Возлюби свой долг (гет)

У Ширен имелись все основания ненавидеть Сансу Старк. Девушку, едва ли не ее ровесницу, такую прекрасную, какой Ширен никогда не стала бы, даже не будь поражена своей болезнью. Девушку, которая заняла место матери Ширен рядом отцом, но стала ему гораздо ближе. Девушку, которая всего за год после свадьбы сделала то, что матери Ширен не удалось и за десять лет — подарила Станнису наследника трона, сына, который обошел Ширен в линии престолонаследия.

Никто не стал бы винить Ширен в ненависти к той, кто стала ее мачехой. Но она не была склонна к ненависти, и к тому же было трудно ненавидеть Сансу.

Высокомерие и тщеславие часто присуще королевам, как мачехам безразличие или даже неприязнь к детям от первого брака супруга. Санса же, напротив, была очень мила с Ширен уже с момента их первой встречи. Она принесла ей соболезнования и сказала, что трудно даже представить, какую боль дочери может причинить свадьба отца на новой женщине вскоре после потери матери. Санса предложила Ширен стать ее сестрой и другом, ведь они были почти одного возраста.

Все же иногда Ширен испытала не ревность, а скорее нечто вроде легкой боли и грусти, наблюдая за новой королевой. Дочери короля всегда хотелось иметь братьев и сестер, и маленький Стеффон оказался милым малышом, которого она сразу полюбила. Ширен нравилось нечто вроде улыбки на суровом лице отца, когда он сидел рядом с Сансой и неловко гладил темные волосы своего сына.

Дочь короля спрашивала себя, не стал бы брак ее родителей счастливее, если бы именно ее матери удалось подарить королю такого желанного сына и, что важнее, наследника? О другом вопросе ей было неловко даже думать, но все же она не могла его себе не задавать. Не был бы брак ее родителей счастливее, если бы ее мать была такой же красавицей, как Санса Старк?

Ширен была искренне рада за них. За отца, который был доволен вторым браком больше, чем первым. За Сансу, которая наконец-то обрела покой. Ширен никогда не обманывали ее любезности и улыбки, в ярко-голубых глазах виднелась глубокая печаль, начавшая исчезать только после рождения сына.

Ширен была рада, что ей самой не придется становиться королевой. По отцу было заметно, какое тяжелое бремя лежит на его плечах, и глупо было бы завидовать его обязанностям, как и жизни малыша Стеффона, которая будет состоять из одних лишь уроков и подготовки к восхождению на трон.

Отец оставался тем же добрым, пусть и слегка отстраненным человеком, как прежде, а Санса держала слово и не отдалялась от Ширен, действительно стараясь быть ей сестрой. Но все же дочь короля чувствовала, что больше не была частью этой новой семьи. Не смотря на их близость по возрасту с Сансой, Ширен считала себя ребенком рядом с молодой женщиной, которая уже стала женой и матерью. Не была она по-настоящему близка и со своим братом, который был гораздо младше нее, а за несколько лет обзавелся и дружной компанией братьев и сестер, для которых она была сестрой только по крови.

Ширен не могла не думать о том, что это странно. Прежде, еще до войны, люди говорили, что ее родители созданы друг для друга. Теперь это звучало скорее как насмешка, но Ширен, даже будучи ребенком, знала, что в этом была доля правды. Станнис и Селиса были серьезными людьми, верными долгу, спокойными и тихими… По крайней мере до того, как мать обрела новую веру, а вместе с ней и огонь, которого Ширен прежде в ней не замечала. Они должны были найти счастье вместе, но она даже не могла вспомнить, чтобы родители просто улыбались друг другу.

Второй брак короля, напротив, выглядел обреченным с самого начала. Годившаяся ему в дочери красивая девушка, за свою пока недолгую жизнь успевшая вынести слишком много жестокости, предпочла бы вернуться на родной Север, а не становится королевой. Она была улыбчива, любила поэзию, танцы и, казалось бы, все то, что отец Ширен считал легкомысленным и бесполезным. Они должны были чувствовать себя несчастными в этом браке, но каким-то образом им удалось обрести в нем нечто, накрепко связавшее их воедино.

Ширен не могла сказать, было ли это общее для них чувство долга или печаль, которые она видела в их взглядах. Иногда, наблюдая, как легко юная королева очаровывает даже самых угрюмых лордов, дочь короля думала, что Санса Старк просто поставила себе цель во что бы то ни стало влюбить в себя Станниса, и каким-то образом ей это удалось.

Ширен была рада за них. Но все же ей бы хотелось, чтобы первый брак отца был таким же счастливым, как и второй.

Королева сияла.

Теперь трудно было поверить, что она когда-то не носила корону. Молодая женщина, занявшая место рядом с железным троном, на котором восседал ее супруг, словно была рождена для этой роли. Неудивительно, что по слухам она и заседания Малого совета посещала вместе с королем. Наблюдающая за просителями с вежливой улыбкой и проницательным взглядом она была совсем не похожа на ту девушку, которую много лет назад знала Маргери.

Та девушка была ребенком, знавшим только боль и обиду, но сумевшим сохранить наивность и свои мечты, несмотря на всю несправедливость перенесенных страданий. Та девушка нравилась ей, и Маргери действительно хотела ей помочь, подружиться с ней. В ином мире и в иное время они могли бы стать лучшими подругами. Санса вышла бы замуж за Уилласа и жила той жизнью, которую помогла ей устроить Маргери.

В этом мире, сейчас, Санса была королевой Семи королевств, носила черные с золотом цвета Баратеонов, и ни на ее платье, ни тем более на ее короне не было роз. Двор короля Станниса разделял его аскетичность, особенно в сравнении со двором Ланнистров, это же можно было сказать и о королеве. На ней не было украшений, кроме изящного ожерелья, кольца и золотой короны, такой же, как у ее супруга. Платье Сансы тоже выглядело более простым, чем подобает королеве.

Сансе и не требовались украшения, чтобы сиять. Волосы королевы, цвета меди, были заплетены в косу по северной моде, безупречная кожа казалась бледней слоновой кости, взгляд ее был взглядом умного, не по годам проницательного человека. Она ни разу не перебила царственного супруга, начиная говорить только когда высказывался он. Слова ее, точно подобранные и учтивые, были способны успокоить и обезоружить любого просителя, даже возмущенного резкостью короля.

Санса словно была украшенной драгоценными камнями рукоятью клинка из валирийской стали — на первый взгляд лишь красивым дополнением к нему, но незаменимой частью, если задуматься. Даже самый совершенный меч бесполезен без рукояти, направляющей его силу.

Санса стала той королевой, которой всегда хотела быть сама Маргери. Как бы хорошо ее ни готовили к этой роли, она уже не могла быть уверена, что справилась бы лучше, чем та девчонка, которая когда-то должна была сделаться леди Хайгардена.

Маргери впервые появилась при дворе короля Станниса с начала его правления. Тиреллы проявляли осторожность, опасаясь репрессий даже после того, как преклонили перед ним колено. Она ожидала, что Санса будет в отчаянии, вынужденная связать свою жизнь с этим суровым, мрачным мужчиной. Может, это было как-то связано с тем, что она родила ему уже двух здоровых сыновей, но Санса, кажется, нашла путь к его сердцу. Даже не смотря на то, что про Станниса порой говорили, что сердца у него вовсе нет. Королева, возможно, и не завоевала его любовь, но точно добилась его доверия.

Маргери не могла сказать, действительно ли король и королева испытывали взаимную привязанность. Станнис казался человеком, не способным ни на какие эмоции, кроме гнева и раздражения, а Санса слишком хорошо научилась владеть собой, чтобы по ее лицу можно было понять истинные мысли. Но все же кое-что было очевидно, благодаря ее красоте. То, как король старался быть поближе к ней, как ценил ее. Особенно если не забывать, что прежнюю жену он отправлял на Драконий камень при любой предоставившейся возможности.

Король Станнис одарил Маргери лишь презрительным взглядом, когда по окончании приема встал с трона и уже собирался покинуть зал. Его жена что-то тихо сказала ему, а затем подошла к ней.

— Леди Маргери, — произнесла Санса достаточно громко, чтобы это могли услышать те, кто еще не ушел. — Рада видеть, что вы смогли вернуться обратно в Королевскую Гавань.

Ее лишенный эмоций голос звучал очень официально, и Маргери отметила, что улыбка королевы выглядела фальшивой. Король, пусть и неохотно, простил Тиреллов, но теперь испытывал к ним еще меньше симпатий, чем когда-либо прежде, и королева, кажется, разделяла его мнение. Как бы это ни огорчало Маргери, она не могла винить за это Сансу. Ей не принесло радости то, что она позволила Сансе оказаться обвиненной в убийстве Джоффри, но тогда это было необходимо.

— Я благодарна вашим светлостям за то, что вы согласились принять меня, — покорно произнесла она и сделала реверанс, с болью осознавая свое положение при новом дворе.

Маргери была дочерью помилованного предателя, вдовой трех незаконных королей, королевой, лишившейся власти и короны, так и не успев сполна насладиться обладанием ими.

Она сделала свою ставку и проиграла, но все же оказалась более удачлива, чем большинство из тех, кто поставил не на того короля. По крайней мере, ей удалось сохранить голову на плечах.

Теперь она могла только ждать.

Обычаи предписывали королеве пригласить Маргери на чай или ужин, возможно, познакомить ее со своими детьми. Не смотря на то, что Тиреллы практически лишись всякого политического влияния, Маргери все же оставалась знатной дамой, представляющий один из богатейших родов Вестероса.

Ничего подобного не последовало. Ни приглашений, ни дружелюбных вопросов о ее здоровье или благополучии семьи. Ожидание показалось Маргери гораздо более долгим, чем на самом деле. Прекрасные голубые глаза оставались холодными, как лед, и наконец королева молча развернулась, чтобы выйти из зала вслед за супругом.

«Она не простит меня», — подумала Маргери, только теперь понимая, что в глубине души все еще надеялась стать доверенным лицом королевы, теперь, когда больше не могла рассчитывать на корону сама. Она слышала, что именно Санса просила короля позволить Тиреллам вернуться ко двору. Видимо, этим и ограничивались ее прощение и милосердие.

Маргери видела, как королева подошла к своему супругу, ожидающему ее у высокой двери, ведущей из Тронного в зал Малого совета. Санса положила свою изящную руку на его плечо, такой легкий и естественный жест, явно привычный. Суровому королю прикосновение жены было приятно, он коснулся ее руки, и они обменялись несколькими словами. Даже на расстоянии Маргери была заметна искренняя улыбка Сансы.

Она поняла, что королева сияет не только потому, что красива, умна и могущественна, но еще и потому что действительно счастлива.

Когда другие члены Малого совета покинули зал, Давос остался сидеть. Королева уходила последней, собрав бумаги со стола, как это часто бывало, в компании сира Роланда. Давос позволил себе проводить ее взглядом, отмечая, как она изменилась всего за несколько лет брака. Станнис женился на ней вскоре после завоевания трона. Король отчаянно нуждался в наследнике, чья способность править не могла быть кем-то оспорена, а так же желал союза с Севером.

Тогда Санса была еще практически девчонкой, ребенком, повидавшим больше боли и горя, чем полагается в ее юном возрасте. За это время она превратилась в женщину. Лицо ее из просто миловидного стало по-настоящему красивым, из взгляда исчез испуг. Платья хотя и остались скорее скромными, чем откровенными, но все же подчеркивали изменения ее фигуры. Будь Давос младше или не так счастлив в браке, возможно, он рассматривал бы королеву пристальнее и чаще.

Главным изменением в ней было то, что она нашла свое место в мире, вроде бы уже потерянное с убийством ее отца, пленом, а затем и бегством. Корона может сломить человека, как сказал ему Станнис много лет назад на пиру, когда король Роберт так напился, что его стошнило на платье жены. Сансу Старк корона сделала только сильнее. В королевском наряде она выглядела так, словно была рождена для него, а все годы войны и горестей были лишь отсрочкой перед тем, как она займет предназначенное ей судьбой место.

— Увидимся за ужином, дорогой, не опаздывай, — улыбнулась она Станнису, перед тем как уйти.

На это поддразнивание Станнис ответил, не смерив привычным всем недовольным взглядом, а взяв ее за руку и отпустив не сразу. Не впервые наблюдая подобное, Давос тоже невольно улыбнулся.

— Вас что-то развеселило, лорд Давос? — стальным голосом спросил король, с лица которого исчез и намек на улыбку, когда Санса ушла. Даже новый брак не смог переубедить его в том, что люди могут улыбаться, не только насмехаясь или желая втайне оскорбить.

— Нет, ваша светлость.

— Тогда в чем дело? Вы выглядите так, будто желаете что-то сказать. Не вынуждайте меня приказывать вам высказаться, как лебезящему придворному, который заранее боится меня, не зная, понравится ли мне то, что я услышу.

Давос постарался не улыбнуться снова. Трудно было что-то скрыть от Станниса, особенно когда находишься так близко к нему. Десница короля на заседаниях совета традиционно сидел справа от него. Это служило постоянным сюрреалистическим напоминанием Давосу, что он теперь второй по влиятельности человек в Семи королевствах.

И все же это было не более странно, чем то, что король добровольно касался своей жены, улыбался ей. Более того, если верить слухам, делил с ней постель почти каждую ночь. Как бы Станнису не хотелось услышать его, Давос должен был быть предельно аккуратен в формулировках. Он ни за что себе не простит, если навредит браку короля, неосторожным словом заставив короля усомниться в том, как ему повезло.

— Королева выглядит счастливой, — наконец сказал десница, а король нахмурился, кажется, не понимая, почему Давос об этом заговорил. — С вами, — добавил он стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно.

— Мое... счастье, — Станнис произнес это слово, словно оно было для него ругательством, — едва ли имеет отношение к благополучию королевства.

— А её?

На мгновение Давосу показалось, что он зашел слишком далеко, но Станнис промолчал. Король стал изучать проект нового закона, записанный его аккуратным почерком, рядом с которым такими же аккуратными, но более витиеватыми буквами сделала заметки королева. Он смотрел на пергамент так, будто на нем имелся ответ, который Станнис не мог дать сам.

— Санса верна своему долгу, — произнес он наконец, но в его голосе звучала едва заметная нежность, в противовес сухости сказанных слов, которые сами по себе многое значили в устах Станниса. Это если не вспоминать о том, что Давос по пальцам мог пересчитать случаи, когда он называл первую жену просто по имени. В тоже время имя Сансы слетало с губ короля так легко, будто он произносил его чаще, чем мог признать.

— Похоже, долг не обременяет ее, — мягко сказал Давос.

Он знал, что королева любит короля так же сильно, как и он ее. Давос был уверен, что царственные супруги ни разу не говорили друг другу о любви, но он все же видел это чувство в их улыбках. Ее — открытых и счастливых. Его — редких и заметных лишь тем, кто хорошо знал Станниса. Давос множество раз замечал, как король и королева случайно касаются друг друга, как внимательно Станнис прислушивается к советам супруги. С ним Санса окончательно избавилась от своих страхов, она доверяла ему. Давос был уверен, что она знает о любви короля, и мог лишь надеяться, что и сам Станнис когда-нибудь это признает. И перестанет думать, что он всего лишь наименьшее зло, с которым могла столкнуться Санса Старк, благодарная, по его мнению лишь за то, что не был с ней жесток. Станнис когда-нибудь признает, что ее нежность к нему — проявление чего-то большего, чем простая благодарность или привязанность.

— Полагаю, ты прав, — внезапно произнес Станнис, когда Давос уже не надеялся на его ответ. — Именно в этом и заключается счастье, разве нет? Любить свой долг, а не просто исполнять его.

Он встал так резко, что Давос едва не опрокинул свой стул, спеша последовать за ним. Прежде, чем десница придумал, что сказать, Станнис уже направился к выходу, как будто ему не терпелось закончить разговор, который он не желал вести.

Давос помнил, что король говорил о своем первом браке: «Досадное бремя, которое Роберт возложил на меня». Похоже, король понял, что слова о любви к долгу относятся в равной мере и к нему, и к Сансе.

Необычное определение счастья, но похоже только так Станнис мог оправдать для себя его существование. Будто счастье нуждалось в его оправдании!

Давос подумал о своей любимой жене, которая ждала его дома с недавно родившимися Станни и Стеффом, ему все еще сложно было привыкнуть к тому, что его младший сын носит то же имя, что и наследник короля. Подумал он и о старшем сыне Деване, которого скоро ждало посвящение в рыцари. Все же он очень счастливый человек! Жизнь коротка, нелегка, и Давос всегда считал, что человек, отказывающий себе в любви и счастье — просто глупец. Но Давос был простым человеком, в отличие от Станниса. Если король действительно верит, что он лишь исполняет свой долг, любя свою жену и позволяя ей любить его, зачем разубеждать его в этом?

Ведь мало что на свете способно заставить Станниса Баратеона улыбаться.