Сиэль из Цукербурга (джен)

— Да, с этим определённо надо что-то делать... — печально пробормотал Сиэль, откладывая часики и осторожно снимая с себя специальные рабочие очки с толстыми линзами в тяжёлой металлической оправе. — В часовых механизмах я не силён...

Пухлая вислоухая крольчиха, которая с гордым видом устроилась на столе неподалёку, согласно повела ушами.

— Ты тоже в меня не веришь, Маргарита? — спросил Сиэль. — Как некрасиво с твоей стороны.

Он поднялся из-за стола, выключил настольную лампу и прошёл на кухню. Кухня была маленькая, очень чистая и светлая; занавески на окнах чуть покачивались от тёплого ветерка. Сиэль только вчера прибирался здесь, хотя прибираться он ненавидел: нет более докучливых занятий, считал он, чем прибираться дома и таскаться за едой. К сожалению, ни в буфете, ни в маленькой холодильной камере не обнаружилось и следа пирожков с сыром, которые он так любил, песочных пирожных, печёных яблок, облитых мёдом, сахарных крендельков, печенья с кусочками шоколада, изящно нарезанной ветчины или сосисок из мясной лавки по соседству... Да что там, даже рыбных котлет — и тех не осталось, хотя Сиэль не очень их жаловал. Он тяжело вздохнул.

— Слышишь, Маргарита? Придётся мне идти в мясную лавку и в булочную. А так хотелось спокойно провести вечер! Даже часы — и те сломались...

Сиэль не любил выходить из дома. Окружающий мир настораживал его, раздражал своим шумом, назойливостью, непредсказуемостью. Он боялся, что какой-нибудь воришка, неожиданно выскочивший из-за угла, ограбит и изобьёт его. Боялся, что в его отсутствие в доме случится пожар, и его любимые книжки сгорят первыми. Боялся, что Маргарита сломает себе лапу, пока он ходит за ветчиной и крендельками, или на неё свалится шкаф. Страхов у Сиэля было бесконечное множество — и только дома, заперевшись на несколько замков и устроившись на диване с книгой и крольчихой под боком, он чувствовал себя в относительной безопасности. Впрочем, было ещё одно такое место.

Раз в неделю, в свой выходной, он ездил к подруге. Её звали Рене. У неё была маленькая ювелирная мастерская, а Сиэль, как всякий уважающий себя эльф, обожал побрякушки. Рене, в свою очередь, любила его задаривать, хотя он постоянно чувствовал из-за этого неловкость и норовил за всё заплатить. Ещё она иногда ремонтировала часы, и сейчас он подумал, что хорошо бы заглянуть к ней, ведь он не был у неё уже две недели из-за ужасных гроз (Рене жила на другом конце города), накатившей внезапно меланхолии и недавно обнаруженной им толстенной и очень увлекательной книги, от которой он в свободные часы не мог оторваться. Маргариту он обычно брал с собой, и Рене подкармливала её размельчённым миндальным печеньем.

Несмотря на любовь к побрякушкам, Сиэль был неправильным эльфом (из-за этого он давно перебрался из Эльфийской долины в Цукербург). Он не был силён физически, средне стрелял из лука, бегал медленнее всех, стихосложение ему не давалось — и пел он не особенно мелодично. Одним словом, в нём не было ничего выдающегося, кроме личика, которое и по эльфийским меркам было слишком красиво. Его внешность не портила даже лёгкая полноватость, которая была присуща ему из-за пристрастия к вкусной человеческой еде (что у большинства эльфов вызывало презрение). От одной его улыбки многие эльфийки готовы были забыть собственное имя и пуститься в пляс, и это несмотря на то, что эльфы вообще одиночки по натуре. Богатые люди Цукербурга считали, что он волшебно играет на лютне, и часто приглашали его украсить какой-нибудь званый вечер за весьма кругленькую сумму, но среди эльфов он и в этом считался посредственностью. Когда Сиэль уезжал, они вздохнули с облегчением (впрочем, некоторые эльфийки всё же были крайне опечалены его отъездом).

Сиэль спустился вниз, переобулся и набросил плащ. Маргарита устроилась в кресле у дальнего шкафа и смотрела на Сиэля очень важно и лениво-равнодушно. Они жили наверху, а на нижнем этаже располагался книжный магазин, где можно было найти как совсем свежие, так и раритетные издания. Ещё Сиэль занимался реставрацией книг. Сегодня он повесил табличку «Закрыто. Не видим смысла приносить извинения» на час раньше, потому что решил отремонтировать свои часики, в чём, увы, не преуспел. Пусть Рене завтра посмотрит. Зарабатывал благодаря книжному делу он немного, зато товар у него быстро расходился из-за очень низких цен. Сиэль считал, что книги — не роскошь, а жизненная необходимость для тех, кто их любит, и должны быть доступны всем. Гораздо больше он получал за игру на лютне, но так и не смог избавиться от ощущения, что эти люди считают его редкой, прелестной (хотя и дорогой) игрушкой, которая услаждает их слух, но не равна им. А когда-то эльфов вообще отлавливали по одной только людской прихоти... Сиэля передёрнуло.

— Пока, Маргарита. Будь умницей. Я скоро вернусь.

Маргарита только повела ушами.

Она очень любила Сиэля, обожала сидеть у него на руках или греться под боком, но в страшном сне не показала бы ему этого. Хотя он и так всё знал. Он нашёл её случайно; она жалась к какому-то дому и пугливо озиралась, грязная, продрогшая, голодная и с оборванным ухом. Видимо, убегала от собак, решил он. Она сразу полезла к нему на руки. Прошло много лет (Сиэль даже не надеялся, что животные в Цукербурге живут так долго, хотя, может быть, дело было в нём, и эльфийская магия продлевала Маргарите жизнь), и теперь в упитанной и гордой крольчихе невозможно было узнать ту беднягу, которую он когда-то принёс домой — и которая стала первым существом, полюбившим его. Для Сиэля она была семьёй, поэтому он очень боялся оставлять её одну, но, к сожалению, в Цукербурге запрещалось брать животных в кондитерские, булочные, мясные лавки...

День определённо не задался. Сиэль не взял зонт (в прогнозе, который он добросовестно прослушал по радио ещё утром, радостно сообщалось, что в ближайшие дни дождя не ожидается) — и на пути в заветную булочную вымок до нитки. Конечно, у эльфов не бывает простуды, но это не добавляет удовольствия от прогулки в мокрой одежде (с его рыже-русых волос, доходящих до лопаток, лило рекой). И так плохое настроение ему окончательно испортили два прохожих, которые, завидев острые кончики его ушей, суетливо перешли на другую сторону улицы и с плохо скрываемым презрением проводили его взглядом (к сожалению, в Цукербурге встречались и такие, правда, их было очень мало). Поэтому в булочную вошла очень мокрая и очень злая (хотя и довольно милая), надутая от негодования башня (в Сиэле было два метра десять сантиметров роста). Башня отжала волосы в специальную ёмкость, стоящую у порога, и угрюмо посмотрела на фрау Тайге, хозяйку булочной. Та приветливо улыбалась.

Её приветливость в последнее время несколько поубавилась; она узнала, что эльфы, в отличие от людей, появляются из лунного света, живут в среднем пятьсот лет, потом становятся прозрачными и исчезают (никто не знает, куда). Про лунный свет Сиэль слегка приврал, точнее, пересказал известную среди эльфов легенду, но суть передал верно. А фрау Тайге так надеялась, что он женится на её племяннице... Сиэль содрогался при мысли, что кто-то будет трогать книги из его личной библиотеки, есть его еду, может быть, вообще случайно сядет на Маргариту, когда она отдыхает в кресле... Только Рене могла трогать его книги, но это Рене... они не говорили об этом, но он знал её пятьдесят лет, и она тоже давно была его семьёй.

— Вам как обычно, господин Сиэль? Всё с собой?

— Да, фрау Тайге, будьте добры. — Сиэль заставил себя улыбнуться.

— Может быть, возьмёте кофе, согреетесь? На улице такой кошмар! — погорилась она.

В булочной было шумно, почти все столики были заняты. Сиэль поморщился. Новенькие затычки для ушей, которые Рене недавно подарила ему на сто четвёртый день рождения (инкрустированные меленькими изумрудами, между прочим, а Сиэль обожал изумруды), лежали во внутреннем кармане. Сиэль вздохнул. Здесь он не мог ими воспользоваться, это бы смотрелось странно.

— Хорошо, давайте ещё кофе. И две булочки с сахаром к нему.

Он выбрал столик в дальнем углу и сделал глоток. Кофе был очень горячий. Здесь всё-таки было довольно уютно, несмотря на шум. Лучше, чем на улице, где продолжал буйствовать ливень. Сиэль понадеялся, что он скоро закончится.

После дождя небо всегда становилось особенно красиво, но у Сиэля не хватило должного настроя, чтобы это оценить. Добравшись до дома, он первым делом решил погреться. Не то чтобы он любил принимать ванну, скорее, наоборот, но ощущение намертво прилипшей одежды и стучащие зубы не оставили ему выбора.

— Потерпи ещё немного, Маргарита. Я скоро покормлю тебя.

Крольчиха лишь недовольно засопела в ответ. Сиэль зажёг светильник, включил горячую воду и с облегчением сбросил с себя мокрую одежду (плащ сушился в прихожей). Забравшись в ванну, он взял кусок парфюмированного мыла, которое для него готовили на заказ, и стал намыливать руки. У него были очень бледные, мягкие руки, изящные пальцы, полноватые плечи. Довольная улыбка тронула его губы. Для Сиэля десять минут самолюбования перед сном были не менее естественны и необходимы, чем кофе с молоком и сахаром по утрам.

На следующий день после завтрака он поехал к Рене. Недалеко от его дома располагалась трамвайная остановка; каждый раз, когда Сиэль забегал в трамвай, он слышал механический женский голос, равнодушно объявляющий: «Улица Серебристых Облаков». Тридцать лет назад Сиэль перебрался сюда из центра, где арендовал квартиру (и отдельно — помещение для магазина), потому что дома здесь стоили гораздо дешевле, но район считался неплохим, и он мог позволить себе жить и работать в одном месте. Рене жила на другом конце города, в Квартале Негаснущих Фонарей; улицы там не имели названий, только номера (её была четвёртой). Сиэль всегда выходил на конечной и шёл пешком ещё пятнадцать минут (поэтому из-за гроз он и решил не ехать к ней на прошлой неделе).

В трамвае было не так много народу, и Сиэль облегчённо выдохнул, но всё равно сел подальше на одиночное место у окна и предусмотрительно заткнул уши новыми затычками. Чтобы пассажиры не скучали в дороге, громко работало радио. Слушать песенки, прерываемые чересчур жизнерадостным голосом диктора, для Сиэля было невыносимо. От таких песенок у него даже начинался подкожный зуд (хотя у эльфов не бывает аллергии). Маргарита устроилась у него на коленях, и он рассеянно гладил её по спинке.

— Мама, а почему у дяди такие уши? — спросила девочка лет четырёх, сидящая впереди лицом к Сиэлю.

На его счастье, благодаря затычкам он не мог услышать этот вопрос. Во-первых, Сиэль не выносил, когда его называли дядей; на вид ему было за двадцать, и племянников у него не водилось (иногда он немного расстраивался из-за этого факта). Во-вторых, любые вопросы, касающиеся внешности, помещались у Сиэля в голове в папке с надписью «Недопустимо». Он считал их крайне неэтичными.

Мать девочки поджала губы и ничего не сказала. Кажется, она относилась к категории тех, кто считал, что эльфам не место среди людей. Сиэль же сейчас не думал об окружающих. Он смотрел в окно и радовался, что погода наконец-то наладилась. Впервые за долгое время небо было почти чистое.

— Ну надо же, — протянула Рене, отрываясь от работы, когда он возник на пороге. — Я уже потеряла всякую надежду. Привет, Маргарита.

Сиэль посадил крольчиху в кресло, заваленное старыми газетами. Она обожала зарываться в них.

— У меня просто часы сломались, — сказал Сиэль.

— А я думала, ты соскучился. Показывай.

Сиэль никак не отреагировал на её слова, только кончики его ушей заметно покраснели. Она была очень милая в своей дурацкой ведьминской шляпе; волосы, едва доходящие до подбородка, привычно торчали в разные стороны, а тёмные глаза лукаво смотрели на Сиэля. Ему невольно захотелось улыбнуться. За время, что он знал её, она совсем не поменялась.

— Всё ясно, — сказала Рене, открутив крышечку. — Нужно кое-что заменить. Поставлю тебе деталь, заговорённую на приворот... Судя по отзывам клиенток, это работает.

Сиэль деланно ужаснулся.

— Ладно-ладно, — примирительным тоном продолжала она, — я знаю, ты и так меня любишь. Как можешь.

— У тебя много работы сегодня? — спросил Сиэль.

— Хватает. Но срочных заказов нет, так что я могу отложить всё на завтра. Только быстро починю твои часики.

— Спасибо. А потом пойдём печь кексы с шоколадной крошкой?

— Так и знала, к чему ты ведёшь, — рассмеялась Рене.

Она поднялась из-за стола. Рене не была маленькой, но едва доставала ему до груди. Он захотел обнять её, такая она была чудесная и близкая.

— Можно, я сегодня останусь? — сказал он. — И Маргарита будет рада... Она любит спать у тебя в голове.

Рене подошла к нему.

— Только ради Маргариты, — ответила она строго, а он засмеялся и подхватил её. — Эй, башня, осторожно! Оставайся, я ведь люблю использовать тебя как грелку. А ещё люблю твои жуткие истории, от которых становится так страшно, что почти сладко. Кстати, ты принёс книги, которые я просила?

— Пока одну, другую не нашёл, она где-то во втором ряду... Потом обязательно принесу.

— Почитаешь мне, пока кексы пекутся. И после кексов — тоже. Надо же как-то отрабатывать ночлег...

Маргарита, устроившая себе уютное гнёздышко из газет, смотрела на них немножко свысока — и немножко с любовью.

09.07.2024

С самого утра дел у Сиэля было по горло. Он так увлёкся и забегался, что даже не пообедал, а это было совершенно не в его характере. Маргарита осталась очень недовольна, ведь он умудрился обделить обедом и её. Она устроилась на подоконнике в гостиной — и даже во сне с её мордочки не сходило возмущённо-голодное выражение.

От покупателей сегодня не было отбоя. Заходила хозяйка булочной фрау Тайге за еженедельным выпуском литературного журнала, где печатались остросюжетные рассказы (как обычно, она принесла с собой ворох сплетен, и Сиэль еле от неё отделался — сплетни он не переваривал). Господин Заубер с внучкой Кларой из Квартала Негаснущих Фонарей, которые жили по соседству с подругой Сиэля Рене, приехали за третьим томом эльфийских сказок. Десять экземпляров, только вчера полученные из типографии, красовались на полке — и очаровательно, по мнению Сиэля, пахли клеем и новенькой бумагой. Он сам вычитывал все тома, не испытывая особого доверия к составителям, которые горазды были продать что угодно под манящим заголовком, лишь бы им на счёт продолжали капать денежки.

Сиэль всегда был рад восьмилетней любознательной Кларе. Она трепетно обращалась с книгами, была сладкоежкой (Сиэль никогда не забывал поставить на видное место вазочку с леденцами и конфетами в  ярких обёртках), любила эльфов. А ещё он знал, что Клара растёт без родителей, и чувствовал её одиночество, хотя при нём она всегда казалась весёлой и жизнерадостной. Когда-то он тоже был одинок, до встречи с Рене, до встречи с Маргаритой, да и сейчас не мог сказать, что одиночество ушло из него полностью. Он существовал отдельно, отгороженно, и в своей отстранённости в любую секунду был готов к презрительному взгляду, резкому слову, удивлению, непониманию. Только с Рене и с Маргаритой он мог быть таким же, как наедине с собой, не боясь, что его засмеют, или облапают грязными руками его любимые вещи, или бросятся обнимать без спроса (от этого он впадал в ступор и мысленно пытался «стереть» чужие прикосновения), или станут задавать дурацкие вопросы: почему он так одет, не жарко ли ему, а как он может это есть — и далее по списку. Внешний мир позволял себе в адрес Сиэля слишком много, в то время как Сиэль еле успевал отбиваться (правда, это отнимало силы, и в последнее время он старался больше молчать и почаще пользоваться затычками для ушей).

Он смотрел, с каким восторгом Клара осторожно листает новую книгу сказок, и вдруг подумал с надеждой, может быть, она больше подойдёт этому миру? Или хотя бы окажется сильнее.

Сиэль вспомнил, что у него есть ещё один сборник, в бархатном переплёте, с графикой внутри... Коллекционное издание. Сборник стоил слишком дорого для господина Заубера, но Сиэль знал, как обрадуется Клара. Он вынес его со словами, что это подарок ей как постоянной покупательнице (он даже испугался, что Заубер оскорбится и не примет его жест). Клара открыла рот, потом захлопала в ладоши и стала смущённо благодарить Сиэля. Он и сам смутился из-за её восторга, но вопрос был решён.

После у него было ещё несколько покупателей. Потом явился какой-то господин с просьбой «оживить» найденную им книгу. По его словам, он случайно отыскал её на чердаке; странички успели отсыреть, где-то шрифт потёк, где-то стал очень блёклым. Книга пахла плесенью. Сиэль не очень любил возиться с заплесневелыми семейными реликвиями, но клиент предложил хорошую цену, а Сиэль пару месяцев не играл на званых вечерах — и с деньгами у него было туговато. Поэтому он согласился. Клиент даже доплатил за срочность.

— Подозрительная история, — сказал Сиэль, поднявшись наверх и усевшись за рабочий стол. Он уже надел перчатки и специальные очки в тяжёлой оправе. — Книжка странная. Ты не находишь, Маргарита?

Маргарита сонно и раздражённо воззрилась на Сиэля. Полчаса назад он покормил её, но этого было недостаточно, чтобы загладить вину за голодные часы.

— Пожалуй, позвоню Рене... Пусть посмотрит завтра.

Сиэль открыл шкаф и взял баночку со специальным раствором, который смешивал сам (правда, он был очень обязан способностям Рене). Он погрузил в него кисточку (раствор был густым, пах мятой и таинственно поблёскивал, напоминая по цвету звёздное небо). Затем стал осторожно промазывать книгу внутри, начиная с форзаца. После каждого мазка место, куда попадал раствор (на бумаге его вообще не было видно), разглаживалось, с него исчезала плесень, а шрифт стал понемногу проступать. Сиэля отвлекли — снизу послышался звон дверного колокольчика.

— Сегодня столько покупателей... Ладно, продолжу вечером. Не скучай без меня, — обратился он к Маргарите.

Судя по её виду, она только и ждала, когда он снова спустится в магазин и оставит её в покое.

В семь часов, выпроводив последнего покупателя, который никак не мог выбрать, взять ему новый томик восточной поэзии или детективные новеллы, Сиэль выдохнул и закрыл магазин. Он не любил бездарно тратить время на неопределившихся личностей со склонностью испытывать терпение. Сиэль обычно работал с двенадцати до восьми, не считая перерыва на обед. Вставать раньше одиннадцати было для него кошмаром наяву.

Он вернулся в квартиру на втором этаже, прошёл на кухню, поставил чайник и достал из холодильной камеры две булочки со сливками и маленький эклер. Подумал, достал ещё кастрюлю с тефтелями и варёным картофелем в соусе собственного приготовления — и водрузил её на плиту по соседству с чайником. Всё-таки у него был голодный день. На кровати в спальне его ждала раскрытая посередине книга. Чайник закипает четырнадцать минут, значит, он успеет прочитать двадцать восемь страниц. Сиэль всегда читал на скорость; чем быстрее книга отбывала обратно на полку, тем счастливее он себя чувствовал. Поглощение интересного и увлекательного было смыслом его жизни.

Сиэль мечтательно улыбнулся, предвкушая следующие четырнадцать минут (если быть точным, тринадцать минут пятьдесят секунд, Сиэль любил точность), как вдруг замер и прислушался. Сначала ему показалось, что это Маргарита решила пробраться на кухню за угощением, но затем он услышал тихие быстрые шаги. Дрожа, он медленно открыл ящик, в котором хранились кухонные принадлежности, и достал половник. Ничего более достойного ему не пришло в голову. Может, он и был большого роста и не хрупкого телосложения, но, скорее, напоминал разленившегося принца, который любит изысканную поэзию, плотные обеды и послеполуденный сон, чем кого-то, кто способен поколотить другого как следует. Сиэль плохо переносил драки и старался их избегать. Он непроизвольно скривил губы, представив, что ему придётся замарать свои белые ухоженные ручки.

Рене зашла на кухню и, оглядев его, расхохоталась. Он не успел убрать половник и только спрятал его за спину.

— Какой же ты смешной, душка!

— Да ну тебя, — надулся Сиэль. — Так и удар может хватить.

— У эльфов не бывает ударов, — беспечно заявила Рене. — Ты забыл, что дал мне ключи?

— Нет, просто... — он наконец положил половник на место. — Я просил тебя приехать завтра.

— А я не утерпела. Ты же меня знаешь. Собираешься ужинать? Какие аппетитные булочки... Есть ещё? Я тоже хочу.

Она обмыла руки в маленькой раковине, сняла свою ведьминскую шляпу и плюхнулась на стул. Сиэль вздохнул. То, что она выглядела стройной, вовсе не означало, что его запасам булочек и пирожных не будет нанесён непоправимый урон.

— Я соскучилась, — сказала Рене, когда они пили чай.

— Мы фэ вифелиф тфи фня назаф, — ответил Сиэль с набитым ртом.

— Какой ты некультурный, — покачала головой Рене. — Обжорка. Да, мы виделись три дня назад, но я постоянно по тебе скучаю. Имею право любить и скучать на полную катушку.

У Сиэля покраснели кончики ушей.

— Я тофэ тефя фуфлю, — ответил он, не успев проглотить эклер и отчаянно глядя в чашку с таким видом, будто чаинки уже сложились в страшное предзнаменование.

Рене засмеялась и чмокнула его в волосы.

— Так какую книгу тебе принесли?

Они допили чай и прошли в его кабинет.

— Я не успел ещё ничего с ней сделать... Только начал промазывать страницы. Я в этом не очень разбираюсь, но мне показалось, что она странно действует на того, кто берёт её в руки... Как будто пытается что-то вытянуть изнутри. Вот, возьми перчатки.

Рене надела их и осторожно взяла книгу.

— Похоже на чародейский дневник... Неужели они тебе раньше не попадались?

— Был один, очень давно. Я отказался его реставрировать, потому что он постоянно норовил укусить меня за палец.

— Интересно... А кем представился владелец?

— Вот его визитка, — Сиэль протянул Рене маленькую карточку. — У него ателье в Квартале Забытых Пуговиц. Это недалеко отсюда. Сказал, что случайно нашёл на чердаке.

— Наверное, принадлежал кому-то из его предков... — Рене перелистнула пару страниц и провела пальцем по неровному тексту; шрифт частично поблёк. — Он не выглядит опасным. Но вообще ты прав, что-то с ним не так. Ощущение, что это не книга, а шкатулка. Как будто внутри что-то хранится. А ещё он так знакомо выглядит...

Она осторожно подула на текст.

— Ты что делаешь? — Сиэль от ужаса распахнул свои и так большие светлые глаза.

Буквы почти мгновенно слетели со страницы, словно их действительно сдуло, и, повиснув в воздухе, стали медленно приобретать очертания. Сиэль в любой момент готов был сорваться с места и бежать куда глаза глядят. Впервые он не чувствовал себя в безопасности в собственном доме. Всё-таки не стоило звонить Рене. Сначала она вынуждает его сказать то, из-за чего хочется провалиться сквозь землю, ест его корзиночки, а теперь вообще... Может быть, эта книга таит в себе смертельную опасность! Эльфы, между прочим, не защищены от несчастных случаев.

— Привет, Бальти, — мрачно сказала Рене, когда разрозненные буквы наконец сформировались в призрачного кота с хитрым взглядом и ушами-кисточками.

— Здравствуй, дорогая, — бархатным баритоном ответил кот. Сиэль поперхнулся. — Как невежливо с твоей стороны было запирать меня в какой-то мерзкой книжонке на целых шестьдесят лет! И это в благодарность за всю мою помощь...

— Перестань. Ты больше мешал и лез под руку, чем помогал мне, Бальти. И я хотела вернуть тебя раньше, но не могла. Я не знала, куда тебя... отшвырнуло. Да и что такое шестьдесят лет для бессмертного существа, — она повела плечиком.

— Я смотрю, у тебя появился остроухий друг... Ничего не имею против эльфов, дорогая, если они приветливы и хорошо воспитаны. Очень приятно, Бальтазар.

— Это мой фамильяр, — сказала Рене. — Самовлюблённый зануда. Я случайно прокляла его в порыве ярости. А это Сиэль, — обратилась она к Бальтазару, — как ты выразился, мой остроухий друг. — Сиэль посмотрел на неё с негодованием. — Я его обожаю, и тебе придётся с этим смириться, если не хочешь оказаться запертым ещё на шестьдесят лет. Ну, не дуйся, Сиэль... Я уверена, вы подружитесь.

— Пришло горе, откуда не ждали... — пробормотал Сиэль. — Даже Маргарита проснулась.

Маргарита действительно проснулась и теперь с любопытством заглядывала в кабинет Сиэля.

— А это что за прелестная особа? — спросил Бальтазар, глядя на неё. — Какая милая и пушистая. Как вас зовут, леди?

— Она не умеет разговаривать, — сообщила Рене. — И это её огромное преимущество.

— Неважно... — Бальтазар, который, как и положено призрачным котам, продолжал висеть в воздухе, «подплыл» к ней поближе. Маргарита смотрела на него с презрительным недоверием. — Нет, всё-таки она очень мила. А этот взгляд! Никогда не встречал таких прелестных пушистых особ.

Маргарита гордо отвернулась.

— Кажется, у неё тоже появился остроухий друг, — хихикнула Рене. — Главное, чтобы он не свёл её с ума, пытаясь произвести впечатление.

Сиэль подумал, что он точно сойдёт с ума первым, если срочно не примет лекарство в виде дополнительной порции булочек.

12.07.2024

Сиэль очень любил выходные. День начинался в двенадцать, на час позже обычного, и, предвкушая лишнее время сонного блаженства, Сиэль накануне засыпал счастливый. На завтрак он готовил себе щедрую порцию блинчиков (рост два метра десять сантиметров вкупе с умеренным лишним весом — это вам не шутки!), съедал их со сметаной (Маргарита смотрела на него осуждающе, когда он причмокивал от удовольствия, впрочем, ей только дай повод поосуждать его), выпивал большую чашку кофе с молоком и сахаром — и отправлялся читать. Читал он обычно час, потом собирался, хватал Маргариту и ехал к Рене, не забыв прихватить свои любимые ушные затычки.

Вот и в этот раз он позавтракал, добавив в рацион шоколадный батончик, который прекрасно сочетался с кофе, почитал приключенческий роман с элементами готики, переоделся, подхватил Маргариту — и пошёл на трамвайную остановку. Он так и не придумал, чем они займутся сегодня: можно было наведаться в Музей Странных Вещиц — Сиэлю присылали проспект новой выставки, и статуэтки его заинтересовали; можно было остаться дома или сходить потанцевать... Хотя танцевать он не очень любил, считая себя неуклюжим. Иногда они ходили в кафе «Помадки мадам Плюмм», где был маленький танцпол. Сиэлю оно нравилось: музыка играет не громко, а посетителей мало по сравнению с другими кафе. А ещё там продаются чудесные сливочные помадки... Сиэль облизнулся.

Рене прибиралась на рабочем столе, когда он вошёл. Там всегда царил невероятный бардак (как в самой мастерской и в квартирке наверху), но время от времени Рене была вынуждена разбирать его, потому что сама уже не могла ничего найти. Сиэль ненавидел беспорядок, но бардак у Рене дома уже стал для него чем-то вроде родственника — не слишком желанного и очень назойливого, но с которым приходится мириться. Рядом с головой Рене парил в воздухе кот Бальтазар.

— Здравствуй, мой остроухий друг, — сказал он, сделав пару кувырков. Сиэль нахмурился и ничего не ответил. Он пока не привык к парящим призрачным котам, которые называют его остроухим другом.

Он посадил Маргариту в кресло, и крольчиха в своей обычной манере зарылась в газеты, которыми оно было завалено. Бальтазар, переливаясь всеми оттенками, «подплыл» к ней и принялся её обхаживать. Она демонстративно повернулась к нему задом. Сиэль хихикнул.

— Привет, душка, — сказала Рене. — Я почти закончила.

— Привет, — Сиэль подошёл к ней поближе. — У тебя не найдётся мороженого? Я немного проголодался, пока ехал сюда...

Рене улыбнулась.

— Только ты можешь говорить о еде, едва переступив порог. Полагаешь, мороженое утоляет голод?

— Ну... — Сиэль замялся. Он не всегда понимал, шутит она или нет. — Я просто хочу мороженое. И помадки. Давай сходим к мадам Плюмм, когда ты закончишь.

— Утром заходил господин Заубер, — ответила Рене. — Ему нужно по делам в Кауфенбург. Попросил посидеть с Кларой.

Господин Заубер жил со своей внучкой в соседнем доме.

— Значит, музей в следующий раз, — сказал Сиэль. В Музей Странных Вещиц не пускали детей младше тринадцати лет, а Кларе было восемь. — Ты видела афиши?

— Да, — Рене выудила из-под стола завалившийся туда инструмент и тщательно протёрла его тряпочкой. — Марципановые фигурки... Кто бы сомневался, душка, что ты побежишь туда роняя тапки.

Сиэль пропустил колкость мимо ушей.

— Тогда сходим к мадам Плюмм вместе с Кларой? — с надеждой спросил он.

— Она очень хотела на каток. А в кафе можно после.

— На каток? — ужаснулся Сиэль. — Там же так шумно, людно... скользко, в конце концов! Это опасно!

— Ну да, — согласилась Рене. — Именно поэтому дедушка никогда не водил Клару на каток. А она мечтает об этом. С нами она будет в безопасности.

— Это как посмотреть, — пробурчал Сиэль. — Что, если у меня от резких звуков закружится голова, я упаду в обморок, кто-нибудь заденет меня лезвием... Я уже почти в обмороке от такой перспективы! А что может случиться с Кларой, я вообще молчу! Она такая маленькая!

Будь на то его воля, Сиэль со своей тревожностью строго за руку водил бы Клару гулять и в кафе, а в остальное время сидел бы с ней дома и не спускал с неё глаз. Он бы разрешал ей есть конфеты, читать сказки целыми днями, прыгать до потолка, поздно ложиться, поздно вставать, не ходить в школу (он бы прекрасно учил её сам) и другие вещи, которые взрослые обычно запрещают детям. Но каток... Это уже слишком.

— Ты же не хочешь разочаровать маленькую Клару? — сощурилась Рене.

Сиэль тяжело вздохнул. Он не всегда понимал чувства людей и мог назвать свои собственные, но любил Клару, как люди любят племянников и племянниц. В его душе шла борьба.

— Ладно, — скрепя сердце произнёс он. — Ты закончила с уборкой? Или тебе помочь?

— Потом закончу, — беспечно махнула рукой Рене. — Я уже нашла ригель, ради которого всё затевалось. Бальтазар, — обратилась она к коту, — ты останешься дома с Маргаритой и будешь её развлекать. Заодно проследишь, чтобы здесь ничего не случилось.

Бальтазар мурлыкнул в ответ. Маргарита недовольно засопела, всем своим видом демонстрируя, что не желает терпеть этого самовлюблённого зануду. К сожалению, выбора у неё не было.

Рене сняла ведьминскую шляпу и забросила её на вешалку, стоящую недалеко от стола.

— Пойдём?

— До свидания, Маргарита, — попрощался Сиэль. — Уж извини, что тебе весь день придётся терпеть общество... — он не стал договаривать, чьё общество придётся терпеть Маргарите, та и так всё поняла — и раздражённо повела ушами на прощание.

Каток был закрытый и довольно большой. Внутри продавались воздушные шары, сахарная вата, мороженое, булочки, сосиски, сладкая газировка — и открытки с парой видов Цукербурга для приезжих. Коньки любых размеров можно было взять напрокат всего за пару монеток. Клара шла за руку с Сиэлем, стараясь не отставать, и восторженно оглядывала киоски с сахарной ватой, стойки, увешенные коньками, прислушивалась к разговорам. Её длинные тёмные волосы сегодня были аккуратно заплетены в две косы: Сиэль постарался. Он делал это очень ловко и быстро. Дедушка не умел плести косички, и обычно она сама, как могла, закрепляла волосы заколкой или носила распущенными с ободком.

— Я бы перекусил, — шепнул Сиэль Рене. — Смотри, как там красиво жарятся сосиски... — он сглотнул. — Я сегодня ещё не обедал.

— А я и смотрю, бедный мой душка совсем исхудал! — Рене состроила грустную рожицу, а потом захихикала. — Как же ты кататься будешь после еды?

— Я не буду, — заявил Сиэль. — Вы как-нибудь сами. Здесь страшно шумно, меня это крайне дезориентирует.

— Где ты только этих слов нахватался... Так не пойдёт. Ты покатаешься с Кларой. — Рене посмотрела на неё. — Вы ведь хотите покататься с Сиэлем, Клара? — спросила она строго.

Клара не сразу поняла, что обращаются к ней, совершенно заворожённая происходящим вокруг.

— Что?.. Да, конечно! — она даже подпрыгнула, и Сиэль невольно поморщился. Он любил Клару и не мог ей отказать, а это значило, что ему придётся принять участие в пытке на льду.

У Рене были свои коньки, очень хорошенькие (и, как подозревал Сиэль, зачарованные, поэтому она и чувствовала себя уверенно). Он арендовал коньки себе и Кларе, помог ей надеть и завязать их, а потом влез в них сам с таким видом, будто вместо сосисок его заставили съесть сырые грибы и сырую капусту брокколи (ни к тому, ни к другому особой симпатии он не питал).

На льду народу тоже было много, хотя не настолько, как в огромном холле; возникало ощущение, что некоторые приходили сюда не кататься, а поесть и просто провести время. Рене резво выписывала небольшие круги на другой половине. Сиэль вздохнул. Оставила его одного, хотя он предупреждал, что может дурно себя почувствовать. У него слегка закружилась голова.

— Вы же раньше никогда не катались, маленькая Клара? — спросил он, стараясь не обращать внимания на шум разговоров и громко играющую музыку.

Он всегда называл её маленькой, и ей это нравилось. Рядом с ним она и правда ощущала себя так из-за сильной разницы в росте. Когда ей было пять, она звала его «господин Башня», а он смеялся.

— Нет. — Она выглядела немного испуганной.

— Вы не бойтесь, — мягко произнёс Сиэль и осторожно помог ей выйти на лёд. — Я поддержу вас. Вы когда-нибудь видели, как катаются другие?

Клара кивнула.

— Да... Мы ходили сюда на представление... — она остановилась на секунду. — С мамой и папой. Очень давно. На мой день рождения. Мне тогда исполнилось четыре. — Клара подёргала себя за косички, чтобы не расплакаться.

Сиэль не знал её родителей, но сразу представил, как они сидят втроём на трибуне и с восхищением следят за выполнением трюков. У Клары в руках сахарная вата — дети любят сахарную вату. И она всё время отвлекается, чтобы взять в рот кусочек. Ему стало очень грустно.

— Я сейчас отпущу вас ненадолго, возьмитесь за ограждение. Смотрите, я покажу... — он проехал вперёд. — Может быть, взять вам помощника, маленькая Клара?

— Я справлюсь сама, — упрямо проговорила та. — Только, Сиэль, не отпускайте меня.

Она неуверенно выдвинула вперёд одну ногу, потом другую, подражая Сиэлю.

— Всё хорошо, — ободряюще сказал он. — У вас получается.

Они прокатились немного, потом повернули обратно, и Клара захотела отдохнуть. Она прижалась к бортику. От волнения она слегка дрожала.

— Вот видите, это несложно, — улыбнулся Сиэль. — Хотел спросить, вы уже почитали новый том эльфийских сказок?

Клара любила всё, что связано с эльфами, и Сиэль был этому очень рад.

— Да, я как раз хотела поблагодарить вас за ту красивую книгу, которую вы мне подарили... — смущённо начала она, но договорить не успела.

— Вы только посмотрите! — раздался неприятный визгливый голос рядом с ними. — Я уверена, этот остроухий урод украл ребёнка!

Сиэль вздрогнул. Ему захотелось в ту же секунду оказаться где-нибудь подальше отсюда. В глазах закололо, и будто стало нечем дышать. Да, некоторые прохожие до сих пор смотрят на него косо, а кто-то изредка отпускает комментарии, но Цукербург — не слишком большой город, и в нём осталось всего два книжных магазина, его «Островок книг» и лавка фрау Тильды, которая торгует любовными романами и журналами для дам. Все, кто читает книги, знают его, а читают в Цукербурге многие. То, что он услышал, было слишком. Сиэль обернулся. Визгливый голос принадлежал хорошо одетой женщине лет сорока; за руку она держала тощего мальчишку, который презрительно-злобно таращился на Сиэля. Лицо женщины исказила мерзкая гримаса.

— Среди бела дня! Что это такое! — продолжала визжать она. — Я позову служителя закона!

Сиэль хотел ответить, но Клара опередила его.

— Меня никто не крал, фрау, — проговорила она. — Сиэль — мой друг. Мы с дедушкой очень любим его магазин. Разве вы никогда не были в «Островке книг»?

Её голос звучал миролюбиво, но Сиэль увидел, что она даже перестала держаться за ограждение и сжала кулачки.

Тощий мальчишка покраснел.

— Кажется, папа там покупает мне журнал про приключения пиратов, — буркнул он матери.

— Новый номер должен прийти на днях, — сдержанно сказал Сиэль, чувствуя, как слабеют ноги, — но, пожалуй, я откажусь от подписки. Не думаю, что вам приятно иметь дело с остроухими уродами, которые в неизвестных целях крадут детей среди бела дня.

Женщина что-то еле слышно прошипела в ответ и потащила сына на выход. В этот момент к Сиэлю подъехала Рене.

— Что у вас случилось? — спросила она. — Я так хорошо покаталась!

— Ты бросила нас одних, и маленькой Кларе пришлось защищать меня от какой-то ненормальной, которая назвала меня остроухим уродом. Спасибо, Клара. — В ушах у него до сих пор звенел визгливый голос. Сиэль нервно накрутил прядь на палец, не замечая этого.

— Она сказала, что Сиэль меня украл! — Клара даже запыхтела от возмущения. — Сама уродина!

— В другое время я бы сказала, что приличным людям не стоит произносить такие слова, — ответила Рене. — Но сейчас... Как жаль, что я не успела подставить ей подножку.

— Чему ты учишь Клару! — ужаснулся Сиэль.

— Ты видел её раньше?

— Нет, но я знаю её мужа. Мне кажется, стоит вычеркнуть его из списка клиентов. Видимо, она настолько не в себе, что он даже не стал ей рассказывать, кто владелец магазина, где он покупает журналы. — Сиэль пожал плечами. — Ладно, не стоит уделять им слишком много внимания... Предлагаю сейчас же поехать в «Помадки мадам Плюмм».

До кафе отсюда было несколько остановок на трамвае, и Рене всю дорогу возмущалась тем, что произошло. Сиэль пытался её успокоить, потому что это порядком портило ему настроение. Клара прижалась к Сиэлю и молчала.

В «Помадках» было очень уютно. Приглушённый свет лился из-под светло-розовых абажуров, по обеим сторонам располагались столики с витыми ножками и небольшие диваны, негромко играл оркестр: мадам Плюмм поставила пластинку с вальсами. Она подошла к ним, чтобы взять заказ.

— Я всё прошу господина Сиэля снова поиграть нам на лютне, а он отказывается, — погорилась она. — Вы так чудесно играете!

— Благодарю вас, мадам Плюмм, — улыбнулся Сиэль. — Я обязательно как-нибудь снова возьму с собой лютню. Просто вы знаете... я люблю ваше кафе, потому что здесь можно отдохнуть — и хотя бы на пару часов перестать волноваться. А когда я играю, я всегда страшно волнуюсь... — он задумался на мгновение. — Мне как обычно, пожалуйста. И Рене. А для Клары принесите самый вкусный торт, какой у вас найдётся. Вы ведь любите торты, маленькая Клара? — подмигнул Сиэль. — Как я вас понимаю!

— Потанцуем пока? — предложила Рене, когда мадам Плюмм ушла варить кофе.

Она щёлкнула пальцами, и пластинка заиграла медленную вдумчивую музыку, которой ещё минуту назад на ней не было. Сиэль обнял Рене.

— В следующий раз будем кататься вместе, — сказала она. — Я давно не была на катке и слишком увлеклась... А ещё вам с Кларой надо купить свои коньки, чтобы я могла зачаровать их.

— Так и знал, что твои зачарованы! Только не раньше следующего месяца. Каток по-прежнему не внушает мне тёплых чувств, — Сиэль вздохнул. — Ты такая красивая... — он поцеловал её в лоб.

Клара мечтательно смотрела на них, а потом выбралась из-за стола.

— Можно, я потанцую с вами? — робко спросила она и обняла их.

Сиэль с улыбкой погладил её по голове. Мадам Плюмм вынесла поднос с кофе и замерла, наблюдая за ними. Потом смахнула слезу пухлой ручкой и стала аккуратно расставлять чашки.

19.07.2024