Гилдерой, с любовью (джен)

3 мая 1998 года

Третье мая одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Битва в Хогвартсе окончилась победой над Пожирателями смерти и окончательной гибелью их предводителя. Новости об этом достигли больницы Святого Мунго довольно быстро. Почти сразу, если быть точным. Неудивительно, ведь после грандиозного сражения многие в замке нуждались в помощи целителей. Разгромленный медпункт школы не мог помочь всем, пусть мадам Помфри с добровольцами и прикладывали все возможные усилия для облегчения состояния пострадавших.

Оперативно собранная группа целителей больницы тут же отправилась на место сражения, прихватив в медицинских саквояжах всё, что могло оказаться полезным в сложившейся ситуации. Довольно скоро в больницу через камин стали поступать и первые пациенты.

Всё утро и весь день третьего мая больница гудела как улей, переполненная суматохой, слухами и крепчающей над неверием надеждой, что наступило наконец долгожданное окончание власти Пожирателей смерти. Конец Того-кого-нельзя-называть.

Всеобщая взбудораженность за считанные секунды проникла в каждый уголок больницы — в каждый захудалый кабинетик и каждую тёмную кладовочку. Все спешили поделиться столь ошеломительными, но столь счастливыми известиями.

В палату Януса Тики на пятом этаже новости впорхнули вместе с молодой целительницей-стажеркой четвёртого этажа Элайзей Прубелл в половине седьмого утра.

— Вы не поверите… — сходу начала она рассказ о подслушанном возле каминов. Две медсестры, открыв рот от удивления, верили и не верили Элайзе, напрочь позабыв о своих обязанностях и доверенных им пациентах. Да и что им было переживать о них — ранним утром все их подопечные ещё крепко спали в своих кроватях. Или по крайней мере так казалось со стороны. Потому что к окончанию Элайзей её короткого рассказа с виду спящее лицо одного из пациентов озарилось улыбкой облегчения, а губы проронили едва слышное:

— Наконец-то…

В замке Хогвартс одиннадцатилетнего Гилдероя Локхарта ждало сплошное разочарование. Какие надежды на светлое будущее лелеял мальчик при поступлении в школу чародейства и волшебства! Но все они пошли прахом.

Полукровка чуть выше среднего уровня сил и ума, он сразу же затерялся среди серой массы других учеников. Но честолюбие, взращённое в ребёнке слепой любовью матери, не давало принять простой факт, что для того, чтобы стать выдающимся, недостаточно просто родиться. Пусть даже симпатичным, со способностями к магии и от природы вьющимися волосами. Чтобы стать выдающимся, нужно сперва сделать что-то выдающееся. Делать же что-то, трудиться для чего-то кроме достижения своей цели — популярности — Гилдерой попросту не умел.

Он неплохо учился, но учился не ради знаний, а ради оценок — чтобы его заметили учителя. Играл в команде по квиддичу, но не ради спорта или удовольствия, а чтобы у него появились поклонники. Всё усердие его уходило исключительно на попытки прославиться. Но выбирал он откровенно странные способы для этого.

Так, например, однажды он прислал себе немыслимое число валентинок на День влюблённых, вызвав затор из сов в большом зале. Или придумал заклинание, что размещало его подсвеченное лицо на небе. Совсем как чёрная метка у Пожирателей смерти.

Все эти попытки приобрести популярность привели лишь к тому, что его пусть и знала в лицо вся школа, но и вся же школа откровенно его недолюбливала. О лелеемой в мечтах популярности и речи не шло.

Особенно Гилдероя Локхарта недолюбливали преподаватели. За одним исключением. Поэтому, когда восемнадцатилетний Локхарт наконец окончил школу, весь Хогвартс коллективно вздохнул с облегчением.

Лично поздравил юношу с окончанием школы лишь один человек из педагогического состава — профессор магловедения Квиринус Квиррелл. Так вышло, что за годы обучения Локхарта в Хогвартсе они стали чем-то вроде приятелей по несчастью.

Молодой профессор пришел на свою должность вскорости после поступления Локхарта в Хогвартс. И ему стало жаль мальчишку, над которым все смеялись из-за недостижимых амбиций. Ведь Квиррелл тоже был не самым популярным человеком в школе в годы учёбы, скорее уж наоборот. Да и как преподаватель он не вызывал у учеников восторга. Поэтому Квирреллу было знакомо неутолимое желание выделиться из толпы, обрести важность, заставить других себя уважать. Порой профессор всё же жалел о своём решении пойти навстречу тщеславному Локхарту, ведь за годы своего обучения парнишка не единожды докучал ему своими сумасшедшими планами и странными идеями. Но кроме неутолённых амбиций оба нашли и кое-какие общие интересы. Например, магловское кино. Локхарт, как полукровка, был хорошо знаком с кинематографом. Более того, юноша был без ума от известных актёров, пользующихся популярностью у миллионов зрителей по всему миру, и втайне, а иногда и открыто завидовал им. Квиррелл же был искренним поклонником кино и в мальчике нашёл неплохого собеседника на интересную для него тему. А ещё они оба хотели путешествовать по миру в поисках приключений и порой вслух открывали друг другу свои мечты о подвигах и свершениях.

август 1982 года

Так или иначе, но на исходе лета в год окончания Локхартом Хогвартса Квиринус появился на пороге дома родителей юноши, чтобы предложить ему поучаствовать в уже своей странной затее. Мающийся от безделья всё лето Локхарт с радостью приветствовал своего бывшего профессора и пригласил выпить чаю с дороги. И даже до конца выслушал его необычное предложение.

— Вы с ума сошли, профессор! — глаза Локхарта были расширены, а подбородок подозрительно подрагивал. — Искать Волдеморта? Он же умер — это всем известно. Историю с гибелью Поттеров и их сыном-сиротой Пророк до сих пор мусолит в каждом своём номере, а ведь уже скоро как год будет с той злосчастной ночи.

— И уже почти год, как все шепчутся, что раз тела Того-кого-нельзя-называть так и не нашли, он всё ещё жив, — невозмутимо ответил Квиррелл, потягивая чай.

— Тогда ещё больше не пойму, зачем его искать, — вздёрнул скучающе подбородок Гилдерой, хотя руки его, скрещенные на груди, были слишком уж напряжены для показного безразличия.

— Уж ты должен бы понять, — начал злиться Квиррелл. — Выследить самого известного преступника Магической Британии — это ли не достижение, способное прославить любого волшебника?

Руки Гидероя чуть расслабились, а во взгляде проскользнула заинтересованность.

— Это опасно, — намеренно небрежно бросил он в сторону профессора.

Квирелл понял, что рыбка уже клюнула на наживку. Осталось только подсечь.

— Он ослаблен. Почти уничтожен. Если когда и был шанс найти и одержать победу над самым сильным тёмным магом современности, то вот он. Главное этим шансом воспользоваться.

Гилдерой опустил руки и чуть наклонился в сторону Квиррелла:

— И как вы собираетесь его искать?

июнь 1998 года

Месяц спустя после битвы в Хогвартсе ситуация в Магической Британии всё ещё была взбудораженная, но уже не такая напряженная. Маги потихоньку успокаивались и возвращались к привычной мирной жизни. Почти все пациенты больницы Святого Мунго из тех, что пострадали в битве за Хогвартс, уже были вылечены и выписаны. Так что целители и их ассистенты-стажёры вздохнули с облегчением, возвращаясь, так же, как и прочие маги, в колею обыденности и размеренности.

Вот и сегодня у главы отделения недугов от заклятий было назначена всего одна встреча — с родственником давнего пациента. Женщина средних лет в тёмной дорогой мантии и с аккуратной укладкой на тронутых сединой волосах появилась на нужном этаже точно к назначенному часу. Медсестра указала ей путь к кабинету главы отделения. Когда за посетительницей закрылась дверь, высокий строгий мужчина поднялся из-за стола:

— Добрый день, миссис Локхарт. Если можно так сказать. Я глава отделения, в котором числился пациентом ваш сын. Понимаю, что вам сейчас некогда вести праздные разговоры, так что оставляю вас наедине.

Не успевшая даже толком поздороваться женщина ошеломлённо уставилась на закрывшуюся за целителем дверь.

— Здравствуй, мама.

Миссис Локхарт резко повернулась на голос и во все глаза уставилась на вышедшего из ниши за шкафом сына. Одетый в изысканный тёмно-синий с серебром костюм, он улыбался ей своей обычной коронной улыбкой. Но что-то в глубине его глаз заставило женщину чувствовать тревогу.

— Милый… Как ты здесь? Ты что… неужели всё вспомнил?

Повлажневшие глаза женщины неотрывно следили за сыном, выискивая на его лице признаки узнавания. Лицо Гилдероя оставалось лучезарно доброжелательным. Он подошёл ближе к матери и сжал её в крепких объятиях, от чего женщина всхлипнула и уткнулась в плечо сына, скрывая выступившие слёзы.

— Милый мой мальчик. Я так ждала, когда ты вспомнишь. Мы так надеялись. Когда, как это произошло?

Гилдерой отстранился от матери и посмотрел ей в глаза.

— Не сразу, мама. Но я рад, что ты приехала. Мне от тебя кое-что нужно.

— Что, мой хороший?

— Деньги, мама.

— Какие деньги, милый?

— Мои, мама. Те, что я получил от продажи своих книг. Те, что лежали в моём сейфе Гринготса, пока вы с отцом, как мои опекуны, не забрали их после того, что случилось со мной в Тайной комнате Хогвартса.

— Но, милый, — женщина непроизвольно сделала шаг назад к двери. — После… После твоего разоблачения, волшебники, которым ты стёр память… Они… они потребовали компенсацию. Боюсь, все деньги пришлось отдать им, чтобы загладить вину.

— Понятно, — печально произнёс Локхарт, опираясь на стол позади себя. — Это печально. Прямо все-все вспомнили?

Он поднял взгляд на мать, пытливо уставившись в её бледное лицо.

— Да. Ну, или большинство из них. В любом случае, у нас не осталось ни кната из твоего состояния.

— Жаль. Действительно.

Гилдерой оттолкнулся от стола и принялся ходить по комнате туда-обратно. Миссис Локхарт немного расслабилась, но не отрывала от сына напряженного взгляда.

— И знаешь, мама, о чем больше всего жалею? О том, что доверился вам, своей семье. Мне казалось, что семья, так поддерживающая мои стремления в прошлом. Семья, для которой я столько всего сделал, не оставит меня в беде в трудные для меня времена.

— Но, милый. Мы не оставляли тебя в беде.

Локхарт остановил своё хаотичное движение и уставился на мать. Миссис Локхарт никогда не видела такого взгляда у сына. По её спине непроизвольно пробежал холодок страха.

— Вы не навестили меня в больнице ни разу за эти годы. Никто из вас. Ни разу за пять лет, — последнюю фразу Локхарт отчеканил по слогам с неестественной жуткой улыбкой.

Миссис Локхарт молчала, пока её сын медленно приближался к ней, продолжая гипнотизировать.

— И тем не менее, хотя на сына время вы так и не нашли, вы нашли время опустошить его хранилище.

— Но мы…

— Тшш, — Локхарт бережно провел по щеке матери своими тонкими пальцами, женщина задрожала от их прикосновения, словно они были изо льда. — Ничего не говори, мама. Я сам узнаю. Легилименс.

Тёмная незнакомая волшебная палочка появилась в руке волшебника, посылая заклятие в несопротивляющуюся женщину. Пару минут спустя он отступил с едва слышным «Фините», придерживая оседающую от напряжения женщину под спину.

— Тише, мама, — Гилдерой помог своей матери присесть на кресло для посетителей. Сам он примостился за столом главы отделения напротив. — Всё закончилось.

— Я,.. прости, — женщина тихо зарыдала, закрывая лицо руками. — Мы не хотели…

— Хотели, мама, — Гилдерой смотрел на неё с пренебрежением, словно перед ним находилось что-то не слишком приятное на вид. — Не забывай — я видел то, что у тебя в голове.

Женщина громко всхлипнула и зарыдала ещё сильнее. Локхарт не останавливал её. Он терпеливо сидел и ждал, пока рыдания женщины сойдут на нет, и она наконец успокоится. Когда всхлипывания миссис Локхарт стали достаточно редкими, он наконец продолжил.

— Теперь мы поступим так. Это удачно, что ты перевела мои деньги в магловские и положила на свой счёт. Теперь ты просто снимешь эти деньги и отдашь их мне.

— Но я не могу, — растерянно произнесла женщина. — Я обещала Аннели, что дам им с мужем деньги на новый дом. И твой отец хотел купить новую лодку для…

Уловив тяжелый взгляд сына, миссис Локхарт замолчала. Гилдерой, поигрывая палочкой, расслабленно раскинулся в кресле.

— Ты сможешь, мама. Я помогу. Сестре с её мужем придётся как-то самим выкручиваться с новым домом. Да и отец обойдётся без ещё одной лодки. Скажешь им, что отдала деньги больнице. Или ещё лучше, что на тебя как-то вышел один из магов, что я обманул в прошлом, и под угрозой проклятия потребовал деньги. Придумаешь что-нибудь.

Видно было, что женщина всё ещё сомневается. Поэтому Гилдерой поднялся со своего места и помог ей подняться, беря за руку.

— Давай отправимся в банк прямо сейчас, мама. Зачем откладывать?

Гилдерой Локхарт с матерью покинули кабинет главы отделения недугов от заклятий, осторожно прикрыв за собой дверь.

октябрь 1982

Вплоть до Албании их поиски Волдеморта были больше похожи на приятное путешествие, чем на опасное приключение. Гилдерой даже не слишком надоедал Квирреллу обычными россказнями — юношу то и дело отвлекали новые и интересные события, происходящие вокруг.

Квиррелл и Локхарт много где успели побывать до середины осени: в волшебном горном лесу на юге Франции, самом крупном магическом заповеднике Германии, долине в Альпах, где свободно обитают даху и единороги. В австрийской Каринтии им как-то не повезло наткнуться на разъярённую перхту⁽¹⁾, но общими усилиями двум волшебникам без особого труда удалось одолеть разозлённое существо. Подбодренные этим успехом товарищи ещё больше вдохновились своим путешествием, попутно уверившись в собственной непобедимости.

В Албанию они добирались морем из Италии. Расслабленные вкусной едой и яркой культурой предыдущей страны, они не сразу погрузились в строгую мрачность албанского магического городка Буллар. Расспрашивая местных о странностях, появившихся в недавнее время, они наткнулись на своего будущего проводника Гьерга Мали. Не так давно окончивший Дурмстранг и вернувшийся в родные места маг рассказал о том, что в лесу, недалеко от которого располагалась его деревенька, недавно начались странные вещи. Животные стали вести себя нетипично для данной местности: без причины нападали на людей, желающих зайти в лес поглубже. Иногда сами себя убивали на глазах у наблюдателей.

— В нашу деревню иногда заходят штойзволы⁽²⁾, — вещал Гьерг двум волшебникам, которых по приезде в деревню у себя приютила старшая сестра-сквиб Гьерга — Иллка. — Штойзволы живут по ту сторону от горы. Так даже они, живущие на этой земле задолго до людей, не слыхали о таком лихе прежде. Хотя они ни стрыг ⁽³⁾не боятся, ни ламай⁽⁴⁾, ни дрекавацев⁽⁵⁾.

Квиррелл задумчиво потёр подбородок.

— Пожалуй, стоит проверить.

— Думаешь, это может быть тот, кого мы ищем? — Гилдерой беспечно прихлёбывал кофе, закусывая его кусочком местного лакомства шэндетли, любезно поданного к столу сестрой Гьерга.

— Не знаю. Но вполне возможно, что так. По пути нам встречались некоторые следы его присутствия. Но если Тот-кого-нельзя-называть здесь задержался… Стоит проверить.

— Хорошо. Когда отправляемся? — в голосе Локхарта сквозила такая самоуверенность, что казалось, стоит ему только встретиться с тенью великого тёмного волшебника, как тот в ужасе сам сгинет на веки вечные.

Квиррелл помимо воли улыбнулся.

— Думаю не стоит затягивать с этим делом. Завтра и отправимся. У вас найдётся провожатый по лесу? — обратился он к Гьергу.

Выслушав вопрос, Гьерг обратился к сестре. Они о чем-то говорили пару минут на родном языке. Наконец девушка кивнула и вышла.

— Сестра согласилась провести, — наконец ответил Гьерг. — Она с детства с бабушкой травы на горе собирает, все тропки знает. А я с вами пойду — буду переводить. И помогу, если вдруг понадобится.

На том они и порешили.

1) Мифическое существо https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%B5%D1%80%D1%85%D1%82%D0%B0

Вернуться к тексту

2) волшебный народ, прекрасный внешне, малый ростом и исключительно могущественный.

Вернуться к тексту

3) разновидность упырей, охотятся на людей

Вернуться к тексту

4) принимают обличье женщин со змеиным хвостом. Живут в горах у нечистых вод, промышляют людоедством, принимают различные формы, чтобы заманить в ловушку своих жертв

Вернуться к тексту

5) Обычно имеет очень тонкое веретенообразное тело с непропорционально большой головой, но может выглядеть как животное или ребёнок. Вид ребёнка предвещает смерть человека, а вид животного — смерть домашнего животного.

Вернуться к тексту

октябрь 1982

Идти до нужного места в лесу — того, где в последний раз встречали странно ведущих себя зверей — было долго. Целых полтора дня пути. На озвученную претензию Локхарта, почему бы не воспользоваться мётлами, Гьерг лишь усмехнулся и сказал, что если хочется полетать в когтях гарпий ⁽¹⁾ или некрештениц⁽²⁾, которых на горе полным-полно, то достаточно просто выйти из-под крон деревьев. Не обязательно выставлять себя напоказ, как приманку. Локхарт, лишь слышавший о первых созданиях, но даже не помышлявший о вторых, тут же начал рассказывать, как бы он расправился с монстрами, будь его воля, но что этого он делать не будет, так как помешает цели похода. Гьерг слушал с восторгом и недоверием о «возможностях» талантливого англичанина. А Квиррелл даже немного позавидовал идущей впереди Иллке, плохо знавшей английский, а значит избавленной хотя бы от понимания бесконечного речевого потока Локхарта.

Когда они наконец добрались до нужного места, день был в самом разгаре, но за плотными кронами деревьев не было видно ни клочка неба. Всё вокруг окутывал полумрак, игравший с воображением неясностью форм и очертаний.

Иллка озадаченно оглядывалась по сторонам, а затем сказала что-то брату. Тот почти сразу перевёл:

— Слишком тихо. Сестра считает это плохим знаком.

Иллка снова заговорила, а потом кивнула и пошла в сторону.

— Куда она? — спохватился Локхарт. Полумрак и давящая тишина поумерили его пыл к рассказам о собственном величии.

— Проверить. В той стороне небольшая возвышенность. Она сказала, что поднимется и осмотрит местность.

— Мы могли бы разделится и обследовать местность поодиночке, — предложил Квиррелл. — Так было бы быстрее.

— Можно, — согласился Гьерг. — В конце концов все здесь взрослые маги и знают, как себя защитить. Или в крайнем случае позвать на помощь.

Договорившись о сигнале для экстренных случаев, волшебники разошлись в разные стороны, условившись встретиться на поляне через полчаса.

Локхарт, оставшись в одиночестве, совсем растерял любое желание к приключениям. Он продвигался вперед медленно, дёргаясь от каждого постороннего звука, отчаянно нервничая и потея. Когда прошла половина от отведенного времени, он тут же повернул назад и чуть ли не побежал к месту встречи, постоянно оглядываясь.

Неудивительно, что на оговорённую полянку он вышел первым. И ещё минут десять нервно ходил туда-сюда по пятачку свободной земли между корнями, вглядываясь в окружающую чащу. Наконец показался второй человек из их экспедиции. Иллка. Выйдя к Локхарту, она спросила его на своём языке об остальных. Он как раз попытался ей объяснить жестами, когда из леса вышел Гьерг. Серьёзный и напуганный.

— Я нашёл целую гору трупов животных в овраге неподалёку, — сказал он по очереди на обоих языках. — Но ни одного живого. Лес как будто вымер.

Иллка согласно покивала головой и ответила что-то, что Гьерг не посчитал нужным переводить. Затем их провожатый повернулся к Локхарту:

— Что-то долго нету вашего товарища. Может заблудился?

Локхарт лишь неуверенно кивнул. Общим советом было решено подождать ещё полчаса, а затем идти искать.

Через полчаса Гьерг применил поисковое заклятье, отмечающее следы ушедшего в лес профессора Квиррелла. Яркая цепочка следов уводила за собой вплоть до обломанного грозой толстого дерева, а затем резко обрывалась. Гьерг и Локхарт в недоумении остановились, пока Иллка подошла ближе к дереву и стала осматривать землю, кору, корни.

— Что случилось? Куда он делся? — спросил Локхарт у Гьерга.

— Кто-то его утащил, — настороженно осматривался парень, — сверху.

— Гарпии? — вспомнил об упомянутой угрозе Локхарт.

— Если бы знать, — пожал плечами Гьерг. — Тут много кто водится из летающих. Когда точно знаешь кто, можно и поискать. А так…

Наконец Иллка нашла, что хотела, и подошла к юношам.

— Стрыга, — сказала она, указывая на тонкие борозды на коре обломанных веток, найденных рядом с деревом.

Гьерг выругался на родном языке. Локхарт, хоть и не понял сути ругательства, склонен был с ним согласиться. Летающая кровососущая полуразумная тварь, похитившая Квиррелла. Что может быть лучше!

— Нужно как-то найти профессора, — неуверенно произнёс он всем очевидную истину.

— Но не сейчас, — покачал головой Гьерг. — Скоро стемнеет. Ночью в этом лесу очень опасно. Особенно, если речь идёт о стрыге.

— Но потом может быть поздно, — Локхарт чувствовал себя до странности опустошенным. Ему было страшно, неуютно, обидно, но все эти чувства были словно пригашенная керосиновая лампа подавлены осознанием безысходности их положения.

Гьерг тяжело вздохнул и обернулся к сестре. Он стал что-то ей говорить, сестра — отвечать. По мнению Локхарта это продолжалось очень долго. Он стоял, слушал незнакомую взволнованную речь и удивлялся тому, как очутился здесь — в глухом и опасном лесу, где даже сильно захотев, не позвать на помощь. Наедине с людьми, незнакомыми ему от слова совсем. Ради того, чтобы… А ради чего собственно? Вот в этом и состоят все эти прославляющие героев подвиги и приключения? Неужели он действительно сам для себя хотел этого?

Между тем брат и сестра наконец о чём-то договорились, и Гьерг прервал задумавшегося юношу.

— Иллка говорит, что местные стрыги обычно селятся в пещерах. На этой горе пещер достаточно. Но те, что ближе всего отсюда, находятся выше по течению ручья в паре километров к востоку. Если поторопимся, успеем туда до заката.

— Отлично, — устало кивнул Локхарт. — Идём.

1) полуженщины-полуптицы

Вернуться к тексту

2) сербская разновидность вампира

Вернуться к тексту

октябрь 1982

Как и сказала Иллка, к ручью он вышли аккурат к закату, парой золотых лучиков пробивавшемуся через слабую прореху между крон над ручьём. Пещеры в отвесной скале неподалёку в закатном зареве смотрелись чёрными провалами глазниц на обглоданном временем черепе.

Когда троица подошла к ним поближе, солнце уже полностью скрылось за горизонтом, а весь окружающий лес погрузился в ещё больший, почти непроглядный мрак.

Используя «Гоменум ревелио», Гьерг и Локхарт стали обследовать пещеры одну за другой. И никого не нашли. Они не сразу заметили отсутствие Иллки. Но только Гьерг спохватился об исчезновении сестры, как та сама вышла из тёмной чащи и, приложив палец к губам, молча указала следовать за ней. Через пятнадцать минут девушка вывела их к расщелине в скале и указала пальцем на уступ в десятке метров над ними.

Крик застыл в горле Локхарта при виде открывшейся ему картины. Безвольное тело Квиррелла лежало на краю уступа. А над ним изгибаясь, изламываясь, корчилось в беззвучной агонии нечто серое, крылатое, когда-то очевидно, отдалённо походящее на человека. Стрыга, как догадался Локхарт, вела себя очень странно. Она то размеренно покачивалась на двух нижних конечностях, пока остальное её тело напоминало попавший в молотилку зонтик, то принималась скакать на месте, словно надеялась обрушить уступ под ней, и только чудом не задевала тело Квиррелла. Застывшие в ужасе люди молча наблюдали за чудовищными метаморфозами существа, пока оно вдруг не засвистело тихонько и протяжно — с таким звуком выходит пар из кипящего чайника — и тут же обмякло, заваливаясь на землю кулём из костей и мяса.

Первым отмер Гьерг. Он осторожно вышел из-под укрытия скалы и двинулся к уступу с профессором. За ним пошла Иллка. Локхарт замыкал процессию. Дойдя до уступа, Гьерг подозвал Локхарта и вдвоём они при помощи «Вингардиум левиосы» спустили тело Квиррелла вниз.

— Он дышит, — облегченно выдохнул Гилдерой, поднеся ладонь ко рту профессора.

— Нужно отнести его подальше от этого места. Да и самим бы неплохо убраться, — Гьерг скосил взгляд на останки стрыги и обратился к сестре на своём языке. Та утвердительно кивнула и пошла вперёд, указывая путь их компании.

Кое-как спустившись вниз по течению ручья, они остановились на привал, окружив место своего лагеря всеми известными защитными чарами. Ночь прошла относительно спокойно, хотя вряд ли кто-то из них сомкнул глаза дольше чем на полчаса. На следующий день отряд двинулся обратно в деревню. Локхарт и Гьерг по очереди транспортировали тело так и не пришедшего в себя Квиррелла при помощи заклятия левитации. На коротких привалах они втроём пытались обсудить, что же такое произошло с профессором и с напавшей на него стрыгой, но вопросов было много, а ответов не было совсем.

Вечером они разбили лагерь для ночёвки. Пока Иллка готовила нехитрую снедь из их запасов на ужин, а Гьерг разжигал костёр, Локхарт решил напоить бессознательного Квиррелла набранной в ручье водой. Но едва он приподнял ему голову, как тут же с криком отпрыгнул в сторону.

— Что случилось? — тут же поспешил к нему Гьерг. Даже Иллка подхватилась на ноги, прижимая к себе их нехитрую снедь.

— У него… у него там, на затылке, — сбиваясь Локхарт указывал на лежащего на земле Квиррелла.

Гьерг медленно подошел к телу профессора и повернул его голову затылком к огню.

— Что за… — на задней части головы Квиррелла вместо гладкой и привычной лысины проступали, словно выдавленные на коже специальной формой, искажённые черты человеческого лица — нос, скулы, плотно сомкнутые губы, закрытые глаза.

Волна паники поднялась внутри Локхарта при виде этих черт. Он узнавал их, как узнал бы любой сознательный член магического сообщества, живший с ним в одно время.

— Не может быть, — побелевшими губами прошептал Локхарт, не в силах отвести взгляда от головы Квиррелла. — Не может быть.

— Что случилось? — обратился к нему Гьерг. — Ты знаешь, что это? Болезнь? Проклятье?

Локхарт перевел на него растерянный потрясённый взгляд. Вдруг выражение его лица сменилось на сосредоточенное.

— Нам нужно уходить. Сейчас.

— О чём ты? — не понял Гьерг. — Мы не можем сейчас идти. Ночью опасно. Да и мы оба выбились из сил, чтобы транспортировать его магически. А тащить профессора на себе по тёмному лесу — ещё более плохая идея. Так недолго и шею сломать.

— Без него, — покачал головой Локхарт, прямо глядя в глаза Гьергу. В глазах юноши плескался страх. Он тут же поднялся с земли и принялся быстро собирать свои вещи.

— Ты предлагаешь бросить здесь твоего товарища? Одного? — Гьерг в шоке уставился на мечущегося по поляне юношу.

— Да, пока он не пришел в себя, — как будто услышав его, Квиррелл издал слабый стон. Замерший, словно застуканный за провинностью, Локхарт на несколько секунд перестал дышать, неотрывно следя за головой своего бывшего профессора. Когда даже через минуту в положении Квиррелла не произошло никаких изменений, Локхарт облегченно выдохнул.

— Он же твой товарищ, — губы Гьерга презрительно скривились. — И ты бросишь его в таком состоянии посреди леса? Да ты просто трус!

Впервые на своей памяти Локхарт так разозлился. Злость затмила даже страх, до этого поглотивший, казалось, всё его существо.

— Послушай ты, — Локхарт сбросил с плеча свою сумку и направился к стоящему в воинственной позе парню, доставая по пути свою палочку. — Не смей так говорить обо мне. Ты же ничего не знаешь.

— Я знаю только то, что ты хвалишься направо и налево своими умениями, а на самом деле ничего не можешь! Сбегаешь при любой мельчайшей опасности! И бросаешь товарищей в беде!

— Это кто мне здесь товарищ? Ты? Или твоя сестра-сквиб? — взбеленился Локхарт.

Лицо Гьерга стало жестким, а взгляд острым как сталь. Он медленно поднял палочку, наводя её на Локхарта.

— Хочешь уйти — уходи. Прямо сейчас.

Юноша скосил взгляд на палочку в руках Гьерга и отстранился.

— Хорошо. Я уйду. А вы оставайтесь, если хотите.

Он быстро подобрал свои вещи и двинулся прочь с поляны. Но дойдя до первых деревьев резко повернулся и, направив палочку в сторону не ожидавшего Гьёрга, бросил:

— Остолбеней!

Гьерг замер, пораженный заклятием, и тут же упал навзничь рядом с костром. Иллка испуганно взвизгнула и кинулась к брату, но на полпути и её настигло заклятие Локхарта.

Гилдерой сбросил вещи где стоял и вернулся к лежащему без движения Гьергу.

— Я обязательно уйду, но вначале, позабочусь о том, чтобы ни ты, ни твоя сестра не распространяли грязные слухи обо мне. Я, видишь ли, кое-что все-таки умею. Обливиэйт!

июнь 1998 года

Не меньше трёх часов потребовалось провести в банке, чтобы снять необходимую сумму со счёта миссис Локхарт. И то, для этого пришлось использовать «Конфундус», потому что оказалось, что такие крупные операции по снятию наличных проводятся только по предварительной договоренности.

И вот три часа спустя нахождения в душном магловском здании, набитом людьми под завязку, Локхарт держал в руках сумку с суммой, вполне достаточной для того, чтобы начать новую жизнь. Где-нибудь не здесь. Где-нибудь в другом месте, где его талант примут и оценят.

Например, в Голливуде. Там любят красивых и ярких персонажей. А Гилдерой именно такой. И всегда был таким. Просто изначально выбрал не тот путь.

Не обошлось здесь и без родителей, что подталкивали мальчика заполучить славу на магическом поприще.

Но кое-чего Гилдерой всё же добился. Пусть понимание того, что об этом никто не узнает, будет грызть его тщеславие до конца жизни. Но раскрыть себя — значит загубить своё будущее. Может когда-нибудь, в будущем, будучи дряхлеющим стариком, он упомянет в своей автобиографии о том, как обманул самого Волдеморта! Ведь тогда в лесу Албании он стёр память о себе всем участникам похода: Гьергу, Иллке, Квиррелу. Для них его, Гилдероя Локхарта никогда не существовало. Он не был тогда уверен, что на самом деле происходит с Квирреллом. Что это именно Волдеморт захватил тело хогвартского профессора. Но поселившийся в Гилдерое с юных лет страх перед Волдемортом заставил пойти на риск и стереть память о себе не только брату и сестре Мали, но и Квирреллу. Что случилось с братом и сестрой Мали дальше, Локхарт никогда даже не пытался выяснить — боялся.

Он сбежал. Вначале из леса. Потом из Албании. Успокоился он только, оказавшись в Турции. И решил, что лучше не возвращаться домой какое-то время. Поэтому отправился дальше.

А дальше в жизни Гилдероя всё пошло по накатанной.

Стирающее память заклятие стало его благословением — благодаря ему он без особого труда приписывал себе подвиги других волшебников. Но оно же и чуть не погубило его, когда в руки ему попала неисправная волшебная палочка младшего Уизли.

Больше двух лет он приходил в себя в больнице Святого Мунго, крупицу за крупицей возвращая себе свою память о прошлом. И всё это для того, чтобы увидеть, что к власти снова приходит тот, кого он безумно боится.

Как ни странно, положение душевнобольного имело свои привилегии. Пока он оставался беспамятным психом, он не представлял интереса для меняющейся власти. Взглянуть только на Лонгботтомов. Никто из Пожирателей смерти даже не подумал о том, чтобы добить доведённых до безумия борцов с Тёмным Лордом. И пример другого характера — Бродерик Боуд, едва начавший говорить, вдруг неожиданно получил в подарок дьявольские силки, заставившие его замолкнуть навеки. А ведь молчал бы побольше — прожил бы подольше.

Одним словом, Гилдерой затаился на время: филигранно играл дурачка и ни словом, ни делом не показывал, что к нему вернулись воспоминания. Ему ни к чему было себя выдавать: при любой власти он был бы в немилости. Но одно дело получить нагоняй от обманутых волшебников. И совсем другое — подставиться перед Волдемортом. Ведь несмотря на уверенность в своём таланте к стиранию памяти, Гилдерой всё это время хранил в себе червячка-сомнение, что нет-нет, да и подтачивал его уверенность в собственных умениях.

А вдруг Волдеморт узнал о том, что именно в его компании Квиррелл охотился за духом Темного Лорда в лесах Албании. А ведь Гилдерой ещё и не чистокровный маг — двойная опасность.

Слава Мерлину, Гарри Поттер, избранный мальчик, избавил Локхарта от этой страшной напасти, заставлявшей его жить под гнётом страха долгие годы.

Однако же отвечать перед обманутыми волшебниками всё равно не хотелось. Да и если вернётся в магический мир, кем он будет? Аферистом-мошенником, попавшемся на собственное заклинание? Позор.

Нет, лучше уж начать сначала.

А ведь ему всего-то тридцать четыре. Разве это возраст для мужчины? У него ещё всё впереди. Сменит имя, может даже чуть-чуть подправит внешность. Гилдерою всегда хотелось иметь чуть более волевой подбородок или выразительный нос. Капельку изменений, чтобы магический мир его не узнал, и вот — ему открыты все пути мира! Разве не здорово?

От мечтаний Локхарта отвлекло покашливание матери. Они давно вышли из банка и шли вдоль улицы рука об руку. Как раз сейчас они оказались в уютном тенистом скверике, где хорошо было пережидать послеполуденную жару. Локхарт остановился.

— И что теперь, сынок? — миссис Локхарт смотрела на него широко открытыми печальными глазами, будто ждала дальнейших указаний.

— Для меня — новая жизнь. Вы можете жить, как хотите.

— И ты не будешь даже писать нам? Ну, оттуда, куда ты собираешься на этот раз.

Локхарт подошел к матери вплотную и прижал к себе, целуя в лоб:

— Некому будет писать, матушка. Гилдерой Локхарт официально скончался вчера в больнице Святого Мунго от заболевания неизвестной этиологии. Сегодня ты приходила в кабинет главы отделения, чтобы оформить все бумаги вместе с поверенным семьи. Единственное моё наследство семье — мои подписанные фотографии. Я оставил их в больнице. Передашь отцу и сёстрам. Это всё, что я им оставляю. Обливиэйт.