Вышекрыл. Воробьиная история (джен)

Аббатство Рэдволл праздновало наступление Зимы длинных сосулек. Хотя на земле еще не было снега, ледяные дожди и ранний холод словно сговорились усеять карнизы аббатства устремленными вниз ледяными копьями, а голые ветви фруктовых деревьев — бесчисленными хрустальными кинжалами.

Прошло три дня с праздника именин, на котором аббат Арлин дал этой зиме имя, под которым она будет известна в летописях Рэдволла. Жители аббатства отметили это событие, как обычно, хорошей едой, выпивкой и весельем. Теперь шумный смех и зажигательное пение ушли в прошлое, и жители Рэдволла затаились в основном здании аббатства, чтобы переждать долгий сезон коротких и скучных дней.

Джеффу и Ванессе, двум молодым мышиным послушникам ордена, надоело постоянно быть даже в таком просторном жилище, и они решили отправиться на прогулку. Ванесса, в теплое время года обычно не носившая никакой обуви, одолжила у старой сестры Марисоль, смотрительницы лазарета, пару сандалий, чтобы оберечь свои лапы от мороза. Снарядившись таким образом, они с Джеффом отправились в путь, оставив позади потрескивающий огонь очага в Пещерном зале. Перед ними раскрылось широкое зимнее небо цвета серой стали.

Не успели друзья проделать и десятка шагов по морозной лужайке, как начали сомневаться в разумности своей затеи. Пронзающий холод с ледяным ветром трепал им уши, нос, пальцы ног и хвост, пробирался под их рясы и прямо до пояса. Даже тихая красота великолепной зимы не могла отвлечь их от зноба.

— О чем мы только думали? — пробормотала Ванесса. Ее дыхание дымом шло наружу. — Я совсем замерзла!

— Мы? — возмущенно отозвался Джефф. — Это ты предложила прогуляться, помнишь?

Ванесса не обратила на него внимания.

— Лед на пруду еще слишком тонкий, чтобы кататься на нем, но для всего остального уже слишком холодно. А эти сандалии просто бесполезны — я точно отморожу пальцы!

— Мы всегда можем натянуть капюшоны… по крайней мере, это согреет наши уши, даже если мы так будем похожи на монахов-стариков!

Ванесса согрела дыханием лапы, а потом потерла нос. Шум голосов привлек ее внимание: высоко на южной стене белка Александр и выдр Монтибэнк обменивались друг с другом шутками. Алекс и Монти были молодыми зверьми, всего на несколько сезонов старше Джеффа и Ванессы, и они вчетвером были близкими друзьями.

— Посмотрите на них! — надулась Ванесса. — Дурачатся на ветру, в одних безрукавках, и радуются, как будто это летний день!

— Белки на зиму обрастают густой шерстью, а выдры… ну, выдры всегда будут выдрами — наших толстохвостых друзей ничто особо не беспокоит, — молвил Джефф из глубины своего капюшона. Не удивлюсь, если они до конца дня искупаются в ледяном пруду!

Монти отвлекся от разговора с Алексом, чтобы помахать двум мышам рукой:

— Привет, Несси! Привет, Пинки, это ты там в капюшоне?

Джефф сморщился и поднес лапу к лицу:

— У-у-у, ненавижу, когда меня так называют!

У него был ярко-розовый нос, и он еще не избавился от своего детского прозвища.

— Вам там не холодно? — крикнула Ванесса.

Монти рассмеялся.

— Холодно? А что такое холод?

— Нужно просто двигаться, Несса, — добавил Алекс, — тогда ты этого даже не заметишь!

С этими словами белка и выдр возобновили свои игры, погнавшись друг за другом вдоль крепостных стен.

— Ну и парочка клоунов! — заметил Джефф. — Но мне что-то не хочется бегать по стене. Что скажешь, Несса — хочешь вернуться в дом?

Несмотря на холод, Ванесса все еще не хотела отказываться от свободы передвижения.

— Давай хотя бы сделаем один полный круг вокруг аббатства. Иначе я с ума сойду!

— Понимаю, — ответил Джефф. — Похоже, ветер с востока. Может быть, если мы направимся к восточной стене, там будет не так холодно.

— Хорошая мысль, — Ванесса накинула капюшон и зашагала туда, куда указал Джефф.

— Они у меня всегда хорошие, — хмыкнул Джефф, следуя за ней.

* * *

Восточная стена защищала от холода, но не слишком. Скорее, она только усиливала мрачное впечатление от облачного дня. Красный песчаник аббатства, в лучах солнца светившийся радужным теплом, теперь был приглушен до тускло-красного цвета, казавшегося таким же холодным и далеким, как и сама погода. Почти не верилось, что эти каменные постройки таили в себе такое тепло и товарищество.

Пока две мыши бродили по садам — таким зеленым и ярким в другое время года, но сейчас голым и безжизненным — Ванесса вздохнула:

— Уф! Я сдаюсь! Уж лучше сидеть в теплом доме, чем здесь, где так уныло!

— Не говоря уже о холоде, — вставил Джефф, едва не споткнувшись о торчащий корень. — Итак, возвращаемся в аббатство?

— Да, наверное, так и есть, — смиренно отозвалась Ванесса.

— Ну, по крайней мере, мы немного размяли ноги и подышали свежим воздухом. Но, думаю, мне понадобится время до ужина, чтобы снова согреться.

Заметив на обочине садовой дорожки пустое ведро, Джефф нагнулся, чтобы взять его.

— Брат Клайд просил меня сорвать несколько сосулек с нижних веток и принести их сюда, чтобы растопить для воды. Пойдем, Несса, чем быстрее мы с этим закончим, тем скорее вернемся оттаивать лапы у камина!

— Да, признаюсь, это стоит сделать, даже если нам придется делить очаг с громко храпящими землеройками!

Ванесса имела в виду Гуосим, союз землероек Страны Цветущих Мхов, всегда зимовавший в аббатстве. Гуосим были старыми друзьями и союзниками Рэдволла. Теплые месяцы они проводили, странствуя по лесу вокруг аббатства. Всего в союзе было несколько сотен зверей — слишком много, чтобы выделить им отдельные комнаты, — поэтому когда они зимовали в Рэдволле, они селились в Пещерном зале и спали на открытом полу на камышовых циновках и одеялах, как и в лесу. Такая скученность никогда не была проблемой для землероек, но их звучный храп мог стать проблемой для рэдволльцев, которым приходилось делить с ними зал.

Ванесса направилась вслед за Джеффом к фруктовому саду, но тут ее внимание привлек какой-то шум. Он доносился не со стороны внешней стены, где все еще резвились Монтибэнк и Александр, а с другой стороны, от главного здания аббатства. Взглянув в небо, она как раз успела увидеть, как на землю падает беспорядочный пучок перьев и когтей. Ванесса ахнула, когда этот пучок врезался в низкий сосновый куст, а затем выкатился на замерзшую лужайку.

— Джефф, смотри! Только что с крыши упала птица!

— Упала, говоришь? Странно, обычно летающие существа с неба не падают — эй, ты куда?

Мышка уже мчалась к птице.

— Может, она ранена! Мы должны помочь!

— Ванесса, не подходи! Птицы могут быть опасны!

Но Ванесса уже не слушала, она так быстро, что капюшон слетел с ее головы. Джефф несколько мгновений неуверенно смотрел ей вслед, затем выпустил ведро из лап и побежал за ней.

— Посмотри, это всего лишь ребенок! — воскликнула Ванесса, когда Джефф, запыхавшись, подбежал к ней. — Птенец воробья! Могу поспорить, что смогу взять его на руки и прижать к себе!

— Я бы не стал, — мрачно сказал Джефф. — Похоже, он ранен — что, если он попытается выколоть тебе глаза?

Ванесса наклонилась, чтобы получше рассмотреть воробышка. Яркие, острые глаза посмотрели ей в ответ. Крошечный его клюв то открывался, то закрывался в замешательстве. Это был совсем птенец, размером гораздо меньше Ванессы. Его настоящие перья только-только начали отрастать из пушистого пуха. Судя по тому, как он съежился на лужайке, с первого взгляда невозможно было определить, действительно ли он был ранен или просто оцепенел от удара.

Этот вопрос был решен, когда воробышек попытался полностью выпрямиться, а затем закричал от боли. Ванесса и Джефф отпрянули назад, не только от крика, но и от вида изувеченного крыла.

— Какой ужас! — ахнула Ванесса. — Посмотри на его крыло!

Джефф серьезно кивнул:

— Думаю, одна из его ног тоже сломана.

— Мы должны доставить его в лазарет, — решила Ванесса.

— Несса, я знаю, что ты мечтаешь когда-нибудь сменить сестру Марисоль на посту смотрительницы лазарета, и мне неприятно видеть, как любой зверь страдает так же, как и тебе. Но мы не знаем, как лечить птиц.

— Он умрет, если мы оставим его здесь! — запротестовала Ванесса. — Мы с сестрой Марисоль придумаем, как выходить его. Я уверена, что сможем!

— Я не знаю… Несса, берегись!

Джефф повалил Ванессу на землю. Они упали как раз вовремя, чтобы избежать колющего клюва и острых когтей взрослого воробья, что пронесся над ними, громко каркая и пронзительно крича. Мыши подняли головы и увидели, как воробей приземлился рядом с раненым птенцом. Три других воробья, все крупные самцы, присоединились к первому в неровном кругу вокруг птенца. Первый воробей — очевидно, вожак — снова зачирикал в сторону Джеффа и Ванессы, а его спутники воинственно уставились на двух молодых послушников.

Джефф помог Ванессе подняться на ноги, оттеснив ее от сборища крылатых существ.

— Давай дадим им достаточно места, — прошептал он. — Мы же не хотим, чтобы они подумали, будто мы угрожаем их птенцу. Теперь это не в нашей власти — они сами вылечат его.

— Но что, если они не смогут? — спросила Ванесса. — Я уверена, они не настолько искусны в целительстве, как сестра Марисоль. Тот бедняжка очень сильно ранен, Джефф.

Он настороженно посмотрел на четырех больших воробьев:

— Не хочешь ли сказать им об этом?

Взрослые птицы обратили свое внимание на раненого птенца. Ванесса затаила дыхание, ожидая, что они будут делать дальше.

Вожак издал командный клич, а затем, к ужасу Ванессы, все они набросились на беспомощного птенца, скандируя: «убитьубитьубить!»

— Нет! — вскричала Ванесса, и Джефф был совершенно бессилен помешать ей броситься в схватку.

Несмотря на ее небольшой рост, с Ванессой, очевидно, так просто было не сладить. Она врезалась телом в ближайшего воробья, отбросив его от юной жертвы, а затем бросилась на другого. Сбитые с толку таким неожиданным натиском, четверо нападавших на мгновение прервали свое нападение на птенца, который теперь жалобно кричал, плотно закрыв глаза. Воспользовавшись краткой паузой, Ванесса сняла одну сандалию и стала орудовать ею, как дубинкой, отгоняя враждебных птиц.

Джефф сделал шаг вперед и замер. Он знал, что он не боец и ничем не поможет Ванессе. Возможно, если бы он не уронил ведро в саду, ему хватило бы смелости ввязаться в драку и замахнуться им. А так, безоружный и не обученный боевым приемам, он мог только стоять и смотреть, надеясь, что птицы не станут нападать на мышь из ордена Рэдволла.

Его надежды тут же развеялись. Вожак воробьев налетел на Ванессу с вытянутыми когтями и опрокинул ее на спину, прежде чем она успела отмахнуться от него сандалией. Птица приземлилась сверху, прижав ее к холодной земле. Ванесса инстинктивно прикрыла лицо лапами, а воробей уколол ее острым клювом в грудь.

С замиранием сердца Джефф повернулся, чтобы бежать за помощью внутрь аббатства…

— и едва не столкнулся с Монтибэнком.

— С дороги, дружище! — прорычал выдр. — Отойди, я тут разберусь!

Мускулистый выдр бросился в драку крутящим движением. От одного удара толстого хвоста воробей, нападавший на Ванессу, кувыркнулся через клюв на хвостовые перья и отлетел от нее. Монти поднял свой прочный боевой посох и сбил двух птиц с ног. Удерживая их на расстоянии, Монти опустился на колени рядом с Ванессой, чтобы защитить ее, если воробьи наберутся храбрости и попытаются напасть снова.

Ванесса убрала лапы от глаз и посмотрела вверх.

— Монти! Слава меху! Они хотят убить птенца! Не позволяй им сделать это!

Монтибэнк посмотрел на нее. Ряса под правым плечом Ванессы была разорвана, и оттуда текла кровь.

— Несси, ты ранена!

— Со мной все будет в порядке, — храбро сказала Ванесса, когда Джефф присел на корточки по другую сторону от нее. — Спасите птенца!

— Прости, Несс, — Монти твердо встал рядом с ней. — Первым делом здесь важна ты. Алекс отправился за помощью… через несколько секунд здесь будет больше разгневанных рэдволльцев, чем этих пернатых паршивцев. А затем мы присмотрим за твоим новым дружком, не волнуйся!

Воробей-вожак подскочил к ним поближе, угрожающе выпятив грудь. Три его спутника сгруппировались у него под боком.

— Я Грим Спарра! Яубитьвас!

— Не сегодня, птаха, — глаза Монти угрожающе сузились. — Если посмеешь, я тебе задам вдвое больше, чем уже задал!

Грим, казалось, собирался принять вызов Монтибэнка, но тут его внимание привлек звук приближающихся голосов. Большой отряд рэдволльцев, включая десяток землероек Гуосим с выхваченными мечами, мчался через аббатство к месту стычки. Впереди бежал старый аббат Арлин, но вид белок, землероек и выдр, следовавших по пятам за почтенным старым мышем, заставил Грима и его забияк призадуматься. А громадная Маура, барсучиха-мать Рэдволла, идущая в тылу, не прибавляла воробьям смелости.

Грим клацнул клювом на Монтибэнка и двух мышей, стараясь держаться подальше от ясеневого посоха выдры.

— Япомнитьэто, червяк водяной! Берегись, когданибудь ятебя грохнуть!

— Сам берегись, мешок с перьями, — зарычал Монти, но Грим и остальные уже взлетели на крышу аббатства, куда могли подняться только птицы.

Теперь, когда непосредственная опасность миновала, Монти отодвинулся в сторону, чтобы аббат мог осмотреть Ванессу.

— Она тяжело ранена, сэр.

— Да еще как! — воскликнул аббат Арлин. — Ее немедленно следует перенести в лазарет!

— Не беспокойтесь обо мне, сэр, — отмахнулась Ванесса. — Птенчик нуждается в помощи больше, чем я. Пожалуйста… позаботьтесь… о птенце…

Веки Ванессы дрогнули, и она упала на спину, потеряв сознание.

Когда Ванесса пришла в себя, она обнаружила, что лежит в постели в лазарете аббатства: сестра Марисоль обрабатывала ее рану, а вокруг собралась, кажется, половина Рэдволла. Ванесса вздрогнула, когда Марисоль провела по ее ране горячим полотенцем.

— Так, так! Смотрите, кто решил вернуться в мир живых! — улыбнулась старая мышь-целительница. — Вам повезло, моя маленькая леди. Клюв того негодяя вошел в тебя, прямо как наконечник копья. Чуть ниже, и он мог бы пронзить тебе легкое. А попади он тебе в глаза, ты могла бы ослепнуть.

— Я прикрыла лицо, как только он на меня напал, — ответила Ванесса почти беззаботным тоном. — Он не мог ослепить меня. Но… как же раненый птенец? Вы спасли его? С ним все в порядке?

Аббат Арлин положил твердую лапу на ее неповрежденное плечо, опасаясь, что она попытается подняться с больничного ложа.

— Не волнуйся. Сейчас в Рэдволле столько заботливых и умелых лап, неужели ты думаешь, что мы бросим беспомощное существо, попавшее в беду, на произвол судьбы? — он указал на месть, где две кровати были сдвинуты в сторону, а одеяла расстелены на полу, чтобы устроить для птенца своеобразное гнездо. — Мы решили, что класть его в кровать будет не совсем хорошо, поскольку птицы не привыкли к таким вещам. Пока что он вроде бы успокоился, но мы думаем, что он будет жить… благодаря тебе.

— А ты будешь жить, — сказала Ванессе сестра Марисоль, — благодаря Монтибэнку. —Целительница бросила восхищенный взгляд на молодого выдра. — Будь благодарна, что у тебя есть такой храбрый друг.

Монти отмахнулся от похвалы:

— Ни один тут не был такой смелый, как сама Несси. Никогда не видал, чтоб кто-то так рисковал собой ради другого!

— У нас здесь настоящая воительница, — пошутил брат Тревор, мыш-историк, стоявший за спиной аббата. — Наверное, нам придется называть тебя Мэриэл!

Несколько зверей засмеялись, вспомнив боевую мышку из ранней истории Рэдволла.

Ванесса сузила глаза, чтобы разглядеть птенца, ради которого она рисковала жизнью.

— Можно ли мне посмотреть на него поближе?

— Ни в коем случае, — заявила сестра Марисоль. — Тебе не следует покидать эту кровать, пока я не скажу, а это произойдет не раньше чем через день. — она закончила промывать рану на плече Ванессы, отложив в сторону окровавленные салфетки и таз с теплой водой. — Теперь мы просто наложим на рану травяную припарку, чтобы не ускорить заживление, затем перевяжем ее, наложим несколько бинтов… хм, думаю, я также наложу на твою правую лапу перевязь, чтобы, когда ты снова начнешь двигаться, ты не слишком нагружала плечо. Подожди несколько дней, и ты будешь как новенькая!

Ванесса прикусила язык и подавила искушение возражать. В конце концов, она сама надеялась когда-нибудь стать смотрительницей лазарета и знала толк в сговорчивых пациентах. Вряд ли она сможет справедливо укорять своих будущих подопечных за непослушание, если не подаст хороший пример прямо здесь и сейчас!

Марисоль окинула взглядом собравшихся в комнате:

— Я уверена, что аббат Арлин и Ванесса ценят заботу каждого и благодарят вас за то, что вы пришли посмотреть, как она себя чувствует, но мне нужно место для работы. Аббат, не могли бы вы попросить всех уйти? Как только мы подлатаем эту юную мышку, ей понадобится отдых, и мы не можем допустить, чтобы здесь собралась такая толпа.

— Хорошая мысль, сестра Марисоль, — Арлин повернулся, чтобы обратиться к собравшимся. — Мы все убедились, что с Ванессой все будет хорошо, и передали ей привет. Давайте оставим ее в покое. Она в очень надежных лапах, а мы будем только мешать.

Монтибэнк поднял лапу.

— Прошу прощения, хозяйка, — обратился молодой выдр к Марисоль, — но, может, я останусь? Я уверен, что Несси хотела бы иметь рядом с собой приятеля, правда, Несс?

— Я тоже, — отозвался Джефф.

— И я, — вставил Александр.

— Ну… хорошо. Но только вы трое, — уступила Марисоль, заметив просветлевшее лицо Ванессы. — Но тогда вы протянете лапу, когда я скажу. Никаких бездельников в моем лазарете!

— Спасибо, — сказали вместе Джефф, Александр и Монти.

— Я бы хотела, чтобы брат Тревор тоже остался, пожалуйста, — попросила Ванесса.

Мыш-историк подошел ближе.

— Я буду рад, Ванесса, если сестра Марисоль разрешит. Но почему я?

— У меня есть несколько вопросов, — заявила Ванесса. — И я думаю, что вы лучше всех на них ответите.

* * *

Как только сестра Марисоль закончила перевязывать рану Ванессы, старая целительница обратила свое внимание на птенца. Пока она и ее помощники ухаживали за ним, Ванесса откинулась на подушки и попросила брата Тревора рассказать ей все о существах, обитающих под крышей Рэдволла.

Историк сел на край кровати рядом с ней, а Джефф, Монтибэнк и Александр тесно обступили его; им не меньше, чем Ванессе, хотелось услышать, что скажет Тревор.

— Воробьи, или Спарра, как их еще называют, населяют чердаки Рэдволла почти с самого основания нашего аббатства, — начал Тревор. — Время от времени там жили другие виды птиц, они иногда вступали в стычки со Спарра и изгоняли их. Но воробьи всегда возвращаются, чтобы отвоевать свой дом. Они такая же часть Рэдволла, как и мы.

Александр нахмурился.

— Почему мы позволяем таким злобным и опасным существам жить в нашем доме?

— Ну, — ответил Тревор, — так уж устроен Рэдволл, что на самые высокие чердачные помещения лестниц нет. Это значит, что нам, наземным жителям, никак не попасть туда изнутри аббатства, хотя очень смелая белка, вроде тебя, Александр, могла бы забраться туда снаружи. Однако по большей части наши крыши — удел исключительно крылатых существ.

Но Спарра не всегда были недружелюбны к мышам Рэдволла. На самом деле, давным-давно, во времена Матиаса Воителя и его сына Маттимео, между нами была большая дружба, и весь Рэдволл был единым. Спарра и жители Рэдволла сражались бок о бок в нескольких войнах, чтобы защитить наше аббатство от тех, кто хотел поработить нас всех. Насколько мне известно, они и по сей день называют свой дом на крыше в честь Клювы, королевы Спарра, которая подружилась с Матиасом и пала в бою, спасая юного Маттимео от работорговцев — ах, это захватывающая история!

Тревор печально пожал плечами:

— Но, увы, те времена давно прошли. Прошло уже много поколений с тех пор, как у нас была настоящая дружба с воробьями. Они очень ветреные и вспыльчивые существа. Когда-то они были ценными союзниками Рэдволла. Но те же качества, которые делают их ценными союзниками, делают их и ужасными врагами. В наши дни мы по возможности оставляем друг друга в покое и позволяем заниматься своими делами. У них есть крыши, которые они называют домом, и весь лес, где они могут добывать пищу, а у нас — все остальное аббатство. Это соглашение, похоже, работает, — он бросил взгляд на перевязанное плечо Ванессы, — по крайней мере, большую часть времени.

Ванесса спросила:

— Как ты думаешь, мы и Спарра когда-нибудь снова станем друзьями?

— Это возможно, — ответил Тревор, — но если такое случится, то это произойдет в свое время и своим путем.

— Пф-ф-ф! — Монти надул щеки. — Как эти мерзкие птахи напали на бедную Несси, не думаю, что мы увидим мир с ними в наши дни!

Неистовое чириканье, донесшееся с другого конца лазарета, заставило всех посмотреть туда, где сестра Марисоль и ее помощники изо всех сил старались обработать раны малыша-воробья. Похоже, у них были заняты все лапы.

— Как вы думаете, почему они пытались его убить? — поинтересовался Джефф. — Это всего лишь птенчик, совершенно безобидный.

— Я могу только догадываться, — ответил брат Тревор, — но мне кажется, что, когда они увидели, как сильно он поранился при падении, по их обычаям его нужно было убить, чтобы прекратить страдания.

Четыре молодых зверя были в ужасе.

— Это дико! — воскликнула Ванесса.

— Только дикари могут так обращаться с собственным потомством, — согласился Александр.

Тревор поднял лапу.

— Давайте не будем судить их слишком строго. Не забывайте, что не все существа владеют искусством врачевания. Для воробьев эти раны вполне могли оказаться неизлечимыми. Ванесса просто оказалась в нужное время в нужном месте. Теперь вместо смерти у него будет еще один шанс на жизнь.

— Я очень на это надеюсь, — отозвалась Ванесса. — Как ты думаешь, сестра Марисоль сможет вылечить бедняжку?

— Если кто и сможет, так это наша добрая сестра, — ответил Тревор. — Прошло уже несколько поколений с тех пор, как Рэдволл в последний раз был осчастливлен целительницей с талантами Марисоль. Нам остается только ждать и смотреть…

Так они и поступили, расположившись вокруг скудного тепла прикроватной лампы Ванессы, пока за окном серый день сменялся ранними зимними сумерками, а целительница аббатства Рэдволл пыталась вылечить малыша, упавшего с их крыши.

* * *

Когда сестра Марисоль закончила с птенцом, была уже глубокая ночь. Увидев, что другая ее пациентка все еще бодрствует и с нетерпением ждет сведений, Марисоль подошла к кровати Ванессы.

— Хорошо, нога была только вывихнута, но не сломана, — сказала целительница. — Не знаю, что бы я делала, если бы это был перелом — птицы такие непоседы по своей природе, не думаю, что мне удалось бы утихомирить его настолько, чтобы кость срослась как следует!

А вот с крылом дело обстояло совсем иначе. Оно точно было сломано, причем в двух разных местах. Я вправила кости и зашила его, как могла, но признаюсь, что у меня почти нет опыта лечения пернатого народа. Если повезет, возможно, когда-нибудь он сможет летать, но тут я не уверена. Переломы были весьма жесткие, и крыло может не срастись правильно. Только время покажет.

— Главное, что он спасен, — сказала Ванесса.

— Хотя, — добавил Джефф, — если он больше не сможет летать, то никогда не сможет присоединиться к своим сородичам на крыше. Ему придется провести остаток жизни здесь, внизу, с нами.

— Уверен, Несса не будет против, — пошутил Александр. — По-моему, она уже готова усыновить эту птичку!

Лицо сестры Марисоль стало серьезным.

— Боюсь, ему не только поэтому придется остаться здесь. Я не была уверена, стоит ли говорить тебе об этом, Ванесса, но ты спасла жизнь этого птенца, рискуя своей, так что, полагаю, ты имеешь право знать. Может, я и не искушена в птицах, но есть вещи, очевидные любой целительнице. Скорее всего, воробышек действительно вывихнул ногу при падении, но его крыло не было сломано от этого, или я — выдра!

— Что ты имеешь в виду? — спросила Ванесса.

— Переломы были рваные, — объяснила Марисоль, — и, кроме того, на ране были следы от клюва.

Все четверо молодых зверей поперхнулись:

— Ты же не хочешь сказать…

Марисоль кивнула:

— Я думаю, крыло птенца было сломано еще до того, как он упал с крыши… и это сделали те же хулиганы, что слетели вниз вслед за ним. Должно быть, они пытались закончить начатое.

— Думаешь, они нарочно его столкнули? — спросил Тревор.

— Либо так, либо он упал, пытаясь спастись от их нападения.

— Но это лишь птенчик малый! — воскликнул Монтибэнк. — Что он мог натворить такого, чтобы те негодяи накинулись на него?

— Да, — вставил Джефф, — мы подумали, что, возможно, они пытаются убить его, потому что не могли вылечить. Но если это они и ранили его…

— Дикари! — сплюнул Алекс.

Брат Тревор печально вздохнул:

— Мы можем только догадываться, какие заговоры и интриги творятся при дворе Спарра. Это могло быть частью семейной вражды, кто знает? Но я уверен, что Матиасу и Маттимео было бы стыдно за своих бывших союзников. Спарра сильно пали с тех давно минувших дней, если они так поступили с одним из своих, тем более с мышью из Рэдволла!

Ванесса повернулась и посмотрела на птенца, сидевшего на смятых одеялах.

— Сестра Марисоль, можно ли его переложить?

— Переложить? Зачем?

— Ну, он выглядит таким испуганным и одиноким там, в углу. Я думаю, ему нужно иметь рядом какого-нибудь, чтобы утешать его ночью. А поскольку ты запретила мне вставать с кровати, то единственный способ — это уложить его рядом со мной.

Марисоль засомневалась:

— Думаю, ему больше нужен покой и одиночество, чем дружелюбный голос. Мы не хотим делать ничего, что могло бы его потревожить.

Монтибэнк заступился за Ванессу:

— Не знаю, сестра. Если бы вы были раненым птенцом одна-одинёшенька среди чужих зверей, а ваши сородичи только что хотели вас прикончить, разве вам не хотелось бы иметь рядом дружелюбное лицо и ласковый голос?

— Я уверена, это поможет, — заявила Ванесса. — Даже если он слишком мал, чтобы понять мои слова, по моему голоса он сможет понять, что я друг. Бедняжка не очень-то поправится, если проснется от кошмара и начнет хлопать крыльями, которых ты весь день сращивала!

Марисоль обдумала это.

— Очень хорошо. Но ты в лучшей форме для перехода, чем он. Если ты пообещаешь быть очень осторожной, я разрешу тебе перебраться на другую кровать.

— Спасибо! — Лицо Ванессы просветлело.

Старая целительница откинула покрывало, пока Монти и Алекс помогали своей подруге перебраться на кровать, ближайшую к птенцу. На Ванессе не было ничего, кроме перевязи и бинтов, и она слегка дрожала, пока перебиралась по прохладному каменному полу. Заметив это, Марисоль сняла теплое постельное белье с пустующей кровати своей пациентки и перенесла его на новую.

— Давай я застелю ее, чтобы тебе не пришлось привыкать к холодной простыне. Тебе могут понадобиться оба одеяла, — в такие холодные зимние ночи здесь бывает сквозняк. Завтра ты сможешь вернуться в тепло Пещерного зала.

Ванесса посмотрела на птенца, а он ответил ей взглядом ясных черных глаз. Она заметила, что птенец дрожит так же, как и она, но от холода или от страха, она не могла сказать. Ее саму малыш вроде бы не боялся. Она подошла к тому месту, где сестра Марисоль собиралась положить теплое одеяло на новую кровать, и взяла его у старой целительницы.

— Вот, дай мне его на минутку, пожалуйста. Я хочу кое-что попробовать.

Ванесса опустилась на колени перед воробьем и попыталась укрыть его, словно шалью. Но из-за того, что птенец мог свободно пользоваться только одной лапой, делать это было неудобно, и он ерзал и пытался стряхнуть с себя одеяло.

— Боюсь, ты зря теряешь время, — сказала ей Марисоль. — Мы уже пробовали накрывать его, но она не хочет сидеть спокойно. Думаю, птицы не любят, когда их накрывают чем-нибудь.

— Но ему, вроде, холодно, — Ванесса заговорила с птенцом, поглаживая его по клюву. — Не бойся, никто тебя не обидит. Мы все здесь твои друзья, мы только хотим помочь тебе поправиться. Пожалуйста, позволь мне накрыть тебя этим мягким, теплым одеялом. Ты же не хочешь замерзнуть? Нет, конечно, не хочешь. Так что сиди спокойно, как хороший воробушек, и я укрою тебя теплом.

Ее мягкий голос и успокаивающие поглаживания полностью убаюкали воробья. Теперь Ванесса смогла полностью натянуть одеяло вокруг птицы, заправляя свободные концы, чтобы создать подобие плаща. Когда она закончила, воробей сидел спокойно и безмятежно. Он больше не дрожал. Открыв клюв, он мягко и довольно чирикнул.

— Ну… — Марисоль почти потеряла дар речи. — Ванесса, ты просто чудотворец!

— Шшш… не так громко, сестра Марисоль. Мы не хотим напугать его, — Ванесса ласково погладила птенца по голове. — Теперь он мне доверяет, но я не знаю, стоит подпускать к нему кого-то еще.

Хранительница лазарета не привыкла, чтобы ее ставил на место один из ее же пациентов, и не собиралась создавать прецедент, даже для только что успокоившей воробья Ванессы.

— Ну, с этим ты справилась, — заметила Марисоль, — и все, чего тебе это стоило, — твое собственное теплое одеяло. Так что придется обойтись этим, прохладным. Ложись, Ванесса. Тебе еще нужно подлечиться. Ты все равно практически сможешь дотянуться до твоего нового друга из своей постели. Я попрошу брата Хью прислать поднос с прекрасным ужином, а потом хочу, чтобы ты немного поспала, и я не потерплю никаких споров!

— Хорошо, — Погладив птенца по голове, Ванесса подошла к своей свежей кровати. Монти и Алекс помогли натянуть на нее одеяло.

Сестра Марисоль задумчиво погладила свой ус:

— Хм, возможно, мне стоит дать тебе ночную сорочку. Хотя я не знаю, как мы сможем надеть ее поверх твоей перевязи.

— Со мной все будет в порядке, — заверила Ванесса, укладываясь в свою кровать с преувеличенным удовольствием, словно в подтверждение своих слов. — Просто набрось на меня еще одно одеяло с одной из других кроватей, и я буду готова к ночлегу.

— Если ты уверена…

Монтибэнк заговорщически слегка подтолкнул Марисоль локтем.

— Работает в вашу пользу, сестра, если вы от нее постельного режима хотите. Вряд ли она встанет и отправится шататься по аббатству голышом, а?

На следующий день Ванессе разрешили покинуть лазарет, хотя сестра Марисоль все равно велела ей не снимать перевязь. Аббат Арлин освободил Ванессу от всех ее обычных обязанностей на неделю, отчасти из-за раны, а отчасти в награду за героизм. Он сказал, что ее поступок воплотил в себе лучшие принципы Рэдволла.

Ванесса еще не знала, что настоящая награда ее ждет впереди: через несколько дней аббат и монах начали готовиться к пиру, который должен был состояться в ее честь. Разумеется, все это происходило в тайне.

Ванессе было совсем несложно оставаться в неведении, ведь все ее мысли и внимание были заняты ее приемным воробьем. На следующий день после спасения птенца она постоянно поднималась в лазарет, чтобы побыть с ним, и сестре Марисоль пришлось приказать ей перестать так часто подниматься по лестнице. Ванесса хотела перенести птенца в Пещерный зал вместе со всеми остальными, где было теплее и где она могла бы постоянно присматривать за ним, но Марисоль считала, что пока этого делать не стоит.

На второй день у сестры Марисоль не осталось выбора: когда Ванесса после первого утреннего визита в лазарет собралась уходить, воробей вскочил на когти и поплелся за ней, покачивая зашитым крылом из стороны в сторону. Ванесса и Марисоль пытались заставить птенца остаться на месте, но их усилия были тщетны. Каждый раз, когда им казалось, что он улегся на свое гнездо из одеял, он снова поднимался, как только Ванесса направлялась к двери. Было совершенно ясно, что птенец не намерен разлучаться со своей спасительницей.

— Что же теперь? — забеспокоилась Ванесса.

— Ты хотела взять его с собой в Пещерный зал. Похоже, это произойдет, хотим мы того или нет. По крайней мере, с вывихом ноги, похоже, уже все в порядке. Мехом клянусь, никогда не видела, чтобы кто-то было таким полным сил!

Ванесса просияла.

— Он в самом деле может пойти со мной?

— Последние полтора дня его аппетит был отменным, а это — показатель здоровья. Некоторое время я думала, что он съест весь хлеб от брата Хью! Но крыло у него все еще не зажило, а перевязь может затруднить ему спуск по лестнице. Может быть, если мы с тобой поможем ему, то сможем спустить его в Большой зал.

Накануне сестра Марисоль сняла с Ванессы бинты, так что у мышки были свободны обе лапы. Совместными усилиями они вывели нетерпеливого птенца через дверь лазарета, а затем, спотыкаясь, спустили по лестнице в Большой зал. Птенцу, очевидно, казалось, что все это очень весело, и он с радостью прыгал с одной ступеньки на другую. Оттуда было всего семь прямых и широких ступенек, чтобы спуститься в Пещерную дыру; после спиральной лестницы из лазарета этот короткий путь показался им простым. Воробей, казалось, был почти разочарован этим.

Его не смутило и огромное количество зверей, собравшихся в Пещерном зале. Почти все землеройки Гуосим были там, наряду со многими рэдволльцами. Они сидели или лежали, распевая песни, рассказывая шутки и истории. Возможно, воробей считал их своими спасителями, ведь и землеройки, и белки, и выдры были среди тех, кого Александр вызвал на помощь Ванессе. Во всяком случае, он выглядел совершенно спокойно, когда его вели среди них.

Единственная трудность возникла у пылающего очага. Землеройки и кроты расчистили для Ванессы и птенца место у камина, но воробей поначалу отказывался подойти к огню близко.

— Бедняжка, наверное, никогда не видел огня! — заметила сестра Марисоль.

Ванесса опустилась на гладкие теплые камни и приглашающе похлопала по пустому месту рядом с собой.

— Давай, все в порядке, — погладила она птенца. — Ничто не причинит тебе вреда. Не будь глупцом. Опустись сюда, тут хорошо и тепло.

Успокоенный тоном Ванессы, птенец нерешительно подошел к ней. Он бросил еще один недоверчивый взгляд на пляшущие огни, а затем уселся на хвостовые перья и вопросительно зачирикал. Мышка положила лапу ему на шею, чтобы успокоить. Он зачирикал снова, но уже от удовольствия.

— Посмотри, разве это не лучше, чем старый лазарет?

Сестра Марисоль восхищенно покачала головой.

— Ну, ты умеешь обращаться с этой птицей. Если ты будешь так же успешно работать со всеми, то когда-нибудь станешь прекрасной смотрительницей!

Ванесса слегка покраснела от такой похвалы своей наставницы.

Вожак землероек Гуосим, Лог-а-Лог, сказал Ванессе:

— Хорошая у вас птичка, мисси. Жаль только, что у нее крылышко сломано. Похоже, оно уже никогда не будет таким, как прежде. Если оно так и заживет, то это крыло всегда будет немного выше другого. Кстати, как его зовут?

Ванесса в замешательстве посмотрела на землеройка.

— Как его зовут?

— Ну, конечно. У зверя должно быть имя, даже у такого пернатого, как этот! Судя по тому, что с ним сделали его сородичи, он не получит его от них, так что, полагаю, это следует сделать нам.

— Он прав, — признала Марисоль. — И поскольку Ванесса, похоже, больше всех приглянулась ему, я бы сказала, что эта честь должна принадлежать именно ей. Она ведь спасла его, в конце концов! Либо так, либо ждать, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы выбрать себе имя, но вряд ли мы захотим обращаться к нему «эй, птичка», пока он не научится говорить!

Ванесса была потрясена. Она знала, что взяла на себя ответственность за птенца, но мысль о том, чтобы дать ему имя, заставила ее осознать свои обязательства полностью. Будто бы она и в самом деле усыновила его!

— Э-э… — заикаясь, произнесла она, — разве мы можем сделать это без позволения аббата?

— Я хорошо знаю Арлина, — ответила сестра Марисоль. — И мне кажется, он скажет то же самое. Имя этого создания — твое дело, Ванесса.

— Ну что, есть мысли? — спросил Ванессу Лог-а-Лог.

— М-м-м…

— Давай не будем торопить события, — сказала Марисоль. — Для Ванессы это большая ответственность, и я уверена, что она захочет все хорошенько обдумать. Какое бы имя она ни выбрала, воробей будет носить его до конца своих сезонов. По крайней мере, мы знаем, что он мужского пола, так что мы можем исключить любые женские имена.

— Имя, да? — размышляла Ванесса, глядя на птенца, разлегшегося на теплых камнях рядом с ней. Он ответил ей взглядом своих обычных ярких черных птичьих глаз. — Так как же мне тебя назвать? — мягко спросила она.

Он ответил только «чив».

Через четыре дня Ванесса снова привела птенца в лазарет, чтобы снять ему с крыла бинт. Сестра Марисоль провела за этим все утро, тщательно и заботливо выполняя свою работу. Птице явно не терпелось снять перевязь, но старая мышь-целительница хотела убедиться, что она не снимает ее слишком рано. После того как Марисоль тщательно сняла повязки, она осмотрела поврежденное место со всех сторон, прощупав основание каждого перышка по всей длине крыла. Воробышек ни за что не позволил бы ни одному зверю так тщательно его осмотреть, если бы не Ванесса, которая все это время не отходила от него, успокаивая и похлопывая по плечу.

Затем сестра Марисоль попросила птенца несколько раз поднять и опустить крылья, чтобы проверить их подвижность, а затем пройтись по лазарету, чтобы посмотреть, как поврежденное крыло повлияет на его походку. В какой-то момент воробью показалось, что Марисоль просит его полетать, и он начал хлопать крыльями так быстро, что обеим мышкам пришлось придержать его, чтобы он не слишком нагружал крылья.

— Подумать только! — воскликнула Ванесса, — Думаю, он улетел бы прямо сейчас, если бы нас не было здесь, чтобы удержать его!

Сестра Марисоль нахмурилась.

— Это крыло, возможно, не слишком мешает ему при ходьбе, но я сомневаюсь, что оно когда-нибудь пригодится для полетов. Сейчас с этим ничего не поделаешь. Если кость срослась правильно, то нет причин, по которым он не сможет прожить все свои сезоны здесь, с нами.

Ванесса понюхала воздух.

— Чем занимается брат Хью? Ароматы из кухни такие, будто он готовит какой-то пир!

Марисоль спрятала улыбку.

— Не удивлюсь, если так. Ты же знаешь, как наш дорогой монах ведет себя в зимнюю стужу. Он закатит пир, лишь бы не скучать!

— Что ж, завтрак сегодня утром был достаточно скудным, — кисло заметила Ванесса. — Я собиралась сама прокрасться на кухню за парой лишних кусочков, но сестра Грейс предупредила меня, что Хью готовит сегодня на обед что-то особенное и мне лучше не мешать ему.

Марисоль посмотрела в окна лазарета.

— Уже почти полдень, так что нашим урчащим животам не придется долго ждать. Я хочу дать нашему птичьему другу еще пару раз прогуляться по лазарету, а потом мы отправимся в Большой зал. Если он сможет спуститься по лестнице без особых проблем, я сняла перевязи с крыла, когда надо было.

Птенец заметно обрадовался, когда Марисоль и Ванесса наконец вывели его в коридор: он уже устал от хождения взад-вперед по полу лазарета. Винтовая лестница далась ему без особого труда, хотя две мышки вели его вниз осторожно, готовые протянуть лапу, если он оступится на каменных ступенях.

Наконец они сошли с лестницы в Большой зал. Ванесса, смотревшая на воробья, подняла голову и снова посмотрела вверх: ей нужен был второй взгляд, чтобы полностью прочувствовать открывшееся перед ней зрелище.

Большой зал был подготовлен для полноценного праздничного пира!

Низкое зимнее солнце, проникающее сквозь витражные окна, освещало праздничную сцену. Самое большое место для собраний в Рэдволле было украшено разноцветными лентами и флажками, а каждый стол был убран в соответствии с традициями празднования в аббатстве. На столах уже стояли блюда, достойные именин, а повара брата Хью выносили все новые и новые! Аромат стольких великолепных яств почти сбивал с ног.

— Что здесь происходит? — спросила Ванесса.

Аббат Арлин ждал у подножия лестницы.

— Разве это не очевидно, дитя мое? — благоговейно улыбнулся старый мыш. — У нас будет пир!

— Но… по какому поводу?

— По какому случаю, ты спрашиваешь? — Улыбка аббата стала еще шире. — Ну конечно же, по случаю тебя!

* * *

И вот, уже второй раз за зимний сезон, в аббатстве Рэдволл состоялся грандиозный пир.

В зимнюю стужу не было ни свежих фруктов, ни салата, но этот недостаток не помешал брату Хью приготовить воистину незабываемое угощение. Из запасов муки в аббатстве он испек сладкие влажные пряники, грубый хлеб с целыми и рублеными орехами, мягкие буханки, обсыпанные семечками, медовый хлеб с кусочками сушеных фруктов, чесночный и луковый хлеб, и фирменное блюдо — гладкий белый хлеб с кусочками желтого сыра, расплавленного внутри. Сушеные креветки и острые коренья варились в большом котле для острого супа, столь любимого выдрами, а другие сушеные овощи пошли в густое рагу с клецками. Из сухофруктов, а также из множества джемов и консервов повара выпекли лепешки, пироги, оладьи и малиновый пирог. Огромный крыжовниковый бисквит с мускатным кремом стоял в центре подноса, а по краям расположилось ассорти из желудевого хруста, засахаренных каштанов, груш в меду, заварных кремов и пудингов. На каждом столе были разложены ломтики сыра — красного, белого и желтого, простого или с орехами. Из напитков были октябрьский эль и разные сорта вин для взрослых, ягодная шипучка для малышей и горячий мятный чай для всех желающих.

Можно было с уверенностью сказать, что в этот день ни один житель Рэдволла не уйдет из-за стола голодным.

Ванесса и воробей были усажены по левую лапу аббата в качестве почетных гостей. Поскольку стулья и скамьи не были рассчитаны на птичий зад, место молодого Спарра представляло собой большую плетеную корзину, набитую одеялами, чтобы его голова оказалась на уровне стола. И он, не теряя времени, принялся клевать все, что перед ним ставили, пробуя понемногу.

Через некоторое время сестра Марисоль встала рядом с аббатом:

— Внимание, пожалуйста!

Все взгляды обратились в ее сторону, а смех и разговоры стихли до тихого ропота.

— Итак, — продолжила смотрительница лазарета, — мы все собрались здесь в честь нашей храброй мышки Ванессы и птенца Спарры, которому так помогла ее храбрость. Мы все подняли за нее тосты. А теперь, с позволения нашего аббата, я хотела бы по-своему поблагодарить Ванессу.

Аббат Арлин улыбнулся и кивнул в знак согласия; он уже знал, что она имела в виду.

— Продолжайте, сестра Марисоль.

Марисоль что-то нащупала в своей рясе, а теперь протянула это всем на обозрение. Ванесса, сразу же узнав предмет, слегка покраснела от смущения, но все же улыбнулась.

— Восемь дней назад, — объявила Марисоль, высоко подняв старую потрепанную обувь, — эта сандалия была лишь половинкой моей старой поношенной пары, о которой я почти забыла. Однако сегодня это — почетное оружие, которое одна храбрая мышка использовала в бою для защиты другого. Наш дорогой Александр взял его с поля боя. И поэтому, следуя традициям Рэдволла по чествованию наших отважных воинов и их благородного оружия, я вывешу его на подобающем ему достойном месте!

С преувеличенной торжественностью Марисоль медленно прошествовала к месту у одной из стен Большого зала, держа перед собой старую потрепанную сандалию, словно священную реликвию. Несколько малышей аббатства захихикали, глядя на это, и даже многие взрослые не смогли полностью подавить смех.

Марисоль остановилась. Перед ней висели древний меч и щит Мартина, легендарного воителя, что когда-то помог лесным жителям Страны Цветущих Мхов победить тиранию дикой кошки, чтобы Рэдволл мог быть построен. Мартин был самой почитаемой исторической фигурой в аббатстве, и часто говорили, что его дух следит и защищает всех жителей Рэдволла, в хорошие и плохие времена. В Большом зале висело его оружие, то самое, с которым он участвовал в той древней войне; оно было одним из самых дорогих достояний аббатства. Прошло много-много сезонов с тех пор, как кому-либо из жителей Рэдволла приходилось поднимать это оружие против врага. Теперь они служили лишь напоминанием о более славной — и более опасной — эпохе.

Сестра Марисоль с размаху перекинула ремешок сандалии через одну из скоб, удерживающих меч, и туфля осталась болтаться под великолепным клинком.

Она повернулась лицом к зрителям, высоко подняв лапы.

— Ну вот, готово! Ценное дополнение к арсеналу Рэдволла!

Раздались аплодисменты и смех.

Хранительница лазарета вернулась к главному столу, поклонилась жителям Рэдволла, а затем вновь заняла свое место.

— Это и для тебя тоже, — сказала она Ванессе. — Встань и поклонись.

Ванесса покраснела еще сильнее, чем прежде. Она встала, кивнула и снова села — так быстро, что любой зверь, моргнув, мог бы и не заметить этого.

Подумав о возможности привлечь внимание всех своих товарищей по аббатству, Ванесса во второй раз поднялась на ноги и обратилась к собравшимся. Прочистив горло, она дрожащим голосом начала:

— В последний раз мы все собирались на подобный праздник — еще тогда, когда я была простой послушницей, а не прославленной героиней, — в этот сезон на Именины. Что ж, я предлагаю устроить еще одни именины.

Мне сказали, что выбор имени для этого воробья должен лежать на мне. И мне с барсучьим упрямством не давали покоя — без обид, Маура! — меня постоянно донимают желающие узнать, какое имя я выберу. Так вот, я приняла решение, и что может быть лучше, чем этот пир, где мой новый друг-воробей — мой товарищ по чествованию?

Ванесса взяла кончик крыла птенца и высоко подняла его. Птенец был увлечен поглощением тарелки с засахаренными каштанами, но теперь все его внимание было приковано к мышке

— Я нарекаю тебя… Вышекрыл, Воробей Рэдволла!

Аплодисменты были еще более громогласными, чем прежде. Некоторые обитатели Рэдволла — в основном выдры и белки, а также многие землеройки Гуосим — громко закричали: «за Вышекрыла!» и подняли свои кружки в знак приветствия.

— Мудрый и благородный выбор, — сказал Ванессе аббат Арлин, — хотя я подозреваю, что ты думала о его сломанном крыле, которое поднялось выше, чем другое. Я лишь надеюсь, что оно не станет бременем для него, ведь это имя привлекает внимание к тому, что он, наверное, никогда не сможет летать.

— Да, я думала об этом, — сказала Ванесса, глядя на воробья у себя под боком. — Но это правильное имя для него. Я знаю это… я чувствую это.

Птенец, уже безразличный к тому, что на него обращено внимание, небрежно вернулся к клеванию засахаренных каштанов.

* * *

Когда праздник подошел к концу, а угасающий дневной свет, проникающий сквозь витражи, сменился теплым сиянием факелов и ламп, Ванесса и Джефф отвели Вышекрыла к стене, чтобы показать ему меч и щит воителя — а теперь еще и сандалию! — поближе.

Рядом с этим оружием висело другое ценное сокровище аббатства — большой гобелен. Сотканный через несколько поколений после основания Рэдволла, он был высотой с нескольких зверей и представлял собой красочное изображение Мартина Воителя во всей его красе. Хотя никто из тех, кто приложил руку к созданию гобелена, не знал Мартина лично, говорили, что они прекрасно передали сущность и облик мышиного воина-основателя Рэдволла.

Когда воробей и две мышки достаточно долго рассмотрели меч и щит, чтобы удовлетворить свой интерес, они встали перед гобеленом. Барсучиха Маура подошла к ним, отвлекшись от присмотра за младшими детьми Аббатства.

Ванесса показала воробью на гобелен.

— Видишь, Вышекрыл? Это Мартин Воитель. Ты можешь сказать «Мартин»? Попробуй со мной — Мартин… Мартин… Маааарртиннн…

— Боюсь, ты зря стараешься, Несса, — хмыкнула барсучиха. — Воробьи не отличаются красноречием. А такой юный…

Мауру прервал Вышекрыл, чистым певучим голосом прокричавший: «Мартин!»

— Ну, я… — Маура была явно ошеломлена. — Должна извиниться перед тобой, Ванесса. И перед твоим пернатым другом тоже!

— Мартин! — еще раз крикнул Вышекрыл.

— Да, очень хорошо, — Ванесса похлопала Вышекрыла по шее. — Очень, очень хорошо.

— Мартин! Мартин!..

Джефф заткнул уши.

— Гм, замечательно. Теперь нам придется научить его другим словам. Эй, Вышекрыл, — Джефф легонько потрепал воробья по клюву, чтобы заставить его замолчать, — неужели ты не знаешь других слов?

Несколько мгновений Вышекрыл вглядывался в лицо Джеффа, а потом радостно воскликнул:

— Пинки!

Джефф поднял лапы к носу.

— Ванесса, это ты его научила!

— Я никогда этого не делала! — серьезно ответила мышка, сдерживая смех. — Наверное, это сделал Алекс или Монти. Мы все по очереди присматривали за ним в Пещерном зале.

— Пинки! Пинки! — радостно пискнул Вышекрыл.

— Ты, прекрати это! — приказал Джефф воробью, стараясь придать себе строгий и назидательный тон.

С таким же успехом он мог пытаться спорить с ветром. Вышекрыл пританцовывал на одном месте, хлопая крыльями и весело напевая: «Пинки-Пинки-Пинки!»

— Отлично. Просто замечательно, — Джефф прикрыл лапами свой ярко-розовый нос и унесся прочь, донельзя униженный и оскорбленный. Александр и Монтибэнк, привлеченные суматохой, подошли к Ванессе с другой стороны.

— Эй, что за шум? — окликнул их белка.

— Пинки-Пинки! — поприветствовала его Вышекрыл.

Алекс посмотрел в спину Джеффу.

— А, так вот в чем дело. Мне показалось, что старина Пыльноус какой-то дутый сейчас! — Он повернулся к своему товарищу-выдре. — Что ж, Монти, похоже, твой ученик отлично усвоил твои уроки!

Маура с ухмылкой посмотрела на Монтибэнка.

— Надо было сразу догадаться, что за этим стоит наш короткохвостый смутьян. Я рада, что ты уже взрослый, Монти, — если бы мне пришлось быть твоей нянькой еще хоть один сезон, в моей шерсти появилось бы больше седины, чем я могла бы вынести!

— Пинки! — пропел Вышекрыл, стараясь привлечь к себе все внимание.

Монтибэнк присел на корточки рядом с бойким птенцом и игриво взъерошил перья на его шее.

— Ты так хорошо говоришь, птица моего сердца! Только послушай дядю Монти, и я тебя всему научу, что надо знать!

Ванесса с Маурой закатили глаза к потолку.

Как оказалось, тот зимний пир стал лишь началом болтовни Вышекрыла.

Когда зима подошла к концу, и дни стали заметно длиннее, а погода — теплее, добрые звери Рэдволла приободрились. Если не считать рутинной работы, жители аббатства, как и всегда, спокойно проводили зиму, греясь в теплом сиянии очага и дружеском общении друг с другом, довольствуясь вкусными блюдами брата Хью, пока лютый холод снаружи не уступил место более мягким дням весны.

Однако это не означало, что они проводили время в полной праздности. Брат Тревор продолжал занятия с малышами аббатства, обучая их чтению, письму и истории Рэдволла. Джефф, будучи одним из самых старших учеников и весьма искусным в письме и исторических знаниях, был назначен помощником Тревора. К концу зимы он показал себя на этой должности настолько хорошо, что стало ясно: Тревор готовит его к тому, чтобы он стал следующим летописцем Рэдволла, после того как сам Тревор станет слишком стар. Джефф был вне себя от радости и принялся за свои занятия еще серьезнее, что только сделало его целью игривых подшучиваний со стороны его менее ответственных друзей, особенно Алекса и Монти, которые часто следовали за Джеффом, когда тот не смотрел, комично подражая его чопорной походке и торжественному выражению лица.

Ванесса была занята еще больше. Часто ее освобождали от занятий, чтобы она проводила время с сестрой Марисоль, учась у старой смотрительницы лазарета премудростям врачевания. А еще нужно было присматривать за Вышекрылом. Ванессу и птенца Спарры нельзя было друг от друга оторвать: воробей таскался за мышкой, куда бы она ни пошла, и Ванесса не возражала. Каждую свободную минуту они проводили, игриво гоняясь друг за другом по всему аббатству. Пещерный зал с трудом вмещал их; их буйные странствия привели их почти во все комнаты, камеры и туннели Рэдволла, а иногда даже на холодную ветреную землю. Вышекрылу нравилось быть снаружи, но Ванесса тщательно следила за тем, чтобы Алекс и Монти в таком случае сопровождали их. Ванесса хорошо помнила смертельные угрозы Грима Спарры, и даже присутствие ее крепких друзей — выдра и белки — не мешало ей бросать тревожные взгляды в сторону крыш.

И все это время Вышекрыл продолжал учиться говорить. Когда он не болтал, с удовольствием пробуя новые слова и фразы, то слушал истории и споры землероек Гуосим, песни выдр, благословения аббата Арлина во время трапезы, уроки брата Тревора, когда он следовал за Ванессой на занятия историка, и мудрые слова сестры Марисоль, когда Ванесса была в лазарете, и почти все остальное, что мог сказать любой другой. Молодой воробей впитывал все, что мог, как губка — воду.

К концу зимы Вышекрыл уже говорил полными предложениями и мог вести беседу (хотя и короткую) как и на языке мышей из ордена Рэдволл, так и на более красочном наречии землероек и выдр, хотя ему все еще приходилось узнавать точное значение многих слов и то, как правильно использовать их в разговоре. Почти весь его птенцовый пух выпал, уступив место оперению взрослого воробья. Его кривое крыло мешало ему летать, но это, похоже, не слишком его беспокоило, так как все его внимание было сосредоточено на разговорах. Несомненно, он становился самым красноречивым воробьем, которого когда-либо видел Рэдволл.

* * *

Наконец-то пришли долгожданные дни, когда весна явно наступила. Кротоначальник и его команда кротов начали выходить на улицу в теплые дни, обрабатывая почву в садах в преддверии ранних весенних посадок, а землеройки Гуосим начали готовиться к выходу из Рэдволла — лес манил их своими просторами, и бродячий характер землероек не позволил бы им долго оставаться с друзьями из аббатства.

Резкого похолодания в последние два дня зимы хватило, чтобы поверхность пруда Рэдволла полностью замерзла. Но в первый день весны потепление и яркое солнце заставили его оттаять самым необычным образом: лед в центре пруда потрескался и полностью растаял к полудню, но лед по берегам сохранился, вытянувшись к середине пруда длинными, зазубренными линиями. С высоты крепостных стен это было потрясающе красиво, и каждый зверь в Рэдволле в тот день поднялся туда, чтобы полюбоваться таким зрелищем.

Ванесса стояла вместе с Джеффом и Вышекрылом на вершине стены, в нескольких шагах от аббата Арлина и других старейшин аббатства.

— Подумать только! — заметила она. — Оно похоже на гигантскую снежинку!

Джефф покачал головой:

— Никогда не видел снежинок, которые были бы ярко-синими в середине. Посмотрите, как солнце освещает воду — она почти светится! По-моему, все это больше похоже на огромный кристалл.

Брат Тревор вышел вперед и положил лапы на плечи Джеффа.

— Мне кажется, мой юный помощник попал в самую точку. Кристально-голубая вода, окруженная белым льдом. Величайший драгоценный камень, который только могла придумать природа, выставлен на один короткий день прямо здесь, в нашем аббатстве!

— Твоему ученику, возможно, предстоит пройти еще много сезонов, прежде чем он сменит тебя на посту летописца, Тревор, но он, несомненно, начинает быстро, ведь он только что придумал название для этого сезона, — присоединился к ним Арлин.

— А? — спросил Джефф. — Что вы имеете в виду, сэр?

Арлин протянул лапу, указывая на озеро.

— Посмотрите на него внимательно, друзья мои, — сказал он. — После сегодняшнего дня это зрелище исчезнет навсегда, но его чудо будет жить в нашей памяти еще много сезонов. Поэтому пусть этот сезон будет известен как Весна хрустального пруда!

Аплодисменты и одобрительные возгласы разнеслись по всей стене.

— Ура! Ура! Давайте устроим именины!

Александр от души стукнул Джеффа по спине.

— Молодец, Джеффи! Теперь нам не придется ждать, чтобы устроить пир!

— Три «ура» за Пинки! — вставил Вышекрыл, увернувшись от добродушного хлопка Джеффа в ответ на использование его страшного прозвища.

— Эй, вы двое, не шалите здесь, — мягко сказал Тревор. — Мы не хотим, чтобы кто-нибудь упал со стены.

— Со мной ничего не будет, — похвастался Вышекрыл, широко расправив свои не совсем ровные крылья. — Я ведь птица!

Все остальные вежливо улыбнулись. Предыдущие попытки Вышекрыла взлететь были не слишком обнадеживающими. Но это не мешало юному Спарру при каждом удобном случае хвастаться своим мастерством.

— Так или иначе, друг мой, — посоветовал ему аббат Арлин, — я бы посоветовал тебе держаться стенных лестниц. Мы же не хотим, чтобы ушибы и переломы испортили наш праздник, не так ли?

— И когда же состоится этот праздник, аббат? — спросил Тревор.

— Я не вижу необходимости откладывать. Мы проведем его как можно скорее, даже завтра, если брат Хью и его повара справятся.

— Я уверен в этом, — сказал Тревор, — даже если для этого им придется работать по ночам. Но у нас была долгая зима. Пора заняться настоящей работой!

Все звери радостно зашумели. Подготовка к именинам была делом, от которого не уклонялся ни один рэдволлец.

* * *

Как и предсказывал Тревор, пир был полностью готов к полудню следующего дня. Если брат Хью и его помощники и были утомлены ночным марафоном, это не помешало им насладиться плодами своих трудов. К тому же, почти половина жителей аббатства не спали вместе с ними, протягивая руку помощи, как только могли.

Большая часть утра была потрачена на подготовку Большого зала к празднику. Но когда аббат Арлин увидел, что второй день весны выдался удивительно ярким и спокойным, без малейших признаков облаков или дождя, он передумал и постановил, что пир должен проходить на лужайках под голубым небом. Задача была не из легких, но благодаря землеройкам Гуосим, помогавшим сильным белкам и выдрам Рэдволла, не говоря уже о барсучихе Мауре, способной в одиночку поднять и унести целый длинный стол, к тому времени, когда солнце достигло зенита, лужайки были полностью готовы к празднику.

Каждый участник пиршества в этот день потом клялся, что из-за прекрасной погоды все стало вкуснее: кремы — нежнее, эль — мягче, тушеные креветки — горячее, выпечка — слаще, а сыры — вкуснее. Праздник в честь именин Весны хрустального пруда продолжался до заката, хотя большинство пирующих наелись и напились досыта задолго до того, как закончилась еда или дневной свет. Многие из тех, кто трудился всю ночь, готовя пиршество, растянулись на лужайках и дремали под теплыми лучами солнца.

Ближе к вечеру несколько выдр собрались на берегу уже полностью оттаявшего пруда. Поскольку вода была еще слишком холодной для плавания, они довольствовались дружескими поединками с двуострыми дротиками. А поскольку эти поединки были столь же увлекательны для зрителей, как и для самих выдр, то в мгновение ока вокруг них собралась небольшая толпа жителей Рэдволла. Разумеется, не слишком близко, поскольку мускулистым и проворным выдрам нужен был простор для маневра.

Поскольку среди выдр был Монтибэнк, его друзья — Александр, Джефф, Ванесса и Вышекрыл пришли посмотреть. После нескольких схваток со старшими и более опытными выдрами, в которых он прекрасно держался, Монти вышел из круга, чтобы присоединиться к своим юным товарищам в качестве зрителя.

Вышекрыл подскочил к нему.

— Эй, Монти, можно взглянуть на копье?

— Что ты называешь копьем? Это настоящий выдровый дротик, а не просто копье!

— Тогда могу ли я посмотреть на твой дротик, пожалуйста?

— Зачем такому пернатому, как ты, смотреть на это? — Монти покрутил дротик в лапах.

— То, что вы делали, было забавно, и я хотел бы попробовать, — объяснил Вышекрыл.

— Ты… хочешь попробовать… — Монти разразился смехом. — Ну и ну! Тогда держи, дружище — начнем!

Балансируя на одной ноге, Вышекрыл протянул вторую, чтобы забрать оружие у Монти. Ухватившись за дротик, молодой воробей выставил его перед собой в гордой боевой стойке… и тут же под тяжестью тяжелого орудия рухнул вперед на клюв.

— Эй, приятель, в чем дело? — поддразнил его Монти. — Слишком много балласта?

Ванесса помогла Вышекрылу снова подняться на когти.

— Ты в порядке? — спросила она, подавив смешок.

— У меня в клюве грязь! Пфу!

Воробей изучал лежащий на земле дротик со сосредоточенным выражением лица.

— Попробую еще раз, — сказал он наконец, подхватывая древко одним когтем.

Однако на этот раз Вышекрыл не стал ждать, пока его снова опрокинут на клюв. Зная, что вес дротика может уронить его, он расправил крылья и слегка отклонился назад, подпрыгивая на другой ноге. Взмахивая крыльями, он дико размахивал копьем, пытаясь подражать движениям выдр.

Джефф отступил назад:

— Пернатый, осторожно, а то проткнешь кого-нибудь!

— Неплохо, — признал Монти, глядя на Вышекрыла. Он позаимствовал у одного из своих товарищей-выдр еще одно копье и шагнул вперед. — Берегись, пернатый разбойник! Яха-а-а!

Металлический звон эхом разносился по территории аббатства. Несмотря на свою необычную боевую стойку, Вышекрыл неплохо держался против Монти, хотя, если честно, выдр его щадил. Это была всего лишь игра, и оба знали это.

Аббат Арлин подошел к схватке, прищурив глаза.

— Проспал весь день, отец? — спросил Александр.

— Я пытался, Алекс, но трудно погрузиться в дрему, когда вокруг столько шума. А что Вышекрыл делает среди поединка выдр?

— Судя по всему, хочет стать следующим воителем аббатства!

— Ну, у него неплохо получается, — заметил аббат. — Только посмотрите на него, похоже, он танцует и борется одновременно, — Арлин положил лапу на плечо Ванессы. — Трудно поверить, что это тот самый пушистый птенец, что в начале зимы упал с нашей крыши! Ты, должно быть, очень гордишься им, Ванесса.

— Это так, аббат. Правда. И у меня есть предчувствие, что когда-нибудь наш Вышекрыл даст нам всем повод гордиться им.

Когда весна начала свое долгое шествие к лету, аббатство Рэдволл избавилось от зимней хандры и превратилось в настоящий улей — в буквальном смысле слова, если говорить о пчелах и братьях и сестрах, что присматривали за ними ради меда. Но по всему Рэдволлу кипела бурная жизнь. Землеройки Гуосим ушли в свои края, оставив только постоянных жителей аббатства присматривать за ним до поздней осени.

Впрочем, желающих трудиться на свежем воздухе вполне хватало. Действительно, некоторые обитатели аббатства даже сами начали выдумывать себе занятия, чтобы выйти на улицу в прекрасные дни, которых в этот сезон было предостаточно. Даже самые угрюмые рэдволльцы находили время, чтобы почистить лужайки, отполировать засовы, вымыть стволы деревьев во фруктовом саду или собрать сухой тростник с мелководья пруда. И, разумеется, на вершине стены было в три раза больше, чем обычно, за исключением дождливых дней.

Вышекрыл продолжал развиваться, как в телесном, так и в словесном плане. Выдры вырезали для него легкий дубовый посох, с которым молодому воробью было легче управляться, чем с более тяжелыми стальными дротиками. Тренировочные поединки с Монтибэнком стали почти ежедневным событием, и Вышекрыл становился неплохим бойцом.

Когда он не играл снаружи, Вышекрыл посещал занятия брата Тревора, где его ученики узнавали больше об укладе и истории аббатства Рэдволл, а также обучались чтению и письму. Ванесса присоединялась к нему, когда могла, хотя ее дни все больше занимали занятия с сестрой Марисоль в лазарете. Уроки Вышекрыла предназначались для начальных классов, которые мышка уже давно выучила. Тем не менее она частенько заглядывала в класс Тревора, а малыши там всегда были рады ее видеть. Джефф тоже был рад ее визитам, ведь никто из учеников не был его ровесником, а присутствие Ванессы давало ему возможность отдохнуть от работы.

Одним прекрасным днем на полпути к лету Ванесса заглянула в класс и увидела, что ученики Тревора устраивают конкурс песен и стихов. Накануне Тревор дал каждому ученику задание сочинить что-то, что было спеть или продекламировать перед классом. Сочинение могло быть как серьезным, так и причудливым, но главное было — хорошо развлечься.

Ванесса заняла место рядом с Джеффом в конце комнаты. Он наклонился к ней и прошептал:

— Ты уверена, что хочешь остаться здесь, Несса? У кое-кого из этих ребят голоса и так могут разбить стекло. А когда они еще и петь начинают, некоторые из них могут быть весьма… восторженными, скажем так!

Ванесса похлопала его по лапе.

— Со мной все будет в порядке. Кроме того, я хочу послушать, что придумал Вышекрыл.

Брат Тревор по очереди вызывал каждого, чтобы тот встал перед классом и прочитал или спел свои сочинения. Некоторые робко бормотали, едва слышно, а другие выступали бурно, жаждая всеобщего внимания. Ежиха Балла особенно зажигательно исполнила песню, которую она написала вместе со своим дядей Джови, хранителем погреба, воспевая всевозможные напитки, которые можно найти в бочках Рэдволла. Это было весьма забавно и вызвало бурные аплодисменты, когда она закончила выступление… и, конечно же, это было самое лучшее из предложенных в тот день… пока не настал черед Вышекрыла.

Воробей дождался, пока все закончат, и вскочил на ноги, заняв место во главе класса. Одноклассники тепло приветствовали его, ведь они знали, что Вышекрыл прекрасно владеет словом и наверняка сочинит для этого случая занимательный стишок. Ванесса аплодировала со всеми остальными, предвкушая, что споет или скажет ее друг.

Вышекрыл шумно прочистил горло и клацнул клювом.

— Гм! Эта песня была написана для того, чтобы пошевелить языком, или, возможно, правильнее будет сказать, клювом — в любом случае, ее нужно петь очень быстро, так что, пожалуйста, потерпите. У нее нет названия, но я думаю, что слова говорят сами за себя. Слушайте внимательно, и вы сможете уловить их все.

Надув грудь и расправив плечи-крылья в величественной позе, Вышекрыл начал песню:

Я воробей, таковым и буду,

И готов твердить это всем и всюду.

Не хочу быть грачом, сорокою-вором,

Ни гагой, ни пуночкой с печальным взором.

Не был бы я куликом ни разу,

Ни орлом в небе, ни коршуном сразу.

Не быть мне мухоловкой и соловьём,

Не нужен мне и трясогузки дом.

О, как я рад, что не ворон ворчливый,

Не черный дрозд, не чайка крикливая!

Быть журавлём мне вовсе не по душе,

Альбатросом — и того страшней.

Лебедь и ласточка мне знакомы,

Но и совой быть не хочу, скажу нескромно.

Перепелом быть мне вовсе не по нраву,

И с гусями не биться за славу.

Ни чижом мне не бывать,

Ни синичью долю не принять.

Соловьем быть — пожалуй, нет,

Быть воробьем — вот мой завет!

Ах, воробей я, и воробей — я есть,

Другой судьбы не выбрать, вот моя честь!

Вышекрыл начал свою песню, покачиваясь на кончиках когтей в такт куплету, перенося свой вес с одного когтя на другой. Чем дальше он заходил, тем больше оживлялся, пока не стал практически танцевать джигу, порхая на месте. При этом мастерство юного воробья в декламации стало настолько отточенным, что он не пропустил не проронил ни одного слова в своей сложной, стремительной лирической речи. Это было бравурное исполнение, лучше даже, чем песня Баллы, и его одноклассникам оно очень понравилось. Вышекрыл, затаив дыхание (и весьма нескромно), отвесил глубокий и демонстративный поклон под аплодисменты, одобрительные возгласы и смех, которыми была встречена его последняя строчка.

Ванесса и Джефф вышли вперед, чтобы поздравить его.

— Это было чудесно! — воскликнула Ванесса, взъерошив перья на шее Вышекрыла. — Как ты только придумал такую замысловатую песню?

— Ну, мне немного помогли Монти и другие выдры, — признался воробей. — Теперь, когда землеройки ушли, выдры — лучшие сочинители в Рэдволле.

Джефф кивнул:

— Да, мне показалось, что я уловил в этих рифмах что-то выдриное. Ну, в задании брата Тревора ничего не говорилось о том, что нельзя получить от кого-то помощь. В конце концов, Балле тоже помог ее дядя Джови… и я бы сказал, что вы оба отлично справились!

Брат Тревор улыбнулся.

— Я понял, что происходит, когда после вчерашних уроков ко мне подошел Вышекрыл и попросил составить список всех видов птиц, которые только можно придумать. Должен признать, я услышал там несколько неизвестных даже мне! Должно быть, выдры помогли ему не только с рифмами.

— Даже если так, Вышекрыл, — сказала Ванесса, — ты, должно быть, не спал полночи, чтобы придумать все это!

— О, ничего страшного, — пожал плечами воробей, затем резко опустил клюв на грудь, закрыл глаза и громко захрапел, вызвав смех у зверей вокруг. Даже брат Тревор засмеялся вслух.

— Так кто же был лучшим? — спросила Балла у учителя. — Кто победил, я или Вышекрыл?

Тревор с гордостью посмотрел на ежиху.

— Мы все здесь сегодня победители, и наша награда — услышать две такие прекрасные песни, как твоя и Вышекрыла. Но, — озорно добавил он, — тем из вас, кто считает, что награда должна быть большей, придется спуститься в Пещерный зал и отведать клубнично-сливочного трехслойного пирога, который я попросил брата Хью приготовить по этому случаю!

Почти каждый голос в комнате завизжал от восторга при этом объявлении, да так, что Джефф вздрогнул и заткнул уши. Когда Тревор ставил своих учеников в шеренгу для организованного похода на кухню, в дверях появилась сестра Грейс с потрясенным выражением лица:

— Ванесса, я наконец-то нашла тебя! Тебе следует прийти скорее!

В комнате воцарилось мрачное настроение, все замолчали.

— Что случилось? — спросила Ванесса у старшей мыши.

— Это… это сестра Марисоль, — голос Грейс надломился, и она отвернулась, не в силах больше ничего сказать.

— Она выглядит так… мирно, — сказала Ванесса, вытирая слезу.

Вместе с ней в лазарете находились Джефф, брат Тревор, сестра Грейс и аббат Арлин. Старая сестра Марисоль неподвижно лежала на одной из кроватей, глаза ее были закрыты, а лицо расслаблено в дремоте, от которой не было пробуждения.

— Я до сих пор не могу в это поверить, — всхлипнула Грейс. — Она попросила меня заштопать пару старых подушек. Мы немного поговорили о чудесной погоде, но потом она вдруг сказала, что очень устала, и улеглась в мягкое кресло с высокой спинкой в углу. Я подумала, она просто уснула, но когда я попыталась разбудить ее после того, как сшила еще одну подушку, то обнаружила, что она скончалась…

— По крайней мере, она ушла спокойно и в кругу друзей, — произнес Тревор. — Нам всем повезет, если мы покинем этот мир таким образом.

— Но помни, брат Тревор, — сказал аббат, — терять такого друга, как сестра Марисоль, всегда тяжело. Мы можем утешаться тем, что она прожила полную и счастливую жизнь до самого последнего дня, что в конце она не знала страданий и что теперь она, без сомнения, в том месте, где подобное никогда не сможет ее коснуться. Но это не притупляет чувства утраты для тех, кто должен жить дальше без нее. Я объявляю траур до полудня завтрашнего дня, и тогда мы устроим специальный обед в ее память. А пока мы должны подготовить нашу дорогую сестру к последним проводам.

Сестра Грейс еще раз всхлипнула:

— Пойду начну работу над погребальным саваном. Она заслуживает лучшего, что мы можем ей дать.

— Спасибо, сестра, — ответил аббат Арлин.

Ванесса посмотрела на Марисоль. Солнечный свет, проникающий через окно у изголовья кровати, окутывал ее благотворным сиянием, похожим на ореол. Глядя на нее, почти невозможно было поверить, что она не просто спит, готовая проснуться в любой момент.

— Я все время думаю, — сказала Ванесса, — что если бы я была здесь, я могла бы что-то сделать.

Арлин положил лапу ей на плечо.

— Дитя мое, это естественно, что ты так думаешь, но не стоит. Это было ее время уйти, и никто из присутствующих не имел права голоса. А теперь, когда сестра Марисоль покинула нас, ты — новая хранительница лазарета.

— Но… но… — заикнулась мышка, — я слишком молода! У нее осталось еще несколько сезонов, чтобы научить меня целительскому искусству — я не готова к этому!

— Тем не менее, — мягко, но твердо заявил аббат, — ты ее ученица, и хотя твое обучение теперь окончилось, ты все равно знаешь о целительстве больше, чем любой другой рэдволлец. Тебе еще многому предстоит научиться, это правда. Но должность теперь твоя и только твоя.

Ванесса была на грани слез:

— Но как же я справлюсь?

— Ты не первая юная жительница Рэдволла, что заняла ответственную должность раньше, чем почувствовала, что готова, — ответил Арлин. — У нас были настоятельницы немногим старше, чем ты сейчас. Опыт — лучший учитель из всех; а чтобы по-настоящему разобраться в чем-то, иногда нужно просто засучить рукава и делать это какое-то время. Никто не ждет от тебя чудес, дитя мое. Мы будем терпеливы к тебе, пока ты вживаешься в свою новую роль. И ты можешь утешиться тем, что не будешь полностью предоставлена сама себе.

— Что вы имеете в виду, отец аббат? — спросила Ванесса.

— Для начала, я и сам кое-что знаю в целительстве, как и полагается всем нашим аббатам и аббатисам, просто у меня никогда не было возможности проявить себя, когда рядом была такая опытная целительница, как Марисоль. Так что не стесняйся обращаться ко мне, если возникнут трудности. Возможно, у меня самого не будет ответа, но две головы почти всегда лучше, чем одна.

Старший мыш осторожно взял Ванессу за лапу и повел прочь от смертного одра Марисоль, в один из углов лазарета, где покойная целительница держала небольшой письменный стол и несколько коротких настенных полок, заставленных книгами и свитками.

— И моя помощь будет не единственной и даже не самой лучшей. Здесь собраны все записи, что сестра Марисоль вела на протяжении многих сезонов. Рецепты, симптомы и лекарства практически от всех болезней, которые могут переступить этот порог. И прямо рядом с ними, — Арлин провел кончиком лапы по корешкам томов, — лежат дневники старого отца Дэрроу, что до меня был аббатом, а еще раньше — смотрителем этого лазарета. Здесь, Ванесса, в твоем распоряжении весь опыт двух твоих предшественников, в любое время, когда он тебе понадобится. В архивах хранится еще больше книг — несомненно, их великое множество, они восходят к самым ранним векам истории Рэдволла, — но эти содержат большую часть того, что тебе нужно знать.

Ванесса почувствовала себя так, словно с ее плеч внезапно свалился огромный груз. Конечно, все получится. Это было призвание, к которому ее готовили, и теперь она не уклонится от него. Каждый из ее товарищей в Рэдволле поддержит ее, как сможет, даже сам аббат! И в каком-то смысле сестра Марисоль всегда будет с Ванессой, благодаря оставленным ею записям. Юная мышка поклялась себе, что прочтет все эти тома от корки до корки — да, и записи Дэрроу тоже, — пока не выучит их наизусть. Время еще будет; рэдволльцы, как правило, отличались крепким здоровьем, и Ванесса была уверена, что пройдет еще какое-то время, прежде чем она столкнется с чем-то более серьезным, чем расстройство желудка или мелкие царапины и синяки. Тяжесть ответственности, которая так угнетала ее всего несколько минут назад, исчезла, оставив вместо себя целеустремленность.

Она повернулась и посмотрела на Арлина.

— Спасибо, отец аббат. Я не была уверена, что смогу сделать то, чего от меня ждут, но теперь я знаю, что смогу.

— Вот это настроение! — улыбнулся он ей. — А теперь, почему бы вам с Джеффом не пойти и не помочь Мауре присмотреть за малышами? Уверен, она будет благодарна за помощь. Брат Тревор, сестра Грейс и я подготовим сестру Марисоль к ее последнему покою.

* * *

Ученикам брата Тревора был обещан торт, и даже неожиданная кончина сестры Марисоль, не могло лишить их сладкого вознаграждения. Ванесса и Джефф вошли в Пещерный зал с пустыми тарелками и полными животами.

Матушка Маура, барсучиха, руководила развлечением, а брат Хью и еж-хранитель погреба Джови помогали ей. Балла снова исполнила для своих одноклассников песню про погреб, но на этот раз ее дядя Джови аккомпанировал ей своим глубоким баритоном, напевая новый куплет, который он сочинил с предыдущего вечера.

Маура отвела Ванессу в сторону.

— Эта веселая компания — заслуга твоего друга-воробья. Когда они спустились сюда, они были плаксивы и угрюмы, и великолепный подарок Хью, казалось, пропадет, поскольку от печали у них не было аппетита. И вот этот воробей выскочил перед ними и начал петь свою глупую песенку. Он исполнил ее дважды, до конца, и к концу второго раза большинство его одноклассников присоединились к нему. Потом некоторые из них захотели спеть свои песни снова, и после этого они так проголодались! Балла уже третий раз поет песню про погреб — Джови все время придумывает, что бы такое в нее еще вставить, — большая барсучиха восхищенно покачала головой. — Я бы сказала, что у Вышекрыла не только язык хорошо подвешен — он и предводитель неплохой! Он заставил эту банду на время забыть о печали по сестре Марисоль. Думаю, во многом благодаря тому примеру, который ты подала ему, Ванесса. Ты отлично вырастила этого пернатого!

Ванесса не спешила присваивать себе все заслуги.

— Мы все сделали все, чтобы Вышекрыл почувствовал себя частью семьи Рэдволла, даже если я — та, кого он больше всего любит. Но теперь, когда сестры Марисоль больше нет с нами, и я стану новой постоянной смотрительницей лазарета аббатства, я буду слишком занята, чтобы проводить с ним время, к которому он привык. Что же мне с этим делать?

Маура посмотрела туда, где Вышекрыл весело подпевал песне Баллы и Джови, добавив к ней свой куплет.

— У меня такое чувство, что с ним все будет в порядке, Ванесса.

* * *

Поздно вечером того же дня прошли похороны сестры Марисоль.

Все жители Рэдволла, от самого маленького малыша до самого дряхлого старца, собрались на эту мрачную церемонию. Монтибэнк и Александр прозвонили торжественный звон на колоколах Матиас и Мафусаил, а затем спустились с колокольни, чтобы присоединиться к скорбящим.

Кроты вырыли аккуратный прямоугольник могилы под древним персиковым деревом во фруктовом саду — любимым местом старой целительницы. Марисоль была завернута в роскошный красно-фиолетовый погребальный саван, который вышила сестра Грейс. Под тихой тенью цветущих ветвей, пронизанных то тут, то там косыми лучами западного солнца, аббат Арлин прочел молитву за усопших:

Друзья и время пролетят,

Жизнь идет, сменяя главы.

Вечный круг знаком для нас,

Мудрость детям — дар от старших.

Кто ушел, в земле лежит,

Обретя покой навеки,

Свет их душ в сердцах пылает,

Память вечно их хранит.

Аббат отступил от могилы, освобождая место для других. По обычаю, принятому в Рэдволле, многие жители аббатства принесли с собой небольшие памятные вещицы — напутственные дары, чтобы похоронить их рядом с усопшей и облегчить ее духу путешествие в мир иной. Подношения были разными, от простых лоскутков ткани и булавок до крошечных статуэток. Самые простые дары были так же желанны, как и самые роскошные.

Когда все звери положили свои подношения, Вышекрыл вышел вперед и встал у изголовья могилы. Склонив голову, он произнес:

Мышь юная мне жизнь спасла,

Мышь старая — меня лечила.

Теперь их роли слиты вдвое:

Ученица стала наставницей.

Хоть Рэдволл наш в надежных лапах,

Мы об ушедшей не забудем.

С этими словами он вырвал одно из длинных перьев крыла, что когда-то вылечила сестра Марисоль, и положил его в могилу вместе с дарами других жителей Рэдволла. Это был сильный жест, и многие утерли слезы.

Ванесса подошла к краю могилы рядом с аббатом. В лапе она держала старую поношенную сандалию, которой отбивалась от нападавших на Вышекрыла, что сестра Марисоль повесила под мечом Мартина в Большом зале. Теперь она явно не была уверена, что ей делать.

— Я думала, будет уместно похоронить это вместе с ней, — сказала Ванесса, — но теперь я сомневаюсь. Что вы думаете, аббат? Оставить ли нам это там, где повесила сестра Марисоль?

— Это твое решение, — ответил Арлин. — Но на твоем месте, я бы подумал, что лучший способ увековечить ее память — оставить сандалию в Большом зале, где она всегда будет напоминать нам о ее мудрости и доброте. И помни, что она также свидетельствует о твоей собственной храбрости. Так что, возможно, сестра Марисоль положила сандалию с мечом и щитом Мартина отчасти в шутку, но в этом поступке была и настоящая мудрость. Если бы решение принимал я, то оставил бы сандалию там.

Ванесса кивнула.

— Тогда я так и сделаю. Но я не взяла с собой ничего другого для сестры Марисоль…

— Не волнуйся, дитя мое, — Арлин ободряюще похлопал ее по плечу. — Поклявшись, что будешь по мере сил продолжать дело сестры Марисоль, ты сделаешь ей самый большой подарок из всех. Где бы она ни была сейчас, я уверен, она очень гордится тобой.

Ванесса приободрилась от этих слов.

— Спасибо, отец аббат.

Арлин обратился ко всем собравшимся.

— Церемония завершена. Давайте все пойдем в дом и оставим Кротоначальнику засыпать землю. Сегодня у нас будет простая траурная трапеза, но завтра в полдень мы устроим пир в память о сестре Марисоль, прямо здесь, под этими деревьями, которыми она так дорожила. Так мы почтим ее память, и я уверен, что она бы это одобрила.

Собравшиеся жители Рэдволла расходились небольшими группами, печально направляясь к главному зданию аббатства. Последние лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь листву деревьев, прощаясь с усопшей целительницей.

Маура оказалась права в отношении Вышекрыла. Похоже, юного воробья не слишком беспокоило то, что в оставшуюся часть того сезона он почти не видел свою любимую мышку. В тот же вечер, когда похоронили сестру Марисоль, Ванесса поднялась в лазарет и погрузилась в записи и дневники целительницы. Она углубилась в них, пока не наступило лето, и в некоторые дни ее не видел никто из собратьев по аббатству, кроме поваров, что приносили ей еду, прямо где она читала.

Тем временем Вышекрыл продолжал успешно учиться и укреплять дружбу с другими рэдволльцами. Поскольку птицы росли и взрослели быстрее, чем звери, он со временем опередил всех своих юных одноклассников и вскоре уже помогал Джеффу и Тревору вести уроки. В роли помощника учителя он справлялся не хуже, чем в сочинении стихов или в поединках со своими товарищами-выдрами. Все это прекрасно занимало Вышекрыла, и ему не приходилось полагаться на Ванессу — он понимал, как серьезно она относится к своим новым занятиям, и вместе со всеми остальными в аббатстве старался ее не тревожить.

И действительно, все так уважительно относились к учебному времени Ванессы, что некоторые из начали беспокоиться о том, что она может усердствовать слишком сильно. И вот в один из последних дней весны аббат Арлин навестил ее в лазарете.

Ванесса подняла взгляд от старого журнала отца Дэрроу.

— Здравствуйте, аббат, — поприветствовала она Арлина. — Вы пришли, чтобы присоединиться ко мне на очередном занятии? Или принесли из архива очередной свиток древней мудрости?

— Не сегодня, — улыбнулся старший мыш. — На самом деле я пришел не столько принести, сколько взять.

— Вот как? Что?

— Тебя! — Арлин решительно закрыл журнал перед Ванессой. — Ты хоть осознаешь, сколько дней ты провела здесь, запершись с этими старыми, заплесневелыми книгами? Что ж, я больше не потерплю этого, юная леди! Весна уже на исходе, и я не хочу, чтобы ты потратила впустую еще один такой прекрасный день, как этот. Так что отложи учебу на один день и найди время, чтобы заново познакомиться с нашими пышными лужайками, тенистым фруктовым садом, ароматными садами и прохладным чистым прудом. Да и прогулка по вершине стены тоже не повредит!

Ванесса рассмеялась.

— Ты так говоришь, будто я стала отшельницей в пещере! Честное слово! Я же иногда выходила на улицу ради всех этих чудесных блюд, что мы ели на лужайках и во фруктовом саду.

— Именно что иногда, — Арлин посмотрел на нее сквозь ободки очков. — Я отчетливо помню пару дней без тебя…

— Я получала много солнца и свежего воздуха, — запротестовала Ванесса.

— Слишком много ни того, ни другого не бывает, особенно в такие дни, как этот. По сравнению с длинными часами этих дней, ты недолго была наружи. И посмотри, где ты сидишь — в пыльном углу, даже не у открытого окна. Нет, моя дорогая, боюсь, так не пойдет. Я хочу, чтобы ты до конца дня была на свежем воздухе… и это приказ аббата!

— Но… мне еще столько всего предстоит узнать!

— И все это будет здесь и завтра, — оборвал ее Арлин. — И послезавтра, и послепослезавтра. Но этот день, как только он закончится, уйдет навсегда, его уже не вернуть и не пережить, разве что в памяти. А тебе, Ванесса, нужно запомнить что-то еще, кроме учебы!

— Ладно, ладно! — улыбнулась Ванесса. — Значит, компромисс? — Она взяла записи Дэрроу и вышла из-за стола. — По вашему приказу я буду бродить по лужайкам и тропинкам Рэдволла, пока у меня не заболят лапы. Но я возьму это с собой на случай, если мне приглянется солнечное место или дружелюбный тенистый уголок и я решу отдохнуть там некоторое время. Уверен, вы не будете возражать, если я продолжу свои занятия на улице, не так ли?

— Ну, я надеялся, что ты на полдня отложишь учебу. Ведь зверь лучше учится, когда его ум отдохнул. Но если это то, что нужно для того, чтобы вытащить тебя на природу, — договорились!

Арлин положил лапу ей на плечо, и они вместе вышли из лазарета. Проходя через большую комнату, аббат бросил взгляд на все пустые койки.

— Не понимаю, почему ты так торопишься прочитать все эти записи. За все время, с тех пор, как ты стала хранительницей лазарета, у тебя было всего два-три поцарапанных колена и пара расстроенных желудков. Сейчас во всем аббатстве нет ни одного больного, и вряд ли появится что-то, с чем ты не справилась и так. Так зачем же себя подгонять?

Ванесса пожала плечами, когда они вышли в коридор.

— Лучше перестраховаться, чем жалеть потом.

* * *

После того как она провела время на вершине стены, во фруктовом саду и сытно пообедала со своими товарищами на лужайке аббатства, Ванесса прогуливалась по восточной территории, наслаждаясь мягким ковром травы под своими голыми лапами, даже с лицом, зарытым в записи. Салат из мускатного желтого сыра и яблок радостно урчал в животе, но Ванесса не обращала на это внимания, как и на веселый шум лета вокруг. Смех и голоса малышей и взрослых смешивались с фоновым гулом жужжащих и стрекочущих насекомых, дополняемым трелями и щебетанием птиц. Где-то за плечом она смутно слышала, как Вышекрыл и Монти устраивают очередной поединок; стук их шестов и дружеские выкрики смешивались с общим фоновым шумом.

На нее напали совершенно без предупреждения. Шепот ветра от хлопающих крыльев едва успел коснуться ее головы, как Ванесса почувствовала, что ей в плечи вцепились когти и тяжелый удар понес ее вперед. Нападавший Спарра не ограничился тем, что просто врезался в нее; когти, вцепившиеся ей в ключицы, повалили ее лицом в траву. Драгоценный журнал вылетел из ее лап и упал в нескольких шагах от нее.

Они вместе упали на землю. Затем, отброшенный падением воробей отцепился от нее. Придя в себя, Ванесса встала на колени. С ненавистью, пылающей в черных глазах, птица угрожающе подскочила к ней.

Ванесса приготовилась к новой атаке. Но после этого одиночного прыжка воробей приостановился, и его внимание разделилось между ней и чем-то еще позади нее. После нескольких долгих мгновений нерешительности птица отвернулась и взвилась в небо, яростно хлопая крыльями.

До ушей Ванессы донесся звук топота лап, и Монтибэнк промчался мимо нее, дико размахивая копьем в сторону взлетающей птицы. Вышекрыл следовал за выдрой по пятам, его собственный посох был отброшен в спешке, но он не менее, чем Монти, стремился броситься на защиту Ванессы, даже безоружной.

Пробежав несколько шагов, Монтибэнк остановился, убедившись, что нападавший улетел и не собирается возвращаться. Поспешив к Ванессе, он помог ей подняться на ноги, не сводя глаз с неба.

— Полегче, Несси. Ты серьезно ранена?

— Не думаю… Монти, смотри!

Выдр повернулся, чтобы проследить за указующей лапой мышки.

Вышекрыл не прекращал преследования. Взмахнув крыльями, он промчался по земле под другим воробьем, поддавшись природному инстинкту, заложенному в каждой птице, а затем медленно и неуклюже оторвался от травы и поднялся навстречу нападавшему. На мгновение он замешкался, как и любой другой зверь, удивленный тем, что он действительно летит; затем он подтянул ноги и с новыми силами принялся за дело. Из-за поврежденного крыла он летал слегка неровно и неуклюже, но нельзя было отрицать, что он действительно летит!

Пока Ванесса и Монти завороженно наблюдали за происходящим, два воробья поднялись выше самых высоких крыш Рэдволла. Нападавший, ставший преследуемым, вероятно, мог бы легко побороть Вышекрыла, но, похоже, был так удивлен, что запаниковал и полетел в свой безопасный чердак. Благодаря своим превосходным летным способностям он достиг цели намного раньше.

— У-у, — заметил Монти, — похоже, наш приятель разворошил осиное гнездо!

Должно быть, воинственный воробей позвал на помощь своих товарищей на крыше еще до того, как добрался до карниза, потому что Вышекрыла тут же осадили еще полдюжины агрессивных птиц.

— Нет! — вскричала Ванесса, беспомощно наблюдая за схваткой. — Эти хулиганы набросились на него!

Вышекрыл, возможно, и был храбрецом, но образование, полученное в Рэдволле, научило его также понимать, что осторожность — лучшая часть доблести. Оказавшись внезапно в меньшинстве, он, как камень, упал на лужайку. Остальные погнались за ним, но теперь неровное крыло, что работало против него во время подъема, стала его союзником. Траектория полета молодого воробья колебалась так непредсказуемо, что каждый раз, когда остальные выхватывали клюв или когти, чтобы нанести ему удар, Вышекрыл оказывался не там, где они ожидали. Таким образом, эта опасная игра в пятнашки закрутилась почти до лужайки аббатства.

И в самый последний момент, преследующие воробьи оторвались от погони и по крутой дуге взвились в небо. Вид Монтибэнка, стоявшего наготове с копьем, очевидно, отпугнул их.

Вышекрыл, к сожалению, закончил свой первый полет на не слишком изящной ноте. Не сумев снизить скорость так же умело, как его более опытные противники, он с треском рухнул на газон. Только мягкий зеленый ковер поздней весны спас его от серьезных ран.

— Вышекрыл! — воскликнула Ванесса, подбегая к нему. — Ты умеешь летать!

— Хмпф! Да, похоже на то, — произнес Вышекрыл, взъерошивая перья, пока Ванесса и Монтибэнк помогали ему подняться из довольно недостойного положения. — Но, похоже, мне еще нужно поработать над посадкой.

— Ага, — искренне согласился выдр, — у меня аж поджилки затряслись, когда я смотрел, как ты спускаешься. Трудно поверить, что ты не пришибил себя вдребезги!

Вышекрыл проверил все свои конечности:

— Ничего не сломано, кроме моей гордости. А ты, Ванесса? Этот негодяй причинил тебе какой-нибудь вред?

— Да, — добавил Монти, исследуя небольшие прорехи в рясе Ванессы, где ее схватили когти нападавшей птицы. — Похоже, он уколол тебя в паре мест.

— Немного жжет, но кровь вроде не идет, по крайней мере, не сильно, — сказала Ванесса, доставая книгу, что уронила во время потасовки. — Я попрошу аббата Арлина осмотреть меня и применить любое средство, которое он сочтет нужным. Даже самый искусная целительница не всегда может позаботиться о себе сама, я полагаю.

— А пока мы здесь, — добавил Монти, — мы можем спросить его, что нам делать с этими противными пернатыми мешками, пока один из них не укокошил кого-нибудь по-настоящему!

— Хорошая мысль, — кивнул Вышекрыл. — Давайте немедленно найдем его.

Ванесса смахнула землю с заветного журнала и, осмотрев его, убедилась, что он не получил серьезных повреждений, а затем зашагала за своими друзьями.

* * *

— Я просто не знаю, — вздохнул Арлин, протирая царапины на плече Ванессы влажным компрессом. — Эти воробьи становятся все большей бедой для нас — без обид, Вышекрыл…

— Не обижаюсь, — откликнулся воробей со своей жердочки на соседнем месте лазарета.

— Но что мы можем с этим поделать… — Аббат медленно покачал головой. — Эти крылатые создания правят бал на чердаке аббатства, а строители Рэдволла не построили какой-либо доступ на чердаки изнутри. Полагаю, мы могли бы послать отряд белок, чтобы они забрались на крышу и проникли внутрь через карниз, но даже если бы нам удалось прогнать их всех, как мы смогли бы удержать их от возвращения? Я не хочу начинать с ними полноценную войну. С другой стороны, мы не можем оставить эту опасность без ответа. Нельзя допустить, чтобы все в аббатстве боялись выходить наружу, опасаясь беспричинного налета сверху.

— И в самом деле беспричинного, — кивнул Монтибэнк. — Несси ничего такого не делала, просто прогуливалась. Нападение застало нас совсем врасплох!

— Я и сам чувствую некоторую ответственность, — признался Арлин. — Если бы я чуть ли не приказал тебе выйти, Ванесса, этого бы никогда не случилось.

— Не говорите глупостей, сэр! — запротестовала Ванесса. — Вы были абсолютно правы, что я слишком много времени проводила здесь, и мне нужно было больше выходить на улицу. В этом виновато только одно существо, и это та мерзкая птица!

— Если бы не эта заварушка, мы бы никогда не узнали, что Вышекрыл умеет летать, — добавил Монти.

Молодой воробей тщательно взъерошил свое оперение.

— Я содрогаюсь при мысли, что ценой такого открытия может стать угроза телесных повреждений моим друзьям. С такой ценой лучше бы мне не знать о моей новой способности!

— Но у тебя неплохо получилось, — ободряюще сказала ему Ванесса, а затем поморщилась, когда аббат провел мазком по особенно нежному месту на ее ключице.

— Судя по тому, что вы трое мне рассказали, — сказал Арлин, — вам очень повезло, что у меня здесь не два пациента, а всего один, — он отложил припарки. — Ну вот, с этим покончено. Ни одна из этих царапин не была очень глубокой, Ванесса, так что я не думаю, что нужно их перевязывать. Но под мехом, похоже, довольно много синяков. Боюсь, с этим ничего нельзя поделать. Несколько дней они будут побаливать, но в целом, я бы сказал, все сложилось гораздо лучше, чем могло бы быть.

— Да, наверное… — Ванесса позволила аббату и Монти помочь ей полностью натянуть рясу. — Интересно, это был тот самый Грим Спарра, что напал на меня раньше? Правда, в тот раз я не разглядела его хорошо, все произошло так быстро… да и все воробьи на чердаке для меня на одно лицо. Но если так, зачем он напал на меня, если раньше его целью был Вышекрыл?

— Потому что он трус, как и все забияки, — буркнул Монтибэнк. — Мы с Вышекрылом были вместе, вооружены. А ты просто шла одна, сама по себе — такие сволочи как раз легкой добычи и хотят!

— Монтибэнк, вероятно, прав, — кивнул Арлин. Хотя, если это был тот, кого звали Грим, он, возможно, все-таки вспомнил о тебе, Ванесса. Подобные задиры не привыкли, чтобы им оказывали сопротивление. Возможно, он затаил на тебя обиду.

Вышекрыл в печальном недоумении покачал головой.

— Не могу понять, как я могу быть одного вида с такой тварью!

Монти сильно стукнул своего друга по лопаткам крыльев:

— Эт’ потому, что тебя в Рэдволле воспитали правильно! Не то что тех пернатых грубиянов на крышах!

— Они могут получить то же образование и дружбу в любое время, когда захотят, — сказал аббат. — Им нужно только попросить.

— Ну, это вряд ли, — проворчал выдр.

— Остается вопрос, что нам делать с этими нападениями, — сказала Ванесса. — Если они продолжатся, то это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь серьезно пострадает. Особенно я беспокоюсь за малышей.

— Да, я знаю, — сказал Арлин. — Пока что я ввожу следующее правило. Сомневаюсь, что эти спарры побеспокоят кого-нибудь из наших крепких выдр или выносливых белок, но отныне я не разрешаю ни одной мыши, кроту или ежу выходить наружу, кроме как группами по три и более, или в сопровождении выдры, белки, или матушки Мауры. Это касается и тебя, Вышекрыл. Может, ты и умеешь летать, но я бы не хотел увидеть, что произойдет, если банда этих крылатых хулиганов застанет тебя одного!

— Не беспокойтесь, сэр, — заверил аббата Монти, — я присмотрю за пернатым. Не отпущу его, пока вы не скажете.

— Вообще-то, Монтибэнк, я как раз собирался попросить тебя рассказать о моем решении другим выдрам. Указ аббата мало что значит, если он держится в тайне среди нас четверых здесь, в лазарете. Скажи Александру, чтобы он тоже сообщил об этом всем своим собратьям-белкам. Отныне вы, выдры и белки, будете нашей защитой. Когда эти спарры увидят, как вы патрулируете лужайки, они дважды подумают о том, чтобы снова сбить с ног кого-нибудь из нас. Я сделаю общее объявление сегодня за ужином в Большом зале. А до тех пор хорошо охраняйте всех, кто выходит на улицу.

Монти повернулся, чтобы уйти.

— Тогда я пошевелю хвостом. Ты идешь, приятель?

— Нет, — покачал головой Вышекрыл, — я останусь здесь с Ванессой.

— Точно. Увидимся позже. Не беспокойтесь, аббат, я мигом ваши слова донесу. Никто нам больше сегодня бед не наделает!

После того как выдр ушел, Ванесса задумалась:

— Похоже, нам снова придется провести именины сезона в Большом зале. А ведь мы так хотели провести праздник на лужайке!

— Тогда, во что бы то ни стало, давайте проведем его снаружи, — решительно заявил Арлин. —Худшее, что мы можем сделать, — позволить этим спаррам принудить нас отказаться от величайшего праздника сезона. Одно дело — принять некоторые меры предосторожности, и совсем другое — перестроить весь наш образ жизни. Ни один аббат или аббатиса до меня не поддавались на такое запугивание, и я не буду первым! Пусть праздник идет по плану! А для развлечения мы устроим поединки выдр, а для белок — турнир по стрельбе из лука. Все крылатые смутьяны, которые думают, что могут испортить нам праздник, могут попробовать!

Ванесса была слегка ошеломлена: ей редко доводилось слышать, чтобы добродушный аббат говорил таким тоном.

— Но мы еще даже не знаем, какое имя будет у этого лета. Вы говорите так, будто мы сразу же устроим пир!

— Так и будет, — сказал Арлин. — После сегодняшних событий у этого сезона может быть только одно название.

— Какое? — спросили как один Ванесса и Вышекрыл.

Аббат положил лапу на плечи каждому из них:

— Конечно же, Лето летающего воробья!

Именины удались на славу: они прошли на лужайках под ярко-голубым небом и обильным солнечным светом. Единственный воробей на празднике был тем, в честь кого был назван сезон, так что праздник стал поводом для исключительно приятных воспоминаний. Еда и напитки были, как и всегда в Рэдволле, отличными, а развлечения были лучшими из тех, что аббатство видело за последние сезоны. Вышекрыл, выдры и Джови с другими ежами по очереди пели старые и новые песни. Затем последовали состязания в поединках на копьях и стрельбе из лука, и все звери, не принимающие в них участия, все равно оставались поблизости, чтобы понаблюдать за ними. Любой недоброжелатель, попытавшийся вторгнуться на праздник в этот светлый день, очень пожалел бы о своем проступке.

Не успели пройти Именины, как над Страной Цветущих Мхов воцарилось знойное лето. Почти все жители Рэдволла в те удушливые дни присоединились к выдрам в пруду — даже белки, что обычно терпеть не могли мочить свои большие кустистые хвосты, и один-два самых смелых крота, зашедших в воду по пояс. Что касается малышей, то для них не было разницы, какого они вида; каждый из них настаивал на ежедневном плавании или прыжках на мелководье. Лето летающего воробья вошло в анналы Рэдволла как одно из самых жарких за всю его историю.

Указ аббата о воробьиной угрозе оставался в силе, но новая опасность мало что изменила в распорядке дня жителей аббатства. Выдры, которые в теплое время года выходили на улицу как само собой разумеющееся, были настолько шумными и добродушными, что их патрулирование казалось не столько ответом на какую-то опасность, сколько новым развлечением; каждому нравилось гулять и болтать с выдрами. Да и вообще, необходимость ходить группами вовсе не была тягостной. Любая работа на свежем воздухе становилась поводом для нового дружеского разговора. Только белки-лучники, несшие свою вахту на вершине стены с большей решимостью, чем их соотечественники-выдры, внешне давали понять, что в аббатстве царит что-то иное, чем полный мир.

А что касается воробья в центре всех этих событий, то теперь, когда Вышекрыл доказал, что умеет летать, он не упускал возможности показывать свои навыки. Ванесса и аббат беспокоились, что он иногда слишком хвастается своими новыми способностями, и призывали его не напрягаться, но они понимали, что нельзя отказать крылатому существу в его естественном желании покинуть пределы земли. В качестве компромисса Вышекрыл согласился ограничить свои полеты только тем временем, когда рядом с ним находились Монтибэнк и Александр.

Одним из любимых трюков Вышекрыла было спускаться со стены, либо скользя вниз, совершая мягкую посадку, либо взмывая потом вверх, как можно выше, и кружа над аббатством. По мере совершенствования своих навыков он стал стремиться к определенному дереву или ветке, на которую можно было бы приземлиться. Иногда ему это удавалось, но чаще всего юный воробей заканчивал свой полет в бесславной куче перьев под намеченной целью. Однажды он даже взлетел на самый высокий пик крыши аббатства и на мгновение торжествующе приземлился возле флюгера, прежде чем остальные Спарры, собравшись вместе, согнали его обратно на землю. К этому времени Вышекрыл уже достаточно хорошо освоил свой нестандартный полет, чтобы ускользать от преследователей намеренно. После этого случая аббат резко отчитал его за глупый поступок, но наказать его было невозможно: из-за тесной дружбы Вышекрыла с Монти беззаботность выдра передалась молодому воробью, и Вышекрыла нельзя было заставить понять, что он совершил что-то плохое. В итоге Арлину ничего не оставалось, как вскинуть лапы и покачать головой, бормоча: «Птицы! Спасите нас сезоны от них, будь то друг или враг!»

* * *

Через десять дней после того, как установилась нестерпимая жара, Ванесса прогуливалась после обеда под прохладной тенью фруктового сада. Она приняла близко к сердцу совет аббата Арлина о том, что ей нужно чаще выходить из лазарета, и не только потому, что он был прав. Действительно, после того, как на нее напали, Ванесса взяла за правило каждый день совершать хотя бы одну долгую прогулку на свежем воздухе в знак открытого протеста против враждебных птиц.

В ветвях дерева впереди раздался треск, заставивший Ванессу остановиться и посмотреть вверх… как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вышекрыл падает на мягкую землю в вихре перьев, машущих когтей и хлопающих крыльев.

— Знаешь, — заметила она, когда ее друг встал, — когда-нибудь ты действительно так поранишься.

— Ерунда! — Вышекрыл с величественным видом взъерошил свое оперение. — Я прирожденный летун, властелин воздуха и ветра!

— Но не земли и веток, учитывая, как часто ты в них врезаешься!

— Теперь ты говоришь как Монти.

— Ну, даже тот болван время от времени может проявить здравый смысл.

— Боюсь, вы оба правы, — со вздохом признал Вышекрыл. — Единственное слабое звено в цепи моих полетов — мои посадки: это прореха в доспехах, камень преткновения, ложка дегтя…

— Да, да, да, — перебила Ванесса, — я уже поняла, к чему ты клонишь! Но мне кажется, что приземление — довольно важная часть полета. Разве это не то же самое, что сказать, что ты умеешь плавать, как рыба, но не можешь задерживать дыхание?

Вышекрыл наклонил голову:

— Зачем рыбе задерживать дыхание?

Ванесса игриво замахнулась на него лапой.

— Ах ты, озорник, ты знаешь, о чем я!

— Уверен, что нет, мэм, поскольку сам я никогда особо не плавал, а с рыбой общался только во время наших пиров в честь Именин. Однако вы верно подметили. Мои приземления со временем улучшатся. Должны, ведь хуже уже быть не может!

— Угу. Если только ты прежде не убьешь себя! — Ослабив шнурок на талии, она распустила переднюю часть рясы, чтобы немного охладиться. — Клянусь, я не помню, когда была такая погода! Надеюсь, она скоро закончится; жара просто жуткая, даже в тени.

— Тогда позволь мне помочь, — предложил Вышекрыл. — Одолжи мне на минутку свою рясу.

Ванесса подозрительно посмотрела на своего друга.

— А зачем тебе мышиная ряса?

— Просто отдай ее мне, и ты увидишь.

Ванесса на мгновение задумалась, а затем с некоторым облегчением стянула с себя одежду.

— Я делаю это только потому, что так жарко. Ну вот, посмотрим, что ты собрался сделать!

— Просто хочу попробовать.

Взяв у нее рясу, Вышекрыл неловко схватился за нее клювом, когтями и крыльями; это выглядело почти так же, как если бы он боролся с одеждой. Другие жители Рэдволла, наслаждавшиеся сравнительной прохладой фруктового сада, наблюдали за происходящим издалека, заинтригованные сначала тем, что их юная смотрительница лазарета разделась, а теперь этим еще более необычным зрелищем. Двое выдр, прижавшихся к стволу раскидистой груши, подтолкнули друг друга в бока и засмеялись.

— Вышекрыл, что ты делаешь? — спросила Ванесса, внезапно почувствовав себя неловко из-за того, что стоит без одежды посреди фруктового сада. — На нас все смотрят! Ты что, пытаешься надеть мою рясу? Не делай глупостей! Она тебе не подойдет!

Воробей не обратил на нее внимания, барахтаясь то туда, то сюда, пытаясь справиться с одеждой. Вышекрыл пытался просунуть крылья в рукава, но безуспешно: какими бы объемными ни были рукава, они все равно были недостаточно просторными, чтобы вместить их. Наконец он рухнул на спину, окончательно запутавшись в ткани.

Один из выдр приблизился к ним. Обращаясь к Ванессе, он поинтересовался, едва сдерживая смех:

— Простите, мадам, эта птица вас не беспокоит?

Ванессе самой пришлось преодолеть смех. По крайней мере, выдр снял свой жилет, так что она была в такой же компании; она не знала, что бы она сделала, если бы аббат увидел ее в таком виде.

— Да нет, Строкер, он меня совсем не беспокоит. А вот моя ряса, напротив, похоже, доставляет ему массу хлопот!

— Да, вижу, — Строкер слегка постучал копьем по бесформенной куче ткани и перьев, как раз над тем местом, где торчал клюв. — Эй! Ты там в порядке, приятель?

— Я буду в порядке, если один грубиян перестанет стучать мне по клюву! — Вышекрыл несколько раз вскинул голову, пока наконец не откинул с глаз капюшон. Моргнув мышке и выдру, он вздохнул и сказал: — Что ж, все прошло не совсем так, как я ожидал.

— О чем ты только думал? — спросила Ванесса.

— Я как раз разговаривал с аббатом Арлином, прежде чем прилететь сюда, — объяснил Вышекрыл. — Я сказал ему, что хотел бы стать полноправным членом ордена Рэдволла, и он ответил, что будет очень рад этому.

Строкер покачал головой.

— Погодите-ка, — недоуменно произнес выдр, — я думал, что в ордене могут состоять только мыши?

— Почему же? — отозвался Вышекрыл. — Любой может быть принят в орден, если только он даст обет жить по законам Рэдволла и остается верным этой клятве. Настоятель рассказал мне, что в прошлом аббатами и аббатисами были и белки, и ежи, и даже кроты…

— Крот-аббат, говоришь? — фыркнул Строкер. — Как же его, вообще, понимали, с кротовьей-то речью? А выдры-аббаты тоже были?

— Про это мы не говорили, — Вышекрыл попытался освободиться от рясы; это было бы гиблое дело без помощи Ванессы и Строкера. — В общем, я просто хотел посмотреть, как мне подойдет ряса. Если я стану членом ордена, мне ведь понадобится такая одежда, не так ли? Может быть, с более широкими рукавами, от одного из наших более, гм, хорошо сложенных братьев или сестер.

— Вряд ли рукав может не стягивать перья крыльев, — заметила Ванесса. — Но у меня есть мысль. Вот… — Она накинула на Вышекрыла свою мантию, откинув капюшон и оставив рукава болтаться по бокам. — Тебе понадобится что-то вроде этого. Открытый плащ без рукавов, что оставит твои крылья свободными для полета, но при этом обозначит тебя как члена ордена. Сейчас слишком много лишней ткани, но при правильном покрое это подойдет.

— Отличная задумка! — воскликнул Вышекрыл. — Сестра Грейс сможет снять с меня мерки и сшить подходящий плащ по моему размеру!

Ванесса завязала пояс своей рясы на талии.

— Тогда давай прямо сейчас навестим нашу добрую швею!

Сестра Грейс подняла бровь, когда Ванесса вошла в швейную комнату в одном лишь поясном шнуре. Другая бровь Грейс поднялась, когда вслед за горничной вошел Вышекрыл, на которого была накинута ряса Ванессы.

Они объяснили, что хотят сделать, и Грейс тут же принялась за дело: она заставила Вышекрыла встать на ящик для одежды у хорошо освещенного окна, пока та доставала куски ткани и инструменты для раскроя, чтобы приступить к работе. Она вернула Ванессе ее рясу, но младшая мышка пока отложила ее в сторону.

Грейс покачала головой:

— Давным-давно, когда я тоже была такой же очаровательной мышкой, как ты, я могла бы осмелиться так расхаживать по аббатству. Если бы в наши дни я попробовала разгуливать в таком виде, все бы с криками разбежались!

— Но, сестра Грейс, я же не совсем обнажена, — игриво возразила Ванесса, покручивая свободный конец поясного шнура. — Видишь? — улыбнулась она. Из-за беззаботного разговора со Строкером она чувствовать себя гораздо менее скованно.

— Ах ты, бесстыжая! — рассмеялась Грейс. — Но, признаться, за последние несколько дней я не раз испытывала сильное искушение сбросить с себя одежду. Полагаю, таким старикам, как я, остается довольствоваться тем, что мы гребем лапами в пруду. Все, что угодно, лишь бы не было жарко!

— В такие дни я почти жалею, что не могу снять с себя весь мех!

— Вот это было бы зрелище! — отозвалась Грейс. — На тебя было бы не слишком приятно смотреть без шерсти. Ух! Меня бросает в дрожь при одной мысли о мыши без меха!

— О? Тогда как насчет белки без меха?

— Хи-хи! Тогда их хвосты будут похожи на наши! А что по поводу крота без меха?

— Они зарылись бы под землю и никогда больше не вылезли! А вот еще — выдра без меха!

— Они нырнули бы в пруд и не всплывали до ночи!

— Ты шутишь? Наши выдры гораздо бесстыднее меня и не подумают смущаться. Они бы даже упивались этим!

Две мыши на мгновение перевели дух, а затем посмотрели друг другу в глаза и вместе воскликнули:

— Ежи без иголок!

— Кхм! — Вышекрыл громко прочистил горло. — Пока вы развлекаетесь разговорами о голых зверях, я стою здесь, нагой, как сойка. Разве мы сюда не пришли, чтобы сшить что-то, чем можно прикрыть меня?

— Тогда как насчет этого? — Все еще смеясь, сестра Грейс набросила на голову воробья развернутую простыню из зеленой ткани. — Вот! Я всегда слышала, что накрытая птица никогда не чирикает, потому что думает, что сейчас ночь. Посмотрим, сработает ли это!

— Не рассчитывай, — хмыкнула Ванесса.

— И в самом деле, — произнес Вышекрыл из-под своего савана, затем одним когтем стянул его и протянул ткань Грейс. — Это не подходит. Я предлагаю вам немного подшить его, иначе я буду сталкиваться с деревьями!

— И чем это будет отличаться от того, как ты летаешь сейчас? — спросила Грейс, вызвав новый приступ смеха у двух мышей. Ванесса пощипала одно из хвостовых перьев Вышекрыла.

— Эй, сестра Грейс, вот кого нам не хватало: воробья без перьев!

— Если все так и будет продолжаться, я просто уйду… — возмущенно чирикнул Вышекрыл, начав спускаться со своего места.

Грейс остановила его поднятыми лапами.

— Прошу прощения, Вышекрыл. Пожалуйста, не уходи. Мы только что подхватили смешинку, но теперь с ней покончено. Нет ничего плохого в том, чтобы немного посмеяться, прежде чем приступить к работе, не так ли?

Успокоившись, Вышекрыл вернулся в позу буквой «Т» на коробке, а Грейс принялась за разметку и отмеривание ткани.

Ванесса рухнула в кресло с высокой спинкой, все еще слегка хихикая:

— Уф! От этого смеха и жары я просто теряю сознание!

— Тогда закрой глаза и отдохни, — посоветовала старшая мышь. — Это кресло много раз манило меня спать теплым летним днем.

— Но, пожалуйста, не храпи, — добавил Вышекрыл.

Ванесса закрыла один глаз.

— Я никогда не храплю!

— Ну, не совсем, — хмыкнул воробей. — Только как зимний ветер, что стряхивает черепицу с крыши.

— И откуда ты это знаешь?

— Ах, как быстро они забывают! — Вышекрыл забавно клацнул клювом. — Все те ночи, что мы провели вместе в Пещерном зале прошлой зимой, когда я был всего лишь малышом, только что упавшим с неба. Если кто и знает, храпишь ты или нет, так это я!

— Ну, ты тоже храпишь, пернатый, — ответила Ванесса, оба глаза которой теперь были закрыты.

— Я храплю? Никогда! Воробьи не храпят во сне. Напротив, мы щебечем, чирикаем, трелим, свистим, пищим, кудахтаем, воркуем…

Но Ванесса уже не слушала. Смех и жара этого дня действительно взяли свое, и теперь ее грудь поднималась и опускалась в медленном ритме дремоты. Сестра Грейс тихо подошла к креслу и бережно укрыла Ванессу, а затем вернулась к работе над плащом Вышекрыла.

* * *

Через два дня портняжных экспериментов Вышекрыл получил свой плащ.

Первое одеяние, сшитое сестрой Грейс для воробья, было без рукавов, но в остальном содержало почти столько же ткани, сколько и обычная рэдволльская одежда. Задумка заключалась в том, чтобы Вышекрыл мог полностью закрыть плащ вокруг себя, когда он стоял в покое, и чтобы он свободно развевался за ним, когда воробей летал. К несчастью, такое количество свободной ткани мешало крыльям, и пробные полеты Вышекрыла закончились несколькими неуклюжими посадками на кочки и одним впечатляющим столкновением с верхними ветвями яблони; в результате последнего злоключения он болтался когтями вверх и головой вниз, запутавшись в ткани, пока Александр и его товарищи-белки не смогли аккуратно распутать его. Очевидно, требовались изменения.

Окончательный вариант, к которому пришли путем дополнительных проб и ошибок, исключил из первоначального проекта две трети материала, а также капюшон, потому что оказалось, что птице нелегко натянуть капюшон на голову без помощи другого существа. (Попытки Вышекрыла опровергнуть это вызвали искренний смех у наблюдателей-выдр). Оставался лишь узкий полукапюшон с простой застежкой, которую Вышекрыл мог легко открыть или закрыть одним когтем. Размер его был меньше, чем рассчитывал юный воробей, но по крайней мере, такая накидка не мешал ему летать. Что касается цвета, то Вышекрыл настоял на зеленом, как у Ванессы.

— Но, Вышекрыл, — сказала ему Ванесса, — все полноправные братья и сестры ордена носят коричневые, а не зеленые мантии. Зеленые предназначены для послушников.

Воробей оглядел ее с ног до головы:

— Ты все еще в зеленом, а ведь ты уже почти сезон хранительница лазарета!

— Ну… я все еще чувствую себя новичком в этой должности, и аббат Арлин сказал, что я могу носить зеленое столько, сколько захочу.

— Меня не проведешь, — подмигнул ей Вышекрыл. — Тебе просто нравится цвет.

— И что с того?

— Совсем ничего! Мне кажется, что он прекрасно подчеркивает твои глаза. Но если это можно тебе, то и мне тоже!

— Когда ты говоришь так, то понятно, что ты много общался с выдрами, — улыбнулась Ванесса. — Только не позволяй аббату услышать такие речи, иначе он заставит нас обоих привязать к себе коричневые рясы до конца этого знойного лета!

После последнего испытательного полета Вышекрыл опустился на лужайку, где его ждали Ванесса, Грейс, Монтибэнк и Александр. На этот раз его приземление прошло довольно гладко, и он, покачиваясь, опустился на живой зеленый ковер.

— Похоже, тебе идет, — заметила сестра Грейс. Мне кажется, что накидка совсем не мешает тебе летать. Это так?

— Полагаю, с чисто практической точки зрения это вполне удовлетворительно, — ответил Вышекрыл. — Но вряд ли это можно назвать настоящей рясой, не так ли? Будет ли этот плащ действительно обозначать меня как брата Ордена Рэдволла перед каждым зверем, кого я встречу в Стране Цветущих Мхов?

— Ты уже пробовал полноценную одежду, — напомнил ему Алекс, — и результаты были довольно, гм, смехотворными.

— А зеленый цвет заметнее, — добавила Грейс. — Может быть, он не такой же, как у других братьев и сестер, но поскольку птицы обычно не носят никакой одежды, да, я думаю, этот плащ укажет, что ты — рэдволлец!

— Думаю, все будет просто замечательно, — поддержала ее Ванесса. — Ни один воробей во всем лесу не был одарен столь достойным одеянием. С первого взгляда все поймут, откуда ты.

Это подбодрило Вышекрыла

— Что ж, это самое главное. Это и умение летать.

К ним подошла дюжина малышей Рэдволла под присмотром барсучихи Мауры; со второго дня жары, когда брат Тревор был поставлен лицом к лицу с истиной, что из-за такой погоды его ученики не могут спокойно сидеть на уроках, все малыши находились под ее присмотром, гуляя по аббатству.

— Ты закончил летать? — спросила Маура. — Ты развлекал моих малышей, но я держала их на расстоянии на случай, если ты снова плюхнешься оземь.

Вышекрыл возмущенно распушил грудные перья.

— Братья Ордена Рэдволла не плюхаются оземь!

— Тогда я, наверное, видела какую-то другую птицу, что вспахивала клювом борозды на наших лужайках.

Малыши у подола Мауры, засмеялись в знак благодарности за то, что она так ловко расправилась с напыщенным Спаррой.

Вышекрыл не обратил внимания на насмешку, повернулся спиной к другим и широко расправил крылья, показывая накидку.

— Итак, что ты думаешь?

— Ну, когда ты держишь крылья так, плащ как бы теряется в оперении, — ответила Маура. — Опусти их по бокам… так лучше. Да, это выглядит очень нарядно. Почти царственно, на самом деле. Забавно, что, хотя оно сшито из той же ткани, что и обычные рясы послушников, на тебе оно смотрится роскошнее. Ты мог бы сойти за короля Спарров!

Вышекрыл, похоже, был огорчен таким отзывом:

— Вряд ли это уместно: все другие ходят в скромных одеждах, а я наряжен, как король. Сестра Грейс, может, тебе все-таки стоит использовать коричневую ткань… чтобы было проще.

— Ты шутишь? После того как ты выкрутил мне лапу, чтобы я взяла зеленую ткань? Почему бы мне не поменять ее на серую мешковину или выцветшую рогожу? Нет, я уже достаточно потрудилась над этой одеждой. Теперь у тебя есть то, что выглядит просто замечательно и не мешает тебе летать; думаю, этого будет достаточно!

— Сестра, пора уж тебе знать, что наш пернатый кореш никогда не бывает доволен, когда можно получить больше! — рассмеялся Монти.

Вышекрыл смущенно повесил голову.

— Я не хотел принизить твои старания, сестра Грейс. Пожалуйста, прости меня.

— Не стоит извиняться, — сказала Грейс, ласково взъерошив ему перья на шее. — Но этот плащ тебе очень идет. На твоем месте я бы оставила его таким, какой он есть.

— Она права, — согласилась Ванесса. — Этот плащ очень подходит тебе.

Вышекрыл снова высоко поднял клюв:

— Тогда я оставлю его себе и буду носить с гордостью, и спасибо тебе, сестра Грейс, за то, что ты сшила для меня такую прекрасную одежду!

Монтибэнк хлопнул его по спине, прямо по новому плащу.

— Похоже, дружище, придется тебе привыкнуть, что ты — король воробьев!

На следующий день жара спала, и начался сильный ливень, который продолжался два дня, приведя к холодным и сырым дням. Ванесса была очень занята во время шторма: резкая смена погоды вызвала у многих обитателей аббатства озноб, ломоту и боль в горле. Но, как распорядилась судьба, настоящая работа Ванессы только начиналась.

Большую часть того лета, что началось с такой продолжительной палящей жары, погода колебалась между двумя крайностями. Дни, когда солнце светило вовсю, сменялись периодами серой прохлады и дождя, а затем снова наступала жара, а потом — небывалый холод. Никто в аббатстве не помнил ничего подобного. Дожди поддерживали пруд в аббатстве на высоком уровне, а все посевы были хорошо политы, так что голод не грозил. Но дикие колебания климата сказывались на здоровье жителей Рэдволла, и бывало, что все койки в лазарете были заполнены, и Ванесса провела не одну бессонную ночь, ухаживая за пациентами.

Именно во время третьего приступа холода и сырости жители аббатства начали заболевать странной сыпью, со временем переходившей в более серьезную лихорадку. Аббат Арлин все это время помогал Ванессе, и теперь в дело вступили его мудрость и опыт.

— Да, — сказал он Ванессе однажды вечером, после того как они закончили осмотр нескольких своих заболевших друзей, — я узнаю эти признаки. По-моему, это называется зеленой лихорадкой — у меня самого был такой случай, когда я был молодым послушником. Дэрроу тогда был смотрителем лазарета, ведь это было незадолго до того, как он стал аббатом. По-моему, с тех пор в Рэдволле не было ни одного случая. Эта болезнь редко приводит к смерти, хотя если ее не лечить должным образом, то последствия могут быть плачевными, особенно у детей и стариков. К счастью…

Арлин обошел стол Ванессы и порылся в журналах на настенных полках:

— Посмотрим… это было ближе к концу должности Дэрроу в лазарете, так что, скорее всего, это было в последнем его дневнике… попробуем этот…

Ванесса стояла рядом с ним, пока аббат перелистывал страницы, проводя лапой по столбцам аккуратного почерка Дэрроу. Вскоре Арлин нашел то, что искал.

— Ага! — объявил он, постучав по открытому журналу на столе перед ними, — Вот оно! Осень Серебряных лунных теней, я хорошо ее помню, хотя, на самом деле, мне кажется, что моя собственная болезнь пришлась на весеннюю пору. Но вот он я, записанный вместе с другими жителями Рэдволла, страдавшими от зеленой лихорадки в то же самое время. Забавно, как память может обмануть тебя!

— Да, да, — отозвалась Ванесса, стараясь не выказывать нетерпения по отношению к старшему мышу, — но описано ли здесь лечение?

— Хм? Конечно да, дитя мое. Каким бы смотрителем лазарета был Дэрроу, если бы не следил за своими лекарствами? — Арлин поправил очки. — Итак, посмотрим… Нам нужен горячий отвар из калужницы, листьев крапивы, малой печеночницы и… а вот это будет сложнее…

— Что? — Ванесса наклонилась ближе и уставилась на страницу.

— Несколько ягод красавки-бешеницы, — закончил аббат.

— Этого не может быть! Она же ядовитая!

— Сама по себе, да, — ответил Арлин. — Но в очень малых количествах и в смеси с другими травами она — необходимая часть лекарства от зеленой лихорадки. Видишь, даже самые опасные дары природы могут быть полезны, если знать их тайны!

Ванесса выпрямилась, задумчиво поглаживая подбородок.

— Не думаю, что у нас есть запасы красавки, или других трав, если уж на то пошло, кроме, может быть, крапивы.

— И это тоже хорошо, — перебил Арлин, читая дальше. — Согласно записям Дэрроу, настойка лучше всего со свежесобранными травами. К счастью для нас, сейчас как раз лето; если бы эта лихорадка поразила нас зимой, нам пришлось бы обходиться сухими запасами.

— Ну, если бы у нас была нормальная летняя погода, а не эта жара-холод, то, наверное, и вспышки лихорадки не было бы, — заметила Ванесса. — Может, она называется зеленой, потому что бывает только тогда, когда лес весь зеленый?

— Я и сам удивлялся этому названию, — сказал Арлин. — Да, в этом есть смысл. Это, конечно, сочетается с тем, что Дэрроу настаивает на свежих травах. Полагаю, только знающий историк может знать наверняка.

— Итак, — пожала плечами Ванесса, — что мы будем делать, чтобы собрать все необходимое? Мы с тобой самые искусные травники в Рэдволле, но мы оба слишком нужны здесь, в лазарете.

— Пошлем для этого выдр, — предложил Арлин. — Они почти единственные в Рэдволле, кого еще не поразила лихорадка.

— Правда. Мне еще не доводилось видеть одного из них в качестве пациента с этим заболеванием. Возможно, они просто от природы невосприимчивы. Но достаточно ли они разбираются в растениях?

— У них достаточно знаний о травах, чтобы справиться с задачей. И они знакомы со здешними лесами не хуже любого зверя; они должны уметь находить нужные растения в нужное время.

Арлин пролистал страницу дальше, нахмурив брови:

— Да, об этом я почти забыл…

— О чем?

Аббат дочитал до конца и снова взглянул на Ванессу.

— Зеленая лихорадка поражает воробьев гораздо сильнее, чем нас, наземных зверей. Для них она нередко оказывается смертельной. Дэрроу упоминает об этом прямо здесь, но я и сам хорошо помню. В тот сезон, когда я болел, лихорадка ужасно сказалась на воробьях чердака. У них не было наших способностей к целительству, и без нашей помощи болезнь охватила их, как чума. Каждые несколько дней они выталкивали очередную тушку через карниз на лужайку — это был единственный способ избавиться от мертвецов. Сколько их могло улететь в глубину леса, чтобы умереть там в одиночестве, мы никогда не узнаем. Мы пытались связаться с ними, чтобы помочь, но они не обращали внимания на наши попытки. Некоторое время казалось, что лихорадка выкосит их полностью, но несколько сильнейших все же пережили эпидемию, и со временем из дальних уголков Страны Цветущих Мхов прилетели другие, чтобы поселиться здесь и присоединиться к ним.

— Что же нам делать, если заболеет Вышекрыл? — ахнула Ванесса.

— Мы будем обращаться с ним так же, как с любым другим пациентом, — ответил Арлин. — Не забывай, что именно из-за отсутствия у них должных знаний и упрямого отказа принять нашу помощь Спарры понесли столь тяжелые утраты. Если Вышекрыл подхватит эту лихорадку, он получит то, чего не было у них: все преимущества нашего врачевания.

— Да, — забеспокоилась Ванесса, — но будет ли этого достаточно? А что, если средство для птиц не такое же, как для нас?

— Тогда нам просто придется найти подходящее лекарство, — сказал аббат, похлопав Ванессу по лапе. — Но если на чердаке снова вспыхнет лихорадка, я поставлю на Вышекрыла, а не на его собратьев наверху.

* * *

К концу лета более половины мышей в Рэдволле оказались в лазарете с зеленой лихорадкой, а также почти все кроты и многие другие жители аббатства. Однако, все окончилось лучше, чем могло быть: на следующий день после того, как Арлин прочитал записи Дэрроу, выдры успешно собрали в лесу все необходимые травы, и тем же вечером Ванесса приготовила первые порции целебного отвара и дала его своим пациентам.

Пока они с аббатом занимались этим, команда выдр-собирателей устроила небольшой обед из своего знаменитого острого рагу с тушеными креветками. Вышекрыл присоединился к ним за большим простым столом на кухне, где тепло печей помогало развеять не по сезону холодный летний вечер; юному воробью это рагу было по нраву, несомненно, благодаря времени, проведенному в компании выдр.

В их распоряжении была целая кухня, — брат Хью с поварами освободили ее. Известно, что, когда выдры готовили свое рагу из креветок, другим работать было невозможно. В качестве платы за изгнание из своих владений Хью заставил выдр пообещать приготовить ужин для всего аббатства.

Вышекрыл глотал тушеное мясо так же громко, как и любая выдра, засовывая клюв в миску, чтобы выковырять из нее креветок или просто вдохнуть пряный бульон. Когда миска заканчивалась, он опрокидывал ее одним когтем и осушал, откидывая голову назад до упора. Поставив пустую миску на столешницу, он одобрительно клацнул клювом:

— М-м-м, вкуснотища! Налейте еще, мои добрые друзья!

Монтибэнк весело налил своему воробьиному другу еще одну порцию.

— Держи, пернатый! Налетай, тут всего вдоволь!

— Верно, — отозвался Строкер. — Эта погодка, может, и плохая новость для наших больных друзей в лазарете, но из-за нее все растет — от огорода до креветок в пруду. Клянусь, эти шустрые маленькие твари размножаются быстрее, чем мы успеваем их вылавливать!

Вышекрыл напустил на себя недоверчивый вид.

— Невозможно! Никакие запасы креветок не смогут удовлетворить твой аппетит, Строкер!

Выдра улыбнулся и постучал по миске Вышекрыла.

— Посмотри-ка на себя! Что это, твоя четвертая порция или уже пятая?

— Увы, только третья, — Вышекрыл запрокинул голову для очередного глотка. — Но что еще делать здесь одинокому Спарру? Ванесса и аббат запретили мне находиться рядом с больными лихорадкой. Видимо, они боятся, что мне будет хуже, и они не смогут меня вылечить, как надо. Так что, поскольку вы, толстохвостые ушастики, единственные в Рэдволле, кто еще не заболел, я, похоже, остаюсь с вами!

— Ну, есть кое-что похуже нашего общества, — пошутил Монти, а затем посерьезнел. — Как думаете, листьев и веток, что мы набрали в лесу за день, хватит?

— Конечно! — с полной уверенностью заявил Строкер. — Ни у одной болезни нет шансов в Рэдволле, когда у нас есть Несси и аббат! Эти двое к утру с первыми лучами солнца отправят всех больных на путь выздоровления, клянусь рулем-хвостом!

— Значит, я остаюсь в стороне, поскольку я без руля, — сказал Вышекрыл. — Ну и ладно, я никогда не был любителем ставок; кроме того, все, что я могу поставить, — это тушеные креветки, которые лежат передо мной, а я не смогу смириться с их потерей!

Вера выдры Строкера в целительские способности Ванессы и аббата оказалась оправданной: больные сразу же пошли на поправку, как только их накормили отваром. В последующие дни появились новые случаи заболевания, но и они получили целебную настойку. В итоге мало кто провел в лазарете более двух дней, и это оказалось очень важным: поскольку многие обитатели аббатства в конечном итоге заболеют, важно было обеспечить быстрый оборот коек.

Из всех зверей Рэдволла только выдры остались незатронутыми лихорадкой. Не заболел и Вышекрыл, что стало большим облегчением для Ванессы, которая весь оставшийся сезон переживала, что она будет в таком случае делать, ведь не было никакой уверенности, что на воробья лекарство подействует так же благоприятно, как на ее пушистых пациентов.

Александр заболел лихорадкой одним из последних, когда лето начало близиться к концу и дни стали заметно короче. Два дня он провел в лазарете, мучаясь от горького отвара Ванессы и вынужденного постельного режима, который всегда так тяжел для молодых зверей. Наконец ему разрешили вставать и ходить, и последние следы перенесенных испытаний остались лишь в виде насморка и общей слабости.

Вышекрыл уже было вышел на тренировочный полет, когда заметил Александра, прогуливающегося по вершине стены, и спустился вниз, чтобы приземлиться на крышу вместе со своим другом-белкой.

— Эй, это была одна из твоих лучших посадок! — поприветствовал его Алекс.

— Я тренировался, — Вышекрыл спрыгнул с бойницы на дорожку. — Монти сказал мне, что ты был не из самых сговорчивых пациентов Ванессы.

— Тяжело провести два дня в постели, особенно когда приходится пить ту кошмарную настойку!

— Да, я могу себе представить. Лучше хлебать миску острого супа с креветками!

— Этого мне и говорить не надо, — Алекс помахал лапой перед его носом. — Я чувствую запах отсюда. Полегче с этим, иначе от тебя всегда будет пахнуть, как от выдры!

— Он поддерживает мое здоровье, — заявил Вышекрыл. — Ты ведь не видел, чтобы я или кто-нибудь из выдр подхватил ту мерзкую лихорадку?

— В самом деле, нет, — признался Алекс. — Может, в этом что-то есть. Ванессе следовало бы…

Алекса прервал шелест перьев и хлопанье крыльев: прямо рядом с ними на вершину стены опустилась красногрудая малиновка. Подумав, что на них опять нападают воробьи, Алекс инстинктивно потянулся к кинжалу на поясе, но, увидев, что птица не делает никаких угрожающих движений и на самом деле вовсе не является воробьем, убрал лапу с рукояти.

Малиновка не пропустила едва уловимое движение белки.

— Эй, эй, я не хочу тебя обидеть! — защебетала птица. — Я просто друг, просто друг!

— Прошу прощения, — извинился Алекс. — В этом сезоне у нас были проблемы с птицами. Не с малиновками, как вы, а со воробьями, как вот этот… — он указал на Вышекрыла.

— Неприятности, да? — Малиновка понимающе качнула головой, ее яркие глаза замигали на солнце. — Не может быть хуже неприятностей, чем те, что у них сейчас. Поэтому я и прилетела сюда, чтобы вам, землеходам рассказать.

— Мы тебе очень благодарны, — отозвался Александр. Ему было интересно, зачем прилетела малиновка; такие визиты были редкостью. Хотя гостеприимство Рэдволла было открыто для всех существ доброй воли, пернатые редко им пользовались.

Вышекрыл подскочил к малиновке:

— Какие же неприятности происходят на чердаке?

Другая птица бросила на Вышекрыла веселый взгляд.

— У-у-у, какой красноречивый! А что это за накидка? Ты слишком много времени проводишь с землеходами, приятель!

— Не обращай внимания на мою одежду и словарный запас. Что со Спаррами?

— Больны, они все больны!

Вышекрыл и Александр обменялись взглядами.

— Зеленая лихорадка? — вслух поинтересовался Алекс.

— Логично, — Вышекрыл повернулся к малиновке. — Откуда ты об этом знаешь?

— Просто поднялась туда осмотреться. Они не пытались меня остановить, как обычно. Раньше такие задиристые, а теперь просто кучка больных птиц, они не смогли бы сразиться даже с мухой.

— Все так плохо? — спросил Вышекрыл.

— Иные мертвы, иные умирают, все очень больны, — красноклювая птица пожала плечами. — Для меня это не имеет значения, лучше бы они все сдохли, те забияки все время задирают нас, порядочных птиц. Но Рэдволл всегда дружил с моими сородичами, и я просто подумала, что вы захотите узнать, что происходит под вашей крышей, если еще не знали.

И с этими словами малиновка улетела, не удостоив двух жителей Рэдволла даже взглядом.

— Я должен был понять, что что-то не так, — сказал Вышекрыл. — В последнее время я много летал и не видела ни одного Спарра, даже когда был высоко над аббатством. Наверное, мы все полагали, что лихорадка их не коснется, раз они так далеко наверху и с нами не общаются. Интересно, как давно они заболели?

— Возможно, не так уж и недавно, если некоторые уже умерли, — предположил Алекс. — Нам лучше немедленно сообщить аббату.

— Вот ты и сделай это, — Вышекрыл отошел от белки, чтобы освободить себе место для крыльев. — Я полечу туда, чтобы посмотреть на все своими глазами.

— А это не опасно? — предупредил Александр, но Вышекрыл уже взмыл в воздух и, хлопая крыльями, взлетел на крышу. Алекс помчался вниз по ближайшей настенной лестнице, чтобы сказать об этом остальным рэдволльцам.

* * *

Вышекрыл не был на чердаке с тех смутных и забытых дней, когда его сбросил воробей по имени Грим. Но он много раз пролетал мимо чердака с тех пор, как обнаружил, что умеет летать, и хорошо знал все входы под карнизом, которыми пользовались его сородичи. Решив, по сообщению малиновки, что вряд ли кто-то будет стоять на страже, чтобы перехватить его, Вышекрыл подлетел к одному из арочных проемов и забрался в дом рэдволльских Спарра.

Он остановился за порогом, чтобы дать глазам приспособиться к темноте. На улице стоял яркий солнечный день, но единственным освещением чердака были карнизные проемы, которые, как увидел Вышекрыл, служили одновременно и дверьми, и окнами. После солнечного света, пространство на крыше показалось ему мрачным и угрюмым.

Жилище спарров представляло собой один длинный чердак. Здесь не было ни стен, ни перегородок; похоже, эти птицы жили сообща в открытом общем пространстве, как землеройки Гуосим, без личных комнат и покоев. Для Вышекрыла, привыкшего к тому, что у него есть своя комната, это было очень странно.

Вдоль внешних стен, в укромных уголках между карнизными проемами, располагались гнезда спарров — сплетенные из прутьев и соломы клубочки, служившие каждой птице или семье маленьким жилищем в общем строении. Теперь, когда его глаза привыкли к приглушенному освещению, Вышекрыл разглядел, что почти все гнезда заняты — некоторые одной птицей, другие — небольшими группами, сгрудившимися вместе. Там, где в гнездах было слишком тесно, одинокие спарры сидели на деревянных досках пола. Некоторые лежали на боку в неестественных позах, явно очень больные или уже мертвые. Даже те, кто сидел в гнезде и выглядел более-менее здоровым, особо не двигались. Над тусклым сводом чердака висела гнетущая тишина страха и смерти.

Многие головы повернулись в его сторону, когда Вышекрыл вошел в чердачное помещение: одни — настороженно, другие — с глазами навыкате и в бреду. Вышекрыл подошел к одному из больших скоплений, которое он мог видеть, и расположился так, чтобы можно было обратиться сразу к нескольким.

— Кто здесь главный? — прочирикал он своим самым авторитетным голосом.

Ни одна из птиц не ответила, но все, кто был в сознании, продолжали испуганно смотреть на него.

— Я знаю, что у вас за болезнь, — сказал он им, повысив голос, чтобы его услышал каждый спарра, — и я знаю, как ее вылечить. Я Спарра из Рэдволла, и я пришел помочь вам!

Единственный ответ, который получил Вышекрыл, — резкое, хриплое чириканье у него за спиной — заставил его подпрыгнуть и обернуться.

— Нет, ты прилететь умирать! — Еще один воробей, крупный и грозный самец, выпрыгнул на чердак из ловко спрятанной камеры в одном из углов. Очевидно, только высокопоставленный воробей мог иметь собственную комнату, и Вышекрыл догадывался, кто именно сейчас подошел к нему.

— Глупый червяк, сам сюда прилететь, — прокаркал новоприбывший. — Я Грим Спарра, править всеми Спарра! Я вышвырнуть тебя счердак, когда ты доставить мне хлопоты, теперь вышвырнуть снова, и теперь убить тебя насмерть, насмерть!

Вышекрыл внимательно посмотрел на Грима. В своих владениях этот воробей держался с самоуверенностью забияки, но несмотря на браваду, были признаки того, что лихорадка не обошла его стороной. Его глаза были воспалены и покрыты красными ободками, перья слегка подрагивали, свидетельствуя о подавляемой дрожи, а походка выдавала слабость, которая была заметна только тренированному бойцу. Шуточные поединки Вышекрыла с Монтибэнком обострили его наблюдательность, так что ничто из этого не ускользнуло от его внимания.

Рэдволльский Спарра отпрыгнул назад, к центру чердачного перекрытия, чтобы увеличить расстояние между собой и Гримом.

— Послушай, Грим, — взмолился он, — меня не волнует, что было между нами в прошлом. Сейчас это неважно. Твои птицы умирают, а у тебя нет знаний, чтобы их спасти. Позволь мне помочь вам!

— Ты не отдавать тут приказы, землечервь! — крикнул Грим, не обращая внимания на мольбу Вышекрыла. — Ты не Спарра, ты никто из нас! Я король Спарра, я говорить, ты умереть сейчас… чирх-х-х-х!

Грим полетел вперед, вытянув когти в сторону Вышекрыла. Начался смертельный бой.

Под золотистым утренним солнцем на лужайке собралась толпа рэдволльцев, прижавших лапы к бровям и задравших шеи вверх, чтобы разглядеть хоть что-то происходящее на чердаке.

— Мне все это совсем не нравится, — вслух размышляла Ванесса, обращаясь к своим друзьям. — Даже если все те воробьи слишком больны, чтобы причинить Вышекрылу вред, он все равно может заразиться от них лихорадкой. Было очень глупо с его стороны лететь туда.

— Я пытался сказать ему об этом, — сказал Александр, — но он ушел, не успев вымолвить и пары слов. Вы же знаете, когда ему приходит в голову мысль, его остановить трудно.

— Да, мы знаем, — Аббат Арлин ободряюще похлопал молодого белку по спине. — Никто в этом не виноват, а Вышекрыл сделает то, что сделает.

— Ну, теперь это не в наших лапах, — заявил Монтибэнк. — Надеюсь, что с пернатым все в порядке — он мне очень нравится.

— Мы все надеемся на это, — согласился Джефф. — Мне все равно, если он будет называть меня «Пинки» каждый день до конца света, лишь бы он спустился оттуда цел и невредим!

Аббат повернулся к Александру и другим белкам.

— Вы говорили ранее о вашем плане…

Алекс кивнул:

— Как я понимаю, мы, белки, единственные, кто может прийти на помощь Вышекрылу. Изнутри аббатства на чердак не подняться. А вот снаружи мы могли бы…

Глаза Ванессы расширились.

— Это очень опасно!

— К счастью, снаружи аббатства много резьбы и каменной кладки, они послужат хорошей опорой для лап. Это будет нелегко, но я уверен, что мы справимся, — отозвался Александр.

— Хорошо, — согласился Арлин. — Каждый миг на счету. Александр, ты наберешь команду для восхождения, но я не хочу, чтобы ты или Баркпау принимали в нем участие: вы оба еще слишком слабы после лихорадки. Вам двоим придется остаться здесь, внизу.

Обе белки были потрясены.

— Я достаточно окреп! — запротестовал Баркпау.

— Я тоже! — подхватил Алекс. — Кроме того, Вышекрыл — мой друг! Я не могу просто остаться здесь, когда он, может быть, нуждается в помощи!

— Мы все друзья Вышекрыла, — твердо сказал аббат, — но я принял решение. Ты не принесешь ему пользы, если подвергнешь себя опасности, когда у нас достаточно других храбрецов-белок. Вы с Баркпау останетесь здесь, и это приказ!

Алекс повесил голову.

— Да, отец аббат, — пробормотал он.

Другая белка, высокое создание по имени Ива, дружески обняла Александра лапой.

— Не будь таким хмурым, нам нужна такая хорошая голова, как у тебя, здесь, среди всех тут, кто не умеет лазать высоко. А теперь давай начнем, да поскорее! Мы можем понадобиться Вышекрылу, а время уходит!

* * *

Вышекрыл был готов к нападению Грима. Поединки с выдрами научили его держать равновесие во время боя, и сейчас эти уроки были как нельзя кстати.

Грим ударил Вышекрыла, чтобы повалить его на спину и прижать к полу. Предвидя это, Вышекрыл сцепил когти со старшим воробьем, используя силу Грима против него. Вместе они кувыркнулись вниз головой и проделали несколько сальдо, прежде чем Грим, поняв, что быстрой и легкой победы не будет, отцепился от Вышекрыла, чтобы не оказаться прижатым к полу.

Тяжело дыша, Вышекрыл смотрел на своего врага.

— Где твои дружки-забияки? — спросил он у Грима. — Неужели они все слишком больны, чтобы помочь тебе?

Он бросил быстрый взгляд на птичьи гнезда по обеим сторонам: все глаза были устремлены на схватку, но ни один воробей не подавал признаков того, что готов прийти на помощь Гриму.

— Гриму Спарре не нужна помощь, я убить тебя сам!

— Послушай меня и не будь дураком, — сказал Вышекрыл. — Если ты убьешь меня, то обречешь на смерть всех воробьев здесь!

— Я гордый Спарра, не хотеть помощи землечервей!

И с этими словами Грим напал снова.

Поняв, что с Вышекрылом справиться будет непросто, Грим изменил тактику боя. В то же время Вышекрыл знал, что во второй раз он вряд ли сможет перехватить Грима, и попытался уклониться. Но обезумевший предводитель Спарра был полон решимости продолжать бой до тех пор, пока его противник не будет убит. Взмахивая крыльями, когтями и клювом Грим погнал Вышекрыла по полу чердака ко краю, к ряду гнезд, чередующихся с карнизными проемами, из которых была видна земля далеко внизу.

Вышекрыл прекрасно понимал, что пытается сделать Грим, и был бессилен остановить его, отступая под его натиском. Он не хотел идти к гнездам, не зная, кто из воробьев может броситься на помощь Гриму. Альтернатива была не лучше: без сомнения, Грим с удовольствием покалечил бы своего врага, а затем сбросил бы его с чердака, как он уже однажды когда-то сделал.

Младший воробей мог только держаться на ногах, отбиваясь от неумолимого преследования Грима, зная, что позволить более крупному воробью полностью настигнуть его, может оказаться смертельной ошибкой. Отступая от Грима, Вышекрыл не мог уследить за тем, куда он направляется. Внезапно гладкий пол под его танцующими когтями превратился в полосу препятствий из ведер, горшков, банок и всего того, что спарры на протяжении многих сезонов насобирали и натаскали с земли аббатства и окрестных лесов. Полы вокруг гнездовых помещений были завалены подобным мусором — очевидно, спарры не заботились о том, чтобы держать вещи в порядке. Вот и сейчас Вышекрыл наткнулся на старое расколотое ведро и упал на хвостовые перья.

Это было все, что требовалось Гриму. В мгновение ока воинственный воробей оказался прямо на Вышекрыле.

Несмотря на то что Грим был ослаблен от лихорадки, он все равно был крупнее и сильнее Вышекрыла, и младший воробей оказался прижат к полу, а Грим встал у него на груди и принялся ожесточенно клевать лицо своей жертвы, пытаясь выколоть Вышекрылу глаза. Вышекрыл отбивался от нападения единственным доступным ему способом — своим клювом, и несколько яростных мгновений два клюва громко клацали друг о друга, как в поединке на копьях.

У Вышекрыла не хватало сил сбросить Грима, но его когти были еще относительно свободны, а накидка торчала у него из-за головы, а не из-под тела. Из последних сил он потянулся одним когтем вверх, расстегнул простую застежку на шее и швырнул накидку Гриму в лицо.

Внезапно лишившись зрения из-за зеленой ткани на голове, Грим застыл как статуя. Воспользовавшись этим мгновенным затишьем, Вышекрыл нанес сильный удар ногой в грудь Грима и сумел повалить противника на землю.

Этого оказалось достаточно, чтобы Грим пришел в себя. Отбросив накидку, он снова повернулся лицом к своему врагу.

Но теперь шансы уравнялись: за то мгновение, что потребовалось Гриму, чтобы прийти в себя, Вышекрыл успел схватить длинную отломанную ручку грабли, что валялась среди беспорядка, и теперь стоял, зажав ее в когтях. Молодой Спарра угрожающе посмотрел на своего противника.

— Если ты видел, как я тренируюсь на лужайках, то знаешь, что я могу сделать с таким куском дерева. Я пришел сюда, чтобы помочь своим товарищам-Спарра, и не позволю тебе остановить меня. Если ты снова нападешь на меня, клянусь, что убью тебя!

Такое неповиновение, казалось, только раззадорило воинственного воробья до новых высот безумной ярости.

— Здесь править Грим Спарра, а не ты! Твой отец бросить мне вызов, я его убить! Твоя мать вести гнилоречь против Грима, я убить ее тоже, а потом вышвырнуть ее птенца счердак! А теперь глупый землечервь вернуться, и я убить тебя снова, навсегда, навсегда!

Клюв Вышекрыла раскрылся в ошеломлении. Теперь он знал причину, по которой его так жестоко изгнали сородичи… и еще он знал, что у него нет ни матери, ни отца, которые могли бы его защитить. Он действительно был один.

Эти мысли не успели оформиться, как Грим снова прыгнул на Вышекрыла, и на этот раз в его глазах полыхал красный огонь чистой, убийственной ненависти.

* * *

Ива назначила себя негласной предводительницей дюжины белок, совершающих поход на чердак. Их команда преодолела последний выступ и теперь шла по хребту самого высокого пика крыши, ища путь внутрь.

— Мех побери, неужели никто не догадался прихватить с собой веревку? — спросила Ива; ответом ей был молчаливый хор качающих голов. — Эти карнизные отверстия находятся на самом верху отвесной стены, и крыша выступает прямо над ними. Это довольно сложно даже для белок. Придется по очереди спускаться через край и пытаться проскочить через них на чердак. Один промах, и вы отправитесь с этой высоты прямиком на лужайку!

Несколько ее спутников заметно вздрогнули при этом замечании. Один из них сказал:

— Даже если бы у нас была веревка, что бы она нам дала? Мы не можем ни к чему прицепить ее, а один из нас не сможет удержать ее для остальных.

— Это не совсем так, — Ива указала вперед. — Мы могли бы зацепить ее за флюгер вон там.

— Да, но есть ли отверстия прямо под ним? Если нет, то ничего не получится.

— Все равно это просто болтовня, — сказала Ива, — ведь веревки у нас нет. Кто-нибудь из вас может спуститься и принести ее?

Никто из добровольцев не отозвался. Подъем на эту высоту был очень опасным, и, учитывая, что на этой высоте их подгонял ветер, было просто чудом, что никто из них не сорвался. Никто не хотел совершать этот подъем во второй раз, тем более обремененный тяжелой веревкой.

— Я так и думала.

Она начала спускаться по черепице крыши, направляясь к нависающему краю и обрыву за ним. Остальные последовали за ней, и вскоре все они собрались прямо над рядом карнизных входов на чердак.

Несколько белок, стоявших впереди, осторожно опустились на четвереньки и высунули головы за борт, осматривая чердачные проемы под ними с ног до головы.

— Так, — заметила Ива, — справа от меня есть хороший проход. Кто хочет пойти — у, мех меня побери!

Из темных недр портала, расположенного прямо под ней, Ива увидела два пернатых силуэта, яростно дерущихся у порога. Их борьба была слишком быстрой, чтобы за ней мог уследить даже зоркий беличий глаз. А потом одна из птиц перемахнула через смертоносный край и, кувыркаясь, упала на землю далеко внизу. Очевидно, она была либо уже убита, либо потеряла сознание, но несчастное существо не сделало ни малейшего движения, чтобы расправить крылья и остановить смертельное падение.

Ива сильно прикусила щеку. Среди стремительно редеющего оперения виднелась безошибочно узнаваемая зелень плаща Вышекрыла.

После вечного ожидания, показавшегося вечностью, падающий воробей врезался в землю и остался лежать неподвижно, раскинув на зелени искореженные крылья и когти, а плащ несколько иного оттенка зеленого цвета приземлился на его изломанное тело, словно саван.

— Проклятье! — вскричала белка рядом с Ивой. — Мы опоздали — эти негодяи убили Вышекрыла!

— Может быть, уже поздно спасать нашего друга, — прорычала Ива сквозь стиснутые зубы, — но мы можем отомстить за его убийство. Я не зря проделала весь путь сюда; я говорю, настало время расплаты! Кто готов свернуть шею банде тощих пернатых?

Почти все белки, находившиеся там, без колебаний поддержали предложение Ивы.

— Ну что ж, хорошо.

Она снова высунула голову над краем крыши.

— Крылатых злодеев не видно — вряд ли они поняли, что мы здесь. Ладно… пора отплатить тем мерзким птицам по заслугам!

Ива проникнула на чердак первой, совершив смелый прыжок через проем. С треском приземлившись на деревянный пол, она отползла в сторону, чтобы освободить место для следующих за ней товарищей, и приготовилась схватиться с любым, кто может на нее напасть.

Все было тихо и мирно, если не считать звука приземления второй белки рядом с ней. Как и Вышекрылу, Иве потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к полумраку чердака после похода по крыше под ярким солнечным светом. Боясь, что ее могут подстерегать в засаде, пока зрение не вернулось в норму, Ива встала с поднятыми лапами для отражения врага.

Нападения не последовало… из темноты она услышала только знакомый голос:

— Привет! Что, во имя меха и перьев, вы, пушехвосты, здесь делаете?

Ива напряженно вглянулась в тусклую фигуру, стоявшую перед ней.

— Вышекрыл? Это ты?

— А кто же еще?

— Но… но мы видели, как ты упал на лужайку… мы подумали…

— То был Грим, — печально отозвался Вышекрыл. — Он напал на меня… Он не собирался позволять посторонним помогать его больным сородичам. Он обезумел от власти. Я пришел сюда не для того, чтобы драться, но он действительно не оставил мне выбора.

Третья белка проскочила через портал, едва не столкнувшись со второй. Ива бросилась к отверстию и высунула голову наружу, судорожно махая лапой своим спутникам, что все еще находились на крыше.

— Не прыгайте больше! Вышекрыл жив! Здесь все в порядке, так что не рискуйте!

Повернувшись к Вышекрылу, она сказала:

— Я не понимаю. Тот воробей был одет в твой зеленый плащ…

— Скорее, запутан в нем, — пояснил Вышекрыл, — и это перевесило ход поединка в мою пользу. А еще — все дни тренировок с Монти и выдрами. Они спасли мне жизнь. Я расскажу вам всю историю, когда все немного уляжется, но сейчас у нас тут много больных птиц. Мы должны действовать быстро, иначе погибнет еще больше!

Ива окинула взглядом все занятые гнезда.

— Ты уверен, что никто из них не доставит тебе лишних хлопот? Помнится, у Грима были дружки.

Вышекрыл покачал головой.

— У них была возможность встать на сторону Грима во время битвы, но они не стали вмешиваться. В основном они слишком больны, но у меня также есть чувство, что многие из них рады, что Грима больше нет. Он был убийцей и тираном.

Вышекрыл пока решил умолчать, что Грим убил и его родителей.

Ива задумчиво потерла подбородок.

— Но как нам вылечить этих воробьев? Нельзя ожидать, что Ванесса заберется сюда, этот поход опасен даже для нас, белок. А то некоторые из этих птиц явно не в состоянии долететь до лазарета, даже если они согласятся довериться нам.

— Не волнуйся, — отозвался Вышекрыл, — я просто попрошу Ванессу сварить немного ее средства, а потом буду летать с ним маленькими дозами и следить, чтобы каждый проглотил его. Для крылатого существа это совсем несложно.

Он подошел к отверстию в карнизе и посмотрел в сторону белок.

— Главный вопрос в том, как вы трое будете спускаться обратно? Во всей Стране Цветущих Мхов нет достаточно высокой лестницы, чтобы забраться на такую высоту с земли. Жаль, что белки не умеют летать, это бы здорово упростило задачу.

— Да, это так, — согласилась Ива. — Что ж, нет причин, по которым мы не могли бы задержаться здесь на некоторое время, если только ты принесешь нам еду и питье вместе с лекарствами. Может быть, мы даже сможем протянуть лапу помощи этим больным птицам.

— Буду признателен, — Вышекрыл подошел к самому краю и обратился к ожидающим на крыше белкам: — Остальные тоже могут отправляться вниз. Увидимся там!

Расправив крылья, он поднялся в воздух и по спирали полетел к своим многочисленным друзьям.

* * *

Над Рэдволлом сгустились вечерние тени, но радостный крик разорвал сумеречный мрак.

— Урра-а-а-а!

Привязанная к трем длинным веревкам, Ива спустилась по западному фасаду главного здания аббатства, словно гигантский мохнатый паук, плетущий свою паутину так быстро, как только может. Многие зрители прикрыли глаза лапами.

— Ух, это было весело! — заявила Ива, переводя дыхание и отвязывая страховочную петлю от талии. И тут же веревку снова дернули в небо, чтобы могла спуститься следующая белка.

— Действительно, Ива, — укорил ее аббат Арлин, — это было слишком. Думаю, от этого трюка некоторые кроты просто упали в обморок!

— Это, возможно, была единственная возможность спуститься с крыши нашего прекрасного аббатства, и я, конечно, решила воспользоваться ей, как могла!

— Ну, это точно, — сказал брат Тревор. — Напугала нас всех.

— Думаю, вам было не так страшно, как было, когда Вышекрыл отправил к вам того мерзавца Грима со своей накидкой вокруг него!

— То было ужасно! — согласилась Ванесса.

— Да, так и было, — вставил Монтибэнк. — К счастью, мы с Несси сразу же бросились туда и увидели, что это не наш дорогой приятель сделал своим телом вмятину в лужайке!

— И все же это было неприятно — смотреть, как любое существо умирает таким образом, — сказала сестра Грейс, — даже если оно и заслуживало такого конца.

Ива огляделась вокруг.

— Что вы сделали с трупом?

— Похоронили его на лугу за южной стеной; нет причин, чтобы достойные жители Рэдволла делили свой покой с таковыми, как он, — ответил Монти. — И все же это были, наверно, более достойные проводы из этого мира, чем те, что он получил бы от своих товарищей-забияк.

Сестра Грейс посмотрела на небо, щурясь в сумраке, затем прикрыла глаза.

— О, вот и следующая белка! Не могу смотреть!

— Да, — кивнула Ива, — та веревка, что принес нам Вышекрыл, точно помогла!

Ванесса и аббат отвели ее в сторону от остальных.

— Как там дела, Ива? — спросил Арлин.

— Лучше, чем можно было ожидать. Грим для тех птиц был хуже чумы. Теперь, когда его нет, со тамошних воробьев словно тень упала. Большинство из них, похоже, искренне рады видеть Вышекрыла и приветствуют его — и нашу — помощь.

— Это радует, — сказала Ванесса. — После того как Вышекрыл пошел на риск, чтобы помочь им, было бы жестоким поворотом судьбы, если бы они все же отказались от помощи.

— Ну, так было бы вряд ли, — ответила Ива. — Они не безумцы, как Грим. Они знают, что больны, и ни одно здравомыслящее существо не откажется от лекарства, что поможет им справиться с болезнью. Мы помогли Вышекрылу скормить первые две дозы тем, кому было хуже всего; я готова поклясться, что за то короткое время, что они пили его сегодня днем, они стали выглядеть лучше. Могу поспорить, что в этом сезоне на чердаке больше не будет смертей… по крайней мере, от зеленой лихорадки.

— Ни на что другое мы надеяться не можем, — сказал аббат Арлин. — Хотя теперь, когда Грим мертв, у воробьев должен появиться новый предводитель… и я боюсь, что спарры могут быть не слишком разумными в таких вопросах.

— На самом деле, — улыбнулась Ива, — по поводу этого беспокоиться не стоит. А вот и Вышекрыл; позвольте ему ввести вас в курс дела.

Молодой воробей штопором пронесся сквозь сумерки по своей безошибочной спиральной траектории полета и приземлился как раз в тот момент, когда вторая белка тоже коснулась земли. Вышекрыл на одной ноге подскочил к Ванессе и передал ей пустой котелок для лекарств, который он держал в когтях.

— На сегодня хватит еще одной дозы, Ванесса, — сообщил он ей. — Твой отвар творит чудеса; думаю, мы добрались как раз вовремя. Еще день или два, и все лекари мира не могли бы уже ничего изменить.

Ванесса широко улыбнулась, взяв котелок.

— Мы — хорошая команда. Но я должна сказать, что Спарра больше всех обязаны тебе. Никто другой из не смог бы избавить их от этого мерзкого Грима, а заодно и доставить им лекарство от лихорадки. Твое имя запомнят на чердаке на протяжении многих поколений, вот увидишь!

Вышекрыл смущенно повесил голову.

— Боюсь, ты права, и даже больше, чем думаешь. Там, наверху, есть довольно решительная матрона по имени Синее Брюшко, которая уже взяла все в свои когти. Все остальные воробьи, похоже, подчиняются ей. Она очень помогла убедить их принять нашу помощь.

— Она, вроде, разумна, — заметил Арлин. — Как ты думаешь, она станет новой королевой Спарров?

— Нет, в том-то и дело, — ответил Вышекрыл. — Она хочет, чтобы новым королем стал я!

— Это замечательно! — Ванесса похлопала его по спине.

— Ты согласишься? — спросил аббат.

Вышекрыл шаркнул когтями по траве.

— После того как я узнал, какой у нее характер, я очень сомневаюсь, что она примет отказ.

Монтибэнк подошел к ним, уловив конец разговора.

— Видишь? Я знал, что тебе суждено стать королевской особой, как только увидел тебя в той накидке! Поприветствуем короля Вышекрыла! Ура!

Вышекрыл покраснел, если такое вообще возможно для птицы.

— Как я уже сказал ей, давайте сначала вылечим всех больных. А потом, когда все они снова будут здоровы, если они все еще хотят видеть меня в качестве предводителя…

— Фр-р-р! — фыркнул Монти. — Они были бы просто глупцами, если бы не сделали этого… а ты был бы глупцом, если бы отказался!

— Он прав, знаешь ли, — вставила Ива. — Ты прирожденный лидер! Кроме того, если ты возьмешь на себя правление чердаком, нам придется устроить пир в твою честь. Не так ли, аббат?

Арлин улыбнулся так, что его лицо едва не раскололось пополам.

— Совершенно точно!

— Видишь? — Ива игриво подтолкнула Вышекрыла. — Не можем же мы лишить бедных голодных рэдволльцев возможности попировать, верно?

Ванесса обхватила лапой плечи своего воробьиного друга.

— Ты действительно прошел полный круг, не так ли? Если раньше ты был отверженным птенцом, то теперь ты изгнал тирана и готова занять его место. Воистину, справедливость взяла верх! Иногда все действительно складывается так, как должно — для этого нужно только время.

Аббат кивнул.

— Время… и друзья.

— И Рэдволл, — добавил Вышекрыл. — Я не стал бы тем, кем являюсь сейчас, если бы меня не взрастило аббатство. Могу лишь надеяться, что если я стану предводителем Спарров, то смогу и дальше жить в соответствии с традициями Рэдволла.

— Я уверена, что так и будет, — сказала Ванесса. — Я даже знаю, что будет так.

Ива еще раз взглянула на небо.

— А вот и последняя белка из нас. Вот и закончилось это маленькое приключение. Закат над Западными равнинами с высоты был великолепен; это зрелище я буду помнить до конца своих дней. Хотела бы я как-нибудь еще раз подняться туда, чтобы полюбоваться видом. Но поскольку у меня нет крыльев, не думаю, что в ближайшее время мне удастся это сделать. Тебе повезло, Вышекрыл: ты можешь наслаждаться этим видом, когда захочешь, всего лишь несколько раз взмахнув крыльями.

— Что я могу сказать? — пожал плечами Вышекрыл. — Не всем повезло родиться птицей!

И, конечно же, был устроен пир, а затем, в последующие сезоны, и множество других.

В один прекрасный день Лета прудового камыша, Ванесса сидела на своем любимом месте на краю сада, лицом к чистому пруду, спиной к почтенной яблоне, чья прохладная тень дарила прохладу поколениям жителей Рэдволла. Закрыв глаза до самых щелочек, она лежала в туманном блаженстве полудремоты, пока нежный ветерок ласкал ее мех и заставлял листья над ней танцевать в ленивом ритме, играющего пятнистыми солнечными пятнами на ее зеленой рясе.

Ее покой был прерван шумным хлопаньем крыльев и внезапным порывом воздуха на ее лице. Ванесса встала и посмотрела на Вышекрыла, который устроился на темно-зеленой траве прямо перед ней.

— Привет, Вышекрыл.

— И вам привет, настоятельница, — кивнул предводитель воробьев.

Ванесса улыбнулась.

— Ты никогда не упускаешь возможности так меня назвать, да?

— А почему бы и нет? Ты уже почти целый сезон как настоятельница!

— Да, и я все еще привыкаю к этому, — Ванесса покачала головой. — Мысль о том, что я отвечаю за все это аббатство… это даже страшнее, чем когда я стала смотрительницей лазарета. Лично я думаю, что Арлин передал свою должность мне только для того, чтобы он мог проводить все свое время за рыбалкой!

— Как раз из-за нашего дорогого старого бывшего аббата я сюда и прилетел, — сказал Вышекрыл. — Он весь день говорил с братом Хью, чтобы подготовить еще один пир.

— Что? Это будет уже третий за это лето!

— Да, ну, теперь, когда ты решила сделать Монти шкипером выдр Рэдволла, Арлин считает, что следует устроить полноценное празднование. Я понимаю его точку зрения!

Ванесса вздохнула.

— Сначала был тот пир, который он устроил, когда Джефф стал летописцем аббатства, а потом тот, когда Александр стал начальником патруля… и это не считая Именин! Ну, теперь аббатиса — это я, и я решу, устраивать ли нам пир!

Вышекрыл молча смотрел на нее несколько мгновений.

— Так что, устроим?

— Конечно, — Ванесса прислонилась к широкому стволу дерева, снова прищурилась и лукаво ухмыльнулась. — Точно так же, как-то, что моя ряса зеленая, у нас будет пир. Но если Арлин хочет устроить его сам, я не против. Я уверена, что он сообщит мне, когда придет время. А пока я просто посижу здесь и продолжу наслаждаться прекрасным днем, которым нас одарила природа. Если я кому-нибудь понадоблюсь, они знают, где меня найти.

— Тогда спокойного отдыха. Я как раз вернусь на чердак. Нельзя оставлять моих пернатых сородичей одних надолго, а то они найдут повод для ссоры. Могу поклясться, что Спарра любит спорить даже больше, чем землеройки!

— Жаль, они не получили твоего воспитания, — улыбнулась Ванесса.

— Может быть, я отправлю стайку птенцов позаниматься на занятиях Пинки и научиться быть настоящими рэдволльцами.

— Джефф был бы в восторге… особенно, если бы они все начали называть его «Пинки»!

— Ну, тогда, может, и нет. В любом случае, увидимся на пиру, моя добрая настоятельница.

Вышекрыл взмыл в безоблачное голубое небо. Когда Ванесса снова погрузилась в уютную задумчивость полусна, она услышала, как ее друг напевает:

Солнце ясное, неба свет,

Ни забот, ни горя нет.

Крылья несут меня опять,

В Рэдволле вечно я буду летать!