Первая Академия (джен)

Доктор впервые очутился в Академии Звёздного флота. Его приводило в восторг буквально всё вокруг: люди, здания, парк, цветы. Даже противный ветер с залива Сан-Франциско, испортивший не одному прохожему причёску и настроение, забавлял его. Казалось бы, он — голограмма. Зачем голограмме учиться? Ответ лежал на поверхности: больше всего на свете он хотел быть похожим на человека, стать нужным и важным, поэтому, когда офицеров медицинской службы вызвали в Академию на курсы повышения квалификации, НМС станции Юпитер оставил вместо себя энсина Мосса и отправился в путь.

Как врач он давал в своё время клятву Гиппократа. Первой Директивой любого медика, что в прошлом, что в будущем, были всего два слова: «не навреди». И это были не просто протоколы его программы. Эта была сама суть его естества. Уважать жизнь в любых проявлениях. Доктор мечтал служить человечеству, мечтал сделать для этого мира нечто полезное и хорошее, и эта была веская причина переступить порог Академии.

В стыковочном отсеке собрались неравнодушные люди: доктор Зиммерман, его помощница и одновременно сестра Доктора голограмма Хейли, Гарри Ким, занимавший теперь пост главного инженера станции, лейтенант Баркли. Все желали Доктору хорошего пути и подбадривали добрыми словами. Сидя в шаттле, он улыбнулся своим мыслям. Ему было приятно внимание семьи и друзей. Именно они мотивировали его с каждым днём становиться лучшей версией себя.

Доктор посмотрел в иллюминатор, попутно отмечая знакомые звёзды и предаваясь лучезарным грёзам. Он мечтал, как покажет всем вокруг, на что способен, как докажет, что голограмма имеет право быть полноценным членом общества. К нему будут прислушиваться, его будут ценить и уважать, а его мнение станет чем-то вроде прописной истины. Мужской голос вывел Доктора из задумчивости:

— Сэр, мы уже прилетели. Прошу выйти из шаттла.

— О, спасибо.

Действительно, он остался в салоне один. Доктор недовольно передёрнул плечами, встал с места и направился к выходу.

Большой город обрушился на него, затягивая в бешеный ритм космопорта. По теплому сентябрьскому небу Сан-Франциско туда-сюда сновали шаттлы, в небе клубились первые осенние облака, цветы… красные розы… Всё как в тот день, когда он впервые попал на Землю. Только тогда он чувствовал себя иначе. Преступником, пленником. В комнату, где слушалось дело о разумности, ЕГО дело, голограмму ввели чуть ли не под конвоем. Перед этим он долго был деактивирован, и бывшая голограмма звездолёта «Вояджер» провела несколько томительных недель в неведении, оторванная от окружающего мира, от своих коллег и друзей.

Тогда в зале суда при большом стечении народа адмирал Джейнвей, которая была ему не только капитаном, но и другом, сказала:

— Я много путешествовала по галактике. Я прошла Дельта-квадрант. Я встречалась с различными людьми, существами, созданиями, но критерии разумности у них общие: самосознание, умение контролировать себя, абстрактное мышление, умение говорить, умение любить, умение чувствовать и мыслить. Посмотрите на Доктора. Всё это присуще ему. Он не единожды своим поведением доказывал, что способен на большее, что он перерос свои изначально заложенные алгоритмы. Не всё ли равно, в какую форму облечён разум: в плазменную, физическую или голографическую. Важно то, что делает человека человеком. Доктор — полноценная самостоятельная личность со своими достоинствами и недостатками, как и все мы. Именно это делает его живым, делает полноценным членом общества.

Зал взорвался овациями. Потом выступали и остальные друзья Доктора. В его защиту замолвили слово Гарри Ким, Том Пэрис, Чакоте, Б’Эланна и другие члены экипажа «Вояджера». Так Доктор стал личностью.

Теперь он стоял и смотрел на залив Сан-Франциско, усеянный белыми парусами маленьких спортивных лодочек, и всё его естество искренне пело от предвкушения грядущих событий. Красные розы в парке источали дивный аромат. Доктор коснулся рукой большого цветка и разочарованно покачал головой. В его мире розы не пахли.

— Начальник медицинской службы станции «Юпитер» прибыл для прохождения курсов повышения квалификации, — сообщила голограмма на стойке ресепшена общежития.

— Дожили, уже голограммы заселяются, — проворчал старый вахтёр. — Держите, вот ваш личный комм бейдж.

Доктор недовольно передёрнул плечами. Академия встретила его не с распростёртыми объятиями.

— Спасибо, — выдавил НМС из себя и направился обживаться в новых апартаментах.

Это была стандартная кадетская двухместная комнатушка с минимальными удобствами. Но он сюда не развлекаться приехал. Не так ли? Интересно, с ним поселят ещё кого-нибудь? Доктор расправил плечи, улыбнулся, а затем сел за консоль и набрал личный код коммандера Чакоте. На том конце долго не выходили на связь, затем что-то щёлкнуло, и на экране высветилось знакомое улыбающееся лицо.

— Док, это вы? Как поживаете? — спросил Чакоте.

— Просто прекрасно, коммандер. Сегодня я прилетел на Землю, на курсы повышения квалификации для старшего медперсонала. Занятия продлятся несколько дней. Возможно, на обратном пути я заеду к вам с Седьмой. Как вы поживаете, кстати? — поинтересовался Доктор.

— Всё прекрасно. Мы сейчас в увольнительной. Недавно наши местные археологи-любители нашли вход в старые пещеры. Судя по первым находкам, пещеры использовали ещё в начале 21 века. Правда, не известно с какими целями. Хотите пойти с нами в археологическую экспедицию?

— Не знал, что вас интересует история и археология.

— О, не так чтобы сильно, просто я подумал, что Седьмой нужно немного развеяться. Монотонная жизнь приводит в уныние кого угодно.

— Надеюсь, с ней всё в порядке?

— О, в полном. Недостаток впечатлений и скука — вот основные враги современного человечества, — Чакоте улыбнулся.

— Конечно, конечно. У нас на станции Юпитер та же самая проблема. Я подумываю даже заняться литературой. После ошеломительного успеха моего первого романа «Свободу фотонам!»…

— Всё это очень интересно, Доктор, однако мне уже пора идти. Вечером созвонимся.

— Хорошо, коммандер. Желаю удачи.

— Взаимно.

Экран консоли заняла привычная эмблема Звёздного флота. Доктор откинулся на спинку стула и закинул руки за голову, самодовольно улыбаясь.

Неожиданно дверь отъехала в сторону, и кто-то вошёл в комнату. Человек бросил свои вещи на соседнюю койку и протянул руку, намереваясь поздороваться с Доктором.

— Приятно познакомиться, — сказал Доктору сосед. — Меня зовут Джулиан Башир. Я начальник медицинской службы станции «Глубокий космос 9».

— Взаимно. Я Доктор, — сказала голограмма, а затем добавила: — Просто Доктор. Начальник медицинской службы станции «Юпитер».

— Доктор! — восторженно воскликнул человек. — Та самая голограмма «Вояджера». Я прав?

Джулиан начал яростно трясти руку нового знакомого.

— Без сомнения. Вы тоже на курсы по повышению квалификации? — спросил Доктор.

— И это тоже. На самом деле я собираюсь делать доклад по виду 9018. Мы нашли его в последней экспедиции в Бета-квадрант.

— О, новая форма жизни. Интригует.

— Ещё бы! — выпалил Башир. — Такое увидишь не каждый день. Раса метаморфов. Нам посчастливилось посетить их ежегодный праздник плодородия и изобилия. Только представьте, что они там вытворяют. Самое впечатляющее — это их зажигательные танцы, во время которых аборигены меняют свою внешность и одежду буквально за секунду. Нечто невероятное. Даже констебль Одо на такое не способен, а он-то уж мастер, поверьте мне на слово.

— Звучит заманчиво. С нетерпением буду ждать вашей лекции.

— А вы с чем пожаловали? Уверен, вернувшемуся из Дельта-квадранта есть про что рассказать.

— Да, безусловно. Я буду делать доклад о нанозондах боргов.

В воздухе повисла неловкая пауза.

— Да, — наконец разрядил обстановку Джулиан. — Новое слово в современной медицине. Но вам не кажется, что общественность ещё не готова к таким кардинальным переменам? У боргов и их технологий плохая репутация.

— Вы же знаете, что первое правило моей программы — «не навреди». Если бы технология даже теоретически оказалась опасной, я бы ни за что не стал применять её на пациентах. Уверяю, при должном внимании нанозонды станут если не панацеей, то весьма эффективным средством против многих болезней. Рак, лейкемия, болинская чума, андориаский обструктивный синдром…

— Да, да, я понял. Ну что ж, вполне внушительный список. Вы уже получили перечень предстоящих мероприятий?

— Да, конечно. Эта неделя будет насыщенной.

— Не сомневаюсь, — резюмировал Джулиан.

Доктор вошёл в аудиторию. Это был большой полукруглый зал, спускающийся амфитеатром к низу с трибуной для лектора и голографической доской. Он восторженно оглядывался по сторонам. Возле кафедры толпился народ. Это были люди и представители других рас Федерации. Теллариты, болианцы, андорианцы, парочка клингонов, вулканцы — кого здесь только не было. Доктор намеревался познакомиться если не со всеми, то хотя бы с самыми выдающимися личностями. Он стоял в буквальном смысле разинув рот, ошеломлённый таким обилием информации. Неожиданно его толкнул в спину какой-то незнакомец.

— Прочь с дороги! — рявкнул черноволосый мужчина средних лет.

Доктор возмущённо заявил:

— При всём уважении, коллега, разве вас не учили хорошим манерам в детстве?

— Я тебе не коллега, — зло процедил человек.

— А кто же, позвольте спросить?

— Вот ещё, я не намерен отчитываться перед компьютером. Твоё место в лаборатории, а не здесь.

— Позвольте дать вам совет…

— Если я захочу посоветоваться, то сделаю это со своим трикодером. Наплодили голограмм.

Люди обходили спорящих стороной. В воздухе повисло напряжение, да такое, что хоть ножом режь. Неожиданно откуда-то из толпы появился Джулиан. Он встал рядом, намереваясь понять, в чём дело.

— Мы с вами цивилизованные люди. Давайте решать разногласия мирным путём, — сказал Башир.

— О, ещё один голограммолюб выискался. Что вы скажете, когда эти штуковины захватят мир и станут вами помыкать? Пусть отправляется в свою лабораторию на станции «Юпитер» и сидит там тише воды и ниже травы.

Доктор сделал максимально надменную гримасу, глядя свысока на проявление человеческого упрямства и невежества. Его когнитивные подпрограммы захлестнуло волной негодования.

— Как вам не стыдно! — выпалил он. — Я такой же полноправный член общества, как и вы. Какое право вы имеете меня оскорблять? Я не сделал вам ничего плохого!

— О, ещё и огрызается. Давно пора разогнать шарашку вашего Зиммермана. Куда только смотрят власти! Как будто синтетиков и Марса им мало.

Неожиданно даже для самого себя Доктор вскинул вверх руку, намереваясь ударить наглеца. Оскорбления в свой адрес он ещё мог стерпеть, но вот в адрес своего создателя, своего отца — это уж слишком. К счастью, он вовремя остановился, сжав руку в кулак. Ему стало очень стыдно за свой поступок. Он должен служить жизни, а не причинять вред. Даже если эта жизнь его не ценила и не понимала.

— Успокойтесь! — крикнул Башир, стараясь встать между собеседниками. — Что на вас нашло?

Провокатор ничего не сказал в ответ, а лишь презрительно усмехнулся и исчез в толпе.

Доктор был в панике. Он только что чуть не ударил человека. С голограммой было явно что-то не так. Доктор стремительно покинул аудиторию. Он быстро шёл по дорожке парка, куда глаза глядят, а затем сел на первую попавшуюся скамейку и закрыл лицо руками.

Боже, он не выбирал свою судьбу. За него это всегда делали другие: сначала доктор Зиммерман, затем капитан Джейнвей, теперь какой-то незнакомец. Что, что он делал не так? Он всегда мечтал быть хорошим, мечтал делать этот мир лучше, мечтал служить людям. А что в итоге? Его все вокруг ненавидят, ему желают зла и вообще он не нужен и не важен, как какая-то безделушка из лаборатории, как какой-то микроскоп или трикодер. Бездушный инструмент.

Но ведь это неправда! У него была душа! Он был живым! Он чувствовал себя живым! Почему он стал именно врачом? Простая игра слепого провидения? Он никогда не сомневался в своём предназначении, он просто делал свою работу и всё, но сегодня…

Когда он был частью команды «Вояджера», они были его семьёй, его друзьями. Они были всем, что он знал. Реальный мир оказался не таким гостеприимным местом, как казалось на первый взгляд.

— Доктор, Доктор! Вот вы где! — раздался откуда-то со стороны запыхавшийся голос Джулиана. — Пойдёмте. Первая лекция вот-вот начнётся. Сядете рядом со мной. А на невежд не обращайте внимания. Они просто боятся всего нового и непонятного, не вписывающегося в их картину мира.

Доктор тяжело вздохнул и поднялся со скамейки. У него ещё будет время погрузиться в пучину саморефлексии. Вечером. В конце концов, приехать на курсы и просидеть всю неделю в общежитии не входило в его планы. Он подхватил планшет и, сделав как можно более непринуждённый вид, пошёл за доктором Баширом.

Сегодня был насыщенный день. Доктор пролистал план мероприятий на завтра. Так, «Сравнительная паразитология Бета-Ауриаского сектора», «Новые практики целителей Вулкана», «Психология ференги» и, наконец, его лекция. Он с трепетом ещё раз прочёл: «Классификация и применение на практике нанозондов».

Даже несмотря на то, что день начался не самым лучшим образом, в массе своей коллеги воспринимали его положительно. Он познакомился со многими и даже завёл парочку новых друзей. В целом всё было не так уж и плохо.

Вечер полностью принадлежал ему. Чем бы заняться? Доктор отправился гулять по городу. Огни ночного Сан-Франциско мерцали на противоположном берегу залива. Огромная сентябрьская луна неспешно выкатывалась из-за горизонта. Академия активно расширялась, строились новые жилые и учебные корпуса. Казалось, этот город не спит никогда. Доктор долго стоял на смотровой площадке, с которой открывался вид на мост Золотые Ворота. Раньше здесь шёл нескончаемый поток машин, теперь на мосту разместили солнечную электростанцию, а Форт Пойнт накрыли прозрачным куполом, позволяющим сохранить историческую достопримечательность для будущих поколений.

Доктор шёл среди небоскрёбов огромного мегаполиса. И там, где раньше были аккуратные маленькие двухэтажные домики, рыбацкие причалы и казармы военно-морской базы, теперь высились огромные конструкции из стали и металла, высоко в небе сновали шаттлы, а на вершинах навигационных вышек поблёскивали красные огни.

Любопытство разгорелось в нём с новой силой. Голограмме хотелось изучить буквально всё вокруг. Он восхищался красотами ночного города. Даже сделал парочку фото на память. Он решил, что вечером пошлёт их Хейли. Ох, Хейли. Как она там справляется, бедняжка? Зиммерман опять, наверно, допоздна сидит в своей лаборатории и пьёт литрами кофе. Сколько раз он говорил ему, что подобная привычка до добра не доведёт, но Льюис, похоже, постоянно пропускал его замечания мимо ушей. Доктор решил, что когда вернётся на станцию, то попросит Гарри Кима перепрограммировать репликатор и поставить ограничение на количество чашек кофе в день. Зиммерман, конечно, будет в бешенстве, но здоровье прежде всего.

Вечером в своей комнате он лёг на койку и, так как голограммам не нужно спать, прокручивал в голове моменты прошедшего дня. Его огорчало невежество некоторых людей, их самодовольство и нежелание слышать никого, кроме себя. Но, с другой стороны, Доктора восхищал энтузиазм и открытость других. И он решил, что люди в массе своей всё-таки доброжелательные создания.

Ещё он думал об облаках и птицах: почему они созданы для полёта, почему в галактике так мало миров с низкой гравитацией, где люди могут также непринуждённо летать среди белых и пушистых облаков. Ещё он думал о красных розах. Он мечтал однажды ощутить их аромат. Потом он вспомнил вечерние улочки Сан-Франциско, купающиеся в светодиодном свете. А потом… потом наступило утро.

Аудитория гудела, точно потревоженный улей. Доктор положил планшет на небольшую трибуну и огляделся по сторонам. Слушателей собралось довольно много. Конечно, не так много, как на лекции других выступавших сегодня, однако тоже неплохо. Наконец прозвенел звонок. Доктор внутренне подобрался и начал:

— Дамы, господа, а также прочие формы жизни! Я искренне рад видеть вас на моей лекции. «Классификация и применение на практике нанозондов» — так она называется. Впрочем, это вы уже успели узнать из плана мероприятий, а теперь перейдём непосредственно к делу. Нанозонды бывают нескольких видов.

Доктору было что рассказать, однако к концу лекции он заметил, что люди стали больше отвлекаться, ёрзать из стороны в сторону на стульях, некоторые даже откровенно зевали. В аудитории становилось душно, и только долгожданный звонок, возвещающий об окончании лекции, спас положение.

«Ну что ж, — подумал Доктор, — предсказуемая реакция, но могло быть и хуже». Когда он в последний раз читал лекцию на «Вояджере», вообще объявили красную тревогу.

Однако не все спешили покинуть аудиторию, некоторые обступили кафедру и буквально засыпали Доктора вопросами. Особенно его привлекла высокая андорианка. Она решительно и без обиняков спросила:

— То есть вы хотите сказать, что нанозонды используются аналогично вирусным векторам? Вроде РНК-вакцины?

— Не совсем так, однако у них схожие принципы функционирования. Если помните, в начале лекции я упомянул о методах саморепликации.

Андорианка достала планшет и начала заносить в него заметки. Она работала быстро и уверенно, со знанием дела. Её маленькие элегантные антенны шевелились в такт движениям.

Доктор вышел из аудитории. Его распирало от самодовольства. Лекция имела успех, и её текст даже обещали внести в ежегодный журнал Академии, а туда попадали только самые интересные и передовые публикации со всей Федерации. Он и раньше знал, что он лучший из лучших, что его место на переднем крае науки. Теперь Доктор убедился в этом окончательно. И ещё больше возгордился своими неординарными достижениями. Не мешало бы, конечно, спуститься с небес на землю, однако не сегодня, не в день триумфа.

Вечером новые друзья пригласили его в бар «Перигелий». Он существовал в кампусе академии уже очень-очень давно. Не одно поколение кадетов и офицеров сидело за аккуратными столиками и любовалось вечерними красотами Сан-Франциско.

Доктор откровенно наслаждался видами. Осеннее солнце лениво опускалось за горизонт, окрашивая небо в разные оттенки золотого, бордового и, наконец, лилового цвета. Первые огоньки начали мерцать тут и там по городу, ветер слегка колыхал воды залива, мост Золотые Ворота выделялся чётким силуэтом на фоне закатного неба.

— Просто восхитительные закуски, — сказал Джулиан, набирая на тарелку очередную порцию, — я сегодня не на шутку проголодался.

— Вас что, там на станции не кормят, что ли? — друг Башира по Академии удивлённо поднял бровь.

— Шеф О’Брайен не единожды пытался перепрограммировать кардассианские репликаторы, но в итоге всё вино со вкусом канара, а еда — хасперата, — вздохнул Башир.

— Припоминаю, — заметил Доктор, — мистер Нилекс готовил хасперат на «Вояджере». Говорили, на вкус это блюдо было очень острым, даже острее, чем перец чили.

Башир усмехнулся:

— Некоторые баджорские повара добавляют в него настолько много специй, что у неподготовленного человека может перехватить дыхание, а на глазах выступят слёзы. У некоторых особенно чувствительных может возникнуть острая аллергическая реакция. Один раз ко мне в медотсек попал такой бедолага.

Доктор вздохнул, а старый друг Джулиана — Алекс — похлопал НМС Глубокого космоса 9 по плечу, а затем обратился к голограмме.

— Сегодня были интересные лекции, но ваша, Доктор, была самой яркой из всех, — заметил Алекс, а затем продолжил: — Я даже немного вам завидую, вы побывали на планетах Дельта-квадранта, встречались с интересными видами, даже общались с боргами и выжили.

— Ну, в этом не только моя заслуга, но и всей команды «Вояджера», — заметил Доктор.

— Не спорю, и в то же время искренне вам завидую. Лично я после выпуска из Академии дальше своей звёздной базы никуда не летал. Скука смертная. Приходится заниматься наукой, чтобы хоть как-то себя развлечь.

— О, и над чем вы сейчас работаете? — спросила голограмма.

— Составляю атлас животных Деневы 4. Звёздная база 10. Может, слышали? Последний исследовательский корабль был здесь ещё в прошлом веке, — Алекс сделал глоток синтеголя и продолжил: — У нас там девственные тропические леса. Всевозможных ядовитых тварей, скажу я вам, пруд пруди. Ногу негде поставить.

Джулиан заинтересовано посмотрел в сторону Алекса.

— Деневианские многоножки? — спросил он.

— Не только. Ещё мерзкие фиолетовые слизни.

Неожиданно к Доктору подошла та самая андорианка, которую так заинтересовала его лекция. В руках она держала бокал с янтарной жидкостью, медленно перекатывая её по стенкам.

— Рада, что вы решили провести этот вечер с нами, — начала она. — Меня зовут Трина ж’Тан. Начальник медицинской службы станции «Коперник».

— Приятно познакомиться, Трина. Для меня честь… — сказал Доктор.

— Ох, давайте опустим формальности, — андорианка улыбнулась. — Ну, знаете, вечеринка для своих, и всё такое. Расскажите лучше о себе. Вы ведь впервые были активированы на «Вояджере» в Дельта-квадранте?

— Технически нет. Впервые это произошло в звёздную дату 48038.5, когда вице адмирал Паттерсон посещал «Вояджер» с инспекцией. И только позже, в звёздную дату 48308.2, я был активирован Гарри Кимом и заступил на службу полноценно.

— Хмм. Интересно. Меня совсем недавно назначили НМС. «Коперник» — новая станция на границе Дельта-квадранта. Не Глубокий космос 9 конечно, но тоже есть на что посмотреть. Мы находимся на орбите планеты-океана. Она практически необитаема, разве что животные и птицы. Представьте, по всей планете разбросаны несколько небольших атоллов с самым белым и чистым песком во всей галактике.

— Да, звучит интригующе. После того, как у меня появился мобильный голоизлучатель и я перестал быть заложником медотсека, мир стал определённо больше и интереснее. Надо напроситься как-нибудь к вам в гости. Трина улыбнулась.

— Наверно, тяжело быть не таким, как все? — спросила новая знакомая.

— Как сказать, поначалу это выводит из себя, но потом ты привыкаешь, и даже начинаешь ценить свою уникальность. Хотя… иногда ограничения моей программы просто невыносимы, — Доктор скрестил руки на груди.

— Мне трудно судить о том, чего я никогда не испытывала сама, однако скажу напрямую: вы справитесь со всеми вызовами, которые приготовила для вас жизнь. Кстати, моя основная специализация — психиатрия. Пожалуй, из меня бы советник получился лучше, чем врач, — андорианка вздохнула и сделала глоток из своего бокала.

— Отвечу вашими же словами: уверен, вы хорошо справляетесь со своими текущими обязанностями, иначе бы вас не назначили на такой важный пост. Кстати, у вас есть увлечения, не связанные с основным родом деятельности? Вы любите оперу? — спросил Доктор.

— Клингонскую, касселианскую или земную? — спросила новая знакомая. — Слушала понемногу из каждой, но вот не сказала бы, что меня заинтересовало что-то конкретное.

— Хмм. Уверен, если бы мне удалось спеть парочку самых известных арий, вы бы изменили своё мнение.

— О, это так мило с вашей стороны, — Трина улыбнулась. — Однако не уверена, что здесь уместно подобное. Нас могут неправильно понять.

— Курсы продлятся несколько дней, и у нас ещё будет возможность встретиться, — заметил Доктор. — Правда?

— Вполне вероятно, — ответила андорианка.

Неожиданно она сменила тему:

— Сегодня прекрасная погода, но лично я с нетерпением жду начала зимы. Тогда я чувствую себя как дома. У нас на Андории снежные дни и морозные ночи в порядке вещей. Знаете, что мы любили делать зимой, когда были кадетами?

— Расскажите, — заинтересовался Доктор.

— Хах, вы не поверите. Мы любили кататься по ледяным дорожкам. Идёшь с утра на пары, парк ещё не убрали, и ты такой лихой проезжаешь по ледяной поверхности, накатанной до тебя другими кадетами. У нас даже в сленге было такое выражение — «варп-ускорение». Дома мы строили целые ледяные парки развлечений. Жалко, в Сан-Франциско очень тёплая зима, и снега практически не бывает.

— Боже, это же очень опасное развлечение, — заметил Доктор. — Можно сломать руку или ногу. Куда смотрит служба безопасности?!

— И ломали, но я — везучая, потому что с Андории. Мы не боимся льда, а уж тем более снега, — Трина улыбнулась.

Они мило беседовали, пока кто-то не включил медленную спокойную музыку. Неожиданно даже для самого себя Доктор спросил:

— Не хотите потанцевать?

— О, — девушка улыбнулась, — замечательная идея.

Они встали из-за столика. Доктор нежно обнял её за талию. Пара поймала мотив, витающий в воздухе, и начала не спеша двигаться в такт музыке.

В её фиолетовых глазах отражались все ледники Андории. Если бы он был человеком, то опрокинул бы сегодня не одну рюмку синтеголя, но он не человек и никогда им не станет, что, впрочем, имело свои плюсы. Однако он может наслаждаться вечером, хорошей компанией, прекрасной музыкой.

Далеко за полночь, когда большая часть посетителей покинула бар, Доктор всё ещё сидел за столиком у окна. Мысли блуждали, унося его далеко-далеко отсюда, к ледяным пустошам Андории, к её огромным пещерам-городам и по-скандинавски холодным экваториальным зонам, где даже летом шёл снег и можно было запросто заблудиться в Великих горах Южного континента. Кажется, он влюбился.

Сдача экзаменов для ЭМГ оказалась чистой формальностью. Несколько вопросов там, пара ответов здесь, тесты, с которыми справится даже школьник, а задания на голопалубе, на которой ради такого случая запустили симуляцию анатомического театра, хотя и были сложными, но в то же время помогли ему раскрыться как профессионалу.

Дверь аудитории захлопнулась за Доктором, и он оказался в коридоре, полном кадетов. Юная энергия бурлила, создавая завихрения и водовороты. Молодые студенты, ещё вчерашние дети, весело болтали между собой, собирались группками или сидели поодиночке в зонах отдыха, уткнувшись в планшеты и что-то сосредоточенно читая.

Доктор шёл по коридору. До отлёта на станцию «Юпитер» оставалась ещё немного времени. Чем бы себя занять?

Доктор попрощался с новыми друзьями и коллегами, сдал комм и лёгкой походкой направился в шумный осенний город.

Лето постепенно покидало улочки Сан-Франциско. Первые тяжёлые тучи клубились над морем, предвещая ненастную погоду. Прольётся дождь, возможно, даже вечером, но Доктора уже здесь не будет. Он вернётся к привычной работе, к тому, для чего был создан — помогать людям.

Они обменялись контактами с Триной. Возможно, он даже однажды позвонит ей. Только что зародившееся чувство было ещё таким ненадёжным, зыбким. Выдержит ли оно испытание временем и расстоянием? Никто не знает.

Доктор бросил последний прощальный взгляд в сторону космопорта, когда садился в шаттл. На станцию «Юпитер» сегодня летело мало народу: парочка энсинов устроились в конце шаттла. Пожалуй, и всё. ЭМГ был предоставлен сам себе и своим мыслям.

Он думал о звёздах, о том, что Земля всё-таки его дом, хотя он и бывает здесь крайне редко, он вспоминал душный предгрозовой сентябрьский день, вспоминал лица коллег и друзей, новую знакомую, её изящные манеры, её бездонные фиолетовые глаза.

Когда шаттл мягко сел в главном ангаре станции, его встретила только Хейли. Все остальные были ужасно заняты, как выяснилось впоследствии. Но Доктор не держал на них зла, вовсе нет. Жизнь на космической станции, как, впрочем, и на корабле, не отличалась разнообразием. Рутина затягивает тебя с головой, она поглощает свою жертву, как зыбучие пески, и в один прекрасный момент ты перестаёшь считать дни, затем месяцы, некоторые даже не замечают годы, в особо тяжёлых случаях отъявленных трудоголиков приходится принудительно отправлять в отпуск, в буквальном смысле пинком под... хм… пятую точку.

Узнав последние новости — что новостей нет — Доктор попрощался с сестрой, зашёл в турболифт и отправился к коммандеру Бхат — начальнице станции — с докладом.

А потом время уплотнилось, ускорилось, свилось в клубок, словно древняя мудрая змея, и наступил очередной год.

Новогодняя вечеринка на станции «Юпитер» была такой же неотъемлемой данью традиции, как День федерации, андорианский праздник плодородия и ежегодные клингонские соревнования по армрестлингу.

Все комнаты на голопалубе были в этот вечер заняты. Те, кто были на дежурстве на ключевых постах, завидовали белой завистью остальным.

Доктор враждебно посмотрел на тарелку с салатом:

— Куда, куда столько майонеза!

— Не дай салату себя убить, — подмигнул ему Льюис и принялся разливать по бокалам голубую жидкость явно алкогольного характера.

— Я с вами тут с ума сойду! — возмутился Доктор, не в силах ничего сделать.

«В конце концов, все здесь взрослые люди и знают меру», — подумал он и сдался, махнув рукой. Однако он продолжал пристально следить за ситуацией на случай, если кому-нибудь понадобится медицинская помощь. На вечеринках такое нередко происходило.

Гарри Ким откашлялся и постучал ложечкой по бокалу:

— Прошу внимания. Скоро двенадцать часов по корабельному времени. У нас осталось всего пара минут, чтобы проводить старый год. Пусть каждый из вас поделится с нами своими мечтами, достижениями и пожеланиями. По старой доброй земной традиции. Так сказать. Лично я в уходящем году как главный инженер всеми нами любимой станции оптимизировал эффективность поисковых запросов к базе данных, не единожды чинил репликаторы и коммуникационные сети, а также, заметьте, добровольно, оснастил голографическими излучателями новые отсеки. Теперь голограммы доктора Зиммермана могут посещать обзорную палубу, а также ключевые исследовательские лаборатории научного сектора станции.

Все дружно зааплодировали.

— Ну, началось, — пробурчал себе под нос Доктор.

Льюис тяжело встал из-за стола:

— Раз уж речь зашла о достижениях, то сейчас я работаю над новыми модификациями программы ЭМГ. Не отворачивайся, тебя это тоже касается, — бросил он насмешливый взгляд в сторону Доктора. — Более расширенный набор сенсоров, кэш второго уровня намного, намного больше стандартного, чтобы ещё больше информации поместилось, — он постучал себя по голове, — а также улучшенная эмоциональная подпрограмма и подпрограмма межличностных отношений. Марк 3 даст тебе фору, пушистик.

Доктор закатил глаза к потолку:

— Это мы ещё посмотрим.

Лейтенант Баркли сидел за столом, подперев лицо руками.

— Теперь твоя очередь говорить, — прошептал ему на ухо Ким.

Баркли встрепенулся и выдал:

— Что я хочу в наступающем году? Просто выжить. — С этими словами он опять отрешённо уставился куда-то вдаль.

— Готов кондитер, — вздохнул Зиммерман.

Теперь бокал взяла Хейли:

— Я просто хочу пожелать, чтобы все заветные мечты исполнились, друзья не терялись, а доктор Зиммерман перестал забывать чашку из-под кофе на столе. Эти пятна невозможно ничем вывести. В последний раз мне пришлось оставлять заявку на новую мебель в технической службе. — Она грозно посмотрела в сторону Льюиса. Тот поднял руки в притворной капитуляции.

Теперь пришла очередь Доктора. Он взял в руки бокал с голубой жидкостью и начал:

— Лично для меня этот год запомнился тем, что я впервые побывал в стенах Академии Звёздного Флота и достойно, подчёркиваю, достойно представил нашу станцию в этом прославленном учебном заведении. Также я встретил там много коллег и друзей, которые тепло отнеслись к моему исследовательскому проекту. Ещё мне очень понравилась Земля, а Сан-Франциско оставил неизгладимое впечатление. Пусть этот новый год будет богат на хорошие события, на невероятные приключения и фантастические открытия.

Неожиданно большие часы, стоявшие в углу, начали мерно, удар за ударом возвещать приход очередного года. Они потрескивали, кряхтели, позвякивали, словно им взаправду было лет триста, и они видели ещё прадедушек ныне живущих.

— УРА! — закричали друзья и коллеги, сдвинув бокалы, попутно расплёскивая на скатерть их содержимое.

Они будут веселиться до Альфа-смены. Доктор покинул голопалубу и направился к себе в медотсек. Он наигранно вздохнул, провёл рукой по столу, повернул компьютер, сел в удобное кресло в своём кабинете и задумался. Затем он открыл на компьютере канал подпространственной связи. На той стороне приятный женский голос ответил:

— Адмирал Джейнвей слушает. Доктор, как я рада вас видеть! — женщина улыбнулась.

— Я тоже, — сказала голограмма. — Решил поздравить вас с новым годом и пожелать всего наилучшего, прежде всего здоровья и хорошего настроения. А ещё я жду с нетерпением нашу встречу летом в Сан-Франциско.

— В той маленькой уютной кофейне в старом городе? — спросила Кэтрин.

— Именно. В прошлый раз нам не дали толком поговорить, а новостей очень много.

— Ну, раз уж вы позвонили первым, то скажу вам по большому секрету, что у нас будет возможность встретиться гораздо раньше. В мае новый «Вояджер-А» вводят в эксплуатацию. Хотите снова стать моим НМС?

— Конечно, — Доктор просиял от радости.

Новый год обещал быть весьма, весьма интересным.