Ни о чём и обо всём. Миниатюры (джен)

Они приехали в этот маленький городок отдохнуть.

И тут Дзиген встретил Барбару. Они были знакомы когда-то давно, они расстались, они забыли друг друга. Забыли? Встреча оживила воспоминания, встреча оживила чувства. Все дни Дзиген проводил с Барбарой. Люпен сидел в номере. Они как будто поменялись ролями.

Но вдруг однажды Барбара сказала, что сегодня у нее важная встреча. И в тот же вечер Люпен наконец-то отправился на свидание. Теперь в номере остался Дзиген. Это было знакомо и привычно, Люпен вернется только под утро.

Но Люпен вернулся тем же вечером.

— Ты знаешь, Дзиген, с кем у меня было свидание? С твоей Барбарой.

— Ты решил увести у меня женщину?

— Нет, это она решила увести… тебя… у меня. Да, я серьезно. Так и сказала: «Отпусти Дзигена».

— А что ты?

— А я ответил: «Я его не держу». Но она мне не поверила. Смотрела на меня, и глаза ее были как пистолетные дула. Разве ты захочешь быть с такой страшной женщиной, а Дзиген?

— А ты меня отпустишь?

Люпен курил. Он мог бы ответить Дзигену так же, как и той женщине, что он его не держит. Но он решил сказать правду:

— Нет, конечно.

Примечания:

В одном из эпизодов 3 сезона Дзиген встречает свою бывшую возлюбленную по имени Барбара. Не берусь утверждать, что это именно та самая Барбара, ибо женщины Дзигена не поддаются никакому учету. Да их просто немерено! Люпен отдыхает)

Они втроем были в супермаркете, когда к ним подбежал этот ребенок.

— Дядя, вы правда тэнгу? — малыш взволнованно уставился на Дзигена.

Дзиген удивленно молчал.

— Мама сказала: «Если будешь плохо себя вести, то к тебе придет тэнгу и заберет тебя с собой». Тэнгу страшный! У него косматая черная грива и длинный нос. За спиной его черные крылья, а глаза он прячет под шляпой, чтобы люди не догадались, кто он такой.

Дзиген пожал плечами, и полы черного пиджака, накинутого на плечи, качнулись, повторяя его движение.

Мать малыша, молодая миловидная японка, стояла рядом, вся красная от стыда.

Дзиген зловеще ухмыльнулся, вдруг сгреб малыша одной рукой и поднял вверх.

— Твоя правда, малец, — голос его звучал зловеще охрипло. — Я самый что ни на есть тэнгу. И если ты не будешь слушаться маму, то я заберу тебя с собой, в свою лесную берлогу.

Малыш хлопал глазами и таращился на Дзигена. А мать мальчика вдруг всплеснула руками, подскочила к страшному дядьке и вырвала у него ребенка из рук. Крепко прижала к себе.

Теперь ее лицо краснело от гнева. Ни какому тэнгу она не позволит обидеть своего сыночка!

— Ты напугал ребенка, Дзиген, — осудил стрелка Гоэмон, как только мать с сыном скрылись в толпе посетителей супермаркета.

— Ребенка, может, и не напугал, а вот его мамашу — так точно, — ухмыльнулся Люпен. — А испуганная мать, чтоб вы знали, превращается в разъяренную тигрицу. Еще немного, и она повыдергала бы у тэнгу все его роскошные черные перья. Что это на тебя нашло, тэнгу-тян?

— Будет слушаться мать и вырастет порядочным человеком. Я вот всегда слушался свою маму, — серьезно ответил Дзиген.

— Что же ты не вырос порядочным человеком?

— Дзиген порядочный человек! — горячо вступился за друга Гоэмон.

— Согласен, — чуть подумав, кивнул Люпен. — Конечно, «убийца и вор — порядочный человек» звучит неким оксюмороном. Но, тем не менее, что есть, то есть.

— Знаешь, Дзиген, если бы у меня была мать, — с чувством продолжил Люпен, — я бы тоже ее слушался! И мог бы вырасти порядочным человеком. Но тогда ко мне не пришел бы тэнгу.

— А он пришел? — поинтересовался Дзиген.

— Пришел.

— И забрал тебя с собой?

— Нет, это я забрал его с собой.

— Какой-то неправильный тэнгу.

— Уж какой есть, — улыбнулся Люпен и обнял напарника за плечи.

Примечания:

Во время написания совместной работы "Потусторонние силы — это не шутки", мне вдруг пришло в голову, что Дзиген похож на лешего или по японски — тэнгу.

Я все думала как-то развить эту тему, ну вот получилось так.

К Люпену Гоэмон относится по-разному.

Позавчера Люпен был невыносим. Люпен наорал на него. Вор часто орет, просто чтобы пар спустить. Но позавчера он прицепился к какой-то мелочи, говорил обидные и даже оскорбительные вещи.

Гоэмон внешне был невозмутим и спокоен, но еле сдерживался, чтобы не треснуть вора Зантецукеном по голове. Гоэмон держал лицо. Он был выше этого. Самурай не должен принимать всерьез неразумного гайдзина.

Потом Люпен орал на Дзигена. Обычно спокойный, Дзиген не выдержал и наорал на Люпена в ответ.

Гоэмон был готов принять решение уйти и не возвращаться. Что делает он, благородный потомок славных предков, рядом с этими бестактными гайдзинами? Предки проклянут его. Но Гоэмон откладывал и уход, и окончательное решение до утра.

Уже вечером, перед сном, Люпен глядел на них виновато и заискивающе. Он бормотал что-то про Фудзико. И Гоэмон понял, что коварная воровка обманула и обидела Люпена. А он сорвал зло на них.

Утром Люпен пытался загладить вину, приготовив на всех завтрак. Он мило шутил и ласково и настороженно поглядывал на них с Дзигеном.

И тогда Гоэмон высказал ему все, что о нем думает, он говорил очень обидные вещи. Он презирал Люпена. Тот был жалок. Подкаблучник, бабник, слабак, лжец!

И вновь Гоэмон думал об уходе, ведь он унижает себя, находясь рядом с таким ничтожеством.

А сегодня во время кражи Люпен был великолепен. Он был его даймё, его сёгуном! Ведь кто такой самурай без сёгуна — просто ронин. И Гоэмон без устали махал мечом, беспрекословно выполнял все распоряжения Люпена, точно следовал его плану. Он готов был умереть за него. Он был бы рад умереть за него.

Люпен был воистину велик. Вереница благородных предков-воров стояла за ним. Его блестящий ум фонтанировал идеями, не раз спасая их и находя выход из любой безвыходной ситуации. Его храбрость и сила были под стать величайшим героям прошлого. Его дух был крепок, как и его слово!

Сейчас, когда они в убежище отмечали победу, он просто любил Люпена.

Они втроем сидели на диване, Люпен, как всегда, в середине. Вор говорил что-то смешное и ласковое, благодарил их, был добр и нежен. Он обнимал их с Дзигеном за плечи. И это было даже приятно.

Вот только если расчувствовавшийся Люпен полезет целоваться, все-таки придется стукнуть его Зантецукеном. Нет, не потому, что это неприлично и так уж неприятно. Просто не подобает сёгуну... Хотя, какой же Люпен сёгун. Он друг, и брат, и партнер, и член его клана. И просто самый родной и близкий ему человек.

Сердце самурая сейчас как растопленный воск, пользуйся шансом, Люпен, пока оно не застыло!

Примечания:

Следствие ведет Фудзико)

Фудзико бесило в Люпене многое. И рожа его обезьянья, и ухмылочки его дурацкие, и глаза косые, и ноги кривые, и бакенбарды несовременные, и шутки глупые. А еще его консерватизм: и пистолет у него устаревший, и одевается он не модно. Пиджаки эти цветные, галстуки. Но больше всего Фудзико бесили трусы Люпена. Те самые, вечные и неизменные, широкие полосатые трусы, в которых он и по дому шлялся, и под маской-костюмом носил, и к ней в кровать лез.

И непонятно было, где Люпен эти трусы берет, вроде такие и в магазине не продаются. И вообще, как они у него появились? Может их на него еще в младенчестве одели, а он снять забыл?

Фудзико решила расспросить Дзигена, все-таки он Люпена лучше всех знает. И знакомы они с детства.

— Да, пожалуй, как из памперсов вырос, так эти трусы надел и не снимал их больше, — подтвердил ее догадку Дзиген. — Сколько Люпена помню, всегда он в этих трусах. И днем, и ночью, и отдыхает, и работает. Да он и сексом, наверное, в них занимается? — Тут уж Дзиген Фудзико вопрос адресовал.

— Сам возьми, да проверь, — коварно ухмыльнулась Фудзико, намекая на весьма тесные отношения напарников.

Но Дзиген нетрадиционной шутки не понял и подумал совсем о другом:

— Предлагаешь мне твоими камерами воспользоваться? Нет уж, спасибо. В отличии от некоторых, я не вуайерист и домашним порно не интересуюсь.

— А кто интересуется-то! — всплеснула руками Фудзико. — Да и не было никаких камер. Только Люпен с его извращенной фантазией мог такое придумать. И вообще, не уходи от вопроса. Я хочу знать, где Люпен эти полосатые трусы добывает. Ни в одном магазине нет ничего подобного!

— Ну так и быть, открою я тебе эту страшную тайну. Дело в том, что мы их сами шьем. Да, да, холодными зимними вечерами, мы с Гоэмоном шьем трусы для Люпена. Гоэмон кроит материал Зантецукеном, а я шью. Вот этими самыми руками, — тут Дзиген протянул к Фудзико смуглые ладони с растопыренными пальцами. — Видишь мозоли? Это от иголки.

Фудзико была потрясена.

— Что, вот прям вручную, — наконец выдавила она, — не на машинке?

— Нет, машинка тут не годится, слишком грубые швы, только вручную, — патетически воскликнул Дзиген. — Все ради Люпена, чтоб ему удобно было, чтоб не натирало нигде!

Фудзико молчала, тронутая до глубины души столь сильной дружеской преданностью. Теперь понятно, почему Люпен с трусами не расстается. Раскроенные волшебным Зантецукеном и сшитые мозолистыми, исколотоми, но такими ловкими и нежными пальцами Дзигена. Фудзико расчувствовалась, глаза ее подозрительно заблестели.

— Э, Фудзико, ты чего? Я же шучу. Да неужто Гоэмон согласится своим ненаглядным Зантецукеном трусы кроить?! А мозоли у меня от стрельбы.

— Дурак! — Фудзико надулась. Она даже чуть разозлилась на себя. Это надо же, почти поверила в подобную чушь. Просто как-то не предполагала она в Дзигене такой фантазии. Да уж, Люпенова школа. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься.

— Да ладно, не обижайся, — Дзиген натянул шляпу пониже, очевидно устыдившись. — Ему их, действительно, по спецзаказу шьют. Так что я и не врал почти.

— Кто шьет? — строго спросила Фудзико. — Марта твоя со шрамом?

Дзиген щелчком пальца приподнял шляпу и остро взглянул на Фудзико.

— Откуда ты про Марту знаешь?

— Люпен рассказывал.

— Вот трепло! Ничего ему Марта не шьет. И вообще, нет никакой Марты. Он эти трусы в Иваново заказывает.

— Чего? У какой такой Ивановой? У жены твоей бывшей?

Тут Дзиген одарил Фудзико довольно-таки злобным взглядом:

— Издеваешься? Не было у меня никакой жены. В городе Иваново он трусы заказывает. Иваново — город невест.

— Город невест? — Фудзико издеваться и не думала, она тщетно пыталась понять, но что-то никак не получалось.

— Ну да, все туда за невестами ездят, а Люпен вот за трусами. Там одни женщины, в этом городе, и все шьют.

— Трусы? — поразилась Фудзико.

— Всякое-разное, в том числе и трусы. У них лекала какие-то особенные, еще прошлого века, и материал качественный. Эти трусы, кстати, называются семейными. Так что, может у Люпена это наследственное. И Люпен Первый, и Люпен Второй в таких трусах ходили.

Фудзико приуныла.

— Если бы их шила твоя Марта, — грустно сказала она Дзигену, — я бы ее убила. Но целый город женщин… Не бомбу же на него бросать.

— Не трогай ты Марту, ей и так по жизни досталось. И вообще, нет никакой Марты! И Иваново оставь в покое. Все равно ты Люпена не переделаешь. Он найдет, где эти трусы достать. Да, на худой конец, сам сошьет, вот реально, возьмет и сошьет. Но у тебя есть выход.

Фудзико посмотрела на Дзигена с надеждой.

— С Люпеном Третьим ты уже ничего не поделаешь, но можешь правильным образом воспитать Люпена Четвертого. Оденешь его так, как тебе нравится.

— Какого еще Люпена Четвертого?

— Вашего с Люпеном сына, конечно. Которого ты ему родишь.

— Какого еще сына! — Фудзико аж вскочила от возмущения. — Не собираюсь я Люпену никакого сына рожать.

— Ну, с твоей вредностью, ты запросто можешь родить дочку. Она-то точно не будет носить такие ужасные трусы. Так что, по-любому, только в твоих силах прервать эти семейные люпеновские традиции. Действуй, Фудзико!

Примечания:

В этом фанфике есть несколько (много) отсылок.

Упоминание камер (видеокамер): в моем фанфике " Фудзико как муза слэша" Фудзико устанавливает скрытые видеокамеры в доме Люпена, а в фанфике Люськи-писарь "Какие же мы идиоты", Фудзико говорит о подобных камерах в собственной квартире.

Швея Марта — оригинальный персонаж Люськи-писарь из фанфика "Вспомни мое имя". Первая любовь Дзигена.

В моем же фанфике "Фудзико как муза слэша" Люпен рассказывает Фудзико, что костюмы Дзигену шьет некая Марта со шрамом.

Бывшая жена Иванова — это из эпизода второго сезона. Там Дзиген помогает балерине Монике сбежать из СССР. Выдают они себя за супругов Ивановых. У них даже паспорта есть.

Город Иваново, конечно, уже не тот текстильный центр, что в советское время, но что-то там определенно шьют. В том числе и семейные трусы. Хотя где их у нас только не шьют!

Ночь в июле полна соблазнов.

М. Пушкина

Стояла теплая звёздная июльская ночь. Звезды мерцали на черном бархате неба, как драгоценные камни.

Гоэмон, по своему обыкновению, сидел на балконе и пытался медитировать. Но звезды мешали ему. Они завораживали, притягивали взгляд, отвлекали.

На балкон вышел Люпен. Был он в трусах и майке, в каждой руке держал по небольшой подушечке. У них с Дзигеном тоже было свое обыкновение — курить на балконе перед сном. Но сейчас Дзиген замешкался в доме, а Люпен не хотел начинать без него. Увидев, что Гоэмон не погружен в медитацию, он решил скоротать ожидание беседой.

— Гоэмон, сядь-ка ты, лучше на подушечку, а то отморозишь себе чего-нибудь, как мы потом тебе жену найдем?

— Не отморожу, балкон деревянный, теплый.— серьезно ответил Гоэмон. — А кто это «мы» и зачем искать жену?

— Мы — это я и Дзиген. Как твои старшие товарищи, мы обязаны о тебе позаботиться. Вот выйдем на пенсию, удалимся от дел и будем искать тебе жену.

— Себе ищите, — не слишком вежливо отбрил Люпена самурай.

— Ой, да мне искать-то и не надо, я давно уже нашел. А Дзигену жена без надобности.

— Это еще почему? — обиделся за друга Гоэмон. — А мне, может, тоже не надо!

— Ой, да тут ведь дело в чем, — взволнованно затарахтел Люпен, — в продолжении рода, династии можно сказать. Вот ты Гоэмон Тринадцатый, за тобой целая вереница славных предков. Род Исикав восходит к знаменитому разбойнику Гоэмону Исикаве. Не можешь же ты позволить, чтоб столь славный род прервался? Ты просто обязан оставить наследника. Со мной та же история. Я всего лишь Третий, но не могу подвести династию Люпенов. Мой сын будет Люпеном Четвертым. А Дзиген — он никто. Никаких знаменитых предков, нечего ему продолжать. Да он и фамилию, я подозреваю, сам себе придумал. Вот поэтому ему о наследниках можно не беспокоиться. Да и не переживай ты о Дзигене. Нашему стрелку стоит только свистнуть и женщины за его рукой и сердцем в очередь выстроятся. А вот нам с тобой попотеть придеться. Особенно для тебя невесту тяжело найти. Надо чтоб родовитая была, скромная, красивая, и японка, конечно.

Гоэмон чуть нахмурился. Спорить с Люпеном не хотелось. Да он, скорее всего, просто шутит и прикалывается.

А ночь была чудо как хороша.

— Люпен, посмотри лучше на звезды.

Люпен прищурил один глаз, глянул на небо, потом на Гоэмона, что-то быстро просчитал в уме и принял решение.

Он улегся на спину, подложив одну подушечку под нее, а вторую под попу. Голову пристроил у Гоэмона на коленях. И тут же послушно уставился на звезды.

Через некоторое время глаза Люпена закрылись, дыхание выровнялось.

Гоэмон присмотрелся — Люпен спал. Было странно, что он вот так быстро уснул, но аура Гоэмона всегда смиряла и успокаивала неугомонного вора. Гоэмон осторожно коснулся пальцем носа Люпена, тот не шелохнулся. Похоже, он действительно крепко спал. Гоэмон слегка потер Люпенов нос. Вор не реагировал. Ах, этот вздернутый нос Люпена, он давно привлекал Гоэмона. Привлекал не в каком-то там смысле, а просто казался Гоэмону весьма забавным и милым. Чаще всего Гоэмону хотелось щелкнуть по нему, но это было бы не слишком вежливо. С другой стороны, когда Люпен начинал вести себя непозволительно, такой щелчок выглядел бы чересчур легкомысленно и лишь поощрил бы Люпена к продолжению непозволительных действий. Но сейчас, когда вор спал… Гоэмон сильно, но осторожно нажал на кончик носа Люпена, как на кнопочку.

«Ничего особенного, нос, как нос, и чего это я себе придумал», — мысленно пожал плечами Гоэмон.

Но было еще то, что давно хотелось сделать. Ну, просто любопытно было. Гоэмон прислушался: Дзиген был в комнате. Никто не увидит, а Люпен спит.

Осторожно, подушечкой указательного пальца, Гоэмон провел по левой бакенбарде Люпена. Затем, не менее осторожно провел тыльной стороной ладони по правой бакенбарде. Додумать мысль, что и здесь ничего особенного, Гоэмон не успел. И среагировать не успел. Словно спущенная пружина, Люпен извернулся и с громким воплем:

— Я тоже тебя люблю, Гоэ-чан! — повис у Гоэмона на шее.

И тут на балкон вышел Дзиген.

— Упс! — Дзиген поправил шляпу. — А чем это вы тут занимаетесь?

— О, Дзиген, мы очень важными вещами занимаемся, думаем о продолжениии династии Исикавы и Люпена, а так же о наших наследниках — Гоэмоне Четырнадцатом и Люпене Четвертом, — важно ответил Люпен, не выпуская Гоэмона из объятий.

— Ну, если вы ТАК думаете, то наследников вам точно не видать.

Гоэмон густо покраснел, благо в темноте этого было не видно, а Люпен наконец-то выпустил шею самурая, упал к нему на колени и захохотал.

Гоэмон испытал искушение врезать Люпену кулаком в нос. Но ночь была такая чудная, что ссориться совсем не хотелось. Поэтому Гоэмон даже сбрасывать Люпена с колен не стал, а позволил тому насмеяться в волю. Отсмеявшись, вор уселся рядом с самураем на подушечку, а вторую протянул Дзигену:

— Дзиген, садись, будем смотреть на звезды.

— Ну, если у вас тут не сюдо, — с некоторым сомнением протянул Дзиген, принимая меж тем из рук Люпена подушечку.

— Ах, Дзиген, все сюдо исключительно в наших душах, ибо мы вечно юные странники на звездном пути.

— Эк загнул, — хмыкнул Дзиген.

— Ага! И чтобы этот путь не прервался, мы должны оставить после себя наследников.

— Ну, это не моя забота, — ухмыльнулся Дзиген. — Куда уж мне, псу беспородному, с вами тягаться. Это ведь у вас — династия!

— Никогда не поздно начать, — успокоил стрелка Люпен, — и…

— И стать первым, — закончил за него Гоэмон.

— Решено, — Люпен легонько шлепнул стрелка по шляпе. — Отныне ты у нас Дзиген Первый! Не подкачай, родоначальник!

Примечания:

И вновь Фудзико ведет расследование)

Фудзико бесшумно просочилась в дом. Собственно, таков был ее обычный способ проникновения в чужие жилища, в том числе, и в убежище Люпена. Это великий вор орал с порога: «А вот и я!», очевидно ожидая приветственных фанфар. Фудзико же предпочитала скрытность и незаметность.

Никогда ведь не знаешь, что ждет тебя за дверью. А иногда можно услышать нечто интересное, не предназначенное для посторонних ушей. Вот как сейчас, например.

Голос Дзигена доносился из кухни.

— Если бы вы только видели эту малышку. Просто красотка. Изящная, ладная, точеная, ничего лишнего. Мне ее сразу захотелось. Но таскать ее постоянно с собой — нет, не получится. Навещать время от времени и любоваться — тоже не выход. Пришлось отказаться. Ой, да я вам сейчас ее покажу, сами все поймете. Вот, посмотрите, полюбуйтесь, ведь хороша, да?

А вот еще. Глаз не оторвать. И вот эта тоже. Какие формы! Сильная, крепкая, что угодно вынесет. И, главное, безотказная.

Фудзико застыла с открытым ртом. Это что, Дзиген приятелям про своих цыпочек рассказывает? Еще и фотки на смартфоне показывает? И у него там, похоже, целая коллекция. Нет, ну кто бы мог подумать. Бирюк, одинокий волк, женоненавистник. Вот всегда она подозревала, что он ночами в барах не только виски хлещет. Это же с ума сойти, целую ночь просто пить. С бабами он там развлекается, с продажными безотказными девками. И ведь как нахваливает, можно подумать, там Мисс Мира или вообще Мисс Вселенная! И в голосе такая нежность. И страсть даже. Нет, ну надо же!

— Я тебя понимаю, когда видишь красоту, она завораживает, покоряет. Сложно держать себя в руках. Хочется обладать, коснуться рукой, обнажить.

А это был голос Гоэмона. Его бас ни с кем не перепутаешь. И он туда же. Нет, ну просто невероятно! Монах в вечных медитациях, а на уме-то обладать и обнажать.

Снова зазвучал бархатный голос Дзигена:

— Ой, да мне всех хочется попробовать. Иногда некоторые, на первый взгляд, кажутся уродливыми. Ну вот эта модель. Даже не понять, как на обложку журнала попала. Мне по нраву плавные линии, а тут одни углы. Но сразу любопытно, а какова она в деле. Ведь не случайно же на обложке оказалась. Нет, есть вероятность, что за ней просто большие деньги стоят, но все же, все же. Только когда сам попробуешь, тогда поймешь.

А вот на эту посмотрите. Да, малышкой ее не назовешь. Просто бомба! С такой не каждый мужик справится. Не с той стороны к ней подкатишь, вдарит, мама не горюй, отлетишь на метр! Но я бы и к ней подход нашел. Жаль, мне она не по карману.

А вот к этой красотке вообще не подступишься. Не продается. Ни за какие деньги. Только украсть. Она мне снится даже. Касаюсь ее руками, легко, бережно. Поднимаю на руки, весу в ней не так и много, прижимаю к плечу. Ох, стоит предстаить ее в свои руках, сразу волнуюсь, как мальчишка. Как будто в первый раз. Но такой-то у меня и правда никогда не было. А я ведь знаю, как с ней управиться. На руках подержать можно, но лучше лечь. И под ногами что б упор был. И ее зафиксировать. Огладить рукой, провести по всей длине. А пальцем вот сюда, надавить мягко-мягко. Но тут, главное, найти баланс. Действовать уверенно, но бережно. Ну, я знаю, некоторые советуют, что нужно быть твердым, показать, кто тут главный, объездить, как норовистую кобылку, взнуздать, покорить. Но поверьте моему опыту, все совсем не так. Нет, твердость нужна, без этого никуда, но важнее понять друг друга, почувствовать, довериться. И только потом слиться в единое целое.

Голос Дзигена завораживал, он вибрировал от страсти и нежности. Был в нем восторг обожания и преклонения. Дзиген словно стихами говорил, поэму читал, воспевал и славословил.

Фудзико испытала жгучую ревность. Нет, никаких прав на Дзигена она не имела. Да и не было между ними никогда ничего, кроме ссор и язвительных подколок. При этом она, обладавшая безошибочным женским чутьём, знала, что привлекает его, но и бесит регулярно своими выходками. Это мешало сближению, к тому же, по мнению Дзигена, она была, о ужас, женщиной лучшего друга. Для такого принципиального и твердолобого мужика, как Дзиген, это много значило.

— А вот посмотри, Люпен, — меж тем вновь зарокотал голос Дзигена. — Тебе должна понравится эта малютка. Нет, я знаю, ты свою девочку не променяешь, но у тебя же всегда должен быть резервный вариант. На крайний случай она вполне подойдёт.

«Что, — Фудзико чуть не задохнулась от возмущения, — Люпен тоже там!»

Да как смеет Дзиген предлагать ее благородному рыцарю каких-то шлюх. Да по Люпену принцессы сохли, и вообще, занят он.

Фудзико отбросила скрытность и вихрем ворвалась в комнату.

— Дайте и мне посмотреть на ваших девочек!

— О, Фудзико, тебе бы эта кроха тоже подошла.

Фудзико в растерянности смотрела на журнальную картинку, на которой красовался маленький пистолетик.

— Карманная модель, — меж тем продолжал соловьем разливаться Дзиген, — плоская, на бедре незаметна будет, да даже на голени, вместо ножа. Или в рукаве. Убойная, между прочим, штучка.

Дзиген ласково погладил пальцем картинку. Был он без шляпы, глаза светились. Весь его вид прямо-таки излучал обожание и нежность.

Гоэмон сидел рядом, кивал с понимающим видом. Нет, к западному огнестрельному оружию он был равнодушен, но разделял упоение стрелка оружием, как таковым.

Фудзико уже догадалась, что «обнажать» относилось вовсе не к женщине, а к мечу.

И Люпен был тут. Просто невероятно, что он столько времени ни звука не издал. Очевидно, Дзиген даже неугомонного вора заворожил своей оружейной поэмой.

Фудзико повертела журнал в руках, полистала. Чего там только не было: револьверы, автоматические пистолеты, снайперские и противотанковые винтовки, гранотометы и базуки. Фудзико глянула на обложку: «Каталог новейшего оружия». Она разочарованно вздохнула. Это было совсем не интересно. Лучше бы там и правда были цыпочки. Впрочем, у стрелка и цыпочки соответствующие. Фудзико сунула журнал в руки Дзигена, гордо задрала нос.

— Не нужна мне никакая крошка. Мне моей малышки, то есть моего малыша, вполне хватит. Это вам, мужикам, вечно гарем нужен. Самцы, тьфу на вас!

Примечания:

В песне из фильма "Могила Дзигена Дайске" есть строчка о Дзигене:

"Цыпочки и виски облегчают твою боль".

Виски да, постоянно, но вот никаких цыпочек рядом с Дзигеном никто не видел. Вот я и предположила, что это за цыпочки.

Но на самом деле, я как и Фудзико, уверена, что не всю же ночь только пить. Только вот nc я не пишу.

Люпену хорошо работается, когда напарник рядом.

Вот Дзиген лежит на диване, курит и молчит. А Люпен сидит за столом и починяет примус. Ну, то есть изобретает очередную полезную штуковину, или уже существующую ремонтирует.

Иногда напарник что-то спрашивает, временами просто иронично хмыкает, а порой дает ценные советы.

И вот все это вместе — его присутствие, его голос, его советы — создает особую атмосферу, в которой Люпену хорошо думается и работается.

Дзигену, очевидно, тоже нравится такое вечернее времяпровождение.

Ну, по крайней мере, так всегда казалось Люпену.

И вдруг, именно в этот вечер, когда у Люпена отменилось свидание с девушкой, и он собрался всласть поизобретать, Дзиген куда-то намылился.

— Дзиген, ты куда? — удивленно спросил Люпен.

— Да так, пойду прогуляюсь, — ответил ему Дзиген.

— Какие еще гулянья, на ночь-то глядя? — не переставал удивляться Люпен.

— До ночи далеко, хочу подышать свежим воздухом.

Люпен задумался.

— Свежий воздух — это хорошо. Если не долго, то можем вместе погулять, а потом мне поработать надо.

— Нет, Люпен, не хочу я гулять с оглядкой на время, — отказался от предложения Дзиген.

— Ну, ладно. Погуляй часок и приходи.

— Люпен, ты глухой? Я же сказал, что не собираюсь гулять по расписанию. Как нагуляюсь, так и приду.

— Смотрите-ка, какой он гуляка! В бар, наверное, пойдешь? — предположил Люпен.

— Может, и в бар, — отозвался Дзиген.

— Ах, Дзиген, зачем тебе этот бар, выпить и дома можно.

Тут Люпен сбегал на кухню и притащил сразу три бутылки.

— Вот, выбирай: холодное пиво, армянский коньяк, кукурузное виски.

— Нет, Люпен, в баре особая атмосфера, а дома я и так каждый день пью.

Люпен вздохнул и отнес бутылки обратно.

Похоже, из-за упрямства напарника, поработать сегодня не получится. Есть шанс, что проведя вечер в баре, он вернется не очень поздно.

— Ну, ладно, уговорил, — махнул рукой Люпен. — Пойду с тобой. Посидим, расслабимся. — «Но недолго». — добавил Люпен про себя.

— Люпен, — Дзиген вздохнул, — я тебя ни на что не уговаривал. Оставайся дома, клепай свою штуковину. А я пойду в бар и буду сидеть там столько, сколько душа пожелает.

— По-моему, напарник, ты просто не хочешь брать меня с собой, — начал что-то подозревать Люпен.

— Вовсе нет, просто не хочу, чтобы ты меня дергал и тащил домой, потому что тебе одному не работается.

Люпен внимательно посмотрел на напарника и его подозрения превратились в уверенность.

— Дзиген, ты с кем-то встречаешься?

— Ни с кем я не встречаюсь, просто хочу погулять и посидеть в баре, что такого?

— Ты с кем-то встречаешься, — твердо заключил Люпен. — Кто он?

— Кто он? — переспросил Дзиген.

— Да, кто он? С кем ты встречаешься?

— Да какая тебе разница? — Дзиген косвенно подтвердил догадку Люпена.

— Я должен знать, кто он!

— Ничего ты не должен, — начал раздражаться Дзиген. — Это вообще не твое дело!

— Как это не мое, все что касается моего напарника — это мое дело!

— Нет, это мое личное дело! — не сдавался Дзиген. — И перестань совать свой любопытный нос в мои дела.

— И не подумаю!

— Ну-ну, знаешь, как говорят: «Любопытной Варваре на базаре нос оторвали». Как бы твой курносый нос не стал еще короче.

Люпен инстинктивно схватил себя за нос и слегка дернул. Нос был на месте, не больше и не меньше, чем обычно

— Это твой бывший?

— Какой ещё бывший?

— Бывший сослуживец, напарник, одногруппник, одноклассник.

— Да нет же, я с ней только вчера познакомился.

— Это женщина? Так вот почему ты меня с собой брать не хотел, боишься, что уведу? Вот значит, какого ты мнения обо мне. Не доверяешь другу!

— Да угомонись же, Люпен. Она в «Мулен Руж» танцует, пригласила меня на премьеру, билет мне дала. Всего один, прости.

Дзиген уселся на диван, закурил. Ему уже и самому никуда идти не хотелось. Спорить с Люпеном — никаких сил не хватит, лучше уж сдаться.

— Ох, Дзиген, это ты меня прости, я погорячился. Ну все твоя скрытность виновата. Никогда мне ничего не рассказываешь. Конечно иди! — вдруг пошел на попятный Люпен.

— Да ну его, этот «Мулен Руж», это изначально плохой идеей было. Чего я там не видел! Еще и курить нельзя. Куда как лучше дома, на диване. Где там твое пиво?

— Да нет же, Дзиген, ты обязательно должен побывать в «Мулен Руж». Да еще и знакомая твоя там танцует. И где ты только таких девушек находишь?

— Да я их и не ищу, они сами меня находят. Ну так где пиво-то!

— Дзиген, а как же билет?

— А билет Гоэмону отдам, он такого точно никогда не видел.

— Ой, Дзиген, а может со мной Гоэмон посидит, а ты иди.

— Люпен! Хватит уже, — Дзиген готов был всерьез разозлиться. — То сиди, то иди. Я не такой флюгер, как ты. Раз решил, что останусь, значит останусь. А с Гоэмоном, я помню, ты говорил, тебе не работается.

Люпен в задумчивости почесал нос. Он и не помнил, что говорил Дзигену такое. Хотя все так и было. Гоэмон был так тих, что Люпен забывал о его присутствии и даже слегка пугался, когда тот вдруг себя обнаруживал.

Но теперь он уже и сам не знал, чего хочет. Ведь всегда выговаривал напарнику за игнорирование женского общества, и вот сам же его этого общества лишает. С другой стороны, Гоэмону посещение кабаре на пользу пойдет. Да и поработать получится.

Впрочем, Дзиген уже все решил и звонил Гоэмону.

Гоэмон взял билет, всем своим видом показывая, что это его абсолютно не интересует. Просто надо выручать напарников.

На самом деле, он давно хотел побывать в «Красной мельнице», но только один, без Люпена с его вечными насмешками. Да и без Дзигена тоже. В потаенных уголках самурайской души даже теплилась надежда, что в кабаре он может познакомиться с некой исключительной девушкой.

И вот все так удачно сложилось. Пусть напарники думают, что он делает им величайшее одолжение.

Обрадованный Люпен прыгнул за стол, схватил в руки отвертку. Дзиген устроился на диване с бутылкой пива.

— Слушай, Дзиген, — Люпен повернулся к напарнику, — а его пустят, там вроде дресс-код?

— А чего не пустить, он же не в рваных джинсах, — флегматично отозвался Дзиген.

Вернулся Гоэмон через полчаса.

— Не пустили?! — расстроенно вскинулся Люпен.

— Я сам не пошел, — с достоинством ответил Гоэмон и уселся на пол в позу лотоса.

— Передумал, — разочарованно вздохнул Люпен.

— Нет, просто отдал билет девушке, — пояснил Гоэмон. — Она искала лишний билетик. У нее очень важное свидание. Я не мог ей отказать.

— Понятно, — протянул Люпен. — И теперь она пойдет смотреть канкан со своим хахалем. Эх ты, простофиля!

Гоэмон закрыл глаза и ничего не ответил. Он поступил так, как должно. Билета было безумно жаль, но отказать девушке он не мог.

Дзиген пожал плечами и допил пиво. Люпен углубился в работу. И тут вдруг у него зазвонил телефон. Вор поморщился, но, разглядев, кто звонит, заулыбался.

«Фудзико», — подумал Дзиген и ошибся.

«Очередная девушка», — подумал Гоэмон и угадал.

— Адель? Что? В «Мулен Руж»? На премьеру? Достала билет? Какой-то лох отдал? В чем? В юбке? Сейчас? Уже ждешь? А потом ужин? И к тебе? Конечно, через минуту буду!

Люпен нажал отбой, кинул отвёртку, подхватил пиджак, оглянулся на товарищей, уже собираясь выпалить «пока-пока». И вдруг застыл.

Дзигена он сам не пустил в «Мулен Руж», а Гоэмон не смог отказать красивой девушке. А может, просто девушке в беде. Как он может уйти? Это ведь почти предательство будет.

Люпен вернулся к столу, повесил пиджак на спинку стула. Уселся, повертел в руке отвертку. Затем достал телефон, набрал номер:

— Адель, прости, я не смогу. Очень важное дело. Сходи с подружкой!

Примечания:

Из этой маленькой зарисовки я сделала большую зарисовку под названием "Верность, ревность и Мулен Руж".

Это будет отдельный фанфик. Речь там все про туже штуковину, что Люпен начал создавать в "Чужом". И место действия то же — Париж.

Но на самом деле, там вовсе не про таинственную штуковину и даже не про "Мулен Руж", а вот именно про верность и ревность.

Кроме краж и отдыха, в воровской жизни немалое время отдано тренировкам.

Тренировки бывают разные.

Обычно перед делом Люпен гоняет напарников в хвост и гриву, добиваясь слаженности. Он готов оттачивать любую деталь до бесконечности.

Фудзико сдается первая, хотя ей-то очень редко выпадает что-то физически сложное.

Нет, Фудзико совсем не слабая, просто ей быстро надоедает постоянное повторение.

Гоэмон, вся жизнь которого одна сплошная тренировка, Люпена всецело поддерживает и одобряет. Упорство и ответственный подход к делу — именно те качества, которые Гоэмону в Люпене нравятся.

Дзиген же во время таких тренировок здорово устает. Но гордость и нежелание уподобляться Фудзико побуждают его не отставать от товарищей. Каждый раз, обливаясь потом, он мысленно обещает себе бросить курить. Ну или не бросить, а просто курить меньше. И пить тоже меньше. Он слегка завидует неиссякаемой энергии Люпена и силе Гоэмона. Но тут же напоминает себе, что они, пусть и не намного, но все же моложе его.

Эх, было время, пришлось и ему побегать в полной боевой экипировке, с автоматом, винтовкой, даже гранатометом по лесам, болотам, горам и пескам. Бежать, чтобы потом часами лежать в засаде и ждать, караулить. А затем, сделав один точный выстрел, снова бежать. Люпен бы так не смог, он слишком беспокойный. Гоэмон — смог бы.

Впрочем, это было давно и хорошо, что все теперь в прошлом. Лучше уж терпеть безумные тренировки Люпена.

А тренировки бывают разные.

Вот сегодня нет никакой репетиции, просто Люпен решил «размяться». В черном облегающем костюме, вооружившись бамбуковой палкой, он нападает на Гоэмона. Самурай в таком же костюме ниндзя, с такой же бамбуковой палкой, застыл в неподвижности. Люпен носится вокруг него бешенной мухой, а Гоэмон, без лишней суеты отбивает все его наскоки. Люпен очень быстр, от его мельтешения у Дзигена того гляди голова закружится, а Гоэмон неподвижен, как скала. Но каждый раз палка Люпена натыкается на палку Гоэмона, ни один из его ударов не достигает цели. А вот Гоэмон уже не раз мог бы поразить Люпена, но не делает этого.

Вор вдруг останавливается, кладет палку на землю, церемонно кланяется. И тут же озорно улыбнувшись, хлопает Гоэмона по руке.

— Поймай меня, ниндзя-сан!

Выпустив палку из рук, Гоэмон кидается за Люпеном.

А вот бегает вор быстрее самурая. Он легче и привычней к бегу.

С обезьяньей ловкостью Люпен взбирается на дерево, Гоэмон прыгает вслед за ним с кошачьей грацией. Леопард, преследующий бабуина.

Но на взгляд самурая, нерационально носится за Люпеном по всему саду. Он предпочтет подождать внизу, ведь рано или поздно глупой обезьянке придется слезть с дерева.

«Эх, Зенигату бы сюда, — мечтательно думает Дзиген. — Вот они бы с Люпеном побегали».

Он явственно представляет равно неутомимых вора и полицейского, нарезающих круги по всему саду. Круг за кругом, до полного изнеможения. Хотя, этот вор вообще когда-нибудь устает?

Поняв, что Гоэмон не хочет играть в догонялки, Люпен подступает к Дзигену:

— Переодевайся, поспаррингуемся.

— По стрельбе? — прикидывается дурачком Дзиген.

— Если у тебя силы останутся, то может и до стрельбы дело дойдет, — обнадеживает его Люпен.

Дзиген сбрасывает пиджак и остается в таком же черном обтягивающем костюме, что и Люпен с Гоэмоном. Он тоже проявил ответственность и подготовился к тренировке.

Люпен встает в позу борца сумо. При его худобе это выглядит смешно и нелепо. Но Дзиген тут же его копирует. Эдакие борцы сумо у антиподов, где все с точностью наоборот. Два худых жилистых костлявых мужчины замирают друг напротив друга. Резко распрямившись, кидаются друг к другу, борются. Люпен делает подсечку, Дзиген успевает среагировать и бойцы отскакивают в разные стороны. В руке Люпена оказывается бамбуковая палка, точно такую же палку подхватывает с земли Дзиген. Оглушительный стук палок. Это не фехтование, а уличная драка.

— Поймай меня, если сможешь! — Люпен отбрасывает палку и задает стрекача.

Дзиген с трудом удерживается от желания метнуть в него свою палку. Это самый легкий способ поймать Люпена, но он не ищет легких путей. Дзиген бросает палку на землю и мчится за Люпеном следом. Он тоже может быстро бегать, правда недолго. Поэтому он не собирается просто кружить за вором. Он бежит, чуть смещаясь и срезая путь, делает резкое ускорение. В последний момент Люпену удается увернуться. Так повторяется несколько раз. Убедившись, что Люпен запомнил его маневр и уворачивается на автомате, Дзиген делает обманное движение, резко меняет направления и в броске сбивает вора с ног. Миг, и они сцепившись, катятся по траве. Драка продолжается. Люпен скользкий, словно маслом намазан и необыкновенно сильный. Все-таки Дзигену удается взять его в свой фирменный захват. Слегка придушенный, Люпен перестает сопротивляться. Нет, он не сдался, просто рефлекторно успокоился. Как успокаивается кот, схваченный за шкирку*.

— Неугомонный, — шипит ему в ухо Дзиген. — Ты вообще умеешь уставать? В следующий раз я Папашу приглашу, чтобы он тебя умотал.

— Шутишь, это я его умотаю. А меня не умотает ни один мужчина на свете, — Люпен гордо сверкает глазами.

— Ни один мужчина? — Дзиген цепляется за слово и пытается поймать ускользающую мысль.

— Ни один человек, — тут же исправляется Люпен и прокалывается окончательно.

— Ага, женщины, вот кто тебя уматывает!

Люпен косится в сторону дома. Там, в окне, красуется Фудзико.

Он больше не видит смысла отпираться.

— Ну да, уматывает, но на утро я свеж и бодр. А разве тренировки Гоэмона не такие? Он бегает, прыгает, машет мечом, с него ручьем льет пот, он тяжело дышит, сердце выскакивает из груди, он устал, измотан, но он доволен и счастлив. Секс — это таже тренировка. Напрасно он от него отказывается. Совершенно тот же результат.

— Если все тоже самое, то зачем ему секс?

— Ну, надо же разнообразить тренировки. И спарринг-партнеров тоже!

Дзиген смотрит на зарумянившегося Гоэмона и у него возникает ощущение, что тот совсем не против разнообразия тренировок. Только вот со спарринг-партнерами дело как-то не задается…

Примечания:

По поводу котов слышала разные версии. По-одной — кот успокаивается, как котенок, когда его несет мама-кошка. По-другой — это жест доминирования. И еще есть версия, что нельзя котов поднимать за шкирку, только прихватывать слегка.

Но рассказ не про котов, а про тренировки, так что не берите в голову, но и не повторяйте (ни с котами, ни с людьми)

Примечания:

Дополнительная метка: AU

Вас нкогда не удивляло, как это Дзиген умудряется не терять свою шляпу и револьвер? Так бегать, прыгать, драться — а шляпа сидит, как влитая. И револьвер из-за брючного ремня не выпадает. А столько курить? Это же никакого человеческого здоровья не хватит. А я вот всему нашла объяснение. И даже тому, почему он так не любит холод и прячет под шляпой глаза.

На эту историю меня вдохновила хэллоуинская картинка в ВК.

И история эта уже была опубликована на моей ВК страничке. Теперь вот здесь.

Банда воров удирала от отряда полиции, возглавляемого инспектором Дзенигатой.

Фудзико вильнула хвостом на прощание и умчалась на своем мотоцикле.

Гоэмон бежал легко и невесомо. Рукава кимоно и хакама развевались как крылья. Казалось, он сейчас взлетит.

Дзиген бежал за ним следом, время от времени, придерживая шляпу рукой. Раздались выстрелы. Дзиген метнулся в сторону, упал, перекатился, выстрелил в ответ. Вскочил и снова побежал. Привычно коснулся шляпы. Шляпа сидела на голове, как приклеенная. Никакие прыжки хозяина не могли поколебать ее устойчивого положения.

Люпен бежал последним. Он не упускал случая подразнить инспектора, орал шуточки и скалил зубы. От пуль он уворачивался без видимых усилий.

Дзенигата бежал на расстоянии броска наручников, но метнуть их никак не получалось. Он остановился на миг, прицелился и выстрелил в Люпена. Вора мотнуло, он показал язык и помчался дальше. На красном пиджаке и темной рубашке кровь, как всегда, была незаметна.

Впрочем, Дзенигата не был уверен, что попал в него.

Потратив время на выстрел, Дзенигата потерял драгоценные мгновения. А может, наглому вору просто надоела игра.

Банда удалялась.

Дзенигата остановился и перевел дыхание. Преследование потеряло смысл. Воров не догнать.

Дрожащей рукой инспектор вытер намокший под шляпой лоб. Еще несколько лет и подобные забеги станут ему не по силам. Пускай, он все равно поймает Люпена, если не в этой жизни, так в следующей. Дзенигата верил в перерождение.

Банда добралась до убежища.

Люпен, хохоча снял пиджак и просунул палец в дырку на плече.

— Глядите-ка, — радостно провозгласил он. — Папаша стреляет все лучше. Даже на бегу сумел в меня попасть. И испортил мне очередной пиджак!

— Он и бегает неплохо, — хмыкнул Дзиген и потянул шляпу вверх. Шляпа не поддавалась.

— Опять отросли, — нахмурился Гоэмон.

— А я еще в прошлый раз говорил, — поддержал его Люпен, — что подрезать надо.

— Зато шляпа не сваливается, — парировал Дзиген и с усилием стащил с головы шляпу. Оглядел ее изнутри, потрогал пальцем. — Дырок нет, — торжествующе оповестил товарищей.

— Все равно, подпилить надо,— не сдавался Люпен.

— Зубы себе подпиливай,— раззозлился Дзиген, — а то заметно уже! А у меня все нормально.

Дзиген взлохматил густые черные волосы, но острые кончики рогов все равно предательски высовывались из шевелюры.

— Дзиген, я быстро и аккуратно, — Гоэмон обнажил сверкающий клинок.

— Ангельским мечом, ага, — Дзиген страдальчески сморщился, но пригладил волосы и покорно склонил голову.

— Давай я тебя укушу, — тут же предложил Люпен. — Тогда совсем не больно будет.

— А давай тебе Гоэмон зубки Зантецукеном подпилит, — съязвил Дзиген.

Люпен надулся. Прекрасно ведь известно, что ангельский меч вампирам противопоказан, впрочем, как и демонам, хотя рога подпиливает без проблем.

Волшебство меча и виртуозность мечника сделали свое дело — рога были незаметны под черной гривой волос.

Люпен манипулировал с зубами.

— А это все ты виноват, — пробормотал Дзиген, натягивая шляпу. — Все из-за тебя, Люпен.

— Я?! — возмутился Люпен. — Да я же из-за тебя вампиром стал! Чтобы провести вместе вечность!

— Если бы не ты, — не успокаивался Дзиген, — я жил бы как все демоны и горя не знал. Знаешь, как в аду хорошо? Тепло всегда, серой пахнет, дым кругом, огненные реки без конца и начала. Красота!

— Знаю, — парировал Люпен, — был я там. Ничего хорошего и скучно. Ну ведь скучно, признайся. Ты ж потому со мной и ушел. А огненной воды и здесь, хоть залейся и дымишь без конца. Был бы я человеком, загнулся бы уже от рака лёгких. И вообще, если бы не Фудзико, я бы к вам и не попал, а она из ваших, так что…

— Не из наших она, — заупрямился Дзиген. — Сама по себе, суккубша.

— Из ваших или нет, — Люпен легкомысленно взмахнул рукой, — но если бы она из жизни в жизнь меня не соблазняла, я бы к вам не попал и с тобой не подружился.

— О, да, — Гоэмон разволновался и белые крылья за его спиной затрепетали. — Я не смог уберечь тебя от этой женщины ни в одном воплощении! Вы снова и снова находили друг друга! Она — твой бес-искуситель! А я, твой ангел-хранитель, оказался бессилен!

Гоэмон закрыл лицо руками, ангельские крылья поникли. Зантецукен упал на пол.

— Ну что ты, Гоэмон, — Люпен ласково погладил ангела по невесомым черным волосам. — Чтобы было со мной, если не ты! Я бы стал безжалостным чудовищем!

— Но ты вывел демона из ада и я помог тебе в этом!

— Так разве ж это плохо, мы же спасли его, вывели к свету! И он совсем неплохой человек, хотя и демон, ты сам это знаешь. Разве вы не подружились?

Гоэмон бросил горестный взгляд на Дзигена, тот виновато и смущенно взмахнул кисточкой хвоста.

— Но ты воплотился в вампира, а я и в этом помог тебе! — вновь повинился Гоэмон.

— Без твоей помощи я бы стал кровожадным чудовищем, кусающим всех подряд. А так я беру пару капель крови у милых дам, они даже не замечают этой потери.

— Наверное, я уже давно падший ангел, — продолжал сокрушаться Гоэмон.

— Не бери в голову, — привычно успокоил его Люпен. — Ведь главное, что ты продолжаешь охранять меня. И разве нам плохо вместе: ангелу, демону и вампиру? А еще у меня есть мой персональный бес-искуситель, моя милая суккубша, моя Фудзико. В ад она меня больше не отправит, так что могу любить ее, сколько угодно! Только вот Папаша меня беспокоит.

— Папаша? — переспросил Дзиген. — Ты про того полицейского, что вечно за нами гоняется? С ним то что не так, он ведь обычный человек?

— Вот это и беспокоит. Он же стареет, еще лет десять — пятнадцать и он не сможет за нами бегать.

— Ну и что, — не понял Дзиген. — Другой появится.

— А я не хочу другого, — Люпен усмехнулся. — Мне нужен только этот. Знаешь же, уж если я кого полюблю, тот от меня не уйдет! Гоэмон, нам нужно решить эту проблему!

— Люпен, — Гоэмон уже успокоился и выглядел сурово и строго, в его руках вновь был ангельский меч.— Не пытайся вновь втянуть меня в твои авантюры!

Люпен загадочно улыбнулся. В его голове уже зрел некий, пока еще весьма смутный план. Время на обдумывание еще есть. А пока…

— Ребята, предлагаю перебраться в другое убежище,— провозгласил Люпен.

— Вот же у тебя шило в заднице, — проворчал Дзиген, но покорно встал. Хвост скользнул в штаны и привычно обвился вокруг ствола магнума. Рука не менее привычно потянулась к шляпе, опуская ее пониже, чтобы прикрыть отблескивающие алым светом глаза.

Гоэмон сложил крылья и они превратились в широкие рукава кимоно. Зантецукен погасил ангельский блеск и скрылся в ножнах.

Люпен оглядел товарищей, задержал взгляд на Дзигене.

— Слушай, Дзиген, надо было тебе еще и копыта подрезать, ботинки вон скоро порвут.

— Может мне еще и хвост отстричь, — демон презрительно изогнул губы.

— Не, хвост — это штука полезная. Я б от такой тоже не отказался. Слушай, Гоэмон, а что если…

— Люпен!!! — одновременно воскликнули ангел и демон.

Безумные идеи Люпена требовали такого дьявольского спокойствия и ангельского терпения, какими не обладает ни один демон и ангел на свете. Если конечно их не зовут Дзиген и Гоэмон.

Так что все у Люпена получится.