Просто Ещё ОДИН ЭТАЖ (джен)

Флауи хорошо ощутил приход нового человека. Да и кто бы не ощутил приземление, грохот от которого разнесся, казалось, по всему Подземью? Вслед за этим донёсся истошный вопль — будто новоприбывший был напуган до грани с истерикой. Флауи, во всяком случае, не доводилось слышать за свою жизнь ничего подобного, но додумать он не успел — что-то маленькое, упитанное и слегка усатое влетело в комнату с его клумбой и принялось скакать по ней с ошеломляющей скоростью.

— Приве... — начал было Флауи, но пришелец прервал его новым душераздирающим воплем и помчался дальше.

Подобного неуважения цветок стерпеть не смог.

— Остановись. И. Поговори. Со. Мной. ТЫ!

Проходы в комнату перегородили колючие лозы, но человека это, кажется, не слишком смутило — он продолжил ломиться в них с упорством, достойным лучшего применения.

Флауи решил кончать. Мир замигал, превращаясь в чёрно-белое поле битвы, посреди которого повисло... Сердце? Гриб? Кекс?

Белая душа, форму которой Флауи пока не мог постичь, хотя она и казалась знакомой. И больше ничего. Ни обозначений УР, ОЗ, даже рамки — ничего этого не было.

А потом Флауи увидел несущегося на него человека — с выпученными от ярости глазами и распахнутом в крике ртом. Перевел взгляд на его голову, почти машинально.

И перед тем, как волосатый, покрытый мукой кулак врезался в его соцветие, Флауи понял.

Это была не душа.

Это был поварской колпак.

Примечания:

Я решил публиковать по частям, хотя обычно так не делаю, да и не собираюсь в этом фике растекаться мыслью по древу. Можете считать это экспериментом.

Черно-бело-средиземноморская фигура неслась по коридорам из лилового кирпича, оглашая их воплями полного безумия. Встречные монстры разлетались в стены, не успевая вступить в бой. Преграды ломались. Несговорчивые камни разбивались в щебень. Призрак, страдающий от необходимости сообщить всем вокруг о том, как он не любит навязываться, и при этом сообщить довольно болезненным образом, был безжалостно втоптан в опавшие листья, будучи смешан с ними под вопли итальянской банши до состояния мусора, которым он так любил себя ощущать.

В одном из коридоров в крохотной норке тряслась крохотная мышка, слушая сокрушительный хруст столешницы с прилипшим к ней сыром под зубами гигантской крысы.

* * *

Хранительница Руин даже не поняла до конца, что случилось, когда истошно вопящий человек вломился к ней в дом и принялся метаться по нему, как бьющаяся о стекло муха, громя двери, мебель и прочие атрибуты её некогда счастливой семейной жизни. Когда он вошёл — нет, влетел — в её дом, она сидела в своём кресле, рассеянно листая книгу и клюя носом от надвигающейся дремоты. У неё оставалось не так много вариантов, и, хотя впоследствии она не могла бы объяснить, что подтолкнуло её именно к этому варианту... но она поступила мудрее прочих монстров, которым не посчастливилось встретиться с суетливым маленьким смешным человечком в поварском колпаке.

Она забилась в камин.

И не вылезала из него, пока снизу не донесся грохот разбиваемых врат вглубь Подземья.

Пока вопли, полные ужаса и страдания, не затихли вдали.

Стремительные ноги наследника гордых римлян сливались в колесо, поднимая за собой снежную бурю. Ни неказистые врата, ни неказистая лампа, ни неказистая низкорослая фигура, следующая за ним по пятам, не смогли остановить человека. Горделивый высокий скелет, спешащий вставить втык своему ленивому старшему брату, превратился в недоуменно моргающий снежный столб, оглушенный непрекращающимся истеричным воплем.

— ВАУШКИ! ЭТО ЧТО, БЫЛ ЧЕЛОВЕК? НАВЕРНОЕ ОН ТАК СПЕШИЛ ВСТРЕТИТЬСЯ СО МНОЙ, ВЕЛИКИМ ПАПАЙРУСОМ, ЧТО НЕ ЗАМЕТИЛ МЕНЯ, ВЕЛИКОГО ПАПАЙРУСА! Я, ВЕЛИКИЙ ПАПАЙРУС, ДОЛЖЕН ВСТРЕТИТЬ СВОЕГО ФАНАТА ДОСТОЙНО! НЬЕ-ХЕ-ХЕ!

А маленький истероид мчался дальше. Каждая встреченная собака, спешащая просто поиграть, каждый снежный петух, испражняющийся каламбурами, лишь усиливали его рвение двигаться вперед, сокрушая всё на своём пути. Болидом, источающим запах выпечки, он прорвался через город, перелетев и проломившись сквозь все головоломки. Впереди росла пелена зловещего тумана, и в этой пелене росла зловещая долговязая фигура. Но не это довело дитя Апеннинского сапога до высшей точки истерического безумия.

На тарелке в руках скелета покоилось нечто, что заставило усы человека пробить полночь. Нечто, во что его разум отказывался верить.

И, когда вопреки всему, среди невыносимой болтовни скелета мелькнуло слово "СПАГЕТТИ" — его разум не вынес.

От вопля, пронесшегося по лесу Сноудина, с еловых ветвей смело снег.

Это был клич уничтожения.

...

Но Папайрус выжил.

Слегка помятый, он враскоряку торчал вниз головой в сугробе неподалёку от тропы, как усыпанное мусором деревце. К тарелке, вывалившей своё содержимое на почерневший от такого соседства снег, приблизилась низкая серая тень. Розовая тефтелька носа осторожно потянула воздух и скукожилась. Розовые лапы с величайшей осторожностью забросали снегом место экологической катастрофы, и огромная крыса посеменила вслед доносящимся из глубин Подземья возгласам ментальной нестабильности.

Примечания:

Я сделал это.

И да, я утрировал некоторые моменты.

Примечания:

Я знаю, чем отличаются курок и спусковой крючок.

Андайн услышала человека ещё давно — она могла бы поклясться, что его вопли настигли её ещё тогда, когда реактивный Муссолини только приближался к беспомощному в своей безмятежности Сноудину. Конечно, она сталкивалась с подобным, но только в крутых исторических документалках, которые они время от времени смотрели с Альфис, и в которых подобные вопли звучали, в основном, тогда, когда невинности главной героини угрожала опасность. Андайн была твердо убеждена, что в Сноудине покушаться на невинность человека было некому.

Следовательно, угрожали не человеку.

Яростно клацнув капканом зубов, воительница перехватила копье, наставив его на поляну морской травы. Поляна росла на тропе не для местных — только так можно было объяснить, почему ее до сих пор не вытоптали… до этого момента.

Что-то — нет, кто-то — пронесся сквозь зарости с такой скоростью, что вырванные стебли с корнями ударили в стены. Кто-то, кому потребовался лишь миг смыкания челюстей Андайн, чтобы проскочить мимо неё.

Кто-то маленький, черно-бело-загорелый и истошно вопящий.

Сыпля проклятиями из-под шлема, Андайн гулко потопала на перехват. Времени ей оставалось немного.

Тем временем итальянистый гонщик нелегальный мчал по сырому полумраку Водопадья, разбрасывая нерасторопное желе и не качающих ноги жеребцов. Натренированный и пробивной, он проложил себе новый путь — что не помешало ему выйти там же, где и предполагалось нарративом.

Там, где его уже поджидала запыхавшаяся и злая Андайн.

Десятки копий полетели в усатую равиолину, заставив генетическую память откликнуться опытом всех битв при Изонцо, из которых его предкам посчастливилось выйти достаточно здоровыми для продолжения рода. Глава стражи взревела от бешенства — каждое летящее в цель копьё человек отбивал крайне вызывающе, как она могла бы сказать, выпендрёжно. Да, она не могла отрицать, некоторые позы, которые он принимал, отражая её атаки, выглядели довольно круто, НО НЕ В ЭТОЙ СИТУАЦИИ, И ОТ ЭТОГО КРЯКАНЬЯ У НЕЁ СЕЙЧАС НАЧНЁТСЯ ТИК, И…

…и она не заметила, как человек скрылся из поля зрения.

К заполнившему Водопадье истошному воплю человека добавился рев рыбы, поджариваемой пламенем собственного гнева.

Подобно шарику моцареллы, наш герой продолжил свой путь по самым грязным закоулкам кухни мироздания. Слегка насторожив ожидающую у протоки птичку и распластав какое-то нелепое создание почти до толщины его любимого лакомства, он преодолел лабиринт — то ли тычась на чистом упрямстве, то ли ориентируясь по собственным воплям — и наконец, чуть не сбив с узкого моста какого-то запыхавшегося рептильного паренька, предстал перед выходом из Водопадья — и перед Андайн, запыхавшейся, без шлема и пунцовой, то ли от злости, то ли от отблесков лавы за её спиной.

Пока пафосно разглагольствующая о вине человечества глава стражи готовилась к атаке, глаза наследника ардити лихорадочно метались. Меча в камне поблизости не наблюдалось, и не было возможности ответить бронёй на её броню.

Но опыт ветеранов Изонцо подсказывал ему и другое. То, в чём так преуспели те, кто разменял родные оливы на запах долларов.

Подавление врага превосходящей огневой мощью.

Андайн едва успела спрятаться, когда человек с яростным воплем выхватил револьвер и, бешено стуча по курку, обрушил на неё шквал пульсирующих и хищно оскалившихся пуль. Решимость героини монстров уступила решимости потомка людей, что штурмовали несчастную горную речку снова и снова под безжалостным огнём проклятых колбасников. Когда ей снова хватило духу высунуться, воплей человека она уже не слышала — да и в целом с тех пор стала сильно туговата на ухо.

Но если бы она нашла в себе смелости выглянуть чуть раньше, то увидела бы, как по следу человека, хрустя фиолетовым кристаллом, семенит гигантская, глуповатого вида крыса.

Примечания:

Ептыть, наконец-то.

Я знаю, дело шло с гигантским скрипом, но иногда, видимо, просто нужно заставить себя работать. Даже, если не уверен в конечном результате.

Двое бронированных стражей — покрытый засохшей земляной коркой дракон и отполированный до развратного блеска кролик — жарились на своём посту в пылающем, как печь для пиццы, Жаркоземье. Глава королевской стражи поставила их с наказом изловить любого проходящего мимо человека, но человекопоток в Жаркоземье был скудноват, и стражам приходилось довольствоваться исключительно обществом друг друга. Не то что бы они были против, можно было бы сказать, что присутствие одного согревало другого, но, вероятнее всего, во всём была виновата местная жара.

Внезапно на тропе перед ними, будто мираж из марева, поднимающегося от лавы внизу, возник маленький человек в поварском наряде, разевающий рот в истошном, но беззвучном вопле. Полторы секунды он продолжал беззвучно кричать, затем закрыл рот и нервно огляделся. Посмотрел на стражей, поёжился от лавы под ногами, бросил маниакально-недоверчивый взгляд на белое здание лаборатории прямо по курсу.

Задрал голову. Его усы задрожали.

Стражники наконец заёрзали, дремотное оцепенение спало. Перед ними был человек, и с этим надо было что-то делать.

Но они не успели.

Подобно порыву ураганного ветра, со стороны Водопадья налетел истошный переливчатый вопль, врезался во вновь открывшего рот человека в поварском наряде и слился с ним, образовав единое истошно вопящее создание. Стражники сконфузились ещё больше, а человек меж тем комично сплющился, под нарастающее рычание сверля выпученными глазами пространство над собой — и рванул вверх, как ракета, пролетев сразу на третий этаж и миновав изрядный кусок района.

ДОРОГУША, ТЫ КУДА? ЭТО НЕ ОЧЕНЬ-ТО ВЕЖЛИВО, ЗНАЕШЬ ЛИ!

Раздался грохот — нарочито бутафорский. Вслед уносящемуся к сводам горы человеку из распахнувшихся дверей лаборатории на реактивной тяге вылетел серый металлический шкаф с мигающим красным и желтым дисплеем, разграниченным квадратной сеткой. Человек, миновав один ярус оранжевого скального уступа, приземлился на следующем и собрался, было, ринуться дальше, но нагнавший его реактивный шкаф выпростал сегментированную конечность и ухватил взревевшего от ужаса — так ему могло показаться — земляка Рокки Бальбоа.

Робот — а в этом, на первый взгляд уже не оставалось сомнений — скорее всего, торжествовал.

Пока не встретил взгляд человека, в котором не было ни капли страха.

Это был взгляд Аль Пачино в роли наркобарона, глядящего на лучшего друга, который явно только что был весьма близок с его сестрой.

Они полетели вниз. Робот полетел первым. Человек, обхватив его коротенькими, но такими проворными ножками, яростно молотил по дисплею хорошо поставленными ударами пропитанных мукой кулаков.

Кто бы ни проектировал робота, он явно ничего не слышал ни про Рокки Бальбоа, ни даже про других мускулисты итальянцев, оперирующих, подчас, целыми асфальтоукладчиками.

Соскочив с изукрашенного вмятинами кулаков металлического корпуса, человек обдал оглушительным воплем всё ещё стоящих в оцепенении стражников и снова взлетел наверх. Робот, похоже, испустил дух — во всяком случае, над ним повисла характерная округлая наволочка с очень недовольным выражением лица.

Взволнованный случившимся, человек пронесся мимо гигантской опрятной паучихи и её переоцененной продукции. Паучиха только и успела приложить несколько лапок ко рту, перепугавшись за своих меньших собратьев — их гнездо лежало как раз на пути аватара экспансивной политики Римской республики. Но, как оказалось позже, всё обошлось — пауки вовремя получили телеграмму от своих собратьев из Руин и, решив устроить себе время пиццы, попрятались кто куда, услышав далеко внизу быстро нарастающий вопль.

Никто больше не осмелился чинить человеку препятствий, и тот, добравшись наконец, до работающего и незанятого лифта в глубинах ЯДРа, даже немного поуспокоился.

В конце концов, даже с таким могучим носом и легкими, позволяющими исторгать оглушительные вопли на бегу, было полезно время от времени переводить дух.

Где-то внизу, пыхтя и высунув от жары и натуги язык, ковыляла огромная серая крыса. Она волокла за собой сейф с кодовым замком, обхватив его хвостом. Сейф был покрыт внушительными царапинами и следами мощных резцов, но крысе так и не удалось добраться до сыра внутри.

По крайней мере, пока.

Примечания:

Взгляд Аль Пачино.

https://youtu.be/evHapS6FKa0

Человек бежал по пустому серому городу, и эхо его безумных воплей металось в тишине среди каменных громад, халтурной декорации счастливой столичной жизни. Эхо доходило до пределов Подземья, возвращалось назад ничуть не ослабевшим и било по ушам человека, отчего он начинал вопить ещё громче. Вмиг он пробежал по невзыскательной тропе, вломившись в смутно знакомый интерьер, бесцельно заметался, вопя и круша обстановку с налётом пресной холостяцкой жизни, сиганул через цепь, зачем-то перегораживающую лестницу в подвал, и рванул по длинному коридору, как гордость итальянского автопрома по лучшему в мире хайвею.

Он не замедлил бег, когда в залитом светом золотых витражей зале навстречу ему из-за колонны шагнула полускрытая тенью низкорослая фигура. Лишь наклонил вперед свой поварской колпак и с рёвом двинулся вперёд, упрямый, как попытки Италии в колониализм.

*без претензий, чувак, — поспешно произнесла фигура, отступая с его пути обратно под прикрытие колонны.

Более никем не останавливаемый, человек влетел в тронный зал и, пытаясь затормозить, заскользил по золотым цветам, оставляя за собой две смазанные зеленые в жёлтый цветочек полосы.

Король Азгор ждал его — что было неудивительно, так как шум, поднятый человеком по пути сюда, исключал любые попытки притвориться застигнутым врасплох. Его козлячье лицо, обрамлённое пышным ореолом золотой гривы и бороды, хранило постное выражение. В руках он сжимал огромный красный трезубец.

— Ты ведь взрослый, верно? — пробасил он с ноткой облегчения. — Наконец-то… Так будет… — Он не закончил, раскрыв глаза шире.

Ведь его взгляду предстало то же, что и его сыну, ныне во всех смыслах влачащему растительное существование.

Вращающийся в пустоте поварской колпак.

Ошарашенный этим зрелищем, король не обратил ровно никакого внимания на летящий в него кулак, с которого, несмотря на всё пережитое, не сорвалось ни крупинки муки — удел настоящих творцов.

Если бы Земля была плоской, её творец наверняка был бы первым в мире пиццайоло.

Но короля Азгора вряд ли заботили столь высокие материи. Человек был гораздо ниже его ростом, и кулак прилетел в низ кирасы, заставив скрючившегося монстра пропахать лапами цветочный ковёр и осесть на трон, тут же с треском завалившийся назад от этого столкновения. Человек не стал продолжать бить — он с воплем помчался в ближайший проход. Далеко он не убежал — пульсирующая белая стена затормозила его, как покрытый резиной отбойник на гоночном траке.

Человек остановился. Осмотрелся. С задумчивым видом ощупал пульсирующее нечто.

— Это Барьер, — прохрипел возникший позади него Азгор. Он тяжело опирался на свой трезубец и имел довольно помятый вид. — То, что мешает нам выбраться…

Взвизгнув от неожиданности, человек навалился на пульсирующее нечто, его ноги слились в очертание колеса неправильной мультяшной формы. Азгор смотрел на него с мрачным изумлением.

А затем он услышал треск. И обернулся.

Гигантская серая крыса с плоской розовой тефтелькой носа и глуповатым взглядом наконец догнала человека. Она не бросила сейф, продолжая тащить его на своем хвосте, и теперь, сделав привал, принялась сосредоточенно кромсать металл зубами.

Но это был не тот звук, что привлек внимание Азгора.

Треск раздался снова, и Король с нарастающим ужасом увидел, как Барьер сдвинулся с места, уступая давлению маленького безумца в поварском колпаке.

Но он не ломался.

Далеко отсюда, сначала медленно, но затем всё более ускоряясь с каждой секундой, Руины начала накрывать пульсирующая белым стена. Монстрам, сидящим в своих норах, повезло меньше всех. Их прижало к стенкам их жилищ слишком быстро, лишив возможности сбежать — но достаточно для того, чтобы успеть всё осознать, прежде чем рассыпаться в прах.

Крик ужаса пронесся по Руинам. Врата в заснеженный лес распахнулись, выпуская тех немногих беженцев, что сохранили рассудок, несмотря на страшную участь, постигшую их менее удачливых друзей и близких. Навстречу охваченному паникой потоку монстров, подобрав полы робы, неслась королева. Открыв врата, она вернулась, чтобы спасти тех, кого ещё можно было.

Она не смогла спасти никого. В том числе и себя.

— Нет.

Белая мерцающая масса накрывала заснеженный лес. К беженцам из Руин присоединились местные жители. В ревущем ужасе они стаптывали снег узких троп до скользкой ледяной корки, выплескивались на поляны врезаясь в деревья и затаптывая друг друга, подобно мифическим леммингам сыпались с обрывов и узких мостов, оказываясь на дне пропастей. Возможно, кому-то повезло погибнуть, разбившись. Ведь у выживших на дне оставался лишь один путь.

Покориться надвигающейся пульсирующей неумолимости.

— Нет! Не надо!

Барьер поглотил Снежнеград, подступился к Водопадью, поглощая журчание воды. Позади самых медленных, у самой кромки катилась, будто мусорный снеговик, фигура долговязого скелета. Он так и не успел выбраться из сугроба.

— Да останови же его, твою мать!

Слова были услышаны. Человек остановился, нервно оглядываясь по сторонам и время от времени принимаясь грызть ногти. Барьер тоже остановился — и очень вовремя, иначе бы недолгое тугоухое существование Андайн окончилось бы стремительной рыбкой в лаву Жаркоземья.

-… убери его. Просто убери. Сделай перезапуск, убей… да что угодно! Боже…

Всё исчезло, будто вырезанный фрагмент видео. Не осталось ни суетливо вопящего безумного пекаря, ни Подземья, едва не уничтоженного его маниакальным упорством. Как будто бы ничего и не было.

Но оно было. Они это видели. И вырезать это из их памяти было невозможно.

— Я не представляю, как это вообще могло закончиться чем-то хорошим. Давай… давай подыщем кого-нибудь ещё? Кого-нибудь… поадекватнее?

Согласие было дано. Поиск продолжился. Новые нити протянулись меж миров, обшаривая движущие их шестерни в поисках подходящей.

В конце концов, время у них всегда в достатке.

Примечания:

Оказывается, я ещё ого-го, такую хуйню за вечер накака... накатать. Прошу прощение перед теми, кто ожидал веселого завершения — я художник, я так вижу.

Что ж, работа завершена, я думаю. Разве что я придумаю финал получше... или сцену после титров. Но это маловероятно — знакомый вам голос всё уже сказал.