Начало его судьбы (джен)

«Мои дорогие американцы, в это самое время, когда я произношу перед вами речь, американские вооруженные силы начали военную операцию против диктаторского режима президента Венесуэлы Хуана Мартинеса с тем, чтобы освободить народ этой страны и избавить регион от неминуемой угрозы. В этот самый момент наши военно-воздушные силы при поддержке четвертого флота военно-морских сил, по моему приказу преступили к нанесению авиационных ударов по базам, складам, и инфраструктуре, имеющей военное значение, чтобы лишить возможности силы, подконтрольные Мартинесу, оказывать дальнейшее сопротивление.

Я обращаюсь к нашим отважным военнослужащим, которые готовы прямо сейчас вступить в бой с многочисленным противником, угнетающим эту землю — землю Венесуэлы. Мы понимаем всю опасность и трудность поставленной перед вами задачи и абсолютно верим в ваш успех. На ваши действия сейчас смотрят не только глаза всего свободного мира, но также глаза тех, кто оказался под пятой жестокой тирании зарвавшихся царьков, несменяемых в своих президентских креслах десятилетиями. Вы должны показать всю непреодолимую силу и мощь людей, воспитанных в фундаментальных ценностях демократии, верховенства права, свободы слова и частной инициативы. Всего того, без чего нельзя представить нашу великую страну. Ваша отвага и мужество неоспоримы, и враги, посмевшие выступить против вас, горько об этом пожалеют.

Соотечественники, настал решительный час битвы за спасение человечества от всевозможных угроз и бед, которые несут ему не желающие мириться со своим ужасным положением автократы и диктаторы всех мастей. И я говорю вам, что мы вступили в войну, из которой выйдем победителями, раз и навсегда прекратив все распри и конфликты между народами.

Америка никогда не совершала злых дел. Америка никогда не чинила несправедливости. Наши отцы-основатели получили благоволение небес, избравших нашу страну для несения высокой миссии просвещения другим государствам, культурам и нациям. Мы являемся освободителями, которые напишут историю для будущих поколений, уже не знающих жестокостей минувших веков.

Верьте в себя и в нашу прекрасную страну. Да здравствуют Соединенные Штаты Америки!»

Когда президент Говард Джонсон закончил свою речь на большом экране в прямом эфире, присутствующие на брифинге морпехи разразились аплодисментами, подбадривающими криками "США! США! США!" и громким свистом. Это была первая волна вторжения, готовящаяся загружаться на огромные «Драконы», под завязку набитых различным смертоносным вооружением. Из динамиков грянул гимн и большинство запели его слова также, как пели их старшие братья и отцы двадцать лет назад перед вторжением в Нигерию. Кто-то размахивал звездно-полосатым флагом, многие даже плакали — столь сильное впечатление произвела на них речь президента. Оживление царило повсюду. Внезапно запели фанфары, и в зал вошли несколько старших офицеров в камуфляжной форме.

— Смииирно! — рявкнул один из них, офицер в звании капитана.

Гомон стих и присутствующие вытянулись во фронт.

— Вольно! — скомандовал другой офицер, носивший звездочки полковника.

Это был полковник морской пехоты Альфред Пирелли, на вид лет сорока пяти, сухой, желчный, с внимательными всегда прищуренными глазами, словно он не выносил яркого света. Полковник оглядел свое воинство и довольно усмехнулся.

— Поздравляю вас ребята — мы точно идем в первой волне. Адмирал Зильберштейн оказался весьма впечатлён моими аргументами, и теперь именно вам предстоит первыми ступить на землю Венесуэлы. Этот сукин сын Мартинес думал, что с нами шутки можно шутить, — выругался полковник, — Что можно не отдавать долги, взятыми его правительством, и всеми предыдущими правительствами до него за многие годы. Что можно даже угрожать нам. Нам угрожать?! Но мы покажем этому ублюдку, что он фатально ошибся. Ребята, всыпьте ему по первое число! Вперед!

Морпехи дружно и восторженно завопили, и ломанулись из зала, устремляясь по коридорам к выходу на палубу гигантских размеров авианосца, где уже стояли несколько «Драконов», раскручивающих винты с ревом моторов и разгорающимися соплами.

Рядовой Джейк Салли, одетый по всей форме, а также в бронежилет и нахлобученной на голову каске. Он весело бежал вместе со всеми, как прежде бегал со своей футбольной командой в старшей школе. Кто-то громко окликнул его. Это был сержант Огаст Ламар.

— Эй, Салли, какой твой боевой настрой? — заорал он вовсю глотку.

— Великолепный, сэр! — гаркнул в ответ Джейк на бегу, — Мне не терпится уже убивать этих ублюдков!

— Отлично сказано, Салли, — крякнул от удовольствия сержант, — Отправляйся со своим отделением в «Дракона».

Корреспонденты новостных агенств верещали на перебой на фоне пробегавших мимо них колонн солдат, рассказывая об их доблести и свободе или чего-то там, о чем говорил президент. Несколько мехов печально и торжественно загружались в нижние отсеки, чтобы первыми выпрыгнуть из них при десантировании, для того, чтобы смести мощным пушечным огнем любого противника.

Джейк вбежал по трапу в ангар и устремился к своему месту, высветившему его порядковый номер на небольшом табло. Заняв его, и зажав свою автоматическую винтовку между колен, он счастливо выдохнул.

— Фуф!..

Сейчас бы выпить бухлеца. От этой мысли он оживился и обратился к сидевшему рядом с ним морпеху с суровым лицом, застегивавшим на груди ремни безопасности.

— Колин, выпить есть чего? — спросил Салли.

— Нету, — буркнул Колин не поворачивая головы и продолжая возиться с ремнями. — Сержант отобрал. Сказал на земле добудете.

— Вот блин, — разочарованно протянул Джейк. — Ну ладно.

Десант уже расселся, ожидая взлета всей эскадрильи. Ожидание не затянулось слишком долго, и натужено воя, «Драконы» оторвались от палубы авианосца. Одна за другой, массивные винтокрылые машины взмывали в темное небо.

Столицу Венесуэлы, город Каракас, бомбили и обстреливали так, что огненное зарево было заметно за двадцать миль от берега в Карибском заливе, где плескались корабли американского военного флота.

Хищно ощерившись ракетами и прочим вооружением, «Драконы» несли морпехов прямо в горнило начавшейся войны.

Кто-то кашлял, кто-то коротко обменивался репликами, иные бубнили молитвы. Большинство же оживленно разговаривали между собой.

И только Джейк Салли закрыв глаза, блаженно улыбался. Он верил в свою счастливую судьбу.