Сад Императора (джен)

Императорский дворец был прекрасным, великолепным зданием. Расположенный в дворцовом районе, он некогда служил резиденцией канцлеров Республики, бестолково сменявших друг друга целыми поколениями на поприще безблагодарной службы.

Колоссальное здание, размером три километра в высоту и двадцать в ширину, было выполнено из отливавшего серебром серого камня, а также из зеркальных кристаллов, благодаря которым дворец сверкал даже во тьме. Стены дворца содержали в себе кортозис, а пол сверкал мрамором. Величественное сооружение было подлинным украшением Корусанта, столицы, ставшей Центром Империи, гордостью и символом возрождения угасающих традиционных ценностей, которые старались принизить во времена режима демократии.

Во дворце было более двадцати тысяч комнат и бесчисленное количество коридоров и лестниц, которые всегда были полны народа — ибо дворец стал подлинно народным храмом, прежде недоступным для простолюдинов в прошлые времена правления республиканских гордецов.

Но настоящим украшением дворца являлся сад экзотических растений — эта личная услада Его Императорского Величества Шива l Палпатина. Император не гнушался собственноручно ухаживать за своим драгоценным питомником и настолько прикипел к нему, что частенько проводил здесь важные государственные и личные встречи. Бывало и так, что он работал над законопроектами, наслаждаясь тишиной и дивными ароматами красивых цветочных клумб.

Вот и сегодня Император деловито просматривал очередной доклад, переданный ему Прокуратором Юстиции лордом Хетриром, искоса поглядывая через край деки. В этот час в его саду тоже находились гости, хотя и не того порядка, чтобы их сажать на почетное место за праздничным столом.

Сенаторы Бейл Престор Органа от Алдераана и Мон Мотма от Чандриллы покорно стояли перед Палпатином, стараясь уловить хоть один беглый взор своего повелителя.

Император улыбнулся — ведь он не требовал изображать перед ним свою угодливую исполнительность, даже ничтожность. Какой же у них жалкий вид! И они, в прошлом сенаторы, уважаемые люди, проделали все сами, без внушений. Но это и не мудрено — обвинения против них выдвигались серьезные.

— Лорд Хетрир, — промолвил Палпатин, обращаясь к Прокуратору. — Полагаю что именно вы будете стороной обвинения?

Хетрир важно кивнул.

— Да, Ваше величество, это так. Государственная измена в действиях кучки отщепенцев проявляется совершенно четко. Мой долг — призвать их к ответу за совершенные ими преступные деяния.

Палпатин удовлетворенно закрыл деку.

— Хорошо, хорошо — вы славно потрудились, лорд Хетрир, но предстоит еще и главный судебный процесс. Думаю, он будет открытым?

Прокуратор вытянулся перед ним, принимая деку из рук Императора.

— Совершенно верно. Коллегия думает сходным с вами образом, сир. Враги Нового Имперского Порядка должны быть названы публично, по именам. Ничто не должно отвратить карающий меч правосудия в осуществлении справедливого наказания.

От сказанного Хетриром Палпатин пришел в полный восторг.

— Благодарю вас за службу, господин прокуратор, — с заметными нотками радости сказал Император.

— Слава Империи! — торжественно ответил тот.

— Мир и Порядок! — отозвался с улыбкой Палпатин, — А теперь, лорд Хетрир, полагаю что вы оставите нас — мне нужно провести содержательную беседу с представителями Сената Галактической Империи. Вы можете быть свободны.

— Слушаюсь, Ваше величество, — с поклоном произнес Хетрир и степенно удалился.

Палпатин проводил прокуратора взглядом и взялся за лейку — солнечные цветы с Эсселеса требовали особо тщательного ухода за собой. Поливать их следовало не обыкновенной водой, а особой химической смесью. Кроме того, им было просто необходимо хорошее освещение — цветы за день поглощали весь доступный солнечный свет и загорались притягательным огоньком в вечернее время, словно маленькие желтые фонарики, разгоняя окружавший их сумрак. Палпатин любовно полил свои цветочки.

— Пейте, пейте, мои хорошие, мои красивые, — ласково проговаривал он себе под нос, обильно орошая живительной влагой свою любимую клумбу. Наконец, завершив полив, Палпатин поставил лейку на небольшого колесного дроида, служившего ему подставкой. Не поворачивая головы, Император произнес:

— Ты ничего не хочешь сказать мне, Бейл?

Срывающимся от волнения и тревоги голосом Бейл Органа торопливо ответил:

— Ваше величество! Джедаи, угрожая нам смертью, принудили меня и сенатора Мотму принять участие в их заговоре, предав вас…

Палпатин обернулся, очевидно, желая видеть лица отступников.

— А тебя это просто потрясло, видимо, — с упреком сказал Палпатин, — Ты же такой впечатлительный и ранимый человек, который просто не смог вовремя известить службу безопасности из страха за свою жизнь.

Органа затравленно молчал. Он понимал, что любой его довод встретит железное опровержение, а потому предпочел быть униженным, чем совершить хотя бы даже самую маленькую попытку что-либо возразить. Палпатин был прав.

— Ну а ты, Мон? — обратился к женщине Император, — Неужели промолчишь? Я ведь помню твои пламенные выступления в Сенате прошлой республики, когда ты прилюдно клеймила меня, обвиняя в коррупции, в узурпации, в стремлении навязать республике неверный курс. В презрении к демократии, наконец... Кстати, о моем презрении к этой нелепой и неэффективной политической системе — ты прямо попала в цель из всех своих многочисленных промахов.

Отступать Мотме было некуда. Она угодливо улыбнулась Палпатину.

— Да, Ваше величество, это так. И сейчас я в полной мере ощущаю свою неправоту перед вами. Вы великий человек, который спас галактическую цивилизацию от ее уничтожения хаосом и окончательной гибели. Мы глубоко ошибались на ваш счет, сир. И понимаем всю глубину — нет, всю бездну нашего преступления. Я умоляю вас, Ваше величество, проявить свойственную только вам мудрость и милосердие… — слезно произнесла Мотма.

Палпатин выслушал сенатора с вежливым спокойствием, но ничего не ответил, чтобы не сбавлять напряжения. Глава имперской службы безопасности, лорд Круя Вандрон, предоставил ему в распоряжение несомненные доказательства изменнической деятельности обоих сенаторов. Это были влиятельные личности еще со времен прежней старой республики, находившихся на самом верху галактической элиты. Прежде, в свою бытность канцлером, Палпатину приходилось учитывать их амбиции — но не теперь.

— Простить вас?! Но это невозможно! — ответствовал Император, — Как можно простить того, кто предал!.. Ты мог бы простить хоть кого-нибудь, Бейл? Из тех, кто являлись твоими политическими противниками? Да нет, конечно, — я знаю тебя слишком хорошо. Тоже самое касается и тебя, Мон. Ты всегда ненавидела традиционные ценности и выступала против самих основ морали, тем самым разрушая наше великое общество. И теперь я выслушиваю твое покаяние, но искренне ли оно?

Не сговариваясь, оба сенатора рухнули перед ним на колени, протягивая руки с мольбой.

— Ваше величество! Мы, ваши недостойные слуги, просим вас о пощаде, — жалобно причитал Органа, а Мотма буквально рыдала, проглатывая слезы, — О той милости, что можете даровать только вы, сир. Мы хотим жить, жить ради вас. Молим не отвернуть своего благородного лика от наших жалких просьб…

Палпатин прошел мимо них. Его заинтересовало декоративное лианное дерево, доставленное с Фелуции. Оно неожиданно зацвело великолепными фиолетовыми цветами, радуя глаз опытного садовода, каким являлся Император.

— Какая красота!.. — восторженно проговорил Палпатин, разглядывая цветущее дерево. — Это просто невероятно!

— Ваше велич…

— Ни слова, Бейл! — приказал ему Палпатин, — Дай насладиться моментом. Эти цветы распускаются раз в пять лет на очень недолгое время, и мне очень повезло, что я увидел их именно сегодня.

Затихший Органа тупо смотрел в пол. Мысли пугали его — он страшился наказания. Со времен реорганизации республики в Империю сенатор от Алдераана неосмотрительно засветился в некоторых политических кругах, бывших оплотом нарождающейся оппозиции правлению Палпатина. Мотма повела себя еще более безрассудно, открыто приняв участие в массовой демонстрации против политики Нового Порядка, прошедшей на Чандрилле. Естественно, органы госбезопасности получили, наконец, отмашку, чтобы арестовать обоих деятелей. Клубок распутывается одной ниткой, и в руки следователей попали материалы, которые потянули за собой все неприглядное, что скрывалось за многолетней тайной жизнью "борцов за свободу".

— Я дарую вам прощение… — донеслось до сознания Органы. Тот не сразу сообразил, что ответить, а Мотма радостно взвизгнула.

— Но есть одно «но», — вы должны сами присутствовать при допросах прочих изменников, изобличать их, проявляя свою лояльность в отношении Империи.

Просить дважды не пришлось.

— Мы согласны! — хором выпалили Органа и Мотма.

— Чудно! Славно! — довольно произнес Палпатин, — Можете подняться с колен и отправляться вершить благие и так необходимые для нашей великой Империи дела.

Бормоча благодарности, сенаторы поспешили исчезнуть с глаз Палпатина. Впоследствии они выполнят все условия договоренности, предав всех еще даже нераскрытых единомышленников.

А Император снова прошествовал в глубину сада, удивляясь и любуясь новыми красотами прекрасной живой природы.