Экзерсисы дроу: серия коротких историй (джен)

Фельвэ и Кервин в ущелье стоят на глыбе камня, глядя на несущийся перед ними селевой поток, волокущий такие же глыбы и могучие древесные стволы. Юноша оглядывается и видит второй поток, низвергающийся с горы у них за спиной. Фельвэ напрягает голос, перекрикивая шум:

— Что делать будем, Кервин?

— Не знаю, Фельвэ... А что на нашем месте стала бы делать твоя мать?

Фельвэ вскидывает брови с смятенном выражении:

— Мать бы не попала в эту ситуацию!

Кервин провожает глазами грязевую волну, огибающую их сзади и впадающую в основную реку. Уровень в реке ползёт выше.

— Фельвэ, перенеси нас отсюда вон на тот уступ своей магией. Я знаю, ты умеешь!

— Я умею переносить лишь себя... А у тебя есть верёвка?

— Нету, — потупился Кервин.

...

— Фельвэ, но что же делать? Я тоже хочу жить, и вдобавок, я местность знаю! И карта есть только у меня!.. Тогда призови кого-нибудь, как тогда, в Бреноне! Здесь точно нет стражников! Призови кого-нибудь большого и сильного, а может, летающего?

Фельвэ покосилась на него:

— Демона из Бездны? Что помешает ему раздавить нас себе на потеху?

Фельвэ проводила глазами корявый ствол с обломанными ветвями, который то несло, то катило бурым месивом, то сажало на валуны, то разворачивало и волокло дальше.

— Пожалуй, я не стану даже приближаться к такой твари. Это также опасно, как прыгнуть в этот поток!..

После долгого молчания под всепоглощающий шум потока Кервин, наконец, решился:

— Ну если на то пошло, и мы ничего не можем сделать, чтобы спастить вдвоём, то... возьми карту. Найдёшь на ней Солидар. Иди южнее, вдоль тракта, там ущелья не столь глубоки... Возьми и выноси себя отсюда, Фельвэ. Меня тронуло, что ты не хочешь меня бросать... Ты слышишь меня?

Дроу сидела к нему спиной и неподвижно смотрела в бурлящую грязь, омывающую глыбу. И как будто бы не слышала.

— Фельвэ? — осторожнее переспросил юноша.

Та не шелохнулась, заколдованно отслеживая одну и ту же точку. Но прозвучал её голос, свежей ноткой в "набившем" уши грохоте:

— Река... спадает.

Река действительно снизилась, оставив на возвышенностях и стволах самых крепких деревьев грязевую отметку уровня. Кервин глядел на небо. Свинцовые тучи тропической бури откатились на запад, прояснилось, и новые облачка, словно безобидные белые барашки, плыли с востока, не предвещая дождей. Шумели остаточные потоки грязной воды, клокоча на валунах. Глыбу-остров окружала вязкая бурая грязь, покрывшая всё и вся. Человек и дроу, сидящие на ней, успели перекусить, отдохнуть, насколько позволяла не слишком удобная поза на покатой и сырой поверхности, и соскучиться. Реку надо было перейти: Солидар в той стороне. Переправу искать — стало очевидно бессмысленно. Возвращаться на тракт — чересчур далеко.

— Фельвэ, как чует твоя интуиция, куда нам теперь податься?

На Кервина спокойно смотрело золотистое ожидание, черные дужки бровей немножко приподнялись. Поднеся палец к губам, бывшая принцесса Дома провела задумчивым взором по верхушкам деревьев по берегам, чьими кронами шелестел ветерок.

— Интуиция моя, — донеслось еле слышно на фоне шума воды, — чует, что среди нас есть один знаток Наземья... Которому и решать этот вопрос.

— Эх, — опустил юноша глаза на свой вещмешок, — тогда пойдём против течения вверх. Там река может поуже стать, и больше шансов, что какое-нибудь бревно лежало достаточно высоко, чтоб уцелеть. Или сами срубим что-нибудь...

* * *

"Ну да, довольно долго шли мы с ним, ковыляли по размытому берегу, пока берега не стали выше и ближе. В одном месте там обнаружился навал деревьев поперек русла, по которому мы и перелезли. Вымазались, как две чушки, — улыбается Фельвэ, завершая рассказ. — Через два дня мы пришли в городок Либрен, где я снова попыталась пойти своей дорогой, отправив его своей. Последняя попытка. И тоже неудачно: он увязался за мной — как за ящерицей хвост, и твердил, что есть такая штука — дружба, и что непременно надо дружить..."

=Фельвэ и Хриза; за несколько лет до начала ЛК=

— А помнишь иллитида?

— О, да, я помню. Помню, что задолжала тебе...

Как-то раз Фельвэ решила подшутить, ожидая очередное незваное появление сестры в Лучистом ходе, куда, кстати, мать запретила Хризе входить. Взяла вешалку для плащей, нарядила её, привесила пару светящихся кристаллов, сплела простую иллюзию и сама легла на пол, частично прикрывшись плащом пивафви.

Перед появлением сестры — а ходила та быстро и шаги её слышались заранее — Фельвэ применила простую магию жриц, вызывающую неприятную зыбкость сознания.

Когда Хриза вошла, она увидела высокую фигуру в плаще, с большой головой и горящими бледными глазами, вокруг рта у которой шевелился целый куст хищных щупалец. В углу, полускрытая тьмой, лежала неподвижная сестра, на полу блестела иллюзорная кровь. Иллитид сожрал её мозг и теперь желал мозга Хризы.

Всю жизнь как вчера Фельвэ помнила этот пронзительный визг сильным голосом своей сестры. Истинной музыкой прозвучал он — сигнал искреннего испуга, настоящей власти Фельвэ над ней в этот миг — такой власти, которая лишь захватывается силой. Правда, короткий миг. Отбрасывающим импульсом магии Хриза отправила вешалку в полёт через всю пещерку, схватила кнут и остервенело избила им упавший плащ, и стала яростно озираться. Фельвэ сделала шар непроглядной тьмы и тишины, выскользнула в проход и на бегу засмеялась. Ей вовсе не хотелось, чтоб разъярённая сестра продолжила крушить её учебный кабинет. Хриза услышала и бросилась вдогонку.

Фельвэ же скрылась в тёмной нише, пустив иллюзию своего смеха дальше по коридору. Когда Хриза набегалась в тщетном поиске по внешней пещере, она, усталая, застала дверь в Лучистый ход запертой изнутри. В ответ на рывки Фельвэ выглянула через окошко с вопросом:

— Чего тебе?

Взбешённая Хриза обрушила на неё селевой поток ругани, на что Фельвэ просто захлопнула окошко и села за книжки.

— Ну вот и сиди теперь здесь, пока с голоду не сдохнешь! — верещала сестра снаружи. Спокойно позанимавшись упражнениями в магии, Фельвэ выглянула наружу — сестры уже давно и след простыл.

#ЛларнКвэссан #развлекаюкакмогу

Не раз юная Кинширр Ша'Дис совершала набеги на отцовскую библиотеку. И не раз он замечал её там. Вдруг девушка обернулась и распахнула свои яркие глаза:

— Ты подсматривал за мной! Зачем?

Хазрон примирительно поднял тёмно-серые ладони.

— Знаешь, бывает — я мимо прохожу. И тут вижу, кто-то здесь...

— Врёшь! — перебила она, — ты специально следишь за мной!

— Мне интересно, что ты смотришь в моей библиотеке.

— Книгу! — огрызнулась Кинширр, и уткнулась в страницы.

— О чём она?

— Неважно. Здесь есть картинки.

Кинширр нахмурилась, затем быстро глянула на обложку:

— Грибы... Для друзей и врагов.

— Хорошая книга.

— Ага, но здесь нарисовано столько гадости!

— Не все грибы одинаково красивы.

— Я бы сказала, они вообще не красивы. Они мерзки. Гадость и занудный текст.

Это книжка для мужчин.

Отец усмехнулся.

— А тебе что интересно? Покажи мне книгу для женщин.

— Нет тут такой, — зыркнула янтарноглазая девушка на взрослого дроу. Но тут же одумалась, бросила том на край полки и, пройдя на цыпочках в ближний ко входу край, выудила пурпурный том "О нашей Королеве". На обложке паутина из проволоки.

— Открой. Много ли там картинок?

Кинширр открыла и показала огромного паука с женской головой во весь разворот.

— Вот.

— И всё?

Отец встал возле дочери, которая уже выросла с него ростом, но была ещё детской внешности. Шуршали лакированные страницы. Кое-где паутина. Кое-где узоры. И множество извитого каллиграфического текста на древнем священном языке.

Который Хазрон понимал, а Кинширр — ещё нет. Девушка смутилась.

— А что тебе по-настоящему интересно, дочь моя?

Та уставилась на него, растопырив серебристые ресницы вокруг огненных озёр.

— Мать прибьёт тебя...

— Едва ли. И факта это не изменит; но лучше — это между нами. Ты видела, что я читаю?

— Про гадких улиток, — ткнув обратно религиозный том, она схватила другой, в

лиловом переплёте.

— Которые стерегут нашу чистую воду, — сказал отец. Стала листать:

— Кишечник... Выделительная система... Фу, это только для мужчин, — поморщилась

Кинширр. — Ты мне дарил другое! Например, про боевые стили. Там такая

прекрасная женщина с двумя клинками! Я хочу быть такой же!

— Да... — одобрительно улыбнулся отец.

— А какие мужчины! Тот, со щитом: я хочу такого Мастера — ведь я — первая дочь!

— Вот и будешь тренировать таких воинов, — подыграл Хазрон. — Но Матери Дома нужно знать культуру и историю своего народа, чтобы лучше угадывать поступки других. Такие книги — поищи — и найдёшь тут.

Она посмотрела на него с гаснущим энтузиазмом:

— Историю? То, что типа когда-то было, или не было? Или кто-то придумал? Ты

знаешь, историю ведь пишут победители. Так говорит наша Мать.

— Да; и тебе полезно знать, что написали те, кто побеждал до тебя. Чтобы потом победить их.

Кинширр воссияла улыбкой, радостно глядя на него; и тут же "угасла"

прямо на глазах:

— Но эта история же такая скучная. Даже картинки в ней... Её писали опять

какие-то мужчины из-под хлыста...

— А ты знаешь, Кинширр, что в ряде свободноживущих поселений дроу во тьме

Подземья мужчины вообще не умели писать? Это искусство передавалось только женщинам от женщин. И они писали книги.

— Так нудно? Не может быть.

— За эти книги не ручаюсь: ведь даже имена их авторов никому ни о чём не говорят. Но я достану тебе что получше. А ещё я знаю одного дроу, который

хорошо рисует.

— Я поняла тебя, и... Я жду!

Восхищённый взгляд дочери теплее любого огня согревал сердце отца.

#ламповые #дроу #книги #отец #дочь

Этакий флаффчег, а вы ждали жертвоприношений? ;))

Юная Кинширр похожа на

https://cloud.mail.ru/public/U27T/6dE3x9Sp6

Однажды в Мензоберранзане

наёмница Кинширр одолела на поединке Мать небольшого и обедневшего Дома (и свою сестру) и заняла её место. Но, оцарапанная ядовитым лезвием, потеряла сознание прямо на "инаугурации".

=Позже. Одна из торговых улиц Мензоберранзана=

Магазин был закрыт. Каменная дверь в форме неровного многоугольника заперта изнутри полосами железа, вставленными в пазы. В тёмном помещении находились две фигуры. Женский голос с шелестящими интонациями насмешливого восхищения заговорил:

— Дурочка Ша'Дис! Какой глупой должна быть дроу, чтобы решиться по своей воле взять на себя чужие долги! Или она не по своей воле это сделала, а, мудрый Гас'кан?

Насмешливо звучало всё, и последние слова тоже. Некоторое время вторая фигура молчала.

— Не верится мне, — стал отвечать глухой и хрипловатый мужской голос, — что по своей. Жрица сделает всё по воле богини, или падёт. И, как видно, она пала.

— Хах, в лапы старика Хазрона? — потешалась женщина-дроу. — Этот Дом Ша'Дис такой странный! Их женщины попадают в долги и умирают, а Хазрон всё на своём месте. Как ему это удаётся?

— Не знаю. Выбор велик. Он хитрит. Эта вообще полумёртвая ему досталась...

— А что он станет делать, если она умрёт? — с интересом перебила молодая дроу. — Как ты думаешь?

— Хм, может, в зомби превратит и на трон посадит.

Она мелодично расхохоталась.

— Мм, тут такого еще не было — верховная мать — зомби.

— Только долги взимают не с женщин, а со всего Дома, — ответил Гас'кан. — Ему не поможет очередная марионетка. Манипуляция женщиной тянет на богохульство. Если оно так, то Царица Тенет скоро пошлёт кого-нибудь прикрыть эту лавочку. Будем смотреть.

Женщина предвкушающе захихикала в ответ.

=Пару суток спустя, Дом Ша'Дис=

Мать Ша'Дис, в своём перламутровом, сидела на троне, задумчиво подперев рукой подбородок и слушала городские новости из уст Хазрона, Главы хозяйства и своего отца.

— Представь себе, Кинширр, о чём на рынке болтают.

— Мм?

— Что я превратил тебя в зомби.

Она удивлённо вскинула брови, затем тут же скосила голову набок, закатила глаза и свесила язык в жутковатой гримасе.

Мастер Дома Кали'ин усмехнулся в кулак. Кинширр просто рассмеялась, легким движением спрыгнула с трона и через три шага развернулась на мыске; с интригующей улыбкой поглядела на главных мужчин своего Дома.

— Эту карту надо разыграть! Есть идеи?

#дроу #юмор #хитрость

https://fanfics.me/fanart67005

Хазрон Ша'Дис присел на край ложа в ногах, глядя на свою дочь и Мать Дома в одном лице, ещё ослабленную паучьим ядом и устало лежащую под тонким покрывалом в ореоле волнистого серебра волос, разлившихся по подушке.

— Хочешь, дочь, я раскажу тебе одну историю? — умиротворяюще предложил старый дроу.

— Хм, — Кинширр покосилась на него, — давай.

— Это быль, а если всё же выдумка, то вполне претендующая быть былью.

Кинширр, глядя вверх, потянула уголки чётких тёмных губ в хитрой ухмылке — она и в детстве так делала после подобных слов.

— Сотню-другую лет назад один небольшой Дом, меньше нас нынешних, месте на шестидесятом в иерархии, вёл противостояние против торгового дома, лавки мужчины-алхимика, хитроумного мага. Маг этот разбогател на продаже зелий и ядов и был серьёзным противником даже для Дома под покровительством Ллот. Мать Дома и жрицы, разумеется, готовились к этому, выработали иммунитет, и несколько попыток отравить их не принесли врагу успеха. Они выждали момент, вознесли богине жертвы и мольбы, и, собрав все силы, атаковали со своим небольшим войском. Перебив наёмных охранников, Мать и две дочери в сопровождении Мастера и воинов ворвались в лабораторию и прикончили мага. Его заведение с того дня стало собственностью Дома. Среди трофеев Мать обнаружила книгу рецептов, где был описан яд под названием "Погибель Матерей", — новый состав, который, несомненно, был разработан против тех, кто "привит" и имеет сопротивление распространённым ядам. Против неё и её семьи. Нашёлся и флакон, не подписанный, но с символом таким же, как на полях возле рецепта. В гневе верховная мать вырвала из книги страницы с рецептом и отправилась в свой храм, и устроила молитву во избавление нашего города от еретического изобретения...

— Воистину еретического, — вставила Кинширр своё мнение.

— ...Швырнула флакон и листы в пламя храмовой жаровни. Раздался хлопок, повалил густой дым. Раздались крики и стоны — все находящиеся в храме погибали в этом дыму, и только две женщины-охранницы от дверей храма, теряя сознание от головной боли, успели выползти прочь и предупредить остальных. Несколько циклов никто не входил в главную башню, пока, посылая вперёд рабов, жители Дома не убедились, что яд выветрился или распался. Обезглавленный Дом возглавила женщина-чародейка, он расположен тут, неподалёку, и ныне носит имя Фаэрн'кьорл.

— Правда?! — распахнула глаза Кинширр, вскочив на постели. — Откуда ты знаешь об этом?

— Эту историю нам рассказала одна женщина после одного разговора. Йольси и мне. Это была мать Ллосфиры и сестёр. Она родом из того дома. А ты тогда служила в Страже.

Кинширр в раздумьи расправила свои волосы, затем глянула на отца, не обращая внимания на то, что совершенно обнажена, а покрывало свалилось с верхней половины тела.

— Парадоксы — так любит наша богиня, — сказала она в пространство. — Верю, история может быть правдой. Дроу получила в свои руки мощное оружие и оказалась слишком глупа, чтобы использовать его. И брошена богиней. Подай мне платье, родитель мой. Вон то, — указала пальцем.

Мрачноватый на вид мужчина с прямыми волосами седой белизны, угловатым спокойным лицом и в длинной чёрной мантии встал, протянул руку и подал ей шелковистую ткань. Красавица-дочь облачилась в перламутровый шелк с обычной энергичностью, слабости в её теле словно бы и не осталось. Оглянулась с гордо поднятой головой, как полагалось по статусу Матери Дома.

— Хочу глянуть на город. И на её башню. Занятно подумать, что мои юные жрицы — их родственницы!

Свеча — это для наземных жителей источник света утлый и слабый. Для чутких глаз дроу она ярка, как целый костёр. На лепесток её пламени им больно смотреть. Поэтому свечи нередко заключают в абажуры или трубочки из мутного стекла. Две свечи в восьмигранных призмочках алого цвета горели на подставках по обе стороны от большого овального зеркала в спальне на девятом этаже башни Дома Ша'Дис. Жёлтые и алые отсветы играли на серых каменных сводах, лакированной мебели и бархатистых гобеленах тёмных тонов.

Хозяйка этой обстановки, молодая дроу по имени Кинширр, неспешно крутилась у зеркала, прихорашиваясь и поправляя то укладку волос из целых пяти хвостов, рассыпанных по спине, то символический наряд, состоящий из двух кусков перламутровой, переливчатой ткани, закреплённый каждый одной заколкой вокруг лаконичной груди и вокруг поясницы. Всё это контрастировало на фоне её кожи, тёмно-серой в коричневинку.

Кали'ин, её нынешний избранник, сидел на кровати в простом домашнем костюме серо-синего цвета и наблюдал за ней в некотором непонимании.

— К чему ты готовишься? Цикл уже на исходе. И будто бы кто-то здесь может усомниться в твоей внешности.

— Я тренируюсь. А то вдруг мне повстречаются такие сильные враги, что я не смогу их победить, и мне останется лишь только соблазнить их? — она обернулась, взглянула ему в лицо с вопросительной готовностью, будто бы всерьёз рассматривая этот вариант.

Он покачал головой:

— Представить себе не могу таких врагов. Разве что демоны?

Она загадочно улыбнулась:

— Какой ты догадливый. Ты знаешь что-нибудь про демонов?

— Знаю, что это гнусные и опасные существа, разговаривать с которыми можно только на языке стрел и копий, — был уверенный ответ.

Она посмотрела на него, как будто бы не удовлетворённая, упёрла руку в бок.

— В нижних планах, в Бездне танар'ри есть такие существа — глабрезу, — начала свой рассказ, делая голос всё более плавным и таинственным. — Голова, как у гнолла, кожа медно-бурого цвета, четыре руки, две с клешнями, рост как полтора-два дроу. Они очень падки на женщин дроу.

Кинширр сделала паузу, следя за лицом партнёра. Прибавила:

— И все нужные причиндалы у них имеются.

Партнёра это не тронуло:

— И что, их не берёт хорошее посеребрённое копьё?

— Женщины сами призывают их в наш мир в Академии, в Арах-Тинилите.

Теперь его брови поднялись:

— Зачем? Неужели женщинам нравится...

— За могуществом, — перебила она, нахмурив брови. — От, хм, контакта с глабрезу рождается полудемон — дреглот, похожий одинаково на зачинателя и на дроу. Нечто среднее. Он крайне живуч и опасен, устойчив к магии и быстро оправляется от ран. А кроме того, он крайне привязан к мамке, или той женщине, которая выдрессирует его.

— Ручной боевой зверь?

— Именно.

— Хм, — бывшего наёмника и этим не впечатлишь, — неужели ты хочешь родить себе дреглота?

— Не-ет... Это крайне рисковано, а я пожить хочу. Даже из высших жриц Ллот мало кто решается рожать самостоятельно. Для этого выбирают роженицу из числа учениц... крепкую здоровьем либо из конкурирующего Дома. И обменивают её жизнь на демоново дитя. Выжившая — становится почти святой.

— Тогда зачем ты мне всё это рассказала?

Она подошла и уселась рядом на кровать:

— Чтобы ты знал, какие вещи бывают во тьме.

Женщина снова встала к зеркалу. Мужчина продолжил следить за ней.

— Твой рассказ интересен, — но из него не следует обоснования тому, что ты сейчас делаешь.

В который раз она чуть поправила свою псевдо-одежду, потрогала булавку с большой янтарной головкой; крутанулась ещё раз, на пятке, словно в танце, и остановилась вполоборота. Приподняла бровь:

— Объяснения? Думаешь, я должна тебе объяснять свои действия? А? Не может ли это просто мне нравиться?

Он опустил глаза с полуулыбкой:

— О, да, это самый простой вариант, но почему-то всегда о нём думают в последнюю очередь.

А то что-то #тихостало

#слишкомтихо

В Доме Ша'Дис отмечали ежегодный праздник, День Мензоберры, первый по счёту с момента возвращения Кинширр. Большие чёрные двери с витыми узорами, мерцающие напылением люминесцентной плесени, отворились, впуская приглашённых в зал. Длинный накрытый яствами стол, какого давно не видывал этот дом, делил надвое сумеречно освещённое помещение и вызывал вздохи изумления у вошедших дроу. Занимая места, все с интересом разглядывали блюда. Вдруг один из гостей, балуясь, ткнул кинжалом в бок огромной безглазой рыбины, лежащей посередине центрального стола, и уселся чуть в стороне.

— Идиот! — зашипела на него женщина, занимающая место рядом. — Ты вчера этот кинжал ядом смазывал!

Мужчина растянул рот в надменной ухмылке:

— Ну не я же буду это есть.

Пир начался, зазвенели столовые приборы, потянулись разговоры. Кто-то хвалил Мать Дома, кто-то хвастался своими успехами, третий пел дифирамбы соседке, ещё двое спорили, вовлекая в спор окружающих; протягивались руки с бокалами, разливали разные виды настоек.

Мать Кинширр в своём перламутровом сидела в окружении Мастера и трёх своих жриц, и, потягивая привозное сверху вино, замечала, что только большую рыбу никто не ест.

"Мы заплатили Та'Ринн кучу золота за угощения", — с негодованием подумала она и встала со своего места. Бесшумной поступью, словно бы в размышлениях о чём-то своём, обошла стол вокруг, остановилась напротив середины. Рассмотрела рыбину, заметила прокол. Подняла руку, сконцентрировала внимание на заклинании очистки. Пара слов шёпотом прозвучала едва слышно, но всю застольную болтовню словно бы обрезали. Встала тишина. Мать Дома ощутила на себе множество взглядов, беспечно улыбнулась и подошла к конкретному мужчине сзади. Положила руки ему на плечи. Женщина рядом покосилась на неё удивлённым взором, как и весь зал.

— А что это мы затихли? — с мягкой иронией сказала Мать Кинширр. — День Мензоберры кончился, сородичи мои! Мы обязаны порадоваться этому!

Опираясь замершему мужчине на плечи, окинула застолье янтарным взглядом и сделала жест рукой:

— Продолжайте! Я не требовала вашего внимания...

Как только беседы возобновились, она опёрлась локтями на плечи сидящего и склонилась к его уху.

Она знала: внимание к ней не ослабло. Никто здесь не пропустит шуток верховной матери. Которая прошептала, играя интонацией:

— А что это с тобой сегодня, аппетит пропал? Почему же? Я собрала вам роскошный стол, почти как в лучшие времена. Отрежь кусочек откуда хотел. Это очень дорогая, деликатесная рыба. Я наложила заклинание, чтобы она была ещё вкуснее!

Главная женщина дома со своей неповторимой улыбкой заглядывала ему в лицо. Она была близко, специально так, чтобы чувствовалось тепло её тела и тонкий дух её ароматических масел. Она ждала. Непозволительно долго.

Ему потребовалась, видимо, вся его воля для того, чтобы зафиксировать в руке маленький ножик. Ему не пришло в голову верных слов, поэтому пришлось действовать. "Деревянной" рукой, словно бы дроу вмиг стал грибовиком*, он потянулся к рыбе и продолжил надрез. Нельзя так заставлять ждать сильнейшую в Доме жрицу Ллот. Но она ждала, словно бы сама Ллот в центре Тенет, куда попадают души после жизни. Он, наверное, раньше не знал, что у Ллот такие огненные глаза, такие серебристые ресницы и что она бывает так близко. Он мог бы сто раз проклясть все яды, своё легкомыслие и народ, в котором жил всю жизнь. Он отрезал ломоть от рыбы, размышляя, какая смерть принесёт меньше мук и позора: неповиновение или ирония судьбы. Он нёс ломоть ко рту, чувствовал его вкус, мирился с судьбой... А вдруг повезёт.

Кинширр прошлась пальцами по его шее, слегка оттолкнулась, отпрянула, хихикая:

— Ну ведь вкусно же!

Налила себе настойки, лёгкой походкой обогнула стол, выпила на ходу, подошла с другой стороны, обратила внимание на гробовую тишину. Всплеснула руками:

— Ну что вы смотрите, сородичи мои? Ешьте же! Она чиста — силой богини, дарованной мне!

Шагнула вперёд, выхватила нож у кого-то из рук, отрезала соседний кусок и смело откусила. Запила терпкой настойкой, услышала, как женщина, сидящая рядом с жертвой экзекуции, заливисто смеётся. Под звуки приободрённого праздненства Кинширр прошествовала к своему месту, держа кусок на ножике в воздетой руке:

— Та'Ринн прекрасно солят рыбу — не так ли?!

=Лаборатория в глубинах Дома Ша'Дис, Мензоберранзан=

Девушка дроу с гладкой белой причёской в простом лиловом

платье и кожаном фартуке стояла перед сложной алхимической системой из стеклянных трубок, воронок, перегонных кубов, змеевиков и тому подобного, закреплённых в высокой конструкции почти до потолка полутёмной комнаты. Кристаллы в нишах стен подсвечивали нужные сосуды и линии направленными белыми, голубыми, зелёными лучами. Она следила за тем, как голубоватая жидкость протекает из змеевика по трубке вниз и собирается в виалку, пристыкованную к одному из сливов. Рядом в лоточке стояло еще семь таких виалок. Неслышный шум в проходе встревожил её чуткий слух. Девушка замерла, косясь на арочную дверь. Из прохода тихо и уверенно выступил седой дроу в длинной чёрной мантии, с цепким тёмно-киноварным взглядом, устремлённым на неё. Она спохватилась, нагнулась и отцепила полную виалку, закрыла пробочкой, и вытянувшись стройной фигурой, повернулась к нему.

Пристальный взгляд вошедшего смерил её, но ничего не сказал, и повисла принуждённая пауза.

— Я закончила серию, Глава Хазрон, — отчиталась она, моргнув алыми глазами.

Он слабо покивал.

— Дай мне, — протянул руку, указывая взглядом на виалку.

Девушка с трепетом приподнесла ему свой результат. Он открыл

пробку, понюхал. Выдохнув, плавно затянулся ароматом голубой жидкости. Покачал

головой.

— Почему так слабо, Кхал'Астэ?

Она распахнула алое недоумение в обрамлении белых ресниц.

— Такой слабый аромат годится разве что на барахольный рынок для простолюдинов, — последовала оценка. — Вдобавок, не те оттенки.

Она опустила глаза, напряглась, словно перед ударом. Он

продолжил:

— Мы закупаем ценные ингредиенты с Наземья для наших духов, но теперь едва ли сможем это продать по их

стоимости.

— Я всё делаю точно, как ты показывал, — Кхал'Астэ сохранила голос ровным, но скорбно нахмурила брови.

— Покажи мне, — Хазрон кивнул на змеевик, — как ты делаешь заклинание.

Она повернулась к системе, глаза её блеснули отражением зеленого и белого.

— Но всё кончилось, и у меня нет цели. Как я его сделаю без цели?..

Глава хозяйства Дома протянул руку вверх, в ней что-то блестело. Второй рукой он перекрыл притёртый краник, и в трубке собралась прозрачная жидкость.

— Вот тебе цель.

Он приоткрыл краник, и жидкость потекла вниз. Девушка спохватилась, подставила снизу чашечку.

— Начинай, — скомандовал мужчина.

Юная дроу поднесла руки в белых эластичных перчатках к

змеевику, зашептала быстро и неразборчиво мелодичные стихи на другом языке.

Жидкость, бегущая через змеевик, замерцала голубоватым, как будто бы в ней

появилась голубая взвесь, свечение пошло от змеевика.

— Точнее, — бросил алхимик.

Девушка заговорила по второму кругу.

— Яснее.

Её голос стал напряжённым...

— Хватит, стоп.

Жидкость в трубке почти закончилась. В чашечке внизу она была снова прозрачной. Хазрон хмуро посмотрел на свою ученицу.

— Что-то не так. Что-то не то ты чувствуешь, когда делаешь заклинание. Не те эмоции, не те чувства ты вызываешь в себе. Твой голос дрожит. Преобразование веществ не точно, и мы получаем не то.

Девушка смотрела на алхимика, словно пойманная. Вдруг его рука поднялась, тонкие, точные, сильные пальцы схватились за её мягкое плечо. Вторая рука — за другое. Теперь точно поймана.

— Твоё сердце бьётся слишком громко, я слышу, — тихо говорил он, глядя на её аккуратную грудь, скрытую передником. — Что с вами делала Йольси? Ты всё ещё помнишь это?..

Она покачала головой.

— М-м-мать Йольси... Учила нас слушать Богиню... — её голос трепетал и становился выше с каждым словом, и больше походил на вздох, — з-задавать

вопросы йоклол...

— Хватит, не надо. Не надо, — успокаивающие отцовские нотки алхимика остановили её. — Твоя магия сбита, твоя и твоих сестёр. Сбита по-разному. Ты хочешь одно, а делаешь другое.

— Но Глава Хазрон, — возразила она, подавив прежние эмоции, — у меня же получалось!

— Только частично. Полное преобразование тебе всё равно недоступно, чтобы быть парфюмером.

— Я отлично... тонко чувствую ароматы... — она пыталась "спастись".

— Как и всякая нормальная дроу.

— Но...

— Никаких "но". Мать Кинширр вернулась в Дом. А это значит, что нам пора

вспомнить былую репутацию Ша'Дис, как при Матери Сомре, бытовавшую до твоего

рождения. Наша продукция была безупречна и покупалась Домом Бэнр. Я поправлю

эти духи по возможности — продадим. Но ты будешь заниматься другим.

Кхал'Астэ огорчённо посмотрела на алхимический аппарат, и

взруг резко обернулась.

— Что было в той колбе? — широко распахнула белые ресницы.

— Вода из аквариумов, — был ответ.

— О, богиня, там же примеси! Она испачкает тракт!

— Хорошенько помоешь перед новой партией. Лаборантка ты отличная.

Мужчина повернулся и вышел.

=Немногим позже, шестой этаж башни Дома Ша'Дис=

Верховная Мать Кинширр в своём перламутровом мягко сияла, будто бы источая свет — и смело-минималистским платьем, и роскошным серебром причёски. Девушка Кхал'Астэ в своём лиловом меркла перед нею. Правительница Дома дроу вытащила из кармашка два флакончика с янтарной жидкостью и показала девушке.

— Смотри, что у меня есть, — хитрая интрижка звучала в голосе молодой сильной женщины. — Какой из них тебе больше нравится?

Кхал'Астэ моргнула, воздела глаза на её лицо:

— Я чувствую, эти ароматы прекрасны, Верховная Мать, но... они созданы другими. А я... мечтаю создать свой... — она потупила, опустила взгляд.

— Так что ж, ты откажешься от моего дара ради цели создать свои духи?

— Мать Кинширр, ты так щедра... — девушка уставилась на флаконы, не зная какой выбрать, но медлила по другой причине.

— Что ж, мне нравится твоя решимость, — кивнула Кинширр, — твои амбиции создать духи. Но так всегда: прежде, чем ты чего-то добьёшься, тебе придётся хорошо-о изучить достижения других.

И шагнула к лестнице, маня ученицу алхимика за собой:

— Пойдём, покажу, что ещё у меня есть — мне интересно, что ты об этом скажешь.

Как-то раз в Ливене, проходя мимо забора одного из дворов, Барагил заметил Фельвэ, которая играла в снежки с местной детворой. Следопыт остановился возле угла и стал наблюдать. Черноволосая девушка с серой кожей была одна против нескольких ребятишек — под весёлый смех её тёмная фигура грациозно уворачивалась, а её попадания оставляли белые пятна на их пальтишках. Но и им кубик выпал 20: снежок залетел ей за шиворот. Дроу ойкнула и полезла рукой вытаскивать. Детвора набежала, её схватили за кофту и после некоторой борьбы коллективно повалили в сугроб. Над Фельвэ навис крупный мальчуган в овечьей парке и валенках, сынок кожевенника со слободы.

— Мы победили тебя, чаровница, — твёрдо сказал он, уперев руку в бок, а в другой демонстрируя ей плотно слепленный снежок. — Я читал, что в таком случае ты обязана выполнять наши желания.

— Да, да, да!.. — наперебой заголосили дети, — а покажи, как дрова летают! А сотвори нам пирожных! А сделай те огоньки...

— Стоп, стоп, — подняла руки лежащая на спине девушка, — если вы читали книжку дальше, то там сказано: только одно желание. Одно от каждого. И такое, которое не принесёт миру зла.

— Пирожные! — вопил кучерявый мальчик в сползающей шапке-ушанке и телогрейке. — Они точно не принесут зла.

— Так, тебе пирожные, — отметила Фельвэ, садясь и стряхивая с головы снег. Вытащила из контрастно-черных, искрящихся снежинками волос деревянный ободок, пригладила их, закрепила снова, встала, отряхнулась.

— Всем нам, — заявил мальчуган.

— Н-ну ладно, — кивнула дроу, обходя взглядом каждого из шести.

— А мне вот такую штуку, как у тебя! — сказала крепкая девочка с каштановыми косами.

— Мой посох?

— Да!

— Хмм... Но ты ребенок. Тебе положен деревянный.

— Да всё равно! — возрадовалась девочка. — Сотворишь?

— Конечно, — кокетливо взмахнула ресницами дроу. И перевела глаза на "главного" в этом воинстве. — А ты чего хочешь?

Он задумался, водя взглядом где-то там, за горизонтом.

— Хочу рог, который созовет на битву всех моих друзей, — изрёк он.

— На битву? — изумилась чаровница. Против кого же ты собираешься биться?

— Против любого зла, которое будет угрожать добрым людям.

— Оу, отличное желание, — оценила она. — Это путь паладина, воина добра. Непростой и опасный. А остальные? Какие желания?

— Мы просто хотим пирожных, и поскорее, — заявили две сестрёнки со светлыми, почти белыми волосами. — С вишенкой...

— А я — чтобы праздник повторился! — отозвался последний, темноволосый паренек из охотничьей семьи.

— Обязательно повторится. В нашей воле устроить ещё праздник, коль мы захотим, — сказала дроу.

— А на выполнение прочих желаний мне нужно время. Давайте так, — нагнулась, поднесла руку ко рту, созывая их к себе поближе. — После обеда встречаемся здесь. Что до посоха — это на завтра. Рог — самое сложное. Но я постараюсь. Мне нужно поколдовать в моей тайной комнате.

И пошла, провожаемая взглядами детей. В сторону рынка и кондитерской лавки.

"С вишенкой, — улыбалась сама себе. — Это вам не осенняя тыковка".

Сырая и помятая, она была счастлива.

"Некому показать нам, дроу, как надо резвиться. Я должна. Вернуться домой и показать".

Барагил был следопытом со стажем — он неподвижно стоял возле угла дубовой ограды и не слышал мыслей этой дроу, но видел её улыбку в начинающихся сумерках короткого дня. И золотую искорку быстрого взгляда — напоследок, в его сторону.

На заре этого дня Диор гулял по Роще города Зелёной Тени, рассматривая здешнее изобилие растений. Тут был целый лабиринт из ухоженных, благоухающих высоких кустов с курчавой листвой, усыпанных большими разноцветными цветами. Кусты эти своей формой ненавязчиво напоминали разные фигуры: оленя, башню с короной, бокал на ножке. Возле одного из них дроу остановился, усмотрев очертания женской фигуры, вскинувшей голову с причёской — стоячим хвостом, в уверенной позе руку-в-талию.

Внезапно за кустами неподалёку зазвучал спокойный и мягкий мужской голос:

— Имейте в виду, юноша, у цветущих кустов зачастую бывает много острых шипов. Первый — на виду — на перевязи в ножнах. Второй — на бедре или в сапоге, прикрыт, но кто знает, тот заметит. Третий где-то там, куда не стоит совать свой нос, если не хочешь потерять свою голову. Четвёртый станет сюрпризом для везунчика, избежавшего первые три. Пятый — во рту, он разит не менее остро, чем другие шипы, но спасает жизни, отнимая у них работу. Вы понимаете, о чём я говорю?

Диор задумался, кто это говорит и кому, и не показалось ли вообще.

Наконец, он решился украдкой выглянуть. За кустами никого не обнаружилось.