Эрл Айдан Кусланд (джен)

Встреча с братом была запланирована мною давно, но, к большому сожалению, несколько раз откладывалась ввиду непредвиденных обстоятельств. Иронично то, что я все это время находился в эрлинге Амарантайн, который был передан мне королевским указом, а Фергюс обретался в соседнем Хайевере, совсем рядом от меня — всего неделя конного перехода. Рядом-то рядом, да только дел у каждого было по горло. Вся полоса земель от эрлинга Денерим до баннорна Недремлющее море была разорена. По иронии судьбы, Хайевер не был затронут ужасами Пятого мора и нашествием орд Порождений тьмы, но Рэндон Хоу, участник мятежа Логейна Мак Тира и его правая рука, за два года хозяйничаньем в тейринге разорил его дотла, не говоря уже о том, что он сжёг и разрушил родовой замок Кусландов, принадлежащий нашему роду несколько столетий.

В свою очередь мне тоже хватало забот с Амарантайном, сильно пострадавшим от вражеских полчищ, насланных на город пресловутой Матерью. Хорошо хоть Башня Бдения сумела выдержать осаду.

Работы было много и стройка была большая, но за год мы многое починили и исправили, обходясь лишь своими ресурсами. Амарантайн являлся единственным эрлингом, который сумел справиться с разрушительными последствиями самостоятельно. Теперь моя власть правителя этой земли была признана и местным дворянством и простонародьем. Прежним эрлом был уже упомянутый Рэндон Хоу, который правил Амарантайном, как алчный и бездушный тиран. Он сумел привлечь на свою сторону часть аристократов, сделав их соучастниками в своих многочисленных преступлениях против закона и порядка, дарованных подданным Ферелдена великим королём-освободителем Мэриком Тейрином, да будет благословенной его память.

К счастью, все махинации жестокого амарантайнского узурпатора продлились не слишком долго. Мак Тиру и Хоу в их планах очень сильно помешало начавшееся возрождение Архидемона Уртемиэля и последовавший за ним мор, который спутал заговорщикам все карты. И вместо полного захвата власти во всем королевстве им пришлось сражаться с новым врагом — страшным, жестоким, легендарным.

Народу в этой кровавой кутерьме погибла уйма, еще больше померло от чумы, пришедшей вместе с мором. Уцелевшие массами бежали далеко на восток, в Орлесианскую империю или через широкий пролив в находящиеся на севере Вольную Марку и королевство Антиву.

Так что приходилось лично и строить и пахать, не обращая никакого внимания на собственное знатное происхождение. Это раньше я жил на всем готовом, под опекой любящих родителей, а теперь вот жизнь повернулась ко мне другим боком. Нужно было шевелиться и расти над собой, иначе мне никогда было не достичь поставленных перед собою целей. Ведь я был не только эрлом, но и стражем-командором, и орден серых стражей навсегда обосновался в моих землях. Я дал себе зарок — мой наследник-первенец станет серым стражем и пойдет моим путем.

Появившийся в моих покоях мажордом велеречиво произносит:

— Его милость тейрин Фергюс Кусланд! — и с силой опускает свой церемониальный посох о пол.

Вошедший вслед за ним Фергюс мягко и по-доброму улыбается мне.

— Здравствуй, брат…

Без проволочек, сделав несколько шагов навстречу, мы крепко заключаем друг друга в объятья, похлопывая руками по спине и плечам: всё-таки первая наша встреча спустя целый год после коронации Алистера Тейрина на ферелденском престоле! Вроде бы немного времени прошло, но мне всё кажется — это было как будто в далеком прошлом.

— Проходи, присаживайся, — приглашаю я его, показывая на небольшой столик, заставленный разнообразными блюдами и увенчанным бутылью со старым добрым бренди.

— О, я вижу ты хорошо подготовился к нашей встрече, — подшучивает Фергюс, усаживаясь на стул.

— Конечно, милорд, — задорно отвечаю я, — Полагаю, вы не будете возражать против тушеной целиком тыквы с начинённою фасолью, нарезанных свежих овощей с моего собственного огорода, сыра, колбасы и, главное, отличного, сочного куска мяса, зажаренного на вертеле.

Фергюс усмехается в густые усы.

— Нет, думаю что не буду. Тем более, по нынешним-то временам, это прямо пища богов.

Я сел следом за ним и разлил бренди. Янтарная струйка наполнила ароматной жидкостью стоящие кубки.

— Ну, за встречу, — говорит Фергюс.

Мы чокаемся, выпиваем и вслед за этим закусываем.

— А хорошее бренди, — замечает Фергюс, прожевывая ломтик сыра с кружком колбасы.

— По счастью, не все запасы сгорели при пожаре, охватившем городе, — отвечаю я.

Брат согласно кивает.

— Жарко у вас тут было — крепостные стены еще закопченные. Эту черноту из далека видно.

— Что поделаешь, — вздыхаю я, — Вопрос обеспечения людей жильем стоял на первом месте, так что было как-то не до стен.

Но сейчас, когда подразобрались здесь чутка, можно будет и стенами заняться. Известь уже заказали, на будущей неделе начнем возводить леса и белить. Сам ведь понимаешь, к чему такие хлопоты.

— Понимаю, — протяжно говорит Фергюс, накладывая себе в блюдо тыквы с фасолью и отрезая кусок мяса.

Я смотрю на обедающего брата — ему едва за тридцать, но выглядит он так, словно бы ему не меньше пятидесяти. Его некогда красивое лицо — а мы похожи, — как будто постарело и осунулось, в волосах уже кое-где явственно проглядывалась седина. Борода стала гуще и длиннее, и тоже посеребрила. И только взор его не помутнел, остался таким же ясным, как и прежде. Я младше него на десять лет, но любой незнакомец, глянув на нас со стороны, с полной уверенностью назвал бы нас отцом с сыном, а никак не братьями, настолько его изменило, казалось бы короткое время. И горе.

Фергюс замечает мой взгляд, и вопросительно смотрит на меня — мол, я что-то хочу добавить?

— Да, — внезапно грусть охватывает моё сердце и делается невероятно тяжело, — Второй раз мы помянем отца и мать…

Лицо брата каменеет, он прекращает жевать и замирает, словно истукан, но все же дополняет.

— Орану и Орена…

Я часто моргаю, смахивая что-то предательское, закравшееся в глаза.

— Всех тех, кто погиб в той страшной и темной ночи, полной пролитой крови и пылающего огня, — почти торжественно с печалью в голосе говорю я.

Свою вторую чарку каждый не чокаясь выпивает молча.

Трагические воспоминания нахлынули на нас, и мы с угрюмой молчаливостью предаемся им. Фергюсу пришлось тяжело в двойне — ведь в добавок к родителям, были убиты его жена и маленький ребенок, зарубленные солдатами Хоу.

— Неужели все погибли тогда? — через некоторое время выдыхает он, словно бы и сам не верит в свой вопрос.

Мне невольно остается лишь подтвердить это.

— Хоу приказал уничтожить наше семейное гнездо и вырезать всех, кто находился в замке. Даже слуг убили.

— Ублюдок! Плач! Предатель! — восклицает Фергюс, сжимая кулаки.

Мне понятно его состояние — в эмоциональном плане он пострадал больше, чем я — все-таки любимые жена и сын были смыслом его жизни. Просто чудо, как он смог оправиться от этой трагедии, выжить на войне и не отправиться вслед за ними к Создателю.

— И теперь он мертв, — с сочувствием говорю я.

Брат понемногу приходит в себя, и словно тень сходит с его лица. Он до самого конца мора пребывал в Диких Землях Коркари, а в Денерим попал морским путем — сначала на рыбацкой лодке до Гварена, где, скрывая свою личность — Гварен был владением Логейна — ему удалось пересесть на каботажное судно, идущее в столицу.

— Как он умер? — спросил он меня, внимательно ожидая ответа.

Я совсем забыл, что мы так и не поговорили с ним толком после коронации. Конечно, Фергюсу было известно, что Рэндон Хоу пал от моей руки. Но, видимо, брат хотел услышать это от меня.

— Угостил его по голове подарком от серых стражей — хорошенькой увесистой булавой, — при этом упоминании, мой голос делается небрежным, как будто я говорю о раздавленной крысе, — Ты знаешь, прежде чем помереть, Хоу успел даже проклясть меня.

— Вот как? — удрученно говорит брат, — Сколько десятилетий Хоу знал нашу семью, дружил с нашим отцом, был почетным гостем при каждом своем появлении при дворе Кусландов. И вдруг такая черная неблагодарность и невероятная бесчеловечность и злоба? Какие причины им руководили, что вынудило его пойти на это преступление — только ли амбиции Логейна, пообещавшего ему невесть что, или же здесь скрыто другое?

Я сам долго обдумывал этот вопрос, но так и не пришел к определенным выводам. Наверняка какие-то тайны взаимоотношений Хоу с моим отцом канули в вечность. И вряд ли остались свидетели с тех прежних времен, могущие приблизить нас к истине. И все же ответил Фергюсу.

— Ты знаешь, перед финальным поединком он заявил мне, что всегда завидовал нам. Будто мы намеренно оттесняли его от якобы заслуженных им привилегий и славы. Что должно было происходить с этим человеком, какое моральное разложение, чтобы вообразить себе такое? И я теперь даже не уверен, кто здесь главный злодей. Во всяком случае, Логейну дали возможность собственной кровью смыть грязь с уважаемого прежде имени. Быть может кто-то и простит его злодеяния. Про Хоу же я сказать такого не могу. Он оставался непоколебимым до самого конца в своей уверенности того, что творит правое дело, пусть и с присущей ему жестокостью. Это был сильный и опасный враг. Но сейчас уже не имеет смысла разбираться в истинных причинах произошедшего, искать настоящий мотив. Приговор был приведен в исполнение, пусть и без сопутствующего судебного заседания. В любом случае на поединок чести с Хоу я бы не согласился.

Фергюс внезапно встряхивается, отгоняя невеселые мысли.

— Ладно, наших родных мы вспомнили, а теперь же поговорим о других делах — собственно о деле, ради которого я прибыл.

Он замолкает, словно выгадывая мою реакцию.

Я, естественно, смущаюсь.

— Айдан, ты женишься, и это действительно приятная новость. Ты писал в своих письмах о том, что невеста орлесианка дворянского происхождения. Кто она, твоя избранница?

Не спеша с ответом, я накладываю себе порцию салата. Нужно подчеркнуть момент.

— Она милая, скромная девушка. Волосы ее ярче янтаря, а голос волшебен и певуч. А ее облик… ммм… Самый прекрасный из всех ныне живущих женщин — я готов ответить за свои слова перед королевским коннетаблем, перед нашим королем Алистером Тейрином, да благословит его Создатель, даже перед всем Собранием Земель! Вот так вот, брат. Но замечу, она не какая-то там кисейная барышня, — важно поднимаю я палец, — А самый настоящий боец, и не раз спасала мне жизнь. И не только мне, но и всему отряду сорвиголов, которые присоединились ко мне.

— Ты писал, что она была монахиней, — вставил словечко брат, начавший терять терпение от моей многословности.

Ну что же, я болтлив, признаю это. Но умение болтать ведь тоже ведь не раз выручало наш отряд.

Усмехаюсь, и отвечаю на этот нетерпеливый вопрос.

— Ну, не монахиней — а послушницей. И замечу, что никаких обетов она не давала. Так что проблем с церковью быть не должно. Кроме того, у нее самой отличные отношения с владычицей Элеменой.

Фергюс откидывается на спинку стула и поигрывает четками. Так уж вышло что он сам был женат на антиванке Оране, а вот его младший брат нашел себе жену с дальнего запада — из Орлея.

— Наверное, это мода настала такая — жениться на орлесианках, — задумчиво говорит он.

Я довольно хмыкаю.

— Ага, так и есть — нужно же Орлею как-то расплачиваться за оккупацию Ферелдена.

Брат придирчиво смотрит на меня.

— Смотри, орлесианки может быть и более образованы, чем наши женщины, и знают, как угодить мужчинам, в том числе и в постели. Но характеры у них также более сложные, закаленные многолетним участием в Игре. Покладистой жены из нее может не выйти.

— Ох не говори, — охаю я, — Характер у нее действительно твердый, как лезвие ножа. И такой же острый — ведь она была бардом.

— Бардом! — удивление Фергюса выглядит безмерно, — Айдан, я уж и не знаю, что ты там еще припас для меня. Бард-монахиня — это круто даже для такого буяна, как ты.

— Ну, не монахиней, а послушницей, — довольно мурлыкаю я. — Разница все же есть.

Брат отмахивается от моего замечания, и парирует в ответ.

— Знаешь, с такой прытью я бы не удивился твоей женитьбе на какой-нибудь преподобной матери.

Я мягко усмехаюсь.

— Свадьба через две недели. За это время можно сходить на медвежью охоту. Хочу себе накидку из шкуры косолапого.

Мы заканчиваем обед, и Фергюс поднимается со своего стула. Комнату заливает солнечный свет и на душе становиться тепло и приятно. Слава Создателю, что мой брат выжил и сейчас рядом со мной. Мы обязательно сходим и на охоту, и на рыбалку, и за оставшееся время до моей свадьбы с Лелианой де Лис я постараюсь как можно больше показать ему мои владения.

— Свадьба будет не очень большой, хотя и представительной. Король и королева обязались присутствовать на ней. Будут и другие важные гости. Помимо прочих, я пригласил также банна Альфстанну Эримон. И думаю что неплохо было бы тебе, брат, начать с ней отношения.

Фергюс, разглядывающий установленные в моей комнате стойки с доспехами и оружием, а также флаги Ферелдена, Амарантайна и серых стражей, оборачивается на мою последнюю реплику.

— Как — орлесианки уже закончились? Я-то рассчитывал, что ты припас мне еще одну. Раз все женятся на девушках из Орлея, то и я тоже хочу.

— А вот тебе выпала возможность поддержать наше отечество, — шутливо возражаю я, — Впрочем, если ты не хочешь, можешь принять обет безбрачия. Будешь братом церкви.

Брат заливается громким смехом. Как давно я не видел его веселости — он просто начал оживать на глазах.

— Нет, — он хлопнул меня по плечу, — Лучше я останусь твоим братом. А комнату Альфстанны размести рядом с моей комнатой. Вдруг девушку нужно будет проводить, а то замка она совсем не знает.

Мне приятно, что Фергюс положительно и даже весьма охотно реагирует на мое предложение.

Значит, надеюсь, корень Кусландов не угаснет, если со мной что случиться. Хоу и тут отметился, бросив брата Альфстанны, рыцаря-лейтенанта храмовников Ирминрека Эремона себе в подземелье, и подвергнув пыткам, от которых несчастный сошел с ума. Так что они найдут друг в друге много общего.

Голос Фергюса выводит меня из этих размышлений.

— Ты мудр и силен, Айдан, и я очень тобою горжусь. А теперь, может прогуляемся по Торговому кварталу, развеемся несколько часов перед ужином?

Я оправил висевший на поясе кинжал, и сказал Фергюсу просто и без затей.

— Конечно идем, брат.

Амарантайн всегда будет принадлежать Кусландам.