Путь в тысячу шагов (джен)

Мирабель зашла на кухню именно в тот момент, когда мама уронила яйцо — оно просто выскользнуло из ее подрагивающих пальцев и с громким треском шлепнулось на пол.

— Да что за день такой! — в сердцах воскликнула мама, расстроено глядя на растекшееся яйцо и, раздраженно сдув прядь волос, свесившуюся на лоб, потянулась к бумажным полотенцам.

— Я уберу! — Мирабель торопливо подскочила к маме и ласково подтолкнула ее к столу. — Ты пока посиди, я сама приготовлю…

— Да, спасибо, милая, — мама слабо улыбнулась, погладив е по плечу. — Просто…

— Просто ты тоже нервничаешь, — утешительно кивнула Мирабель, протирая пол и выбрасывая раскисшую салфетку в мусорное ведро. Сполоснув руки, она разбила яйца в сковородку, где уже исходил паром сваренный рис.

На кухню быстрым шагом вошла тетя Пепа — ее ярко-рыжие, без единой серебристой нити, волосы стояли дыбом, словно наэлектризованные.

— Доброе утро, — торопливо бросила она, и тут же протянула мобильный своей сестре. — Мама написала, что они уже вылетают в Виллависенсио. ⁽¹⁾ Пообещала отписаться, когда приземлятся, потом, если машина так и не заведется, то возьмут такси и поедут… сюда.

— Значит, уже сегодня… — пробормотала мама, теребя фартук, который так и забыла снять. — Господи.

— Все будет хорошо, — тетя Пепа села рядом и крепко ее обняла. — Ох, Хулита… Неужели он правда…

— Яичница готова, — сообщила Мирабель, накрыв сковороду крышкой, но ни мама, ни тетя не отреагировали. Пожав плечами, Мирабель залила себе мюсли теплым молоком, искоса поглядывая на круглые настенные часы. Получается, сегодня они смогут увидеть дядю Бруно?..

Мирабель никогда его не знала — впрочем, как и ее старшие сестры и кузены, не говоря уже про Антонио, которому в этом году исполнялось семь лет. Дядю Бруно забрали партизаны ФАРК, когда ему с сестрами, Хульетой и Хосефой, исполнилось пятнадцать. Бабушка не очень любила говорить о том, что случилось в тот день, так и не сумев простить саму себя за то, что отдала сына, испугавшись за жизнь дочерей и за свою собственную. Мирабель знала, что и мама, и тетя Пепа не забыли брата, поминая его в молитвах, но никто не знал: жив ли он, и вернется ли когда-нибудь. Все изменилось с того момента, когда лидер ФАРК, Тимолеон Хименес ⁽²⁾ и президент Хуан Сантос подписали мирное соглашение в ноябре прошлого года. ⁽³⁾

Бывшие партизаны, сложившие оружие, получили возможность вернуться к мирной жизни и к своим семьям. В феврале этого года, в середине дня раздался телефонный звонок — трубку взяла бабушка, и хорошо, что дома был дядя Феликс, который забрал Антонио из школы, и вовремя подхватил дорогую тещу, чтобы та не упала в обморок. Тем же вечером бабушка сообщила, что ей звонили из центра реинтеграции: ее сын, Бруно Мадригаль, спустя тридцать лет безвестности и молчания, наконец-то нашелся. Бабушка, мама и тетя Пепа несколько раз навещали его в центре, и спустя еще полтора месяца, по словам специалистов, он был готов к возвращению в мирную жизнь. Три дня назад бабушка вновь отправилась в реинтеграционный центр, чтобы подписать все бумаги и разобраться с документами, а семья потихоньку готовилась к тому, чтобы принять дядю Бруно.

— А где завтрак? Мамита, тетя Хулита, доброе утро, — на кухню ввалился взъерошенный со сна Камило, и взрослые, наконец, очнулись.

— Камило, ты хоть бы расчесался! — вспыхнула тетя Пепа, поднимаясь на ноги. — Завтрак в сковороде, скажи спасибо Мирабелите…

— Да, спасибо, — Камило торопливо запустил пальцы, в кудри и мама с тетей Пепой в один голос простонали: «Расческой! И не на кухне!». — Ай, да к чему эти церемонии…

Мирабель небрежно помахала ладонью в воздухе, принимая благодарность кузена, и сама села завтракать, почти не чувствуя вкуса.

Какой он человек, ее дядя Бруно?

В новостях и газетах писали о чудовищной жестокости ФАРК, называли их террористами, убийцами, пособниками наркомафии и похитителями людей. А в интернете были истории тех, кто оставил партизанское движение еще задолго до подписания мирного соглашения, и они отличались от повестки в новостях: здесь партизаны ФАРК были представлены как сплоченный коллектив, одна семья, которая была готова за права и свободы простых колумбийцев, они привозили лекарства в отдаленные деревушки, помогали отстроить дома… И все они без устали твердили оставшимся в джунглях: сложите оружие, вернитесь домой, довольно проливать кровь и убивать.

Так кто сегодня приедет вернется в их семью? Убийца — или борец за справедливость? Чудовище — или непризнанный герой?

Ложка звякнула о дно тарелки, и Мирабель очнулась — оказывается, она все съела, даже не заметив того. Мама и тетя Пепа так и не завтракали: у обеих в руках были чашки с успокаивающим чаем, но тарелки остались чистыми. И только Камило беззаботно уминал уже вторую порцию яичницы с рисом.

Негромко стукнула входная дверь, и в доме раздался веселый голос Антонио, перекрывший голоса папы и дяди Феликса:

— А вот и мы!

— И как машина? — слегка дрогнувшим голосом спросила тетя Пепа, одним глотком допивая чай. Дядя Феликс заглянул на кухню, на ходу расстегивая рубашку в масляных пятнах:

— Будет жить! Без Антонио мы бы не справились. Так что мы с Тином поедем, встретим Альму с… сыном.

— Да! Я подавал папе и дяде Агустину инструменты! — гордо подтвердил сам Антонио, оттеснив дядю Феликс. — И ни разу не запутался!

— Ты умничка, а теперь марш мыться! Всем! Камило, оставь эмпанады для брата, куда в тебя столько лезет!.. — мама, собравшись с силами, поднялась на ноги и начала расставлять тарелки, зажгла газ под сковородкой, чтобы разогреть завтрак…

Мирабель, быстро вымыв за собой тарелку, улизнула из кухни и юркнула в свою комнату на втором этаже. Комната была не совсем ее — на летних и зимних каникулах они здесь жили втроем с Исабелой и Луизой, но сейчас старшие сестры были в университетских общежитиях. Переодевшись из домашнего сарафана в джинсы и футболку, Мирабель забрала у мамы список покупок и, сев на велосипед, отправилась в супермаркет.

Вернувшись с двумя бумажными пакетами, с трудом влезшими в багажник велосипеда, Мирабель передала покупки маме, и вместе с тетей Пепой навела последние штрихи в будущей комнате дяди Бруно — его поселили в пристройке, в которой раньше хранились инструменты и инвентарь для уборки. В четырнадцать лет Мирабель упросила родителей и бабушку отдать ей пристройку в качестве личной мастерской — в одной комнате с двумя сестрами было сложно уместиться со швейной машинкой, не говоря о том, что шум мешал и Луизе, и Исабеле готовиться к учебе. Теперь машинка снова вернулась в комнату, а пристройка преобразилась в лучшую сторону. Вместо кровати, конечно, было раскладывающееся кресло, но зато у дяди Бруно тут были и стол с табуреткой, и комод для вещей.

— Потом надо будет шкаф заказать, — пробормотала тетя Пепа, откидывая волосы со лба. — Думаешь, ему понравится?

— Обязательно, — Мирабель поспешила успокоить свою тетю, зная, как легко та расстраивается и начинает переживать по любому поводу. Тетя Пепа, вздохнув, поправила декоративную подушечку на кресле, и подошла к окну, отдергивая легкие занавески. Полюбовавшись на мирно пасущихся коров за хлипким проволочным забором, она решительно задернула занавеску обратно.

С трудом убедив тетю Пепу, что не нужно заново переставлять мебель, Мирабель вернулась на кухню, где, мягко оттеснив маму от плиты, взялась за готовку праздничного супа. Папа и дядя Феликс, не дожидаясь сообщения от бабушки, сели в реанимированный автомобиль и отправились в Виллависенсио, чтобы доехать без опоздания.

— Да уж. Возвращение пропавшего дяди. Какой праздник, — пробормотал Камило, заглядывая на кухню, и Мирабель тут же вручила ему второй нож, разделочную доску и мясо. — Эй!

— Давай, присоединяйся, или я что, одна тут буду крутиться? — возмутилась Мирабель, и кузен, закатив глаза, начал кромсать несчастный кусок говядины.

— Горе тому парню, который на тебе женится… Готовка — это вообще женская обязанность!

— А заниматься мясом — мужская, — огрызнулась Мирабель. — И вообще, ты это еще при дяде Феликсе ляпни. Будешь каждое утро нам завтраки готовить, из трех блюд с десертом.

Камило, бурча себе под нос что-то нечленораздельное, взял нож поудобнее и довольно быстро нарезал мясо на ровные кубики, которые Мирабель тут же закинула в кастрюлю, добавив морковь, приправу и чечевицу. Глянув на часы, она отметила время, когда суп начал булькать — еще минут сорок, и можно добавлять картофель… Камило, пользуясь моментом, удрал из кухни, и Мирабель села на табурет, опираясь лопатками о край стола и размышляя о ближайшем будущем.

Перед отъездом бабушка объявила свое решение, в котором ее поддержали все взрослые, а вот Камило, едва услышав про то, что дядя Бруно будет жить с ними, сразу же встал на дыбы:

— Хорошо, вы его нашли, он возвращается, но почему он будет жить с нами? Он что, не может снять комнату… где-нибудь?! — возмущался он громким шепотом, чтобы не разбудить спавшего Антонио. — Он же… террорист! Они людей похищали! С наркокартелями дружбу водили! Да у него с головой точно не все в порядке, а у нас дома — маленький ребенок!

— Камило, ты не знаешь, о чем говоришь, — спокойно возразила ему мама. — Да, у Бруно будут небольшие трудности, но он не сумасшедший и не наркоман, я это могу тебе гарантировать. Пусть я и не врач, а медсестра…

— Старшая, — в один голос добавили тетя Пепа и бабушка, и мама улыбнулась, продолжая разговор:

— … но уж больного человека я замечу. И, если бы он действительно был опасен для окружающих, его бы не выпустили из центра.

— Но… Но почему у нас?! — Камило раздосадовано взмахнул руками и сник, когда бабушка непререкаемым тоном ответила:

— Потому что это мой сын. И он будет жить с нами.

После этого разговора Мирабель целый вечер просидела в интернете, читая все на тему возвращения бывших партизан и реабилитации отставных военных, и в конце концов чувствовала себя работником реинтеграционного центра. С другой стороны, это вселяло хоть какое-то чувство уверенности и опоры под ногами.

Когда вся семья уже извелась от ожидания, а суп успел не только свариться, но и даже слегка остыть, перед домом просигналила машина. Мама и тетя Пепа тут же метнулись к двери, и Мирабель, чувствуя, как у нее задрожали коленки, поднялась с дивана, где они пытались посмотреть «Закон сердца»⁽⁴⁾. Камило, явно храбрясь, нарочито медленно поплелся за мамой, демонстративно засунув руки в карманы джинсов, и слегка придержав Антонио, который рвался первым увидеть дядю Бруно.

Мирабель остановилась у входа, глядя через плечо своей мамы. Первыми из машины вышли папа и дядя Феликс, а за ними выбралась бабушка — в своем лучшем, праздничном платье темно-красного цвета, впервые за все время избавившись от черного траурного платка. Ее лицо, изборожденное морщинками, сияло от счастья, когда она обернулась к семье. Хлопнула вторая дверца, и Мирабель нервно облизнула пересохшие губы.

Дядя Бруно был… не похож на тех партизан, которых показывали в новостях и передачах: где-то в глубине души Мирабель ожидала, что он будет в военной форме, с черным беретиком, или хотя бы с нашивкой FARC-EP на рукаве, а вместо этого… Бесформенный джемпер болотно-зеленого цвета, бесформенные черные спортивные штаны, выцветшие, стоптанные кроссовки неопределенно-серого цвета — он словно спрятался в своей одежде, как улитка в раковине. Держа в одной руке пыльно-зеленый рюкзак, дядя Бруно остановился рядом с бабушкой и поднял голову, окидывая семью внимательным, цепким взглядом. Мирабель заметила, как его веки дрогнули, в глазах блеснуло что-то яркое, и именно в этот миг и мама, и тетя Пепа, сбросив оцепенение, подались вперед, протягивая руки.

— Девочки… ваш брат вернулся, — подрагивающим голосом произнесла бабушка, и Мирабель закусила губу: у нее самой в горле заскребло, когда мама и тетя в едином порыве бросились к брату, заключая его в объятия.

— Брунито… наш маленький Брунито вернулся, — всхлипнула тетя Пепа, которая и вправду оказалась выше него на полголовы.

Бруно немного скованно обнял сестер и закрыл глаза, прислонившись лбом к виску Хульеты, которая что-то неразборчиво шептала ему. Папа и дядя Феликс, забрав еще одну сумку из багажника, встали за спиной у бабушки, чтобы не мешать знакомству с семьей.

— Вот, смотри, Брунито, у тебя теперь столько племянников, что запутаться можно, — бабушка, смахнув пару слезинок, провела рукой в воздухе. — Луиза и Исабела сейчас на учебе в столице, но летом приедут, Долорес уже замужем, вечером придет со своим мужем, Мариано. Вот Камило — Камилито, не стой с таким лицом, улыбнись, твой дядя вернулся, вот Мирабель, наша умница, всем помогает, вот это — Антонио, наш самый младшенький…

Дядя Бруно растерянно кивал, явно пытаясь запомнить, как их всех зовут, и мама, шмыгнув носом, обвила его рукой за плечи:

— Давай, Брунито, иди в дом, переоденься, умойся, и сядем за стол…

— Я сейчас позвоню Лоле, пусть приходят!..

— Мы тебя поселили на первом этаже, там пристройка, Мира и Пепита постарались там все прибрать, если что-то нужно — ты сразу скажи…

Мирабель осторожно попятилась от дверей, пропуская всю семью. Камило, поджав губы, повернулся спиной и поднялся на второй этаж, и Мирабель на секунду захотелось треснуть его полотенцем по спине, чтоб не был такой вредной задницей, но сейчас хватало и других забот.

В пристройку вело два входа: один из кухни, а другой — со двора, где зеленело дерево авокадо, которое Исабела прорастила из косточки в качестве школьного проекта по биологии, а потом с помощью папы и бабушки пересадила из горшка в землю. Все это мама и тетя Пепа рассказывали Бруно, перебивая и дополняя друг друга, Антонио, оробев, жался к Мирабель, папа и дядя Феликс торопливо накрывали на стол, путаясь в приборах и тарелках, бабушка пыталась перекричать весь этот шум и объяснить дяде Бруно, где находится ванная комната…

— Сумасшедший дом, — пробормотала Мирабель и потрясла головой. Бедный дядя Бруно, как ему, наверное, тяжело с непривычки оказаться в самом центре внимания… И вообще, она ведь не одна читала все эти методички и руководства! Бабушке и тете Пепе их точно выдавали, а у мамы и на работе был целый стеллаж с подробными разъяснениями.

Через пару часов, когда дяде Бруно успели провести большую экскурсию по дому и продемонстрировать семейный альбом с фотографиями — бабушка очень критически относилась к идее цифровых фото, предпочитая старую добрую бумагу, пришли Лола и Мариано, и вся семья расселась за столом. Дядя Бруно сменил один бесформенный джемпер на другой, только уже синего цвета, а спортивные штаны — на джинсы, и теперь сидел возле бабушки, напряженно переводя взгляд с окна на дверь и изредка посматривая на членов семьи.

— Давайте уже пообедаем все вместе… почти, еще бы Луизу и Ису сюда, — предложила бабушка, нарушив неловкое молчание, повисшее над столом после приветствий, и все старательно закивали. Мама разлила суп по тарелкам, и на какое-то время было слышно лишь звяканье посуды. Мирабель машинально отметила, что дядя Бруно как-то странно держал ложку — не между пальцев, а в горсти, да и ел тоже быстро, но очень аккуратно…

— Потрясающий суп, правда? — бабушка промокнула губы салфеткой. — Хульета, ты просто саму себя превзошла…

— Нет, это не я, это Мира, у меня с утра руки не на месте, — мама неловко улыбнулась, и бабушка бросила на Мирабель благодарный взгляд:

— Спасибо, Мирабель. Ты просто наше чудо…

— Мне еще Камило помогал, он мясо нарезал! — быстро сказала Мирабель, подтолкнув кузена, который с мрачным видом так и сидел над почти полной тарелкой.

— Как хорошо, что мы все можем помогать друг другу…

— Дядя Бруно! — Антонио, преодолев стеснение, несмело подал голос, и Бруно чуть обернулся к нему. — А ты… правда жил в джунглях?

— Да.

— А как ты мыл голову? — Антонио чуть подался вперед, не замечая слабые, дрожащие улыбки на лицах своей мамы и тети. — А руки? И зубы чистил после еды? А ты видел ягуара?!

— Мылся в реке. Ягуара не видел, — дядя Бруно рассеянно потер подбородок и добавил: — Мы видели пуму.

— Настоящую?!

— Да. Шли по тропе, и она вышла из кустов, прямо перед нашим отрядом. Мы все остановились, боялись, что набросится… а она просто посмотрела на нас и ушла.

— Круто! — выдохнул Антонио с горящими глазами. — А кого еще ты видел? Из зверей?

— Обезьяны. Их было много. Попугаи… Тапиры — их не видели, но слышали, — дядя Бруно неожиданно улыбнулся краем рта. — Они так шумят, особенно вечером…

— И много людей ты убил? — Камило резко поднял голову, и над столом повисла давящая тишина. Дядя Бруно опустил ложку в тарелку, безучастно глядя куда-то на стол.

— Камило! — шикнула тетя Пепа, но тот лишь встряхнул головой:

— Нет, что? Мы так и будем делать вид, что дядя Бруно тридцать лет провел в Диснейуорлде, в обнимку с Микки Маусом и Дональдом Даком? Обезьянки, попугаи, ах, как мило! И еще кучка озверевших террористов — или что, про это мы забудем? А уж как хорошо будет Тонито в школе, когда все узнают…

— Довольно, — бабушка, справившись с собой, хлопнула ладонью по столу. — Ты как себя ведешь за столом? Мы тебя так воспитывали?.. Судить моего сына — это не твоя забота, Камило. Специальная комиссия не выдвигала обвинений, а что до прочего…

— Мне с этим жить, — ровно ответил дядя Бруно, и бабушка, тяжело вздохнув, погладила его по руке:

— И о том, что узнают в школе… Лола, я надеюсь, ты сейчас не пишешь черновик статьи?.. Долорес у нас главный редактор местной газеты, администратор этого… как там… форума, и двух городских чатов в WatsApp, — пояснила она для дяди Бруно, и тот неуверенно кивнул.

— Двадцать девять тысяч и тридцать пять тысяч подписчиков, почти половина населения, — подтвердила Долорес, мягко поведя плечами. — Нет, бабулита, но я хотела бы взять у дяди Бруно интервью, чтобы осветить…

— Нет. Никаких интервью. Камило в чем-то прав, и в центре реинтеграции мы уже обо всем поговорили с Бруно и с офицерами, — бабушка обменялась взглядами с дядей Бруно, и тот снова кивнул. — Для всех нас, и в первую очередь — для моего сына, будет проще, если все вокруг будут считать, что Брунито просто был похищен… а затем найден и возвращен в семью.

— Круто. Вранье на вранье, — Камило, мотнув головой, поднялся из-за стола. — Ладно. Обсуждайте дальше ваших тапиров и попугаев, у меня что-то аппетит отшибло.

— Камило! — дядя Феликс попытался встать, но тетя Пепа остановила его легким прикосновением к руке. Бабушка тяжело вздохнула, кивнув:

— Пусть идет. Это… трудно принять.

— Я могу уехать в… — негромко предложил дядя Бруно и на него шикнули сразу с трех сторон:

— Куда?!

Мирабель молча сидела над своей тарелкой, глядя на семью. Этот человек, их дядя Бруно, был незнакомцем для нее и для кузенов, но… Антонио, поерзав, шепотом попросил рассказать еще что-нибудь про тапиров, Лола то и дело посматривала на дядю Бруно с пылом очень активной журналистки, которая была в курсе всего, что творилось в городе, бабушка так и не убрала руки с его ладони, словно боялась, что ее сын вновь исчезнет, мама и тетя Пепа вглядывались в него, словно пытаясь снова увидеть своего младшего брата за обликом этого взрослого мужчины, а сама она… Мирабель опустила взгляд.

Она понятия не имела, как к нему относиться. Но… дядя Бруно был важен для бабушки — она впервые сняла траурный платок! Впервые за долгое время она улыбалась действительно широко и искренне, без той затаенной боли, без той горечи и вечного страха за своего пропавшего ребенка. И мама, и тетя Пепа, они тоже были счастливы. Но сам дядя Бруно… Он явно был счастлив снова вернуться, вот только за общим столом он выглядел потерянным, как человек, которого завели в лес и бросили в одиночестве на съедение диким зверям — хотя, на самом деле все было наоборот. Ради спокойствия бабушки, мамы и тети Пепы, стоило помочь дяде Бруно влиться в семью.

Мирабель, отбросив колебания, вскинула голову и приветливо улыбнулась дяде Бруно:

— Тебе налить добавки?

— Нет, спасибо. Очень… отлично готовишь, — он неуверенно улыбнулся на доли секунды, и Мирабель кивнула, принимая похвалу.

Неловкость, возникшая после речи Камило, постепенно растворилась в неторопливой беседе: дядя Бруно в основном молчал, изредка односложно отвечая на какие-то вопросы, и лишь когда Антонио доел свой суп, он спросил:

— Кто сегодня дежурный по кухне? Я могу за него...

Мама, вздрогнув, улыбнулась ему, покачав головой:

— Брунито, у нас нет дежурств на кухне. Если тебе так хочется, после ужина поможешь нам с Пепитой вымыть тарелки.

— Но это твой дом, сынок, — добавила бабушка. — Ты здесь — не гость, ты здесь живешь.

— Так, — тетя Пепа резко вскочила на ноги, вытирая глаза ребром ладони, и дядя Бруно вздрогнул, еле заметно напрягаясь. — Давайте, я сварю нам кофе. Бруно, тебе…

— Я помогу, — дядя Бруно поднялся из-за стола, и тетя Пепа, шмыгнув, приобняла его за шею. Долорес тяжело вздохнула и умоляюще посмотрела на бабушку, но та покачала головой, хоть и с теплой улыбкой:

— Нет, Лола. Дай и ему, и всем нам немного времени.

Взбудораженные новостями и событиями, все легли спать уже ближе к одиннадцати вечера, и Мирабель утешало только то, что завтра было воскресенье. Конечно, бабушка ни за что не пропустит воскресную мессу в церкви, но, может быть, в порядке исключения на этот раз они пойдут к десяти утра, а не к шести?..

Несмотря на поздний час, спать не хотелось, и Мирабель лежала в кровати, бездумно таращась в потолок. В доме было тихо, но за окном пронеслась стайка местной «золотой молодежи» на мотоциклах, и Мирабель досадливо поморщилась — раскатистый треск окончательно прогнал слабую дремоту. Потянувшись к тумбочке, она взяла телефон, чуть не смахнув очки, и, прищурившись, заглянула в городские чаты — на удивление, Лола и правда не стала публиковать никаких «шокирующих новостей», и сейчас в чате многословно ругались на мотоциклистов.

« — Это безобразие! Вот вернется сеньор Алваро, я ему все расскажу про то, как его сынок по ночам катается! У меня гуси теперь до рассвета не уснут!

— Донья Мария, ну что вы, в самом деле! Ну резвятся мальчики, катаются, никому не мешают…

— Вы, сеньора Ана Луиза, живете на другом конце города, вот вам они и не мешают! И вообще, не ваша ли Тересита там сидела за спиной этого негодяя?

— Моя Тереса — приличная девочка! Она не катается по ночам на мотоцикле!

…

— ЭТОТ МЕРЗАВЕЦ УВЕЗ МОЮ ДОЧЬ!!! Да что же творится с этой молодежью, вот я в ее годы так себя не вела!

— Ай, Луисита, а ты вспомни свой выпускной…

— Не смей писать мне, Хуан Пабло, мерзавец ты эдакий!

— Паблито?! Какого черта?! Ты сказал, что идешь в туалет!

— Эстелита, милая, я все объясню! Когда ты подписалась на этот канал?..»

Сдавленно хрюкнув в ладонь, Мирабель отложила телефон. Бедная Долорес, ей ведь утром просматривать все сообщения, а там теперь такая драма развернулась… Поворочавшись еще с пару минут, Мирабель решительно отбросила простыню. Выйдя из спальни, она спустилась вниз, решив хоть водички попить, и остановилась на лестнице, заметив шевельнувшийся темный силуэт возле окна. От мгновенной вспышки страха ее парализовало на доли секунды, и только это помешало Мирабель завопить и броситься наверх, а секундой позже в слабом свете уличного фонаря, пробивавшегося сквозь ажурную занавеску, она разглядела обернувшегося к ней дядю Бруно.

— Дядя Бруно? Все хорошо? — неуверенно спросила Мирабель громким шепотом, и он кивнул. — А… что ты делаешь?

— Проверяю периметр.

Ответ был абсурдно-логичным для такого позднего часа, и Мирабель, заморгав, слегка потрясла головой:

— Зачем?!

— Услышал мотоциклы. Мирабель, — дядя Бруно окончательно повернулся к ней, и Мирабель ощутила что-то вроде благодарности — обычно, люди путали ее имя и часто называли «Марибель», а вот он запомнил с первого раза. — Ты не бойся, иди спать. Я вас постерегу.

Окончательно справившись с собой, и распрощавшись с самой идеей крепкого и долгого сна, Мирабель сошла с лестницы на твердый пол и подошла к нему:

— Дядя Бруно, нас не надо стеречь. У нас в городе самое большое преступление — это когда Хименес с дружками, напившись, разбили витрину супермаркета в прошлом году. Так им это до сих пор припоминают! Давай ты тоже пойдешь спать… ладно?.. — неуверенно закончила она, припомнив все, что писали в статьях и рекомендациях, и дядя Бруно рассеянно кивнул, снова выглядывая за занавеску:

— Пойду. Еще раз проверю, и пойду.

Мирабель, потоптавшись рядом еще минуту, прошла на кухню и, посмотрев на графин с водой, поняла, что пить ей не хочется. И вообще ничего не хочется, кроме как вернуться в кровать и попытаться уснуть, стараясь не думать о том, что дядя Бруно патрулирует периметр их дома, как будто они находятся в джунглях в зоне военного конфликта.

Устроившись поудобнее в постели, Мирабель снова взяла телефон, но уже не стала заходить в чат, вместо этого открыв Твиттер. Вбив в строке «Мирное соглашение 2016» она бездумно листала твиты.

«Наконец-то в Колумбию придет мир!»

«Это шаг к светлому, мирному будущему, который мы сделали все вместе!»

«Мой брат Мигель наконец-то вернулся домой!»

Мирабель, поколебавшись, нажала на этот твит, просматривая ответы:

«Какое счастье для семей, они наконец-то могут воссоединиться!»

«Как здорово. Жаль, мой дядя Алехандро не может тебя поздравить — товарищи твоего брата его убили. Надеюсь, ты теперь радуешься еще больше!»

«Это Мирное соглашение — плевок в лицо семьям, пострадавшим от убийц из ФАРК!»

Застонав, Мирабель закрыла Твиттер и сунула телефон под подушку. Достаточно с нее интернета на сегодня! Ей и кузена с его протестом хватает.

Проснулась Мирабель от невнятных голосов, доносившихся из кухни и, пару секунд осоловело поморгав в пустоту, она выбралась из кровати. Вместе с ней поднялись и тетя Пепа с дядей Феликсом, и даже Антонио — мама уже ушла на работу. Она была старшей медсестрой в муниципальной больнице, и вчера лишь чудом (и годовым отсутствием больничных) выпросила себе выходной «по семейным обстоятельствам».

Заглянув на кухню, Мирабель увидела встрепанного Камило, который, уперев руки в бока, сердито смотрел на абсолютно спокойного дядю Бруно.

— В чем дело? Что у вас происходит? — выпалила тетя Пепа, машинально схватив дядю Феликса за руку.

— Он… он сварил нам кофе из носков! — Камило фыркнул и тряхнул головой. Дядя Бруно прищурился, внимательно глядя на него, но не сказал ни слова.

— О чем ты вообще? — переспросила Мирабель, проходя на кухню и заглядывая в кастрюльку с кофе. — Никаких носков, вот, только палочка корицы…

— Он процедил кофе в кофейник через носок, — прошипел Камило, скривившись. — Господи, я надеюсь, что он не со своей ноги его снял!..

— Он чистый. И новый. Даже бирка осталась, можешь сам посмотреть, — спокойно ответил дядя Бруно с непроницаемым выражением лица, и тетя Пепа отмерла:

— Камило, это…

— Что?! Вы как хотите, а я не собираюсь пить носочный кофе!

— Чтоб ты знал, Камило, когда у нас не было денег, мы так и процеживали кофе, — холодно произнесла бабушка, проходя на кухню с величием ягуара, идущего по джунглям. — Только носок был старым. Но чистым, каждый раз стирали.

Камило, захлопнув рот, растерянно уставился на бабушку, которая подошла к дяде Бруно:

— Брунито, у нас вот в этом ящике марля, как раз для кофе. Ты же вчера видел.

— Но это ведь перевязочный материал! — дядя Бруно непонимающе посмотрел на нее, и тетя Пепа, отвернувшись, прижала ладонь к губам, пытаясь не расплакаться. Бабушка, не дрогнув, терпеливо пояснила:

— У нас есть бинт в аптечке. Много бинтов. А кофе мы процеживаем через марлю. Ничего страшного, спасибо, сынок, что ты сварил нам всем кофе.

— Я его пить все равно не буду, — буркнул Камило, и Мирабель показалось, что у нее что-то лопнуло внутри.

— А я — буду! — заявила она, испепеляя кузена взглядом. — Дядя Бруно, а можно мне, пожалуйста, чашечку кофе из носков?

— И мне тоже! Только с молоком, — попросил Антонио, и тетя Пепа, улыбнувшись, поцеловала его в макушку.

— Разумеется, мы все будем пить кофе. А ты, Камилито, можешь пить сок, — сухо произнесла бабушка.

— Между прочим, очень полезно для здоровья, — согласилась тетя Пепа, пытаясь сгладить острый момент.

Кофе из носков ничем не отличался от обычного, но Антонио упросил тетю Пепу, чтобы завтра кофе снова варил дядя Бруно, утверждая, что «у него вкуснее!». После этой фразы Камило с мрачным видом уставился на свой стакан с полезным апельсиновым соком, и Мирабель, не выдержав, проворно схватила Камило за локоть и потащила на улицу.

— Мы на секундочку! — бросила она семье, и бабушка доброжелательно кивнула.

— Ты что?! С ума сошла?! — зашипел кузен, чуть не врезавшись плечом в дверной проем, и Мирабель тихонько зарычала:

— Я?! Это ты с ума сошел! Ты можешь перестать беситься?!

— Рядом с моим младшим братом ошивается убийца и террорист, а я должен быть спокоен?!

— Это я тебя сейчас убью и закопаю под авокадо! — Мирабель ткнула его в бок, и Камило, зашипев, потер ребра. — Ты видишь, что бабушка впервые улыбается нормально? Что твоя мама не ходит мрачнее тучи? Потерпи до ноября, закончишь школу и поедешь в Виллависенсио, в свой распрекрасный университет поступать. Ты можешь хотя бы ради бабушки и ради своей мамы не доставать дядю Бруно?

Камило, надувшись, сложил руки на груди, после чего нехотя кивнул:

— Ради бабушки и ради мамы. Ну и просто потому что ты действительно можешь меня закопать под авокадо.

— Вот именно, — Мирабель, смерив его нарочито суровым взглядом, протянула руку: — Мир?

— Угу. Мирное соглашение, — буркнул Камило, но руку пожал.

---

1) город и муниципалитет в Колумбии, столица департамента Мета

Вернуться к тексту

2) Timoleón Jiménez, Тимоченко, наст. имя Родриго Лондоньо

Вернуться к тексту

3) 24 ноября 2016 года в Боготе было подписано Мирное соглашение между колумбийским правительством и Революционными Вооруженными Силами Колумбии-Народной Армией (Acuerdo de paz entre el gobierno colombiano y las FARC-EP)

Вернуться к тексту

4) La ley del corazón — колумбийская теленовелла, транслировавшаяся с 2016 по 2019 года на телеканале RCN

Вернуться к тексту