Тень прошлого (джен)

На рассвете ветер усилился, так что Оби-Вану пришлось покинуть жилище для того, чтобы укрепить влагоуловитель, который весь сотрясался от мощных порывов яростной стихии, а то чего доброго аппарат могло сорвать с места и повредить. Вот это был бы самый нежелательный вариант. Неиллюзорный шанс остаться без воды в иссушеном жарким солнцем краю являлся равносильным смерти. Ближайшая населенная местность находилась более чем в ста тридцати километрах от дома отшельника-джедая, что представляло собой определенную проблему для того, кто опасался лишний раз привлекать чье-либо нежелательное внимание к своей персоне.

Щурясь от ветра, Оби-Ван покрепче натянул троссы, дрожавшие от напруги, и подумал, что стоит сделать дополнительный крепеж — возможно вбить какой-нибудь железный прут рядом с влагоуловителем, и дополнительно обвязать его канатом для надежности.

Он придирчиво окинул результат своих трудов. Пока-что выглядит крепко, но предосторожность никогда не является помехой в таких делах. Решено, когда настанет день, от заколотит в землю обрезок трубы, который нашел пару лет назад в одном из ущелий. Что случилось с хоппером, утратившим такую важную деталь, он не думал. Возможно пролетел еще пару десятков верст и…

Пока он возился с мерами предосторожности, ветер понемногу начал стихать. На его счастье, изначально он дул в сторону Моря Дюн, и в этот раз обошлось без песчанной бури. Вспоминая об этом катаклизме, Оби-Ван поежился. Обычно песчанные бури продолжались по-нескольку дней, во-время которых он был вынужден находиться внутри дома с задраенными дверями и окнами, прислушиваясь к реву урагана за глинобитной стеной. В подвале у него всегда находился запас воды и еды, по-крайней мере, на полмесяца. Но бездеятельность для Кеноби была хуже всего — он оставался наедине с воспоминаниями о прошлой жизни, в которой он был уважаемым магистром великого Ордена джедаев, окруженный почтением и вниманием к своей персоне — полководец и дипломат, ставший одной из опор Галактической Республике и демократии, коим он прежде торжественно клялся в верности. Сколько благодарных и восхищенных глаз он видел на своем веку — бесчисленных существ, ценивших его подвиги, и оказавшихся достойными его признательности и дружбы.

Память услужливо подсказала

— Оби-Ван, ведь были еще одни глаза…

Кеноби вздрогнул и поспешил подняться с колен. Отряхнув штаны, он с досадой отмахнулся от назойливой мысли. Он не виноват в том, что произошло. Не виноват…

Ну почему всегда так происходит?! Почему эта картинка из прошлого так портит ему жизнь? Он же может вспомнить почести, которые сыпались на него словно из рога изобилия. Зачем ему кровавый кошмар?

Когда Оби-Ван занимался работой или путешествовал по округе, обычно он был погружен в окружавшую его обыденность, и вспоминал события на лавовой планете только когда был вынужден прятаться от шторма. И когда мысли завершали положенный круг воспроизведения воспоминаний, тогда вновь появлялся его противник, страшный, обгоревший, хрипящий от боли.

Интересно, почему враг не появляется в прежнем образе юноши, любознательного, отзывчивого, с горячим сердцем — его лучшим другом и учеником? Хотя это-то и понятно — он же враг. Образ искалеченного чудовища призван мучить Кеноби и служить ему напиминанием о том, какую ошибку совершил бывший падаван, рухнувший в пропасть темной стороны.

Это все его вина. Вина Энакина.

Небо понемногу очищалось от туч, а горизонт готовился встречать татуинские светила. Это было красивое зрелище, и Оби-Ван частенько встречал зарю, восхищаясь рождением нового дня. Менее он любил закаты, которые уж слишком явственно символизировали одиночество Кеноби, но с этим ему приходилось мириться волей-неволей — такова была цена его подвижничества.

Далекая полоса уже зажигалась светом, и джедай, скрестив на груди руки, ожидал блеска солнца как какого-то откровения. Он настолько увлекся, что едва не прослушал сказанную кем-то фразу за его спиной.

— Здравствуй, Оби-Ван…

* * *

Невозможно было описать, как взволновали Кеноби эти простые слова, сказанные негромким голосом. Оби-Ван резко обернулся, и увиденная им картина поразила его до глубины души. Мастер Квай-Гон Джинн, в своем неизменном сером пончо, уперев руки в бока внимательно смотрел на своего бывшего ученика. Джинн выглядел в точности также, каким он был двадцать лет назад в последней битве на Набу, когда джедай пал, сраженный рукой ситха. И совсем неудивительно, что годы не были властны над ним — ведь это была тень умершего человека.

Таким его запомнил Кеноби.

Джинн стоял несколько поодаль на возвышенности, но Оби-Вану он казался бесконечно далеким, словно бы плывущий мираж на горизонте. Тогда, на Тантиве 4 Йода пообещал ему, что учитель, нашедший путь из иного мира, возвратился самой Силой, чтобы наставлять выживших и обучить их, словно они несмышленые падаваны. К большому сожалению, что-то пошло не так — Джинн не явился на зов Йоды, и сколько они вдвоем не медитировали, результата не было никакого. Даже малейшего сигнала, способного вселить в них надежду. Раздосадованные джедаи разделили детей — Лея досталась Бейлу Престору Органе, забравшему ее с собой на Алдераан. А Люка взял с собой Оби-Ван, отправившийся на новое местожительства — планету Татуин. Растить младенца Кеноби сам не собирался, и по прибытии разыскал и вручил ребенка сводному брату Энакина, фермеру Оуэну Ларсу. Но сам Ларс не захотел иметь никаких дел с джедаем, и отправил беглеца восвояси, запретив ему проявляться в своем доме.

Опечаленный Кеноби нашел заброшенное жилище, хозяин которой, видимо, отправился в город, попытать удачи, или же где-то погиб, мир его праху. И Оби-Ван зажил тихой, размеренной жизнью. До сегодняшнего утра.

— Учитель!.. Учитель, это вы?! — вскричал Оби-Ван.

Небольшие порывы ветра трепали длинные волосы Джинна, придавая ему облик настолько реальный, что Кеноби готов был поклясться, что это все происходит взаправду.

— Прошу тебя тише, Оби-Ван, — мягко проговорил Квай-Гон, — Я тоже рад тебя видеть.

Оби-Ван собирался броситься прямо к нему, но мастер предостерегающе поднял руку.

— Не стоит стремиться к тому, что недостижимо. Эту истину ты как-то позабыл.

Кеноби остановился, словно осознав невозможность коснуться учителя. Он и верил и не верил в это одновременно. Почему это происходит здесь и сейчас? Он готов был поклясться, что это не галлюцинация. Мастер Джинн действительно явился к нему как призрак Силы.

— Учитель, вы… Через столько лет… Я… Я тоскую по вам…

Проговорить это Оби-Ван смог лишь с большим трудом. Все прежние воспоминания нахлынули на него словно в быстрой прокрутке картинок как в детской игрушке. Вот молодой и оробевший юнглинг Кеноби знакомится с немногословным мастером Джинном, который был в раздумьях, кого из юных джедаев взять ему в ученики. Снова быть наставником ему не очень хочется, но на него давит Совет — негоже чтобы такой известный мастер оставил благородное поприще воспитания нового поколения будущих рыцарей. Пусть у Квай-Гона натянутые отношения с магистрами, но среди всех прочих джедаев он пользуется огромным уважением, и Оби-Ван это знает.

А здесь Кеноби уже ученик, вместе со своим мастером вершит справедливость — они борются с организованной преступностью, с коррумпированными политиками, заговорами плутократов и незримой угрозой темной стороны силы, которая время от времени выставляет своих адептов в извечном противоборстве со светлой стороной.

Оби-Ван взрослеет — многие его друзья уже проходят испытания, становятся рыцарями. А он еще до сих пор ходит в учениках с падаванской косичкой, которая стала уже слишком длинной. Мастер Джинн уже не раз обращался к магистрам с просьбой допустить Оби-Вана до испытаний — молодой человек более чем был готов пройти их.

Но магистры раз за разом отвергали номинацию Кеноби.

— Когда же Кеноби назначат испытания? — спрашивает Квай-Гон, стоя в кругу Совета. На него сейчас устремлены все взоры высокопоставленных существ Ордена, кто-то с сочувствуем, но большинство недоброжелательно, ведь Джинна считают вольнодумцем, и чуть ли не еретиком. А ересь опасна. Очень опасна.

— Когда разрешат почтенные и многоуважаемые участники Совета, — несколько надменно отвечает ему Мейс Винду, ставший самым молодым магистром в новейшей истории Ордена и его надежды на обновление — Когда я разрешу тебе, Квай-Гон.

— Но,. — пытается было возразить пожилой мастер.

— Не перечь главе Совета, мастер Джинн, — вступает в разговор Йода. — Оби-Ван еще не готов к испытаниям. А теперь иди.

Квай-Гон удрученно вздыхает, кланяясь магистрам в знак окончания встречи, и покидает зал собрания.

Винду не может сдержать довольной улыбки. Он покажет и Джинну, и всем прочим, что с ним нужно считаться. И что это не его прихоть, а их прямая обязанность.

Кроме того, есть одно важное обстоятельство — Кеноби делится с Советом своими наблюдениями о собственном учителе — просьбу Йоды он выполняет не слишком усердно, но все же благодаря ему гранд-мастер Ордена, вместе с главой Совета, многое знают о Квай-Гоне. Мастер не знает об этой миссии своего ученика и даже не подозревает ни о чем таком, относясь к собственному воспитаннику с большим участием, дружелюбием и отеческой любовью, ибо сам Квай-Гон Джинн человек высоконравственный и состоявшийся в этой нелегкой жизни.

— Я тоже тоскую по тебе, Оби-Ван, — сказал Квай-Гон, улыбнувшись его стремлению поверить в реальность. — Жестокость судьбы не позволила мне видеть твое окончательное становление джедая. Ты стал рыцарем без меня…

Оби-Вану стало горько от этих слов. Действительно, редкая церемония посвящения в рыцари обходится без участия наставника, которому падаван торжественно вручает свою косичку на память как символ своего несомненного достижения и перевода.

В случае с Кеноби это был мастер Йода, который довольно равнодушно принял это подношение. Но ведь и у самого Оби-Вана имелась другая памятная косица, которая принадлежала Энакину. Как иронично.

— Джедаи должны уметь отпускать… — начал было Оби-Ван.

— Должны, — подтвердил Квай-Гон, — И непонятно, почему должны. Ты ведь тоже стал учителем, Оби-Ван, как и я когда-то. Твоим учеником мальчик, с огромными способностями к Силе.

Оби-Ван впал в замешательство.

— Учитель, — заговорил Кеноби, обращаясь к Джинну, — Энакин обратился к темной стороне. Он стал ситхом, как его владыка Дарт Сидиус, который скрывался под личиной канцлера Шива Палпатина. Энакин…

— Как же так вышло? — печально спросил его Квай-Гон. И голосе его слышалась вся скорбь вселенной.

У Оби-Вана пересохло в горле, но джедай решил открыть настоящую правду о своем бывшем падшем ученике и друге.

— Он проявлял непокорность и гордыню, он был вздорен, жесток, обидчив. Он вступил в порочную связь с женщиной, что строжайше запрещено нашим кодексом. Он…

Квай-Гон жестом остановил его. Жестом умиротворителя, кем он являлся прежде в земной жизни.

— Постой Оби-Ван. Ты сказал много истины, но и я хочу напомнить тебе кое-что. Вспомни события, которые произошли двадцать лет назад на Татуине. На этой жаркой пустынной планете я встретил мальчика, бывшего добрым и любознательным, смелым и отзывчивым, который рискнул своей маленькой жизнью, чтобы помочь совсем незнакомым ему людям. «Все беды в галактике происходят потому, что никто никому не помогает» — я помню эти святые, светлые слова отважного малыша, ставшего победителем в опасных гонках на выживание. И вот спустя десять лет, ставший джедаем, и даже рыцарем, он обретает отвратительные, низменные черты характера. Почему так произошло, Оби-Ван?

Пересиливая стыд, Кеноби ответил.

— Он находился под контролем Палпатина/Сидиуса, и во всем его слушался. Он…

— Он прежде всего был твоим учеником, Оби-Ван. Твоим, а не какого-то там Сидиуса, — строго сказал Квай-Гон. — Неужели ты сам преступил правила джедаев, позволив своему ученику общаться длительное время с кем-то на стороне? Почему ты так поступил с ним? В его новой жизни должен был быть один главный человек — ты. Ты должен был вести его в этой жизни, а не невесть откуда-то взявшийся Сидиус.

Оби-Ван, наконец, сдался.

— Мастера Йода и Винду решили, что раз Энакин общается с Палпатином, эта ситуация им очень выгодна. Они рассчитывали негласно через моего ученика держать действия канцлера под контролем. Его политические шаги, маневры, союзы, а также стратегические замыслы и планы. Все это должен был выведывать Энакин. Не сразу, конечно, а со временем. А потом…

— Ну и как, ваш замысел удался? — насмешливо спросил его Квай-Гон. — Оби-Ван, я же просил тебя держаться подальше и Йоды и от Винду. Я знал, что этим все так и закончится. Джедаи сели играть в крапленые карты с профессиональными шулерами из Сената — на что они надеялись, на удачу? Или может быть у тандема главы Ордена и главы Совета имелся какой-то свой план. И не менее зловещий, а, Оби-Ван?

— Я не знаю, — растеряно проговорил Оби-Ван.

Ветер совсем стих, нехотя уступая права начинающейся жаре, следовавшей за поднимающимися двойными солнцами Татуина. Время, отведенное им на встречу, подходило к концу.

— Жаль, что ты презрел мои советы, ученик, — медленно проговорил Квай-Гон. — Многого можно было избежать, если бы ты сумел понять Энакина, сродниться с ним. Стать продолжением его ума, его воли, его силы. Не обрекать своим предательством его предательство. И наш Избранный исполнил бы тогда свое пророчество.

Прощай, Оби-Ван. Возможно, я больше никогда не посещу тебя вновь. Ты останешься наедине со своими мыслями, и пусть они приведут тебя к тем выводам, которые ты сумеешь принять. И знай, что Энакин существует.

— Учитель,… — по бородатому лицу Оби-Вана текли слезы. Он всхлипывал, словно мальчишка, пытаясь побороть эту ничтожную слабость.

Но Квай-Гон исчез, как и полагается призраку — а может то была его совесть?

Понимание этого пришло к Оби-Вану слишком поздно. Но все-таки пришло.