Узы Гименея (гет)

Кровавый Барон плыл по винтовой лестнице наверх, чтобы заняться любимым времяпровождением — лязганьем цепями на Астрономической башне. По правде сказать, он с удовольствием удавился бы этими узами, но что толку душить призрак? Вот уже семь лет, как Елена ушла. После того, как она призналась в воровстве диадемы собственной матери, небесные силы отпустили её, сочтя долги выполненными и позволив пойти дальше. Он хорошо помнил её улыбку перед уходом, такую же, как раньше, как тысячу лет назад, когда они оба ещё были живы. Елена улыбалась впервые с тех пор, как стала привидением, и Кровавый Барон отдал бы всё, чтобы она улыбалась лично ему как раньше. Она светилась изнутри, будто прислушиваясь к себе, и на лице её сквозило невероятное облегчение. Потом Елена ушла. Растворилась, превратилась в мягкое пушистое облачко и вознеслась вверх мимо узкого оконца Астрономической башни. А он остался. Чтобы ненавидеть себя, избегать учеников с их неуёмным весельем, сторониться остальных призраков. Это было его бремя. На периферии подсознания сидело занозой знание, что уйти он сможет только после того, как избавится от уз, которые появились на нём в тот злосчастный момент, когда он осознал в непроходимых Албанских лесах, что только что убил любимую женщину. Узы Гименея, какая ирония... Отчаяние и чудовищность своего поступка требовали немедленного выхода. Он, не раздумывая, вонзил себе нож в сердце. Но умереть не получилось. Вместо этого он стал привидением, жалким призраком с цепями, которые постоянно напоминали о его ничтожестве.

Елена так и не простила его, а может, слишком терзалась из-за собственной вины, однако они за многие столетия так и не примирились. Разве что после той Битвы в Хогвартсе, перед самым своим уходом, Елена разыскала его на любимой смотровой площадке башни, чтобы проститься.

— Я не виню вас ни в чём, — сказала она. — Я, наконец, могу уйти, но посчитала, что нечестным было бы не проститься с вами. Удачи вам, Ходрик. Я буду ждать вас.

Он давно позабыл своё настоящее имя. Вздрогнул, а потом бессознательно потянулся к ней. Но уйти вслед не смог.

Теперь каждый новый день и месяц казались вечностью. Он не смирился, нет, и сколько же терзаний доставляли мысли о том, что он будет прозябать здесь вечно. Он поднимался на Астрономическую башню, где его никто не видел, и лязгал цепями, бил их о стены, накручивал на острые шпили смотровой площадки, пытался порвать, а потом в изнеможении сидел часами, наблюдая, как звёзды насмехаются над ним.

Но сегодня ему явно не суждено было предаться любимому занятию в одиночестве. Обычно вход на Астрономическую башню был открыт для учеников только на время проведения уроков, а сейчас к тому же ещё и были летние каникулы. Странно, кому пришло в голову полюбоваться на звёзды? Он уже развернулся, чтобы незаметно спуститься вниз — ничего, придёт сюда завтра, — но тон едва различимых голосов не понравился ему. Что-то было не так. В женском голосе слышались нотки страха и крайней тревоги.

Барон передумал прятаться. Метнулся на смотровую площадку. Увиденная картина на секунду пригвоздила к месту, словно кто-то умудрился наложить на призрак заклинание временной парализации тела.

* * *

Джинни Поттер считала, что иногда надо брать нити судьбы в свои руки и направлять в нужную сторону. Гарри сколько угодно мог говорить, что он не устал и отпуск ему не нужен, но Джинни видела, как устало он потирал переносицу, когда добирался до дома после своих рейдов. Работа в Аврорате захлестнула его с головой — Гермиона пророчила, что через пару лет Гарри займёт место Главы Аврората, — но даже самому Министру Магии нужны иногда нормальные выходные.

Как удачно, что накануне двадцать пятого дня рождения Гарри Джордж и Рон открыли в Хогсмиде филиал своих «Вредилок». «Зонко» Джордж выкупил ещё с Фредом, но только сейчас идея открыть точку поближе к Хогвартсу воплотилась в жизнь. Маленький Джеймс остался под надёжной охраной бабушки Молли, так что этот вечер с субботы на воскресенье полностью принадлежал Гарри и Джинни. Они неплохо провели время в лавке волшебных штуковин, разглядывая как знакомые товары, так и новинки. Правда, в руки Гарри старался ничего не брать, зная фантазию Рона и неуёмную тягу Джорджа к экспериментам. Гермиону заинтересовала секция книг и настигло легкое разочарование, когда она обнаружила на полках брошюрки типа «Пособие для того, у кого начальник гоблин»,«Как сделать вид, что вы бдите, когда вы бздите», «Что делать, если ваш ребёнок превратился в банши»,«Список ближайших лавок, куда всегда можно сходить за хлебушком», «Как посадить огород в вашем загородном поместье и не сесть в Азкабан».

— Ты сама говорила, книга — лучший подарок! — с гордостью прокомментировал Рон, демонстрируя специальный вкладыш в книге «Как не уснуть на совещании».

— «Глаза-липучки. Спите спокойно, пока они смотрят за вас», — прочитала Джинни и прыснула.

— Рон, ты неисправим, — вздохнула Гермиона, пряча улыбку.

— А здесь у вас что? — спросила Джинни, с интересом разглядывая витрину с нехитрой бижутерией.

— Хочешь примерить? — подмигнул Джордж и достал кулон с прозрачным бесцветным камушком.

В декольте Джинни кулон смотрелся изумительно, особенно, когда камень вдруг заиграл мягкими бликами цвета морской волны и из бесцветного окрасился в лазоревый.

— Цвет твоего настроения самый благодушный, — прокомментировал Джордж.

— Но как? — заинтересовалась Гермиона. — Неужели заклинание легилименции?

— Ну, мы не Аврорат, подноготная покупателей нам ни к чему, — усмехнулся Джордж, — но настроение эти кулоны считывают. Визуальная подсказка для дарителя: стоит ли в данный момент шутить, флиртовать, или следует сбежать от справедливого возмездия.

— Но это потрясающий уровень магии! — восхитилась Гермиона.

— К вашим услугам, — спаясничал Джордж в низком поклоне, снял кулон с Джинни и перевесил на Гарри. — Цветовая гамма подсказывает, какая погода творится внутри человека. Красный — он в ярости, зелёный — ему фиолетово. В смысле, всё хорошо и спокойно. Голубой — готов обнять весь мир. А вот если захочется чего-то романтичного, то…

Гарри как заворожённый смотрел на Джинни. Какой же он дурак, в самом деле. Работа, рейды, срочные вызовы… Усталая благодарность за её тепло; цепкий захват пальчиков маленького Джеймса и безграничное счастье; аромат выпечки, полироли для древка гоночной метлы; рыжий всполох веснушек и прядей. И как она терпит его и его бесконечные рейды?

— … цвет пепельной розы… — обескуражено закончил Джордж, глядя на кулон на груди Гарри.

Гермиона прыснула, Джинни вспыхнула.

— Кхм... — кашлянул Джордж. — Гермиона, пойдём я покажу тебе серьёзные товары из отдела безопасности и защиты.

— Я с вами, — припечатал Рон, зыркая поочередно то на Гарри, то на Джинни, которые, кажется, вообще ничего вокруг не замечали.

— Гарри… — выдохнула Джинни.

— Джинни, я тебе сегодня не говорил…

— Знаешь, у меня к тебе предложение. Как насчёт полюбоваться на звёзды?

Гарри посмотрел на окно лавки, за которым безмятежно улыбалось солнце, нежась в невесомых облачках.

— Колдовские окна, — Джинни схватила Гарри за руку и повела к выходу.

Снаружи обнаружился тёплый ласковый вечер с загадочной россыпью звёздных точек наверху.

— Смотри, — указала Джинни и прижалась к Гарри, — вон полный ковшик любви Большой Медведицы.

— Хочешь посмотреть поближе? — поцеловал Гарри рыжую макушку.

— А можно?

— На случай экстренных вызовов в Хогвартс у меня есть доступ в Астрономическую башню, — спокойно пояснил Гарри. — Думаю, Минерва МакГонагалл уже видит десятый сон.

Гарри призвал две метлы от двери лавки. Через минуту они с Джинни уже были в воздухе. Через пять — летели над гладью Чёрного озера, а через десять — плавно приземлились на смотровой площадке башни.

Гарри заключил Джинни в плен своих рук со спины, и они некоторое время молча смотрели на звёзды. Потом она развернулась в его объятиях и легонечко его поцеловала.

— Дарить подарки раньше времени дурной тон, — сказала она, — но в нашей семье это правило никогда не работало. Мы всегда находили нехитрые подарки мамы и папы заранее. А потом усиленно делали удивлённый вид.

— И по какому случаю подарок? — улыбнулся Гарри и увлёк её в сладкий поцелуй.

— Мне кажется, у кого-то через пару минут наступит день рождения. Хотя, ещё несколько поцелуев — и я забуду о таких мелочах, — Джинни коварно расстегнула его рубашку и спрятала свою маленькую ладошку в вырезе.

— И что же ты мне подаришь? — дыхание у Гарри перехватило.

— Очень полезную вещь, — нашла в себе силы разорвать поцелуй Джинни.

Она достала из кармана маленькую бархатную коробочку.

— Что это?

— Булавка для мантии, — пожала плечами Джинни. — С защитными свойствами.

— Рекламируешь товары братцев? — хихикнул Гарри, достал булавку из коробки, расстегнул её, чтобы прицепить к рубашке.

— Чёрт…

— Что, Гарри?

— Ничего. Укололся… Так, на чём мы остановились?

— Кажется, на Большой Медведице, — неуверенно ответила Джинни, сбитая с толку резко сменившимся тоном Гарри.

Не так она, конечно, хотела преподнести ему свой подарок. Может, кто-то считал товары братьев Уизли розыгрышами и шутками, но она точно знала, что защитные амулеты, будь то шляпы или плащи, дело своё знали. Сколько раз выручали её и девчонок в команде от падений и травм защитные чары браслетов или — смешно сказать — носков из магазина волшебных фокусов. «Я бы мог тебя обнять, но я всего лишь носок», — гласила надпись, но Джинни знала, что эта встроенная магия страховала от столкновений и предугадывала полёт злобного бладжера. И вот теперь она купила у Джорджа с Роном заветную булавку, свято надеясь, что этот безобидный аксессуар хоть немного защитит мужа в опасных рейдах. Гарри сколько угодно мог говорить, что он мальчик-который-выжил. Он нужен был ей и Джеймсу живым.

И как удачно, что, когда она нарезала бутерброды для ланча в подсобке, на глаза ей попался большой флакон с «Лучами сумеречного света». Она знала, что Гарри не нужна никакая амортенция, но вдруг спонтанно захотелось настроить его на романтическую прогулку, побродить по вечернему Хогсмиду, прежде чем вернуться в Нору, полюбоваться на звёзды. Она облила булавку зельем, не зная, что и сам Гарри вдруг неожиданно предложит прогулку, а ещё даже не подозревая, что Джордж слил партию концентрированного зелья Невменямости в пустой флакон из-под какого-то девчачьего средства для любви.

* * *

— Ты же хотела бы долететь до Медведицы? — угрожающе спросил Гарри Поттер, нехорошо улыбаясь.

Кровавый Барон недолюбливал Гарри Поттера. За то, что тот вечно совал нос во все тайны Хогвартса, за то, что он был весь такой правильный, что даже умереть не смог. Но больше всего за то, что по его милости Елена тогда смогла уйти. Не расскажи она ему о диадеме, не сними груза вины со своих плеч, не смогла бы она преодолеть завесу прохода. А теперь она, верно, безмятежно улыбается где-то там на облаках, а он вынужден тенью шмыгать по коридорам слизеринских подземелий.

Но так же чётко он знал, что Гарри Поттер ни за что на свете не причинит вреда своему ближнему. Да весь Хогвартс гудел, когда обнаружилось, что Поттер одолел самого Тёмного мага элементарным разоружающим заклинанием. А тут он направил палочку на молодую женщину и буквально заставлял её вылететь в окно безо всякой метлы, которая сиротливо валялась в сторонке. Джинни Уизли! Да Поттер был в неё влюблён. Не может быть, чтобы он на самом деле хотел этого, когда грубо вытолкнул её в оконце под отчаянный крик.

Барон действовал интуитивно. Не раздумывая. Неуловимым движением он метнул свои сковывающие цепи. Они отделились от его рук, тулова; избавляя его от бремени, снимая тяжесть и позволяя душе, наконец-то, успокоиться, стать мягким пушистым облачком и улететь к той, которую он не переставал любить ни минуты.

Часть уз вылетела в окно, позволив Джинни зацепиться за материализовавшееся металлическое звено, а часть с глухим хлёстом наподдала Поттеру по темени, отрубив его на некоторое время, ровно до того момента, когда он очнулся в Больничном крыле, окружённый родными, не понимая, как он тут оказался, и не услышал горячий шёпот Джинни в самое ухо.

— Я люблю тебя, Гарри Поттер. С днём рождения.

.