Тридцать один оттенок рыжего (джен)

Вместо пролога

Перси Уизли не был в отпуске без малого десять лет. Наверное, он не заметил бы этого и продолжал и дальше исправно ходить на службу и в выходные, и в праздники, но Одри внезапно слегла. Общая слабость и недомогание довели до того, что Одри потеряла сознание прямо на рабочем месте. Врач после осмотра категорически заявил, что если Перси хочет видеть свою жену здоровой и счастливой, ему необходимо срочно вывезти её к солнцу. Ещё одну сырую осень организм Одри просто не выдержит.

После бурных семейных совещаний Перси взял две путёвки на Кипр аж на три недели и написал заявление на отпуск.

Встал вопрос о том, кто присмотрит за восьмилетними девочками. И вот тут-то обе бабушки с горячностью заверили, что родители могут не беспокоиться и спокойно заняться собой. И потом, никто не отменял почтовую связь и каминную сеть. Всегда можно было обменяться новостями.

Так и получилось, что сначала Молли-младшая и Люси гостили у одной бабушки, а потом перебрались ко второй.

Молли-младшая лично слышала, как бабушка Жюли сказала бабушке Молли, что они с Люси — ходячие катастрофы. Тридцать три несчастья, а не дети. Говорила она это, конечно, ни с какой не со злобой, а с усталостью, потому что внучки прогостили у неё целых пять дней, а в её возрасте постоянный стресс вреден для здоровья.

Бабушка Молли, перенимающая эстафету — в смысле, забирающая девочек на следующие две недели, — примирительно улыбнулась и поделилась, что они с дедушкой Артуром называют девочек между собой по-другому.

Тридцать один оттенок рыжего. Потому что рыжий цвет настроения изумительно живой, полный волшебства и энергии чудес.

Бабушка Жюли ничего не ответила, только вздохнула и покачала головой. А потом поцеловала Молли-младшую и Люси, сказала, что будет скучать, и без тени надежды в голосе попросила внучек вести себя хорошо в Норе.

Что ж…

Следующие две недели обещали стать по-настоящему волшебными для обитателей Норы.

* * *

  1. Мрачный лес

— Люси! Люси, ты спишь?

— Сплю…

— Люси, хватит дрыхнуть! Ты забыла, что мы хотели ко дню рождения бабушки купить подарок?

— Молли, а до утра это не подождёт?

— Фу такой быть! Ты что, не любишь бабушку?

Люси, немилосердно зевая, села на кровати. Глаза никак не желали открываться полностью. Взгляд же сестры, напротив, был ярок и горяч.

— Я всё придумала, — свистящим шёпотом зашептала та. — Мы возьмём твой галлеон, закопаем его в саду и вырастим денежное дерево.

Люси разом проснулась.

— Денежное дерево? В саду?

— Ну да, — пожала плечами Молли. — Чего тут удивительного? Помнишь, нам бабушка Жюли читала сказку.

— Но Молли, это всё выдумки! У деревянного человечка ничего не получилось! Его обманули!

— Так и скажи, что ты жадина, — сердито стукнула кулаком по кровати Молли. — Тебе просто жалко галлеон.

— А почему, кстати, мы не можем закопать твой? — заинтересовалась Люси.

— Почему-почему… Потому, что я его уже потратила!

— Когда это ты успела?

— Когда-когда… Когда мы с дедушкой Артуром в лавку ходили.

— Ну вот, видишь!

— Да пойми ты, балда, если всё получится, у нас будет куча галлеонов! Хватит и на подарок бабушке Молли, и нам ещё останется.

— Да выдумки всё это! — не сдавалась Люси. — Это всё сказки.

— А вот и нет! Просто надо слова правильные говорить. Ну что это за заклинание: «Крекс, фекс, пекс»? Глупости!

— Это какое же тогда надо? «Бабиди-бубиди-бум»?

— Тьфу ты, нет, конечно. Иди сюда…

И Молли, придвинувшись поближе к сестре, зашептала ей на ухо волшебные слова, которые, как она уверяла, никому нельзя доверять.

Молли умела быть убедительной. Спустя десять минут две будущие миллионерши уже спускались по лестнице со второго этажа, стараясь двигаться бесшумно.

— Осторожно, тут ступенька скрипит, — предупредила Молли.

— Я помню… — кивнула Люси, вспомнив, как они с Молли в прошлом году решили найти на небе созвездие большого медведя, чтобы большой медведице и маленькому медвежонку было не скучно. Молли тогда наступила на скрипучую ступеньку, запаниковала, оступилась и скатилась кубарем вниз. Незадачливые астрологи были пойманы у самой двери.

Молли не собиралась дважды попадаться в одну и ту же ловушку, поэтому в этот раз двигались они с излишней осторожностью.

Выйдя на улицу через заднюю дверь кухни, обе одновременно поёжились. Ветра не было, но воздух вокруг был пропитан неуютной сыростью. Люси подумала про тёплую постель и вздохнула.

— Ты фонарь взяла? — услышала она над самым ухом.

— Нет. Я думала, ты взяла…

— Вот чёрт! Ладно, возвращаться не будем.

Сначала глаза вроде привыкли к темноте, но чем дальше девочки отходили от дома, тем темнее становилось вокруг. Темнота будто бы подкарауливала за каждым кустом.

— Где это мы? Кажется, мы нечаянно свернули с тропы, — растерянно прошептала Молли.

Знакомый до каждого деревца сад пугал. Ночью всё выглядело совсем по-другому. Люси пискнула, когда за подол её ночной рубашки зацепилась ветвь кривой яблони. Молли споткнулась о невидимый в темноте корень и еле удержалась на ногах.

— Молли… Молли, я боюсь, — призналась Люси и схватила Молли за руку.

Та ничего не ответила, нерешительно вглядываясь в темноту.

— Ничего, сейчас до пруда дойдём и там закопаем, — сказала она. — Там воду можно пригоршнями носить в ямку.

Но сколько бы они ни кружили, тропинка к пруду никак не желала находиться. Вместо этого они натыкались на чёрные силуэты деревьев и кустов, которые царапали и норовили пребольно хлестнуть.

— Давай здесь закопаем, — просительно предложила Люси, когда они в пятый раз прошли мимо одного и того же силуэта огромной пирамидальной груши. — А польём завтра.

— Давай, — сдалась Молли. — Доставай монетку.

— Ой!..

— Что?

— Я это… Кажется, я её выронила где-то.

— Как выронила?

— Как-как…Нет, в общем, больше монетки.

Молли, чертыхаясь и ругательски ругая некоторых растерях, стала пробираться обратно к дому.

— Это не сад, это какой-то мрачный лес, — пробурчала она, когда вновь споткнулась о корень и на этот раз растянулась на земле.

Люси — не иначе как от напряжения — хихикнула.

Молли страшно обиделась. Дальше шли молча. Тропа, не сразу, но отыскалась; вскоре девочки уже крадучись поднялись в свою комнату.

Люси пожелала Молли спокойной ночи, но та не ответила. Всё ещё дулась. Люси повздыхала-повздыхала, да и уснула.

Вскоре и со стороны Молли послышались равномерные посапывания.

Ночной туман неохотно расползся вокруг матового диска луны. Мрачный лес преобразился. Чёрные силуэты плодовых деревьев чинно выстроились рядами по обе стороны от утоптанной тропы к пруду. Из-под корня поздней яблони выбрался гном, посмотрел по сторонам и мышью метнулся к чему-то блестящему, мелькнувшему совсем рядом.

Молли знала Люси всю свою сознательную жизнь, сколько себя помнила. Она была старше на целых двадцать минут, поэтому часто брала на себя вину, когда с ними случался очередной казус.

Со стороны могло показаться, что Молли-младшая командует и крутит сестрой как хочет, но это было вовсе не так. Однажды, когда малышкам было по полтора года, Одри гуляла с ними в парке на детской площадке. Убедившись, что дочки заняты в песочнице возведением куличиков, Одри устало уселась на скамью. Спина болела немилосердно, поэтому она позволила себе не участвовать в кулинарном поединке, наблюдая за малышками со стороны.

Отвлеклась она буквально на минутку — искала в сумочке влажные салфетки, — поэтому не могла сказать точно, когда в песочнице появился карапуз постарше. Одри вскинула голову на предупредительный боевой клич Молли: карапуз как раз вырывал из рук Люси лопатку, а та сосредоточенно пыхтела и не сдавалась. Молли, видимо, не устраивало такое вопиющее вторжение в их с Люси личное пространство, поэтому она от души огрела незадачливого любителя лопаток ведёрком по лбу.

Одри пришлось извиняться перед подбежавшей мамой карапуза и выслушивать советы по правильному воспитанию детей. Впрочем, уже тогда Одри поняла для себя, что Молли-младшая ни при каких обстоятельствах не даст сестру в обиду.

Да, именно Молли была мозговым штурмом в их проделках, но Люси нисколько не уступала ей по части придумывания и фантазий. Если девочки считали, что мир вокруг скучный и серый, они тут же принимались раскрашивать его яркими пятнами.

Обои в родительской спальне, к слову, подверглись принудительному раскрашиванию в буквальном смысле. Перси отнёсся к наскальной живописи философски, кажется, он даже гордился, что его дочери в таком юном возрасте обладают незаурядным художественным вкусом, но после того, как Одри ночью в свете лампы увидела на стене скалящийся череп — это был как раз портрет Перси — и схватилась за сердце, решено было сделать в комнате ремонт.

Потом ещё раз. И ещё.

Одри привыкла, что умытые, чистые прелестницы в нарядных платьицах к вечеру превращались в двух банши с космами в разные стороны и дырками на платьях и колготах в самых неожиданных местах.

Одри приучила себя всегда, в любой ситуации, держать на прицеле в зоне видимости все опасные предметы. Горячее, острое, режущее, холодное, мокрое, липкое, сыпучее… Девочек как магнитом тянуло именно ко всему опасному, тогда как тряпичные куклы со стеклянными глазами и плюшевые зайцы привлекали их мало.

Мелкие ссадины и порезы, шишки и синяки были постоянными их спутниками, но до большой беды — слава Мерлину и Моргане — не доходило. И всё же однажды, когда девочкам было по пять лет, чуть не случилась беда. Чуть, потому что в тот день у Молли впервые проявилась стихийная магия.

Одри гладила бельё, когда мимо неё проскакала аллюром сначала одна лошадь, а потом другая, грациозно вскидывая копытами — уже неделю Молли и Люси играли в дерби, соревнуясь за звание чистокровной верховой породы. Молли прогалопировала удачно, а вот Люси крупом, то есть задом, задела гладильную доску. Утюг начал падать, и, чтобы предотвратить катастрофу, Люси схватила его рукой. Одри хотела закричать, но только в немом ужасе смотрела, как ладошка дочки буквально прилипла к подошве утюга. Одри выдернула утюг из розетки и метнулась в спальню — в аптечке под замком в комоде был изрядный арсенал медикаментов.

Когда она вернулась в гостиную, Молли сидела рядом с Люси на полу и держала её руку в своей ладонью вверх. Она дула на ожог и что-то шептала. По Одри побежали мурашки, когда она своими глазами увидела, как красное пятно на ладошке тускнеет, сходит. Через минуту от него не осталось и следа.

— Не больно? — тихо спросила Молли и поцеловала ладошку сестры.

— Совсем не больно, — сдавленно ответила Люси.

Она не заплакала сразу, держалась, а теперь слёзы сами так и покатились из глаз.

Ссорились девочки редко, да и то почти сразу протягивали друг другу мизинцы в знак примирения.

Вот и в этот раз, после неудавшейся экспедиции по закапыванию галлеона, они, наверное, помирились бы сразу. Но не успели, потому что уснули.

Собственно, первой заснула Люси, а Молли ещё какое-то время продолжала дуться на сестру за то, что та посмеялась над ней. Она лежала и придумывала всякое. Как Люси упадёт, а Молли не поможет ей встать. Или нет, она ухмыльнётся, гордо отвернётся и пойдёт в другую сторону. Или вот в следующий раз, когда Молли будет грозить опасность и Люси станет стыдно и она будет умолять разрешить помочь, Молли слабым голосом скажет:

— Оставь меня! Можешь взять мою рогатку, которую мне смастерил дядя Гарри, мне она больше не понадобится.

И Люси будет плакать. Да она будет рыдать! Но Молли героически будет лежать раненая.

Молли так размечталась, что уснула.

Вообще, она это даже не поняла, ей казалось, что она не спит, вот всё так же лежит в спальне Норы на втором этаже в той самой комнате, в которой когда-то сто лет назад спал маленький папа. Молли хотела сказать Люси, чтобы та храпела потише, но неожиданно поняла, что больше не слышит сопения сестры. Молли прислушалась. Тихо. Тогда она пошарила рядом рукой. Пусто. Куда это Люси ушла? И, главное, когда?

Молли села на кровати и огляделась. Лунный свет с любопытством заглядывал в комнату, поэтому Молли прекрасно видела и тумбочку с одиноким плюшевым медведем, и стульчик с платьем на спинке. У кровати стояла пара пушистых тапочек. На стене висела фотография, и Молли, чтобы убедиться, что глаза её не подводят, включила ночник в виде котика, которому надо было нажать на нос. На групповом портрете Молли разглядела папу, маму и себя в центре. Они обнимали её с двух сторон и улыбались.

А где же Люси? Что-то не так с этой фотографией. Молли хотела заглянуть в шкаф — вдруг Люси просто решила её разыграть, но тут дверь в комнату открылась. Почему-то сразу наступило утро, стало светло-светло.

— Проснулась, солнышко? — ласково спросила бабушка Молли. — Ну иди умывайся и чисти зубы. Пойдём завтракать.

— А где Люси? — выпалила Молли.

— Какая Люси, милая? — удивилась бабушка Молли. — Это твоя кукла?

— Люси! Моя сестра! — уже почти крикнула Молли.

— Ох, вот ведь всегда говорила, одному ребёнку плохо, ему обязательно нужны братья и сёстры, — всплеснула руками бабушка Молли.

Молли протиснулась под локтем бабушки и выбежала за дверь. Мама и папа сидели на кухне и пили чай, дедушка Артур читал газету.

— А где Люси? — закричала Молли.

— Воспитанные девочки сначала здороваются, — сказал папа. — Доброе утро, Молли.

— Дорогая, с тобой всё в порядке? — оторвалась от чая мама.

— Где моя сестра? Куда вы её спрятали?!

Папа с мамой переглянулись и недоуменно пожали плечами.

Молли стала бегать по всем комнатам и этажам. Люси нигде не было.

Не могло такого быть. Просто не могло… Нет!

Молли стало страшно, как никогда в жизни. Она начала кричать, умолять, плакать.

А потом она проснулась от резкого толчка в бок.

— Молли, подвинься! Ты меня почти с кровати выкинула!

— Люси! Ты нашлась!

Молли обняла сестру крепко-крепко, боясь от себя отпустить.

— Да я как бы и не терялась… Молли, ты прости меня, что я над тобой засмеялась там, в лесу. В смысле, в саду. Я не нарочно. Это я нечаянно.

— Смейся сколько хочешь, — прошептала Молли. — Только, пожалуйста, никогда не бросай меня.

Утром Молли нашла девочек крепко спящими. Они лежали обнявшись: не поймёшь, где чья рука, нога. На единственной подушке — вторая валялась под кроватью — переплелись золотистые локоны, змейками разбегающиеся во все стороны.

— Вставайте, сони! — пощекотала Молли ближайшую пяточку.

Пяточка дёрнулась и спряталась.

— Ну, раз вы не хотите идти убирать с дедом в саду, можете спать дальше.

Спящий клубок тут же распался: через минуту на кровати сидели две одинаковые заспанные девочки.

— Скажите, пожалуйста, во сколько же вы вчера уснули, если даже не слышали песни петуха? — спросила Молли, пряча улыбку.

— Бабуля, наш петух орёт с четырёх утра, поэтому папа поставил на окна заглушающее заклинание, — зевнула Молли-младшая.

— Мы спали всю ночь и никуда не ходили! — сделала честные глаза Люси.

Молли насторожилась, но две мордахи смотрели на неё с таким ангельским выражением, что она выдохнула.

— Идите умывайтесь и спускайтесь, будем завтракать. Дедушка ждёт вас у себя.

После завтрака девочки послушно надели резиновые сапоги и ветровки и побежали в мастерскую Артура.

Молли-младшей всегда казалось, что мастерская дедушки похожа на пещеру Аладдина. Здесь было столько сокровищ! Хотя, кажется, дедушка и сам не знал предназначения многих из них. Он обнял каждую из внучек, а затем повёл их в дальний конец сада. Они прошли мимо пруда, с росшими по берегам плакучей ивой и повислой берёзой; обогнули насыпной холм с гортензией и спиреей; попетляли по извилистой тропе с плотными зарослями рододендрона и вереска по сторонам и дошли до каменной стены, за которой, как знали девочки, начинались магглотталкивающие чары.

— Видите, — указал на куст лещины Артур, — листва на орехах уже вся облетела, пора убирать.

— Дедуля, а зачем убирать? — спросила Молли-младшая, запуская носком сапожка фонтанчик из листьев.

— Если листву не убрать, весной в ней будет много вредителей, — пояснил Артур. — Ну что, готовы?

Молли-младшая и Люси запрыгали и захлопали в ладоши.

Артур достал из кармана рабочей мантии большой платок в клетку, взмахнул палочкой, заставив увеличиться его до размера скатерти, плавно опустил полотно на землю. Ещё один взмах палочкой — и опавшая листва с орешников и росшей в отдалении рябины взвилась вверх, собираясь в небольшие водовороты и хороводом танцуя в сторону полотна. Разноцветные фонтанчики разной высоты и толщины кружились вокруг всё быстрее и быстрее, а Молли-младшая и Люси бегали между листьев и смеялись.

Артур и сам улыбался, глядя на эту картину. Листопад был для него и Молли одним из любимых таинств с самого первого года, когда они впервые переступили калитку сада Норы. Он тогда поднимал листья в кружевном вихре, а Молли танцевала под цветным дождём. Потом они легли прямо на ворох листвы, взялись за руки и долго смотрели в синее небо сквозь голые ветви с редкими ещё оставшимися листочками. А потом Артур повернулся, чтобы вытащить веточку из кудрей Молли, и они поцеловались…

— Дедушка! — возглас Молли-младшей выдернул Артура из воспоминаний.

— Что, солнышко?

— Смотри! — в её голосе перемешались удивление и восторг. — Кто это?

Сначала Артур ничего не заметил, но потом, приглядевшись, увидел в куче бурой листвы два маленьких жёлтых глаза. Это был крохотный зайчонок, который сидел, подобрав под себя все лапки.

— Да это же листопадничек! — тихо сказал Артур. — Вот бедолага. Поздновато ты на свет появился, малыш.

— Дедуля, кто такой листопадничек? Он же не умрёт? А где его мама? — девочки свистящим шёпотом закидали Артура вопросами.

— Это детёныш зайца русака, — пояснил Артур, присаживаясь на корточки. — Зайчата рождаются за год целых три раза. Первые сразу после зимы, в марте. Их называют настовики.

— А другие? — не утерпела Молли-младшая.

— Летние детёныши называются колосовики или травники, — рассказывал дальше Артур. — А вот осенние, сентябрьские, зовутся листопадничками. И если они рождаются слишком уж поздно, когда холодно, то могут погибнуть.

— Дедуля, но мы же спасём его, правда? — просительно зашептала Люси.

— Его мама бросила, да? — спросила Молли-младшая и крепко сжала губы, чтобы не разреветься.

Артур обнял внучку, поцеловал её в макушку.

— Я знаю, что вы скучаете по маме. И папе. Ничего, они скоро вернутся. Вы же понимаете, что вашей маме надо беречь здоровье.

Люси кивнула и тоже прильнула к Артуру.

— Мама зайчиха не бросает детёнышей, — сказал Артур, подбирая слова. — Это неверное суждение. Просто у зайцев слишком много врагов, а зайчиху легко найти по следам. Маленькие же зайчата ничем не пахнут, у них нет потовых желёз. Мама оставляет их после рождения, защищая таким образом от врагов. Зато покормить их может любая другая зайчиха, которая будет пробегать мимо.

— Но как же она увидит этого зайчонка, если ты говоришь, его нельзя заметить! — засомневалась Молли-младшая.

— По особому звуку, который издают зайчата. Его слышат только зайчихи, — успокоил Артур.

— Но дедушка! А если другая зайчиха побоится бежать через наш сад? — с беспокойством спросила Люси. — Мы же тут шумим. Да и вообще…

— Ты права, — нахмурился Артур. — Что ж, думаю, мы всё же сможем помочь малышу.

Артур мягко отстранил от себя прильнувших девочек, выпрямился во весь рост, поднял палочку. Прикрыл глаза, снова представил рыжую копну волос Молли, щекочущую его нос. Они лежали на ковре из разноцветных листьев, взявшись за руки, и смотрели в синее-синее небо… Волна счастья затопила так, что перехватило в горле.

— Экспекто Патронум!

Из конца палочки Артура вылетел белоснежный горностай, облетел вокруг девочек и замер.

— Луна, нам нужна твоя помощь. Если ты не занята, не смогла бы ты аппарировать прямо в наш сад к тому орешнику, на котором в прошлом году вы с Рольфом обнаружили колонию лукотрусов?

Горностай кивнул и взлетел вверх, растворяясь в синеве между деревьями.

— Это говорящий Патронус, да? — с восхищением спросила Молли-младшая.

— Ты позвал тётю Луну? — догадалась Люси.

— Нам повезло, что Скамандеры сейчас в отпуске. Вернее, тётя Луна. Она пока не может сопровождать Рольфа в командировках, потому что… Словом…

— Тётя Луна беременная, и у неё скоро появится малыш, — подсказала Молли-младшая. — Дедушка, мы уже большие.

— В самом деле? А, ну да… — покраснел Артур.

— А это не вредно в её положении? Аппарировать? — озабоченно спросила Люси.

— Дом дедушки Ксено совсем рядом, это расстояние безопасное, — ответила сестре Молли-младшая, пока Артур набирал в рот воздуха, как рыба. — Ты же слушала доклад папы на прошлой Конференции «Предельные мили при аппарации и возможные риски».

— Вообще-то, я уснула, — призналась Люси. — Но я рада, что малышу тёти Луны ничего не угрожает.

От необходимости что-то отвечать Артура спас негромкий хлопок аппарации.

Луна появилась буквально в паре футах от них с самой безмятежной улыбкой на лице.

— Всем привет. Как мило, Артур, что вы сняли барьер аппарации, чтобы я могла спокойно переместиться к вам. Что у вас случилось?

— Тётя Луна, у нас тут случился листопадничек! — наперебой закричали девочки, увлекая Луну к прогалине, с которой уже убрали листву.

Луна, аккуратно придерживая огромный живот, наклонилась, чтобы разглядеть малыша.

— Бедняга. Судя по его виду, он не ел уже пару дней. Что ж, сейчас мы его накормим, а потом я заберу его с собой. Завтра приедет Рольф, возьмёт зайчонка в заповедник.

— А как мы его накормим? — живо поинтересовались девочки.

Луна ничего не ответила. Она посмотрела вдаль, положила одну руку на живот, а вторую — с палочкой — вытянула вперёд.

— Экспекто Патронум, — мелодично сказала она.

Ослепительно белый заяц поскакал по поляне, потом, успокоившись, уселся на задние лапки и повёл усами, будто прислушиваясь. Затем он прыгнул в сторону листопадничка и осторожно лёг рядом. Малыш оживился, поднял мордочку, а потом исчез где-то в складках белой шубы.

Девочки стояли, не шелохнувшись. Артур прижимал к себе подошедшую на шум Молли, положив её голову себе на плечо и вдыхая такой знакомый — тот самый! — аромат. Он хотел спросить у Луны, как же Патронус сможет накормить настоящего зайчонка, но не стал. Какая разница, как именно и по каким законам в этом мире творятся чудеса? Они есть, и это самое главное.

С рябины слетел и аккуратно лёг под ноги разноцветный лист самых невероятных оттенков.

Ещё одна волшебная осень. Ещё один листопад.

Артур был счастлив.

По большому счёту Молли и Люси были весьма спокойными и послушными девочками. Правда, для подтверждения этого статуса и всеобщего спокойствия необходимо было их постоянно чем-то занимать. Иначе они находили себе занятие сами.

Конечно, теперь, когда девочки достигли младшего школьного возраста, львиная доля их неуёмной энергии была направлена на учёбу. Молли и Люси обучались на дому, как и многие дети волшебников. Заниматься девочки любили и учились легко, хотя считали обычную арифметику и грамматику скучными. Куда как интереснее уход за магическими существами или трансфигурация! Но до волшебных дисциплин нужно было ещё дожить, дождавшись поступления в Хогвартс, и как-то Молли по секрету поделилась с Люси, что боится раньше состариться, чем дожить до одиннадцатилетия.

Пара утренних часов тишины, когда девочки корпели над домашними заданиями в рабочих тетрадях, Норе была обеспечена, но вот зато потом, когда учебный класс — комната тёти Джинни — закрывался, старушке Норе приходилось смотреть в оба. Тут не спасали ни скрипучие ступени, ни тормозящие чары на пролётах лестницы, ни отвлекающие манёвры бабушки в виде домашних поручений.

Самым любимым занятием фантазёрок была импровизация и немедленная театральная постановка сказок в лицах. Это могли быть как новые, только услышанные и прочитанные истории, так и полюбившиеся сказки из красочной книги волшебных историй, которую подарила девочкам бабушка Жюли на первый день рождения. Поскольку мадам Робер была магглой, сказки были маггловскими, но Молли и Люси считали их самыми чудесными.

Вот и на следующий день после сбора листьев в саду, когда уроки были сделаны, девочки решили тряхнуть стариной — вспомнить первые сказки.

— Может, в Белоснежку? — неуверенно предложила Люси.

— Нет, сейчас в саду холодно, долго мёртвой не пролежишь, — резонно отклонила предложение Молли.

— Тогда в Дюймовочку? — выдвинула новую версию Люси.

— Да в пруду сейчас позеленеешь от холода. Кому ты такая нужна будешь? Ни один слепой крот не позарится, — снова отмахнулась сестрёнка.

— Ну не знаю… — пожала плечами Люси. — Тогда ты придумывай.

— А давай в Красную шапочку? — осенило Молли. — Бабушка как раз пирогов напекла с яблоками!

— Давай! — с готовностью подпрыгнула с кровати Люси. — Чур, я Красная шапочка!

— Нет, Красной шапочкой буду я! — запротестовала Молли. — Ты будешь мамой, будешь собирать меня в дорогу. Хотя нет, лучше сразу бабушкой. Или вот — сначала мамой, а потом бабушкой! Будешь актрисой второго плана: сначала первый план, потом второй. Это круто!

— А волком кто будет? — с лёгким недоверием спросила актриса второго плана — она пока так и не решила, нравится ей такое амплуа или нет. — Дедушка?

— Да ну, — отмахнулась Молли. — Дедушку пока с работы дождёшься! Это вчера он выходной брал.

— Без волка не интересно, — вздохнула Люси.

— Придумала! — завопила Молли. — Волком будет упырь с чердака!

— А он согласится?

— А у него нет выбора!

Сказано-сделано.

Сначала девочки спустились в кухню и улыбками, лаской и добрым словом выманили у бабушки Молли несколько пирожков, сославшись на то, что до ужина ещё долго. Потом, пока Молли-младшая показывала бабушке за окном птичек, Люси потихоньку стащила бабушкину корзину для рукоделия, аккуратно вытащив из неё клубки и убрав их до поры до времени в резиновые сапоги на крылечке. Заодно прихватила и красный берет бабушки, в котором она любила ходить в лавку в Оттери-Сент-Кэчпоул.

Потом Молли-младшая и Люси держали в своей комнате военный совет и пришли к выводу, что упыря на горшочек масла не купишь.

— Что это вообще такое? — убедительно доказывала Молли. — «Сходи, доченька, к бабушке и отнеси ей корзинку с пирожками и горшочек масла!» Да кто любит это сливочное масло? Фу, бе-е-е…

— А что тогда? — растерялась Люси.

— Ну ты с чем любишь пирожки? — спросила Молли.

— Я? С яблоками, вишней, малиной… — стала перечислять Люси.

Да ни с чем, а с чем, балда! — стукнула себя по лбу Молли. — Вот, допустим, у тебя есть пирожок с яблоками. Лежит готовенький на тарелке. С чем ты его будешь есть?

Люси непонимающе уставилась на сестру.

— За-пи-вать! — по слогам подсказала Молли и сделала большие глаза.

— А! — облегчённо выдохнула Люси. — Так бы и сказала. Ну, я с компотом люблю.

— Вот! — подняла вверх указательный палец Молли и тут же поникла. — Только к бабушке в кухню второй раз спускаться опасно. Усадит за стол и наложит по полной тарелке картофельного пюре. И плакали тогда наши Красная шапочка и волк.

— А я знаю! — радостно подскочила Люси, довольная, что первая придумала выход. — У дедушки в мастерской стоит целая куча бутылок с соком! Не компот, конечно, но тоже пойдёт.

— А чего это дедушка держит в мастерской сок? — с подозрением спросила Молли.

— А я почём знаю? — пожала плечами Люси. — Наверное, его в темноте надо хранить. Сок. Вот он и хранится себе там спокойно на дальнем стеллаже.

Что ж, вскоре все атрибуты были собраны и Молли-Красная шапочка — она же в одном лице режиссёр и сценарист — скомандовала:

— Давай, провожай меня к бабушке!

Люси откашлялась, поправила подол платьица, вытерла об него руки и сказала:

— Доченька, Красная шапочка, сходи к бабушке, узнай, здорова ли она, да отнеси ей корзинку пирожков и бутылку сока.

Молли в красном берете взяла корзинку, положила сверху бутылку с соком — по виду там точно был сок, только они с Люси не смогли её открыть — и, приплясывая, стала нарезать круги по комнате, что-то напевая себе под нос.

Через три круга она остановилась.

— Так неинтересно. Пошли сразу к Волку. Будто он тебя уже съел как бабушку, а я вроде как пришла его навестить. В смысле, тебя.

— А я где буду? — спросила Люси. — Если он меня уже как бы съел?

— А ты как бы будешь охотником теперь, — сменила вновь амплуа сестры Молли. — Выйдешь потом и спасешь меня и бабушку.

— Как я смогу спасти саму себя, если я уже охотник? — непонимающе уставилась на Молли Люси.

— Ладно, на месте разберёмся.

Они осторожно вышли на лестницу, прокрались на верхний этаж, миновав комнату дяди Рона и по верёвочной лесенке поднялись на чердак.

— Фу! Здесь пахнет грязными носками, — сморщила нос Люси.

— А ты думаешь, чем должно пахнуть в логове волка? — почему-то шёпотом спросила её Молли.

Они пробрались к слуховому оконцу, перешагивая через балки, где на некоем подобии топчана обнаружился упырь. Так-то Молли и Люси даже дружили с ним и нисколько не боялись, но всё же некоторые сомнения по части налаживания контакта имели место быть.

— Привет! — помахала рукой Молли упырю. — В общем, ты как будто бабушка, то есть волк, который съел бабушку. Ложись, я буду тебе вопросы задавать.

Упырь ложиться не хотел.

— Ладно, — легко согласилась Молли. — Бабушки и сидячие бывают.

Она ухватилась за корзинку покрепче, сделала пару подскоков на месте, потом подошла поближе к топчану.

— Здравствуй, бабушка! — сказала радостно Молли. — Это я, твоя внучка, Красная шапочка! Принесла тебе корзинку пирожков и бутылку сока.

— Ы-ы-ы! — сказал упырь и потянулся к пирожкам.

— Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие руки? — спросила Молли и развела руки в стороны, не выпуская корзинки.

— У-ы-ы! — ответил упырь, следя за руками девочки.

— Бабушка, бабушка, а почему у тебя такие большие уши? — спросила Молли и еле успела отскочить, когда волк изловчился и вырвал корзинку у неё из рук.

— Вообще-то, ты должен был съесть меня, а не пирожки, — прокомментировала сбитая с толку Молли. — Ну хоть корзинку-то отдай…

Упырь же с видимым наслаждением поглощал пирожки с яблоками, а потом достал бутылку с соком, открыл зубами пробку и хлебнул прямо из горла.

— Бу-э-э… — скривился он и быстренько отправил в рот очередной пирожок.

— Кажется, ему не понравился сок, — прошептала Люси, всё это время ожидавшая, когда же охотник сможет выйти на сцену.

— Кажется, это вообще не сок, — вполоборота ответила ей Молли и принюхалась. — Плохая была идея. Лучше бы дедушку дождались.

Они потоптались ещё немного, поняли, что корзинку в ближайшее время обратно не получат и попятились к квадратному отверстию выхода.

За ужином Молли и Люси ёрзали и то и дело поглядывали друг на друга. Конечно, они надеялись, что и с корзинкой, и с упырём всё будет в порядке, но всё же не грешили излишним оптимизмом и понимали, что их по головке не погладят. Но пока всё было тихо.

Стоило Молли-младшей облегчённо вздохнуть, как с потолка послышались лязг и завывания.

— Что-то упырь сегодня разошёлся, — сказала бабушка Молли и посмотрела вверх. — К дождю, стало быть. Бедолага, наверное, у него ревматизм разыгрался.

— Странно, — протянул дедушка Артур. — Мне кажется, я уже слышал где-то эту мелодию…

Молли и Люси боялись встретиться взглядом с дедушкой или бабушкой. Если они заметят их виноватые мордахи, им точно придётся объяснять, почему «У-ы-ы» с чердака напоминает шлягер Селестины Уорлок «Если долго-долго-долго по извилистым просёлкам».

— Ну рассказывайте, зачем вы вчера напоили упыря сидром?

Молли и Люси переглянулись, а потом виновато посмотрели на Джорджа, который появился в Норе рано утром.

— А ты никому не скажешь? — вздохнула Люси, косясь на дверь.

Они с Джорджем сидели на кухне одни. Бабушка Молли была во дворе, а дедушка Артур спозаранку убежал в мастерскую, хотел до работы что-то там починить.

— Дядя Джордж, а как ты догадался, что это мы? — потупилась Молли.

— Не будь я Джордж Уизли, чтобы не понял, что тут не обошлось без проделок близнецов, — подмигнул Джордж. — Ну так что?

— Да мы не знали, что это сидр!

— Мы думали, это сок!

— Упырь был волком!

— Вообще-то, это был как бы компот, чтобы пирожки запивать.

Джордж расхохотался.

— С ним всё в порядке? — обеспокоенно спросила Молли. — С упырём.

— Я ему антипохмельного отнёс, — успокоил Джордж. — Хорошо, что я сегодня к вам заглянул. Папа сказал, что у него в мастерской бутылка сидра пропала. А мама поделилась, что упырь вчера не просто по трубам лязгал, а вроде как шлягеры напевал. Это они мне по очереди сказали, я сам сложил два и два.

Молли и Люси уставились на Джорджа, ожидая продолжения.

— Ну, папе я сказал, что это я в прошлый раз взял бутылку для опытов. А маме посоветовал радио потише включать.

— Ты самый лучший дядя на свете! — обняла Молли Джорджа.

— А зачем ты приехал? — с любопытством спросила Люси. — И где дядя Рон?

— Рон в магазине, — охотно ответил Джордж. — А я прибыл с важной миссией.

— Какой? — хором спросили девочки.

— Хотим ко дню рождения мамы, то есть бабушки Молли, устроить фейерверк. Вот решил присмотреть позиции на месте, чтобы ничего не упустить из вида. Если что, официально я тут, чтобы кое-что забрать из комнаты. Вещи Роксаны и Фреда, с лета остались.

— Здорово! — сказала Молли.

— Класс! — подняла вверх большой палец Люси.

— Что вы ещё успели натворить за пару дней? — спросил Джордж с улыбкой. — Давайте рассказывайте, и пойдём думать, где лучше сделать бум.

— Больше ничего! — твёрдо сказала Молли. — Ну, почти…

— И? — поднял бровь Джордж.

Молли и Люси знали, что дядя Джордж никогда их не выдаст. Ему точно можно было доверять. Впрочем, девочки считали, что им вообще повезло с дядями и тётями.

— Там на чердаке ещё бабулина корзинка осталась, — быстро сказала Молли.

— А её рабочие клубки ниток засунуты в резиновые сапоги на крылечке, — добавила Люси.

— Дедушкины очки мы не хотели ломать, — объяснила Молли. — Я была Шерлоком Холмсом, а Люси — доктором Ватсоном. Мы расследовали дело, нам нужна была лупа. Доктор Ватсон нечаянно наступил на лупу.

— Бабушкину кофту мы спрятали в учебном классе в письменном столе, — с готовностью подхватила Люси. — Мы играли в «Дикие лебеди», а ведь Эльза недовязала последнюю кофту. Пришлось отрезать от неё рукав. Это получилось нечаянно.

— Гномы не ели бабушкину капусту. Они не виноваты. Это мы взяли для зайцев, вдруг в саду ещё есть листопаднички. Мы разложили её под деревьями.

Джордж обхватил голову руками, спрятал лицо в ладонях. Плечи его подрагивали.

— Дядя Джордж, ты плачешь? — осторожно спросила Молли.

Джордж отсмеялся и вытер слёзы.

— Пойдёмте, будем ликвидировать последствия.

С упырём Джордж договорился быстро — корзинка была целой, только слегка попахивала логовом волка; очки после заклинания «Репаро» стали как новенькие; кофта бабушки Молли воссоединилась со своим рукавом.

— Ну вот, — довольно сказал Джордж, ставя корзинку в кресло у камина. — Сейчас мы клубки в неё вернём. Люси, приоткрой-ка дверь.

Люси подскочила и приоткрыла дверь.

— Вингардиум Левиоса! — скомандовал Джордж. — А ну-ка, клубки, ступайте сами в корзинку!

В щель дверного проёма начали неспешно влетать клубки пряжи разных оттенков. Один, второй, третий…

— А-а-а! — раздалось за дверью, а потом послышался грохот.

Джордж опустил палочку, и четвёртый клубок, не долетев до корзинки, упал на пол.

В дверях появилась бабушка Молли, схватившаяся за сердце.

— Ну разве можно так пугать! — отдуваясь, спросила она. — Я чуть не упала! Кастрюлю вон с водой перевернула. Мне ж показалось, летучие мыши из сапог выпрыгивают! Да ещё и цветные! Думаю, ну всё, приехали!

— Да это я показываю девочкам принцип действия заклинания левитации, — не моргнув глазом сказал Джордж. — Клубки ж мягкие, если что, никаких синяков!

— Ох! — плюхнулась Молли на стул. — В другой раз предупреждать же надо.

— Я тоже тебя люблю, ма! — чмокнул Джордж Молли в щёку, а потом подмигнул Молли-младшей и Люси. — Вы со мной прогуляться на хотите?

— Хотим! — с готовностью закивали девочки.

— Недолго, у вас ещё рабочие тетради! — напомнила им Молли в спины. — Джордж, милый, я пока пирожков соберу, Анджелина их больно любит.

— Летучие мыши, надо же, — хихикнул Джордж себе под нос на крылечке, вытаскивая из сапога красный клубочек. — Потом всё уберите. Теперь уже можно.

Молли и Люси кивнули.

После того как капуста была возвращена в деревянную бочку, Джордж с девочками отправился в мастерскую Артура, позвать его завтракать.

— Дядя Джордж… — несмело попросила Люси. — А ты всё-всё можешь этой Левиосой поднять?

— Ну… То, что поднять в принципе можно, — подумав, ответил Джордж. — А что?

— Да мы тут, то есть я, ночью, то есть вечером, в общем, галлеон где-то выронили… Где-то вон там, возле груши.

— Играли в «Мальчик с пальчик»? — попробовал отгадать Джордж.

— Не совсем, — покачала головой Молли. — Ты можешь найти?

— Не обещаю, — пожал плечами Джордж. — Но попробовать можно.

Он откашлялся, сосредоточился, направил палочку на пирамидальную грушу.

— Вингардиум Левиоса, галлеон! — звонко сказал Джордж.

Ничего не произошло. Джордж уже хотел опустить палочку, когда одновременно из мастерской вышел Артур и направился прямо к ним, а со стороны груши по воздуху, вращаясь, прилетел толстенький гном.

Артур споткнулся, нацепил очки, пригляделся. Джордж ловко поймал летящего гнома. Тот лягнул Джорджа, но быстро перестал барахтаться, когда понял, что сопротивление бесполезно.

— Ох! — сказал Артур. — Я уж думал, у меня галлюцинации. Думаю, надо же, средь бела дня летучие мыши летают!

Молли и Люси хихикнули.

Джордж пригляделся к гному внимательнее. Сбоку набедренной повязки у него что-то блестело. Джордж повозился и достал галлеон.

— Держи, — протянул он монету Люси и пояснил Артуру: — Люси потеряла галлеон, гном его нашёл. Спасибо, друг! С меня лакричные палочки!

Последнее было адресовано гному, который сначала брыкался и хмурился, но при упоминании лакричных палочек успокоился и даже, как показалось Люси, заулыбался.

Пока Люси с Молли занимались уроками, Джордж уладил все свои дела, а перед отправлением в Косой переулок заглянул к девочкам.

— Спасибо вам за идею!

— Какую? — с удовольствием оторвалась от задачи Молли.

— Скоро Хэллоуин. Думаю, плюшевые летучие мыши, которые превращаются в различные предметы, после того как чары летучести улетучатся, будут иметь неплохой спрос.

— Какие предметы? — как бы нечаянно закрыла тетрадь и Люси.

— Ну, скажем, игрушки йо-йо, большие чупа-чупсы, игрушечные цветные пушистики.

— Блеск! Я тоже хочу такую мышь! — одобрила Молли.

— И я! — поддержала Люси.

— Вам как компаньонам в первую очередь. И, разумеется, бесплатно! — подмигнул Джордж.

— Мы компаньонки! — гордо выпятила грудь Молли.

— Только папе не говорите! — улыбнулся Джордж. — Близнецы — это сила.

Близнецы, конечно, удивительная сила. Этого нельзя не признать. Сколько историй в шкатулке приключений близнецов о том, что они чувствуют друг друга интуитивно!

Молли и Люси не были исключением.

Как-то раз на попечении бабушки Жюли осталась трехгодовалая Люси, в то время как Молли-младшая исхитрилась подхватить какой-то там чисто магический вирус. Близнецов разделили. Молли осталась под бдительным контролем колдомедиков и родителей, а Люси переправили в безопасное место. Да, общались возможными способами и средствами, просто веря, что семья в скором времени воссоединится. Когда Молли пошла на поправку, Перси и Одри отправились с дочкой в торговый центр, радуясь тому, что малышка не капризничает и не падает на каждом шагу. Они зашли в кондитерскую лавку, а потом заглянули в отдел «Карапуз», где были представлены образчики костюмов, боди, кофточек и штанишек с всевозможными умильными мордахами. Молли заинтересовалась пижамкой с пандой, и Перси тут же приобрёл её в порыве чувств.

Каково же было их удивление, когда бабушка Жюли поделилась, что Люси в обычном торговом ряду на улице потянула её к палатке с детской одеждой и указала пухленьким пальцем на пижамку с пандами. Жюли утверждала, что Люси при этом сказала: «Мо!» и поникла так, будто все её дни сочтены. Пижамка была куплена.

Существовала там, в природном измерении, особая договорённость. Близнецы были отдельными личностями, но всё же они всегда существовали единым целым. Нельзя их было разделять.

Возможно, именно поэтому Перси и Одри старались не разлучать девочек без видимой на то причины. И сейчас, когда мама с папой были далеко, Молли и Люси как никогда были не разлей вода.

Они макали панкейки в малиновый сироп, дотягиваясь в блюдца друг друга, в то утро, когда покой и умиротворение Норы разорвал ворвавшийся в приоткрытую форточку патронус нюхлера. Зверёк потянул носом в сторону кухонного серебра, а затем голосом Рольфа Скамандера с ноткой тревожности известил:

— Началось… Что-то не так. Молли, нам нужна ваша помощь.

Уизли и Лавгуды были дружелюбными соседями. Иногда они могли не общаться годами, а при встрече поинтересоваться, не навредил ли вчерашний дождь и стоит ли подкормить огурцы помётом докси. После трагической кончины Пандоры Лавгуд оба семейства на время потеряли нити связи, но после, когда жизнь более-менее наладилась, восстановили их.

Луна и Рольф — последние наследники странного поместья — появлялись в здешних местах не так часто. И всё же недели перед родами супруги решили провести здесь. Там, где всё начиналось. Для Луны, для её семьи, а значит, и для её малыша тоже. Луна и Рольф знали практически всё о родах волшебных существ и зверей, поэтому решили, что такой естественный процесс не требует бдительного наблюдения колдомедиков. Они были настроены на домашние роды, которые, по подсчётам, должны были случиться через месяц. Луна считала, что малыш — это дар и он сам решит когда и как ему появиться на свет.

— Молли, Люси, — первой отмерла бабушка Молли. — Нам надо срочно пойти к Лавгудам, точнее, к Скамандерам.

— У тёти Луны будет малыш? — вскочила Молли-младшая со стула.

— Дедушка на работе, а оставить одних я вас точно не могу, — будто извиняясь, сказала бабушка Молли.

— Бабуля, мы не будем мешать! — поставила точку Люси.

Вскоре вся компания направилась по тропинке от Норы сначала к Оттери-Сент-Кэчпоул, а затем, оставив деревню в стороне, к дому Лавгудов, возвышавшемуся на холме.

Молли-младшая и Люси были здесь в первый раз, поэтому они даже остановились, когда перед ними вырос самый странный дом на свете. Он напоминал цилиндр или, скорее, шахматную ладью. А над ним висела самая настоящая луна! Днём!

— Ух ты! — сказала Молли-младшая.

— Блеск! — согласилась Люси.

— Не отставайте, — запыхавшись, бросила им Молли. Уж она-то была в этих местах не в первый раз, поэтому давно привыкла и к дому-ладье, и к табличкам-указателям, и к сливам-цеппелинам.

Девочки решили, что они обязательно ещё здесь побывают и всё хорошенько рассмотрят, а пока поспешили за бабушкой, заметив на крыльце бледного Рольфа Скамандера.

— Что там? — коротко спросила Молли.

— Не знаю, Молли. Спасибо, что вы пришли, — с облегчением сказал Рольф, пропуская их в дом. — Хорошо, что я вчера вернулся. Так-то ещё рано, мы думали, у нас впереди ещё месяц. Воды отошли ночью, но жеребёнок, я хотел сказать, малыш, никак не может пробиться. Похожий случай был у нас весной с единорожихой…

— Рольф, всё будет хорошо, — прикоснулась Молли к руке Рольфа. — Я рожала дома шесть раз. Мне понадобится горячая вода и простыни. Здравствуй, Ксено!

Ксенофилиус Лавгуд как раз спустился с верхних этажей.

— Молли, спаси мою девочку, — прошептал он.

— Ну что ты, Ксено, в самом деле! — рассердилась Молли. — Присмотри, пожалуйста, за моими девочками. И не смей раскисать. Мы с Рольфом справимся.

Молли поднялась на третий этаж в комнату Луны, Рольф следовал за ней по пятам с горячим чайником в одной руке и стопкой чистых простыней в другой.

Молли-младшая и Люси смотрели на Ксено. Губы его подрагивали.

— Я Молли, а это моя сестра Люси, — отрапортовала Молли.

— Мы родились раньше срока, но папа говорит, что он был счастлив познакомиться с нами, а не ждать ещё несколько недель, — сказала Люси.

— Мама говорит, что рождение ребёночка это самое волнительное и чудесное событие в мире, — вставила Молли.

— Тётя Луна очень добрая, у неё всё обязательно будет хорошо, — уверенно закончила Люси.

— Вы… Вы очень милые девочки, — улыбнулся Ксено, хотя руки его всё ещё продолжали трястись.

— А что это за редиски растут у вашего дома? — спросила Молли.

— А почему над крышей висит настоящая луна? — вторила Люси.

— И почему ваш дом в форме шахматной фигурки? — хором спросили девочки.

Кажется, они не собирались дать Ксено хоть какую-то возможность предаться своим тревогам. И он, отвечая на их вопросы сначала натянуто, сам не заметил, как отвлёкся. Зловещая чёрная лапа ослабила хватку с сердца. Он вдруг вспомнил о законах гостеприимства, предложил девочкам чаю из лирного корня, а потом стал рассказывать о самых удачных шахматных этюдах, в которых ключевую роль играла ладья. На верхние этажи Ксено старался не смотреть. Да и приглушённые стоны вряд ли могли проникнуть сквозь толстые стены. Скорее, они были плодом его фантазии.

Нет...

Луна, как не сдерживалась, не могла больше терпеть. Сил уже совсем не осталось, а малыш не мог помочь ни себе, ни ей. Что-то шло не так.

Рольф понимал, что при таком положении вещей риск слишком велик. Луна сказала, что чувствует внизу живота чудовищную тяжесть. Боль разрывала.

Молли действовала уверенно и решительно. Она задавала вопросы, засекала промежутки между схватками, щупала живот Луны. Нахмуренность и сосредоточенность на лице сменились сначала недоумением и удивлением, а потом чуть ли не облегчением.

— Кормилица… — негромко сказала Молли, а потом добавила громче: — Я знаю, в чём дело!

Она что-то прошептала себе под нос, и в руках её появился свет. Сноп чистого белого света, который, подчиняясь словам заклинания, медленно перетёк с её ладоней на живот Луны, растёкся по нему и растворился, впитался вместе с той магией, которую сотворила из самого сердца Молли Уизли.

Древняя магия окровавленного креста. «Окровавленного», потому что направлена была на единокровие, на кровное родство двоих, которые ещё в утробе матери были вместе. В одном пузыре. Родство такое даже среди магглов встречалось крайне редко, и рождение близнецов с положительным исходом считалось настоящим чудом. «Креста», потому что пуповина одного была обмотана вокруг шеи другого, и ни один из них не мог расстаться со вторым на время.

Потрясённый Рольф принял из рук Молли сначала одного сынишку, а потом второго. Два маленьких легковесных существа, которые были слишком слабы, чтобы заявить миру о себе. Но абсолютно здоровые и живые.

— Ничего, кости есть, а мясо нарастёт, — устало сказала Молли. — Всё теперь будет хорошо.

По щекам Луны катились слёзы.

— В нашем роду всегда рождались близнецы, — рассказала Молли, когда все тревоги были позади, Луна заботливо уложена на чистую постель, а малыши в созданный инкубатор — мягкие полусферы-гнёзда. — Это наш дар и наша боль, потому что малыши, именно вот такие, которые делят один пузырь и одну плаценту, редкие, а угроза осложнений или даже летального исхода слишком высока. Я не знаю, кто первым в нашем роду применил это заклинание, наверное, это была пра-пра-прабабушка моей пра-пра-прабабушки. Сила материнской любви даёт защиту малышам, помогает им выбраться на свет. Как было с моими братьями Гидеоном и Фабианом, а потом с сыновьями Фредом и Джорджем. Или вот, как в вашем случае, распутать пуповину. Или с Одри, ведь наши девочки родились слишком рано, Одри проносила их всего полных тридцать одну неделю.

— Вот почему тридцать один оттенок рыжего, — улыбнулась Луна.

Она дотянулась до руки Молли и сжала её ладонь.

— Спасибо вам, Молли… Если бы не вы…

— Ну что, пора радовать дедушку Ксено? — подмигнула Молли Луне и Рольфу. — Кажется, вы так и не выбрали, как назвать малыша, если родится мальчик? Остановились на двух вариантах?

— А ведь и правда, — с облегчением рассмеялся Рольф. Он поцеловал Луну, открыл дверь, свесился вниз в пролёт лестницы и крикнул:

— Ксено, у нас ничья! Теперь у нас есть и Лисандер, и Лоркан!

Ладья в руке Ксено пискнула от слишком тесного сжимания. Молли-младшая и Люси кинулись обнимать друг друга и Ксено, выкрикивая что-то нечленораздельное, близкое к языку Тарзана.

Два маленьких человечка наверху спокойно спали, ведь они выбрались в этот мир вместе и не собирались расставаться ещё ближайшие лет сто.

Ведь близнецы — это особая сила.

— Ты представляешь, у Луны с Рольфом родились близнецы, — поделился Перси, пробегая глазами строчки письма, доставленного утренней чомгой — небольшой водоплавающей птичкой, размером чуть меньше утки.

— Правда? — оживилась Одри.

— Мальчики! — кивнул Перси. — Лоркан и Лисандер. И наши девочки буквально взяли над ними шефство, рисуют картинки, сочиняют колыбельные и даже грозятся научиться вязать, чтобы подарить малышам пинетки.

Одри улыбнулась, но Перси видел, что глаза её блестят.

— Я так скучаю, Перси, — поймала взгляд мужа Одри. — Иногда я думаю, что мы зря приехали сюда.

— Ну что ты, родная! — заволновался Перси. — Девочки с мамой и папой, а значит, в надёжных руках.

— Я знаю, милый, — Одри дотянулась до руки Перси и накрыла своей ладонью. — И всё же я считаю каждый день.

— Осталось совсем немного, — придал голосу убедительности Перси.

— Милый, я знаю, ты тоже скучаешь.

— У нас в начале ноября международная конференция, — виновато сказал Перси. — «Электросамокаты: маггловский беспредел или благодатная ниша для магов?»

— Поэтому ты ночи напролёт изучаешь материалы? — понимающе улыбнулась Одри.

— Ты не подумай! Работа… это всего лишь работа. Ты и девочки для меня важнее всего на свете.

— Я и не сомневаюсь…

— Врач сказал, что твои анализы гораздо лучше тех, которые были при поступлении. Мы же все хотим, чтобы ты полностью восстановилась.

— Осталась неделя…

— Вот и хорошо. Что мы сегодня закажем?

Уютный отель «Средиземье» в магической части Лимассола на самом побережье Средиземного моря считался одним из самых респектабельных и востребованных среди волшебников. А уж в октябре, когда открывался бархатный сезон, достать сюда путёвку можно было разве что, если ты являлся министерским служащим. Перси, впервые наплевав на стеснения, как раз воспользовался служебным положением и полагающимися ему по праву привилегиями.

Тёплое море, не остывающее за ночь; вежливый персонал и роскошный номер; компетентные колдомедики; неутомимые гиды; множество достопримечательностей и красот и изысканная кухня. Разве это не шикарный отдых?

Хотя, вот как раз по части кухни у Одри было много вопросов. Кипрская кухня сочетала в себе элементы арабской, армянской и итальянской. Местный повар щедро добавлял в блюда базилик, кориандр, имбирь и рукколу, придавая блюдам тот самый «восточный» аромат. Как утверждали колдомедики, кипрская кухня была чрезвычайно полезна для здоровья, ведь животные жиры практически полностью заменялись растительным маслом. И всё же…

— Я хочу ростбиф и нормальный йоркширский пудинг, — вздохнула Одри.

Перси поёрзал. Он был готов достать Одри с неба луну, лишь бы она улыбалась. Но вот достать в респектабельном кипрском отеле блюда традиционной английской кухни казалось ему нереальным.

Официант, молчаливо ожидавший заказа, с характерным носом, дающим фору даже профессору Снейпу, замер на секунду, затем улыбнулся и неуловимо поклонился Одри и Перси, дав возможность волшебному перу записать заказ на две порции гироса. ⁽¹⁾

В ожидании заказа Перси принялся зачитывать письмо Молли вслух, но Одри только ещё больше поникла. Как там её девочки? Она же не расставалась с ними так надолго. Да к чёрту все красоты мира, если приходится быть в разлуке.

— Одри, пойми, твоё здоровье сейчас важнее, — мягко сказал Перси, словно прочитав её мысли. — Я редко говорю тебе это, но я люблю тебя. Ты нужна нам. Всё будет хорошо.

Одри затопила волна нежности. Смешной… Многие окружающие Перси люди думали, что он невозможный сухарь и карьерист. Лишь одна она знала, каким он бывал ранимым мальчишкой, как важно ему было всё то, что связано с семьёй. Она хотела ему сказать что-то особенное, но вместо этого просто вновь дотянулась до его руки и погладила ладонь большим пальцем.

— Ваш заказ, миссис, — раздался рядом голос официанта практически без акцента.

Одри приняла блюдо, накрытое серебряным колпаком, открыла его и обомлела на пару секунд. Потянула носом, ведь обоняние точно не подвело бы, если глаза обманывали.

На белоснежной тарелке лежал самый настоящий ростбиф с йоркширским пудингом и подливкой, украшенный пучками хрена.

— Но… как? — только и смогла вымолвить Одри.

— Миссис знает легенду о тыквенном латте? — поклонился официант.

— Нет… — растерянно ответила Одри, по-прежнему ничего не понимая, и посмотрела на Перси, надеясь, что он точно объяснит происходящее.

Судя по виду Перси, он был в курсе, что это за зверь такой — тыквенный латте. Уши его покраснели, выдавая волнение.

— Простите, сэр. Как ваше имя? — спросил Перси.

— Нифон, — с готовностью ответил официант. — Надеюсь, мистер и миссис не в обиде, что я слегка посамовольничал с вашим заказом. Просто я услышал немного больше, чем мне было дозволено.

Нифон с достоинством поклонился, и, пожелав приятного аппетита, обратился к Перси.

— Если что, я отношусь к третьей группе в истории с тыквенным латте. А ещё вы мне напомнили о моих друзьях с Альбиона. Давно надобно послать чомгу, узнать, как они поживают.

Одри смотрела на ростбиф и улыбалась. Сейчас лицо её посветлело, отогнав печать недуга. Она взяла нож и вилку, отрезала кусочек и посмотрела на Перси. Он прочитал вопрос в её глазах и ответил.

— Благослови Мерлин таких, как Нифон. Что касается тыквенного латте, эта история произошла с одной волшебницей на чужбине. ⁽²⁾Говорят, она оказалась в чужой стране и очень тосковала по дому. Глубокой осенью, когда дождь хандрил и плакал, она оказалась в одном кафе и попросила тыквенный латте — напиток, который согревал её октябрьскими вечерами на родине. Бармен сильно удивился её заказу, и так бы всё и закончилось ничем, но рядом со стойкой оказалась Рита Скитер, дама, не гнушающаяся никакими нормами морали и приличия. Не знаю, что уж она делала в той экзотической стране, однако материал у неё получился знатный. Читатели поделились на три лагеря. Первые были в гневе, ведь волшебницу приняла чужая страна, значит, она должна была довольствоваться тем, что ей предложили, и не мечтать о манне небесной. Вторые выразили сочувствие, ибо понимали, каково это, когда ты отрываешь с мясом от себя любимые привычки, обычаи, традиции, а вокруг всё непонятное и чужое, которое пугает.

— А третьи? — спросила Одри, забыв о ростбифе.

— Третьи были самые креативные, — улыбнулся Перси. — Они подошли к вопросу конструктивно, выяснили, что такое тыквенные латте, как его готовят, и нашли точки, где собирались запустить линейку его производства к Хэллоину.

Некоторое время они молчали. Одри больше не чувствовала себя несчастной. И когда они оказались с Перси в своём номере и он её нежно, но уверенно увлёк на широченную кровать, в голове всё ещё звучала мелодия «Love Is Here To Stay» Фрэнка Синатры, которую заказал Перси оркестру во время обеда.

1) Гирос — это небольшие мясные кусочки, зарумяненные на вертеле. Особенность этого «шашлыка» заключается в том, что мясо предварительно заворачивается в питу (лепёшку) с добавлением внутрь картофеля фри, салата, помидоров и луковых колец. Подается гирос с соусом дзадзыки, в составе которого содержатся йогурт, чеснок, мелко нарезанные огурцы и мята. Это блюдо очень сытное и приятное, хотя и отличается своеобразным вкусом, непривычным для европейцев.

Вернуться к тексту

2) Реальная история произошла несколько позже, но автор немного подтасовал факты.

Вернуться к тексту

— Бабуля, а можно мы сходим к Лоркасу и Ликсандеру?

— Бабушка, а дядя Рольф так любит твои пирожки с капустой. Давай мы ему отнесём, а?

Молли, как бы ни сердилась, рассмеялась.

— Ну вот что с вами делать? Вы же понимаете, что мне сейчас некогда, надо укрыть чарами согревания все кусты и цветы.

— Бабуля, ну что с нами случится? Мы же дорогу хорошо знаем.

— Ты можешь наложить сигнальные чары.

Сидеть в Норе полдня после того, как уроки были сделаны, а совсем недалеко были два чудесных малыша, которым можно было рассказывать сказки, казалось им верхом несправедливости. Даже несмотря на то, что Лоркас и Ликсандер по большей части спали в своих гнёздышках.

Молли-младшая и Люси состроили самые ангельские мордахи, на которые были способны, но бабушку Молли было непросто так провести.

— Одних я вас не отпущу. Подождите немного, освобожусь, сходим.

Девочки вздохнули, а потом принялись ходить по пятам за ней и всячески «помогать». Октябрьский день заметно короче летнего, поэтому, когда вся компания выдвинулась в сторону дома Лавгудов, Молли озабоченно посмотрела на хмурое небо и покачала головой:

— Зря я пошла у вас на поводу. Завтра бы с утра сходили. Ладно, давайте тогда срежем, пойдём короткой дорогой.

Молли-младшая и Люси были только рады исследовать новый маршрут. Бабушка свернула не к Оттери-Сент-Кэчпоул, а направо на неприметную тропку, которую Молли-младшая и Люси раньше и не замечали.

— А куда ведёт эта тропинка?

— А почему мы раньше тут никогда не ходили, если здесь путь короче?

— Там овраг, да?

— Там высокий холм и тебе тяжело подниматься?

Молли только вздохнула, но ничего не сказала, бросила только короткое:

— Не отставайте…

Однако любопытство Молли-младшей и Люси было удовлетворено достаточно быстро — не прошли они и полмили, извилистая тропа вывела их к большому двухэтажному дому, огибая его по широкой дуге и убегая за очередной косогор.

Подъездная аллея к дому заросла бурьяном, зелёная краска на фасаде местами отвалилась вместе со штукатуркой, водосточная труба вылетела из крепежа, выставив вверх изломанный обрубок. Окна были серыми и пыльными, казалось, даже солнечные лучи не заглядывали сюда.

Дом выглядел заброшенным, но занавеска на первом этаже колыхнулась и задёрнулась. Значит, там кто-то был.

— Там кто-то есть? — почему-то шёпотом спросила Молли-младшая.

— Наверное, там живёт злой чародей, который крадёт маленьких девочек и ест их на ужин, — со страхом сказала Люси.

— Не говорите глупостей, — резко сказала бабушка Молли и вновь повторила: — Не отставайте.

Она двинулась по тропе дальше, но внезапно калитка дома скрипнула, а затем с трудом открылась: петли явно нуждались в смазке. В проёме показался ссутлившийся старик в очках.

— В последние годы у нас не бывает посетителей и гостей, — раздался его бесцветный голос.

Бабушка Молли будто наскочила на стену.

— Здравствуй, Амос, — поздоровалась она устало. — Мы идём к Лавгудам, ты же знаешь, дорога мимо вашего дома вдвое короче.

— Здравствуй, Молли, — ответил старик и облокотился на корявую палку, которую держал в руках.

— Добрый день, — одновременно произнесли Молли-младшая и Люси, заметив пристальный взгляд старика, которого бабушка назвала Амосом.

— Ещё одни близнецы? — с горечью спросил Амос. — Джорджа?

— Нет, это девочки Перси, — ответила Молли.

— Вот как, — без каких-либо эмоций сказал Амос. — Что ж, приятно было повидаться, Молли. Передавай привет Артуру.

— Обязательно, — выдавила Молли. — А ты передавай привет Ханне.

Амос потерял к ним всяческий интерес. С трудом повернулся, взялся рукой за калитку.

— Амос… — окликнула его Молли.

Тот замер, не поворачиваясь.

— Амос, я знаю, что ты чувствуешь… Это не вылечить и не исправить.

Плечи Амоса напряглись. Казалось, он оставит реплику Молли без ответа. Но когда Молли взяла за руку Молли-младшую — та держалась второй рукой за Люси — и сделала первый шаг по тропе дальше, их догнал голос Амоса:

— Вот мы и сравнялись, Молли Уизли. Прости меня…

Молли больше не останавливалась. Она шла и шла, невидяще глядя вперёд. Молли-младшая и Люси еле поспевали за ней и чувствовали, что сейчас бабушку лучше не беспокоить.

Когда до дома Лавгудов осталось совсем немного, Молли свернула с тропы к поваленному стволу и присела. Девочки примостились рядом.

В глазах Молли стояли слёзы; Молли-младшая и Люси переглядывались, но молчали.

— Не хочу в таком виде идти к тёте Луне, — вымученно улыбнулась Молли. — Сейчас посижу минут пять, всё пройдёт. Вот ведь какая глупая у вас бабушка!

— Ты самая-самая лучшая бабушка в мире, — поскорее обняла её Молли-младшая.

— Это плохой старичок, — сказала Люси. — Он тебя обидел.

— Нет, Амос не плохой, — покачала головой Молли. — Лет двадцать назад поместье Диггори было самым ухоженным в округе. Амос, конечно, всегда был резок, но человек он хороший.

— Что с ним случилось? — шёпотом спросила Молли-младшая. — Их дом выглядит совершенно заброшенным.

— Так и есть, — кивнула Молли. — Пятнадцать лет назад из дома Диггори ушло счастье, и Амос с женой Ханной так и не смогли пережить эту потерю.

 * * *

Молли тогда ведь была на квиддичном стадионе Хогвартса. Двадцать четвёртое июня, третий тур Кубка огня. Вместе с Биллом они приехали поддержать Гарри Поттера. Когда участники скрылись в лабиринте, азарт и волнение охватили всех зрителей. Каждый новый комментарий Людо Бэгмена встречали взрывом оваций и криков. Никто тогда не мог и предположить, чем окончится сегодняшний вечер. Гарри появился с телом Седрика Диггори на краю поля, но дикое ликование хогвартских трибун сменилось криками ужаса, когда по рядам волнами покатилась страшная фраза: «Седдрик Диггори мёртв!»

Когда Гарри прижался к ней тогда в больничном крыле, стараясь приглушить рвущийся из груди вой, она хотела лишь облегчить его мучения, помочь, укрыть. Как укрывала всегда своих детей. И когда они с Артуром пришли в дом Диггори не по долгу соседства, а по-человечески понимая их боль, Молли никак не ожидала, что Амос буквально крикнет Молли в лицо:

— Вам хорошо! Это не вы потеряли сына!

Артур тогда сжал руку Молли почти до боли. Молли понимала, что Амос не владеет собой и, конечно же, она не обиделась но него. Но страшные слова преследовали её всюду. Вторая магическая война началась, половина семьи была в Ордене, постоянный страх сводил с ума.

А потом было второе мая.

— Вот мы и сравнялись, Молли Уизли. Прости меня…

Слова Амоса звучали в ушах.

Седрику не было восемнадцати. Фреду едва исполнилось двадцать. Совсем мальчишки! Вся жизнь впереди. Жизнь, которую беспощадно оборвал Воландеморт.

 * * *

Молли молчала. Когда-нибудь она обязательно расскажет девочкам подробнее, почему дом Диггори заброшенный и мёртвый. Но не сегодня…

— Ну что, пойдём? — спросила она и улыбнулась. — Кто первым добежит до дома дедушки Ксено, тот молодец.

Люси и Молли-младшая с визгом рванули вверх по тропинке. Молли поднялась, оглянулась назад, хотя, конечно, дом Диггори давно скрылся из вида.

Почему-то вспомнились слова Дамблдора на том прощальном пиру после трагедии:

«Помните Седрика. Если настанет время делать выбор между лёгким и правильным, вспомните, что случилось с честным, добрым, смелым мальчиком только потому, что он случайно встал на пути лорда Воландеморта. Помните Седрика Диггори...»

— Надо будет напечь пирогов и проведать Ханну с Амосом, — сказала вслух Молли и поспешила догонять девочек.

Дни летели стремительно, укладываясь в неспешном круговороте жизни, как октябрьские листья. Одни были яркими и насыщенными, другие обычными и непримечательными, но ни один из них не был похож на предыдущий.

Таким шумным и, несомненно, ярким днём стала ближайшая суббота, когда в Норе с утра появился Рон с целой ватагой малышей. Отдел магического правопорядка стоял на ушах в связи с реформами по обновлению законодательной базы, поэтому Гермиона Грейнджер в эти дни едва ли не ночевала в Министерстве. Гарри Поттер спасал мир, возглавив совсем недавно Управление мракоборцев, а Джинни Поттер готовила серию репортажей к юбилею бывшего ловца «Холихедских гарпий» Глиннис Гриффитс и уехала на пару дней в Гейдельберг, где полвека назад «Гарпии» разгромили в финале чемпионата мира «Гейдельберсгских гончих».

Что ж, Рону Уизли было не привыкать присматривать за малышами, но как-то обычно их количество не превышало максимального порога. Во «Вредилки» Рон приводить пятёрку Самых-Послушных-Детей после того случая, когда Джеймс рассыпал порошок Перуанской тьмы и они с Джорджем три часа, спотыкаясь обо все стеллажи в подсобке, пытались собрать детей в одно место, поостерёгся, поэтому отпросился у Джорджа на весь день. Да и Гермиона не была в восторге, когда Роуз упала дома и выдала порцию не совсем нормативной лексики, почерпнутой у деревянной фигурки Долорес Амбридж в «Висельнике многоразового использования».

Молли-младшая и Люси были только рады нашествию двоюродных братьев и сестёр, ведь вместе всегда веселее. Они тут же принялись командовать и руководить общим процессом завтрака на правах старших. Трёхлетние Хьюго и Лили не возражали, пятилетние Альбус и Роуз многозначительно переглядывались, а семилетний Джеймс всем своим видом показывал, что он сам по себе самостоятельный молодой человек.

— Как в старые добрые времена, — улыбнулась бабушка Молли, ставя на стол тарелку с гренками и щедро добавляя к яичнице сосисок.

— Гермиона просила проследить, чтобы Хью выпил молоко, — добродушно сказал Рон, вытягивая длинные ноги под столом. — Как же хорошо оказаться в старушке-Норе!

Молли отвесила ему лёгкий подзатыльник, налила молока в кружки Хьюго и Лили, поставила перед ними, попутно накладывая согревающие чары.

Лили с подозрением посмотрела на пенку, дунула, отодвигая её в сторону. Хью заглянул в свою кружку и сказал:

— Молокосла. Фусла! ⁽¹⁾

Рон захохотал.

— Что он сказал, дорогой? — спросила бабушка Молли, пытаясь мысленно перевести на человеческий детский лепет.

— Молоко он не любит, вот что он сказал, — перевёл Рон, потом подмигнул Хьюго: — Пейсла! Вырастешь большойсла!

Хьюго вздохнул и сделал маленький глоток.

— Тоже мне, Тофсла и Вифсла, — критически посмотрела Молли-младшая на Хьюго и Лили. — А где же тогда ваш чемодан?

— О, вы я вижу, тоже в теме? — оживился Рон. — Что ж, дедушка Артур будет счастлив!

— Почему я буду счастлив? — зашёл с улицы в кухню Артур, поцеловал Молли в щёку. — Я и есть самый счастливый человек в мире. Чайник горячий?

— Садись, — усмехнулась Молли. — Счастье моё. Яичницу будешь?

Артур кивнул и живо повернулся к Рону:

— Так о чём вы тут говорили?

— Твои внуки знают маггловские сказки, — пояснил Рон. — Гермиона сейчас как раз читает с Роуз и Хью по вечерам «Шляпу волшебника».

— А у бабушки Жюли есть настоящий Муми-тролль, только плюшевый! — вставила Люси.

— Тролли? Шляпа волшебника? — непонимающе спросил Артур, с удовольствием принимая из рук Молли тарелку. — И это маггловские сказки?

— За уши не оттащишь! — честно сказал Рон. — Я и сам люблю эти истории. Муми-тролли потешные. Толстенькие, на лунных тельцов похожи. Ма, ты, кстати, вылитая Муми-мама!

— Спасибо, сынок! Толстенький лунный телец…

— Не, не в этом смысле! Она очень добрая и обо всех заботится. Там у них в Мумидоле как у нас в Норе. Все, кто заглядывают в гости, остаются погостить. А Муми-мама и Муми-папа тогда создают новые кровати и устраивают гостей.

— А мне нравится фрёкен Снорк! — вставила Люси.

— Ну что, братья по разуму, чем займёмся? — спросил Рон, наблюдая, как тарелки быстро пустеют. Даже Хьюго, заслушавшись, допил своё молоко. — Поможем бабушке убрать со стола и на улицу?

— Холодно там, наверное, — выглянула Молли в окно. — С утра как бы не заморозок был.

— Да ты посмотри, какое солнце! — успокоил её Рон. — Последние золотые деньки. Нет ничего лучше, чем провести их в саду.

Так они и сделали. Убедившись, что его выводок надел шапки и сапоги, Рон вывел всех в сад к старым качелям.

Хьюго и Лили ходили по пожухлой листве, высоко поднимая ноги, слушая хруст и шелест. Альбус и Роуз принялись что-то чертить палочками на земле, Джеймс вызвался покатать Молли-младшую и Люси на качелях, не признаваясь, что ему трудно их раскачивать. Рон подошёл сбоку и как бы случайно начал ему помогать.

— Дядя Рон, а расскажи сказку о Волшебнике и его шляпе! — попросила Молли-младшая.

— И про чемодан Тофслы и Вифслы! — тут же подхватила Люси.

— Вы же будете мне помогать, если я что-то перепутаю? — спросил Рон и хитро прищурился.

— Конечно! — хором ответили девочки.

— Ну хорошо… На краю света стоит высокий-превысокий замок, окружённый с трёх сторон непроходимым лесом.

— Разве там была не высокая-высокая гора? — спросила Люси, но Молли шикнула на неё.

— Лесом… — повторил Рон. — С четвёртой стороны великолепный замок омывался глубоким Чёрным озером, в котором водились настоящие русалки.

— Русалки? — удивилась Молли, и теперь Люси дёрнула её за рукав.

— И выглядел этот замок… — голосом сказителя сказок загадочно произнёс Рон, — вон, точь-в-точь, как нарисовали Роуз и Ал.

Джеймс даже руку убрал с качелей, чтобы повернуться и посмотреть на рисунок Альбуса и Роуз.

— Хог! — сдвинул светлые бровки Хью и показал пальцем на замысловатые каракули на песке.

— Вот-вот, примерно как Хогвартс, я и говорю, — согласился Рон.

Роуз и Альбус подошли поближе.

— И жил в том замке Волшебник, — продолжил Рон. — По правде сказать, их было сначала четверо, но наша сказка про нашего Волшебника. Так вот, Волшебник летал по воздуху на огромном льве…

— Львы не летают, — недоверчиво сказал Джеймс.

— Ха! — сказал Рон, достал палочку, подумал о том, как он будет сегодня ночью рассказывать сказку Гермионе, и звонко крикнул: — Экспекто Патронум!

Из конца его палочки вылетел белоснежный терьер и запрыгал вокруг них, а потом поднялся выше и полетел к чердачному окошку.

— Я не великий волшебник, поэтому у меня летает только терьер Джека Рассела, — пожал плечами Рон. — Ты же понимаешь, Джейми, что у настоящего Волшебника может летать даже лев?

Джеймс подумал-подумал и кивнул.

— Волшебник летал на своём льве по всему свету в поисках рубинов, — продолжил Рон, заручившись кивком Джеймса на продолжение. — Он мог превратиться в нюхлера и спуститься в земляные отнорки, мог обернуться орлом и подняться к самым неприступным скалам, чтобы разыскать в них пещеры с сокровищами.

— Зачем ему столько рубинов? — спросил Альбус.

— Все ему были не нужны, — охотно ответил Рон. — Все рубины, которые он находил, он складывал в волшебную колбу волшебных часов в том самом замке. Трое других волшебников складывали другие камни в другие колбы, но мы сейчас не про это. Так вот, Волшебник искал Самый Большой Рубин, который дороже всех сокровищ мира.

— И дороже золота? — уточнил Джеймс.

— Дороже! — подтвердил Рон. — Это Король рубинов.

Все помолчали, впечатлённые услышанным.

— Нашёл он его? — спросила Роуз. — А то мама ещё не успела дочитать нам до конца.

— Нашёл, — улыбнулся Рон. — У Волшебника была шляпа, которую он сначала потерял. Та первая шляпа досталась Волдеморде, то есть Морре. А Волшебник наколдовал себе другую.

— И он вытащил рубин из шляпы? — спросил Альбус.

— Нет, — сказал Рон и остановил качели, чтобы подсадить остальных. — Из шляпы Волшебник доставал всем жителям Молли-дома, то есть я хотел сказать, Мумидола, подарки. То, что каждый хотел получить больше всего на свете. И, в конце концов, Тофсла и Вифсла пожелали, чтобы сам Волшебник достал себе такой же рубин, какой у них был в чемодане.

Надо ли говорить, что до самого вечера дети и думать не могли ни про что другое, как только про Волшебника и его шляпу. Молли-младшая была Снорком, а Люси его сестрой фрёкен Снорк, и чтобы их не путали, Молли-младшая нарисовала Люси потрясающие чёрные ресницы, которым могла позавидовать сама деревянная королева. Лили и Хьюго были, конечно же, Тофслой и Вифслой, потому что их всё равно никто не понимал, кроме Рона. Альбус был Муми-троллем, Роуз его другом Сниффом, а Джеймс — Снусмумриком, потому что он тоже ненавидел запрещающие таблички.

Гномы долго не соглашались побыть хатифнаттами, но после коробки лакричных палочек — Джордж не забыл о своём обещании и передал через Рона презент — с удовольствием включились в сказочный процесс, ведь всё, что от них требовалось — охранять уличный термометр.

Бабушка Молли стала Муми-мамой, а дедушка Артур, конечно же, Муми-папой. Моррой никто быть не захотел, но Рон уверил всех, что из без неё можно обойтись прекрасно. Сам Рон был Волшебником, он позаимствовал у Молли старую остроконечную шляпу и с ловкостью фокусника принялся доставать из неё всем желающим нехитрые подарки, прикидывая в уме, как лучше использовать такую чудесную идею в их бизнесе.

Вот и этот день присоединился к неспешному круговороту жизни, как октябрьский лист. Яркий и насыщенный. Ведь, пожалуй, обычными и непримечательными дни могут увидеть только печальные люди, тогда как дни неповторимы и не похожи один на другой.

Самый Главный Рубин освещает розовым мягким светом всё вокруг себя, даже в самые тёмные времена. И это не драгоценный камень. Имя этому рубину — Любовь. И дело вовсе не в Ведьминой шляпе.

Так думал Рон Уизли, бережно обнимая Гермиону со спины ночью, когда Хью и Роуз давно уже спали.

Так думал Артур Уизли, сказав в темноту тихое: «Молли-мама» и зарывшись носом в любимые кудри.

Так думали Перси, Гарри, Рольф, Джордж и даже толстенький гном, который положил под подушку своей гномихе самую сладкую лакричную палочку.

1) В этой главе много отсылок к прекрасной сказке-повести Туве Янссон «Шляпа волшебника».

Вернуться к тексту

Утро было туманным и пасмурным. Над кронами стремительно редеющих яблонь в саду повисла рыжая дымка, сливаясь с таким же грязно-рыжим ковром под ногами. В такие дни хотелось сидеть с бокалом глинтвейна у камина и слушать потрескивание осиновых поленьев, в котором — если закрыть глаза и предаться воспоминаниям — можно было расслышать скрипку Страдивари или Амати.

Он купил свою по смешной цене у одного еврея на Тоттенхэм-Корт-Роуд в маггловском районе. Старьёвщик явно не знал настоящей стоимости инструмента Страдивари, а он не стал его посвящать в истинное положение дел.

По вечерам в своей каморке он порой просто откидывался на спинку кресла, укладывал скрипку на колени и с закрытыми глазами водил по ней смычком с той же нежностью, с которой мог обнимать любимую женщину.

Только Аманды не стало — она сгорела в одночасье от драконьей оспы. Они потратили все сбережения на её лечение, переехали из города в деревню, сменив комнату на каморку, но игра со смертью закончилась поражением.

Он так и не смог пережить её потерю. Когда душа рвалась на кусочки, он забирался на деревенскую смотровую площадку и начинал играть.

Фантастические звуки «Песен без слов» Феликса Мендельсона или чарующая тема Христофа Глюка из оперы «Орфей и Эвридика» позволяли на время соединиться с Амандой, забыть о всех своих несчастьях. Он не замечал шквалистого ветра и колючего дождя, он будто спорил со стихией, хотел узнать ответы на свои невысказанные вопросы, когда играл «Грозу» Антонио Вивальди.

Люди слышали его игру. Иные крутили пальцем у виска, иные сочувственно вздыхали. Некоторые останавливались, чтобы послушать, позволяя себе на минуту забыть о своих заботах и приостановить бешеный ритм рутины, не дающей оглянуться вокруг.

Он сам не заметил, когда таким же октябрьским вечером его снесло со смотровой площадки. Вряд ли он мог вспомнить, когда ел в последний раз горячий обед, наверняка даже не замечал, что потёртая латаная мантия не прикрывает от холода. Он сам был похож на осенний лист, оторвавшийся от ветки и не находящий покой. Осень хандрила и рыдала, швыряла в лицо бездомными листьями, выдувала слёзы. И он закрыл глаза, а потом поплыл вслед за мелодией ввысь.

Тело его сломанной куклой лежало у подножия башни в окружении обломков скрипки, которая отзвучала навсегда.

Сначала о нём судачили, потом забыли, как забывают обо всём ушедшем, закружившись в своих заботах и делах.

Он тоже поначалу забыл. Скитался теперь незримой тенью, хотя не стал привидением. Нечто похожее контурами на человеческое тело с лысой головой и слизистой кожей. Долго бродил от дома к дому, от деревни к деревне, выискивая приют, пока не встретил молодую пару, поселившуюся чуть в стороне от остальных соседей. Были они юные и влюблённые, глаза их так и лучились при взгляде друг на друга, и он чувствовал, что и в его жизни был такой же свет, хотя все попытки вспомнить родное лицо тонули в плотном тумане полузабвения.

И он остался у них.

Иногда он что-то всё же вспоминал, но эти вспышки заканчивались так же неожиданно, как и возникали, а после них голова разрывалась. Как в тот раз, когда он услышал, как хозяйка зовёт своего первенца полным именем. Это было его имя, когда-то его тоже так звали! Он пытался сказать им об этом, но вместо «Уильям» выходило только «У-ы-ы-ы».

Порой он чувствовал острую необходимость взять в руки… что? Некий предмет, который мог издавать волшебные звуки. Но этого что не было рядом, поэтому он в бессилии до изнеможения колотил по водосточным трубам и подвывал, покуда не оставляли силы, терзаясь из-за того, что он не может вспомнить, и пытаясь унять зуд в руках.

Прошло много лет, их дом то наполнялся голосами, то стоял неделями в полной тишине. Он не любил тишину, она давила на него, вызывала тоску и уныние, и тогда он с удвоенной силой принимался завывать и бить по трубам, чтобы заглушить боль. В последние годы в доме вновь стали звучать детские голоса. Он любил, когда в доме появлялись дети. Тогда дом шумел, скрипел половицами, хлопал дверями и дышал, как тесто в огромной кадушке, которое хозяйка месила по большим праздникам.

Эти две девочки, как две капли воды похожие друг на друга, считали его своим другом. Он при своём упыристом обличье мог, наверное, гордиться и радоваться, что его вид не вызывает брезгливости и отторжения.

Кто он? Что он?..

Девочки часто приглашали его поучаствовать в своих играх, иногда он спускался к ним сам в сад.

В этот их приезд они уже играли в своего Шерлока Холмса — тогда одна из них нечаянно раздавила очки хозяина. И вот сегодня опять поднялись на его чердак.

— Давай, включай колдорадио, — сказала одна, — там как раз «Час классики». Будто это я играю. То есть Шерлок Холмс. А ты садись вон там у окна и пиши рецепты больным. Только сначала прочитай тот кусочек из книги, где мы остановились.

Он немного оживился, ему было интересно, что на этот раз будут делать эти девочки, фонтанирующие идеями.

Вторая прошла к слуховому окну, покрутила ручки у передатчика, который достала из сумки, потом положила рядом раскрытую книгу. Первая встала в центре, достала из твёрдого футляра… скрипку.

— Ты же понимаешь, я ещё только учусь, — извиняюще сказала первая, обращаясь именно к нему. — Поэтому лучше под фанеру.

— Это было прекрасно... — бодро начала читать вторая девочка. — Помните, что говорит Дарвин о музыке? Он утверждает, что человечество научилось создавать музыку и наслаждаться ею гораздо раньше, чем обрело способность говорить. Быть может, оттого-то нас так глубоко волнует музыка. В наших душах сохранилась смутная память о тех туманных веках, когда мир переживал своё раннее детство...⁽¹⁾

Она оторвала взгляд от книги, посмотрела на девочку со скрипкой. Та подняла инструмент, поднесла к нему смычок…

— Никколо Паганини, — объявил приятный женский голос из приёмника. — Каприс № 24, ля минор…

И он вспомнил всё, хотя бы на эти драгоценные секунды, пока играла скрипка.

Он бы завыл, закричал, но побоялся напугать девочек. Он просто отошёл в самую тень, чтобы его не было видно. По щекам текли слёзы. Он улыбался. Рядом звучали чарующие звуки, собирая частички его сердца воедино.

1) Цитата из повести Артура Конан Дойла «Этюд в багровых тонах».

Вернуться к тексту

Луна собирает вещи Рольфа. Как бы ни хотелось ей поехать с ним, она понимает, что маленькие Лоркас и Лисандер ещё слишком слабы, чтобы можно было отправляться с ними в экспедицию. Рольф настоял на посещении колдомедиков из Мунго. Те осмотрели малышей и уверили, что дети чувствуют себя прекрасно. Надавали кучу рекомендаций и наставлений и посоветовали не тянуть с прививками.

Луна кладёт в чемодан стопку чистых носков, взмахивает палочкой, заставляя носки свернуться клубочками — так они занимают меньше места. Вроде она ничего не забыла. Конечно, Рольф прекрасно может собраться сам, но Луна считает, что тепло её рук поможет Рольфу в опасном путешествии. В Северном море у одного острова заметили колонию агрессивных мерроу, ⁽¹⁾которые, судя по всему, вынуждены были мигрировать из-за плохой климатической среды родных мест. Рольф с командой хотел помочь водяному народу и переправить их в чистые воды Чёрного озера у Хогвартса.

Луна подумала, что тёплые вещи не помешают Рольфу, открыла антресоль, где хранился большой пакет с вязаными вещами. Лёгкий аромат лаванды свидетельствовал о том, что чары против моли ещё не выветрились, а значит, можно не переживать, что в каком-нибудь носке или шарфе окажется дыра.

Папины носки, пожалуй, подойдут. И вот тёплый кусачий шарф в полоску. Луна отложила шарф в сторону и заметила край белоснежной рукавички. В них она лепила на Рождественских каникулах снежных зайцев.

Луна улыбнулась и с интересом вытащила рукавички из пакета. Что там ещё лежит?

Показался уголок тёмно-синего вязания. В первую секунду Луна не поняла, что это, а потом её пронзила догадка. Осторожно она достала потёртый свитер, связанный косами. Не удержавшись, зарылась в него лицом, чувствуя, как внутри всё зазвенело.

* * *

Дома холодно. За окном завывает ветер, и Луне кажется, что он кричит о потере, грустит об ушедшем лете и бессильно кидается на стены их дома, потому что ничего не может изменить. Камин горит ярко, но огонь не греет, не справляется с морозным стылым воздухом, который поселился внутри. Луне кажется, что её уже ничто не сможет согреть. Она зябко ёжится, подбирает ноги под себя, свернувшись калачиком в мамином кресле, надеясь, что хотя бы в нём будет не так страшно.

Но ветер не умолкает, хлопает открывшимися ставнями на втором этаже в папиной спальне — значит, он опять плакал и подставлял солёное лицо ветру, чтобы тот сдул слёзы, унёс их в дальние дали, а взамен принёс хоть какой-то светлый луч.

Огонь в камине гаснет, но у Луны нет сил подняться, чтобы подкинуть ещё пару поленьев. Она смотрит в одну точку, прижимается к бархатной обивке, которая совсем не пахнет мамой, и слушает завывания ветра.

Ряд дробных ударов в дверь рисует картину поваленного куста возле крыльца. Луне представляется, как сливы-цеппелины стучатся в дверь, просят пустить их, но ей не хочется шевелиться.

Стук повторяется, и Луне всё же приходится вылезти из кресла.

На пороге стоит Молли Уизли, живущая неподалёку. Луна помнит, как та иногда приходила к маме по-соседски.

Молли Уизли смотрит на неё внимательно. В глазах её нет жалости, но есть столько тепла и доброты, что Луна не выдерживает. Она прижимается к Молли, обхватывает её руками и, наконец, позволяет себе расплакаться.

Кажется, Молли берёт её на руки, садится с ней в мамино кресло и укачивает, как маленькую. Что-то шепчет, ласково приговаривает, целует в затылок и гладит по худеньким плечам.

После слёз на Луну нападают икота и сонливость. Она позволяет отвести себя на третий этаж, уложить в кровать. Засыпая, Луна слышит голоса папы и Молли Уизли.

Проснувшись, она понимает, что ветер стих. За окном, впервые за много дней, сияет солнце. Луна босиком бежит вниз, потому что на кухне пахнет какао. Папа в мамином переднике стоит у плиты, а на столе — целая корзинка пирожков.

— Проснулась? — виновато спрашивает папа.

Она утыкается ему в спину, почему-то чувствуя в этот момент, что они обязательно справятся.

Он, поймав её настроение, облегчённо вздыхает, суетится, усаживает за стол, протягивает кружку горячего какао.

Луна берёт пирожок и вопросительно смотрит на папу. Папочка может приготовить чудесную уху, но вот с тестом он никогда не дружил.

— Это Молли Уизли оставила, — поясняет папа. — И вот ещё она просила тебе передать…

Он достаёт из пакета новенький синий свитер с узорами-косами. Луна поскорее натягивает его на себя и улыбается, потому что морозный воздух внутри тает, уступая место жаркому лучу света.

* * *

Дробный стук в дверь возвращает Луну в реальность. В первую секунду ей кажется, что стук перекинулся из её детских воспоминаний, но потом она видит Рольфа, спешащего к двери.

На пороге стоят Молли Уизли и её замечательные девочки. Они сияют как фонарики на солнечных батарейках, им не терпится поделиться, что вчера они сами набирали петли на спицы.

— Тётя Луна, ещё немного, и мы свяжем малышам пинетки! — обнимает её Молли-младшая.

— Мы решили тянуть жребий, кто кому свяжет, чтобы никому не было обидно! — подхватывает Люси.

Будущие вязальщицы привносят с собой много шума, делятся новостями, громко двигают табуретами, усаживаясь за стол, совершенно не смущаясь реплики бабушки Молли, что, пока они свяжут пинетки, Лоркас и Лисандер уже пойдут в школу, поэтому пинетки она свяжет сама, а девочкам лучше начать с шарфиков.

Луна поднимается в гостиную и возвращается со свитером в руках. Девочки замолкают на полуслове, заметив, как Луна смотрит на бабушку. Они переводят взгляд с одной на другую, но те, кажется, сейчас не здесь, а где-то совсем в другом измерении.

— Молли, вы можете распустить этот свитер? — спрашивает Луна. — Свяжите, пожалуйста, малышам пинетки из этой пряжи.

Молли читает в её глазах слишком многое, поэтому на долю секунды теряет самообладание и незаметно выдыхает, справляясь с подступившими слезами. Потом кивает, поднимается со своего места и обнимает Луну так же, как много лет назад.

1) Мерроу — ирландские русалки. Выглядят гораздо менее привлекательно, чем их южные собратья сирены, и похожи на шотландских селки. Из всех трёх разновидностей водяного народа, мерроу — наименее человекоподобные.

Вернуться к тексту

Чарли Уизли нравились ночные дежурства. Ночью заповедник жил своей жизнью, и Чарли как никогда чувствовал себя частичкой этих первозданных джунглей. Драконы по большей части днём спали, а вот ночью вольеры наполнялись рыком, шелестом крыльев и шумом перемещений — грациозностью ящеры не отличались.

Глухая октябрьская ночь дома, в Норе, сейчас была окутана моросью и свинцовой тяжестью хмурых туч, пытавшихся весь день спрятаться от пронизывающего ветра, а с наступлением сумерек осевших на крыше дома и голых кронах яблонь, словно громадные нахохлившиеся воробьи. Здесь же, в крупнейшем в мире драконьем заповеднике у подножия Бихора, в октябре в это время обычно стояло бабье лето.

Чарли вышел из главного корпуса и с наслаждением потянулся. За многие годы работы с драконами он научился слышать заповедник, с точностью определяя, когда глухой рык означает сигнал тревоги, а когда это всего лишь благодушный посыл во вселенную с сообщением о сытном ужине.

Сейчас всё было спокойно, и Чарли отправился на обход территории, скорее, для порядка. Он оседлал метлу и на бреющем полёте неспешно принялся облетать участок за участком. В конце обхода решил остановиться возле румынского длиннорога — убедиться, что с тем всё в порядке. Огромный ящер с тёмно-зелёной чешуей притопал на призывный клич Чарли и тут же принялся тереться об руку золотым рогом. Чарли почесал морду длиннорога: тот сел на задние лапы и ощерил пасть.

— Разве что хвостом не виляет! — раздался за спиной весёлый голос.

Чарли обернулся. К нему подошёл Харви Риджбит, правнук и полный тёзка создателя румынского заповедника. Харви работал ветеринаром.

— Привет, Харви, — поздоровался Чарли.

— Здорово, Чарли! — ответил Харви и с удовольствием пожал протянутую руку. — Дежуришь?

— Да, подменил Брайана. У него вся семья слегла с вирусом.

— Осень… — развёл руками в стороны Харви. — Сезон простуд, чтоб его.

Они направились вместе к главному корпусу, по пути делясь размышлениями о том, как сделать так, чтобы на заповедник в октябре не нападала каждый год одна и та же напасть. Маггловские вирусы, неизбежно цепляющиеся к драконологам в осенний период, причудливым образом смешивались с магическими, и вся эта гремучая смесь была весьма неприятной штукой. Особенно для драконов. Вот и недавно они чудом спасли длиннорога — Чарли и ребята не отходили от него ни на минуту и нянчились, как с младенцем. Ни один драконолог не мог приступить к работе, не сделав сто и одну прививку, и всё же вирусы проскакивали, ведь для них не существовало вольеров.

— А ты почему не дома? — спохватился Чарли, когда они уже почти дошли до здания администрации, и с тревогой добавил: — Снова заболел кто?

— Нет, — успокоил Харви. — Ходил к воротам к камерам портального перемещения. Опять прислали партию контрабандных яиц Перуанского змеезуба.

И Харви указал на кожаный саквояж в своей руке, похожий на ящик для игры в квиддич.

Чарли понимал, почему погрустнел Харви. Сколько бы заповедников ни создавалось от Бразилии до Китая, контрабандисты делали всё для того, чтобы некоторые виды драконов оказались под угрозой исчезновения. Истолчённые в порошок рога, сердечные жилы и шкуры хорошо продавались на подпольных рынках, поэтому чёрные охотники не гнушались нарушить никакие нормы морали и права.

Перуанский змееезуб был самым быстрым драконом из всех, он мог дать отпор, пуская в ход ядовитые клыки. Однако охотников это не останавливало. Как раз яд ценился на подпольном рынке чуть ли не так же, как кровь единорога.

Были времена, когда популяция Перуанских змеезубов вызывала опасения своей многочисленностью, уж больно быстро они размножались. Существовали даже отряды по отлову и регулированию вида. Но после того, как прадед Харви первым смог приручить змеезуба, ситуация изменилась. Оказалось, с ним тоже можно было договориться, как и с любым драконом.

— Кладка живая? — с тревогой спросил Чарли.

— Да, — кивнул Харви. — Думаю, надо написать Рольфу, сдаётся мне, он у себя выращивал змееузубов. Хочу уточнить некоторые моменты, чтобы не навредить малышам. Если они ещё появятся на свет.

— Рольфу Скамандеру? — уточнил Чарли, беря метлу под мышку и пропуская Харви с ящиком вперёд.

— Ну да, — отозвался Харви, увлекая Чарли по коридору в галерею, ведущую в совятню. — Рольф сейчас дома, но буквально завтра отправляется в экспедицию в Северное море. Надо успеть до его отправления, а то потом сова будет его долго искать.

— Рольф в Оттери-Сент-Кэчпоул? — с теплом спросил Чарли.

— Ну где там дом его тестя? — остановился Харви.

— Слушай, дай я своим тоже черкну пару строчек, а? — попросил Чарли. — Всё некогда и некогда. Всё равно сове в ту сторону лететь.

Харви с пониманием кивнул. Они с Чарли дошли до верхнего этажа по винтовой лестнице, где на жёрдочках сидели почтовые совы всех мастей. Совы заповедника отличались быстротой доставки корреспонденции и отличным умением безошибочно находить адресата, поэтому можно было смело предположить, что уже к утру один пергамент упадёт в окошко Норы, а второй залетит на третий этаж дома-ладьи Лавгуд.

Харви поставил чемодан перед собой на столик, использовав его вместо подставки, Чарли сел за другой. Некоторое время раздавались скрип перьев да негромкое уханье сов.

Харви спрашивал у Рольфа, чем именно лучше выкармливать детёнышей змеезуба, к какой драконихе лучше подложить яйца, учитывая, что температура воздуха ночью всё же существенно отличается от дневной.

«Здравствуйте, мама и папа, — писал Чарли. — Вот выдалась минутка, и я решил черкнуть вам пару строк. Как ваше здоровье? Постараюсь приехать на твой день рождения, ма, но не обещаю. У нас прямо настоящая эпидемия, половина драконологов болеет».

— Чёрт, забыл, сколько там яиц, — отвлёк Харви Чарли от письма. — Девять или десять?

Он открыл ящик с уютными гнёздышками внутри — четыре ряда по три. Верхний ряд и средние были заполнены, нижний пустовал.

— Ага, всё же девять, — пробормотал Харви и отодвинул ящик на край стола, чтобы продолжить писать письмо уже на поверхности.

— «Октябрьские ночи здесь совсем не похожи на наши, — писал Чарли. — Вы не поверите, но я скучаю по моросящему дождю, нашему саду и листопаду. Помнишь, ма, как я перед Хэллоуином отправился на поиски дракона, встретил летучую мышь, испугался и вернулся обратно? Сколько мне тогда было? Билл утверждает, что года четыре».

— Смотри-ка, тут в пустых ячейках скорлупки, — опять подал голос Харви, заглянувший в ящик. — Наверное, яйца передавили и выкинули, чтобы не тухли. Вот же засранцы!

— «За меня не волнуйтесь, со мной всё в порядке, — продолжил Чарли и почесал свежий ожог на правом предплечье — привет от Китайского огненного шара, которого ночные понижения температуры нервировали. — Как там Одри? Перси писал мне, что вроде дела её пошли на поправку. Надеюсь, Люси и Молли не скучают. Им отдельный привет!»

— Ты вроде говорил, у тебя там дома племянницы сейчас гостят? — словно прочитал мысли Чарли Харви. — На вот, положи в письмо пару скорлупок. Девчонки любят всякие блестяшки. А я Рольфу положу, чтобы убедиться, что это точно змеезуб. Уж больно цвет скорлупы необычный. В темноте так не было заметно.

Он протянул Чарли две крупные скорлупки. Чарли поднял одну на свет. Сквозь медный перламутр просвечивали фиолетовые прожилки.

Они дописали свои письма, привязали их к лапке большой сипухи с белой грудкой и отправили письмоносца в ночь.

Затем спустились вниз, выпили вместе по чашке крепкого чая. Харви отправился устраивать яйца пока в инкубатор, а Чарли — обойти ещё раз территорию.

Спохватился, что оставил метлу в совятне, но возвращаться было лень, благо у двери главного корпуса всегда стоял десяток «Комет» и «Чистомётов».

Всё было спокойно, драконы чувствовали себя превосходно. Октябрьская ночь не таила в себе мистики или зловещего умысла, а благодушно дремала от самого заповедника до слияния Большого и Малого Арьяша, первым узнающим о новом дне.

В совятню за метлой Чарли наведался только вечером следующего дня, ближе к закату. Ещё не дойдя до верхней площадки пары пролётов, он почувствовал, что что-то случилось. Оставшееся расстояние преодолел бегом, перепрыгивая через три ступени.

Совы нервничали, громко ухали, били крыльями и вообще выглядели растрёпанными и крайне взволнованными. Большая часть насестов скрывалась в тени, но центральная жёрдочка хорошо освещалась сейчас лучами заходящего солнца.

На ней сидела одна-единственная белогрудая сипуха зеленовато-фиолетового цвета.

Молли проснулась в утренних сумерках со странным чувством тревоги. Попыталась вспомнить, что же ей такое приснилось, но дальше туманных силуэтов в зеленоватой дымке образы не желали складываться. Наверное, долго лежала на левой стороне, вот и приснились кошмары. Артур ещё спал, и Молли, не желая будить его ни свет ни заря, позволила себе просто поваляться. Она лежала и слушала, как просыпается и потягивается дом. Наверху звякнуло, внизу раздался шорох, лестница сладко потянулась, скрипнула ступенькой на площадке третьего этажа. На кухне стукнула створка, и тут же раздалось приглушённое уханье. Молли потихоньку выбралась из постели, накинула халат поверх ночной рубашки.

Так и есть! В окно с осуждением в глазах смотрела красивая белая сипуха. Заметив Молли, она вытянула лапу, показывая скрученный пергамент, и нетерпеливо щёлкнула клювом. Беда с этими письмоносцами! Ведь есть у калитки на столбике почтовый ящик, который повесил Артур! Но то ли совы не привыкли к маггловским почтовым ящикам, то ли Артур повесил его вверх ногами — щель для писем была внизу, а совы упрямо стучались в окно кухни в любое время года. Ладно летом, когда окно не закрывалось! Но глухой осенью на ночь Молли окно прикрывала, потому что безмятежный тихий вечер мог закончиться бурей или даже ураганом, когда осень оплакивала свою судьбу.

Письмо было от Чарли, и Молли на некоторое время забыла о своей тревоге. С улыбкой на лице она перечитала нехитрое послание три раза, разгладила пергамент и задержала на нём ладонь, как будто бы впитывая от чернил тепло рук Чарли.

За всех детей болела у Молли душа, и за Чарли тоже. Он так и не женился в свои почти сорок, и Молли оставила свои попытки уговорить его хотя бы попытаться оглядеться вокруг. Ну разве в этом их заповеднике нет хороших девушек? Да, профессия драконолога опасная, и идут в неё в основном мужчины, но ведь есть колдомедики, кухонные рабочие, административный персонал, в конце концов. Чарли лишь добродушно посмеивался над расспросами Молли, а Артур — неслыханное дело — сердился и говорил ей, чтобы она оставила Чарли в покое.

— Не спишь? — услышала Молли за спиной голос Артура и вздрогнула.

Молли протянула ему письмо и, пока Артур читал, занялась завтраком. Вскоре, отчаянно зевая, спустились и девочки, и день покатился своим чередом.

— Через пять дней приедут папа и мама, — подбадривающе сказала Молли девочкам.

— Пять дней это слишком долго, — нахмурилась Люси.

— Не заметите, как время пролетит. Держите вот, дядя Чарли вам прислал.

Она положила перед девочками две блестящие скорлупки, которые обнаружила внутри пергамента.

Мысль девочек тут же заработала в удесятерённом темпе. Молли буквально видела, как в этих двух прелестных головках созревает новый план авантюрного квеста.

— Сначала рабочие тетради! — предупредила она, заметив, как девочки быстро-быстро принялись поглощать кашу, переглядываясь.

Вот как у них получалось без слов сказать друг другу, о чём подумала каждая? Молли была уверена, что они уже подробно пересказали себе план предстоящих приключений.

— Ну что? На чердак? — спросила Молли-младшая после того, как с уроками было покончено.

— А может, лучше в комнате? На чердаке ветер, — засомневалась Люси.

— Ну тогда надо его к нам позвать, пусть посидит пока, — решила Молли.

— Да как же это он будет тут, если он ещё как бы не вылупился? — запротестовала Люси.

— А, ну хорошо! — согласилась Молли. — Давай тогда высиживай, а потом за ним сходим, будем учить плавать.

Буквально пару дней назад девочки читали сказки Андерсена, ну как было не воспользоваться чудесными скорлупками как реквизитом к постановке? Любую сказку надо прожить, проиграть, почувствовать себя в шкуре — или в образе — героя. Так считали девочки.

Поэтому они соорудили гнездо из подушек и одеял прямо на полу, положили внутрь две скорлупки. Люси — она была молодой уткой — села на гнездо, а Молли — она взяла на себя роль старой опытной — гуськом принялась ходить вокруг гнезда.

— Ну, как дела? — спросила Молли. ⁽¹⁾

— Да вот, ещё одно яйцо остаётся! — ответила ей Люси. — Сижу, сижу, а всё толку нет! Но посмотри-ка на других! Просто прелесть! Ужасно похожи на отца! А он-то, негодный, и не навестил меня ни разу!

— Постой-ка, я взгляну на яйцо! — сказала Молли и поковыляла поближе. — Может статься, это индюшачье яйцо! Меня тоже надули раз! Ну и маялась же я, как вывела индюшат!

Люси встала, Молли достала скорлупку, покрутила её в руках, посмотрела на свет, попробовала на зуб, положила обратно и выдала вердикт: — Так и есть! Индюшачье! Брось-ка ты его, да иди других учи плавать.

— Посижу уж ещё! — возразила Люси. — Сидела столько, что можно посидеть и ещё немножко.

— Как угодно! — сказала Молли и потёрла коленку.

— Молли… — прошептала Люси.

— Что? — выпала из образа та.

— А как же утёнок вылупится, если он не знает об этом?

Молли соображала пару секунд.

— Да, накладочка получилась. Надо было его всё же сразу сюда привести.

Они решили сделать антракт, в смысле, технический перерыв, поднялись на чердак, нашли упыря и словами и жестами убедили его спуститься с ними. Упырь сначала идти не хотел, а потом и вовсе стал громко укать, рыкать и крутиться на месте. Однако девочки его всё же уговорили, и он пошёл за ними. Но стоило им спуститься в комнату и показать упырю на гнездо, в которое по сценарию он должен был сесть и вылупиться, как беспокойство его усилилось.

Молли и Люси не смогли уговорить его поплавать в тазу, пропустили сцену с охотниками и сразу приступили к тому моменту, когда гадкий утёнок оказался в доме старушки. Люси была курицей, а Молли котом.

— Умеешь ты нести яйца? — спросила Люси упыря.

Тот забился в угол, накрыл голову руками и тихонько завыл.

— Да что с тобой? — искренне спросила Молли, строчки сказки буквально сами слетели с языка. — Бездельничаешь, вот тебе блажь в голову и лезет! Неси-ка яйца или мурлычь, дурь-то и пройдёт!

Но упырь сегодня был просто неуправляемым. Он вскочил, кинулся к гнезду, сиротливо стоящем в сторонке, схватил скорлупки и выбежал с ними из комнаты.

Люси и Молли переглянулись.

— Мда, утёнок из него так себе, а гадкий он сегодня точно, — сказала Молли.

— Вообще-то, это наши скорлупки! — нахмурилась Люси.

— И какая пикси его укусила? — пожала плечами Молли.

— Ладно, давай воду выльем и к бабушке спустимся, — предложила Люси. — Всё равно уже всё испорчено.

Они потащили тяжёлый таз к ванной, но половину пролили. Тогда Молли сбегала за тряпкой, сняла носки — ноги всё равно были мокрыми — и принялась возить ею по полу.

— Молли! — восхищённо сказала Люси. — Ты только посмотри!

— Что? — застыла та с тряпкой в руке.

— У тебя выросли настоящие перепонки! Как у утки!

Молли посмотрела на свои ступни. Перепонками они пока не обзавелись, но между пальцами проступила странная зелёно-фиолетовая сыпь, делая ногу и правда похожей на утиную лапу.

Люси поскорее стянула носок со своей правой ноги. Её перепонки были даже понаряднее, чем у сестры. Пальцы разбухли, как сосиски, и торчали в стороны. На фиолетовых пальцах высыпала крупная красная сыпь.

— Бабуля! — закричали девочки хором и кинулись к лестнице.

— Что за дьявольщина? — ошарашено спросила бабушка Молли, глядя на ноги девочек, и прихлопнула себе рот рукой. — Так, рассказывайте всё по порядку. Что пили, что ели, что стащили в комнате дяди Джорджа?

Девочки ничего ответить не успели. В приоткрытое окно заскочил белоснежный заяц-патронус и голосом Луны взволнованно произнёс:

— Молли, мне нужна ваша помощь. Рольф утром уехал. Близнецы целиком покрылись зелёно-фиолетовой сыпью. Я боюсь, что это драконья оспа.

В полной тишине стало слышно, как наверху завыл упырь. Молли внезапно чётко вспомнила свой сон — зелёно-фиолетового монстра с рогами в страшных язвах — и поняла, что ноги её не держат.

1) Здесь и далее цитаты из сказки Г.Х.Андерсена «Гадкий утёнок».

Вернуться к тексту

Луна прошла мимо тусклого зеркала у кухни и вздрогнула. Ей показалось, что зеркало закрыто плотным пологом, который не пропускает свет. Она всматривалась в зеркальную глубину и чувствовала, как её начал засасывать чёрный туннель отчаяния.

Луна выхватила палочку и со свистом разрезала воздух.

— Люмос!

Белый луч вылетел с самых кончиков пальцев и разбился о темноту зеркала. Зловещий полог пропал. Ноги не держали Луну. Она села прямо здесь, на ступенях, и обхватила голову руками.

Ей не хотелось верить в происходящее, нервы вытянулись в струну. Казалось, что малейший звук извне разорвёт голову.

Она не спала всю ночь, не отходила от кроваток малышей в бессильных попытках помочь им хоть чем-то. Зелёно-фиолетовые коросты грозили в скором времени превратиться в страшные язвы. Лоркас дышал со свистом, а изо рта Лисандера начали вырываться искры пламени, когда он чихал. Каждый вздох давался малышам с трудом, и Луна страшилась, что какой-то из них станет последним.

Мутированная форма драконьей оспы, так сказал Август Сепсис, целитель отделения волшебных вирусов. Август всегда был не прочь попробовать «альтернативные способы» лечения, находя в маггловской медицине большой потенциал для использования в магическом целительстве, поэтому он возглавил недавно именно это отделение, ведь, по его словам «вирусы не спрашивают, маг ты или маггл».

Целителя вызвала Джинни Поттер, примчавшаяся сразу же, как получила от Молли тревожное сообщение. Накануне она как раз вернулись из Германии.

Молли хотела убедиться, что с Джеймсом, Альбусом и Лили, ровно как и с Роуз и Хьюго, всё в порядке. Кто знает, сколько дремал страшный вирус, пока не проявился? А вдруг кто-то из детей уже был заражён тогда, когда Рон был здесь сразу с пятью малышами? Состояние Молли-младшей и Люси оставалось удовлетворительным. Целитель сказал, что через пару дней они полностью восстановятся, и порекомендовал им обильное питьё и покой. А ещё добавил, что дети, привитые от драконьей оспы, не должны по идее болеть даже в лёгкой форме. «Какая-то дьявольщина!» — сказал Август. Лоркаса же и Лисандера он не советовал трогать с места и намекнул, что транспортировку в Мунго в таком состоянии они просто не переживут.

После первого шока нетрудно было сложить два и два, чтобы понять, что вирус принесла утренняя сипуха из заповедника. Скорлупки из дома Лавгудов, которые остались в кабинете Рольфа, отправили на экспертизу, а вот второй комплект, то есть те, которые прислал Чарли, бесследно исчезли. Август Сепсис сказал, что девочкам невероятно повезло, что они не долго контактировали со скорлупками. После расспросов девочки признались, что их утащил упырь. Что ж, все надеялись, что на упыря заболевание драконьей оспы не распространится.

Экстренное расследование в заповеднике Бихора наделало много шума. Некоторые предлагали отстранить Харви Риджбита, а заодно и Чарли Уизли, от работы за преступную халатность. Как мог Харви не проверить содержимое ящика на предмет вредоносных вирусов или темномагических заклятий?

И вот тут начиналось самое интересное. Яйца Перуанского змеезуба — их по-прежнему держали в изоляторе, чтобы дальнейшая инфекция не распространялась — не были заражены. Харви дал Непреложный обет и поклялся, что он придерживался регламента и провёл в портальном помещении при получении ящика все необходимые сканирующие и диагностирующие манипуляции.

Расследование зашло в тупик. Ситуацию признали несчастным случаем, а кое-кто даже посчитал, что все отделались минимальными потерями. Если бы «ящик Пандоры» с новым вирусом был открыт при других обстоятельствах, последствия были бы катастрофическими. Драконологи могли разнести вирус по своим семьям.

А так пострадала одна сипуха — за её состоянием наблюдали, записывали данные в журнал и надеялись, что птица победит недуг — как и четверо несовершеннолетних.

Коварный недуг был нацелен только на птиц и детей.

На взрослых этот странный вирус не действовал, что было удивительным. Ни Молли с Артуром, ни Рольф, который свернул экспедицию, толком не начав её, даже не чихнули. Луна и Ксено тоже чувствовали себя хорошо. Не считая того, что умирали от страха за близнецов, жизнь которых висела на волоске.

Луна оторвала руки от лица. Сухие глаза блестели, но слёз не было. Она просто не могла плакать. Всё повторялось вновь. Однажды она уже потеряла родного человека и сейчас чувствовала, как чудовищное дежавю настигает её.

Рядом кто-то сел, и тёплая рука Джинни легла на её плечо.

«Друзья, друзья, друзья…»

Золотой нитью эти слова так и опутывали портреты Гермионы, Невилла, Джинни, Рона и Гарри на потолке в спальне Луны.

Да, они стали старше, занялись каждый своим делом, создали свои семьи, могли не видеться неделями и даже месяцами, но они не перестали быть друзьями.

Сейчас Джинни как никогда понимала Луну и хотела вложить в своё тёплое объятие всю свою силу, упрямство в неподчинении невзгодам, закалку в противостоянии трудностям.

Вчера, когда она вернулась, дом встретил её радостными криками: боевым кличем Джеймса, визгом Лили и «Ура! Мама приехала!» Альбуса. А потом подошёл Гарри, и его молчаливое дыхание у самой мочки уха оглушило её на несколько секунд.

— Поттеры, как я вас люблю, — устало сказала она и бросила дорожную сумку в коридоре к вешалке в форме ноги тролля.

Она устала от недосыпа, жёсткой пустой кровати гостиницы, бестолковых интервью, из которых можно было выудить едва ли крупицу полезной информации, но сейчас она понимала, что все эти неудобства стоило терпеть ради вот этого момента.

Она не представляла, что бы с ней случилось, если одного из Поттеров в её жизни вдруг бы не стало. Разве можно такое представить даже в страшном сне?

Почему-то именно вчера они с Гарри вспомнили его бабушку Юфимию и дедушку Флимонта. ⁽¹⁾ Гарри пробрался за ней в душ и всячески мешал помыться, а потом намылил мочалку и начал водить кругами по спине. Затем принялся рисовать на пене узоры.

— Просто блеск… — прошептал он и дотронулся языком до её ключицы.

— Ты используешь «Простоблеск»? ⁽²⁾ — слабым голосом спросила Джинни.

— Да, — включился в игру Гарри. — Я укрощаю непослушную девочку, чтобы она стала гладкая и шелковистая.

— А ты не боишься предупреждения на этикетке, что использование «Простоблеска» рыжеволосыми может принести уникальные результаты? — прошептала Джинни, выгибаясь в спине.

— Уникальные? — промурлыкал Гарри. — Ну-ка, я хочу чтобы ты меня удивила…

На самом деле Гарри, конечно же, использовал обычный любимый гель для душа Джинни с ароматом яблока и корицы, но ей нравилась эта будоражащая игра слов. И не только слов...

Потом уже, лёжа в обнимку в кровати, они вспомнили о Флимонте Поттере, ведь именно он создал и запатентовал средство «Простоблеск».

— Жаль, что ты не успел застать дедушку и бабушку, — сказала Джинни, прижимаясь к Гарри. — Интересно, какими они были?

— Наверное, дедушка в детстве был маленьким занудой в очках, — сказал Гарри и поцеловал Джинни в макушку.

— А бабушка точно была как мама, — сказала Джинни. — И в доме Поттеров всегда ждали гостей.

Они помолчали какое-то время, а потом Гарри вздохнул:

— Мне повезло, что у меня есть вы. Хотя, конечно, жалко, что я не помню маму и папу, а дедушку с бабушкой и вовсе не застал. Дурацкая драконья оспа!

— Как хорошо, что сейчас от неё есть верное средство, — вздохнула и Джинни. — Можно по крайней мере не бояться за своих близких.

Джинни решила принести Луны воды, легонько отстранилась от неё и заставила себя подняться, но, прежде чем войти в кухню, невольно бросила взгляд в зеркало. Оно покрылось толстым пыльным покрывалом, закрывающим свет и надежды. Джинни знала веру некоторых в то, что души умерших уходят через ворота смерти в зеркалах. Поэтому суеверные маги закрывали зеркала, чтобы через этот портал в дом не проникли злые духи, не навредили оставшимся живым, когда смерть приходила за душой умершего.

— Но Лоркас и Лисандер ещё живы! Тупая смерть, ты не получишь их!

Джинни яростно швыряла и швыряла в зеркало заклинаниями, не замечая, как пол вокруг покрылся осколками, как один разрезал её щёку. Зато она видела, что покрывало исчезло, а в чёрной изломанной трещинами дыре появилось лицо безобразной горбатой старухи. Она смотрела на Джинни единственным глазом с сочувствием и теплом.

Джинни успела подумать, что сыворотка Ганхильды из Горсмура на этот раз не сумеет излечить недуг — так сказал Август Сепсис, — как услышала сзади шум.

Луна потеряла сознание, скатившись со ступеней вниз.

1) Юфимия и Флимонт Поттеры заболели драконьей оспой и ушли друг за другом с разницей в несколько дней, ввиду довольно преклонного возраста ещё до рождения Гарри.

Вернуться к тексту

2) Снадобье «Простоблеск» — средство для укладки волос и лечения кожи головы. На этикетке указано, что оно особенно эффективно для укрощения густых непослушных волос и делает их гладкими и шелковистыми.

Вернуться к тексту

Уильям мерил шагами пространство от слухового окна до квадратного люка выхода, стонал и в бессилии заламывал руки, но не мог ничего поделать с тем, что волшебники его не понимали. Всей душой — если, конечно, у упыря была душа — он желал помочь тем, с кем провёл не одно десятилетие под крышей Норы. И всё же как обезопасить их, уберечь от беды, он не знал.

Теперь, после того как услышал на чердаке звуки скрипки, он многое вспомнил. Не всё. Плотный туман в голове не желал рассеиваться полностью. Воспоминания возвращались болезненными вспышками, и каждое новое вызывало приступ мучительной боли в затылке и висках. Он зажимал голову руками и ложился ничком на пол, баюкая эту боль и ожидая, когда она отпустит.

Потом, после того как приступ проходил, он обнаруживал, что вспомнил о себе новые подробности. Эти обрывочные паззлы долго не желали складываться в общую картину, но постепенно из хаотичной мозаики начал проступать узор. Пожалуй, его воспоминания о себе походили на вязание Молли — про себя он теперь называл хозяев Молли и Артуром. Сначала на спицах у неё была тонкая цепочка петель, но от ряда к ряду вязание нарастало, а разномастные петли и накиды вдруг начинали обретать смысл.

Так же было и с прошлым Уильяма. Сначала только имя. Потом имя любимой, её образ, руки, улыбка. Их квартира с балконом, где он часто играл на скрипке в окружении вьющихся роз. Люди останавливались под их окнами, чтобы послушать. О чём будет петь его скрипка, он узнавал каждый раз лишь тогда, когда поднимал смычок и закрывал глаза. Чарующие звуки шли из самого сердца, он сам не смог бы ответить, почему играл ту или иную мелодию. Аманда была рядом, поэтому его скрипка много пела о любви. Когда её не стало, скрипка плакала вместе с Уильямом.

Но Уильям не был один. Всегда он чувствовал чьё-то присутствие, чьё-то чужое дыхание за спиной. Когда оглядывался — никого не было. Этот некто водил его рукой по струнам, нашёптывал новые мелодии и подсказывал, где лучше играть, чтобы звуки не бились об стены, а плыли ввысь, растворялись в душном вечере или стылой ночи.

А потом пришло понимание. Пожалуй, он даже не удивился, а, скорее, обречённо вздохнул.

Легенду о Скрипаче и Смерти он слышал от старого мастера, впервые показавшего юному Уильяму, как правильно держать скрипку и как натирать канифолью смычок.

— Знаешь ли ты, — сказал тогда старый мастер, — что нет совершенства в этом мире?

Уильям был слишком молод, чтобы задумываться о таких вещах, поэтому неопределённо пожал плечами.

— Ты можешь играть на скрипке дурно, — продолжил старый мастер после паузы. — Можешь играть гениально, но только если ты познаешь истинную игру Скрипача, тебе не будет равных.

Уильям не совсем понял, о чём толкует старый мастер.

— Возьми скрипку. Теперь смычок. Попробуй.

И Уильям попробовал. Он не знал, что именно ожидал услышать старый мастер, однако глаза его загорелись, и он одобрительно кивнул, когда Уильям несмело провёл смычком.

— Будет из тебя толк, мальчишка, — удовлетворённо сказал старый мастер. — Кто знает, может и доживу я до счастливого момента, чтобы услышать игру самой Смерти.

Уильям вопросительно уставился на учителя.

— Говорят, в совершенстве на скрипке играет только сама Смерть, — принялся рассказывать старый мастер, удовлетворяя любопытство ученика. — Но играет она не сама, а руками Скрипача. Дьявольское отродье любит игру на скрипке и продало бы за хороший концерт душу, если бы она у неё была. Смерть ходит по свету и ищет Скрипача, который сыграет ей. Когда находит она его, то следует неотступно, потому что чарующие звуки скрипки для неё высшая услада. Скрипача она не трогает, но жизнь его нельзя назвать счастливой. Смерть считает, что самые пронзительные мелодии создаются только тогда, когда сердце плачет. Поэтому она бездушно насылает болезни и несчастные случаи на близких Скрипача, чтобы услышать звуки, вытягивающие душу. Когда Скрипач приходит к ней добровольно, завершив земной век, Смерть отправляется по миру в поисках нового.

Когда Аманда умерла от драконьей оспы, Уильям уже знал, кто стоит за его плечом и жадно ловит каждый звук. Значит, Смерть забрала любимую, чтобы только усладить свои желания. Уильям и не догадывался, что бесценную скрипку по смешной цене у старьёвщика он купил совсем не случайно. Смерть просто забрала брата старьёвщика, который владел настоящим сокровищем, но при этом был совершенно бездарным музыкантом. После его смерти вещи ушли практически за бесценок. Что там какая-то скрипка, не самая новая и красивая?

Зато теперь инструмент попал в руки Уильяма, и Смерть сполна насладилась его игрой. Она думала, что на ближайшие сто лет у неё есть Скрипач.

Но Уильям перехитрил её. Он не собирался умирать, но и жизнь не представляла для него никакой ценности. Поэтому он даже не заметил, как потянулся тогда вслед за звуками со смотровой площадки.

Смерть была в ярости. Но она не могла оживить мертвеца.

Что ж, ведь и привидения могут дудеть в охотничий рог или играть на свирели. Смерть ждала, что душа Уильяма вернётся к нему в форме привидения, но просчиталась. И тогда она призвала из преисподней дух некроманта, чтобы он вернул мертвеца из царства мёртвых.

Кто знает, возможно, Уильям был слишком неамбициозным при жизни, чтобы возродиться личем в полном понимании этого слова. Вместо злобной нежити получился безобидный упырь с зеленоватой кожей. Ни то ни сё. Он не был ни вампиром, ни гулем. Так, сплошное недоразумение. И словно в насмешку над Смертью этот упырь ещё и начисто забыл всё о себе. Смерть легко бы пережила, что этот никчёмный теперь уже бывший мертвец не помнит своего имени. Но этот чурбан совершенно не помнил того, что он умеет играть на скрипке, что он — её Скрипач.

Что ж, пришлось ей искать нового по свету. А упыряка остался, прибившись к одной волшебной семье. Он был кем-то на правах домашнего питомца, хотя любая комиссия по регулированию магических популяций и контроля над ними сразу бы заподозрила, что упырь в Норе вовсе не походит на своих собратьев, поедающих моль и паутину и угрожающе рычащих при виде человека.

Уильям прислушался. Внизу раздавались приглушённые голоса, и он, стараясь ступать потише, прокрался по лестнице вниз и замер.

— Я завтра с утра буду, — чмокнула в коридоре Джинни Молли в щёку. — Нельзя сейчас Луну оставлять одну. Рольф напоил её зельем без сновидений, надеюсь, она хоть немного поспит. Мы и так хотели с Гермионой завтра появиться, обсудить меню и всё такое…

— Да какой уж тут день рождения, — вздохнула Молли. — Хоть бы уж девочки поправились до приезда Одри.

— Им с Перси не сказали?

— Решили не говорить после заверений Августа Сепсиса, что всё более-менее в порядке. Пусть уж спокойно отдыхают, к чему сейчас лишние нервы.

— Не знаю, мне кажется, если бы мои дети заболели и мне бы не сказали, я бы всех поубивала, — вырвалось у Джинни.

— Мы посоветовались с мадам Робер и решили сообщить Одри завтра, если вдруг дела девочек не улучшатся. А если всё будет хорошо, тоже сказать, но просить не торопиться с возвращением. Надеюсь, и с Лоркасом и Лисандером тоже всё будет замечательно.

— Это так несправедливо! За что это Луне? — чуть не плача, воскликнула Джинни.

— К сожалению, со смертью нельзя договориться, — устало ответила Молли. — Эта своевольная дама сама знает, кого и когда призвать, и плевала она на наше мнение.

Молли и Джинни переместились в кухню, а Уильям вернулся обратно на свой чердак.

Что ж… Эта дама кое-что ему задолжала. Кажется, он знал, как с ней можно договориться. Зря он, что ли, буквально воскрес из мертвецов?

Сандру Фосетт интересовали две вещи: упыри и скрипки. И в отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, а именно в группу по борьбе с упырями, она устроилась не для того, чтобы охотиться на упырей, а чтобы лучше изучить их. Сандра доказывала, что упыри несправедливо занесены в класс зверей наравне с какими-либо домашними вредителями. Почему гоблины и вампиры — существа, а упыри — звери?

Сандра никогда не отличалась покладистостью, поэтому выдержала все атаки родителей, которые считали, что блестящей выпускнице Когтеврана не место в зверинце. Но им пришлось в конце концов смириться с решением дочери.

Роберт Фосетт хотел, чтобы дочь пошла по его стопам и сделала карьеру в секторе борьбы с неправомерным использованием магии, и приводил в пример Долорес Амбридж.

— Не говори мне об этой ужасной женщине! — возмущалась Сандра. — Жаба жабой!

Оливия Фосетт мечтала, что дочь выйдет замуж за порядочного волшебника и подарит ей внуков. Сандра не спешила порадовать маму и отшучивалась, что упыри порядочнее некоторых волшебников.

В свои тридцать три она считала, что жизнь, в общем-то, состоялась. Любимая работа, хобби, друзья. Хотелось, конечно, чего-то большего, ведь её непоседливый характер всегда требовал приключений.

Почему-то особенно накатывала хандра и непонятная грусть именно поздней осенью. Наверное, потому что лето заканчивалось, впереди были унылые месяцы серости и сырости. В октябре она всегда брала отпуск, чтобы побыть с родителями, сделать так называемую «перезагрузку».

Тогда она брала свою скрипку, рюкзак с немудрёными пожитками и аппарировала в Оттери-Сент-Кэчпоул, откуда было совсем недалеко до дома мамы и папы.

В один из вечеров Сандра сидела и смотрела в камин. Языки огня облизывали дрова и, довольно урча, приплясывали в замысловатом танце. Пламя меняло цвет с оранжевого на синий, и Сандра вдруг вспомнила, как она сто лет назад решила принять участие в Турнире трёх волшебников. Пробралась ночью к кубку и бросила в него своё имя, предварительно приняв несколько капель зелья старения. Ей всего-то ничего оставалось до семнадцатилетия! Шуточки у Дамблдора, конечно, были дурацкие. Хорошо, что была ночь, и свидетелем её позора стал только Пивз, который начал улюлюкать, свистеть и летать за Сандрой, пытаясь дёрнуть её за бороду. Пришлось идти к мадам Помфри.

Сандра улыбнулась воспоминаниям. Когда-то она мечтала о приключениях и победе в дуэльном клубе. Сейчас самым большим приключением можно считать визит к соседям.

Она была у Уизли пару дней назад.

Накануне вот так же вечером рядом сел папа, протянул Сандре чашку чая. Она обняла чашку ладонями, грея руки. Всё же дома было удивительно хорошо.

— Виделся сегодня с Артуром Уизли на работе, — сказал папа.

Сандра кивнула, ожидая продолжения. Она хорошо знала своих соседей.

— В буфете разговорились, — пояснил папа. — У них сейчас дочки Перси гостят, и одна из них занимается скрипкой. Артур сказал, что пока её игра похожа на то, будто книззла тянут за хвост, но надеется, что когда-нибудь это будет похоже на что-то другое.

Сандра хихикнула.

— Ну, я и сказал, что ты играешь на скрипке вполне прилично.

— Ты хочешь, чтобы я давала уроки девочке? Наверняка у неё есть преподаватель, — покачала головой Сандра.

— Нет, я пообещал Артуру, что попрошу тебя настроить инструмент.

И Сандра на самом деле решила с утра прогуляться в Нору — так назывался дом соседей.

Она была здесь впервые, хотя их дома были совсем неподалёку друг от друга. Почему родители не общались, Сандра не знала. Скорее всего, папа и Артур Уизли вполне неплохо ладили, но им хватало общения на работе. А мама и Молли Уизли были заняты собственным домом, хотя совсем недавно мама ещё работала привет-ведьмой в Мунго. Молли понравилась Сандре. Она и слушать не захотела, что Сандра уже пила чай и усадила её за стол.

Потом вниз спустились девочки, и Сандра познакомилась и с Молли-младшей, и с Люси.

— Привет, — помахала им Сандра. — Я — Сандра.

— А я Молли! — радостно сообщила одна из девочек.

— А я Люси! — вторила ей другая.

— Нас иногда путают, но на самом деле мы совсем разные! — поделилась Молли-младшая.

— У меня на носу больше веснушек, — сообщила Люси.

— А у меня на пятке есть шрам, мы играли в Аладдина, и я нечаянно наступила на лампу, — сказала Молли-младшая.

— Подумаешь, на пятке! — не отставала Люси. — У меня на локте «асфальтовая болезнь», так бабушка Жюли говорит. Это я с забора упала, когда мы в квиддич играли и яблоко, то есть квоффл, перелетел на другую сторону сада.

И Люси задрала рукав платья, чтобы продемонстрировать локоть.

— А у меня ещё есть на затылке, я об батарею стукнулась! — неслась дальше Молли-младшая.

— Угомонитесь! — приструнила девочек Молли. — Сандра подумает, что вы какие-то разбойницы, а не девочки.

— Мы не такие! — хором сказали не разбойницы.

Сандра прыснула. Девочки живо ей напомнили себя в детстве. Жаль, что у неё не было сестры. Вдвоём точно веселее играть в квиддич и неведомого Аладдина.

— У меня остался шрам на правой ноге после того, как я упала с яблони, — сказала Сандра. — Я вообразила, что я морская разбойница, а яблоня была мачтой корабля.

В глазах Молли и Люси загорелось одобрение. Всегда приятно встретить единомышленника.

— Вообще-то, Сандра пришла, чтобы настроить твою скрипку, Молли, — вернула разговор в нужное русло Молли Уизли.

— Ой, правда? — подскочила Молли-младшая.

— А я играю на пианино, только у бабушки нет его, а из дома на две недели папа не согласился перевозить, — вздохнула Люси.

— Да уж, пожалуйста, — рассмеялась Молли. — Нам только пианино и не хватало. А то прямо тишина целый день.

— Ну, показывай твою скрипку, — поднялась Сандра. — Молли, спасибо вам за чай.

— Да мы ещё и пообедаем, — обрадовала её Молли. — Вы пока занимаетесь, мясные шарики как раз готовы будут.

Сандра поднялась с девочками на второй этаж в комнату. Скрипка у Молли была самой обычной, для начинающих. Детского размера. И ужасно расстроенной. Сандра даже поморщилась, когда провела смычком по струнам. Неудивительно, что Артуру мерещились вопли книззла.

— Смотри, — сказала Сандра. — У любой скрипки четыре струны. Как правило, камертон настроен на ноту «ми», в нашем случае это высшая струна. Слышишь?

Молли кивнула, прислушиваясь, как металлическая вилочка в руке Сандры мелодично завибрировала.

— От низшей струны к высшей порядок настройки такой, — комментировала Сандра, — соль, ре, ля, ми.

Молли наморщила лоб. Конечно, она это знала, но пока никак не могла запомнить.

— Ты можешь запомнить такое предложение: Собаки редко любят мёд, — подсказала Сандра. — Это называется мнемонический приём. Первая буква слова подскажет тебе, на какую ноту должна быть настроена струна. Собаки — с, значит соль. Редко — р, то есть ре. И так далее.

Молли просияла.

— Блеск! — сказала она.

— Так, ну вроде готово, — сказала Сандра, подкрутив все колки. ⁽¹⁾

Она положила скрипку концом нижней деки на ключицу, подняла смычок, закрыла глаза.

Мелодия поплыла по комнате, потекла на лестницу, завихрилась по этажам. Печальная, невозможно красивая, грустная и одновременно прекрасная. Кажется, даже Нора притихла, слушая эти волшебные звуки.

— Что это за мелодия? — тихо спросила Молли, когда Сандра опустила смычок.

— Это Джон Таунер Уильямс, — ответила Сандра. ⁽²⁾ — Однажды я услышала эту мелодию в переходе, её играл уличный скрипач. Фильм я не смотрела, он маггловский, но ноты мелодии нашла. Обожаю её. Я ведь просто любитель.

— Мне так никогда не научиться, — вздохнула Молли.

— Обязательно научишься, — подбодрила её Сандра. — Было бы желание. Ты просто не слышала игру настоящего мастера. А я играю довольно посредственно, я знаю это. Хотя, признаюсь, у меня крутая скрипка.

— Страдивари? — восхищённо сказала Молли.

— Нет, — рассмеялась Сандра. — Мою скрипку сделал Даниэле Тонарелли. ⁽³⁾

Молли и Люси переглянулись и пожали плечами. Кажется, это имя им ничего не говорило.

— Проводите меня? — спросила Сандра.

Девочки с готовностью подскочили.

Когда они вышли на лестничную площадку, где-то наверху громко хлопнула дверь. Сандра вздрогнула.

— Не обращай внимания, — успокоила её Молли. — Это наш упырь. Он стесняется.

— Упырь? У вас есть упырь? — остановилась Сандра.

— Ну да, — пожала плечами Люси. — Он хороший, мы с ним дружим.

— Как интересно… Я люблю упырей. В смысле, я работаю с ними, изучаю, — Сандра явно разрывалась между правилами приличия и любопытством.

— Мне кажется, он любит скрипку, — поделилась Молли. — Когда на ней нормально играют. Мы вчера играли в Шерлока Холмса на его чердаке, и Холмс — ну, это была я — играл на скрипке.

— Мы колдорадио настроили на «Час классики», — пояснила Люси.

— И упырю так понравилось, что он даже заплакал, — сказала Молли.

— Вот как?.. — протянула Сандра.

— Хочешь, мы тебя познакомим? — хором спросили девочки.

Сандра хотела. Но к её великому сожалению, упырь, после того, как она с девочками поднялись на чердак, забился в угол и не пожелал оттуда выходить. Сандра успела только разглядеть его уродливое зеленоватое лицо.

— Я же говорю, он стесняется, — сказала Молли.

— Он просто к тебе пока не привык, — успокоила Люси. — Он же не знает, что ты добрая и изучаешь его народ.

— Ладно, пойдёмте, — сдалась Сандра после безуспешных попыток наладить контакт.

— О, вы уже освободились? — встретила их в кухне Молли Уизли. — У меня всё готово, пойдёмте за стол! И никаких возражений!

Сандра слушала девочек, а сама думала про упыря. Его взгляд, который он бросил на неё, прежде чем скрыться в углу, тревожил. Это был осмысленный взгляд человека. Почему-то ей казалось, что это не простой упырь.

После обеда она пообещала девочкам ещё как-нибудь к ним забежать и попрощалась.

— Чай будешь? — выдернул из воспоминаний Сандру голос мамы.

— Да, спасибо, — поблагодарила Сандра и по привычке укутала чашку ладонями.

Мама села рядом, теперь они смотрели на огонь вдвоём.

— На следующей неделе домой? — с грустью спросила мама.

— Да, — кивнула Сандра. — Надо будет сходить к Уизли, я обещала девочкам. Они очень милые.

— Надеюсь, с ними всё будет в порядке, — с тревогой сказала мама.

— Случилось что-то?

— А ты не знаешь? Ох, хотя откуда, ты же письма не видела.

— Какого письма?

— Да мне Август Сепсис написал. Консультировался по старой памяти. Я ж с вирусами, считай, сорок лет проработала.

— Что-то серьёзное?

— Драконья оспа. Но мутированной формы. Первый случай, когда симптомы проявились сразу же после заражения. Хотя, может это и к лучшему.

— Бедняжки…

— Ну, девочки Уизли болеют в лёгкой форме, так сказать. А вот малыши Луны Лавгуд, скорее всего, не выживут. Очень печально. Такие крохи!

Сандра сидела и переваривала услышанное. Сердце человека так устроено, что откликается на чужую боль, чужую беду. Сандра хорошо помнила Луну по школе, а уж девочки Уизли и вовсе пришлись ей по душе. Какая несправедливость, все эти заразы!

— Ладно, пойду ужином займусь, скоро папа будет, — сказала мама и поднялась из кресла.

Сандра сидела и смотрела на огонь. Почему-то теперь он ей казался не дружелюбным и мирным, а жадным и беспощадным.

Язык пламени взметнулся вверх от сквозняка. Открылась и закрылась входная дверь? Сандра прислушалась.

— Папа? — неуверенно спросила она в пустоту.

Ответа не было. Сандра с минуту прислушивалась и только было успокоилась, что показалось, как вдруг явственно расслышала шорох в коридоре.

— Кто здесь? — испуганно спросила Сандра.

Теперь она была уверена, что кто-то проник в дом.

Сандра отставила чашку на столик, вытащила на всякий случай палочку из кармана. Пусть она ходила в дуэльный клуб Локонса совсем недолго, но обезоруживать противника научилась прекрасно.

— Кто здесь? — увереннее сказала она. — Выходи!

Таинственный шорох прошелестел по коридору в сторону гостиной.

На пороге появился тот, кого Сандра ожидала увидеть меньше всего.

От неожиданности она опустила палочку.

1) Колки для скрипок служат для удерживания и натяжения струн и настройки инструмента. Внешняя часть колка представляет собой плоскую округлую поверхность, которую удобно держать и поворачивать пальцами.

Вернуться к тексту

2) Сандра сыграла саундтрек из фильма «Список Шиндлера».

Вернуться к тексту

3) Итальянец Даниэле Тонарелли является одним из ведущих мировых мастеров скрипичного дела нашего времени.

Вернуться к тексту

— Кто ты?

Страха не было. Сандра была уверена, что упырь Уизли пришёл не для того, чтобы её обидеть или напугать.

Он вышел из тени коридора на свет, и Сандра вновь поразилась человечности в его взгляде.

— У-ы-ы, — прохрипел упырь, а потом в отчаянии схватился за голову.

Что он хочет ей сказать?

— Слушай, давай поднимемся в мою комнату, — предложила Сандра. — Боюсь, если мама тебя тут увидит, припечатает чем-нибудь небезопасным.

Упырь кивнул. Значит, понял, что она ему сказала.

Сандра прошла мимо упыря и повела его в свою комнату, всеми силами удерживаясь, чтобы не обернуться. Всё же одно дело смотреть в его глаза, другое — подставить спину.

В комнате она сразу села на кровать, упырю показала на стул возле письменного стола.

— Ты же не обычный упырь, так? — спросила Сандра, хотя понимала, что ответа не услышит.

Он посмотрел на неё внимательно, не мигая. Она не отвела взгляда. И тут в голове раздался глухой голос:

— Уильям. Меня зовут Уильям.

Сандра дёрнулась. Легилименция?

В её сознание хлынули воспоминания, которые ей не принадлежали.

Счастливые влюблённые держатся за руки, шагая по лавандовому полю.

Вот они же стоят на пороге маленькой церквушки, а сверху льётся на них белый свет.

Молодая женщина берёт руку мужчины и кладёт на свой живот. Он на секунду замирает, а потом начинает кружить женщину.

Женщина невообразимо изменилась, хотя Сандра понимает, что прошло не более пары месяцев. Зеленоватый оттенок лица в язвах красноречиво говорит о том, что в дом пришла беда. Драконья оспа.

Деревенское кладбище, свежая могила и невозможно печальный мужчина. Ветер треплет его волосы, но он не замечает ни ветра, ни холода. В глазах стоят слёзы.

Вот он на какой-то площадке. Смотровая пожарная башня? В руках его скрипка. Сандра не слышит звуков, в воспоминаниях лишь картинки, но она видит, как двигаются его руки, как он держит скрипку, как прикрывает глаза, вытягивая из самой души звуки.

Изломанный силуэт на земле. Руки и ноги выгнуты под неестественным углом. А рядом лежат обломки скрипки.

Сандра закрыла глаза, настолько яркими были образы. Связь разорвалась. Какое-то время они сидели молча. Кто вообще такие упыри? Откуда они берутся? Возможно, и остальные, как Уильям, когда-то умели любить, мечтать, строить планы? Жить?.. Значит, они все помнят своё прошлое и способны о нём рассказать?

— Не все… — раздалось в её голове. — Воспоминания ко мне вернулись недавно.

— Как её звали? — спросила Сандра. Почему-то именно образ рыжеволосой женщины, лицо которой светилось от счастья, когда Уильям положил свою руку на её живот, впечатался на подсознании сильнее всего.

— Аманда… — был ей ответ.

— Что ты хочешь? — тихо спросила Сандра. — Как я могу тебе помочь?

— Нет, это я хочу помочь… — снова голос в голове. — Помочь малышам, которые при смерти. Драконья оспа.

— Дети Луны?

— Я не знаю. Малыши, к которым ходили мои девочки.

— Но… Как?

— Ты мне поможешь?

— Конечно! Что надо сделать?

— Покажи мне их дом. Ваш я нашёл по указателю, слышал, что твоя фамилия Фосетт. И дай мне твою скрипку. И ноты мелодии, которую ты играла в нашем доме.

Сандра всегда мечтала о приключениях, но даже в самых смелых фантазиях не могла предположить, что однажды практически ночью она в компании упыря со скрипкой отправится в гости к Лавгудам. Маме она скормила легенду о том, что у неё ужасно разболелась голова и она ляжет спать пораньше.

Тот ещё был квест вылезать через окно собственной комнаты на улицу и ползти по водосточной трубе! Удивительно, но Уильям проделал весь акробатический этюд гораздо элегантнее, чем Сандра.

Они тихонько дошли до антиаппарационной зоны, Сандра сняла защитные заклинания.

— Как ты смог пройти через защиту? — запоздало поинтересовалась она.

— Защита настроена на разумных, — услышала она ответ. — Я всего лишь бестолковый упырь. Класс «звери».

Сандра только вздохнула.

Ночь была ясной. Более того, сегодня было полнолуние. Тропинка освещалась лучше, чем днём в пасмурную погоду.

— Хорошо, что полнолуние, — вновь раздалось в голове. — В полнолуние Смерть уязвима, потому что силы солнца и луны объединяются. Можно будет договориться.

Сандра в очередной раз убедилась, что Уильям читает её мысли.

— Хорошо, я не буду. Просто при жизни я был неплохим легилиментом, — тут же услышала она продолжение своей мысли.

— Да нет, это даже интересно, — сказала Сандра. — Слушай, а как ты вообще решил обратиться именно ко мне? Ты бы мог открыться Молли или Артуру. Да даже девочкам, в конце концов!

— Ты ничего не поняла? — кажется, на этот раз внутренний голос усмехнулся.

— Что я должна понять? — остановилась Сандра.

— Ты — проводник. Ты любишь упырей, борешься за их права и считаешь их разумными. Ни Молли, ни Артур, да будут долгими их дни, никогда меня не услышат. Просто чудо, что ты пришла к нам в эти дни.

— Да уж, случайности не случайны.

Со стороны это выглядело, конечно, очень странно. Ночь, полная луна и молодая женщина, которая шла в компании упыря по дороге, увлечённо жестикулируя руками и разговаривая сама с собой. Упырь лишь изредка угукал или ыкал, а женщина каждое его «У-ы» воспринимала, как полноценный ответ.

— Луна Лавгуд, то есть Скамандер, классная, — сказала Сандра, когда в ночи показался силуэт дома-ладьи. — Она всегда была немного с приветом, но, по сути, кто из нас может сказать, что он абсолютно нормальный?

На этот раз Уильям не ответил. А Сандра вдруг подумала, что не имела никакого права приходить в этот дом и вселять надежду. Что они вообще задумали?

— Не переживай, — успокаивающий баритон разлился внутри головы. — Я знаю, что делаю.

На двери висел молоток в форме орла. Сандра стукнула им в створку.

— Почему есть что-то, а не ничего? — раздался мечтательный голос Луны.

Сандра в недоумении посмотрела на Уильяма, а потом послушно повторила то, что подсказал он ей: — Что-то есть, потому что буквально нет такой вещи, как ничто, и, возможно, никогда не было. ⁽¹⁾

Дверь открылась.

— В полнолуние луна приковывает к себе внимание и будоражит воображение человека. Больше всего поражает её способность менять свой вид — то узкий серп, то идеальный светящийся шар, — произнесла Луна Скамандер, глядя мимо гостей в звёздное небо.

Затем она перевела взгляд на Сандру и упыря и сказала:

— Здравствуй, Сандра. Здравствуй, У-ы-ы.

1) Утверждение Мартина Хайдеггера — немецкого философа, создавшего учение о Бытии в своей наиболее известной работе «Бытие и время» в духе экзистенциализма.

Вернуться к тексту

Перси и Одри шли по пляжу по самой кромке серого песка, которая умиротворённо скатывалась в море после каждого поглаживания. Внезапно Перси посетило странное желание пройтись босиком по границе двух стихий. Он разулся, взял кроссовки с носками в руки и с наслаждением ступил на мокрый песок босыми ногами. Волны ласково накатывали на щиколотки, щекотали и будоражили, и Перси почувствовал, как внутри разливается то самое счастье, которое хочется ухватить за хвост, оставить мгновеньями на память. Рядом шла Одри, родная и до дрожи любимая, у самых ног озоровало море, как несмышлёный котёнок.

Перси взял Одри за руку, а потом, поддавшись минутному порыву, потащил её в воду. Даже ночью вода была тёплой. Они стояли по щиколотку в воде и целовались. Кто бы сказал, что Перси Игнатиус Уизли способен на такие бездумные выходки! Однако сейчас он был не книжным червем или блюстителем правил, а просто влюблённым мужчиной, который делил прекрасные минуты мироздания со своей любимой.

Потом они вышли с Одри на берег и уселись на скамейку, которых тут было предусмотрено великое множество на случай наплыва влюблённых парочек, пожилых людей и просто прогуливающихся, желающих познать дзен.

Перси положил голову Одри себе на плечо, обнял её всю, словно защищая ото всех напастей.

Они сидели и слушали ночное море. В свет фонаря на аллее неподалёку скользнула тень.

— Книззл? — спросил Перси и вытянул шею.

— Просто кошка, — ответила Одри. — Чёрная кошка.

— Чёрная? Как тогда? — спросил Перси и поцеловал Одри.

 * * *

Та осень была особенно унылой. Перси так и не смог вернуться домой, признаться, что он был просто ослом, когда обвинил отца. Сначала в нём говорили гордыня и амбиции, а потом он внезапно понял, что за каждым его шагом следят. Он бы и хотел подойти к отцу в Министерстве, как-то намекнуть, что давно раскаялся, но люди Пия Толстоватого были повсюду. Никто тогда не знал, кто свой, кто чужой. Перси взял за правило вообще ни с кем не общаться сверх положенного работой регламента. Дома закрывал заклинаниями все замки и постоянно вздрагивал от каждого шороха.

Он не смог выбраться на свадьбу к Биллу, а потом всё завертелось.

Как-то раз Перси решил добраться до дома маггловским способом, чтобы немного очистить сознание и снять напряжение. Он изучил карту маггловского метрополитена, пообещав себе, что, если он когда-нибудь будет возглавлять отдел магических перемещений, обязательно устроит для магов курсы по адаптации к поездкам в метро. Когда из тоннеля с ужасным рёвом вылетел электропоезд, Перси еле сдержался, чтобы не закричать: «Осторожно! Оборотни!» В вагоне было тесно, сказывался час пик. Он мужественно проехал положенные пять остановок, вышел на нужной, позволил потоку унести себя на эскалатор.

Впереди него стояла девушка. Хрупкая шея была до того тоненькой, что Перси, пока он поднимался вверх, пришло на ум сравнение с нежным цветком. Образ этот был настолько диким и неуместным в его думах, наполненных раскаянием и сгущавшимися тучами предстоящей войны с Волдемортом, что Перси потряс головой. Но образ девушки не исчез. Она вся была настолько воздушной и тоненькой, что Перси захотелось немедленно её защитить, спрятать от всех бед.

Они доехали до верхней площадки, и Перси невольно проследил взглядом за случайной попутчицей в надежде, что она пойдёт к нужному ему выходу.

Девушка свернула раньше. Перси прошёл дальше, потом развернулся и чуть не бегом устремился за ней. Ужасно ругая себя за минутный глупый порыв, решил подняться наверх, чтобы сразу вернуться в тот переход, ведущий на его улицу.

На выходе из перехода он чуть не столкнулся с той самой попутчицей. Прямо перед ней сидел облезлый чёрный кот и с укоризной смотрел на людской поток, который равнодушно тёк мимо.

— Это всего лишь кот, — негромко произнёс Перси. — Он просто сидит тут по своим делам. Можете смело идти вперёд.

— Вот из-за таких дураков коты и остаются голодными, — сказала девушка и полезла в свой рюкзачок. Видимо, там завалялся утренний бутерброд с колбасой.

— Я подумал, вы просто боитесь чёрной кошки, — бестолково сказал Перси.

Девушка повернулась и внимательно посмотрела на него. И Перси понял, что он пропал.

Кот с жадностью набросился на бутерброд. Девушка принялась застёгивать рюкзачок, потеряв к незнакомцу всяческий интерес, а сам Перси неловко топтался рядом и чувствовал себя на самом деле дураком.

Надо было что-то сказать или просто развернуться и уйти, но пока Перси решал, как же лучше поступить, из-за торговых ларьков выскочила большая лохматая собака и с громким лаем накинулась на кота. Кот бросил бутерброд и стремительно метнулся к ближайшему платану.

— Ах ты разбойница! — замахнулась девушка на собаку рюкзаком.

Та ухватила остатки кошачьего обеда, проглотила в один присест и подбежала к платану, чтобы хорошенько облаять кота.

— Кыш! — сердито сказала девушка.

Перси невольно ею залюбовался. Сама маленькая, как пичужка, а смелости хватит на десятерых. Волна пушистых волос делала её похожей на одуванчик.

Собака отбежала от дерева, ещё раз громко гавкнула и скрылась за торговым рядом как ни в чём не бывало.

— Просто верх разгильдяйства, — сердито сказала девушка. — Заводят животных, а потом не смотрят за ними. Или того хуже, бросают на произвол судьбы.

— Мой брат работает в заповеднике, — зачем-то сказал Перси.

Уходить он пока передумал, да и девушка вроде как обращалась к нему.

— И вот что теперь делать? Он же сам не слезет, — с тревогой в голосе сказала она, задирая голову.

Точно в доказательство её опасений откуда-то сверху раздалось жалобное мяуканье.

Мимо спешили люди. Кто-то ненадолго притормаживал, всматривался в рыжеватую крону платана и шёл дальше. Иные просто пробегали мимо. Остановилась одна бабушка с внуком, да старичок с журналом под мышкой.

Перси никогда не лазил по деревьям. Не потому что боялся высоты, а просто потому, что был слишком правильным, чтобы делать такие глупости.

Оказалось, занятие это было не самым лёгким. Когда Перси дополз по стволу, обхватив его руками на манер ленивца, до нижних крепких веток, у него немного дрожали колени. Но отступать уже было поздно. Кажется, зрителей внизу прибавилось, потому что Перси слышал подбадривания и бестолковые советы. Он подумал про Джинни. Вот уж кто был мастером по лазанию по деревьям, даром что девочка! Хотя в его представлении девочки не должны лазить по деревьям. Вот если у него когда-нибудь будет дочка, она точно такими глупостями заниматься не будет.

Так, за совершенно идиотскими размышлениями, Перси добрался наконец до ветки, на которой сидел чёрный кот и таращил глаза. Отдираться от ветки он не хотел, но и его спаситель просто так сдаваться тоже не собирался.

— Иди сюда, — позвал Перси. — Будь умницей.

Кот умницей быть не желал. Вцепился когтями в ветку мёртвой хваткой.

— Представляешь, что обо мне подумает наша общая чудесная знакомая? — негромко сказал Перси. — Не подставляй меня.

Хватка кота ослабла, а шерсть на загривке из наэлектризованного состояния вернулась в нормальное.

— Думаешь, мне не страшно? Если я упаду отсюда, никакой костерост не поможет, — продолжал заговаривать зубы коту Перси. Потом осторожно дотянулся до него и погладил.

Такому моторчику мог позавидовать книззл Гермионы. Перси отцепил кота от ветки, засунул за пазуху и начал спускаться.

Спуск занял больше времени — оказалось, подниматься было легче. Но в конце концов они с котом благополучно вернулись на землю.

Зрелище закончилось, толпа зевак разошлась, поздравив Перси и сообщив девушке, что у неё смелый молодой человек.

Уши Перси покраснели.

Девушка взяла из его рук кота, прижала к себе.

— Вот что с тобой делать? К себе я тебя взять не могу, у мамы аллергия.

Перси подумал про свою съёмную квартиру, постоянные перемещения в связи с последними событиями и виновато покачал головой. Мол, извини, но я тоже не могу взять.

— Надо объявление дать, — сказала девушка. — И отнести кота в питомник, тут недалеко есть как раз один.

Так они и сделали. Сдали кота волонтёрам, убедились, что в приюте ему будет точно лучше, чем на улице.

— Не переживайте, — сказал им парень в зелёном жилете, ловко вбивая в базу на компьютере данные. — Пристроим мы вашего кота. На чёрных всегда спрос. Отъестся, будет как модель. Вот наш номер, можете позвонить, если хотите.

И он протянул девушке визитку.

На улице Перси и его новая знакомая остановились. Ей нужно было перейти дорогу и отправиться к жилому массиву через сквер. Ему следовало спуститься в переход и выйти на другой стороне автострады.

Их взгляды встретились. Перси смущённо улыбнулся.

— Ну, смелый рыцарь, прощайте? — полувопросительно сказала девушка и подала Перси свою маленькую ладошку.

Он осторожно пожал ладошку.

— До свидания.

Девушка ещё секунду смотрела на него, словно чего-то ожидая, потом повернулась спиной и шагнула в сторону светофора.

— Подождите! — закричал Перси. — Подождите… Как ваше имя? Можно с вами познакомиться?

Она остановилась и обернулась. Фиалковые глаза лучились смешинками.

— Одри. Одри Робер.

— А я Перси. Перси Уизли.

 * * *

— Хороший кот был, — с теплом сказала Одри. — Если бы не кот, мы бы не познакомились.

— Я в первый раз в жизни тогда залез на дерево, — признался Перси.

— А я всё ждала, что ты попросишь номер моего телефона, а ты так и не попросил.

— Не мог же я сказать, что я не пользуюсь телефоном, потому что волшебник.

— Да уж, когда ты в первый раз создал из воздуха букет, я думала, у меня крыша поехала.

— После того, как Пенелопа призналась мне, что любит другого, я боялся знакомиться с девушками. И тем более дарить им цветы.

— Перси Уизли, иногда я думаю, что тебе по-прежнему двадцать один год…

Одри взяла его лицо в свои ладони и увлекла в долгий сладкий поцелуй. Чёрный кот вальяжно прошёл мимо, махнул хвостом и скрылся в кустах аллеи.

— Здравствуй, Сандра. Здравствуй, У-ы-ы.

Когда он входил в этот дом, он верил всем своим сердцем упыря и душою человека в то, что история Луны не будет похожа по жанру ни на его собственную, ни на одну из тех, которые определяют как «старые ужастики».

Как-то на прошлой неделе после обеда, когда дождь моросил не переставая и о прогулке в саду не могло идти и речи, девочки поднялись к Уильяму на чердак. На этот раз они не принесли с собой реквизита или книги с очередной сказкой для постановки. Наверное, виновата была серая пелена за окном, которая сочилась унынием и неясной тоской, ведь обычно излучающие свет озорницы сейчас были поникшими и печальными.

Они прошли в тот угол, где у Уильяма был топчан и, повздыхав и повозившись, устроились на нём одним большим калачиком. Уильям же довольствовался старым креслом-качалкой, которое стояло на чердаке с незапамятных времён, а точнее, было притащено сюда Фредом и Джорджем для опытов по катапультированию.

— Тоска, — сказала Молли. — Я так хочу к маме и папе.

Люси ничего не ответила и шмыгнула носом.

— Сколько там дней осталось? Что-то они подозрительно не убавляются, — вздохнула Молли.

— И дождь ещё как специально, — добавила свой вздох Люси.

Некоторое время они молчали, наблюдая, как капли стекают по оконцу.

— Как в фильме ужасов, — внезапно сказала Молли, и в голосе её будто добавилось бодрости.

— Жаль, у бабушки Молли нет видика, — оживилась Люси. — Сейчас бы чего-нибудь глянули.

— Ага, «Сияние»! ⁽¹⁾

— Нет, лучше «Ночь живых мертвецов»! ⁽²⁾

— Фу, зомби! Нет, уж лучше тогда «Кладбище домашних животных»! ⁽³⁾

— А мне жаль Чёрча! И вообще, там всё плохо закончилось. ⁽⁴⁾

— Ха, плохо! Это же ужастики, балда! А я вот ещё люблю «Женщину в чёрном». ⁽⁵⁾

— Что-то я не помню, — наморщила лоб Люси.

— А, ну да, ты в музыкалке была, а у меня урока не было. Мы с бабушкой Жюли смотрели.

— А мне даже не сказала…

— Да я забыла, мы же потом тебя забрали и в детский центр поехали.

— Про что там?

Люси устроилась поудобнее, приготовившись слушать. Молли откашлялась и театральным голосом начала:

— В общем, там один дяденька, он адвокатом был, приезжает в глухую деревню, ну вот как Оттери-Сент-Кэчпоул. У него ещё сын маленький был, а жены не было, она умерла.

Уильяму тоже стало интересно, и он стал слушать вместе с Люси.

— А потом там появилась вот эта женщина в чёрном, и она всех детей заставляла покончить с собой.

— Ух… — вырвалось у Люси. — А зачем?

— Не перебивай. Она ненастоящая была, привидение.

— Да это я как раз поняла!

— Ещё раз перебьёшь, вообще не буду рассказывать.

— Всё, молчу…

— Так вот, у неё погиб сын маленький, утонул на болоте. И вот она так мстила. Он утонул, а тело не нашли.

— А потом?..

— Потом этот дяденька-адвокат нашёл на болоте труп её сына и закопал на кладбище.

— И она исчезла, да? Ну эта женщина в чёрном?

— Исчезла. Только не сразу. Там в конце няня привозит из города сына дяденьки-адвоката. И он скорее хочет уехать обратно. Только, пока он разговаривал с другим дяденькой, мальчик увидел эту тётку в чёрном и пошёл на рельсы.

— И его задавили? — всхлипнула Люси.

— Папа хотел его спасти, но их обоих сбило поездом.

— Не хочу смотреть такой ужастик, — шмыгнула Люси носом. — Это плохой ужастик.

— Ты веришь, что после смерти что-то есть? — о чём-то раздумывая, тихо спросила Молли.

— Ну да, наверное…

— Там в самом конце, когда уже вот сбили их, они вроде как оказываются в потустороннем мире…

— На небесах?

— Наверное… И папа, то есть этот дяденька-адвокат, видит красивую тётеньку. И улыбается ей. А мальчик спрашивает, мол, кто это? И он говорит: «Твоя мамочка».

На какое-то время на чердаке воцарилась тишина. Только дождь продолжал плакать, да Люси горестно вздыхала, укладывая старый ужастик в голове.

— Люси, ты мне всю рубашку намочила.

— А зачем ты мне такую грустную историю рассказала?

— Так ты сама попросила.

— Пойдём вниз, а? Там бабушка. И дедушка.

Они пошли в сторону квадратного отверстия люка, а Уильям всё думал о той последней сцене в рассказе Молли про адвоката и его жену.

Его личная история вряд ли бы соответствовала законам жанра фильмов ужаса, скорее, это была печальнейшая драма, но он знал, что чувствовал тот адвокат.

Сердобольная память лишила его воспоминаний на многие годы, но теперь видения из прошлого вспыхивали так ярко, что в глазах полыхало красным.

Он до мельчайших деталей помнил тот последний день Аманды. Лихорадочный румянец пробивался даже сквозь зелёную корку на щеках. Аманда дышала тяжело, то и дело заходясь в удушающем кашле. Снопы искр вылетали из ноздрей и горла, каждый раз вызывая мучительную судорогу. Внутренности полыхали огнём, Аманда практически не приходила в себя.

Уильям потерянно ходил из угла в угол их каморки и слушал хрипы любимой. Блеклый луч солнца подёрнул утреннюю завесу сначала робко, а потом настойчивее. Загорался новый день, но Аманда вряд ли видела, как солнечный диск выбирается из облачной постели, потягивается и, умытый чистой росой, выкатывается в полную силу.

Он не представлял, как будет без неё.

На минуту хрипы прекратились, Уильям метнулся к кровати, взял Аманду за руку. Она открыла глаза и посмотрела на него ясным взглядом. Никакая болезнь не могла изуродовать любимое родное лицо. Аманда попробовала улыбнуться, хотя давалось ей это с трудом.

— Мне так жаль, что наш малыш не успел родиться, — прошептала она.

Уильям легонько сжал её руку.

— Сыграй мне… Прошу тебя…

Он взял скрипку, отошёл к окну, поднял смычок.

Мелодия лилась в небо, неземная и нездешняя, а может, наоборот, это с небес доносились чарующие воздушные звуки? ⁽⁶⁾

Душа ликовала и плакала, изменяла реальность этого бренного мира, поднималась в небеса и спускалась на землю.

Когда он доиграл, на губах Аманды застыла улыбка. Она умерла с улыбкой на устах.

Он положил в её гроб маленькое белое платье для нерождённого малыша. Пусть они будут рядом там, на небесах.

1) «Сияние» — фильм ужасов режиссёра, сценариста и продюсера Стэнли Кубрика, снятый в 1980 году по мотивам одноимённого романа Стивена Кинга.

Вернуться к тексту

2) «Ночь живых мертвецов» — классический фильм ужасов, снятый независимым режиссёром Джорджем Ромеро. Премьера фильма состоялась 2 октября 1968 года в Питтсбурге. В 1990 году был снят ремейк фильма.

Вернуться к тексту

3) «Кладбище домашних животных» — американский фильм ужасов о сверхъестественном 1989 года режиссёра Мэри Лэмберт. Экранизация одноимённого романа Стивена Кинга.

Вернуться к тексту

4) Домашний питомец кот Чёрч после гибели был похоронен хозяином на заброшенном индейском кладбище и на следующий день вернулся живым. Но это был уже совсем не Чёрч.

Вернуться к тексту

5) «Женщина в чёрном» — мистический телефильм, поставленный по роману английской писательницы Сьюзен Хилл.

Вернуться к тексту

6) Речь идёт о сюите И.С. Баха «Air» из «Оркестровой сюиты № 3». Поскольку «Air» с английского переводится как «воздух», её часто так и называют.

Вернуться к тексту

После коротких приветствий Луна проводила поздних визитёров в гостиную. Казалось, она совсем не удивилась ни Сандре, которую смутно помнила по школе, ни тем более упырю Уизли.

— Рольф поднялся к мальчикам, — сказала Луна. — А папа, наверное, всё же заснул. Бедняга, он совсем не отдыхает.

Сандра посмотрела на Луну и вздохнула.

— Спасибо, что вы пришли, — от печальной улыбки Луны Сандру пробрал мороз по коже. — Это очень по-соседски, приходить поддержать друг друга в тяжёлую минуту. И по-дружески. Со мной весь день была Джинни, а теперь ей на смену пришла Гермиона, хотя ведь у них своих забот хватает.

И правда, из кухни вышла Гермиона Грейнджер с покрасневшими глазами.

— Гермиона, познакомься, — представила гостей друг другу Луна. — Это Сандра Фосетт, она училась старше меня на Когтевране года на четыре, а ещё они наши ближайшие соседи, и миссис Фосетт приходила ко мне в детстве ставить прививки, когда папочка забывал отвести меня в Мунго. А это У-ы-ы, его ты знаешь.

Гермиона кивнула Сандре и Уильяму. Сандру она знала хорошо, поскольку несколько лет проработала в Отделе регулирования и контроля за магическими существами. А уж упырь Уизли был, считай, членом рыжего семейства. Если она и удивилась, то сейчас было точно не подходящее время выказывать свою подозрительность такому странному тандему.

— Я как раз говорила Сандре и У-ы-ы, что это очень приятно, когда люди поддерживают друг друга в трудные времена.

— Нет, мы не…

Что именно «не» Сандра не смогла сформулировать, поэтому с отчаянием посмотрела на Уильяма.

— У-ы-у, — глухо прорычал он, глядя ей в глаза.

— Уильям говорит, что он пришёл помочь. Он может помочь… — перевела Сандра.

— Уильям? Какое красивое имя, — мечтательно сказала Луна. — Я всегда говорила Джинни, что их друг на чердаке не обычный упырь.

— Малыши?.. — продолжила смотреть Сандра в глаза Уильяма и споткнулась: слово «умерли» произносить не хотелось, а «ещё живы» звучало как отсрочка.

— Рольф с ними, значит, они живы, — с невыразимой печалью сказала Луна, а потом зачастила словно ни к кому не обращаясь, и Сандра заподозрила, что Луна близка к обмороку. — По правде сказать, он выставил меня за дверь, потому что я всё время плачу, и он за меня беспокоится. Удивительно, у меня столько молока, а кормить некого. Малыши отказываются есть, они слишком слабы. А я бы так хотела их покормить хотя бы разочек… Они хотя бы были сытыми… Наверное, у них внутри огонь, как у дракончиков. Может, молоко сворачивается? Ну не давать же им бренди с куриной кровью, как советуют в «Разведении драконов для удовольствия и выгоды», в самом деле! Рольф их не оставит, они же испугаются темноты за окном. Раз он не выходит, значит, малыши живы. Мои мальчики…

Гермиона еле успела подхватить Луну, чтобы она не упала.

Сандра принялась махать на Луну полотенцем, а Гермиона сунула ей под нос пузырёк с невообразимо резким запахом, от которого заслезились глаза. Луна посмотрела на всех почти осмысленным взглядом.

— У неё жар, — тихо сказала Сандре Гермиона, чтобы Луна не слышала. — Никак не уложу её в постель.

— Ы-ы-ы! — внезапно громко сказал Уильям и схватил Сандру за руку.

— Что он говорит? — испуганно спросила Гермиона. — Что случилось?

— Она здесь, — заглянула Сандра в сознание Уильяма и побледнела. — Она пришла за малышами. Быстрей за ним!

Уильям, ни на кого не глядя, метнулся к лестнице, стремительно преодолевая пролёт за пролётом. Сзади еле поспевали Сандра с футляром и Гермиона, придерживающая слабую Луну.

Когда Гермионе с Луной до третьего этажа осталась одна площадка, они услышали из спальни волшебные звуки скрипки, а потом через приоткрытую дверь полился такой яркий свет, что Гермиона зажмурилась.

Никогда в жизни она не слышала ничего подобного. Эта музыка игралась на струнах души, вытягивала их, тянула ввысь, звенела и вибрировала, сочилась слезами, но слёзы эти были очищающими, будто на кровоточащую рану брызгали бадьяном.

Гермиона широко распахнула глаза. Яркий сноп света, лившийся из спальни и уходящий вверх под балку лестницы, был в форме креста.

Когда Гермионе было пять лет, мама с папой повели её в «Национальную галерею Лондона». Больше всего её поразила картина, на которой было изображено распятие. ⁽¹⁾

Всю обратную дорогу до дома потом Гермиона думала об этой картине. Образ никак не желал выходить из головы.

— Мамочка, но ведь ему больно… — сказала она маме, когда та спросила, что Гермиону беспокоит.

— Больно, — согласилась она. — Но он смиренно позволил себя распять.

— Да разве можно человеков вот так… гвоздями? — с ужасом спросила Гермиона.

Мама только вздохнула. Она рассказала, как сумела, Гермионе про Спасителя, про веру, про крест и распятие, про возрождение.

— А если мы не ходим в церковь каждое воскресенье, мы плохие? — спросила Гермиона.

— Нет, доченька. Люди не делятся на плохих или хороших только лишь потому, что они выполняют или нет какие-то правила или устои. Вера должна быть внутри тебя. Рано или поздно все приходят к выбору, что правильно, а что нет; каждый держит свой ответ. Распятие — это символ искупления грехов всего мира, всех без исключения людей, какой бы веры они ни придерживались.

В эту секунду Гермиона поверила, что всё будет хорошо. По телу разлились мурашки.

Она словно в каком-то гипнотическом сне поднималась по оставшимся ступеням навстречу свету и волшебной музыке. Боковым зрением видела Луну, невесомо скользящую рядом.

У окна играл на скрипке Уильям. Упырь семьи Уизли, проживший с ними больше сорока лет. Скрипка пела о том, что в мире есть и добро, и зло, и различия между ними не всегда чётко видны, а границы податливы. О том, что тот, кто спас хотя бы одну жизнь, спас целый мир. ⁽²⁾ А ещё о невыразимой печали по ушедшим и тоске.

Он был не здесь и не сейчас. Он вновь стоял на смотровой площадке пожарной башни и играл как последний раз в своей жизни. Скрипка плакала, звуки пронизывались колючим ветром, а он видел перед собой лицо Аманды с улыбкой на лице с безобразными коростами. И он потянулся ввысь, пытаясь достать обезумевшим смычком невероятную ноту, самую высокую, самую пронзительную.

Тело его изломанной куклой лежало на булыжной мостовой.

Внезапно рядом разлился белый свет.

Он поднялся, не чувствуя боли в суставах. Не было ветра, не было стылой ночи и дождя. Было удивительно тихо.

Он огляделся и увидел совсем рядом с собой Аманду. Она улыбалась. Только сейчас это не была посмертная улыбка. Лицо её было чистым и прекрасным, без тени страшных язв. К ней жался маленький мальчик с жёлтыми кудряшками, как у Аманды, и карими глазами, как у Уильяма.

Аманда протянула Уильяму руку.

— Кто это, мамочка? — прошептал малыш, выглядывая из-за её юбки.

— Это твой папочка…

Потом они по обрывочным впечатлениям друг друга поняли, что Уильм играл на скрипке чуть больше четырёх минут. Четыре минуты на границе мира смерти и жизни, дум о всех своих ошибках и грехах и искреннем раскаянии, четыре минуты очищения и просветления.

Когда Уильям опустил смычок, первым подал голос Лоркан. Лисандер присоединился к брату, и его лицо — как и у брата — было красным не от страшных язв, исчезнувших одномоменто, а от праведного гнева — они хотели есть.

1) «Распятие Монд», также известное как «Распятие с Девой Марией, Святыми и Ангелами» или же «Алтарь Гавари», представляет собой монументальное произведение искусства, написанное Рафаэлем Санти (годы жизни 1483-1520) — мастером эпохи Высокого Возрождения.

Вернуться к тексту

2) «Тот, кто спас одну жизнь, как будто спас целый мир» — эта надпись выгравирована на израильской медали «Праведник народов мира».

Вернуться к тексту

Невероятность происходящего создавала ореол нереальности. Сандра и Гермиона не скрывали слёз, впрочем, Рольф тоже. Луна уже ворковала над малышами, прикладывая их к груди по очереди и целуя носики-пуговки.

Единственным, кто никак не реагировал на произошедшее только что чудо, был Уильям. Он стёк по стенке у подоконника, сжимая в руках скрипку и смычок, словно его внезапно покинули последние силы. Поначалу Сандре так и показалось, что Уильям выложился до самого донышка и ему необходимо прийти в себя. Хотелось, конечно, узнать, что именно произошло, видел ли он Смерть и как сумел с ней договориться.

Когда первые эмоции улеглись, они поняли, что Уильям не дышит. По крайней мере, он не двигался, не реагировал на развившуюся вокруг него бурную деятельность. Гермиона с Сандрой отлевитировали тело Уильяма на кровать, Рольф быстро осмотрел его.

— Он жив? — спросила Луна, прижимая к себе Лоркаса — Лисандера она только что передала Гермионе.

— Да… — после паузы сказал Рольф. — Пока да. Но жизненные показатели практически не прощупываются. Первый раз вижу упыря без сознания… Они же и так вроде как не совсем живые.

— Он не простой упырь, — заступилась за Уильяма Сандра.

— Мы не можем позволить ему умереть! — в отчаянии сказала Луна. — Он спас малышей.

— Я знаю, — с печалью произнёс Рольф. — Когда он вбежал в комнату, Лоркас уже не дышал, а Лисандер… Думаю, это были и его последние вдохи. Мерлин всемогущий, я в жизни не видел ничего подобного и не слышал! Когда этот ваш не совсем упырь заиграл на скрипке, меня точно мехом наружу вывернули. А потом я увидел столп белого света. Он шёл от окна, прямо от упыря со скрипкой. Прошёл через гнёздышки малышей, укутал их. А потом я видел своими глазами, как корки на их лицах словно втягиваются внутрь. И малыши очнулись…

— Рольф, миленький, сделай что-нибудь! — взмолилась Луна. — Ты же всё-всё знаешь о волшебных существах.

Рольф взял руку Уильяма в свою, потом попытался нащупать пульс на сонной артерии. Повисла пауза. Слышно было только, как причмокивает Лоркас.

— Мне очень жаль… — сказал Рольф и прикрыл глаза Уильяма движеньем ладони.

* * *

Он поднялся, не чувствуя боли в суставах. Не было ветра, не было стылой ночи и дождя. Было удивительно тихо.

Он огляделся и увидел совсем рядом с собой Аманду. Она улыбалась. Только сейчас это не была посмертная улыбка. Лицо её было чистым и прекрасным, без тени заразы. К ней жался маленький мальчик с жёлтыми кудряшками, как у Аманды, и карими глазами, как у Уильяма.

Аманда протянула Уильяму руку.

— Кто это, мамочка? — прошептал малыш, выглядывая из-за её юбки.

— Это твой папочка…

Уильям шагнул к ним навстречу и заключил в объятия. Он стоял вот так целую вечность, каждой клеточкой ощущая тепло Аманды и трогательное доверие маленького сына, которого никогда не знал.

— Спасибо, что ты положил Арни рубашку, — услышал он мягкий голос Аманды.

Уильям с удивлением разглядел на сынишке то самое белое платье, которое положил в гроб Аманды. Теперь он огляделся внимательнее, чтобы понять, где же они находятся и что произошло.

— Я умер? — вырвалось у него.

— А ты не помнишь? Ты упал со смотровой площадки, — подсказала Аманда.

— Но почему я сразу тебя не встретил?

Уильям осторожно посмотрел на свои руки, тело и чуть не задохнулся от потрясения. Он больше не был упырём! С противной глупой рожей, склизкой зеленоватой кожей и способностью угукать как младенец.

— Пойдём, — сказала Аманда, потянула его за пиджак и повела прочь с булыжной мостовой, оставшейся в круге ярчайшего света. Он взял на руки Арни, который тут же прильнул к нему и обвил шею ручонками.

Они шли по утоптанной тропе мимо небольших строений, погружённых в полутьму. Уильям чувствовал присутствие людей, но никого не видел. Однако кто-то точно ходил рядом, шептался, смотрел на него и звал по имени.

— Тебе не о чем беспокоиться, дорогой, — сказала Аманда. — Всё закончилось. Здесь мы будем счастливы.

Но что-то его тревожило.

— Где мы? — остановился он.

Арни поднял голову, и его мягкие локоны погладили щёку Уильяма. Он прижал сынишку к себе покрепче.

— Скоро мы будем дома, — сказала Аманда. — Посмотри!

Уильям перевёл взгляд в то место, на которое она указывала, и у него перехватило дыхание. Оказалось, строения, мимо которых они шли, были могилами. Огромное кладбище из улиц, переулков и тупиков.

Теперь он видел их очертания чётко. Могилы больше не прятались в тени. Одни были старыми и заброшенными, другие ухоженными и чистыми. Были тут огромные склепы и неказистые холмики.

— Откуда-то ведь надо начинать свой путь, верно? — сказала Аманда.

Во все глаза он смотрел на свою собственную могилу. А рядом на каменной плите было имя Аманды.

Тропинки и дорожки убегали вдаль, соединяясь в дорогу пошире, а та, в свою очередь, втекала в целый тракт. Словно десятки маленьких ручейков, берущих начало в лужицах, стремящихся вперёд к бурной реке.

И там впереди был точно такой же ослепительный свет. Только в разы ярче.

Он ускорил шаг, но ноги его наливались свинцом, словно не желая слушаться минутного порыва.

— Ну что ж ты? — ласково улыбнулась Аманда и нетерпеливо потянула его вперёд. — Мы тебя так долго ждали.

— Я тебя очень люблю, Аманда, — сказал ей Уильям. — Не было дня, чтобы я не вспоминал тебя и не горевал.

— Тогда чего же ты медлишь? Ворота скоро закроются!

Впереди манил свет. Он обещал покой и умиротворение, радость и эйфорию, полёт и благодушие.

Уильям оглянулся назад.

— Меня там ждут, — просто сказал он. — Я там нужен.

В глазах Аманды стояли слёзы.

У Уильяма и самого перехватило в горле. Когда воспоминания к нему вернулись, печали его не было предела. Но сейчас он вдруг понял, что, прожив сорок лет в облике упыря в семье Уизли, привязался к ним. Более того, именно мысли о них наливали его ноги свинцом и не давали парить вперёд к вечному счастью.

Взрывная шумная Молли и чудаковатый добряк Артур; крутой тёзка Билли и любитель драконов Чарли; рыжие сорванцы Фред и Джордж — ладно, сейчас только Джордж, но он за двоих; нескладный до сих пор — но это как посмотреть — Рон; малышка Джинни, милая в быту и гарпия в небе; а также Флёр, Одри, Анджелина, Гермиона и Гарри… А Молли-младшая и Люси? А Джейми, Ал и все-все остальные? А Тедди, который в последний раз насмешил всех, когда превратился в копию упыря и, хрюкая, ходил за ним по пятам, так что бедная Молли подумала, что упырь на крыше раздвоился?

Они его семья. Давно. А ещё там остались маленькие малыши Луны.

Аманда смотрела на него с таким теплом и невероятной грустью, что он понял: она всё знает. Прочитала в его мыслях и душе ещё раньше, чем он сам до этого додумался.

Она взяла у него с рук Арни.

— Иди, милый. Я люблю тебя. Мы любим тебя.

Он обнял их крепко, как только мог. Руки Аманды стали холодеть. Он понял, что время уходит. В последний раз поцеловал он их и, не оглядываясь, устремился чуть не бегом обратно.

Только бы успеть. Свет впереди на том месте, где была булыжная мостовая, почти потух.

А потом и вовсе стало темно, хоть глаза выколи. Холодное дыхание полоснуло по спине.

— Вернуться решил? — услышал он насмешливый голос. — Думал, сыграть со мной по твоим правилам?

— Отдай малышей, — выкрикнул он, тщетно вглядываясь в темноту.

— К моему великому сожалению, я упустила их минимум лет на сто. Божественная игра! Но тебя я отпускать не хочу. Ты мой!

— Обещаю по полнолуниям радовать тебя игрой с чердака, — ответил Уильям. — Если раздобуду подходящую скрипку. У Сандры, конечно, ничего, но я опасался, что этого звука будет недостаточно, чтобы воззвать к тебе.

— Ты лукавишь! И рисуешься. Все вы, чёртовы гении, любите, чтобы с вами носились, как с писаными торбами. Ты бы сыграл и на одной струне.

Холодом теперь веяло со всех сторон. Уильяма била крупная дрожь. Может, и правда следовало уйти с Амандой? Что теперь его ждёт, если он не успеет добраться до площади? Будет скитаться в потёмках между двух миров?

— Никто не мешает тебе вернуться с женой и отпрыском, — сказала Смерть, и он почувствовал, как сзади, откуда он только ушёл, разгорелся свет.

Но это был обман. Выход остался только один.

И он побежал.

Только что толку, ведь вокруг была непроглядная ночь.

— Глупец! — раздался ему в спину ледяной возглас, перешедший в жуткий смех.

Ну вот и всё. Он чувствовал, как силы его покидают. Дышать становилось всё труднее, ледяной воздух обжигал внутренности.

— Тебе сюда, — внезапно раздалось совсем рядом.

Стало теплее. Теплее от света могилы, которая проступила из темноты, разгоняя смертельный холод. Молодая призрачная женщина с увеличительным стеклом на лбу, с забранными в конский хвост волосами, немыслимыми серёжками в ушах и парой пробирок в руках здорово ему кого-то напоминала.

— Ну уж ещё один неудачный эксперимент мне не помешает, — сказала она, тщательно взбалтывая в пробирке содержимое, а потом посмотрела прямо на Уильяма. — После небольшого бума дорогу будет хорошо видно, но недолго. Сумеешь добежать до третьей аллеи от главной — молодец! Передавай привет моим!

Уильям успел прочитать имя на гранитном памятнике, когда воздух вокруг осветился радужными пузырями-вспышками, которые принялись бабахать с оглушительным треском. Дважды повторять не пришлось: он припустил по главной дороге, внезапно высветившейся совсем рядом, стараясь не пропустить третью аллею.

Только успел выхватить её взглядом, как кладбище вновь потонуло в темноте. Она опустилась сразу, без каких-либо любезностей и расшаркиваний, так что Уильям наскочил на ограду. На ощупь, вытянув руки вперёд, вышел на тропу, осторожно сделал пару шагов.

И куда теперь? Он понимал, что игра в книззлы-мышки со Смертью будет им проиграна. Если только ему не поможет чудо.

Или кто-нибудь, при жизни верящий в чудо.

— Сэр, сюда, — услышал он тихий, мягкий голос.

Молодой симпатичный парень в форме Хогвартса с эмблемой Пуффендуя на свитере смотрел с большим теплом.

Его памятник был заботливо усажен цветами, а низенький каменный столик с лавочкой был отполирован с такой тщательностью, будто являлся рекламным лицом похоронного агентства.

— Свет от Авады не самый яркий, но всё лучше, чем брести в темноте, — сказал парень. — Счастливого вам пути. И привет моим. Вдруг свидитесь.

Он замер на секунду, а потом лицо его исказила смертельная мука. Он выгнулся, развёл руки в стороны, позволяя левой стороне груди разорваться мощным зелёным лучом света. Свет был холодный и зловещий, но аллею освещал прекрасно.

По крайней мере до четвёртого проулка, в который посоветовал нырнуть парень.

Сколько ему ещё будет везти? Сколько ещё из большинства воспользуются дырой в Воротах и успеют помочь, пока дыра не закрылась совсем?

И ведь осталось совсем чуть-чуть…

— Осталось совсем чуть-чуть, бро! — услышал он жизнерадостный голос, который узнал мгновенно, ещё до того, как могила в пяти шагах от него осветилась ярким светом.

На него смотрел Фред Уизли и улыбался.

— Отлично выглядишь, дружище! — сказал он. — Хотя человеком тоже ничего. Привет там нашим. И передай Джорджу… Передай, чтобы жил за двоих. «Набора начинающего негодяя» у меня нет, но есть путеводная нить окровавленного креста. Кровное родство, понимаешь?

Фред подмигнул, вытащил из кармана клубок и бросил его на землю.

Пряжа его была не из шерсти или новомодного акрила. Нить была соткана из солнечных лучей, млечного пути и лунной дорожки. Незримая нить, что соединяет сердца ушедших и оставшихся.

Уильям, неловко переставляя ноги упыря — когда он опять стал упырём, сам не понял — поспешил за светящимся клубком, махнув Фреду на прощание.

Когда нить клубка почти сошла на нет, разглядел тусклое сияние впереди. Он понял, что успел, разглядев булыжную мостовую и круг света.

Добежал, встал в центр.

Воздух вокруг словно выключили. Стало тесно и душно, будто Уильям превратился в большую муху, которую поместили в стеклянную банку.

Он пытался что-то сказать, крикнуть, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

* * *

— Мне очень жаль… — сказал Рольф и прикрыл глаза Уильяма движеньем ладони.

Гермиона растерянно посмотрела на Сандру. Луна заплакала. Дверь открылась, на пороге показался Ксено, и все посмотрели на него.

— Что тут у вас происходит? Святые кизляки! Девочка моя, какое счастье! Но как!?

— У-о-а! — раздался от кровати бодрый ответ Уильяма.

— Поверить не могу, что всё закончилось вот так! Ты только представь, наш упырь оказался скрипачом! А я всегда говорила, что он не просто так по трубам бьёт, а ритм выстукивает!

Гарри улыбнулся и устало вытянул ноги. Какое счастье вернуться домой после утомительного дня. Он нашёл в себе силы сходить в комнату мальчишек, потом поцеловал спящую Лили, поднял с пола её любимицу — тряпичную куклу Луну — и положил рядом с подушкой. Проснётся — будет искать ведь.

Надо было сходить в душ, но сил подняться не было. Так бы и уснул на диване. Он слушал рассказ Джинни, радуясь, что никто не пострадал. Чего только не бывает в мире волшебников! Он давно привык к чудесам. Хотя самым большим чудом по-прежнему считал эти счастливые минуты, когда возвращался домой в свой дом, в свою семью.

— Мы завтра с Гермионой хотели же в Нору отправиться, — делилась Джинни. — А потом Гермиона сказала, что с вечера пойдёт к Луне, переночует у неё, а утром в Нору придёт. А тут вон что! Не знала, что Сандра Фосетт умеет с упырями разговаривать. Плохо её помню. В детстве мы мало общались, она всё же постарше.

Джинни наморщила лоб, пытаясь вспомнить подробности общения с Сандрой.

— А ты как? — спросил Гарри. — Как ребята?

— Ой, сегодня статью выпустили про Глиннис Гриффит. Целый разворот! Неплохо получилось, думаю, интерес к «Гарпиям» только возрастёт. Дети нормально. А вот Рон, когда я пришла их забрать, выглядел не очень.

Гарри усмехнулся.

— Рону пора открывать агентство «Рыжий нянь». Я ему так и сказал, когда утром отводил ребят к ним.

— Он тебя никуда не послал с твоим предложением?

— Он посоветовал мне сходить пешком в одно место.

Джинни прыснула.

— Завтра возьмём наших с собой. Раз Молли-младшая и Люси практически поправились. Хорошо, что к маминому дню рождения всё благополучно разрешилось. Не представляю, чтобы было бы с Луной, если бы… Короче, лучше не думать.

— Мне самому интересно подробнее узнать, что там случилось, в доме Лавгудов. Сдаётся мне, Уильям оказался на том же призрачном вокзале Кингс-Кросс, где побывал я. Только у меня это был вокзал, а у него кладбище.

— Вот сегодня и узнаем, — решительно сказала Джинни. — Гермиона написала, они отведут детей к родителям Гермионы и заскочат ненадолго. Пойдёшь в душ? Давай, я быстро мясо приготовлю. Прости, не успела… Сам понимаешь, пока вернулась.

— Джин, ну что ты извиняешься? Я что, маленький? Иди сюда…

Гарри притянул Джинни к себе, обнял её за талию и заключил в плен своих рук, уютно устроив ладони на заднице.

— Гарри Поттер, ты рискуешь встретить моего брата с его женой в неловком положении, — назидательно сказала Джинни и попыталась выбраться.

— М-м-м, — сказал Гарри. — Мне нравится, как ты сопротивляешься. Повторите, пожалуйста.

Джинни рассмеялась и поцеловала Гарри в макушку.

— Гарри, правда, неудобно. Иди мойся.

Гарри снял пиджак, брюки и направился в душ. А Джинни занялась поздним ужином. Пока мясо поджаривалось, она решила убрать вещи Гарри. Взмахнула палочкой, отправляя пиджак на вешалку, а брюки заставляя аккуратно сложиться и улечься на стул.

Пиджак кувыркнулся в воздухе, из кармана выпала карточка.

Джинни машинально подняла её, решив вернуть на место — мало ли, какая-нибудь визитка или важная информация, записанная на клочке картона.

Это была колдокарточка. Отлично сделанный портрет с хорошим разрешением. Чужой портрет женщины. Она была красива до безобразия. Чёрные волосы лёгкими волнами спадали с открытого лба. Ямочки на щеках и чуть приоткрытые губы выдавали чувственную, страстную натуру. Голубые глаза в сочетании с иссиня-чёрным отливом волос придавали образу что-то колдовское.

— Ведьма, — нахмурилась Джинни.

Кто вообще это такая? Почему Гарри носит её фото у себя в кармане пиджака? Поближе к сердцу?

Летучемышинный монстр поднял внутри Джинни свою голову. Стоп. Не может этого быть. Просто не может. Это же Гарри!

Джинни приструнила своих внутренних драконов. И что теперь? Невинно поинтересоваться за ужином у мужа, чьё фото он бережно хранит?

Может, это объект слежки? Ага, и поэтому Гарри носит фото этого объекта с собой. Конечно! Может, на фото чары иллюзии? И это вообще не колдофото, а, скажем, секретный пароль от входа в Отдел тайн?

Джинни просканировала карточку известными ей заклинаниями. Нет, чарами для отвода глаз здесь не пахло.

Но тогда что?

Настроение улетучилось так же быстро, как и вернулось после срочной совы от Гермионы.

Она так и не решила, как вести себя. Всё же подозревать Гарри в измене было полной глупостью. Джинни знала, да нет, она была уверена, что у Гарри никого нет, кроме неё!

И всё же лёгкая тревога закралась. Она похлопала себя по слегка округлившейся талии. Конечно, когда у тебя трое детей, сложно прикидываться осой.

От необходимости «делать лицо» её избавил звонок в дверь — сработали сигнальные чары. Гермиона с Роном принесли с собой пиццу, и пока Джинни её раскладывала по тарелкам, вернулся из душа Гарри.

Гермиона практически не ела, потому что подробно пересказывала события сегодняшнего позднего вечера. Джинни настолько была поражена рассказом, что даже и думать забыла про злосчастный чужой портрет. Какие глупости, Гарпия всемогущая! Тут вон у людей действительно чуть трагедия не случилась. И всё же… Чьё это фото?

— Представляете, — рассмеялась вдруг Гермиона, когда пицца была съедена, вопросы заданы и любопытство удовлетворено. — Я, чтобы расплатиться за пиццу, взяла у Рона кошелёк. А у него в кармашке колдография чужой женщины. Рон, покажи!

— Да уж, — хмыкнул Рон. — Спасибо тебе, Гермиона. Я тоже тебя люблю.

Джинни переводила взгляд с Рона на Гермиону в недоумении.

Рон достал из кармана бумажник, вытащил колдографию, положил на стол.

На Джинни смотрела и улыбалась от уха до уха рыжая женщина с кучей веснушек на носу, длинным носом и жиденькими кудрями.

— Кто это? — ничего не понимая, спросила Джинни.

— Вот и я спросила у Рона, — совсем не по-гермионски опять хихикнула Гермиона.

— Ага, говорит: «Рон, а что это за страшилище у тебя на карточке? Бедняга, с таким носом и ушами ей, наверное, не сладко. Ой, прости, наверное, это очередная кузина Уизли?» — передразнил Рон Гермиону.

Гермиона засмеялась.

— Я ж не знала! Но это правда было смешно.

— Так кто это? — сбитая с толку Джинни ничего уже не понимала.

— Гарри, а твоя где? Ты не показывал Джинни? — спросил Рон.

— Нет, ещё не успел, — сказал Гарри. — Джин, а где мой пиджак? А, вижу!

Гарри поднялся, прошёл к вешалке, достал из кармана колдографию и положил на стол на всеобщее обозрение. Джинни пришлось делать вид, что она видит эту сексапильную дамочку в первый раз.

Гермиона пригляделась внимательнее.

— Ну вот это совсем другое дело! Хороша!

— Да объяснит мне кто-нибудь, что происходит? — рассердилась Джинни. — Кто это?

— Это — я! — улыбнулся Гарри. — Эти придурки — ай, Рон, не бейся! Я хотел сказать, братья Уизли придумали новое развлечение. Поставили во «Вредилках» аппарат мгновенного колдофото. Там можно выбрать кучу фильтров. С усами, шляпой, состариться, всё такое… Но большей популярностью пользуется смена пола. Это я в женском варианте, так сказать. Только глаза голубые.

— Рона и Генриетта, — так и покатилась Гермиона.

Джинни смотрела на колдофото несколько секунд, а потом на неё накатили приступ хохота и невероятное облегчение.

Когда Рон с Гермионой ушли, Гарри и думать забыл, что полтора часа назад смертельно хотел спать. Он требовательно потянулся к Джинни с поцелуями, чувствуя, как она отзывается и открывается ему навстречу. Дыхание их сбилось, поцелуи становились всё жарче. Внезапно Джинни отстранилась и хихикнула.

— Джинни… Джинни, что-то случилось? — попытался выровнять дыхание Гарри.

— Гарри, давай включим свет. Мне кажется, я целуюсь не с тобой, а с той женщиной.

— Поэтому ты так завелась, м? — спросил Гарри, одновременно создавая шар света и прикусывая мочку уха Джинни.

— Генриетта, — выдохнула Джинни.

Она хотела сказать что-нибудь ещё, но нахлынувшая волна неги заставила её слабо застонать.

— Ну что, чем займёмся?

Молли упёрла руки в бока и посмотрела на Люси, Джеймса, Альбуса и Лили.

Когда утром в Нору прибыли тётя Гермиона и тётя Джинни с детьми, Молли и Люси встретили их в самом радужном настроении. Во-первых, в Норе чувствовалось ощущение праздника — бабушка принесла с огорода несколько огромных тыкв, которые собиралась запечь. Тётя Гермиона тут же принялась наводить везде порядок, а тётя Джинни вытаскивать из кухонных шкафчиков посуду, перемывать её и ставить сушиться. Во-вторых, от драконьей оспы не осталось и следа, будто и не было никаких перепончатых лап, и Молли и Люси разрешили играть с двоюродными братьями и сестрой. В-третьих, чем больше народа и шума, тем веселее можно было провести время. В-четвёртых, завтра должны были вернуться папа и мама, и это было самым чудесным поводом для поднятия настроения.

Люси скептически посмотрела на остальных и пожала плечами. Мол, не знаю, на что сгодится эта малышня.

— А давайте в Аладдина! — предложила Молли. — Пойдём искать сокровища в мастерскую дедушки Артура! Возьмём с собой Уильяма, он будет джинном!

Девочкам очень понравилось, что у упыря, как оказалось, есть имя. Они совсем не против были называть его Уильямом, как сказала им тётя Гермиона.

— Но столько много Аладдинов не бывает, — резонно заметила Люси. — Где мы столько ламп наберёмся?

— Ну, будем по очереди, — тут же нашлась Молли. — А Лили будет Абу. Она всё равно пока разговаривает, как обезьянка — ничего не понятно.

Уильям обрадовался девочкам и даже позволил себя обнять, а потом спустился с ними вниз.

Вся компания, кроме Уильяма, была утеплена шапками и шарфами и выпущена на улицу со строгим наказанием не выходить за пределы сада. По правде сказать, вряд ли бы Молли или Люси это удалось — Джинни лично поставила по всему периметру «детские» чары, не дающие малышам случайно покинуть безопасную территорию.

В мастерской Артура их ждало разочарование — дедушка наложил на дверь запирающее заклинание, которое не открывалось никаким «Сим-сим! Откройся!». Пришлось довольствоваться парой ящиков со всяким барахлом в столе, стоящем возле двери.

— Ничего, — не унывала Молли, оглядываясь вокруг. — Сокровища на то и сокровища, чтобы не валяться везде подряд. О, Джеймс, иди сюда! Я нашла мумиё! Бабушка говорит, из него делают полезные кремы на востоке.

И Молли принялась ловко запихивать в карманы куртки Джеймса…

— Это же куриный помёт, — озадаченно сказал Джеймс. — Ты уверена?

— Много ты понимаешь в мумие! — сказала Молли. — Ну, не хочешь — как хочешь. Оставайся без сокровищ.

— Нет, я согласен, — поскорее сказал Джеймс.

Альбус нашёл большой стеклянный шарик, а Лили обнаружила в бумажной коробке маггловские батарейки, которые дедушка коллекционировал. Наверное, эти он не успел спрятать в мастерской.

Уильям топтался рядом и улыбался, ожидая, когда в дело вступит джинн.

— Моторчик! — радостно закричал Джеймс, вытягивая из нижнего ящика маленький пропеллер.

По правде сказать, это была лопасть от старого вентилятора, устройство которого как-то изучал Артур.

— Это не моторчик, балда! — сказала Молли и попыталась отобрать у Джеймса лопасть. Ей было немножко обидно, что такое замечательное сокровище нашла не она.

— А что? — спросил Джеймс и поднял руку повыше, чтобы Молли не дотянулась.

— Если приделать к этой штуке провода и батарейки, будет и правда моторчик, — сказала Люси, тоже заинтересовавшись находкой.

— Да где ты видела такие моторчики? — не согласилась Молли.

— Да хотя бы у Карлсона! — выпалила Люси.

Джеймс совершенно не представлял, кто такой Карлсон, поэтому только переводил растерянный взгляд с Молли на Люси. Зато Молли прекрасно поняла, о ком говорит сестра. Глаза её загорелись.

— Точно! Будем играть в Карлсона!

После краткого ликбеза для несведущих — Молли быстро пересказала всем присутствующим краткое содержание — приступили к распределению ролей. Молли и Люси долго спорили и решали, в какую же часть сказки играть и какие роли для этого понадобятся. Единственное, с чем сразу согласились, что Лили будет Ёффой, маленькой собакой Кристера, друга Малыша.

— Лили, скажи «Ав!». Вот видишь, да у тебя талант! — похвалила Молли и нацепила на её шею поводок — пояс от своей курточки.

В конце концов решили, что Альбус будет Малышом, Джеймс его другом Кристером, а Молли и Люси — Филле и Рулле, воришками, которые забрались в квартиру Свантесонов.

— Это же здорово! — объясняла Молли. — Вы будто забоитесь нас, то есть воришек, и спрячетесь под кроватью.

— А где кровать? — спросил Джеймс.

— Да зачем тебе кровать? — удивилась Люси. — Вон за стол спрячетесь, понятно?

— Понятно, — кивнул Джеймс.

— Ну вот, — продолжила составлять сценарий на ходу Молли. — А мы с Люси залезем и будем искать драгоценности. И когда мы их найдём и своруем, появится Карлсон, то есть Уильям. Он будет привидением и напугает нас.

— Папа говорит, что привидения совсем не страшные, — вставил Альбус.

— Ну так то настоящие! Как в Хогвартсе, например, — пояснила Люси. — А привидение из Вазастана страшное. По крайней мере, Филле и Рулле испугались так, что решили больше никогда-никогда не воровать.

— Где это такое было? — спросила Люси и наморщила лоб, вспоминая.

— Нигде. Это я так придумала, — пояснила Молли. — Так, у нас всё есть, надо только простынь раздобыть для привидения.

— А это обязательно? — спросила Люси с сомнением. Вряд ли бабушка будет рада, если одна из простыней станет парадно-выходным платьем привидения.

— А ты как думаешь! — закатила глаза Молли. — Должно же у нас что-то быть повсамделишному, а то совсем не интересно.

Джеймса отправили за простынёй, и пока он ходил, Молли рассказывала Уильяму и Альбусу с Лили про фрекен Бок.

— Если бы у нас была такая няня, я бы ей посочувствовала, — снисходительно сказала Молли. — Я бы не советовала ей связываться с нами.

Джеймс вернулся ни с чем с классическими двумя новостями: хорошей и плохой. Плохая заключалась в том, что он не смог пробраться в комнату незамеченным, пришлось притвориться помирающим от жажды, а хорошая:

— Бабушка в коридоре с большим тазом белья. Мне кажется, она его собирается развешивать на улице.

Всего-то теперь и осталось — дождаться, пока бабушка Молли с тётей Джинни развесят скатерти, салфетки, простыни и пододеяльники на верёвке, натянутой посреди двора возле курятника.

Молли выбрала большую белую простынь и с помощью Лили стянула её.

— Плохая идея, — сказала Лили. — Бабушка нас прибьёт.

— Да всё равно уже испачкали, чего уж теперь, — сказала Молли, глядя на волочащийся конец простыни. — Зато привидение получится настоящее.

Дальше всё пошло как по маслу. Сначала Альбус, Джеймс и Лили — Малыш, Кристер и Ёффе соответственно — сыграли сцену, когда в гости к Малышу пришли друзья. Особенно старалась Лили — она ползала на четвереньках вокруг и радостно лаяла.

— Жаль, Гуниллы нет, но будем считать, она уроки ещё не сделала и её не отпустили гулять, — сказала Молли, тут же поясняя, что Гунилла — это сестра Кристера.

Уильям бегал вместе с детьми и угукал, изображая весёлого Карлсона.

— Так, а теперь мы как будто вламываемся к вам в квартиру, и вы все боитесь, а Карлсон надевает простынь и пугает нас. Только сначала мы должны собрать сокровища, — расписывала пошаговый ход действий режиссёр Молли.

— А как Карлсон за нами полетит, если у него в простыне глаз нет? — спросила Люси.

— Хм-м-м, точно, — сказала Молли и достала из кармана маленький перочинный ножичек.

На невысказанный вопрос Джеймса и восхищенный взгляд Альбуса она ответила, что каждая настоящая женщина должна иметь маленький чёрный ножичек на всякий случай.

— По-моему, мама такое говорила про платье, когда они с папой ходили в ресторан, — озадаченно сказал Джеймс.

— Одно другому не мешает, — пожала плечами Молли.

Она ловко вырезала два глаза в простыне, затем зачерпнула грязи из лужи возле водостока и нарисовала рот и нос из двух точек.

— Страшное, — сказал Альбус и спрятался за Джеймса.

— Это потому что у него нос как у Волдеморта. У дяди Джорджа такой в дартсе нарисован, — сказала Молли. — Ладно, сейчас поправлю.

И она перерисовала две точки в картофелину. Теперь привидение было диким, но симпатичным.

Лили по сценарию требовалось запереть в комнате, но Молли сказала, что лучше пусть Ёффе будет с ними, привязала её к ножке стола и велела пока не лаять. Альбус и Джеймс продолжили играть, и тут Молли и Люси вытащили из-под беретов заколки и принялись ковырять ими в замке мастерской.

Малыш и Кристер спрятались. Уильям надел простынь на себя и зашёл за угол мастерской, выжидая момента.

— Теперь надо узнать, где у них лежат деньги! — хриплым шёпотом сказал Филле.

— Ясное дело, в банке Гринготтс! — сказал Рулле.

— Рулле, ты совсем дурак? — сделал большие глаза Филле.

— А, ну да! Должно же у них быть на карманные расходы! — исправился Рулле.

— А я пока посмотрю серебро! — сказал Филле и полез в ящик, где лежали батарейки и стеклянный шарик.

Когда воришки переложили сокровища себе в карманы и многозначительно похмыкали, на сцену выплыл Уильям. Жаль, конечно, что привязанный к его спине моторчик не позволял подняться ему в воздух. Но и так было жутко интересно, причём неизвестно, как больше: жутко или интересно. По крайней мере Альбус прикрыл голову очень натурально, когда привидение из Вазастана начало летать за воришками и стонать на все лады.

Девочек же всё это ужасно забавляло, они были в своей родной стихии.

— Прулле, там ривидение! — взвизгнула Молли и выкинула из кармана батарейки.

— Спасайся кто может! — не совсем по сценарию выкрикнула Люси и бросила на землю стеклянный шарик.

И они с визгом и воплями понеслись вглубь сада, улепетывая от привидения, которое ухало, стонало, размахивало руками и перепрыгивало через кусты, срезая путь.

Девочки так вошли в роль и играли так натурально, что, разворачивайся погоня ближе к дому, бабушка Молли давно бы уже выбежала на крыльцо, хватаясь за сердце. Но Молли и Люси были стреляными воробьями, они улепётывали строго в самую гущу сада, чтобы некоторые бабушки или тёти не помешали им насладиться игрой.

Видимо, их вопли на самом деле можно было принять за крики о помощи и отчаяния, потому что Сандра Фосетт, которая решила перед отъездом навестить девочек, завидев несущихся мимо неё справа налево Молли и Люси, убегающих от жуткого монстра в белом саване, ни мгновения не медля, выхватила палочку.

— Петрификус Тоталус! — чётко произнесла она.

Чарли Уизли вздохнул с невероятным облегчением, когда узнал, что близнецы Луны и девочки Перси живы-здоровы. Невероятное чувство облегчения всё же не смогло смягчить груз на душе, камнем висящий с тех самых пор, когда злосчастное письмо со скорлупками прибыло в Нору. Брайан, его друг и сменщик, видя состояние Чарли, буквально настоял на том, чтобы тот взял пару дней отгулов к своим заслуженным выходным и наведался в Нору.

— Заодно и на дне рождения твоей матушки побываешь, ты вроде собирался, — подмигнул Брайан.

Чарли не пришлось себя долго уговаривать. Порт-ключ перенёс его к окраине Оттери-Сент-Кэчпоул, и Чарли с наслаждением втянул осенний воздух. Здесь пахло по-особенному. Он шёл не торопясь к дому и радовался каждой клеточкой. Почему он так редко в последние годы выбирался сюда? Конечно, его дом давно в заповеднике. Любимая работа, любимые драконы. И всё же только здесь такие бусы на рябине, такие платья на клёнах, такое синее-синее небо.

Легко пройдя магическую защиту, ограждающую подступы Норы от нежелательного вторжения, он ускорил шаг. До дома оставалось совсем немного — всего-то пройти заросший участок сада. Настоящая чаща! Внезапно до него донеслись отчаянные вопли, а потом он увидел, как две маленькие фигурки несутся, мелькая сквозь деревья, а за ними следует по пятам нечто странное в белом саване. Плотное привидение? Раздумывать было некогда. Чарли побежал что было сил, сокращая расстояние на глазах. Вот девочки — он узнал Молли и Люси — пронеслись мимо него слева направо совсем рядом, и Чарли выхватил палочку.

— Петрификус Тоталус! — выпалил он.

Уильям как раз изобразил некое балетное па, прыгнув высоко вверх и пытаясь соответствовать роли, когда почувствовал, что прямо под ним в обе стороны проносятся два мощных потока заклинания.

— Петрификус Тоталус! — раздались два голоса одновременно. Женский и мужской.

Игра, понятное дело, была сразу остановлена. Возле тропы, ведущей от задней калитки сада, лежала парализованная по всем правилам Сандра Фосетт. Она гневно вращала глазами, но когда Уильям стянул с себя простынь, в них засквозило явное облегчение. Со стороны же Оттери-Сент-Кэчпоул обнаружилось второе тело с пристёгнутыми по швам руками.

— О-о, — сказала Молли, когда они, крадучись, подошли поближе.

— Дядя Чарли! — радостно завопила Люси.

— И что будем делать? — спросила Молли.

— Спокойствие, только спокойствие! — успокоила её Лили.

Пришлось звать на помощь.

Когда Джинни и Гермиона, а за ними запыхавшаяся Молли прибежали на место случайной дуэли, они застали парализованных Чарли и Сандру под бдительной охраной Уильяма и Джеймса с Альбусом.

— Фините! — крикнули Гермиона и Джинни, направив палочки на два тела.

Чарли пошевелился и сел. Сандра приподнялась, огляделась и начала хохотать. Да уж, нарочно не придумаешь!

— Здравствуй, мама, — сказал Чарли. — Что тут у вас происходит?

После того, как все отсмеялись и немного пришли в себя, Молли с подозрением посмотрела на простынь, которую Уильям пытался спрятать за спиной. Джинни покрутила во все стороны Джеймса, принюхалась и достала у него их кармана порцию мумие. Альбус выглядел так, словно год провёл в какой-нибудь канаве.

— А где Лили? — с тревогой спросила Джинни.

— Не волнуйтесь, тётя Джинни, мы её привязали, — успокоила её Молли.

Все побежали к мастерской, где грустила бедняга Ёффе. Завидев Джинни, Лили принялась гавкать и радостно подпрыгивать.

— Господи, как хорошо, что Роуз и Хью остались сегодня с мамой и папой, — сказала Гермиона, вытирая слёзы.

Конечно же, потом был грандиозный обед, но только после того, как все участники эпопеи с Карлсоном были отмыты и лишены сокровищ.

— Чарли, милый, передай, пожалуйста, Сандре вазочку с лимонным джемом, а то она стесняется, — сказала Молли, когда дело дошло до чая.

Чарли протянул Сандре джем и улыбнулся. Сандра смутилась.

— Да вы же, наверное, не знакомы! — спохватилась внезапно Молли. — Сандра, это мой второй сын Чарли. Он занимается разведением драконов. Чарли, а это Сандра Фосетт, ты помнишь Фосеттов?

Если Чарли и помнил, то мелкую девчонку. Сейчас перед ним сидела молодая красивая женщина, и было в её взгляде что-то такое, что заставило и его самого смутиться.

Гермиона с Джинни многозначительно переглянулись. Молли спохватилась, что у неё в духовке последняя партия пирогов, и Уильям принялся ей помогать. Неловкую паузу нарушил комментарий Молли-младшей, с пониманием посмотревшей на Люси.

— Как я встретил вашу маму, — громко сказали они хором.

После обеда Гермиона и Джинни, составив список продуктов и прихватив детей Гарри Поттера, отправились домой, пообещав завтра появиться пораньше. Чарли пошёл помогать вернувшемуся с работы Артуру во дворе, а Молли решила дойти до кладбища с девочками, чтобы убрать с могилы Фреда листья. Уильям шёл за ними следом на небольшом расстоянии, Молли не возражала.

Девочки выглядели притихшими и задумчивыми, даже не тарахтели по дороге, как обычно.

— Бабушка, а зачем придумали плохие заклинания? — спросила Молли-младшая. — Если бы дядя Чарли пульнул какой-нибудь Авадой, он бы убил Сандру?

— Дядя Чарли никогда не станет применять Непростительное заклинание, — сердито сказала Молли, а потом смягчилась: — Если, конечно, это не смертельный враг, который грозит погубить твоих близких. Хорошо, что всё хорошо закончилось, но, думаю, и Сандра, и дядя Чарли всерьёз за вас испугались.

Они немного прошли молча, девочки переваривали услышанное.

— Бабуля, — теперь Люси не давал покоя ещё один вопрос, — а ты когда-нибудь убивала? Смертельного врага?

Молли чуть не споткнулась. Она хорошо помнила и насмешливую улыбку Беллатрикс, и её глумливый хохот. Как и свой ужас, когда убивающее заклинание Беллы пролетело в дюйме от головы Джинни.

— Ты никогда больше не тронешь наших детей!

Она до сих пор не знает, какое заклинание сотворила её палочка тогда. Но одно она знала точно: всем маньякам и убийцам лучше не становиться на пути матери.

— Ты что, Люси! — с жаром сказала Молли-младшая, избавив Молли от необходимости отвечать. — Бабушка же… бабушка! Она дома сидит и носки вяжет.

— Да, милая… Так и есть. Носки вяжу… Ой, я же связала Лоркану и Лисандеру пинетки. Вот уляжется вся суматоха, сходим?

— Сходим! Ура! — запрыгали девочки.

Показался угол старой, полуразрушенной каменной церкви, за которой была калитка на кладбище. Девочкам и раньше было интересно, что это за здание, но бабушка обычно была немногословной. Сегодня же она неожиданно предложила сама им заглянуть внутрь.

— А можно? — удивилась Молли.

— А что там? — вытянула шею Лили.

— Увидите, — сказала Молли и с грустью улыбнулась.

Она провела рукой по дверному замку. Скважина засветилась на секунду, а потом раздался щелчок. Дверь со скрипом открылась. Уильям остался ждать их снаружи.

Молли и Люси ожидали увидеть внутри облезлую штукатурку и разрушенный алтарь, но, к своему удивлению, разглядели уютную комнату с рядами деревянных скамеек с небольшим возвышением напротив входа.

В нишах между окон располагались двухрожковые светильники, которые загорелись мягким светом, как только Молли с девочками ступили под свод этого необычного места.

— Бабуля, что это? — почему-то шёпотом спросила Молли.

— Это разве церковь? — с сомнением спросила Люси, оглядываясь по сторонам. Они ходили с бабушкой Жюли в храм, там было всё по-другому.

— Садитесь, — сказала Молли и указала им на ближайшую скамью.

Девочки послушно сели.

— У волшебников нет таких храмов и церквей, как у магглов, — негромко начала Молли. — Хотя никто не мешает любому из магов пойти на маггловскую службу. Это не считается неправильным, скорее, даже наоборот. Но не все маги верят в маггловского бога. У колдунов и ведьм слишком сложные отношения с церковью. Были времена, когда таких, как мы, попросту сжигали на костре.

Молли с Люси кивнули. Всё же они уже были достаточно большими, чтобы не знать некоторые вещи.

— Но у любого человека, будь то маг или маггл, есть душа. Иногда она болит, иногда нуждается в помощи. Церковь это всего лишь дом, в который можно прийти. Но настоящая вера внутри. Вы меня понимаете?

Молли с Люси кивнули не так уверенно, слишком сложно всё это было для них, ведь в их жизни всё было радужно и прекрасно по большому счёту.

— И тогда волшебники придумали такое место, в которое может прийти любой маг, когда ему плохо, или, наоборот, хорошо и он хочет поблагодарить высшие силы за всё, что у него есть. Для магглов это здание выглядит как разрушенная церквушка. Внутрь может войти только волшебник.

— И помолиться? — с пониманием спросила Молли-младшая.

— И помолиться, — согласилась Молли, — если того требует душа. А ещё, чтобы вспомнить о тех, кого потерял на жизненном пути.

Молли попросила девочек оставаться на местах, а сама прошла к возвышению. Теперь и там засветились лампы, только они были не на стенах, а прямо на подиуме. Молли что-то прошептала над каменной чашей и пошла к девочкам. Чаша засветилась изнутри белым сиянием, а потом из неё медленно поднялся жёлтый луч. Он побродил по потолку, добрался до перекладины и стал плавно опускаться на противоположную стену, разрастаясь большим экраном.

Молли дошла до своего места как раз в тот момент, когда на экране появилось лицо Фреда. Он посмотрел на кого-то сбоку и с усмешкой сказал:

— И вы, женщина, ещё смеете называться нашей матерью?

Картинки сменяли друг друга, и Молли с Люси сидели и ловили каждый жест, каждое слово, каждый взгляд рыжего парня на экране. Это было самое странное кино, которое им доводилось видеть когда-либо.

— Когда мне совсем тоскливо, я прихожу сюда и смотрю Омут памяти усопших, — сказала Молли. — Тогда Фред становится чуточку ближе. Наверное, это что-то вроде Панихиды у магглов. Мы вспоминаем о наших близких и желаем, чтобы там, в посмертии, у них всё было хорошо.

— Как тихо… — сказал Фред на экране, стоя на каменной площадке тёмного замка.

А потом повернулся и посмотрел с улыбкой.

Картинка растаяла, поглотилась полумраком.

Девочки сидели, не шелохнувшись. Молли тоже молчала. Много лет прошло, прежде чем она смогла вот так запросто рассказать о том месте, которое давало сил жить дальше. Её Фред всегда будет с улыбкой двадцатилетнего парня.

Она уже хотела подняться, когда входная дверь снова щёлкнула.

Кто-то медленно шёл по проходу, а потом, не заметив их, расположился на два ряда впереди с правой стороны. Вроде бы пришедших было двое. Одна фигура принялась тяжело усаживаться, а вторая пошла к Омуту.

Девочкам и Молли ничего не оставалось, как пока не обнаруживать себя, чтобы не мешать.

Снова чаша засветилась, снова вывела сноп света на стену, как проектор при показе диафильма.

Мальчишка с серыми глазами тепло улыбался, зажимая в руке только что пойманный игрушечный снитч.

Вот он держит в руках сову и осторожно забирает у неё письмо с печатью Хогвартса.

Значок старосты и новенькая, с иголочки мантия с эмблемой Пуффендуя.

Его комната и множество книг: стеллажи от пола до потолка.

Большой торт с кучей свечек. Девочки их подсчитать не успели, а Молли знала, что их семнадцать. Восемнадцати не было.

Экран погас. Пара впереди зашевелилась, поднялась с мест.

Молли тоже встала, увлекая девочек за собой.

В проходе они и встретились.

— Здравствуй, Молли, — раздался скрипучий голос старичка.

— Здравствуй, Амос, доброго дня, Ханна.

Они дошли до двери, вышли на свежий воздух.

— Спасибо за пироги, Молли, — сказала Ханна. — Я что-то в последнее время разленилась. Амос съел все в один присест.

Амос посмотрел на жену и неожиданно улыбнулся.

— А приходите завтра к нам, — вдруг сказала Молли. — У меня завтра день рождения, будут только самые близкие.

— Но мы же не близкие, — с сомнением покачала головой Ханна.

— Вы — соседи, — просто сказала Молли. — Раньше выбирали дом не по стенам и крыше, а по соседям. Нам повезло с соседями. Фосетты, кстати, тоже приглашены.

Амос и Ханна переглянулись.

В это время из тени вышел Уильям, неловко подошёл поближе, что-то начал объяснять Молли.

— Ах да, — поняла его Молли. — Это наш… Уильям. Скажем, добрый ангел-хранитель Норы. Недавно он виделся с Седриком. Не спрашивайте, я не знаю, как это происходит. Седрик передавал вам огромный привет.

Потрясённая Ханна сжала руку Амоса. У того затрясся подбородок. Потом он справился с собой и сказал:

— Мы обязательно придём, Молли. Во сколько нам быть?

— Скажем, в два часа пополудни, — ответила Молли. — Ну, до завтра? А то мы хотели ещё заглянуть к Фреду, надо бы листья убрать.

Каменная неказистая церквушка проводила подслеповатыми окнами одних живых к тропе в стороне от Оттери-Сент-Кэчпоул, а других к калитке. Перед самым входом Молли посторонилась, пропуская молодую пару, выходящую с кладбища. Те повернулись в сторону церквушки, осенили её крестным знамением, поклонились и направились к маггловской деревушке.

До вечера Чарли с удовольствием возился во дворе и дома. Молли, когда вернулась с девочками с кладбища, предложила ему отдохнуть, но он только улыбнулся.

Чарли не привык сидеть без дела. А ещё у него было замечательное чутьё на всякого рода поломки и неисправности. Он подбил клин в дверной косяк в курятнике, и дверь перестала перекашиваться. Поправил водосток с северной стороны дома, и дождь перестал сочиться по стене. Смазал петли входной двери, и она стала открываться бесшумно. Залатал дыры в сетке у кур, чтобы к ним не наведывался джарви. Перебрал картошку и морковку, гнилую отнёс в конец сада в компостную кучу, мелкую помыл и положил возле нор гномов. Чарли был немногословным. Он не спрашивал, что нужно сделать, а просто брал и делал.

— Как ты догадался? — спросила поражённая Молли, когда Чарли протянул ей корзинку для рукоделия с залатанной прорехой. — А у меня всё руки не доходили, а клубки то и дело выпрыгивали. Думаю, это Живоглот постарался, что с него взять, святое дело — книззл и клубочки.

Чарли улыбнулся.

В заповеднике его ценили не только за любовь к драконам и знания обо всех их повадках. Его уважали вот за эту простоту, невыпячивание, работоспособность и надёжность.

Девочки ходили за Чарли по пятам и просили рассказать про драконов. Чарли подмигнул и сказал, что лучше он им драконов покажет.

— Правда? — чуть не взвизгнула Молли.

— Я с папой поговорю. Сейчас не самый лучший период, а вот весной, скажем, в апреле, организую для вас экскурсию. Идёт?

— Папа нас не пустит, — с печалью вздохнула Люси.

— Ну, во-первых, я умею ладить с вашим папой, договоримся. Раз выкроил отпуск один раз, сможет и второй. Оформлю приглашение для всех вас. Я постараюсь убедить папу, что с вами ничего не случится.

— Боюсь, папа будет опасаться не за нас, а за драконов, — мрачно сказала Молли.

Чарли расхохотался. До чего же девочки Перси порой напоминали ему Джорджа и Фреда в их детские годы! Такие же фонтанирующие идеями исследователи.

Девочки отчаянно сопротивлялись и не желали идти спать, но Молли пригрозила им, что отправит папу с мамой утром сразу домой, если они сейчас не лягут.

— Бабуля, ты зашла с козырей. Это нечестно, — сказала ей Люси.

Молли шлёпнула психолога полотенцем ниже спины и посоветовала убрать фантики из-под подушки, чтобы мама не догадалась о лишних сладостях.

Вечер был на удивление тёплым, и Чарли вышел на крыльцо. Надо же, он дома всего день, а сколько всего уже произошло! Вспомнил про дуэль с Сандрой и невольно улыбнулся. Какая решительная девушка! Так приложила его, это ещё надо было постараться.

Чарли уловил движение возле двери и обернулся. На пороге стоял Уильям и протягивал Чарли футляр.

— Что это? — спросил Чарли. — Скрипка? Ах да, это, наверное, Сандры Фосетт.

— У-ы-ы, — согласился Уильям.

— И зачем она мне?

Уильям закатил глаза, показал рукой куда-то вглубь сада.

— Ты хочешь отнести скрипку Сандре? — угадал Чарли.

Не угадал. Уильям покачал головой, показал на скрипку, на сад, на Чарли.

— Хочешь, чтобы я прогулялся с тобой? — предпринял ещё одну попытку Чарли.

На лице Уильяма явно читалось выражение «ну и тупой же ты, Чарли Уизли».

— Э-э-э… Я? Ты предлагаешь мне отнести скрипку Сандре? — догадался, наконец, Чарли.

Уильям облегчённо выдохнул и радостно закивал головой.

— Но Фосетты завтра, вроде, приглашены… Или… Подожди, Сандра завтра уезжает?

Уильям снова кивнул.

— Ну… Тогда я пойду? — спросил Чарли, чувствуя себя первокурсником, который отпрашивается после отработки у строгой МакГонагалл.

Уильям сложил руки кренделем, поднял бровь, а потом подмигнул. Кажется, общение с девочками научило его… быть Уизли.

— Ма, я прогуляюсь, — заглянул Чарли в кухню, чтобы Молли не волновалась. — Ложитесь, меня не ждите.

Чарли перехватил скрипку поудобнее и пружинисто зашагал по тропинке в гущу сада. В заповеднике им с ребятами приходилось много ходить пешком, так что дойти до ближайших соседей было для него сущим пустяком. Неожиданно вышла луна, которая всё ещё была полной, и Чарли зашагал ещё быстрее. Но чем ближе он подходил к дому Фосеттов, тем менее уверенной делалась его поступь. И что он скажет? Здравствуйте, я вот тут мимо проходил? Принёс вам скрипку от нашего мальчика? То есть, от Уильяма? А если Сандра уже легла? А если родители Сандры подумают, что он грабитель?

Чарли почувствовал, как завибрировали сигнальные чары. С минуту он простоял в нерешительности и раздумьях, как лучше поступить, а потом совсем рядом с калиткой услышал негромкий голос:

— Чарли? Это ты? Ты принёс мне скрипку?

Чарли даже выдохнул от облегчения. Как хорошо, что Сандра тоже любит прогуляться в вечернем саду.

Сандра сняла защиту, и Чарли зашёл за ограждение.

— Вот, — протянул он футляр Сандре. — Уильям просил передать. Говорит, ты завтра уезжаешь.

— Так и сказал? — Чарли почудилось веселье в её голосе.

— Ну… Он красноречиво двигал бровями. Я догадался.

— Зайдёшь? Мама как раз поставила чайник. Мы любим почаёвничать на ночь глядя.

— Нет, неудобно, — сказал Чарли. — Да и поздно.

— Тогда спасибо. Мама, конечно, завтра бы принесла сама, а я потом забрала, но мне спокойнее, когда моя скрипка со мной. Она мой самый терпеливый слушатель.

Чарли не нашёлся, что сказать, и протянул футляр Сандре.

Она протянула руку, но он словно замешкался, а потом и вовсе опустил футляр вниз.

— А давай погуляем? — внезапно предложил он.

Сандра уставилась на него во все глаза.

— С такой смелой девушкой совсем не страшно гулять ночью.

Сандра прыснула.

— Ты всё ещё сердишься за то, что я тебя уложила? Надо признаться, твой Петрификус был не хуже. Я подумала, что на девочек напала банда неуправляемых привидений.

— Так ты согласна? — хитро прищурился Чарли.

— А давай! Только маме пойду скажу, чтобы не беспокоилась. И мантию прихвачу.

Через минуту Сандра выбежала обратно в тёплой мантии.

— Порядок, — сказала она. — Вот чёрт! Скрипку-то я не отнесла!

— Значит, она пойдёт с нами, — невозмутимо сказал Чарли.

Они шли по тропинке и болтали обо всём на свете, будто познакомились не сегодня утром, а знали друг друга всю жизнь.

— Вообще-то, — делилась Сандра, — я вышла в сад, потому что не оставляю своих безнадёжных попыток выучить звёздные созвездия.

— Когтевран прогуливал астрономию? — усмехнулся Чарли.

— Когтевран был занят правами упырей всё своё свободное время, — вернула усмешку Сандра.

— Вам бы с Гермионой познакомиться в то время, — сказал Чарли. — Она в школе всерьёз боролась за права эльфов.

— Я серьёзно, Чарли, — засмеялась Сандра. — Мне не нравилась Синистра, я не понимала и половины её туманных размышлений. Но мне хотелось бы читать карту звёздного неба.

— Иди сюда, — сказал Чарли и приобнял Сандру за плечи, встав за её спиной. — Смотри, видишь, вон там ломаная прямая?

— Вижу…

— Кого она тебе напоминает?

— Не знаю. Тарелку. Или кривую улыбку.

— Это созвездие ящерицы. Смотри, вон там голова. Разве ты не видишь, как она стоит на маленьких толстеньких лапках и глядит глазками-бусинками?

Сандра постаралась представить себе зелёную ящерицу, сидящую на камне в саду летом.

— Вижу! Чарли, и правда похоже на ящерицу!

— Молодец! А вот эта загогулина на кого похожа?

Чарли прочертил пальцем почти ровную прямую линию с подпоркой в центре.

— Человечек… — неуверенно сказала Сандра. — Вон у него ручки, а ноги вместе.

— А голова где? — озорно сказал Чарли. — Почти Безголовый Ник?

— На вашего Уильяма похож, — засмеялась Сандра.

— Это журавль, — пояснил Чарли.

— Откуда ты так хорошо знаешь созвездия? — с уважением спросила Сандра, когда они двинулись дальше.

— В Бихоре удивительные звёзды, — ответил Чарли. — Там они будто ближе. Когда у меня ночное дежурство, я часто смотрю на ночное небо и ищу знакомые созвездия. Они же каждый месяц разные, вот ведь какая штука. Разве что Большая Медведица и Кассиопея неизменны.

— Здорово, — сказала Сандра. — А я хватаюсь за всё подряд, а толком ничего не получается.

— Значит, ты творческая натура и интересующаяся.

— Ну что ты! Я вот и на скрипке играю так себе, хотя очень люблю. Ой, однажды мы с ребятами на спор начали играть на скорость «Полёт шмеля». ⁽¹⁾

— Полёт шмеля? — переспросил Чарли.

— Ну да. Один скрипач недавно сыграл ну просто потрясающе. ⁽²⁾ И я тогда поняла, что я полная бездарность.

— А мне кажется, ты слишком к себе строга, — заметил Чарли. — Сыграй что-нибудь.

— Сейчас? — опешила Сандра.

— Ну да…

— Здесь?

— По-моему, здесь вполне подходящее место…

— Ну ладно…

Сандра достала из футляра скрипку, настроила её и, прежде чем провести смычком, задумалась. Что же сыграть такого для Чарли? Как рассказать, что вокруг такая удивительная ночь, которая совсем не похожа ни на одну? Лунные дорожки серебрились под ногами, наверху распахнулся звёздный шатёр. Не это ли называется счастьем?

Ответ пришёл сам собой. Конечно, великий композитор написал это сонату в первую очередь для фортепиано. Но разве скрипка не сумеет передать всей печали, трагичности несбывшихся надежд и светлой грусти? Радости влюблённого сердца?

— Лунная соната… — медленно произнёс Чарли, прикрыв глаза, когда скрипка замолчала.

— Интересно, есть вещи, в которых ты не разбираешься? — спросила Сандра. — Кажется, ты знаешь обо всём на свете.

— Просто жена Брайана — это мой напарник — радует нас по праздникам игрой на пианино, — улыбнулся Чарли. — На самом деле я не умею многих вещей. И, — тут он понизил голос до шёпота, — я совершенно не умею танцевать.

— Да ладно, — не поверила Сандра. — Ты же был ловцом сборной Гриффиндора, а играть в квиддич это всё равно как танцевать сольную партию в балете.

— Навела обо мне справки, м? — невинно поинтересовался Чарли.

— Нет, но Молли и Люси меня просветили, что любишь драконов, обожаешь летать на метле и боишься девушек.

— Хм-м-м. Спасибо, Молли и Люси. Девушек я не то что боюсь, я просто…

— Не встретил ещё такую, как я, ага, — рассмеялась Сандра, чтобы скрыть неловкость.

— Но танцевать я правда не умею, — подытожил Чарли.

— А давай я тебя научу? — предложила Сандра.

— Сейчас?

— Ну да…

— Здесь?

— По-моему, здесь вполне подходящее место, — прошептала Сандра и потянула Чарли на поляну, освещённую луной.

Это был очень странный танец. Королевский выход полонеза, чувственный английский вальс и страстный фокстрот. Они кружились под луной, совершенно не удивляясь, что мелодию для танцев им шептали последние листья осени. А потом Чарли прижал Сандру к себе, закрутив в танцевальном па, и задержал. Она встала на цыпочки и посмотрела в его глаза.

А он наклонился и поцеловал её.

Теперь Сандра знала, что целуется Чарли Уизли просто волшебно.

1) «Полёт шмеля» — оркестровая интермедия, написанная Николаем Римским-Корсаковым для его оперы «Сказка о царе Салтане», сочинённой в 1899—1900 годах.

Вернуться к тексту

2) В 2008 году Дэвид Гарретт попал в Книгу рекордов Гиннесса, исполнив «Полёт шмеля» за 1 минуту 6,52 секунды на съёмочной площадке Guinness World Records: Die Größten Weltrekorde в Германии 20 декабря 2008 года.

Вернуться к тексту

Утро субботы ⁽¹⁾ выдалось сочным, как капуста, которую Молли крошила накануне для пирогов. Зелёный газон покрылся серебряной шубой мороси, последние листья на яблонях потяжелели, ещё больше сделавшись похожими на галлеоны.

— Воздух — хоть выжимай, — сказал Артур, вытаскивая из-за пазухи огромную охапку хризантем, переночевавших в его мастерской.

— С днём рождения, Моллипусенька, — поцеловал он Молли в перемазанную мукой щёку. — Ты сегодня вообще ложилась?

Молли вытерла руки о передник, левитировала с полки кувшин, направила в него струю воды.

— Когда я встала, как раз пришёл Чарли. Не знаю, где его носило, но выглядел он таким счастливым, будто у него редкое яйцо вылупилось. Драконье, разумеется. Спасибо, Артур, — ответила она, бережно принимая букет из рук мужа. — Помнишь, какие я люблю.

— Всегда, — обнял Артур Молли. — Ты знаешь, что китайцы называют хризантемы «сущность солнца»?

— Когда это ты успел пообщаться с китайцами?

— С тех самых, как ты пожурила, что у меня в мастерской ужасный бардак, а Флёр заступилась и успокоила, что у меня там всё стоит по фэн-шую. Она же и дала мне почитать кое-что про китайскую магию.

— Для лёгкого чтения? — усмехнулась Молли. — Флёр — хорошая девочка. Биллу, конечно, очень повезло с ней. И большая умница. Во сколько они сегодня будут?

— Обещали к обеду, у Флёр переговоры с фанши. ⁽²⁾

— Девочка сделала-таки карьеру ликвидатора заклятий, надо же. Но и мать она образцовая! И как всё успевает? А что соседи? Ты Фосеттов не забыл позвать?

— Вчера лично Роберту передал твоё приглашение. Обещали быть. Жаль, что Сандра сегодня уезжает.

— Жаль! Мне она очень понравилась. Такая тактичная. И добрая. И сразу нашла язык с нашими озорницами.

— Интересно, в кого это они такие? — негромко спросил Артур и обнял Молли. — Может, в бабушку?

— Ты подозреваешь, что Жюли Робер лазила в детстве по деревьям?

— Я помню одну первокурсницу, которая тайком стащила метлу из-под носа Прингла на спор и в ночь Хэллоуина пошла пугать слизеринцев.

— Хм-м-м…

Артур не дал Молли продолжить, обняв её крепче и целуя.

— Вообще-то, мама нам не разрешает смотреть, как взрослые целуются, — раздался на верхней площадке лестницы звонкий голос Молли-младшей.

— Но вы можете продолжать, в вашем возрасте это не страшно, — разрешила Люси.

Молли отстранилась от Артура, не зная, то ли смеяться, то ли краснеть.

— Это в каком это таком возрасте? — озадаченно спросил Артур.

Молли-младшая и Люси дружно посмотрели на него как на мамонта и снисходительно вздохнули.

Дальнейшие разборки отцов и детей по вопросу возрастных ограничений на поцелуи прервались громким стуком в дверь.

— Это мама и папа приехали! — ринулись Молли и Люси через кухню к выходу.

И правда, на пороге стояли Перси и Одри.

— Мы прямо с самолёта, — сказал Перси. — Ну, то есть порт-ключом мы тоже воспользовались, чтобы было быстрее, но из аэропорта Ларнака до Гатвика попался очень удобный рейс.

Одри уже обнимала девочек, которые повисли на ней с двух сторон.

— Осторожно, не уроните маму, — урезонила их Молли. — Дайте хоть раздеться.

После шумных приветствий и вопросов о самочувствии прошли в гостиную, куда Перси с облегчением скинул дорожные сумки. На шум спустился Чарли и, отчаянно зевая, с удовольствием обнялся и с Перси, и с Одри.

— Мы решили не заезжать домой, а то пока бы разобрались, пока то да сё, до вечера провозились. Да и по девочкам соскучились, — сказал Перси. — Ну, рассказывайте, как вы тут себя вели? Все живы?

Молли-младшая и Люси переглянулись, покосились на Чарли и хором убедительно крикнули:

— Никто не пострадал!

— Понятно, — улыбнулся Перси. — Матушка, это тебе от нас. С днём рождения.

Он достал из сумки красивый подарочный пакет и обнял Молли.

— Ой, ну зачем вы? — взмахнула руками та.

— Молли, мы от души, — с теплом сказала Одри.

— Бабушка, открой! — потеребила Молли за рукав кофты Молли-младшая.

Молли достала небольшую баночку оливкового масла, оливки в вакуумной упаковке, традиционный кипрский сыр халлуми и контейнер с плодами опунции.

— Это что за кактусы? — с подозрением спросила Люси.

— Кактусы и есть, — сказал Перси. — Так-то сезон в сентябре, но кое-где ещё найти можно.

Одри достала из сумки ещё один пакет, в котором обнаружились полотенца с котятами и большая чаша, похожая на кубок.

— На Кипре буквально бум кошек, — пояснил Перси. — Как нам рассказал экскурсовод, тысячу кошек из Египта и Малой Азии привезли на остров по приказу царицы Елены для борьбы со змеями. Через пару лет кошки победили гадов и стали хозяйничать.

— Здорово! — сказала Молли-младшая. — Котики спасут мир!

— А чаша? — спросила заинтригованная Молли.

— Это чаша Пифагора, — сказала Одри. — Её, согласно легенде, изобрёл Пифагор. Набрать в неё жидкость можно только до определённой линии. Если налить слишком много, сосуд быстро опустошится, как бы намекая на то, что свои аппетиты нужно контролировать.

— Ему жалко было воды? — удивилась Молли-младшая.

— На родине Пифагора, Самосе, был дефицит чистой воды, — пояснил Перси. — Он хотел сделать так, чтобы все рабы пили одинаково. Её ещё называют чашей жадности или кубком справедливости.

Люси двумя большими глотками допила из кружки компот и сказала:

— Хорошо, что у нас нет дефицита компота, да, бабуля?

— Основной подарок мы вручим потом, когда все соберутся, — сказал Перси. — Это просто сувениры.

— Вот зачем вы тратились? — покачала головой Молли, аккуратно складывая полотенчики.

— Это, что ли, ждать целый день, чтобы вручить подарок? — спросила Молли-младшая у Люси вполголоса.

— Всё равно мы его ещё не успели доделать, — свистящим шёпотом в тон ответила ей Люси.

— Как интересно, — рассмеялась Молли. — Мне прямо очень хочется узнать, что же такое приготовили мне мои девочки?

Молли-младшая и Люси переглянулись. На их мордахах отразилась целая гамма чувств, которые считывались как с открытой книги. Желание поскорее порадовать бабушку подарком; чувство неловкости от того, что хотели, как лучше, а получилось, как всегда; распирающая гордость от крутой — как им казалось — идеи; переживание, что подарок не понравится.

— Вообще-то, мы хотели купить много пряжи в лавке «Разноцветный клубочек», но у нас не получилось вырастить денежное дерево, — сказала Молли-младшая.

— Но Сандра сказала, что подарок своими руками — самый тёплый, — вторила Люси.

— Но сказала она нам это недавно, поэтому мы не очень успели, — словно оправдываясь, сказала Молли-младшая.

— В общем и целом, подводя итоги… желаю хорошо провести вам время на нашем бизнес-уикенде, — сделав умное лицо, закончила Люси.

Чарли так и прыснул.

— Кажется, дети бывают на твоих докладах, — весело сказал он Перси.

Пока девочки ходили в комнату за подарком, Молли налила всем ещё по чашке чая.

И вот Молли и Люси спустились по лестнице, придерживая с двух сторон странную конструкцию из раскрашенного картона.

Чарли, увидев размеры подарка, быстро освободил часть стола. Девочки водрузили своё сооружение на ровную поверхность и перевели дух.

— Что это за… пустой дворец? — спросил Перси.

— Это как бы Нора, — сказала Молли. — Вот, смотрите, здесь даже пять каминных труб есть. И чердачное окошко.

— Похожа, — похвалил Артур. — Молли, смотри, тут даже заднее крылечко есть.

Молли с Люси принялись выгребать из карманов картонных человечков и другие фигурки.

— Мы не успели сделать полностью планировку, — сказала Молли-младшая. — И у нас закончилась зелёная бумага, поэтому в комнате бабушки и дедушки не поклеены обои. Вот, смотрите.

Она аккуратно отстегнула фасадную стену, которая крепилась в небольших пазах-разрезах.

Перед Молли и остальными предстала Нора в миниатюре. Расстояние между первым и вторым этажом было больше, чем между вторым и третьим, а ведущая стена кухни получилась слегка кривоватой. В условной комнате Перси на втором этаже отсутствовал светильник — не хватило лампочек, а в комнате Рона оранжевое покрывало с «Пушками Педдл» почему-то лежало на полу.

— Мы подумали, — сказала Молли-младшая, — что тебе грустно, когда мы все уезжаем.

— И решили подарить тебе игрушечную Нору, чтобы всегда быть рядом с тобой, — добавила Люси.

С этими словами девочки принялись расставлять фигурки в гостиной.

— Вот, бабуля, смотри, Уизли собрались попить чаю. Это ты, — она показала всем маленькую толстенькую фигурку с рыжими кудрями в переднике в цветочек, — а это дедушка Артур.

Она поставила рядом с картонной Молли фигурку в очках с гаечным ключом в руках.

— Это вот дядя Билл, тётя Флёр, Мари-Виктуар, Доминик и малыш Луи, — прокомментировала Люси и поставила нужные фигурки внутрь.

— Вот дядя Рон со всей семьёй, а это дядя Джордж со своими, — следующие Уизли заняли своё место в гостиной.

— Ну, это вот мы, это и так понятно, видишь, какие мы одинаковые? А это мама и папа, — сказала Люси. — У папы тут метла в руке, потому что он только что с конференции вернулся.

— Это, конечно же, тётя Джинни и дядя Гарри, — поставила фигурки Поттеров Молли, разместив их на одном диванчике. — Тут ещё Джеймс, Альбус и Лили. И с ними ещё Тедди. Они так-то не Уизли, но всё равно Уизли. Дядя Гарри давно наш.

Чем больше картонных фигурок появлялось в кособокой самодельной Норе, тем тише становилось в гостиной. Только Молли-младшая и Люси, не замечая, как вытянулось лица у взрослых, продолжали расставлять фигурки.

— Это дядя Чарли, видишь, он в защитных сапогах, чтобы его пламя дракона не спалило. А это тётя Сандра, потому что она нам нравится. Пусть будет, тебе же не жалко?

У девочек в руках осталось несколько фигурок.

— А это кто? — спросила Молли, чувствуя, как дрогнул голос.

— Это дядя Фред, — тихо сказала Молли-младшая. — Ты сама говоришь, что он всегда с тобой.

Молли-младшая поставила рыжую фигурку рядом с семьёй Джорджа.

— Это — Уильям, — объяснила Люси, поставив длинную, нескладную, лысую фигурку возле двери. — Он охраняет твой покой.

— Это Гидеон и Фабиан, — пояснила Молли-младшая. — Мы подумали, что они тоже где-то здесь всё время. Дядя Джордж рассказывал, они очень были похожи на них с Фредом.

Остались овальные фигурки с нарисованными мордашками.

— Это будущие Уизли, — важно сказала Молли-младшая.

— Внуки там, правнуки… — сказала Люси, укладывая фигурки в чулан на полку, где обычно Молли хранила запасы. — Которые родятся потом.

В глазах Молли стояли слёзы. Артур вцепился костяшками пальцев в кресло. Перси нашёл руку Одри и взял её в свою. От весёлости Чарли не осталось и следа.

Девочки закончили усаживать Уизли в гостиной, поправили покосившуюся трубу и только тут поняли, что никто не комментирует их подарок.

Они отвлеклись от своего занятия, растерянно посмотрели на всех по очереди.

— Так всё плохо, да? — спросила Молли-младшая.

— Надо было всё же лучше клубочки, — сказала ей Люси.

Молли заплакала, обняла девочек, целуя их в макушки.

— Мои вы хорошие… — только и смогла сказать она.

Перси и Чарли переглянулись, кивнули друг другу, достали палочки. Артур присоединился к ним.

Через пять минут потолок второго этажа картонной Норы опустился чуть ниже, стена выровнялась, обои в комнатах вместо размытых аляпистых пятен окрасились ровными приятными тонами. Ещё взмах одновременно тремя палочками, и фигурки внутри ожили, начали двигаться, перемещаться по гостиной. Вот фигурка Фреда села рядом с фигуркой Джорджа, а фигурка тёти Джинни переместилась к камину. К ней сразу же потянулись несколько фигурок детей. Значит, тётя Джинни собралась рассказывать о последнем матче по квиддичу, который она комментировала. Одри собрала вокруг себя самых маленьких — будет добрая сказка. Чарли с Сандрой сели у окна.

Артур сбегал в мастерскую и притащил модель игрушечного автомобильчика, которую принёс с одного из рейдов, Чарли поколдовал с платформой, на которой стояла конструкция, и вокруг дома принялись расти миниатюрные деревья и кусты.

Нору со всеми постройками и прилегающей территорией бережно отлевитировали на каминную полку.

Молли-младшая и Люси были несказанно довольны, что бабушке подарок, кажется, понравился.

— Ну вот, теперь и никаких рыбок не надо, — сказала Молли-младшая. — Вместо аквариума можно наблюдать за мелкими Уизли.

— Как же мы назовём такое сокровище? — спросила Молли, когда немного пришла в себя.

— А давай «Непустой дворец»! — захлопали в ладоши Молли-младшая и Люси. — Пусть в Норе никогда-никогда не будет пусто!

1) По версии автора события в фанфике происходят в 2010 году, то есть на 30 октября пришлась суббота.

Вернуться к тексту

2) Кудесник, ведун.

Вернуться к тексту

Молли долго смотрела на картонного Фреда, а затем перевела взгляд на фигурки Фабиана и Гидеона, которые, картинно подбоченясь, подошли к ней там, в этом удивительном мире, созданном внучками. Шок от подарка ещё не прошёл, и, возможно, именно поэтому перемещение фигурок вызвало столько эмоций. Перси и Одри поцеловали девочек, явно гордясь ими, Чарли как-то странно глянул на собственную фигурку в компании Сандры, Артур отцепился от кресла и попытался поймать взгляд Молли. Он будто точно знал, что она сейчас чувствовала. Что вспоминала. Ведь когда-то всё только начиналось.

* * *

Её семнадцатилетие — совершеннолетие в мире волшебников — пришлось на воскресенье перед Хэллоуином. ⁽¹⁾ Администрация Хогвартса прекрасно понимала, что молодёжи надо выпустить пар в такие волшебные дни, поэтому разрешила посещение Хогсмида даже тем, кто имел хвосты по зельеварению или трансфигурации.

У Молли Пруэтт никаких хвостов не было, разве что Артур Уизли, который следовал за ней по пятам и пытался оградить от любого телодвижения извне. Иногда Молли это раздражало, иногда значительно повышало самооценку, но всё же она пока так и не решила для себя, что делать со всем этим. Артур ей нравился, определённо. Он был добрым, умным, смелым и твёрдым в своих решениях, когда того требовала ситуация. Ей льстило, что Артур заглядывался на неё с самого первого курса, но если сначала это была только детская привязанность, сейчас это переросло во что-то гораздо большее. Не то чтобы Молли была против узнать, что там происходит дальше, но она немного боялась и переживала. А вдруг это всего лишь увлечение? А вдруг Артур, однажды поцеловав её, скривится и скажет, что все их переглядывания были ошибкой?

Она пыталась поговорить с мамой на летних каникулах, рассказать ей, что Артур Уизли для неё не просто одноклассник. Мама поджала губы и послала Молли срезать зелень для салата. А потом сказала за обедом, что Уизли ей не партия.

Гидеон и Фабиан, сидящие за столом, сделали каменные лица, когда мама посмотрела на них, а потом подмигнули Молли украдкой, когда родители занялись беседой.

Они всегда её поддерживали. Абсолютно во всём. Впрочем, когда они были совсем младенцами, Молли и сама не давала их в обиду, бдительно следя, чтобы никто не расстроил малышей. Как-то соседка миссис Полкинс решила пошутить и попросила трёхлетнюю Молли продать ей одного из братьев. В каждый последующий визит миссис Полкинс Молли будто нечаянно вставала перед кроваткой братьев и ревностно следила, чтобы та не приблизилась ни на шаг.

Именно Гидеон и Фабиан убедили Молли, что прогулка в Хогсмид в ветреный день в собственный день рождения — это то, что ей жизненно необходимо.

Она позволила детектору Прингла осмотреть себя со всех сторон — вредный завхоз подозревал Молли во всех грехах после того случая, когда она подкинула ему в чулан навозную бомбу. Доказать он этого не смог, но досмотр проводил теперь тщательнее, чем с другими студентами.

Артур несмело взял её за руку, и они пошли по тропинке к Хогсмиду, переглядываясь и улыбаясь. Ветер трепал полы мантии, выдувал слёзы из глаз, сооружал из кудрей Молли воронье гнездо, поэтому, когда они добрались до станции, хотелось уже где-нибудь укрыться.

— Куда пойдём? — спросила Молли, не слыша собственного голоса.

— Давай в «Чайный пакетик Розы Ли»? — предложил Артур.

В кафе было уютно и тепло. Молли расстегнула мантию и с облегчением откинула непокорные кудри, которые на ветру лезли в глаза, нос и рот.

Чай здесь подавали по всем правилам: в глиняном чайничке. Молли согрелась, щёки её разрумянились. В какой-то момент она поймала взгляд Артура, который смотрел на неё и улыбался.

— Что? — спросила Молли, не донеся до рта ложечку с пирожным.

— Ничего… Ты такая красивая.

— П-ф-ф… Скажешь тоже! С этим ветром я похожа на брюкву.

Осенью у Молли всегда шелушилась кожа. Сложно быть рыжим в этом мире. Летом — солнце, осенью — ветер, зимой — мороз и ветер. Что теперь, сидеть дома в консервной банке?

Артур дотянулся и заправил Молли прядь за ухо, на секунду проведя пальцами по скуле. От этого прикосновения Молли вздрогнула. Ну вот, теперь она похожа на свёклу. Что за идиотизм — краснеть в любой сомнительной ситуации?

Артур и сам смутился, и какое-то время они сидели молча. Потом разговор возобновился, они обсудили сложную программу шестого курса, шансы Гриффиндора на победу в Кубке школы в этом году, а ещё как лучше напакостить Принглу и какого размера тыквы будут на завтрашнем праздничном пиру.

— Мама написала, у нас тыква вообще не уродилась. Какая-то тля пожрала, ни одной целой, вся обкусанная, — поделилась Молли.

— В «Волшебной брюкве» есть средства от плотоядных слизней и тли-плодожорки, — сказал Артур, — я ещё весной по просьбе мамы покупал.

— Брюквы? — переспросила Молли и прыснула. — Думаешь, сейчас продают? Не сезон же.

— Ну, срок годности там года три. Купить-то можно. Пусть лежит, — пожал плечами Артур.

Артур расплатился с миловидной хозяйкой кафе за чай, и они двинулись к выходу. По правде сказать, Молли хотела за себя заплатить сама, но Артур настоял на том, что она сегодня именинница, а значит, он может её немного побаловать.

Ветер заметно стих. Более того, он разогнал тяжёлые тучи, позволив, наконец, заспанному солнцу выглянуть из небесного окошка. В «Волшебной брюкве» Молли купила средство от тли и ещё порошок для обработки садовых деревьев в зиму. Продавец уверил, что яблони лучше перезимуют и будут меньше болеть весной.

Потом они заглянули в соседнюю лавку «Тимофиллы и поганки», где Артур приобрёл для неё роскошный букет тимофиллов, похожих на большие ромашки.

— Ты смотри-ка, — сказала Молли, когда они вышли из цветочной лавки, — ветер совсем стих! Красота какая. Может, прогуляемся?

Между лавкой цветов и семян вилась тропинка, убегающая от главной дороги.

— Куда она, интересно, ведёт? — с любопытством спросила Молли.

— Там кладбище Хогсмида, — ответил Артур. — Я карту Хогсмида смотрел в «Фолиантах и свитах». Хочешь, дойдём?

Молли пожала плечами. В замок возвращаться пока не хотелось, погода наладилась, так почему бы и не прогуляться?

Они медленно двинулись вперёд, держась за руки и по-прежнему болтая обо всём на свете. Молли давно привыкла, что Артуру она могла рассказать практически всё. Он был хорошим слушателем, а ещё надёжным, ему можно было доверить даже секреты. Артур тоже делился с Молли личным. Про то, что Вальбурга Блэк окончательно разругалась со всей его семьёй и выжгла с фамильного гобелена имя его матери Цедреллы, и про то, что его брат Билиус по этому поводу сочинил частушки весьма фривольного содержания и теперь Уизли считают чуть ли не предателями крови. Ещё про то, что ему на всё это плевать, потому что чистота человека определяется не его статусом, а помыслами и поступками.

Молли мягко улыбнулась. Иногда она думала, что Артур родился не в том месте и не в то время. Он походил на рыцаря, благородного и немного не от мира сего. Его не интересовала карьера или перспективы борьбы за трон в высшем обществе.

Они дошли до кладбищенской ограды с небольшой часовенкой у входа. Октябрьское низкое солнце как раз отдыхало на крыше, щедрым золотом разлившись на черепице.

Молли посмотрела на Артура, уши которого подсвечивались солнечными лучами, и почувствовала, как мягкая лапа спокойствия и счастья гладит её внутри. Там, где находится человеческая душа.

Он поймал её взгляд, а потом потянулся, прижал к себе и несмело поцеловал.

Молли часто думала, что она почувствует, если Артур когда-нибудь её поцелует? Понравится ли ей? Не будет ли мокро, или щекотно, или противно?

Это было волшебно. Чистый первый поцелуй был сродни полёту на метле. Сумасшедший адреналин и непередаваемые ощущения парения. А ещё счастья и понимания, что Артур Уизли именно тот человек, с которым бы она хотела провести рядом всю жизнь. Построить с ним дом, вырастить детей, дождаться внуков.

Ей было всего семнадцать, и мифические внуки, конечно же, пришли в голову как что-то далёкое и нереальное. Однако Артур словно прочитал её мысли. Он снял мантию, постелил прямо напротив часовенки, встал на колени, сложив руки перед собой в молитве. Молли последовала его примеру. Почему-то сейчас этот спонтанный поступок не казался глупым, смешным или неуместным. Она закрыла глаза и представила большой дом. Какой он будет? Он точно не будет похож на чопорный особняк родителей. Это будет их дом с Артуром. И будут в нём дети. Рыжие! Конечно же, рыжие, у них просто нет другого выбора. Мальчики? Девочки? Кто бы ни родился, они с Артуром будут любить их. Пусть будет сад. Немного запущенный, так лучше. И пруд, и обязательно много цветов кругом. И…

— Я люблю тебя, Молли… — услышала она рядом тихий голос Артура.

* * *

Голос прорезал десятилетия. Сейчас рядом с ней стоял и держал её за руку не юный парень, но зрелый мужчина. Рыжие волосы его уже тронула седина, а вокруг глаз давно появились морщины. Спина его не была уже такой прямой, а походка быстрой и пружинистой. Но глаза, которые сейчас смотрели на Молли с любовью и тёплом, были всё те же. Глаза её Артура Уизли. И Молли прижалась к нему, как тогда, во время той стихийной воскресной молитвы у старой часовенки.

— Я люблю тебя, Артур Уизли, — повторила Молли свой ответ.

1) 30 октября 1966 года.

Вернуться к тексту

Амос чуть приоткрыл занавеску, выглянул в получившуюся щель, чтобы убедиться, что дождя нет. Привычка смотреть на мир в щель из-за плотно закрытой занавеси появилась у него в ту пору, когда он всеми силами пытался спрятаться от этого самого мира, закрыться от него, убежать.

Спрятаться так и не получилось, а вот привычка осталась.

Ханна поначалу раздвигала шторы в его кабинете, но он сердился, нервничал, трясущимися руками задёргивал их обратно, и Ханна оставила его в покое. В комнате было сыро и неуютно, но Амоса это вполне устраивало просто потому, что атмосфера его душевного состояния была абсолютно такой же. Сырость и неуютность. А ещё озноб, озлобленность, горечь, отчаяние. Не осталось ни одного светлого чувства в его душе после того, как на квиддичном стадионе Хогвартса он рвался к телу своего мальчика и кричал: «Это мой сын!»

Он так всегда им гордился. Не упускал случая, чтобы похвастаться его достижениями, похвалить любому собеседнику, кто подворачивался под руку. Седрика всё это ужасно смущало, а Амоса распирало от гордости ещё больше. Его мальчик был скромным и самым добрым. Тогда, перед зловещим третьим туром, самым большим недовольством для него было то, что выскочка Гарри Поттер даже не опроверг слова Риты Скитер о том, что он — единственный чемпион Хогвартса.

— А-а! Вот и ты! — воскликнул он тогда при виде мальчишки Поттера. — Бьюсь об заклад, ты уже не так уверен в себе. Седрик догнал тебя по очкам!.. Ты покажешь ему, Сед! Ты ведь однажды уже победил его.

Всё на свете отдал бы Амос, чтобы Седрик тогда не дошёл до центра лабиринта, не схватился с Гарри Поттером одновременно за Кубок. Пусть уж лучше бы он проиграл.

Однажды он сказал об этом Ханне, выплюнул ей в лицо колючие слова, будто и она была в чём-то виновата. Она лишь печально улыбнулась, погладила его по руке и тихо сказала, что Седрик погиб мгновенно, значит, он погиб Чемпионом и был счастлив.

Конечно же, Ханна тоже переживала смерть единственного сына, она поначалу даже плакать не могла, потому что горе превратило весь эмоциональный диапазон в одну большую ледяную глыбу. Амос кричал, плакал, обвинял весь мир, а она только молчала и тихо вздыхала. И его это тоже бесило. Эта её покорность судьбе. Он видел только свою боль, чувствовал своё отчаяние и горе, так какое ему было дело до переживаний матери, которая ложилась спать с улыбкой, потому что знала, что во сне обязательно опять встретится с сыном, а просыпалась в слезах?

Он ненавидел весь мир. На работе его жалели, но эта жалость была для него, нет, не унизительной, а притворной и лицемерной. Как смеют они все говорить ему слова соболезнования, если их дети живы и здоровы? Он взбесился, когда в их дом пришли Молли и Артур Уизли. Им хорошо! Даже потеря одного сына не так страшна, когда у них их целый выводок.

Вторая магическая война началась, маги и магглы несли потери, но ему по большому счёту было уже всё равно. Его мир ограничивался холмиком на кладбище и кабинетом дома с задёрнутыми занавесями. Он выписывал семена цветов по умопомрачительной цене и лично сажал рассаду, а потом высаживал хрупкие побеги на могилу Седрика. Приживались не все, не перенося сырого климата, но Амос был упорным.

Наверное, ему даже было всё равно, кто победит в этой войне. Какая ему теперь разница? Когда он как-то с горечью сказал об этом Ханне, она впервые повысила голос на него.

— Не смей так даже думать! — сказала она. — Седрик погиб не для того, чтобы какой-то ублюдок правил магами.

— А для чего? — Амос впал в бешенство. — Для чего он погиб, по-твоему? А? Отвечай! Ради чего погиб мой мальчик? Ради каких, чёрт побери, высоких идеалов?

— Если ты не забыл, Седрик ещё и мой сын, — тихо, но твёрдо сказала Ханна. — Наш сын.

Он хотел сказать ей что-то резкое, ужалить побольнее, словно чужая боль вытаскивала занозы из его собственного сердца, но натолкнулся на её взгляд. В нем было столько глубокой скорби, что он вдруг словно очнулся. Понял, как тяжело было Ханне всё это время.

Он сел, обхватил голову руками и заплакал. А она, заметив перемену в его настроении, подошла и обняла его.

Ханна была сильнее его. Она тоже так и не оправилась от потери, но не обвиняла весь мир вокруг.

После победы над Волдемортом волшебники вздохнули свободно. По магической Британии прокатилась волна свадеб. Молодые люди создавали семьи, заводили детей, которые — как надеялись родители — будут знать о войне только лишь по учебникам истории.

Он больше не кричал и не злился. На него нападали то апатия, то угрюмость, то зависть к чужому инородному счастью. Он не мог смотреть на молодожёнов, на маленьких детей и беременных женщин. Они раздражали его. Он не мог им простить, что они счастливы и беззаботны, а его Седрик не успел создать семью, не подарил им с Ханной внуков, не доучился. Сплошные «не»…

Кингсли Бруствер учредил пенсию для родителей, которые потеряли детей во время борьбы с Волдемортом. Ему казалось это унизительной насмешкой, но потом, когда пособие стало приходить регулярно, он понял, что у него есть теперь возможность не ходить на ставшую ненавистной работу, не видеть коллег с их радостями и бытовыми заботами.

Он замкнулся в себе и стал ещё более нелюдимым. Характер его, и без того не самый сладкий, испортился. Как Ханна его терпела, ему не было дела. Они нужны были друг другу. Чтобы вместе хранить память о Седрике.

Встреча с Молли Уизли привела его в смятение.

Если бы он умел извиняться, то давно бы принёс ей извинения за свои брошенные слова о том, что они с Артуром не теряли сына. Теперь он понимал, что нет разницы, сколько у тебя детей. Один или семеро. Смерть ребёнка противна природе человеческой. Смерть Фреда Уизли была для его большой семьи не меньшей трагедией, чем смерть Седрика для Амоса и Ханны.

Когда совсем недавно он встретил Молли с внучками на тропе возле своего дома, он всё же смог извиниться. Пусть неуклюже, пусть запоздало. Но больше всего поразило его то, что Молли на него не сердилась. Он почувствовал это в её взгляде, когда она пыталась сказать ему слова утешения. Она ведь тоже потеряла сына. Но от неё исходили просто фундаментальные волны света в тот момент. Может, ему тоже пора выглянуть из-за занавеси своего горя?

Двенадцать лет он жил в тумане личного отчаяния. Кто-то скажет, что время лечит и через столько лет давно пора жить дальше. У него пока не получалось.

Амос подошёл к шкафу, распахнул дверцы. В полутёмном гардеробе сиротливыми кучами висели на вешалках пиджаки, костюмы, мантии, которые он не надевал много лет. Дотронулся до любимой твидовой мантии в серую клетку. Облако пыли в темноте видно не было, но Амос сразу чихнул.

Решительно подошёл к окну и раздвинул занавески так резко, что пара крючков на гардине выскочила из держащих петелек. Он достал палочку, аккуратно поправил занавеску, крикнул в сторону коридора:

— Ханна, собирайся! Мы идём к Уизли!

Смена выдалась тяжёлой. В одном из подземелий Гринготтса «Город сокровищ» сработали сигнальные чары, автоматически включая режим задымления ячейки. Всё бы ничего, ведь сейфы внутри были сделаны из такого прочного материала, которому не страшны ни вода, ни огонь. По плану гоблинов, если в ячейку с двойными дверями пытался проникнуть вор — что в принципе считалось невозможным при наложенных пятикратно охранных чарах, — сигнализация запускала задымление внутреннего помещения для того, чтобы потенциально несостоявшийся вор быстрее сделал из подземелий ноги, если ему была дорога жизнь.

Когда Билл впервые столкнулся с такой ситуацией, у него сразу появился вопрос к Рыгноку, напарнику его смены. Гоблины настаивали, чтобы волшебники обязательно работали в паре с гоблинами.

— А что будет, если так называемый вор не успеет выйти из шлюза?

— Это его проблемы, — нехорошо улыбнулся Рыгнок.

К счастью, за все годы работы в банке Билл ни разу не слышал, чтобы в подземельях кто-нибудь погиб от удушья. Хотя, зная гоблинов, не приходилось рассчитывать на их откровенность и желание делиться тайнами нижних коридоров.

Когда рано утром — до конца смены оставалось полтора часа — сработали сигнальные чары, Билл сразу же включил парный датчик камеры. Сквозные зеркала были у каждой ячейки, чтобы при необходимости иметь доступ к созерцанию того, что происходит внутри.

Билл знал, что полное задымление и смертельная доза угарного газа в заблокированной ячейке концентрируется до максимальной отметки за три минуты тридцать четыре секунды. Условно этого времени должно было хватить, если ситуация вышла бы из-под контроля. На деле же дежурные по инструкции убеждались, что в ячейку никто не проник, и по истечении временной шкалы приступали к восстановлению сигнальных чар. Таймер наверху не отключался. Синхронная кнопка отключения срабатывала только внизу, у самой ячейки.

Гоблины слишком дорожили своей репутацией, золотом подземелий и не слишком — человеческими жизнями, чтобы заморачиваться вопросами, что будет, если?..

Билл кинул привычный взгляд на поверхность сквозного зеркала и обомлел. Внутри ячейки кто-то был. Человек.

Он метался по шлюзу, бил кулаками в железную стену с круглой дверью и что-то кричал. При всём желании Билл не мог его расслышать — зеркало не передавало звуков, но зато он прекрасно видел лицо бедолаги. Оно выражало крайнюю степень отчаяния. И Билл понимал, что является причиной паники. Плотный белый дым стремительно заполнял пространство.

Рыгнок нажал красную кнопку общей тревоги, активировав бегущую строку в кабинете директора и менеджеров. Скорее всего, их величества гоблины сейчас ещё отдыхали в кругу своих семей, но Протеевы чары запускали в чрезвычайных ситуациях у них в квартирах дублирующий экран с надписью «Дым над Городом». Билл выскочил из кабины дежурства и ринулся к шахтам, моля, чтобы хоть одна вагонетка стояла сейчас вверху. Рыгнок что-то кричал ему в спину, но Билл уже не слышал.

Ему повезло — на вторых же рельсах от него вагонетка была на верхней площадке. Билл прыгнул внутрь, одновременно с прыжком до упора нажимая на рычаг скорости. Вагонетка преодолела футы разгона и стремительно понеслась вниз.

«Не успею!» — думал Билл, вцепившись в края вагонетки.

Без малого пять минут необходимо вагонетке, чтобы добраться от верхней площадки до нижней. Он потерял драгоценные секунды, пока всматривался в экран. Плюс время разгона. О чём вообще думали гоблины, когда создавали подобные ловушки? Да, воровать нехорошо, кто бы спорил, но никто не заслуживает такой ужасной смерти. Где-то на задворках сознания не давала покоя ещё мысль о том, что вниз точно никто проскочить просто так не мог. Если только… Да быть не может!

У владельцев самых больших счетов, которые были у гоблинов на особом положении, имелась привилегия. Они могли посещать свои ячейки без сопровождающих в любое время суток. Единственным условием было подписание пропуска у директора банка и получение кода доступа. Ликвидаторов о таких визитах не уведомляли, сохраняя имена клиентов в тайне.

Если допустить, что внизу оказался один из богатых клиентов, можно предположить, что сейчас весь директорский совет стоял на ушах. Почему сработала сигнализация — вопрос второй. Во главе угла был вопрос о спасении жизни. Биллу было без разницы: клиент это или незадачливый любитель приключений.

Две минуты шестнадцать секунд. Заклинание Темпус, созданное Биллом на автомате сразу после срабатывания сигнальных чар, опоясало его запястье голубой лентой с пульсирующими цифрами секунд. Билл знал, что до места ещё минимум две с половиной минуты.

Вагонетка вылетела из туннеля в высоченный грот и понеслась на пределе возможного по прямой. Билл, крепко держась за бортики, чуть свесился, пытаясь зацепить взглядом нижние ярусы рельс. По этой пещере вагонетка проносилась дважды. Сначала она летела строго на север, а затем, попетляв по длинным коридорам, выпрыгивала в пещеру второй раз уже в нижнем ярусе и неслась в противоположном направлении, останавливаясь возле площадки, где до банковских ячеек оставалось не больше двадцати секунд пути.

Билл цепким взглядом всматривался в нижние рельсы. Наконец, он нашёл глазами то, что искал.

Вагонетки банка Гринготтс курсировали по подземным рельсам на манер маггловского фуникулёра, отправляясь от верхней площадки строго через одинаковые промежутки времени. Исключением были первые и вторые рельсы, служебные. Ими пользовались гоблины-сопровождающие и ликвидаторы.

Билл Уизли был одним из лучших в своём деле. Гоблины ценили его не только за ум и смекалку. Билл был одним из тех, кто действовал в экстремальных ситуациях по наитию, принимая единственное — хотя порой смертельно рискованное — решение.

Он дал себе три секунды, чтобы точно рассчитать прыжок. Учесть скорость своей вагонетки и той, которая двигалась ему навстречу по нижним рельсам в прогулочном темпе. Вагонетка Билла неслась по вторым путям; та, что была внизу — на четвёртых. Значит, стоило учесть ещё и это расстояние.

Три, два, один…

Билл выпрыгнул из вагонетки, тут же сгруппировавшись, а потом схватился за края мантии, придавая им форму крыльев. Пришлось балансировать и управлять полами мантии, чтобы попасть точно в вагонетку. Билл спружинил о пол тележки и перекувыркнулся, чтобы не переломать ноги. По инерции его чуть не вышвырнуло наружу, но он буквально впечатался в дно на пару секунд, гася колебания тела.

Вскочил, схватился за края. Только повернулся лицом по ходу движения, как впереди показалась стена нижнего хранилища. Водопад «Гибель воров», встречающий любого желающего заглянуть в сокровищницу, сейчас был на руку. Вода охладила сознание, замедлила пульсацию в висках.

Дальше было дело техники. Билл выиграл секунд сорок, поэтому спокойно и хладнокровно подошёл к заблокированной ячейке, достал палочку и выполнил сложный пас антисигнального заклинания, направляя фиолетовый луч из палочки точно в кнопку.

Раздалось шипение. Дверь отъехала в сторону, выпуская наружу ядовитый дым. Билл приготовился к этому, подняв капюшон форменной мантии с встроенной балаклавой с респиратором.

Мужчина был тучным, поэтому Биллу пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вытащить его наружу, поближе к площади «Города сокровищ».

Когда Билл здесь оказался впервые, его поразило великолепие и богатство этого места. Банковские ячейки убегали рядами не скучными металлическими бункерами, а скопищем дворцов в миниатюре. Они отличались размерами, степенью освещенности, богатством убранства и затейливостью охранных чар. Чем богаче был клиент — тем замысловатее был путь к доступу к сокровищам. Базовыми являлись «Гибель воров» на входе, «Око Гора» — идентификация по радужной оболочке и «Дактилоскопус» — заклинание проверки отпечатков пальцев. Пожалуй, даже самые отчаянные смельчаки не стали бы связываться с системой охраны банка Гринготтс.

Над правой улицей Города продолжал клубиться дым, но удушливый запах уже рассеялся под сводами необъятной пещеры. Билл плеснул в лицо мужчины водой из напоясной фляги, а затем поднёс к губам пузырёк с зельем восстановления.

Мужчина закашлялся и открыл глаза как раз в тот момент, когда к нижней платформе Города подкатили сразу несколько вагонеток. Кажется, Совет директоров явился в полном составе. Главный Гоблин банка — Билл даже в мыслях называл его только так, действуя по инструкции — выдохнул с явным облегчением, затем лично подбежал к клиенту и помог ему подняться.

Это был беспрецедентный, в общем-то, случай, чтобы гоблины так заискивали перед волшебниками.

Оказалось, это был сам Абид Шафик, банкир из Эр-Рияда. Билл припомнил, что Шафики вроде входили в священные двадцать восемь. Абид Шафик решил открыть отделение Гринготтса в Эр-Рияде, но хотел убедиться, что охранные чары банка достойны его выбора. Некоторое время назад он открыл в Лондоне счёт, положив на него внушительную сумму, а теперь воспользовался правом вип-клиента, чтобы без посторонних глаз всё осмотреть. Поэтому он явился в Гринготтс ранним утром, чтобы не встретиться ни с кем из руководства. Он успешно прошёл «Гибель воров», «Око Гора», а вот при подтверждении отпечатка пальца приложил к датчику… палец ноги. У него было время выбежать наружу, но он банально свалился кучей, когда включилась сигнализация, а пока поднимался, дверь закрылась.

Тут Билл понял, почему Абид Шафик был босиком, и предположил, что у него не все дома. Хорошо, что всё обошлось!

Когда все протоколы происшедшего были подписаны, Билл уже валился с ног от усталости. Быстрее бы добраться до дома и принять энергетическую сыворотку, которую превосходно готовила Флёр! Учитывая, что сегодня они обещали прибыть в Нору всем семейством, ему точно следовало успеть к полудню прийти в себя. Возможно, удастся даже поспать пару часов, пока Флёр будет на переговорах, если Мари-Виктуар и Доминик присмотрят за маленьким Луи.

Флёр встретила его ароматом французских булок и утреннего кофе. Билл с благодарностью принял из её рук чашку и улыбнулся. Силы потихоньку возвращались.

— О-ля-ля, Билл, выглядишь ужасно! — сказала Флёр. — Надо было всё же меняться на сегодня. Нам ещё в Нору днём, ты не забыл?

— Как я могу забыть о дне рождении твоей свекрови? — хитро прищурился Билл.

— Подарок я заберу сама на обратном пути, — поцеловала его Флёр. — Ложись, девочки справятся.

— Спасибо, — зевнул Билл.

— Сложное было дежурство? Ты задержался, — с сочувствием спросила Флёр.

— Нет, всё спокойно. Играли в шахматы с Рыгноком, я выигрывал, не хотел прерывать партию, вот немного и задержался. Прости!

Сэмюэл Белтон вышел из медицинского центра, пересёк Оксфорд-стрит по Тотенхэм-Корт-Роуд и медленно побрёл в сторону Чаринг-Кросс-Роуд. Внимание его привлекло жуткое пугало в чёрной остроконечной шляпе, стоящее прямо возле книжного магазина. Когда-то они с Пэг любили Хэллоуин. Пэг готовила запеченную тыкву и обязательно пекла много сладостей. Соседские дети обожали печенья-тыковки на яичных желтках, которые могла готовить только Пэг. Своих детей Господь им не дал, но двери их дома всегда были нараспашку в ночь Хэллоуина или Рождества.

— Сладость или гадость? — весело кричали дети, держа наготове свои рюкзачки, пакеты или просто подставляя карманы, когда Пэг или Сэм выходили на порог. Сорванцы знали, что в этом доме сладости будут отменными.

Мимо него прошла женщина с мальчиком, обнимающим огромного плюшевого паука. В витринах тут и там попадались фонари Джека, фигурки скелетов, ведьм, летучих мышей и прочих атрибутов любимого праздника.

Наверное, для Сэма Хэллоуин был связан с волшебством и ожиданием чудес. В детстве ему казалось, что когда-нибудь к нему прилетит ведьма на метле и пригласит прогуляться на какой-нибудь шабаш. Он сам не знал, откуда у него такие фантазии, но часто во сне он и сам летал на метле. А ещё у него во сне была волшебная палочка! Она не была похожа на те глупые подделки, которые продавались в детском отделе торгового центра: пустышка из оргстекла на батарейках, умеющая переливаться разноцветными огоньками. Когда мама купила ему такую палочку, он испытал самое горькое разочарование в своей шестилетней жизни. Волшебные палочки должны быть не такими! Только вот какими?

Мама обнимала его и говорила, что Сэмми вырастет сказочником, будет писать книжки для маленьких детей. Отец ничего не говорил, а только вздыхал и качал головой.

Сказочником Сэм не стал. Да он не написал в своей жизни ни одного завалящего рассказа! Сэм стал бухгалтером. Рядовым бухгалтером в небольшой фирме со средним окладом. Фирмы менялись, Сэм взрослел, встретил чудесную Пэг, которая вернула ему веру в ожидание чуда. Много лет они надеялись, что Господь подарит им ребёнка, потом верить перестали. Жили друг для друга и ждали праздников, чтобы радовать соседских детей.

Сэм разменял пятый десяток, исправно ходил на работу, послушно копил деньги на отпуск, неизменно навещал престарелых родителей по выходным, вовремя сдавал годовой отчёт. Других чудес в его жизни не было.

Этим летом ему стукнуло шестьдесят три, а он чувствовал себя древним старцем. За последние пять лет он похоронил сначала маму, потом отца, а после ушла и Пэг, бросила его, оставила один на один с праздничными витринами.

Кардиолог сказал, что Сэму нужны положительные эмоции, после того, как Сэм рассказал о своём самочувствии. О том, что он чувствует на всём теле кандалы. Они не только брякали цепями на ногах, не давая шагать легко и вольготно. Оковы скручивали внутри. Будто кто-то запихал Сэма в железный обруч в детстве, а потом забыл вытащить. Кардиолог долго измерял Сэма различными приборчиками, написал кучу направлений и велел приходить после праздника.

Сэм не был уверен, что он переживёт праздник.

— Сэр, не проходите мимо! — услышал он голос над самым ухом и вздрогнул. Оказалось, пугало у книжного магазина было живым. В смысле, это был аниматор в костюме ведьмы, предлагающий всем желающим печенье с желаниями, разложенное на подносе, подвешенном на ремне, как у коробейника.

Печенье было упаковано в маленький пакетик с рекламным буклетом магазина со ссылкой на сайт и оранжевой бумажкой с предсказанием.

«Узы», — прочитал Сэм и обречённо побрёл дальше. Ну вот, даже ведьмы предсказывают ему скорую кончину. Кандалы, оковы, какая разница? Его сердце просто устало.

Он чуть не наскочил на коренастого молодого парня с рыжей шевелюрой, появившегося слово из стены. По правде сказать, Сэм в последнее время часто ходил рассеянный, поэтому он нисколько не удивился, что не заметил человека. Однако в девушку, возникшую прямо перед своим носом, он всё же врезался. Сэм уронил пакет с печеньем, а девушка оступилась и угодила ботильоном в лужу — в этом месте был слив ливнёвки.

— Простите! — воскликнула девушка.

— Это вы меня извините, — сказал Сэм. — Я немного задумался.

— Вы не ушиблись? — спросил теперь парень, поднимая пакетик и подавая его в руки Сэма.

— Нет-нет, не беспокойтесь, — поспешил успокоить молодых людей Сэм.

Он приподнял шляпу в прощальном жесте, повернулся в сторону подземного перехода. Молодые люди ещё раз извинились и пошли вперёд, скрываясь как раз в этом переходе, к которому шёл Сэм.

Когда он спустился вниз, до его ушей донёсся обрывок разговора:

— Странно, обычно магглы не могут оказаться прямо на выходе из Дырявого Котла, — сказала девушка.

— Надо будет сказать об этом Перси, пусть их отдел разберётся. А что если бы мы уронили этого бедного маггла на дорогу? — услышал Сэм второй голос, мужской.

— Рон, мой платок весь грязный! Не могу же я идти по улице в таком виде! Надо было аппарировать прямо с Косого переулка.

— До точки аппарации тут два квартала, Гермиона! Никто не смотрит на твою обувь и колготки!

— Так и скажи, что у тебя нет с собой платка!

— Может, Экскуро?

— С ума сошёл? А вдруг кто увидит?

Пару последних реплик Сэм слышал слишком отчётливо, чтобы списать всё на слуховую галлюцинацию. Он медленно вышел из-за угла и уставился на рыжего парня и его девушку.

Парень вздрогнул. В руке его всё ещё оставалась поднятой горизонтально небольшая деревяшка. На лице девушки сменилась гамма чувств. Испуг, облегчение, озадаченность.

— Кажется, он что-то слышал, — вполголоса сказал парень девушке.

— Думаешь, стоит стереть ему память на всякий случай? — спросила та.

Парень попытался убрать штуковину в карман.

— Волшебная палочка, — прошептал поражённый Сэм.

Наконец-то! А ведь он знал, что они совсем другие!

Парень с девушкой во всю тревожно переглядывались.

— Вы маг? — решилась осторожно спросить девушка.

Сэм отрицательно покачал головой.

— Сквиб? — нахмурился рыжий.

— Я — маггл. Так вы называете таких, как я, — печально сказал Сэм.

В переход спустилась компания молодых людей и, громко смеясь, двинулась прямо к станции метро.

— Тут не самое удачное место для разговора, — улыбнулся Сэм. — Может, пойдём дальше? Каждый в свою сторону.

Гермиону Грейнджер обуревали противоречивые чувства. Они с Роном только что невольно нарушили Статут о секретности. Хотя, если разобраться, их вины в этом не было. Да и маггл каким-то невероятным образом был в курсе, что перед ним волшебники. Иначе бы он не знал ни слова «маггл», ни опознал бы в руках Рона волшебную палочку.

— Но… Кто вы? — вырвался вопрос у неё.

Рон посмотрел на неё со значением. Мол, память стереть всегда успеем, а пока неплохо бы на самом деле узнать, что это за фрукт такой, который наскакивает на магов при выходе из секретного прохода с магглоотталкивающими чарами.

Они медленно двинулись по переходу. Рону и Гермионе необходимо было подняться наверх, пройти дворами к точке аппарации и переместиться к дому Грейнджеров, чтобы вместе с Роуз и Хьюго отправиться в Нору через подключённый на сегодня камин — Перси подсуетился. Сэму следовало сесть на автобус и проехать шесть остановок.

— Меня зовут Сэм, — решил всё же представиться Сэм, пока его попутчики шагали рядом, пристраиваясь к его неспешным шагам. — Сэмюэл Белтон.

— Я Рон, — представился парень. — А это моя жена Гермиона.

— Очень приятно, — сказала Гермиона.

— Я всегда мечтал встретить настоящих волшебников, — вздохнул Сэм.

— Но откуда вам известно про… магическое сообщество? — не удержался Рон.

— Мой отец был сквибом, — вздохнул Сэм. — В чистокровных семьях зачастую рождение сквиба считается позором.

— Бред какой, — вырвалось у Гермионы.

— Вы, юная леди, видимо, никогда не были знакомы с законами чистокровных семей, — сказал Сэм.

Гермиона пробормотала что-то невразумительное, Рон хмыкнул и тут же попытался сделать вид, что закашлялся.

— Так вот, в семье моего деда по линии отца рождение сквиба воспринялось как удар по самолюбию. Конечно, так считали не все, но, тем не менее, отец не общался со своими волшебными родственниками. Он женился на магглорождённой. Да, моя мать была магглорождённой. Ну а я даже не сквиб, а просто маггл.

Гермиона с Роном промолчали. А что тут было сказать?

— Перед смертью папа рассказывал, что его племянница, моя двоюродная сестра — она, конечно же, колдунья — искала встречи с папой, пыталась наладить родственные отношения. Она наводила справки, но, кроме того, что я простой бухгалтер, ничего не узнала. Если бы я знал, что меня кто-то ищет, я бы обязательно познакомился с волшебниками. Но увы. Папа рассказал мне об этом слишком поздно. Думаю, та родственница-волшебница давно позабыла про наше существование.

— Как, вы сказали, ваша фамилия? — Рон посмотрел на Сэма как-то странно.

— Белтон. Но это фамилия моей матери. Отец настоял, чтобы фамилия его предков волшебников не продолжалась в нашем роду. В принципе, он бы мог и не упорствовать — у нас с женой нет детей и давать фамилию Пруэтт всё равно некому.

— Пруэтт… — эхом повторили Рон и Гермиона одновременно.

— Простите, а могу я подержать в руках вашу волшебную палочку? Хотя бы минуточку? — затаив дыхание, спросил Сэм.

* * *

Когда Рон с Роуз, а за ними Гермиона с Хьюго за руку показались в камине Норы, приготовления уже шли полным ходом. Артур и Чарли руководили установкой столов, Джордж с Перси размещали фейерверки в саду, Анджелина с Одри резали салаты, дети активно помогали всем сразу.

— Ну наконец-то! — завидев Гермиону, помахала ей Джинни. — Чего вы так долго?

— Рон, пойдём, поможешь столы поставить, — попытался тут же вовлечь в трудовой процесс Рона Билл.

— Сейчас, — сказал Рон, отпуская Хьюго. — Мне надо вернуться к Грейнджерам на минутку. Я быстро.

Джинни заинтригованно подняла бровь, Молли перестала обнимать свежеприбывших внуков, Гарри вопросительно посмотрел на Гермиону.

Отвечать Гермионе не пришлось. В камине раздался шорох, шум, а потом из проёма вылетели сразу две фигуры.

— Вот чёрт, — сказал Рон, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Пора расширять камин.

Молли с удивлением смотрела на незнакомца, который, надо отдать ему должное, приземлился гораздо грациознее Рона.

Мужчина примерно её лет. Абсолютно лысый, но Молли точно знала, какого цвета у него когда-то была шевелюра...

С минуту они смотрели друг на друга, не отрываясь.

— Вы — сын дяди Игнотиуса… — Молли не спрашивала, она утверждала.

— Да, — кивнул он. — Я — Сэм.

— Это мамин двоюродный брат-бухгалтер, — пояснил сразу для всех довольный Рон.

Молли не удержалась и заключила Сэма в крепкие объятия.

— Добро пожаловать в Нору, Сэм!

Сэм чувствовал, как его оковы на сердце слабеют. В кармане пиджака лежала драгоценная оранжевая бумажка со словом «Узы». Теперь Сэм знал, что ведьма имела в виду семейные.

Год спустя

Когда Рон с Роуз, а за ними Гермиона с Хьюго за руку показались в камине Норы, приготовления уже шли полным ходом. Артур и Чарли руководили установкой столов, Джордж с Перси размещали фейерверки в саду, Анджелина с Одри резали салаты, дети активно помогали всем сразу.

— Ну наконец-то! — завидев Гермиону, помахала ей Джинни. — Чего вы так долго?

— Рону пришлось вернуться, яйцо никак не лезло в камин, — отозвалась Гермиона.

Джинни прыснула.

Камин вспыхнул зеленоватым пламенем, и на коврик вывалился Рон, обнимающий огромное яйцо.

Он перекатился, не выпуская из рук своей поклажи, затем осторожно положил ношу на пол и встал на четвереньки.

— Вот чёрт! — сказал он, отряхиваясь и поднимаясь на ноги. — И где это у нас Перси, без пяти минут начальник Отдела регулирования магического транспорта?

— Не ушибся? — участливо подала Рону руку Гермиона.

— Давно пора сделать камины двухместными, — проворчал тот. — Ну куда это годится? Каждый год одно и то же!

— Просто кто-то слишком много ест! — весело сказала Джинни, намекая на небольшое брюшко братца.

— У кого-то слишком узкий камин! — поднял вверх указательный палец Рон. — Я ничего не пропустил?

— Нет, милый, ты как раз вовремя, — Молли уже спешила к сыну. — Папа с Джорджем опять устанавливают в саду какой-то супер-пупер фейерверк. Бедные магглы! Каждый год в октябре гроза с молниями! По крайней мере, так они думают, благослови их Моргана.

— Рон, а гнездо где? — тихо спросила Гермиона.

— Всё под контролем, — с гордостью похлопал он себя по карману. — Чары невидимого расширения, уровень сложности «А».

— Скажите, пожалуйста, с каких это пор ты освоил это сложное, не побоюсь этой формулировки, для первокурсников Аврората заклинание? — игриво спросила Гермиона.

— С таких, как я знаком с одной невыносимой занудой и всезнайкой, — показал ей язык Рон.

— Прошу всех садиться, индейка стынет! — крикнула Молли.

Вскоре вся многочисленная рыжая семья уселась за столы. Именно за столы — за один они давно уже не помещались. Конечно, были сегодня тут и не совсем рыжие, и даже вовсе брюнеты, но всеобщее настроение было под стать оранжевому покрывалу листвы во дворе. Рыжее, пузырящееся счастье.

Они много шутили, говорили, не забывая пробовать и хвалить всевозможные вкусности, которые на столе стояли в изобилии. Разве что отвар Ксено из лирного корня, процеженный и настоянный с соком смущëнного лимона, никто не оценил. Поверили на слово, что после этого напитка улучшается проницательность.

Дети носились вокруг столов, радуясь полной свободе, которую им всегда гарантировали общие сборища. А поскольку дни рождения, повышения по службе, дни имени случались в семействе три раза на неделе, счастью их не было предела.

Хотя день рождения бабушки так и остался одним из главных праздников. Можно было пропустить собственные именины, но на праздник Молли старались выбраться все. Даже Чарли, у которого сейчас была горячая пора, ведь драконы капризничали больше обычного во время осенней хандры. И не только драконы…

— Так, а сейчас наш сюрприз! — зычно крикнул Джордж, когда все более-менее наелись.

Всеобщее веселье сбавило тон, всем стало интересно, что же такого опять выдумали Джордж с Роном?

— Ну, идея принадлежит не только нам, — сказал Рон, левитируя грязную посуду в посудомоечный магический агрегат — новинку, усовершенствованную Артуром.

— По правде сказать, на мысль нас натолкнул Сэм, — подхватил Джордж и подмигнул Сэму Белтону. — С тех пор, как он согласился работать у нас в магазине главным бухгалтером, дела наши пошли в гору.

— Как будто до этого у вас дела шли плохо, — добродушно заметил Билл.

— Ну, считай, раньше мы парили над холмами, — ответил Джордж.

На самом деле, когда год назад в жизни Уизли вдруг появился маггловский родственник, они только обрадовались новому члену семьи. Уизли умели раскрывать объятия и приглашать путника к своему очагу, будь то затерянный во времени родственник-маггл или печальные соседи, которые потянулись в Нору на свет.

Оказалось, Сэм неплохо разбирался в экономике — кто бы сомневался при его-то профессии — и владел финансовой грамотностью на уровне гуру. Джордж с Роном, посовещавшись, предложили дяде место главного бухгалтера. По правде сказать, и единственного, потому что их знаний хватало только на уровне интуиции. Сэм думал недолго и с радостью согласился. Джордж показал ему проход в «Дырявом котле», и теперь Сэм мог беспрепятственно приходить сюда в любое время. Когда-то родители Гермионы тоже смогли «увидеть» волшебный проход. Не нужно было быть магом, чтобы попасть в Косую аллею. Необходимо было получить разрешение и приглашение от мага.

Сэм оглядывался сейчас назад и поражался, как сильно изменилась его жизнь с тех пор, как он нашёл семью. Он жалел только об одном — Пэг не видит всего этого. Не слышит визга и хохота детей, не участвует в их проделках. А ведь Молли-младшая и Люси ещё год назад, на прошлый день рождения Молли, когда Сэм появился тут впервые, утащили играть его в свои игры.

— Дедушка Сэм, — потащила его одна из девочек — он пока их всех путал, настолько их было тут много, — пойдём играть!

Сэм растерянно посмотрел на сестру Молли, она улыбнулась и кивнула.

Он позволил утащить себя за руку к камину, где сидели малыши всех возрастов и жарили зефирки.

— Вот, — сказала другая девочка, — держи.

Она вручила Сэму огромный зонтик, каждый сегмент которого был окрашен в разный цвет радуги.

— Ты будешь Оле Лукойе,⁽¹⁾ — категорично заявила первая. — Ты же знаешь, кто это?

Конечно, он знал! Но, пожалуй, под таким пристальным взглядом стоило и малодушно соврать, если бы не знал.

— Но ты будешь крутить только цветной зонтик! — дала указание вторая. — Чёрный нам не пригодится. Он только для непослушных детей.

Тут девочки переглянулись и сказали хором:

— Мы не такие!

Сэм невольно рассмеялся.

— В общем, рассказывай нам сказки, — разрешила первая.

Кажется, это всё же была Молли-младшая? Хотя, возможно, её сестра, Люси.

И он начал рассказывать. Сначала неумело и спотыкаясь, а потом, вдохновлённый подсказками и наводящими вопросами, смелее и азартнее.

Потом уже, за поздним чаем после фейерверков, он поделился с сестрой Молли, что они с Пэг всегда хотели иметь детей.

— Мы и дверь держали открытой, — делился Сэм. — Бывало, наряжали ель во дворе и прятали под ней подарки перед Рождеством. И смотрели в окно, как ребятня разбирает коробки. Но мне всегда больше нравился Хэллоуин. Дети смешные такие. Открываешь дверь — на пороге стоит маленький вампир или толстенькое привидение. Смотрят на тебя и серьёзно так спрашивают: «Неприятность или угощение»?

— Сладость или гадость, — кивнула с улыбкой Молли.

— И звучало это всегда как «Жизнь или кошелёк». А сами уже карманы оттопыривают. Знали, пострелята, что Пэг готовит самое вкусное печенье во всей округе.

Джордж напомнил Сэму этот разговор, когда приглашал его на работу. Сэму предстояло нелёгкое решение: бросить стабильную работу в стабильной в последние годы фирме. Он посмотрел на маленьких покупателей «Волшебных всевозможных вредилок», с горящими глазами выбирающих себе сувениры, а потом медленно процитировал:

— Медленно умирает тот,

кто не отбивает удары судьбы,

когда он несчастлив в работе или в любви,

тот, кто не рискует тем, что есть,

ради того неизвестного, что может быть, если идти

за мечтой,

кто не позволяет себе, хотя бы раз в жизни,

убежать от благоразумных советов…⁽²⁾

И он согласился.

— В общем, дела наши пошли в гору, — повторил Джордж. — А тут как-то Рон отпросился пораньше, потому что обещал Хьюго с Роуз сводить в парк.

— А потом ты не вышел, потому что остался дома с Фредди и Роксаной, отпустив Анджелину на матч «Холихедский Гарпий», — продолжил Рон.

— А потом нас не было целую неделю, потому что мы умудрились подхватить детский вирус от Хьюго, — перечислял дальше Джордж.

— А потом я сказал Сэму, что ему повезло, что у него нет целого выводка детей, который всё время преподносит сюрпризы, — смущаясь, сказал Рон.

— А я сказал, что это самое большое в мире счастье, — подключился к разговору Сэм.

— В общем-то, — сказал Джордж, принимая у Рона из рук маленькое гнездо, свитое из веток, размером подходящее разве что воробью, — тут ведь важно понимать, кому что дорого.

Он взмахнул палочкой, и гнездо принялось расти, пухнуть на глазах, пока не превратилось в огромный круг из прутьев, в который, при желании, мог усесться даже Роберт Фосетт, самый, пожалуй, крупный член собравшейся компании.

— Для кого-то важны деньги, а кому-то они не приносят радости, — сказал Рон, бережно укладывая яйцо, с которым вывалился из камина, в гнездо. — Кому-то важна карьера, кому-то слава, а кому-то шумная семья.

Яйцо, обретя своё положенное место, засветилось на несколько секунд изнутри золотистым сиянием.

— Представляем вашему вниманию универсальный семейный артефакт! — прочистив горло, звонко сказал Джордж. — «Сладость или гадость» — тест на отношение к семейным ценностям. Мы предоставляем вам возможность пережить самые яркие моменты вашей семейной жизни за прошедший год. У вас есть уникальная возможность сделать прилюдное заявление или хранить молчание. Рекомендуется к парному использованию, но можно использовать и по одному.

— И как оно работает? — заинтересовался Билл.

— Что это вообще такое? — с любопытством спросила Джинни.

— На нем какие-то сложные чары, иначе ты бы смог его тоже уменьшить, как гнездо, — догадался Чарли.

— Для начала попрошу не толпиться, — руководил Рон. — Давайте сядем пошире.

Задвигались стулья, кресло Молли проплыло от камина и встало у самого стола, из гостиной приковылял диван, чуть не сломив дверной косяк. Наконец, все более-менее устроились.

— Многие вещи мы просто не замечаем в жизни, — продолжил Джордж, когда все уселись. — Мы их просто пробегаем. А потом спохватываемся тогда, когда становится поздно что-то исправить или вернуть. Считайте это добрым семейным талисманом. Пока «Сладость или гадость» в единственном варианте, но мы планируем наладить производство буквально к Рождеству.

— Это что-то типа «Грёз наяву»? — спросила заинтригованная Гермиона.

— Нет, это реальность. Та, которая скрыта под налётом беготни по кругу, — охотно ответил Рон.

— Ну, кто хочет попробовать первым? — спросил Джордж.

— Пусть мама! — предложила Джинни. — Она же у нас главная именинница, давайте начнём с неё!

— Ой, — замахала руками Молли. — Я пока посмотрю. Билли, давай ты? По старшинству?

Билл улыбнулся, пожал плечами.

— Возьми яйцо, — негромко подсказал Джордж. — Флёр, ты можешь тоже поучаствовать.

Почти в полной тишине Билл с Флёр взяли яйцо в руки. Оно излучало такие же золотые волны, как при погружении в гнездо. Более того, волны эти перетекли на ладони Билла, а с них на руки Флёр. А потом так же плавно вернулись в яйцо.

А потом прямо в голове Билл услышал вопрос: «За что ты тайно получил Орден Мерлина I степени год назад, и почему твоя жена совсем этому не обрадовалась?»

Он с удивлением посмотрел на Джорджа, потом на Флёр. Она растерянно покачала головой, давая понять, что сама не понимает, откуда яйцу известны такие подробности.

— Вот чёрт. Рони, братишка, тебе не говорили, что применять несанкционированную легилименцию запрещено?

Билл не то чтобы выглядел сердитым, скорее, озадаченным.

— Принцип Распределяющей шляпы? Потрясающий уровень магии! Надеюсь, там стоят какие-либо ограничения? — многозначительно подняла бровь Гермиона.

— «Фильтр приличия», — успокоил Джордж. — Ничего такого, что нельзя бы было озвучить вслух, яйцо не спросит и не скажет.

— О чём оно напомнило, Билл? — спросила Джинни.

— Да так, — пожал плечами Билл. — Об одном рядовом дежурстве.

Флёр громко хмыкнула.

Биллу просто повезло, что когда его награждали Орденом, она уже немного остыла. А то разнесла бы в пух и прах всех гоблинов вместе с их охранными чарами. Она знала, что Билл на дежурстве не просто чаи гоняет. Но он обещал ей, что всегда будет рассказывать правду. Даже тогда, когда всё было не совсем хорошо. Он пообещал. А потом приходил уставший и уверял, что просто заснул на тихой смене и ещё никак не очнётся, или что играл с Рыгноком в шахматы, или сломалась вагонетка на пятых путях и им пришлось обновлять все чары на рельсах.

Как и в тот раз, когда они собирались к Молли на день рождения. Флёр прибежала с переговоров буквально за полчаса до момента отправки, успела принять душ и собраться, проверить вещи маленького Луи, которые собрали девочки. И тут в окно кухни влетела нарядная птица, похожая на разноцветного попугая. Она бросила на стол письмо и была такова. Флёр успела взять конверт первой. Проверила его на проклятья. Послание было чистым.

— «Многоуважаемый мистер Уильям Артур Уизли! — прочитала Флёр. — Я в низком долгу перед Вами. Если бы не Вы и Ваша потрясающая смелость с риском для жизни, Ваш покорный слуга не писал бы Вам этих строк. Смею заверить, что Абид Шафик умеет быть благодарным! Просите, что пожелаете! Любое Ваше желание исполню! С глубоким уважением Абид Омар Хасан Муса Шафик».

— Ну и что это за золотая рыбка, м? — спросила Флёр Билла и откинула волну серебристых волос за спину.

Билл понял, что он попал по полной.

Потом они, конечно, помирились. После того, как Билл напомнил Флёр, как она чуть не погибла на встрече с китайским фанши Луань Гу, который пытался напоить её отравленным чаем. Лишь чутьё вейлы спасло её тогда от беды. Биллу же она сказала, что встреча прошла не очень, Луань Гу не соблюдает чайную церемонию и его чай хуже английского.

Желание Абид Шафику они, кстати, загадали вместе.

Билл аккуратно положил яйцо в гнездо и протянул руку Флёр. Сжал её легонько, а потом посмотрел прямо в глаза. Улыбнулся, прочитав в них всё без слов.

Как и Гарри с Джинни, как и Молли с Артуром, как Луна с Рольфом, заглянувшие на огонёк, как Джордж с Анджелиной и Перси с Одри.

Они брали яйцо в руки и видели одно на двоих воспоминание. Картинку семейной жизни. Для кого-то обыденную и простую, но для каждого из них неповторимую. Кто-то комментировал и говорил, что спросило яйцо, кто-то молча улыбался, предпочитая сберечь нежные моменты внутри. А потом Артур, Гарри и остальные, так же как Билл, говорили глазами своим любимым женщинам Уизли «Я люблю тебя», а в ответном взгляде читали «И я тебя тоже люблю».

Чарли с Сандрой, сидящие ближе к выходу, где было больше свежего воздуха, добрались до яйца почти последними.

— Чего хочет твоя жена больше всего на свете? — продублировал вслух вопрос яйца Чарли.

Он посмотрел на Сандру, на замерших в ожидании ответа родственников и просто ответил:

— Думаю, сейчас ей больше всего хочется клубники с горчицей.

Молли-младшая и Люси уговорили взять в руки яйцо дедушку Сэма, яркие картинки которого, конечно же, были теперь связаны с этим домом и этой семьёй. Его семьёй. Но где-то рядом за своим плечом он чувствовал незримое присутствие Пэг.

Амос и Ханна Диггори тоже заразились всеобщим азартом.

Когда они появились тут впервые, ровно год назад, их встретили как старых знакомых. Ханну сразу вовлекли в женский кружок, а Амос долго предпочитал отмалчиваться, не позволяя увлечь себя разговорами. А потом пришёл Ксено по поручению Луны и Амос заспорил с ним о том, как лучше укрывать розовые кусты. Засыпать землёй или опилками? Обрезать под корень или оставлять побеги целиком, пригибая их к почве?

Ксено пригласил Амоса к себе, и тот и сам не понял, как первый визит потянул второй, за ним третий. Конечно, у Ксено порой не все были дома, и его рассуждения вводили Амоса в ступор. А потом он понял, что как раз мечтательность и воздушность мыслей Ксено не даёт самому Амосу припасть к земле, поднимает его.

Но самым главным и ярким событием прошедшего года было для Амоса и Ханны знакомство с Лорканом и Лисандером. Поскольку Рольф всё же отправился в экспедицию к Северному морю, Луна пока осталась в доме отца. Когда Амос впервые взял на руки малыша Лоркана, он расплакался.

«Как ты различаешь Лоркана и Лисандера, ведь они такие одинаковые?» — прозвучал вопрос в голове Амоса.

Он улыбнулся и смахнул слезу.

К нему ковылял Лоркан — они с братом только недавно научились ходить.

— Де! — сказал он, протянул ручки к Амосу и ускорил заплетающийся шаг, стремясь быстрее упасть в объятия.

— Они же разные, как их можно путать? — ответил пространству Амос, глядя, как Лисандер тоже спешит к нему.

— Ну что, все получили свою толику милоты? — спросил Джордж, когда все члены семьи и гости разбрелись по гостиной и кухне со своей порцией тихого счастья.

— У-ы-ы! — раздался голос с лестницы.

— Про тёзку забыли, — развеселился Билл.

Уильям под шум всеобщего одобрения тоже взял яйцо в руки.

Конечно, самым ярким откровением для него было возвращение памяти и осознанное решение остаться в облике упыря в семье Уизли. Однако яйцо напомнило ему о другом сладком моменте.

На прошлое Рождество он получил от Уизли настоящую скрипку Страдивари. Он глазам своим не поверил, ведь этот инструмент стоил половины всех сокровищ Гринготтса!

Абид Шафик умел держать слово и исполнил желание Билла. Чего было пропадать такому ценному предложению? Раз можно было пожелать настоящую скрипку Страдивари, так почему бы было не порадовать тёзку?

А потом были фейерверки, и огромный торт, и медленные танцы под луной под игру Уильяма.

И была общая колдография.

Артур настроил треногу, установил огромный фотоаппарат. Молли подозревала, что тот переделан из маггловского, и очень надеялась, что он не взорвётся, когда из него будет вылетать птичка.

Птичка не вылетела. Зато вылетело золотистое облачко, и когда затвор щёлкнул, головы всех покрывали рыжие блёстки. Даже чёрные вихры Гарри и лысина Сэма стали рыжими.

— Тридцать один оттенок рыжего! — радостно сказал Джордж.

— Мне кажется, нас тут немного больше, — профессионально задумался Сэм.

— Сэм, расслабься, — хлопнул его по плечу Рон. — Плюс-минус. Уизли много не бывает.

Конечно, были сегодня тут и не совсем рыжие, и даже вовсе брюнеты, но всеобщее настроение было под стать оранжевому покрывалу листвы во дворе.

Рыжее, пузырящееся счастье.

1) Оле-Лукойе (дат. Ole Lukøje) — литературный персонаж Ханса Кристиана Андерсена, основанный на народных сказках.

Вернуться к тексту

2) Пабло Неруда «Медленно умирает тот, кто…»

Вернуться к тексту