За полярным кругом (джен)

Тьма была такой густой, что выглядела неотделимой от окружающей воды. Казалось, набери емкость, вынеси ее, закупоренную, на свет — и все равно содержимое останется непроницаемо черным.

И пусть борта, мачты, паруса «Летучего Голландца» сейчас, подобно некоторым морским существам, фосфоресцировали бледно-зеленым, это живое сияние вязло в черной соленой воде.

Уильям Тернер привык, что подобные безжизненность и темноту несла в себе глубина — такая, где каждое движение давалось с огромным трудом, а тяжесть вышележащей водной толщи стискивала, не позволяя вздохнуть. Но сейчас в отсутствии света была виновата царящая в этих широтах полярная ночь — и ледяное поле, мощность которого значительно превышала несколько футов.

— Однолетний лед, капитан! — закричали из вороньего гнезда — отличная от воздуха среда причудливо искажала голос. — Есть шанс пробить с разгона!

— Ну, Калипсо, удружила, — привычно пробормотал себе под нос Уилл. Его взгляд был прикован к топу мачты, покоящемуся в опасной близости от нависших ледяных наплывов, а ладони сжимали рукояти штурвала. — Умерли в море, значит?

…Он задавал этот вопрос в никуда множество раз. Вот и сейчас вода будто бы донесла отзвук мелодичного смеха. Уж такова была морская богиня: поверишь — разглядишь ее знаки, не поверишь — спишешь все на легчайшую волну от рачка-бокоплава, спугнутого со своего места…

Уилл промедлил еще пару секунд, прислушиваясь не то к кораблю, не то к самому океану, — он знал откуда-то, что «Голландец» тоже должен находиться на поверхности, сколь бы опасно это ни было, и не мог ослушаться, — и приказал уже в полный голос:

— Паруса зарифить, все люки задраить, команде привязаться! Идем на таран!

Дэйви Джонс утверждал когда-то, что он — море. Лгал, несомненно лгал; «Летучий Голландец» и его капитан были лишь частью моря. Были в его власти.

* * *

Монолитный лед сопротивлялся до последнего. Когда поддался самый верхний слой, «Голландец» от такого обращения уже скрипел и стонал на все лады. Бушприт был обломан, клыкастая «пасть» под ним от ударов потеряла свой прежний устрашающий вид. Уилл понимал, что на восстановление понадобится время — а до тех пор оставалось лишь терпеть.

Его неразрывная связь с галеоном с годами только крепла, раскрывая бывшему кузнецу новые, неизведанные грани бытия. И сейчас, когда «Голландец» вершил то, для чего совсем не подходил, последствия были… ощутимы. Что для корабля, что для его капитана.

В последние десятилетия галеон даже слишком часто бывал в этих гибельных местах. Люди, жадные до познания непознанного, рвались в неисследованные приполярные области, непременно желая ступить в точку схождения меридианов… и умирали в пути. Зачастую — на ледяных полях под снежным саваном; бездна Северного Ледовитого океана была непритязательна и легко уступала место множеству других опасностей. Но чья-то воля считала это смертью в море, несмотря даже на то, что такие души не могли отплыть на утлых лодочках с фонарями, подобно прочим. А значит, позаботиться о них должен был «Летучий Голландец»…

Кожи коснулся обжигающе холодный воздух — они пробились. Но сложности на этом не закончились: вокруг с грохотом сыпались ледяные обломки, и вьюжным ветром сметало только самые мелкие из них.

Часть команды во главе с его отцом противостояла этому равнодушному натиску с баграми и топорами в руках. Несколько матросов, избавившись от страхующих веревок, уже взбирались по вантам на реи, чтобы подготовить паруса для маневров — нельзя было допустить, чтобы корабль затерло льдами. На носу Коленико и Хадрас пытались усмирить блинд, который из-за порванных снастей то повисал перебитым крылом, то бился и хлопал на ветру…

Однако моряки двигались с трудом. Вода, не успев стечь в шпигаты или испариться, на жестоком сорокаградусном морозе мгновенно замерзала. Уилл и сам почти превратился в ледяную статую — едва смог отнять от штурвала руки.

— Маккус, пока я не вернусь, командование на вас.

— Есть, капитан, — кивнул старший помощник и сбросил за борт еще одну глыбу льда. Движение сопроводил хруст его новоявленной «брони».

Уилл вперился взглядом в ровный участок ледяного поля, взывая к способностям морского дьявола. Через секунду он уже стоял там, на плотном насте… покуда ветер не толкнул его будто огромной ладонью, не дав ни единого шанса на сопротивление. Казавшаяся надежной опора ушла из-под ног, и капитана, крепко приложив о торосы, снесло в воду, под самый киль «Голландца».

…Ему потребовались долгие полминуты, чтобы выбраться обратно на «сушу»; по телу расходилась своя-корабельная боль, все конечности немели от холода. Однако нечеловеческое чутье по-прежнему было с ним — и однозначно указывало на ближайший снежный холм.

Тот с виду ничем не выделялся, будучи просто частью объятого темнотой безжизненного пейзажа. Но под ним, — Уилл ясно это чувствовал, — лежали несколько тел. И он должен был сделать то, что делал каждый раз, руководствуясь знанием, полученным вместе с постом капитана.

— Встаньте и идите, — повелел он, вытянув руку. И умершие — точнее, их души, — как всегда, повиновались и по очереди выбрались из-под снега, ставшего им могилой. Сейчас, стоя едва ли в паре шагов от собственных трупов, внешне они были такими же, как в тот миг, когда их настигла смерть. Обожженные морозом, изнуренные голодом, цингой и снежной слепотой, в изодранной одежде…

Видеть подобное Уиллу было не внове — почти все неудачливые покорители Северного и Южного полюсов выглядели сходным образом.

* * *

Что на палубе, что за бортом «Голландца» было тихо и пустынно. До возвращения в мир живых команде не было нужды работать со снастями, — мертвые моря испокон веков не знали ветра, — и она засела в кубрике. Наверняка опять резалась в «Верю — не верю», ставя на кон года службы; нехитрая игра за время капитанства Джонса въелась в умы похлеще проклятия — не вытравишь никакой дисциплиной, сколько ни старайся.

Сам корабль тоже не издавал ни звука: не скрипели тали, не покряхтывал штурвал, когда Уилл тревожил его, едва заметно меняя курс. Скалясь обломками «пасти», «Голландец» крался по бесцветной недвижной воде.

…Когда на квартердек поднялась одна из душ, Уилл не слишком удивился. По пути до того берега погибшие нередко без цели слонялись по кораблю, будто пытаясь таким образом примириться со своей участью. Но этот человек прошагал прямо к нему, вытянулся во фрунт и решительно подал голос:

— Сэр, позвольте задать вопрос!

Не решаясь пока тоже нарушать тишину, Уилл медленно кивнул. Обычно души полностью утрачивали чувства и интерес к окружающему миру, однако эти трое — англичанин и два американца, — выделились и здесь.

— Если это правда, и «Летучий Голландец» забирает только тех, кто погиб в море… почему мы удостоились такой чести? Сэр, — искренний, живой интерес так и светился на лице моряка, теперь чистом, без следов лишений и предсмертных мук.

«Вот не ожидал, что легенды столь живучи», — невольно подумал Уилл, не ступавший на землю более сотни лет. Но удивление пришло и ушло, и он всерьез задумался над своими следующими словами. Уж слишком велико было искушение помянуть Калипсо, пусть и не напрямую. Слишком хотелось всколыхнуть этот потусторонний океан-не-океан.

— Хотел бы я сам знать причину — хоть для того, чтобы ее оспорить. «Голландец» не приспособлен плавать в полярных льдах, для него это попросту опасно.

«Не прекословь своему предназначению!» — голосом Калипсо рокотнул мертвый океан и ударил в борт невесть откуда возникшей волной. Уилл было взялся крепче за штурвал, но этим коротким недовольством морской богини, — вернее, ее присутствующей здесь малой части, — все и ограничилось.

Погибший ничего не услышал — послание предназначалось только капитану «Голландца». Он лишь склонил голову в знак благодарности и отступил к фальшборту — то ли размышлять, то ли просто смотреть… на то, что здесь заменяло горизонт.

По тыльной стороне ладони прошелся настырный зуд, и Уилл бездумным движением поскреб кожу. Пальцы неожиданно нащупали что-то чужеродно-твердое. Он опустил взгляд и обнаружил россыпь мелких ракушек, проросших, похоже, прямо на кости.

Высказался на свою голову. Помнил же, как скора на расправу Калипсо — или иные силы, стоящие за ней…

«Спасибо и на том, что бородой из щупалец не одарила?»