Заветное желание Гарри (джен)

― Это несправедливо, несправедливо!

Голос ― тонкий, отчаянный ― звенит негодованием, то тут же обрывается, кукожится и прячется под парту. Гарри приподнимает плечи и втягивает голову: жаль, он не может последовать за голосом; он бы рад провалиться сквозь пол. Или хотя бы вернуться на пять секунд назад и закусить губу до боли, до кровавых трещин, чтобы не позволить себе издать ни единого звука.

Профессор Снейп нависает над ним. Гарри макушкой чувствует взгляд его черных недобрых глаз ― неприязненный и пронзительный, который буквально прожигает насквозь.

Гарри исподтишка следит за тем, как изящные длинные пальцы комкают и без того измятый рисунок, а потом медленно рвут бумагу.

Сердце ухает в груди. Что сейчас будет? Обзовет последними словами, вышвырнет из класса, отправит к директрисе?

Ни один человек в здравом уме не станет перечить профессору Снейпу.

― Жизнь вообще несправедлива, разве вы не заметили? ― долетает до сознания Гарри. ― Встретимся на отработке, Поттер.

Отработка? Нет, что угодно, только не это.

Если верить старшекурсникам, Снейп не успокаивается, пока не доведет до слез. Он словно питается чужим горем. Как будто своего ему мало.

Нет, он не бьет. Хотя ходят слухи, что он хватал кого-то за шиворот. А чего стоит та история с одной девчонкой со старшего курса, которая из-за очередной безосновательной двойки нажаловалась отцу, и тот добился, чтобы профессора сняли с деканской должности. Шуму было…

Но это так, мелочи.

Он точно не станет пинать Гарри ногами, как Дадли ― любимый сынок опекунов. К счастью, бывших.

И не хрястнет дверью по пальцам, как тот же Дадли.

Просто поговорит с ним елейным голосом, привычно растягивая слова.

И Гарри узнает, что он никчемный заморыш. Услышит ― в который уже раз ― что ему дали первое место на конкурсе Ван Гога за красивые глазки, а не за талант, сирота потому что. Получит неимоверно сложное задание, не по учебнику, конечно. Гарри, может, справится, а, может, и нет ― как повезет. Но это еще не самое плохое.

Беда в том, что эта отработка не закончится никогда. Снейп не получит свое. Ведь Гарри не заплачет, как бы тот ни старался.

И не из-за вредности. Кажется, он просто разучился ― с того самого дня, как умер Мариус.

А хуже всего то, что еще недавно Гарри восхищался профессором и мечтал о том, чтобы поскорее перейти на третий курс, когда начнется самый интересный в мире предмет ― техника рисования.

А теперь он должен его ненавидеть. Этого хотят все. Этого негласно требует Снейп. Он больше не прощает слабости.

Значит, сегодня случится что-то ужасное. Что-то из ряда вон выходящее, что его сломает. И может, он даже почувствует себя хуже, чем у идиотов Дурслей. И снова не захочет жить… как раньше.

* * *

Как только звенит звонок, Гарри выбегает одним из первых в коридор, чтобы больше не встречаться со Снейпом взглядом. Отработка сегодня, в пять.

Огромные белые часы с четкими черными стрелками, висящие в самом конце холла, показывают десять утра.

Семь часов свободы. Одна секунда, две…

Минута… Пять минут…

Почему в этом мире все так устроено, что обязательно должно пройти ровно столько часов, сколько положено? Почему нельзя ускорить время?

Да, Гарри хочет, чтобы пять наступило прямо сейчас. Он не хочет ждать так долго. Неопределенность хуже всего.

Чувствуя слабость в ногах, он садится прямо на пол, подперев спиной стену, и опускает голову на колени.

* * *

Два года назад Гарри казалось, что он попал в сказку: его привезли в пансион для одаренных детей, хотя изначально собирались оформлять в обычный детдом с его строгими правилами и холодными стенами. Но даже там было бы лучше, чем у опекунов. Гарри смотрел на огромное старинное здание, похожее на волшебный замок, и его сердце млело. Он до конца не верил, что сможет рисовать сколько угодно, учиться как нормальный человек, жить в общей комнате с другими детьми, спать на кровати, питаться три раза в день. Что никто не станет рвать его рисунки, запирать в чулане, избивать до полусмерти и морить голодом. Он целых полгода жил в больнице ― восстанавливался после жестоких побоев, приходил в себя и старался поверить, что это больше не повторится. Что забрали от мучителей насовсем.

Но верилось с трудом, ведь другой жизни, чем у Дурслей, Гарри не видел и не знал.

В больнице его частенько навещали незнакомые люди, называвшие себя представителями органов опеки. Они-то и заприметили его художественные способности, и его мечта сбылась. Теперь Гарри мог учиться на равных с детьми из нормальных семей, поскольку руководство пансиона поддерживало неимущих и сирот и обеспечивало всем необходимым.

За несколько дней до начала учебы первокурсников познакомили с преподавателями. Гарри исподтишка разглядывал взрослых. Когда он увидел высокого мужчину в темном костюме, то не на шутку разволновался, ведь директриса только что назвала его деканом художественного факультета.

Здесь находилось четыре корпуса, отведенных под отдельные факультеты: художественный, музыкальный, танцевальный и театральный. И за каждый отвечал свой декан, выступающий в роли мини-директора. Гарри со свойственным ему недоверием разглядывал строгий черный костюм декана, темно-синюю рубашку, длинные черные блестящие волосы, а потом переключил внимание на лицо. Оно выглядело спокойным, даже добрым. Черные глаза неторопливо и внимательно оглядывали студентов. Иногда взгляд декана останавливался в одном месте, и его глаза словно вспыхивали счастьем, а сам он будто едва сдерживал улыбку. Гарри тогда подумал, что этот человек наверняка получше Дурслей: на него приятно было смотреть, и он не казался опасным. А когда строгая директриса толкала длинную речь, первокурсники заскучали и начали потихоньку перешептываться.

― Декан такой классный, но он будет нас учить только с третьего курса, ― еле слышно говорил кто-то сзади. Гарри тут же навострил уши: он все видел, все замечал и был готов ко всему. Привычка, укоренившаяся в нем с раннего детства.

― Откуда ты знаешь? ― спросил кто-то другой.

― Мой папа лично с ним знаком, ― хвастливо сообщил первый. ― Он говорит, что профессор Снейп ― лучший преподаватель пансиона, его все любят, потому что он справедливый и добрый.

Гарри счастливо вздохнул. Сказка только начиналась и обещала быть чудесной от первых слов и до самого конца. Он не испытывал ничего подобного, живя с противными опекунами. И он все смотрел и смотрел на декана, который, по словам директрисы, был чуть ли не волшебником, способным решить любую проблему и желающим вникать в дела первокурсников, ведь к нему можно было обратиться с любым вопросом или просьбой.

Когда директриса закончила свою речь, студентам разрешили разойтись по общим спальням, разложить вещи, познакомиться, сделать множество важных дел перед началом занятий. Толпа малышни дрогнула и хаотично задвигалась к выходу, где старосты и воспитатели выстраивали всех в колонны и старательно следили за дисциплиной. Гарри никуда не спешил. Он все смотрел на Снейпа и думал, что, наверное, никогда не решится подойти к нему, даже если это будет необходимо. Он просто не умел просить о помощи.

Из толпы отделился маленький щуплый мальчик с прямыми черными волосами до плеч. Он смело побежал вперед, взобрался на помост, где стояли кафедра и длинный учительский стол, и ринулся к декану ― тот едва успел его подхватить. Гарри вздрогнул: что сейчас будет? Он совсем не ожидал, что лицо Снейпа озарится такой светлой улыбкой. Он взял мальчика на руки, прижался к нему лицом с таким видом, как будто это самое ценное, что у него есть, а потом долго говорил с ним о чем-то, глядя с нежностью.

Гарри все стоял и смотрел.

«Сын», ― что-то подсказало внутри. Это сын декана. Вряд ли бы этот высокий внушительного вида мужчина так обращался со студентами, будь он хоть трижды добрым и заботливым. И уж точно он не захотел бы взять Гарри на руки.

Гарри не знал, каково это ― быть сыном, быть любимым, хотя наблюдал подобную картину не раз со стороны. С Дадли возились и сюсюкались, как с младенцем, даже когда тому исполнилось семь. Гарри прекрасно знал, что он чужой, и когда его просто не шпыняли, уже было отлично. Наверное, он должен был завидовать всяким маменькиным и папенькиным сынкам, но он не чувствовал ничего.

Однако сейчас в его сердце что-то проснулось. Гарри с удивлением обнаружил, что его переполняет радость за этого маленького черноволосого мальчика, у которого такой замечательный отец. Гарри многое бы отдал, чтобы хоть на несколько минут побыть на его месте, почувствовать как это, когда тебя обнимают, целуют в лоб, поглаживают по спине и говорят добрые слова. Но он понимал, что это невозможно. Это все не для него. Все, что оставалось ― радоваться чужому счастью.

Мариус, сын декана, попал в параллельную группу. Гарри втайне пожалел, что они не будут пересекаться: мальчик внешне походил на отца, и у него были такие же добрые глаза. Гарри казалось, что он не станет драться или смеяться над ним. Но он только со стороны наблюдал за тем, как Мариус делится конфетами с одногруппниками, общается со всеми легко и непринужденно. С его круглого миловидного лица почти никогда не сходила улыбка, и во время перерыва в коридоре его окружала толпа первокурсников. Только Гарри среди них никогда не было.

Но все же ему довелось с ним познакомиться.

Гарри опаздывал на нелюбимую алгебру, потому что задержался в небольшом зале, сплошь увешанном картинами. Он часто там прохаживался во время перерывов, рассматривал, думал, мечтал. Ему больше нравилось оставаться одному, чем находиться среди тех, кому до него нет никакого дела и с кем Гарри не умел находить общий язык. Он просто не знал, как подойти, что сказать… Как только ему хотелось это сделать и даже верилось, что все получится, как надо, не хуже, чем у других, сразу перед глазами возникал образ тети Петуньи, ехидно говорящей, что он ничтожество. Или дяди Вернона, орущего, брызгающего слюной и отвешивающего тяжелые подзатыльники только потому, что Гарри подошел к нему и задал какой-то простой невинный вопрос. Тогда он не обращал внимания на других людей: они представлялись ему чем-то расплывчатым и неопределенным. В школу его не отдали, когда ему исполнилось семь, а с соседями и прохожими ему строго-настрого запретили разговаривать.

Единственными людьми, которых он знал, были опекуны. И Дадли.

Конечно, Гарри понимал, что пыльным чуланом, заменившим ему комнату, и домом Дурслей мир не заканчивался. Где-то там жили нормальные семьи с нормальными детьми. Он узнавал об этом из телевизора, который смотрел исподтишка за углом гостиной, когда дядя Вернон отдыхал после работы, развалившись в кресле. Или сквозь щелочку двери, ведущей в комнату Дадли, за что ему часто влетало. Или из книг, которые рвал и выбрасывал его так называемый братец, хотя братом никогда не был: Гарри до сих пор содрогался каждый раз, вспоминая о нем.

На самом деле он вполне радовался тому, что его теперь не бьют, досыта кормят, разрешают рисовать и ходить в библиотеку. Обо всем остальном, что было у других детей и чего он не мог получить, просто старался не думать.

Гарри бежал, надеясь, что его не слишком отругают за опоздание. Если вообразить, что бы сказали ему на месте преподавателя Дурсли, то все, что он услышит в классе ― лишь детский лепет. Он и не к такому привык. Тем не менее, не хотелось портить отношения с преподавателями, которых Гарри если не любил, то хотя бы уважал. В какой-то момент ему показалось, что за спиной выросли крылья. Он взлетел и… приземлился. Весьма неудачно.

― Эй, ты в порядке?

Сквозь боль в левой руке Гарри пытался сообразить, где он и что произошло. Рядом стоял какой-то мальчишка и протягивал ладонь.

Мариус. Конечно, ему можно безнаказанно разгуливать после звонка сколько угодно. Гарри чуть не закатил глаза, но вовремя опомнился: сына декана лучше не злить, а то неизвестно, что взбредет тому в голову. Он с трудом сел. Боль в руке потихоньку отступала. Гарри надеялся, что Мариусу надоест вот так стоять и он уйдет, но тот настойчиво протягивал ему руку.

― Можешь встать? ― Голос Мариуса звучал взволнованно. ― Слушай, если тебе плохо, я позову кого-нибудь… ― Он даже сделал шаг назад, но Гарри хрипло выдавил:

― Нет… не надо.

― Все равно, пойдем к медсестре. ― Мариус оказался слишком деятельным. Он даже попытался поднять Гарри, но тот вывернулся и поднялся сам, стараясь лишний раз не задевать поврежденную руку.

― Нет, ― снова ответил Гарри. Ему не хотелось лишнего внимания, особенно в такой момент, когда он так слаб и беззащитен. Он привык лечить себя сам и вполне справлялся с болью ― ему не привыкать.

Однако Мариус считал иначе. Он взял его под здоровую руку и медленно, но настойчиво повел вдоль коридора к лестнице, ведущей на этаж, где располагался медкабинет.

― Ты так летел… я испугался, наверное, больше тебя, ― не умолкал по дороге надоедливый сын декана. ― Ты вообще куда так бежал? У нас сейчас алгебра… А, ну да, ты же из второй группы, мы иногда учимся вместе… А я тебя видел еще раньше. Как тебя зовут?

Гарри все пытался вырваться и сбежать, но тот держал крепко и не отпускал. Мариус представился сам, как будто совсем не обижаясь, что ему ничего не ответили. А в медкабинете, где Гарри вправили вывих и наложили тугую повязку, Мариус сидел рядом и за всем наблюдал, хотя ему несколько раз сказали, чтобы отправлялся на занятия. Гарри не хотел замечать его сочувственного выражения. Не хотел, чтобы его держали за руку или гладили по плечу. Он просто хотел, чтобы его оставили в покое.

Гарри даже дали справку об освобождении от занятий на несколько дней. Он был уверен, что за это время Мариус о нем просто забудет. Но в столовой на следующий же день сын декана подсел к нему за стол. Через день тоже. Гарри не мог понять: как можно оставить целую гущу галдящих веселых детей, и сесть к нему, неуклюжему угрюмому мальчишке, который вечно обедает на отшибе и ни с кем не дружит. Мариус раз за разом открывал для Гарри новый мир, где не было ненужных детей, а самый популярный мальчик первого курса считает нормальным общаться с кем-то унылым, молчаливым и скучным.

Удивительно, но Мариус больше не оставлял его в покое с того самого дня, как Гарри глупо свалился к его ногам. Он находил его везде: в зале с картинами, в библиотеке, даже в общей спальне, где сам Мариус, конечно, не ночевал. Он вылавливал Гарри, где только можно, и говорил, говорил. Поначалу это была односторонняя беседа, но в какой-то момент Гарри заинтересовался: Мариус рассказывал о книгах, которые прочел за лето. Гарри, оказывается, тоже их читал, поэтому вдруг осмелел и заговорил. С каждым разом ему было все легче и легче это делать. К тому же Мариус всегда смотрел на него своим внимательным взглядом и его черные глаза никогда не насмехались над ним. «Папа не любит мне читать сказки, ― как-то поделился он, ― но говорит, что я могу читать их сам, он не запрещает. Зато он читал мне на днях «Тома Сойера», а летом мы прочитали «Полианну».

Гарри тоже читал эти книги, от которых Дадли с такой легкостью отказался и выбросил в мусорное ведро. Конечно, он сказал об этом Мариусу, умолчав о неприятных подробностях.

Казалось, все что Гарри говорит и делает, Мариус считает не просто нормальным, а очень классным. «Колоссально!» ― так он говорил, когда хотел выразить восторг, и Гарри быстро перенял у него это словечко. Они обсуждали много всего, в том числе и конкурс, на который Гарри готовил картину. Мариус не слишком хотел участвовать, но ему придется, потому что того хочет отец. А вот за Гарри болел всей душой и верил, что тот победит.

― Слушай, а приезжай ко мне в гости на Рождество! ― вдруг предложил Мариус в предпоследний день перед зимними каникулами. ― Папа, думаю, будет не против… а твои родители, они смогут тебя привезти?

У Гарри похолодела спина. Он осознал, что за все время их общения Мариус ни разу не поинтересовался, откуда он и есть ли вообще у него семья. Сам же Гарри уже знал, что у друга умерла мама, еще при его рождении, и что отец воспитывает его сам. Мариус слишком много говорил о себе, но Гарри только радовался: он не хотел рассказывать о себе. Хвастаться ему было нечем.

― Думаю, что нет, ― уклончиво ответил он на великодушное предложение.

― Ну… тогда папа сам сможет тебя забрать, ― тут же нашел выход Мариус. ― Это же колоссально, если ты приедешь! Или… ― он вдруг замялся. ― Ты не хочешь?

Гарри хотел. Очень. Если бы он провел праздники с Мариусом, с которым было так легко и спокойно, это было бы лучшее Рождество в его жизни. Вот только он не мог сказать правду, поэтому неопределенно дернул плечами.

― Может ты куда-то уезжаешь на каникулы? Многие едут в Швейцарию, я слышал, ― немного смущенно произнес Мариус. ― Конечно, это колоссальная поездка, я все понимаю и…

― Я не еду в Швейцарию, ― перебил его Гарри, мечтая куда-нибудь исчезнуть.

― Тогда, может, твои родители…

― У меня нет родителей, ― решился признаться Гарри.

― Как это нет? Вообще? ― опешил Мариус. Его лицо стало таким несчастным, что Гарри почти его пожалел. ― А может тогда… опекуны…

― Вот только их мне еще не хватало! ― сердито отозвался Гарри. Наверное, это был первый раз, когда он не смог сдержать злость при Мариусе. Все остальное время он очень старался.

― Значит…

― Значит, ― продолжил за него Гарри, ― я останусь здесь. И на Рождество, и на все лето. Знаешь, я не жалуюсь и очень благодарен тем, кто заботится обо мне.

Последние слова он отчеканил, после чего развернулся и убежал. Останься он чуть дольше, мог бы наговорить обидных вещей Мариусу, который совсем их не заслуживал. Мариусу, который был слишком легкомысленым, слишком веселым, слишком счастливым, способным делиться своим счастьем со всеми, да так, что даже Гарри перепадал большой кусок. Мариусу, который ничего не знал об обратной стороне жизни, а если и знал, то только сказки с хорошим концом, когда сирот забирают к себе добрые опекуны или усыновляют чудесные люди, мечтающие заботиться о подкидышах.

К счастью, Мариус в тот день его больше не искал. А на следующий Гарри сам решил его найти, чтобы извиниться за грубый тон и попрощаться, поскольку они не увидятся целых три недели. Он пробежался по коридорам: везде сновали радостные студенты с первого по пятый курс. Одни уже волокли разного размера чемоданы, другие оживленно рассказывали о своих планах на каникулы, третьи тихонько сидели на лавках в ожидании родителей.

Гарри быстро огляделся: нигде не мелькала маленькая фигурка с черными длинными волосами, которыми Мариус всегда так озорно взметал, когда мотал головой. Тогда он побежал на третий этаж, где в самом тупике находился кабинет декана. У двери он притормозил, услышав голоса. Мариус был там. Сердце Гарри взволнованно забилось, когда ему показалось… нет, не показалось. Мариус назвал его имя.

― Да, папа, вчера я кое-что пытался тебе рассказать, а ты не слушал, ― с нотками возмущения говорил Мариус, а Гарри приник ухом к двери. ― У Гарри никого нет, и Рождество он проведет один, в пансионе.

― Он не останется один, таких детей здесь немало, ― терпеливо говорил ему отец. ― Мне жаль, что это тебя расстроило…

― Так не должно быть, ― перебил Мариус. ― Давай возьмем его к себе на каникулы? Он будет спать в большой комнате на диване…

Гарри весь замер, стараясь не пропустить ни одного слова.

― Малыш, мы не можем взять к себе всех, кто в этом нуждается, ― мягко ответил Снейп. И Гарри стало интересно: обидится ли Мариус на малыша? Но судя по всему, это было обычное нежное слово, сказанное отцом своему сыну.

― Зачем всех? ― В голосе Мариуса слышалось искреннее удивление. ― Только Гарри. Он ведь мой лучший друг…

Сердце пропустило удар. Друг? И не просто ― а лучший? Как это возможно, чтобы Гарри посчитали настолько важным и ценным, чтобы так назвать?

― У тебя много друзей, Мариус, ― напомнил ему его отец. ― И мы…

― У меня вообще нет друзей, ― к удивлению Гарри произнес Мариус. ― Все они… они просто дружат со мной, потому что ты ― мой папа, ― немного смущенно добавил он. ― Они не настоящие. Не такие, как Гарри. Он вообще поначалу не хотел со мной разговаривать. Значит, ему было неважно…

― Да, я понимаю, ― в голосе Снейпа звучало сожаление, но не более того. ― Но так не делается. Если этот твой Гарри ― сирота, нельзя давать ему ложную надежду.

― Какую еще ложную надежду? Ведь я собираюсь и дальше с ним дружить…

― Эти три недели не пройдут для него бесследно, ― продолжал говорить о чем-то своем декан так же мягко, но напористо. ― Он может ко мне привязаться, понимаешь?

― Но…

― Мне придется заботиться о нем, как и о тебе. ― Снейп не позволил Мариусу его перебить. ― Но я к этому не готов. Понимаешь, я не готов взять к себе сироту, любить его, как сына, посвящать ему время. У меня нет на это ни желания, ни сил, к тому же, ― его голос стал совсем тихим и нежным, ― у меня есть ты. И мне не нужен кто-то еще.

― Но папа, это же не навсегда, а только на три недели! ― воскликнул Мариус, видимо, не желая сдаваться.

― Это безответственно. ― Голос декана стал тверже. ― Это хуже, чем взять котенка с улицы, поиграться, а потом отнести обратно. Помнишь, мы говорили уже об этом. И я не могу. ― Его голос внезапно охрип. ― Не могу осознанно ранить этого ребенка, ведь я знаю, к чему это приведет. Извини, но я не поступлю так, будто ничего не понимаю, только чтобы тебе угодить.

― Папа… ― Голос Мариуса задрожал. ― У тебя тоже был такой друг, да? У которого никого не было?

― Допустим.

― Тогда давай возьмем Гарри навсегда!

― Вряд ли я смогу полюбить чужого ребенка, ― со странной горечью ответил Снейп.

― Но ты ведь сам говорил, что дети ― это ангелы, которые несут добро и свет, ― грустно пробормотал Мариус.

― Да, но когда я так говорил, я имел в виду только тебя, ― ответил тот.

Гарри, затаив дыхание, слушал и думал о том, что декан говорил с сыном вежливо, как с равным, и не сюсюкался. В этом было что-то хорошее и… настоящее. С Дадли вечно нянчились и позволяли делать ему все, что он захочет. Однако Снейп смог отказать сыну, при этом не было ни капли сомнений, что он его любит ― с такой нежностью и теплом он с ним говорил, хотя в его голосе звучала и твердость.

― Но я все еще могу с ним дружить, правда? ― тихо спросил Мариус, и Гарри снова навострил уши. Было бы ужасно, если бы декан запретил, но тот ответил:

― Да, почему же нет? Но в пределах пансиона ― к сожалению, только так.

― А… я могу что-то подарить Гарри на Рождество?

― Конечно, малыш, можешь выбрать любую из своих игрушек.

Потом послышался быстрый топот ног. Дверь резко открылась, Мариус выбежал из кабинета ― наверняка, чтобы попрощаться с одногруппниками. А может ― чтобы найти его. Гарри еле успел отойти и вжаться в стену. Он совсем был не готов с ним говорить, а уж тем более ― давать понять, что слышал весь разговор о себе. Тот, к счастью, его не заметил.

Тем временем дверь снова открылась и вышел сам декан. Он окинул Гарри быстрым взглядом и принялся закрывать кабинет на ключ. Гарри пытался тихонько ускользнуть, но тот снова на него посмотрел. На этот раз взгляд его был пристальный и внимательный.

― Что вы здесь делаете? ― обратился он к ошарашенному Гарри, который, наверное, сделал большие глаза. Он всегда их выпучивал, когда пугался или не знал, что сказать ― и лихорадочно придумывал ответ.

― Хотели что-то спросить?

― Нет… ― пробормотал он, не зная, что лучшего сказать.

― На этом этаже первокурсникам делать нечего, ― заявил Снейп. ― Прячетесь или… кого-то ищете?

Проницательный декан мог вот-вот догадаться, кто он такой. Гарри весь задрожал. Нет, он не может сейчас глянуть ему в глаза и сказать: «Да, это я, друг Мариуса… кажется, его единственный настоящий друг. Кажется, это меня вы только что не захотели пригласить к себе на Рождество, потому что вы слишком ответственный». Он не может и не хочет услышать это снова от человека, который ему так нравился, но которому не нравился он. Если подумать, отец Мариуса даже не потрудился узнать, что это за друг такой у его сына.

Нет, лучше пусть тот никогда ни о чем не узнает. Ведь уже меньше, чем через два года Гарри будет у него учиться, и к тому времени Снейп забудет об этом разговоре, если только Мариус не станет слишком много о нем рассказывать. Он совсем не хотел, чтобы декан воспринимал его как слабого никчемного сироту, которого следует обходить десятой дорогой, только чтобы тот нечаянно к нему не привязался.

Гарри так разозлился от этих мыслей, что больно закусил губу, только бы не выдать свои эмоции. Отец Мариуса не виноват, что у Гарри никого нет ― это правда. И он не обязан брать к себе в дом всех сирых и убогих. Это тоже правда.

Пока Гарри мучительно обдумывал, что ответить, на него посыпался шквал вопросов:

― Почему молчите? У вас все в порядке? Как вас зовут?

― Поттер, ― еле выдавил из себя он. Ни за что не скажет ему свое имя!

По крайней мере, сейчас.

Хотя это же несложно ― зайти в учительскую, открыть список первокурсников и узнать, кого из них зовут Гарри.

― Занятия закончились, идите в общую комнату, Поттер, ― потребовал декан не зло, но настойчиво. ― Разве вам не пора собирать вещи? Я могу вас проводить, чтобы вы не заблудились.

― Н-не надо, сэр, ― сглотнул Гарри. ― Я сам… п-пожалуйста. И-извините…

Он всегда заикался, когда нервничал. А сейчас он нервничал просто колоссально. Он развернулся и на деревянных ногах поспешил прочь, спиной чувствуя пристальный взгляд. Гарри надеялся, что не упадет и не опозорится еще больше. Лишь завернув за угол, он облегченно вздохнул.

Ему отчаянно не хотелось показывать свою обиду. Он не хотел, чтобы Снейп узнал, что ему не нужно собирать вещи, не хотел слышать слов утешения, ведь это все равно пустые слова: никто не возьмет его к себе на Рождество. А как было бы замечательно провести его вместе с Мариусом!

Гарри зашел в туалет и немного всплакнул. Успокоившись, он быстро вытер лицо рукавом: сюда мог зайти декан, и ему снова пришлось бы отчитываться по полной программе, почему плачет, почему не собирает вещи и все в том же духе.

Все потому, что декан слишком ответственный и не оставил бы его в покое. И потому, что Гарри может и ангел, это если с натяжкой, но все-таки чужой. А точнее ― ничей.

Гарри пошел в общую комнату, стараясь не расстраиваться, что с Мариусом он так и не попрощался. Но на следующий день он очень удивился, когда увидел друга, идущего по коридору. Тот заметил Гарри и его лицо просияло.

― Я попросил папу взять меня с собой, ― с ходу начал он. ― У него тут еще какие-то дела… А у меня кое-что для тебя есть.

Мариус достал из кармана небольшой, но массивный фонарик. Сразу было видно, что это дорогая штуковина.

― С Рождеством, Гарри, ― сказал он, протягивая фонарик, и почему-то отвел глаза. ― Я так хотел провести его вместе с тобой… ничего не вышло. ― Его голос звучал очень тихо, и если бы Гарри не стоял рядом, он точно бы ничего не услышал. ― Но через год папа согласится… я его уговорю, вот увидишь! ― с уверенностью закончил он и улыбнулся.

― Спасибо. ― У Гарри не нашлось других слов. Он опустил глаза в пол и крепко сжал губы. У опекунов ему никогда не дарили подарков, и он просто разревелся, когда в прошлом году ему преподнесли коробок с разными конфетами. Это казалось ему таким богатством! А фонарик, который он сейчас сжимал в руке, вообще был чем-то волшебным, фантастическим и будто ненастоящим. Ему не могут дарить такое, ведь он урод, никчемный, он сирота, никому не нужный мальчишка, у которого никогда не будет друзей…

Так ему внушали целых семь лет.

― Смотри, тут есть такая кнопка, которая включается и дает такой сильный свет, как дальние фары. Ты же знаешь, что такое дальние фары?

Мариус увлеченно начал показывать достоинства фонарика. А их оказалось немало. В нем был даже встроенный калейдоскоп, чтобы показывать яркие картинки в темной комнате на стене.

― Может, оставишь его себе? ― спросил Гарри, не понимая, как Мариус так легко расстался с таким сокровищем. ― Тебе же он тоже нравится. И наверное, ― он поежился, ― тебе его отец подарил… он не будет ругаться?

Мариус ответил не сразу.

― Вообще-то мне его никто не дарил, ― сказал он, и его бледные щеки покраснели. ― Я его купил за свои карманные деньги.

― Но… ты не должен… ― мучительно пытался возразить Гарри, однако Мариус его перебил:

― Я купил это для тебя, ― с этими словами он порывисто его обнял, отчего Гарри просто одеревенел. Он не знал, как себя вести, и стоял как солдатик с опущенными руками по швам.

― Мы ведь будем дружить? Если ты хочешь, конечно, ― Мариус его отпустил и серьезно взглянул на него своими темно-карими глазами. ― Я очень скоро вернусь. Всего три недели. Знаешь, эти каникулы так быстро пролетают…

Гарри хотел. Он так жалел, что не сказал Мариусу много всего. Например, что тоже считает его самым лучшим другом, хотя у него и не было друзей для сравнения. Что Мариус ― единственный, кто воспринимал его всерьез и кому он хоть немного нравился. Что его подарок просто колоссальный, что Гарри счастлив, и это его лучшее Рождество…

Но он просто кивнул, не найдя слов и чувствуя, что еще вот-вот, и слезы хлынут потоком. Нет, он не собирался показывать, какой он слабак.

А через несколько дней Мариус гулял во дворе, поскользнулся и попал под машину. Его могли спасти, но в больнице остановилось сердце.

Нелепейшая ужасная ошибка, говорили оставшиеся на праздники воспитатели. Студенты подавленно молчали.

Гарри казалось, что его жизнь разделилась на до и после. В прошлой жизни был кто-то, кто считал его своим другом. В этой, теперешней ― остался лишь его призрак. Гарри механически сжимал пальцами фонарик, неизменно лежащий кармане брюк, медленно ощупывал кнопки, стеклянную часть и представлял, как он выглядит. Чтобы отвлекаться. Чтобы думать о чем-то другом и не сойти с ума. Но в голову лезло одно: Мариус остался только в его воображении, и его лицо скоро забудется. И если его подарок можно легко вынуть из кармана и рассмотреть, то человека вернуть не получится. Гарри больше не увидит его никогда.

Три недели каникул пролетели как в тумане. Гарри не запомнил праздника, не почувствовал вкуса конфет и мандаринов, которых ему щедро надарили. В пакете с благотворительным подарком лежал еще альбом с плотными страницами для акварели, новые кисти из натурального ворса, чашка-непроливайка и что-то еще. Это было настоящее богатство для сироты, но Гарри даже не улыбнулся. Он не видел горящих огней на елке ― на той самой елке, которую можно было даже потрогать, и никто бы не дал ему по рукам. Он не помнил, о чем был спектакль в кукольном театре, откуда все вернулись, восторженно голося. Он хотел одного: заставить эти дни вернуться обратно и сказать Мариусу, чтобы он не выходил гулять один. Потому что без него плохо. Очень плохо.

Но еще хуже Гарри стало, когда он впервые после праздников увидел профессора Снейпа. Тот был не похож сам на себя: его всегда ухоженные, приятно блестевшие волосы потускнели и спутались. Одежда выглядела мятой и неряшливой. Сам он был неестественно бледен, морщины на его лице углубились, как будто он постарел сразу лет на десять. Но самым страшным был его взгляд ― застывший, остекленевший. В черных глазах Гарри увидел отражение своего отчаяния, но это была лишь его малая часть. На самом деле там зияла пропасть. Эта бездна медленно затягивала Гарри, и он погружался туда вместе со Снейпом, пока не почувствовал, что просто не выдержит ни капли этой боли. Он с усилием отвел глаза, почувствовав себя настолько подавленным, что ему захотелось спрятаться от всех. И никогда, никогда больше не видеть этого человека, который ежесекундно всем своим видом и взглядом подтверждал, что Мариуса больше нет.

Уже одиннадцать. Прошел аж целый час. Гарри сидит на алгебре и буравит взглядом круглые часы с белым циферблатом. Он ненавидит эти изящные стрелки ― длинную и покороче. Красная бегающая вызывает в нем меньше неприязни: все же она движется, а не делает вид, что время застыло.

Гарри не любит откладывать плохое на потом, но время его не слышит. Конечно, куда больше он хочет остановить все часы мира, чтобы отработка никогда не наступила. Но это намного сложнее, чем просто мысленно подгонять минуты, а он, увы, не волшебник. Хотя стать им тоже бы не отказался.

Вот бы он наворотил дел!

Для начала ― пожелал бы стать чуть более крепким, ну не с горой мышц конечно, но чтобы выглядеть приятнее, а не как тощий глист. Потом ― вернулся бы на пару часов и не нагрубил бы Снейпу. Нет… лучшее, что он мог бы сделать ― вернуться на два года назад и защитить Мариуса.

Как? Ну, хотя бы предупредить Снейпа об опасности. Он же тогда еще был другим. Может, он бы послушал Гарри-волшебника и не отпустил своего сына гулять одного.

Или сказать напрямую Мариусу, чтобы он не делал глупостей: сидел дома под елкой, ел свою праздничную индейку и не искал приключений на голову.

Гарри шумно вздыхает, но тут же выпрямляется и делает вид, что переписывает задание с доски. Но сосредоточиться не получается: мысли все время уплывают в сторону, время тянется словно силиконовый слизняк ― новая игрушка, которая недавно вошла в моду. Гарри прищурено смотрит на грузную пожилую преподавательницу, которая снует возле доски, и вместо нее ему видится другая фигура ― высокого худого мужчины, одетого во все черное. Он вспоминает самый первый урок по технике рисования ― тот самый, которого он с нетерпением ждал все два года, и вот, этот момент настал…

* * *

В тот день профессор Снейп ворвался в класс, как черный вихрь. Не глядя ни на кого, он схватил журнал и сквозь зубы, как будто его силой принудили преподавать, начал читать фамилии.

Когда список дошел до Гарри, профессор поднял на него черные горящие недобрым блеском глаза.

― А, Поттер, наша новая знаменитость, ― процедил он, как будто выплевывая каждое слово.

Гарри медленно поднялся. Ведь профессор, прервав перекличку, неожиданно начал опрашивать его по своему предмету ― сначала по учебнику, а потом далеко за его пределами. Поначалу Гарри уверенно отвечал ― он все лето читал эту книгу и даже делал зарисовки, как там было показано. Но шквал вопросов все несся и несся на него, не давая опомнится. Разболелась голова и начала нестерпимо кружиться. Оказывается, он так многого не знал… это ужасный позор.

Наиздевавшись вдоволь, Снейп подошел к нему вплотную. Лицо, которое раньше было символом невозмутимости, покоя и надежности, исказилось недоброй ухмылкой.

― Как видите, Поттер, слава ― это еще не все, ― сообщил он таким тоном, будто едва сдерживал рвущееся наружу торжество. ― Но не волнуйтесь, от звездной болезни я вас легко вылечу, ― пообещал он почти ласково. ― И на следующем конкурсе, если вы, конечно, пройдете отборочный этап, в чем я глубоко сомневаюсь, вы будете бороться наравне со всеми. И милое личико с умильными глазками, а также ваше сиротское прошлое вам больше не помогут.

Милое личико? Гарри сел и долгое время не мог сообразить, о чем говорил Снейп. Сколько себя помнил, его все время называли уродом, дохляком и все в таком духе. Но от профессора это звучало далеко не как комплимент. Он, что ли, тоже издевался над его внешностью?

И, кажется, он не знал: сиротское прошлое Гарри было его настоящим.

В тот день Снейп оставил его в покое, объясняя новую тему. Но на следующих занятиях он не упускал возможности подколоть Гарри, а то и вовсе сказать что-то ужасно обидное.

Когда на очередном занятии профессор объявил свободную тему, чтобы «полюбоваться на общий уровень неуспеваемости», Гарри нарисовал орла. Он видел похожий рисунок в книге с репродукциями картин известных художников, и постарался воспроизвести его по памяти. Ему очень понравилась гордая птица, ее красивые расправленные крылья и большой изогнутый клюв. Орел смотрел в небо и был готов вот-вот сорваться в воздух. Гарри так увлекся, что готов был полететь вслед за ним.

Профессор, проходя мимо, лишь мельком взглянул на его рисунок. Гарри выдохнул: кажется, на этот раз ему повезло. Но в ту же секунду услышал позади себя насмешливое:

― Ваша птица, Поттер, никогда не взлетит.

― Почему это? ― не выдержал Гарри и тут же зажал рукой рот. Вырвалось нечаянно, хотя он хорошо уяснил: со взрослыми лучше не спорить. Даже если они кажутся хорошими и милыми ― это может быть ох как обманчиво…

К тому же Снейп больше не был хорошим и милым.

Орел впечатлил всех ― это Гарри понял по восхищенному гулу, который прошел по классу, когда профессор резко развернулся, схватил рисунок и поднял его над головой.

― Кто назовет все ошибки, ― вкрадчиво начал он, ― тому прибавлю один балл к работе.

Галдеж резко стих. Гарри знал: в классе молчат не потому, что жалеют его, а потому что в его рисунке сложно найти хоть одну серьезную ошибку. Ничего особенного не бросалось в глаза, орел парил в воздухе, и Снейпу оставалось только признать, что он погорячился. Но куда там! Тот, видимо, раздосадованный тем, что никто не захотел критиковать рисунок Гарри, сам нашел целых шесть ошибок, которые выглядели совсем уж незначительными и надуманными, после чего с натяжкой поставил тройку.

Гарри тогда сдержался, хотя ему очень хотелось возмутиться и доказать, что Снейп неправ. После подумал, что у того наверное сегодня был плохой день, а на следующем уроке все будет иначе.

Но когда прошла неделя, ситуация повторилась. Потом снова и снова. Гарри осознавал, что профессор вел себя просто невыносимо, потому что не смирился со смертью Мариуса. И ему как будто было все равно, что его теперь никто не любит, что он испортил со всеми отношения, даже с самой директрисой. Снейп, судя по всему, не собирался ничего менять. Гарри его жалел, но никак не мог повлиять на то, что профессор теперь постоянно срывался на него и сделал его особой мишенью для насмешек.

Гарри терпел и не хамил в ответ ― целых три месяца. Он цепко держался за память о Мариусе и о том, хорошем и нормальном профессоре, который, казалось, лег в могилу рядом с сыном. А вместо себя прислал двойника ― жестокого, мелочного и несправедливого.

Но сегодня точка кипения достигла предела. Снейп особо изощренно измывался над эскизом, где Гарри изобразил… чайник. Самый обычный чайник ― простым карандашом. Профессор сначала поглумился над его формой, по его мнению, напоминавшую продавленную шляпу старой ведьмы. Потом прошелся по носику, который, как он сказал, выглядел как клюв горгульи. А про ручку сказал, что если кто-то на свое горе попробует взять такой чайник, то его пальцы неестественно выгнутся, и он на всю жизнь останется калекой.

Конечно, он нес полную чушь, но никто не смел спорить. Гарри почти привык, что за все три месяца Снейп не нашел ничего, ну абсолютно ничего, за что его можно похвалить. Он терпеливо ждал, пока тому надоест придумывать небылицы о его рисунке, но профессор сегодня был в ударе. Когда чайник был раскритикован в пух и прах, Снейп снова помянул пресловутый конкурс, потом плавно перешел на то, что Гарри спекулирует своим несчастным положением, чтобы получать высокие оценки у других преподавателей. Тут он тоже загнул, ведь по алгебре Гарри едва тянул на тройку ― вот не давалась она ему. В довершение всего профессор сказал, что не может поставить ему за эскиз даже «два», потому что ощущение, что эту работу рисовал тролль. А тролли, как известно, не люди, и оценок не заслуживают вообще.

Вот тут Гарри и сорвался.

Он не сказал ничего такого особенно хамского ― кажется. Вообще он плохо запомнил сам момент. И то, что все это несправедливо ― разве это не правда?

Любой одногруппник бы это подтвердил. Да только никто не станет этого делать. Нарываться на Снейпа ― себе дороже.

Теперь он старался не думать о грядущей отработке, хотя это было сложно.

И не думать о судьбе своего эскиза, который Снейп, разорвав на части, скомкал и с отвращением отбросил ― как это постоянно делали Дурсли.

* * *

Звенит звонок. Гарри вздрагивает от неожиданности: он совсем забыл о том, что сейчас алгебра, и полностью погрузился в мысли. Решив не сдавать пустой листок, где успел записать только первое задание с дробями, он просачивается к выходу и сливается с толпой одногруппников.

Вместо того чтобы сразу отправиться в кабинет истории искусств, Гарри сворачивает и поднимается на третий этаж. Там в укромном месте ютится тот самый мини-зал, увешанный картинами, где можно хорошо провести время в относительной тишине. Но как только Гарри заходит в длинный коридор, сразу же видит Снейпа, которого сложно не заметить среди снующих туда-сюда студентов ― его высокую тощую фигуру и черные волосы до плеч, как у художников со старинных портретов.

Гарри останавливается, замешкавшись. Он совсем не хочет попасться ему на глаза и услышать в свой адрес очередные колкости. К тому же это его и так сегодня ждет, зачем лишний раз нарываться? Нужно лишь ускориться и проскользнуть в левый поворот. Вряд ли профессор пойдет проверять, чего он там забыл. Да и рассматривать картины никто не запрещает, тем более ― на перерыве.

Пока Гарри разрабатывает план действий, Снейп приближается. Он уже довольно близко, чтобы можно было разглядеть его неестественно бледное осунувшееся лицо, пустой взгляд, направленный в никуда, опущенные плечи и согнутую шею, что едва ли напоминает его прежнюю гордую осанку. Он идет, а Гарри стоит, как будто его парализовало. Миг ― в его голове рождается план. Совсем другой план, который может его спасти… или еще глубже затолкать в яму.

Но попытаться стоит. Ведь Гарри еще никогда этого не делал, а значит ― говорить о поражении рано.

Он идет, нет ― бежит наперерез тому, кого все старательно обходят стороной.

― Профессор! Профессор Снейп! ― Гарри останавливается перед ним, задыхаясь, как будто пробежал стометровку на огромной скорости, хотя на самом деле сделал всего несколько быстрых шагов.

Тот останавливается с таким видом, будто увидел что-то очень неприятное. Ленивым жестом Снейп отодвигает рукав пиджака и подносит руку с часами к глазам.

― Ваша отработка начнется в пять, Поттер, ― скрипит он. ― Если вы хотите продемонстрировать небывалую пунктуальность, то шутка очень глупая, под стать вам.

Гарри проглатывает очередную обиду и набирает полную грудь воздуха.

― Профессор… простите меня, пожалуйста! ― выпаливает он скороговоркой, чтобы не передумать. ― Я тогда… просто не подумал. Я не должен был вам грубить.

― Конечно, не должны были. ― Снейп внимательно на него смотрит. Это оценивающий взгляд с прищуром, но хотя бы не такой, каким он обычно смотрит на Гарри ― как на мерзкую букашку.

― Вот поэтому я и пришел к вам сейчас, сэр, ― врет Гарри.

― Я принимаю ваши извинения, ― говорит профессор, все так же пристально глядя на него.

― Правда? ― Гарри так удивлен ответом, что не может сдержать восторга. ― Это значит, что…

― …что в пять вы придете на отработку без опозданий и впредь будете вести себя, как воспитанный человек, ― заканчивает за него Снейп.

― Но… я же извинился, ― восторженное настроение Гарри мигом исчезает.

― И я сказал, что принимаю извинения, ― тон голоса профессора становится раздражительным. ― Вы, наверное, не расслышали?

― Расслышал. ― Гарри опускает голову и привычно закусывает губу, но на этот раз что-то не помогает. Рот сам открывается и произносит:

― Но я не заслужил этой отработки, сэр!

― Вот как, ― у Снейпа взлетают брови. Миг ― и его взгляд становится ироничным. ― Как же легко вас раскусить, ― мелодичный бархатный тон слишком обманчив, поэтому Гарри весь напрягается, зная, что это недобрый знак. ― Выходит, извинения были фальшивыми, чтобы избежать наказания. А я, надо же, почти вам поверил…

Гарри набирается храбрости и сжимает руки в кулаки. Все равно уже терять нечего.

― Мой эскиз получился не хуже чем у остальных. ― Он смело глядит на профессора, желая себе ни за что не отвести и не опустить глаза. ― Я заслуживаю хотя бы тройку, а может и больше.

У Снейпа опасно сужаются глаза, а сам он наклоняется вперед, как будто плохо видит Гарри и хочет получше его рассмотреть.

― Остановитесь, молодой человек, пока не поздно, ― шипит он, раздувая ноздри. ― Вы еще не доросли, чтобы критиковать мои решения. Все, чего вы можете добиться ― что я вдруг перестану разбирать ваши каракули, а потом случайно завалю вас на экзамене. И вас отчислят за неуспеваемость. Как вам такой расклад?

― Мариусу бы это не понравилось, ― вырывается у Гарри прежде, чем он успевает подумать.

Профессор бледнеет. В коридоре со слабым освещением с неестественными тенями на лице, впалыми глазами, большим крючковатым носом он выглядит совсем больным. Гарри даже пугается его вида, а к страху примешивается жалость. Он бы все отдал, чтобы этого не говорить, не напоминать лишний раз. Ну зачем, зачем он это сделал!

― Вы ходите по тонкому льду. ― В глубине голоса профессора вибрирует еле слышная дрожь. ― Это самая гадкая и подлая манипуляция, какую вы только могли использовать против меня.

― Но ведь я не виноват в том, что случилось, ― тихо говорит Гарри.

Профессор вскидывается. Он берет себя в руки, и теперь его снова глаза горят тем самым недобрым огнем, который наводил ужас на всех, включая Гарри.

― Двойная отработка, Поттер, ― цедит он сквозь зубы. ― Мне жаль тратить на вас целых два часа, но… я сделаю так, что эту отработку вы запомните на всю жизнь. И это отобьет у вас охоту говорить мне подобные вещи.

С этими словами профессор разворачивается и уходит, ведь как раз звенит звонок, оповещая о начале следующих занятий. Гарри глядит ему вслед, едва справляясь с дрожью в ногах. В ушах звучат последние угрожающие слова ― они опутывают его, будто невидимыми цепями, и не дают пошевелиться.

Гарри нажил себе серьезного врага в этом чудесном месте, которое казалось ему раем. Он просто молодец, так держать, это ж и была его цель, правда?

Кажется, сегодняшний вечер пройдет незабываемо.

Гарри готов надавать себе миллион подзатыльников, надрать себе уши и треснуть чем-то тяжелым. Злость на самого себя успокаивает и не дает панике пробраться в голову. Но мысли продолжают жестоко атаковать, пока он медленно идет по коридору, пытаясь вспомнить, какой у него сейчас урок.

Снейп выглядел как раненый зверь, а такие звери очень опасны: они сами нападают и кусают, даже когда их не трогают. Они отчаянно безжалостны ― к себе и другим. А значит, Гарри не ждет ничего хорошего.

Ему крупно повезет, если Снейп просто помучит его на отработке, а потом продолжит издеваться на занятиях, но не станет валить на годовом экзамене, как грозился. Все, что хочет Гарри ― это остаться в пансионе, где у него есть что-то, похожее на будущее. Это лучшее место из всех, где ему довелось находиться. И здесь у него даже был друг. Был.

По мере приближения вечера Гарри все больше нервничает. Он успокаивает себя тем, что Снейп, наверное, не такой, как Дурсли. Но его изматывает мысль, что он не знает, какое наказание для него придумал профессор. Фантазия бурно разыгрывается ближе к четырем, рисуя картины, от которых мороз идет по коже. Поэтому когда большая стрелка на часах в холле показывает без пятнадцати пять, Гарри уже плохо владеет собой. На трясущихся ногах он плетется по длинному коридору на третьем этаже, где в самом конце, в тупике, находится кабинет, куда теперь никто не ходит спросить совета или получить поддержку. Туда вообще не суются без острой необходимости.

Без десяти пять. Главное, что он не опоздал. Гарри сует руку в карман и привычно стискивает фонарик ― подарок Мариуса. Он все время носит его с собой, ощупывает гладкую поверхность, проводит пальцами по всем этим мелким кнопочкам и деталькам. Это помогает ему успокоиться. Но сейчас привычный ритуал что-то не действует. Гарри глубоко вдыхает и выдыхает, чтобы немного угомонить сердце, которое трепыхается и бьется, как маленькая испуганная птичка, после чего стучит в дверь.

Наверное, он тихо постучал, потому что в ответ ― тишина. Обычно преподаватели тут же отвечают и приглашают войти. Гарри стучит громче, напряженно прислушиваясь к звукам. Стрелка на больших белых часах в конце холла неумолимо приближается к пяти. Гарри не может больше ждать, и он не виноват, что Снейп внезапно оглох или делает вид, что не слышит.

Он осторожно приоткрывает дверь и просовывает голову. За преподавательским столом никого нет. Гарри входит и оглядывает большое помещение с длинными рядами парт. Оно пустует. Это странно ― профессора обычно не оставляют кабинеты открытыми, если куда-то уходят.

Из подсобной комнаты доносятся странные сдавленные звуки. Гарри пугается и пятится к двери. Неужели Снейп сделал из подсобки пыточную и прямо сейчас издевается над студентом? Но вот, звуки прекращаются. А потом опять… Нет, Гарри не может вот так уйти. Вдруг там кому-то нужна помощь? Он сразу же побежит к директрисе, ведь сам он ни за что не хочет оставаться в той комнатушке наедине с профессором! Теперь уже Гарри знает: когда над тобой издеваются физически, скрывать не нужно. Это ненормально. Ведь всегда найдутся те, кто поможет. Главное не молчать.

Поэтому Гарри не будет делать вид, что все в порядке, или что это его не касается. Он не позволит сотворить с собой нечто ужасное, что происходит сейчас за закрытой дверью.

Он набирается смелости и на цыпочках подходит к подсобке. Дверь закрыта неплотно. Гарри легонько толкает ее, и она бесшумно поддается. Он заглядывает туда, следя за каждым движением, чтобы не оступиться ненароком и не привлечь к себе внимания.

Он сразу видит Снейпа, который сидит на чем-то, похожем на твердый маленький диван без подлокотников, сгорбившись и закрыв руками лицо. Он плачет ― так надрывно, что не в силах себя сдерживать.

Гарри пятится и выскальзывает из кабинета, очень тихо прикрыв за собой дверь.

Мысли беспорядочно кружатся. Гарри не в силах о чем-либо думать хочет и сам сесть вот тут, возле стены, прямо на пол, сгорбиться, скрутиться в комочек и закрыться от всего мира. Сейчас он как никогда понимает Снейпа и, как ни странно, завидует ему. Гарри тоже бы так хотел, как он. Но не может ― внутри него что-то сломалось, и не починить.

Один взгляд на часы заставляет его прийти в себя и начать думать трезво. До начала отработки ― всего две минуты. Если он подождет минут десять, пока профессор успокоится и приведет себя в порядок, то это засчитается за опоздание. А, может, придется ждать и больше ― Снейп, кажется, потерял счет времени и совсем про него забыл.

Положение безвыходное. Так или иначе, Гарри сильно накажут. Но это уже не важно. Все, чего он сейчас отчаянно хочет ― чтобы все стало как раньше: счастливый Мариус, спокойный и добрый профессор. Если бы только можно было все изменить!

Гарри прислоняется к стене и крепко зажмуривается. Если бы он мог вернуть Мариуса, он бы вытащил его из могилы любой ценой. Это спасет профессора. Это спасет Гарри от несправедливого наказания, ведь Снейп не может иначе. Ему плохо, внутри него ― сплошное месиво из боли. Гарри чувствует его душу, как свою ― может потому, что у них одна потеря на двоих. Но если Мариус оживет, боль отпустит. Все изменится.

Гарри даже сквозь плотно закрытые глаза видит, как в коридоре загорается яркий свет. Как будто кто-то вынул у него из кармана фонарик Мариуса и посветил ему в лицо. Он открывает глаза и тут же видит незнакомого старика с длинной серебристой бородой и в длинном сером халате, словно тот вышел из дома, забыв переодеться. От незнакомца и от его одежды исходит то самое свечение, которое мягко озаряет полумрак коридора. Вместе с тем от него исходит сила, которая будто пробирается в голову и выносит на поверхность все мысли.

Гарри вскакивает. Его пробирает до дрожи ощущение чего-то странного и необъяснимого. Он делает несколько шагов в сторону, оступается и падает на мягкое место. Старик медленно приближается. Гарри отползает, но дальше некуда ― там дверь кабинета и тупик. Разве что можно вскочить и спрятаться в кабинете. Но нет, подняться он уже не успеет: таинственный незнакомец совсем близко.

Гарри впервые за несколько месяцев мечтает об одном: увидеть Снейпа. Пусть он выйдет из кабинета и разберется во всем, что тут происходит. Пусть он не слишком приятный тип, порой непредсказуемый и брюзгливый, но все-таки знакомый и не настолько опасный. Он, по крайней мере, не светится в темноте и не носит расшитых серебряными нитями серых длинных халатов. Гарри признается себе, что даже профессор никогда не пугал его так сильно, как этот старик.

― Не бойся меня, Гарри, ― мелодичным голосом обращается к нему старик, а Гарри не смеет вздохнуть. Он забивается в угол и не спускает с него глаз. Неизвестно, на что способен этот незнакомец. Почему он появился перед ним из ниоткуда? Как он узнал его имя? Все это крайне подозрительно и странно. Настолько, что добрый тон и просьба не бояться кажутся издевкой ― не более.

― Я понимаю, все так ведут себя поначалу, ― добродушно продолжает тот, а Гарри продолжает пристально за ним следить. ― Ты, наверное, не знаешь, что сегодня четверг ― день исполнения желаний. Так чего же ты хочешь?

― Можете отойти? ― хрипло выдает Гарри, тут же испугавшись своего голоса и вообще того, что с ним заговорил. Старик смотрит на него несколько секунд, забавно моргая, а потом разражается хохотом.

― Это и все твое желание? ― спрашивает он через время, утирая слезы. ― Не помню такого за все пятьдесят лет, как стал Хранителем… Но я конечно шучу. ― Он подбирает полы халата и отступает на несколько шагов.

Гарри медленно встает. Разум кричит, что надо бежать, как раз вон открылся свободный путь через коридор. Но что-то внутри него тихо подсказывает: надо остаться и разобраться, что это за день исполнения желаний такой? У Гарри как раз есть одно заветное желание…

― Кто вы такой? ― спрашивает он, стараясь говорить увереннее. Да и вообще ― хватит бояться. Подумаешь, какой-то светящийся старик в халате, похожий на…

― Может… вы ― Санта-Клаус?

Гарри изо всех сил старается вспомнить, какой сегодня день. Он с трудом осознает, что сейчас только середина ноября, до Рождества еще целый месяц…

Старик снова смеется, но на этот раз не так шумно, пряча улыбку в бороду.

― Не так важно, кто я, ― посерьезнев, говорит он. ― Важно то, что я служу добру, и меня не нужно бояться. Долго и сложно объяснять, но если выразиться максимально просто, то я прихожу к тем, у кого есть очень сильное и искреннее желание, которое исходит из чистого сердца.

― Вы можете исполнить любое мое желание? ― с трудом веря в услышанное, переспрашивает Гарри.

― Не любое, а именно то, о котором ты думал ровно перед тем, как увидел меня, ― поправляет старик.

― Значит, вы можете… ― Гарри задыхается от волнения. ― Можете… оживить человека?

У старика появляется странное выражение лица, но оно держится всего несколько секунд, после чего становится прежним ― добродушным и мягким.

― Для магии нет ничего невозможного, ― говорит он. ― Не я исполняю желания, я ― лишь проводник между тобой и тем чудом, которое непременно произойдет.

― Да? ― вскрикивает Гарри, забыв обо всем и о том, что все еще стоит под дверью кабинета профессора Снейпа. ― Вы сделаете это? Прямо сейчас?

― Конечно, мой мальчик, ― ласково произносит старик. ― Озвучь свое желание, но постарайся быть предельно ясным и точным.

― Я хочу… ― Гарри начинает колотить от нарастающего волнения, да так, что он снова ищет опору в виде стены. ― Хочу, чтобы Мариус, сын профессора Снейпа, ожил и появился здесь, рядом со мной…

― Извини, ― перебивает его старик со слегка озабоченным выражением на лице. ― Этот профессор… он кем тебе приходится?

― Никем, ― немного опешив, отвечает Гарри. ― Он просто профессор, ведет у нас технику рисования. Разве это так важно?

Он начинает нервничать еще больше. Старик как будто нарочно отвлекает его и тянет кота за хвост. Может он никакой не исполнитель желаний, а жулик и обманщик?

― Понимаешь ли… ― задумчиво протягивает старик. ― Когда ты озвучивал свое желание, я не почувствовал силу, способную материализовать то, о чем ты просишь. Такое бывает только в двух случаях: либо желание несет в себе скрытое зло, либо это парное желание, в котором необходимо, чтобы присутствовал второй человек, который тоже этого хочет. Но! ― Он предупреждающе поднимает руку. ― Магия не сообщила бы мне о твоем желании, будь в нем хоть капля зла. Значит, это второе.

― То есть… вы хотите сказать… ― Гарри смешивается ― он не знает, как на это все реагировать и о чем думать. ― Я должен позвать сюда профессора Снейпа?

― Да, ведь речь идет о его сыне, ― подтверждает тот.

― Но… Мариус ― мой лучший друг, ― пытается обойти этот вопрос Гарри. Он даже не представляет, что сделает Снейп, если увидит этого странного старика в халате. Вряд ли он поможет процессу. Лучше все сделать без него, а потом его порадовать, разве это не отличная идея?

― Я не спорю, ― мягко говорит старик. ― Но магию не заставишь работать вопреки правилам. Существуют законы, которые непреложны.

― Просто… я не уверен, что профессор мне поверит, ― бормочет Гарри, чувствуя себя все более обманутым. Хотя какая-то его часть все еще отчаянно верит, что чудо возможно.

― Знаешь… давай поступим так. ― Старик дергает себя за бороду, о чем-то размышляя. ― Я не могу здесь долго находиться, у меня есть свои дела и обязанности. Сейчас я исчезну, а ты пойдешь и поговоришь со своим профессором.

― А… это не можете сделать вы? ― робко спрашивает Гарри.

― Понимаешь ли… со взрослыми все намного сложнее, ― протягивает старик. ― Куда чаще исполняются желания детей, потому что они верят в чудеса… вот, к примеру, твой профессор хочет того же, что и ты, но я пришел именно к тебе. ― Он подмигивает.

― Значит, вы не хотите…

― Дело не в том, хочу я или нет, ― перебивает его старик. ― А в том, что это должен сделать ты. Иначе ничего не получится.

― Но почему? ― Гарри почти в отчаянии. ― Он же меня просто не выносит… он меня ненавидит!

― Вас объединяет одно очень сильное желание, ― качает головой старик. ― Просто думай об этом, а не о ваших разногласиях. Часто решение неразрешимых задач лежит у нас перед носом, но мы его как назло не замечаем, потому что смотрим в другую сторону, ― добавляет он.

― Ну, хорошо… я попробую, ― выдыхает Гарри. Все равно выхода другого нет. Он косится на часы: его отработка идет уже пятнадцать минут…

В общем, если старик не врет, то сегодня в этом мире появится на два счастливых человека больше. Точнее не два, а три…

А если он обычный аферист, то Гарри заплатит сполна. Сначала ― за то, что опоздал. А потом ― за все остальное, в чем он не виноват.

Но это неважно. Сейчас главное не зацикливаться на плохом, а думать о том, что его объединяет со Снейпом.

― Подожди минутку, ― останавливает его старик, когда Гарри, набравшись решимости, подходит к двери кабинета. ― Я забыл сказать: когда ты и он будете готовы встретиться со мной, просто скажи «Дамблдор».

― Дам… что? ― переспрашивает Гарри. Ему сейчас не до запоминания странных, не похожих ни на что слов.

Старик терпеливо повторяет и даже раскладывает по буквам. Потом достает из складок халата длинное перо и клочок бумаги, что-то там царапает и протягивает Гарри.

― Произнеси это слово, и я тут же появлюсь, ― говорит он. ― Только помни: тебе нужно это сделать до полуночи, это важно. А еще, ― он наклоняется вперед и понижает голос, ― выбери укромное место, где никого нет. Я никогда не знаю, как поведет себя магия. Иногда это бывает… кхм… довольно шумно.

Гарри кивает. Старик кивает ему в ответ, улыбается и… растворяется в воздухе.

Гарри какое-то время завороженно смотрит на пустое место, где только что стоял человек. Потом стряхивает оцепенение и идет к двери, попутно подсчитывая, сколько ему осталось часов на то, чтобы убедить Снейпа попробовать ― да, хотя бы попробовать ― вернуть Мариуса. Что ж, до полуночи у них еще целых шесть часов сорок минут.

Гарри в нерешительности застывает перед кабинетом. Что ему делать, как быть? Что ответит ему Снейп, согласится хотя бы выслушать, или сразу отправит за дверь, а потом учинит разгром за опоздание, хамство, прогул отработки и вдобавок сообщит директрисе?

Он и не на такое способен.

Гарри с каждой секундой теряет уверенность. Еще немного ― он сдастся и позорно сбежит с отработки, на которой даже не был. Но так нельзя. Он упустит единственный шанс и сам себе этого не простит. Пусть Гарри пока ничегошеньки не понимает. Он просто верит ― да, наивно верит, что старик не соврал. Потому что хочет ― отчаянно хочет увидеть Мариуса живым.

И увидеть счастливое лицо Снейпа.

Чтобы не запаниковать и не передумать ― а он на грани этого ― Гарри рывком открывает дверь.

― Профессор! Профессор Снейп!

Гарри быстро идет к учительскому столу. Снейп устремляет на него колкий неприязненный взгляд, а потом смотрит на часы на своей руке.

― Вы, я вижу, ничему не учитесь, Поттер, ― говорит он опасно елейным голосом, сквозь который вот-вот прорвется раздражительность. ― Как вы объясните свое вопиющее опоздание?

Гарри останавливается перед ним, тяжело дыша, будто только что пробежал кросс.

― Я… ― Он с трудом сглатывает, борясь со страхом, который все еще атакует, но пока не побеждает окончательно. ― Я знаю, как вернуть Мариуса! ― выпаливает он.

Лицо профессора бледнеет, из-за чего его темные глаза становятся совсем черными. Он смотрит таким жутким застывшим взглядом, что Гарри невольно делает шаг назад.

― Он появился передо мной в коридоре… старик с длинной бородой и в халате, ― продолжает он, потому что профессор молчит ― очень страшно молчит, и эта тишина превращает сердце Гарри в растопленное масло. ― Понимаете… он весь светился… и он сказал, что сможет это сделать!

― Вы сошли с ума. ― Снейп медленно встает, и Гарри прикладывает усилие, чтобы не рвануть из кабинета.

― А потом он исчез ― на моих глазах! Я такого никогда не видел, а еще…

― Уходите, ― шепчет Снейп, глядя прямо перед собой расфокусированным взглядом.

У Гарри падает сердце.

― Я не уйду, ― твердо говорит он, удивляясь сам себе. ― Мы должны это сделать вдвоем, мы должны вернуть Мариуса, нельзя отказываться!

― Это невозможно! ― вдруг вскрикивает профессор, и его глаза загораются болью. ― Вы что, совсем ничего не понимаете? Он умер, его больше нет! Нет и не будет! Мне что, нужно вам еще и это объяснять?!

― Просто… пойдемте со мной. ― Гарри в порыве шагает к Снейпу и почти дотрагивается до его руки. Профессор отдергивается с таким видом, будто к нему прикоснулись чем-то омерзительным.

― Не трогайте меня! ― шипит он. ― Как вы вообще смеете… все это… мне… говорить!

Он шумно дышит, как будто ему не хватает воздуха, и медленно подносит руку к горлу.

Гарри ничего не остается, как идти до конца.

― Нам нужно найти место, куда никто не ходит, ― говорит он. ― А потом сказать вот это слово.

Гарри, чтобы не вызвать старика в неподходящем месте ― ведь в кабинет может зайти кто угодно ― вытаскивает из кармана клочок плотной желтоватой бумаги и протягивает Снейпу.

― Дамблдор? ― произносит тот безошибочно и смотрит на листок так, будто не верит своим глазам.

Гарри испуганно оглядывается ― не появился ли старик. Но тут же облегченно выдыхает: слово нужно сказать ему самому, тогда все сработает.

Наверное.

― Где вы это взяли? ― подозрительным тоном спрашивает Снейп, после чего скользит странным взглядом по полу, будто пытается что-то себе объяснить. Или понять.

Гарри теряет терпение. Ему кажется, что еще несколько минут ― и день закончится, пробьет полночь и, как в сказке о Золушке, их невероятная возможность превратится в пшик.

― Говорю же, это все старик. ― Он говорит крайне непочтительно с профессором, но сейчас ему все равно. ― Он вынул бумажку, перо и написал… настоящее перо, как в старину, и даже не макал его в чернильницу!

Снейп еще какое-то время что-то обдумывает, потирая подбородок, потом срывается с места.

― Где он? ― Он резко распахивает дверь. Гарри даже не сразу соображает, что надо идти ― так внезапно изменилось у профессора настроение.

― Пойдемте, я покажу, ― только и говорит он. Гарри больше не пытается взять Снейпа за руку, чтобы тот не отдернулся от него, как от мерзкой лягушки. Да и вообще это было глупо: профессор его терпеть не может. И если сейчас в довершение всего старик не появится, как обещал ― Гарри конец.

В молчании они движутся по длинному сумрачному коридору. Гарри не знает, куда идти. Он мучительно вспоминает все места, которые когда-либо облазил, исследуя пансион. Уж он-то мастак в том, чтобы находить лазейки, забиваться в них, прячась от всех и вся. Но все эти места казались ему сейчас слишком очевидными, какими-то неправильными, чтобы вести туда Снейпа и совершать там магический ритуал.

Гарри вдруг осеняет: ну конечно! Туалет для мальчиков на четвертом этаже, давно уже закрытый на ремонт. Занятия закончились, вряд ли кто-то будет шастать по коридорам. А в туалет, от которого никакой пользы, тем более не станут заглядывать.

В последний момент, когда нужно решиться, куда идти, Гарри сворачивает на лестницу. Он слышит позади шаги Снейпа и спиной чувствует его неодобрение. Но главное ― он согласился. Чудом согласится. И помогла ему эта желтая бумажка со странным словом, которое так сложно произнести.

Стоп! Профессор сказал его сразу и безошибочно. Что это значит?

Гарри не станет спрашивать, чтобы лишний раз его не злить. Просто Снейп слишком умный и не путается в буквах, в отличие от него самого ― вот и ответ.

― Что это еще за глупости? ― Профессор останавливается перед туалетом, и ноздри его грозно раздуваются. ― Поттер, вы…

― Он там, ― перебивает его Гарри, стараясь не думать о последствиях.

― В туалете? ― переспрашивает Снейп с таким видом, будто Гарри несет полную чушь. И он, кажется, не собирается заходить.

Гарри ногой отталкивает знак «Не входить!» и быстрым движением разрывает ленту, которая висела на двери. Он открывает ее настежь. В нос ударяет резкий запах хлорки и чего-то еще неприятного. Но это сейчас такие мелочи.

Снейп задерживается, клацая выключатель. Тот ожидаемо не работает.

Гарри тихонько вздыхает: терять все равно уже нечего.

― Дамблдор! ― говорит он отчетливо, перед этим произнеся слово про себя, чтобы не ошибиться.

Миг ― и туалет озаряется светом. Теперь они вдвоем ― Гарри и профессор ― видят старика с длинной серебряной бородой и в светящемся халате.

― Рад снова видеть тебя, Гарри, ― дружелюбно говорит тот, немного оглядевшись, но ничего не сказав по поводу выбора места. ― Приятно познакомиться, профессор…

― Профессор Снейп, ― напоминает ему Гарри.

Старик почтительно кланяется в сторону двери, где профессор застыл в странной позе.

Гарри кажется, что Снейп сейчас сбежит ― такое у него лицо. Пока он в панике соображает, что делать, как его задержать, тот вдруг шагает к нему и хватает за шиворот.

«Ну вот, начинается!» ― тоскливо думает Гарри, пока его волокут куда-то в сторону.

― Ни шагу от меня! ― шипит на ухо Снейп. А Гарри, наконец, обретает равновесие. Но уже не возле старика, а у самой двери, рядом с профессором. Тот все еще держит его за шиворот ― ощущение из малоприятных.

― Интересно, где здесь включается лампочка? ― Старик оглядывается вокруг себя, как будто ему мало собственного света.

― Кто вы такой? ― гремит в ответ Снейп, а Гарри весь сжимается от его крика. ― Откуда вы взялись, кто вас пустил? Что это за спецэффекты? Вообще-то это пансион, а не цирк!

― Нет смысла отвечать, кто я такой, ― посмеиваясь, говорит старик. ― Потому что после исполнения ваших желаний… то есть, ― оговаривается он, ― одного вашего общего желания вы меня забудете. Это делается в целях безопасности…

― Значит, когда Мариус появится рядом с нами, мы даже не вспомним, что это сделали вы? ― переспрашивает Гарри, совсем забыв, что стоит вплотную к Снейпу, который тут же крепко дергает его за воротник.

― Никто здесь не появится, ― чеканит он. ― Потому что…

― …вы не верите в магию, ― дружелюбно заканчивает за него старик.

― Не верю! ― вскидывается Снейп и неожиданно отпускает Гарри, из-за чего он едва удерживается на ногах.

― Но все же вы пришли, ― замечает старик.

Гарри смотрит на Снейпа, который не знает, что сказать ― обычно такого с ним не происходит. Он растерянно открывает и закрывает рот, а его взгляд будто просит о помощи.

У Гарри что-то дергается внутри. Ему хочется взять профессора за руку, сказать, что все хорошо, чтобы он не выглядел таким беспомощным перед этим странным стариком. Чтобы он пришел в себя и снова начал возмущаться в своей привычной манере. Но Гарри знает: Снейп не примет от него никакую поддержку. Тем более, сейчас.

― Чтобы получить желаемое, не обязательно верить в какую-то магию, ― нарушает тишину старик. ― Достаточно просто очень сильно этого хотеть… прикройте-ка дверь! ― вдруг просит он.

Гарри потихоньку отходит от профессора, все время ожидая, что тот снова схватит его и притянет к себе, но этого не происходит. Он закрывает дверь и возвращается обратно.

По идее они должны оказаться в кромешной темноте: окна в туалете матовые, которые даже днем слабо пропускают солнечные лучи. Но света, исходящего от старика, достаточно, чтобы видеть каждую трещину на стенах, ходить по старой плитке с выбоинами и не спотыкаться.

― Подойдите поближе, вот сюда, ― приказывает старик и немного отходит в сторону.

Гарри проходит вперед и замечает краем глаз, что профессор тоже безропотно подходит к нему. Гарри не хочет на него смотреть. Его почему-то больно ранило то беззащитное выражение его лица, которое он увидел минуту назад и теперь никак не может его забыть. Лучше он посмотрит на Снейпа, когда уже все будет в порядке, и Мариус будет здесь…

― Теперь возьмитесь за руки, ― доносится до него мелодичный старческий голос.

― Это еще зачем? ― Снейп прячет руки за спину, а его голос вновь обретает силу.

― Так нужно при парном желании, ― пожимает плечами старик, как будто сам не знает, но подчиняется негласным магическим законам.

― Не понимаю, что я вообще здесь делаю, ― цедит сквозь зубы Снейп.

― Мы можем… хотя бы попробовать, ― робко предлагает Гарри, все так же не глядя на него. ― Хуже ведь не станет!

Тот фыркает в ответ. А потом вдруг достает руки из-за спины и протягивает вперед ― медленно, как будто очень нехотя. Гарри осторожно берется за них. Тот слегка сжимает его пальцы, а Гарри обдает теплой волной, будто магия уже заработала. Он невольно поднимает голову. Снейп презрительно закатывает глаза, будто все это ему страшно не нравится, и он очень уж снисходит, делая неприятные для него вещи. Несмотря на это у Гарри отлегает от сердца: пусть уж лучше профессор будет таким, как обычно на занятиях, чем таким, какого он видел сегодня в подсобке…

― Вот и замечательно! ― непонятно чему радуется старик, ведь еще ничего не произошло. ― А теперь закройте глаза и вслух произнесите желание. Оно должно прозвучать одинаково.

Гарри тут же зажмуривается. Он уверен, что Снейп сделал так же.

― Пусть Мариус оживет и появится здесь перед нами! ― говорит он первым и тут же замирает: вдруг профессор не захочет за ним повторять!

Тот ожидаемо молчит. Но вдруг резко выдыхает и выдает скороговоркой:

― Пусть Мариус оживет и появится здесь перед нами.

Его голос ничего не выражает, как будто он ни капли не верит, что это случится. Но старик ведь сказал, что верить не обязательно, важно только сильно хотеть…

А Снейп, конечно, больше всего на свете хочет вернуть своего сына.

Вокруг них будто взметается снежный вихрь ― Гарри внезапно охватывает ледяным ветром, который тут же исчезает, и снова становится тепло. Он осторожно приоткрывает один глаз, потом второй.

В туалете по-прежнему светло, но… куда подевался старик? Он только что стоял у окна, а теперь его нет.

Наверное, исчез, как и в первый раз.

Но это не страшно. Намного хуже то, что здесь нет и Мариуса.

Гарри оглядывается вокруг себя. Он был уверен ― да, почти уверен, что это сработает. Это должно было сработать! Никогда еще он не видел таких странных стариков, которые растворяются в воздухе и светятся в темноте без всяких встроенных лампочек ― ну, к примеру, бороду очень сложно подсветить так, чтобы горел каждый волосок.

― Ну что, вы довольны? ― слышит он.

Гарри давно уже отпустил руки Снейпа и почти о нем забыл ― так сильно разволновался. Он резко мотает головой. Это невежливо, но он не хочет ничего говорить. Разве и так не ясно, что он не слишком доволен? Да он просто в отчаянии. Наверное, не стоило верить, не стоило пытаться… и давать профессору ложную надежду.

Гарри останавливается, прекратив бессмысленно сновать по туалету, который почему-то выглядит куда более ухоженным и обустроенным, чем рабочий туалет на первом этаже. Он ковыряет носком ботинка плитку, которая при обычном свете выглядит не такой страшной и старой ― она даже блестит, и на ней не видно трещин.

Гарри вдруг вскидывает голову. Какой еще свет, откуда он? Выключатель поломан. Единственным его источником был старый маг, который может и не маг, а шарлатан, как и думал о нем Снейп. Но, тем не менее, в туалете светло как днем. И окна какие-то странные, с цветными витражами, сквозь которые пробивается… нет, этого не может быть, солнечный свет!

Откуда взяться солнцу в шесть… а может уже и в семь вечера в середине ноября?

Снейп вдруг срывается с места и идет к двери. Рывком открывает ее, стоит на пороге несколько секунд, будто в нерешительности. А потом заходит обратно и плотно закрывает за собой дверь.

Гарри весь сжимается. Снейп сейчас его накажет, верно? Теперь ведь точно есть, за что. Он потому и остался, и не ушел, как собирался. Он его выпорет, вон какой у него толстый ремень на брюках! Это будет больно. Но куда больнее бьет мысль, что Мариуса так и не получилось вернуть. И что профессор будет вот так плакать вечерами, как сегодня, когда никто не видит. И никто ему не поможет, потому что от этой боли нет лекарства. Гарри знает об этом не понаслышке. А еще…

Мысли резко обрываются, когда он видит лицо профессора. Оно снова ужасное бледное, даже белое ― и дело вовсе не в освещении, ― а еще он смотрит в одну точку. Гарри подходит ближе. Снейп прерывисто дышит и прижимается спиной к двери, будто боится, что ее сейчас откроют. Может дело и не в этом, но он явно чего-то боится.

Или у него припадок.

― Профессор! ― Гарри бросается к нему. ― Профессор Снейп, скажите что-нибудь… Вам плохо?

Забыв о страхе, что его накажут за подобные вольности еще больше, он тормошит его за руки, дергает за пиджак, но тот не реагирует. Это плохой знак. Очень.

― Выпустите меня, сэр! ― Гарри пытается пробиться к двери, которую тот по-прежнему подпирает собой. ― Я схожу за медсестрой. Может она еще в пансионе…

Снейп вдруг смотрит на него вполне осознанно.

― Мы не в пансионе, ― бесцветным голосом сообщает он.

Гарри не успевает ответить. За дверью слышатся голоса, секунда ― и в туалет начинают ломиться. Снейп отскакивает от двери, в которую врываются два мальчишки и тут же останавливаются на пороге, вытаращив глаза.

Гарри и сам разглядывает их с большим интересом. Это ребята его возраста, один тощий, длинный, ужасно некрасивый с горбатым носом и нависшими на лицо черными волосами, а другой ― миловидный низенький блондин. Они оба одеты в маскарадные костюмы ― длинные черные халаты со значками, на которых изображена зеленая змея на белом фоне. У мальчишек в глазах появляется страх, особенно у тощего, который выглядит так, будто сейчас заорет от ужаса. Он охает, прикрывая рот рукой, а потом резко разворачивается и убегает. Блондин остается на месте, хотя тоже косится на дверь.

― Простите… сэр, ― говорит он с непривычным для Гарри акцентом и слегка растягивая слова. ― Мы не хотели вас бить дверью, мы нечаянно.

При этом с его лица не сходит недоверчиво-задумчивое выражение, с которым он осматривает черный костюм Снейпа, как будто он кажется ему странным.

Снейп что-то мычит ― такое ощущение, будто он потерял дар речи. Блондина, видимо, его ответ устраивает. Он упирает взгляд в Гарри.

― А во что это ты одет? Что это у вас за маскарад такой? ― в его голосе звучит легкая насмешка. Видимо понял, что его не накажут, и почувствовал себя хозяином положения.

― Ты про свой халат? ― уточняет Гарри. На нем-то обычная форма пансиона ― темно-бордовые брюки и пиджак, какие все здесь носят.

― Халат? ― Блондин мрачнеет ― Ты вообще о чем?

― Ну, об вот этом. ― Гарри указывает на его черный балахон. ― А, ― он вдруг кое-что вспоминает, ― ты, наверное, из танцевального факультета, да?

Лицо блондина покрывается красными пятнами.

― Повтори, что ты сказал?

― Ну… я имел в виду, ты занимаешься балетом или что-то в этом роде? ― Гарри чувствует себя неловко, он ведь в этом совсем не разбирается.

Тот сердито сужает глаза, а Гарри готов провалиться сквозь землю. Ну почему он вечно говорит какую-то ерунду! И как его Мариус только терпел…

― Слышь ты, придурок! ― Блондин подходит к нему вплотную. ― Я тебе сейчас…

― В чем дело? ― Снейп быстро подходит к ним и оттесняет Гарри в сторону. ― У вас проблемы?

Блондин смотрит на него с оскорбленным видом.

― Вы считаете это нормальным? ― спрашивает он.

― Обзываться придурком, когда вам вежливо задали вопрос, ― нет, я не считаю это нормальным, ― отвечает он очень сухо.

Гарри не может понять, что сейчас происходит. Снейп заступился за него? И, мало того, назвал его вежливым? Если сейчас не рухнет потолок, то Гарри, наверное, спит.

Блондин вскидывает голову и смотрит на Снейпа взглядом, граничащим с наглостью. Это он, конечно, зря.

― Я не знаю, кто вы такой, ― надменно говорит он, ― но я сегодня же напишу отцу, что по школе ходят посторонние. Он работает в Министерстве и сделает все, о чем я его попрошу. Так что можете не рассчитывать на Дамблдора ― он вам не поможет.

С этими словами он, высоко запрокинув голову, демонстративно идет к двери и закрывает ее за собой.

Гарри, придя в себя, бросается за ним.

― Подожди, что ты сказал? Откуда ты знаешь… это слово…

Он замолкает. Такого он еще не видел.

Коридор оживленно кишит людьми ― детьми разных возрастов. Они ходят толпами, но при этом все умещаются в узком пространстве. Кажется, будто коридор растянулся вширь, но такого, конечно, не бывает. Да и потолок вырос на несколько метров. И здесь будто бы не было этой огромной висячей люстры с множеством горящих свечей…

Гарри чувствует, как его оттаскивает от двери за руку, и начинает упираться: его распирает от любопытства. Перед ним ― целая демонстрация детей в черных халатах со значками разных цветов. А на головах у них забавные черные шляпы. А вот прошел взрослый человек, тоже в халате. Может, сегодня какой-то праздник, о котором Гарри забыл, и все эти люди собрались на четвертом этаже, чтобы провести театральное действо? Ах, тогда понятно, почему тот блондинистый мальчишка так обиделся: он же из театрального факультета. Надо ж было так оплошать!

Только что театралы делают в корпусе художников? Обычно факультеты не пересекаются между собой. Исключение ― уроки физкультуры.

― Прекратите сейчас же, Поттер! ― слышит он над ухом злобное шипение. В тот же миг Гарри силой втаскивают обратно в туалет.

― Я просто хотел посмотреть… ― начинает он и тут же прикусывает язык. Наказание. Конечно, как же он забыл. Мрачное лицо Снейпа говорит о том, что он-то ничего не забыл, и сейчас начнется…

― Крайне глупое решение, ведь вы не знаете, как с этим всем взаимодействовать. ― Голос профессора звучит сипло, будто он сорвал его, или ему сейчас по какой-то причине тяжело говорить.

― Не понимаю, ― бормочет Гарри. Ему хочется снова выйти, чтобы не оставаться со Снейпом наедине и не видеть его осуждающий взгляд.

― Это не удивительно, ― фыркает тот, складывая руки на груди. ― Вы вообще мало что понимаете. Все, что нам сейчас остается ― ждать, когда вернется полоумный старик и…

― Но мы не можем здесь остаться навсегда! ― Гарри борется с подкатывающей к горлу паникой и пятится к двери. ― Что если он никогда не вернется? А тот мальчик… ― вдруг вспоминает он самое главное. ― Он сказал это самое слово, которое вызывает старика! Он что-то знает, он, наверное, тоже сегодня исполнял свои желания…

― Не будьте идиотом, Поттер! ― Снейп сверкает глазами, а Гарри только морщится: профессору, конечно, можно его обзывать по-всякому, себе он не станет делать замечаний. ― Вы что, ничего до сих пор не поняли? Никто не собирался исполнять ваши желания, это все бред чистой воды! И то, что мы попали... в это идиотское место… как я только на это согласился!

Снейп подозрительно оглядывается, будто в туалете есть кто-то еще, кроме них. Гарри улучает момент и бежит к двери. Где угодно, пусть даже среди странно разодетых людей и надменных блондинов, но только не оставаться в закрытом помещении с человеком, который его терпеть не может. Гарри задерживается у стены лишь потому, что мимо него проходит целая толпа весело галдящих студентов-театралов. Один из них шутливо тыкает в него небольшой деревянной палочкой:

― Ты почему не в форме, малявка? И где твой значок?

― А я не из вашего факультета, ― спокойно отвечает Гарри, не обижаясь на малявку. Он привык, что ниже и худее всех в своей группе, так что в глазах этого старшекурсника он наверняка выглядит, как детсадовский малыш.

― Ни один факультет не носит такую форму, ― хмыкает «старшак». ― И откуда ты такой взялся?

Он замолкает, подняв глаза наверх. Гарри спиной чувствует: Снейп рядом. С одной стороны он, с другой ― крепкий парень лет пятнадцати. Ему не убежать.

― О… ― только и проговаривает старшекурсник, осматривая теперь уже Снейпа с головы до ног.

Возле них задерживается еще несколько человек. Потом еще. И вскоре их рассматривает уже целая толпа.

Гарри чувствует себя обезьяной в клетке, которую все рассматривают, с которой смеются и которую, когда хотят повеселиться, тыкают палочками. Он инстинктивно придвигается к профессору, который хоть и собирался его наказать, но сейчас рядом с ним как-то спокойнее.

«Мы не в пансионе», ― невольно вспоминает он слова Снейпа. Что он имел в виду?

― Что здесь за столпотворение? А ну быстро разошлись!

К ним приближается высокая пожилая дама с седыми волосами, собранными в аккуратный пучок, и строгим выражением лица. На ней тоже длинный темный халат, но ей, в отличие от остальных, он идет. Гарри ни за что бы не напялил на себя такой девчачий длинный балахон.

― Что здесь такое происходит?

Дама рассерженно пробирается сквозь толпу студентов, которые тут же расступаются перед ней. Гарри почти не дышит. Ему кажется, что Снейп чувствует себя крайне неуверенно. Он до сих пор никому не нахамил, не прогнал назойливых студентов и вообще не сказал еще ни слова, когда вышел из туалета, в котором собирался провести всю оставшуюся жизнь.

Как будто он чего-то боится. Даже больше, чем Гарри.

Это странно.

― Ах, вы, наверное, издалека? ― Дама, пробравшись к ним, растерянно глядит на них, но уже хотя бы не сердится, и ее лицо выглядит гораздо приятнее.

― Да, мы издалека, ― ровным голосом подтверждает Снейп.

― Извините за излишнее любопытство наших студентов… с ними будет проведена работа. ― Дама смотрит на них так, будто пытается разгадать сложный ребус. ― Вы, наверное, из Дурмстранга?

― Именно.

― Вы хотите записать своего сына в школу?

― Я его опекун, ― как будто нехотя отвечает Снейп спустя паузу, которая показалась Гарри вечностью. ― И да, именно для этого мы здесь.

― Тогда я сейчас же проведу вас к директору. ― Дама дружелюбным жестом приглашает идти за ней. ― Надеюсь, вы отправили ему сову, и он знает о вашем прибытии?

― Боюсь, что нет. Нам пришлось сорваться с места и приехать срочно. Это связано с… его прошлым местом учебы. ― Снейп кивает на Гарри. ― Прошу нас извинить.

Гарри молчит. Это какая-то игра, правила которой ему не объяснили, и он не знает своей роли. Снейп ведет себя вполне естественно, хотя при этом врет, как дышит. А дама в старомодном балахоне несет вообще какую-то пафосную чушь ― театралы, что с них взять.

Гарри хочет отмотать время назад и закрыть себе уши на слове «опекун». Пусть Снейп и придумал эту историю, непонятно зачем, но он просто не знает кое о чем. Гарри не нужны никакие опекуны, даже выдуманные.

― Я профессор МакГонагалл, ― представляется дама, поправляя маленькие круглые очки на носу.

― Профессор Снейп, ― представляется в ответ тот и вежливо кланяется. Гарри быстро смотрит на него и опускает глаза. Странно, почему профессор выдумал все про себя, но правильно назвал фамилию? Его не поймешь.

Или игра уже закончилась?

Гарри не успевает что-либо сообразить, как они уже куда-то идут. К какому-то директору, а точнее ― к директрисе пансиона, перед которой Снейп сейчас выставит его полным идиотом. А он такой и есть. Не стоило верить сумасшедшему старику ― вообще глупо верить тем, у кого светится борода. Он не в силах воскресить Мариуса. Никто не в силах. Не надо было и надеяться.

― Руку, Поттер, ― шипит профессор, растопырив пальцы так, будто ему это очень неприятно, но непонятно зачем он это делает. ― И от меня ни на шаг!

Гарри хватается за его руку ― скорее от неожиданности. Тот крепко сжимает его ладонь. Что ж, он ошибся ― игра продолжается.

Игра в доброго опекуна и сироту, который нашел дом. Мариусу бы понравилось.

Гарри старается ни о чем не думать и просто идет рядом со Снейпом вслед за высокой дамой, точнее, за профессором МакГонагалл.

Он старается не думать о том, почему привычный родной пансион вдруг стал похож на средневековый замок. Почему повсюду студенты в черных халатах ― как на похоронах. И почему в высокие полукругрые окна вовсю светит солнце, когда давно уже стемнело. Откуда ему взяться, этому солнцу?

Вдруг мимо проносится нечто полупрозрачное, обдавая ледяным холодом. Жуткое ощущение. Но ужаснее то, что это существо живое. Вот оно, совсем рядом, бледное аморфное создание, как человек, но не совсем. Оно останавливается и парит в воздухе, глядя такими же прозрачными, ничего не выражающими глазами…

Гарри застывает на месте, а потом будто какая-то сила бросает его вбок, и он прижимается к профессору, пряча лицо. Запах растворителя* вперемешку с лавандой успокаивает, кажется таким надежным, как ничто другое в этом мире, который внезапно изменился и пошатнулся. Гарри цепляется за него и не отпускает. Он хочет как можно надольше задержать это ощущение безопасности, хотя Снейп насильно разжимает его руки и пытается оторвать от себя. Ему это удается.

Миг ― и Гарри взлетает в воздух. Не успевает он снова испугаться, как оказывается у профессора на руках.

Гарри не знает, что ему делать и как себя вести, из-за чего чувствует себя очень некомфортно.

― Прекратите, Поттер, сейчас же! ― Снейп говорит едва слышным шепотом, но Гарри кажется, что он на него орет. ― Все, что вы увидите и услышите, в этом мире считается нормальным. А вы…

― В этом мире? ― Гарри инстинктивно отодвигается, чтобы глянуть ему в глаза, но, сидя у него на руках, это проделать довольно сложно. Он добивается лишь того, что Снейп сильнее прижимает его к себе, и Гарри опускает взгляд. Ему кажется странным так близко смотреть на профессора. И еще более странно то, что ему приходится держаться за его шею так, будто он его обнимает.

Он замечает, что они значительно отстали от МакГонагалл, но Снейп никуда не торопится.

― Значит так, ― грозным шепотом вещает тот. ― По вашей милости мы попали сюда. И да ― это другой мир, непохожий на наш. Мне непросто это признать… но он существует. А значит, наша задача номер один ― выжить.

Гарри вздрагивает.

― Вы думаете… то привидение… ― Он не договаривает. Ему хочется сильнее обнять профессора и спрятать лицо у него на плече, чтобы не увидеть ничего страшного или непонятного. Но Гарри давит в себе этот порыв и больно закусывает губу, чтобы не закричать от страха.

― Привидение вас не съест, ― уверенно говорит Снейп, будто хорошо в этом осведомлен. ― Но есть другие более опасные существа. И сама магия… В общем, никто не должен знать, кто мы такие на самом деле.

Гарри кивает. У него голова идет кругом от всего, что происходит.

― Значит, мы попаданцы? ― уточняет он. ― Как в Волшебнике страны Оз?

Снейп ожидаемо закатывает глаза.

― Что-то вроде того, если вам от этого легче, ― сухо отвечает он.

― Отпустите меня, ― вдруг просит Гарри. ― Я не маленький.

― Ну-ну, ― в голосе профессора слышна ирония.

― Вы тоже испугались привидения, ― говорит Гарри, вспоминая ту легкую дрожь, которую он чувствовал, когда прижимался к Снейпу, инстинктивно ища у него защиты. ― И в туалете… вам вообще было очень страшно.

Снейп спускает его на пол.

― Вы забываетесь, ― говорит он в своей привычной манере, которая всегда приводила Гарри в трепет. ― Не смейте мне дерзить. Я все еще ваш профессор.

С этими словами он берет его за руку и быстро идет вперед: МакГонагалл почти уже скрылась из виду.

Гарри почти бежит за ним, с трудом осознавая, как перевернулся его маленький мир всего за какой-то час, а может и меньше. Его удивляет то, что он не слышал тоне профессора обычной угрозы. А может она была, но он просто перестал его бояться. Привидения все-таки куда страшнее. Гарри всего передергивает, когда вспоминает призрачную фигуру и прикосновение к своей щеке чем-то склизким и холодным.

― Только не говорите, что теперь испугались статуи, ― слышит он недовольный голос Снейпа.

― Ого! ― вырывается у Гарри.

Он даже не заметил, как они подошли к массивной высокой двери, которую будто охраняла огромная устрашающего вида птица, похожая на орла, но с рогами с четырьмя лапами, как у животного. Ее распростертые крылья напоминают Гарри его собственный рисунок, который Снейп жестко раскритиковал ― впрочем, как и все остальные его творения. Пока Гарри ломает голову, зачем забаррикадировали проход, и что таинственного может скрываться за этой дверью, профессор МакГонагалл вплотную подходит к орлу и говорит:

― Пирожки с глазурью.

Гарри смотрит и не верит глазам: гигантская каменная птица отодвигается в сторону сама по себе. Хотя хватит удивляться: он же самый настоящий попаданец, а в этом мире и без того слишком много странностей.

И еще Снейп прав ― Гарри нехотя это признает. Он не знает, как с этим всем взаимодействовать.

Они молча заходят в распахнутую дверь вслед за МакГонагалл и поднимаются по винтовой лестнице, которая, кажется, никогда не закончится. Гарри порядком устал и едва волочет ноги. Но не станет же он просить Снейпа, чтобы тот снова взял его на руки!

Наконец, крутой подъем оканчивается. Они стоят перед еще одной узорчатой дверью. Профессор МакГонагалл стучит, после чего слышится радушный голос:

― Входите, входите.

Этот голос кажется Гарри знакомым.

― Профессор Дамблдор, к вам посетители ― отец… то есть, опекун с подопечным. Мальчика нужно записать в школу, ― официальным тоном отчитывается МакГонаггал, но Гарри ее почти не слышит.

Профессор Дамблдор? Это кто еще такой?

― Входите, директор готов вас принять, ― более дружелюбно обращается к ним МакГонаггал. ― А у меня урок, прошу извинить, мне нужно идти.

Вежливо кивнув, она степенно уходит. Гарри слышит, как шуршит подол ее платья и длинного халата, после чего чувствует, как его снова тянут за руку.

Гарри входит вслед за Снейпом в большую круглую комнату, которая поначалу напоминает ему музей. Он только принимается рассматривать диковинные предметы на столе, как его взгляд падает на высокого старика с длинной белой бородой, как у Санта-Клауса.

Нет сомнений: это тот самый старик, который пообещал Гарри вернуть Мариуса, но так и не сделал этого.

7. Хранитель Тайн

Гарри застывает на месте. Он пытается что-то сказать, но не может. Наверное, все из-за того, что у него в голове крутится рой вопросов, и Гарри никак не может решить, какой задать первым. Почему этот старик сначала обманул, а потом забросил их сюда? Что ему нужно? Как он понял, что именно Гарри хочет исполнить свое заветное желание и появился перед ним? И если он знает вход в их мир, значит, найдет для них выход отсюда?

Пока Гарри мечется в панических мыслях, он не сразу замечает, каким взволнованным и одновременно испуганным выглядит старик. Он медленно идет к ним, настороженно присматриваясь, как будто они не самые обычные люди, а удивительные существа, которых никогда не было в этом мире.

Гарри это совсем не нравится. Он крепче сжимает руку Снейпа, благо, что тот не отталкивает его.

― Может, вы объяснитесь, наконец, как мы сюда попали? ― слышит Гарри холодный голос Снейпа.

― Я… не понимаю, ― бормочет старик, не отрывая от них взгляда. ― Этого не должно было произойти…

― Профессор Дамблдор, скажите правду, ― требует Снейп, и в его голосе больше нет неуверенности и страха, только твердость. ― Зачем я вам понадобился?

― Повторяю, этого не должно было произойти, ― говорит Дамблдор. ― Магия не могла дать осечку…

― Значит, ошиблись вы, ― напирает Снейп.

― Моя роль в этом процессе до смешного ничтожна, ― тихо говорит Дамблдор, глядя перед собой. ― Я всего лишь Хранитель Тайн.

― Хранитель Тайн? ― нечаянно повторяет за ним Гарри, который решил помалкивать, раз уж Снейп сам начал разбираться в этой запутанной ситуации.

― И по совместительству ― директор магической школы Хогвартс. ― Дамблдор перевод на него печальный взгляд. ― В которой, собственно, вы сейчас и находитесь.

Гарри только сейчас замечает, что его седая борода больше не серебрится и не светится, да и халат ― тоже самый обычный темно-серый, как у всех.

― Что вам от меня нужно? ― Снейп явно начинает злиться не на шутку. ― Если бы это произошло лет так двадцать назад, когда я сам этого хотел… ― Он осекается и замолкает. ― Но вы не исполняете истинных желаний, а делаете только то, что выгодно вам.

― Северус? ― вскрикивает Дамблдор, и его потухшие глаза снова загораются. ― Северус, мальчик мой… это правда ты?

Он протягивает руки и идет к нему.

Снейп отступает на шаг и тянет за собой Гарри.

― Не подходите, ― шипит он. ― К чему это представление?

Дамблдор останавливается на полпути, опустив руки, но смотрит на Снейпа со странным теплом, даже нежностью. Гарри разбирает жуткое любопытство: неужели Снейп все это время знал о волшебном мире, ведь его самого, похоже, ждали здесь? Вот так поворот!

― Если бы она только знала… ― тихо говорит директор.

― Не заговаривайте мне зубы! Лучше объясните, зачем солгали ребенку. О себе я уже молчу…

― Я никому не лгал, ― возражает Дамблдор. ― Вас перенесла сюда магия.

― Ну, конечно, магия действует сама по себе, ― фыркает Снейп с таким видом, будто разбирается в ней не хуже, чем в технике рисования.

― В этом случае ― да, ― спокойно говорит Дамблдор. ― Я всего лишь ее проводник.

Гарри кажется, что старик ходит вокруг да около, чтобы их запутать. Гнев Снейпа не пугает его, как прежде, а только подзадоривает и придает смелости.

― Тогда почему Мариус так и не появился? ― Он отпускает руку Снейпа и сжимает кулаки. В груди все закипает от очередной несправедливости, в которую его окунули с головой и откуда не собираются вытаскивать и ничего объяснять ― туманные доводы не в счет.

― Да потому, что это очередная глупость, выдумка для идиотов, ― отрывисто отвечает за Дамблдора Снейп, и в его голосе проскальзывает та самая едва заметная дрожь, которую Гарри уже слышал. ― Мой сын умер. А мертвые не воскресают. Ваша магия несовершенна. Она не может…

― Магия еще ни разу не ошиблась при исполнении желаний, ― перебивает Дамблдор. ― Стало быть, если она забросила вас сюда, значит, твой сын тоже каким-то удивительным образом попал к нам.

― Но это мир живых, а не мертвых, или я чего-то не понимаю?

― А привидения? ― вдруг вспоминает Гарри. ― Мариус не мог… ну, превратиться в одно их них?

― Это исключено. ― Дамблдор отходит от них, теребя бороду. ― Привидениями становятся не все умершие, да и то ― только волшебники, не иначе.

― Значит, он здесь и он жив? ― недоверчиво смотрит на него Гарри.

― Да. ― Дамблдор изучающе смотрит на него через очки-половинки. ― Давайте-ка заглянем в список учащихся.

Он взмахивает рукой, и в ней тут же появляется толстый пергамент, скрученный в трубочку. Дамблдор поспешно идет к столу, на ходу разворачивая плотную бумагу. Гарри и Снейп ― за ним.

― Вы сказали, его зовут Мариус. ― Он внимательно глядит в список, скользя по нему пальцем. ― Фамилии Снейп я не вижу, а вот имя…

Он еще долго что-то бормочет себе под нос, просматривая список. Гарри с нарастающей тревогой поглядывает на него, а потом подходит ближе, заглядывая в список. Имена и фамилии написаны разборчиво, а Гарри всегда хорошо читал, так что ему не составляет труда бежать глазами по списку так быстро, пока они не начинают болеть от напряжения. Вскоре Дамблдор отодвигает пергамент в сторону и качает головой.

― Есть только студент ― Маркус. Маркус Флинт. Ни одного студента по имени Мариус.

― А можно на него посмотреть? ― Гарри начинает нервничать.

Дамблдор находит в списке нужное имя, делает такое движение рукой, будто вынимает оттуда что-то. Перед ним тут же появляется фотография мальчика лет десяти-одиннадцати, который серьезно смотрит, моргает и даже немного шевелится.

― Не он, ― обескураженно выдыхает Гарри. Его даже не впечатляет живая фотография, которая, ко всему прочему, зависла в воздухе ― наверное, он уже постепенно привыкает ко всему необычному, и оно не кажется чем-то особенным. Ему не нужны все эти финтифлюшки. Единственное, чего он хочет ― чтобы Мариус поскорее нашелся, если он и впрямь затерялся в волшебном мире.

― Дайте сюда. ― Снейп властно протягивает руку к пергаменту.

― Все дети нашего континента с одиннадцати лет начинают учиться в Хогвартсе, ― задумчиво протягивает Дамблдор.

― В этом году ему бы исполнилось девять, ― хриплым голосом говорит Снейп, глядя в список и скользя по нему тревожным взглядом

― Значит, в школе его нет.

Снейп с едва слышным стоном отбрасывает свиток, который тут же скручивается в воздухе, а Дамблдор отправляет его на полку легким движением руки, пока тот не достиг пола.

― То, что вы попали именно сюда, а не в какое-то другое место…

― …означает лишь то, что вы много чего не знаете о своей магии, ― мрачно продолжает за него Снейп. ― Может, она и способна подарить ребенку порцию мороженного или игрушку, но не в ее силах вернуть человека к жизни.

― Я являюсь Хранителем Тайн уже более пятидесяти лет, ― задумчиво произносит Дамблдор, прохаживаясь взад-вперед. ― За все это время было лишь два прецедента, когда магглы попадали в наш мир, желая исполнить заветную мечту. И что в первый, что во второй раз ― она исполнилась…

Его голос к концу речи становится совсем печальным и затухает.

― Магглы? ― переспрашивает Гарри. Не то, чтобы ему очень интересно… просто он ищет любую зацепку, которая может навести его на идею, где в этом мире мог затеряться Мариус.

Скорее всего, нигде.

Ему совсем не хочется знать, как устроен волшебный мир. Почему Дамблдор стал каким-то Хранителем Тайн, что это за тайны такие, и сколько лет он этим занимается. Кажется, он сказал, пятьдесят? О, это очень важная информация. Особенно в свете того, что обещанного Мариуса все еще нет, а Гарри застрял вместе со Снейпом в каком-то сказочном мире, полном склизких привидений и наверняка другой гадости. А самому Дамблдору лет где-то сто, а то и больше. Да и какая разница, сколько ему лет? Ведь он не смог сделать того, о чем его попросили, свалив все на заскоки магии. Значит, он не такой мудрый и вообще ― довольно слабый волшебник. А еще он только что сказал, что Гарри ― маггл. Сказал ― как плюнул. Ругательство какое-то. О, оказывается, магглов здесь ненавидят. Просто замечательно. А все потому, что какой-то маньяк из их привычного немагического мира пробрался сюда и решил установить свою власть.

Гарри кажется, что он попал на длиннейшую лекцию, где приходится выслушивать целый исторический трактат, который ни уму, ни сердцу. Интересно, а что у Снейпа осталось от сердца после того, как он потерял родного человека? Но кто об этом спросит. Куда важнее узнать, что Хранители Тайн испокон веков исполняют желания людей и все такое, причем не просто людей ― а магглов, для поддержания равновесия между двумя мирами, которые образовались в разных измерениях, потому что их жители полностью не сходятся в мировооззрении. Уф, как же скучно.

― Много веков назад маги и магглы жили вместе… да, кстати, хотя магглы и не используют магию, но это не означает, что они не владеют ею.

В этом месте Гарри, начавший уже потихоньку клевать носом, поднимает голову.

― Наш мир пропитан магией, поэтому маггл, попав сюда, может открыть в себе волшебный дар, недоступный в его мире. Если, конечно, он в это верит и хочет его иметь.

― Значит, я тоже могу получить этот дар? ― уточняет Гарри, думая, что было бы неплохо иметь чуть больше способностей, чем у него есть. Может быть, существуют сверхспособности, которые помогают перемещаться в воздухе на километры или считывать имена людей на расстоянии? От такого бы он не отказался. В общем-то, от всего, что поможет ему найти Мариуса.

О да, он до сих пор верит, что это возможно.

Просто это помогает держаться, чтобы совсем не раскиснуть. Ведь в этом мире он может полагаться только на Снейпа, который уже дырку пробуравил у него в макушке своим неприязненным взглядом.

От одной мысли, что Снейп здесь ― самый близкий для него человек, становится плохо. Лучше не думать об этом, выбросить из головы. Сейчас же!

― Он уже у тебя есть, Гарри, ― слышит он и не сразу понимает, о чем говорит Дамблдор.

― Не забивайте мальчишке голову разными глупостями, ― резко вклинивается Снейп. ― Он и без них горазд попадать в неприятности.

Гарри незаметно дергает плечами и закусывает губу. Ага, самый близкий человек. Злющий грубиян. Конечно, Снейп не захочет, чтобы Гарри получил магический дар и стал особенным. Он все сделает, чтобы опозорить его или принизить любые его способности. Он даже не стерпел, что Гарри оказался лучшим в классе по его предмету, сделав его мишенью для насмешек. И все это ― без единой причины, которую можно хоть как-то понять.

― Ну, как сказать, ― добродушным тоном говорит Дамблдор. ― Глупости или нет… если вам придется задержаться здесь на какое-то время, то магический дар поможет ему скрыть истинное происхождение и защитит от… скажем… неприятных разборок с Министерством и даже тюрьмы.

― В вашем мире детей сажают в тюрьму ― удивительно справедливые законы, ― саркастически протягивает Снейп.

― Дело не в детях, ― хмурится Дамблдор. ― Маги, знаете ли, любят жить тихо и спокойно. Не все, конечно, но большинство. Поэтому больших войн и катаклизмов у нас почти не случалось, разве что давно, когда мы были менее развиты… Но тот маггл, Том Реддл, о котором я говорил ― он проник почти полвека назад в наше измерение и потряс все магическое общество. Он был тогда совсем еще ребенком, и никто не видел в нем опасности. Но он вырос и стал очень сильным, могущественным магом, к сожалению, злым, честолюбивым и жестоким. Он собрал приспешников и начал готовиться к войне. Он погубил много уважаемых семей: одних склонил на свою сторону, других просто уничтожил физически. Войну мы выиграли, но ходят слухи, что многочисленными убийствами он настолько раскроил свою душу на части, что просто не может умереть. Говорят, он затаился где-то и выжидает своего часа. Возможно, это всего лишь слухи…

― Но как он смог проникнуть в другое измерение? ― не может понять Гарри. История про маггла кажется ему странной, лишенной смысла, ведь Дамблдор сказал, что ничего не может сделать, чтобы отправить их обратно. А какой-то маггл спокойно взял и перешел границу миров. Здесь что-то нечисто…

― Также как и ты, и Северус, ― спокойно отвечает Дамблдор.

― Через желания? ― испуганно вырывается у Гарри. ― Но… вы же сказали, что исполняете только самые хорошие и…

― И самые сильные желания, ― заканчивает за него Дамблдор. ― Однажды доверенный мне магический шар загорелся особо ярким синим цветом ― вон он стоит, можешь потом посмотреть. ― Он показывает в сторону, где за ширмой виднеются очертания чего-то громоздкого. ― Я ведь никогда не знаю, каким будет очередное желание. Мое дело ― прикоснуться к шару и перенестись в нужный уголок земного шара. Хранители тайн не влияют на сам процесс, они лишь подчиняются силе магии.

― Но зачем вам нужно исполнять желания этих… магглов? ― Гарри ужасно не нравится это слово, тем более что оно означает и его самого. А это ― синоним убийцы.

― Я ведь уже рассказывал ― так повелось с тех пор, как мы разделились на два мира, ― терпеливо повторяет Дамблдор. ― Стало известно, что магия, оставаясь в одном месте, истончается и теряет силу. Но если направлять ее в разные точки, и, конечно, если она служит добру, ее сила крепчает. Так появились Хранители Тайн, которые поддерживают баланс между мирами магов и магглов.

― Выходит… тот злодей, о котором вы говорили, сильно захотел чего-то хорошего, поэтому у вас загорелся тот шар?

― О, это был всего лишь маленький мальчик, который жил в детском доме. У него неожиданно проявился магический дар, поэтому его боялись и ненавидели. Да, он был очень обозлен и несчастен. Но в тот момент его желание было искренним, и он не хотел никому причинить зло, а только оказаться в месте, где его поймут и примут... В общем, вы должны знать еще кое-что. ― Дамблдор наклонился вперед и понизил голос. ― Здесь он придумал себе имя ― Волан-де-Морт. И о нем не принято говорить, точнее ― большинство суеверных людей боится произносить его вслух.

На Гарри все это вдруг наваливается со страшной силой. Почему-то, когда он услышал это имя, ему показалось, что он сам причастен ко всем тем ужасам и убийствам, которые учинил маггл-маньяк. Наверное, он просто жутко устал. Гарри садится прямо на пол в надежде, что Дамблдор продолжит разглагольствовать, и на него самого никто не обратит внимания. Но он ошибся.

Как только он опускается на пол, обессиленно прислонившись к прохладной гладкой стенке закрытого со всех сторон стола, его тут же кто-то хватает подмышки и ставит на ноги. И конечно этот «кто-то» ― Снейп. Кому бы еще пришло в голову так делать. Гарри просто хотел отдохнуть, что этом плохого?

― Ваши истории крайне занимательны, ― голос Снейпа звучит тихо и вкрадчиво, ― но вам не кажется, что у нас есть более насущные проблемы?

С этими словами он сжимает плечи Гарри и подталкивает его к Дамблдору.

Гарри инстинктивно хватается за его руки. За эти полчаса или час, которые они провели в незнакомом им мире, он держался за одну из них, как за крепкий якорь, просто потому, что другого не было. Пусть Снейп был не слишком стабилен, но мир вокруг пугал намного больше. А теперь эти руки цепко держат его за плечи и двигают вперед, как будто профессор собирается отдать Гарри Дамблдору и избавиться от него как можно скорее. А может, он просто хочет показать, какой Гарри никчемный, глупый, мерзкий урод, чтобы директор понял: Снейп ни в чем не виноват. Чтобы он смилостивился над ним и отправил хотя бы его одного в знакомый, родной и привычный Лондон.

Дамблдор останавливает на Гарри странный нечитаемый взгляд. Екает сердце: что сейчас будет?

Очевидно, что ничего хорошего.

Ведь это он поверил старому волшебнику, что тот осуществит его мечту. Это он убедил Снейпа пойти с ним. Это он виноват в том, что они попали сюда. Но все равно он слабо надеется, что эти два взрослых человека не будут с ним делать ничего такого, что делали Дурсли. Гарри за четыре года отвык от них и от того тягостного ощущения жертвы, когда жизнь превращается в сплошную боль, и никто тебе не поможет. Нужно только переждать, пока утихнет, а потом стараться как можно меньше попадаться на глаза мучителям, чтобы они не придумали чего-нибудь похлеще.

Но сейчас он зажат в тиски, и на него смотрят две пары глаз: напротив и сверху. Взгляд Снейпа он ощущает на себе всегда, даже когда стоит к нему спиной ― это особый пронизывающий взгляд, от которого идет мороз по коже.

Кажется, Гарри влип не на шутку.

8. Нет пути обратно

Гарри не в силах бороться с нарастающей паникой. Ему хочется одного: исчезнуть, оказаться в любом другом месте, только не здесь. Но, кажется, он еще не получил магического дара, чтобы сделать что-то подобное.

― Пожалуйста… сэр… ― слабо просит он, пытаясь снять хотя бы одну руку со своего плеча, иначе он задохнется: ему кажется, что они его начинают душить. ― Пожалуйста, не надо… я не хотел… я буду хорошим!

― Отправьте этого ребенка обратно. Немедленно!

В ушах звучит привычный требовательный голос Снейпа, но Гарри кажется, что он все это придумал.

― Сожалею, но я не могу этого сделать. ― Это говорит Дамблдор.

― Вы что, не видите, ему плохо! Он всего лишь маленький глупый мальчишка, он не виноват. Все, что случилось ― это моя вина. Только моя. Я должен был думать головой, а не верить всяким небылицам. Этот мир слишком сложен и опасен… да помогите же ему!

― Я могу и ошибаться, но, кажется, сейчас он боится именно тебя, ― звучит голос Дамблдора где-то на задворках сознания Гарри.

Миг ― и руки-тиски ослабляют хватку, а потом и вовсе оставляют его плечи в покое. Гарри остается без опоры, которая его поддерживала и одновременно страшила. От внезапного ощущения свободы, в которую сложно поверить, ноги слабеют, и он мягко оседает на пол.

Тут же рядом с ним кто-то садится. Снейп берет в руки его лицо, обеспокоенно смотрит на него. Его прикосновения осторожны, даже очень, но Гарри чувствует себя странно. Ему это не нравится. Это же Снейп, он его ненавидит. И он пугающе непредсказуем. Нет ничего хуже неопределенности, она сводит с ума.

Слышатся неторопливые шаркающие шаги. Гарри подают воду ― он едва удерживает стакан. Снейп тут же его отбирает.

― Надеюсь, это обычная вода, а не какая-то волшебная гадость, ― сварливым тоном говорит он и отпивает от стакана, после чего дает напиться Гарри.

От воды туман в голове немного проясняется. Снейп все еще сидит рядом, и Гарри чувствует на своей спине его руку. Она его и поддерживает, и одновременно смущает.

Наверное, профессор ведет себя так, потому что здесь Дамблдор.

Иначе, зачем ему все это?

― Не волнуйтесь, Поттер, ― тихо говорит Снейп, приблизившись к самому его лицу. ― Этот сумасшедший старик отправит вас обратно ― я все сделаю для этого.

― И вы не будете меня бить? ― решает уточнить Гарри. Плохо только, что голос дрожит ― выдает его с головой. А еще он писклявый, как у девчонки. Отвратно звучит. Ничего, Гарри научится им владеть. Когда-нибудь.

Выражение лица Снейпа становится таким, что он тут же жалеет, что открыл рот. К ним снова подходит Дамблдор, и Снейп только бросает на Гарри еще один уничтожающий взгляд, но ничего не говорит.

Значит, порки не избежать. А, может, и чего похуже.

Только странно, когда человек на тебя смотрит, будто хочет убить, и тут же мягко берет под руку, помогая встать. Да, именно мягко ― не рывком, а очень аккуратно.

Чего он добивается? Понять бы…

― А еще вам лучше не болеть, Поттер. ― Снейп все еще придерживает его: Гарри нетвердо стоит на ногах. ― В этом мире медицина… скажем… очень своеобразная.

― Ну-ну, ты неправ, мой мальчик, ― воркует Дамблдор, подтягивая стул. Поначалу Гарри кажется, что стул сам скользит по полу. Он зажмуривается, а когда открывает глаза, то уже сидит на нем, чувствуя огромное облегчение от возможности расслабиться.

― Медицина не так уж плоха, как тебе кажется. Вот, к примеру, зелье от головной боли помогает мгновенно, а ваши лекарства не всегда и срабатывают… ну, ты сам поймешь, когда испробуешь. Но, ― спохватывается он, прокашлявшись, ― конечно, лучше не болеть.

― Я не собираюсь ничего на себе испробовать, ― довольно свирепо отзывается Снейп. ― А уж на нем ― тем более. ― Он тыкает пальцем в сторону Гарри. ― И вообще, я жду, когда вы начнете что-то делать, чтобы отправить мальчишку домой… то есть, в пансион.

― Я же сказал ― я не могу! ― в голосе добродушного Дамблдора впервые звучит отчаяние. ― Если бы мог, разве я бы не сделал этого? Вы вернетесь домой в тот же миг, как исполнится ваше желание, ― добавляет он уже спокойнее. ― Это единственный путь и выход.

Дамблдор вздыхает, окидывая поочередно взглядом Гарри и Снейпа, стоящего рядом его стулом в напряженной позе.

― Мне так жаль, мой мальчик, ― продолжает он. ― Так жаль… не потому, что ты попал сюда по нелепой случайности… а потому, что слишком поздно.

― Сомневаюсь, что вы способны о чем-то сожалеть, ― сквозь зубы цедит Снейп, а Гарри становится не по себе от его откровенно неприязненного тона. Может, не стоит так говорить с Дамблдором, который хоть и кажется добреньким, но кто знает, что находится под этой маской…

― Наверное, ты уже знаешь, что Эйлин… ― начинает Дамблдор, но Снейп тут же обрубает:

― Я ничего не хочу о ней знать.

― Но…

― Я сказал ― нет! Много лет назад она сделала свой выбор.

― Да, ― через какое-то время говорит Дамблдор. ― Это был ее выбор и желание изменить свою жизнь к лучшему. Но есть одно смягчающее обстоятельство: она не знала, чем обернется исполнение ее мечты.

― Не знаю, чем можно оправдать поступки крайне безответственного человека, который думает только о себе, ― без единой эмоции произносит Снейп.

― О, Эйлин такой не была, ― возражает Дамблдор. ― Она сделала огромный вклад в жизнь магического мира. Она создала множество новых заклинаний, которые помогают в быту, в учебе, в медицине… о, она придумала даже новое лекарство от простуды, просто отличное, проверил на себе!

Дамблдор все больше и больше воодушевляется. Его глаза горят, как у ребенка, предвкушающего подарки, а Снейп на удивление больше его не перебивает и напряженно слушает. Даже как-то затаенно, будто боится пропустить хоть одно слово.

― Она даже написала книгу, я тебе ее сейчас покажу. ― Дамблдор довольно резво для своего возраста разворачивается, но Снейп резко дергается и говорит хриплым неузнаваемым голосом:

― Нет… не надо.

― Но почему же? ― Дамблдор идет к огромному книжному шкафу, в котором хранятся не только книги, а еще и разные таинственные приборы, статуэтки и шары, внутри которых время от времени поднимаются клубы дыма. ― Я подарю тебе экземпляр. Эйлин этого очень хотела.

― А может уже не хочет? ― насмешливо произносит Снейп, но Гарри понимает: ему совсем не весело. ― И почему вы решаете за нее? Пусть скажет сама за себя и объяснит свой нелепый поступок!

Гарри накрывает нехорошее предчувствие. Он не знает, кто такая Эйлин, и почему Снейп так остро отреагировал при ее упоминании, но, кажется, Дамблдор все это время намекал ему, что этой таинственной леди больше нет.

― Увы, ее не стало примерно десять лет назад, ― тихо проговаривает Дамблдор, подтверждая опасения Гарри. При этом он не отрывается от своего занятия ― поиска книги в необъятном шкафу. ― Произошел несчастный случай, когда она экспериментировала с заклинаниями. Я думал, ты давно понял… ведь с тех пор от нее перестали поступать вести.

Наступает молчание. Причем такое, от которого у Гарри бегут мурашки. Он боится взглянуть на Снейпа. И не понимает, почему Дамблдор сказал о смерти этой Эйлин так обыденно, как будто это всем известный факт. Но то, что Снейп молчит ― очень подозрительно. Скорее всего, он не был в курсе и сейчас просто не понимает, как реагировать. Узнать бы, кто эта Эйлин. Может, это его жена? Та самая, о которой Мариус говорил, что она умерла при родах?

И по годам все сходится.

― Прекратите искать эту проклятую книгу, я же сказал, она мне не нужна!

Гарри вздрагивает от голоса Снейпа, который звучит так, будто вот-вот сорвется.

― И то, что вы мне здесь рассказывали… мне тоже не нужно. И вообще этот человек и все, что с ним связано, для меня остался в прошлом. У нас есть более насущные проблемы, вам не кажется?

― Я скажу о ней в последний раз, прости уж старику такую слабость. ― Дамблдор мягко смотрит на него, отойдя от шкафа и примирительно подняв руки. ― Обещаю, больше эту тему не затрагивать. Как я уже говорил, маги предпочитают жить мирно и ни во что не влезать. Именно поэтому в вашем мире развитие технологий шагнуло далеко вперед, а у нас открытия случаются нечасто. Эйлин вошла в историю как отважная женщина, которая посвятила себя разного рода исследованиям. Знаешь ли, магам с детства внушают разного рода опасения и правила, нарушив которые можно погибнуть. Магглы же свободны от этих страхов, они вообще бесстрашны, оттого и сильны, не боятся экспериментов. Но не об этом речь. На самом же деле никто кроме меня и еще нескольких поверенных особ не знает, что Эйлин все это делала ради одной цели: чтобы найти способ вернуться обратно в свой мир, где у нее осталось кое-что очень ценное, ради чего она и пошла на многое. Но, увы, обойти замысловатую магическую защиту, чтобы прорваться в другое измерение, оказалось ей не по силам.

― Значит, она тоже из магглов? И она не смогла вернуться домой? ― вырывается у Гарри.

Загадочная Эйлин в отличие от жуткого Волан-де-Морта не вызывает у него страха или других негативных эмоций. Даже если это мама Мариуса, даже если она его бросила ради того, чтобы прославиться в магическом мире

― все равно от мысли о ней Гарри, как ни странно, ощущает покой. Может, потому, что сам директор магической школы отзывался об Эйлин с глубоким уважением, хотя магглы здесь не в чести. Так что, если Гарри будет вести себя хорошо, а Снейп постарается не нарываться на неприятности из-за своего дурного характера, может, их даже не посадят в тюрьму и не убьют. Это утешает. Немного.

Дамблдор только качает головой.

― Она очень хотела, но не смогла, ― тихо и печально произносит она.

― Получается, ни один маггл, попавший сюда, не нашел пути обратно? ― спрашивает Гарри, уже зная внутри себя ответ.

― Учитывая, что таких случаев за всю историю было только два, можно сказать, что нет, ― говорит Дамблдор. ― Правда вот… пару лет назад писали об одной нашумевшей истории, якобы приспешники Во… Тома Реддла смогли сломать защиту и открыть портал в мир магглов. Якобы они даже похитили одного маггла, но расследование этого не доказало, а также нарушители не были выявлены. Думаю, это было очередной ложью, чтобы посеять панику и привлечь внимание к «Ежедневному пророку», не более того. Потому что появление Тома в его злодейском обличии и война, которая за этим последовала, привело к тому, что защиту между мирами усилили в несколько раз.

― Значит, мы будем первыми, кто сможет вернуться из этого мира домой, ― уверенно говорит Гарри.

― Просто поражает ваш ничем не оправданный оптимизм, Поттер, ― фыркает Снейп.

― Он прав: ваша ситуация не безнадежна, ― говорит Дамблдор. ― Не нужно сравнивать себя ни с кем. Эйлин попала в ловушку своего же желания, поэтому застряла здесь навсегда. А Том оказался в месте, которому принадлежал, ведь у него уже был дар, аномальный для маггловского мира.

Гарри отмечает, что Дамблдор как будто нарочно называет маггла-маньяка его настоящим именем, избегая называть его Волан-де-Мортом. А еще замечает его изучающий взгляд, который задерживается на нем несколько секунд.

― Меня интересует всего один вопрос. ― Снейп трет лоб и выглядит ужасно усталым. ― Почему я должен верить этим басням? Они хороши для детей дошкольного возраста… или для таких, как Поттер, которые слишком впечатлительны и далеки от реальной жизни.

― Видимо, единственный способ доказать тебе что-либо ― это выпить сыворотку правды. ― Дамблдор разводит руками.

― А что это такое? ― спрашивает Гарри, не обращая внимания на недовольные взгляды Снейпа в свою сторону.

― Это очень сильное средство, выпив которое я не смогу лгать даже в мелочах, ― поясняет Дамблдор. ― Его используют для опроса преступников.

Гарри ежится. Ему представляется, как Снейп вливает ему в глотку эту сыворотку, чтобы узнать обо всем, о чем Гарри не готов с ним говорить. И действие волшебного эликсира не дает ему скрыть даже то, что очень личное. Это происходит так, будто с тебя сдирают одежду, и ты оказываешься перед человеком, которому не доверяешь, совершенно голым и беззащитным.

― Я вам верю, ― быстро говорит Гарри. Дамблдор ему не очень нравится, но он не хотел бы, чтобы над ним так издевались.

― Спасибо, мой милый, ― тихо говорит Дамблдор. ― Не знаю, ответил ли я хоть на часть ваших вопросов, но остальное ― потом. Пора приступать к делу.

― К делу? ― иронично переспрашивает Снейп. ― О, кажется, мы подошли к самому интересному, и, наконец, узнаем, зачем и кому мы здесь понадобились.

Дамблдор молчит какое-то время. Гарри кажется, что он старается привести нервы и мысли в порядок, чтобы не ответить Снейпу грубостью.

― Так как с поисками сына я тебе не могу помочь, по крайне мере, в пределах школы, я чувствую себя обязанным помочь в другом, ― говорит он очень сдержанно. ― Вам нужно где-то жить и чем-то заниматься, чтобы не вызвать подозрений. Гарри будет здесь учиться, а ты… я так понял, преподаешь?

― Технику рисования, ― криво улыбается Снейп. ― Предмет, далекий от магии.

― Ошибаешься. ― Дамблдор поднимает палец вверх. ― Рисование ― прекрасный дар, который граничит с магией даже в вашем мире. Но самое главное ― это безопасно. Решено ― пусть студенты учатся рисовать. Это улучшит их умственные способности.

― Вы серьезно? ― Снейп приподнимает бровь.

― Я серьезен как никогда, ― кивает Дамблдор, идя к массивному столу, заставленному всякой всячиной. ― А сейчас я должен оформить документы и отправить в Министерство, чтобы сегодня-завтра вы смогли стать частью нашего общества.

Гарри не в силах бороться с нарастающей паникой. Ему хочется одного: исчезнуть, оказаться в любом другом месте, только не здесь. Но, кажется, он еще не получил магического дара, чтобы сделать что-то подобное.

― Пожалуйста… сэр… ― слабо просит он, пытаясь снять хотя бы одну руку со своего плеча, иначе он задохнется: ему кажется, что они его начинают душить. ― Пожалуйста, не надо… я не хотел… я буду хорошим!

― Отправьте этого ребенка обратно. Немедленно!

В ушах звучит привычный требовательный голос Снейпа, но Гарри кажется, что он все это придумал.

― Сожалею, но я не могу этого сделать. ― Это говорит Дамблдор.

― Вы что, не видите, ему плохо! Он всего лишь маленький глупый мальчишка, он не виноват. Все, что случилось ― это моя вина. Только моя. Я должен был думать головой, а не верить всяким небылицам. Этот мир слишком сложен и опасен… да помогите же ему!

― Я могу и ошибаться, но, кажется, сейчас он боится именно тебя, ― звучит голос Дамблдора где-то на задворках сознания Гарри.

Миг ― и руки-тиски ослабляют хватку, а потом и вовсе оставляют его плечи в покое. Гарри остается без опоры, которая его поддерживала и одновременно страшила. От внезапного ощущения свободы, в которую сложно поверить, ноги слабеют, и он мягко оседает на пол.

Тут же рядом с ним кто-то садится. Снейп берет в руки его лицо, обеспокоенно смотрит на него. Его прикосновения осторожны, даже очень, но Гарри чувствует себя странно. Ему это не нравится. Это же Снейп, он его ненавидит. И он пугающе непредсказуем. Нет ничего хуже неопределенности, она сводит с ума.

Слышатся неторопливые шаркающие шаги. Гарри подают воду ― он едва удерживает стакан. Снейп тут же его отбирает.

― Надеюсь, это обычная вода, а не какая-то волшебная гадость, ― сварливым тоном говорит он и отпивает от стакана, после чего дает напиться Гарри.

От воды туман в голове немного проясняется. Снейп все еще сидит рядом, и Гарри чувствует на своей спине его руку. Она его и поддерживает, и одновременно смущает.

Наверное, профессор ведет себя так, потому что здесь Дамблдор.

Иначе, зачем ему все это?

― Не волнуйтесь, Поттер, ― тихо говорит Снейп, приблизившись к самому его лицу. ― Этот сумасшедший старик отправит вас обратно ― я все сделаю для этого.

― И вы не будете меня бить? ― решает уточнить Гарри. Плохо только, что голос дрожит ― выдает его с головой. А еще он писклявый, как у девчонки. Отвратно звучит. Ничего, Гарри научится им владеть. Когда-нибудь.

Выражение лица Снейпа становится таким, что он тут же жалеет, что открыл рот. К ним снова подходит Дамблдор, и Снейп только бросает на Гарри еще один уничтожающий взгляд, но ничего не говорит.

Значит, порки не избежать. А, может, и чего похуже.

Только странно, когда человек на тебя смотрит, будто хочет убить, и тут же мягко берет под руку, помогая встать. Да, именно мягко ― не рывком, а очень аккуратно.

Чего он добивается? Понять бы…

― А еще вам лучше не болеть, Поттер. ― Снейп все еще придерживает его: Гарри нетвердо стоит на ногах. ― В этом мире медицина… скажем… очень своеобразная.

― Ну-ну, ты неправ, мой мальчик, ― воркует Дамблдор, подтягивая стул. Поначалу Гарри кажется, что стул сам скользит по полу. Он зажмуривается, а когда открывает глаза, то уже сидит на нем, чувствуя огромное облегчение от возможности расслабиться.

― Медицина не так уж плоха, как тебе кажется. Вот, к примеру, зелье от головной боли помогает мгновенно, а ваши лекарства не всегда и срабатывают… ну, ты сам поймешь, когда испробуешь. Но, ― спохватывается он, прокашлявшись, ― конечно, лучше не болеть.

― Я не собираюсь ничего на себе испробовать, ― довольно свирепо отзывается Снейп. ― А уж на нем ― тем более. ― Он тыкает пальцем в сторону Гарри. ― И вообще, я жду, когда вы начнете что-то делать, чтобы отправить мальчишку домой… то есть, в пансион.

― Я же сказал ― я не могу! ― в голосе добродушного Дамблдора впервые звучит отчаяние. ― Если бы мог, разве я бы не сделал этого? Вы вернетесь домой в тот же миг, как исполнится ваше желание, ― добавляет он уже спокойнее. ― Это единственный путь и выход.

Дамблдор вздыхает, окидывая поочередно взглядом Гарри и Снейпа, стоящего рядом его стулом в напряженной позе.

― Мне так жаль, мой мальчик, ― продолжает он. ― Так жаль… не потому, что ты попал сюда по нелепой случайности… а потому, что слишком поздно.

― Сомневаюсь, что вы способны о чем-то сожалеть, ― сквозь зубы цедит Снейп, а Гарри становится не по себе от его откровенно неприязненного тона. Может, не стоит так говорить с Дамблдором, который хоть и кажется добреньким, но кто знает, что находится под этой маской…

― Наверное, ты уже знаешь, что Эйлин… ― начинает Дамблдор, но Снейп тут же обрубает:

― Я ничего не хочу о ней знать.

― Но…

― Я сказал ― нет! Много лет назад она сделала свой выбор.

― Да, ― через какое-то время говорит Дамблдор. ― Это был ее выбор и желание изменить свою жизнь к лучшему. Но есть одно смягчающее обстоятельство: она не знала, чем обернется исполнение ее мечты.

― Не знаю, чем можно оправдать поступки крайне безответственного человека, который думает только о себе, ― без единой эмоции произносит Снейп.

― О, Эйлин такой не была, ― возражает Дамблдор. ― Она сделала огромный вклад в жизнь магического мира. Она создала множество новых заклинаний, которые помогают в быту, в учебе, в медицине… о, она придумала даже новое лекарство от простуды, просто отличное, проверил на себе!

Дамблдор все больше и больше воодушевляется. Его глаза горят, как у ребенка, предвкушающего подарки, а Снейп на удивление больше его не перебивает и напряженно слушает. Даже как-то затаенно, будто боится пропустить хоть одно слово.

― Она даже написала книгу, я тебе ее сейчас покажу. ― Дамблдор довольно резво для своего возраста разворачивается, но Снейп резко дергается и говорит хриплым неузнаваемым голосом:

― Нет… не надо.

― Но почему же? ― Дамблдор идет к огромному книжному шкафу, в котором хранятся не только книги, а еще и разные таинственные приборы, статуэтки и шары, внутри которых время от времени поднимаются клубы дыма. ― Я подарю тебе экземпляр. Эйлин этого очень хотела.

― А может уже не хочет? ― насмешливо произносит Снейп, но Гарри понимает: ему совсем не весело. ― И почему вы решаете за нее? Пусть скажет сама за себя и объяснит свой нелепый поступок!

Гарри накрывает нехорошее предчувствие. Он не знает, кто такая Эйлин, и почему Снейп так остро отреагировал при ее упоминании, но, кажется, Дамблдор все это время намекал ему, что этой таинственной леди больше нет.

― Увы, ее не стало примерно десять лет назад, ― тихо проговаривает Дамблдор, подтверждая опасения Гарри. При этом он не отрывается от своего занятия ― поиска книги в необъятном шкафу. ― Произошел несчастный случай, когда она экспериментировала с заклинаниями. Я думал, ты давно понял… ведь с тех пор от нее перестали поступать вести.

Наступает молчание. Причем такое, от которого у Гарри бегут мурашки. Он боится взглянуть на Снейпа. И не понимает, почему Дамблдор сказал о смерти этой Эйлин так обыденно, как будто это всем известный факт. Но то, что Снейп молчит ― очень подозрительно. Скорее всего, он не был в курсе и сейчас просто не понимает, как реагировать. Узнать бы, кто эта Эйлин. Может, это его жена? Та самая, о которой Мариус говорил, что она умерла при родах?

И по годам все сходится.

― Прекратите искать эту проклятую книгу, я же сказал, она мне не нужна!

Гарри вздрагивает от голоса Снейпа, который звучит так, будто вот-вот сорвется.

― И то, что вы мне здесь рассказывали… мне тоже не нужно. И вообще этот человек и все, что с ним связано, для меня остался в прошлом. У нас есть более насущные проблемы, вам не кажется?

― Я скажу о ней в последний раз, прости уж старику такую слабость. ― Дамблдор мягко смотрит на него, отойдя от шкафа и примирительно подняв руки. ― Обещаю, больше эту тему не затрагивать. Как я уже говорил, маги предпочитают жить мирно и ни во что не влезать. Именно поэтому в вашем мире развитие технологий шагнуло далеко вперед, а у нас открытия случаются нечасто. Эйлин вошла в историю как отважная женщина, которая посвятила себя разного рода исследованиям. Знаешь ли, магам с детства внушают разного рода опасения и правила, нарушив которые можно погибнуть. Магглы же свободны от этих страхов, они вообще бесстрашны, оттого и сильны, не боятся экспериментов. Но не об этом речь. На самом же деле никто кроме меня и еще нескольких поверенных особ не знает, что Эйлин все это делала ради одной цели: чтобы найти способ вернуться обратно в свой мир, где у нее осталось кое-что очень ценное, ради чего она и пошла на многое. Но, увы, обойти замысловатую магическую защиту, чтобы прорваться в другое измерение, оказалось ей не по силам.

― Значит, она тоже из магглов? И она не смогла вернуться домой? ― вырывается у Гарри.

Загадочная Эйлин в отличие от жуткого Волан-де-Морта не вызывает у него страха или других негативных эмоций. Даже если это мама Мариуса, даже если она его бросила ради того, чтобы прославиться в магическом мире

― все равно от мысли о ней Гарри, как ни странно, ощущает покой. Может, потому, что сам директор магической школы отзывался об Эйлин с глубоким уважением, хотя магглы здесь не в чести. Так что, если Гарри будет вести себя хорошо, а Снейп постарается не нарываться на неприятности из-за своего дурного характера, может, их даже не посадят в тюрьму и не убьют. Это утешает. Немного.

Дамблдор только качает головой.

― Она очень хотела, но не смогла, ― тихо и печально произносит она.

― Получается, ни один маггл, попавший сюда, не нашел пути обратно? ― спрашивает Гарри, уже зная внутри себя ответ.

― Учитывая, что таких случаев за всю историю было только два, можно сказать, что нет, ― говорит Дамблдор. ― Правда вот… пару лет назад писали об одной нашумевшей истории, якобы приспешники Во… Тома Реддла смогли сломать защиту и открыть портал в мир магглов. Якобы они даже похитили одного маггла, но расследование этого не доказало, а также нарушители не были выявлены. Думаю, это было очередной ложью, чтобы посеять панику и привлечь внимание к «Ежедневному пророку», не более того. Потому что появление Тома в его злодейском обличии и война, которая за этим последовала, привело к тому, что защиту между мирами усилили в несколько раз.

― Значит, мы будем первыми, кто сможет вернуться из этого мира домой, ― уверенно говорит Гарри.

― Просто поражает ваш ничем не оправданный оптимизм, Поттер, ― фыркает Снейп.

― Он прав: ваша ситуация не безнадежна, ― говорит Дамблдор. ― Не нужно сравнивать себя ни с кем. Эйлин попала в ловушку своего же желания, поэтому застряла здесь навсегда. А Том оказался в месте, которому принадлежал, ведь у него уже был дар, аномальный для маггловского мира.

Гарри отмечает, что Дамблдор как будто нарочно называет маггла-маньяка его настоящим именем, избегая называть его Волан-де-Мортом. А еще замечает его изучающий взгляд, который задерживается на нем несколько секунд.

― Меня интересует всего один вопрос. ― Снейп трет лоб и выглядит ужасно усталым. ― Почему я должен верить этим басням? Они хороши для детей дошкольного возраста… или для таких, как Поттер, которые слишком впечатлительны и далеки от реальной жизни.

― Видимо, единственный способ доказать тебе что-либо ― это выпить сыворотку правды. ― Дамблдор разводит руками.

― А что это такое? ― спрашивает Гарри, не обращая внимания на недовольные взгляды Снейпа в свою сторону.

― Это очень сильное средство, выпив которое я не смогу лгать даже в мелочах, ― поясняет Дамблдор. ― Его используют для опроса преступников.

Гарри ежится. Ему представляется, как Снейп вливает ему в глотку эту сыворотку, чтобы узнать обо всем, о чем Гарри не готов с ним говорить. И действие волшебного эликсира не дает ему скрыть даже то, что очень личное. Это происходит так, будто с тебя сдирают одежду, и ты оказываешься перед человеком, которому не доверяешь, совершенно голым и беззащитным.

― Я вам верю, ― быстро говорит Гарри. Дамблдор ему не очень нравится, но он не хотел бы, чтобы над ним так издевались.

― Спасибо, мой милый, ― тихо говорит Дамблдор. ― Не знаю, ответил ли я хоть на часть ваших вопросов, но остальное ― потом. Пора приступать к делу.

― К делу? ― иронично переспрашивает Снейп. ― О, кажется, мы подошли к самому интересному, и, наконец, узнаем, зачем и кому мы здесь понадобились.

Дамблдор молчит какое-то время. Гарри кажется, что он старается привести нервы и мысли в порядок, чтобы не ответить Снейпу грубостью.

― Так как с поисками сына я тебе не могу помочь, по крайне мере, в пределах школы, я чувствую себя обязанным помочь в другом, ― говорит он очень сдержанно. ― Вам нужно где-то жить и чем-то заниматься, чтобы не вызвать подозрений. Гарри будет здесь учиться, а ты… я так понял, преподаешь?

― Технику рисования, ― криво улыбается Снейп. ― Предмет, далекий от магии.

― Ошибаешься. ― Дамблдор поднимает палец вверх. ― Рисование ― прекрасный дар, который граничит с магией даже в вашем мире. Но самое главное ― это безопасно. Решено ― пусть студенты учатся рисовать. Это улучшит их умственные способности.

― Вы серьезно? ― Снейп приподнимает бровь.

― Я серьезен как никогда, ― кивает Дамблдор, идя к массивному столу, заставленному всякой всячиной. ― А сейчас я должен оформить документы и отправить в Министерство, чтобы сегодня-завтра вы смогли стать частью нашего общества.

― Извините, сэр, ― робко вмешивается Гарри. ― Но вы сказали, что в вашей школе начинают учиться с одиннадцати лет, а мне только десять…

Дамблдор устремляет на него долгий испытывающий взгляд. Гарри опускает глаза и начинает ковырять ботинком пол. Наверное, не надо было говорить правду. Не тот случай.

― Верно, ― подтверждает директор, обдумав и выждав паузу, во время которой Гарри хотелось куда-нибудь исчезнуть. ― Но если идти иным путем, все усложнится в разы, и шанс того, что ваше происхождение раскроют, возрастет. Во избежание этого предлагаю сделать исключение ― единственный раз за всю историю Хогвартса…

― Хотелось бы знать причину, ― недовольным голосом говорит Снейп, ― по которой дети магов не могут начать учебу в более раннем возрасте.

― Это связано с развитием и созреванием магического ядра, ― спокойно отвечает Дамблдор.

― Выходит, мальчишка еще не готов к магическим нагрузкам. Но вам, конечно же, все равно, что беспокоиться о здоровье каких-то маглов…

Гарри хочется закричать, что Дамблдор как раз и беспокоится, если решил пойти против многолетних правил и сделать ради «каких-то маглов» исключение. В ином случае директор мог бы сдать их в руки правительства, и то разобралось бы с ними согласно регламенту, хорошо помня о злодеяниях Волан-де-Морта.

Но он благоразумно молчит, хотя внутри все закипает от мысли, что Снейпа почему-то заботит его магическое ядро. Это же просто смешно ― откуда ему появиться? Он же магл ― этим все сказано.

― У маглов все происходит иначе, ― словно подтверждая его мысли, говорит Дамблдор и прячет усмешку в бороду. ― У них нет ни правил, ни законов, когда речь идет о магии. Они ничего не знают о своих скрытых способностях, которые могут проявить в любое время, попади они в мир, подобный этому… Но попасть сюда невозможно, значит, они никогда ими не воспользуются и никому не навредят.

― Почти невозможно, ― вставляет Гарри и прикусывает губу, ловя неодобрительный взгляд Снейпа.

― Не позволяя нашим детям проявлять магические способности в полную силу до одиннадцати лет, мы тем самым бережем их и окружающих от несчастных случаев, ― продолжает Дамблдор. ― Ребенок должен повзрослеть, чтобы отвечать за свои действия ― это единственная причина. Думаю, я развеял твои опасения, Северус.

До Гарри только сейчас доходит, что Дамблдор слишком откровенничает с ними, говоря о скрытых способностях маглов. Стал бы он это делать, например, в их мире? Вряд ли. Ведь некоторые знания могут привести к катастрофе или даже спровоцировать государственный переворот.

А это означает, что Дамблдор уверен: для них нет пути обратно, и они застряли в этом дурацком магическом мире навсегда.

Пока Дамблдор пишет что-то длинным пером, даже не макая его в чернильницу, а Снейп с самым хмурым и недовольным видом стоит рядом, Гарри становится скучно. Рассказ Дамблдора о магглах и мироустройстве полностью захватил его внимание, настолько, что он даже забыл осмотреться. Теперь он блуждает взглядом по кабинету в поисках интересного, и тут этого навалом.

Комната с круглыми стенами больше похожа на сказочный домик, чем на кабинет директора школы. Мало того, что в ней полно всяких диковинных приборов, которые то выпускают пар, то тихонько постукивают, позвякивают, будто живые, так еще и вся она увешана огромными портретами мужчин и женщин. Гарри присматривается к одной из них и видит, что мужчина на картине движется, расхаживает взад-вперед. На другом портрете дама обмахивается веером. Его так увлекает разглядывание картин, что он забывает обо всем: о таинственной Эйлин, о жутком Волан-де-Морте и даже о Мариусе, память о котором колом стоит в душе.

Гарри потихоньку встает со стула и подходит к портретам. Когда живые картины перестают его занимать, он начинает рассматривать содержимое огромного шкафа, который ломится от толстенных книг, старинных свитков и рукописей, свернутых в трубочку.

― Поттер, не смейте ничего здесь трогать!

Гарри вздрагивает от неожиданно раздавшегося голоса Снейпа. Он кивает ему, для верности заложив руки за спину, и продолжает идти вдоль шкафа. На одной из полок он видит старую грязного цвета шляпу, которая выглядит так, будто сейчас рассыплется от ветхости. На мгновение ему кажется, что шляпа подмигивает ему. Но это глупости, откуда у нее глаза? Гарри мотает головой, крепко зажмуривается, после чего открывает глаза и отходит в сторону.

Чуть поодаль, ближе к окну, в красивом искусственном гнезде без клетки сидит большая красная птица. Гарри почему-то тянет к ней, и он идет, чтобы увидеть ее поближе. Птица и впрямь хороша: у нее ярко алое оперение, длинный золотистый хвост, золотой клюв и симпатичный хохолок. Она смотрит на Гарри миролюбиво, наклонив голову набок и разглядывая его умными черными глазами. Гарри улыбается ― ему всегда нравились пернатые, он даже не мог понять, почему. Но в тот же миг это красивое создание охватывает огонь. Гарри ахает и пятится назад. Он так напуган, что не может сказать ни слова, а уж тем более позвать на помощь. За считанные секунды птица сгорает, и от нее остается всего лишь горстка пепла.

Гарри стоит в немом шоке, будто приклеенный к месту. Вспышку огня не могли не заметить два профессора, занимавшиеся документами. Неудивительно, что Снейп угрожающей походкой уже приближается к нему.

― Профессор Дамблдор, ваша птица… ― с трудом выдавливает Гарри, стараясь не смотреть на Снейпа. ― Я не виноват… я ничего не сделал, просто смотрел…

― Все в порядке, Гарри. ― Дамблдор уже здесь. ― Конечно, ты ни в чем не виноват. Это феникс, с ним такое частенько случается.

Дамблдор жестом подзывает его к гнезду. Гарри очень не хочется смотреть на то, что осталось от красивого феникса, но он пересиливает себя и подходит. В горле мешает огромный ком. Ну почему все хорошее, что ему нравилось и чем он восхищался, рано или поздно исчезает из его жизни? Может, потому с Мариусом и случилась беда… Нет, лучше не думать об этом.

Гарри вздрагивает, когда пепел начинает шевелиться. Он уже хочет закрыть глаза, чтобы не увидеть то, что напугает его еще больше, как из пепла показывается маленькая серая головка птенца. Тот неуклюже выбирается наружу и, смешно переваливаясь, пытается ходить.

― Ты не смотри, что он такой неказистый, ― с улыбкой глядя на птенца, говорит Дамблдор. ― Пройдет совсем немного времени, и он станет удивительно прекрасным ― достаточно лишь капли любви и заботы.

Гарри, кажется, начинает что-то понимать.

― А потом снова сгорит?

― Это непрерывный процесс, мой мальчик, ― говорит Дамблдор, обращаясь в привычной для него манере то ли к нему, то ли к Снейпу. ― Разве это не чудесно? По-моему, ничто так не воскрешает надежду, как напоминание о том, что она никогда не умирает. Она не в силах умереть, сколько бы раз ее ни пожирал огонь.

― И ничто другое не способно причинить такую адскую боль, как эта неумирающая надежда, ― говорит Снейп, глядя в одну точку. Он выглядит так, будто его совсем не порадовал оживший маленький феникс. Весь его изможденный усталый вид будто кричит о том, ничто и никто не способно возродить его хорошее настроение. И чтобы даже не пытались.

Во всяком случае, ничто и никто, кроме Мариуса.

― Извини, мы прервались, ― спохватывается Дамблдор, кладя руку на плечо Снейпу, который тут же отходит в сторону, показывая, что ему этот жест неприятен. ― Значит, я тебя назначу деканом факультета Слизерин... Понимаешь, я все лето искал кого-то на эту должность, а сегодня уже второе сентября и…

― А разве сейчас не ноябрь? ― не выдерживает Гарри.

― Нет, мой милый, и это очень хорошо. ― Дамблдор внимательно смотрит на него. ― Ты ничего не пропустил, кроме распределения первокурсников. С тобой эту процедуру проведем отдельно, ничего страшного.

Гарри тихонько вздыхает. Ничего страшного ― звучит уже ужасающе, как и слово «распределение». Интересно, куда его распределят, на факультет последних тупиц, похожих на магглов?

О, Снейп, конечно, будет этому рад.

― …а у тебя есть опыт, я уверен ― ты справишься. ― Слышит Гарри обрывок разговора. Кажется, речь шла о деканстве Снейпа. Вот ему несказанно повезло ― снова заполучить должность, которую он в своем мире по глупости потерял.

― Как вам будет угодно, ― безынициативно говорит в сторону Снейп. Непонятно, как на самом деле он к этому относится. Может, притворяется, что ему все равно, а сам торжествует в душе?

― А Гарри будет жить в общей спальне с первокурсниками, когда его распределят на тот или иной факультет, ― продолжает Дамблдор.

― Это исключено. ― Снейп поднимает голову. Он будто просыпается, его взгляд становится осмысленным. ― Ребенок будет жить со мной.

― Но… я совсем не против жить в общей спальне, ― робко вставляет Гарри. Мысль о том, что ему придется делить комнату со Снейпом, его пугает еще больше, чем процедура распределения на факультет. Вообще он не знает, как относиться к профессору. Одна его часть тянется к нему за поддержкой ― ведь Снейп и впрямь оказывал ее, когда Гарри в этом нуждался. А другая его часть ― которая помнит, как жилось у опекунов, ― просто вопит, что нельзя никому доверять, тем более этому человеку. При директоре он может и не станет его бить или издеваться. Но он частенько унижал его в классе и всячески показывал, что Гарри для него ― подходящая мишень, на которой можно хорошо оторваться, и ничего за это не будет. И когда они останутся одни, кто знает, что ему взбредет в голову?

К тому же, Снейп еще не наказал его за прогулянную отработку, за опоздание и за то, что по милости Гарри они попали сюда.

Так что лучше держаться от него на расстоянии и уж точно не жить с ним одной комнате.

При этом он старательно гонит воспоминания о том, как Снейп упрашивал директора, чтобы тот отправил именно Гарри домой. «Он ни в чем не виноват. Это только моя вина…»

Как он взял его на руки, когда Гарри увидел привидение и от страха чуть не наложил в штаны.

И эта его поддерживающая рука на спине. Странное ощущение покоя и нужности. Желанное, но обманчивое.

Все это так не похоже на Снейпа. Да это просто блеф. И нежно-щемящее чувство, которое поднимается аж до горла, грозя выплеснуться слезами, которые Гарри не проливал уже как два года, тоже одна сплошная глупость. Потому что Снейпу он не нужен. Тот не нашел для него ни одного доброго слова на своих уроках. Есть ли смысл ожидать от него чего-то хорошего теперь?

― Северус, нет никакой необходимости, чтобы Гарри жил в твоих апартаментах, ― слышит Гарри неторопливый говор Дамблдора. ― К тому же ты сам несколько минут назад настаивал, чтобы я отправил мальчика домой, потому что тебе заботиться о ком-то в тягость... Пока для нашего нового студента я не найду другую приемную семью, ты будешь фиктивно числиться его опекуном, но ты не обязан следить за каждым его шагом и…

― Нет! ― резко и громко перебивает Снейп. ― Повторяю: ребенок останется со мной, других вариантов быть не может.

― Почему ты так настаиваешь? Гарри спокойный, общительный мальчик, он…

― …наивный, безрассудный, импульсивный и еще слишком мал, чтобы самостоятельно принимать здравые решения, ― продолжает за него Снейп.

― Насколько я понял из твоих слов, он жил в пансионе без твоего присмотра и хорошо ладил с другими детьми…

― В моем мире ― разумеется. ― Снейп делает недвусмысленный акцент на словах «моем». ― Здесь же он не знает и половины того, что знаю я. И даже не представляет, где его может подстерегать опасность.

― В таком случае тебе необходимо оформить хотя бы временное опекунство, чтобы пребывание мальчика в твоих комнатах было легальным, ― серьезно говорит Дамблдор.

― Одной бумажкой больше или меньше ― какая разница? ― раздраженно отвечает Снейп.

― Но я не хочу! ― вырывается у Гарри. Он умоляюще смотрит на Дамблдора:

― Пожалуйста, можно я просто буду жить там, где остальные студенты? Я уже не маленький… И мне не нужен никакой опекун.

Изучающий прищуренный взгляд Дамблдора в который раз задерживается на Гарри, что ему совсем не нравится.

― Послушай, мой милый, ― говорит тот. ― Жить-то ты можешь в общей спальне, но тебя все равно рано или поздно кто-то возьмет под опеку ― в нашем мире нет детских домов, и все дети пристроены и не остаются здесь на лето. Так уж у нас заведено.

Гарри закусывает губу, чтобы не застонать. Вот он влип так влип. Значит, ему все равно придется жить у каких-то опекунов… Хуже и придумать нельзя.

― Прежде всего, Поттер ― мой студент, ― не успокаивается Снейп. ― А я отвечаю за каждого учащегося, это моя работа. И если уж у меня хватило ума поверить сумасшедшему старику, то я сделаю все, чтобы сберечь ребенку жизнь в этом безумном мире.

― Неизвестно, какой из миров более безумен, мой мальчик, ― добродушно говорит Дамблдор, будто бы не обижаясь. ― Но все же… ты хорошо подумай. Не стоит взваливать на себя непосильное бремя. Гарри в любом случае не останется один.

― Спасибо за беспокойство, но не стоит, ― сухо отвечает Снейп. ― Отдать ребенка магам ― глупейшая идея. Они мигом раскусят, кто он и откуда, а отвечать придется вам.

Дамблдор что-то обдумывает. А Гарри не может понять, почему он так настойчиво пытается отговорить Снейпа от временного опекунства.

А еще больше не может понять, почему Снейп так настаивает на нем.

Как будто верх его мечтаний ― возиться с Гарри, самым нелюбимым студентом. Видеть его каждый день в своей комнате, заботиться о нем, говорить о всяких пустяках… Какая чушь. Скорее всего, Снейп что-то задумал. Что-то очень нехорошее.

Интересно, в этом мире есть органы опеки? Это так, на всякий случай.

Но если учитывать, что нет детских домов, то…

Может, придется обратиться к Дамблдору, если жизнь со Снейпом станет невыносимой. Если он не прибьет его, конечно, к тому времени.

У Гарри от этой мысли тянет живот. Он шумно вздыхает и сжимает пальцы до боли ― чтобы отвлечься. Но это ему не сразу удается. Он так поглощен своими мыслями, что пропускает, о чем говорят взрослые. Приходит в себя, когда Дамблдор приглашает их спуститься в подземелья, где находятся апартаменты бывшего декана факультета со странным названием Слизерин. Звучит довольно устрашающе. Гарри втайне надеется, что в этих подземельях не бродят духи умерших. Но видимо, если они задержатся тут надолго, ему придется привыкнуть и к ним.

Вместо того чтобы вывести их через дверь, Дамблдор предлагает Гарри и Снейпу зайти в огромный камин, в котором с легкостью умещается несколько человек.

― Закройте глаза и не дышите несколько секунд, ― говорит он, а потом провозглашает:

― Апартаменты декана Слизерина!

Он бросает в воздух белую пыль. Гарри крепко зажмуривается и чувствует, как его всасывает в какую-то трубу. На миг ему кажется, что небо и земля становятся вверх тормашками, но тут же он обретает почву под ногами и шумно вываливается из камина.

Он оказывается в просторной, довольно уютной комнате с диваном, столом и несколькими шкафами. Правда, здесь нет окон, но зажженные свечи придают особый шарм помещению. Дамблдор осматривается с довольным видом, а Снейп поминутно откашливается и отплевывается ― видимо, он вдохнул тот самый пепел или забыл закрыть рот. Его кожа приобрела зеленоватый оттенок, и сам он выглядит так, будто его тошнит и вот-вот вывернет.

Гарри становится его жалко. Он даже делает к нему шаг, чтобы что-то сказать или помочь, но тут же останавливает себя. Профессор сейчас в таком состоянии, что может только нагрубить. Тем более, Гарри уже знатно ему сегодня «помог».

― Никогда больше… не воспользуюсь этим, ― с трудом произносит Снейп, с отвращением глядя на камин и все еще, видимо, пытается прийти в себя после полета по трубам. ― Могли бы предупредить…

― Ничего страшного, ты привыкнешь, ― успокаивает его Дамблдор. ― А теперь давайте посмотрим, все ли здесь есть, что вам нужно.

Он деловито осматривает апартаменты, в которые входит вот эта самая комната, куда они прибыли. Это гостиная. Еще есть спальня, маленькая прихожая и ванная. Гарри мысленно прикидывает, что будет спать в гостиной ― диван очень даже неплох. Ему приходилось спать в более экзотических местах, например, в прихожей под дверью, на улице, в полуразваленном сарае. Чулан еще казался ему шикарным местом, где у него была даже кровать ― длинный ящик с настоящим одеялом и подобием подушки. Так что, если ему разрешат спать здесь, он будет просто счастлив. А на ту огромную спальню с большой кроватью с балдахином и прочей роскошью он даже не претендует.

― Гарри нужна комната, ― слышит он. Конечно, это Дамблдор. Снейп его никогда так не называет.

― Как считаешь, если здесь будет дверь… по-моему неплохо, ― бормочет Дамблдор себе под нос. И тут происходит невообразимое.

Дамблдор протягивает руку, и дверь появляется сама собой. Потом он открывает ее, и Гарри входит вслед за ним в пустое прямоугольное помещение, которого явно здесь не было. Дамблдор хитро смотрит в его сторону, и вдруг одна за другой начинает появляться мебель. Широкая удобная кровать, стол с выдвижными ящиками ― Гарри о таком мог только мечтать, ― два мягких стула со спинкой, комод и шкаф. В довершение всего пол становится мягким и пушистым ― покрытым темно-серым ковром.

― Стены сам украсишь, как захочешь, может даже под цвет своего факультета. ― Дамблдор явно довольный собой подмигивает ему. ― Извини, здесь нет окон ― в подземельях по-другому не бывает. Но зато я придумал вот такое современное освещение. ― Он указывает на множество маленьких лампочек, встроенных в потолок и на выключатель у двери. ― Очень приятное для глаз, ты не находишь?

Гарри медленно оглядывает эту милую, уютно обставленную комнату и боится поверить в то, что она теперь его.

― Эта комната ― моя? ― на всякий случай спрашивает он, закусывая губу до боли, чтобы она перестала дрожать.

― А чья же еще, ― усмехается Дамблдор, проведя рукой по его голове, от чего Гарри чувствует себя неловко. Он совсем не привык, чтобы с ним так обращались.

― Так, одна проблема решена ― уже хорошо. ― Дамблдор довольно потирает руки. ― Вот тебе список всего, что нужно купить. ― Он протягивает Гарри откуда ни возьмись появившийся пергамент, на которым аккуратным мелким почерком что-то написано.

― Купить? ― Гарри поднимает на него глаза. ― Но у меня…

― Об этом позаботится твой опекун. ― Дамблдор выразительно смотрит в сторону двери. ― Просто отдай ему это, ― показывает он на пергамент. ― Он знает дорогу в Косой переулок, где вы сможете приобрести все необходимое. А сейчас эльфы принесут вам обед ― уж извините, но в таком виде вам нельзя показываться в большом зале… чтобы избежать ненужных расспросов.

Снейп знает дорогу в какой-то там переулок? Эльфы? Обед?.. Гарри так устал, что со всем соглашается. У него нет сил доказывать, что в его мире время перевалило глубоко за ужин. Да и нужно ли? Это ведь, на минуточку, другое измерение, где дни и месяцы идут своим особым чередом. Пора привыкнуть к мысли, что ничего уже не будет прежним.

И, кажется, есть только один путь, который поможет вернуть все, как было: найти Мариуса.

А он найдется, непременно. Гарри запрещает себе думать иначе. Ведь не зря он учится теперь в магической школе. Здесь он получит необходимые знания, которые помогут ему постичь сверхъестественное. Он потратит столько времени, сколько нужно, чтобы все освоить на высшем уровне. Даже если Снейп будет вовсю издеваться ― а он будет, ― это не помешает достичь цели. Гарри сам найдет Мариуса, даже если придется обойти весь волшебный мир от края и до края. У него все получится. И у него снова будет друг. Единственный лучший друг, который его за что-то полюбил.

А потом они вернутся домой. И, может быть, Снейп сменит гнев на милость, и его уроки станут терпимыми. Но это не самое главное.

Гарри, полный решимости добиться цели во что бы то ни стало, присаживается на свою удивительно мягкую широкую кровать. Сейчас он составит план действий и… Жуткая усталость наваливается на него. Гарри незаметно для себя ложится на подушку и тут же проваливается в глубокий сон.

Гарри медленно и нехотя просыпается. Кажется, он не проспал занятия. Сквозь полураскрытые веки видеются очертания незнакомой комнаты.

Дамблдор, магический мир, привидения, Мариус... Ах, да. Их переместило в пространстве. И немного во времени.

Их ― его и Снейпа.

Гарри садится ― сон как рукой сняло.

Это его новая комната. Его личная комната и в то же время не его. Ведь он здесь гость и, кажется, нежеланный. Он ― маггл, живое напоминание о маньяке-убийце, который навел здесь шороху.

А еще здесь Снейп. Вместе с ним, вот в этой шикарной квартире, куда их вчера принесло по каминным трубам. То еще путешествие. Правда, Снейп был очень забавный, когда наглотался пепла, отплевывался, а потом развез часть сажи по лицу. И вообще он выглядел таким взъерошенным и напуганным, как большая черная птица.

Разве что Дамблдор решит судьбу Гарри иначе. Но другие опекуны могут оказаться еще хуже. Да и кто знает, как они отнесутся к тому, что он маггл. Ведь он тут ничего не знает и мигом себя выдаст ― Снейп прав. Эх, в который раз прав.

Кажется, рано паниковать, ведь Снейп еще никак себя не проявил. По крайней мере, сегодня уже будет понятно, чего следует ожидать.

В боку что-то давит. Гарри морщится и лезет в карман своего пансионного бордового пиджака, который слишком яркий по сравнению со здешней формой и привлекает внимание. И который он вчера забыл снять перед сном. О, фонарик! Как хорошо, что он с ним. Гарри тут же его достает и включает. Работает!

Приободренный он вскакивает с кровати, небрежно ее заправляет и выходит в гостиную.

Первого, кого он видит, это Снейп.

Тот сидит на диване перед столиком с восхитительно пахнущими булочками, запах которых смешивается с ароматом кофе. Но у Гарри пропадает весь аппетит, когда он видит лицо Снейпа, который смотрит на него, как на врага ― мрачно и подозрительно.

Кажется, не стоило выходить из комнаты, но по-другому нельзя. Жаль, что там нет туалета.

Гарри под этим взглядом пятится к двери ― какой-то из дверей ― и наугад ее открывает.

Оказавшись в уборной, он размышляет, как долго сможет в ней просидеть. И может Снейпу наскучит продавливать собой диван, и он пойдет, например, поговорить с Дамблдором или отправится на прогулку? Проведя минут десять в туалете, умывшись и сделав все необходимые дела, Гарри понимает, что если он задержится еще минут на пять, это будет выглядеть подозрительно. Тяжело вздохнув, он смотрит на свои ужасно растрепанные волосы, бледную физиономию и огромные зеленые глаза, блеснувшие в зеркале испуганным взглядом, и выходит.

Снейп сидит там же и в прежней позе. Да и взгляд его не изменился. Может, если Гарри просто тихонько пройдет в свою комнату, он не станет к нему цепляться…

― Вас не учили здороваться, Поттер?

Гарри по привычке втягивает плечи ― его как будто окунают в ведро с ледяной водой, отчего мозг затуманивается, а реальность отходит на второй план.

― До-доброе утро, профессор… и-извините.

Его голос похож на мышиный писк. Наверное, поэтому Снейп так злорадно ухмыляется.

― Вы, наверное, считаете, что раз теперь я ваш опекун, ― начинает он вкрадчиво, ― то я должен чистить вам зубы, купать перед сном и укрывать одеялом, как личная нянька, да?

Гарри еще больше сжимается, обхватывает себя руками и дергает плечами, глядя не в глаза Снейпу, а на высокую спинку дивана рядом с его головой.

― Может, вы ждали, что я вам на ночь прочитаю сказку? ― насмешливо продолжает Снейп. ― Во всяком случае, свет перед сном тушить вы не умеете.

До Гарри с трудом доходит, что вчера он вырубился как есть ― в одежде и даже не снял покрывало с кровати. Причем, он заснул еще днем ― по здешнему времени, ― а проснулся на следующий день утром, закутанный в теплое пуховое облако, с потушенными лампочками. Значит, Снейп заходил в его комнату, зачем-то укрыл и выключил свет. Со светом понятно ― экономия, чтобы Дамблдор или кто-то в этом роде потом по голове не настучал за лишние растраты. Но укрывать ― это лишнее. Мог бы оставить, как есть.

Гарри и правда няньки не нужны.

Он открывает рот, чтобы сказать об этом, но вовремя вспоминает, с кем имеет дело.

― И может, вы ждете, что я буду кормить вас с ложечки? ― голос Снейпа становится все более раздраженным.

― Нет, сэр, ― вздыхает Гарри.

Это самый лучший ответ. Если не поможет нейтрализовать гнев, то хотя бы не вызовет вспышку нового ― проверено.

― Тогда что вы стоите? ― Снейп сдвигает брови и кивает на маленький столик с булочками. ― Завтрак сам к вам не придет и не залезет в желудок.

Гарри на негнущихся ногах идет к дивану. Он не видит стульев, и это значит, что ему придется сидеть рядом со Снейпом, другого варианта нет.

Он присаживается на краешек дивана и почти не дышит. Ведь Снейп теперь совсем близко и еще разглядывает его в упор. Кажется, Гарри не сможет проглотить ни куска.

Тем не менее, просто сидеть, да еще и под наблюдением Снейпа, глупо. Гарри несмело протягивает руку и берет чашку. От резкого покашливания он чуть не роняет ее, щедро расплескивая содержимое на стол и пол.

― Так как вы не соизволили встать пораньше, ваш чай превратился в лед, ― заявляет Снейп и будто совсем не замечает, что натворил Гарри. О, у Дурслей он не обошелся бы одним подзатыльником: его бы лишили завтрака, а то и обеда. Но Снейп какой-то странный, сразу не реагирует и зачем-то тянет с наказанием. Эта ужасная, ужасная неопределенность…

― Пока вы спали, приходил профессор Дамблдор, ― продолжает Снейп довольно спокойным, даже нейтральным тоном. ― Он вызвал эльфа, который и принес все это. ― Он небрежно обводит рукой стол. ― Собственно, как вчера во время обеда и ужина, которые вы проигнорировали в пользу сна… но не суть. В общем-то, эти эльфы и впредь будут приносить еду, если вы вдруг опоздаете на общий обед или ужин… Да, там вы появитесь, когда у вас будет соответствующая форма, естественно. ― Он прокашливается, будто ему сложно говорить. ― Это я к тому, что кухни здесь нет, но чай и все остальное можно подогреть с помощью магии.

Гарри от греха подальше ставит чашку на стол, чтобы не расплескать свой чай еще больше. Такое ощущение, что Снейп сошел с ума, хотя до этого он говорил вполне подходящие для его характера вещи.

― Что вы имеете в виду, сэр? ― тихо спрашивает он, готовясь получить в ответ шквал негативных эмоций, но на удивление слышит тишину.

Гарри исподтишка смотрит на него. Снейп смотрит в одну точку и будто старательно что-то обдумывает.

― Когда-нибудь вы научитесь это делать самостоятельно, ― наконец, говорит он. ― Но сейчас это могут сделать за вас эльфы.

― А где они живут? ― Голос Гарри звучит слабо. И вообще он готов выпить свой наполовину разлитый холодный чай, только чтобы Снейп перестал с ним разговаривать. Своей мнимой заботливостью он пугает его все больше и больше, а там и до паники недалеко…

― Профессор Дамблдор вызвал эльфа прямо сюда, ― говорит Снейп все еще спокойно и даже не злится на тупые вопросы. Хотя раньше злился и на умные тоже. ― Он сделал так.

Снейп щелкает пальцами и четко произносит:

― Милли!

Складывается впечатление, будто он и впрямь ожидал увидеть перед собой эльфа. Но никто не появился, чему Гарри не был удивлен. Они не маги. Чтобы произошло чудо, нужно зайти как минимум в камин, выйти на остановке «кабинет директора», потревожить Дамблдора, чтобы тот вызвал эльфа или же сам нагрел ему чай. Гарри же здесь пуп земли, ради него и звезду с неба…

Он чуть не смеется в голос.

― Попробуйте так сделать, ― слышит он. Тут же Снейп протягивает к нему руку, отчего Гарри чуть не соскальзывает с дивана и замирает в неестественной напряженной позе.

― Погодите… эльфы выглядят немного странно. Они не очень красивые, но не такие страшные, как привидения. Низенькие, маленькие и глазастые. Они появляются внезапно и так же исчезают. Все, я предупредил. Теперь можете действовать.

Действовать? Все чего хочет Гарри ― убежать в свою комнату, позволить себе отдышаться и хотя бы на чуть-чуть расслабиться. Но, кажется, Снейпу захотелось над ним поглумиться. Ну конечно, он же еще его не наказал. Может, это и есть начало?

Во всяком случае, Гарри сделает себе хуже, если не исполнит его просьбу. К тому же это несложно.

Чтобы не испытывать терпение профессора, он встает с дивана, щелкает пальцами и говорит:

― Милли!

Получается не так убедительно, как у Снейпа. Но раздается громкий щелчок и тут же перед Гарри появляется… эльф. Точнее эльфийка. Она выглядит именно так, как сказал Снейп. А еще она одета в странное белое полотно, завязанное на плечах, наподобие туники.

― Что прикажете, мистер Поттер? ― спрашивает, кланяясь, эльфийка.

У Гарри отнимается язык. Он может и привык к этим внезапным появлениям-исчезновениям, ― спасибо Дамблдору ― но никто никогда в жизни не исполнял его приказов. Это совсем выбивает его из колеи. И даже знакомое покашливание за спиной не приводит в чувство. Что он должен приказать этому маленькому существу? Он совсем не хочет это делать.

― Мистер Поттер приказывает подогреть ему чай, ― слышит он как в тумане. ― А еще лучше ― заменить на новый горячий. И молоко тоже лучше подогреть. И булочки. Ах да… убери, пожалуйста, лужу.

― Будет сделано, мистер Снейп. ― Эльфийка снова кланяется, глядя на Снейпа доверчивыми, немного испуганными глазами-блюдечками. Она взмахивает рукой, после чего чай в Гарриной чашке наполняется доверху и начинает дымиться. Лужа на полу и столе моментально высыхает, как будто ее и не было.

― Что-нибудь еще, сэр?.. Вам не нужно говорить мне «пожалуйста». ― Эльфийка опускает глаза. ― Там, откуда вы родом… разве нет домовых эльфов?

― Там, откуда я родом, учат уважать тяжелый труд и благодарить за него, ― сухо отвечает Снейп. ― И я бы не отказался еще от одной чашки кофе… покрепче, пожалуйста.

Милли смущенно кивает и тут же исчезает с громким щелчком, от которого Гарри вздрагивает. Он спрашивает себя: не догадалась ли эльфийка, что они ― магглы? Ее ведь уже просветили, что они нездешние. А еще она откуда-то знает его имя. Но, кажется, нет. Возможно, Дамблдор наплел им эту историю, что они из какого-то Дур… а, неважно. Надо вообще выучить это слово, чтобы знать, что отвечать на щекотливый вопрос об их так званой родине.

― Поттер… вы в порядке?

Гарри снова вздрагивает. Он совсем забыл про Снейпа, думая о разных вещах, которые его растревожили, если не сказать больше.

― Нет, ― честно отвечает он.

Снейп смотрит на него заинтересованно, с ноткой обеспокоенности. Но наверное, Гарри это все кажется.

― Садитесь, наконец, и ешьте уже свои булочки, а то остынут, ― говорит Снейп, не сводя с него глаз. ― Или вам так понравилось вызывать эльфа?

Гарри мотает головой. Совсем не понравилось. Почему эльфы прислуживают всем подряд? Да еще и не хотят, чтобы с ними вежливо обращались. Ладно еще подогреть чай и еду ― здесь нет кухни и печки, чтобы Гарри сделал это сам. Но все остальное…

― То, что разлилось… я бы и сам мог убрать, ― говорит он, уставившись в чашку.

― В обычной жизни вы бы взяли тряпку и вытерли сами, а здесь можно и эльфа попросить.

Гарри не станет говорить, что в обычной жизни он сам был домашним эльфом. Просто он об этом не знал и считал, что это нормально.

Что он другого и не заслуживает. Что это его судьба.

Ровно до тех пор, пока чудом не вырвался на свободу.

― К тому же у нас нет кухни, а в уборной, если вы заметили, даже нет ведра для уборки. Поэтому нечего делать такое лицо и ешьте уже, наконец!

Последние слова Снейп проговаривает уже совсем раздраженно, как будто ему не нравится, что Гарри хочет ухаживать за собой сам. Он подносит руку к переносице, всем видом показывая, что у него разболелась голова.

Гарри, не желая испытывать судьбу, берет булочку с корицей и откусывает от нее. Она теплая и ароматная, но Снейп все еще ему мешает полностью расслабиться. Тот будто услышав его молчаливую просьбу, встает и отходит к большому книжному шкафу, но продолжает посматривать в его сторону.

― Да… она еще принесет мой кофе, так что приготовьтесь в любой момент услышать тот отвратительный щелчок, ― бросает он и отворачивается, потирая виски.

Гарри не понимает одного: зачем Снейпу предупреждать его о таких мелочах. Вряд ли он боится, что Гарри снова разольет чай и испачкает диван, ведь эльфы все уберут во мгновение ока своей магией.

Благодаря напоминанию, щелчок почти не застает его врасплох. Милли ставит кофе на столик и снова кланяется. Гарри спохватывается:

― Спасибо… большое спасибо за все! Ты очень хорошая…

― Не стоит благодарностей, мистер Поттер, ― перебивает его эльфийка, мотая головой. Гарри кажется, что в ее глазах блестят слезы, но не успевает он разглядеть, как та исчезает с привычным треском.

― Жуйте медленно и не болтайте за едой, ― сердито смотрит на него Снейп. Он подходит и берет свой кофе и снова испытывающе глядит на него, из-за чего у Гарри совсем пропадает аппетит. ― Если вы хотели показаться вежливым, надо было сначала прожевать, а потом говорить, ― продолжает бубнеть он, но, к счастью, не садится рядом, а отходит к камину и ставит кофе на полку.

Гарри давит глубокий вздох. Как же надоел этот Снейп! Но пусть лучше ворчит по пустякам, чем наказывает за крупные проступки. Может, он о них уже забыл?

Когда Гарри проглатывает последний кусок и запивает травяным чаем, вкусно сдобренным жирным молоком, Снейп берет тяжелое кресло за спинку и подтягивает к столику.

Ничего он не забыл.

― Итак. ― Снейп садится, закидывая ногу за ногу, ― раз вы поели, надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии ответить на некоторые вопросы.

При этом Снейп совсем не выглядит так, будто общаться с Гарри для него в удовольствие. Его мрачный взгляд пробирает до мурашек, и на Гарри разом наваливаются все его грехи ― а их накопилось немало.

― Надеюсь на честность… ложь я не терплю, ― Снейп сверкает глазами. ― И легко распознаю, когда мне врут.

Гарри испуганно кивает:

― Да, сэр.

А что ему еще остается?

Но это еще не означает, что он на все согласен. Или что он не попытается скрыть что-то совсем неправильное, болезненное, о чем Снейп не должен знать. Может, он и не полезет в его личные дела, но кто его знает?

Как хорошо, что здесь нет того эликсира… сыворотки правды, кажется.

Тот еще смотрит на него какое-то время, а Гарри старается не опускать глаза, не выказывать слабость. Пусть не думает, что он его боится. Хотя на самом деле Гарри становится все больше не по себе.

― В таком случае… я хочу знать, зачем вы это сделали?

Гарри теряется. Он не понимает вопроса.

― Что именно? ― спрашивает он хрипло из-за того, что в горле сразу же пересохло.

― Зачем вы так сильно захотели… того, чего захотели? ― Снейп пристально на него смотрит. ― Что вам было нужно на самом деле?

― Я… ну… ― запинается Гарри. Это тот самый тонкий лед, по которому лучше не ходить. Ведь Снейп не хочет ничего слышать о своем сыне, это причиняет ему боль. Так зачем он об этом спрашивает?

― Разве в этом… в моем желании есть что-то плохое, сэр? ― выкручивается он, отвечая вопросом на вопрос.

Снейп раздраженно хмыкает, проводя ладонью по лицу.

― Разве я это говорил? Меня удивляет, каким сильным было ваше желание, хотя оно совсем вас не касалось… Вы даже не представляете, как много нужно для того, чтобы Дамблдор явился перед вами и забрал в этот расчудесный мир, ― язвительно говорит он, глядя в сторону. ― Вот я и хочу разобраться… Не могу поверить, что вы были так заинтересованы в моем счастье.

С каждого слова Снейпа будто капает яд, которым его душа полна до краев. Он так говорит так, будто очень хотел попасть сюда, но его не пустили. Словно он старался изо всех сил, но Дамблдор его желание посчитал слишком незначительным, чтобы обращать на него внимание…

― Я просто хотел, чтобы Мариус снова стал живым, вот и все, ― быстро говорит Гарри, напряженно сцепив руки перед собой.

― Так сильно? ― Снейп поднимает голову, а Гарри смотрит на него и отворачивается. В его темных глубоких глазах снова слишком много боли. А теперь Гарри еще чувствует себя виноватым, что не смог… что у него ничего не получилось.

Как будто хоть что-то зависело от него.

― Вы учились в разных группах, ― тихо говорит Снейп. ― Так почему…

Он замолкает, потирая переносицу и видимо собираясь с мыслями. А может ему просто слишком тяжело говорить об этом.

Гарри в какие-то доли секунды решается сказать правду. Ведь терять ему особо нечего.

― Мариус был моим другом, ― говорит он, наблюдая, как Снейп поднимает голову, и его взгляд меняется. Но тут же его лицо будто маской покрывает равнодушие.

― У моего сына было много друзей, ― замечает он.

― О, они дружили с ним только потому, что вы ― его отец, ― выдает Гарри, сам того не ожидая.

― Я подслушал тот ваш разговор, ― отвечает он на немой вопрос Снейпа, который смотрит на него так, будто видит впервые. ― Когда Мариус просил вас взять меня к себе на Рождество… да, он считал меня своим лучшим другом. А у меня, кроме него, и не было друзей… ― зачем-то добавляет он, и в горле появляется огромный ком. Так, нужно сворачивать на что-то другое, немедленно.

Снейп прищурено смотрит в одну точку. Вдруг он резко выпрямляется и беззвучно ахает ― вспомнил.

― Мне… теперь это не имеет никакого значения, ― выдавливает он и несколько раз с трудом сглатывает.

― Вы тогда испугались, что я могу к вам привязаться, ― голос Гарри дрожит, но он идет до конца. Он не позволит Снейпу стать для него кем-то большим, чем временный опекун.

― Но вы ошибались, сэр, ― продолжает он, сжав руки в кулаки. ― Я просто хотел дружить с Мариусом, а вы... я ни за что бы к вам не привязался. Особенно теперь.

― Согласен, теперь это невозможно, ― подтверждает Снейп.

Гарри почему-то кажется, что профессора обидели его слова.

― А сейчас мне не нужен никакой опекун, ― припечатывает он. Пусть Снейп не думает, что Гарри очень рад, что они теперь живут в одной квартире. Может, когда-то давно он этого и хотел… неосознанно, конечно. Умом-то он понимал, что Снейпу он никто, и что этого никогда не произойдет.

― Ваша искренность делает вам честь, но не более того. ― Снейп, кажется, уже полностью овладел собой. Он выпрямляется в кресле и смотрит на Гарри сверху вниз своим надменным холодным взглядом.

― Насчет опекунства вряд ли что-то изменится, ― продолжает он без единой эмоции. ― Я взял за вас ответственность и буду нести ее ровно столько, сколько мы пробудем в этом мире… если нужно, вплоть до вашего совершеннолетия.

Гарри весь передергивается. Жить с ним здесь до восемнадцати лет… та еще пытка. Но не стоит об этом думать, ведь он намерен найти Мариуса. Когда это случится, Снейп забудет обо всей этой глупой ответственности, которую на него никто не возлагал.

― У меня есть к вам еще кое-что, ― резкий голос выдергивает его из раздумий. Гарри выпрямляется. Да, наказание. Интересно, как Снейп обычно наказывает?

Точнее, не обычно. Для Гарри у него наверняка припасено что-то особенное. Недаром же он так изощрялся на занятиях, стараясь его унизить, ударить словами как можно больнее.

― Что означал ваш нелепый глупейший вопрос, буду ли я вас бить?

Гарри втягивает голову в плечи. Ах, вот оно что. Неизменная классика. Только пусть это начнется и закончится как можно скорее. Не нужно тянуть.

Снейп встает с кресла и подходит к нему, нависая грозной скалой:

― Я вас спрашиваю! Что это значит?

― Что вы меня накажете, ― едва слышно говорит Гарри. Он невольно отодвигается к самой спинке дивана и подбирает ноги, сжимаясь в комок.

― Значит, по-вашему, я когда-нибудь бил своего сына? Или других студентов? Отвечайте!

Его голос заполняет собой всю комнату. Гарри становится все хуже и хуже, ведь он не знает, что отвечать… Но вдруг перед собой, как живьем, видит счастливое лицо Мариуса. Так не выглядят дети, которых бьют. Ну может Снейп наказывал его редко… Нет, Мариус выглядел слишком счастливым и как будто был полностью свободен от страха.

― Может, Мариус рассказывал вам подобные небылицы? ― Снейп почти шипит, наклоняясь к нему.

― Н-нет, ― выдавливает он. ― Но он ― это не другие дети…

― Я никогда… слышите, никогда не позволю себе ударить ребенка, каким бы глупым идиотом он ни был! ― Снейпа буквально трясет от злости, и он выглядит так, как будто сейчас набросится на Гарри, хотя утверждает обратное.

― Но вы схватили меня за шиворот, ― вспоминает Гарри. ― Тогда, в туалете…

― Есть ситуации, когда нужно действовать быстро и без раздумий, ― перебивает его Снейп. ― Его вы снова поведете себя, как безрассудный осел, и подвергнете себя опасности, я без зазрения совести повторю эту процедуру.

Гарри молчит. Сидеть сжатым в испуганный маленький комок почему-то кажется ему глупым, несмотря на то, что Снейп продолжает нависать над ним, и его взгляд отнюдь не самый ласковый в мире. Гарри все больше и больше расслабляется при мысли, что если Снейп не врет ― а он не похож на вруна, ― то его хотя бы не станут бить. А это значит, что жизнь будет более-менее сносной. Не счастливой и радужной, а именно сносной ― терпимой. Особенно, если Снейп не будет мешать ему искать Мариуса.

― Тук-тук, к вам можно? ― слышит Гарри добродушный старческий голос и подскакивает на месте. Из камина, прямо из того места, где только что тлели угольки, горит зеленый огонь, а из него торчит голова Дамблдора.

Снейп отходит от дивана, снова прижав пальцы к переносице. Как будто с приходом Дамблдора у него сильнее разболелась голова.

― Ну что, мальчики, вы готовы? ― бодро продолжает гость.

― Ах, да… ― Снейп морщится, потирая лоб, как будто что-то вспомнив. ― Поттер, ваш список… да не сидите, принесите его немедленно!

Гарри вскакивает. Крик моментально вгоняет его в ступор и напоминает о том, что хочется забыть. Поэтому он с трудом соображает, что ему делать, растерянно стоя посреди гостиной.

― Ты до сих пор не ознакомился с тем, что нужно купить для Гарри? ― Дамблдор удивленно поднимает брови.

― Я как раз собирался это сделать, ― бурчит Снейп, массируя теперь уже виски. На его лице проскальзывает что-то похоже на судорогу, как будто ему больно, но он старательно это скрывает.

Гарри, придя в себя, бежит в свою комнату, хватает список со стола, но перед дверью задерживается, слыша голос Дамблдора, который становится слишком уж участливым ― до приторности.

― Северус… ты уверен, что справишься с опекунством? Я готов предложить альтернативные варианты…

― У нас все в порядке! ― перебивает Снейп. ― С чего вы взяли, что я не справляюсь?

― Я видел, как ты обращался с Гарри… Ты пугаешь его. А от страха магия истощается. Учитывая, что вы из мира маглов…

― С магией у него все в порядке! ― яростно шипит Снейп. А Гарри за дверью прислоняется горящей щекой к прохладной стене. Почему он так уверен? Ведь Гарри не сделал еще ничего сверхъестественного.

― Мальчик мой… ты слишком много нервничаешь, тебе не кажется? ― принимается за свое Дамблдор.

― Сезонное обострение мигрени, только и всего, ― отвечает Снейп, кажется, сквозь зубы.

― Понимаю… обычно это не лечится вашими магловскими средствами. Когда у тебя это началось?

Снейп зло фыркает.

― Примерно года два назад… если вам это о чем-то говорит.

Гарри резко отходит от двери. Два года назад умер Мариус. Значит, после этого у Снейпа начались невыносимые головные боли ― Гарри примерно знал, что такое мигрень, читал об этом в одной из брошюр в больнице.

Что ж, ничего удивительного.

― Тебе нужно сходить к мадам Помфри… ты, конечно, ее знаешь, это школьная медсестра. У нее наверняка найдется для тебя отличное зелье от мигрени.

― Я не стану пить ваши гадкие варева! ― снова взрывается Снейп. ― Вообще ненавижу врачей… от них никакого толку.

― Но в таком состоянии ты не сможешь ни преподавать, ни заботиться о Гарри. К тому же на тебе теперь целый факультет, где твоего внимания каждый день будут требовать дети…

― Вы же сами сказали ― это неизлечимо, ― устало произносит Снейп. ― К тому же я уже испробовал разные нормальные лекарства… и это не ваша народная медицина, которая в подметки не годится нашим продвинутым технологиям. ― Последние слова он добавляет с неприкрытым сарказмом.

― Но, послушай…

― Я уже готов! ― громко объявляет Гарри, входя гостиную. Ему показалось, что Снейп на грани срыва, и ему захотелось срочно прекратить эту экзекуцию. Неужели Дамблдор сам не понимает? Бьет и бьет в одну точку. Да он не лучше самого Снейпа на уроках.

― Вы и были готовы, вы ведь даже не раздевались, ― огрызается Снейп. Он выглядит слишком бледным и измученным. Гарри кажется, что лучше сегодня остаться дома и никуда не идти. Только вот… это не их дом. Они имеют право здесь находиться только на условиях Дамблдора. А тот хочет, чтобы Снейп как можно скорее приступил к обязанностям, а Гарри начал учиться. И для этого нужно купить все, что в списке.

Ах, да, купить… Гарри забыл кое-что очень важное.

― Только у нас нет денег, ― говорит он вслух, глядя на Дамблдора.

― У тебя может и нет, ― тот добродушно посмеивается в бороду. ― А вот у Северуса…

― Не надо об этом, ― перебивает его Снейп, как будто боится разглашения важной тайны.

― Я всего лишь хотел сказать, что у тебя имеются кое-какие сбережения ― ты бы и сам мог сказать это мальчику, ― кротко вставляет Дамблдор.

Только теперь Гарри замечает на каминной полке небольшой мешочек темно-зеленого цвета. Снейп слишком резко хватает его, и на пол падают несколько крупных золотых монет. Гарри поднимает их и у него невольно вырывается:

― Ух ты… ничего себе!

Тут же он спохватывается и протягивает деньги Снейпу. Но тот почему-то отводит глаза и прячет руки за спину.

― Можете оставить их себе, ― равнодушным тоном произносит он.

Скорее всего, это из-за Дамблдора, чтобы тот больше не приставал к нему с замечаниями, якобы он ужасный опекун. Гарри знает, что когда они скроются от глаз директора, он тут же отдаст ему монеты, потому что денег он точно не заслужил. Тем более у Снейпа.

Поэтому Гарри не спорит, а просто кладет золотые кругляши в карман своей неизменной бордовой школьной формы, которая хорошо так измялась, пока он спал.

Снейп что-то бубнит себе под нос насчет очередного полета по каминным трубам. Но, кажется, это единственный верный способ попасть из школы сразу в Косой переулок, где полно нужных им магазинов. Дамблдор что-то говорит в напутствие, Снейп презрительно кривится, но не возражает. А Гарри почти не слушает их, перебирая в одном кармане монеты, а в другом нежно прикасается к фонарику, его выпуклым кнопкам. Это его успокаивает. Почему-то ему кажется, что поход по магазинам обернется еще тем испытанием, похлеще откровенного разговора о Мариусе.

Пока Дамблдор дает последние напутствия, Гарри заворожено смотрит в большой камин, куда можно войти и даже не обжечься, а после испытать восхитительное чувство полета. Ему очень понравилось лететь по трубам из кабинета директора в их апартаменты, а теперь придется лететь намного дольше. Сердце замирает от предвкушения.

Только вот Снейп не разделяет его восторга. Он смотрит на камин с унылой обреченностью.

― Три вверх и два поперек ― ничего не забыл? ― говорит о чем-то Дамблдор. Снейп кивает, не глядя на него. Гарри снова чувствует прилив жалости, но тут же давит ее в себе. Однажды это уже не привело ни к чему хорошему ― они оказались здесь. К тому же Снейп никогда его не жалел, значит, и ему не стоит.

Вдвоем они входят в камин. На плечо Гарри ложится тяжелая рука, что ему совсем не нравится.

― Вам нужно сказать: Косой переулок и бросить немного летучего пороха, ― тихо говорит Снейп, протягивая ему небольшую круглую баночку.

Гарри пожимает плечами, что проблематично сделать, когда сверху на одно из них что-то давит. Но спорить наверняка не стоит.

― Косой переулок, ― говорит он и делает так, как сказал профессор.

Их тут же дергает вверх, а потом они устремляются вниз. Потом снова вверх ― и так несколько раз, покруче аттракционов в парке. Гарри невольно хватается за Снейпа, чтобы не потеряться в разветвлениях каминных труб. Как-то не очень хочется оказаться одному в незнакомом месте среди магов. Он прекрасно осознает себя в этом полете, если его можно так назвать, и замечает, что держит профессора за руки. Как тогда, в туалете, когда они загадывали желание, а потом морозный вихрь подхватил их и принес сюда.

Что если они сейчас прилетят прямо в пансион? Может, это и есть план Дамблдора?

А вот и остановка. Гарри почти сразу обретает равновесие и, почти не шатаясь, выходит из камина, чего нельзя сказать о Снейпе. Тот шумно вываливается наружу и долго еще держится за кирпичную кладку, глядя вниз.

― Ну, идемте, Поттер, что вы застыли, ― раздраженно проговаривает Снейп через время, как будто не он только что тормозил. Гарри только пожимает плечами ― знать бы, куда. Кажется, они прилетели в какой-то паб, где полно людей и очень шумно. К счастью, на них никто не обратил внимания. Видимо, посетители, вываливающися из камина, здесь в порядке вещей.

Зеленый цвет лица Снейпу однозначно не идет, однако он отчаянно делает вид, что все в порядке. А мог хотя бы попросить воды или сам налить вон из той деревянной бочки, где рядом на подносе стоят чистые стаканы. Но куда там, слишком гордый. Пошатываясь, но старательно держась прямо, он подходит к кирпичной стене и начинает стучать по ней кулаком. Гарри в надежде, что с ним все в порядке, и он не сошел с ума после одуряюще непредсказуемого полета, подходит ближе. Он подскакивает от неожиданности, когда кирпичи раздвигаются в стороны, и перед ними открывается проход.

― Руку, Поттер, ― рычит Снейп и сам хватает Гарри за руку, который еще не успел опомниться от увиденного чуда.

Они выходят на оживленную улицу, где вовсю снуют маги, разодетые в длинные черные халаты и остроконечные шляпы. Наверное поэтому Снейп так сильно сжал его кисть, ведь если Гарри потеряется в толпе, тому достанется от Дамблдора, который и без того слишком скептически настроен насчет его способности кого-то опекать. Гарри пытается пошевелить пальцами: они начинают болеть. На удивление Снейп сразу реагирует и ослабляет хватку.

― Извините, ― говорит он совсем тихо. Гарри не верит ушам: Снейп извиняется? Перед ним? Сейчас точно произойдет землетрясение. Но в этот погожий безветренный день даже ни один листок на деревьях не шевелится, не говоря уже о чем-то большем. Что ж, значит, показалось.

Снейп достает из кармана список, после чего Гарри начинает себя чувствовать все более и более неловко. Профессор ловко маневрирует между людьми и легко находит магазины, которые им нужны. И вот у Гарри уже полная сумка увесистых новеньких учебников, которые стоят целое состояние, огромный блестящий котел непонятно для чего, еще какие-то мелочи и штучки, которые Снейп приказал сложить в котел, чтобы не потерять. Потом они идут в магазин одежды, где полным полно… халатов. Ах да, это мантии, и их обязаны носить волшебники. Такая уж мода или правила ― кто их разберет. Гарри долго не может выбрать подходящую вещь: он усердно разглядывает ценники и, наконец, снимает с вешалки самую дешевую. Снейп и так на него потратился, хотя не должен был. Неприятно чувствовать себя его должником.

Снейпа это ужасно злит. Хотя, что удивляться: его злит вообще все, что связано с Гарри. В итоге он покупает кучу всякой одежды, в том числе и нижнего белья, а Гарри обнаруживает себя облаченным в черную мантию из приятной наощупь плотной ткани ― легкой, но очень теплой. Когда он смотрит на ценник, ему становится дурно, но со Снейпом лучше не спорить. Не успев оправиться от одного шока, он получает второй, когда слышит:

― Уменьшите это все для нас, пожалуйста! Я забыл дома свою волшебную палочку.

Добрая продавщица взмахивает палочкой и уменьшает все покупки, даже котел, который Гарри жутко устал нести. Снейп с довольными видом складывает миниатюрные вещицы себе в карман, благодарно кланяется продавщице, а когда отворачивается от нее ― на его лице играет хитрая ухмылка.

Кажется, у него даже поднимается настроение. И на нем шикарно сидит длинная черная мантия, которую он тут надел, чтобы выглядеть как все. Гарри облегченно вздыхает: он тоже рад, что не приходится тащить на себе все покупки в их полном размере, но старается не думать, как они все это увеличат дома. Может, когда у него будет волшебная палочка, он сможет это сделать?

Кстати о палочке…

Гарри начинает нервничать, когда они заходят в лавку со всякой всячиной, где Снейп покупает набор зубных щеток, предметы гигиены и еще какую-то бытовую дребедень. Не забыл ли он о самом главном? Тут Гарри прилипает взглядом к необычному ночнику на подставке, сделанному в виде круглого аквариума. Внутри него плавают разноцветные рыбки с ажурными хвостами, на которых хочется смотреть и смотреть ― они приятно успокаивают и навевают на мысли, что все будет хорошо.

Память-предательница подбрасывает ему воспоминание, когда его распрекрасные опекуны купили для Дадли очень похожий ночник, в котором плавали цветные пузыри. Но Дадли он не понравился, и он его выбросил, а Гарри незаметно вытащил его из урны и забрал себе. Это было маленькое чудо, которое наполнило его чулан волшебными бликами. Всего лишь на одну ночь. Наутро Дурсли как-то об этом пронюхали, Гарри обвинили в воровстве, а что было дальше, он плохо помнит.

― Поттер, что вы там копаетесь, пойдемте уже!

Гарри вздрагивает и с трудом отрывается от волшебного ночника. Он ни за что не попросит Снейпа его купить. Во-первых, тот откажет, это ясно, ведь этого нет в списке. А во-вторых, Снейп не обязан ему ничего покупать, он и так потратился на него сверх меры.

Бросив последний, полный сожаления взгляд на ночник, Гарри берет Снейпа за протянутую руку и идет к выходу. На улице он еще раз смотрит на витрину, чтобы еще хоть глазком увидеть, как в стеклянном пузыре плавают светящиеся рыбки. Ему кажется, что Снейп будто проводит большим пальцем по его руке, и это очень странно. Он словно его понимает и сочувствует. Кажется, у Гарри от множества впечатлений совсем размяк мозг, раз он такое выдумывает. Да показалось ему все: Снейпу безразличны его желания и чувства.

― Сосредоточьтесь, Поттер. ― Доносится до него сверху тихий, но внушительный голос. ― Сейчас вам нужно будет выбрать волшебную палочку.

Гарри с замиранием сердца входит в маленькое невзрачное здание с пыльными витринами, которые он не успевает, как следует, рассмотреть: Снейп тянет его за руку. Кажется, тот нервничает не меньше его.

Внутри нет ничего особенного. Разве что внимание привлекают множество стеллажей с длинными коробочками. Атмосфера таинственности заставляет Гарри насторожиться: за прилавком никого нет, но зато есть ощущение, будто за ним следят.

― А, Гарри Поттер, ― слышит он шелестящий старческий голос, и перед ним за прилавком как из ниоткуда появляется худощавый невысокий старик с растрепанными седыми волосами. ― Добро пожаловать в наш мир.

Гарри дергается. Откуда продавцу волшебных палочек знать, из какого он мира? Но тот смотрит выцвевшими серыми глазами так пронзительно, что нет сомнений: он знает слишком много. Гарри делает шаг назад и упирается в Снейпа, который стоит с выражением полной невозмутимости и делает вид, что все происходящее ― в порядке вещей.

― Здрасьте… ― выдавливает он не самым вежливым образом. Больше всего ему хочется выскочить из лавки и бежать, но тогда у него не будет палочки. Снейп вряд ли оценит его поступок как очень умный и правильный, и конечно, не станет сам покупать ему палочку.

Так что надо остаться. Взять себя в руки и остаться.

― А я ― мистер Олливандер, ― невозмутимо представляется старик, не сводя с него проницательного взгляда. ― Вы, я так понимаю, пришли выбрать свою первую палочку? Что ж, давайте посмотрим…

Он берет рулетку и приближается к Гарри. Ему теперь очень сложно устоять на месте. Машинально он нащупывает руку Снейпа, и ему становится спокойнее.

Олливандер явно не собирается его четвертовать на месте за то, что Гарри ― магл, и принимается измерять его кисть, как не в чем ни бывало. Только ― как он догадался?

― Откуда вы меня знаете? ― не удерживается от вопроса Гарри. То, что Снейп стоит рядом и даже слегка касается его плеча, придает ему уверенности.

― О… мне о вас поведал ветер, ― пространно замечает Олливандер и вдруг улыбается, а его глаза загораются фанатичным блеском. ― Странные времена грядут, очень странные… Последнее Пророчество их предсказало задолго до вашего появления… Но мое дело маленькое, я должен обслужить клиента, не так ли? ― Он меняет возвышенный тон на самый обыденный и даже подмигивает. ― Так-с, посмотрим. ― Он берет одну из коробочек, открывает ее и ставит на прилавок, жестом приглашая подойти поближе.

Гарри подходит и несмело берет палочку, лежащую на бархатной подстилке. Старик ему нравится все меньше и меньше. Пророчество еще какое-то выдумал. Если они сейчас купят первую попавшуюся палочку и быстро уйдут, будет просто замечательно.

― Взмахните ею, ― приказывает Олливандер.

Гарри неуверенно взмахивает, не зная, делает ли он это правильно. Тут же порыв ветра сдувает с прилавка журнал, перо и разливает чернила. Гарри в испуге кладет палочку на место и отходит назад. Его немного трусит. Что это он только что сделал? Точнее, не он, а палочка, он же не маг…

Так что, может быть, его за это не накажут. Стоит надеяться.

― Та-ак-с, ― протягивает Олливандер очень задумчиво, но без злости, как будто ничего особенного сейчас не произошло. ― Надо поискать что-то другое, поинтереснее.

Он критически окидывает взглядом стеллажи, после чего скрывается за дверью, ведущей во внутреннюю комнату, которая наверняка используется как склад.

Гарри облегченно выдыхает. Его жутко напрягает этот старик, и когда его нет рядом, даже дышится легче. Он поворачивается, чтобы спросить у Снейпа, что тот думает насчет всего, что сказал Олливандер, но профессор на него даже не смотрит. Он медленно, неслышными шагами подходит к прилавку и протягивает руку к палочке.

Гарри отшатывается. Ему хочется закрыть руками глаза и одновременно зажать уши: что сейчас будет! Но не происходит ровным счетом ничего.

Снейп довольно сносно, даже красиво взмахивает палочкой, а Гарри не чувствует даже сквозняка. Он видит, как профессор повторяет еще несколько раз свои движения, потом подносит руку с палочкой к глазам и что-то там изучает. Скрипит половица, и Снейп быстро кладет палочку на место и отходит, делая вид, что занят разглядыванием стен.

― Вот, кажется, я нашел то, что вам нужно, ― торжественно сообщает Олливандер, кладя перед Гарри коробочку темно-зеленого цвета, украшенную золотым вензелем. ― Перед вами палочка с пером феникса. Она…

― Феникса? ― повторяет Гарри. Эта палочка уже ему нравится только потому, что она имеет связь с чудесной ярко-красной птицей в кабинете директора, которая так его впечатлила.

― Я хочу ее… можно? ― Гарри спрашивает то ли у Олливандера, то ли у Снейпа. Последнему, наверное, все равно, какую палочку покупать, только бы она не оказалась слишком дорогой…

― А-а, не торопитесь, молодой человек, ― качает головой Олливандер. ― Не вы выбираете, а палочка выбирает вас. Просто возьмите ее…

Гарри не нужно повторять дважды. Дрожащей рукой он берет палочку, которая стала ему родной и близкой с первого взгляда, хотя это просто вещь, взмахивает и…

Руке становится жарко. Это не огонь, который обжигает, а мягкое, обволакивающее тепло. Вихрь сметает коробочки со стеллажей. Сумрачная тесная лавка наполняется светом, а из палочки сыпятся настоящие искры.

― Да! ― ликует Олливандер. ― Я так и знал.

Снейп понимает все без лишних слов, быстро подходит к прилавку и выкладывает из мешочка несколько золотых монет.

― А вам, мистер Снейп, разве не нужна палочка? ― вдруг спрашивает продавец, хитро глянув из-под нависших седых бровей.

― Моя в полном порядке, ― ровным голосом отвечает тот. ― Нет никакой необходимости покупать новую.

― Не сомневаюсь в этом, ― бросив на него еще один хитрый взгляд, Олливандер скрывается в комнате-подсобке.

― Идемте, Поттер. ― Снейп усиленно трет лоб и выглядит не лучше, чем когда вылез из камина.

― Да, конечно… ― Гарри растерянно берет его за руку, прижимая второй к себе коробку с драгоценной палочкой. ― И… спасибо вам за все.

Его голос хрипнет к концу фразы. Вообще все происходящее с трудом укладывается у него в голове. И тут до него доходит самое ужасное.

Снейп не получил волшебного дара, в отличие от него.

Он не смог вызвать эльфа. Он попросил Гарри назвать остановку в камине. На его прикосновение палочка никак не отреагировала.

Что это значит? То, что Снейп ужасно уязвим в этом мире. Он не сможет себя защитить в случае чего, хотя и обладает достаточными знаниями о мироустройстве.

Гарри даже не хочет представлять, как бы он себя чувствовал, если бы у него тоже не проявились магические способности.

Кажется, сейчас не время говорить об этом. Потом, как-нибудь, когда они оба придут в себя после массы впечатлений, которая свалилась их бедные головы.

Поздно вечером Снейп требует, чтобы Гарри положил палочку на каминную полку и не нес с собой в комнату.

― Палочки детям не игрушка! ― аргументирует он так свою просьбу.

Гарри не возражает. Ему хочется поправить его высказывание на «палочки маглам не игрушка», но благоразумно молчит.

Кажется, Снейп боится, что Гарри ночью воспользуется палочкой и превратит его в какого-нибудь тролля.

― Вы сможете забрать ее утром перед завтраком, ― тут же говорит Снейп.

Гарри кивает. Ему хочется сказать профессору много всего, но тот коротко кивает ему в ответ и быстро исчезает в спальне.

* * *

― Ваша задача ― попасть на мой факультет, ― наутро говорит Снейп, снова облачившись в черную мантию, которая ему очень идет. ― Довольно несложная, даже для вашего ума, не правда ли?

― А… это так важно, сэр? ― уточняет Гарри.

― Вообще-то да… факультеты соревнуются между собой, если не сказать больше ― враждуют. Например, Слизерин, деканом которого стал я, постоянно воюет с Гриффиндором. Еще я узнал, на Гриффиндоре учатся безмозглые дуралеи, которые вечно попадают в разные неприятности. Вам лучше этого избежать. Я доступно объясняю?

― А что если…

― Вы же не хотите проблем, не так ли? ― вкрадчиво, но весьма убедительно произносит Снейп.

Гарри вздыхает. Что ж, значит, у него нет выбора.

Только выбирает и правда не он, а та самая шляпа, которую он видел в кабинете директора, и которая ему подмигнула…

Она и правда умеет подмигивать. Вон у нее глаза, рот… все, как положено.

В общем, его судьбу будет решать старая шляпа со ртом.

Оригинально и в духе этого мира. Хорошо, хоть не привидение.

Гарри идет по проходу. Идет, потому что его позвал сам директор школы, а не потому, что хочет. И это не просьба, а приказ. Он идет прямиком к шляпе, которая гордо восседает на кресле, похожем на трон. О, да она тут главнее Дамблдора.

Может, с ней получится договориться? Со шляпой.

Еще шаг, один, второй…

Может, она любит… ну там, пирожки с начинкой. Или теплые вязаные носки.

От пристальных взглядов огромной толпы студентов у Гарри плавятся мозги, а сердце уползает ниже пяток, куда-то в пальцы ног.

Несколько секунд под шляпой и…

― Гриффиндор!

Восклицание наполняет всю голову, которая и так раздута донельзя ― вот-вот сейчас лопнет, взорвется или же оторвется и покатится. На негнущихся ногах Гарри идет к длинному столу, где его весело приветствуют студенты разных возрастов. Те самые безмозглые дуралеи, с которыми ему придется учиться столько времени, сколько он тут проторчит, «благодаря» магическому сбою. О, они как будто ему искренне рады. Это странно. И очень подозрительно.

Гарри протискивается между рыжеволосым мальчиком и симпатичной девочкой с челкой и пушистыми волосами. Они, к слову, сами раздвинулись, чтобы он мог сесть за стол, который ломится от кучи всякой вкуснятины. Еще одна странность. С чего бы это им подвигаться? Ведь они с ним незнакомы.

― Привет, я Рон, ― представляется рыжий и протягивает ему руку. Гарри ошалело ее пожимает.

Случайно он переводит взгляд на стол, где сидят преподаватели. Дамблдор что-то рассказывает профессору Макгонагалл, а та внимательно его слушает и кивает. По другую сторону от нее сидит маленький человечек, который очевидно тоже что-то преподает. На другом конце стола восседает огромный великан ― таких людей Гарри еще не видел. А рядом с ним ― пухленькая женщина в потрепанной шляпе, улыбается и кокетничает, но не с великаном, а с молодым преподавателем с шикарными золотыми локонами, который ослепительно ей улыбается. А по другу сторону от него… о нет, это привидение. «Так, Гарри, срочно не смотреть в ту сторону». И тут он видит Снейпа.

Тот сидит за столом у самого края, среди необычных преподавателей в мантиях и высоких шляпах. На нем шляпы нет, но в целом он мало чем отличается от остальных. Разве что тем, что пристально смотрит на Гарри. Он так буравит его взглядом своих черных глаз, что у Гарри начинает болеть голова. Он отворачивается и трет лоб в надежде, что мигрень не заразна. И что Снейп не будет слишком ругать его за Гриффиндор, когда они останутся наедине.

Хотя Гарри в этом совсем не виноват, но Снейпу разве докажешь?

Он исподтишка посматривает в его сторону и вдруг осознает: Снейп на самом деле среди всех ― белая ворона, хоть и в черных перьях. В отличие от других профессоров он ни на грамм не владеет магией. И об этом не знает никто. Пока еще. Ну, кроме Олливандера-провидца, естественно. Интересно, насколько он болтлив?

И сколько пройдет времени, когда об этом заговорит вся школа?

Гарри вмиг становится дурно от этой мысли и даже пропадает аппетит, хотя его желудок давно уже скручивается от голода и нервов. В глазах темнеет, и Снейп превращается в черное мутное пятно. Наверное, так выглядят проблемы, которые невозможно решить.

― Привет… ты вчера так быстро убежал после уроков, ― сразу заговаривает Рон, когда Гарри на следующий день садится рядом с ним, чтобы позавтракать. ― Я подумал, было бы неплохо собраться в нашей гостиной и поиграть в шахматы…

― Было бы здорово, ― говорит Гарри, глядя в его веснушчатое лицо и стараясь не думать, отпустит ли его Снейп.

― Мальчики, не болтайте, а ешьте ― скоро начнутся занятия, ― слышит Гарри уже знакомый девичий голос. Это Гермиона, та самая девочка с пушистыми волосами, с которой он познакомился с ней еще вчера и приятно удивился, что она просто обожает книги. Сегодня она сидит не рядом с ним, а напротив. Кажется, им есть о чем поговорить, хотя он не читал всех тех ее любимых магических учебников, но ничего не мешает ему приступить к ним уже сегодня. Правда, Гермиона обожает командовать, но это мелочи. Главное, Гарри не чувствует себя изгоем, что удивительно, ведь все к этому шло ― маги, маглы…

Очень интересно посмотреть на гостиную Гриффиндора, а еще ― заглянуть в общую спальню... Он бы там жил, если бы не Снейп.

― Кстати… ― Рон снова заминается. Он выглядит неуверенным и даже слегка нелюдимым, отчего Гарри невольно задумывается: может, ему тоже сложно заводить друзей? Его многочисленные братья не в счет; они все старше и, кажется, не слишком его уважают.

― Я вот хотел спросить, ― продолжает Рон. ― Тебе вообще как, нормально живется с опекуном? Очень уж у него грозный вид. ― Он отклоняется, чтобы посмотреть на преподавательский стол, и тут же весь передергивается.

― Рон! ― возмущенно восклицает Гермиона. ― Тебе не стыдно?

― А что такого? Будто и спросить ничего нельзя, ― недовольно косится на нее тот.

― Да все нормально, ― пожимает плечами Гарри.

Наверное, ему не стоит говорить, что Снейп только выглядит грозным, а на деле все совсем не так. Гарри раньше думал, что профессор ― из тех, кто ничего не боится, но кто сам внушает ужас. Однако, когда познакомился с ним поближе, стал думать иначе.

Снейп эти три дня вел себя так, будто за каждым углом их подстерегала опасность. Весь день после похода по магазинам он бубнил, что Дамблдор сумасшедший и неизвестно что замышляет. А вчера после провала с Распределяющей Шляпой продолжил эту же тему, потом плавно перешел на Гарри и рассказал ему все, что он думает о его гриффиндорских мозгах, и чтобы тот не выпячивался на уроках, вел себя поскромнее и вообще ― слился с толпой.

Насчет Дамблдора Гарри мысленно соглашался: старик чего-то явно недоговаривал и эти его подозрительные изучающие взгляды ему совсем не нравились. Но вот насчет себя ― это была очередная несправедливость.

Да, Снейп заботится о нем, как умеет, и даже не жалуется. Почти. Просто Гарри ему не нравится как человек, вот и все. И, кажется, ему совсем не хочется, чтобы Гарри стал отличником в магической школе.

― Все равно он мне кажется слишком строгим, ― гнет свое Рон, прерывая его размышления. ― Вот сегодня он будет проводить у нас технику рисования. ― Он берет со стола расписание и подносит к глазам. ― Не знал, что в Хогвартсе мы будем не только колдовать, но и рисовать. Интересно, как это связано с магией?

― Ты, Рон, многого не знаешь, это факт, ― пристально смотрит на него Гермиона, опираясь о стол. ― Если бы ты читал книги, ты бы знал, что рисование благотворно влияет на мозговую деятельность…

И тут она начинает читать целую лекцию о пользе рисования. Гарри какое-то время ее слушает, а потом переключается на свое. Он рассеянно просматривает расписание уроков, и перед его глазами появляется совсем другой список, который появился еще вчера днем и теперь лежит в его комнате на столе.

Все начиналось вполне безобидно. Просто Гарри, получив палочку и другие крутые вещи, спокойно прожив со Снейпом целых два дня в одних апартаментах, по глупости подумал, что профессор вполне заботливый, и что с ним можно было бы подружиться. Но тот быстро спустил его с небес на землю. А все потому, что Гарри вчера утром задал невинный вопрос о том, почему он не забыл Дамблдора, когда попал сюда? Ведь все маглы его забывают ― если верить его словам. А потом он вслух задумался, правда ли, что желания исполняются в четверг? Снейп на это ответов не знал и все тер свои бедные виски. Гарри бы замолчать, но он на свою беду спросил: кто такая Эйлин? Уж это профессор точно знал. Но вместо адекватного ответа тот взорвался: «Хватит, Поттер! Что ж вы такой надоедливый, и это только несколько дней под одной крышей! От вашего голоса у меня просто голоса раскалывается!»

Это было жутко несправедливо, ведь у Снейпа мигрень, и Гарри тут не при чем. Он только попытался возразить, как Снейп его перебил. Он сказал, что напишет список правил, согласно которым Гарри может его дергать. Именно так и сказал ― дергать. Тут же нашел пергамент в ящике стола, достал из кармана шариковую ручку и начал царапать свои правила. Написал двадцать пунктов, которые запрещали Гарри обращаться к Снейпу в любое время, когда ему в голову взбредет, и всего лишь два, которые разрешали ― тоже в любое время.

Из всего Гарри запомнил, что он не должен задавать глупых вопросов и что в целом его просьбы не имеют никакого значения, если речь не идет о смертельной опасности. Два «разрешающих» пункта гласили:

1. Угроза для здоровья.

2. Угроза для жизни.

Вопросы наподобие «кто такая Эйлин» в эти два пункта явно не входили.

И сейчас Гарри под монотонный бубнеж Гермионы усиленно пытается понять, не случится ли с ним припадка, то бишь, угрозы для жизни, если он не сходит поиграть с Роном в шахматы после уроков.

― Уф, я наелся, ― потягивается Рон, бесцеремонно перебивая Гермиону, которая все еще пытается ему что-то втолковать. ― Ну что, идем?

Гарри кивает, все еще решая в голове непосильную задачу.

― Ты точно в порядке? ― Вдруг хмурится Рон, обеспокоенно глядя на него. ― Слушай… я понимаю, если не можешь чего-то сказать… но ты уверен, что мы ничем не можем помочь?

― Нет… просто есть список вещей, которые я должен выучить наизусть, чтобы не попадать в неприятности, ― сухо говорит Гарри и проскальзывает вперед сквозь толпу студентов.

У дверей его неожиданно встречает Снейп. Как он там оказался раньше него ― непонятно.

― Поттер, у вас все в порядке? ― негромко спрашивает он.

Гарри вздыхает. Да что они все, сговорились?

― Извините, мне нужно идти, ― произносит он вместо ответа. ― Я не должен опаздывать и привлекать к себе внимание, верно?

Это немного наглость, но Гарри раздражен до краев. Может, Снейп до вечера забудет его слова. Хотелось бы надеяться.

Вместо того чтобы примкнуть к своей группе и найти нужный кабинет, Гарри идет в уборную, чтобы освежить руки и лицо. Только сейчас он осознает, что не съел за столом ни крошки.

Из большого овального зеркала над умывальником на него смотрит бледное лицо с темными кругами под огромными зелеными глазами. Да-а… Кажется, он вчера перенервничал не на шутку в первый день своей учебы, и это отразилось на его внешности. Недаром Рон все к нему присматривался и пытался выведать, в чем дело.

Еще этот дурацкий список… Что будет, если Гарри забудется и ошибется хоть в одном из пунктов, обратившись к Снейпу по неважной причине?

Может, профессор тогда настолько выйдет из себя, что забудет о своем личном правиле не бить студентов?

Гарри мотает головой, будто отгоняя назойливую муху. А его мысли такие и есть: неприятно жужжат и лезут без спроса. Все, что ему сейчас нужно ― прийти вовремя на трансфигурацию, которую ведет профессор МакГонагалл.

Эта высокая сдержанная женщина со строгим лицом и добрыми глазами ему сразу понравилась, когда он увидел ее еще в первый день, как сюда попал. На уроке ожидания оправдываются: профессор настолько интересно рассказывает тему, что час пролетает, как пять минут. Это отнюдь не нудная алгебра в пансионе.

На всех занятиях Гарри так увлечен, что забывает дышать. Удивительно: сверхъестественный мир существует. Все это время он был совсем рядом, за тонкой незримой оболочкой, которую не пробить даже самому мощному магическому оружию ― если верить Дамблдору. Тем не менее, Гарри уже здесь по странному стечению обстоятельств. Но рано или поздно он вернется в свой пансион, когда отыщет среди магических закоулков Мариуса…

Гарри охватывает легкая паника: он вспомнил о друге только после третьего урока. Он поклялся найти его, а значит, не должен забывать о нем ни на миг. Так вышло, что на пару часов его унесло в далекие дали ― в счастливые мечты об изучении разных магических наук, о новых знакомствах, о будущем… а ведь он здесь не навсегда. Это не его дом. Что ж, нужно внимательнее следить за своими мыслями. Больше такого не повторится.

* * *

В кабинете техники рисования царит похожая атмосфера, что и в родном пансионе. На столах разложены листы бумаги, грифельные карандаши и тюбики с красками в специальных углублениях. Если учитывать, что раньше в Хогвартсе не было этого предмета, то перестройка кабинета могла бы занять месяцы… если не использовать магию, с помощью которой все возникает мгновенно. Гарри хорошо помнит, как Дамблдор создал его комнату из ничего.

Первокурсники перешептываются и с любопытством поглядывают на дверь. Снейп опаздывает. Гарри нервничает с каждой секундой все больше и больше: как пройдет его первый урок среди волшебников? Не заподозрит ли кто, что профессор прибыл не просто из другой страны, а из другого мира? Враждебного мира…

Когда Гарри почти убеждается, что Снейп не придет, потому что боится иметь дело с таким количеством маленьких шумных магов, дверь резко открывается, да так, что стукается о стену. На пороге стоит внушительная темная фигура. Снейп быстро идет по классу, а полы его мантии эффектно вздымаются. Гарри невольно любуется им, а в сердце появляется что-то вроде… гордости? Все же Снейп умеет не ударить в грязь лицом, когда хочет.

— Глупое махание волшебными палочками к технике рисования не имеет никакого отношения, потому попрошу вас спрятать их и не доставать до конца урока, ― с моста в карьер начинает Снейп, и Гарри просто открывает рот от восхищения: ну дает! ― Я не думаю, что кто-то из вас в состоянии оценить красоту каждой краски, которые, смешиваясь, создают удивительные сочетания, околдовывая разум, порабощая чувства и создавая новые смыслы. Я могу научить вас, как своими руками нарисовать известность, разлить по холсту триумф, закрасить яркими красками саму смерть. Но при одном условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада баранов, которое обычно приходит на мои уроки.

Снейп говорит неторопливо, своим самым противным вкрадчивым голосом с ехидцей, а все внимают, затаив дыхание. Гарри хватает пергамент и в восторге записывает его речь ― это же просто шедевр! Но не успевает он накарябать и несколько строчек, как по его парте раздается сильный хлопок.

Гарри непонимающе поднимает голову. Перед ним стоит Снейп. Его ладонь лежит на столе, а сам он смотрит очень даже неприязненно.

― То, что я ваш опекун, ― шипит Снейп, наклонившись к нему и буравя взглядом, ― не дает вам никакого права заниматься посторонними делами на моем уроке. Или вы считаете себя настолько знаменитым и важным, что вас не касается вопрос дисциплины?

Гарри проглатывает обиду. Наученный горьким опытом, он молчит, вместо того, чтобы сказать правду или вообще хоть что-то в свою защиту. Правда Снейпу не нужна. Ему куда больше по душе хихиканье слизеринцев ― вон он как снисходительно улыбается в их сторону. А им видимо нравится их декан ― такой же противный, как и они сами. Как хорошо, что Гарри не с ними ― ему нравятся его новые друзья, да и вообще все дружелюбные гриффиндорцы. Вон Гермиона совсем не смеется, а Рон сочувственно смотрит на него. Стоп… друзья? Нет, с этим он погорячился. Не стоит называть друзьями малознакомых людей. Насчет них он так же может ошибиться, как и насчет Снейпа, который вчера и позавчера вел себя сносно, а сегодня принялся за старое.

Гарри больше не слушает профессора, когда тот рассказывает вводную тему ― он погружен в свои мысли и приходит в себя, когда Гермиона легонько толкает его под локоть: пора браться за карандаш и краски. Сегодня свободная тема ― кто бы сомневался. Снейп хочет всласть поизмываться над корявыми работами, а не кропотливо учить, как выводить ровные штрихи и линии ― первое ему больше по душе.

Что бы такое нарисовать? Гарри, недолго думая, принимается легкими штрихами набрасывать форму феникса. Очень скоро перед ним появляется красивая ярко-красная птица, которая не сгорает, а взмывает в небо. Гарри откладывает кисточку и любуется сочными красками. Наверное, он устал, потому что линии перед глазами оживают: начинают двигаться, и сама птица будто шевелит крыльями. А еще у феникса колышется оперение, сам он вылезает из бумаги, как из заточения, становясь объемным и… вполне живым.

Восторженные возгласы приводят его в чувство. Гарри видит себя окруженным одногруппниками.

― Это невероятно… ― шепчет Невилл. ― Как у тебя так получилось?

― Гарри, это просто супер, поздравляю! ― Гермиона хлопает в ладоши. ― А у меня ожил только хвостик яблока, ― грустно добавляет она.

― Скажешь тоже, ― хмуро смотрит на нее Рон. ― У меня едва линии задвигались, а потом все заглохло. Дохлый номер, не выйдет из меня художника… а ты, Гарри, молодец!

― Что это еще такое? ― грозный возглас вынуждает всех броситься врассыпную по своим местам. И он пугает феникса, который почему-то вышел маленьким, не в свой размер ― Гарри про себя окрестил его мини-фениксом. Птица нервно дергает крылышками, расправляет их и взлетает ― плавно и красиво, под восхищенный гул студентов.

У Гарри сердце пропускает удар, потому что Снейп провожает мини-феникса очень недобрым взглядом.

― Кажется, я просил сделать ориентировочный эскиз, Поттер, ― медленно проговаривает Снейп, продолжая наблюдать за мини-фениксом, который улетел от греха подальше и примостился на одном из высоких шкафов. ― Я не просил использовать краски. Но вам, конечно, захотелось выделиться, что неудивительно.

Разве нельзя было брать краски? Гарри все прослушал. Он чувствует, как загораются щеки ― под цвет оперения феникса.

― Если вы думаете, что заслуживаете высокий балл за показушность, то вы ошибаетесь, ― продолжает Снейп, а Гарри чувствует, как сердце проваливается куда-то ниже, чем пол, и он сам будто падает в глубокую яму. ― Ничего профессионального в своей работе вы не продемонстрировали. У вашей птицы слишком короткие крылья, несоразмерно телу ― это раз…

― Но она же взлетела! ― перебивает Гарри, чувствуя в груди пожар, который сожжет его дотла, если он смолчит еще хоть секунду.

У Снейпа гневно загораются глаза, но он словно давит эту вспышку, сжав губы в тонкую нить.

― Просто удивительно, как она смогла подняться в воздух, ― насмешливым тоном произносит он. ― Но надолго ли? Жаль будет видеть, как это волшебное создание падает и разбивается вдребезги. И в этом будет только ваша вина… Да, кстати, десять баллов с Гриффиндора, Поттер, за то, что посмели меня перебить.

Снейп демонстративно отворачивается, показывая всем своим видом, что говорить с каким-то Поттером ― выше его достоинства. Урок окончен, все начинают расходиться. Один только Гарри сидит на месте.

― Эй, ты идешь? ― хлопает его по плечу Рон, отчего Гарри подскакивает и машинально выставляет руки, защищаясь.

― Я останусь, ― хмуро говорит он, ругая себя за глупую реакцию ― теперь Рон точно заподозрит неладное, а ему уже заранее дурно от всяких расспросов. ― Мне нужно поговорить с… ― Он кивает в сторону профессора, который деловито наводит порядок у себя на столе.

― Не понимаю, чего он на тебя взъелся, ― шепчет Рон, опасливо поглядывая в сторону Снейпа. ― Феникс ― просто улет! Я смотрю, эта техника рисования покруче трансфигурации… Ты знаешь, что превращать предметы в животных начинают только на шестом курсе? Да и то не у всех получается. А ты…

― Хватит, Рон, ― перебивает его Гарри. И так тошно, а тут еще этот рыжий приятель бередит душу.

― Не, ну это странно, ― упорно продолжает Рон. ― Ты же круто рисуешь, к тому же картинка сразу ожила! Снейп должен был поставить тебе «выше ожидаемого»… Ты с ним поссорился, что ли?

― Мне на него плевать, ― говорит Гарри и бьет ногой соседний стул. ― И вообще, шел бы ты куда подальше…

― Ладно… извини, ― бормочет Рон. В его взгляде проскальзывает растерянность. Он пожимает плечами и уходит, а Гарри до боли стискивает кулаки.

Не нужны ему друзья. Никто не нужен. И этот Снейп паршивый ― тоже… Только бы вернуть Мариуса. Он здесь надолго не задержится, потому… какой смысл к кому-то привязываться? Все рано или поздно превратится в пшик.

Гарри уже привязался один раз. Ничем хорошим это не закончилось.

― Поттер, что вы сидите? ― Снейп брезгливо смотрит в его сторону. ― Хотите, чтобы я лично вас выпроводил?

Гарри медленно встает. Самое время убраться от греха подальше, но вместо того, чтобы взять вещи и направиться к выходу, он идет прямо к профессору.

― Вы как-то сказали, что моя птица никогда не взлетит… вы ошибались, ― говорит он, шумно сглатывая ― в горле мгновенно пересыхает от собственной смелости. Или глупости.

― Что вы от меня хотите, Поттер? ― Снейп продолжает переставлять предметы на столе. ― Чтобы я признал очевидный факт? Кажется, в этом нет нужды…

― Чтобы вы поставили мне оценку, которую я заслуживаю. ― Гарри всего колотит, но он не может остановиться. Или не хочет. ― И чтобы признали, что моя работа достойная… лучшая из всех.

― О да, ― протягивает Снейп опасно елейным голосом. ― Признать, что ваша работа ― лучшая среди тех, кто никогда не рисовал или не занимался этим профессионально… То же самое, как взять волшебника, переместить в наш мир, предложить сделать чудо, попросить маглов повторить за ним… и оценить по достоинству.

― Я был лучшим и среди профессионалов, если уж на то пошло! ― Гарри сжимает кулаки. ― Просто вы… вы почему-то не хотели этого признавать.

Он никогда бы не решился сказать это Снейпу… но в нем что-то сломалось окончательно, и ему вдруг стало все равно, что ему за это сделают.

Снейп оборачивается. Его лицо становится белым, даже иссиня-белым, как у привидения, что выглядит устрашающе. А может, все дело в освещении или в воображении Гарри, которое разыгралось не на шутку.

― Если вы так считаете, то могли бы нарисовать не кривую птицу непонятной породы с разными крыльями, а то, что действительно могло бы меня впечатлить, ― шипит он, зло сверкая глазами.

― Я это делал! ― Гарри даже топает ногой. ― Все три месяца! Но вы упорно не хотели замечать… не сказали мне ни одного доброго слова! Что я вам сделал? Вы меня даже не знали, чтобы…

― Не ваше дело, Поттер! ― срывается Снейп на крик, но тут же в его глазах мелькает что-то похожее на сожаление, которое тут же исчезает. ― Идите отсюда, ― просит он уже спокойнее. ― Так будет лучше для всех.

― И уйду! ― Гарри сжимает кулаки. ― А еще лучше ― прямо сейчас перенесу вещи в общую спальню. Потому что непонятно, зачем мне с вами жить, если вы меня ненавидите…

― Вы будете жить там, где вас поселили. ― Снейп свирепо раздувает ноздри, а его трясущиеся пальцы тщетно пытаются расстегнуть верхнюю пуговицу на рубашке. ― И не потому, что я сильно этого хочу, а потому, что несу ответственность…

― Да плевать мне на вашу ответственность! ― кричит Гарри, не помня себя. ― Вы ― отвратительный опекун, вы не справляетесь, ясно? Я не хочу с вами иметь никаких дел…

― Вы забываетесь, Поттер. ― Снейп бледнеет, хотя ― куда еще больше. ― Не вам решать...

― Я понял. ― Гарри тяжело дышит, будто пробежал стометровку на дикой скорости. ― Я вам нужен только потому, что у меня есть магический дар, а у вас… вы… можете меня использовать. Вы меня оставили… только из-за этого, да. Я вас тоже ненавижу. Еще больше, чем вы меня.

Не в силах здесь оставаться ни секунды, Гарри разворачивается и уходит, стараясь держаться прямо и не потерять достоинство.

* * *

Гарри выходит на улицу и с размаху садится на ступеньки, ведущие к парадным дверям школы. Он не хочет никуда идти ― из него словно выпили все силы. И этот величественный замок, и горные пейзажи вокруг, озеро вдали, и разноцветные осенние деревья, обрамляющие горизонт, совсем его не радуют.

Просто на днях ему показалось, что Снейп стал немного лучше к нему относиться. Но, увы, ― показалось.

Может, не стоило ему все это говорить. Снейп сделал то, что делал всегда ― обругал его за корявый, по его мнению, рисунок. Но ведь это не касалось опекунства напрямую. Есть опекуны и похуже, например, те, которые ничего не покупают, заставляют голодать, делать кучу тяжелой домашней работы без отдыха, бьют за малейший проступок… Снейп такого не делал. Пока еще. Но и не факт, что начнет. Возможно, в память о Мариусе он терпимо обращался с Гарри дома, но на уроке решил оторваться как следует…

Как бы там ни было, Снейп лучше, чем Дурсли. Намного лучше.

Из-за этих мыслей у Гарри скребет на душе, будто он сказал что-то, чего не следовало. Перед глазами у него стоит растерянное лицо профессора, его расширенные глаза, будто тот был слишком шокирован услышанным. И насчет магического дара… Гарри уже не уверен в том, что это правда. Что Снейп его использует в корыстных целях.

Что ж, остается надеяться, что профессор теперь не захочет терпеть его в апартаментах и отправит в общую гриффиндорскую комнату, оставаясь при этом опекуном по документам. Да, пусть так и будет. Гарри совсем не готов с ним объясняться, а уж тем более ― жить под одной крышей.

Вдруг его кто-то пинает сзади так, что он едва удерживается, чтобы не скатиться вниз по ступенькам. Гарри падает на колени, но тут же вскакивает. Позади широко ухмыляется Драко Малфой ― тот самый нахальный блондин со Слизерина, с которым у Гарри была стычка в туалете. В руке у него метла с красивой отполированной рукояткой ― явно не для уборки, магический артефакт. Рядом с ним ― два бугая с тупыми лицами. Глядя на них, Гарри невольно вспоминает заплывшее жиром лицо Дадли, и ему резко становится дурно.

Не может быть, чтобы ситуация повторилась… Но это даже не пансион, где строго следят за порядком, а непонятная магическая школа с непонятными правилами, которые можно легко нарушать ― взять хотя бы директора, который пошел против закона и позволил маглам жить при школе. Может здесь так же в порядке вещей, чтобы тебя били и унижали? Как бы там ни было, Гарри машинально лезет за палочкой. Хотя… как она его защитит, если он от силы выучил парочку заклинаний на уроке трансфигурации? Просто смешно.

― Что, Поттер, облажался? ― неприятно посмеивается Малфой. ― Это я сейчас тебя еще слабенько вздул… за неучтивость. Надо бы посильнее, да только не хочется с деканом связываться. ― Он презрительно оглядывает Гарри. ― Хотя, кажется, он тебя не жалует.

Гарри пытается пройти, чтобы вернуться в школу ―там безопаснее, ― но Малфой преграждает дорогу с гадкой улыбочкой.

― Не так скоро, я еще не договорил. ― Он растягивает слова, копируя Снейпа. ― Вообще странный у тебя опекун, ― продолжает он, явно чего-то добиваясь, но Гарри пока не может понять ― чего именно. ― Что-то не похож на опекуна от слова совсем… правда Крэбб? ― Он грубо толкает одного из своих неповоротливых туповатых друзей и тот подобострастно кивает. ― И ты не похож на дурмстранговских студентов… ― Драко переводит взгляд на Гарри. ― Они покрепче будут, не такие дохляки. Там физическая подготовка даже в детских садах на первом месте ― мне отец рассказывал. Так что… ― Он задумчиво кривится. ― Что-то здесь нечисто.

― Жаль, что я не оправдал твоих ожиданий, Малфой, ― спокойно и вежливо говорит Гарри. Он знает: с психами по-другому нельзя.

― О, мне кажется, очень даже оправдал, ― говорит Драко, и Гарри совсем не нравится его взгляд. ― Ты же никогда пользовался пером, правда? Я видел, как ты его держал ― как пятилетка, который только учится писать… Знаешь, ― он подходит вплотную, ― я выведаю, откуда ты на самом деле. Я же не глупенький наивненький Дамблдоришка, которому можно любую лапшу навешать…

― Если ты не заметил, я владею магией намного лучше тебя, ― говорит Гарри, вспоминая о мини-фениксе. Сейчас во что бы то ни стало надо увести Драко от опасной темы ― это блондин не так прост и может стать серьезной угрозой, если начнет вдруг докапываться до правды.

― А, ты о той недоделанной птичке? ― смеется Драко, и его друзья подхватывают, но как-то неестественно ― слишком тупые, чтобы понять суть разговора. ― Да, я слышал и видел, как профессор Снейп оценил ее по достоинству… А что насчет твоих полетов, пожалуй, тоже крылья коротки?

―Ты о чем? ― немного теряется Гарри.

― О, я так и знал. ― Драко от восторга даже хлопает в ладоши. ― Ты хоть знаешь, для чего это? ― Он вертит в руках свою новенькую сияющую метлу с явной гордостью в глазах. ― Ну это вряд ли…

― Дай сюда, ― у Гарри внутри все закипает. Все, чего он хочет ― проучить Малфоя, который унижает его без причины. Ведь Гарри ему ничего не сделал.

― Да ну, хочешь сказать, что взлетишь? ― иронично смотрит Малфой. ― Смотри, грохнешься, свернешь шею ― я за это не отвечаю…

― Взлечу, ― твердо говорит Гарри и отбирает у него метлу. Драко приподнимает брови, но тут же складывает руки на груди с надменным видом.

― Сейчас я посмотрю, как ты будешь на нее садиться, ― проговаривает он. ― Сразу все станет понятно… хотя и так ясно, что ты тупее магла.

Гарри смотрит на метлу, и перед глазами все плывет. Он уже жалеет, что в это ввязался. Чего стоило перетерпеть, развернуться и уйти ― Малфой не будет же торчать здесь вечно. Но нет, полез в то, что действительно не ему не по силам. Гарри на мгновение закрывает глаза, и вдруг вспоминает картинки из одной книги сказок, где были изображены дети, летящие на метлах. Их позы, с какой стороны древко, а с какой ― прутья…

Гарри мысленно благодарит книгу и свою цепкую память. Придав себе уверенный вид, насколько может, он довольно сносно садится на метлу, отталкивается ногами от земли, и ― о чудо ― он взлетает!

Такого ощущения свободы он не испытывал никогда. Гарри охватывает эйфория: это все по-настоящему, не во сне! Ветер свистит в ушах, треплет волосы, раздувает одежду… Гарри летит. Летит и смеется. Он, оказывается, умеет управлять метлой ― это так просто, будто это у него в крови. Сделав крутой вираж, он не сдерживает счастливый возглас. Так бы и провел всю жизнь в воздухе, зачем ему возвращаться?

Но тут метла почему-то дергается и кренится в сторону, будто сломалась или из нее вылилась вся магия ― как бензин. Гарри паникует, пытается ее выпрямить, но тщетно. Он с горем пополам разворачивается и снижается, но когда до земли остается всего несколько метров, метла окончательно сходит с ума и сбрасывает его из «седла». Гарри, перевернувшись несколько раз в воздухе, падает на траву, и в его руке что-то громко хрустит.

«Это только моя вина», ― проскальзывает в его сознании, после чего его окутывает тьма.

― Что с ним, он жив?

― Я сама из окна видела, как он падал… ох, что ему теперь будет от декана!

― Ага, будет ― если он выживет.

― Погоди, не толкайся, дай я посмотрю…

― А ну быстро все разошлись!

Гарри медленно открывает глаза. Сначала он видит смутно, но потом взгляд проясняется. Его окружает небольшая толпа студентов из разных курсов, и сквозь нее пробивает себе дорогу невысокая бойкая женщина в белом халате.

― Сотрясения нет, ноги целы, рука сломана в двух местах, ― быстро просканировав его состояние, говорит женщина. ― Меня зовут мадам Помфри, милый, ― воркует она, осторожно приподняв его за плечи. ― Не волнуйся, сейчас пойдем в больничное крыло, выпьешь зелье и назавтра будешь как новенький…

― Кто сказал ― больничное крыло?

Легкой парящей походкой к ним идет молодой преподаватель с золотыми локонами и сияющей улыбкой. Гарри еще не был у него на уроке, но регулярно видел его за профессорским столом и знал, что его фамилия Локконс. Это ему ни о чем не говорило.

― Долой изнурительное лечение ― знаем мы вас, медиков, вам только дай кого-то помучить, ― бодро проговаривает Локконс, подойдя ближе и опустившись перед Гарри на одно колено. ― Не бойся, малыш, сейчас я тебя вылечу одним взмахом палочки... протяни-ка свою руку.

Гарри совсем не хочет изнурительного лечения. Ему не нравится идея пить какое-то зелье: одно только это слово вызывает тошноту. Он даже потерпит, если его будут называть малышом ― главное, чтобы его вылечили здесь и сейчас, ведь с больной рукой он слишком уязвим.

То, что среди сочувствующих нет Драко Малфоя со своей свитой (что неудивительно), не означает, что он испарился. Гарри может с ним столкнуться где угодно. И пока его правая рука не работает, этот слизеринский гаденыш может сделать ему какую-то пакость, и его козни, скорее всего, не получится отбить. Нет, это совсем никуда не годится.

А еще, если Локконс прямо сейчас восстановит его сломанные кости, о происшедшем, возможно, не узнает Снейп. А если и узнает, Гарри покажет здоровую руку и скажет, что ничего такого не было. Ведь проступок нужно еще доказать. Вряд ли Малфой захочет этим заниматься: очень быстро всплывет его личный грешок. Его ― или его тупоголовых дружков. Очень легко можно узнать, кто заколдовал метлу: достаточно посмотреть последние несколько заклинаний, вышедшие из палочки ― об этом он недавно в учебнике прочитал.

Так что, может, он даже избежит очередного неприятного разговора со Снейпом и наказания за неудачный полет на метле.

― Нет, это плохая идея, ― отрезает мадам Помфри и строго смотрит на Локконса. ― Для начала мальчика нужно госпитализировать…

― Пожалуйста, сделайте что-нибудь и поскорее! ― Гарри в надежде смотрит на молодого преподавателя, пытаясь высвободиться из навязчивых объятий медсестры. При этом он неудачно дергает руку, которую тут же прошивает болью, словно током. Он закусывает губу, с трудом сдерживая стон, и внутренне молит: пусть все получится!

Локконс с вдохновленным видом вытаскивает палочку из складок мантии, аккуратно берет его за больную руку и произносит что-то невразумительное, вроде «кракозябрабабра». В ту же секунду Гарри перестает чувствовать боль. Но… что это с рукой? Где она? Что это за длинная толстая сосиска, торчащая из его плеча???

После фееричного взмаха палочкой и одного быстрого взгляда на умопомрачительный результат, Локконс тут же вскакивает, суетится и делает шаг назад ― его, видимо, как и Гарри, немного пугает рука-сосиска. А еще по его лицу понятно: вернуть все, как было, он не сможет.

― Поттер… как это все понимать?

Гарри все бы отдал, чтобы не слышать слишком знакомый голос в эту самую минуту, и не видеть, как к нему быстро приближается Снейп. Ну почему ему так не везет! Он опускает голову на здоровую руку, пряча лицо. Он всего лишь хотел избежать очередной разборки с профессором ― чего стоил их последний разговор после урока, ― но теперь все усугубилось в разы. И эта ужасная резиновая колбаса вместо руки ― еще одно доказательство, что Гарри не умеет принимать правильные решения. Что ни шаг ― то глупость. Ему правда нужна нянька, Снейп и тут оказался прав.

Гарри ждет, что профессор начнет на него орать или же гадким въедливым голосом рассказывать, что у него вместо мозга плавленый сырок, но тот подозрительно молчит. Гарри чуть не вскрикивает, когда неожиданно взмывает в воздух, будто он снова летит на метле. Но на этот раз риски упасть ничтожно малы: он зажат, как в тисках, а его лицо утыкается в теплую мягкую ткань.

Гарри тихо вздыхает, не смея пошевелиться, хотя ― если бы он захотел, это было бы затруднительно. Кажется, в худшей ситуации он еще не бывал.

― Я не спрашиваю, что случилось, и почему вы оказались в таком дурацком положении, ― тихо говорит ему на самое ухо Снейп, крепко прижимая его к себе и быстро идя по длинному коридору вслед за мадам Помфри, которая тут же сориентировалась и повела их в больничное крыло. ― Сейчас просто успокойтесь. Вам помогут. Мы решим эту проблему, а потом поговорим. Не наоборот.

Гарри шумно дышит, всеми силами пытаясь не уплыть куда-то в счастливое место, где нет противного Малфоя с его метлой, непонятного Снейпа с его странной заботой, неумелого Локконса с его палочкой, и самого Гарри с его неправильными решениями, из-за которых он навредил себе по самое «не могу». Он старается не смотреть на «сосиску», которая мирно покоится где-то между ним и Снейпом, немного подскакивает от движения, из-за чего невольно попадает в поле зрения. Это типа все еще его рука, но он ее совсем не чувствует. Отвратное ощущение.

«И почему только Снейп не пришел несколькими минутами раньше?» ― мелькает в его растерянном мозгу.

― Удалить все кости ― это ж надо до такого додуматься! ― кричит мадам Помфри уже в больничном крыле. Ей явно надо выпустить пар, потому что всю дорогу она, видимо, держалась изо всех сил. Она пересказывает, как все было, не скупясь в выражениях. Снейп хмурится, сжав губы. А Гарри, сидя на кровати, приподнимает голову повыше, чтобы не видеть «сосиску», хотя смотреть на медсестру, метающую молнии, и на Снейпа, лицо которого становится все мрачнее и мрачнее, тоже страшновато.

― Вот, выпейте, ― накричавшись вдоволь, мадам Помфри подносит ему флакон с неприятной на вид бурой жидкостью. ― Это костерост, ― тут же поясняет она, недовольно глядя на Снейпа, который шагает вперед и предупреждающе протягивает руку, будто хочет запретить Гарри принимать непонятного вида лекарство. ― Он сращивает кости или выращивает их заново. Срастить было бы пара пустяков… если бы не некоторые народные умельцы. Конечно, не в моей компетенции советовать директору, кого принимать или не принимать на работу... Это очень болезненная процедура, ― вздыхает она, переключаясь на насущное. ― Поэтому советую вам, молодой человек, сразу же принять обезболивающее зелье. Оно не до конца, но все же уменьшит неприятные ощущения.

Гарри дрожащей левой рукой берет флакон с костеростом. Что ж, раз будет больно, так тому и быть. Он заслужил. И может тогда Снейп сочтет это за полноценное наказание? Было бы неплохо.

Болеть начинает моментально, как только Гарри делает первый глоток, но не рука, а рот. Язык и горло обжигает, он кашляет и с трудом допивает гадкую жидкость. Мадам Помфри подносит ему воды, от которой сразу перестает так сильно жечь, и еще одно зелье болотного цвета ― оно должно избавить от боли.

Второе зелье оказывается не таким мерзопакостным, хотя и довольно неприятным на вкус. Он чуть не давится последним глотком, когда замечает на себе взгляд Снейпа. Тот напряженно смотрит на него, но тут же со скучающе-равнодушным видом начинает рассматривать стеллаж со склянками. Однако Гарри успел увидеть то, чего совсем не ожидал: сочувствие в его темных глазах. Это было слишком явно, он не мог ошибиться.

Гарри задается вопросами, но только внутри себя: вряд ли когда-нибудь он выскажет их вслух.

До самого вечера он мается ― от безделья и нудно ноющей боли в правой руке. Он не хочет даже представлять, что бы сейчас чувствовал, не выпей он то болотное зелье. Гарри листает учебник по травологии, прочитывает короткие главы и разглядывает иллюстрации растений, чтобы отвлекаться. В целом жизнь ему кажется терпимой, и радует мысль, что к утру кости полностью вырастут ― так сказала мадам Помфри. Это значит, что завтра все будет по-прежнему, только он больше не поведется на провокации Малфоя…

Еще ему везет, что Снейп целый день его не терроризирует ― ни прицельным вниманием, ни расспросами, ни присутствием. Правда он для виду поинтересовался, как его подопечный себя чувствует, ― наверное, чтобы поддержать статус опекуна и не ударить в грязь лицом перед Дамблдором, если тот невзначай задаст Гарри парочку вопросов на эту тему, ― после чего приказал не выходить из апартаментов и сам куда-то ушел. Ну и хорошо, без него лучше.

Когда поздно вечером Гарри сидит на кровати в раздумьях, что ему делать ― еще немного почитать или попробовать уснуть, в дверь его комнаты кто-то стучит и сразу же открывает, не дождавшись ответа. На пороге стоит Снейп, держа в руке склянку с жидкостью, по цвету напоминающую второе зелье, которое Гарри сегодня пил.

― Это обезболивающее, вы можете выпить его прямо сейчас или чуть позже, если почувствуете необходимость, ― проговаривает он без эмоций, ставя мензурку на тумбочку возле кровати.

― Да… спасибо, ― говорит Гарри, разглядывая маленькие движущиеся облака на своей новой бежевой пижаме. Рука-сосиска, к счастью, перемотана бинтом и зафиксирована, поэтому больше его не смущает.

Кажется, Снейп хочет добавить что-то еще ― так неуверенно он топчется на пороге, будто не может решить, уходить ему или остаться. Гарри краем глаз следит за ним и мысленно просит оставить его в покое. Он не хочет ничего объяснять. Снейп не поймет. Он все вывернет и перекрутит по-своему, ведь он так и не признал свою вину, когда Гарри напрямую сказал, что тот не прав и привел аргументы. Он его в грош не ставит: сегодняшний урок ― еще одно подтверждение этому. Быстрее Хогвартс обвалится, чем профессор начнет относиться к Гарри по-человечески.

Поэтому ― пусть уходит. Нечего тут стоять. Вряд ли он хочет пожелать спокойной ночи и погладить по головке на прощание. Или ― почитать сказку на ночь, как самый примерный на свете опекун.

Гарри тихо фыркает. Его разбирает неуместный смех то ли от раздражения, то ли от того, что представляет Снейпа, читающего ему сказки. Чтобы не искушать судьбу, он залезает под одеяло и отворачивается к стене. Снейп молча тушит свет и уходит. Кажется, он ждал именно этого, и Гарри впервые в жизни ему угодил.

* * *

Он просыпается от того, что его режут. Точнее ― его руку. Он кусает одеяло, чтобы задавить крик, и пытается отбиться от врага. Но все, что он нащупывает ― тугую повязку, а боль ― она идет изнутри, будто маньяк забрался под кожу и медленно пилит все, что попадает на глаза.

Боль поутихает. Не успевает Гарри несколько раз глубоко вздохнуть и насладиться облегчением, как она возгорается с новой силой. Он резко дергается в сторону и ударяется левым плечом о тумбочку. Слышится звон битого стекла. Гарри наощупь лезет под подушку и достает фонарик. На полу валяются стекла и разлита зеленая жижа ― остатки того, что было болеутоляющим зельем.

Гарри со стоном падает на подушку. Какой же он дурак! Лег спать и не выпил лекарство, которое избавило бы от всех этих мучений. Просто забыл, потому что рука почти не болела, а над душой стоял Снейп и жутко раздражал.

Конечно, можно рискнуть и разбудить профессора, но тот будет очень зол и вряд ли захочет потревожить крикливую медсестру, чтобы та выдала еще одну порцию зелья. Ведь дикая боль в руке ― всего лишь процесс выращивания новых костей. Это не то, что может навредить здоровью или лишить жизни. Гарри не имеет права дергать его по таким пустякам.

Тем более после всего, что он ему вчера наговорил.

Еще одна вспышка боли. И еще одна. По нарастающей. Гарри с силой сжимает край подушки. Искусанные в кровь губы и слезящиеся глаза нестерпимо пекут, из горла вырываются хрипы. Он не должен кричать, не должен… если он издаст громкий звук, будет только хуже и больнее…

Вдруг становится слишком светло. Гарри с трудом отрывает лицо от подушки. Держа руку на выключателе, у двери стоит Снейп в темной клетчатой пижаме.

― Профессор… я не хотел вас будить… я нечаянно… ― сипит Гарри, прокручивая в воспаленном мозгу, что произошло до этого. Неужели он все-таки закричал? Это плохо. Очень плохо. Раньше он всегда мог себя контролировать.

Тот с ошеломленным видом переводит взгляд с него на пол, усеянный мелкими стеклами и забрызганный зеленоватой жижей.

― Почему вы сразу меня не разбудили? ― Снейп, похоже, начинает сердиться. Да ему много для этого и не надо.

― Это мне не угрожает… вы не хотели, чтобы я… дергал вас…

Гарри чувствует, как проваливается в бездонную пропасть. Перед тем, как отключится, он видит, что Снейп выходит из комнаты. Прекрасно. Пусть проваливает. Почти в ту же секунду его кто-то крепко берет за талию, приподнимает и прижимает к себе. Это странное ощущение ― находиться так близко с кем-то теплым и живым, причем этот кто-то на удивление не причиняет ему боль. Скорее всего, это не кто-то из Дурслей. Гарри кажется, будто ему становится легче с каждой минутой, но это обманчивое ощущение, которому нельзя доверять. Лучше вырваться, пока не поздно. Он бросается вперед, и его зубы стукаются о стекло.

― Осторожно… выпейте это, ― над самым ухом он слышит тихий мягкий баритон. ― Всего несколько глотков. У вас получится.

Наконец, он полностью приходит в себя, смутно видя очертания своей комнаты и знакомые предметы. Дурсли с их извечным страхом исчезают как тошнотворное видение. Но его все еще кто-то держит, а в нос ударяет уже знакомый запах зелья. Только оно не разлито, а в новой мензурке, в руке у Снейпа.

Гарри машинально выпивает обезболивающее, пока оно никуда не исчезло и снова не разбилось. Потом переводит уже осознанный взгляд на профессора и видит сажу у него на лице ― совсем маленький незаметный отпечаток, но он проясняет многое.

Снейп ради него только что переместился по каминным трубам прямо в больничное крыло и обратно. Иначе ничем не объяснить его быстрое исчезновение и появление. Но это же… это просто нелогично! Гарри постепенно вспоминает весь предыдущий день, а еще день перед этим, когда на столе появился Его Величество Список. Значит, Снейп унижает его на уроке, приказывает не приставать, не задавать вопросов, не просить о помощи… если нет серьезной угрозы. Нет, кажется, о помощи он ничего такого не писал и не говорил. Просто Гарри знает: Снейп его не выносит. А значит, он не станет вести себя как человек, которому небезразличны чувства Гарри и всякие другие незначительные мелочи. Тем не менее, он жертвует сном, использует ненавистную каминную сеть, чтобы облегчить боль какого-то мальчишки. Наверное, мадам Помфри была не в восторге от того, что ее разбудили. Так что…

Мысли постепенно уплывают, становятся бессвязными и воздушными. Гарри кажется, что он снова летит, но уже без метлы. Вместо рук у него крылья ― алые, как у феникса, ― и он машет ими, плавно взмывая. Снова это чудесное ощущение свободы. Но одно крыло вдруг резко укорачивается, из него сыплются перья, и это больно. Очень больно. Оно перестает работать, Гарри резко теряет высоту. Земля приближается с каждым мгновением, боль в крыле нарастает и… он просыпается от собственного крика.

В комнате полумрак, будто включена одна тусклая лампочка где-то сбоку. Гарри сперва даже не узнает свою комнату, а когда большая темная тень в углу начинает шевелиться и приближается к нему, он едва сдерживает новый крик. Почти сразу тень превращается в растрепанного Снейпа, который подсаживается к нему на кровать, непонимающе смотрит на него, а потом сонно произносит:

― Зелье совсем не помогло, да?

― Помогло… простите сэр, я случайно, мне что-то приснилось, ― скороговоркой бормочет Гарри. Он знает: никто не любит, когда кричат во сне. И когда капризничают, когда жалуются на боль или вообще на что-то жалуются. Никто не станет этого терпеть, если он, конечно, не Дадли, а рядом не его родители, которые пылинки с него сдувают. И не Мариус, которому Снейп простил бы все, любое поведение и даже бессонную ночь.

Мариус… Не лучшее время думать о нем.

Боль вгрызается в руку с новой силой, как будто у нее правда появились зубы и острые когти, которые жаждут рвать в клочья и расцарапывать до костей. Гарри закусывает одеяло так, что чуть не ломает зубы, но это не помогает сдержать стон. Он хочет убежать от боли, его бросает в сторону, но тут же он натыкается на что-то мягкое. Его тело выгибается от нестерпимых мук, но кто-то осторожно прикасается к нему, подтягивает вверх и сжимает в некрепких, но все же тисках. Странно, но такая опора помогает Гарри успокоиться и даже немного расслабиться. Как будто и рука перестает болеть ― не до конца, но становится легче, чтобы можно было перевести дух.

― Похоже, вторая доза действует на вас ослабленно, ― говорит Снейп. А Гарри осознает, что профессор держит его в объятиях и прижимает к себе так, что он почти лежит на нем. Его охватывает странное чувство, что теперь он в безопасности, и все будет хорошо. Хотя, когда он чувствовал себя в безопасности рядом со Снейпом?

― Я просил дать сразу третью, но мне сказали, что нельзя ― за сутки допустимо две, чтобы не было передозировки, ― продолжает Снейп. ― Прошел всего час, как вы выпили зелье…

Гарри пытается понять, Снейп его обвиняет сейчас в чем-то или нет? Это ему свойственно: придумывать несуществующие причины, чтобы уколоть побольнее.

― Разве я в этом виноват? ― с трудом произносит он охрипшим голосом. Не самое лучшее время спорить, но и молчать он не может: внутри вдруг начинает раздирать непрошеная обида.

― Вы не виноваты в том, что вы ― магл, ― ровным голосом говорит Снейп, все так же крепко держа его в объятиях. ― Для вас эти зелья слишком слабы. Я не догадался захватить с собой аптечку. Мне жаль.

Последние две фразы звучат одновременно так комично и обреченно, что Гарри даже не верит, что это говорит Снейп. Будто тот мог предугадать, что через минуту окажется в магическом мире. И как будто профессору есть до него какое-то дело.

Очередной приступ боли нападает внезапно. Гарри неосознанно цепляется за руку Снейпа, а тот еще крепче прижимает его к себе. Боль отпускает на несколько секунд, а потом снова повторяется. Это похоже на ад, который никогда не кончится. Между приступами Гарри успевает подумать, что бы он делал без Снейпа, лежа в кромешной темноте, никому не нужный, измученный и больной? Впрочем, он это проходил не раз, живя у Дурслей. Просто как-то забылось и отошло на второй план, и стало даже казаться, что повторение невозможно…

Оно стало невозможным, благодаря человеку, который все еще никуда не ушел, хотя можно было спокойно пойти и поспать, не тратить время на чужого противного мальчишку, который вчера еще нагло дерзил и говорил такое, что даже самый смелый студент не осмелился бы высказать преподавателю в лицо.

Снейп все так же прижимает его к себе, а еще гладит по голове, когда Гарри особенно плохо, что невозможно не скулить и не плакать. Хотя Гарри уверен: это не настоящие слезы, а просто естественная реакция на боль, которая настолько сильна, что невозможно сдержаться. Он знает, если бы ему удалось выплакаться, внутренняя боль бы ушла, отпустила. Но она в отличие от физической не уходит, она всегда с ним. И от того, что Снейп очень нежно к нему прикасается, по телу прокатывает теплая волна. Странно, что тот вообще на это способен.

― Зачем вы это делаете? ― не выдерживает он, когда боль поутихла и он смог на пяти минут расслабиться. Гарри держит глаза закрытыми и не видит Снейпа. Так с ним легче разговаривать.

― Что именно? ― Тот не перестает гладить его по лбу, зачесывая ладонью волосы назад. Такой успокаивающий жест, от которого хочется еще больше расслабиться и уснуть. Но Гарри знает: боль только ненадолго перестала терзать его руку, скоро опять начнется.

― Ну… вы так со мной обращаетесь… вы же меня ненавидите! ― с трудом выдавливает Гарри. Ему сложно говорить: еще чуть-чуть и он опять разревется, как маленький. Он шумно тянет носом, и слезы сами начинают катиться по щекам. Гарри чувствует, как Снейп осторожно вытирает их салфеткой.

― Зачем вам это нужно? ― снова задает он наболевший вопрос. ― Вот скажите, зачем?

Рука, проводящая по его волосам, застывает.

― Я не пытаюсь таким образом забрать вашу магию себе, ― сухо говорит Снейп.

― О, я даже не думал… ― Гарри так удивлен, что на миг забывает о больной руке.

― А о чем тогда ваш вопрос? ― голос Снейпа становится еще суше. ― Я вас держу, чтобы вы не дернулись и не получили дополнительную травму. Мне это, знаете ли, совсем не нужно… синяки на лице и все такое, ― фыркает он. ― Директор вряд ли поверит, что я тут не при чем.

Теперь Снейп звучит совсем по-снейповски. Только Гарри не может понять, как он может защитить его от травм, гладя по голове?

Он благоразумно решает больше об этом не спрашивать.

― Понимаю, это может быть вам неприятно. ― Снейп осторожно укладывает на подушки, немного отодвигается, но никуда не уходит.

Какое-то время они молчат. В воздухе висит напряжение.

― Я все не могу вспомнить, ― снова заговаривает Снейп. ― Когда это я использовал ваш магический дар для своей выгоды?

Он сидит, нахохлившись, скрестив пальцы перед собой, и смотрит в сторону.

― Может, когда я попросил эльфа принести кофе? Вы же его вызвали, ― продолжает он с такими же странными интонациями, в которых можно прочесть едва уловимую обиду. ― Или когда я попросил вас произнести название улицы для перемещения? Да, мне пришлось купить не только вам, но и себе некоторую одежду… но если бы не вы, я вряд ли бы куда-то отправился и вообще озадачился этим вопросом. К вашему сведению, магия для передвижения по камину не нужна, ― с торжеством в голове говорит он. ― Я сегодня это проверил. Все дело в летучем порохе или как там его называют… Так что здесь вы тоже пролетели в своих суждениях.

― Я не знаю, зачем так сказал… ― Гарри прикрывает глаза. Ему стыдно смотреть на Снейпа, ведь на самом деле он не знает, что теперь о нем думает. ― Просто вы… вы никогда… я вам не нравился, ― находится он, надеясь, что очередной приступ не захватит его врасплох. ― Вы постоянно говорили мне гадости ― и в пансионе, и здесь… здесь ничего не изменилось. А сейчас вы все это делаете… я вам не верю. Не знаю, почему вам не все равно, болит у меня что-то или нет… я просто не могу вам доверять.

Гарри задыхается от собственных слов, к тому же руку снова начинает печь и колоть со всех сторон по-нарастающей. Он стискивает зубы, чтобы не закричать снова. Здоровой рукой он хватается за Снейпа, который тут же склоняется к нему, поддерживает его под плечи и прижимает к себе. Снова. Несмотря на то, что Гарри, похоже, его сильно обидел.

― Я никогда не желал вам испытать что-то подобное, ― хрипло нарушает тишину Снейп, когда приступ проходит, и Гарри со вздохом откидывается на подушки. ― Я не садист и не буду спокойно смотреть, как вы мучаетесь.

― А я думал, вам нравится надо мной издеваться. ― Гарри крепко зажмуривается, чтобы прогнать очередные слезы, запихнув их в себя поглубже.

― Это не касается вашего физического состояния, ― говорит Снейп. ― А как преподаватель, я имею право делать вам замечания…

― Это не замечания, ― возражает Гарри. ― Это не так называется.

― Хорошо, я понял, ― вдруг шумно вздыхает Снейп и выпрямляется, все так же не глядя на Гарри. Он как будто делает все возможное, чтобы не смотреть ему в глаза, и это странно: раньше он с удовольствием буравил его злым взглядом.

― Я все понял, ― повторяет Снейп, опустив голову и потирая лоб. ― Я слишком погорячился, когда вызвался быть вашим опекуном. От этого всем только стало хуже… но это еще можно изменить. Я полагаю.

Гарри смотрит на него во все глаза. Не прошло и три дня… Что ж, удивляться нечему.

― Вы отказываетесь от меня? ― Он старается говорить так, чтобы голос не дрожал, хотя ему должно быть все равно.

Снейп вскидывает голову.

― Это не так называется, ― возвращает он его же фразу довольно резким тоном. ― Вы просто не понимаете. ― Он тут же смягчается. ― Это не видно, иногда кажется, что с человеком все в порядке, а на самом деле… у меня внутри нет живого места и причина тому, думая, ясна. Вряд ли я когда-нибудь смогу дать вам полноценную заботу, опеку и… все остальное, что должен иметь каждый ребенок.

― Но вы… вы почему-то согласились, даже сами захотели… ― растерянно бормочет Гарри, ненавидя себя за это. Самое время сказать: «Как я ждал этого момента!» Но он не может. Не может лгать. Хотя бы самому себе.

Снейп пожимает плечами, смотрит в сторону и выглядит так, будто ему ужасно неуютно от такого откровенного разговора. Ведь теперь речь идет о нем.

― Ситуация была критической, я не мог бросить вас в чужом мире решать в одиночку свои проблемы, ― говорит он нарочито небрежным тоном. ― Ну и еще я не хотел, чтобы вы попали в плохую семью и чтобы вас раскрыли как магла. Знаете ли, плохих семей и в магическом мире хватает, что бы кто ни говорил, ― добавляет он, и его голос становится печальным к концу фразы, как бы он ни хорохорился.

― Но я не учел одного, ― не дает он Гарри сказать ни слова, ― что я ― тоже плохая семья. Дамблдор должен помочь нам исправить эту ошибку.

― Вы больше не хотите быть моим опекуном, чтобы можно было гнобить меня на уроках без зазрения совести? ― вырывается у уязвленного Гарри. Все, что сказал Снейп, его не впечатлило. К тому же тот уже доказал, что может заботиться очень даже прилично. К чему эти слова? Его мысли разрывает приступ, только Гарри больше не ждет, что кто-то его обнимет и возьмет за руку. Он готов справляться с болью один. В конце концов, он всегда был один. Но он ошибается. Снова теплые объятия помогают ему почувствовать себя лучше, и боль отходит на второй план. Кажется, Снейп все же владеет магией, просто об этом не знает. Просто эта магия ― другая.

― Вам нужна семья. ― Снейп все еще прижимает его к своей груди, хотя в этом нет нужды ― приступ прошел. ― Желательно, два опекуна ― отец и мать. Полноценная семья, не огрызок… чего-то непонятного.

― Я не хочу такую семью, ― шепчет Гарри. Снейп ничего не знает о его прежних опекунах, потому так говорит. Он много чего не знает и не понимает.

― В любом случае, мы сделаем так, как лучше для вас, ― обещает Снейп, кладя его на подушки.

― А как лучше для вас? ― вырывается у Гарри.

Снейп молчит, глядя на свои руки. По его напряженному взгляду можно предположить, что он бы хотел оставить все как есть… но конечно, это не так.

Гарри резко просыпается. В комнате неизменно горит один тусклый светильник, по которому сложно понять, утро сейчас или еще ночь. Гарри неловко тянется левой рукой к тумбе и берет круглые забавные часы-будильник на подставке, где на концах двух стрелок сидят забавные гномы и качают головами ― неожиданный подарок профессор МакГонагалл. Они показывают без десяти девять. Это что, он все проспал ― и завтрак, и первый урок? Гарри облегченно вздыхает, вспомнив, что сегодня суббота.

Ставя будильник на место, он неловко задевает больную руку, на которой за ночь сильно разболталась повязка. Испуганно прислушивается к себе: рука не болит. Гарри быстро разматывает повязку, шевелит пальцами, осторожно сгибает и разгибает локоть. При этом его беспокоят лишь легкие неприятные ощущения, очень похожие на те, которые бывают, когда отлежишь руку. Но самое главное ― она полностью здорова, со всеми костями, без перелома. Ночь, полная боли, слез, тягостных разговоров и чего-то неуловимо теплого, нежного, осталась позади.

А где, интересно, Снейп? Наверное, он спит. Гарри не может себе до конца признаться, что ожидал его увидеть рядом и даже огорчился, когда обнаружил комнату пустой. Снейп не обязан был делать то, что делал и, кажется, он перевыполнил план по заботе. Вряд ли Дамблдор теперь к нему прикопается.

Но и вряд ли узнает.

Тогда вопрос: зачем он потратил на Гарри столько сил?

И еще ― Снейп, кажется, больше не хочет быть его опекуном. Если вчера он не врал, то скоро все закончится.

Что именно закончится, Гарри не развивает эту мысль. Она слишком на него давит.

Лучше сосредоточиться на здоровой руке. И на том, чтобы больше не попадать в неприятности.

Гарри сбрасывает ноги с постели и… новая неожиданность. Пол, усыпанный осколками и залитый отвратительного вида зельем, чист, как будто кто-то уже успел вызвать эльфа и решить проблему. И этот кто-то не Снейп. Просто он не может. Гарри делает несколько шагов и слышит легкий хруст стекла под домашними тапочками. Его накрывает догадка.

Магия эльфов моментально уничтожает даже трудновыводимые пятна, не говоря уже о разбросанных осколках. Выходит, Снейп сам убрал его пол, вымыл его и конечно вполне мог пропустить несколько осколков. Он же не маг.

Зачем? Мог бы подождать, пока Гарри проснется и…

Он больше не может сидеть в комнате и бездействовать. Гарри решительно выходит в гостиную, и его взгляд утыкается в Снейпа, сидящего с унылым видом на диване. Он держит локти на маленьком столике, а пальцами усердно массирует виски. Когда Гарри появляется в его поле зрения, он медленно поднимает голову.

― Вот. ― Гарри считает нужным продемонстрировать руку и неловко протягивает ее. Во взгляде Снейпа появляются проблески интереса. Ленивым едва заметным движением он подзывает его. Когда Гарри подходит, тот по-деловому, но при этом осторожно ощупывает его руку. Смотрит на нее несколько секунд, задумавшись.

― Значит, то адское зелье сработало как надо, ― выносит он вердикт. ― И еще…

Он смотрит на Гарри с некоторой брезгливостью.

― Сейчас же умойтесь и приведите себя в порядок, ― приказывает он, вручая маленькую круглую коробочку. ― И чтоб я в последний раз это видел.

Гарри не совсем понимает, что он имеет в виду. Не споря, он идет в ванную и смотрит на себя в зеркало. Это и правда выглядит отвратительно. Искусанные губы в подсохших корочках, немного крови размазано вокруг, будто он вампир. Он тщательно умывается, а потом вспоминает про баночку, которую сунул в карман. На этикетке написано: «Травяная мазь сильного действия для заживления ран. Изготовитель ― Эйлин Принц».

Гарри от неожиданности чуть не роняет мазь. Снова Эйлин! Интересно, Снейп знает об этом? Конечно, знает. Наверняка, он взял лекарство у мадам Помфри ― не в кармане же он таскал ее все это время.

Хотя… от него можно всякого ожидать.

Все еще задаваясь вопросами, он смазывает губы мазью из баночки и сразу чувствует, как стянутость уходит. Заживление ранок происходит на глазах ― такого Гарри еще не видел.

Вертя в руках баночку и усиленно размышляя, почему ему так хочется побольше узнать об этой женщине из его мира, Гарри возвращается в гостиную. Снейп сидит на том же месте, немного сгорбившись и наклонившись вперед так, что волосы падают ему на лицо. Он держится обеими руками за голову с таким видом, будто сейчас заснет.

― Профессор… вы в порядке? ― робко спрашивает Гарри.

― Да, ― бубнит тот в пол. ― Устал… Не обращайте внимания.

― Может, кофе? ― спрашивает Гарри прежде, чем успевает подумать. Снейп вздрагивает, будто услышал что-то возмутительное. Гарри невольно вспоминает их неприятный разговор и теперь не знает, как выкрутиться.

― Знаете, я вчера не имел в виду ничего такого… ― неловко начинает он, но Снейп его перебивает резко и сердито:

― Нет. Ничего мне не нужно.

Конечно, он бы не отказался от кофе ― это и дураку понятно. Но после обвинений Гарри в том, что он пользуется его магией, Снейп из гордости больше ничего не примет, даже такую мелочь. Гарри готов надавать себе пощечин за эту нелепость, которая вырвалась у него от обиды, а не от того, что он действительно так считал.

― Вы еще здесь?

Гарри вздрагивает от неожиданного вопроса. Снейп поднимает голову. Он действительно очень устал, о чем красноречиво говорят его опухшие глаза, которые он едва удерживает открытыми.

― Поттер… пока вы спали, я принял одно решение. Вы больше не будете посещать мои занятия.

― Что? ― Гарри сам того не желая, повышает голос.

― Именно то, что слышали, ― сухо произносит Снейп.

― Вы так решили… чтобы поменьше со мной сталкиваться? ― говорит он тише, не позволяя панике пробраться в душу. Почему Снейп постоянно вставляет ему палки в колеса? Это у него хобби такое?

― Дело не в вас, а во мне. ― Снейп с больным видом откидывается на спинку дивана и закрывает глаза.

― А… как же я? ― вырывается у Гарри. ― Я должен получить образование… это неправильно!

― Вы его получите, ― флегматично произносит Снейп, поднося руку ко лбу, будто весь это разговор для него крайне утомителен.

― О да, если я не сдам ваш предмет, у меня, как минимум, будут проблемы! ― Гарри хватается за руку, в которой снова начинает что-то колоть, но это фантомная боль или побочный эффект от того, что он сильно нервничает. ― Но вам конечно на меня плевать! ― выдает он, не заботясь о последствиях.

― Прекратите…

― То, что вы делаете… это незаконно! ― выкрикивает он, перебивая профессора. ― Я должен и буду посещать все уроки, и вы мне не запретите!

― Прекратите, Поттер, ― шумно дыша, протягивает Снейп. ― Я прекрасно знаю, что вы обо мне думаете. Но я посчитал, что вы со своими амбициями захотели бы двигаться дальше, а не начинать все заново, с программы первого курса пансиона.

― Что вы имеете в виду? ― пыл Гарри начинает постепенно остывать. Его все еще немного подтрушивает от мысли об очередной несправедливости, но это ― как остаточное явление. Может, Снейп на самом деле не собирается подставлять ему подножку?

Просто другого отношения Гарри от него не ожидает, когда речь идет об учебе.

― Только то, что на общих занятиях у вас нет ни единого шанса получить у меня высокий балл, ― говорит Снейп о вполне привычных для Гарри вещах. Только жаль, что он вряд ли объяснит ― почему. Стоит ли спрашивать?

― Интересно, почему? ― Гарри решает рискнуть. Что он теряет?

― Есть причина, которую я не могу вам назвать, ― говорит Снейп.

Кто бы сомневался!

― Это та же причина, по которой вы гадко обращались со мной в пансионе? ― уточняет Гарри, не следя за словами и интонацией. Ему, как и прежде, становится почти все равно. Даже благодарность за бессонную ночь, которую Снейп провел рядом, поддерживая его, увядает и блекнет.

― Да, именно она. Ничего не изменилось, ― сообщает Снейп таким тоном, как будто это новость века. ― И дело в том, что я правда ничего не могу изменить, ― уточняет он, что тоже неудивительно. ― По крайней мере, сейчас. Поэтому я предлагаю разумный выход: индивидуальные занятия по программе, которую вы бы сейчас проходили в пансионе.

― Вы хотите заниматься со мной после уроков? Только со мной одним? ― не верит своим ушам Гарри. И не может понять ― хорошо это или плохо.

― На удивление, вы все верно расслышали, ― в голосе Снейпа звучит привычный сарказм. ― Индивидуальные занятия после уроков, со мной. Плюс гарантия, что ваши достижения и таланты никто принижать не будет. Вас это устраивает?

― Ну… наверное, да… ― неуверенно бормочет Гарри, с трудом пытаясь понять: все это правда или Снейп где-то кривит душой. Вообще на правду похоже с трудом ― слишком уж хорошо звучит.

― Ваш ответ подразумевает согласие? ― ледяной голос прорезает тишину, и Гарри нервно кивает. А потом добавляет:

― Да.

Как будто у него есть выбор.

― Надеюсь, то, что я предложил, не противоречит местным законам? ― Голос Снейпа источает чистый яд.

Гарри с трудом сглатывает. Снейп в который раз разбил его подозрения касательно своей подлости в пух и прах, но ощущения от этого весьма странные. Что-то похоже на то, что он чувствовал, когда Снейп обнимал его и помогал справиться с болью. Растерянность вперемешку с непониманием от осознания, что Гарри, его жизнь, его чувства и достоинство имеют для кого-то смысл. И самое главное ― для кого!

Снейп бросает на него очередной убийственный взгляд, который вдруг меняется, теряя свою грозность. Профессор подносит руку ко лбу, немного наклоняясь вперед, и Гарри осознает, наконец, что с ним происходит.

Это очередной приступ мигрени, который Снейп безуспешно пытается скрыть. А бессонная ночь и переутомление только усиливают симптомы, от которых даже «магловских» лекарств не найти ― Гарри хорошо помнит об этом из той брошюры. Единственное, что остается ― мученически пережидать приступы, которые могут длиться от одного… до трех дней.

Три дня ужасной пульсирующей приступообразной боли. Наедине с собой. Снейп вряд ли примет чью-то помощь или поддержку. Он не станет принимать зелья. Он никому не пожалуется и будет терпеть. Страдать и терпеть. А он заботился всю ночь о чужом мальчишке, который ему совсем не нравится. Перемещался туда-сюда несколько раз по каминным трубам, от которых его укачивает. Сидел рядом, слушал вопли вперемешку с претензиями, делал все, чтобы облегчить чужую боль, обнимал… Потом еще все утро думал, как защитить Гарри от своих же насмешек на уроках. И в награду заработал сильнейшее обострение мигрени.

Разве это справедливо?

Гарри сжимает кулаки. В нем загорается огонь, что-то похожее на ненависть к врагу, только враг на этот раз ― не человек. Огонь разрастается и локализируется в ладонях. Гарри чувствует легкую вибрацию во всем теле. Его руки источают тепло, а в мозгу рождается решение. Единственное правильное решение.

Повинуясь внутреннему чутью, он шагает вперед и прикладывает ладони к голове Снейпа, мягко обхватывая ее. Он находится в состоянии будто легкого опьянения и слабо анализирует происходящее. Он лишь чувствует, как рука Снейпа, держащаяся за лоб, соскальзывает вниз, благодаря чему Гарри может плотнее прижать свою ладонь. Он на миг встречается с изумленно-шокированным взглядом профессора, который словно пытается что-то сказать, а может, возразить… А потом из рук Гарри льется потоком энергия. Он ее не видит, но чувствует, как она проходит сквозь него, заставляя тело вибрировать, а руки ― гореть от жара. Напряжение становится таким сильным, что кажется, его сейчас разорвет изнутри. Но он знает: то, что происходит ― правильно. Так должно быть. И он не боится. Ни капельки. Он делает что-то хорошее и доведет это до конца.

Когда поток внутри него прекращает свое движение, Гарри с облегчением опускает руки: они будто налились тяжестью. Он чувствует себя выжатым, но счастливым. Делает несколько шагов в сторону, его ноги подкашиваются. Сильные руки подхватывают его прежде, чем он провалился в темноту.

* * *

― …одного раза в неделю будет достаточно.

― Ты так считаешь, Северус?

― Это не профильный предмет, к тому же вы сами сказали, что чрезмерное развитие студентов в этой области может повлечь последствия…

― Опасность устранена. Мы с Минервой заколдовали бумагу и все материалы, чтобы рисунки не оживали. Можете быть спокойны и заниматься только технической стороной дела. И вообще, Северус, не стесняйся просить о помощи. В твоем положении…

Говорящие замолкают, повернув головы к Гарри, который запоздало думает, что надо бы притвориться спящим.

Что Снейп и Дамблдор делают в его комнате? Гарри медленно осматривается. Нет, это не его комната. Это гостиная, а лежит он, кажется, на диване…

Снейп, заметив, что он не спит, тут же бросается к нему. Дамлдор ловит его за руку.

― Не так резко, Северус, ― говорит он добродушно. ― Мальчику нужен покой.

Покой? Да, точно, покой. Он совершенно спокоен. Но это неправильно. Он тут отдыхает, а феникс так и остался в подземельях. Как же безответственно! Это же не просто рисунок, а живая птица. Его нужно покормить и воды… Ему срочно нужно воды.

― Феникс… ― бормочет Гарри. Его голос похож на ручей, который вялой струйкой ползет по камням и вот-вот пересохнет. ― Мой феникс… что с ним?

― Его еще вчера выпустили на улицу. ― Лицо Дамблдора становится более приветливым, чем было секунду назад. ― С ним все в порядке.

― А… он выживет? Там… на воле… ― Гарри позарез нужно это узнать. Ведь он в ответе за это маленькое волшебное существо, которое намного меньше взрослого феникса и вряд ли когда-нибудь вырастет.

― Безусловно, ― улыбается в бороду Дамблдор. ― Это очень самостоятельная птица.

― Я хочу увидеть его… он на меня не сердится, что я его бросил? ― Сознание Гарри куда-то уплывает, но он должен, просто обязан услышать ответ!

― Ты нарисовал его, значит, это твоя птица, ― тепло говорит Дамблдор. ― И феникс это знает. Он тут же прилетит к тебе, когда увидит на прогулке.

― Как хорошо…

Гарри облегченно вздыхает и пытается не заснуть. Он ведь лежит, значит, он уже отдохнул, но ему кажется, будто он спал неделю: на глазах будто лежит тяжелая рука и давит, давит…

― Вы считаете, это хорошо, Поттер? ― сердито шипит Снейп, вырывая Гарри из блаженно сонного состояния. ― Вам все нравится, да? Найдите ему сегодня же достойную семью, Альбус, ― обращается он к кому-то, кажется, к директору, ― потому что я за себя не ручаюсь.

Всем видом выражая крайнее возмущение, он отходит к столу и демонстративно становится ко всем спиной.

― Быстро же ты сдался! ― В голосе Дамблдора звучит неприкрытая насмешка. ― Я это предполагал… Впрочем, ― его лицо серьезнеет, ― я займусь этим вопросом в ближайшее время. Но вряд ли он решится сегодня или завтра. Так что, Северус, тебе придется проявить терпимость, хотя бы из благодарности к мальчику. Он всего лишь хотел помочь, а не создавать тебе новых проблем…

― Я не просил его это делать, ― перебивает Снейп, разворачиваясь и складывая руки на груди.

― Тем не менее, ребенку нужна помощь, и я рассчитываю на твою сознательность, ― с укором проговаривает Дамблдор.

― Думаю, благодаря следящему камню я не пропущу что-то важное о его состоянии, ― сухо без эмоций проговаривает Снейп, будто вся злость из него вытекла. ― Сегодня ночью он сработал и я… неважно. Если вы сомневаетесь в моей компетенции сиделки, ― его тон становится язвительным, ― то отправьте его в больничное крыло.

― К сожалению, мадам Помфри сегодня занята, ― говорит Дамблдор. ― Тренировка по квиддичу в когтевранской команде прошла неудачно: трое из игроков получили травмы: одного сбил бладжер, второго…

― Что… что произошло? ― хрипло выдавливает Гарри. Он силится понять, но эти двое ведут себя так, будто его здесь нет.

― Ничего страшного, мой мальчик, ― спешит успокоить его Дамблдор. ― Ребята до завтрашнего дня уже будут здоровы, уверяю тебя…

Гарри, немного сбитый с толку, наблюдает за тем, как Снейп подходит к дивану и поднимает глаза к потолку.

― К вашему сведению, Поттер, ― сообщает он официальным тоном, ― вы по своей неизменной глупости причинили себе серьезный вред.

― Не сгущай краски, Северус, ребенку это ни к чему, он и так дезориентирован. ― Дамблдор недовольно косится на Снейпа. ― Дело в том, мой милый, ― обращается он к Гарри, ― что ты использовал беспалочковую магию. Это сильнейшая магия, которой владеют даже не все взрослые волшебники… Да, у тебя это было связано с выбросом стихийной магии, но, судя по всему, это было контролируемо.

― Что это значит? ― не может понять Гарри.

― Лишь то, что ты истощил свое магическое ядро, чего делать не рекомендуется, ― поясняет Дамблдор, еще больше его запутав и немного напугав.

― Вы считаете, что ребенку сейчас это очень поможет ― знать, что он совершил нечто ужасное, что имеет необратимые последствия, и что он может потерять свой магический дар, ― с сарказмом протягивает Снейп. ― Вы, я вижу, умеете обращаться с детьми.

― О, я совсем не это имел в виду, ― безмятежно произносит Дамблдор, даже не глядя в его сторону. ― Гарри об этом бы даже не узнал, если бы не твое красноречие… пожалуй, я попробую это исправить.

Снейп сжимает зубы от злости, которая едва не прорывается наружу: по нему заметно, что он сдерживает ее как может. А Гарри чувствует себя разменной монетой. О нем говорят, его обсуждают, но ему самому ничего не понятно. А еще он лежит, чувствуя свое тело тяжелым и неповоротливым, не может даже пошевелить руками. Он полностью беззащитен и… кажется, хочет в туалет. Но этих двоих вряд ли интересуют такие мелочи: Дамблдору почему-то интересно подкалывать Снейпа, а тому ничего не остается делать, как скалиться и защищаться. В общем, они оба заняты очень важным делом.

― Ты не должен использовать беспалочковую магию, Гарри, ― повторяет Дамблдор довольно внушительным тоном. ― Она вызывает мощные вибрации. Их могут отследить злые волшебники, которым позарез нужна эта сила, чтобы возродить одного очень злого человека, который уже наделал много вреда… о нем, я впрочем, уже тебе рассказывал. Причем вибрации исходящие от ребенка, который применяет подобную магию, намного сильнее, чем от взрослого человека, потому что это редкий дар, и он проявляет себя по-особому.

― А… что я сделал? ― мысли Гарри путаются. Ему все больше кажется, что его обвиняют в том, о чем он даже не знает. Он почему-то плохо помнит сегодняшний день ― все будто заволокло туманом.

― Не притворяйтесь, Поттер! ― смотрит на него Снейп своим неизменно грозным взглядом. ― Вы прекрасно понимали, что делали. Захотели в очередной раз проявить свою крутость? Теперь видите, чем все обернулось…

― В моем кабинете стоит сигнализация, ― со вздохом перебивает Дамблдор, будто все, что говорит Снейп ― за пределами разумного смысла. А Гарри кажется, что он попал в историю наподобие Алисы в стране чудес, где все несут какую-то чушь и отказываются отвечать на обычные прямые вопросы.

― Таким образом, я могу отследить эти вибрации, найти нарушителя и предотвратить беду, ― продолжает директор, как не в чем ни бывало.

― Я… я не буду использовать никаких беспалочковых… чего-то там, ― крайне сбитый с толку, обещает Гарри. Если он и правда влез, куда не нужно ― во что слабо верится, ― то больше не полезет. Ему совсем не нравится его теперешнее состояние.

― В крайней критической ситуации, если под рукой не будет палочки, ты может использовать свои способности, ― уточняет Дамблдор. ― Но это ― только для исключительного случая.

― О, прошу вас, запретите ему использовать эту силу в любых случаях, ― сердито выдает Снейп. ― Что-то мне не верится, что Поттер способен отделить одно от другого и не сочтет завтра же за крайне критическую и опасную ситуацию чью-то головную боль или насморк.

К Гарри вдруг возвращается память. Одно услышанное им слово будто освещает его мозг, и он вспоминает все, вплоть до момента как подошел к Снейпу и, повинуясь внутреннему импульсу, обхватил его голову. О да, поступок достойный того, чтобы получить мировую премию за особо изощренную глупость. Так, наверное, думает профессор. Но Гарри знает ― теперь уже знает, зачем он так поступил.

― У вас… больше не болит голова? ― едва слышно спрашивает он.

― Вы истратили всю свою энергию, почти все магические и жизненные силы, ― зло сверкает глазами Снейп. ― И что, думаете, у моей мигрени оставался хоть один шанс?

Это звучит так, будто Снейп жалеет несчастную мигрень, которую так бескомпромиссно уничтожили. Но Гарри чувствует, как что-то теплое разливается в груди, и ему даже становится легче переносить свое дурацкое скованное состояние.

― Я так рад, ― выдавливает он, но очень напрасно: не стоило сейчас ему подавать голос, потому что в конце он срывается, а по щекам начинают течь слезы.

Гарри закрывает глаза и мечтает одного: оказаться подальше отсюда. А еще лучше ― проснуться в общей спальне пансиона, услышать мерное сопение однокурсников и с облегчением выдохнуть весь этот тревожный, нескончаемый сон...

Он чувствует, как кто-то медленно и осторожно берет его на руки, куда-то несет и мягко кладет на постель. Гарри наощупь узнает свою кровать.

― Директор уже ушел, ― слышит он тихий голос и не сразу узнает Снейпа. ― А что касается вас… слишком много незаконных действий всего за какие-то сутки, Поттер. Чего мне дальше от вас ожидать?

― Выходит, это плохо ― вот так лечить людей? ― Гарри справляется с эмоциями и снова может говорить.

― Зачем… просто скажите, зачем вы это сделали? ― прорывается в Снейпе его снейповская натура. ― Вы ни о чем не думали… как обычно. И вы не отдаете себе отчет…

Гарри слушает его нотации вполуха. Все, что он услышал ― этого достаточно, чтобы понять: сегодня он забил последний гвоздь в крышку гроба, в котором ему придется похоронить надежду на нормальные отношения с профессором. Снейп ему не простит вылеченную мигрень. Никогда. Теперь он чувствует себя должником какого-то Поттера, а то, что основано на долге, отнюдь не объединяет людей.

Он не расскажет профессору, что по-другому жить просто не умеет. Что три мучительных безумных года он жил с людьми, поступки которых не подвергались никакой логике и были настолько хаотичны, что ему пришлось научиться следовать интуиции и только ей. Это помогло ему сохранить здравый рассудок и даже в каком-то смысле ― жизнь.

Это единственное, чем он руководится теперь.

И это то, что не подходит Снейпу.

Сегодня Гарри нарушил целых два закона: государственный, запрещающий детям использовать магию такого уровня, и негласный, запрещающий делать добро людям, которые об этом не просили. Хорошо, хоть за это в тюрьму не сажают. Но это только вопрос времени: Гарри все еще здесь. Неизвестно, какой из законов он нарушит завтра.

Остается одно: ждать, пока Дамбдлдор не найдет ему новую семью. Это, прежде всего, освободит Снейпа от мысли, что он теперь вечный должник Поттера и обязан заботиться о ребенке, которого не любит. И освободит Гарри от тщетных попыток завоевать хоть каплю расположения к себе ― не на основании долга, а просто так.

Они просто друг другу не подходят. С этим стоит смириться.

― О, Гарри, давай к нам!

Рон, заметив его на пороге гриффиндорской гостиной, активно машет, приглашая играть в плюй-камни.

Гарри неуверенно пожимает плечами, мельком оглядывая веселую компанию, состоящую из Фреда, Джорджа, Невилла и других знакомых ребят. Вообще-то он принес Гермионе обещанную книгу ― «Расширенную магию для пятого курса», подарок профессора МакГонагалл. К тому же когда они в последний раз разговаривали с Роном, Гарри дал понять, что не готов с ним откровенничать, да и вообще дружить. Он его довольно грубо оттолкнул, а тот делает вид, что все в порядке.

Как-то странно.

Может, это что-то наподобие насмешки в стиле Малфоя?

Нет. Скорее ― это напоминает то, как вел себя Мариус.

Гарри хорошо помнит: когда он привязался к нему, друга не стало.

Он не повторит ошибку дважды. К тому же у него есть цель ― отыскать Мариуса и вернуться в свой привычный немагический мир. Вряд ли кто-нибудь из этой компании его поймет.

Он не станет посвящать Рона или кого бы то ни было в тайну своего «попаданства». Достаточно тех, кто уже осведомлен: Дамблдор, мадам Помфри, профессор МакГонагалл…

Снейп рвал и метал, когда узнал, что Дамблдор с легкой руки передал этим двум любопытную информацию. Директор при этом уверял, что они ― верные и надежные люди, каких не встретишь. Оставалось только поверить ему на слово… и жить дальше, как на вулкане.

Наверное, поэтому МакГонагалл так неоправданно щадяще обращается с Гарри. Как будто быть маглом то же, что болеть раком. Эти ее сочувственные добрые взгляды… при том, что декан она строгая, и другим студентам достается по полной программе. Нет, Гарри совсем не против такого обращения. К тому же книги она подарила замечательные ― новенькие, с хрустящими страницами и яркими картинками. Все книги, что ему дарили до этого, были подержанными ― часто помятые, порисованные и старые. Не то, чтобы он жаловался, но...

Наверное, стоило стать маглом, точнее ― магом с магловским прошлым, чтобы получать такие плюшки. Жаль только, Гарри не умеет показывать, как сильно благодарен людям, делающим его жизнь лучше. Наверное, они никогда об этом не узнают: ни МакГонагалл, ни Дамблдор… ни Снейп.

Последнему Гарри так точно не сможет ничего сказать, даже когда они расстанутся… Ну это же рано или поздно произойдет ― новая приемная семья и все такое…

Так, хватит об этом думать. Надо найти Гермиону. Где же она? Обещала ждать его в гостиной в шесть, дала ему пароль... Наверное, как обычно засиделась над домашними заданиями в библиотеке. Надо бы сходить туда, а не стоять на виду у гриффиндорцев, которые считают, что раз уж они на одном факультете, то они что-то вроде семьи. В пансионе до таких глупостей точно бы никто не додумался.

― Подожди, ты куда? ― Рон догоняет его уже в коридоре.

Гарри останавливается, поднимая глаза к потолку, как это обычно делает Снейп.

― Я очень спешу, ― медленно и раздельно говорит он. ― Тебе что-то нужно?

Обычно такой тон и вопросы отбивают желание продолжать разговор: Гарри не раз наблюдал это со стороны. Раньше ему не доводилось сталкиваться с навязчивыми личностями: никто не набивался к нему в друзья, кроме Мариуса, конечно, но это другое. От и от Мариуса поначалу пытался закрыться ― весьма безуспешно, но теперь… он точно не поддастся.

― Да… нужно узнать… ― Рон как будто медлит, а потом забирает в грудь побольше воздуха и выпаливает:

― Почему ты всю неделю нас избегаешь?

― Я не… ― пытается возразить он, но Рон продолжает:

― Сидишь за столом на отшибе, будто чужой. Может, я тебя обидел? Или Невилл? Может, Гермиона…

― Она попросила у меня книгу. ― Гарри машет ею перед носом Рона. ― Я пришел, чтобы ее отдать, только и всего.

― Гарри… ты очень странный, ― констатирует Рон.

― Спасибо, я знаю. ― Гарри очень надеется, что его усмешка не вышла слишком злобной.

Рон как-то слишком быстро подходит к нему, хватает за руку и задирает рукав.

― Вот это, по-твоему, так и должно быть?

Гарри даже не успевает разозлиться за вторжение в его личное пространство: почему-то все это его смешит. Он даже фыркает.

― Нет, я не резал себе вены, ― говорит он, предваряя вопрос, который не прозвучал, но витает в воздухе. ― Хотя мне и хотелось, что уж скрывать.

― Но это… ― Рон не может успокоиться, глядя на его шрамы.

― До Снейпа у меня были другие опекуны, ― вносит ясность Гарри. ― Они были… просто придурками. А потом пришли органы опеки и все такое…

― Какие еще органы опеки? ― непонимающе смотрит Рон. ― Ты имеешь в виду ― Совет опекунов? Выходит, мой папа знает… о твоей ситуации?

― Твой папа? ― настает черед недоумевать Гарри.

― Он работает в Министерстве в отделе противозаконного обращения с детьми... не очень популярная профессия, знаю, ― краснеет Рон, как будто ему стыдно об этом говорить. ― Но он просто тащится от своей работы, ему, знаешь ли, нравится помогать людям. Я столько всяких жутких историй от него наслушался...

Гарри прошибает холодный пот: надо же так облажаться! Конечно, папа Рона может легко проверить по документам и узнать, что в магической Англии никогда не существовало Гарри Поттера, да и Снейпа тоже. Если, конечно, Дамблдор не успел подшаманить в Министерстве, чтобы там по мановению волшебной палочки появились их данные.

― Ох... забудь, ― нарочито небрежно машет он. ― Я до этого жил в… Дурмстранге. ― Гарри от стресса неожиданно вспоминает то сложное название и вообще свою «легенду». ― А потом когда опекунские органы… то есть… ну ты понял, в общем, меня потом забрал Снейп, и мы приехали сюда.

― Ты жил при школе Дурмстранга? ― Рон смотрит на него с еще большим интересом. ― Знаешь, я бы никогда не подумал, что ты нездешний, у болгар ужасный акцент, а ты говоришь на чистом английском…

О нет, Болгария? Причем здесь… Ох, у них здесь такие же страны, просто… просто другие люди. Маги, а не маглы. А Дурмстранг ― это, выходит, название школы? Почему он узнает об этом только сейчас?

― Не жил… ― мямлит он, пытаясь выкарабкаться из глупейшей ситуации. ― Я туда поступил… почти. А потом Снейп решил, что мы будем жить в Англии. Как-то быстро решил, вот такие дела.

Гарри выдыхает, краем глаз поглядывая на Рона. Это ужасно, все просто ужасно. Что будет если он засыпется?

― И еще, ― пытается он еще раз исправить ситуацию или окончательно ее испортить. ― До Болгарии я жил в… в Ирландии. Оттуда меня забрали эти дурацкие опекуны в Болгарию, на короткое время, и там уже меня нашел Снейп, который… приехал на выставку картин. Так что акцента у меня нет и не может быть.

Вот ― это еще одна веская причина не заводить здесь друзей.

― Так ты из Ирландии, ― бормочет Рон ― по лицу видно, что он запутался. ― В общем… это неважно. Я к тому, что мой папа может помочь, если нужно. Если, к примеру, Снейп с тобой плохо обращается, то...

― Оставь его в покое, ― довольно резко перебивает Гарри. ― Да, Снейп не подарок. ― Он смягчается, видя огорченное лицо Рона. ― И он... он меня не любит, это правда, ― решает Гарри сказать правду, что уж греха таить. ― Он мой временный опекун, ― добавляет он. ― Дамблдор уже ищет мне семью... но Снейп ― еще не самое худшее, что может быть, поверь.

Рон недоверчиво качает головой. Он явно не согласен, но Гарри и не хочет его переубеждать. Ему бы тогда пришлось рассказать кое о чем, что на самом деле он хочет забыть, а не разглагольствовать об этом на всех углах.

Нет, он ни капли не жалеет, что вылечил Снейпа ― да он даже и не знал, что так умеет. Просто все, что произошло потом... Нет, Снейп не собирался его унижать, но в тот день Гарри со своим магическим истощением оказался совершенно беспомощным и полностью зависел от него. Во всем.

Это был день, похожий на предыдущую ночь, когда Снейп сидел рядом, почти держал его на руках и ни словом, ни выражением лица даже не намекнул, что ему это в тягость.

Вот Снейп берет его на руки и несет в ванную. Вот он помогает ему раздеться, а если быть честным ― сам раздевает его и включает воду, потому что все, что Гарри может ― опереться о спинку стула, с трудом сохраняя равновесие. На лице Снейпа не отражается ни одна эмоция, когда он притрагивается к его грязной одежде. Просто Гарри не может о себе позаботиться. Просто он не сообщил вовремя, что ему нужно в туалет, и произошло то, что произошло. Снейп не орет, не отчитывает, просто молча делает свое дело. А когда Гарри пытается слабо сопротивляться, Снейп сердито шипит: «Хочу вам напомнить, если вы забыли: у меня был маленький ребенок, и я его купал, когда была в том необходимость».

А потом он в шоке смотрит на то, что открывается перед ним. Конечно, там ничего хорошего: шрамы на спине от пряжки ремня дяди Вернона, шрамы на руках от многочисленных ожогов ― это Дадли так развлекался, большой шрам на плече от сковородки тети Петуньи. Но его же подлечили, давным-давно ничего не болит. Так чего же Снейп застыл так, словно увидел открытые кровавые раны?

― Это произошло с вами в детском доме? ― наконец выдавливает он.

― Нет, ― шепчет Гарри. ― Вас это не касается, ― добавляет он. Все, что ему хочется, чтобы Снейп как можно скорее закончил водные процедуры ― раз уж он посчитал нужным выкупать Гарри, а не оставить его валяться во влажной грязной одежде. Отвечать на неприятные, требующие предельной откровенности вопросы, будучи голым и обессиленным после мощного выброса магии ― неприятно и унизительно вдвойне.

― Меня это касается, Поттер, потому что я ваш временный опекун, ― сквозь зубы цедит Снейп, при этом интонации голоса звучат диссонансом с его внимательным, почти добрым взглядом. ― Если с вами подобным образом обращались в пансионе, то я…

― У меня были опекуны, ― быстро говорит Гарри, видя, что Снейп не отстанет, пока не узнает правду. ― Еще до пансиона, ― добавляет он на всякий случай.

― Теперь я понимаю, почему вы были так уверены, что рано или поздно я начну вас бить, ― мрачно произносит Снейп, обдумывая что-то целую минуту.

Гарри с трудом шевелится, пытаясь найти положение поудобнее в жесткой в ванной, куда его поместили.

― Мне холодно, ― едва разжимая зубы, выдавливает он.

Снейп вздрагивает. Он настолько погрузился в свои мысли, что словно забыл, что собирался сделать.

― Извините, ― бросает он и тут же включает теплую воду.

Гарри не хочет вспоминать, как осторожно, едва прикасаясь мочалкой, Снейп пытался его выкупать. Все это время у него был такой потерянный застывший взгляд, будто то, что Гарри рассказал о своем прошлом, слишком его потрясло. Снейп зачем-то вымыл ему голову, хотя это было ни к чему. Гарри совсем не хочет вспоминать, как мягко и осторожно его пальцы намыливали волосы и так же умывали лицо. Он хочет заткнуть уши и не слышать, как Снейп просит его закрыть глаза, чтобы шампунь или мыло туда не попали. Но все картинки, слова, образы, звуки и даже запахи непрошено врываются в память, заставляя верить в сказку, которая никогда не сбудется.

Может Снейпу и хватает благородства не издеваться над тем, кто слабее ― хотя бы физически ― и хватает души, чтобы даже заботиться о ком-то неприятном и делать это хорошо. Но это значит, что так будет всегда.

Поэтому Гарри отбрасывает и отбрасывает мысли о том, как тот переносил его из ванной в спальню и следил, чтобы его голова лежала пониже: при поднятии она начинала сильно кружиться и сильно тошнило. И как Снейп почти насильно поил его водой и ругал, чтобы тот не смел над собой издеваться. Гарри хотел пить, но боялся, что будет повторение «потопа» с последующим купанием, в котором было что-то… неправильное.

Да, он уже встречал неравнодушных взрослых, хотя бы тех, которые ему помогли ― спасли от Дурслей, вылечили, принесли необходимые вещи и даже обратили внимание на его талант. Но никто из них не воспринимал его настолько близко к сердцу, чтобы так возиться с ним, прикасаться к нему настолько нежно, будто он стеклянный и может разбиться. Никто не сидел с ним днем и ночью, безвылазно, словно от состояния здоровья Гарри зависела жизнь целой страны ― как минимум. Никто, кроме Снейпа, который на самом деле не хотел быть его опекуном.

― Эй ты, магл!

Гарри вздрагивает. Кажется, это уже происходит не в его голове, а наяву. Вообще-то он все еще стоит в коридоре с Роном, невольно прокручивая события нескольких последних дней. Ах, ну конечно, а вот и Драко Малфой собственной персоной. Только… почему сразу магл? У Гарри что, на лбу это написано?

Малфой подходит еще ближе и толкает его обеими руками, да так, что Гарри врезается в стену.

― Эй, полегче! ― Рон тут же отпихивает Малфоя, а Гарри испытывает странное чувство дежавю. Не то, чтобы Мариус вступался за него… разве что перед своим отцом ― пытался замолвить за него словечко. Но Рон сейчас ведет себя так, словно Гарри для него действительно что-то значит.

― Что, магл, нечего сказать, да? ― Драко продолжает наседать, хотя и сдерживаемый Роном. Это им еще повезло, что с ним нет его двух дружков-лоботрясов.

― Он не магл, ясно? ― орет ему в лицо Рон.

― Да он хуже магла ― с ним пошутили, а он разнюнился и побежал жаловаться своему папаше или кто он там тебе! ― с презрением выплевывает Драко.

Гарри прекрасно знает, отчего Малфой так злится. На днях он узнал ― случайно подслушал ― как решилось Дело о заколдованной метле. Все-таки виновником оказался Драко ― директор это вычислил, и Снейп как его декан с каким-то особым удовольствием в голосе рассказывал профессору МакГонагалл, как подбирал для того наказание. Сначала он решил отправить Малфоя с его дружками драить котлы, но потом заметил, что преподаватель по зельям ― профессор Слизнорт ― слишком мягкотелый, отдал его на растерзание злобному завхозу Филчу и остался очень доволен. А еще он, оказывается, сказал Дамблдору, что не против, чтобы Малфоя вообще исключили, так как его поступок мог повлечь куда более серьезные последствия, чем просто сломанная рука. Но директор посчитал, что это чересчур преувеличенное наказание. К тому же сам Драко утверждал, что он хотел только немного попугать Гарри, а не сбрасывать его с метлы.

Профессор МакГонагалл выслушала Снейпа и одобрила его вердикт. А у Гарри сложилось стойкое ощущение, что наказаны все, кроме него.

― …и вообще, лучше приглядывай за своим сумасшедшим кузеном, понял? ― слышит он возмущенный крик Рона и осознает, что немного отвлекся.

― Что тебе до моего кузена, ты, рыжее недоразумение? ― Драко пытается высвободиться, но Рон крепко прижимает его к стене и не собирается отпускать. При этом Малфой словно теряет привычную надменность и самоуверенность ― его взгляд становится растерянным.

― А то, что его могут изъять из семьи ― слишком уж подозрительно все выглядит, ― внушительно говорит Рон, а Гарри невольно усмехается: кажется, друг уже выбрал профессию и идет по стопам своего отца.

Друг?

Гарри мотает головой, споря с самим собой. Нет, он ведь уже все решил для себя ― никаких друзей. Неужели опять начинать все заново?

― Ты в порядке? ― Рон подходит к нему, когда Малфой все-таки высвободился и ушел, не солоно хлебавши. А Гарри борется с комком в горле.

Ну почему нужно каждый раз думать о Мариусе, когда он слышит что-то подобное? Почему он такой странный?

― Ты… это, не слушай его. ― Рон дергает плечами, посмотрев в сторону, куда убежал Драко. ― Малфой ― он только запугивает и использует грязные ругательства. Это и все, что он может, а на деле он слабак.

― Магл ― это грязное ругательство? ― вырывается у Гарри.

Рон какое-то время ошарашенно смотрит на него.

― Там, где ты жил… разве не так?

Гарри зачем-то вынимает из кармана мазь ― ту самую, с чудесным травяным составом, которая моментально заживляет раны.

― Ты знаешь об Эйлин? ― спрашивает он.

― О-о-о… нет, только не это. ― Рон мотает головой, словно не верит ушам. ― Вы все с ума посходили, что ли?

― Я знаю, ― слышит Гарри и оборачивается. С двух шагах от него стоит Гермиона со стопкой книг в руках. Она подходит, свободной рукой берет флакончик, и ее глаза загораются.

― Вообще-то Эйлин Принс ― мой кумир, ― провозглашает она и вызывающе смотрит на Рона. Тот хватается руками за голову, что выглядит довольно театрально и смешно. Но Гарри не до смеха. Он хочет выяснить все про эту Эйлин ― ведь с ней таинственным образом связан Снейп.

― В чем дело, Рон, голова отрывается от знаний? ― язвит Гермиона, пытаясь его обойти, чтобы подойти к портрету и попасть в гостиную, но тот стоит на месте и словно не замечает этого.

― Нет, ― упрямо говорит он. ― Маглы не могут быть нашими кумирами ― это неправильно.

― Отчего же? ― вмешивается Гарри.

― Да ты что! Гарри, хоть ты не пугай меня так, ― настороженно смотрит на него Рон. ― У этих маглов ведь в голове все не так, как у нас устроено ― они слишком странные и слишком опасные.

― А вот и нет! ― Гермиона кладет книги на пол и упирает руки в бока. ― Эйлин как раз и доказала, что маглы могут быть людьми…

Гарри поначалу с интересом слушает. Но когда становится понятно, что это ― спор, в котором нет правых, а только могут быть разбитые носы, он кладет обещанную книжку на стопку других книг, и потихоньку покидает поле боя.

Интересно, что сказали бы друзья, если бы узнали, что только что говорили с маглом? Который слишком странный и слишком опасный.

Остались ли бы они его друзьями, узнай о нем всю правду?

Ох, кажется, Гарри неисправим.

Что ж, в таком случае он может называть их временными друзьями. Такие бывают ― как и временные опекуны.

Гарри рисует картину. Он успеет, обязательно успеет. До Рождества остался месяц. Он закрашивает небо голубой краской и добавляет туда капельку зеленого ― в самый уголок холста. А потом на секунду прикрывает глаза и представляет себя где-то посередине ― парящей маленькой точкой.

Три месяца учебы на новом месте пролетели мгновенно ― как квоффл в кольцо зазевавшегося вратаря. Гарри долго себе не признавался, что как бы он ни любил пансион и рисовать, магия все же нравилась ему куда больше ― она дарила свободу. Это было почти, как летать. К слову, летать у него получалось отлично, и он уже не падал с метлы: просто никто ее больше не заколдовывал. Гарри наслаждался уроками полетов и мало того, его чуть не взяли в квиддичную команду ― оказалось, что он и правда в этом очень хорош.

Гарри стал бы самым юным ловцом за всю историю Хогвартса, если бы не Снейп. Тот очень строго поговорил с МакГонагалл и высказался, что если студенты начинают играть в «эту ужасно опасную игру» только со второго курса, то у Гарри есть еще целый год, чтобы упражняться в полетах, и что пока он его опекун, он не допустит, чтобы его воспитанник снова попал в беду.

Это означало, что как только Снейп перестанет им быть ― у Гарри и руки развяжутся. Кажется, МакГонагалл этого очень ждет. А ждет ли этого на самом деле Гарри?

* * *

До Рождества три недели. Самое время перейти к прорисовке крупных элементов. Гарри берет черную краску, и на холсте сбоку появляется темный силуэт дерева ― с изящными изогнутыми ветками, почти без листьев, точнее, листья тоже темные. Он выглядит не пугающим, а скорее ― величественным. От него веет надежностью, и он подозрительно похож на фигуру Снейпа в его неизменно черной мантии.

Гарри откладывает кисточку и задумывается. Снейп после того случая с истощением стал… чуточку терпимее к нему, что ли. Может, потому, что избавился от мигрени, и она больше не портила ему настроение. А может ― это была своеобразная благодарность за «лечение».

Нет, Снейп не превратился в милого добряка. Он по-прежнему вел себя холодно и отстраненно, как бы всем видом демонстрируя, что он не тот, к кому можно и нужно привязываться. Он все так же был невыносим на своих уроках ― которые Гарри благополучно не посещал и узнавал об этом от сокурсников. Но что-то изменилось, однозначно. И это «что-то» неуловимо витало в атмосфере: Гарри мог без страха обратиться к нему за помощью и знать, что ему не откажут. Конечно, в случае, если Снейп реально мог помочь. А когда Гарри хотел разобраться в сложных магических явлениях, он шел либо к умнице-Гермионе, либо к МакГонагалл.

Индивидуальные уроки превзошли все его ожидания. Снейп был удивительно терпеливым и покладистым, когда объяснял тему или поправлял руку Гарри, чтобы в момент рисования она находилась под правильным углом. Но когда закипал ― все-таки вспыльчивость осталась при нем, ― то не говорил гадости, как раньше, а просто отходил в сторону. Что он там делал ― считал до десяти, проводил дыхательные практики, ― Гарри не знал. Но возвращался он уже в нормальном состоянии и, как ни в чем не бывало, продолжал урок. Иногда он немного брюзжал по поводу того, что здесь невозможно купить нормальный учебник по технике рисования, и все приходится объяснять на пальцах, чтобы «научить огромное стадо баранов банальным вещам». Но эти речи совсем не относились к Гарри, и это было… как-то непривычно.

* * *

Гарри аккуратно выписывает золотой краской закат, добавляя всполохи красного. Он бы мог продвигаться быстрее, если бы не уйма заданий по каждому предмету. До Рождества ― всего две недели, надо ускоряться, но мысли то и дело уплывают в сторону, делая его рассеянным. Золотые переливы напоминают ему галлеоны, которые лежат в мешочке на каминной полке. Этот мешочек был брошен туда так небрежно, что несколько монет просыпалось на полку. Снейп больше не притронулся к ним и так сильно обрадовался первой зарплате, что не стал даже скрывать выражение торжества на лице.

Гарри как-то попытался спросить, что это за деньги в мешочке, но тут же пожалел. Снейп так на него взглянул, что ему захотелось срочно забрать свои слова обратно. «Это не мои деньги, понятно? ― все же ответил он, хоть и очень раздраженно. ― И мне крайне неприятно было их тратить… по крайне мере, на себя».

Наверное, Снейп намекал, что можно взять эти деньги и потратить хоть все сразу ― ему безразлична их судьба. Но Гарри, конечно же, не стал. Он даже не знал, что делать с теми двумя золотыми монетами. Сначала он попытался отдать их Снейпу, но тот категорически отказался и даже разозлился ― что неудивительно. А когда профессор МакГонагалл неожиданно взяла с собой гриффиндорцев-первокурсников в деревеньку Хогсмид прогуляться и развеяться после промежуточных контрольных, Снейп дал ему еще ― на карманные расходы, но теперь уже не из мешочка, а из собственной зарплаты. Гарри чувствовал себя очень странно, будто это все происходит не с ним.

От переполнявших эмоций он не мог придумать, куда потратить галлеоны, и случайно зашел в магазин с домашним декором, где присмотрел красивую раму. Она была небольшой, деревянной, с резными аккуратными узорами. Гарри не знал, хватит ли ему денег, но оказалось, что один галлеон стоит чуть ли не целое состояние: с одной монеты он набил полные карманы сдачей в виде мелких кругляшей. Гарри одновременно обрадовался и смутился: Снейп наверняка разбирался в денежной системе этого мира и был в курсе, какую ценность несут эти деньги. Гарри в этот день чувствовал себя слишком богатым и… как ни странно, любимым, хотя это было не так. Снейп со всей своей ответственностью и чувством долга просто заботился о нем, как умел, и при этом не забывал напомнить, что это ― временно. Так что придумывать небылицы точно не стоило.

* * *

За неделю до праздников Гарри кажется, что его картина выглядит как сотни других: в ней нет ничего особенного. Тут его осеняет. На фоне молочно-голубого закатного неба он рисует ярко-красную точку, которая постепенно обретает узнаваемые формы. Это мини-феникс, которого Гарри назвал ― Никки. Он не знал, уместно ли это имя для такой красивой птицы, но потом решил, что раз феникс получился очень маленьким, имя будет кстати. Гарри часто выходил во двор и смотрел, как тот вырисовывает длинным хвостом красивые плавные узоры в небе, а потом снижается и садится к нему на плечо, дружески тыкаясь клювом в щеку.

А еще… водопад! Конечно, здесь не хватает водопада. Гарри нервно макает кисточку в белила, после чего покрывает часть реки и неба вертикальными штрихами, которые даже в таком виде уже напоминают ниспадающий каскад. Ему даже кажется, что он слышит, как шумит вода, как бурлит внизу поток. Почему-то это напоминает ему последний разговор Снейпа с Дамблдором, который состоялся накануне.

Можно было предугадать, что это рано или поздно случится. Директор за эти месяцы раз пять навещал их, дружелюбно расспрашивал, как идут дела, наблюдал за их бытом и попутно рассказывал, как продвигаются поиски семьи для Гарри. И каждый раз все происходило по одному сценарию: Снейп сначала спокойно слушал, потом вынимал из кармана мантии волшебную палочку, точнее ― макет палочки, которую ему выстругал лесничий великан Хагрид. Это обычно происходило где-то на десятой минуте безобидной болтовни старика. Снейп явно нервничал и выглядел бы довольно грозно, если бы Гарри не знал, что этим предметом профессор сможет только проткнуть кому-то глаз, но не выдавит из него ни капли магии.

И вот вчера директор сообщил, что, наконец, нашел подходящих опекунов для Гарри, но познакомиться они приедут только после Рождества. Конечно, Гарри подозревал, что Дамблдор не бросает слов на ветер, но спустя почти четыре месяца, что он прожил со Снейпом, ему начало казаться, что так будет всегда.

Неизвестно, о чем думал Снейп, но вчера он не стал по обычаю вертеть в руках макет палочки, как игрушку-антистресс. Он вдруг на ровном месте сорвался и наорал на директора, из-за чего тот поспешил ретироваться через камин, а потом долго сидел за столом в гостиной, положив голову на руки.

Можно было бы предположить, что Снейпу вдруг стало не все равно, будет ли Гарри жить с ним дальше, но он боялся даже допускать эту мысль. Вместе с этим странная реакция профессора заставляла сердце сладко сжиматься. И как Гарри не убеждал себя, что семья волшебников ― это не Дурсли, а нечто прекрасное, что Снейп ― не лучший опекун для него, он кривил душой. Его устраивала мрачная молчаливость профессора, когда тот проводил вечера в тишине, проверяя домашние задания, или просто думал о чем-то своем. Гарри нравилось сидеть на диване, читать книгу и иногда наблюдать за ним исподтишка. А когда Снейп замечал это, он, конечно, сердился, но как бы не всерьез. Просто просил его заняться уроками и не отвлекаться.

Просто для Гарри это уже была жизнь мечты, в которую сложно поверить. И он не хотел ничего менять.

* * *

Сочельник. Гарри смотрит на картину. Свою картину. Это подарок для Снейпа, оформленный в ту самую деревянную раму с резными узорами. Подарок, который будет красиво обернут праздничной бумагой и надежно спрятан под кровать. Который, скорее всего, там и останется. Потому что Рождество на носу, и потому что Снейп терпеть не может подарки. Наверное. Тем более какие-то корявые рисунки от раздражающих его мальчишек.

Гарри очень старался, что есть сил, но теперь уверен: он не рискнет дарить Снейпу что-либо. Потому что тому это вряд ли нужно. Они ведь… чужие. Профессор все время дает ему это понять. За все четыре месяца тот ни разу не пожалел о своем решении избавиться от него. А та ссора с Дамблдором… она ничего не значит. Просто Снейпу иногда нужно срываться на ком-нибудь и выплескивать плохое настроение.

Гарри радуется богатому праздничному столу, огромным блестящим шарам, свисающим с потолка в Большом зале, двум прилипчивым одногруппникам, которые упорно считают его своим другом, плотно подпирают с двух боков и не собираются оставлять его в покое. Да и другие гриффиндорцы то и дело заговаривают с ним, шутят и весело переглядываются. Гарри знает: после завтрака Хогвартс опустеет, многие поедут домой, чтобы отмечать Рождество со своими семьями. Многие ― но не Гарри. Здесь ничего не изменилось, только…

Только вот никто больше не считает его странным. Не смотрит так, словно он не от мира сего. Ведь Гарри будет в Хогвартсе по одной причине: здесь его опекун, только и всего. К тому же остаться в школе на праздники здесь считается нормой, например, Рон, близнецы и их старший брат Перси тоже никуда не едут, потому что у их родителей появились неотложные дела. А еще Гарри имеет больше привилегий, чем кто-либо: он единственный из всех живет не в общей спальне, имеет личную комнату в апартаментах опекуна и не посещает его уроки. Да и другие учителя относятся к нему слишком лояльно и многое прощают...

Гарри радуется… пытается радоваться. И не думать о том, что завтра он не получит ни одного подарка ― в отличие от его сокурсников, которых наверняка задарят родители. Он усиленно старается не думать о том, что в последнюю минуту, скорее всего, струсит и не отдаст Снейпу картину, над которой корпел целый месяц.

Гарри то и дело отвлекается от разговоров, невольно поглядывая на преподавательский стол. Ему не нравится, как выглядит Снейп. И дело не в его неухоженных длинных волосах или в черной, почти траурной одежде. Он очень бледен ― сильнее, чем обычно. И его взгляд не просто хмурый, недовольный или какой-то там еще: это бы Гарри посчитал нормальным. Снейп смотрит перед собой невидящим взглядом. Он не участвует в веселом разговоре профессоров, он ничего не ест ― он словно застыл, превратился в статую, которую никто даже не пытается расшевелить.

Чем дольше Гарри на него смотрит, тем больше его охватывает тревога. Да что это со Снейпом? Может, ему плохо? А он, гордец, конечно, никому не скажет. Сердце екает, когда тот вдруг встает, слабо кивает рядом сидящим МакГонагалл и Хагриду, и уходит из зала.

Гарри, недолго думая, выскакивает за ним.

― Профессор! ― окликает он его в коридоре.

Снейп оборачивается. Его грудь тяжело вздымается, словно он сейчас убегал от кого-то и запыхался.

― Почему вы ушли с праздника, Поттер?

Холод в его голосе обескураживает. Ведь Гарри не сделал ничего плохого… или сделал?

― Я просто… я только… ― Он заминается, теряя всю браваду. ― Я хотел спросить…

Снейп смотрит на него неприязненно.

― Сначала внимательно прочтите Список правил, перед тем, как задавать вопросы, Поттер.

А да, Список. Он все еще в силе. Точнее ― это новый Список, куда более внушительный, чем первый, с которым Гарри обязан сверяться каждую минуту своей жизни. И точнее ― он «в силе» только иногда, когда это удобно Снейпу. Там слишком много пунктов, согласно которым Гарри «просто обязан уведомить временного опекуна», иначе его ждет «очень строгое наказание». Туда входят уточнения в виде болей, небольших недомоганий, о которых Гарри не имеет права умалчивать, иначе... А в конце ― всего один пункт со знаком минус, который гласит, что он не должен дергать Снейпа «с дурацкими вопросами», содержание которых не относится лично к Гарри и вообще его не касается.

― Я понял, вопросов нет, ― говорит он и идет… нет, не обратно. Он уходит в свои подземелья, потому что нет смысла возвращаться ― праздничного настроения как не бывало.

Гарри добирается до апартаментов раньше Снейпа ― ведь тот ясно дал понять, что его компания для него нежелательна. Да и сейчас профессор смотрит на него с таким возмущением, словно все, что Гарри ни делает ― очень и очень плохо.

― Потерпите, Поттер, ― тихо говорит Снейп, старательно держа себя в руках, хотя взгляд то и дело его выдает. ― Потерпите еще немного. Профессор Дамблдор уже нашел для вас нормальную семью и… скоро вам станет легче жить. Обещаю.

― Вы, наверное, только и ждете этого момента? ― Гарри старается не показывает, как сильно его задели эти слова, но у него плохо получается.

― Вовсе нет, ― отвечает Снейп все так же сдержанно, но его глаза выражают отчаяние. ― Я просто говорю о том, что рано или поздно произойдет.

― Вы сказали… ― Гарри задыхается от внезапно сильной накатившей обиды, ― что я могу выбирать.

― Не помню, чтобы я это говорил. ― Взгляд Снейпа словно покрывается льдом, хотя только что был живой и человечный. ― Я говорил, что все это делается вам во благо.

― Вы не знаете, что для меня ― благо! ― Гарри с трудом держится, чтобы не закричать или еще хуже, не заплакать, а он уже на грани.

― Прекратите, Поттер, ― Снейп складывает руки на груди в защитной позе. ― Это Рождество вы вынуждены проводить со мной, и я, правда, не считаю, что я ― лучшая для вас компания.

― Но…

― Никаких но! ― Снейп повышает голос, но тут же словно ловит себя на поличном и смотрит почти виновато. ― Я просто… я хочу побыть один.

― Мне уйти? ― Гарри встает с дивана. Он снова чувствует тревогу ― ту самую, которая внезапно охватил его в Большом зале. И он больше не обижается, ни капли. Он хочет помочь, но… самое правильное сейчас просто уйти и не приставать с расспросами.

― Я бы хотел, чтобы вы веселились и праздновали с друзьями, а не пропитывались моим унылым настроением, ― говорит Снейп, весь напрягаясь, да так, что аж плечи поднимаются. ― Но это ваше право ― быть там, остаться здесь, в гостиной или в своей комнате. А я уйду к себе. Могу ли я надеяться, что вы оставите меня на пару часов в покое?

― Да… конечно. ― Гарри, опешив, смотрит на немного растерянного, подавленного Снейпа, который ― просит, а не приказывает, и будто бы совсем на него не злится.

Гарри все же уходит к себе, чтобы его не смущать. Он все гадает: что произошло с профессором, почему он сидел с таким застывшим лицом, а потом ушел, словно праздник его ни капельки не радует?

Внезапно его словно током прошибает. Гарри вспоминает. Удивительно, как он мог вообще о таком забыть.

Два года назад во время рождественских каникул погиб Мариус.

* * *

Наутро Гарри с трудом просыпается, наверное, потому, что просто не хочет начинать этот день. Сегодня Рождество. Где-то там, в гостиной, сверкает украшенная гирляндой елка ― Снейп на удивление разрешил ее поставить, и с помощью эльфихи Милли Гарри на прошлой неделе украсил ее. Можно выйти и полюбоваться. А еще ― порадоваться, что его никто не станет унижать или смеяться над ним за то, что ему ничего не подарили ― как это раньше делал Дадли.

Просто надо встать и позавтракать ― пожалуй, он останется в гостиной и не пойдет в Большой зал. А с Роном встретится попозже, чтобы поиграть в шахматы или плюй-камни. День должен пройти неплохо ― если очень постараться и не зацикливаться на всяких незначительных мелочах.

Он выходит в гостиную и замирает: подставка для елки исчезла под множеством коробков и свертков в блестящей обертке. Гарри смотрит и не верит. Нет, это все не для него. Или все-таки ― для него?

Да, он отправил небольшие подарочки Гермионе, Невиллу, Рону, Хагриду, профессору МакГонагалл ― просто потому, что они были так добры к нему. Но он вовсе не ждал ничего взамен, помня, что единственный настоящий подарок ― фонарик, преподнес ему лучший друг. А здесь настолько близких друзей у него не было.

Просто Гарри никого больше не пускал так глубоко в душу.

― Поттер… все в порядке? ― слышит он Снейпа и просто кивает, не оборачиваясь.

― Вы можете прямо сейчас посмотреть, что там, ― снова слышит он. ― Это все ― ваше.

Гарри нервно сглатывает. Почему Снейп так уверен? Значит ли это, что профессор останется без единого подарка на Рождество? Но так не должно быть, к тому же у Гарри кое-что для него есть… Нет, он не сможет ему отдать это. Вряд ли та мазня будет для него хорошим подарком.

Борясь с противоречивыми мыслями, Гарри опускается на корточки и начинает раскрывать коробки и разрывать бумагу свертков. Гермиона подарила «1000 магических трав и грибов» ― огромную энциклопедию с яркими картинками. Удивительно, что и Рон прислал книгу ― «Квиддич сквозь века». Гарри благодарно улыбается, гладя твердую обложку с выгравированными золотыми буквами. Он не против, если бы все остальные тоже подарили ему книги ― он это обожает. Оказывается, даже мама Рона прислала ему подарок ― вязаный бордовый свитер с вышитой заглавной буквой его имени. Гарри поглаживает мягкую ткань, борясь с комком в горле. Что это за новый мир, в котором он оказался вдруг таким важным и желанным? Почему в его родном мире он не испытывал и половины тех эмоций, которые испытывает сейчас?

Гарри краем глаз видит, что Снейп никуда не ушел. Он сидит за столом и перебирает домашние задания ― самое подходящее занятие в Рождество.

Остается последний коробок. Интересно, что внутри? Гарри мысленно перебирает всех знакомых и гадает, от кого же это. Немного волнуясь, он открывает ее.

Там ― ночник. Тот самый, с плавающими внутри рыбками, на который Гарри засмотрелся в магазине с волшебными товарами, когда они со Снейпом впервые делали покупки. Стоит только постучать палочкой, и шар начинает светиться, а рыбки ― плавать и переливаться всеми цветами радуги.

Гарри какое-то время смотрит на него, проводя пальцами по стеклянному боку. Потом дрожащей рукой выуживает из коробки записку: «С Рождеством, Поттер! Пусть следующий год пройдет у вас лучше, чем предыдущий. Ваш временный опекун С. Снейп».

Он молча сидит еще несколько минут, не зная, что сказать. Точнее ― не может. Он боится, что как только подаст голос ― разрыдается, как маленький, а это ни к чему. Это обычно всех злит и раздражает.

― Спасибо… ― наконец, выдавливает он, совладав с собой. ― Профессор… я…

― Возможно, это не совсем то, что бы вам хотелось, ― резко отвечает Снейп, словно все это время только и ждал от него какой-то реакции. Гарри запоздало понимает, что профессор остался здесь... ради этого.

― Что вы, ― говорит он, судорожно вздохнув. ― Это… он просто замечательный! Правда… Я очень его хотел.

― Рад, что вам понравилось, ― с каменным лицом отвечает Снейп.

― А… как вы догадались?

― Несложно было понять, когда вы не отлипали от этой штуковины битых полчаса, ― сварливо говорит Снейп, теперь уже прячась за пергаментом с чьим-то эссе. ― Могли бы тогда у меня попросить... А не делать вид, что вам все равно.

― Я… я не мог, ― честно говорит Гарри и снова вздыхает.

Просто он знает, что теперь нужно сделать. Знает ― но не может.

― А у меня нет для вас подарка. ― Он сжимает руки в кулаки и отворачивается, чувствуя почти физическую боль от своей лжи. ― Простите…

― Вы меня очень обяжете, если весь последующий год будете слушаться и не лезть в неприятности. ― Снейп убирает эссе от лица, и по нему можно даже сказать, что он… доволен. ― Да-да, не смотрите на меня так, Поттер, ― почти добродушно произносит он. ― Если вы не потеряете руки, ноги и голову ― это будет лучшим для меня подарком.

― Весь год? ― не удерживается от удивления Гарри. ― Вы думаете, мы здесь задержимся так надолго?

― Как бы не на всю жизнь, ― хмуро отвечает тот. ― Отсюда нет путей обратно.

― Только через желание, ― поправляет его Гарри.

― То есть?

― Когда Мариус найдется…

― Он не найдется, ― с горечью прерывает его Снейп, ― потому что его здесь нет. Он в могиле. Я смирился, пора бы и вам сделать то же.

Он встает и всеми видом показывает, что собирается уходить. Гарри думает всего несколько секунд и бросается за ним.

― Извините… сэр. На самом деле я приготовил для вас подарок. ― Он заминается, видя очень странное выражение на лице Снейпа. ― Просто я не был уверен, что он вам понравится.

Гарри идет в комнату, вынимает из-под кровати тщательно упакованный в праздничную бумагу сверток, перевязанный жесткой веревкой, и возвращается в гостиную.

― Вот. ― Он протягивает картину и шумно сглатывает.

Что ж, он это сделал. И, кажется, потолок не рухнул ― уже хорошо.

― Мне кажется, это лишнее, ― говорит Снейп, но подарок принимает. Он тут же развязывает веревку и снимает бумагу. У Гарри сердце выделывает странные прыжки, пока он наблюдает за ним.

― Вы ее купили специально для меня? ― спрашивает Снейп через время, насмотревшись на картину и наверняка найдя в ней кучу огрех.

Гарри не может говорить: горло сжали, будто невидимой рукой. Наверное, все-таки зря он это затеял.

― Нет, не купил, ― наконец, произносит он. ― Я… это моя работа.

― Ваша? ― Снейп переводит взгляд с него на картину и обратно, словно не верит. ― Но водопад… он движется!

― С этим мне немножко помогли, ― признается Гарри, вспоминая, как попросил МакГонагалл оживить водопад, чтобы тот был как настоящий и беспрерывно ниспадал. ― А еще… там краска фосфорная, рисунок будет немного светиться в темноте, ― проговаривает он смущенно.

Тот некоторое время молчит.

― Спасибо, ― наконец, говорит он и уходит с картиной в свою комнату.

Гарри не знает, что и думать. Он идет к себе, захватив ночник ― остальные подарки заберет потом ― затемняет комнату и смотрит, как внутри плавают, словно живые, рыбки и медузы, и как нежно сменяются их оттенки. Кажется, это второй в его жизни подарок, который сразу же стал ему так дорог. Первый был от Мариуса. И что удивительно, оба они предназначены, чтобы светить в темноте.

Кажется, вся его жизнь до пансиона была похожа на ночной кошмар. В пансионе тоненько забрезжил рассвет на горизонте. А теперь ― каждый его день озарен ярким светом и играет множеством красок. Гарри в который раз нежно проводит по круглому боку ночника ― от него идет едва слышное тепло.

Перед сном он вспоминает весь этот день. Они с Роном играли во всевозможные игры, много смеялись, и Гарри старался не слишком винить себя, что сегодня он почти не думал о Мариусе и не скорбел о нем, как должно. Ему казалось, что Мариус сам бы это не одобрил ― ведь он живой, Гарри в это верит. На удивление, ближе к вечеру Снейп предложил сыграть с ним шахматную партию и, конечно же, разбил его в пух и прах. Но Гарри и тому был рад: кажется, впервые они провели время вот так неформально и совсем не говорили про школьные дела.

Гарри переворачивается на бок и стучит палочкой ― которую в качестве исключения ему разрешили взять с собой в комнату ― по ночнику, и рыбки снова начинают плавать. Он сует руку под подушку и вытаскивает записку Снейпа, которую зачем-то туда положил. Наверное, профессор специально написал ― «временный», чтобы Гарри ни на что не надеялся. Или ― потому, что Гарри не слишком-то жаловал опекунов из-за печального опыта. Он много раз перечитывает записку и мысленно желает профессору того же: чтобы этот год прошел у него лучше, чем два предыдущих, которые он провел без Мариуса.

Гарри рассеянно проводит пальцами по бумаге, выучив содержимое наизусть. Интересно, о чем думал Снейп, когда ее писал? Может он вообще написал первое, что пришло на ум, чтобы «отстреляться». Но на самом деле его никто не заставлял писать что-либо и дарить подарок.

Он вздрагивает, вспоминая слова профессора, которым тогда не придал значения, так как переживал из-за картины. «Если… весь последующий год будете слушаться… это будет лучшим для меня подарком».

Кого слушаться? Снейп не уточнил. Можно предположить, что он имел в виду себя. Весь год?.. Что это значит?

Гарри снова вздрагивает, но теперь от звука двери, которая скрипит и открывается. Он тут же притворяется спящим, но записку не успевает спрятать. Гарри чувствует, как Снейп аккуратно вытаскивает ее у него из руки, а потом поправляет одеяло. Гарри почти не дышит, когда тот осторожно прикасается к его волосам. Он не знает, что и думать ― даже дышать перестает, чтобы не выдать, что на самом деле не спит. Чтобы не нарушить этот миг, который вряд ли когда-нибудь повторится.

Снейп еще несколько раз проводит пальцами по его волосам, едва касаясь, наверное, чтобы не разбудить, а потом слегка накрывает его руку своей. Гарри окутывает уже знакомое тепло: примерно так он себя чувствовал, когда тот заботился о нем во время болезни.

Только сейчас Гарри не болен. Почему же Снейп все это делает?

Тот вскоре уходит, но у Гарри остается ощущение, что профессор все еще стоит рядом и бережет его сон. Его сознание постепенно уплывает, и он засыпает с надеждой, что все это ему не приснилось.

Такого Рождества у него еще никогда не было.

― Значит, завтра встречаемся без десяти девять на этом же месте!

Гарри стоит возле портрета Полной дамы вместе с Роном, Гермионой и Невиллом. Они битый час уже прощаются ― и все никак. Гарри не может найти в себе силы взять и уйти: ему слишком хорошо, и он поддается слабости поговорить «еще пять минут».

― Ну… ладно, наверное, я пойду, ― без особого энтузиазма проговаривает он.

К себе, в подземелья. Гриффиндорская гостиная, веселые дружелюбные сокурсники и место обитания Слизерина, точнее, место, где он живет с опекуном ― как два разных мира. Гарри до сих пор не решил, к какому из этих миров принадлежит он.

Интересно, если бы Мариус сейчас учился здесь, куда бы его распределила Шляпа?

― Ой, слушай… до отбоя осталось всего десять минут, ― вырывает его из раздумий встревоженный голос Невилла, который обычно мало говорит, но сейчас его словно прорывает. ― Тебе точно пора… иначе влетит от декана, ― шепотом, боязливо оглядываясь, продолжает он.

Гарри не знает, какого именно декана тот имеет в виду, но это неважно. Если он побежит, то успеет добраться до подземелий вовремя. К тому же он почти уверен: Снейп даже не обратит внимания, если он опоздает на несколько минут. Он в последнее время ― особенно после Рождества ― вообще редко с ним заговаривает, в основном делает вид, что Гарри не существует. Наверное, он посчитал, что та единственная партия в шахматы была чем-то из ряда вон выходящим в их «временно-опекунских» отношениях.

Гарри поначалу не мог понять, что он сделал не так, а потом догадался: все дело в тех людях, которые скоро заберут его к себе. Это Снейп так его морально готовит и «отвязывает» от себя. Или ― морально готовится сам.

Гарри точно не знал, как к этому относится Снейп: тот вел себя странно и непредсказуемо. Ведь если бы он хотел оставить его у себя, он мог бы об этом сказать ― самому Гарри и Дамблдору, конечно. Тогда бы они втроем собрались, поговорили и закрыли бы этот вопрос раз и навсегда.

Но видимо, Снейпа устраивает то, что вскоре он останется в апартаментах один. Поэтому Гарри больше с ним об этом не заговаривал и проводил время с сокурсниками ― так много, как только возможно. И радовался, что они хотят с ним общаться, сами ищут его и тянут в гостиную ― поиграть, поболтать или поучить уроки. Последнее обычно интересовало только Гермиону, но Гарри и сам нередко подбивал остальных заняться эссе или практическими заданиями.

Гарри грешным делом подумал на днях: может, все дело в его опекуне? Это как Мариус, который считал, что с ним дружат только потому, что его отец ― декан художественного факультета. Но здесь все было с точностью до наоборот: Снейпа никто не любил. Его скверный характер отпугивал студентов, вынуждая держаться от него подальше. Поэтому Гарри успокоился от мысли, что гриффиндорцы хотят общаться с ним просто потому что, а точнее ― без каких-либо скрытых выгод.

Это грело душу и помогало на время забыться от тревожащих его мыслей о новых опекунах.

Гарри, теперь уже окончательно попрощавшись со всеми, бежит по коридорам, которые пустеют на глазах: никому не хочется попасться противному Филчу или его кошке миссис Норрис. Он спускается по ступенькам и заносит ногу, чтобы выйти на ровную площадку, но коварная лестница резко изменяет направление, да так, что он чуть не падает, чудом удержавшись за перила.

Вот так раз. Куда же его занесло? Гарри невольно ежится от сквозняка, гуляющего по безлюдному темному коридору, где вдоль стен так слабо горят факелы, что еще чуть-чуть ― и погаснут. Кажется, он здесь еще не был. Ладно, экскурсию он себе устроит в следующий раз ― надо найти лестницу, ведущую вниз, да поскорее: те самые десять минут неумолимо истекают. Вряд ли Снейп или тот же Филч поверят, что его подставила лестница. Это похоже на выдумку, причем не очень хитрую.

Но где же выход? Возле очередного спуска должен светиться факел. Гарри кажется, что тьма постепенно сгущается: его словно окутывает темно-синий туман. Он срывается и бежит. Куда-то. Страх толкает его все дальше и дальше в темноту, где, как мираж, то и дело мерещатся лестницы ― и тают в воздухе. В тумане ему будто отовсюду окружают привидения, а мутные факелы на стенах размывают образы портретов, превращая людей в чудовища.

― Лишний… ты здесь лишний…

Кто здесь? Кто с ним говорит? Почему от этого замогильного голоса сердце уходит в пятки?

Гарри бежит быстрее, но внезапно налетает на стену и падает.

― Лишний… ты никому не нужен…

Это неправда. У него есть… да, у него есть друзья.

― Нет, я не один, ― произносит он вслух, и неважно, что получается тихо и жалко. Он все еще задыхается от быстрого бега. Он не должен соглашаться с этим голосом, который обволакивает его и словно берет в плен его душу, заставляя снова ― как раньше ― верить этим словам.

― Я больше не один, слышишь?

Гарри повышает голос в надежде, что его услышит ― нет, не хозяин шипящего голоса, ― кто-то… более нормальный, например, та же миссис Норрис. Впервые в жизни он не прочь столкнуться с этой пронырливой кошкой: она хотя бы не говорит никому гадостей и не заставляет чувствовать себя ничтожеством. Конечно, ему влетит от Филча и, может, от Снейпа, но зато его выведут из мрака, и ему больше не придется в одиночку бороться с собственными страхами.

― Лишний… убить… я убью тебя… ― Голос снова разносится по коридору. Неясно, откуда он идет. Словно отовсюду. Он везде.

Гарри поднимается на нетвердых ногах. Сидеть на полу в ожидании чуда ― или спасения от сердобольного Филча ― явно не выход. Его не слышат. И его не ищут. Пока еще. Значит, надо самому двигаться… куда-то. Подальше от этого тумана и змеиного голоса, который будто проникает в недра его души и превращается в навязчивую мысль.

На него движется что-то белое, смутно различимое в тумане. Привидение! Гарри уже успел привыкнуть ― ну, немножко ― к сэру Николасу, Серой Даме, даже к Кровавому Барону, который просто жил в подземельях и никого не пугал, но от этого существа веет чем-то недобрым. Очень недобрым. Не оно ли только что грозилось его убить?

Гарри бежит не туда и снова врезается в стену. Руки нервно ощупывают поверхность и находят… замок? Отвесной тяжелый замок, который… о чудо, он не заперт!

Гарри что есть сил налегает на «стену» ― которая неожиданно оказалась дверью,― и та тяжело, со скрипом отворятся. Он проваливается в темноту, которая еще более густая и почти осязаемая. Но это неважно. Если здесь нет привидений, он отсидится где-нибудь в уголке, может ― до самого утра, если его не хватятся. А завтра… что ж, завтра он выберется как-то отсюда. Главное ― больше не попадаться на глаза тому привидению, которое утверждало, что он здесь лишний…

Странно, эти слова почти его не задели. Если бы ему сказали что-то подобное пару месяцев назад, когда он еще жил в магловском мире ― он бы искренне поверил. Но сейчас… нет. Сейчас многое говорило об обратном. А еще эта злобная сущность ко всему прочему грозилась его убить ― она уж точно для Гарри не авторитет.

Комната вдруг озаряется таинственным синеватым свечением и она… совершенно пуста. Просто голая коробка, за исключением громоздкого полукруглого предмета, что стоит в углу.

Что это ― еще одна дверь? Или портал в его мир?

Гарри невольно передергивает плечами. Он не уверен, что хочет вернуться обратно прямо сейчас. Один. Без Снейпа.

Нет, он с ним так не поступит. К тому же Снейпу здесь намного хуже, чем ему. Значит ― они вернутся либо вместе, либо никак.

Он идет, чтобы рассмотреть ту штуковину поближе ― а что ему терять? Да это всего лишь большое старинное зеркало с красивыми завитушками по краям ― ничего особенного. Гарри не слишком-то хочется разглядывать свою тощую маленькую фигуру и испуганные глаза размером с галлеон. Но уже поздно ― он все это видит и только вздыхает от мысли, что за четыре месяца ничего не изменилось. Интересно, у него будет хоть когда-нибудь такой взгляд, как у Снейпа? Ведь это вообще беспроигрышный вариант. Ну, если долго тренироваться, то может даже получится что-то похожее. А если взять планку пониже, то можно хотя бы научиться смотреть серьезно и с долей ума, а не как пятилетка, у которого отняли игрушку.

Что ж, выходить отсюда глупо (остается надеяться, что то привидение не знает, как проходить сквозь стены), так что самое время попрактиковаться ― ведь неизвестно, сколько он еще проторчит здесь, пока его найдут. Гарри подходит к зеркалу вплотную и корчит рожи. Хм… забавно. Но это все равно не то. А что если сощурить глаза вот так…

Вместо этого он морщит лоб и смотрит так жалобно, словно проглотил невкусное зелье. Просто вон там, в глубине зеркала, кто-то шевелится. Кто-то другой ― не Гарри. Он отступает. Подходит ближе. Присматривается. Наверное, показалось…

Но нет, не показалось.

В зеркале он ясно видит, как к нему приближается Снейп, и немеет от ужаса, не смея оглянуться. Да, его нашли, надо бы радоваться, но… Почему же ему так не по себе?

На удивление профессор в хорошем настроении, смотрит мягко и даже улыбается. Да, это именно улыбка, а не привычная кривая ухмылка. Стоит ли надеяться, что он не станет ругать его за прогулку по школе после отбоя? Пока Гарри панически соображает, что скажет в свое оправдание, Снейп делает немыслимое. Он кладет руку ему на плечо, а потом наклоняется и обнимает его.

Это выглядит так, будто Снейп безумно счастлив его видеть. Он прижимает его к себе, но Гарри почему-то ничего не чувствует. Ни прикосновений, ни тепла ― все тот же пронизывающий сквозняк и сырость пустой холодной комнаты. Когда Снейп слишком уж по-отцовски целует его в макушку, Гарри не выдерживает и оборачивается.

Там никого нет.

Он снова смотрит в зеркало. Там все неизменно: счастливый Снейп, непохожий на себя и… он сам, тоже непохожий на себя. Без ужасных темных кругов под глазами, чуть повыше ростом и даже немного потолще. А еще тот другой Гарри не повторяет его движений. Он прижимает к себе обнимающую руку Снейпа, задирает голову и смотрит на профессора с нескрываемой любовью. А еще смеется. Снейп отвечает ему тем же. Эти двое настолько заняты друг другом, что не замечают Гарри, стоящего по ту сторону зеркала. А может, они просто его не видят?

И существуют ли они?

― Вот и нашлась пропажа, ― слышит он добродушный старческий голос, который в пустой комнате звучит как нечто инородное, отдает эхом, бьется о стены и взрывается страхом внутри. У Гарри падает сердце, когда он видит Снейпа ― настоящего, живого, очень сердитого Снейпа рядом с Дамблдором.

А еще он очень бледный, даже губы обескровлены ― а может, так просто кажется из-за освещения. Но то, что глаза лихорадочно горят, руки трясутся и сам он тоже весь дрожит ― нет, это точно не кажется. Снейп застывает на месте, увидев Гарри, а потом быстрым шагом идет к нему.

― Что вы себе позволяете? ― Его голос звучит так, словно вот-вот сорвется. ― Бегать после отбоя по третьему этажу… вы соображаете хоть что-нибудь?

Мысли мечутся. Что делать? Гарри понимает, чего боится больше всего. Нет, не гнева. Не того, что Снейп сейчас до него доберется и схватит за шиворот ― вон он уже и руку протянул… Гарри ловко уворачивается и становится спиной к зеркалу, заслоняя его собой, насколько может.

― Не смотрите туда, пожалуйста! ― вырывается у него очень жалобно и просяще. ― Не смотрите… Я все объясню… Я…

― Не волнуйся, Гарри, ― спешит к ним Дамблдор, настолько быстро, насколько ему позволяет возраст. ― То, что ты там видел, не увидит никто. Но Северус, ― обращается он к Снейпу, который стоит рядом с Гарри и так буравит его взглядом, что у него аж глаз дергается, ― тебе действительно лучше туда не смотреть.

― А что… что это такое? ― выдавливает Гарри, не двигаясь с места. ― Еще один мир? Параллельный мир?

Дамблдор понимающе смотрит на него, но отрицательно качает головой.

― Это зеркало показывает самые сокровенные желания, ― говорит он.

До Гарри начинает что-то доходить. Но… нет. Нет! Это не может быть правдой.

― Наверное, зеркало сломалось, ― хрипло говорит он, все еще боясь отойти в сторону: вдруг кто-нибудь, а особенно Снейп, увидит хоть мельком то, видел Гарри? Тот и так все норовит туда заглянуть.

― Почему ты так думаешь? ― приподнимает брови Дамблдор.

― Оно показывает совсем не то, чего я хочу, ― твердо говорит Гарри, гоня прочь навязчивое видение, которое заставляет сердце сжиматься от мысли, что ― а вдруг...

― Оно совсем меня не знает, ― продолжает он. ― Ну, может, я и хотел чего-то такого, ― бормочет он, плохо осознавая, что говорит и кому. ― Но это было давно. К тому же это все равно никогда не произойдет. ― Гарри шумно выдыхает.

― Зеркало, увы, не показывает будущего, ― подтверждает Дамблдор. ― Оно дарит лишь иллюзии, которые могут никогда не сбыться.

Гарри стискивает зубы и отходит от зеркала подальше, которое кажется ему предателем. Все это очень похоже на то, как он загадал желание о Мариусе. Может, оно тоже ― сродни тем иллюзиям, которые только в его голове и никогда не обретут плоть? Зачем тогда вообще чего-то хотеть, если это можно увидеть только в зеркале, да и то ― понарошку?

Так и хочется ― вернуться и пнуть зеркало-обманку, выпустить немного пар, так сказать. Но обернувшись, Гарри застывает на месте: Снейп, улучив момент, успел подойти к зеркалу и теперь смотрит туда, не отрываясь.

― Профессор… ― Слова обрываются в голове, не складываясь ни в одну разумную мысль. ― Просто отойдите оттуда. Просто отойдите…

Поздно о чем-то просить. Снейп, ахнув, отступает на шаг. Дамблдор пытается увести под руку, но тот грубо вырывается. Он часто дышит, будто ему нехорошо, или он увидел то, что его слишком взволновало.

Он снова подходит, протянув руки, но его пальцы наталкиваются на магическое стекло. В следующую секунду он набрасывается на зеркало с кулаками, в остервенении колотя по нему.

― Мариус! ― Удар ― один, второй. У Гарри темнеет в глазах. ― Нет... как ты туда попал? Помоги мне… ну же… ― Еще удар. ― Я тебя сейчас вытащу, я освобожу…

Снейп в беспамятстве трясет зеркало, которое стоит на шаткой подставке и еще чуть-чуть ― свалится прямо на профессора. Гарри в ужасе наблюдает, не в силах пошевелиться. Ситуацию спасает Дамблдор. Протянув палочку, он одним взмахом освобождает зеркало от Снейпа, отодвигая его в дальний угол. Еще один взмах ― и Снейп связанный настоящими веревками лежит на полу, задыхаясь и дергаясь.

― Профессор! ― Гарри бросается к нему и видит, что у него костяшки рук сбиты до крови. ― Профессор Дамблдор, ему нужно в больничное крыло! ― оборачивается он. ― Пожалуйста, развяжите его…

― Пока не стоит, мой милый. ― Дамблдор мерно постукивает палочкой по своей руке. ― Это ради его же блага… пока не придет в себя.

Но Гарри больно видеть его таким беспомощным. Он сам пытается развязать веревки, но они заколдованы.

― Профессор… потерпите немного, ― пытается он уговорить дергающегося Снейпа. ― Сейчас все будет в порядке… я…

― Вы! ― С такой злостью вырывается у того, что Гарри отшатывается и падает на спину. ― Вы здесь лишний! Убирайтесь!

Гарри не верит ушам. Нет, Снейп не мог это сказать. Это был не его голос ― тогда. А сейчас… сейчас это говорит именно он. Но… почему?

― Вы здесь лишний, ― четко повторяет Снейп, наверное, чтобы у Гарри не оставалось сомнений.

― Может, вы хотите меня убить? ― бесцветно спрашивает он.

Снейп перестает дергаться. Какое-то время он лежит на полу, смотря в никуда, потом переводит вполне осознанный взгляд на Гарри.

― Ра… развяжите меня, ― просит он.

Дамблдор внимательно смотрит на него. Потом взмахивает палочкой. Веревки исчезают.

Снейп медленно встает, пошатываясь. Он выглядит таким больным и усталым, словно неделю валялся с гриппом. Под глазами проявляются мешки, и снова этот невидящий взгляд.

― Я знал… ― бормочет он. ― Знал, что моего сына здесь нет. Эта ваша идиотская магия ― она ошиблась. Она постоянно ошибается во всем… Ненавижу ее.

― В этом-то вся и проблема, ― едва взглянув на него, тихо и грустно проговаривает Дамблдор. ― Но… не будем больше об этом. Предлагаю сейчас пойти в мой кабинет и выпить по чашечке чая, ― говорит он уже вполне бодрым голосом.

Гарри кивает и старается держаться к нему поближе, когда они втроем выходят из комнаты. Снейп плетется где-то позади, но Гарри все равно. Синий туман почти рассеялся, а директор, бормоча что-то себе под нос, уверенно прокладывает им дорогу.

Гарри становится почти хорошо. Почти.

Он не удивлен, что Снейп никак не объяснил свои слова. Зачем объяснять правду?

Дамблдор вдруг останавливается.

― Это зеркало, Гарри, ― начинает он строго, ― Ты просто должен знать… о нем мало кто знает… не ищи его и не смей здесь появляться. Разве ты забыл, что третий этаж ― проклят, и его нельзя посещать ни под каким видом? Я об этом каждый год во вступительной речи говорю...

Гарри пожимает плечами. Кажется, он прослушал вступительную речь ― слишком нервничал из-за грядущего распределения. К тому же он пропустил здесь первое сентября ― старик наверняка об этом забыл. Только кому нужны его оправдания?

Лишний. Он лишний.

― Почему я знаю об этом, а вы ― нет? ― раздраженно вклинивается Снейп и тут же почему-то сникает.

― Это зеркало ― темный артефакт, его создал сам Волан-де-Морт. ― При звучании этого имени Гарри привычно вздрагивает и чувствует накатывающую слабость. Но эта слабость быстро проходит, и он с интересом смотрит на директора: вот уж чего он не ожидал услышать, что эту мощную магическую штуковину создал тот магл-злодей.

― Маглы становятся гениями, попав сюда, я уже говорил, поэтому не удивляйся, ― продолжает Дамлдор. ― В свое время я отказал Тому в преподавании, и он в отместку проклял третий этаж. А еще он оставил здесь свою частицу ― некое бестелесное существо, которое побуждает каждого, кто попал под его власть, заглянуть в самые недра сокровенных желаний. Ведь зеркало для того и было создано, чтобы сводить людей с ума их неисполненными желаниями, которые нельзя потрогать, воплотить, а только видеть за холодным стеклом…

― Это и есть то самое проклятие? ― тихо переспрашивает Гарри. Выходит, что настоящее зло ― не голос и не привидение, а именно зеркало. ― Но я же не сошел с ума ― почему?

― Твое счастье, что мы тебя так быстро нашли, ― лицо Дамблдора становится суровым. ― А еще то, что ты ― магл. На них оно не действует так убийственно.

― А если кто-нибудь еще сюда забредет? ― у Гарри от этой мысли идет мороз по коже. ― Разве нельзя как-то… расколдовать этот этаж, что ли?

― Если бы было возможно, мы бы давно это сделали, ― усмехается директор, но как-то невесело. ― Ни проклятие, ни само зеркало нельзя уничтожить ― что только ни перепробовали… А теперь стоит поговорить о наказании, молодой человек, ― резко переводит он тему. ― Ты совершил серьезный проступок, Гарри. Очень серьезный. Все, кто здесь учится, знают, что разгуливание по третьему этажу равносильно смерти…

Гарри хочет рассказать о лестнице-предательнице, но горло словно сдавливает удушающей рукой.

Лишний…

― Я могу почистить котлы у профессора Слизнорта, ― говорит он равнодушно.

― Э-э… хорошо… да, решено! ― хлопает в ладоши Дамблдор, а Гарри не понимает, чему он так радуется. Впрочем, понять директора, наверное, никому не дано.

― Он не должен отрабатывать, ― вдруг говорит Снейп. ― Он не виноват.

В другой раз, услышав подобное, Гарри напридумывал бы себе всяких небылиц, но не сейчас.

― Почему это? ― Дамблдор лезет в карман и водружает на нос очки-половинки ― наверное, чтобы лучше видеть Снейпа. ― Мальчик ослушался, чуть не попал в беду, мы искали его, с ног сбились…

― Он не знал ничего про это крыло, ― медленно и раздельно говорит Снейп. ― Я ему не сказал, думал, он в курсе. Это мое упущение. Если хотите, можете наказать меня.

― Ну уж нет, ― почти зло говорит Гарри. Его начинает трясти, и эта внезапная забота от так званого опекуна, который минутами раньше высказал, что он на самом деле о нем думает ― просто пустой звон. ― Я отработаю у профессора Слизнорта и точка.

Он разворачивается и идет за Дамблдором.

― Гарри…

Он вздрагивает и невольно останавливается. Снейп раньше никогда не называл его по имени.

А еще он кладет ему руку на плечо. Вот так, как в зеркале… Точь-в-точь.

Миг ― и Гарри сбрасывает руку. Потому что этот жест… он не настоящий. Просто попытка загладить… что? То, что всегда было у Снейпа внутри по отношению к нему?

― Я не помню, что говорил, ― медленно произносит Снейп, глядя не на него, а куда-то мимо. ― Но, кажется, я сказал что-то плохое. Что вас обидело. И что на самом деле я не думаю.

Гарри в который раз пожимает плечами. Просто он знает: сказанное в гневе ― и есть правда. Гнев настолько же безжалостен, как и зеркало: он не врет. Никогда.

― Я видел себя победителем на очередном конкурсе Ван Гога. ― Его голос звучит жестко и рвано. ― Я держал золотой огромный кубок, и все ― абсолютно все ― мне аплодировали.

Он отворачивается, чтобы продолжить путь, но снова останавливается, услышав тихое: «Это неправда».

― А с какой стати я должен говорить правду? ― Ему кажется, что если он не выскажется, его разорвет. ― Доверять вам? После всего, что вы сказали? Кто вы мне такой? Да никто, просто чужой человек, которому я не нужен. Вот и все. Так что ― оставьте меня в покое.

― Гарри, ― мягко кладет ему на плечо руку Дамблдор, а Гарри с трудом удерживает себя от того, чтобы не сбросить ее. ― То, что профессор Снейп тогда сказал… это был не он.

Гарри смотрит ему в глаза, пытаясь понять… что? Оценить степень очередной лжи?

― Он оказался слишком слаб… под давлением, ― очень тихо, наклонившись к нему, продолжает директор. ― В эти минуты он не владел собой… видишь, он даже не помнит, что говорил.

Гарри молчит. Он не знает, что сказать.

― Я все-таки схожу на отработку, ― говорит он, чтобы перевести тему. Он не хочет оборачиваться и смотреть на Снейпа, который так ничего и не ответил на его дерзость.

Просто потому, что Гарри на самом деле хочет подойти к профессору и сказать, что он ему верит. Но тогда он может разреветься, а это никуда не годится.

Просто именно сейчас он чувствует как никогда ясно: стена, особенно окрепшая между ними в последние несколько дней, с треском сломалась и рухнула. Вот так, внезапно и без подготовки.

Та самая стена, которая в моменты отчаяния помогала сердцу не разорваться от боли.

Ничего. Гарри сам выстроит новую. Кажется, она им обоим сейчас очень нужна.

― Поттер, сегодня вы пропустили завтрак. У вас есть этому объяснение?

Гарри даже не поворачивает голову. Он стоит возле импровизированного окна, в котором виднеются горы и озеро ― не настоящие, но с ними веселее в этих мрачных подземельях.

Он игнорирует профессора со вчерашнего вечера, хотя можно этого и не делать. Просто ему так легче.

Просто он не хочет ежесекундно вспоминать ту живую картинку из зеркала, но она то и дело непрошено появляется перед глазами.

― А на обеде почти ни к чему не притронулись. Вам заболеть хочется или что, я не пойму?

Его голос звучит с резкими, почти грубыми интонациями, но Гарри больше не боится. Хотя ― лучше бы боялся. Это привычное, знакомое чувство, в котором нет ничего удивительного. Куда более странно ощущать себя… нужным, что ли. Когда кому-то есть дело до его плохого аппетита, который у него всегда был таким.

Раньше на эти мелочи никто не обращал внимания.

― Поттер... почему вы так себя ведете?

Он снова называет его по фамилии. А почему, собственно, Гарри решил, что теперь все будет по-другому? Потому, что вчера Снейп попытался извиниться?

Гарри продолжает стоять к нему спиной, хотя это уже верх дерзости. На самом деле он верит Дамблдору и верит Снейпу, который в тот момент был уязвим настолько, что им легко завладело злобное существо, оставленное Волан-де-Мортом в «подарок» Хогвартсу. Верит, но не хочет сдаваться.

Это и есть та самая стена, которая разрушилась, и которую он выстраивает заново. Один кирпичик, второй, третий…

На самом деле где-то глубоко внутри он хочет, чтобы никакой стены не было. Просто… это небезопасно. Мечтать, надеяться… На что? Что когда-нибудь он займет место Мариуса в сердце Снейпа?

Этого никогда не случится.

Да он этого и не хочет. Он бы хотел вернуть друга. Увидеть его живым. Это его самое большое желание. Странно, что зеркало показало другое. Не то, что должно быть на самом деле.

― Поттер!

Снейп начинает злиться всерьез. Что ж, имеет право. Гарри все равно не повернется к нему, как бы тот ни орал.

Не повернется ― если никто не возьмет его за предплечье и не развернет к себе лицом. Вот так, как это делает профессор.

Гарри сталкивается с его взглядом, не успев отвести глаза. В глазах Снейпа столько отчаяния, что Гарри предпочел бы никогда этого не видеть.

― Просто ответьте на один вопрос. ― Снейп наклоняется к нему. ― Что я сказал вам вчера?

― Когда? ― В горле пересыхает. Гарри прекрасно знает ― когда, но не хочет показывать. И отвечать тоже не хочет.

― Вы знаете. ― Снейп берет его обеими руками за плечи, чего раньше не случалось, и смотрит в лицо ― очень близко.

― Я… я не помню, ― пытается неловко он соврать и рвется из его рук, но тиски только сжимаются.

― Хватит меня изводить! Вы мне сейчас же все расскажете или… убирайтесь отсюда к своим гриффиндорцам!

Гарри пытается что-то ответить ― очередную ложь, ― но горло перехватывает спазмом, и он едва ли может вдохнуть.

Снейп сильно разозлился, поэтому так сказал… правда?

Или нет?

Лишний.

Он не скажет ему никогда. Он не может… не может дышать.

Он боится заплакать перед ним. Да это и не получится. От спазма он только натужно кашляет, чувствуя, что его больше не держат. Гарри отступает до тех пор, пока не упирается в стену. Он бессильно опускается на пол, хватаясь за горло и пытаясь сделать хоть маленький вдох. Перед глазами темнеет, он плохо осознает, что происходит, даже когда чувствует теплые ладони на своем лице. Кажется, к нему обращаются. Да, его зовут по имени, но он не может ответить и даже понять, откуда идет голос. Но он четко слышит, как Снейп довольно громко зовет: «Милли!» и перед ними тут же появляется услужливая эльфиха.

Гарри так удивляется, что спазм его отпускает. Он снова может дышать.

Какое-то время они оба завороженно глядят на Милли, а она ― на них.

― Быстро ― принеси для Поттера успокоительное, а лучше ― вместе с мадам Помфри... чтобы она тоже немедленно сюда пришла, ― спохватившись, приказывает Снейп.

Гарри так впечатлен, что его прорывает.

― Вы сами, вы... вызвали ее, ― все еще немного задыхаясь, произносит он. — У вас... у вас есть магия!

― Помолчите, Поттер, ― не зло, скорее устало произносит Снейп. ― Не надо сейчас говорить. Ничего у меня нет.

Он сидит рядом с ним на коленях совершено разбитый. Он держит его за руку, рассеянно перебирая пальцы.

― Сейчас все будет хорошо, ― говорит он. ― Все будет хорошо.

Гарри тихонько придвигается к нему.

― У вас есть магия, ― повторяет он хрипло, все еще немного покашливая, но с каждой минутой ему становится все лучше и лучше. А еще он не хочет, чтобы Снейп отпускал его руку, поэтому продолжает кашлять. Все эти нежности, то тепло, которое он неизменно дарит ему, когда Гарри чувствует себя плохо ― это же взаимосвязано, верно?

Так что Гарри не прочь еще немного поболеть.

С неудовольствием он наблюдает, как из камина выходит мадам Помфри и направляется к нему. Она опускается перед ним на колени, отстраняет от Снейпа и начинает водить палочкой по воздуху.

― Что ты с ним сделал, Северус? ― возмущенно спрашивает она, закончив магическую диагностику. ― Почему с твоим ребенком постоянно что-то случается?

Гарри не понимает, о чем она. С тех пор, как он упал с метлы, и у него исчезли все кости в руке, прошло больше четырех месяцев. И за это время он только один раз расшиб лоб, когда носился вместе с Роном по коридорам, как угорелый ― просто было скучно, ― и еще подвернул ногу на ступеньках, когда опаздывал на трансфигурацию. Вот и все. А после вчерашней встречи с частицей Волан-да-Морта он остался вполне здоров и невредим. Что-то мадам Помфри сгущает краски.

Странно только, что Снейп молчит. Сказал бы хоть что-то в свое оправдание. Ведь он ничего плохого не сделал. Он не виноват, что сказал вчера это слово, которое Гарри принял так близко к сердцу.

И на самом деле он не хочет, чтобы Гарри ушел жить в гриффиндорскую спальню. Верно?

Или… хочет?

― Ну, так что у вас тут произошло? ― голос мадам Помфри становится слишком уж строгим и требующим ответа. ― Северус, хочу услышать твою версию…

― Он не при чем... это я сам такой, припадочный, ― вклинивается Гарри. Он не хочет, чтобы на Снейпа нападали, потому что он правда не виноват. ― У меня случился очередной припадок, и профессор мне помог...

― Не говорите чепухи, ― прерывает его Снейп. ― Да, это я во всем виноват...

― Нет, не слушайте его! ― в свою очередь, перебивает его Гарри. ― Он просто испугался, что не сможет помочь, ну он же не медик...

Снейп прикрывает рукой глаза, а Пофри возмущенно краснеет.

― Между прочим, молодой человек, это ругательное слово, ― говорит она. ― У нас, ― добавляет она внушительно, и Гарри холодеет, вспоминая, что Помфри одна из тех, кто знает, что перед ней сейчас ― два магла.

― Магл ― тоже ругательство, ― говорит он, вспоминая слова Рона.

Снейп толкает его в бок ― мягко, но ощутимо, мол, надо думать, что говоришь. Но Гарри не чувствует вины. После этого повисает неловкая пауза. Мадам Помфри молчит несколько секунд, бурая его взглядом, потом протягивает колбу с желтоватой жидкостью.

― Выпей-ка вот ― это успокоительное. И мигом в постель!

Гарри поднимается с пола. Он чувствует себя вполне нормально, не считая легкого головокружения.

― Нет, ― говорит он. ― Я не хочу спать. У меня сейчас отработка у профессора Слизнорта.

― Никаких отработок! ― отрезает мадам Помфри. ― Что это вы еще придумали?

― Понимаю, вам хочется меня позлить, Поттер, ― говорит Снейп, поднимаясь тоже, ― Но мы еще вчера выяснили, что вы не обязаны отрабатывать проступок, который совершили по нелепой случайности.

― Я уже договорился с профессором, будет нехорошо, если я не приду, ― упрямо говорит Гарри. ― К тому же я не болен, ― продолжает он с напором.

Это он о том, что Снейпу вовсе не надо было поднимать на уши половину Хогвартса ― то бишь, эльфа с медсестрой, ― из-за его нервного припадка. Подумаешь, с ним и похуже бывало. Просто немного обидно, что Снейп возится с ним, как с младенцем, трясется над ним каждую секунду, только когда Гарри болеет. А все остальное время или игнорирует его, или сухо говорит что-то по делу.

Это выглядит так, будто с Гарри общаются два разных человека.

Мадам Помфри явно сердится, что ее оторвали от ее дел и что вредный пациент не хочет выполнять ее медицинские указания. Гарри ловко прошмыгивает мимо ее руки и убегает из гостиной прямо в коридор. А оттуда до кабинета зельеварения рукой подать.

Он хочет срочно отвлечь себя чем-то. И самое главное при этом ― быть подальше от Снейпа. Он старается не думать, что тот скажет ему по поводу такого открытого непослушания. Да какая уже разница? Допустим, Гарри увидел в зеркале правду. Но в то же время Снейпу он никто, и тот, возможно, ждет момента появления спасительных опекунов от Дамблдора. Может, ему станет куда легче, если ему не придется больше заботиться о Гарри.

Поэтому стоит выбросить из головы все, что произошло вчера, и отказаться от мечты, которая непонятно как родилась в его сердце. Гарри сделает все возможное, чтобы через пару недель, подойдя к зеркалу, увидеть там Мариуса.

Или то, как он взлетает выше гор и попадает в космос.

Или ― что он лучший ученик Хогвартса, и директор хвалит его при всех.

Это не означает, что он сознательно нарушит запрет и пойдет в проклятое место. Это означает, что он засунет глупые желания вместе со странными новыми чувствами куда подальше, чтобы не сломаться от боли.

* * *

― …а потом Фред как бросит навозную бомбу, а Филч как завопит! ― захлебываясь от восторга, рассказывает Рон вчерашнюю проделку близнецов, а Гарри слушает его вполуха. Он рассеянно ковыряет вилкой в тарелке, гоняя одинокую картофелину и вспоминает о сегодняшней отработке, которую и отработкой-то сложно было назвать.

Профессор Слизнорт очень радушно его встретил ― он, как и Снейп, не считал, что Гарри сделал что-то предосудительное. И вместо того, чтобы поручить ему чистить котлы и другие приспособления для варки зелий, он позвал его в свою лабораторию и прочитал целую лекцию о сыворотке правды. К слову, эта самая сыворотка кипела у него на медленном огне, и, как оказалось, этот процесс занимает целый месяц. Гарри заинтересованно слушал его и думал: для кого варится это зелье? Не мог же Слизнорт готовить его от нечего делать: все профессора загружены с утра до ночи проверкой домашних заданий.

В целом он прекрасно провел время, слушая увлеченно болтающего профессора, который ни капли не заставил его трудиться и даже предложил чаю. Но Гарри отказался: ему нужно появиться на ужине, иначе Снейп ему голову оторвет.

Ну, может и не оторвет, но к серьезному разговору, который и так грядет из-за того, что Гарри дерзко себя повел и не послушался, добавится еще несколько неприятных пассажей.

Гарри возвращается в реальность, в которой Рон и Гермиона, сидя по обе стороны от него, неистово спорят, справедливое ли наказание назначили близнецам.

― А я тебе говорю, МакГонагалл могла бы понять, что они хотели только повеселиться, и не ожидали, что там появится этот противный завхоз! ― изо всех сил защищает братьев Рон.

― Они вообще ни о чем не думали! ― громко возмущается Гермиона, не беспокоясь о том, что Фред и Джордж сидят совсем недалеко от них и могут ее услышать. ― Надеюсь, ты ничего подобного не выкинешь?

― А то что? ― кипятится Рон. ― Перестанешь со мной разговаривать, да? Не велика беда!

Гермиона складывает руки на груди и дуется. Гарри только вздыхает. Он бы с радостью подхватил тему спора и сам включился бы в него, чтобы отвлечься, но из головы не выходит волнующий его вопрос.

― Послушай, Гермиона, ― обращается он к ней, как к самой умной из них троих. ― А зачем в Хогвартсе нужна сыворотка правды?

Подруга перестает хмуриться и с благодарностью смотрит на него.

― Ее используют, чтобы узнать правду у человека, который скрывает что-то важное, ― скороговоркой произносит она и тут же сердито смотрит Рона, который закатывает глаза. Гарри себя чувствует с ними как рыба в воде и не боится показаться странным. Сейчас его веселит всклокоченный вид Рона и обиженный взгляд Гермионы. Он бы хотел продлить этот миг и не думать о том, что когда-то он вернется в свой мир, и эта дружба закончится…

Гарри мотает головой, отгоняя наваждение. Итак, о чем это они? Ах да, сыворотка правды.

― Это я знаю, ― мягко говорит он, стараясь не задеть интонациями голоса подругу, которая и так на взводе. ― Просто непонятно, зачем Слизнорт весь месяц потратил на то, чтобы сварить эту сыворотку. Получается, что ее здесь можно использовать?

― Наверное, профессора дают ее пить студентам, которые постоянно врут, ― предполагает Рон. ― Если честно, я впервые об этом слышу. Надо спросить у папы…

― Да ты что! ― округляет глаза Гермиона. ― Никогда такого не было. Ее используют только для преступников или шпионов, чтобы выведать тайну или узнать, виновен ли человек. На студентах применять сыворотку строго запрещено.

― Ой, ну и ладно, ― отмахивается от нее Рон, как от назойливой мухи. ― Смотри, Гарри, я дракон! ― Он засовывает в ноздри свернутые в трубочку фантики от конфет.

― Ну что за идиот! ― в сердцах проговаривает Гермиона. ― Какая гадость, вытащи сейчас же!

― Не трогай, это дым, ― Рон отбивается от нее, когда Гермиона прямо через Гарри лезет, чтобы, забрать у него бумажки. ― Я сейчас и огонь наколдую, смотри!

Гарри не выдерживает и смеется и сам пугается звука своего голоса. Кажется, до этого он не смеялся. Вообще никогда.

Кажется, Рон это тоже заметил. Его лицо из самодовольного становится испуганным, и он изо всей силы выдувает фантики из носа прямо себе в тарелку, забыв, что их можно просто вытащить. Раздаются приглушенные смешки, которые тут же затухают.

Гарри чувствует неладное. Кажется, дело не в нем. Он оборачивается: прямо позади него стоит профессор Снейп собственной персоной.

― Ой… ― тихо проговаривает Гермиона.

― И как все это понимать, Поттер? ― наклонившись, шипит Снейп ему на ухо.

Гарри чувствует всеобщую тревогу и удивляется тому, что внутри у него тишина. Странно, но ему почему-то даже приятно, что профессор подошел к нему при всех, привлек столько внимания и показывает, что ему не все равно.

Только вот… не все равно ― что?

― Что? ― спрашивает Гарри, слегка повернувшись к нему.

― Это вы мне скажите: что вот это такое? ― Снейп указывает на тарелку.

― Ка… картошка, ― немного теряется Гарри. Это же очевидно!

― Вот именно! Я вижу, вы продолжаете издеваться. Пойдемте.

Он берет его за руку, и Гарри ничего не остается, как подчиниться. Рон немного отодвигается, чтобы он смог вылезти наружу. Гарри ловит напоследок его сочувственный взгляд.

― А куда мы идем? ― спрашивает Гарри, когда они немного отходят от стола, за котором сидят студенты Гриффиндора.

― За преподавательский стол, разумеется, ― говорит Снейп. ― Раз вы не умеете есть сами, придется мне заняться этим вопросом.

Гарри совсем не против сидеть вместе с профессорами на ужине. Это даже забавно. Но, обернувшись, он видит Рона и Гермиону, которые провожают его грустными взглядами, и останавливается.

― Профессор… а можно я вернусь на место? ― говорит он в ответ на вопросительный взгляд Снейпа. ― Я съем целую порцию, обещаю!

Гарри в последнем не уверен, но иначе его не отпустят.

― И чем я удостоился такой чести, что вы спрашиваете у меня разрешения? ― в голосе Снейпа звучит привычный сарказм. ― Я думал, вам приемлемо делать все, что заблагорассудится.

Конечно, это он о том, как Гарри убежал сегодня, не выпив успокоительное. И как целый день игнорировал его, хотя уже было ясно, что Снейп ни в чем не виноват.

― Я хочу… ― Гарри заминается. После того, как он себя вел, просить о чем-то глупо, но все же он попробует. ― У меня никогда до этого не было друзей, ― говорит он и тут же поспешно добавляет: ― Кроме Мариуса, конечно. И если я… я все равно когда-нибудь перенесусь в свой мир… я бы хотел сейчас провести с ними как можно больше времени.

Снейп, внимательно выслушав его, приподнимает бровь.

― Манипуляциями занимаетесь, да?

При этом его голос звучит не жестко и взгляд скорее изучающий, чем сердитый.

― Пожалуйста! ― Гарри мягко сжимает его руку, за которую до сих пор держался.

Во взгляде Снейпа мелькает какая-то ехидная мысль. Такое ощущение, что он с трудом сдерживает улыбку.

― Если вы хотите, чтобы я перед вашими друзьями накладывал вам еду на тарелку, тогда без проблем, идем обратно.

― А что… я согласен, ― пожимает плечами Гарри. Он уверен: друзья не станут над ним смеяться.

Снейп только хмыкает, и они вдвоем возвращаются к гриффиндорскому столу. Гарри садится на свое место, и Снейп вместо того, чтобы засмущать его, накладывая на тарелку еду, как маленькому, просто дает указания. Гарри берет кусочек мяса, насыпает побольше салата и кладет еще две картофелины. Снейп напоминает о фруктах, и на тарелке появляется груша.

― Я надеюсь, Уизли и Грейнджер будут не только развлекать вас пустой болтовней, но и проследят за тем, чтобы вы все съели, ― внушительно произносит Снейп напоследок.

Когда он отходит от стола, Гарри хочет что-то сказать, чтобы скрасить неловкую паузу, но не знает что. Он случайно сталкивается взглядом с Гермионой, та фыркает, и они вдвоем тихонько смеются. Гарри облегченно выдыхает: хорошо, что подруга находит все это забавным. Ему важно знать, что об этом думает Рон, и как раз в эту секунду он чувствует его руку у себя на плече.

― Знаешь, Гарри, я был неправ, ― признается тот с таким серьезным видом, что Гарри снова смеется. На душе становится легко.

― Ой, Уизли, повтори-ка еще раз, ― не может смолчать Гермиона.

― Я был неправ насчет Снейпа, ― говорит Рон, не обращая внимания на подколки Гермионы. ― Он хороший опекун.

― С чего ты взял? ― вырывается у Гарри, хотя спорить совсем не собирался.

― Ну, он тебя слушает и не отмахивается, как это делают некоторые родители. ― Уши Рона краснеют, и он отворачивается, утыкаясь взглядом в тарелку. ― А еще его можно уговорить. С моей мамой бы такой номер не прошел.

― Она что, у тебя такая строгая? ― почему-то шепчет Гарри.

― Не то слово. ― Рон делает страшные глаза. ― Вот папа ― совсем другое дело.

― А ты разве думал, что профессор Снейп плохой опекун для Гарри? ― спрашивает Гермиона. ― Я вот всегда знала, что это не так. Он просто на уроках иногда бывает невыносимым, но на тебя, Гарри, он даже смотрит по-особенному.

Гарри не знает даже, почему ему так приятно это слышать. Он бы хотел, чтобы Гермиона это повторила много раз, но конечно он этого не скажет.

― Даже сейчас? ― брякает он и чувствует, как к щекам приливает жар.

― Еще бы, ― кивает она. ― Когда он сейчас пытался казаться строгим, и у него не получалось ― это выглядело так мило! Я думаю, ты не должен даже сомневаться, что он тебя любит.

― Это не так. ― Гарри с трудом сглатывает, сильно сжимая вилку. Щеки продолжают гореть. ― Он просто хорошо обо мне заботится, вот и все.

Наступает тишина. Гарри мысленно ругает себя за несдержанность. Чего ему стоило прикинуться, что Гермиона права! Или просто не развивать тему, кивнуть и все. Почему это так сильно его задело?

Он слышит, как студенты расходятся, а сам не может справиться с порцией, которую одобрил Снейп. И не потому, что невкусно ― просто не хочется. И съел он ровно половину ― это уже для него очень и очень много.

― Гарри, ты идешь? ― слышит он голос Рона над ухом.

― Ага, ― вздыхает он. Все равно нет смысла сидеть ― не может же впихивать в себя эту еду насильно.

― Ей, магловский малыш Потти, тебя покормить с ложечки? ― слышит он противный голос Малфоя, который приближается к нему, корча рожи.

― Отвали. ― Рон тут же делает шаг вперед, немного заслоняя Гарри собой.

― Что, правда глаза колет? ― Драко не перестает кривляться, хотя и держится на почтительном расстоянии ― наверное, побаивается Рона и его прошлых угроз. ― Я так и знал, что Снейп тебе вместо няньки! Может, он тебе и задницу подтирает, пока ты на горшке сидишь?

Пока Гарри раздумывает, что ему ответить, Гермиона изо всей силы толкает Малфоя в грудь ― так, что тот налетает на других студентов, и это удерживает его от падения.

― Смотри себе под ноги, слизняк, а то еще и не так получишь! ― Она упирает руки в бока и выглядит такой грозной и хорошенькой одновременно, что Гарри невольно засматривается на нее.

Наверное, ему должно быть стыдно, что он такой слабак, раз его защищает девочка, но ничего такого он не чувствует. Ему становится так тепло на душе от мысли, что он ничем не заслужил такого отношения, но его почему-то любят и берегут. А ведь он ― магловское отродье, как сказал бы Драко. Просто друзья об этом не знают. Пока еще.

Отбросив эти мысли, он задумчиво смотрит на то, как Снейп выходит из-за стола, и у него созревает решение.

― Ладно, вы идите, а я вас чуть позже догоню, ― говорит он Рону и Гермионе, и те, согласно кивнув, уходят.

Гарри задерживается возле своего места. Он не хочет обманывать Снейпа. Почему-то это кажется ему неправильным, и посещает глупая мысль, что такой его поступок обидел бы профессора.

Гарри больше не хочет его обижать. И не потому, что боится наказания.

― Что, Поттер, не умеете держать слово? ― Снейп, поравнявшись с ним, выразительно смотрит на его наполовину полную тарелку.

― В следующий раз постараюсь съесть больше, ― честно обещает Гарри, глядя ему в глаза и пытаясь прочесть там… ну хотя бы часть того, о чем говорила Гермиона. Наверное, он зря старается, не стоит обольщаться.

― Вы что, нарочно ждали меня здесь? ― Снейп удивленно переводит на него взгляд, когда Гарри пристраивается к нему идет с ним нога в ногу. ― А как же ваши друзья?

― А что друзья… они считают вас просто отличным опекуном. ― Он пожимает плечами и смущенно опускает голову. Хотя он говорит не от себя и передает чужие слова, все равно это звучит так, словно он тоже так считает.

― Вот как, ― голос Снейпа звучит равнодушно, но Гарри кажется, что он таким образом пытается скрыть настоящие эмоции. ― И кого же из них я опекал?

Ах, он опять за свое. Прекрасно же знает, о чем речь!

― А Драко Малфой вообще мне ужасно завидует, ― говорит Гарри, глядя себе под ноги. ― Он такое плетет… можно подумать, он был бы не против оказаться на моем месте.

Снейп останавливается. Гарри исподтишка поглядывает на профессора, который выглядит так, словно не понимает, что вообще происходит.

― Зачем вы мне все это говорите?

― Чтобы вы знали, что у нас все в порядке, ― тихо говорит Гарри и берет его за руку.

Что-то определенно поменялось. Раньше бы он так не смог. А может ― просто не захотел.

― Вы в этом уверены?

Гарри не понимает, что не так в интонациях Снейпа. Он вроде как хочет съязвить, но звучит так, словно говорит всерьез.

― Да… ― Он поднимает голову и тут же опускает ее, чтобы не видеть этот застывший взгляд. ― Ладно, я побегу, у меня там еще эта скучная история магии…

― Не побегу, а пойду, ― будто машинально поправляет его Снейп.

Гарри поспешно уходит, чтобы догнать друзей, честно стараясь не бежать, и зачем-то оборачивается, чтобы посмотреть на профессора. Тот провожает его взглядом, и Гарри улыбается ему. Настроение взлетает до небес, внутри появляется чувство легкости, словно он прямо сейчас на всей скорости рассекает облака, сидя на метле.

* * *

Гарри сидит на полу гостиной и рисует. Ему просто так удобно. Он рассеянно раскрашивает маленькие элементы яркой бабочки цветными карандашами и мыслями находится где-то очень далеко отсюда.

― Поттер! ― резкий голос вырывает его из блаженного состояния. Гарри поднимает голову. Профессор сидит за столом и смотрит на него, сжав губы и сузив глаза. Это нехороший знак.

― Подойдите ко мне сейчас же, ― приказывает он. Гарри молча повинуется. Он не совсем понимает, что сделал такого, отчего тот сердится. Он подходит и заглядывает в записи, которые делал профессор, видимо, для того, чтобы подготовиться к следующему уроку и почти не вздрагивает, когда Снейп берет его за руку повыше локтя и поворачивает к себе.

― Я вам три раза сказал встать и пересесть за стол, ― сквозь зубы цедит он. ― Вы снова меня изволите игнорировать? И какова причина на этот раз?

Хотя он едва сдерживает гнев, Гарри не чувствует страха. Ему просто становится немного не по себе. И стыдно.

― Я… я задумался, ― лепечет он, глядя в его черные глаза, отчаянно пытаясь увидеть там хоть каплю того тепла, которое он видел во взгляде зазеркального Снейпа.

Он все еще продолжает надеяться.

Как глупо.

― Может, вы не хотите развлекать себя в моем присутствии и за моим столом, так могли бы уйти в свою комнату ― там у вас достаточно места для подобных вещей.

Гарри знает: Снейп называет развлечением любые «рисовашки», не относящиеся к серьезному домашнему заданию. И нет, Гарри не против, чтобы тот наблюдал, как он рисует бабочку для души или что-то в этом роде.

― А когда Мариус найдется, я насовсем переселюсь в гриффиндорскую спальню, да? ― вырывается у него.

Ведь Снейп вчера сказал, чтобы он уходил к «своим гриффиндорцам». Может, он совсем не это имел в виду. А может, как раз то самое. Может, он мечтает, чтобы Гарри исчез отсюда как можно скорее?

Лицо Снейпа меняется. Проскальзывает едва уловимая боль, и снова ― неизменная маска холода и равнодушия.

― Он не найдется, ― медленно и раздельно повторяет он то, что уже говорил раньше, только Гарри в это все равно не верит. ― А даже если и так, вас это никоим образом не коснется.

Гарри кивает, с трудом сглотнув. В последнее время он постоянно забывает, что существует профессор Снейп и его сын Мариус. А Гарри ― это так, временное явление. И что Снейпу он никто.

Да-да, та самая рухнувшая стена постоянно дает о себе знать.

Кажется, стало только хуже.

― И вы, кажется, забыли, ― продолжает Снейп, ― что если даже и произойдет такое чудо, мы вернемся обратно в немагический Лондон, и вопрос о вашем переселении в гриффиндорскую спальню станет неактуален.

― Втроем? ― зачем-то спрашивает Гарри.

― Что ― втроем? ― непонимающе смотрит Снейп.

― Вернемся… обратно.

Гарри опускает глаза. Теперь он не может от чистого сердца сказать, что хочет этого.

― Разумеется, ― сухо произносит Снейп. ― Что вас беспокоит?

Гарри пожимает плечами. Кажется ― ничего. Он не привык говорить о своих чувствах. И чувствовать что-то ― тоже. Это небезопасно. Даже когда речь идет о профессоре, который, наверное, самый близкий для него сейчас из всех, кого он знает. Только это ни о чем не говорит, ведь у Снейпа на этот счет наверняка другое мнение, и Гарри для него не представляет особой ценности.

― В любом случае я несу за вас ответственность, и в этом мире вам придется жить со мной до вашего совершеннолетия, ― продолжает Снейп, не дождавшись ответа. ― Если мы застрянем здесь надолго, я оформлю соответствующие бумаги помимо тех, что уже есть.

― Но вы же… вы же сказали… ― у Гарри перехватывает дыхание, и зубы начинают стучать от волнения. ― Вы не хотите… вам не нужен чужой ребенок. Ну… чтобы заботиться о нем постоянно.

― Кажется, я говорил об ответственности, ― свирепо говорит Снейп, продолжая сжимать его руку, но не больно. ― И я как взрослый несу ее за вас.

― Скоро это будет делать кто-то другой, ― говорит Гарри.

Кажется, Снейп об этом забыл. Что ж, с кем не бывает.

― Дамблдор много обещает, но пока мы не увидели ни одного человека, который собирается взять вас к себе. ― Снейп снова делает равнодушное лицо. ― Поэтому сейчас нам нужно исходить из того, что есть.

Гарри незаметно качает головой. Он-то знает, что директор не бросает слов на ветер. Он ведь уже говорил об опекунах, которые были бы не против его взять к себе. Вряд ли он шутил об этом.

― Нести ответственность и кого-то любить ― разные вещи, ― бормочет Гарри, глядя в пол. Кровь бросается ему в лицо. Зачем он только затронул эту тему!

― Не знаю, кто как, ― в голосе Снейпа звучит насмешка, ― но я ставлю ответственность выше любви.

― Почему? ― Гарри вскидывает на него глаза. Тот, проскользнув по нему взглядом, отворачивается.

― Безответственные люди бросают своих детей на произвол, ― говорит он, глядя в пустоту. ― А потом пишут длинные письма о любви, от которых тошно и хочется умереть.

Гарри кажется, что он сейчас услышал что-то очень личное. То, о чем не знает никто.

И Снейп зачем-то ему это сказал.

Сказал ― а сам тут же встал, обогнул стол и отошел к стене, где расположено ненастоящее окно.

Стоит и смотрит в него, хотя это ― фальшивка.

Можно было бы и не уходить: Гарри чувствует его боль на расстоянии. Боль ― от той самой фальши, которая когда-то его коснулась и разбила ему сердце.

Ведь так и было, судя по всему.

Интересно, будет ли Снейп писать ему письма, когда Гарри отправят к новым опекунам?

Например, летом, потому что во время учебы он будет в Хогвартсе. И конечно, они будут пересекаться. В коридорах, к примеру. И на индивидуальных занятиях ― если тот захочет их продолжать.

Просто если Снейп напишет ему, Гарри не будет считать это чем-то плохим. И даже если письмо окажется длинным ― так даже лучше.

Гарри изо всех сил сжимает руки, вгрызается ногтями в кожу, чтобы переключиться на ощущения, но не помогает.

Может, когда придут эти люди, и вопрос встанет ребром… может, все-таки попробовать заболеть? Со Снейпом это всегда срабатывало. Или может, просто сказать Дамблдору, что он хочет оставить все, как есть? Только кто его послушает…

― Мальчики мои, как хорошо, что вы здесь!

Гарри вздрагивает, оборачивается и пятится, натыкаясь на стол и попутно сметая несколько листов пергамента на пол. Из камина торчит голова Дамблдора ― легок на помине.

― Чем обязан вашему визиту, директор? ― сухо осведомляется Снейп из своего угла.

― Гарри, хочу тебя поздравить: чета волшебников, о которой я говорил, ждет тебя в моем кабинете и очень хочет познакомиться! ― с неприкрытым восторгом говорит Дамблдор.

У Гарри падает сердце. Все, чего он сейчас хочет ― оказаться в любом другом месте и никогда не слышать эти слова.

Гарри стоит в кабинете директора, держа Снейпа за руку. Он сжимает его теплую ладонь и не слушает Дамблдора, который говорит ему напутственные слова и предлагает пройти вперед.

― Гарри, ну отпусти же профессора Снейпа, наконец. Я бы хотел, чтобы ты поговорил с этими милыми людьми наедине.

Краем глаз он видит стоящую в сторонке пару. Он даже не хочет смотреть им в глаза. Он заранее им не верит. Или не хочет верить.

На самом деле ему все равно, что это за люди. Хорошие они или плохие.

Он все терзает руку Снейпа, которому, наверное, уже больно, но он зачем-то терпит.

Он чувствует, как его пальцы крепко сжимают в ответ.

Это единственное, что сейчас важно.

― В чем дело, Гарри? ― хмурится Дамблдор.

― Я хочу остаться с ним, ― выдавливает он.

― Но мы уже все обсудили... Северус оставь нас, пожалуйста.

Снейп даже не двигается.

Гарри хочет обхватить его за талию и превратиться в пиявку, которую не отдерешь, как ни пытайся. Это было бы вернее всего, но он боится отпустить его руку. Может, Снейп воспримет это как знак, что надо уходить, развернется и исчезнет в камине?

Поэтому Гарри продолжает сжимать его ладонь, а второй рукой обнимает его руку и утыкается носом куда-то ниже плеча ― куда достает.

― Гарри…

― Я к нему привык... мне с ним спокойно, ― бормочет он, не поворачивая головы.

― С новыми опекунами тебе тоже будет спокойно, ― уверяет Дамблдор.

― Нет... я боюсь чужих людей. ― Гарри начинает трясти, и он чувствует, что либо сейчас, либо никогда ― надо сделать все возможное, все, что в его силах. ― Я слишком нервничаю от мысли, что надо переехать, что у меня будет другая комната... ― продолжает он выдумывать, но отчасти это и не выдумка. ― У меня уже сильный стресс, понимаете? От этого моя магия истощается... я даже не смогу трансфигурировать обычную спичку в зажигалку… я чувствую, как теряю сноровку… Пожалуйста, пусть все останется как есть!

Он бы заплакал, чтобы усилить эффект, но не может ― горло сжимает спазм до боли. Гарри снова прислоняется щекой к руке Снейпа. Ему так хорошо. И удивительно, что Снейп не отталкивает его и не слушается директора ― никуда не уходит. Он продолжает сжимать его руку своей, и она у него ощутимо дрожит.

― Уведи мальчика, Северус, ― холодно говорит Дамблдор. ― Мы еще поговорим об этом.

Снейпа не нужно упрашивать дважды. Та статуя, в которую он превратился, мгновенно оживает. Гарри сам не понимает, как они оказываются в камине, а потом через пару секунд ― в своих апартаментах.

Снейп, прямой как палка, выходит из камина, даже не пошатнувшись. В отличие от Гарри, который мешком вываливается на ковер, после чего подползает к дивану, утыкается в него лицом и так замирает.

Может, если он вцепится в диван, его не станут тащить отсюда силой? Он готов так просидеть целую вечность.

― И что это было, Поттер? ― нарушает тишину Снейп, а Гарри вздрагивает: он словно забыл о нем.

― Я не хочу к ним, ― тихо говорит он.

― Решили попробовать себя в роли слизеринца? ― Его голос исполнен сарказма. ― Поздно же спохватились…

― Ничего не поздно, ― бубнит себе под нос Гарри, прижимаясь щекой к прохладной коже дивана.

― А все-таки, почему вы не захотели к этим людям? ― обыденным тоном спрашивает Снейп, как будто сам только что не держал его за руку, словно не хотел отпускать даже для того, чтобы тот просто подошел и поговорил с потенциальными опекунами. ― Вы ведь даже их не…

― Я вообще ни к кому не хочу, ― не дает ему продолжит Гарри. ― Мне не нужно никого другого… понятно?

Снейп отворачивается от него и отходит к столу, заваленному бумагами.

― Вы не понимаете…

― А что я должен понять? ― Гарри весь сжимается. ― Что вы… вы просто… вы не хотите…

Ему хочется подойти к нему и снова вцепиться в него. Зарыться лицом в мантию и почувствовать, как он поддерживающе сжимает его плечо. Как проводит по волосам и совсем ― ну ни капельки ― не собирается его кому-то отдавать.

― Речь не о том, хочу я или нет, ― слышит он и боится услышать продолжение с этим извечным и ужасно обидным «но». ― Это то же самое, как доверить ребенка недееспособному…

― Нет! ― перебивает Гарри. Он не хочет дослушивать. Ему неважно, что думает Снейп. Ему важно одно: остаться с ним. Вот здесь. И больше никогда ― никогда не поднимать этот разговор.

― Что ― нет? ― Снейп подходит ближе ― Гарри слышит его приближающиеся шаги. ― Вы знаете способ, как превратиться из магла в мага? Знаете? ― Тот начинает заводиться, а Гарри все сильнее вжимается в переднюю часть дивана. ― Так расскажите, я попытаюсь что-то изменить. А может, вы в курсе, как исправить характер? Превратиться в кого-то милого и заботливого? Стать кем-то ― кем угодно, но не мной? Знаете?

― У вас есть магия, ― в который раз говорит Гарри, боясь взглянуть на него. ― Вы вызвали эльфа…

― Вызвал ― потому что не знал, что с вами делать! ― Снейп уже совсем рядом ― его голос звучит близко, очень близко, а Гарри продолжает прятать лицо. ― Да эльф бы и сам пришел, без меня!

― Случай с эльфом… просто счастливый случай… он… одноразовый. ― Голос Снейп резко садится, словно кто-то увел его звук на минус. ― Я не смогу вас уберечь. Один раз уже не смог… и вашей жизнью так рисковать не могу.

О чем это он? Когда это он ― не смог?

А может… он говорит вовсе не о нем?

Может, профессор присядет к нему, может обнимет? Нет, это все зазеркальные сказки, не более того. Но он продолжает стоять рядом, так близко, что Гарри, отклонив голову чуть влево, видит край черной мантии, которая немного касается его согнутой ноги.

― Что вы видели в зеркале желаний, Поттер?

― При чем здесь это? ― Гарри теряется, захваченный врасплох. Почему Снейп спрашивает об этом как раз, когда у него снова в голове вертятся эти картинки? Может, он умеет читать мысли?

― А я только лишний раз хотел убедиться в том, что прав. ― В голосе Снейпа звучит презрение. ― Вы мне не доверяете. Вам сложно сказать мне, чего вы хотите больше всего, при том, что я, скорее всего, даже догадываюсь, что это, и в этом нет ничего предосудительного. А что если речь зайдет о чем-то серьезном, что касается, например, вашей безопасности? Какими щипцами я должен буду вытаскивать из вас правду?

― Вы тоже мне не доверяете. ― Оскорбленный Гарри отклоняется от дивана. ― Вы не хотите сказать, кто такая Эйлин, и почему она оставила вам денег. Почему она была так уверена, что вы рано или поздно попадете в этот мир?

― Вот мы и подошли к тому, Поттер, ― шипит Снейп, наклонившись к нему и игнорируя его вопрос, ― что вам лучше жить с человеком, которому вы не побоитесь сказать, что увидели в зеркале. Что касается меня, ― он немного отодвигается назад, ― я принципиально никому не доверяю. Даже самый близкий человек… мой сын… никогда не знал меня настоящего.

Гарри поворачивается к нему всем корпусом и смотрит на него прямо, пытаясь понять, а точнее ― ответить на один-единственный вопрос, который тревожит его.

И это вопрос не об Эйлин.

― Может быть, вы на самом деле хотели от меня избавиться, а я все испортил?

Удивительно, что ему удалось произнести это ровно, даже голос не дрогнул.

Снейп ошеломленно смотрит на него, будто не ожидал это услышать.

― Нет, ― отрезает он, глядя ему в глаза, и его взгляд становится решительным и жестким.

― Значит… вы хотите… ― Гарри снова начинает задыхаться. ― Хотите, чтобы я…

― Я уже говорил: не имеет значения, чего я хочу, Поттер. ― Снейп выпрямляется и отходит от него. ― За это немалое время, что мы прожили под одной крышей, мы выяснили, что ваше доверие ― слишком ценный подарок, которым вы не разбрасываетесь направо и налево… оно, может, и правильно. Верю, что вы преподнесете его кому-то… особенному. Кому будете доверять, естественно. И это ― не я.

Он говорит медленно, словно проверяя каждое слово на прочность, а в интонациях нет-нет ― и проскальзывает обида. Хотя Снейп старательно ее скрывает за привычной маской равнодушия.

― Вы все не так поняли… ― Гарри пытается объяснить, но его прерывают:

― Хватит, Поттер. Идите лучше восстановите свое магическое ядро и займитесь трансфигурацией, или о чем вы там говорили, чтоб не позориться. ― Снейп идет к своему к столу и делает вид, что страшно занят, и что воспринял его слова, сказанные в панике, всерьез. ― А я тоже займусь делами ― у меня полно непроверенных домашних заданий от разных олухов, которые не могут отличить ровную линию от кривой.

Гарри хочет порадоваться его сарказму, ставшему таким родным, но не может. В горле застревает ком ― в очередной раз.

Неужели наступит момент, когда это все исчезнет?

Не ком, нет. От него бы он избавился хоть сейчас.

Все это. То, что неожиданно стало таким дорогим и важным. Жаль, профессор этого не понимает. Или не хочет понять.

― Интересно, директор оставит меня в покое? ― то ли спрашивает, то ли рассуждает он.

Снейп, уже сидя за столом, поднимает голову. По его расфокусированному взгляду сложно что-то прочесть.

― Вы зря старались, Поттер, ― говорит он, спустя долгую паузу. ― То, что должно произойти ― произойдет. Это лишь вопрос времени.

― Тогда выходит, вы тоже зря старались, профессор, ― с трудом скрывая обиду, бросает Гарри и идет к себе.

И не нужно ему говорить, что Снейп схватил его за руку и не давал подойти к опекунам, только чтобы досадить Дамблдору. Или чтобы сыграть в какую-то глупую игру. Или ― сыграть на нервах тех «милых людей», которые потратили, между прочим, время, чтобы прийти и познакомиться с сироткой.

Это что-то другое. И Гарри догадывается ― что именно.

* * *

Гарри сидит за столом, нервно вертя в руках перо. Он не может перестать думать о том, что сказал ему Снейп. Все ― что он сказал и сделал сегодня. Для него.

Если посмотреть со стороны, они только и делают, что ссорятся. Что-то выясняют. Просто Гарри часто сам его провоцирует, заходит на его территорию с неуместными вопросами. Да и Снейп не отстает ― лезет туда, куда не просят. Спрашивает о том, что ему знать не положено.

Вот это как раз вопрос о доверии. Насколько Гарри ему доверяет?

Он и сам не знает. Но знает другое: он не хочет уходить к другим людям. Снейп ему нужен. С ним тепло, даже когда тот холоден, как ледяная глыба. Он не оставит в беде. Еще ни разу не оставил и не оттолкнул.

Он просто тоже чего-то боится. Может, того, что привяжется, а завтра Гарри передумает и променяет его на кого-то получше?

Гарри пожимает плечами, все не решаясь написать первое слово на лежащем перед ним чистом пергаменте. В голове прокручивается недавний разговор, который он честно подслушал, сидя у двери своей комнаты. А директор, придя, наверное, забыл наложить заглушающие чары. А может и не собирался ничего от него скрывать.

«Мальчишка сам не понимает порой, что несет, ― слышал он доносящийся из гостиной приглушенный, но нервный голос Снейпа. ― Какая зажигалка, раздери его дракон? Да он в первый же день жизни с волшебниками с головой выдаст свое магловское прошлое… А что может случиться хуже этого?»

Раздери его дракон? Гарри в восторге тут же запомнил, чтобы когда-нибудь употребить. Интересно, где и когда Снейп нахватался магических присказок?

«Гарри поступил необдуманно, ― спокойно и мягко отвечал Дамблдор ― он, видимо, уже не сердился, а может, мастерски скрывал свое настроение. ― Он был на взводе, надумал себе всякого…»

«Ему нужна стабильность, ― перебил его Снейп. ― Как ни странно признавать, но я для него и есть ее воплощение. Просто как привычка, которая помогает ему держать свою жизнь хоть немного под контролем».

«Хочешь сказать, что не отпустишь Гарри от себя? ― В голосе Дамблдора послышалось недоверие. ― А уверен, что справишься? Мадам Помфри говорила…»

«Неважно, что она там говорила! ― повысил голос Снейп и тут же тихо продолжил: ― Пока не найдется вариант, который полностью устроит Поттера, внушит ему доверие и все прочее… я буду по-прежнему за ним приглядывать. Благо, опыт у меня есть, если вы до сих пор этого не поняли».

Последние слова он произнес почти яростно, и Гарри тогда подумал, что не смог бы так говорить с директором.

Тогда он и решил, что попытается… да, просто попытается ему довериться. Для этого подошел бы любой секрет, который можно рассказать и дать понять, что Гарри готов говорить с ним откровенно. Нет, не любой. Тот самый, который не дает Снейпу покоя с момента, как они оба столкнулись со своими самыми сильными желаниями.

Допустим, если Гарри расскажет ему… не будет ли это выглядеть, как манипуляции? Хотя Снейп не тот, кем можно манипулировать. Он не считает привязанность и любовь необходимыми чувствами, чтобы о ком-то заботиться. Но то, что Гарри увидел в зеркале ― это слишком личное. Рассказав об этом, он станет беззащитен и уязвим. Так уязвим, как никогда. Он не сможет после этого смотреть в глаза профессору. Да что там, он просто не сможет ему все рассказать.

Быть настолько открытым ― страшно.

Хотя, что он теряет. Можно ли потерять то, что никогда у него не было?

Гарри сидит уже битый час перед пергаментом. Все же написать записку куда проще, чем говорить вживую. Но почему так сложно, просто невозможно начать?

«Профессор Снейп!» Может, написать: «Дорогой профессор Снейп?» Нет, это будет чересчур. «Вы хотите знать, что я вчера увидел в зеркале. Так вот, я увидел там вас. Точнее, не только вас, еще и себя. Мы там были вдвоем, и я подумал, что вы тихонько подошли сзади. Но потом я понял, что ошибался, потому что вы, ну, вы меня обняли ― там, в зеркале. Зачем-то. И выглядели при этом так, будто это не просто ответственность, или ― что я временно живу с вами, а вы меня терпите. Ну, в общем, вы еще улыбались и были не похожи на себя из-за этого. А я сначала подумал, что это параллельный мир ― ну знаете, меня уже не удивить другими мирами. Но потом пришел Дамблдор, и оказалось, что все не так.

Я не знаю, почему я не увидел там Мариуса ― ведь это же логично, я хочу, чтобы он был жив и чтобы мы дружили как раньше. Я даже подумал, может зеркало сломалось. Но потом вы тоже заглянули туда, и я понял, что с зеркалом все в порядке.

В общем, вот это то самое, что я хотел вам рассказать. Забыл добавить, что вы еще зачем-то поцеловали меня в макушку. И при этом у вас не было такого лица, типа ― фу, какая гадость. Вы вроде как считали, что все нормально. Ну и я тоже. И это выглядело, знаете, будто мы… ну, семья. Настоящая семья, не просто, как будто я ваш подопечный. Это было, будто вы мой отец ― почти родной, то есть, этого «почти» там не было. Ну, я не увидел. И еще я, который настоящий, чувствовал, что мне бы это понравилось. Но это не означает, что вы мне что-то должны. Я просто рассказал вам подробно все, как было. И не говорите больше, что я вам не доверяю».

Фухх! Как же это сложно. Гарри кажется, что с него семь потов сошло, пока он складывал слова в предложения ― в очень корявые, неуверенные предложения. Оказывается, доверять ― это ох как непросто. Особенно Снейпу, который неизвестно как себя поведет, когда все это прочитает.

Так, теперь дело за малым: отдать записку, которая, к слову, переросла в целое письмо. Но кто сказал, что отдавать надо лично в руки?

Гарри на цыпочках выходит в гостиную, где царит таинственный полумрак: в камине слегка потрескивает зеленый волшебный огонь. Снейп уже у себя и, может, даже спит. Гарри тихонько берет палочку с каминной полки и отправляет сложенный вдвое пергамент прямо под дверь комнаты профессора.

На мгновение ему кажется, что слышит шорох и какие-то звуки, идущие из недр комнаты. Гарри быстро кладет палочку на место, вбегает к себе, выключает на ходу свет и ныряет под одеяло.

Через несколько минут дверь приоткрывается. Гарри плотно закрывает глаза и старательно ровно дышит, хотя у самого сердце колотится так, что аж отдает в висках. Снейп ― а это он, больше некому ― какое-то время стоит в дверях, впуская в комнату сумрачный зеленоватый свет, который Гарри видит, слегка приоткрыв веки и тут же зажмуривается снова. К счастью, дверь закрывается, и комната погружается в полный мрак.

Гарри вздыхает. Иногда ответственность Снейпа очень даже кстати ― он не стал бы будить его, если бы речь не шла ни о чем серьезном, например, о пожаре в Хогвартсе. Но завтра все равно придется об этом поговорить, как ни крути. И это ужасно.

Гарри уже немного жалеет, что затеял все это. Он, как и Снейп, никому не доверяет. Просто у него еще не было такого человека, с которым так можно. Даже Мариус ― с ним Гарри провел очень мало времени, чтобы хорошо узнать его и без опаски открыть ему душу. Да и не думал он тогда об этом: ему было всего лишь восемь лет, а Мариусу ― и того меньше.

Остается надеяться, что профессор не станет слишком судить его за нелепые мечты.

Гарри всеми силами избегает Снейпа: это было ожидаемо. Он убегает на уроки, едва сказав доброе утро, и радуется тому, что сегодня у них нет индивидуальных занятий.

После уроков он пойдет заниматься в библиотеку, как примерный студент, и они не увидятся до самого вечера. Потом начнется ужин, а после ― Гарри что-нибудь придумает. Например, что он сильно хочет спать. Быстро примет душ и юркнет в свою комнату. Завтра все повторится, а послезавтра…

Гарри сжимает ладонями голову. Ну и зачем тогда все это, если после откровенностей он не хочет видеться с человеком? Может, стоит прислушаться к Снейпу и дать себе шанс? Себе… и кому-то еще, кто хочет иметь ребенка.

Кого он не будет избегать, высказав что-то очень личное.

Нет, на самом деле Гарри этого не хочет. Он для себя уже все решил.

Он просто не верит, что есть кто-то лучше, чем Снейп, которому он теперь боится посмотреть в глаза. Но который заботится о нем, хотя его никто не просил взваливать на себя опекунскую ответственность. Он сам захотел. Почему-то.

Просто это письмо может заставить его передумать.

Он может подумать, что Гарри от него слишком многого хочет. Того, что Снейп наверняка не готов ему дать.

День проходит как в тумане. Гарри мужественно впихивает в себя мюсли на завтрак, а в обед тоже активно делает вид, что ест. Именно ― делает вид.

Наверное, он хорошо играет роль, потому Снейп к нему не походит и не проверяет, чем он там занят. Если б это произошло, Гарри бы ужасно смутился.

Вечером ему удается избежать разговоров ― даже банальных расспросов, как прошел день. Хотя Снейп обычно и так этим не интересуется.

Втайне он надеется, что Снейп зайдет к нему в комнату и хотя бы попытается поговорить. Гарри, конечно же, притворится спящим. Но никто не заходит. Гарри давит в себе нарастающую обиду и разочарование.

Наступает новое утро, полное неопределенности. Гарри передвигается по гостиной на цыпочках, чтобы неслышно пробраться в ванную. Справившись, он быстро выскакивает и летит к себе. А одевшись и выйдя в гостиную, он видит Снейпа, уже облаченного в мантию, и, чтобы не показаться совсем невежливым, бормочет себе под нос что-то вроде «добрутро» и уходит, пряча глаза.

Гарри старается забить свой мозг учебой до такой степени, чтобы в нем не оставалось ни капли свободного места думать о чем-то другом. Вчера он допоздна просидел в библиотеке, сегодня хочет повторить.

Неприятное пустое время после обеда он проводит за книгой по истории магии, хотя глаза у него слипаются, да и предмет не слишком интересный. Вообще куда веселее заниматься в компании. Гарри смотрит на часы: они условились с Роном и Гермионой встретиться в библиотеке в пять перед ужином. Кажется, ему уже пора.

― И куда вы направляетесь, Поттер?

Гарри останавливается у дверей. Он ожидал чего-то подобного: ну не может же Снейп молчать вечно.

― В библиотеку, ― немного заикаясь, произносит он и старательно избегает взгляда профессора.

― Вы видели себя в зеркало? ― Снейп встает из-за стола. ― Никто не просит вас заниматься на износ, нужно и отдыхать иногда. Вы же не хотите попасть в больничное крыло?

― Я договорился с друзьями и должен идти. ― Гарри задерживает дыхание от волнения. Ему все равно, как он выглядит: Рон и Гермиона огорчатся, если он не придет. И им он нравится такой, какой он есть.

― Позанимаетесь с друзьями в следующий раз. ― Снейп нервно перекладывает книги с места на место. ― Вы и так с ними проводите все время. А сейчас ― марш в свою комнату, отдохните или почитайте легкую литературу, раз уж не можете без книг. Я зайду ― проверю.

Гарри шумно выдыхает. Ему ничего не остается, как отправиться к себе. Будь это другой случай, а точнее ― другой день, когда еще не было написано то письмо, он бы поспорил с профессором и попробовал бы его уговорить. Ведь у него уже один раз получилось, даже Рон оценил. Но сейчас он не может его упрашивать. Ведь для этого нужно смотреть в глаза. Что он там увидит? Жалость? Пренебрежение?

Во всяком случае, Снейп сейчас говорил с ним своим обычным строгим тоном, будто бы ничего не случилось. Можно подумать, он не читал письмо. Конечно, читал. Наверное, он никогда об этом не заговорит. Странно, что Гарри теперь отчаянно хочет знать, что профессор об этом думает. Хочет ― и боится одновременно.

Промаявшись минут пятнадцать от ничегонеделанья, Гарри приоткрывает дверь и выглядывает в гостиную. Может, он хотя бы так привлечет к себе внимание. Только привлекать некого: комната пуста.

В одно мгновение у него рождается план.

Точнее ― не план, а решение. Очень неправильное решение.

Несколько шагов к входной двери ― и Гарри уже в коридоре. Если Снейп куда-то вышел, они могут пересечься. Произойдет неприятный разговор. Но хоть что-то ― произойдет. Не это тягомотное молчание. А если он его не встретит ― тоже хорошо. Гарри проведет какое-то время с друзьями и развеется: это как раз то, что ему сейчас нужно.

В целом план неплохой. А о последствиях можно пока не думать.

* * *

― Уф… ну Рон как всегда. ― Гермиона разводит руками и поднимает глаза к потолку. Она старается казаться сердитой, но все же ей не удается скрыть неловкость во взгляде. И немудрено: битых десять минут она тихо рассказывала Рону, какая он бестолочь, что не подготовился, как следует, к зельям и написал за весь день только одно предложение в эссе по трансфигурации. Тихо ― потому что шуметь в библиотеке нельзя, мигом выгонят. Но интонации у нее были такие, словно она орала изо всех сил. Понятно, что Рон не выдержал, обиделся и ушел.

Гарри не знает, как на это реагировать. У этих двоих вечно что-то происходит, хотя при этом они оба прекрасно относятся к нему самому.

А еще он старается не привлекать к себе внимание: почти одновременно с ними в библиотеку пришел Малфой со свитой. Свита, понятное дело, здесь не для учебы, а в качестве группы поддержки, только Гарри все равно: главное, чтобы к нему не цеплялись. Драко к ним и не подошел ― он все еще побаивается Рона. Но когда Рона с ними больше нет, от этого скользкого слизня можно ожидать чего угодно.

― Может, тебе стоило говорить с ним помягче, ― шепчет он, опасливо поглядывая на Малфоя, но тот, к счастью, не смотрит в его сторону.

― Ладно, давай заниматься, ― помолчав, говорит Гермиона. Видно, что она сожалеет о случившемся, но признать вину ― не в ее характере. Гарри думает, что в этом они похожи: ему тоже непросто извиняться и быть открытым. Даже то, что он написал письмо Снейпу ― для него просто подвиг.

Снова это письмо, ну никак не выходит из головы.

― Я хочу выучить этот параграф наизусть. ― Гарри тыкает в раскрытую страницу книги по зельям. ― Как думаешь, за час справлюсь?

― Вот это мне нравится! ― хлопает в ладоши Гермиона, тут же повеселев. ― Давай на скорость ― кто быстрее выучит?

Гарри кивает. Не успевает он прочесть и несколько строк, как на книгу падает тень. Он поднимает голову: рядом стоит Малфой, а по бокам от него ― прихвостни. Легки на помине.

― Что, Поттер, целыми днями сидишь в библиотеке ― наверное твой драгоценный опекун тебя выгнал? ― сложив руки на груди, цедит Драко.

Гарри напрягается: Малфой что, следит за ним?

― Заткнись! ― вместо него отвечает Гермиона, направляя на него палочку. ― Мало получил в прошлый раз?

― Только сунься, ― кривится тот, а Крэбб с Гойлом многозначительно ухмыляются. ― А использовать магию на людях в Хогвартсе запрещено ― забыла, ты, заучка?

― А ты только когда с телохранителями такой смелый, да? ― Гарри тоже достает палочку. Ему так и хочется врезать по наглой морде, не используя ни капли магии, но понимает, что это не выход. К тому же «телохранители» вдвое выше и сильнее его. Лучше всего, если Малфой просто уйдет и оставит их в покое.

― Лучше расскажи, почему Снейп размахивает перед всеми фальшивой палочкой, когда надо и не надо? ― Драко явно чувствует себя на коне, а Гарри весь холодеет: как он смог понять, что палочка не настоящая? ― Он что, совсем колдовать не умеет? Кто бы сомневался. Он такой же магл, как и ты.

― Гарри, не надо! ― Гермиона хватает его за руку, потому что он уже поднял палочку, чтобы бросить в Малфоя что-то такое, чтобы он хорошо прочувствовал последствия своих слов. Гарри тяжело дышит, ему кажется, что сейчас как никогда он понимает Тома Рэддла, которому хотелось мстить, бросать проклятия и убивать. Не от хорошей жизни, конечно. А иногда ― просто в целях самозащиты.

Гарри тут же отбрасывает эти страшные мысли. Все же он не такой. Ведь речь идет не о нем, а об его опекуне. Если тайна раскроется, профессор окажется беззащитен перед толпой разъяренных волшебников…

И рядом с ним Гермиона, его подруга. Он ей небезразличен, иначе она не держала бы его за руку и не упрашивала сесть на место и остыть.

Так что он не один. И он не злодей какой-то.

― Что ж, можно понять, почему Снейп все же держит тебя рядом с собой, ― широко ухмыляется Драко ― наверняка понимает, что Гарри не осмелится его атаковать. ― Ты ему нужен для прикрытия, ну и чтобы использовать твою магию в случае чего…

― Идиот, просто идиот, ― выплевывает Гермиона. Она считает все это абсурдом. Но не Гарри.

В этом есть доля истины. Той истины, в которую он старательно не верил ― с того момента, когда кинул подобное обвинение профессору в лицо. Но что если Малфой прав? Может, не до конца, но все же…

Палочка в его руке дрожит, выдавая его с головой. Ему бы уйти, но не может ― словно прирос к полу.

― Молчишь, Поттер? Нечем крыть, ― продолжает насмехаться Драко. ― Ты бездарная пустышка, никому не нужен, даже своему опекуну. Ты ему не нужен, ― повторяет он раздельно, приблизившись вплотную.

― Бомбарда!

Гарри не выдерживает. Из палочки вырывается мощное заклинание. Малфой и его дружки падают назад ― к счастью, их сбило волной, а само заклинание было направлено в шкаф напротив, который раскололся надвое, а книги посыпались на пол.

Гарри несколько секунд приходит в себя, оглядывая разрушения, которые он учинил. Столы и стулья перевернуты, книги валяются на полу, повсюду пыль…

Что теперь будет?

Сквозь облако пыли он видит лицо Снейпа ― такое же серое и невзрачное.

Наверное, это ему просто чудится.

* * *

― Как вы посмели, Поттер?..

Гарри стоит, сжимаясь под разгневанными взглядами Снейпа и мадам Пинс, которая не замедлила появиться, услышав нехилый грохот.

И Снейп настоящий ― он почему-то оказался здесь. Как назло ― в самый неподходящий момент.

― Сейчас же приведите все в порядок! ― губы библиотекарши сжимаются в одну тонкую линию. ― Немедленно! А не сможете ― я позову директора!

― К директору он и так отправится, ― шипит Снейп, а Гарри замечает, что его лицо выглядит серым не от пыли, а само по себе, словно ему нехорошо. ― Но сначала ответьте, Поттер, почему вы убежали?

Гарри молчит. Снейп берет его за плечо и наклоняется к нему:

― Почему вы все время убегаете? Что за идиотская привычка?

Гарри судорожно вздыхает. Краем глаз он замечает, что Драко и его дружки ушли под шумок, оставив его одного расхлебывать ― ну кто бы сомневался!

― Профессор Снейп, Гарри не… ― пытается вставить Гермиона.

― А вас никто не спрашивал, Грейнджер! ― взрывается Снейп, и та только приподнимает плечи, словно пытается казаться поменьше.

― Гермиона… уходи, я сам… ― просит Гарри. Он не хочет, чтобы из-за него пострадала подруга.

― Вы слышали, что вам делать, ― бросает еще один убийственный взгляд в ее сторону Снейп. ― Поттер сам ответит за свой поступок.

Гермионе ничего не остается, как уйти, прижав сумку с учебниками к себе и низко опустив голову.

Гарри не спеша возвращает стулья и столы на место ― с помощью чар левитации, ― а потом чинит разлетевшийся шкаф, используя заклинание «репаро». Теперь самое сложное: расставить книги по алфавиту. К счастью, они в порядке, почти все ― только несколько страниц вылетело. Все это он делает под пристальными взглядами мадам Пинс и Снейпа. Последний нависает прямо над ним, сложив руки на груди.

Гарри все это не мешает колдовать. Для него это проще простого, даже когда на него пытаются морально давить.

Когда он отправляет последнюю книгу на полку, то замечает, что библиотекарша смотрит на него как-то странно.

― Не знала, что на первом курсе сейчас проходят продвинутую левитацию, ― привычно поджав губы, говорит она.

― Как по мне ― самая обычная левитация, ею должны владеть волшебники с пеленок, ― бросает Снейп, хватает Гарри за руку и тянет за собой.

Кажется, Гарри снова прокололся. Первый курс… да он просто делает то, чему научился. Он читает разные книги, не только учебные материалы. И почему остальным так тяжко даются все эти магические предметы? Они же волшебники…

Гарри замечает, что Снейп ведет его не в подземелья. Они минуют проход с лестницей, ведущей вниз, и идут дальше по длинному коридору, пока не останавливаются перед знакомой горгульей.

Снейп что-то бормочет вроде «мятные кактусы», и они поднимаются по винтовой лестнице ― как в первый день их прибытия. Гарри чувствует нарастающее беспокойство от того, что профессор не ругает его, не грозит наказанием, а молчит. И молчание это тяжелое. А еще его рука вроде как слегка дрожит. С чего бы это?

Он что, сейчас отдаст его директору, чтобы тот передал каким-то там опекунам? Это что ― все, конец?

Да, Гарри плохо поступил. И не сдержался ― отправил Драко в нокаут. Но разве это такой уж серьезный повод, чтобы выбросить его из своей жизни раз и навсегда?

Он весь сжимается, когда его подталкивают в открытую дверь кабинета директора.

― Тот эликсир, о котором я просил… он уже у вас? ― без предисловий начинает Снейп.

Дамблдор поднимает голову от рукописей, разложенных на столе.

― Да, мой мальчик, порция сыворотки правды готова. Она тебе нужна прямо сейчас?

― Именно, ― кивает Снейп со странной решимостью в глазах.

Гарри вырывает руку, которую профессор все еще держит в своей.

Что это значит? Его что, сейчас напоят сывороткой и заставят рассказать, что произошло в библиотеке? Это еще полбеды. А если Снейп захочет узнать все ― вообще все? О чем Гарри не готов с ним говорить. А ему ведь придется рассказать слово в слово, сыворотка не даст соврать ни на грамм, если верить профессору Слизнорту: у Гарри перед глазами возникает тот самый котел с бурлящей бесцветной жидкостью, который он на днях видел в подземельях.

Дамблдор передает Снейпу прозрачный флакон. Жидкость в нем напоминает обычную воду, но вид ее слишком обманчив.

Нет сомнений, это она. Сыворотка.

Гарри пятится и только мотает головой, от страха потеряв способность говорить.

Снейп, держа в руке флакон, медленно приближается к нему.

Гарри продолжает пятиться.

― Ты же понимаешь все риски? ― слышит он, как сквозь подушки, голос Дамблдора. ― Ты можешь причинить ребенку боль, правда ― жестокая вещь...

― Ничего такого не произойдет, ― холодно говорит Снейп. ― Ему это не навредит… Сядьте же, наконец, Поттер! ― прикрикивает он, когда Гарри наталкивается на какой-то прибор и чуть не падает.

Гарри машинально садится на старинный сундук, который стоит рядом, чувствуя, как леденеют пальцы рук и ног.

― Пожалуйста, не надо… ― выдавливает он, хотя вряд ли это поможет. ― Я не буду врать… обещаю!

― Очень хорошо, я это запомню, ― говорит Снейп и… залпом выпивает прозрачную жидкость из флакона. Он бледнеет, морщится, закашливается. Дамблдор подходит к нему и, поддерживая за руку, помогает присесть на один из стульев, после чего жестом подзывает Гарри, который не может ничего понять.

Что это было сейчас?

Он переводит взгляд со Снейпа на пустой флакон в его руке, и так несколько раз.

― Ну же, подойди сюда. ― Директор отодвигает еще один стул. ― Теперь ты должен задавать профессору Снейпу любые вопросы, какие пожелаешь. ― Он зачем-то делает упор на слове «должен». ― Это было его решение. Действие сыворотки продлится один час. Начинайте, а я тем временем прогуляюсь.

С этими словами Дамблдор исчезает в камине.

Гарри занимает предложенный стул и смотрит на Снейпа, который сидит напротив. Он бледнее обычного, и его взгляд ― совершенно пустой.

― Зачем вы это сделали? ― вырывается у него. ― Зачем… Не надо было…

― Чтобы ты мне доверял, Гарри, ― говорит Снейп, глядя ему в глаза, хотя кажется, будто он смотрит сквозь него. ― Чтобы я смог позаботиться о тебе и защитить, раз уж ты меня выбрал.

Гарри вслушивается в каждое слово, которое делает что-то странное с его душой. Снейп назвал его по имени всего один раз, такого больше не было.

Кажется, Дамблдор ошибся: это не пройдет безболезненно. Для него.

Может, лучше просто уйти?

Но как же велико искушение остаться!

Остаться и услышать ту самую оголенную, как нерв, правду, которая способна изранить сильнее самой искусной лжи, самого подлого предательства.

― А разве я не доверяю? ― бормочет он, сознательно избегая его лишенного смысла взгляда. ― Может… ― его осеняет, ― вы не читали мое письмо?

― Читал, и оно меня очень тронуло, хотя я нашел в нем много ошибок, ― ровным тоном говорит профессор. ― Я даже не думал, что твое самое большое желание может быть… таким, как ты описал.

По его лицу пробегает судорога, проскальзывает что-то живое, словно он борется с сывороткой правды, но она все равно побеждает: взгляд снова становится беспристрастным и пустым.

― Не думаю, что вас это сильно обрадовало, ― с сарказмом произносит Гарри. Он удивляется тому, насколько свободно говорит со Снейпом, словно в него тоже влили этот эликсир. Наверное, на него так действует чужая искренность.

― Я тоже так не думаю, ― подтверждает Снейп. ― Я разволновался и не знал, что делать. В ответ на твою исповедь я должен был открыть свою душу и решил, что мне в этом поможет зелье.

Получается, Снейп не может делать это сам по себе. Зелье. Гарри фыркает. Ему понадобилась сыворотка правды, чтобы сказать правду. Что же, выходит, профессор все это время лгал?

Гарри знает: тот лжет превосходно и выпутывается из любой ситуации. Вспомнить хотя бы первый урок, как он себя поставил и по сей день держит студентов в страхе, не будучи ни капли волшебником.

― И… что вы хотите, чтобы я у вас спросил? ― осторожно уточняет он.

― Все, что тебя беспокоит. Все, что ты хочешь узнать, чтобы ничего не стояло между нами.

Хороший ответ ― обо всем и ни о чем. Что ж, значит…

― Например, почему вы меня так ненавидели в пансионе?

В груди закипает старая обида. Он уже об этом и забыл, а теперь, когда сказал это вслух, то оказалось, что вопрос не закрыт, и память об этом жива.

― Я не ненавидел тебя, Гарри, ― говорит Снейп.

― Кажется, сыворотка работает плохо, ― бормочет Гарри. ― Она разрешает вам лгать.

― Нет, я выпил большую дозу, чтобы подействовало наверняка. ― Снейп, медленно приподнимает и опускает флакон, который все еще держит в руке.

― Тогда почему? ― Гарри плохо контролирует себя, потому что именно в этот момент все уроки по технике рисования проносятся перед его глазами. ― Почему вы с первого дня меня невзлюбили? Что я вам сделал? То, что победил на конкурсе ― это вам так не понравилось, что вы решили сразу же унизить меня? Или вы узнали, что я сирота, и что со мной можно по-всякому, да?

― Я не чувствовал к тебе ненависти никогда. ― И снова этот странный призрачный взгляд, от которого хочется отвернуться. ― Я понимал, что ты ― один из лучших. В тот день, когда мы познакомились, ты смотрел на меня с восхищением и надеждой, в отличие от других. Ты почему-то все еще верил, что я неплохой человек. Так смотрел на меня, как Мариус. Ты напоминал мне его, как и многие другие милые дети, которые хотят учиться, хотят внимания и совершенно невинны. Это было невыносимо. Я знал, что если не начну злиться прямо сейчас, то начнется ис… истерика. ― Снейп с трудом произносит это слово, снова короткая борьба отражается на его лице. ― Злость мне всегда помогала справиться с чувствами, которые нельзя никому показывать, потому что они делают меня жалким и слабым.

― Но… как можно злиться на человека, к которому вы на самом деле нормально относитесь? ― не может понять Гарри.

― Метод самовнушения, ― признается Снейп. ― Я говорил себе: все виноваты, что Мариус умер. Они живут, а его больше нет. Почему так? Это несправедливо. И когда я сталкивался с тобой, то разрывался: одна часть меня хотела тебя хвалить, радоваться за твои успехи, как бы делал любой нормальный учитель, а вторая защищала меня от проявления этих добрых намерений. Твое рвение учиться, твои выдающиеся способности, твой добрый взгляд сразу вызвали у меня симпатию, и я закрылся. Я не мог ничего другого, как носить маску, за которой безопасно. Я боялся, что привязанность к чужому ребенку разорвет мое сердце. Привязанность к кому-то ― всегда большой риск. Я боялся новой боли.

Пусть Снейп говорит, как робот. Важно ― что он говорит. Это самое «что», запертое за десятью замками, легко выходит из него, словно сломался клапан, отвечающий за фильтрацию мыслей и речи. Гарри хочет встать, подойти и… что сделать? Он не знает. Было бы глупо его обнимать или что-то в этом роде. Его не оттолкнут, это понятно, но это все будет не по-настоящему. Вообще это все ― очень плохая идея. Снейп не захочет ему смотреть в глаза, когда эликсир выветрится. Он не захочет его видеть никогда.

Поэтому Гарри борется с комком в горле и с противоречивыми чувствами, и с желанием подойти, поддержать человека, который безбоязненно выкладывает ему все, как на тарелочке, и со своим страхом, что все это может иметь необратимые последствия.

Он слышит сдавленный кашель. Снейп странно дышит ― рывками, потирая горло, а Гарри холодеет от ужаса. Он вспоминает кое-что очень важное, что, оказывается, он все это время знал. И даже вспоминает, кто ему об этом рассказал: профессор Слизнорт на отработке воодушевленно передавал ему такую ценную информацию о действии сыворотки правды и об ее побочных эффектах, даже не подозревая, как скоро она пригодится Гарри. Человек, который ее выпил, не может говорить сам по себе, если к нему не обратятся. И если он молчит, он начнет задыхаться и… все может закончиться плачевно.

― Профессор… ― Гарри испуганно вскакивает. ― Пожалуйста, дышите! Я… я сейчас спрошу что-нибудь… э-э…

Он не хочет думать о том, что случилось бы, если бы он ушел.

Кажется, есть противоядие от сыворотки, только где его взять? Еще и Дамблдор исчез так не вовремя…

― Как вы хотели наказать меня на той отработке в пансионе? ― брякает он первое, что приходит на ум.

― Никак, ― говорит тот. ― Я не придумал.

Гарри с облегчением отмечает, что голос Снейпа становится нормальным, а кашель исчезает, и он заметно расслабляется.

― Не придумали? Это забавно, ― слабо улыбается он, не считая это забавным, просто нельзя молчать. Пусть Снейп говорит, отвечает хоть что-нибудь… И кажется, эта тема безопасная.

― После разговора с тобой я все время думал о Мариусе и искал предлог, как бы отменить отработку, ― говорит профессор. ― Мне на самом деле было стыдно перед тобой. Я знал, что ты прав, а я нет, но не хотел показать тебе свою слабость.

― Но других то вы наказывали, ― резонно замечает Гарри. ― Интересно, как?

― Обычно я заставлял переделывать задания и грубо критиковал, ― отвечает Снейп. ― А еще я специально купил большую пачку салфеток и ставил на парту, чтобы хоть как-то облегчить их участь. И воду тоже давал. В стаканчиках. И материалы, которые рвались, ломались... иногда мной, я тоже возвращал.

― Наверное, мне повезло, что я так и не попал к вам на отработку, ― передергивает плечами Гарри.

― Я тоже так думаю, ― говорит Снейп. ― Я вел бы себя ужасно ― хуже, чем обычно.

― А почему вы никому не доверяете? ― тихо спрашивает Гарри, думая о том, были ли в магловском мире у Снейпа друзья, с которыми он мог поделиться своей бедой и получить поддержку.

― Я разучился доверять, когда жил в детском доме и когда…

― Вы тоже… нет! ― вырывается у Гарри. ― Не надо… не продолжайте, пожалуйста.

Это та самая правда, которая причиняет боль. Он даже не представлял, что у него со Снейпом одинаковое сиротское прошлое. Он бы хотел все прекратить сейчас же, но он обязан задавать Снейпу эти дурацкие вопросы, чтобы ему снова не стало плохо.

― Я не могу не говорить, ― слышит он. ― Я должен сказать, что…

― Да… да точно, ― бормочет Гарри. ― Но… лучше скажите, почему вы считаете, что убегать ― это у меня такая идиотская привычка? ― вспоминает он его слова, сказанные в библиотеке. Абсолютно безобидный вопрос, после которого можно расслабиться и выдохнуть.

― Ты часто так делаешь, Гарри, ― говорит Снейп. ― Когда тебе что-то не нравится или когда тебе страшно. Или когда мы ссоримся. Наверное, так делают многие дети, ― продолжает монотонно рассуждать он. ― Они не думают, что это может закончиться смертью.

― Но… я же не умер. ― Гарри становится не по себе от таких выводов. ― В случае с зеркалом я не убегал ни от кого, а просто заблудился. Почему вы так говорите?

― Потому что Мариус убежал от меня и попал под машину, ― спокойно и равнодушно отвечает Снейп.

Гарри весь замирает. Кажется… он хочет знать правду о друге. Всю правду.

― Почему он убежал? ― почти ненавидя себя, бормочет он, уставившись в пол. ― Я думал… думал, все было по-другому…

Просто он никогда об этом не услышит: больше такой возможности ему не предоставят.

― В канун Рождества, когда я в очередной раз поругался с Мариусом…

― В очередной раз? ― не выдерживает Гарри.

― Да, мы с ним часто ссорились, потому что слишком похожи ― оба упрямые и не умеем уступать, ― говорит Снейп, как будто это само собой разумеющееся, а Гарри ведь думал, что они жили душа в душу! ― В тот день мы сцепились из-за того, что Мариус хотел поехать со мной на работу. Я должен был довезти туда часть отчетов и не хотел его брать с собой, чтобы потом разыскивать его по всему пансиону. Я был усталым, злым и раздраженным, потому что плохо спал, и жутко болела голова. От мысли, что впереди праздники, и мне нужно делать вид, что я хочу их отмечать, напряжение внутри росло. Я говорил себе, что я плохой отец и не хочу порадовать сына. Что я думаю только о себе. Что Мариус сейчас заплачет, а я сдамся, потому что слабовольный и не могу видеть его слез. Мою голову тем временем разрывало на части. Я решил, что быстро съезжу на работу, а Мариус тем временем остынет, и может, этот день пройдет не так уж плохо. Я сказал ― нет, Мариус начал на меня кричать. Кажется, он говорил то же, что и я сам себе ― что я плохой отец и его не люблю. Моя голова просто раскалывалась, от боли я плохо понимал, что делаю. Я просто схватил его за плечи и силой усадил на диван. Я сказал ему, что пока я буду не дома, он не сойдет с этого места. Наверное, мой взгляд был страшным. Я его напугал. Я помню его глаза ― он смотрел на меня с таким ужасом, как будто я его ударил… но я его не бил, это я точно помню. Он сказал, что он меня ненавидит, вскочил и выбежал за дверь. Он даже не надел куртку. Я не сразу сообразил, что произошло, а когда пришел в себя, побежал за ним. Я хотел его вернуть, поговорить, попросить прощения… но было поздно. Во двор заворачивала машина, Мариус пытался перебежать перед ней дорогу, поскользнулся и упал, а водитель не справился с тормозами…

Гарри боится вздохнуть. Все, что он услышал, совсем не вязалось с тем, как он представлял себе: Мариус мило пошел гулять, играл сам с собой или с друзьями, заигрался и попал под автомобиль…

Он никогда не думал, что последние слова Мариуса его отцу были: «Я тебя ненавижу!»

― Что вы чувствуете? ― спрашивает он, потому что ему самому нужно куда-то деть эмоции, переполнявшие его. И он может представить, каково сейчас Снейпу.

― Ничего, ― отвечает тот, и Гарри вспоминает об еще одном эффекте сыворотки правды. ― Если ты имеешь в виду, что я обычно чувствую по этому поводу, то это бесконечная вина и отчаяние.

― Вы не можете простить себя за ту ссору?

― Нет, ведь это я виноват в том, что он умер, ― безразлично говорит тот. А Гарри теперь понимает, почему Снейп так остро отреагировал сегодня, когда он ушел из апартаментов без спросу.

― Вы не виноваты, ― пытается защитить его Гарри. ― Вы ведь не знали… не знали, что так произойдет.

― Не знал, ― соглашается Снейп. ― Но это не умаляет моей вины.

― И у вас болела голова, ― продолжает Гарри. ― Не каждый может это выдержать…

― Да кому есть до этого дело, ― сдавленным голосом произносит Снейп. ― Время вышло, Поттер, ― выдыхает он и опускает голову, прикрыв глаза.

Гарри сползает со стула и подходит к нему. Наверное, для того, чтобы проверить, все ли с ним в порядке, нормально ли дышит? Может, он ошибся и час еще не прошел? Профессор поднимает голову, и Гарри сталкивается с его беззащитным взглядом. Он словно забыл надеть привычную маску, а может ― не захотел. Он смотрит так умоляюще и с надеждой, словно хочет попросить прощения за то, в чем он не был виноват. Только не у Мариуса. У Гарри.

Этот взгляд и все, что он услышал до этого, ломают его внутри, окончательно и бесповоротно. Гарри подходит ближе и обнимает его за шею, а Снейп на удивление не отталкивает его, а тоже обнимает в ответ и утыкается лицом в плечо. Гарри осторожно гладит его волосы. Он замечает, что кажущийся мощным и крепким профессор на самом деле очень худой, даже истощенный. А еще он весь дрожит ― наверное, это остаточное действие сыворотки.

Гарри не в силах больше сдерживаться. Его прорывает, как вековую плотину сильным напором смеси самых разнообразных чувств. Он плачет, судорожно, навзрыд, и не сразу понимает, что Снейп усадил его к себе на колени, прижимает к себе и укачивает, успокаивающе проводя ладонью по спине.

Слезы приносят ему долгожданное облегчение, словно камень с души спадает. Гарри не хочет, чтобы этот миг заканчивался. Он не забудет то, что сделал для него профессор. Он никогда не забудет этот день.

Проснувшись на следующий день, Гарри первым делом думает, что вчерашний день ему приснился.

Такой яркий, наполненный эмоциями, местами грустный и в то же время счастливый сон. Он помнит все до мельчайших деталей и то, как Снейп, придя в себя от сыворотки, поднял его на руки и перенес в апартаменты с помощью каминной сети, не дождавшись Дамблдора. А потом долго сидел с ним на диване, пока Гарри окончательно не успокоился.

Гарри пришлось признаться, чего он так испугался вначале. Снейп, кажется, немного обиделся, услышав его искренний ответ. Он сказал, что никогда в жизни не стал бы принуждать его насильственным способом говорить правду или делать что-либо другое.

А еще Гарри извинился за некоторые вопросы. Он просто не знал, какой ответ за ними последует, и то, что казалось безобидным, вынудило профессора раскрыть очень личное. Снейп считал же, что Гарри наоборот его слишком щадил. Он ожидал совсем других вопросов. Каких именно ― не сказал, заметил только, что насчет Мариуса ему давно следовало бы рассказать самому, да он все не решался.

В общем, это был прекрасный день. Или сон. Или то и другое одновременно.

Гарри выходит в гостиную и сталкивается взглядом со Снейпом, который сидит на диване и пьет кофе. Значит, он вызывал эльфа. Снова. И у него получилось.

― Ты почему босиком? ― слышит он и понимает: это не сон, а правда.

Гарри подходит и останавливается в нескольких шагах от него.

― Все, что было вчера... ― начинает он неловко, ― теперь так будет всегда?

Снейп протягивает руку. Он будто понял его с полуслова. Гарри несмело садится рядом. Снейп обнимает его за плечи, а Гарри прижимается к его теплому боку и замирает.

Может, если Гарри сделает что-то плохое, профессор больше не будет к нему так добр?

― К слову, ― Снейп откашливается, немного отстраняя его от себя, ― я должен тебя наказать.

― За что? ― Гарри удивленно вскидывает на него глаза.

― Ах, ты уже не помнишь? ― Уголок рта его приподнимается. ― А что ты вчера учинил в библиотеке?

― Да, точно. ― Гарри нервно вытирает руки о штаны. Он и правда забыл.

Как-то странно слышать о наказании после таких теплых объятий, да и вообще после всего.

― Вообще я не знаю, как тебя наказать, ― продолжает Снейп. ― Я никогда… ну, я не знаю, как еще наказывать ребенка, кроме отработок.

Гарри весь сжимается внутри. Это означает, что он не наказывал Мариуса. Вообще. Что их ссоры проходили, они мирились и все. Что Мариус не был таким ужасным, как Гарри. Не лез во всякие опасные штуки, не убегал ― не считая того самого единственного раза, ― не был настолько непослушным…

Он никогда не сможет стать таким же.

― Пожалуй… ты проведешь три дня в своей комнате, начиная с завтрашнего, ― слышит он. ― Без магии ― палочку оставишь у меня. За это время тебе стоит подумать о том, как себя вести, даже если тебя провоцируют.

― Но Малфой… он говорил мне всякие гадости! ― выпаливает Гарри.

― Это не имеет значения, ― спокойно говорит Снейп. ― Он вышел сухим из воды, а у тебя проблемы. Мне кажется, есть о чем задуматься.

Гарри вспоминает, что у него уже начались февральские каникулы. Интересно, если б не они, какое наказание бы ему назначили?

Он тут же присекает фантазии на эту тему, ведь насущная проблема не лучше.

― Значит, я не должен выходить вообще-вообще? ― уточняет он.

― Ну… да. ― Снейп смотрит на него так, будто это странный вопрос.

― То есть, мне теперь нельзя будет есть и ходить в туалет? ― на всякий случай спрашивает он.

― Не говори глупостей, ― морщится Снейп. ― Ты будешь заниматься чем-то спокойным у себя в комнате, при этом Милли обеспечит тебя завтраком, обедом и ужином ― я сам за этим прослежу. Туалет и душ ― в твоем распоряжении в любое время суток. Но из апартаментов ― никуда.

― О… ну ладно, ― с сомнением произносит Гарри. Как-то это слабо похоже на наказание. Снейп просто не знает, как его наказывали Дурсли. Наверное, не стоит об этом говорить. И стоит притвориться обиженнным. Он надувает щеки и делает недовольное лицо. Кажется, вот так, должно все выглядеть правильно. Тут же он с шумом выпускает воздух.

― Ой, совсем забыл, ко мне Рон должен приехать! Получается, его вчера вечером забрали, а завтра привезут на один день, мы как раз договорились и…

Гарри сникает под внимательным взглядом Снейпа.

― Все твои встречи с друзьями отменяются на эти три дня, ― говорит он через паузу.

― Но… ― Гарри беспомощно разводит руками. ― Получается, он приедет, а я не смогу к нему даже выйти?

― Мне жаль, Гарри, но наказание есть наказание, ― тихо говорит Снейп. ― Отправь Уизли сову, чтобы он не приезжал зря, и, если хочешь, договорись с ним на другой день.

Гарри кивает. Ему немного грустно, что не увидится с другом, но в глубине души он благодарен, что Снейп даже в наказании относился к нему по-человечески и разрешил отправить письмо.

А еще у него сегодня индивидуальные, независимо от каникул. Гарри быстро пишет Рону, отпрашивается в совятню и со спокойной душой возвращается. Несмотря на назначенное наказание и то, что он не проведет завтрашний день с Роном, как собирался, он совсем не чувствует себя несчастным. Наоборот. Ему хорошо. Очень. Так хорошо, что даже страшно становится от все той же неизменной предательской мысли: а что если завтра все изменится?

Что если Снейпу он слишком надоест или ошибется так сильно, что тот откажется от него?

Сможет ли он быть хорошим, послушным ― таким, каким его хотят видеть? И не один день, а все время?

Гарри старается об этом не думать, но тягостные мысли все равно лезут в голову. Подошло время ужина, а после него ― небольшое занятие по рисованию. Надо думать о хорошем, о том, как они с профессором классно проведут время. Ведь его отношение полностью изменилось, и Гарри теперь ищет его общения, ловит его взгляд, а когда его нет рядом ― скучает и больше не скрывает это от себя.

Вот и сейчас он ловит себя на том, что с нетерпением ждет, когда вернется Снейп, который пошел к директору часа два назад обсудить какие-то рабочие моменты и надолго пропал. Жаль, что ужинать, кажется, придется без него.

После ужина Снейп возвращается. Он выглядит усталым, но занятия никто не отменял. Гарри слушает объяснения его к новой теме, замечая, что интонации его голоса звучат намного мягче, чем обычно. А еще Снейп не стоит от него на отдаленности и не смотрит сверху вниз надменным холодным взглядом, а сидит рядом, что-то показывая на бумаге. От избытка чувств, которые его переполняют, Гарри нежно проводит ладонью по его руке, не зная, как по-другому выразить благодарность, и тут же слышит внезапно резкое:

― Не надо так делать.

Гарри вздрагивает, отдернув руку. Живот тут же схватывает болезненным спазмом тревоги.

Что он сделал такого?

Повисает тяжелая пауза. Гарри до боли в пальцах сжимает карандаш, пытаясь дышать ровно. Кажется, он успел придумать себе всякого, чего на самом деле нет.

― Начинай выполнять задание. ― Снейп встает и отходит от него.

Гарри не может начать. Против его воли по щекам у него текут слезы. Стоило один раз разреветься, и все ― превратился в размазню. Жаль, он не может встать и уйти так, чтобы Снейп не заметил.

А он уже заметил. Заметил его состояние и уже стоит рядом.

― Гарри, в чем дело…

Он кладет руки ему на плечи, но Гарри не может этого вынести. Он сбрасывает их, бежит в ванную и запирается на щеколду.

Он прижимает полотенце ко рту и садится на пол, прижимаясь спиной к холодной поверхности ванной. Полотенце немного заглушает всхлипы, но это не мешает Снейпу ломиться к нему.

― Гарри! Открой! Открой сейчас же!

Гарри затыкает уши, опуская голову на колени.

Один стук, второй, третий…

Гарри не откроет. Пусть выбивает дверь, если ему так хочется.

Наконец, стуки прекращаются, наступает тишина. Та тишина, в которой хочется раствориться. Просто перестать существовать. Ведь так было всегда. Просто он почему-то решил, что теперь кому-то нужен.

Очередная ложь. Глупые иллюзии, как в зеркале, которое не исполнит ни одного желания, а только растравит душу.

― Гарри… ― раздается тихое по ту сторону дверей. ― Я пойму, если ты не откроешь… я волнуюсь за тебя. Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке.

Гарри думает недолго, после чего достает палочку из кармана штанов. Один короткий взмах ― и защелка отъезжает, дверь открывается.

Снейп тут же входит, наклоняется к нему, поднимает его с пола и включает воду в рукомойнике. Он помогает ему умыться, что-то тихо приговаривая, какие-то бессмысленные слова, которые мало-помалу успокаивают.

Гарри долго трет лицо полотенцем, стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале.

― Я никогда не смогу заменить вам Мариуса, ― выдавливает он. И тут же жалеет, что сказал: рука Снейпа, лежащая на его плече, напрягается.

― Конечно, не сможешь, ― подтверждает тот отрывисто и сухо. ― Потому что от тебя этого никто и не ждет.

― Я так не думаю…

― Что ― не думаешь? ― Его тон становится раздражительным. ― Тебе не нужно быть кем-то. Я взял ответственность за тебя и я…

У Гарри в голове что-то щелкает, и он делает шаг назад. Одного слова оказалось достаточно, чтобы сорвать тормоза, которые хоть как-то держали его в норме.

― Вы только и знаете, что говорить про эту дурацкую ответственность! ― кричит он. ― А на самом деле вам на меня плевать!

Гарри с последним словом бросает в него полотенцем и выбегает из ванны.

В своей комнате он падает на кровать, зарываясь лицом в подушку.

Он не хочет ни о чем думать. Например, о последствиях его поступка. Как он вообще осмелился бросить чем-то в Снейпа ― грозу пансиона, а теперь ― грозу подземелий? Все его боятся ― но не он. Ему неважно, что с ним теперь будет. Он и так наказан. Может, его накажут как-то еще и намного серьезнее. Пусть.

И, кажется, зря он умылся.

Вчерашний день, подаривший такую надежду… лучше бы его никогда не было. Просто теперь все стало только хуже. В разы хуже.

* * *

Немного позже, выключив свет и лежа в кровати, Гарри слышит, как открывается дверь его комнаты. Он ждал этого весь вечер, и эти осторожные шаги кажутся ему лучшими звуками. Но в то же время он не знает, что сейчас будет. Может, Снейп пришел наказать его за хамство?

Гарри весь замирает, когда тот садится рядом.

― Я знаю, что ты не спишь, ― хрипло выдыхает тот и осторожно прикасается к его плечу. Совсем не так, как когда хотят наказать.

Снова предательские слезы ползут и скатываются на подушку. Гарри не может их даже вытереть, он не хочет показывать, что слышит его, в то же время не хочет, чтобы Снейп уходил.

― Может, ты думаешь, что мне все равно... это не так.

Снейп наклоняется к нему и гладит по голове. Большим пальцем проводит по щеке, и его рука замирает.

― Гарри... прости меня. Пожалуйста.

И это после того, как Гарри наорал и бросил в него мокрым полотенцем.

― Это... это все потому... ну ты знаешь, я тебе говорил, ― сбивчиво пытается пояснить что-то Снейп, а Гарри почти не дышит. ― У меня часто такое случается, когда что-то напоминает мне... Я хочу казаться сильным. Чтобы ты думал, что я такой. А на самом деле...

Он замолкает. Гарри очень хочется прижать к себе его руку, которой тот продолжает мягко гладить по его щеке, стирая слезы, но не знает, как тот отреагирует на этот раз.

Он очень боится все это потерять. Этот миг и вообще… этого человека. Это кажется ему ненастоящим, ведь Снейпу когда-нибудь надоест возиться с сопляком, который все время ревет, хамит, убегает и делает прочие плохие вещи. Мариус так не делал. А он ― не Мариус. Стоит постоянно об этом помнить и не забывать.

― Я не знаю, как долго можно это терпеть, ― продолжает Снейп. ― Рано или поздно тебе надоест, и… если я снова ошибусь так сильно, ты, может, не захочешь вообще видеть меня... И если ты захочешь жить с кем-то... ну, более нормальным, я пойму.

Больше нет смысла притворяться. Гарри садится, крепко обхватывает его, зарываясь лицом в мягкую ткань его пижамы, пахнущую чем-то приятным и таким родным. Снейп на мгновение замирает, а потом прижимает к себе так порывисто, будто боится, что Гарри исчезнет. Теплая волна счастья прокатывает по его телу. Гарри не хочет сейчас думать о том, что будет завтра. Он все теснее прижимается к человеку, который сейчас всем своим существом показывает, что ему не все равно.

* * *

Наутро Гарри выходит в гостиную и останавливается на полпути, услышав подозрительный шорох. Что-то происходит в камине, словно там кто-то летает внутри. Летает ― и никак не может найти выход.

Миг ― из камина выпархивает маленькая взъерошенная птичка, похожая то ли на сову, то ли на синицу. Она вся испачкана в саже, подлетает к Гарри и падает у его ног, посадив на ковер серое пятно.

Гарри не уверен, что это в порядке вещей. Вообще-то он просто шел в туалет и не был готов к таким сюрпризам. Что ему теперь делать с этой птичкой? Наверное, нужно выпустить на волю. Но здесь нет окон, надо выйти наружу, преодолеть множество лестничных пролетов…

Он наказан. Ему нельзя выходить. Несмотря на то, что Снейп уехал на целый день покупать новые материалы для рисования и решать какие-то вопросы с Министерством по поводу опекунства, Гарри не хочет его обманывать. Если его кто-то заметит и скажет Снейпу, что он разгуливал по коридорам, это будет выглядеть, словно Гарри совсем его не уважает и игнорирует его слова. Но ведь это совсем не так.

Птичка обессиленно подползает к его ногам. Гарри, вздохнув, берет ее в руки. К ее лапке что-то привязано. Что это? Какая-то записка.

Присев на диван, Гарри разворачивает мини-послание и читает следующее:

«Дорогой Гарри! Я получил твое письмо слишком поздно. Меня привезли сюда родители, потому что у них свои планы, и они не знали, куда меня деть. Я хотел прийти к тебе, но в подземельях Малфой с дружками поймали меня и заставили написать эту записку. Они меня не выпустят, пока ты не придешь. Драко говорит, что у него к тебе есть дело. Твой Рон».

Гарри несколько раз перечитывает записку, поглядывая на пернатого друга, который обосновался у него на коленях и даже придремал. Кажется, у Рона вообще не было совы, да и сова ли это? Может, это птица его родителей или одного из братьев?

Гарри перечитывает записку. От нее веет ложью, но одна мысль, что Рон сейчас связанный сидит где-то в слизеринской спальне в углу и над ним издеваются, заставляет его кулаки сжиматься сами собой.

В голове проносятся картины: Рон упрашивает родителей привести его Хогвартс на каникулы, хотя бы на один день, потому что там ― его друг.

Мариус упрашивает своего отца привезти его в пансион на каникулы, хотя бы на один день, потому что там…

Он очень сильно этого хочет. А потом ― случается необратимое.

Гарри вскакивает. Он не может просто сидеть, ждать у моря погоды и бездействовать. Решительно он подходит к камину и берет с полки свою палочку, которой ему запрещено пользоваться целых три дня.

Он не оставит Рона. Он не позволит, чтобы с ним случилось что-то плохое.

Стараясь не думать о том, как будет оправдываться перед Снейпом, Гарри выскакивает за дверь. Он знает, где расположен вход в гостиную Слизерина, и держит путь именно туда.

Не успевает Гарри завернуть за угол, как ноги подкашиваются сами собой. Он падает назад. Его лодыжки словно опутаны невидимыми веревками, руки обездвижены, а сам он не может издать ни звука.

Дорогие читатели! На всякий случай предупреждаю: в главе присутствует физическое насилие (схематично, без особых деталей, но все-таки).

Его куда-то тащат. Куда ― он не видит. Перед его глазами только потолок. Он не может пошевелиться. Не может издать ни звука.

Проходит буквально несколько секунд, и его небрежно бросают на пол, после чего невидимые путы спадают. Он приподнимается на локтях и осматривается, тяжело дыша.

В эту же секунду над ним нависает Драко.

― Ну что, магл, нравится такой прием? ― гаденько ухмыляется он.

Кто бы сомневался.

Вместо ответа Гарри осторожно осматривается, стараясь ничем не выдать страх и дышать ровно. Кажется, они в каком-то заброшенном классе. Старые столы, стулья, некоторые из них поломаны. На полу слой пыли. Окон нет. Подземелья.

Конечно, Гарри не успел далеко уйти.

Слабо проскальзывает мысль, что Драко и его верные псы почему-то остались в Хогвартсе на каникулы. Интересно, почему?..

― Где Рон? ― вскидывается он, вспомнив, зачем сюда шел. Да, именно сюда, в то место, где Малфой со своими прихлебателями держит его друга взаперти. Конечно, Гарри представлял себе слизеринскую гостиную, но сейчас он понимает, что это было бы глупо: не все слизеринцы такие, как Драко, и вряд ли бы они нормально восприняли, что на их территории будет находиться «заложник» с другого факультета. Это не только глупо, но и чревато последствиями. Как минимум ― снятием баллов. Большого количества баллов.

― Рон? Какой еще Рон? ― Малфой переглядывается с кем-то и заливается хохотом. ― Нет, ты слышал, Крэбб? Вот идиот!

Гарри осторожно встает. Он уверен, что в любой момент его ударят или снова свалят на пол. Он ждет этого, как неизбежности. Что ж, он привык, его этим не удивишь. И самое главное ― он уже не боится.

Он знает, что физическая боль ― не самая страшная боль.

― Где Рон? ― повторяет он более уверенно и угрожающе, глядя в холодные серые глаза Драко, который нагло улыбается ему в лицо.

― Да почем я знаю, где твой Уизли, ― произносит тот в своей неприятной манере, растягивая слова. ― Сам следи за ним, если хочешь.

― Но записка…

― Какая еще записка? ― Драко смотрит на него так, словно Гарри сошел с ума, при этом ухмылка не покидает его. ― Ты такой наивный, Поттер, что тебя даже жаль… правда Дэни?

Малфой смотрит куда-то в сторону. Гарри невольно оборачивается. На полу между двумя Крэббом и Гойлом, стоящими в гордой позе телохранителей, сидит некто, поджав длинные худые ноги под себя. Его черные волосы спутаны и наброшены на лицо так, что не видно глаз.

У Гарри на слуху имена всех первокурсников, но этого он не знает. Может, он с другого курса? Что он тут делает, почему сидит на полу в такой поникшей позе?

Драко до сих пор его не ударил и не приказал своим верным псам на него наброситься. Он будто чего-то выжидает. Но чего именно?

Гарри незаметно нащупывает палочку, что не укрывается от проницательного взгляда Малфоя.

― Ну, это ты брось. ― Он ловко хватает его за руку и конфискует палочку так быстро, что Гарри не успевает глазом моргнуть, причем без всякого «акцио». ― Не провоцируй меня. ― Драко поддевает его же палочкой за подбородок. ― Ты же не хочешь проблем, верно? А я не хочу, чтобы наш разлюбезный декан полез не в свое дело и испортил нам репутацию. ― Он презрительно кривится.

― Чего ты хочешь? ― Гарри смотрит ему в глаза, показывая этим, что его ни капли не боится.

Ему это все не нравится. Очень не нравится.

― Просто открой нам правду, ― почти шепотом говорит Драко. ― Как ты попал в наш мир? Что ты для этого сделал?

Гарри вспоминает Снейпа, который смотрит порой так невозмутимо и холодно, что этому стоит поучиться. Он мысленно отключает эмоции и смотрит на Драко расфокусированным взглядом.

― Я не принадлежу твоему аристократическому миру, Драко, если ты об этом. ― Он слегка улыбается, подражая теперь Малфою. ― Мне больше по душе тот мир, в котором ― мои друзья.

― Ты прекрасно знаешь, о чем я, ― шипит Драко, выпячивая грудь колесом и наседая на него, что выглядит комично. Гарри бы посмеялся, если бы не был обезоружен, в комнате с четырьмя идиотами. Тот, сидящий на полу, с напущенными на лицо волосами, явно из их компании, иначе ― что бы он тут делал?

― Если хочешь, чтобы тебя понимали, скажи конкретно, что ты хочешь услышать?

Он будет отпираться до последнего. Сложно доказать правду, почти невозможно.

― Портал? ― Драко буравит его взглядом. ― Ты смог открыть портал? Говори, не то… ― Он заносит кулак, но стискивая зубы, сдерживает себя.

― Эй, ты приказал его не трогать, а сам…

― Заткнись, Гойл, ― выплевывает Драко, опуская руку и отходя в сторону. ― И вообще… пора приступать.

Малфой приказал его не бить? Гарри с трудом переваривает услышанное. Он даже не дрогнул, когда тот замахнулся. Он был готов ко всему. Но… не к этому.

Драко кивает своим дружкам, и те грубо встряхивают сидящего между ними мальчишку. Дэни, кажется, или как там его. Несколько сильных ударов кулаками, а потом, когда он валится на бок, они начинают бить его ногами. По спине, животу, по голове… по чему придется.

Гарри бросается вперед. Ему плевать, что палочки нет. Он не будет на это смотреть, он…

Его резко хватают за шиворот и отбрасывают назад. Гарри врезается в стол, а два стула, стоящих на нем ножками вверх, с грохотом падают. Он тяжело дышит, цепляясь за старую столешницу, чтобы не упасть и чувствует, как колени трясутся и ноги отказываются стоять прямо. Ему бы отвернуться, но он продолжает смотреть с внутренним ужасом на то, что происходит в нескольких шагах от него.

Почему этот мальчишка не вырывается? Не кричит, не плачет, не зовет на помощь. Он даже не пытается бороться. Он вообще… живой? Кажется, да. Но все, чем он способен защититься ― это закрыть голову руками, которые сплошь в кровавых синяках, и прижать колени к себе

― За что… ― хрипло выдавливает он, не понимая вообще ничего.

Странно, его тихий надтреснутый голос прекрасно слышит Малфой, который словно только и ждет от него реакции.

― Ты сейчас же расскажешь всю правду, или они продолжат, ― складывает он руки на груди с победным видом.

― Да… хорошо.

Гарри готов обещать что угодно, только чтобы прекратить эти издевательства. Неужели Драко считает, что они останутся безнаказанными?

Что-то внутри подсказывает, что так и будет. Малфой не из тех, кто глупо рискует. Или он надеется на власть и влияние своего папаши?

Кажется, эта власть только на словах, ведь Драко даже Рон смог приструнить и тот откровенно забоялся. К слову, что с Роном? Та записка ― просто обман?

Гарри очень хочет в это верить.

Но в таком случае, откуда Малфой узнал, когда приедет Рон? Он смог как-то перехватить письмо Гарри и прочесть его?

Мысли летают со скоростью заклинаний. Драко, поигрывая его палочкой, стоит перед ним, ждет ответа. Молчать нельзя, иначе те два изверга снова начнут колошматить беднягу.

― Что ты хочешь узнать? ― бесцветно спрашивает Гарри. Тянуть время вопросами ― хорошая тактика, но как долго он продержится?

При взгляде на скорченное неподвижное тело и пятна крови на полу его начинает подташнивать.

― Для начала признайся, что ты и твой любимый Снейп ― маглы. Давай, я жду. ― Драко наставляет на него его же палочку, как пистолет.

Гарри хочет тут же возразить, что Снейп ― вовсе не такой для него, но осознает, что Драко недалек от истины. И вообще, сейчас не время ерничать, эмоции могут только помешать.

― Ты хочешь услышать правду или то, что ты себе придумал? ― пытается он дипломатично уйти от ответа. Драко окидывает его мрачным взглядом и вместо того, чтобы врезать ― Гарри и так слишком долго испытывал его терпение ― отходит от него и останавливается прямо перед Дэни.

― Мерзавец! ― Он толкает его ногой, может, не так сильно, как те двое, что недовольно топчутся рядом, однако лежащий явно вздрагивает. ― Бесполезное жалкое отродье! Отвечай! Ты же все знаешь. Знаешь, как они сюда попали, верно?

Гарри видит дверь. Кажется, она не заперта. Самое разумное сейчас ― ринуться туда, вдруг получится сбежать? Он может позвать на помощь, но… кого? Хогвартс наполовину пуст. Пока он найдет кого-то из взрослых… нет. Все внутри него протестует. Это слишком долго. Он не может ждать. Он не намерен это терпеть ни секунды дольше!

Вместо того чтобы спасаться бегством, он оказывается возле Драко. Изо всей силы он толкает Малфоя, и тот налетает на своих «телохранителей». Гарри все равно, что с ним теперь сделают. Он не уйдет отсюда один.

― Эй… ― Он наклоняется к Дэни и прикасается к его плечу. В любом случае его нужно растормошить и вывести отсюда.

Гарри осторожно убирает длинную челку с его лица и видит незнакомое лицо, покрытое синяками. Из носа идет кровь, а темные полуприкрытые глаза безучастно смотрят на него.

Гарри кажется, что раньше он его видел, но как-то мимолетно, и в целом эта встреча не запомнилась. Это один из студентов, вон значок Слизерина на помятой изорванной мантии…

― Уходи… Гарри… ― слышит он хриплый едва слышный шепот из разбитых губ. ― Уходи…

― Вставай. ― Он пытается его поднять, не особо раздумывая, откуда тот знает его имя. ― Ну же! Постарайся… Тебе нужна помощь. Сейчас пойдем в больничное крыло…

Конечно, наивно предполагать, что мучители будут стоять в сторонке и мирно наблюдать за тем, как их жертвы ускользают. Но Гарри тоже не останется в стороне. Он будет защищаться. И защищать того, кто сам этого сделать, по какой-то причине, не может.

Праведный гнев охватывает его настолько, что когда Драко грубо хватает его за плечи, он активно сопротивляется и сбрасывает его руки. Когда Крэбб (или Гойл?) снова пинает несчастного, он хватается за эту ненавистную ногу и отталкивает ее с такой силой, что здоровяк чуть не падает. Насколько это возможно, он закрывает собой мальчика, которого едва ли знает. Он не позволит над ним издеваться, чего бы ему этого не стоило, даже если удары посыпятся на него…

Его отталкивают, но он упорно возвращается, подползает и мешает мучителям. Его не бьют, эти пинки и попытки убрать его с дороги ― ничто по сравнению с тем, что испытывал Дэни, но от этого только больнее, потому что он не в силах помочь. Что он может против троих? И что ему нужно сделать ― предать себя, предать Снейпа, чтобы побои прекратились? Да и чего стоят его слова, кто им поверит? Малфой явно преследует какую-то цель, он не прекратит мучить свою жертву, даже если Гарри скажет правду…

Дэни волокут в сторону, подальше от него, а Гарри оказывается в тисках: один из здоровяков его скрутил и крепко держит. Он обездвижен и должен смотреть на этот кровавый спектакль. А если бы это был Рон? Нет... Что угодно, только не это…

В голове мутится, шумит, мысли спутываются. Рон не получил записки, он прибудет с минуты на минуту… Гарри подвел друга, не послушался Снейпа. Он словно опять у Дурслей, корчится на полу от раздирающей душевной и физической боли и собственной ненужности, когда ни один человек на земле не знает о его существовании и поэтому его никто не защитит, не спасет…

Руки начинают нагреваться ― такое знакомое ощущение... Нет, ему нельзя применять беспалочковую магию, потому что Снейпа будут проблемы. Если узнает Министерство, ими займутся, быстро раскроют тайну. Что будет с профессором, который не владеет магией? Что его ждет в этом мире?

Гарри не может так рисковать.

Еще один удар. Еще один взрыв боли до звезд в глазах. Не у него. Но он чувствует это так ярко, словно лежит на полу, вместо Дэни, и его тело рвут на клочки.

― Папа! Папочка! ― вырывается у него с таким отчаянием, что он сам от себя не ожидал.

Его крик будто бы заполняет собой заброшенный кабинет. Время словно замедляется. Кажется, он смог остановить издевателей, но надолго ли? Он повел себя, как маленький ребенок, сейчас те начнут смеяться, а потом продолжат свое дело. Звуки его голоса продолжают резонировать в помещении, и это так странно… дверь распахивается ― не от звуков ли?

На пороге стоит знакомая фигура в длинной черной мантии.

В эту секунду все вокруг ― даже воздух ― наполняется магией. Такой сильной, что столы и стулья ходят ходуном, пыль взметается сама по себе, а Гарри чувствует небывалый прилив сил. Он вырывается из захвата ― или его выпускают? Тут же его кто-то подхватывает на руки и несет… куда?

Подальше отсюда. В место, где безопасно.

Это то, чего он хотел, не так ли?

Сознание мягко обволакивает туманом. Продираясь сквозь путаницу мыслей, Гарри пытается сказать, что ответ на этот вопрос ― «нет», но его, кажется, никто не слышит.