Прозрение без очков (гет)

Гермиона и Рон возвращались в Хогвартс, пытаясь отговорить Гарри от завладевшей им идеи отомстить Сириусу Блэку. Но Гарри не слышал и не слушал друзей: откровение о том, что беглый преступник был близким другом его родителей и предал их Волан-де-Морту, слишком сильно повлияло на него.

— Гарри, да пойми ты, — почти кричал Рон, — Блэк взрослый волшебник, пожиратель, единственный беглец из Азкабана! Он знает такие чары, о каких учителя нам ни за что не расскажут! Даже если ты найдёшь его, то не победишь, а погибнешь!

— Рон прав! — кивала головой Гермиона, пытаясь поспеть за мальчиками. — А как же мы? О нас ты подумал? Что будет с нами без тебя?

При этих словах она застыла на миг, вспоминая тролля, зашедшего в женский туалет два года тому назад. Тогда она выжила благодаря Гарри, вспомнившему о ней, кинувшемуся на шею монстру, чтобы отвлечь его от неё, стоявшей без движения от ужаса. Тогда она восхитилась Гарри Поттером, столь храбрым, добрым, милым...

От последней мысли щёки Гермионы покраснели. В последнее время она всё отчётливее понимала, что Гарри ей нравится. И могло ли быть иначе? Только с ним у неё были достаточно тёплые отношения. Не в Рона же ей влюбляться? Рональд, конечно, хороший друг, но как партнёр в семейной жизни...

Раздавшийся крик вывел её из размышлений о Гарри, Роне и отношениях внутри их группы. Гермиона увидела, что Гарри, увлёкшись спором с рыжим другом, не заметил, как лестница пришла в движение, покачнулся, чудом удержавшись на ногах. Но на его лице уже не было очков, и Гарри подслеповато щурился, оглядываясь по сторонам.

Гермиона ойкнула, подбежала к друзьям. Вместе с Роном они повели Гарри к мадам Помфри: искать очки смысла не было — упав с высоты, они наверняка разбились вдребезги, а спешащие по своим делам ученики окончательно привели их в негодное состояние. Поэтому надо было попросить у медсестры заказать новые. Ведь не единственный же Гарри носитель очков в Волшебном мире.

Мадам Помфри выслушала учеников, сняла с Гарри необходимые мерки, что-то записала на листе пергамента.

— Ну вот, — сказала она. — Новые очки прибудут через неделю.

— Когда? — переспросил Гарри, думая, что ослышался. Целую неделю ходить без очков, не видя совершенно ничего! Это же кошмар!

— А ты что, думал, что на Рождественские каникулы только школьники отдыхают? — спросила мадам Помфри, наливая успокоительное и подавая его Поттеру. — Нет, сейчас ты нигде ни одного работника не найдёшь, все ушли в отпуск, праздновать.

— А нельзя ли через ту же неделю просто исправить зрение Гарри? — спросила Гермиона.

Медсестра покачала головой.

— Увы, нет. Вы, мисс Грейнджер, возможно, не знаете этого, но плохое зрение — норма для семьи Поттеров. В середине прошлого века один из его предков, мракоборец, в погоне за одним из преступников получил наследственное проклятие. И все его потомки, в их числе мистер Поттер, имели очень плохое зрение. Поэтому нет, его зрение исправить нельзя.

На этом разговор был окончен, и трое друзей покинули больничное крыло.

— И как мне учиться всю эту неделю? — убито спросил Гарри. — И ходить по школе?

— Мы поможем тебе! — заверила его Гермиона быстрее, чем успела обдумать свои слова. Гарри нужна была помощь, и она ему поможет! Гермиона хотела добавить, что учителя войдут в его положение, но промолчала: если Макгонагалл или Стебль сумели бы понять ситуацию и закрыли бы глаза на написанное чужой рукой эссе, то от Снегга ожидать такой доброты к неслизеринцу, тем более к Гарри Поттеру, было глупо.

Дойдя до гостиной, Гермиона и Рон усадили Гарри на диван, и Рон отвёл её в сторону.

— Гермиона, — начал Рон, опуская глаза, — давай водить его по замку будешь ты. Гарри ведь за руку придётся водить, и если его заметят со мной... в общем...

Гермиона взглянула на Рона с удивлением. Что такого может произойти, если ученики или учителя увидят, как он помогает своему другу? Но решила не спорить.

— Тогда ты напишешь за него домашние задания! — отчеканила она, не желая, чтобы Рон бездельничал.

Рон с готовностью кивнул, удивив подругу ещё больше.

До обеда всё было спокойно. Большинство учеников всё ещё находились в Хогсмиде, и Гарри, Гермиона и Рон задремали в гостиной факультета. Говорить ни об утрате очков, ни о предстоящей сложной неделе. Нет, это не выход.

Вынырнув из плена чуткого дневного сна, Гарри почувствовал нечто тёплое и мягкое на своей ладони. Повернув голову, он лишь благодаря каштановой копне волос узнал Гермиону. Подруга лежала на краю дивана, прижавшись щекой к его ладони. На полу лежала раскрытая книга.

Гарри улыбнулся. Ему казалось, что и ночами она засыпает точно так же: зачитается и спит, видя во снах всё, о чём прочла за день.

Гарри хорошо расслышал разговор своих друзей. Их намерение помогать ему в это трудное время его тронуло. Какие же хорошие у него друзья! Гарри, правда, не понял, что смутило Рона в том, что ему придётся держать за руку Гарри. Множество людей в Волшебной Британии убило бы за возможность держать за руку Мальчика-который-выжил. Но, списав своё не понимание на заморочки магов, перешёл к другим мыслям.

И мысли эти его не обрадовали. Он вспоминал, как Рон отговаривал его от походов к зеркалу Еиналеж, как Гермиона, ещё не дружившая с ним, предупреждала о подставе Малфоя, как они с Роном спустились с ним к философскому камню. Друзья столько сделали для него, а как он отплатил им? А никак — Гарри Поттер воспринял их наличие как должное! Особенно неловко ему было перед Гермионой: девочка мало того, что сама училась лучше других, так ещё помогала друзьям и писала за Гарри задания учителям, когда он не мог этого сделать, она бросалась за ним в огонь и воду, подвергаясь опасности быть убитой. Гарри не удивился бы, если при встрече с Сириусом Блэком она закрыла бы его собой.

В памяти необычайно ярко вспыхнула эта картина: между Гарри и сумасшедшим преступником с перекошенным лицом стояла Гермиона, и Гарри пробрал холод — за время их дружбы и приключений Гарри позабыл, насколько Гермиона Грейнджер маленькая и хрупкая. Её внутренняя сила, целеустремлённость и несгибаемая воля заставляли видеть Гермиону намного более крепкой, чем она есть.

Повинуясь порыву своей души, Гарри обнял её, будто его объятья могли защитить её от любой беды.

От этого движения Гермиона вздрогнула и проснулась.

— Гарри? — спросила она, протирая глаза. — Уже пора на обед?

— Не знаю, — ответил Гарри, ощущая неловкость. — Наверное да.

Услышав слово "обед", проснулся Рон, и трое друзей встали с диванов.

Когда Гермиона взяла его за руку, Гарри ощутил теплоту и мягкость её рук и инстинктивно расслабился. Это простое действие показалось ему актом невиданной нежности и доброты. Мальчик против воли улыбнулся, а девочка радовалась тому, что друг не способен увидеть покрывшего её лицо румянца.

В Большом зале, усадив Гарри за стол, Гермиона положила ему на тарелку порцию салата и овощного рагу, налила в чашку тыквенный сок и начала обедать сама, следя за Гарри. Она готова была кормить его с ложечки, как ребёнка, если бы он по каким-то причинам не смог бы принимать пищу сам. В своём стремлении позаботиться о Гарри она забыла, что он повредил отнюдь не руки.

Когда обед завершился, Гермиона взяла Гарри за руку и повела обратно в гостиную.

Пройдя через портрет Полной Дамы, Гермиона оказалась сильно удивлена: Рон сидел в дальнем углу гостиной, окружив себя книгами, и скрупулёзно выводил что-то на пергаменте. Несколько позже станет известно, что Рональд болезненно воспринял свой отказ помочь другу и решил компенсировать это написанием для него эссе.

Усадив Гарри в кресло, одиноко стоящее в углу гостиной, Гермиона собиралась подняться в спальни девочек, чтобы забрать оттуда свои учебники и приняться за выполнение своих заданий, ведь у неё было больше предметов, чем у друзей, и вряд ли Рон согласится делать работу за неё, но Гарри удержал подругу.

— Постой, — сказал он. — Останься. У нас есть целая неделя каникул, чтобы выполнить задания. Давай-ка лучше поговорим.

— Ну, хорошо, — ответила Гермиона, нисколько, впрочем, не сопротивляясь. Гарри она отказать никак не могла.

Гарри улыбнулся. Ему не хотелось расставаться с Гермионой и выпускать её руку из своей. После посетивших его мыслей ему очень хотелось сейчас побыть именно с Гермионой, поговорить, узнать получше — ведь они дружат три года, и если гриффиндорка узнала о нём многое ещё до школы, то сам Гарри не знал о подруге ничего, за исключением разве что имени и маггловского происхождения последней.

— Давай поговорим, — сказал он.

— О чём? — спросила Гермиона.

— Расскажи о чём-нибудь! О чём хочешь!

Гермиона растерялась. Гарри обычно редко говорил с ней о чём-либо за исключением уроков, учёбы или приключений, в которые они попадали два года подряд. Хорошо он разбирался лишь в квиддиче и ЗоТИ. А тут он предложил её рассказать, о чём она захочет. И Гермиона рассказала о первом, что пришло ей в голову — о столь полюбившихся ей факультативных занятиях.

К её удивлению, Гарри слушал очень внимательно, иногда задавая вопросы. Вероятно, такое поведение было вызвано невозможностью заняться другими делами, но Гермиона не обиделась и продолжила говорить, приходя в восторг от интереса Гарри, пусть и вынужденного.

Гарри же слушал не перебивая, и разговор стал почти односторонним. Слыша в голосе подруги всё нарастающую радость, Гарри представлял её улыбку и блеск её глаз, одновременно ругая себя за то, что выбрал не тихие Древние руны, а Прорицания, где ему то и дело предсказывали то гибель, то неприятности.

"Какой приятный у неё голос", — отметил он, сам не понимая к чему.

Разговор вскоре перешёл с Рун и Нумерологии на жизнь и семью Гермионы Грейнджер. Гарри узнал, что второе имя у Гермионы "Джин", что её родители дантисты, что Грейнджеры часто отдыхают за границей, что выбросы магии её родители принимали за признак того, что их единственная дочь имеет особый дар, и заставляли учиться ради некоего великого будущего, мягко, без криков и угроз, но заставляли. Когда же увидели, что их старания сделали единственными друзьями девочки книги, было поздно. А после известия от профессора Макгонагалл, что Гермиона — волшебница, а не вундеркинд, даже на некоторое время были в подобии прострации, ведь едва не сделали свою дочь парией в обществе.

Когда же Грейнджеры — имена родителей Гермиона не назвала — узнали, что мальчик по имени Гарри Поттер сделал их дочь активной участницей "школьных процессов", как Гермиона назвала их с друзьями похождения, то задались маниакальной целью лично вознести благодарность этому могучему чародею, и уже который год подряд намекали Гермионе позвать его в гости.

— Нужно спросить у Дамблдора, возможно, в конце июля мне уже не нужно будет заряжать защиту на доме Дурслей, — ответил Гарри, когда Гермиона закончила рассказ и прямо озвучила приглашение для друга.

До самого ужина они обсуждали Хогсмид, учителей, свои приключения и уроки. При обсуждении последнего мальчик вспомнил об обещании Люпина научить его защищаться от дементоров и предложил учиться этому вместе с ним.

— К себе я тебя пригласить не могу, — говорил он. — Дурсли и меня одного еле терпят, так приглашаю тебя на урок! — говорил он смеясь, хотя Гермиона и ответила ему согласием.

Вновь держась за руки, они спустились на ужин; так же, как и во время обеда, Гермиона наложила ему еду. Гарри вновь ощутил себя очень плохим другом. В его голове звучал вопрос: "А сумел бы ты, Гарри, позаботиться о ней? Водил бы её в Большой зал? Смотрел бы за ней, как за сокровищем? Или же просто оставил бы в больничном крыле?"

Гарри отвечал утвердительно, но спрашивал сам себя: точно бы поступил так, а не побежал делать какую-нибудь глупость? И не отвечает ли он: "заботился бы", чтобы успокоить грызущую его совесть?

Вышли они из Большого зала позже остальных. Гарри снова и снова прокручивал в голове свои мысли.

Время они коротали вместе с Роном, закончившим писать, обучая Гарри играть в шахматы вслепую. Получалось плохо: Гарри никак не мог точно представить себе доску, занятый самокопанием.

Время незаметно приблизилось к отбою, а Гарри все не желал отпускать Гермиону, не принеся ей извинений за своё поведение в предыдущие два года. Он продумал их разговор, но, не сумев вымолвить ни слова, порывисто обнял девочку и шептал слова извинения и благодарности.

* * *

Утром ему помогал проснувшийся раньше обычного Рон, а после заботу о друге вновь перехватила Гермиона. Почувствовав её руку, Гарри улыбнулся. Ему представилось лицо Гермионы, счастливое и светлое.

Этот день и последующие были во многом похожи на предыдущий, с тем лишь отличием, что Гарри и Гермиона гуляли по этажу, шутили, смеялись. Рона с ними не было: друг делал за Гарри его домашнюю работу и попался на глаза Перси. Староста, обрадованный нежданным усердием брата, выдал ему помимо учебников свои конспекты, и Рональд Уизли неожиданно для себя ушёл в учёбу с головой.

Шли дни, Гарри всё больше привязывался к Гермионе. Всё неохотнее он расставался с ней перед отходом ко сну, всё внимательнее слушал её, стремясь уловить самые незаметные звуки её голоса. И всё чаще ему виделось её доброе, светлое и такое прекрасное лицо.

Прошло семь дней. Гермиона вела Гарри к мадам Помфри, раздумывая, как будут устроены их отношения с Гарри после этой недели. Ей нравилось ходить, держась с ним за руки, гулять по замку, просто беседовать, смеяться. Гарри, судя по всему, тоже. Но ведь сейчас у него вновь будут очки, и всё будет как прежде.

Новые очки на первый взгляд ничем не отличались от старых. И если бы мадам Помфри не вынула их из посылки, принесённой совой, Гермиона решила бы, что медсестра просто нашла и починила разбитые.

Гарри осторожно взял их в руки, надел и осмотрелся по сторонам. Мир вокруг него вновь обрёл чёткость. Гриффиндорец крутил головой, пока его взгляд не упал на Гермиону.

Гарри потерял дар речи. Верно, новые очки обладали неким волшебным свойством, открыв ему то, что Гермиона ещё красивее, чем ему представлялось изначально. Но нет, это была та же девочка, что прошла с ним столько испытаний, та же девочка, что подожгла Снегга ради него, та же девочка, что чинила ему очки.

Красивая, добрая, смелая и сильная духом. Гарри стало ясно: Гермиона — это настоящее сокровище.

Подойдя к ней вплотную, он обнял её, коснулся губами её щеки, не решаясь поцеловать, и вместо "ты мне нравишься" прошептал ей на ухо:

— Окулус Репаро.

Губы Гермионы тронула улыбка, глаза засияли.

Два подростка, забыв про медсестру, переплели руки и, говоря о чём-то, ушли из больничного крыла за учебниками.

Поппи Помфри смахнула слезу радости, пожелав им любви и счастья.