Светотень (гет)

В первые десятилетия пролилось немало слез.

Алина оплакивала свою прошлую жизнь — все было проще, когда она не возглавляла страну, ведущую войну; когда ее партнером не был царь, которого она ненавидела так же страстно, как и желала; когда ее не мучила жажда силы. Но когда Алина приняла свое положение, ей пришлось оплакивать друзей, которые один за другим уходили из жизни.

Они с Александром ссорились, пытаясь понять, что на деле значит баланс. Брать чужую силу было легко, а вот отдавать свою — не так просто.

Но со временем они научились ладить с друг другом, и их ссоры все чаще заканчивались постелью, а не побегом Алины.

Мерзость — сложная магия, и Каньон был ее ужасным порождением. Но когда Дарклинг положил руки ей на бедра, и Алина призвала всю разрушительную мощь солнца, черпая силу от мужа — Каньон под их натиском рассеялся.

Они стояли на вершине холма, глядя на серую пустыню. Из песка торчали остовы скифов и зданий. Глядя назад, Дарклинг легко мог представить, что могло остаться там через сотни лет.

Он не удивился, заметив слезы в глазах жены, когда она смотрела на пустыню, где раньше простирался Каньон. Однако каково же было его потрясение, когда с собственных черных ресниц сорвалась одна единственная слезинка, сияющая, как звезда.

Дарклингу потребовались десятилетия, чтобы простить Алину за то, какую роль она сыграла в смерти его матери. Она предполагала, ему потребуются столетия, чтобы простить себя.

Александр часто исчезал в годовщину самоубийства Багры, поэтому Алина очень удивилась, когда застала утром мужа в кабинете. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и безучастно смотрел в окно.

Она ожидала появления ничегой, когда положила руку ему на плечо, но вместо этого Александр накрыл ее пальцы своими и слегка сжал, словно ее свет мог изгнать всех его демонов.

Его любили раньше, но тогда этого оказалось недостаточно. И несмотря на все недосказанности между ними, Алина знала, что сейчас этого недостаточно для них обоих.

Деревня Эйнджес горела.

Они стояли на близлежащем холме, откуда открывался хороший вид на разрушения. Пламя перепрыгивало с крыши на крышу, и здания вспыхивали, словно спички. Располовиненные дома покосились, а главная площадь была изрыта глубокими бороздами от двух разрезов.

В центре, на месте темницы, зияла огромная яма.

Они с Александром стояли достаточно далеко, и до них доносился только треск пламени. Алина смотрела на дыру, не в силах отвести взгляд. Тени льнули к ней.

Стоило закрыть глаза, как перед мысленным взором вставала грязная темница, в которой томились истощенные, закованные в кандалы гриши.

— Мы сделали то, что должны были сделать.

Алина зажмурилась, прогоняя видение.

«Мы должны были знать».

Какой смысл быть бессмертными правителями Равки, если они не могут защитить гришей? Зачем тогда вообще надо было присоединять Фьерду?

— Мы должны были знать.

— Законы существуют не просто так. Они сами навлекли на себя беду, — холодно произнес Александр.

— Мы все виноваты, — горячо заявила Алина и повернулась к мужу.

Александр окинул ее взглядом, и черты его лица смягчились. Он смотрел на нее, также, как в их первую встречу — словно она была паззлом, который он никак не мог собрать. Будто только сейчас вспомнил, что был гораздо старше ее.

— Такова цена власти, Санкта, — он нежно заправил выбившуюся прядь ей за ухо. — Ты это уже знаешь.

В таких ситуациях Алина сомневалась во всем, что знала. Она снова бросила взгляд на яму. Тени завихрились вокруг нее, угрожая утащить во тьму, но она устояла.

Сцена с гришами отпечатается на внутренней стороне век на годы. Но сейчас Алина смотрела на разгорающееся пламя и не позволяла себе отвести взгляд.