Это я, София Сэлинджер (гет)

Примечания:

Ну вот и новая история от автора:) Снова про попаданцев, на этот раз уже не МэриСьюшных, а совсем даже почти реальных. Почему именно попаданцы — потому что, по моему личному мнению, только попадая в ирреальные ситуации, человек может полностью раскрыть (или не раскрыть) свой потенциал.

Когда есть цель, остается только придумать, как этой цели достичь.

Йон Колфер. Артемис Фаул

«Моё имя — София Сэлинджер. Мой род существует уже больше тысячи лет, по крайней мере, считается, что наш прародитель появился на свет где-то в тёмном раннем Средневековье. Герб нашей фамилии, дошедший до нас из глубины времён, чем-то даже и примечателен: он представляет собой двух змей на токсично-зелёном фоне, которые странно изгибаются — и понятно почему, ведь их пронзают тяжёлым двуручным мечом. Зрелище крайне унылое, но мой отец гордится тем, что он — потомок славных рыцарей и достопочтенных шотландских лордов, а не каких-то там плебейских масс.

Что же касается меня, то куда больше генеалогии и геральдики меня интересует наука. Наука в том смысле, в котором определяет её Резерфорд, то есть коллекционирование марок и физика⁽¹⁾. А если говорить подробно, это новые разделы физики, ставшие известными благодаря работам Эйнштейна, Планка, Шредингера, Ландау и Линде. Квантовая физика и космология. Неразличимо малое и необозримо гигантское, то, на чём стоит наш мир.

И, стоит заметить, что наш мир как стоит веками, так и не движется, значит, пока что и у больших, и у маленьких дела идут хорошо.

А ведь матушка-природа хранит ещё много тайн, и учёным только предстоит раскрыть их все…»

София оторвалась от письма, задумчиво покусывая колпачок ручки. Это был ее первый дневник, и она долго думала перед тем, как начать его. Наблюдала, фиксировала, примечала, а потом поняла — никто не поймёт её лучше, чем она сама. Точнее — чем бумага, на которую она решила скупо, но всё же излить душу.

Ей крупно не повезло в этой жизни, потому что она родилась гением. В этом факте изначально не было ничего плохого и предрассудительного: правда, что плохого в том, что твой IQ выше ста шестидесяти? Когда София была младше, она тоже этого не понимала — в силу возраста, своей отчужденности от сверстников и многих других причин. Когда же она стала старше, когда в одиннадцать лет она окончила школу, а в пятнадцать — Оксфорд, она, глядя на окружающих людей, стала чаще задумываться над этим вопросом — «А что в этом плохого»?.. Потом, тщательно проанализировав всё, с чем она сталкивалась, она пришла к выводу, что быть слишком умным — это плохо. Ум сам по себе не вызывает презрения или чего-то ещё, даже наоборот, иногда с умным человеком приятно весело поболтать или поговорить на серьёзные темы. Когда же этот умный человек рядом с тобой становится слишком умным, понимание этого начинает довлеть над тобой как Дамоклов меч. Слишком умного человека избегают; слишком умный становится предметом насмешек и зависти. Каким бы талантливым и хорошим человек не был, он будет говорить о том, чего другие понять не в состоянии — потому как он слишком умный. После того, как София осознала этот факт, жить ей стало немного проще, но с людьми она общаться почти перестала, целиком погрузившись в научную работу. Не преуспев на поприще социальном, она всецело отдалась тому делу, к которому её сподвигла сама природа — она начала заниматься наукой. София, подумав немного, продолжила писать:

«Конечно, можно предположить, что наука — это совсем недетское занятие. Для обывателя учёные — это бородатые замшелые дядьки, которые не вылезают из своих лабораторий и делают какие-то открытия, которые на мир влияют… но не слишком сильно. Очень может быть, что это когда-то так и было, может, это так и сейчас. Но я уверена, что будущее за такими учёными, как я: мы ещё не такие большие, чтобы перестать верить в удивительное и невозможное, и уже не такие маленькие, чтобы не понимать глубоких научных идей. Как раз самое время для развития себя как учёного — ко всему можно подходить творчески, нестандартно, не мыслить только в рамках своей области, а более обширно. Потенциал детей моего возраста удивляет — и именно этого чаще всего и не замечают взрослые, стараясь развить в них совсем не то, к чему они предрасположены изначально.

По этим и многим другим причинам я посвятила себя фундаментальной науке — физике. Благодаря ей я стала лучше понимать всё, что твориться в мире вокруг меня, и даже больше того — я начала пытаться изменить этот мир.

Вот например: по теории Линде для того, чтобы обеспечить экспоненциальное возрастание Вселенной, она должна состоять из многих расширяющихся «мини-Вселенных», по-простому говоря — из параллельных нашему миров. Они могут развиваться абсолютно независимо от нас. Там даже жизни как таковой может не существовать, ведь формирование белка из аминокислот возможно только при идеально подогнанных фундаментальных физических константах, и в этом плане нашему миру крупно повезло. В других Вселенных всё может быть по-другому, начиная от силы тяжести, заканчивая течением времени.

Правда, это только теория, и, чтобы перестать быть всего лишь гипотезой, ей не хватает одного — доказательства. В последние года два я этим и занимаюсь — я хотела бы собрать воедино все разрозненные факты, подтверждающие эту теорию, получить свои собственные данные и предоставить всё это научному сообществу. Это будет сенсация, то, чего ещё не добивалось человечество за всё время своего существования.

Я хочу доказать всем, что мои разработки в этой области гораздо более плодотворны, чем думают многие.

Я хочу добиться признания, ведь только так я могу изменить мнение людей о себе…

17 января 2012 года, родовое поместье Сэлинджеров, Шотландия»

София отложила ручку, закрыла тетрадь — это было все, что она планировала написать за сегодня — и встала из-за стола. В душе осталось чувство чего-то возвышенного и легкого, но София быстро подавила в себе ненужную сентиментальность, потому как она ей сейчас ни к чему. Нужно было срочно заняться делом, и, взяв со стола рацию, она нашла нужную частоту и коротко спросила:

— Кими?

— Да, мисс Сэлинджер, — после короткого молчания бесстрастно отозвалась рация. София улыбнулась — она уже привыкла, что Кими отвечает всегда вовремя и только по делу, ровно так же, как это любила делать она.

Мартин Кими был начальником охраны поместья Сэлинджеров — ее отец, иногда страдавший явной паранойей, пару лет назад внезапно решил, что на его персону покушаются либералы и прочие отступники консерваторских идей, и почувствовал острую необходимость защитить свою жизнь от посягательств. И поэтому в один прекрасный день в замке расположились тридцать человек, вооружённых до зубов всеми мыслимыми видами оружия, вертолёт, больше смахивающий на боевой, чем на пассажирский, и огромное количество машин с тонированными стёклами — как думала София, все это было абсолютно ненужным бросанием денег на ветер. А кроме всего прочего, большая часть их охраны, и сам Кими в том числе, были бывшими наёмниками Blackwater, компании, которая сильно подпортила свою репутацию, расстреливая мирные демонстрации в Багдаде. Впрочем, это ей даже нравилось — когда-нибудь ей могли понадобиться парни, для которых оружие не просто игрушка. Впрочем, и Кими ей тоже нравился — прожжённый рационалист до мозга костей, корыстный, но честный и смелый, любящий свою работу и деньги. Пока у Сэлинджеров были деньги, они были в полной безопасности — пока, конечно, они у них были.

— Кими, отец ещё не приехал? — спросила София.

— Нет, мисс Сэлинджер, — так же механически ответила рация.

— Зайди ко мне. Мне нужно кое-что тебе показать, — приказала София, отключила рацию и откинулась на спинку стула.

Никто в доме, кроме мистера Сэлинджера (который и сам до конца не понимал, чем занималась его дочь), не был в курсе экспериментов Софии — она боялась, что информация может утечь за пределы поместья, и тогда её разработками могут заинтересоваться ненужные конкуренты. В последние пару недель всё изменилось: в поместье Сэлинджеров стали доставлять различные компоненты её машины, которые в целях конспирации София заказывала на самых разных заводах во всех частях света. После этого для всех стало очевидно, что в поместье что-то происходит; начали распространяться слухи сомнительного качества о хозяйке — почти все сошлись на том, что она проектирует что-то нехорошее и опасное, из-за чего и так плохие отношения с прислугой испортились совсем. Теперь нужно было пораспрашивать Кими об обстановке — о взаимоотношениях с людьми она не особо заботилась, больше её нервировало то, что они могут о ней наболтать. Кими был ей многим обязан, и это заставляло его вести себя осмотрительно. Во всяком случае, он был за неё, а «свой» человек в любом деле — это залог успеха.

Через десять минут Кими постучался в кабинет Софии, получил разрешение войти, зашёл и остановился рядом с её столом. Он был в своей обычной военной спецовке, в тёмных очках, пахнущий одеколоном, порохом и табаком — обычный для него букет ароматов. За долгое время она уже успела к нему привыкнуть.

— Мисс Сэлинджер… — полувопросительно сказал он.

— Здравствуй, Кими, — поздоровалась София. — А ты в своем репертуаре, — ехидно заметила она. Мужчина в ответ ничего не сказал, и его лицо осталось таким же непроницаемым, каким и было до этого. — Ты уже знаешь, что в подвале я собираю машину, которая должна уничтожить мир? — весело спросила София. Кими слегка улыбнулся. Ему, вечному прагматику, это показалось смешным.

— Да, мисс Сэлинджер, я знаю, — подтвердил он.

— Что об этом думаешь? — заинтересовалась София. Кими пожал плечами.

— Вы хорошо знаете, мисс Сэлинджер, что я не верю сплетням. Если же вы спрашиваете о том, что вы там собираете, то… это не мое дело, мисс Сэлинджер, моя обязанность — охранять вас от опасностей, а не лезть в ваши дела.

София кивнула — ответ ей понравился — и на секунду задумалась. Машина, которую она спроектировала и смонтировала почти самостоятельно, стояла в подвале и ждала своего уже близкого часа. Теперь же перед ней вставал вопрос — нужно ли знать начальнику охраны о том, что она собирается делать, потому как, определённо, проведение такого рода опыта было опасно, и при малейшей угрозе нужно было непременно начать принимать решения по спасению людей, а в первую очередь — всех её чертежей и проектов, хранившихся на нескольких флешках и в бумажном варианте в защищённом сейфе. Кими как нельзя лучше подходил на роль человека, на которого можно было свалить всё, если что-то пошло не так, — его обязательность была общеизвестна. София улыбнулась — она знала, что если она покажет ему свое детище, то слухи вокруг всей этой ситуации быстро утихнут: Кими, в отличии от нее, многим внушал страх.

— Мисс Сэлинджер, я могу идти? — Кими, которому надоело стоять и ждать, пока его патрон⁽²⁾ наконец снизойдёт до объяснений, нетерпеливо склонил голову.

— Подожди, — София встала со стула, взяла в руки записную книжку и сделала едва заметный знак следовать за ней. Решение было принято. Кими, в отличие от многих, она доверяла. — Идем, я тебе покажу кое-что.

Кими послушно пошёл за ней, а София, спускаясь в подвал, размышляла о своей машине. Путь к её созданию был труден — прекрасно понимая, что сквозь Вселенные пройти нельзя, так как они разделены слоем небытия, в котором нет ни времени, ни вещества, София начала придумывать другие способы проникнуть в параллельный мир, ведь для доказательств нужны были факты, а что лучше покажет правдивость теории, чем фотографии и анализы почвы, воды и воздуха из мира иного. Ответ напрашивался сам собой — если создать кротовую нору, которая и уменьшит расстояние от входной точки до точки выхода до нуля, проблема исчезнет сама собой. Проще говоря, если искривить пространство, создав телепорт, то можно перенести любую вещь из точки «А» в точку «Б» за бесконечно малое время. Правда, чтобы искривить пространство, нужно было достать огромное количество электроэнергии, поэтому в последнее время перед Софией стояла задача найти её максимально большой источник. Из-за этого вблизи поместья появилась небольшая теплоэлектростанция, на которую был угрохан солидный кус из отцовского состояния, но благодаря большим шотландским запасам нефти вкупе с несколькими ветрогенераторами энергии она давала немало. После постройки ТЭС София ещё долго разрабатывала саму систему создания «кротовой норы», которая сама по себе была революционной в науке, и в итоге, после всех её кропотливых трудов, день назад в подвале их дома появилась гигантская машина — первый прототип экспериментальной установки. Оставалось только протестировать её, а за этим дело не станет. На лице Софии появилась удовлетворённая улыбка — теперь, после всего, что она сделала, научное сообщество будет в восторге, и она наконец добьётся признания людей, пусть и не совсем так, как это делается обычно.

София оторвалась от своих мыслей и огляделась — сейчас они по лестнице спускались в подвал, некогда, ещё в период тёмного Средневековья, служивший тюрьмой для знатных врагов её предков, — а нынче, по иронии судьбы, он же был плацдармом для её исследований. София толкнула одну из многочисленных дверей, повела Кими по узкому проходу, а после, с помощью отпечатка пальца, открыла ещё одну дверь, которая уже вела к самой машине. Кими, увидев её, нахмурился — видимо, он ожидал увидеть что-то другое, а не нечто длинное, продолговатое и покрытое толстым покрывалом.

— Удивлён? — со смехом спросила София. Кими ей не ответил, только оглядывался по сторонам, оценивая сложившуяся обстановку. — Знакомься, это прибор, который позволит человечеству прыгать в пространстве на большие расстояния, — иронично сказала она. — Он уже готов к испытаниям, я начну их со дня на день — пока отец не вернулся из командировки. Не хочу, чтобы он знал, если что-то пойдет не так.

— А что-то может пойти не так, мисс Сэлинджер? — спросил Кими. По голосу было слышно, что он заметно напрягся.

— Вполне, — беззаботно ответила София и похлопала Кими по плечу. — Но я верю, что, если что-то пойдёт не так, ты с этим справишься, — безапелляционным тоном заявила она.

— Меня нанимали как охранника, а не как решателя ваших проблем, — возразил Кими. София резко обернулась к нему и удивлённо нахмурилась.

— Хочешь ещё денег, Кими? — спросила она. — Десять тысяч долларов — устроит?

Кими задумался, а София, ненадолго отвлёкшись от него, подошла к машине, имеющей символичное название «Альфа-1», и скинула с неё покрывало, защищавшее от вездесущей пыли. Установка была громадной и занимала, как и первые компьютеры, почти всё предоставленное пространство. Её устройство было простым — камера, из которой человек или электроника попадали в «кротовую нору», аккумулятор, панель управления… Слишком просто, чтобы быть гениальным, и тем не менее на это было потрачено огромное количество труда и вложений. Отец был готов исполнить любую её прихоть — правда, стоили все её разработки немаленькие деньги, поэтому его долго пришлось убеждать в том, что Нобелевская и другие премии покроют все расходы с лихвой.

— Десять тысяч долларов меня устроит, — после минутного размышления проговорил Кими. — С одним условием. Хочу посмотреть, как работает эта штука.

— Раньше ты не проявлял большого интереса к моим разработкам, — разочарованно сказала София. Показывать ход эксперимента кому-то ещё, кроме себя, не входило в её планы. — Боюсь, что мои разработки — это строго конфиденциальная информация.

— А если из параллельного мира вылезет ктулху, кто защитит вас лучше, чем я? — с сарказмом спросил Кими.

— Я и сама знаю, что надо делать. А вероятность вылезания ктулху, как и вероятность существования жизни там, в ином мире, — ноль целых ноль-ноль-ноль-ноль… В общем, ты сам все понял.

Кими согласно кивнул и хотел было попрощаться и уйти, но его остановил голос помощника, который вызывал его по рации. Кими покосился на Софию, взял с пояса рацию и громко сказал в неё:

— Я на связи, Мэхью.

— Мистер Сэлинджер срочно возвращается в поместье. Он не дозвонился до мисс Сэлинджер, поэтому перезвонил мне.

София удивлённо подняла бровь — отец должен был отсутствовать ещё как минимум неделю, и за это время она хотела провести первую серию экспериментов. Следующий отъезд отца мог случиться как через месяц, так и через год, а откладывать задуманное на неопределённый срок было крайне обидно.

— Через сколько он будет в поместье? — уточнил Кими, в упор смотря на Софию. Она старалась выглядеть спокойно, но недовольство потихоньку начинало подтачивать её изнутри. Держать себя в руках становилось всё сложнее. Размышлять трезво — тоже.

— Через четыре часа его самолёт приземлится в Глазго, ещё через три он будет здесь. Подозреваю, что мистер Сэлинджер будет злой, как собака, — говорил он со мной не очень-то вежливо…

— Спасибо, Мэхью, я всё понял, — сухо прервал помощника Кими и отключил рацию.

— Поможешь мне, — сказала София тоном, не терпящим возражений. — В кладовке рядом с кухней стоит большая клетка с белой крысой, принеси её сюда, только быстро. Я пока настрою приборы.

— Хорошо, мисс Сэлинджер, — с улыбкой сказал Кими, развернулся и ушёл.

София тем временем занялась юстировкой⁽³⁾ — важна была каждая деталь, иначе всё могло просто подлететь на воздух. Энергии для перемещения крысы было достаточно; то, что крыса после такого перелёта могла и не выжить, Софию не особо трогало. Проверять перелёт на технике пока было бессмысленно, она бы не успела всё рассчитать и наладить, а вот на живом существе проверка была бы более информативной — это хотя бы дало ей примерное понимание того, что происходит с организмом во время перемещения через «кротовую нору». Если, конечно, напряжение неожиданно не подскочит и весь эксперимент не покатится к чёрту.

София возилась с приборами до тех пор, пока в подвал снова не зашёл Кими, на этот раз с клеткой, в которой сидела белая домашняя крыса. Она боялась и нервно пищала, бегая по клетке и не понимая, куда её тащат и что хотят с ней делать. Нервозность от крысы неизвестным образом передалась и ей, но София заставила себя успокоиться и склониться перед клеткой.

— Альфред, иди ко мне. Альфред! — тихо позвала София и открыла маленькую дверцу. Крыса бегать перестала, недоверчиво разглядывая хозяйку; потом зверёк всё-таки решил подойти к ней, и София ласково взяла её на руки. — Если Альфред меня укусит, мне придётся ехать к врачу. Он заразит меня бешенством, — как бы невзначай заметила София. Она приоткрыла прозрачную дверь камеры, опустила туда крысу и немедленно её захлопнула; та, почуяв что-то неладное, громко запищала, опираясь лапками на округлую стену камеры.

— Она умрёт? — с интересом спросил Кими.

— С большой вероятностью — да, — хмуро ответила София и включила подачу электроэнергии.

Аккумулятор начал стремительно разряжаться, но с крысой пока ничего не происходило — она бегала и пищала, но никак не реагировала на происходящее. София напряжённо ждала — минуты две ещё ничего не происходило, а потом вдруг машина неожиданно начала дымиться. Кими с опаской взглянул на Софию, но та оставалась абсолютно невозмутимой, хотя дым мог быть вызван чем угодно — может быть, сгоревшими резисторами, а может быть, и…

Внезапно раздался сильный треск и резкий хлопок. Кими по привычке мгновенно отскочил на несколько шагов назад, а София, наоборот, кинулась к машине и сквозь едкий дым заглянула в камеру. Крысы там не было.

Она повернулась к Кими и радостно показала ему большой палец.

— Пока что всё идёт по плану, — с удовольствием сказала она.

Кими в ответ закашлялся — странный дым разъедал лёгкие и не давал свободно вдохнуть. София тоже начала кашлять, вынула из кармана носовой платок и закрыла им рот, чтобы временно иметь возможность дышать. Она подошла к аккумулятору, чтобы посмотреть, сколько энергии на нём оставалось; дисплей показывал двадцать процентов — на возвращение крысы могло и не хватить. София перевела резервные источники электроэнергии на питание машины, из-за чего в подвале начал мигать свет — поместье осталось практически без электричества.

— Возвращайте свою крысу обратно, мисс Сэлинджер, и давайте забудем это как страшный сон, — сквозь кашель хрипло сказал Кими. София, опираясь рукой на установку и держа носовой платок у рта, добралась до приборной панели и, немного подумав, включила кнопку аварийного возврата.

Свет мгновенно погас.

Теперь София могла только слышать — надсадный кашель Кими, своё сбитое дыхание, дребезжащий гул машины… Потом противный гул стих, и вместо него послышалось тихое пищание из камеры. София, не веря своим ушам, подошла ближе и сквозь прозрачную дверь увидела Альфреда — крыса была жива и невредима. Что самое удивительное, рядом с ней лежал лист дерева, больше всего похожий на кленовый.

— У меня получилось, Кими… — тихо прошептала она. — У меня получилось…

— Давайте разгоним этот туман и восстановим свет в поместье, мисс Сэлинджер, — ответил более-менее пришедший в себя Кими. — Я всё-таки не хочу отвечать за что-либо перед вашим отцом.

— Разве ты не понимаешь? — раздраженно спросила София, повернувшись к нему. — Если выжила крыса, значит, и я выживу — ведь там есть кислород и приемлемая атмосфера для выживания земного организма!

— А вы так уверены, что эта штуковина перенесла её в параллельный мир, а не на соседний двор? — иронично поинтересовался Кими. София возмущённо замолчала. — Идёмте, мисс Сэлинджер. Не хочу вас расстраивать, но у нас осталось около шести часов до приезда вашего отца.

Кими развернулся на каблуках и ушёл раздавать поручения своим людям для наведения порядка в поместье. София обиженно посмотрела ему вслед — она поняла, что он не разделял её восхищения по поводу всего произошедшего, для него было просто забавно посмотреть на выходки дочери хозяина. София дала себе зарок отомстить ему — она пока не знала как, но уже делала некоторые предположения по этому поводу— накрыла покрывалом ещё горячую машину, запустила крысу в клетку и наощупь вышла.

Она сделает это. Откроет то, что должно быть открыто.

Потому что она — София Сэлинджер, и она никогда ещё не отступала ни перед чем.

Примечания:

http://loveread.ec/img/photo_books/78336/i_017.jpg

Честно говоря, Мартин Кими — это персонаж сериала «Остаться в живых», вообще-то хмурый дядька, который не остановится ни перед чем ради исполнения поставленной задачи, но зато он ужасно любит готовить яичницу (не знаю, как это его оправдывает, но факт). В общем, автор бессовестно прихватизировал этого героя в свой фф, попутно скопипастил большую часть его характера. Надеюсь, Джей Джей Абрамс против не был, но я у него не уточняла:)

1) «Все науки делятся на физику и коллекционирование марок». Эрнест Резерфорд

Вернуться к тексту

2) Босс, хозяйка, начальница

Вернуться к тексту

3) Юстировка — точная настройка приборов перед использованием.

Вернуться к тексту

Если я одержу победу, меня назовут гением. Если проиграю — безумцем. Именно так пишется история.

Йон Колфер. Артемис Фаул

«Я всегда знала, что теория никогда не может обойтись без практики; мой эксперимент это подтвердил. Месяц назад я отправила в неизвестное измерение крысу по кличке Альфред, и она вернулась, живой, здоровой и, самое главное, нисколько не пострадавшей, принеся с собой лист дерева. Изучив этот лист, а также некоторые другие данные, я пришла к выводу: да, параллельные миры существуют. И мне удалось, благодаря невероятным усилиям, отправить туда живое существо. И да, это был всё-таки другой мир — я сделала расшифровку генома жухлого листика и выяснила, что он является близким родственником клена и дуба; но на удивление растения с похожим генетическим кодом в собраниях семян различных ботанических институтов я не нашла. Такого растения не существует в природе. Его не существует в нашем мире.

Собственно, я ждала этого пять лет с того момента, как я закончила школу. Моя мечта сбылась — я считаю теорию Линде доказанной, и вполне небезосновательно. Осталось убедить в этом научное сообщество, поэтому мне придётся что-то предпринять — либо отправить туда, в тот мир, технику, чтобы она засняла, например, звёздное небо, либо… отправиться туда самой. Второе для меня предпочтительней: я хочу своими глазами увидеть, чего я достигла. Да, я знаю, — это риск, но кто не рискует, тот не пьёт шампанское, верно? Тем более многие ученые умирали от последствий своих экспериментов, и их смерти двигали науку вперёд. Это не значит, что я хочу умереть; но сейчас перед моим мысленным взором стоит пример Марии Кюри⁽¹⁾ — она погибла, работая с радиоактивными элементами, даже не подозревая, какую опасность они в себе несут. Так же и я — работаю с физической теорией, даже не зная, что она может преподнести мне. Но я не боюсь. Нет. Ещё никогда ни один Сэлинджер не уступал судьбе — и я не собираюсь. Я закончу исследования, а если нет, то… То пора мне уже на мусорную помойку времени, потому что мой интеллект не оправдан идеями эволюции, и я являюсь всего лишь мутировавшим представителем Homo Sapiens.

Не хочу быть мутацией. Хочу быть самой собой.

Я — София Сэлинджер, и это многое должно обо мне говорить. Я хочу, чтобы все знали моё имя; хочу, чтобы моим именем называли теоремы и премии. Я не хочу попасть на свалку истории — это было бы слишком бездарно. Я хочу остаться в ней и занять привилегированное место — ведь наше поколение, девять миллиардов человек, сгинет в веках, а в памяти людей останутся только единицы, выделенные из толпы волей судьбы…

Отец сказал, что в две тысячи двенадцатом году заканчивается календарь майя и что это предрекает нам конец света. Я попыталась доказать ему несостоятельность этого убеждения, что индейцам, скорее всего, было попросту лень продолжать свой календарь, да и в сохранившихся текстах майя нет упоминаний о приближающемся апокалипсисе. Но отец был со мной крайне неучтив, посоветовал вместо физики заняться мифологией или на худой конец теорией галактического выравнивания, которая, по его мнению, может меня заинтересовать. Бред и фарс. Никакого конца света, только если я со своей «Альфа-1» не разнесу Землю на кусочки. Больше не разговариваю с отцом — не хочу, чтобы он мне снова начал говорить о своих дурацких предположениях».

София со злостью закрыла дневник и отбросила от себя ручку. Нет, это была самая худшая неделя в её жизни: она поссорилась с отцом, Кими куда-то уехал, все обитатели поместья не то что не любили её — они её тихо ненавидели, и София была вынуждена жить в этом маленьком персональном аду, не имея ни малейшего понятия, когда он может кончиться. В последнее время она стала замечать за собой озлобленное отношение ко всему, что происходило вокруг неё; она приписала это давлению окружающих и прочим факторам, влияющим на её психику, делая её более неустойчивой к внешним воздействиям. Впрочем, это озлобленность ей сильно мешала, не давала сосредоточиться на анализе полученных данных, поэтому на три предыдущих дня она предоставила себе отгул и занималась только каратэ и верховой ездой: каратэ потому, что в нем были методики, не лишенные смысла и помогающие ей обрести внутреннее равновесие, а верховой ездой потому, что это был единственный вид спорта, в котором большую часть работы выполняет не человек, а лошадь, что София считала вполне разумным.

Она встала из-за стола в своем рабочем кабинете, спустилась в кухню и приготовила себе завтрак: кофе, итальянские бискотти и листики салата — просто, но вкусно. И после, сидя на диване в гостиной, София пила крепкий горячий кофе со сливками, гоняла по тарелке печенье и листала новостную ленту. Пресса как обычно оригинальностью не блистала: все статьи крутились вокруг внешней политики, внутренней политики, политики Дэвида Кэмерона, таинственной угрозы из космоса в виде несущегося к Земле астероида, начинающегося конца света и нового платья королевы Елизаветы. Скучно. Неинтересно. Глупо. София решила, что на сегодня лимит серфинга в Интернете исчерпан, да и вообще отгул у неё закончился ещё два часа тридцать две минуты и двадцать секунд назад, а всё это огромное время она потратила непонятно на что. А ещё, как назло, со стороны комнат отца послышались его шаги, гулкие и быстрые. София схватила свой телефон, чашку с недопитым кофе и тарелку с печеньками и быстро умчалась к себе, наверх, всё ещё верная своему слову не говорить с отцом ни при каких обстоятельствах. Заперевшись в комнате, она наконец занялась тем, чем хотела — стала сверять данные с многочисленных датчиков «Альфы-1». Эти данные вкупе с генетическим анализом листа дерева принесут ей мировую славу и Нобелевскую премию, София была уверена в этом. И все же… и все же что-то не давало ей покоя, толкая вперед, к новым знаниям и приключениям.

Уже поздно вечером, в постели, София расфасовала свои чувства по полочкам, выяснив, что её беспокоит. Она встала с постели, включила настольную лампу, открыла дневник и начала быстро и мелким почерком писать:

«Я поняла, что мне всё не даёт покоя тот факт, что крыса выжила. Вероятность этого практически была равна нулю — невозможно, чтобы параллельный мир был схож с нашим по всем биофизическим параметрам. Поэтому я и хочу побывать там — сделать пробы воды и воздуха, провести эксперименты, вычисляющие ускорение свободного падения или электрическую постоянную… На приборы надежды мало: призна́юсь себе честно, что я не знаю, как будет вести себя «Альфа-1», положи я в неё даже простейшую электрическую схему. Рисковать нельзя — так я могу подорвать всё поместье, и вот этого мой отец мне никогда не простит. Я уверена — лично проводить эксперименты безопасно: выжила крыса, значит, и я выживу, ведь мне нужно то же самое, что и ей… Надо только поинтересоваться у Кими, что он думает по этому поводу, и принять его советы к сведению — а заодно поставить его следить за ходом эксперимента, один раз он уже его видел, так что не страшно…

Нужно составить план того, что нужно взять с собой: турне в параллельный мир займет у меня дня два-три, не больше, но на что-то жить мне там нужно будет… Представляю это примерно так: зажигалка, спички, термометр, фонарик — отдельно, батарейки — отдельно, запасная теплая одежда, запасная легкая одежда, еды и воды на три дня, мыло, зубная щетка, маятник — для изучения силы тяжести, расческа — для опыта Кулона — и дневник для записей. Кими еще может что-то присоветовать, возьму и это. Не слишком много всего — в рюкзак влезет. Надеюсь, это не последняя моя вылазка, но все же хочется успеть за один раз сделать многое… Да, ещё нужно поставить часы — одни в моей комнате, другие рядом с машиной, а третьи, самые точные, механические, швейцарские, я возьму с собой. Посмотрим, как на них влияют возмущения пространства и насколько быстро течет время в параллельной Вселенной.

Я смогу довести начатое до конца, я чувствую это. И отец наконец поймет, что надо заниматься совсем не этой теорией галактического выравнивания, а настоящим делом, ради которого стоит стараться. Я — первая в своем роде. Я всегда первая.

18 февраля 2012 года, родовое поместье Сэлинджеров, Шотландия»

София выдохнула и успокоилась — накопившийся за последние дни стресс незаметно для неё улетучился, дышать стало легче, напряжение исчезло. Да, она со всем справится. В этом она точно уверена.

* * *

Следующим утром во время завтрака наконец приехал Кими — отчего-то ужасно злой, потрёпанный, но предельно вежливый, в особенности по отношению к мистеру Сэлинджеру, который отсчитывал его за долгое отсутствие. София, впервые за долгое время почтив своим посещением столовую, краем глаза наблюдала за этой сценой, в голове набрасывая план разговора с начальником охраны. Он единственный, кто должен знать, — даже отцу она не скажет. Зачем ему знать то, чего он не понимает? Кими, конечно, тоже не понимает, но он хотя бы видел, как это устроено… А значит, сможет помочь ей в этом деле. Простом деле — нужно было включить машину, подождать, пока аккумулятор снова зарядится, и отправить её обратно. С отцом она уже договорилась — поездка на пару дней к подруге его нисколько не смутила. Что ж, это хорошо. Чем меньше знают о её машине, тем лучше.

Когда мистер Сэлинджер закончил говорить с Кими, София тенью выскользнула из-за стола, знаком показала мужчине, что она его ждет, и ушла к себе. Вещи были практически собраны, оставалось только получить благословение опытного военного и отправиться в путь.

— Здравствуйте, мисс Сэлинджер, рад вас видеть, — хмуро отрапортовался Кими, без стука входя в ее комнату. — Чем могу быть вам полезен?

— Советом, — София указала ему на стул около окна, куда он послушно сел, а сама села за кресло рядом с рабочим столом. — Я хочу сама отправиться в тот мир, в который мы отправили крысу. И мне необходимо знать, что ты по этому поводу думаешь.

— Думаю, что это крайне глупо, — ответил Кими, но София на это только пожала плечами. — Знаю, что вас бесполезно переубеждать, мисс, поэтому спрошу еще раз — чем могу вам быть полезен, только конкретно?

— Во-первых, мне нужно, чтобы ты отправил меня туда, включив генератор, и таким же образом вытащил обратно. Это не слишком сложно. Во-вторых, хочу спросить — что лучше взять с собой? Об основном я позаботилась, а вот… оружие? Ещё что-то?

Кими задумчиво нахмурил лоб, размышляя над чем-то. Старый вояка, слишком ответственный, привыкший за все отвечать… София его долго знала, и за это время она успела по-своему привязаться к нему. С ним она всегда была в безопасности, она это чувствовала, и это было ей приятно.

— Оружие возьмите — на всякий случай. Пистолет Glock, такими обычно британские копы пользуются… В моём экземпляре всего десять выстрелов — поэтому возьмите с собой еще патронов восемьдесят. Умеете им пользоваться? — София молча кивнула, предпочитая не перебивать его. — Ещё возьмите немного денег — или ещё лучше, драгоценностей. Один лишь Бог знает, с кем вы там столкнетесь…

— По-твоему, куда я еду? На Ближний Восток? Это не бандитский район с наркобаронами и убийцами, разве ты не понимаешь? — иронично спросила София.

— Перестраховаться никогда не плохо, — возразил Кими. — Вы знаете, что там? Кроме того, что крыса не умерла, вам больше ничего неизвестно.

— Ты ошибаешься. Уже сейчас мне известно много что, но я приму твои слова к сведению. Пистолет, что-то ценное — драгоценности…

София медленно встала и подошла к сейфу, открыла его с помощью отпечатка пальца и секретного кода и достала оттуда небольшую диадему. Она была старой семейной реликвией — считалось, что когда-то давным-давно, когда Шотландия ещё была независимой, одна из девиц Сэлинджеров вышла замуж за шотландского принца, ставшего позднее королем. Эта диадема раньше ей и принадлежала, передаваясь позже из поколения в поколение представительницами прекрасного пола ее фамилии. София в роду была последней девушкой, поэтому украшение по праву хранилось у нее.

Красивая диадема, сделанная из золота и украшенная вкрапленными рубинами. Красный и золотой. Цвета её родины, цвет алого льва, готового к атаке, идущего по золотистому полю. София, еще не зная точно зачем, надела ее и подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. Из отражения на нее смотрела высокая русая девушка с большими тенями под глубокими голубыми глазами, очень бледным личиком и острыми скулами. Скорее вампир, нежели чем человек. Понятно, почему многие ее боялись: такое ночью увидишь — не проснешься…

— Пистолет, патроны, драгоценности, — ещё раз повторила София. — Полный бред, конечно, но в этом я тебе доверюсь. Профессиональная хватка и чуйка — таких у меня пока что нет… Что-нибудь ещё?

— Больше ничего, — скупо ответил Кими и поинтересовался: — Сколько вы там планируете пробыть?

— Три дня. Через три дня аккумулятор должен будет полностью зарядиться, и ты отправишь меня назад. Отец ни о чем не должен догадаться — пускай это будет нашей маленькой тайной. Это ведь останется секретом?

— Конечно, мисс, можете не сомневаться.

София, сделав недоверчивую гримасу, подошла чуть ближе к окну. Вид из ее комнат открывался замечательный: горы были припорошены снегом, дорога, петлявшая между уступами, пустовала, солнце, недавно вставшее из-за горизонта, раскрашивало все в рыжевато-золотистый свет. Красиво. Броско. В другое время она не обратила бы на это внимание, но сейчас почему-то ей хотелось прямо так, в одном домашнем платье, выбежать на улицу, провалиться в холодный снег, половить руками снежинки, полюбоваться на красивый рассвет… Так почему же раньше она ничего этого не хотела? София нахмурилась — опять эта сентиментальность, опять никому не нужные чувства. Чтобы добиться своих целей, нужно быть расчетливой, как бизнесмен, и холодной, как камень, и если она поддастся единовременному порыву, все может закончиться не слишком удачно…

— Я не хочу, чтобы отец о чем-нибудь догадывался. Ты обещаешь, Кими, что ты сохранишь все в тайне? — повторила еще раз вопрос София, уже более жестко. Начальник охраны молча кивнул. — Принеси мне пистолет и патроны, пожалуйста. Назначим мое сегодняшнее путешествие через час — нам нужно поторапливаться, а за это время я успею подготовиться. Подробнее об устройстве машины я тебе расскажу там, в подвале. И ещё: за оказанную мне услугу причитается вознаграждение, поэтому я выпишу тебе чек с моего банковского счета. Сможешь хорошенько отпраздновать мое возвращение, — София нервно улыбнулась, сняла диадему и из все того же сейфа достала черный футляр, внутри обитый черным бархатом, в который её и положила. — Принеси пистолет и патроны. Я пока соберу всё остальное.

Кими кивнул и немедленно исчез. София кинула футляр в уже собранный рюкзак, достала из шкафа заранее приготовленный костюм и начала переодеваться. Все просто — теплые джинсы, рубашка, темный джемпер и кроссовки на высокой подошве, специально предназначенные для прогулок по лесу. Дополнительно — небольшая палатка, спальник, пенка, запас консервов и воды, макароны, кофе и колода карт — в свободное время она любила раскладывать пасьянсы… Можно и правда подумать, что она собралась на прогулку в горы. София затянула ремень на джинсах потуже, чтобы они плотно облегали талию, и снова покрутилась около зеркала. Потом, словно что-то вспомнив, София кинулась к столу и достала из ящика резинку, крепко завязав волосы в тугой хвост. Совсем не аристократический вид — скорее, самый обыкновенный, но София, приняв надменное выражение лица, угрожающе посмотрела на свою зеркальную копию. Та стала выглядеть отнюдь не дружелюбно, и София весело улыбнулась. Мимика — самый главный ее конек, и мало кто мог с ней сравниться в этом искусстве.

— Мисс Сэлинджер! — окликнул её заглянувший в комнату Кими. Она кивнула ему, и он зашёл, плотно прикрыв дверь, и протянул ей гладкий чёрный пистолет и три небольших коробки. — В каждой по тридцать патронов. Тратьте их благоразумно — не спустите всё на ветер. И удачи вам, мисс.

— Живи и процветай, Мартин Кими, — фыркнула София, подняв левую руку и пародируя вулканский салют. — Мне не нужна удача, только холодный расчет. Фортуна, знаешь ли, дама своевольная, а вот Минерва гораздо более умная леди, поэтому за помощью нужно обращаться именно к ней.

Кими удивленно почесал затылок, вряд ли поняв из ее слов больше половины, и София, устало вздохнув, приняла коробку и пистолет. Тяжелые… но не страшно — скорее всего, много ходить ей не придется, только для того, чтобы проводить опыты. София бросила взгляд на часы — отведенные на переодевания полчаса уже истекли.

— Идём, нам пора, — София запихнула патроны в рюкзак, пистолет заправила за ремень, а палатку и пенку отправила в ведение Кими. — Мне еще надо отъюстировать приборы, а отец не должен увидеть ничего подозрительного. Так что идем живее — я должна сделать все очень быстро.

София неслышно выскользнула из комнаты, предварительно выключив свет, подождала, пока оттуда выйдет Кими, и они, как первоклассные ниндзя-невидимки, прокрались по второму этажу и холлу к лестнице, ведущей в подвал. Нужно было бы подредактировать записи с камер видеонаблюдения, чтобы никто не смог посмотреть, куда она собралась вместо прогулки, и она решила заняться этим по возвращении. Оставшийся путь по подземельям, как и предыдущий, она и Кими прошли в полном молчании — мужчина был занят какими-то своими раздумьями, а София размышляла над тем, сможет ли она с помощью сухого спирта развести огонь, и не будет ли там все эти три дня дождя. Он ей нисколько не помешает в её экспериментах, но прогуляться по другому миру хотелось очень, а ливень мог это развлечение подпортить. Что уж и говорить — мокрой оставаться ей ничуть не хотелось.

Войдя в подвал, свою любимую обитель, София сбросила с себя рюкзак, скинула покрывало с машины и принялась за дело. Теперь «Альфа-1» должна была перенести не просто мышь, но и довольно прилично весящий груз — и несмотря на то, что София уже давно сделала все расчёты, все же какое-то давящее чувство в груди разрасталось и пыталось заставить её запаниковать. Нет, она не должна ничего чувствовать — она должна быть холодной как камень. София поджала губы и продолжила настраивать приборы, чтобы отвлечься от ненужных мыслей. Кими тем временем загружал её вещи в кабину переноса. Вроде бы она должна радоваться этому, но почему же сердце тогда так сильно стучит?

— После моей телепортации должно остаться какое-то количество энергии. Аккумулятора должно хватить на моё перемещение по моим расчётам, но если не хватит — придется переводить на резервные источники питания. На приборной панели всё указано, что и как делать. Через три дня тебе нужно будет нажать на кнопку экстренного возврата — так я смогу вернуться назад, — София обернулась к внимательно слушающему её Кими и устало улыбнулась. — Я тебе доверяю, поэтому, пожалуйста, постарайся оправдать мое доверие. Ещё кое-что: здесь, на установке, лежат часы, заведи их. Мне нужно, чтобы они были в рабочем состоянии.

— Да, мисс Сэлинджер, — отозвался Кими.

София кивнула и еще раз проверила все приборы. Всё должно было быть хорошо, она все просмотрела. Она еще никогда не ошибалась… в научном плане.

— Начнём, пожалуй. Кими, твоя задача — плотно закрыть дверь камеры. Я сейчас заберусь в нее, и мне бы очень не хотелось расщепиться на атомы во время транспортировки и в таком состоянии вылететь из разгерметизированной машины.

Она подошла к открытой стеклянной двери, осмотрела все возникшие в кабине вещи и поместилась в ней между палаткой и рюкзаком. Неудобно было страшно, места катастрофически не хватало, но София убедила себя в том, что это явление временное, а значит, в другом мире она сможет вдохнуть спокойно. Кими, как они и договаривались, плотно закрыл дверь до щелчка, и София, устроившись поудобнее, сконцентрировалась на своих ощущениях, чтобы потом записать все, что происходило с ней при перелете.

— Начинать, мисс Сэлинджер? — откуда-то снаружи спросил Кими.

— Да, — громко ответила София и закрыла глаза, вдохнув в грудь побольше воздуха, как будто она собиралась прыгнуть с разбега в холодную воду.

Сначала ожидаемо, как и в случае с крысой, ничего не происходило; потом София почувствовала легкое покалывание в пальцах, которое потом распространилось по всему телу. Недоумевая, что это может быть, София посмотрела на свои руки, которые медленно начинали исчезать из этой реальности. Видимо, это чувство было реакцией организма на расщепление тканей до атомов — мозг, никогда ни с чем подобным не сталкивавшийся, из всего своего арсенала ощущений выбрал именно покалывание, не зная, как реагировать на такое состояние организма. В стеклянной двери, снаружи которой дыма все еще не наблюдалось, появился побледневший Кими, и София улыбнулась ему на прощание — на всякий случай, чтобы не отчаивался.

А потом наступила полная тьма. Ни ощущений, ни эмоций, абсолютно ничего. Тело перестало существовать в этом мире как физический объект, поэтому и сознание, заключенное в мозгу, тоже исчезло.

А после София пятой точкой приземлилась на что-то мягкое и шуршащее. В руках все еще что-то покалывало, только уже сильнее, голова болела страшно — и все же, заставив себя оглядеться, она поняла, что сидит на прогнивших упавших листьях, вокруг растет старый лес, а её вещи разбросаны около неё в радиусе трёх метров. Свершилось — она сделала это. Мечта всей её жизни исполнилась. София со счастливой улыбкой на лице упала в ворох листьев и засмеялась.

Примечания:

https://ru.pinterest.com/pin/753086368970362494/

Хотя подозреваю, что это бижутерия, но выглядит тем не менее эффектно:)

1) Мария Кюри погибла из-за последствий облучения радиацей, изучая такие элементы, как полоний (названный в честь ее родины), радий и другие.

Вернуться к тексту

Когда бог создавал время, — говорят ирландцы, — он создал его достаточно.

Ирландская пословица

«Моё турне проходит так, как я и планировала — сейчас завершена большая часть опытов, осталось только их проанализировать и домыслить. Здесь довольно прохладно — примерно пятьдесят девять градусов по Фаренгейту или пятнадцать по Цельсию. Ускорение свободного падения — девять целых и шестьдесят одна сотая против земных девяти целых и семидесяти восьми сотых на экваторе. Разница не слишком большая, но существенная для физики. Электрическая постоянная примерно такая же, как и у нас, но вычислить точнее я не могу, из оборудования имея только расчёску и закон Кулона. Также я взяла на дальнейшее изучение листья здешних деревьев. Они кажутся более высокими, чем земные, хотя я и не исключаю того, что это всего лишь оптическая иллюзия. Из животных мне попался на глаза один мелкий зверёк, внешне похожий на чёрную белку, — больше здесь я никого не видела. Пусто и глухо. Странный мир.

Запасы еды и воды подходят к концу — идёт уже третий день моего пребывания здесь. Впрочем, это не так страшно, потому что по моим подсчётам скоро я должна оказаться дома. Оставаться здесь ещё на какое-то время у меня почему-то желания не возникло — хочется побыстрее приступить к анализу данных. Но мне следует признать, что в этом месте я чувствую себя неуютно: всё время ощущаю, что за мной кто-то следит. Возможно, это просто паранойя из-за отсутствия людей вокруг, но все же на всякий случай пистолет и сумку с вещами первой необходимости я держу всегда при себе. Не хочу, чтобы со мной случилась какая-нибудь неприятная неожиданность.

Самое главное сейчас — не покидать место стоянки. Чем я к нему ближе, тем больше шанс, что меня засекут приборы на «Альфа-1», поэтому я и расположилась в своей точке выхода. Жду, когда Кими, наконец, включит мою машину — и это ожидание становится уже тошнотворным: в голову сразу лезут мысли о том, что я по какой-то причине не смогу вернуться назад, и это пугает меня, но я заставляю себя не думать об этом. Я вернусь, потому что иначе и быть не может. Потому что кроме Кими у меня есть план «Б» — мой отец, которого я, не рассказывая ему всех обстоятельств, попросила заглянуть в подвал, если начальник охраны в течении третьего дня не соизволит меня вытащить отсюда. А впрочем, Кими я доверяю — он неплохой парень, и такие проблемы ему ни к чему. Установка сломаться не должна, потому что я целый месяц потратила на её усовершенствование, а это, я думаю, немало — особенно с моими-то способностями к схемотехнике».

София замерла и прислушалась — она сидела в палатке, и неожиданное чувство тревоги заставило её оторваться от дневника. Она отложила его, выглянула из своего жилища и огляделась. Всё было, как и всегда — пусто, безжизненно, тихо, только лес где-то наверху шумел кронами деревьев. София ещё раз подозрительно осмотрелась, но снова ожидаемо ничего не обнаружила, поэтому она вылезла из палатки окончательно и для уверенности решила разжечь потухший было костёр и сварить на нем кофе. Для этого пришлось потратить половину из оставшегося сухого спирта — хворост упорно не хотел разгораться — налить в турку воду и ждать, пока она скипит.

Походная жизнь оказалась довольно сложной — она все время требовала от Софии какой-то активности: приготовить, помыть посуду в ближайшем небольшом ручье, собрать хворост… Она заметила, что как-то слишком быстро она привыкла ко всем благам цивилизации, когда буквально всё за тебя делают машины. Любопытно, как человек практически моментально привыкает к удобствам и как потом не может приспособиться к жизни в стеснённых обстоятельствах. Посели группу из британских школьников в лесу на пару дней — сколько из них разведут огонь, найдут что-то съедобное, приготовят поесть? Всё это будет делаться с ужасными мучениями — а всё потому, что пять миллиардов человек уже привыкли жить в домах с электричеством, холодильником, отоплением, газом… Достижения цивилизации — надо же! Они такие же зыбкие, как песок под ногами: подуй — и через секунду их не станет. София с грустной усмешкой закинула в закипевшую воду молотый кофе, хорошенько размешала его и налила в любимую кружку. Напиток был прогорклым — молока она с собой не взяла, боясь, что оно испортится, а без него кофе был совсем не тем «энергетиком», к которому она так давно пристрастилась. София опять забралась в палатку, укуталась в теплый спальник и взяла в руки простой карандаш.

«Если отец и индейцы майя правы, и человечеству в скором времени настанет конец, то оно не переживет его не потому, что целиком умрёт под завалами и толщами воды, а потому, что выжившие не смогут быстро и правильно наладить отношения, создать из хаоса что-то стройное и гармоничное. Все будут поглощены спасением собственно себя как индивидуума, а не спасением человечества, что в корне неправильно — анархия лишь уменьшает шансы на выживание, потому что в ней не существует ничего, кроме права сильного. Подумай человек о ближнем своём — и у этих двоих парней появится шанс. Если таких будет несколько — шансы на спасение человечества увеличатся в геометрической прогрессии. Забавно, но факт: когда придёт апокалипсис, мы все умрём из-за недостаточной любви друг к другу и полной апатии, так свойственной нашему поколению. Что ж, значит, такова наша судьба — а от старушек-парок никуда не убежишь.

Но, как кажется, я отвлеклась от своей основной темы — мира, которому я дала условное название «А». Кроме того, что я провела некоторые физические опыты, я также сделала астрономические наблюдения, которые показали мне, что положения звёзд на Земле и здесь отличаются, причём довольно сильно. Для этого пришлось залезть на ближайшее дерево, обросшее какой-то липкой сеткой, но мои труды вознаградились сполна: я нарисовала примерную карту звёздного неба, а ещё выяснила, что солнце и луна здесь, как и у нас, на небосклоне одни, только вижу я их примерно раза в полтора большими, чем в Шотландии. Забавное зрелище — учёным-астрономам оно понравится. Да и мне оно нравится, потому что только теперь я по-настоящему почувствовала, что я действительно не на Земле. Понимание и осознание этого было настолько удивительным, даже для меня, что я не могу не поделиться этим в своём дневнике — всё-таки изначально он предполагался как сборник моих мыслей. Впрочем, таковым он является и сейчас.

Итак, сейчас раннее утро третьего дня моего пребывания здесь — то есть 20 февраля 2012 года по земному летоисчислению. На моих часах около половины седьмого — в сутках здесь около двадцати четырёх часов, поэтому определить время по восходу солнца было не очень трудно, по крайней мере примерно. Радует, что хотя бы время я знаю — это даёт представление о том, как его планировать и что с ним делать. Время есть ограниченный и невосполнимый ресурс, а значит, так или иначе мне придется его беречь.

20 февраля 2012 года, неизвестный лес, параллельный мир».

София вытянулась в палатке, глотнула уже остывшего кофе и подумала, что эти последние два-три часа будут лучшими в её жизни. Пусть все ее завистники поперхнутся чаем, когда она представит свои исследования Нобелевскому Комитету. Это прорыв в науке, это новое направление физики, которое непременно назовут её именем. София почувствовала внутреннее удовлетворение — достигнув такой желанной высоты, она словно оглядывалась назад, смотря на весь пройденный путь. Правда, что-то внутри говорило о том, что чем выше забираешься, тем с более высокой вершины придется падать в случае неудачи, но София отбросила от себя эти мысли подальше. Ничто не должно отвлекать её от дела. Она должна быть реалистом — не оптимистом и не пессимистом. Оптимист смотрит вверх, а падает вниз. Пессимист смотрит вниз и бьется головой о стенку. А реалист смотрит вперед и ставит перед собой цели. У нее есть цель, и она уверенно идёт к ней, а это значит, что она не может быть ни легкомысленным оптимистом, ни ворчащим пессимистом.

София вздрогнула: она почти что полностью ушла в свои мысли, но сейчас ей показалось, что она услышала шорох. Она быстро отставила от себя чашку, вытащила из-за пояса пистолет Кими и выскочила из палатки. Вокруг стоянки стояла обычная тишина, только шуршали опавшие жухлые листья. Ни одной живой души. София, правда, знала, что что-то никогда не кажется ей просто так. Она обошла свой небольшой лагерь, внимательно всматриваясь во все кусты, пока наконец не вспугнула чёрную белку — уже вторую, которую она встретила здесь. Зверёк свирепо распушил хвост, увидев приближающегося к нему человека, дико заверещал и немедленно убежал.

София задумчиво огляделась вокруг — она не привыкла, что интуиция её обманывает, однако кроме белки ничего страшного она не обнаружила. Правда, белка и сама вела себя довольно странно — обычно животные, никогда не видевшие человека, не пугались его, не зная, как реагировать на нового обитателя леса; об этом говорили записки первопроходцев и путешественников, открывавших новые, неизведанные земли и встречавших на своем пути много разнообразной живности. Этот же зверёк её боялся, при этом боялся сильно, раз решил защищать свою жизнь. Людей он уже видел… но как? Она должна быть единственным человеком на многие мили, а, может быть, и вообще во всём этом мире «А»…

Задумавшись, София вернулась в лагерь и начала собирать вещи в рюкзак, положив пистолет рядом с собой — для безопасности. Вещей было многовато, пришлось их перевязать веревкой, чтобы при перемещении обратно они не разлетелись по всей Шотландии. Палатку она разобрала, спальник свернула, запасную использованную одежду сложила в рюкзак, оставшись в том, в чем она оказалась здесь, и всё, крепко перевязанное, положила рядом со стволом дерева, так, чтобы пламя костра до него не доставало. Когда рядом с ней остались лежать только грязная чашка и пистолет, София перевела взгляд на часы. Восемь часов утра. Время ещё есть, и чашку помыть она успеет, поэтому София схватила её и сумку со всем крайне необходимым, запихнула пистолет за пояс джинсов и отправилась к небольшому ручью.

Ручей встретил её уже притерпевшимся запахом тины и затхлости. Весь этот лес как будто был чем-то болен: деревья выглядели не очень, вода была неприятного вкуса, и даже София, не слишком разбиравшаяся в ботанике, понимала — лесу не хватает человеческой заботы. Нет ни лекарств против инфекций, ни достаточного количества минералов и удобрений в почве, а значит, нет и здоровых растений. Быстро сполоснув чашку в ледяной воде, София стряхнула с рук капли и на всякий случай огляделась — её не оставляло чувство смутного беспокойства. Нет, снова ничего, снова ей что-то кажется.

Но вдруг ей стало до того страшно, что она бегом пустилась к стоянке. Конечно, это было нелогично и ужасно глупо, но если инстинкт самосохранения говорит, что пора бежать, значит, пора бежать. А первобытный инстинкт — это довольно полезная штука, особенно в неизвестном доселе месте, где ни разу не ступала нога человека. София выбежала на свою стоянку, кинулась к сложенным вещам, присела рядом с ними на одно колено и осмотрелась. Опять никого, и снова тишина, едва прерываемая шумом листвы. Это место скоро сведет её с ума — такое чувство, что она, вернувшись домой, тут же попадет в больницу для психически неуравновешенных людей. Нет, она не допустит этого. Какому-то лесу не помешать исполнению её планов. Она должна быть сильной, должна быть — иначе зачем ей в принципе быть?

Успокоившись через какое-то время, София, всё ещё сидя спиной к дереву и с подозрением разглядывая окружающий мир, занялась тем, что проверила наличие всего того необходимого, что она всё время таскала с собой в сумке. Фонарик, дневник, карандаш, пистолет, патроны, футляр с диадемой, бутылка воды, упаковка шоколадки и колода карт. Всё на месте. София тяжело вздохнула, сунула многострадальную чашку в рюкзак и на свой страх и риск села поближе к непотушенному костру — здесь, как это ни парадоксально, и днем, и ночью было одинаково холодно. София обняла себя за плечи, держа в правой руке пистолет. Нет, она не даст себя сломить. Она выстоит, даже против этого грёбаного параллельного мира.

— Чёрт! — прошептала София. Ей снова померещились какие-то звуки, теперь уже доносившиеся откуда-то из-под кроны деревьев. Она принципиально не стала поднимать голову, думая, что это очередной морок этого леса, но шум и не думал никуда исчезать, и София была вынуждена перевести взгляд наверх. — О, Боже мой!

Она с вящим ужасом наблюдала, как по ближайшему к ней стволу дерева ползет паук с красной спинкой, который внешне был чем-то похож на знаменитую черную вдову. Он был примерно таких же размеров, как и София, и все его конечности были увеличены в пропорциональное количество раз, и она даже смогла разглядеть четыре пары глаз, которые нечитаемым блестящим взглядом смотрели на неё. София испуганно вскочила, прижав свободной рукой к себе сумку, подняла пистолет и выстрелила. Пуля просвистела рядом с телом паука, и он удивленно замер, не ожидая, что жертва окажет ему сопротивление; звук выстрела эхом разлетелся по лесу, и София поняла, что теперь она привлечет к себе всю живность, находящуюся в радиусе одной мили отсюда. Паук же, не отрывая от неё взгляда, продолжил медленно спускаться, и стало понятно, что для него она — добыча, и если сейчас она не возьмёт руки в ноги и не убежит, то её тело с большой долей вероятности превратиться в питательное желе, которым обычно питаются его сородичи. София перебросила свою сумку через плечо, держа паука на прицеле, и со всех ног бросилась бежать к ручью — единственному месту, которое она здесь знала. Паук так и остался там, на дереве, но выбежать за пределы стоянки София не успела.

Со стороны ручья в ее лагерь пришли еще двое членистоногих, поэтому ей пришлось из всех возможных вариантов выбрать стратегическое отступление и броситься бежать в противоположном направлении.

— Что же вас так много-то, а? — в пустоту крикнула София и выстрелила в ближайшего к ней паука. Пуля, попавшая в голову, никакого вреда ему не причинила — слишком плотный был у него хитиновый покров — и даже наоборот, разозлила его, из-за чего пришлось бежать ещё быстрее. Было это несколько проблематично — лес был полон разного рода корягами, прикрытыми листвой, поэтому София через раз запиналась обо что-то невидимое и с трудом удерживала равновесие, пытаясь не упасть. Пауки её медленно, но неумолимо догоняли. — Ну уж нет! — закричала София, на бегу развернулась и выстрелила одному из её преследователей в глаза. На удивление попала она метко, и он, остановившись, начал издавать странные звуки, чем-то похожие на помесь визга свиньи и маленького ребенка. Оставшиеся пауки попятились от неё, что вызывало подозрения о наличии у этих тварей базового интеллекта, но праздновать победу было еще рано: она подняла глаза к кронам деревьев, помня свой предыдущий плачевный опыт, и увидела там их.

Она сразу же прикинула, что их там должно быть не меньше дюжины — они спускались, как и должно представителям паукообразных, на нитях паутины, и София поняла, что ошиблась. У этих насекомых не просто есть интеллект — они действовали как волки, загоняя свою жертву в ловушку. Три загонщика, остальные в засаде — это ясно как день, и использовалась такая схема уже несколько десятков миллионов лет, и все равно для Софии она стала неотвратимой и неприятной неожиданностью. Всё вроде бы было просто, но был в этом один пункт, в котором господа хищники просчитались: их жертва совсем не желала быть съеденной, а потому она была готова к стойкому, но безуспешному сопротивлению. София подняла пистолет и выстрелила в одного из пауков. Потом ещё раз. Потом ещё. И ещё. Потом у неё кончились патроны — но сдаваться так просто она пока не собиралась, поэтому она остановилась, быстро вытащила из сумки ещё десяток и по одному начала загонять в обойму пистолета. Медленно, слишком медленно. Один из пауков уже почти дополз до неё, и София боковым зрением увидела его не слишком приятную физиономию, но приказала себе не смотреть на него. Её не сломить. Не испугать. Когда он был практически рядом с ней, она вогнала в пистолет полную обойму и выстрелила в упор. Сейчас паука не спас даже природный панцирь — силы удара пули было достаточно для того, чтобы проломить его, и паук, так и не поняв, в чем дело, упал навзничь и замер.

Убила. Первый в её жизни труп. София брезгливо посмотрела на него, решила, что спасаться уже бессмысленно, и осталась стоять на месте, понимая, что далеко всё равно не убежать. Лучшая защита — это нападение, сказал как-то Александр Македонский. Что же, можно поверить знаменитому полководцу — тем более что другого выбора у неё не было. Она снова начала стрелять, на этот раз быстро и метко, но помогало это почти никак — врагов было слишком много, а патронов оставалось слишком мало: почти из ста у неё осталось только семьдесят. София осознала, что ещё немного — и она убежит и расплачется, как маленькая девчонка; она и есть маленькая, ей всего-то немногим больше шестнадцати, но мысль об этом была оскорбительна. И в то же время поделать с этим София ничего не могла: с организмом трудно было спорить, особенно когда он вне зависимости от твоих желаний выбрасывает в кровь гормоны. Нужно было что-то, что восстановит в ней моральные силы, не даст упасть духом. Она в очередной раз выстрелила и вдруг поняла, что ей сейчас необходимо.

Нужно спеть гимн своей родины, ведь песня — это то единственное, что сейчас связывало ее с домом. Шотландия. Страна гор и озер, облаков и льда. София прижалась к дереву спиной и, почувствовав опору, запела.

Hark when the night is falling

Hear! hear the pipes are calling,

Loudly and proudly calling,

Down through the glen.

There where the hills are sleeping,

Now feel the blood a-leaping,

High as the spirits

of the old Highland men.

Песня придала уверенности, что всё будет хорошо — да, шотландцы боролись почти всё время своего существования, и хотя бы в память о них она должна была выжить. Не то чтобы она слишком беспокоилась о своих предках и том, какая после них останется слава. Это было скорее по части ее отца, ведь он всегда ратовал за сохранение чести рода и страны; дело было в том, что оставит после себя она, София, и иногда она не без гордости осознавала, что будет третьим шотландцем, кому вручат Нобелевскую премию, и её имя сможет прославить родину на века. Пока же Шотландия и память о ней помогали ей спастись, а это было немаловажным фактором выполнения всего предыдущего. Мёртвым Нобелевские премии не присуждают — и это была основная причина, почему София хотела остаться в живых.

Towering in gallant fame,

Scotland my mountain hame,

High may your proud

standard gloriously wave,

Land of my high endeavour,

Land of the shining rivers,

Land of my heart forever,

Scotland the brave.

Последние четыре строчки София практически прокричала в смутной надежде, что её хоть кто-нибудь услышит. Нет, никого — да и кто мог быть в этом пустом мире, который состоит из больного леса, жухлых листьев и речки, пахнущей противной тиной? Хотя нет, здесь обитали гигантские пауки, восьмое чудо света, которые поначалу недоумевали, слыша её пение, а потом пошли в ещё более яростную атаку — видимо, поняли, что жертва на них нападает на пределе возможностей.

София изо всех сил старалась не впасть в истерику. У нее ещё есть время, говорила она себе, и есть достаточное количество патронов, чтобы завалить их всех. Гимн бравых шотландцев немного успокоил её, и она бы продолжила петь его и дальше, если бы один из пауков не обошел её сбоку и не оказался почти рядом с ней. София не выдержала — слишком многое свалилось на неё за сегодня.

— О Господи! — прокричала она, отойдя от дерева и пятясь назад. — Отец! Кими! Спасите меня, мне страшно! Я не хочу умирать!

Пауки почувствовали её страх, а значит, их жертва была сломлена — она была дезориентирована и прекратила сопротивление. Тот, что обошел её сбоку, за пару мгновений оказался перед Софией, угрожающе нависнув над ней. Она снова закричала — она устала быть сильной, ей хотелось, чтобы прискакал принц на белом коне или хотя бы Кими со своими головорезами и спас её от опасности. Увы, ни Кими, ни принца вокруг не наблюдалось.

— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё. Да придёт Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день. И прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим. И не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твоё есть Царство и сила и слава во веки, — надо же, она рассказала её всю. София редко вспоминала, что отец в младенчестве крестил её в католическом храме, не спросив даже ее мнения. К религии она относилась как к средству управления массами и всячески презирала её, но сейчас, когда она стояла на пороге встречи с самим Создателем, пора было позаботиться и о своей грешной душе. София посмотрела в черные глаза паука, который снова замер, ожидая подвоха, и произнесла: — Аминь.

Чуда не произошло: на паука не низвергся божественный огонь, он не умер, не прекратил свое физическое существование. Произошло кое-что более интересное — в голову паука вонзилась стрела. София осмотрелась вокруг, но никого не заметила, особенно того, кто мог так внезапно спасти ей жизнь. Лук и стрелы — оружие человека, значит, этот кто-то поразумней будет, чем компания членистоногих. Но почему-то София, так ждавшая своего чудесного спасения, со спасителями решила не встречаться, предоставив им прекрасную возможность справляться с пауками самим. Она для острастки выстрелила в паука, который на свою беду не среагировал на смерть своего сородича, и побежала. Обратно, к стоянке. Домой. В уютную комнату, где нет никаких гигантских насекомых и где её жизни не будет угрожать никакая опасность.

Три дня, которые она отвела себе на получение и анализ данных, нещадно истекали, а ей предстояло ещё успеть к тому моменту, как Кими вдруг вздумается отправить её домой.

Примечания:

https://m.youtube.com/watch?v=pyL2I4wIivI — Собственно, это и есть Scotland the brave:)

Перевод у неё такой:

Прислушайся, когда опускается ночь

Услышь! Услышь зов волынок,

Громкий и гордый призыв,

Внизу в долине.

Там, где спят холмы,

Теперь почувствуй, как бурлит кровь,

Радостно, как настрой старых горцев.

Вздымающаяся во славе доблести,

Шотландия, горный дом,

Высоко могут развеваться твои славные знамёна,

Земля возвышенных стремлений,

Земля сверкающих рек,

Земля моего сердца навсегда,

Шотландия храбрых.

Выдающийся шотландский философ Дэвид Юм доказал, что шотландцы обладают даром заводить разговор в такой тупик, когда доказать уже ничего невозможно, более того: это уже никому и не нужно, но они все же продолжают спорить ради интеллектуального наслаждения.

Дэвид Росс

Забавно: ни Кими, ни отец своего обещания не сдержали. На третий день никто её отсюда не забрал. Хотя он еще и не кончился — до его конца оставалось порядка пятнадцати часов, но София, почему-то уверенная, что если один раз Господь смилостивился над ней, то он поможет ей и во второй, надеялась, что все приключения кóнчатся для нее сразу же после успешного бегства от пауков. Но, увы, они так и не кончились. И даже не думали кончáтся, и она поняла это тогда, когда, пробежав десять минут и остановившись, чтобы отдышаться, почувствовала у затылка наконечник стрелы. Самое любопытное состояло в том, что за всё неполные семнадцать лет Софии никто и никогда не угрожал — вероятно, сказывался авторитет и богатство её отца — и даже словесные перепалки обычно заканчивались только обоюдными оскорблениями. Сейчас же ей не просто угрожали, а пытались лишить жизни, и, только что вырвавшись из лап самой смерти, она не была настроена прыгать в её объятия вновь, поэтому она медленно подняла руки вверх, показывая, что безоружна — пистолет София предусмотрительно запихнула за пояс джинсов. Наконечник стрелы, правда, никуда не исчез, и, видимо, неизвестному таких аргументов с её стороны показалось недостаточно. Хорошо, и такое с ней бывало, ничего, она справится. Нет ничего такого, с чем бы она ещё не справлялась (разве что ситуация с пауками оставляла желать лучшего, но София хотела это исправить в ближайшем будущем). Она натянула на лицо дружелюбную улыбку и на счёт три медленно повернулась назад, к таинственному незнакомцу.

Позади неё стоял миловидный молодой человек-брюнет со странной длинной прической, чем-то напоминающей прически хиппи. Хотя, приглядевшись, София начала сомневаться в том, что это вообще человек — она заметила, что у этого существа есть длинные заостренные ушки, явно не соответствовавшие человеческим, и что был он на целую голову выше ее, а маленькой Софию можно было назвать едва ли. Увидев её взгляд, он с подозрением посмотрел сначала на неё, потом на её одежду, и опустил лук: наверное, решил, что она не представляет никакой угрозы для него.

— Мир! Дружба! Великобритания! Шотландия! — с преувеличенной жестикуляцией, растягивая слова, произнесла София, прекрасно понимая, что собеседник её не поймет. Он, собственно, ничего и не понял — только склонил по-птичьи голову набок, рассматривая ее как любопытную зверушку. — Ты, конечно, меня не понимаешь, но я из другого измерения, так что лучше бы тебе отпустить меня — если Кими решит всё-таки вытащить мою светлость отсюда, тебя утянет в «кротовую нору», — медленно продолжила София. — Не думаю, что ты этого хочешь — ведь не хочешь, правда?

Незнакомец снова оглядел её с головы до ног, и София слегка вздрогнула — было в этой ситуации что-то паранормальное, потустороннее, от чего ей захотелось убежать и спрятаться. Мужчина, кажется, заметил, что она боится, и мягко сказал ей что-то, но София его не поняла.

— Прости, не понимаю, — нахмурившись, ответила она. — Если бы ещё я знала, кто ты такой, тогда вообще было бы просто класс… — заметила для себя София, не сводя глаз с не человека.

Сейчас ей представилась возможность рассмотреть то, во что он одет, и его костюм не внушал ей никаких иллюзий по поводу того, где она оказалась. Лук и стрелы. Одежда в стиле разбойников из Робин Гуда: легкий зеленый камзол, коричневые штаны и такие же коричневые кожаные сапоги — явно для маскировки в листве. Ни малейшего намека на присутствие здесь какой-либо продвинутой цивилизации. Похоже, что она оказалась в местном Средневековье, из которого пока ещё не успела выползти популяция местных гуманоидов. А если она находится в Средних веках, то… Пожалуй, София бы поспорила, что лучше: быть съеденной гигантскими пауками-мутантами или оказаться в лапах необразованных, темных существ, которые погрязли в религии и невежестве подобно людям в некоторый период их истории. Правда, некто, стоявший напротив нее, совсем не производил впечатления типичного средневекового мужлана, но пока она понятия не имела о том обществе, в котором жили аборигены, так что говорить о чём-то определенном было рано. Единственное, что она знала точно — это то, что при любых обстоятельствах ей нельзя уходить далеко от этого места, иначе она рискует остаться здесь надолго.

А неизвестный «спаситель» тем временем недоверчиво её разглядывал, прикидывая, что с ней нужно делать и кому о ней доложить. В конце концов, через пять минут после начала их странного разговора — а скорее, молчания — София услышала, как кто-то их окликнул из-за деревьев, и к некому существу присоединились ещё двое его сородичей, вооружённых до зубов и каких-то злых. Одна, кажется, была женщиной, судя по её телосложению; второй так же, как и её новый знакомый, был мужчиной, с такими же странными длинными волосами, только уже не тёмными, даже не цвета блонд — они были серебряными. Это заинтересовало Софию, потому что серебряный цвет волос (именно серебряный, а не седой) был редок среди людей — а точнее, он был вызван мутациями в генах, так что альбиносов, по правде говоря, существовать было не должно. Так же, как не должно было существовать этого мира. Этого леса. Этих пауков. Этих существ. Вероятность этого ноль целых ноль-ноль-ноль-ноль… Но, очевидно, теория вероятностей во время создания этого мира тихо курила в сторонке, так что здесь возможно всё… и даже то, чего София и представить себе не могла.

Те, новоприбывшие, перекинулись парой слов с первым существом, видимо, прониклись идеей о том, что нашли они кого-то не того, и София, ничего не понявшая, но пристально наблюдавшая за происходящим, внезапно столкнулась со взглядом того существа, с серебристыми волосами. Взгляд был холодным, отрешенным, и разглядывал он её слишком внимательно, с недоверием и опаской. София невольно отступила на шаг, чувствуя на себе психологическое давление, и существо, приняв это как угрозу своей безопасности, подняло лук. Теперь она снова стояла под прицелом, с так и не опущенными после первого раза руками, изо всех сил стараясь не сорваться и не перестрелять их к чёртовой матери. Если она выстрелит, то попадет под суд за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью? А впрочем, какая ей разница — здесь нет ни Великобритании, ни независимых судов присяжных, ни законов.

— Laegolas, — с укором сказала девушка, дотронувшись до плеча существа. То лишь слегка дернулось, посмотрело на Софию с нескрываемым недоверием и даже презрением и выдало какую-то гневную тираду — очевидно, посвященную ей.

Вдох-выдох. Нужно успокоиться, иначе это кончится плачевно — для всех. София снова натянуто улыбнулась, глядя на этих существ, которые начали тихо спорить между собой.

— София, — громко сказала она, указав рукой на себя, чем привлекла к своей персоне их внимание. — София Сэлинджер. Великобритания. Шотландия.

Зачем она всё это говорит? Ясно же, что её не поймут — она видела это по их недоуменным выражениям лиц. Наверное, для того, чтобы не забыть. Не забыть, что она все еще живая. Нет, правильнее сказать, что она выжила, и теперь стоит здесь, не свернутая в липкую белую паутину, в которой нельзя ни пошевелиться, ни вздохнуть.

Сердце сжалось от осознания того, что могло с ней произойти, но София заставила себя смотреть прямо вперед, на тех, кто сейчас угрожал ей луком и стрелами… Хоть бы пистолетом угрожали, чёрт возьми, это было хотя бы не так стыдно; а луком человечество не пользовалось уже лет шестьсот — и умирать из-за пронзившей тело стрелы было вдвойне обидно. Интересно, что бы сказал Кентигерн Смелый, родоначальник фамилии Сэлинджеров, если бы увидел, что его далекая правнучка стоит, боясь пошевелиться, под прицелом лучника из параллельного мира и, против обычая шотландцев, не лезет в драку первой? Наверное, как подозревала София, он не сказал бы ей ничего хорошего. Впрочем, Кентигерн Смелый почил смертью храбрых почти тысячу лет назад, а в бесконечный круг сансары София не верила, так что далекий предок мог и дальше оставаться далеким предком, лишь косвенно влияющим на её судьбу.

— Попробуем по-другому, — проговорила София под взглядом светло-голубых глаз, принадлежавших злобному блондину. — Должны же вы хоть как-то понять, что я не представляю для вас угрозы? Parlez-vous français? Hablas español? Sprechen Sie Deutsch?⁽¹⁾ — медленно, с преувеличенной жестикуляцией проговорила София, пытаясь показать, что она изо всех сил хочет установить с ними контакт.

Последняя фраза, сказанная на немецком, на ее удивление достигла цели: её собеседники оживились, с подозрением переглянулись между собой, и вдруг София осознала, что результат оказался противоположным ожидаемому — блондин буквально подскочил к ней и направил стрелу прямо ей в грудь. Очевидно, немецкий язык вызвал в сознании аборигенов не самые приятные ассоциации. Надо было учесть это, прежде чем говорить что-либо, но Софии, которая достигла уже высшей точки напряжения, было уже все равно; инстинкт самосохранения, так удачно спасший ей жизнь в передряге с пауками, потребовал, чтобы она предприняла что-нибудь такое, что предотвратит ее смерть. Повинуясь скорее чувствам, нежели разуму, не до конца осознавая, что делает, София выхватила запихнутый за пояс джинсов пистолет и не глядя выстрелила. Громкий и резкий звук выстрела, правда, отрезвил ее, и София увидела, как белобрысый некто схватился за раненую руку, как к нему подскочило первое встретившееся ей существо, как девушка испуганно посмотрела на нее, не понимая, что происходит.

— О Боже, Боже! — воскликнула София, глядя на пистолет в своих начавших почему-то дрожать руках. — Что же я наделала-то, а?

* * *

«Я выстрелила.

Это был первый раз в моей жизни, когда я выстрелила в разумное существо (написать человек у меня рука не поднимается) и когда я ранила его. Несмертельно, правда, насколько я помню, я инстинктивно стреляла в правую руку — значит, он умереть не должен был. Да, всю эту ситуацию можно списать на стресс и панику, конечно, и я чувствую, как до сих пор у меня кожа покрывается мурашками и как строчки, которые я пишу, прыгают перед глазами. Мне страшно. И я даже не знаю почему.

На звук выстрела на поляну сбежались еще около десятка также вооруженных существ, которые быстро поняли, откуда дует ветер, и взяли меня на прицел. Я тогда была уже в таком состоянии, в котором трудно было как-то анализировать происходящее, поэтому я не сопротивлялась, когда меня обыскали, с интересом осмотрели пистолет и содержимое моей сумки, все это, естественно, отобрали и куда-то повели, предварительно связав руки за спиной. По-видимому, тот, в кого я стреляла, был главным среди всех этих существ, поэтому и отношение ко мне было соответствующее — стреляла в командира, значит, враг. Это была единственная мысль, которая тогда пришла мне в голову. Ни о своей жизни, ни о Кими, ни об отце я думать не могла. Вообще ни о чем. Даже об эксперименте, который внезапно полетел в глубокую и беспросветную пропасть.

Потом меня привели сюда — насколько я понимаю, это пещеры, и эти существа живут, черт возьми, в пещерах, хотя выглядят они вполне обжитыми и цивильными. Я бы даже сказала, что здесь красиво: все какое-то воздушное, легкое, как будто парящее в пустоте. Наверное, это действительно должно впечатлять, но всю эту красоту я бы с радостью променяла на поместье Сэлинджеров, как и все шотландские замки не особо отличавшееся воздушностью. Впрочем, меня провели по изящным арочкам и мостикам (кажется, тут все состоит из этих арочек и мостиков, и это все до ужаса прекрасно и омерзительно одновременно) довольно быстро, потом развязали руки и пихнули сюда. В камеру. Она совсем не такая затхлая, сырая и темная, как клетки в подвале нашего поместья, которые мои далекие предки использовали по назначению, но это не добавляет ей уюта — наоборот, понимание положения пленника усугубляется в разы.

Мне страшно. Я не хочу умирать. Я хочу домой.

Хотя я знала, на что шла, когда залезала в эту проклятую машину, «Альфу-1». Я грезила Марией Кюри, а получила вот это — неизвестное Средневековье с неизвестными существами в неизвестном мире. Как это глупо! София Сэлинджер прокололась на собственных глупости и мании величия. Кими будет долго надо мной смеяться, когда я ему расскажу об этом. Если расскажу…»

София перестала писать и напряженно огляделась. Было тихо; ничего не было слышно — ни шагов, ни разговоров, абсолютно ничего. Тут даже крыс не было, хотя, казалось бы, это то самое, что является непременным атрибутом в каждой тюрьме. Пленников тут, наверное, пытали тишиной, потому что София чувствовала, как она давит на нее буквально со всех сторон. Она встала, прошлась по небольшой камере (она отметила про себя, что ее площадь составляет не больше шести квадратных метров) и выглянула через зарешеченную дверь наружу. Там, на свободе, был виден одетый в латы стражник, стоявший абсолютно неподвижно где-то сбоку от нее, и три камеры напротив, находившиеся на ее ярусе. И тишина.

— Боже, храни королеву, — сказала София без цели, просто для того, чтобы что-то сказать. Звук ее голоса отразился от каменных сводов, и она услышала, как стены в ответ желают здоровья британской королеве. Потом, когда эхо прекратилось, снова наступила тишина. — Help! I need somebody! Help! Not just anybody! Help! You know I need someone. Help!⁽²⁾ — тихо пропела София. Песня из ее прошлой жизни, но вполне подходящая под нынешнее положение дел. Древние Beatles, которых, конечно, уже никто давно не помнит. Слава и гордость Великобритании двадцатого века. Но только где она теперь, эта Великобритания?

София снова услышала, как мелодию несколько раз повторило эхо, после чего стражник, возможно, удивленный поведением пленницы, слегка шевельнулся, переминаясь с ноги на ногу, и опять замер. София грустно вздохнула — только лишь для того, чтобы прервать эту снова установившуюся тишину, — но вздоха хватило ненадолго, и она обреченно села на пол своей темницы. Она чувствовала себя львом, которого посадили в клетку, и он теперь мечется из стороны в сторону, не зная, как сбежать из ловушки, в которую его загнали какие-то высшие силы. София не могла повлиять на эту ситуацию, но и смириться с ней она тоже не могла — это можно было расценивать как трусость и малодушие, невозможность противостоять судьбе. Фатализм. Нет, можно быть кем угодно, но только не фаталистом, потому что человеку дано право выбора, а значит, о какой предопределенности может идти речь?

София продолжила писать, для того чтобы оставить в веках свое негодование.

«После обыска мне вернули мой дневник и карандаш. Зачем — я не знаю, может быть, чтобы мне не было слишком скучно здесь сидеть. Другие вещи остались в сумке, а сумка осталась в ведении моих «спасителей», так что доступ к моим вещам у меня потерян.

Однако у моего времяпрепровождения в этой клетке есть один большой плюс — у меня не отобрали часы. Теперь я хотя бы знаю, что сейчас пять часов вечера, то есть здесь я уже торчу около семи часов в полном одиночестве. Ну, почти в полном — помимо меня в зоне моей видимости присутствует охранник, который ни чувства защищенности, ни уверенности мне не добавляет.

Есть хочется ужасно, но шоколад и вода были в сумке, а вся другая оставшаяся еда — на стоянке, с которой меня согнали пауки. Бр-р-р, до сих пор есть такое ощущение, что за мной кто-то исподтишка следит. Может, конечно, это и правда, но я в этом сомневаюсь. Должно быть, просто игра моего взбудораженного воображения, но почему-то эти черные глаза, которые смотрели на меня с дерева, я забуду еще не скоро.

Но я немного отошла в своих рассуждениях от основного: сейчас главный вопрос состоит в том, что со мной будет дальше. После того, как я успокоилась, пережив это сумасшедшее утро, я первым делом задалась этим вопросом и мысленно набросала несколько вариантов дальнейших действий.

Первое: меня просто отпустят. Маловероятно, но все же допустимо. Буде так, я просто отправлюсь обратно к стоянке — хоть я и была в полубессознательном состоянии, но примерное направление, куда меня тащили, я запомнила. Остальное восстановить в памяти и додумать будет несложно.

Второе: допустим, тот, в кого я стреляла, есть довольно важная персона, и тогда меня, скорее всего, будут судить. Естественно, заниматься этим будет или местный монарх, или какая-то религиозная организация (особенно если учесть, что оказалась я в примерном Средневековье). Тогда варианта три: или меня простят и отпустят, или оставят куковать в темнице, или начнут казнить и сжигать на костре. Последнее закончится весьма плачевно для меня, но из того, что я увидела, я сделала вывод, что местные аборигены — те еще эстеты, так что марать свои руки в чьей-либо крови им вряд ли захочется. Аргумент не очень убедителен, поэтому придётся быть реалисткой — да, я могу умереть. Хотя в том, что меня так и оставят жить в темнице, тоже хорошего мало, но зато я останусь живой. Всё же надеюсь, что останусь.

Но самая главная проблема состоит в том, что при всем моем желании я не смогу говорить в свою защиту по вполне объективным причинам. Значит, моя судьба будет находиться в руках того, кто во мне нисколько не заинтересован, а рассказать ему о своем положении я не способна. Я могу объясняться жестами, я могу рисовать, писать, но не думаю, что мне это сильно поможет. Мой план по перемещению в другой мир был «надежным, как швейцарские часы» — я не учла того, что здесь могу быть не только я. Это казалось мне абсурдным, невозможным, поэтому я не рассматривала это как вполне возможный вариант развития событий. Браво. Я хлопаю себе стоя. Вначале я ошиблась или не сказала все в полной мере: это не глупость и не мания величия. Это просто удача. Фортуна. Мне банально не повезло, потому что я оказалась не в том месте и не в то время. Гениальная София Сэлинджер, которая имеет запасной план даже если просто идет в душ, споткнулась о какое-то везение. Из-за понимания этого во мне все кипит, хотя внешне я пытаюсь оставаться спокойной, чтобы не испугать аборигенов своей непонятной агрессивностью.

Ну уж нет. Просто так я не сдамся. Я уже выжила два раза за сегодня, а у Кими есть еще девять часов, чтобы включить машину. Я исчезну отсюда — на радость местным гуманоидам — и больше никогда не буду позволять себе подобных вольностей.

Никогда.

20 февраля 2012 года. Пещеры в нескольких милях от стоянки, параллельный мир»

София перестала писать, когда услышала что-то новое в этом царстве звенящей тишины — легкий, почти неслышный шум шагов. Она быстро закрыла дневник, сунула его за пояс джинсов и стала наблюдать за происходящим через решетку, догадываясь, что пришли эти шагающие кто-то по ее душу. И, как выяснилось, это была сущая правда: через минуту София увидела два уже знакомых силуэта — девушку и мужчину-брюнета, которых она встретила в лесу, — и стражника, который деловито передавал им ключи от ее камеры. Девушка открыла дверь и жестом приказала следовать за ней; заинтригованная София вылезла из заточения и слегка тронула девушку за плечо.

— Объяснений, как я понимаю, не последует, и все же: куда вы меня ведете? — медленно, четко проговаривая слова, спросила София. Девушка отрицательно помотала головой, нахмурилась и еще раз повторила свой жест. Софии ничего не оставалось делать, как под конвоем поплестись за ней. Впрочем, передвигалась она самостоятельно, в отличие от прошлого раза, когда ее чуть ли не тащили под руки, так что определенный прогресс в ситуации намечался.

Теперь, когда ее наконец повели на какой-никакой разговор (София не сомневалась, что в том или ином виде он должен был состояться), осталось придумать одно — легенду. Кто она такая, откуда взялась? Откуда взялась — понятно, София несколько раз произнесла слово «Шотландия», что непременно вызвало какие-то умозаключения на этот счёт у местных. А вот кто она такая?.. На ум приходило только одно: в сумке у неё лежала диадема. Если местным пришло в голову обыскать её сумку, то они непременно её нашли. Диадема — символ королевской власти. София Сэлинджер — принцесса Шотландии. Это была даже в какой-то степени правда, ведь диадема была подарена её далекой бабушке её мужем, в ту пору королём Шотландии. А то, что такого государства на картах этого мира нет, можно списать на неосведомленность аборигенов — в конце концов точных карт не то что в Средневековье, даже в Новое время не было, да и на лошади далеко не уедешь, в отличие от самолета…

София, следовавшая за своей провожатой, едва не влетела в неё, когда та неожиданно остановилась. Быстро проанализировав произошедшую ситуацию, София пришла к двум неутешительным выводам: во-первых, её, похоже, уже доставили к местному королю, так что времени на размышления почти не было, а во-вторых, девушка из леса, как сейчас было замечено, имела каштановые волосы и рост гораздо выше среднего по сравнению с человеком. София, чуть ли не впечатавшаяся лицом ей в спину, успела сравнить себя и её и с неудовольствием поняла, что местная раса выглядит гораздо более презентабельно, чем её собственная. Все как на подбор красивы, стройны, высоки — не то что люди, которые порой бывают до омерзения безобразны. Логика неумолимо подсказала, что процессы эволюции здесь работают явно гораздо лучше, чем земные, а чувство собственного достоинства говорило, что, в принципе, она выглядит достойно по сравнению с этими существами, так что человеческая раса посрамлена не была.

София с легким раздражением вздохнула, увидела, что её провожатая куда-то стремительно исчезла, и поняла, что сейчас её наконец представят местному владыке судеб. Через минуту перед ней снова возникла вездесущая каштановая девушка, схватила её за руку и снова потащила куда-то по мостикам наверх. В том сооружении, которое было наверху, смутно угадывался тронный зал.

— Ладно, допустим, — задумчиво пробормотала София, позволившая тащить себя туда, куда пожелает душа её проводницы. Пару мгновений спустя она, пройдя мимо двух стражников, уже стояла на просторной площадке перед троном, стилизованным под дерево (или это и было сурово побитое жизнью дерево, София ещё не разобралась); на троне никого не было, зато рядом с ним она обнаружила того, кого искала. Это был король — в короне, тоже с белоснежными длинными волосами, с таким же холодным голубым взглядом… Догадка, внезапно посетившая ее, говорила, что таких «случайных» совпадений не бывает. — Живите и процветайте! — София левой рукой воспроизвела вулканское приветствие (которое, по ее мнению, наиболее четко и одновременно необычно выражало ее уважение к собеседнику), правой незаметно поправила выбившиеся из прически пряди, а лицом выразила изумление и благоговение, то есть то впечатление, которое должна была произвести на неё персона короля.

Монарх невозмутимо медленно прошелся вокруг неё, как-то неприлично долго её рассматривая. Потом он абсолютно ледяным тоном задал какой-то вопрос, на который София только пожала плечами — о его содержании она могла только догадываться. Король, поняв, что разговаривать бесполезно, подошел к одному из стражников и принял от него пистолет фирмы Glock на десять патронов, которым снабдил её Кими ещё три дня назад. Да, это был её пистолет, и теперь он был в руках местного короля, который с холодным отчуждением смотрел на неё и, очевидно, требовал каких-то объяснений.

— Похоже, сэр, своим появлением я сподвигну вашу цивилизацию к прогрессу лет этак на двести, — почтительным тоном произнесла София, осторожно подошла к своему пистолету и аккуратно взяла его из королевских рук.

Слишком это было странно — то, что ей так просто отдали его, но, скорее всего, и стража, и сам монарх были посвящены в то, что произошло в лесу, так что можно было с уверенностью сказать: они приняли соответствующие меры предосторожности. Например, при любом её неверном движении она рисковала получить кинжал в спину. София повернулась так, чтобы её руки были видны всем вокруг, и принялась разбирать пистолет. Надо было помнить об однотипности мышления в Средневековье (то есть в тот период истории, на который ей нужно было опираться при принятии решений), поэтому показать неведомое оружие тому, чьё доверие стараешься заполучить, выглядело как хороший политический ход: я тебе доверяю, показывая своё оружие, и жду от тебя ответных действий. Конечно, все эти сравнения были вполне условными, но, не имея понятия о том, с чего начинать подобный контакт, София решила пойти по аналогиям. Хотя не мешало бы и вспомнить, например, опыт того же Кортеса, подарившего индейцам арбалет и развязавшего этим войну⁽³⁾. Разобрав пистолет, она показала детали от него окружающим и снова собрала его — медленно, так, чтобы все могли запомнить её действия. Потом она передала пистолет королю, тот с интересом осмотрел его, видимо, запоминая его устройство, и отдал стражнику. София замерла, ожидая какой-нибудь реакции с его стороны; реакции не последовало. Точнее, он был удивлён, но не более того. После он спросил что-то, но София ожидаемо ничего не ответила. На лице короля застыло недоуменно-холодное выражение лица.

Теперь понятно, почему то существо из леса с серебристыми волосами было так уверено в себе. Сходство было очевидным. Похоже, что она умудрилась выстрелить в близкого родственника короля, что тому явно не понравилось. И опять ей не повезло, уже в который раз за сегодняшний день. Монарх отвернулся от неё, подумав, махнул рукой, и София почувствовала, как ее подхватили под руки и снова куда-то потащили.

— П-подождите! — запротестовала София. Сердце упало куда-то на самое глубокое дно ее организма, и она вдруг поняла, что боится смерти. — Ну почему именно я? — спросила она у высоких сводов пещеры, потому что спрашивать это у спины короля было бесполезно. — Я не хочу умирать! Почему именно я, Господи? Я же этого совсем не хотела!

Стражники, которые тащили ее, были глухи к её мольбам и ещё жестче скрутили ей руки за спиной. София, пока её вели куда-то, в который раз за сегодня увидела своих знакомых — мужчину-брюнета и каштановую девушку. Оба были невозмутимы, у обоих было отсутствующее выражение лица, у обоих был пустой взгляд, направленный в вечность, от которого Софию начало мутить.

— Да кто ж вы такие-то? Почему вы здесь оказались? Зачем? — прокричала она в пустоту. Та, естественно, ей не ответила.

1) Говорите ли вы по-французски/по-испански/по-немецки?

Вернуться к тексту

2) Помогите! Мне нужен кто-нибудь! Помогите! Не просто кто-то! Помогите! Ты знаешь, я нуждаюсь в ком-то! Help. Beatles

Вернуться к тексту

3) По некоторым источникам, Кортес подарил индейцам-тласкаланцам арбалет в знак уважения, но те не поняли этого жеста и в течение трех последовавших дней едва не перебили отряд испанцев. Кортес, однако, сумел заключить с ними союз и с их помощью завоевать империю ацтеков.

Вернуться к тексту