Carry You Home (джен)

Оби-Ван Кеноби знает, что делает.

Ему это не особо нравится, но он почти всю жизнь посвятил ордену и ценит свой статус Мастера-Джедая и членство в Совете.

Это его долг.

Он понимает, что отношения с Энакином будут безвозвратно разрушены, но начнём с того, что этих отношений — точнее, привязанности — вообще не должно быть.

В общем, Оби-Ван не ждал ничего особого от этого задания.

Он понятия не имел, что всё пойдет совсем не по плану.

____________________________________________________________

Когда бластерный заряд пробивает грудь Энакина, ему кажется, что жизнь превратилась в замедленную съемку.

Энакин отшатывается назад и, не найдя опоры, падает с крыши.

Оби-Ван не замечает, как выкрикивает его имя и рефлекторно тянется к своему падавану в отчаянной попытке остановить падение.

Ученик исчезает за краем, а Оби-Ван может только наблюдать.

Внутри него воет и бушует Сила, подобно волнам, разбивающимся о скалистый берег, и он позволяет её течению унести себя.

Он бежит за охотником за головами — в найме которого сам принимал участие, — прыгая по крышам, сбивает его с ног и прижимает к поверхности крыши. Сорвав маску с Рако Хардина, Оби-Ван видит его торжествующий взгляд.

При виде этого... этого варвара, дегенерата, который имеет наглость выглядеть самодовольным, Оби-Вана переполняет гнев как на него, так и на себя.

— Ты убил не того, — рычит он, приставляя рукоять меча к рёбрам Хардина. Он понимает, что полностью компрометирует миссию и её детали, но не может заставить себя беспокоиться об этом.

Охотник за головами, казалось, был равнодушен к угрозе своей жизни и насмехался над Оби-Ваном:

— Республика, или кто, бл... там меня нанял, не была единственным клиентом, — говорит он, растягивая слова. — Вы, ребята, конечно, хорошо заплатили, но сепаратисты дали в три раза больше. В конце концов, бизнес есть бизнес.

Оби-Ван закипает от ярости, поддаваясь темным объятиям её тлетворных извилистых щупалец.

Не успев обдумать свои действия, Кеноби включает световой меч, и клинок вонзается прямо в грудь Хардина.

Ощутив, что жизнь покинула наёмника, он поднимается на ноги, ощущая себя бесконечно старым и раздавленным.

Он пытается почувствовать Энакина в Силе, но наталкивается на столь сильный хаос и агонию, что едва не падает на колени. Охваченный паникой, он бросается на поиски падавана, как только его отпускает Сила, оставив тело Хардина на крыше без тени сожаления.

__________________________________________________________________________________

Оби-Ван несётся по крышам и, ощутив присутствие Асоки, спрыгивает в переулок.

Представшее перед ним зрелище он не ожидал увидеть даже в самых сюрреалистических кошмарах и точно никогда его не забудет. Тело Асоки содрогается в душераздирающих рыданиях, она бормочет какие-то мольбы, которые Оби-Ван не может разобрать.

То, над чем она рыдает, выбивает почву у него из-под ног.

Каждый шаг требует всё больше волевых усилий — больше, чем он может совершить.

Когда он подходит к Асоке, она поднимает на него глаза, и её лицо, залитое слезами, выражает ужасную муку.

— М-мастер Оби-Ван, — выдыхает она с ноткой облегчения в голосе, — а... о-он... я не могу его исцелить, у меня не получается! В-вы должны помочь, потому что й-я не могу, и... и мне больно, — последние слова теряются в её судорожных рыданиях, но Оби-Ван всё равно почти не понимает, что она говорит.

Он не может оторвать взгляд от обмякшего тела в её руках и голубых глаз, вперившихся в звездное небо невидящим взором.

Он рухнул на колени напротив Асоки, и безжизненное тело сделало расстояние между ними непреодолимым.

Оби-Ван расчесывает пальцами спутанные светло-русые волосы, стараясь не думать о том, насколько это тело неподвижно (он всегда испытывал трудности с обычной медитацией, но мог легко погрузиться в такое состояние с помощью гаечного ключа) и холодно (он терпеть не мог холод; на его кушетке всегда было одеял как минимум на пятерых джедаев). Пытается не думать о разорванной связи в Силе, остаток которой вопит в бездне его разума.

Он знает, что исцеление невозможно. Ни для кого.

Сожаление и горе пронзают его, оставляя в душе смертельные раны, которые он теперь не сможет разделить со своим падаваном, лучшим другом, ребенком и братом.

Оби-Ван надломленно вздыхает и бережно закрывает ученику глаза.

Впервые в жизни он пожалел, что не умер.

Возможно, тогда Энакин бы выжил.

_____________________________________________________________________

Асока не может — не хочет — отпускать своего Мастера, оскаливаясь острыми клыками на любого, кто пытается их разлучить.

Оби-Ван стоит на коленях напротив неё. Слёз нет, но глаза остекленели, дыхание сбилось. Он обеими руками вцепился в живую руку Энакина, будто в спасательный круг.

Она знает, что поблизости есть люди, но первыми, кого она заметила, не считая Оби-Вана, были сотрудники Корускантской Службы Безопасности. Она была им благодарна, насколько могла, за то, что они быстро приехали и эффективно справились с толпой.

Но в целом ей было всё равно.

Ей кажется, что она видит мелькание белого и красного пластоида, слышит различные вариации знакомого голоса, но всё это не имеет значения. Она даже не знает, что теперь имеет значение.

Кто-то попытался положить ей руку на плечо, чтобы успокоить, но она зарычала и сбросила её.

Они не представляют, каково это, когда земля уходит из-под ног, потому что ваш Мастер умер из-за того, что вы его не спасли.

_____________________________________________________________________________

— Фокс, дай угадаю: Кремня, Пятёрку и Эхо арестовали, и я должен их вытащить?

— Нет-нет, Рекс... приезжай по координатам, которые я тебе пришлю.

— ...Зачем? Всё нормально? У тебя неприятности? Если да, то почему ты звонишь именно мне?

— У меня всё нормально, Рекс, просто... приезжай как можно быстрее, ладно?

— В чем дело, Фокс, что ты не договариваешь?

— Я... просто приезжай, хорошо?

— Ну ладно, понял. Выезжаю.

_________________________________________________________________________________

Рекс понял, что ситуация срочная, не со слов Фокса, а по его интонации. Он никогда не слышал, чтобы у невозмутимого командера Фокса... дрожал голос. Черт, он никогда не видел, чтобы тот был хотя бы отдаленно сбит с толку.

Прибыв в указанное место, он увидел небольшую группу людей, которым безопасники велят покинуть территорию. Внизу переулок оцеплен корускантской гвардией.

Во главе своих войск шагает сам Фокс.

Он понимает, что ситуация серьезная — иначе бы Фокс не просил его приехать, — но не ожидал, что начальник Стражи будет присутствовать лично.

Он направляется к своему брату, но его останавливает служба безопасности.

С раздражением Рекс собирается окликнуть Фокса, но тот вмешивается сам:

— Всё в порядке, парни, он проверен.

Они отходят и пропускают его, позволяя присоединиться к Фоксу, идя в ногу с ним.

— Братишка. — Фокс поприветствовал его кивком. Если Фокс, один из наименее сентиментальных братьев из всех, назвал его братишкой, значит, дела действительно плохи. — Мне... мне очень жаль.

Рекс уже собирается спросить Фокса, что за хрень здесь творится — никогда в жизни он бы не подумал, что услышит извинения Фокса, не пропитанные сарказмом и не предназначенные для галактического чиновника, — когда стражники расступились и дали ему пройти на закрытую территорию.

Он не был уверен, был ли это кошмарный сон или, что хуже, кошмарная реальность.

Его генерал неподвижно лежит на земле, по обе стороны от него — коммандер и генерал Кеноби.

Разнообразные звуки экуменополиса, казалось, затихли, оставив лишь зловещее эхо его шагов, отражающееся от пермокрита.

Он останавливается, заметив, как крепко коммандер обнимает генерала, а Кеноби сжал его левую руку до побелевших костяшек.

— Коммандер, — окликает её Рекс. Она не реагирует, и он повторяет: — Асока.

Она резко вскидывает голову, и он замечает, как покраснели её глаза. Дорожки слёз на её щеках блестят даже в тусклом освещении.

— Рекс? — отвечает она хриплым и ломающимся голосом, будто готовая сорваться — вероятно, так и было, если действительно произошло то, о чем Рекс не хотел даже думать. — Ч-что ты здесь делаешь?

Он осторожно подошел ближе, демонстрируя ей, что не вооружен.

— Мне сказали приехать. Что случилось?

Глаза Асоки наполнились слезами, а губы задрожали.

— Ре-э-э-экс, — всхлипнула она и согнулась пополам от горя.

Он бросился утешать её, упорно игнорируя мертвое тело, отказываясь анализировать и делать выводы.

Оби-Ван до сих пор не заметил его присутствия.

— Я здесь, малыш, — успокаивал он Асоку, обнимая сгорбленные плечи. — Поговори со мной.

— Мы... мы просто... просто вышли, а потом появился этот охотник за головами и за-застрелил Э-энакина, и он умер. — Асока снова заплакала, а Рекс лишь обнял её крепче.

Генерал Скайуокер всегда казался таким... непобедимым. Рекс работал и с другими джедаями, но никто из них не обладал такой грубой Силой.

Для Рекса было непостижимо, что банальность вроде выстрела какого-то второсортного охотника могла его убить. Не армия дроидов, не ведьма, не магнастражи, не Лорд Ситхов. Сраный охотник за головами.

Он заставил себя взглянуть на тело в руках Асоки.

Это было... неправильно. Неестественно. Генерал Скайуокер не должен был умереть.

Рекс — простой клон, выведенный для войны. Он — расходный материал и был создан, чтобы умереть.

Но не его Джедай.

Он привык видеть, как в бою гибнут люди с одинаковыми лицами — такими же, как у него.

Но не с лицом Энакина.

Он задыхается, когда осознание настигает его.

Спотыкаясь, он отскакивает от Асоки, прислоняется к стене и сползает вниз, обхватив голову руками.

Его генерал был убит на собственной планете, а Рекса не было рядом, чтобы прикрыть ему спину.

Как он расскажет об этом 501-му легиону?

Он отнимает руки от головы и смотрит на павшего генерала.

В его голове что-то щёлкает.

— М-мне нужно позвонить.

Меньшее, что Рекс может сделать — это организовать своему генералу проводы, достойные 501 легиона.

___________________________________________________________________________

Место, в котором Рекс назначает встречу с Торрентом, довольно далеко от... места происшествия, так что он может рассказать им своими словами. Прежде чем отправиться на встречу, Рекс тихонько отводит Фокса в сторону и просит его найти белую простыню.

Он, может, и несведущ в джедайских ритуалах, но надеется, что это не слишком расходится с ними. Если бы мог, он сделал бы это для своего брата, которым и считает генерала Скайуокера.

Он кивком благодарит Фокса и направляется в указанное место.

Ему кажется, что он идет целую вечность, отчаянно стараясь держаться, когда слышит отчетливый звук боевых кораблей впереди.

Когда пилоты с легкостью сажают корабли на узкие улочки и крыши, Рекса внезапно настигает болезненное осознание, что генерал никогда уже не будет летать с ними. Хотя он ценил каждого члена роты, отношения с пилотами были более близкими в результате частых и долгих посещений ангарного отсека.

Несмотря на все насмешки по поводу его неспособности нормально посадить корабль с минимальными повреждениями, его генерал был опытней любого другого пилота.

Солдаты Торрента покидают корабли и строятся. Рекс расхаживает вдоль рядов, с ужасом думая о предстоящем разговоре.

Он никогда не представлял, что придется рассказывать своим солдатам о смерти генерала.

Пятерка, резкий, как обычно — с повышением до бойца ЭРК это качество только усугубилось, — схватил Рекса за плечо, когда тот проходил мимо него.

— Сэр, вы сообщили нам минимум деталей в своем вызове, и это определенно не похоже на учения. В чем дело? — тихо спрашивает он.

Рекс смерил Пятерку равнодушным взглядом и отошел, чтобы видеть всю роту.

— Снять шлемы, парни! — крикнул он. Они повиновались, хотя явно находились в замешательстве.

Он понятия не имел, что сказать. Только время может облегчить отчаяние, которое они ощутят после его новостей.

— Я собрал вас всех сегодня, потому что... кое-что случилось, — слова, казалось, застревали в горле, и он выталкивал их силой воли. Чтобы самому не разволноваться, Рекс старался сосредоточиться на подробностях. — Ранее этим вечером генералы Скайуокер и Кеноби, а также коммандер Тано столкнулись с охотником за головами. В этом противостоянии генерал был ранен в грудь и...

Рекс почувствовал, как слёзы жгут глаза, но не дал им пролиться. Он должен быть сильным ради своих солдат, которые ждут от него хороших новостей и проблеска надежды, а у него нет ни того, ни другого.

— ...генерал Скайуокер был убит, — тишина. — Мне жаль, ребята.

Спустя минуту полной тишины Торрент взрывается эмоциями.

Несмотря на общую ДНК, у солдат немного разная реакция на столь ужасающие и неожиданные новости. Одни гневно ругаются и швыряют шлемы на землю, другие плачут, третьи замирают в шоке. Кто-то отталкивает своих братьев, другие обнимаются.

Рекс настолько сосредоточен на удержании лица и наблюдении за людьми, что не замечает приближения Пятёрки, пока тот не кладет руку ему на плечо. Рекс поворачивает голову и видит печальный, ошеломленный взгляд.

— Откуда ты знаешь, что это не какой-то безумный розыгрыш? Ты... ну, видел его?

— Да, Пятёрка, видел. — Рекс опускает глаза, не выдержав серьезного взгляда Пятёрки.

После долгой паузы — Рекс предполагает, что Пятёрка переваривал его откровение — тот спросил:

— Тано и Кеноби с ним?

Рекс утвердительно кивнул.

— Слушай, Рекс, мы все расстроены смертью генерала, но я знаю, что вы были близкими друзьями. Ты... держись там, ладно?

Рекс слабо благодарно улыбается в ответ Пятёрке, после чего тот уходит к остальным.

Рекс старается держаться. Генерал Скайуокер всегда держал голову высоко поднятой, даже когда все обстоятельства были против них. Он никогда не сомневался в Рексе и 501 легионе. Они должны по-прежнему заслуживать такую преданность, даже когда его нет.

Рекс обращается к солдатам своим лучшим командирским тоном:

— Я пригласил вас не только для того, чтобы сообщить новость. Видите ли, мы должны выполнить последнее задание для генерала. Это всё, конечно, дерьмово, и у нас будет время расквитаться за смерть генерала. Но сейчас пришло наше время позаботиться о нём, как он всегда заботился о нас в бесчисленных сражениях.

Он смотрит в глаза каждому и видит такую же неистовую, безоговорочную преданность, как и у него самого.

— Давайте доставим его домой, парни.

________________________________________________________________________

Рекс, Пятёрка и Джесси пошли за джедаями на место преступления, где их ждал Фокс с белыми простынями. Он с благоговением передал их Рексу.

— Спасибо, — сказал Рекс, похлопав его по плечу, и тот кивнул в ответ.

Рекс слышал, как Джесси шумно втянул воздух, а Пятёрка тихо охнул, когда они подошли к телу, после чего они отошли, а Рекс шагнул вперед, положив руку Асоке на плечо.

— Генерал, коммандер, пора идти.

Асока отчаянно замотала головой, не сводя глаз с застывшего тела генерала.

— Я его не оставлю.

— Мы не собираемся его оставлять, малыш. Видишь, я привёл Пятёрку и Джесси, чтобы отвезти вас в Храм. Ты согласна? — она кивнула. — У меня тут... если хочешь... — он мнёт в руках ткань, которую Асока, немного поколебавшись, принимает, осторожно положив джедая на премокрит.

Она теребит ткань трясущимися руками и красными стеклянными глазами смотрит сперва на Рекса, а затем — на Пятёрку и Джесси, которые стоят поодаль.

На её лице выражение страдания, разбитого сердца, и при виде этого надлом внутри Рекса становится ещё сильнее.

— Рекс, я...

— Ш-ш-ш, всё нор... — он осекается, не произнеся банальность до конца: ничего не нормально, и какое-то время уже не будет. — Мне надо знать... ублюдки, которые это сделали... где они?

— О них позаботились, — прошипела она, и, хотя Рексу это доставляет некоторое жестокое удовлетворение, он бы предпочел врезать им пару раз.

Так или иначе, кончина охотника за головами ничего не изменит: Энакин по-прежнему мёртв, а мир всё так же рушится.

Он отвернулся, чтобы отойти к Джесси и Пятёрке, позволив джедаям побыть одним, когда его окликнул мягкий, ломающийся голос.

Рекс оборачивается и ловит на себе взгляд Оби-Вана Кеноби.

В его глазах нет слёз, но видно, что он сломлен. Рекс думает, что вместе с падаваном умерла часть Оби-Вана Кеноби.

— Спасибо, капитан, — бормочет генерал, приветствуя Рекса кивком головы. Рекс кивнул в ответ, отстегнул от пояса свой шлем, надел его и отошел.

________________________________________________________________________

Оби-Ван и Асока безмолвно завернули Энакина в белую ткань, стараясь сильно не тревожить тело, будто он спал, и они боялись его разбудить, после чего остались сидеть рядом на коленях, не зная, что делать дальше.

Мастер и падаван остались наедине с накрытым трупом человека, который сам успел побывать и падаваном, и мастером.

Асока успокоилась. Без слёз она кладёт дрожащую руку на простынь и держит какое-то мгновение в жесте торжественного прощания, после чего убирает её со странным чувством благоговения.

— Мы готовы? — спрашивает она хрипло. Оби-Ван кивает в ответ, и после того, как она поднимается, он подхватывает тело Энакина на руки.

Энакин был бременем в его жизни, которое он вынужден был нести. Сначала он возмущался, но теперь не мог представить свою жизнь без него.

Чувство вины делало ношу практически неподъемной, но он больше никогда не откажется от Энакина.

Каждый шаг казался ему чем-то невероятным, чего он не заслуживал.

Клоны заметили идущих бок о бок джедаев и изменили позы, выражая заботу и почтение.

Рекс кивнул джедаям и пошел впереди, а Джесси и Пятёрка шествовали по бокам.

Пройдя оцепление, Рекс и Асока остановились. Оби-Ван услышал её вздох: перед ними стояла вся рота Торрент.

Люди Энакина стояли рядами лицом к центру, образовав проход, ведущий к открытому кораблю.

Рекс слегка обернулся к ним на мгновение, выражая соболезнования, после чего он гаркнул:

— Рота, поправить оружие!

Солдаты синхронно расположили свои винтовки вертикально перед собой, выпрямив спины и подняв головы. Энакин бы гордился.

Оби-Ван видит и ощущает непоколебимое присутствие Рекса и прочные столпы вокруг них.

Они ощущаются объятиями, которых, как он знает, он не заслужил.

Рекс даёт солдатам время осмыслить увиденное, после чего стоически продолжает свой путь к кораблю. За ним следуют Оби-Ван и Асока, Пятёрка и Джесси замыкают процессию.

Первый, самый важный шаг Оби-Ван делает в полной тишине, не слыша ни криков, ни бластерных выстрелов, ни чокающихся бокалов, ни гула спидеров, ни других шумов ночного Корусканта. На мгновение планета останавливается и скорбит.

Но внезапно все звуки возобновляются, словно и не исчезали. Жизнь на Корусканте никогда не прекращается — даже для Героя Без Страха, — а шествие продолжается.

_______________________________________________________________________

Оби-Ван и Асока входят на борт канонерки, Пятёрка и Джесси стоят по бокам от двери, а Рекс — у входа.

Не желая отпускать Энакина, Кеноби садится на одну из скамеек. Рядом садится Асока, и её присутствие успокаивает.

Бронежилет под мантией словно жжёт ему кожу и душит его: это в него должны были стрелять, он должен был упасть, он должен был...

— Господа, — спрашивает стоящий перед ними Рекс. Пятёрка и Джесси прислонились к бортам с противоположной стороны. Двери канонерки закрылись. — Вы готовы ехать?

Оби-Ван бросает взгляд на Асоку, поглощенную созерцанием накрытых ступней Энакина. Она не реагирует на его взгляд, хотя точно его почувствовала. Он снова смотрит на Рекса.

— Да, капитан.

Рекс кивает в ответ и жмёт кнопку на своем наручном коммуникаторе.

— Готово, Ястреб, — говорит он. Оби-Ван слышит гул двигателей и ощущает толчок от взлёта корабля.

________________________________________________________________________________

С определенного ракурса можно было увидеть пять канонерок, летящих V-образным строем, в котором явно отсутствовал корабль справа от лидера, а в остальном построение было идеальным.

С первыми лучами солнца одинокая канонерка подлетела к Храму Джедаев.

---

Примечания:

Примечания автора: Некоторые способы борьбы персонажей с горем основаны на моём опыте, другие — нет. В любом случае, каждый справляется с горем по-разному, и я постарался(-лась) изобразить это в меру своих возможностей.

Команда, отданная Рексом, основана на командах, отдаваемых при муштре в ВС США. Я вовсе не эксперт в строевых приёмах, моим единственным источником был интернет. Если вы видите явно некорректную команду, сообщите мне, и я с радостью внесу изменения.

Построение канонерок называется "формация Vic", которая служит основой для "формации пропавшего без вести". Опять же, я не имею отношения к военному делу, и у меня нет военных консультантов.

От переводчика: я поставила ООС, потому что не могу представить, как это Оби-Ван убил свидетеля — это же не Эничка-дурачок, а приличный генерел ВАР. Тем более, что у Энакина была Асока, и Оби-Вану не надо было разбивать лоб и срочно бежать к нему на помощь.

Примечания:

Честно говоря, именно эта часть повлияла на моё решение взяться за перевод: я всё ждала, когда Винду подойдет к трупу и скажет: "Скайуокер, ты опять сделал всё по-своему, тебе вообще ничего доверить нельзя". И Оби-Ван такой: "А я ему говорил тоже надеть жилет, но нет, он же самый умный." Джедаи, кстати, прилично себя ведут: если бы они знали, как он восстановит равновесие, то порвали бы баян на поминках. Даже Оби-Ван наверно не отказался бы от водки и кутьи, хотя петь и плясать бы не стал, потому что это неприлично.

---

Оби-Ван не знал, сколько времени занял полёт до Храма, он лишь ощутил мягкий, глухой удар при посадке, а свет, хлынувший в открывшиеся двери, едва не ослепил его. Оби-Ван поднялся со скамьи и, выйдя из корабля вместе с Асокой, часто заморгал из-за светившего прямо в глаза солнца. Пятёрка и Джесси снова встали у дверей часовыми.

Сила всё так же вопила от боли, как это было с... того самого момента, и он не понимал, почему не изменился Свет Храма, когда угасло самое яркое пламя в Силе.

Он отметил, что тогруты нет рядом, и уже начал паниковать, когда обнаружил её в объятиях Рекса, который бормотал слова утешения расстроенному падавану (она ведь больше не падаван: её мастер умер, теперь она сирота).

Их встречали Мейс Винду, Пло Кун и Йода. Они ожидали увидеть труп, но не тот, который им предъявят.

Оби-Ван направился к ним, чувствуя, как щиты скрывают истинные эмоции мастеров, но на их лицах была одинаковая страдальческая мина, кроме Винду — тот выглядел более злым, чем обычно.

— Нечто ужасное мы ощутили, — заговорил Йода заунывным голосом, — боль распространилась в Силе.

— Да, магистры, — ответил Оби-Ван, будучи не в состоянии поднять глаза. Все посмотрели на тело в его руках, продемонстрировав общую скорбь.

— Идёмте, — начал давать указания Мэйс. — Почему бы не отнести рыцаря Скайуокера в морг, а затем вы и падаван Тано отчитаетесь перед Советом.

Оби-Ван кивнул и пошёл за Асокой.

___________________________________________________________________________

— Итак, вы утверждаете, что Хардин не пытался стрелять в вас, несмотря на то, что вы были на открытом пространстве?

— Так точно, мастер Тийн.

Взгляд Оби-Вана метнулся к своему пустому креслу: он сейчас стоит перед остальными членами Совета. Присутствуют все — кто-то лично, кто-то в виде голограммы.

— Что он сказал, когда вы его поймали? — спросила мастер Галлия.

— Сказал, что сепаратисты заплатили ему в три раза больше за убийство Энакина, — он почувствовал, как задрожал его голос на имени Энакина, и был благодарен Совету за то, что они проигнорировали это проявление слабости.

— Что наталкивает на вопрос: означает ли это, что сепаратисты знали о нашем плане? Если да, то каким образом? — спросил Ки-Ади.

— Я вам скажу, каким образом: налицо утечка данных, — заявил Иит Кот, после чего в Совете разразился яростный спор, все начали переговариваться друг с другом.

Это продолжалось, пока мастер Йода не постучал о пол своей тростью.

— Переговариваться друг с другом мы не должны. Ни к чему это нас не приведёт. Ужасной трагедией смерть Скайуокера является. Большая потеря это. Скорбит Сила. Скорбим мы. Но восстановить равновесие мы должны.

— Я согласен, мастер, — добавляет Мейс. — Также на кону статус Избранного, присвоенный Скайуокеру, независимо от от того, верите ли вы в пророчество.

— Я считаю, тут есть два возможных варианта: либо смерть Скайуокера косвенно повлечет за собой равновесие, либо он никогда не был Избранным — предположил Оппо Ранцизис.

Совет продолжил спор, но Оби-Ван больше не слушал и не думал о них. Какая разница, будет ли исполнено пророчество, когда рыцарь-джедай и один из лучших генералов Республики мертв?

Его любимого падавана и друга больше нет, а они, похоже, беспокоятся только о грёбаном пророчестве.

Он направился к выходу из Зала Совета.

Должно быть, Кит Фисто заметил это первым и спросил:

— Оби-Ван, ты куда?

— Досточтимые магистры, мне очень жаль, но в данный момент я не могу найти в себе силы беспокоиться о том, как повлияла смерть моего падавана на пророчество.

Он ощутил спиной сочувственные взгляды.

— Оби-Ван, извини, что мы... отвлеклись, но нам бы хотелось завершить допрос, — попытался остановить его Пло Кун.

Кеноби остановился в дверях и оглядел сидящих в зале.

— Задание уже с треском провалилось, и я не вижу смысла в дальнейшем его обсуждении. Прошу меня извинить, но теперь у меня есть более важные дела.

Он обернулся и увидел Асоку.

Твою ж мать.

— Какое задание?

— ...Асока, я тебя не заметил.

— Ответьте мне.

Поколебавшись, он продолжил:

— Не так я хотел сообщить тебе об этом, но...

— Сообщить о чем?

Оби-Ван огляделся.

— Пошли в мои апартаменты, — и Асока последовала за ним.

____________________________________________________________________________________

Оби-Ван никогда не задумывался, как много в его комнате вещей, напоминающих об Энакине.

Отголоски присутствия его падавана напоминали стенания умирающих духов. Асока тоже их ощутила и прерывисто вздохнула.

Были и материальные следы: тут гидроспаннер, там полусобранный дроид.

Пока он застыл в дверях, охваченный воспоминаниями, Асока прошла мимо и плюхнулась на диван.

— Моё терпение закончилось, Оби-Ван, вам лучше сказать сейчас, — заговорила она совсем как Энакин, и сердце Оби-Вана сжалось.

Он прошёл в комнату и сел рядом с ней.

— Стрелять должны были в меня.

Её внимательный взгляд наполнился сочувствием.

— Оби-Ван...

Он жестом остановил её.

— Нет, — продолжил он, поднимаясь с дивана, расстёгивая ремень и снимая верхнюю робу, чтобы продемонстрировать пуленепробиваемый жилет. — Я буквально был тем, в кого должны были стрелять.

Он видит, как на её лице сменяется множество эмоций, и последняя из них — смутный гнев.

— Совет узнал о плане похищения канцлера, — начал рассказывать Оби-Ван, сняв жилет и бесцеремонно швырнув его на пол, после чего снова надев верхнюю одежду, исключительно ради приличия. — Они хотели внедрить шпиона в ряды сепаратистов, поэтому анонимно наняли Рако Хардина — охотника за головами, которому, по слухам, нужна была работа. Он должен был застрелить меня. Однако сепаратисты, похоже, добрались до него первыми и предложили гораздо больше за его... услуги.

Асока смотрела на него, часто моргая.

— Подождите, значит... он должен был выстрелить в вас, и что потом?

Оби-Ван уже оделся, но продолжал стоять.

— Я должен был сымитировать собственную смерть и заменить Рако Хардина.

— А нам рассказать вы собирались?

— Нет. Ну... мы почувствовали, что... реакция Энакина должна была сыграть решающую роль в придании правдоподобности моей... моей смерти.

Асока уставилась на него, раскрыв рот. Она застыла от изумления, но встряхнулась, недоверчиво усмехнувшись.

— То есть вы собирались вот так... манипулировать нами? Я знаю, что чувствую сейчас, но даже не представляю, ка-как бы он перенёс твою смерть. И-и ты собирался заставить нас в это поверить? — она поднялась и направилась к нему. — Этого не может быть!

— Асока, я...

— Нет! Не вздумай оправдываться. Из-за вашего дебильного грёбаного плана и ваших дурацких грёбаных тайн Энакина убили! — она тяжело дышала и оскалилась, обнажив клыки.

Полное опустошение, царившее внутри него, должно быть, частично отразилось на его лице, потому что гнев Асоки уступил место ужасу и недоверию.

— Как вы могли? — она развернулась и вышла.

Если её предыдущие обвинения были мелкими ножичками, то последнее, исполненное мучений, стало выстрелом бластера в грудь.

О, разве в этом нет трагической иронии?

_________________________________________________________________________

Оби-Ван подходил к квартире Падме, и его ноги словно увязли в зыбучих песках, а ужас возрастал. Он знает, что Энакин и Падме близки, то есть были близки (ближе, чем следовало, как он подозревает), поэтому новость станет для неё ударом.

Он сомневается, сможет ли выносить чужое горе, уже захлебываясь в своём.

Дойдя до двери и подняв кулак, чтобы постучать, он испытал нерешительность: должен ли именно он — тот, кто виноват в смерти Энакина — сообщать ей об этом?

Но ответ ему известен. Эту ношу он никогда бы не скинул на Асоку, а Падме определённо не заслужила узнать обо всём из голонета.

Нет, только он может ей рассказать.

Он постучал.

За дверью раздалось "иду", и вскоре Падме открыла.

— Оби-Ван, какой приятный сюрприз! Входи, пожалуйста! — она провожает его до плюшевого дивана и предлагает сесть. — Я сейчас вернусь, только заварю нам чай, — не дожидаясь ответа, она ушла.

Через какое-то время она вернулась, поставила дымящиеся чашки с чаем на стол и села в кресло слева от него.

— Мне кажется, мы с тобой уже сто лет не виделись! Ты слишком редко заходишь! — на её лице мелькнула тень раздражения. — Эта ужасная война. Если бы только Республика... ладно, неважно. Уверена, ты пришёл не для того, чтобы слушать мои разглагольствования о политике. Как твои дела?

— Я... бывало и лучше. — Оби-Ван, мягко говоря, сильно преуменьшил. Должно быть, Падме уловила что-то в выражении его лица, потому что сразу забеспокоилась.

— Что-то случилось? А где Энакин? О, его опять ранили? Кляусь, он...

— Падме, на нас... напали. Энакин... в него стреляли.

— О боже... но он в порядке, да? Пара дней в резервуаре с бактой, и он снова будет тренироваться с тобой и Асокой, верно?

— Падме, его... — слова застревают в горле и душат. Правда — глубокая, мрачная, ужасная — грозит разорвать его и поглотить целиком.

Отчасти он хотел бы, чтобы это случилось, особенно глядя на Падме, которая смотрела на него взглядом человека, стоящего на краю утёса и ожидающего чуда.

Именно Оби-Вану придется столкнуть её в пропасть.

— Мне очень, очень жаль, Падме... его больше нет.

Оби-Ван видит, как выражение её лица искажается.

— Ох... — выдавливает она, аккуратно ставит чашку на стол, и на её глаза наворачиваются слёзы. — О Сила... — она подносит руку ко рту, плечи вздрагивают от рыданий.

Оби-Ван подошел и положил руку ей на плечо, чтобы успокоить.

Он понятия не имел, сколько простоял так, загоняя собственное отчаяние глубоко внутрь, но, когда Падме, наконец, берёт себя в руки, она смотрит на него полными скорби, покрасневшими глазами.

— П-прошу прощения, обычно й-я не бываю столь эмоциональной, — говорит она со слабой улыбкой, — н-но я соболезную и твоей утрате. То есть... я даже не представляю.

Он понимает, что не сможет улыбнуться ей в ответ, поэтому даже не пытается.

— Й-я ценю твою заботу, но у... меня всё будет хорошо, — похоже, она не нашла это утверждение убедительным. — Полагаю, ты в полном праве проявлять эмоции, Падме. Я знаю, что вы с ним были близкими друзьями. Он был очень высокого мнения о тебе.

В ответ она чуть ли не скривилась.

— Мы были... несколько больше, чем друзьями.

Оби-Ван вздохнул. На самом деле, ему следовало знать, но, кроме того, он сожалеет, что Энакин не доверял ему. Паранойя и сомнения не позволяли его падавану посвящать его в столь важные части своей жизни, и, если честно, Оби-Ван даже не может винить его за это.

— Понимаю, — ответил он, чувствуя жуткую усталость. — Вы были любовниками.

— Ах, ну... мы женаты.

Ох!

Такого он никак не ожидал.

Он уверен, что выражение его лица при других обстоятельствах можно было бы счесть весьма забавным.

— С каких пор?

— Свадьба состоялась после Джеонозиса. Она была скромной, свидетелями были Р2 и 3ПО. Как бы я хотела сообщить тебе эту новость по какому-нибудь приятному поводу, и чтобы он тоже был здесь.

— И я бы хотел, — отвечает он. "Больше всего на свете", — не договаривают оба.

Падме — жена... то есть была женой Энакина.

Он осознаёт, что должен сказать ей всю правду.

— Падме, мне нужно кое-о-чем рассказать тебе...

_______________________________________________________________________________________

Ну, по крайней мере, она восприняла новости лучше, чем Асока, думал Оби-Ван, уходя от Падме.

Но это не значит, что она восприняла их хорошо.

За последние 12 часов он разрушил несколько жизней, и с каждой из них всё больше ненавидел себя.

__________________________________________________________________________________________

Оби-Ван одиноко стоит перед каменным постаментом, надев капюшон.

Асока стоит напротив и не смотрит в его сторону.

Большинство солдат из Торрента расположились в задней части зала вместе с другими служащими 501 легиона. Но Асока вытащила вперёд Рекса, который выглядит необычно смущенным в серой одежде.

Падме тоже пришла. Её шею украшает медальон из джапора, предположительно подаренный ей Энакином.

Присутствовали и другие сенаторы, и в первую очередь — сам канцлер.

Но он не может сосредоточиться, наблюдая за людьми. Как бы ему ни хотелось, он не в состоянии оторвать глаз от накрытого тела на постаменте.

Световой меч Энакина оттягивает его пояс, кибер-кристалл меча излучает боль.

"Хотя нет его больше, собрал нас вместе сегодня рыцарь-джедай Энакин Скайуокер. Мы же должны помнить, что со временем тоже уйдем. Существами Света мы являемся, и лишь временные сосуды тела наши. Все мы окажемся там же в своё время. Enoah kar tonbrei midai'al*". (*Джедай един с силой)

"Enoah kar tonbrei midai'al", — послушно повторяют остальные джедаи.

Традиционные для джедайских траурных церемоний слова кажутся такими неподходящими, неадекватными по отношению к человеку, который оказал огромное влияние на столько жизней.

Но разве это не всегда так? Не бывают ли слова бессильными, когда речь идет о тех, кто дарит нам ощущение целостности, удовольствие и другие эмоции, сложно поддающиеся описанию.

"Минуту молчания я объявляю, чтобы запомнить и двигаться дальше".

Тишина вокруг кажется слишком пустой. Раньше она была наполнена нежным сарказмом, а теперь навсегда останется пустой.

Как родители не должны хоронить своих детей, так и мастера не должны хоронить падаванов.

Стук Йодиной трости слышен на весь зал, и тело Энакина начинает погружаться под пол.

Оби-Ван хочет лишь одного: закричать в знак протеста, сказать, чтобы они остановились, чтобы он смог в последний раз взглянуть на ученика.

Но каждую секунду он откладывает это на следующий момент до тех пор, пока не становится слишком поздно.

Сила разрастается, переполненная горем и сумятицей.

Луч света, устремившийся вверх, ослепителен, но всё же не столь ярок, как свет ушедшего.

Эмоций нет, есть покой.

По его щеке стекает одинокая слеза.

---

Примечания:

Автор: В замечательном Дискорд-чате по ЗВ разгорелись дебаты на тему, является ли поведение Оби-Вана в арке "Обман" приемлемым. На это можно смотреть с разных сторон, и высказаться как за, так и против. Я стараюсь представить эти аргументы везде, где это возможно, но они применимы к канону, где задание идет по плану. В моей AU всё не так.

Кроме того, я не пытаюсь очернить Совет Джедаев, извините, если случайно так вышло. Не забывайте, что это монолог от лица Оби-Вана, который находится в расстроенных чувствах (как бы ни пытался это отрицать) и не может мыслить ясно, так что он предвзято воспринял вполне законные опасения Совета. Кроме того, прошу прощения за выдуманных членов Совета: я понятия не имею, кто туда на самом деле входил на момент арки.

Часть траурной речи Йоды взята из эпизода "Войн Клонов" — "Джедай, который слишком много знал".

Очень надеюсь, что глава вам понравится. Очень приветствуются лайки и комментарии — как положительные, конструктивные, так и просто кричащие на меня (для меня это будет комплиментом).

От переводчика: есть наверно много аргументов за то, что поведение Оби-Вана приемлемо, но давайте не будем забывать канон, в котором Энакин поехал кукушкой после смерти матери и почему-то решил, что люди вокруг не должны умирать, и именно он должен это осуществить — он говорит об этом Падме после резни таскенов. Поэтому, инсценируя свою кончину, Оби-Ван наступил Энакину на сверхценную идею и допустил второй по величине про@б после Мустафара.

Хотя в казармах 501-го царит совершенно другая атмосфера, чем в храме, Асока всё же считает их домом.

Большая часть Торрента, а также кое-кто из других рот и даже легионов — как, например, коммандер Коди — сидят в комнате отдыха. Столы сдвинуты к стенам, чтобы освободить место для большого круга из кресел и диванов. Рекс сидит слева от Асоки с бутылкой самодельной сивухи 501-го, которая воняет так, что она даже не осмеливается её попробовать.

Справа от неё пустое место, которое было бы занято, если бы жизнь была справедлива.

Настроение у всех мрачное, но слышно, как многие смеются (в основном над ним).

Рекс рассказывает какую-то безумную и, вероятно, преувеличенную историю о подвигах Энакина, активно жестикулируя: "...А потом генерал подпрыгивает, вырубает не менее двадцати жестянок Силой и ещё десятерых мечом, и говорит: "Ребята, а вы чего ждёте?" — как будто только что не сделал за минуту то, на что у нас ушло бы в четыре раза больше времени!" История вызвала смешки тут и там по комнате, а на грустных лицах солдат появилась нежность.

— Ребята, а помните Джеонозис? — вмешивается Асока. — Второй — на первом меня не было.

Ответом были кивки и ворчание по поводу "е@#чих жуков". Она ощущает опасения Рекса из-за выбранной темы и сдерживает ухмылку.

— Асока, не думаю, что стоит...

— Тише, мистер "я-ору-каждый-раз-когда-меня-толкают-Силой", — говорит она и ухмыляется. Все смеются, а смущенный Рекс что-то нерешительно бормочет, после чего со вздохом делает глоток сивухи.

— Знаете, — заговорил он, и все затихли, настроение постепенно стало серьезным, — насколько я терпеть не мог, когда меня скидывали со стен, настолько же был уверен, что генерал всегда меня поймает. Всегда. — Все задумались, вспоминая, как часто их безрассудный, смелый генерал спасал их от верной гибели.

— Он никогда не боялся, — произнес Ястреб с нотой удивления в голосе, — даже когда дела шли... ну, плохо.

— Герой Без Страха, — ответил ему Растяжка, цитируя прозвище Скайуокера из голонета.

— Это прозвище — полное дерьмо, — отрезала Асока. — Он много чего боялся. Боялся подвести Республику, боялся за наши жизни... но, похоже, не за собственную. — Она внезапно умолкла, ощутив ком в горле. Рекс положил руку ей на плечо, и она нашла в себе силы продолжать. — Он без колебаний вёл нас в бой, даже если было мало шансов на победу, потому что всегда был готов умереть за любого из нас.

Все притихли, а Пятёрка поднял свою бутылку, чтобы произнести:

— Тост! За генерала Энакина Скайуокера, самого лучшего из всех, кто есть, и всех, кто будет. Nu kyr'adyc, shi taab'echaaj'la.*

(* "не умер, а просто ушёл" — дань уважения погибшему товарищу).

Все подняли свои бутылки, повторяя фразу на мандалорском. Самогонку выпили, налили ещё и продолжили поминки.

Асока всё так же улыбается, смеётся, делится историями с солдатами, но внутри она будто умирает.

_____________________________________________________________________________________

Уже поздно — точнее, очень рано.

Собрание длилось до поздней ночи, но в конце концов всё затихло. Некоторые уснули на диванах или даже на полу, другие добрались до своих или чужих коек.

Асока заняла пустую койку в казарме, не желая покидать своих (и Энакина) солдат — по крайней мере, она убеждает в этом себя.

На самом деле, она не готова зайти в комнату, которую делила со своим мастером. Не готова столкнуться с воспоминаниями.

Возможно, это проявление слабости, которое не даёт ей стать достойным джедаем, но в данный момент ей всё равно.

Асока легла на койку, прислушиваясь к дыханию спящих братьев и находя этот звук успокаивающим. Но затем её накрыло ударом в монтралы осознание того, что Энакин больше не дышит, и она поняла, что не сможет уснуть.

Она устало поднимается с койки и выходит из комнаты, непринужденно скрывая свое присутствие. Эта способность проявляется у чувствительных к Силе — разумеется, при должном обучении.

Асока бродила по тёмным, безмолвным коридорам казармы, когда её вывел из состояния задумчивости слабый свет из-под двери.

Она не удивилась, когда увидела, что Рекс ещё не спит, и подумала, что лучше мучиться бессонницей с кем-то, чем одной.

Кроме того, у неё было чувство, что Рексу может понадобиться её общество. Он сохранял стоическое спокойствие перед солдатами, но Асока легко могла видеть, что скрывает этот тонкий фасад.

Она постучала в дверь и позвала его:

— Рекс, это я!

— Заходи, — тихо ответили ей.

Открыв дверь, она увидела Рекса, склонившегося над столом. Мешки под его глазами освещены датападом, в который он тычет пальцем, а на краю стола — ещё куча датападов. Она прошла в комнату и плюхнулась на его аккуратно заправленную койку. Она легла на живот, свесив руки и голову вниз.

— Чем занимаешься? — спросила она Рекса.

— Всякой нудятиной.

— Бумажной работой? — он кивнул в ответ. Повисла тяжелая, но спокойная пауза.

— ...Генерал терпеть её не мог, — говорит Рекс с усмешкой, но грустным, усталым голосом. — Он бы сказал, что не хочет даже заглядывать в документы, кроме тех, которые потребуют его внимания или подписи. — Рекс откидывается на спинку стула и кладет датапад на стол. Асока садится на край койки. — Иногда он сидел со мной. Пока я возился с бумагами, он что-то чинил или настраивал свою руку. Однажды я спросил его, зачем он сидит, а он ответил, что ему неловко за то, что он свалил на меня всю волокиту. — Рекс усмехается, и Асока делает вид, что не замечает слёз в его глазах. — Я знал — ему не было неловко, но всё равно ценил его присутствие.

— Помню, как я совершила своё первое убийство. Не помню, где мы были, да это и неважно. Так или иначе, это был военный лидер сепаратистов. Я вонзила меч ему в живот. Даже не помню, как его звали. Я понимала, что поступила правильно, но этот случай не шел у меня из головы. Я не касалась его, но мои руки были будто грязными и постоянно тряслись. Он... — она вдруг замолчала. Будет очень, очень тяжело, но нужно привыкать. — Энакин нашел меня, завернул в одеяло, утешал, успокаивал. Помню... как была сбита с толку его совсем не джедайскими действиями и эмоциями, но это помогло. Наверно, это было эффективнее, чем если бы я стала медитировать в таком состоянии. Но мне всё равно продолжали сниться кошмары. Энакин как-то узнавал об этом, каждый раз будил меня и оставался со мной.

В воздухе витала невысказанная мысль о том, как их жизни опустели.

— Я скучаю по нему, — призналась Асока, — больше, чем по чему-либо ещё.

— Я тоже, малыш, — ответил Рекс севшим от подавляемых эмоций голосом. Он встал из-за стола и опустился рядом с ней на койку. — Знаешь, мы, клоны, предназначены для сражений. Нас создавали как расходный материал. — Асока открыла рот, чтобы возразить, но Рекс жестом велел ей молчать. На его лице появилась грустная, но понимающая улыбка. — Никогда не мог себе представить, что переживу генерала. Не то чтобы мне это понравилось.

— Рекс...

— Я не... малыш, должен признаться, что мне страшно. Понятия не имею, что теперь с нами сделают. Ты ещё слишком молода для звания генерала — не смотри на меня так, сама знаешь, что я прав, — а я не хочу, чтобы 501 легион разделяли. Потому что... генерал Скайуокер был лучшим. Он видел в нас не цифры или пушечное мясо, а людей. Он... он нас понимал, и это много значило для нас. Понимаешь, длинношеи никогда такими не были. Они всегда обращались к нам по номерам и постоянно повторяли, что мы точные копии друг друга. Что личность каждого клона не имеет значения. Они говорили, что джедаям плевать на нас, но, несмотря на это, мы должны быть готовы умереть за них. Поэтому, когда я впервые отчитывался перед генералом Скайуокером, меня очень смутило то, что он настаивал на имени, а не номере, и так было с каждым из нас. Он не просто называл нас по именам, а помнил всех, даже не опираясь на нашу раскраску. Не знаю, может он сделал какой-то странный трюк Силой, но это заставило нас почувствовать, что мы достойны большего, чем нам внушали длинношеи. Он видел в каждом из нас уникальных людей, а не клонов.

Дело в том, что я умер бы за генерала не раздумывая, не потому, что длинношеи так сказали, а потому, что он заслужил. Он беспокоился за нас, стал нам как брат. А теперь его нет.

К концу монолога слёзы ручьем текут по лицу Рекса. Асока взяла его за плечо, а он поднял на неё взгляд человека, стоящего на краю бездны.

Асока крепко обняла его, он тоже вцепился в неё и дал волю эмоциям.

Теперь, если даже она и заплачет, никто об этом не узнает.

___________________________________________________________________________

Вокруг тихо.

Бывали времена, когда он ничего так не хотел, как тишины. Теперь он мечтает о звуках, оставшихся в прошлом.

Он сидит на кровати. Комната освещается лишь огнями города, пробивающимися сквозь жалюзи.

В его ладонях чужой световой меч, кристалл которого горько плачет, как и он сам.

Оби-Ван Кеноби скорбит в одиночестве и не может не думать, что заслужил это.

_________________________________________________________________________

Его взгляд устремлен на город, раскинувшийся под окнами от пола до потолка, но мыслями он далеко отсюда.

Он наблюдает за агонией, почти парализовавшей Силу. Он заметил, что его контроль ослаб, словно Сила ушла в себя и нахмурилась. Конечно, это можно объяснить пустотой, оставшейся после ухода Избранного из мира живых.

Этот старый напыщенный дурак Дуку не видел дальше своих амбиций и убил его будущего ученика.

Сидиус улыбается: Дуку за это поплатится.

---

Примечания:

От автора: Сюрприз! У работы будет настоящий сюжет! Изначально она планировалась как сублимация горя, но, похоже, фанфик решил, что хочет развить сюжет.

Считайте, что Умбары не было, потому что мне не хотелось иметь дело с последствиями и реакцией солдат на смерть Энакина в этом контексте. Кроме того, первая глава была уже опубликована, когда я понял, что забыл упомянуть Умбару, которая наверняка повлияла бы на точку зрения Рекса, и не хотел всё переделывать. Зайгеррии также не было.

Отношения Рекса и Асоки чисто платонические и останутся такими. Прекрасно, если вы их шипперите, но я не поклонник Рексоки, поэтому не буду по ней писать. Я считаю, что они прекрасны как лучшие друзья.

От переводчика: Энакин был таким клоуном, что все ржали на его поминках, а Кеноби не пригласили, он сидел один в комнате, так ему и надо. Вы не подумайте, что я предвзято отношусь к джедаям, вам показалось — я прусь от этого автора. Я, кстати, не очень поняла про Умбару: Скайуокера же канцлер оттуда вызвал, он сам не хотел уезжать. Я думаю, наоборот, клоны бы обделались, что вместо придурка Энички им назначат психа похуже в командиры, с которым не пошутишь про бинокли. Хотя вроде все джедаи называли клонов по именам, но Скайуокер точно был не худший вариант.

Примечания переводчика:

Честно говоря, я не поняла, с чего Оби-Ван так взвился: ему же Йода говорил, что эта тайная инсценировка смерти — хреновая затея, но он сам бил себя пяткой в грудь, что так точно будет лучше.

---

Прошла неделя.

Неделя с тех пор, как мир для Асоки изменился навсегда.

До похорон она просто... не спала, вместо этого блуждая по залам храма, как призрак. Однако последние две ночи Асока спала в казарме. Братья 501-го в основном видели в ней сестру, и она не задумывалась о приличиях.

Проблемой стала одежда. Она не могла попросить Баррис принести ей пару роб из её комнаты, потому что это вызвало бы вопросы, на которые она не хотела отвечать, и дискуссию, к которой Асока не была готова. Тогда некоторые молодые солдаты с небольшими размерами отдали ей свои дополнительные комплекты черной одежды, которые она уменьшила, постирав в машинке.

Понятно, что она не могла вечно их обкрадывать — это выглядело странно. Тогда она вспомнила о Падме — она считала сенаторшу хорошей подругой и знала, что они были близки с Энакином, хотя и не подозревала, насколько (однажды она попробовала выпытать это у Рекса, но тот не раскололся). Итак, Асока взяла спидер и поехала на 500-Республики.

Не обращая внимания на пристальные взгляды в её сторону, вскоре она оказалась у дверей квартиры Падме и постучала, переминаясь с ноги на ногу в ожидании. Она подумала, что, вероятно, стоило проверить, дома ли Падме, но сенат не заседал, и она... просто предположила.

К счастью, Падме открыла дверь с датападом в руке. Асока отметила её усталый вид и красноту вокруг глаз, но была поражена её собранностью.

— Асока! — Падме тепло улыбается одними губами. — Заходи.

Падме провожает Асоку в гостиную. Похоже, она занята (или, по крайней мере, пытается заниматься делами), так как диван завален датападами.

Асока садится не на диван, а в кресло рядом, и ждет, когда Падме вернётся, куда бы она ни ушла.

Мысли крутятся в голове, смешиваясь с болью от разорванной связи, которую она всё время пытается игнорировать, но та возвращается вновь и вновь. Прежде чем Асока успевает погрузиться в глубокое отчаяние, Падме возвращается с двумя дымящимися кружками.

— Вот каф. — Падме поставила чашку на стол и села на свободное место на диване, подобрав ноги. Падме делает глоток из своей чашки (зная её, это скорее всего чай) и изучающе смотрит на Асоку так, будто та — сенатский документ.

Асока знает, что Падме не чувствительна к Силе, но иногда удивляется её проницательности.

— Как дела, Асока? — мягко спрашивает она.

— Ну... — Асока раздумывает, открыться полностью или дать короткий ответ. Она знает, что Падме не купится на последнее, а первое будет... грязно. Поэтому Асока выбирает полуправду.

— Бывало и лучше. Да. Мне тяжело, спасибо, что спросила. А как ты? Я знаю, что вы с моим Мастером были близки.

Лицо Падме лишь на секунду принимает страдальческое выражение.

— У меня тоже бывали времена получше.

Они обменялись улыбками, объединенные общей потерей, и потягивали свои напитки в тишине.

— Асока, — заговорила Падме несвойственным ей неуверенным тоном. — Наверно, мне стоит кое-что рассказать тебе. О моих отношениях с Энакином.

Асоке становится не по себе, когда она слышит его имя, но она не обращает внимания и отставляет чашку на стол, приготовившись внимательно слушать.

— Значит, вы встречались? — она старается сконцентрироваться на волнении от такого откровения и не думать о том, что человек, которого они обсуждают, не может ничего сказать.

— Асока, мы женаты... то есть были.

Асока уставилась на Падме.

— Пресвятая расх#ёвина, когда вы поженились?

— Сразу после битвы на Джеонозисе.

— Значит... всё время, что я знакома с тобой и-и с ним, вы были мужем и женой?

Падме кивает.

Несмотря на то, что это страшное попрание Кодекса Джедаев, Асока не может сдержать чуть ли не восторга по поводу услышанной новости. К тому же, это всё уже неважно.

Ох, Падме теперь вдова.

— Падме, я очень соболезную тебе.

Сенаторша улыбается, акцентируя мешки под глазами, допив, ставит чашку на стол и поднимается с дивана.

— Мне нужно собираться. Останешься здесь или тебе нужно идти?

— Если не помешаю.

— Глупости. К тому же, компания не будет лишней: у служанок отпуск, а 3PO не способствует расслаблению, поэтому мне пришлось выключить его после... после.

Асока не просит Падме заканчивать фразу и следует за ней в спальню, где на кровати стоит открытый чемодан.

— Куда ты собираешься?

— На Фестиваль огней. Он будет неделю с завтрашнего дня. Я должна присутствовать как сенатор от Набу и бывшая королева.

— Так ты собираешься на праздник? Тебя это не смутит?

— Уверена, ты понимаешь, что праздновать — это последнее, чего бы мне сейчас хотелось. Но таков мой долг перед жителями Набу и Республикой. Кроме того, я не могу заявить о трауре — многие и так подозревают о моих отношениях с джедаем и конкретно с Энакином.

Падме — вдова, у которой даже нет времени оплакать мужа, чтобы не раскрыть их отношения, поставив под угрозу карьеру. Асока знает, что её подруга никогда бы не стала принимать предвзятые решения во вред Республике в сенате. Но также она понимает, что у Падме много врагов, которые воспользуются любой возможностью разрушить её карьеру.

Кстати о долге...

Ей неприятно это признавать, но точка зрения Падме на этот счет применима и к ней самой. Однако она ещё не готова сделать вид, что всё нормально, когда мир вокруг рушится.

Не нужно думать об этом. Не сейчас.

— Да, Падме, я хотела спросить: можно позаимствовать у тебя одежду? Все мои вещи в храме, а я... пока не готова войти в эту комнату, так что...

— А я как раз хотела поинтересоваться, что это на тебе надето. Теперь понятно. Конечно, буду рада помочь.

Асока благодарно кивает, Падме кивает в ответ и заходит в свою большую гардеробную.

Иногда Асоке хочется не быть джедаем, только чтобы иметь так же много роскошной одежды, как у Падме. Разумеется, это не единственная причина.

Падме выходит с парой нарядов.

— Вот, это не то, что ты обычно носила, но они спортивные и, надеюсь, должны подойти.

— Они прекрасны, спасибо.

— Не за что.

Падме продолжила собирать вещи.

— Асока, а ты не хочешь поехать со мной?

— Что?

Сенаторша положила очередную вещь в чемодан и обернулась к Асоке.

— На фестиваль. У меня хорошая охрана, но ты могла бы поехать в качестве деждая-телохранителя. Я должна прибыть за день до начала фестиваля, выезжать нужно завтра утром. Извини, я понимаю, это неожиданно, но...

— Всё нормально, Падме. Сочту за честь. К тому же, будет здорово... отвлечься от всего этого.

Падме дарит ей улыбку, но вдруг задумывается, и улыбка исчезает. Асока возится с одолженной одеждой на коленях.

— Знаешь, последним моим джедаем-телохранителем был Энакин.

Асока вздрогнула и обернулась.

— Уверена, что Энакин никому бы так не доверял охрану моей жизни, как тебе.

Асока закусила губу, на глазах выступили слёзы. Откуда Падме знает? Зачем она сравнивает её с Энакином? Энакином Скайуокером, Избранным, одним из сильнейших джедаев Ордена и прославленным генералом ВАР. Энакином Скайуокером, экспертом-механиком, умелым тактиком, непревзойденным пилотом. С храбрым, уверенным в себе, добрым, решительным и самоотверженным Энакином. Её Мастером.

Больше всего ранило то, что он таким был — являлся в прошедшем времени.

Асоку никогда не украшали эпитетами, у неё не было достижений, которыми можно хвастать. Возможно, что и не будет.

— Эй, — Падме мягко приподняла голову Асоки за подбородок, — сейчас может казаться, что всё ужасно, но потом станет лучше.

Асока отвела взгляд, не в состоянии смотреть ей в глаза.

На какое-то время воцарилась тишина, которую нарушила Падме:

— Вот, хочу кое-что показать тебе.

Раздается шорох, и Падме кладет в ладонь Асоки какой-то небольшой предмет.

Асока изучает его: деревянный амулет на темно-коричневом шнурке с вырезанными незнакомыми символами.

— Он из джапора, — в голосе Падме смешались нежность и грусть. — Я ношу его постоянно, но должна прятать от посторонних. Энакин подарил мне его при нашей первой встрече. Это символ удачи на татуине.

— Это его родина, да?

Падме насмешливо смотрит на неё.

— А он тебе не рассказывал?

— Я лишь знаю, что он попал в храм в позднем возрасте и что приехал с Татуина, из сплетен, которые ходят в храме. Он... никогда не говорил о своем прошлом.

— О, — ответила Падме, несколько смутившись. — Ну, я думаю, тебе стоит знать. Я впервые встретилась с Энакином, когда ему было девять. Он и его мать были рабами. С нами был джедай, который сделал ставку на свободу Энакина, но мать ему выкупить не дали.

Асока ожидала чего угодно, но не того, что Энакин был освобожденным рабом.

— Что с ней случилось? С его матерью.

Падме замялась.

— В конце концов она получила свободу, но её убили таскенские рейдеры.

Асока чувствовала, что Падме чего-то недоговаривает, но не стала давить.

Её Мастер — раб.

Энакин всегда был таким самоуверенным и наглым — эти качества никогда на ассоциировались у неё с рабом. Но теперь, когда она задумалась об этом, прошлое Энакина объясняет... многое.

Она вспомнила, как ему было не по себе, когда она называла его мастером в начале своего ученичества. Тогда она списала это на то, что он не ожидал, что ему дадут ученицу, и не хотел её брать.

Теперь, зная настоящую причину, она бы, возможно, предпочла первое.

Асока попыталась вернуть Падме амулет, но та не взяла.

— Всё нормально, Асока. Полагаю, тебе он сейчас нужнее.

— Правда? — Падме кивнула. — Спасибо.

Асока рассматривает украшение, прежде чем надеть. Она бережно проводит пальцем по вырезанным в дереве символам, говорящим о безусловной любви.

Впервые после того момента, когда её жизнь перевернулась, Асока искренне улыбается.

_______________________________________________________________________

Оби-Ван предстал перед Советом — Советом, в котором он состоял и из которого его удалили, пока он не "восстановит внутреннее равновесие".

Но он не знал, как это сделать: каждый шаг казался ему шатким и неуклюжим.

— Оби-Ван, — обратился к нему Йода, — нам нужно твое мастерство на Набу. Защитить канцлера ты должен.

А вот этого он не ожидал.

— Мастера, — ответил он, — я... уверен, что многие способные джедаи были бы счастливы сделать это.

— Честно говоря, их нет, — заговорила мигающая голограмма мастера Тийна. — Война резко обострилась, и большинство наших рыцарей на поле боя. — Он не говорит "или мертвы", но все это понимают.

Они не доверяют ему членство в Совете, но, очевидно, считают достойным защищать канцлера. Странно.

Его внутренний голос заговорил как Энакин.

Хотя он признает и ценит красоту Набу, смерть его мастера сводит на нет всё восхищение.

Сила, он не может. Он ужасный джедай.

— Оби-Ван, — заговорил Мейс Винду, заметив его тревогу, — Совет полностью осознаёт и признает, какую боль ты испытываешь...

— Неужели? — прерывает его Оби-Ван. Хоть это и проявление неуважения, но он тоже член Совета, невзирая на свой возраст и опыт. — Неужели вы действительно понимаете, каково это? Каково беспомощно наблюдать, как убивают и вашего мастера, и ученика, а вы ничего не можете сделать, кроме как жаждать возмездия? Чувствовать сожаление от того, что вы не только позволили их убить, но и отомстили, почтив их память таким ужасным способом, противоречащим вашим принципам. Обнимать их мертвые тела, зная, что ничего нельзя сделать. Каково... — он запнулся, увидев пораженные лица членов Совета. — И-извините меня, мастера. Я, кажется... забылся. — Он сцепил пальцы рук и поклонился. — Я готов, б-буду в ангаре послезавтра утром.

В Совете царила тишина, когда Оби-Ван вышел.

---

Примечания автора:

От автора: Стандартная неделя в ДДГ 5 дней.

Я посмотрел серии, где Асока и Падме показаны рядом, и они там почти одинакового роста. То есть одежда Падме, конечно, сшита на заказ, но подошла Асоке.

Я ни в коем случае не считаю, что Падме не скорбит, или что ей всё равно. Просто я думаю, что она гораздо лучше анализирует, чем Асока, которая пока не может разобраться в своих чувствах. Кроме того, Падме действительно занята, и неё не оставалось сил зацикливаться на эмоциях.

Далее: приготовьтесь, дорогие: на фестивале света будет свистопляска.

Спасибо за прочтение, лайки и комментарии.

Примечания:

от автора: ооо боже, лучше пристегнитесь.

---

Когда корабль с Кеноби и Мейсом приземлился, Оби-Ван с удивлением увидел Асоку, стоящую рядом с Падме в группе встречающих.

После завершения процедуры приземления он устало поднялся с места и вышел из корабля.

Он не видел Асоку и Падме со дня похорон и отметил, что... события последних пары дней сказались на них: Асока была бледна, а под глазами Падме виднелись мешки, несмотря на её отчаянные попытки их скрыть.

Оби-Ван понятия не имел, как выглядел он сам, но было ясно, что не очень.

Он также заметил, что Асока одета как Падме, и заподозрил, что это неспроста.

Оби-Ван почувствовал на себе взгляд Асоки и сосредоточился на роскошной архитектуре строений, окружавших открытый двор, где они приземлились — необычный выбор места, призванный защитить канцлера.

Кеноби вздрогнул, когда рука легла ему на плечо. Мейс глядел на него, слегка нахмурившись.

— Оби-Ван, ты здесь? Нам нужно обезопасить периметр и быть на брифинге по сегодняшнему вечеру.

— Д-да, сейчас. — Он поспешно кивает королеве и её окружению и следует за своим товарищем.

_______________________________________________________________________

Кеноби стоит на страже рядом с канцлером и его соратниками на смонтированной и огражденной сцене и думает только о том, что праздновать — самое последнее, чего бы ему хотелось.

Граждане Набу — люди, гунганы и полукровки — расположились на многоярусных сиденьях вокруг центральной трибуны. Джедаи, Службы Безопасности Корусанта и Набу проводят проверки безопасности периметра, убеждаясь, что противник не обнаружен. Сообщить об этом канцлеру должен Оби-Ван, стоящий к нему ближе всех. Подтвердив кивком, что он услышал, канцлер встает со своего места и направляется к подиуму, оглядывая присутствующих.

"Большая честь для меня присутствовать на столь знаменательном событии, — начинает он свою речь голосом, проходящим через усилители. — Мою гордость за эту планету не передать словами. Набу присоединилась к Республике 847 лет назад, и сегодня мы празднуем этот союз. Взгляните на свой великолепный город. Не так давно он весь был заминирован. Набу прошла долгий путь. Но, строя смелые планы на будущее, давайте не будем забывать наше прошлое".

В завершение Палпатин вскидывает руки к небу, и оно озаряется замысловатыми фейерверками разных форм и оттенков. Толпа охает и ахает, глядя на столь впечатляющее изображение истории Набу.

Когда Оби-Ван поднимает взгляд к небу, каждый всполох салюта напоминает ему о взрывах детонаторов, уносящих жизни — жизни, которые он не успел спасти.

Эту часть своего прошлого он никогда не забудет.

________________________________________________________________________

После бессонной ночи на следующий день Оби-Ван оказался на набуанской военной базе Республики, где они с Мейсом и Палпатином обсуждали меры безопасности.

— Хотя пока фестиваль идет по плану, я боюсь, что Дуку что-то предпримет. Очень сомневаюсь, что он упустит такую возможность, — заявил Мейс, сложив руки на груди. — Нельзя рисковать без нужды.

Палпатин, кажется, обдумывает слова джедая какое-то время, после чего отвечает:

— Я ценю вашу заботу, Мастер Джедай, но очевидно, что ваши опасения беспочвенны. Тем не менее, как насчет того, чтобы Мастер Кеноби остался со мной, если это вас успокоит? Несомненно, он более чем в состоянии противостоять любой возможной угрозе.

Все смотрят на него.

— Ну, мастер Кеноби? — Мейс выжидающе смотрит на него.

— А, ну да, сочту за честь, — поспешно отвечает он и глубоко кланяется.

— Отлично. Я буду в своих гостевых апартаментах.

Мейс уважительно кивает и ворчит что-то о лишней бумажной работе, когда он уходит.

______________________________________________________________________________

Оби-Ван никогда не ощущал столь острой необходимости попросить канцлера заткнуться.

Разумеется, он бы никогда этого не сделал, но жажда не покидала его.

Палпатин пытался завязать разговор, а Кеноби отвечал как можно короче, но чтобы это не выглядело грубо.

— Мы уедем, как только закончится банкет у королевы Ниятни, — произнес канцлер, казалось, наугад. — Также я хочу попрощаться с сенатором Амидалой. Она была очень любезна, особенно учитывая случившееся. Кстати, я выражаю вам свои глубочайшие соболезнования, Мастер Джедай. Энакин бы моим дорогим другом, и его гибель меня глубоко опечалила.

Оби-Ван чуть не споткнулся.

— Да... благодарю, канцлер.

Остаток пути они прошли молча по тёмным коридорам, напоминающим о страхе, боли и смерти, которые царили здесь, кажется, век назад.

Канцлер и Кеноби свернули и дошли до входа в зал. Дверь автоматически открылась перед ними.

Когда они вошли, в банкетном зале было темно. Тусклый свет, просачивающийся в окна, создавал жуткие тени, которые, казалось, поглощали всё на своём пути.

Сила фонила предупреждением, но, когда он обернулся, чтобы бежать, двери закрылись.

— Канцлер, стойте за мной.

— Да, мастер Кеноби.

Сила вспыхивала, внезапно окрашенная тьмой, вопя: смотри, вот, здесь!

Во главе стола сидел Дуку.

Оби-Ван почувствовал, как закипает кровь.

Этот человек, учитель его учителя, в ответе за смерть Энакина. Его падаван потребовал бы возмездия, а Оби-Ван сделал бы ему выговор и напомнил об обязанностях. Но, разумеется, этого уже не случится.

Значит, Оби-Ван сделает то, чего не может Энакин.

— Граф Дуку, — поприветствовал он, силой воли выдерживая нейтральный тон. — Как мило с вашей стороны явиться сюда.

— Мастер Кеноби, какой приятный сюрприз. Странно видеть вас без ученика-шавки, увязавшегося за вами. Ой, подождите... — он жестоко и торжествующе улыбнулся.

— Твои неприкрытые попытки спровоцировать меня не сработают, Дуку.

— А мне этого и не надо. — Граф угрожающе ухмыльнулся и исчез в тени.

Оби-Ван увидел, как из тени появились два магнастража с включенными посохами. Он огляделся по сторонам, быстро оценивая ситуацию.

В мгновение ока один из магнастражей заблокировал посохом его меч, а другой подошел сзади. Он описывает мечом дугу, чтобы отразить удар электропосохом, и отталкивает его Силой. Магнастраж сзади делает укол посохом перед собой, но Оби-Ван уклоняется и делает выпад, отрезая магнастражу руку, после чего одним ударом рассекает его пополам. Затем, уклонившись от удара первого стража, он подбегает к нему сзади и пронзает мечом до того, как тот успевает определить его позицию.

Расправившись с магнастражами, он находит Дуку. Граф направляется к съежившемуся канцлеру. Его меч выключен, но намерения ясны.

Придав себе ускорение Силой, Оби-Ван встаёт на пути у Дуку, направляя меч прямо на него.

— Канцлер, я думаю, вам лучше всего уйти, — говорит Кеноби, сверля противника бескомпромиссным взглядом.

— Да, хорошая мысль. — Под шорох ткани и звук открывающейся двери канцлер покидает зал, оставляя его наедине с Дуку.

— Хм, похоже, ты нарушил мои планы, — бесстрастно заявил ситх. — Ну и ладно, твоя смерть будет достойным утешительным призом.

Оби-Ван глядит в глаза противнику: светло-голубые в желтые.

Затем делает несколько вдохов и выдохов, собираясь мыслями и телом.

Оби-Ван бьёт первым, но Дуку резким движением отражает его размашистый удар. Граф отвечает шквалом мощных и точных атак, держа одну руку за спиной. Оби-Ван парирует их или отходит, сосредоточившись на сражении, а не на том, что Дуку сделал с его учеником и лучшим другом.

Мощный толчок Силы швыряет Оби-Вана в столб. Он мотает головой, пытаясь прояснить зрение: перед глазами пляшут расплывчатые тёмные пятна. Он находит свой меч и, шатаясь, поднимается на ноги. Включая меч, он насмехается над Дуку:

— И это всё? Я действительно разочарован, — говорит он с ухмылкой.

Махнув рукой в сторону сервированного стола, Дуку швыряет в Оби-Вана вилки и осколки фарфора, но тот уворачивается и разрубает их. Одна из вилок воткнулась ему в левую руку, и он с ворчанием выдернул её.

Вслед за посудой в Кеноби полетели кресла, закрывая ему обзор. Он использует последнее из них как рычаг, чтобы подпрыгнуть к Дуку. Сильный удар голубого меча по красному заставляет Дуку пятиться назад. Их клинки сошлись в противостоянии силы и мастерства. Клинок Дуку окрашивает его лицо в кроваво-красный цвет, золотые глаза сверкают.

Оби-Ван продвигается вперед, толкая скрещенные клинки всё ближе к телу противника.

Внезапно его ослепляет вспышка электрического голубого света, за которой следует сильная, обжигающая боль. Он не может сопротивляться судорогам, его нервы горят.

Е... ная ситская молния.

Он со стоном падает на пол, мысли и зрение затуманены. Ему кажется, что от него исходит запах дыма с примесью горелой одежды и ещё чего-то, он не может разобрать. Конечности дрожат, все болит. Он умудряется подняться на колени, шатаясь.

— Может, я в какой-то степени уважаю вас, Мастер Кеноби, но это уважение никогда не распространялось на других членов вашего убогого рода, — глумится Дуку с пренебрежением в голосе. — Они — позор, или были позором. Возможно, закончив с тобой, я возьмусь за жалкое подобие падавана Скайуокера — Асоку Тано, да? Хмм, должно быть, смерть учителя опустошила её. Чувства делают её уязвимой. — Он мычит и постукивает пальцами по подбородку, изображая раздумья. — Но под надлежащим руководством... полагаю, она могла бы стать прекрасным ситхом.

Нет. Нет.

Он хочет ответить, что Дуку ошибается, но слова застревают в пересохшем горле.

— Мне кажется, Дарт Игнис звучит неплохо, как тебе?

Ярость и желание защитить придали Оби-Вану сил встать на ноги.

Он мастер формы Соресу, предельного выражения философии ненападения, свойственной джедаям. Он — глаз бури, покой посреди воющего необузданного шторма.

Вдруг он осознаёт, что он не глаз бури, а лишь находится внутри неё.

Поэтому, когда свирепый, безжалостный ветер неизбежно захватывает его, он позволяет ему унести себя.

Он не глаз бури и никогда им не был. Он — сама буря, и горе тому, кто посмеет бросить вызов неодолимой силе природы.

Оби-Ван бросается к Дуку, уклоняясь от его смертоносного укола, и, зарычав, наносит шквал сильных ударов с вращением.

Его быстрые акробатические атаки олицетворяют свирепые вихри, направляя рьяную непокорность его Мастера и безжалостную преданность ученика. Они подталкивают его, обостряют чувства и освобождают от оков физических ограничений.

Продолжая наступать, Оби-Ван выгоняет Дуку из банкетного зала в коридор. Они обмениваются блоками, уколами и ударами — ожесточенная борьба джедая и ситха.

Сцепившись с Дуку мечами, Оби-Ван прижимает того к одному из больших окон, и стекло протестующе скрипит.

Стиснув зубы, Кеноби собирает последнюю Силу и толкает Дуку, отправляя его в полёт из окна, после чего выпрыгивает сквозь разбитое стекло и, используя Силу, приземляется на внешнюю платформу снизу.

Дуку вскакивает на ноги и рычит. Оби-Ван бросается в атаку с диким криком, его меч включен и наготове. Клинки яростно бьют друг о друга без прежнего контроля, точности и эффективности. Их атаки отчаянны и безжалостны. Оба противника подошли к порогу своих физических и умственных сил, но ни один не позволяет себе колебаний или ложных выпадов.

Вдруг Оби-Ван замечает: всего на один прекрасный миг Дуку допустил брешь в обороне. Кеноби делает мощный выпад, выставляя клинок, а Дуку, пытаясь его опередить, получает смертельный удар.

Время замерло.

Они стоят, тяжело дыша и вытянув руки.

Оби-Ван выключает меч, и клинок выходит из живота Дуку.

— Это тебе за Энакина, — решительно рычит Кеноби.

Граф пошатнулся и упал на землю, выронив меч. Оби-Ван призвал меч ситха и прицепил себе на пояс, после чего опустился на колени, чтобы взглянуть Дуку в глаза.

— Ты проиграл, Дуку. Скоро ты умрёшь, а потом и твой ученик. Мир будет избавлен от ситхов.

— А вот здесь ты ошибаешься, Кеноби, — усмехается Дуку, и из его рта стекает кровавый ручеек. Золотые глаза таинственно сверкают. — Я выиграл.

Прежде чем Оби-Ван успел осознать это откровение, хриплое дыхание Дуку остановилось. Он ощутил дезориентацию, характерную для скачка в Силе при смещении баланса.

Дуку умер, и на его устах навечно застыла торжествующая улыбка.

Если Грандмастер прав, где-то поблизости должен быть Мастер Ситх, поджидающий удобный случай для удара.

Оби-Ван закрыл Дуку глаза и поднялся, бесстрастно взирая на труп. Он связался со Службой Безопасности Набу и, прихрамывая, направился внутрь дворца, ощущая безмерную усталость.

Взглянув на свое отражение в окне, он увидел золотые глаза.

Кеноби остановился и заморгал.

Светло-голубые, как обычно. Он вздохнул и пошёл дальше.

Наверно это была игра света.

---

Примечания:

От автора: Ignis — огонь или яркость на латыни.

Некоторые фрагменты главы, как, например, речь канцлера, взяты из эпизода Войн Клонов "Кризис на Набу".

От переводчика: Ну никак не дадут графу сдать Палыча, обязательно надо убить мужика в самом начале.

Оби-Ван стоит в чёрной пустоте. Он ничего не видит, не чувствует и не слышит — даже собственное дыхание.

Он замечает проблеск света и поворачивается.

Ничего.

По бесконечному пространству разносится бессловесный шёпот, насмехающийся и окружающий его.

"Мастер".

Бестелесный зов эхом повторяется снова и снова, пока Оби-Ван крутится, отчаянно пытаясь найти его источник.

"Разве ты не гордишься мной, Мастер?"

— Энакин? — кричит он в ответ, желая, нуждаясь в возможности увидеть своего падавана, чтобы попросить прощения и сказать, что он гордился им и любил его.

Чтобы попрощаться.

— Скучал по мне?

Голос меньше похож на эхо и звучит из более определённой точки. Он оборачивается.

Энакин идёт к нему, сверкая глазами и светло улыбаясь. Хотя шрам на лице остался, он выглядит здоровым и не тронутым ужасами войны.

— Энакин... — шепчет Оби-Ван, его переполняют эмоции. Он двигается навстречу ученику.

В мгновение ока из круглой дыры в груди Энакина начинает капать кровь, пропитывая одежду.

Оби-Ван задыхается и ускоряет шаг, но расстояние между ними становится непреодолимым.

Энакин по-прежнему улыбается, не беспокоясь о том, что его тело начинает разлагаться прямо на глазах Оби-Вана. Оно горит, гноится и обращается в прах.

Он бежит, бежит, бежит, надеясь вовремя добраться до Энакина, спасти его, не подвести снова...

Остаётся лишь кучка праха.

Оби-Ван падает на землю и стонет: "Нет, нет".

Он протягивает руку, но тут же одергивает её, когда перед ним взмывает стена огня.

Появляется черная тень с громким механическим дыханием. Она нависает над ним с другой стороны ада; линзы с красным оттенком непрозрачны и не выдают эмоций.

Призрак с грохотом приближается и проходит сквозь огонь, словно не замечая его. Пламя жадно лижет плащ, но ткань остается нетронутой.

Фигура останавливается прямо перед ним, отбрасывая искаженную, бесконечную тень на фоне огня.

Оби-Ван пытается отползти назад, но не может пошевелиться.

— Кеноби, — произносит тень со злостью и отчаянием в голосе, который в точности похож на голос Энакина — нет, это не может быть Энакин, — взгляни на разрушения, которые ты сотворил моими руками.

Тень протягивает руку в перчатке.

Повсюду лежат мертвые джедаи, избитые и искалеченные, некоторые с открытыми глазами, но с невидящим взглядом.

Он ощущает, что ладонь стала влажной, и подносит её к лицу. С его руки стекает кровь павших друзей.

— Ты не смог защитить меня, с чего ты взял, что защитишь их? — продолжает тень.

Оби-Ван услышал слева от себя стук падающего тела и резко повернул голову. Асока лежит на земле, протягивая к нему руку. На её лице навсегда застыло выражение ужаса.

Он не может подойти к ней, будучи в состоянии шевелить лишь руками, поэтому довольствуется тем, что пытается достать её руку своей.

Её неподвижная рука вне зоны досягаемости, а невидящие глаза будто сверлят его взглядом.

— Хватит, — скулит он ломающимся голосом. — Пожалуйста. Прости меня.

— Поздно. Ты превратил меня в это, — в голосе призрака появляется мрачная и утонченная интонация. — Разве ты не гордишься мной, Мастер?

— Я не твой мастер. Й-я тебя не знаю.

— Ой, Оби-Ван, — голос призрака источает нежность перед окончательным предательством, — от правды никуда не убежишь.

В руке демона — нет, Энакина — оживает кроваво-красный клинок. Когда он проходит сквозь шею Оби-Вана, глаза застилает красная пелена.

Пустота поглощает его целиком, и последняя его мысль о том, что он никогда не сможет попрощаться.

____________________________________________________________________________________________

Оби-Ван задыхается и резко подскакивает, озираясь вокруг.

Он в своей личной каюте на корабле, который везет их обратно на Корускант. Они в пути уже два дня.

Оби-Ван не собирался засыпать, но тело, должно быть, не выдержало абсолютного истощения последних дней... или лет. Нет, скорее, дней.

Это всего лишь сон. Просто сон.

Но всё же он не мог выкинуть из головы образ тени в маске — чудовища с голосом Энакина.

Оби-Ван устало трет глаза ладонями и поднимается с койки.

Этой ночью ему уже не уснуть.

_____________________________________________________________________________________________

Асока провела на корабле несколько суточных циклов, но всегда с трудом пыталась заснуть в пределах одного.

В начале её обучения Энакин заметил это и стал медитировать с ней каждую ночь. Вскоре это превратилась в традицию, даже если они были не на корабле, а в храме. Асока знала, что традиционная медитация даётся давалась ему с трудом, и ценила его готовность заниматься этим с ней. Она вспомнила, как он говорил что-то о том, что в Силе "слишком шумно". Учитывая некоторые сплетни, которые ходили о нём в храме, и способности, свидетелем которых стала она сама, она могла его понять.

Но, разумеется, Энакина больше нет с ней. Ей больше не с кем медитировать, не у кого учиться, и... и...

Асока помотала головой и сосредоточилась на остывающем кафе. Она не может позволить себе зациклиться на таких эмоциях. На самом деле, она должна выделить время, чтобы пережить их и отпустить в Силу... но не может. Пока не может.

В каком-то смысле это всё, что у неё осталось.

Она дважды проверяет прочность своих щитов. Из-за смерти Дуку мастер Винду велел ей лететь на Корускант вместе с канцлером и его свитой.

Граф Дуку мертв.

Разумеется, она очень этому рада. Он был лидером движения сепаратистов и ситхом. Его смерть только приблизит окончание войны. Отчасти она даже наслаждается его смертью: это справедливо, учитывая, что он убил Энакина.

Но... его убил Оби-Ван. Она знала, что он уже убивал ситха раньше и получил прозвище "Убийца Ситхов", но это... просто не укладывается у её в голове.

Асока всё ещё зла на Оби-Вана, поэтому не может особо беспокоиться о нём, и, разумеется, человек, о котором она задумалась, именно в этот момент зашёл на кухню, грязный и измученный.

Он кивнул ей в знак приветствия и направился прямиком к каф-машине. Казалось, задача приготовления кафа поглотила его целиком.

Пока он возился с этим, Асока заметила, что у него трясутся руки.

На неё внезапно накатывает сочувствие, но после она может чувствовать лишь гнев, горе и... и сожаление.

Из-за собственной печали и разочарования действиями Оби-Вана она забыла.

Он был знаком с Энакином гораздо дольше, чем она. Должно быть, он погрузился в горе ещё сильнее, чем Асока.

Но они отворачиваются друг от друга вместо того, чтобы поддержать.

Она устала терять близких.

— Оби-Ван, — она встала у него на пути, — нам нужно поговорить.

Мастер-Джедай вздохнул, его плечи поникли.

— Асока, мы оба не выспались, и всё это ещё... свежо в памяти. Я не думаю, что сейчас самый удачный момент для...

— Этот момент такой же удачный, как и любой другой. Кроме того, мы могли бы покончить с нашими недомолвками.

Он повернулся к ней, увидел непоколебимое выражение её лица и неохотно вздохнул.

— Ладно.

Он садится на стул, прижимая дымящуюся чашку к груди.

Какое-то время они просто сидели друг напротив друга и пили кофе, но тишина вокруг закипала от невысказанных слов.

— Прости меня, — пробормотал Оби-Ван. — Я никогда не хотел этого.

Ох.

Столь искренних извинений в этот момент она точно не ожидала.

Асока набрала воздуха.

— Знаю, — ответила она, — но тем не менее, это случилось, и... ты не виноват, хотя и приложил к этому руку.

Слова даются ей тяжело, но именно так она думает.

— Зачем ты это сделал, Оби-Ван?

Он делает глоток кафа, прежде чем ответить.

— Из чувства долга. Я хотел доказать сам себе. — Оби-Ван фыркнул, изучая свой каф столь тщательно, как будто в нём были ответы на все вопросы галактики. — Оглядываясь назад, это кажется таким... бессмысленным.

— Ты член Совета, один из лучших генералов Республики. Что ты хотел доказать себе?

— На это было несколько причин, я думаю. Асока, между нами: если бы не война, меня бы никогда не приняли в Совет. — Горечь в его интонации удивила её. — Ещё... мне нужно было доказать ради Энакина, и чтобы он мог доказать себе. Он стал моим учеником сразу после того, как меня посвятили в рыцари. Я был не вполне... образцовым джедаем, и многие считали, что я не готов взять падавана. Чёрт, я сам не считал, что готов обучать кого-то, тем более в таких обстоятельствах. Трудности Энакина с привязанностями и его позднее поступление в Орден всегда были предметом раздора между ним и другими джедаями. Сейчас это даже не имеет значения. Он... — слышно, как голос Оби-Вана ломается, и он осекается, отвернувшись и зажмурившись. — Я подвёл. Подвёл его и тебя. — Он поднимает на неё блестящие от слёз глаза.

Асока почувствовала, как на глаза предательски наворачиваются слёзы.

— Й-я думаю, Энакин был замечательным мастером, и я не могла и мечтать о лучшем мастере для моего учителя, чем ты. — Она протянула к нему руку через стол.

Шумное дыхание Оби-Вана дрожит, пока он сомневается, глядя на неё с нехарактерным просящим выражением в поисках подтверждения. Выражение её лица явно успокоило его, ибо он вцепился в её руку как в спасательный круг.

— Й-а рад, что мы это обсудили, — признаётся он после паузы, — но уже поздно, и нам, вероятно, стоит попытаться отдохнуть.

Они оба знают, что Оби-Ван не собирается ложиться спать, но молчат. Джедай медленно отстраняется, встаёт, собирает пустые кружки, чтобы помыть их и поставить сушиться.

Асока не хочет даже пытаться уснуть, потому что не сможет.

Похоже, Оби-Ван заметил, что она никуда не собирается, и повернулся к ней с обеспокоенным выражением лица.

— Асока?

Она мельком глянула на него и уставилась на свои руки.

— Я... я действительно не спала. Мы с Энакином... обычно медитировали вдвоём. — Она ощущает на себе внимательный взгляд и видит на лице Оби-Вана удивление, которое сменяется нежностью и печалью.

— Понимаю, что я не... Энакин, но буду рад помедитировать с тобой, Асока.

Она смотрит на него, точнее, разглядывает, и замечает, что он выглядит уставшим, его скулы заострились, а глаза выдают водоворот эмоций, которые не ощущаются в Силе.

Это нужно ей и ему тоже.

Асока кивает в знак согласия, и они опускаются на колени друг напротив друга, чтобы погрузиться в Силу.

Примечания:

Давайте помянем тех, кто ушел от нас, не дождавшись большого шухера. Нам будет не хватать их, но надо двигаться дальше, жизнь продолжается. Извините, меня прёт.

---

Оби-Ван устал.

Очень устал.

Устал от чувства вины, которое с каждым днём душило всё сильнее.

Устал от беспомощности в своих попытках не рухнуть под сокрушительным весом Галактики, свалившимся ему на плечи.

В его душе гноится и разрастается зияющая рана.

____________________________________________________________________

Асока пошла в казармы на следующий день после возвращения с Набу. Её разговор и совместная медитация с Оби-Ваном вселили в неё мужество, но ей нужно было пойти с кем-то, чтобы выдержать это испытание.

Рекс был самым преданным и мог поддержать лучше всех, кого она знала.

Капитан шел с ней по длинным коридорам храма и озирался украдкой — то ли осматривал территорию, то ли из любопытства.

— Что слышно насчет 501-го? — спросила Асока, чтобы отвлечься от мыслей о том, куда они идут.

— Коди сказал, что нас могут передать под командование Кеноби, но это только слухи. Кроме того, они не виделись с Кеноби со дня происшествия, — ответил он, и Асоку передернуло от нарочитого безразличия в его голосе.

— Слушай, — начинает он, — я знаю, что сейчас не лучший момент для такого вопроса, но что насчёт нового мастера? Если выберут Кеноби, может быть, ты сможешь остаться с нами?

Она сглотнула.

— Пока ничего, мне дали время, но уже начинают давить.

— Всё-таки война ещё не закончилась, хотя Дуку больше нет.

— Ага...

Остаток пути они прошли молча.

________________________________________________________________________

— Ты уверена, что готова, малыш?

Асока видит на лбу Рекса легкую складку — свидетельство беспокойства.

— Нет, — отвечает она, с усилием придавая уверенности голосу. — Но я никогда не буду, поэтому пора покончить с этим.

— Точно не хочешь, чтобы я вошел с тобой?

— Рекс, — она обернулась к капитану и положила руку ему на плечо, — я ценю твою поддержку, но это я должна сделать сама.

Он кивнул но не перестал волноваться.

— Не жди меня, всё будет нормально.

— Ладно, — вздыхает Рекс, слегка сжав её плечо. Он попрощался и ушел.

Проводив Рекса взглядом, пока он не свернул за угол, она повернулась лицом к предстоящему испытанию.

Перед ней невзрачная стандартная дверь. Слева на стене табличка: "Рыцарь Скайуокер и падаван Тано". Она провела рукой по бусинам косички.

Ей не хочется. Не хочется сталкиваться со своей прошлой жизнью — жизнью, которую бесповоротно изменил бластерный выстрел.

Она призывает всё своё мужество и силу, воспитанные и выкованные её мастером, его учителем и друзьями на поле боя и за его пределами.

Асока делает шаг, затем другой, вводит свой код и заходит в комнату.

Так странно — весь мир изменился, а в её комнате всё по-прежнему. Асока словно шагнула в воспоминания. Поскольку комнату никто не занимал, они застыли во времени памятником утерянному.

Энакина больше нет, но его присутствие в Силе осталось в запчастях для дроидов, в каждом незаконченном проекте. Асока идет и проводит пальцем по различным предметам. Её единственный свидетель — четкий след на тонком слое пыли.

Она подошла к дивану и заметила пушистое бордовое одеяло, в которое любил закутываться Энакин. Она опускается на диван, хватает одеяло и заматывается в него. Придерживая одеяло одной рукой, другой она вынимает из-под рубашки кусок джапора и сжимает его так, что края впиваются в ладонь.

Сидя в комнате, наполненной воспоминаниями, завернувшись в его любимое одеяло и держа вещь, которую он с любовью смастерил своими руками, Асока почти ощущает его теплые, укрывающие её объятия.

________________________________________________________________

У жителей Корусканта обычный день. Они заняты обычными делами, будь то починка кораблей или торговля спайсом. Небо все в точках спидеров, которые похожи на мух, обгоняя друг друга на привычных маршрутах.

Безоблачное небо Корусканта потемнело, и граждане в страхе подняли головы.

Высоко в небе над планетой нависает не что иное, как Незримая Длань — личный крейсер Гривуса.

На Корускант пришла война.

___________________________________________________________

Дарт Сидиус тайком улыбается.

---

Примечания автора:

А вот и расплата.

В данный момент он привязан к креслу на мостике Незримой Длани, изображая панику, но усмехаясь про себя. Дарт Сидиус не паникует — у него нет на это причин. Конечно, смерть Энакина Скайуокера не входила в его грандиозный план, как и ранняя кончина Дуку, но он предусмотрел все возможные случайности.

Да, кое-что выбилось из колеи, но теперь снова пошло как надо. Всё идёт по плану.

_________________________________________________________________________

Асоку разбудил комлинк.

Она сонно потерла глаза и начала приходить в себя.

Диван. Их — нет, её — апартаменты. Одеяло Энакина.

Она нажимает кнопку, чтобы ответить, и сразу понимает: что-то случилось.

— Рекс, в чём дело?

— Тебе нужно немедленно явиться в ангар. Генерал Гривус вторгся на Корускант.

___________________________________________________________________________

Пробуждение по утрам — всегда худшая часть дня для Оби-Вана, поскольку он сначала смотрит на счастливый мир, который через секунду рушится от осознания того, что Энакин мёртв.

Он ощущает нечто, не успев сморгнуть сон с ресниц.

Что-то не так. Совсем плохо.

Оби-Ван вскакивает и выбегает из комнаты, игнорируя свой внешний вид, так как Сила вокруг вопит.

____________________________________________________________________________

Он врывается в Зал Совета, где уже идёт серьёзное и оживленное совещание.

— Оби-Ван, — добродушно приветствует его Мейс, но тот едва слышит его, ибо всё внимание приковано к массивной фигуре, отбрасывающей глубокую тень на Корускант.

Он знает, чей это корабль.

Оби-Ван оборачивается к членам Совета и понимает, что выражение его лица весьма красноречиво.

Первым заговорил Йода:

— Идти ты должен, Оби-Ван. Присоединишься к падавану Тано, 212-му и 501-му ты.

— Магистры, несомненно, есть джедаи получше меня, чтобы возглавить воздушный бой. — Он удивлен, что его вообще просят выйти на поле боя, не говоря уже о том, чтобы возглавить батальон и при этом следить за падаваном, хотя этот падаван и способный.

"Например, Энакин", — думает он и запихивает эту мысль поглубже.

— Мы с Мастером Тийном поможем вам прорвать оборону Незримой Длани, чтобы ты, Асока и ваши войска проникли внутрь.

— То есть вы хотите, чтобы я сражался с Гривусом на корабле? — спросил Кеноби с долей смирения.

Они переглядываются, и он понимает, что упускает что-то важное.

— Нет, если не будет необходимости, — ответил Ки Ади. — Но у тебя может не остаться выбора.

— Давайте поспешим, — обращается Мейс ко всем присутствующим, после чего смотрит на Оби-Вана. — Канцлера похитили. Ты должен его вернуть.

Ну вот, бл@ть.

_____________________________________________________________________

Оби-Ван размашистым шагом входит в ангар, набитый бойцами 501-го и 212-го. Он огляделся и, наконец, увидел знакомые бело-голубые монтралы, возвышающиеся над солнечно-оранжевой головой. Асока в своей обычной одежде стоит вместе с Рексом, Пятёркой и Коди у голостола и оживляется, почуяв его приближение. Она окликает его и машет рукой. Солдаты расступаются, пропуская его, и он кивает в знак благодарности.

— Асока, — приветствует он её. Должно быть, с их последней встречи что-то произошло или она просто испытывает азарт от предстоящей битвы, но её глаза блестят, а на лице появилась решимость. — Рад тебя видеть.

— И я тебя, — отвечает она.

Обмен любезностями не занимает много времени, так как у них нет и лишней секунды. Они быстро начинают брифинг, Оби-Ван передает план прорыва блокады, и они обсуждают план высадки на корабль Гривуса. Обычно этот процесс включал в себя препирательства и подколки, но ситуация была слишком серьезной и срочной, а место справа от Оби-Вана — слишком пустым.

— Победа в этой битве может положить конец войне, — напоминает Асока. — Поэтому давайте выиграем её ради тех, кого нет с нами, чтобы это увидеть. — Её голова высоко поднята, а глаза горят до боли знакомой решимостью и уверенностью. — Сделаем это ради Энакина.

________________________________________________________________________

Оби-Ван на своем истребителе уклоняется от обломков. Машина крутится, расстреливая дроидов-стервятников налево и направо.

Оби-Ван считает себя приличным пилотом, но не наслаждается процессом, как это делает делал Энакин.

Он поворачивает голову вправо и почти ожидает увидеть серо-желтый истребитель, пилот которого небрежно отсалютует ему с озорной усмешкой, прежде чем выполнить сложный маневр, на который только он и способен.

Но видит только взрывы и ощущает лишь смерть.

___________________________________________________________________________

Асока выскакивает из истребителя с включенными мечами. Их войска наконец пробили брешь в обороне Незримой Длани, и она смогла посадить корабль в ангаре. Из-за ящиков и дверей тут же появляются дроиды, и она отражает их выстрелы обратно.

Количество дроидов растёт, как и её страх. Она много раз попадала в сложные ситуации с практически нулевыми шансами, но рядом всегда был Энакин, а их связь всегда присутствовала в глубине её сознания.

Сейчас она совсем одна.

Её желтый и зеленый мечи движутся взад-вперед, и лезвия почти неразличимы в окружающем освещении.

После всплеска помех из её комлинка раздаётся: "Мы входим, коммандер!"

Асока облегченно вздыхает, когда слышит знакомое жужжание канонерок ВАР, приближающихся к ангару.

Корабли врываются в ангар, сбивая с ног и давя дроидов.

Из них выскакивают бойцы 501-го с бластерами наготове, среди них Рекс и Пятёрка. Капитан и десантник быстро разбираются с преграждающими им дорогу дроидами, и Рекс кричит: "Ну, мальчики, давайте разнесём их!" Издав в ответ боевой клич, солдаты 501-го бросаются в бой.

Асока рада видеть, что её парни в голубых доспехах как обычно действуют эффективно, несмотря на потерю генерала и непривычно долгий отпуск.

— У вас всё в порядке, коммандер? — спрашивает Рекс, который, наконец, смог пробиться к ней.

Она усмехается, пробивая броню крейсера своим шото.

— Лучше не бывает, Рекс!

Она давно не сражалась плечом к плечу с Рексом, и теперь это кажется ей таким привычным, какой не должна быть война.

Внезапно в ангар ворвался накренившийся истребитель Оби-Вана, давя и круша не успевающих отбежать дроидов. Раздаётся скрежет металла, и корабль, наконец, останавливается. Корпус дымится.

Асока не может сдержать ухмылку и открывает рот, чтобы прокомментировать его прибытие, но Оби-Ван перебивает её коротким "молчи".

— Да я и не собиралась ничего говорить, — отвечает она с деланной невинностью.

Оби-Ван косится на неё, разрубая дроида пополам, но ей кажется, что на его лице появился намек на улыбку.

— Капитан, — кричит Оби-Ван, явно меняя тему и глядя на зияющий проход впереди, — вы с солдатами разберитесь с этими дроидами, а мы с Асокой вернём канцлера.

— Да, сэр.

Он кивает Асоке и несётся к дверям ангара. Падаван следует за ним по пятам.

— Ком... Асока! — она остановилась, обернулась и увидела, что шлем Рекса повернут в её сторону, хотя он продолжал стрелять по прибывающим дроидам. — Будь осторожна, ладно? — в его голосе слышится неявная мольба, отчаянное признание: я уже потерял одного джедая и не могу позволить себе потерять ещё одного.

Она не хочет, чтобы Рексу снова пришлось проходить через это.

— Ты тоже, — отвечает она Рексу и, кивнув напоследок, бежит за Оби-Ваном.

---

Примечания:

Кеноби опять огрызнулся на Совет. Такое впечатление, что Скайуокер укусил Оби-Вана перед смертью. Или в нём жил паразит, который переполз в Кеноби, пока тот держал труп. На самом деле, я думаю, что автор мог пытаться показать, как исчезает взаимопонимание, когда у тебя случается экстраординарное дерьмо, а окружающие продолжают жить обычной жизнью. Разница между Оби и Эни в принципе учтена: для Эни было нормой ни в чем себе не отказывать и нарушать все возможные приказы и пункты кодекса, а Оби искренне раскаивается, но ничего не может с собой поделать — ведет себя примерно как его дружок. После некоторых событий — например, серьезная болезнь или травма — люди уже никогда не поймут друг друга, потому что говорят буквально на разных языках, так как понятия для них приобретают разные коннотации или даже смысл, и они смотрят на события под совершенно разными углами. Вот так некоторые возмущаются, что Вейдер не раскаивается перед Оби-Ваном, и не понимают, что с точки зрения Вейдера Кеноби очень хорошо устроился: две ноги, две руки, ничего не болит, можно нормально дышать и даже жрать и спать. Что ему ещё надо для счастья — минет каждый день? Многое зависит от точки зрения, как говорится.

Примечания переводчика:

Какой оригинальный тактический ход придумали Оби-Ван с Асокой. Скайуокер поди в гробу перевернулся. В принципе, можно будет и с Сидиусом так попробовать, если Асока останется жива :D.

---

Оби-Ван и Асока бежали по извилистым коридорам Незримой Длани, ориентируясь на карты и Силу. Часто им встречались дроиды, с которыми они быстро и незаметно разбирались. Вскоре парочка прошла сквозь противовзрывные двери, ведущие на балкон с видом на мостик.

Нескладная фигура генерала Гривуса расхаживала взад-вперед. Его плащ (по мнению Оби-Вана, выглядевший довольно нелепо) развевался. Канцлер сидел ближе к широким окнам, прикованный наручниками к большому креслу на слегка приподнятой круглой платформе.

Асока с Кеноби переглянулись.

Они синхронно перепрыгнули перила и приземлились внизу, не включая мечи.

— Ну привет.

Нескладный киборг повернулся к ним. Его болезненно-желтые глаза пылали жаждой мести.

— Генерал Кеноби, — заворчал он, — ты притащил сюда питомца Скайуокера, — две руки Гривуса разделились на четыре, в каждой из которых вспыхнул краденый световой меч.

Асока зарычала, держа мечи обратным хватом, и присела, готовясь к неминуемой битве.

— Генерал Гривус, если вы любезно позволите нам уйти вместе с канцлером, мы не будем создавать вам проблем, — ответил Оби-Ван, включая меч и принимая стойку Соресу. — Я, конечно, знаю, каким упрямым вы можете быть, так что, полагаю, вы нам всё усложните.

Они составили план на этот случай, пробираясь по лабиринтам коридоров корабля. Асока сказала:

— Гривус будет ожидать, что драться с ним будешь ты, а не я.

Так что они следовали своему плану: Оби-Ван должен был освободить канцлера, пока Асока займется Гривусом.

Кеноби никогда бы этого не признал, но он боялся на неё. Гривус был весьма грозным противником и убил много талантливых джедаев.

Оби-Ван не мог позволить Асоке стать одним из них.

Но он должен был исполнить свой долг перед Орденом, Республикой и канцлером. Перед Энакином.

Пока Асока сражалась с безжалостным киборгом, он забежал за возвышающийся пульт управления, прижался спиной к цилиндрической конструкции, а затем незаметно подобрался к канцлеру. Мостик освещался вспышками взрывов и лазерных зарядов — силы ВАР и Конфедерации одинаково жаждали победы в этой битве, которая вполне могла решить исход войны.

— Мастер Кеноби, — облегченно воскликнул заметивший его канцлер.

— Канцлер Палпатин, — тихо ответил Кеноби, оглядываясь в поисках переключателя или кнопки. Ничего не найдя, он повернулся к канцлеру. — Вы не должны двигаться, пока я буду вызволять вас из наручников.

Палпатин явно занервничал, но согласился.

Оби-Ван сосредоточился на оковах на запястьях Палпатина, погружаясь в Силу и позволив ей направлять свой клинок.

Клинок попал точно в цель, освободив канцлера. Тот поднялся с кресла, потирая запястья, и кивнул Оби-Вану в знак благодарности.

Кеноби кивнул в ответ и развернулся, чтобы проводить канцлера, когда Сила предупредила его о приближающейся опасности. Взмахнув мечом, он отразил приближающийся бластерный заряд, выпущенный боевым супердроидом, который находился в компании семерых таких же роботов.

Оби-Ван зарычал и кинулся в бой. Его меч выглядел как бело-голубое пятно, пока он уничтожал дроидов одного за другим. Он был проворен и яростен, обуздав бешеный вихрь внутри себя.

Последний взмах меча разрезает оставшегося дроида пополам, но не успевает Оби-Ван перевести дух, как корабль подозрительно скрипит и начинает дрожать. Он смотрит в иллюминатор и видит языки пламени, лижущие поверхность корабля. Вокруг становится светло, когда они входят в атмосферу Корусканта. Заревели сигналы тревоги, замигали красные диоды. Он бросил взгляд на Асоку, которая продолжала ожесточенную битву с генералом Гривусом, а затем на канцлера, который заглядывал ему в глаза с обеспокоенным видом.

Он увидел, что Асока отпрыгнула от Гривуса и едва успела сориентироваться, чтобы отразить его атаку.

Корабль начинает накреняться с усиливающимся скрипом.

Оби-Ван принимает устойчивое положение и сжимает предплечье канцлера, чтобы тот не упал и не ушёл от него, хотя последний особо и не сопротивляется, вопреки ожиданиям Кеноби.

Асока пинает Гривуса в грудь, его отбрасывает назад, и он раскрывается.

Они присела с мечами наготове и, кажется, почувствовала взгляд Оби-Вана, так как повернулась к нему с решимостью во взгляде.

— Оби-Ван, иди. Я разберусь.

— Асока, но...

— Иди.

Он идет с канцлером к коридору, но останавливается и оборачивается.

— Да пребудет с тобой Сила, Асока.

— И с тобой, Оби-Ван.

У Оби-Вана такое ощущение, что они прощаются навсегда, но он уходит, не оглядываясь.

___________________________________________________________________________________

Асока уже билась с Гривусом. Тогда она была падаваном меньше года, свежей и оптимистичной, не изнуренной ужасами войны. В тот раз она едва осталась жива.

С тех пор она сильно выросла, получила физические и эмоциональные травмы.

Она уже не тот наглый падаван, сошедший когда-то с трапа корабля на Кристофисе.

Однако, сейчас не время вспоминать прошлое — ей нужно победить киборга.

Асока блокирует удары Гривуса, стремительные прыжки помогают ей уворачиваться от его дополнительных рук.

Она проскакивает между его рубящими ударами, подпрыгивает и отсекает ему две руки. Взревев от боли и ярости, Гривус швыряет её об пол одной из своих когтистых лап, выбивая дух.

Корабль вокруг них продолжает разваливаться.

Киборг кидается на неё с двумя оставшимися мечами, и ей едва удается заблокировать атаку.

Кусок джапора в сумке на поясе Асоке, кажется, весит тонну из-за наследия, которому надо соответствовать, и ожиданий, которые необходимо оправдать.

Она слабеет, и её мечи приближаются к её телу.

Но нет, она не может сражаться с призраками. Надо сосредоточиться на реальной битве.

Амулет с символами на удачу, доставшийся ей в наследство, должен поддерживать её, даже если сам Энакин не может. Он учил её быть сильной, преданной, доброй и упорной.

Энакин научил её подниматься над обстоятельствами и быть хорошим джедаем, хотя сам им не был.

Приободрившись и набравшись храбрости, она оттолкнула Гривуса своими мечами и Силой.

Возможно, она чувствует себя одиноко, но Энакин был, есть и всегда будет рядом, сражаясь плечом к плечу с ней.

Асока поднимается на ноги.

__________________________________________________________________________________________

Оби-Ван мчится по коридорам вместе с канцлером, моля Силу, чтобы не заблудиться. К счастью, они добираются до ангара без осложнений, что выглядит странно.

Им должны были не давать улететь; на их пути должно было быть больше сломанных дроидов (и убитых клонов).

Но, когда корабль начинает сильно трясти, Оби-Ван оставляет свои сомнения — на них нет времени. Вокруг них клоны быстро забегают в канонерки, некоторые тащат раненых. Кеноби находит корабль, где хватит места для двоих, и проводит Палпатина внутрь, после чего запрыгивает сам.

Эта модель почти знакома ему — он уверен, что Энакин когда-то рассказывал о ней. На удивление быстро он разбирается с основными функциями и инициализирует старт.

Призывая безрассудство своего ученика, он пулей вылетает из ангара, едва успев до того, как Незримая Длань развалилась пополам.

Он надеется, что Асока успеет выбраться, а пока сосредотачивается на текущей задаче, уворачиваясь от обломков и горящих кораблей, стреляя по вражеским истребителям и направляя свой корабль Силой.

— Посадите на мою личную площадку, — говорит канцлер с места второго пилота, пристально вглядываясь в сверкающий городской пейзаж.

Оби-Ван выполняет его просьбу, направляя корабль к почти изолированной посадочной площадке и отодвигаясь, чтобы канцлер мог ввести коды.

Посадка вышла неидеальной, но, по крайней мере, корабль цел. Они с Палпатином быстро отстегивают ремни и бегут к противовзрывным дверям, ведущим к лифту, который направляется прямо к кабинету канцлера.

Когда они входят внутрь, пол начинает дрожать.

Оби-Ван оборачивается и видит, как Незримая Длань падает на поверхность планеты, с оглушающим грохотом, взрываясь ярким огненными шаром. Он быстро прикрывается рукой и приседает, пропуская ударную волну сквозь себя. По всему городу сыпятся обломки, неся разрушения и смерть. Жизни исчезают, как крошечные огоньки, которые бесцеремонно погасили.

Он ощущает сдвиг в Силе.

Пыль оседает.

Становится тихо.

Он думает об Асоке — вряд ли она успела.

Примечания:

Автор: к этому всё и шло.

Переводчик: ну вот и познакомились, ахахапхпх.

---

Оби-Ван стоит неподвижно.

Его взгляд застыл на дымящихся развалинах неподалёку.

Он пытается сосредоточиться на том, что генерал Гривус мертв — если не случилось чуда, — и лидеров сепаратистского движения больше нет.

Он не думает о втором Лорде Ситхов — Мастере, — который может быть, а может и не быть поблизости.

Не думает о том, как спасательная бригада найдёт изувеченное тело Асоки.

Не думает об обрядах и ритуалах, которые нужно будет провести как можно быстрей — их слишком много.

Не думает о маленьком теле, которое будет лежать накрытым на каменном постаменте.

Рука на его плече заставляет вздрогнуть и выводит из задумчивости.

— Вы, кажется, взволнованы, Мастер Кеноби.

— Мои извинения, канцлер, но я беспокоюсь о судьбе наших союзников на Незримой Длани.

— Таких, как... падаван Тано?

— ...да.

— Уверен, с ней всё будет в порядке, — успокаивает канцлер, сдавливая его плечо скрюченными костлявыми пальцами. — Она чрезвычайно способная. Кроме того, на всё воля Силы, верно?

— Д-да, — ответил слегка ошеломленный Оби-Ван. Хотя канцлер явно знал о существовании Силы, джедаи никогда не слышали, чтобы он взывал к ней таким образом.

Палпатин, кажется, удовлетворён его ответом, так как убирает руку с плеча.

— Идёмте в мой кабинет.

У Оби-Вана нет выбора, и он следует за канцлером.

___________________________________________________________________________

Вскоре они оказались в кабинете канцлера. Палпатин сел в свое кресло, Оби-Ван же был слишком взволнован и остался стоять за одним из кресел по другую сторону стола.

Кеноби понимал, что наивно думать, будто опасность миновала, но он просто устал. Устал от войны с её сражениями, кровью и смертями. Устал от того, что все его усилия напрасны. Устал от беспомощности.

— Присядьте, Мастер Кеноби, расслабьтесь! — предложил канцлер. — Я могу попросить персонал принести вам напитки. Хотите чай? Или коррелианский эль?

— Мне и так нормально, спасибо.

— Точно? При всём уважении, Мастер Джедай, похоже, что вам неловко.

Оби-Ван вздохнул. Канцлер ему не очень нравится, и он ему не доверяет, но Кеноби решил ответить, чтобы его успокоить.

— Я просто устал. Эта война... непредсказуема и дорого обходится. Мне не терпится уйти в отставку.

Палпатин кивнул в ответ, кажется, в знак согласия.

— Простите, что перехожу границы, но... как вы себя чувствуете? Я понимаю, что вам было нелегко пережить потерю Энакина.

Оби-Ван напомнил себе, что канцлер тоже скорбел по Энакину. Похоже, между ними есть нечто общее: они оба были его наставниками.

— Я-я двигаюсь дальше, как могу. Полагаю, я должен... ценить время, проведенное с ним.

— Мудрые слова. Даже не представляю, каково было присутствовать при этом.

На Оби-Вана нахлынули образы того дня и того момента. Он снова охвачен страхом и болью, снова тянет руку в пустоту. Он вонзил ногти в ладонь, и боль вернула его в реальность.

— Я... ничем не мог ему помочь, — наконец говорит он, не глядя в глаза канцлеру.

Канцлер хмыкнул.

— Скажите, а вам когда-нибудь доводилось действительно контролировать ситуацию? — спросил он.

Оби-Ван задумался.

Всю его жизнь — пока он был падаваном, когда сам получил ученика, а затем потерял его — автономность была ему недоступна. Всё из-за того, что он был слишком медлительным, слабым, вечно опаздывал.

Он засомневался.

— О, вам не нужно притворяться передо мной, Мастер Кеноби, — заговорил Палпатин несколько насмешливо, поднимаясь и обходя стол, чтобы встать рядом с Оби-Ваном. — Я вижу это с момента смерти вашего ученика — страх, боль... Я могу дать вам контроль, которого у вас нет, но который вы так отчаянно жаждете. Больше не будет смертей и войны... настанет мир.

— Я такого не говорил, мне не нужен...

— Я могу помочь вам стать сильнее, но придётся принять более обширный взгляд на Силу.

Оби-Ван удивленно смотрит на Палпатина.

— При всём уважении, канцлер, но что вы можете знать о Силе?

— У меня был наставник, обучивший меня методам Силы. Только под моим руководством вы можете стать более могущественным, чем любой деждай.

Он протянул руку, которая выглядела как когтистая лапа.

Вдруг Оби-Ван с удивлением осознал.

Как он это допустил?

— Вы... вы Ситх.

— Очень хорошо, Мастер Джедай. — Палпатин Лорд Ситхов усмехнулся, атмосфера превосходства вокруг него стала ещё более давящей. Казалось, тени выросли и готовы были их сожрать. — Но вы можете называть меня Дарт Сидиус.

Когда всё встало на свои места, Оби-Вана захлестнула адская ярость.

— Вся эта война, смерть, страдания — всё из-за тебя. — Он включил свой меч и направил на Палпатина, не обращая внимания на трясущиеся руки. — Ты убил Энакина. Он тебе доверял, считал своим другом. Неужели его жизнь ничего не значила для тебя, как и миллиарды остальных?

Не смущаясь клинка, направленного ему в грудь, Сидиус вздохнул.

— Потерянные жизни были необходимой ценой, — ответил он. — Что касается Энакина, он был моим дорогим другом, и я не причастен к его кончине. Это дело рук графа Дуку, которого вы одолели — надо отметить, довольно ловко.

— Граф Дуку был твоим учеником, — возразил Оби-Ван.

— Это был взаимовыгодный договор. — Он взглянул на меч, а затем — на его владельца. — Что будете делать, Мастер Кеноби? Я чувствую, как в вас разрастается ярость и ненависть. Я беззащитен. Срази меня. Отдайся во власть чувств. Неужели не хочется?

Оби-Ван остановился и задумался.

Это же не по-джедайски.

Что он делает?

Он выключил меч и отступил.

С канцлером — точнее, Мастером Ситхом — надо что-то делать, но кто ему поверит в таком состоянии, даже если его заявления будут звучать правдой в Силе? Кто сможет сделать это, кроме него?

Только он. Придётся ему.

Таким образом он восстановил самоконтроль.

Издав яростный боевой клич, он включил свой меч и атаковал.

Его клинок столкнулся с тёмно-красным.

Сидиус ухмыльнулся и неожиданно сильно оттолкнул Оби-Вана, заставляя его полагаться на свое мастерство в Соресу.

Он работает клинком просто и эффективно, но чувства, которые он пытался, но не смог отпустить в Силу, как не смог признать и принять их, грозят выплеснуться, лишая удары точности.

Хорошо владея формой Соресу, от её философии Кеноби почти отказался.

Оби-Ван уклоняется от удара, оставившего прожженный след на стене позади него, и создаёт пространство между собой и Сидиусом, чтобы перевести дыхание и сориентироваться.

Лорд Ситхов движется так... быстро. Он безупречно переходит от Атару к Джуйо, потом к Джем-Со — всё это в мгновение ока, без заминки. Кажется, что он летит на Оби-Вана, всегда делая первый шаг, первый удар.

Оби-Ван едва успевает нанести неглубокий порез на его груди — далеко не смертельный, но позволяющий выиграть немного времени.

Зачем он понадобился Лорду Ситхов? — задумался Кеноби, пытаясь прийти в себя после шквала атак Сидиуса. Он не является особенным, как это было с Энакином.

Но затем он осознаёт, что Ситх не пытается завербовать его из-за способностей в Силе или мастерства во владении мечом, нет, он просто очередной лучший запасной вариант. Сидиус ищет пешку, служебную собаку.

Сила, канцлер пытался сделать Энакина своим учеником.

Неужто Энакин бы пал? Предал бы джедаев и его?

Конечно, да. Оби-Ван понял, что, если бы всё пошло по плану, он предал бы первым.

Кроме того, канцлер — лучший друг Энакина, то есть был им с тех самых пор, как тот впервые появился в Храме, такой маленький и робкий, но всегда такой яркий.

Хотя свет Энакина потускнел по мере взросления и особенно с началом войны, Оби-Ван скучает по теплым лучам его присутствия.

Но нельзя зацикливаться на ошибках и упущенных возможностях, когда на тебя вихрем Силы мчится адепт Тёмной Стороны. Оби-Ван откатывается в сторону, едва избегая смертельного удара.

Быстрый шквал атак и ответных ударов напоминает игру кошки с мышью, прежде чем последняя окажется в пасти хищника. Кеноби едва чувствует скользящие удары: глубокие порезы ничто по сравнению с всепоглощающей, пульсирующей болью в груди.

Оби-Ван очень устал.

Устал убегать, изворачиваться, чтобы лишь отсрочить неизбежное.

Он хочет не просто выжить, а положить конец Дарту Сидиусу, Ситхам и войне с её кровопролитием и смертями.

Кеноби погружается в Силу, как делал это бессчетное количество раз, но затем делает то, чего не делал никогда: вместо того, чтобы позволить Силе унести себя в соответствии с её волей, он хватает её потоки обеими руками и начинает тянуть.

Даже Силе он не позволит диктовать ему условия.

Не теперь, когда это привело к опустошению.

Оби-Ван снова становится штормом, каждый его удар и блок напоминают молнию, мелькающую в грозовом небе и устремляющуюся к земле.

Наконец, у него получается загнать канцлера в угол.

Он видит тень страха в глазах Палпатина и не может сдержать улыбку: надо же, он способен напугать даже Лорда Ситхов.

Он ощущает, как сквозь него течет пьянящий поток — успокаивающий, согревающий и заполняющий пустоту в душе.

Впервые после смерти Энакина его не сковывает боль.

Наоборот, он чувствует себя почти... свободным.

— Да, — смеётся Сидиус, — поддайся своему гневу, своей ненависти!

Оби-Ван уже готов послушаться и ступить в чёрную бездну, но желтый проблеск в окне справа остановил его.

Теперь это точно не игра света.

Он борется с нарастающим ужасом, готовым вырваться из горла.

Он заблудился, далеко отошёл от учения и традиций, которые практиковал и которыми дорожил всю жизнь. Отошёл от Света.

Это неправильно, из этого не выйдет ничего хорошего.

Он не может быть ударом молнии, оставляющим шрамы, он должен как молния освещать тёмный и безликий мир, открывая взору невидимые чудеса; должен быть вспышкой прекрасного просветления.

Он не прожорливая Тьма, а сострадательный Свет.

Поэтому он отходит.

— Я никогда не присоединюсь к тебе, не стану таким, как ты, — заявил Оби-Ван твёрдо и решительно. — Я — Мастер Джедай Оби-Ван Кеноби, и я предан Свету.

С яростным воплем Сидиус выпускает поток молний из пальцев.

Оби-Ван щурится, отражая молнии мечом, но несколько случайных искр всё же попадают в цель.

Молния отражается в Лорда Ситхов, и его лицо искажается, бледнеет и покрывается морщинами, а желтые глаза, кажется, начинают светиться.

Оби-Вану этот облик кажется более подходящим.

— Я тебе нужен, — кричит ситх, заглушая гул мощной энергии, — только я могу...

Кеноби отсекает ему голову, прежде чем тот успевает закончить.

_____________________________________________________________________________

Кабинет канцлера разрушен.

Кресла опрокинуты и рассечены; на полу разбросаны различные предметы, часть из них сломана. Пол и стены украшают ожоги от световых мечей.

Но больше всего поражает труп в знакомых тёмных одеждах, лежащий у ног Оби-Вана Кеноби. Меч Кеноби ещё включен, сам он стоит неподвижно, не считая подергивания плеч при каждом неглубоком, хриплом вдохе.

Сила ощущается странно: словно перенасыщенной, но при этом есть какая-то застойная жуть. Темная энергия, кажется, вытекает из самой комнаты, всё в ней пропитано Тьмой.

— Оби-Ван, — нерешительно зовёт она.

Он резко выпрямился и обернулся к ней.

Она застыла, внутри всё опустилось: у Оби-Вана золотые глаза.

Эти глаза округляются, когда он видит её, и снова резко становятся светло-голубыми. Она могла бы забыть о том, что видела до этого, если бы образ не врезался в её сознание.

— А-асока, — выдыхает он и падает на пол.

---

Примечания переводчика:

Оби-Ван во время боя успевает ещё и в зеркало смотреться. Неудивительно, что ему все сливают. Жаль, конечно, что не будет порубленных джедаев, но такой поворот я предвидела — это ж Оби-Ван.

Оби-Ван проснулся от пронзительного шума в ушах.

У него было ощущение, что он плавает, хотя он смутно осознавал, что лежит на плюшевой кровати в... честно говоря, неизвестно где.

Где он?

Он пытается поднять голову, чтобы выяснить, где оказался (и вообще, живой ли он), но сразу теряет сознание.

_______________________________________________________________________

"Оби-Ван", — кто-то зовёт его из пустоты.

Он протягивает руку, но ощущает только воздух.

У него не остаётся выбора, кроме как бесцельно бродить во тьме. Через неопределенное время бездна окрашивается цветами, и он оказывается в Храме. Он не может точно определить, где, но место ему знакомо.

Вокруг никого нет, кроме знакомой фигуры, стоящей лицом к нему.

_______________________________________________________________________

Проснувшись в следующий раз, он уже точно знает, что жив, потому что мёртвому не может быть так больно. Ну, он на это надеется.

Ощущается запах... стерильности и бакты.

Значит, он в Залах Исцеления.

Оби-Ван преодолевает манящие объятия сна и открывает глаза, обнаружив белые стены, различные аппараты и тогруту, спящую в кресле, свернувшись калачиком и закутавшись в бордовое одеяло, от вида которого у Кеноби едва не наворачиваются слёзы.

Он помнит, как много лет назад подарил его Энакину на День Жизни. Он никогда не признавал этого, но всегда улыбался, когда видел, что его падаван пользуется одеялом. Похоже, зрелище его ученицы, которая пользуется им теперь, вызвало аналогичный эффект.

Тогрута шевелится, сонно открывает глаза и внезапно просыпается, заметив, что он смотрит на неё.

— Мастер Кеноби! — облегченно воскликнула она. — Вы проснулись!

— Похоже на то, Асока. Рад, что с тобой всё в порядке.

— Д-да. — Она настороженно и неуверенно смотрит на него.

Он оглядел оборудование, окружающее кровать, не обращая внимания на меддроида, снующего вокруг и проверяющего данные, корректируя их при необходимости.

— Как долго я был в отключке?

— Вы провели день в бакта-камере и ещё примерно два с половиной были без сознания, — ответила она. — Хотя Мастер Че думала, что вы пролежите так дольше.

— Ой, она прекрасно знает, что я всегда прихожу в себя раньше, чем она думает или чем ей бы хотелось, — усмехается Оби-Ван, замечая, что его собеседница тоже вяло улыбнулась.

Однако, встретившись с ним взглядом, она сразу перестала улыбаться и отвела глаза.

— Асока?

— Сила подсказала мне, где вас найти, — резко начала она, — и я к ней прислушалась, но...

— Но что?

— Вы... после... — она сомневается, говорить ли, всё ещё отводя взгляд. — Ваши глаза были жёлтыми, — пробормотала она наконец.

О, Сила.

— Асока, — выдыхает он, — я не... я не...

— Мастер, вы воспользовались Тёмной стороной.

Он забывает о физической боли из-за ужаса, сквозящего в её тоне.

Так и было.

Оби-Ван вдруг почувствовал себя отвратительным, грязным, его присутствие в Храме как мерзкое пятно на древних стенах.

Как Асока вообще его терпит?

Он здесь чужой.

Оби-Ван начинает выпутываться из одеял и проводов, но Асока останавливает его, слегка упираясь рукой ему в грудь.

— Перестаньте, — умоляет она, — вам нужен отдых.

Она помогает ему лечь и возвращается в кресло.

— Мастер Йода говорит, что павший на Тёмную сторону не может вернуться. Но ваши глаза опять голубые, и я не чувствую Тьму от вас. Хотя я так боялась потерять и вас тоже. — Она почти отчаянно схватила его за руку. — Вы же не уйдёте?

— Н-нет.

Он слышит её, но не может толком понять значения слов — его разум затуманен, а веки отяжелели.

Он просто сказал, что не уйдёт, не сможет...

— Всё в порядке, Мастер, вам нужно отдохнуть.

Оби-Ван смутно замечает, как Асока накрывает его бордовым одеялом, и снова засыпает.

___________________________________________________________

— Энакин, — мягко и неуверенно зовёт Оби-Ван.

Энакин оборачивается, но не отвечает, только безмятежно улыбается и берёт Оби-Вана за левую руку, поворачивая её ладонью вверх. В правой руке Энакина световой меч, который он с благоговением кладёт Оби-Вану в ладонь и так нежно сжимает рукоять в его пальцах.

Оби-Ван глядит на Энакина с немым вопросом, но его обычно болтливый ученик, мальчик, которого он знает едва ли не лучше, чем самого себя, хранит молчание.

__________________________________________________________________

Рексу с трудом верится в произошедшее: война закончилась; из голов клонов массово удаляют чипы; канцлер оказался долбаным Лордом Ситхов, совсем как Дуку.

Канцлер был предателем и обманщиком всё это время, и никто об этом не знал.

Но это означает, что миллионы его братьев сражались, проливали кровь и умирали на войне ни за что.

Значит, их жизнь была бессмысленной.

— Рекс.

Он поднимает голову и видит в дверях своей комнаты Коди, одетого в броню, кроме шлема, который он держит в руках.

— Коди, — приветствует Рекс, не отрывая взгляда от шлема.

Он думает о том, как шлемы защищали их. Вполне вероятно, они никогда больше их не наденут. Теперь он просто гражданский.

Рекс не знает, что и думать обо всём этом. Что его братья будут теперь делать? Что он сам должен делать? Целью его жизни было служение Республике — для этого его вывели и натренировали, и ему это нравилось.

Он был растерян.

— Рекс'ika.

Рекс вздрогнул и взглянул на Коди, который самодовольно уставился на него, скрестив руки на груди.

— Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты меня так называешь.

Коди пожал плечами и уселся на край кровати рядом с Рексом.

— О чём думаешь?

Рекс вздохнул, оглядев голубые глаза Джейга на своём шлеме. Он заслужил их в начале войны и с гордостью пронёс через множество сражений. Они были знаком храбрости, вызывающим уважение окружающих.

— Да много о чём, — рассеянно ответил он.

— Например?

— О канцлере, о Республике, об окончании войны.

— Рекс, — в голосе Коди появляется лёгкое раздражение, тон становится командирским, как кажется Коди, — хватит упрямиться, давай рожай.

Рекс знает, что от Коди так просто не отделаешься.

— Просто впервые в жизни я не знаю, что делать. Мы всю жизнь или обучались, чтобы сражаться за Республику, или сражались. Я больше ничего не умею. Я... в растерянности. То есть война — это, конечно, плохо, но, по крайней мере, у меня была цель.

Рекс не смотрел на Коди, но не вздрогнул, когда тот положил руку ему на плечо.

— Рекс, — заговорил Коди успокаивающим тоном, — я точно знаю, что мы никогда не были для джедаев пушечным мясом. Они нас не бросят, помогут нам.

— Да, но...

— Знаю-знаю, но коммандер Тано точно будет рядом, как и мой генерал, и другие братья, которые, вероятно, думают о том же, включая меня самого.

Рекс поднял на него удивленный взгляд.

— Серьезно?

Коди слегка усмехнулся.

— Рекс, я тоже уязвим.

— Знаю, но ты... выглядишь невозмутимым.

— Это потому, что я пообщался с братьями, а не сидел, закрывшись в своей комнате, как один мой знакомый капитан.

Рекс уставился на коммандера, лицо которого выглядело бесстрастным, но взгляд светился весельем.

Коди посерьезнел и покачал головой.

— Рекс, ты не одинок в своих сомнениях.

Рекс прислонился к его плечу, сопротивляясь желанию уткнуться лицом в грудь, как он делал, когда они были кадетами на Камино.

— ...просто мы всегда жили — и умирали — ради Республики. Не знаю... я не уверен... — он осёкся, не зная, как сформулировать вопрос.

Коди, похоже, понял его, но выглядел растерянным, что бывало не часто. Воцарилось комфортное молчание, после чего старший брат заговорил, слегка колеблясь, но решительным тоном:

— Полагаю, это означает, что теперь мы должны сами решать, для чего нам жить.

___________________________________________________________________________

Оби-Ван вздрагивает, когда храм загорается. Здание вокруг рушится, но их это разрушение не касается — они невредимы.

Храм исчезает, и они вдвоем остаются в знакомой бездне. Только это не зияющая пустота — вокруг сверкают бесчисленные огни разных размеров и цветов, являя взору захватывающее дух зрелище изобилия света и жизни в галактике среди кажущейся непроницаемой тьмы.

_______________________________________________________________________

Оби-Ван рад, что провёл в Залах Исцеления всего три дня, и его отпустили.

Убедив Асоку, что с ним всё будет хорошо, он направляется к своему нынешнему жилищу.

Он одновременно жаждет и страшится одиночества. Единственный человек, которого он хотел бы видеть рядом — причина принять этот вызов.

Сила, со дня смерти Энакина не прошло и стандартного месяца, а столько всего случилось: провалился заговор с целью похитить/убить канцлера (теперь, когда истинное лицо Палпатина открылось, Оби-Ван жалеет, что не позволил этому случиться, хотя и не знает, что бы за этим последовало); были убиты лидеры Сепаратистов; Лорд Ситхов раскрыт и уничтожен; Оби-Ван едва не пал...

Вот это последнее... несмотря на заверения Асоки, что она не ощущает Тьму, он чувствует, как она скребется внутри него, вопя от боли и ярости.

Сколько этот гной копился? Сколько времени потребуется, чтобы избавиться от него, и сможет ли он это сделать или придётся жить с ним до конца своих дней?

Означает ли это, что он больше не джедай?

Он отбрасывает беспокойные мысли — над этим он подумает в другой раз.

Сейчас перед ним стоит важная и сложная задача.

Он делает глубокий вдох и пытается быть благодарным за возможность дышать.

Вдох. Выдох.

Он вводит код на удивление уверенно.

Дверь открывается с тихим свистом, и Оби-Вана накрывает ощущением Энакина так сильно, что он почти передумывает.

Но нет. Он должен это сделать сейчас или не сможет никогда.

Только он может.

Самоконтроль возвращается к нему.

Оби-Ван делает первый шаг внутрь.

Затем ещё шаг, и ещё.

Вскоре его окружает Энакин, его жизненное пространство, вещи и привычки, которые раньше бесконечно раздражали Оби-Вана, но теперь он готов на всё, чтобы столкнуться с ними ещё хотя бы раз.

Воспоминания и чувства захлестывают его, как песчаная буря, и Сила отчаянно воет. Он чуть не упал на колени, но умудрился доковылять до дивана и рухнуть на подушки.

На столе перед ним куча инструментов и запчастей от дроидов, в которых Кеноби никогда даже не надеялся разобраться, как и в некоторых домашних заданиях Асоки.

Оби-Ван снимает с пояса меч Энакина и аккуратно кладёт его на стол, заваленный незаконченной работой.

Он оглядывает разбросанные предметы, берет гидроспаннер и две детали, которые кажутся подходящими друг к другу.

Возможно, если он закончит то, что начал Энакин, ему станет легче. Может, если он починит что-нибудь, то и сам перестанет чувствовать себя таким разбитым.

Он соединяет детали и скрепляет их гаечным ключом. Закончив, он ощущает удовлетворение, не соответствующее столь простой задаче. Осторожно кладет на стол свежесобранную конструкцию, после чего она разваливается.

Эта невозможность исправить что-либо, чувство собственной бесполезности, приходящее за ощущением, что ты разрушаешь всё, к чему прикасаешься, разбивает ему сердце.

Пустые и безжизненные комнаты наполняются резкими, душераздирающими рыданиями: Оби-Ван, согнувшись пополам, оплакивает брата, который так и не узнал, как сильно его любили.

__________________________________________________________________________________

"Этот меч — моя жизнь, — говорит Энакин, его голос отражается от несуществующих стен, — и я доверяю его тебе в последний раз".

____________________________________________________________________________________

Спустя некоторое время Асока застает Оби-Вана, свернувшегося на диване, с красными, но сухими глазами.

— Я бы хотела, чтобы ты сказал мне, — сказала она с мрачным одобрением.

— Сказал что? — спросил он ровным хриплым голосом. Он ощущал себя открытой раной.

— Что тебе было так тяжело.

Он поднял взгляд на неё. Было больно видеть нескрываемую печаль в её взгляде.

Она села на диван рядом с ним.

— Не думаю, что я это осознавал. — Он повернулся к ней лицом. — Я думал, что если буду притворяться, что мне не больно, то боль в конце концов уйдет. Не хотел признавать свои чувства, потому что тогда смерть Энакина ощущалась бы ещё острее. Но вместо того, чтобы исчезнуть, всё это просто... гноило.

Оби-Ван почувствовал, как невыплаканные слёзы жгут глаза.

— Извини, что не поддержала тебя.

Он судорожно выдохнул.

— Тебе не за что извиняться, Асока. Это, конечно, не имеет смысла, но я тоже прошу прощения. За всё.

— Я тебя прощаю. На самом деле, давно уже простила.

Он не знает, что на это сказать, и отвечает тихим "спасибо".

Они молчали целую вечность, а потом Асока вдруг сказала:

— Падме дала мне это.

Она порылась в кармане на поясе и протянула ему украшение, в котором он узнал медальон, надетый Падме на похороны.

— Я не знала, что Энакин был рабом, — пробормотала она, водя пальцем по вырезанным символам. — Мне сказала Падме. Я, в принципе, понимаю, почему он сам не сказал, но...

— Энакин не любил говорить о своей жизни на Татуине. Ему было нелегко адаптироваться в храме, и он очень хотел оставить эту травму в прошлом. Вероятно, не хотел, чтобы ты хуже о нём думала из-за этого.

— Я бы не стала!

— Я знаю. И он тоже.

Оби-Ван взял меч Энакина со стола. Он знает его не хуже, чем свой собственный. Это оружие было с ним, когда он одолел Сидиуса, хотя он никогда его не использовал.

Меч давал ощущение, что Энакин сражается бок о бок с ним, как обычно.

Оби-Ван взглянул на Асоку, которая, казалось, даже не удивилась, что меч у него.

— Знаешь, когда Энакин только стал падаваном, он всегда говорил, что станет джедаем и освободит всех рабов.

— ...и что случилось?

— Со временем он, похоже, потерял всякую надежду на осуществление этой мечты.

— О. — Асока задумалась. — Ну, может...

Оби-Ван наклонился к ней, побуждая её задать вопрос, но она отмахнулась рукой.

— Поговорим об этом потом. Я хотела спросить вас... — она замялась, глядя в пол.

— О чём, дорогая?

Она подняла взгляд, вид у неё был немного нервозный.

— Ну, Совет сказал, что я могу выбрать себе нового Мастера — да вы уже это знаете, вы же член Совета, — так вот, я хотела спросить... можно ли мне стать вашим падаваном? — она посмотрела на него полными надежды голубыми глазами, хотя сама буквально излучала тревогу.

Это ошеломило Оби-Вана: он знает, что она не хотела, чтобы он уходил, но даже после всего, что он сделал, Асока хочет остаться.

— Сочту за честь, Асока.

Она облегченно вздыхает — её опасения не подтвердились. Касаясь ладонью одной руки кулака другой, она склонила голову в знак благодарности.

— Спасибо, Мастер.

Оби-Ван ответил ей тем же жестом.

— Пожалуйста, мой падаван.

Они посмотрели друг другу в глаза и слабо улыбнулись. Мир стал чуть светлее.

__________________________________________________________________________________

Энакин отходит от него. Кажется, что он сияет даже среди мерцающих огней, но не обжигающим неистовством, которое было характерно для его присутствия в Силе, а мягкостью и покоем, напоминающим теплые объятия лучшего друга, ученика или брата.

Оби-Ван понимает, что это Энакин в своем лучшем проявлении, реализовавший весь потенциал — зрелище, недоступное миру живых. Это Энакин, собравший все свои части в мозаику, которая получилась намного более лучезарной, нежели отдельные фрагменты.

_________________________________________________________________________________________

Без Эни каждый день был тяжелым, но некоторые выдавались особенно нелегкими. Конечно, во время войны она часто беспокоилась за его жизнь, но всегда была уверена, что всё обойдётся.

Она больше не может успокаивать себя банальностями и малоэффективными упоминаниями его друзей и союзников, намеренно упуская из виду врагов, которых в два раза больше.

Энакин мёртв, и что бы Падме себе ни говорила, этот факт не изменится.

Бывают дни, когда она почти не может встать с кровати, а бывает, что ей хочется просто свернуться в клубок и плакать.

Но всё это ей недоступно, потому что у неё долг перед Республикой, жителями Набу и других систем, которые рассчитывают, что она будет представлять их интересы в Сенате.

Особенно сейчас, когда война окончена.

Из-за войны многие граждане как Республики, так и Конфедерации остались без жизненно важных ресурсов: еды, пригодной для питья воды, крова. Это если не упоминать невинных жертв перестрелок; многие потеряли своих родственников на войне, цель которой с каждым днём становилась менее ясной.

Этих людей бросили, не заметили в хаосе войны, но теперь, когда дым рассеялся, становилось всё более очевидным, что Сенат не выполнил свой долг, заключавшийся в служении народу.

Она вздохнула. Сенат не справился со многими обязанностями. В частности, они позволили Лорду Ситхов обрести такую власть.

Падме в своей обычной манере стала неотъемлемой частью устранения последствий войны, в результате чего оказалась заваленной документами, которые необходимо прочитать и подписать, и законами, которые нужно разработать и, как она надеялась, принять. Теперь, когда пост канцлера занимает её коллега и близкий друг Бейл Органа, ей будет гораздо проще получить одобрение своих программ.

Мягкий стук в дверь отвлёк её от кучи датападов вокруг.

— Войдите, — крикнула она, не отрываясь от работы, после чего осознала, что за дверью не Энакин: мало кто знает код доступа в её апартаменты.

С жалобным вздохом она встала из-за стола и направилась к двери. Открыв её, она удивилась: на пороге стоял Оби-Ван Кеноби.

Мастер-джедай выглядел... ужасно — даже хуже, чем когда они виделись в последний раз: бледное изможденное лицо, большие мешки под глазами. Однако в его взгляде был проблеск цели, чего она не видела с... ну, с тех пор.

Несмотря на несвойственный ему потрепанный внешний вид, у него, наконец, снова появляется взгляд Оби-Вана.

— Сена... Падме, — приветствует он, и, о, Сила, как устало звучит его голос.

— Оби-Ван, — отвечает она и отходит, приглашая его войти. Джедай проходит в квартиру. Его движения не столь лёгкие, как обычно, но чувствуется решительность, которая так напоминает ей целеустремленность Энакина, когда перед ним была поставлена задача.

Она задумывается, кто у кого перенял эту манеру.

Оби-Ван указывает на диван, вопросительно подняв бровь, и Падме согласно кивает.

Он скользнул к дивану, на котором они сидели в тот день, когда всё изменилось, и сел.

Падме садится на другой конец дивана и смотрит на него внимательно, но настороженно.

Она никогда не забудет, что он сказал, явившись к ней почти месяц назад — о неудавшемся обмане, который отнял жизнь.

Она не сможет этого забыть, но после долгих размышлений и самоанализа полагает, что сможет найти в себе силы простить.

— Ты знаешь, что канцлер был Лордом Ситхов, и... — Оби-Ван замолчал и опустил глаза. Он, кажется, собирался с силами, чтобы вновь встретиться с ней взглядом. — Ну, я полагаю, ты заслуживаешь знать, что случилось, и... я хотел попросить тебя кое-в-чем помочь, если ты не против.

Падме придвинулась к нему и взяла его за руку.

— Рассказывай.

Пока они разговаривают и составляют план, их дружба возрождается.

Проводив Оби-Вана, полная решимости, как и он, Падме на мгновение останавливается, чтобы поднять голову и подышать.

Она улыбается, чувствуя необычайную лёгкость, дышит корускантским воздухом и смотрит в небо — безоблачное и синее, как глаза Энакина.

Энакин мог называть её своим ангелом, но теперь он присматривает за ней.

____________________________________________________________________

Энакин Скайуокер, рыцарь-джедай, учитель, муж, лучший друг и брат, дитя Силы, благоговейно склоняет голову и тепло улыбается.

______________________________________________________________________

Всё спланировано, и каждый знает свою роль.

Все согласны, что это лучший способ почтить память Энакина.

Оби-Ван нервно теребил мантию, Падме просматривала свои записи уже в двадцатый раз, Асока донимала Рекса просьбами рассказать что-нибудь о солдатах.

Через некоторое время молодой наутоланин, стоявший на страже у дверей, крикнул: "Они готовы принять вас".

Вся компания собралась у входа, и дверь в Зал Совета открылась. Зал был освещен теплым, манящим сиянием утреннего солнца.

— Все готовы? — спросила Падме, высоко подняв голову.

— Всегда готов, — ответил Рекс, нервно переминаясь с ноги на ногу.

Асока бросила простое "ага", а Оби-Ван лишь кивнул, сосредотачиваясь на предстоящей задаче.

Все вместе они ступают в наполненный светом зал.

_______________________________________________________________________

"Спасибо, Мастер".

И он исчез.

Когда-то давно мальчик — дитя, рожденное Светом для звезд — мечтал о свободе.

Он мечтал взмахом меча, сотканного из света, освободить всех угнетенных, закованных в цепи, ошейники или носящих в себе чипы.

Мальчик мечтал стать рыцарем-джедаем, освобождающим рабов, но не дожил до осуществления своей мечты.

_____________________________________________________________

Вопреки ожиданиям, их миссию одобрили.

Они освободят рабов.

Благодаря своей неутомимости и настойчивости вкупе с поддержкой канцлера Органа, Падме смогла добиться принятия закона, гарантирующего нелегальность рабовладения во Внешнем Кольце и позволяющего обеспечить освобожденные планеты и существ всем необходимым для начала новой жизни. Сила этого закона распространялась и на клонов, давая им статус граждан Республики.

После этого Оби-Ван и Асока подошли к 501 и 212 легионам, всем солдатам которых уже удалили чипы, и предложили бывшим бойцам выбор: участвовать в крестовом походе или заниматься своими делами.

Почти весь 501-й и большая часть 212-го решили присоединиться и помочь в освобождении порабощенных планет как с боем, так и путём оказания помощи.

Оби-Ван, Асока и Рекс негласно сошлись во мнении, какую планету освобождать первой — это будет планета, на которой всё началось.

Татуин.

__________________________________________________________________

Они прибыли туда ровно через стандартный месяц после смерти Энакина.

Оби-Ван вышел из корабля и оглядел бескрайнюю пустыню, освещаемую двумя солнцами.

Здесь всё началось, здесь и закончится.

С Татуина началась их активная деятельность: переговоры, агрессивные переговоры, массовое удаление чипов и всё, сопутствующее освобождению порабощенного населения целой планеты.

Освобождение планеты продвигалось с невероятной скоростью. Оби-Ван был убежден, что Сила приложила к этому свою незримую руку.

В общем, всё становилось на свои места, в силе ощущалось... удовлетворение, которое было свойственно ей когда-то давно.

Оби-Ван же ждал неизбежного.

Он всё ещё боялся тёмных глубин своего сознания, из которых могла подняться Тьма и разрушить Свет.

Но он не может продолжать жить в страхе — эти части себя нужно принять, ведь чем ярче солнце, тем длиннее тени.

Свет и Тьма приходят рука об руку — это и есть равновесие.

Ощущение беспокойства вывело его из размышлений. Асока смотрит на него, склонив голову набок.

Асока — вездесущий источник света и поддержки; её стойкость и сила духа утешают и обнадеживают. Всякий раз, когда Оби-Ван сомневается, она это чувствует и протягивает руку помощи через их связь, посылая поддержку, рассеивающую беспокойство.

Он бесконечно благодарен ей за то, что она решила остаться в его жизни.

— Всё нормально, падаван, не волнуйся.

Она усмехнулась и неуверенно заговорила:

— У меня вопрос.

— Какой, Асока?

— Так Энакин действительно был Избранным?

Оби-Ван задумался над ответом на неожиданный вопрос.

— Разве это важно? — наконец нашелся он. — Предполагаемая судьба Энакина не отменяет влияния, которое он оказал на наши жизни.

— Да... но всё-таки интересно было бы узнать.

— Понимаю, но я могу ответить не на все вопросы, — "к сожалению" — не договаривает он.

Они останавливаются на песчаной дюне. Пейзаж, который они видят с вершины, бесплоден, не считая горстки испарителей и небольшой хижины с куполом неподалеку. Без солнца пустыня холодна и темна, но Оби-Ван видит первые признаки рассвета.

— Вы уверены, что пойдёте без меня? — спрашивает Асока.

— Извини, Асока, я просто... я...

— Не беспокойтесь, мастер, — её голос слегка колеблется при произнесении титула. — Я понимаю.

Оби-Ван переводит взгляд с пейзажа на ученицу. Её серьёзный взгляд выражает принятие.

Для Оби-Вана это значит очень много: они с ней две души, объединенные общим горем.

Он посылает ей благодарность через связь, пытаясь передать то, что не может выразить словами, после чего глубоко вздыхает и начинает свой путь.

— Я думаю... думаю, что Энакин гордился бы вами, Оби-Ван.

Мастер-джедай остановился и оглянулся на Асоку. В её голубых глазах сверкает нечто, чему он не может дать определение. Вдруг его захлестывают эмоции.

— Спасибо, Асока, — отвечает он дрожащим голосом. — Я думаю, тобой бы он тоже гордился.

Мастер и падаван поклонились друг другу, после чего Оби-Ван посмотрел, как она уходит и её падаванская косичка раскачивается в такт шагам.

________________________________________________________________________________

Оби-Ван направился к ферме, постоянно спотыкаясь.

Он начинал понимать ненависть Энакина к песку.

Однако до фермы он добрался быстро. Её обитатели — Беру Уайтсан и Оуэн Ларс — оказали ему большую помощь в освобождении Татуина. Оби-Ван узнал, что Оуэн — сводный брат Энакина, так как его отец женился на Шми. Хотя они виделись с Энакином лишь однажды, новость о его гибели огорчила их.

Сейчас он пришёл сюда из-за того, что они ему рассказали.

Он прислушался к Силе, указывавшей ему дорогу, и остановился там, где она велела. Это место ничем не выделялось из окружающего ландшафта, но встав на колени и смахнув песок, он понимает, что пришел к цели.

Он начал копать, проклиная сухой песок, который усложнял ему задачу, постоянно осыпаясь.

Закончив, он снял с пояса чужой световой меч, положил его в ладони, поднял вверх и коснулся лбом рукояти. Когда-то пронзительные крики кристалла превратились в слабый гул.

Он должен пройти величайшее испытание, более сложное, чем убийство ситских Лордов, война и столкновение с собственной тёмной стороной: прощание.

Его пальцы очень нежно отпускают меч в небольшое углубление, которое он выкопал.

Когда Энакин умер, мир Оби-Вана рухнул. Казалось, время остановилось. Однако, теперь он пришёл к осознанию, что жизнь не заканчивается со смертью близкого человека, и продолжать жить с этим — самое сложное, но у него нет иного выбора.

Он закапывает меч, поднимается и глядит на неровную кучку песка, скрывающую меч его брата, лежащий рядом с надгробием Шми Скайуокер.

Мать и сын воссоединились в мире, который был освобожден в память о них.

"Сила, Энакин, — заговорил Оби-Ван в надежде, что пустынный ветер унесёт его слова далеко-далеко, где, возможно, Энакин его услышит. — У меня не было возможности так много всего сказать тебе. Например, как я горжусь тобой и что для меня было честью учить тебя, дружить с тобой и быть твоим братом. И-и как сильно я люблю тебя. Жаль, что тебя не было здесь, когда мы освобождали Татуин — без тебя мы бы никогда этого не сделали. Это твоя заслуга, — бормочет Оби-Ван. — Ты наконец обрёл покой, и... — он заикается, задыхаясь от рыданий, — и передай своей матери, что я благодарен ей".

Оби-Ван до сих пор иногда чувствует, что его сердце разрывается. Бывают дни, когда у него замирает дух от звука спидера и когда отсутствие Энакина причиняет ему парализующую боль.

Он не исцелился до конца и, вероятно никогда не сможет: зияющая дыра в сердце, оставшаяся после смерти Энакина, никуда не денется. Но он может жить ради своего лучшего друга и брата, делая жизнь в галактике такой, что Энакин мог бы ей гордиться.

Должно быть, этого достаточно.

Оби-Ван переводит дух и оборачивается, глядя на горизонт. Он может различить их базу — лагерь из палаток и кораблей, где бойцы 501-го и 212-го помогают освобожденным рабам и поддерживают их.

Солнца-близнецы ещё не взошли высоко, озаряя их лагерь лучами раннего утра. Безоблачное небо потрясающе красиво: глубокое индиго уходящей ночи медленно сменяется мягким оранжевым, желтым и светло-голубым.

Энакин редко говорил о Татуине, и это всегда были бесстрастные и насмешливые описания суровой и безжалостной планеты. Оби-Ван не жил там и не мог это опровергнуть. Он никогда не думал о том, что столь суровое место, полное жестокости, может быть таким прекрасным, но эта яркая сцена перед его глазами; течение Силы, подобное освежающему бризу; радость и облегчение, исходящие от клонов и освобожденных разумных... и это чувство, родившееся в груди, которое он считал надеждой, но гораздо более осязаемое, медленно растекалось по телу, пока он всем существом не ощутил тепло и такую наполненность, что, казалось, его разорвёт...

Оби-Ван знал, что это — вера.

Вера в галактику, в людей вокруг, в Силу. Уверенность, что всё будет хорошо.

Вера в себя.

Он глубоко вздохнул и улыбнулся, не обращая внимания на текущие по щекам слёзы.

Оби-Ван Кеноби — мастер-джедай, член Совета, учитель, лучший друг и брат — выпрямился и пошел вперед, не оглядываясь.

---

Примечания:

Послесловие автора/авторши: хотя изначально я об этом не знал(а), в конце концов этот проект стал для меня катарсисом, поскольку отражал то, через что я проходил(а) в то время. По мере написания истории, я понял(а), что не только я проецировал(а) свои попытки справиться с горем на персонажей, но и поведение персонажей влияло на моё восприятие и мой опыт. Я знаю, что многие из вас хотели триумфального возвращения Энакина, что вполне понятно и справедливо! Хотя я тоже люблю фанфики, где персонажи возвращаются — я фанат(ка) счастливого воссоединения, — эта история о другом. Она о переживании горя и о том, как жить дальше, когда твой мир рухнул. К сожалению, в реальной жизни люди не возвращаются с того света, и мы должны смириться с этим. Как сказано в работе, когда умирает важный для вас человек, жизнь не заканчивается, и продолжать жить — самое сложное.

От переводчицы:

Хотя мне было лень добавлять эти (а), в этот я не смогла проигнорировать возможность, что автор женского пола, потому что никогда не забуду, как у меня шла кровь из глаз, когда в русскоязычной редакции книги по администрированию юниксов Эви Немет заговорила о себе в мужском роде: я работал, я написал и т.д. Уверяю вас, никакие феминитивы не могут выглядеть настолько ужасно.