Время ещё есть (джен)

— Пожалуйста, помните… помните, что мы были. Что мы существовали…

Противный писк в ушах, от которого невозможно было ни спрятаться, ни скрыться сводил с ума, и Девятый едва сумел выдавить из себя эту просьбу. Тело словно одеревенело, голова пульсировала, а всё внутри горело огнём. Возможно, давно введенный учёными препарат наконец добрался и полностью завладел мозгом, возможно — сказался шок от убийства Двенадцатого у него на глазах, но юноша понимал, что время его жизни подошло к концу. Организм не выдерживал нагрузки.

Писк в голове не утихал, становился только громче, а перед глазами вдруг появились облака: он что, упал? Где-то на периферии постепенно ускользающего сознания фиксировались звуки улетающих прочь американских самолётов, кто-то звал его по номеру… или же имени? Девятый и сам толком не знал, но данный в лаборатории номер, заменявший имена всем подопытным, слишком уж прижился к нему. Он даже псевдонимы выбирал себе с нежеланием. А может, просто не знал, на какой готов (и будет ли?) откликаться. Вот и остановился на несущем в себе уже родное число. В любом случае, восемь лет жизни за пределами того ада прошли не зря: они сумели достичь цели, сумели привлечь внимание общественности и правда, что умалчивали учёные семнадцать лет, наконец выйдет наружу.

Шибасаки Кенджиро, этот детектив, пообещал ему. И Девятый почему-то не сомневался, что мужчина своё слово сдержит.

От этого стало чуточку легче.

Хотя умирать всё равно не хотелось, пусть он и считал, что давно смирился со своей участью покинуть этот мир в столь юные годы. Было досадно, обидно и капельку страшно. Что с ним станет после смерти, куда он попадёт, продолжит ли существовать или исчезнет навсегда? — ответов не было, да и боялся он их. Синее небо, местами ещё красноватое от устроенного им взрыва, начало размываться. Голоса, звавшие его, слились в один шум, а звон в ушах полностью завладел им.

Это был конец.

«Помните нас, пожалуйста».

~*~*~*~

Вбитые в землю доски с вырезанными на них номерами — от одного до двадцати шести — всё, что осталось от сирот-подопытных, участвовавших в эксперименте «Афины». Мишима Лиза обвела столбики печальным взглядом, задержавшись на одном из них, долго рассматривала соответствующую цифру. Двенадцатый не должен был так погибнуть. Он вообще не должен был погибнуть в её реальности, не после того, как стало ясно, что они так сильно привязались друг к другу. Но погиб. Из-за тщеславия и завышенного самомнения влезших не в своё дело (опять) американцев.

Первая в её жизни любовь обернулась трагедией.

— Покойтесь с миром, — девушка сложила руки в молитвенном жесте, на время прикрыв глаза. Прошедшее время несколько подлатало дыру в душе́, но слёзы всё равно наворачивались всякий раз, стоило вспомнить тот жуткий вечер. Последний вечер, когда «Сфингов» было ещё двое. Ну или трое, если всё-таки считать её соучастницей, а не заложницей, как внезапно выдал Двенадцатый Шибасаки незадолго до своей неожиданной гибели. Да, наверное, всё же трое.

Лиза выпрямилась, понимая, что простояла тут достаточно долго и надо бы идти домой, пока мама вновь не начала волноваться. Хорошо хоть, те приступы гиперопеки после её побега прошли и мать снова стала вести себя адекватно. Возможно, ей стоило сбежать ещё до встречи с мальчишками? Девушка вновь обвела глазами могилы-столбики, невольно содрогаясь от вырезанной на одном из них цифры «9».

Как-то оно неправильно, даже если и для его блага.

Заходящее солнце окрасило небеса в ярко-алый, и Лиза ещё раз обернулась, прежде чем действительно уйти. До дома было полтора часа на автобусе, но, если она выйдет на ближайшей станции и поедет в метро — минут сорок. Благо, последствия устроенного Девятым взрыва уже устранили и электроника (в большинстве своём) снова заработала. Хотя первый месяц жителям Токио пришлось вернуться чуть ли не в прошлый век. Лиза не сдержала тихого смешка, понимая, что всё оно в некоторой степени комично.

— Идёшь с их могил? Привет.

Девушка встрепенулась на знакомый голос, оторвавшись от своих мыслей. Детектив Шибасаки преградил ей путь у самого выхода из зоны «Поселения». Грустно улыбнувшись, Лиза заметила в его руках небольшой букетик цветов.

— Здравствуйте, да. А Вы — к ним?

— Ага.

— Понятно… — Диалог явно не клеился, и Лиза не была уверена, радоваться этому или же печалиться. Этот человек оказался единственным из её знакомых, кто знал реальную историю. Не то чтобы они поддерживали какую-нибудь связь, но в больницу её не пускали и пропахший табаком полицейский был единственным ключом к периодически возникающим вопросам.

— Я тут думал на днях, может, стоит заменить эти столбы нормальными надгробиями? Ну и что, что там нет тел, но все они, — мужчина повёл рукой, — дети, погибшие из-за безумия взрослых.

Вопрос прозвучал скорее как утверждение. Лиза опустила глаза, понимая, что в глубине души полностью разделяет это мнение, но один росток сомнения всё же остался.

— Что на счёт него?

— Будет плохо, если кто узнает правду, а недостающий номер тяжко не заметить. Из-за нулевого числа жертв вследствие их терактов, о которых они заранее предупреждали, загадок на всю страну и ребяческого поведения — у них появилось немало фанатов среди молодёжи. — Кенджиро ворчливо вздохнул, вынимая из заднего кармана пачку сигарет. О том, что Девятый выжил (пока ещё!) знал очень ограниченный круг лиц, в число которых входили пара его коллег и врач, занимающийся восстановлением здоровья проблемного пацана.

Девчонка на его слова заметно поникла. Она с самого начала была против установления столба с номером «9», аргументируя, что так они могут «привлечь к Девятому смерть». Кенджиро же не был столь суеверным.

— Ему только что влили очередную порцию какой-то лечебной гадости и скоро сделают контрольное переливание крови. В сознание пока не приходил, но если всё пройдёт успешно, то должен будет очнуться уже утром. Во всяком случае, таковы планы врачей.

Лиза не скрывала охватившей её радости от вестей и согнулась в благодарном поклоне. Шесть недель прошло со дня взрыва последней бомбы и последующих за ним событий, и девушка успела сильно соскучиться по единственному оставшемуся в живых другу. Может сам Девятый в глубине души и не считал её таковой, но его отношение к ней заметно улучшилось после того «незабываемого приключения» в аэропорту, во время которого Лиза всерьёз решила, что настал её последний день. Хорошо, что ребята тогда успели вовремя.

Ветер появился внезапно, растрепав только недавно уложенные волосы, но при этом совсем не испортив настроения. Девушка выпрямилась, окинув детектива благодарным взглядом и, вынудив того пообещать сообщить, когда Девятый проснётся, побежала в сторону остановки.

Как бы ни было странно, но проболтали они целых двадцать минут и последний на сегодня нужный автобус должен был появиться совсем скоро. Иначе бы пришлось делать длиннющий крюк на попутках, а потом ещё и чесать пешком неизвестно сколько. А ведь световой день уже начал сокращаться. Мобильный в кармане коротко пискнул, известив о входящем сообщении.

«Уже темнеет. Лиза, ты где, скоро домой придёшь?»

Ещё полгода назад она бы выключила экран и тяжело вздохнула: сообщения были слишком частыми, надоедливыми и совсем не несли какого бы то ни было смысла, только нервы портили, но в этот раз в переписке значилось лишь одно СМС за день, совершенно мирное. Никаких упрёков, подозрений и ненужной истерии.

«Навещала могилу друга, поэтому задержалась. Автобус через четыре минуты». — Каким-то чудом она умудрилась побороть свою неуклюжесть и настрочить текст набегу. Даже раздражающая автозамена, меняющая исключительно что не нужно, в этот раз себя не проявила.

Можно было смело сказать, что день прошёл успешно.

Запах медикаментов и равномерный писк кардиомонитора были первым, что зафиксировал Девятый, приходя в сознание после искусственной комы. На лицо что-то давило, было трудно понять, где он и что с ним, но спустя некоторое время юноша нашёл в себе силы открыть глаза. Помещение, где он находился, было окутано полумраком из-за плотно закрытых занавесок, что уберегло глаза от боли. Белый потолок и нависающие со всех сторон незнакомые люди, также во всём белом. Первой мыслью Девятого было что он вернулся в «Поселение» и перед ним вновь оказались учёные-медики. Страшно захотелось отгородиться от столь пристального к себе внимания, но руки почему-то совершенно не слушались, лишь немного поднялись над постелью.

— Тише-тише, всё хорошо, малыш. Ты в больнице. — Один из незнакомцев снял с лица марлевую повязку, ободряюще улыбнулся. Потом повернулся куда-то назад: — Он проснулся.

«Больница? Значит, не «Поселение» и это нормальные врачи. Надеюсь». — Подросток обеспокоенно осматривался, насколько мог пошевелиться, на всякий случай пытаясь понять, как можно сбежать. Вот только тело словно одеревенело и казалось таким тяжёлым…

— Найн, слава Богу!

— Как себя чувствуешь?

Девятый в смятении посмотрел на вдруг появившихся в поле его зрения заплаканную девушку и средних лет мужчину, вспоминая, кто это такие и почему кажутся знакомыми. В любом случае, в отличие от врачей страха при взгляде на них он не испытывал. Вроде. Пока что.

Перед глазами промелькнул ряд картинок, вызвав приступ лёгкой мигрени. Девятый сморщился, вновь попытавшись коснуться головы руками. В этот раз манипуляция почти удалась, но была остановлена чем-то тёплым, лёгшим на запястье. Устало повернув голову, он зафиксировал, что этим чем-то оказалась самая обычная человеческая рука, принадлежащая… кому? Зрение никак не хотело нормально выполнять свою функцию, поэтому силуэты частично расплывались, иногда и вовсе сливаясь в одно большое цветное пятно. Это обескураживало и немного злило: он не любил находиться в столь беспомощном состоянии — как правило, это сулило большие неприятности.

Но эта девушка назвала его номер, а значит, они должны быть хорошо знакомы. Мысли не оставляли, раздражая мозг и отбирая накопленные за время сна силы. Кто эти люди? Почему выглядели так, словно тревожились за него? Почему он в больнице? Где Двенадцатый? Масса вопросов и ни одного внятного ответа, только периодически вспыхивающие в голове картинки воспоминаний, от которых становилось отнюдь не легче.

— Доктор, он не узнаёт нас!

— По-моему, вообще сейчас отключится.

Один голос звонкий, наполненный паникой, другой — тихий и с определённой долей сомнения. Всё это было очень знакомо, и Девятый понимал, что для восстановления минувших событий ему просто нужно время. Он не знал, сколько он спал, не знал, почему вообще спал в больнице, почему его тело казалось таким чужим и тяжёлым… И почему вдруг стало так трудно дышать?!

— Всё-таки рано, верните маску.

Снова голос того врача, который заговорил с ним после пробуждения.

«Что ж такое-то?» — Девятый не заметил, когда давление на лицо вернулось, но прекрасно понял, что боль в груди исчезла. Но перед глазами всё равно всё расплывалось и жутко хотелось спать.

Не в силах больше противиться самому себе, юноша опустил веки и моментом провалился в сон.

~*~*~*~

— Это нормально. Он больше месяца был без сознания, конечно, он быстро устал. Ему нужен покой, — доктор снял очки, протёр их подолом халата и смерил посетителей необычного пациента строгим взором. — У него нет амнезии, но чтобы всё ясно вспомнить нужно время. Не торопите. В конце концов он был в сильном шоке, когда вы принесли его сюда. — Врач перевёл взгляд на детектива и как-то неодобрительно покачал головой.

— Раз вы приняли решение вывести его из комы, в какую сами ввели, полагаю, кризис миновал?

Кенджиро обошёл доктора, с любопытством наклонился над юным террористом. За время, проведённое в больнице, мальчишка потерял много веса и как-то осунулся. Поджарое тело выглядело теперь слишком худым в белых простынях, а капельница, кислородная маска и тянущиеся провода прикроватного монитора делали из семнадцатилетнего парня совсем ребёнка.

Мужчина отвёл взгляд, в который раз почувствовав укол жалости. Пацан не должен был вызывать подобные чувства, ведь являлся преступником, но к своему собственному неудовольствию полицейский признавал, что наводил шуму Девятый не без причины. Он просто не знал, как ещё мог бы привлечь внимание общественности к волнующей его теме. Ничему, кроме как баловаться с электроникой и пиротехникой в «Поселении» его не учили.

— Ему потребуется курс реабилитации и хороший надзор, но пока — да — угрозы жизни нет. Вероятно, могут вновь начаться приступы. Когда это произойдёт, нужно будет отслеживать их периодичность и, самое главное, продолжительность. При малейших осложнениях вроде повышенной температуры, тошноты или ещё чего-нибудь обязательно меня уведомите.

Быстро глянув на доктора, кивнув в ответ на лёгкое движение головой в сторону двери и уступив Лизе место возле койки юноши, детектив неслышно и не спеша прошествовал к выходу из палаты, морально настраиваясь на последующие вердикты специалиста. Раз тот желал переговорить с ним тет-а-тет, значит, всё с Девятым не так уж и просто. Напряжённое лицо врача только подтвердило догадки, но паниковать раньше времени да и вообще давать волю эмоциям Кенджиро не любил.

Фикусы и другие высокие, но неизвестные несмотря на узнаваемость гор-шочные цветы и деревца скрашивали угрюмую атмосферу больничных коридоров, а надутые кожаные диванчики и кресла, ютившиеся в почти каждом углу здания, придавали этому месту уют. Хотя запах медикаментов и хлорки замаскировать не удалось даже с учётом вылитых флаконов ароматизаторов. Кенджиро поморщился, испытывая жгучее желание прикрыть нос ладонью: получившаяся стараниями медиков смесь запахов была не шибко приятной.

Привычка принимать во внимание любую мелочь, что хоть как-нибудь может помочь расследованию, помогла и в этот раз. Активная жестикуляция, сбивчивая моментами речь и бегающие глаза доктора — сказали всё, что тот только готовился донести.

— Его нельзя больше оставлять в больнице, вы это хотели мне сказать?

Лицо медика сначала приняло удивлённое выражение, потом стыдливое и, наконец, несколько нервное. Вытащив из кармана халата сложенный вдвое носовой платок, протерев им лысину и шею, мужчина спрятал вещь обратно и, собравшись с духом, поднял глаза.

— Не то чтобы я не желал видеть мальчика своим пациентом… — Доктор начал издалека, и Кенджиро отстранённо подумал, как быстро растут «аппетиты» у представителей медицинских учреждений. Посостязаются с ними разве что полицейские. К сожалению. Но врач его удивил, начав говорить совершенно о другом: — Грядёт проверка, и будет нехорошо, если среди пациентов вдруг обнаружат «воскресшего» террориста: личико-то он показал на последнем обращении. Мне проблемы не нужны, впрочем, как и вам, думаю. Ещё неделю пусть поднаберётся сил, а после — будьте добры, пристройте куда-нибудь за пределы этого здания. Я продолжу его курировать, разумеется.

«Разумеется, уже за другую плату», — продолжил про себя Кенджиро, но внешне никак не показал досады. Спасение юного подрывника грозило обойтись ему в копеечку и, если бы не столь аккуратные, никого не убившие и почти не ранившие взрывы, он бы отказался от этой затеи. Но руки парнишки были чисты от крови, и он являлся самым обычным подростком, но с необычной судьбой.

Кенджиро просто не мог бросить его умирать.

Последующие минут пятнадцать составили монолог врача, длинный и невероятно нудный, но важный. Мужчина в мельчайших подробностях расписал, какое воздействие на организм Девятого оказало введённое много лет назад вещество; какие способности оно притупило, а какие — наоборот — усилило; какой был проведён курс лечения и сколько той неизвестной гадости удалось вывести; затронул текущее состояние парня, а также заново привёл перечень возможных осложнений после приступов — в чём уж точно был уверен доктор, несмотря на слово «вероятно», так это что звон в ушах и последующая за ним боль во всём теле у подростка сохранятся. Всё это совершенно не внушало оптимизма.

Кенджиро записал наиболее важную информацию и рекомендации в блокнот, чувствуя себя каким-то журналистом. Он то и дело задавал вопросы, водил ручкой и не давал врачу и шанса отойти от темы.

~*~*~*~

Лиза сглотнула, в который раз проследила за кривой прикроватного монитора и вновь опустила глаза на спящего Девятого. Юноша лежал спокойно, но глаза под веками периодически бегали, а брови хмурились, сообщая, что сон его вряд ли можно было назвать спокойным. Лиза не знала, что за кошмар он видел, но просто наблюдать за страданиями друга не могла. Поборовшись с самой собой, убедив, что не делает ничего странного или двусмысленного, девушка осторожно взяла его руку и легонько сжала в своей. Девятый что-то промычал, но не проснулся. Хотя мышцы на шее и руках чуть расслабились.

Кардиомонитор довольно пискнул, сообщая, что ранее ускорившийся пульс стал приходить в норму, и девушка позволила себе вздох облегчения. Ну хоть раз она не мешалась под ногами, а сделала что-то полезное! Пусть Девятый и никогда не узнает про это — уж она всё сделает, чтобы что-то столь смущающее не дошло до ушей парня. К счастью, в палате кроме них двоих никого не было, а Шибасаки вряд ли наставил камер: сбежать юноша не мог при всём желании. Не в нынешнем его состоянии.

— Найн, знаешь… — зашептала неуверенно она и почти сразу замолкла.

Подобная тишина всегда давила, но Девятый бы всё равно ничего не осмыслил, поведай она ему сейчас что угодно. А будить казалось кощунством: слишком уж усталым он выглядел. На мгновение Лиза подумала, что, расскажи она ему сейчас всё, что случилось, в следующий раз — когда он проснётся — повторить будет легче, но глупая мысль была быстро отброшена: она слишком хорошо себя знала. Если выговорится сейчас, потом не сможет и двух слов связать.

Нужно было взять себя в руки и подождать.

Дверь в плату едва слышно открылась, и Шибасаки прошёл внутрь. Выглядел он уже совсем не бодрым, даже каким-то усталым, и Лиза не была уверена в причине этих метаморфоз. Если рассуждать логически, поводом мог стать разговор с доктором, но что такого тот мог наговорить, что привело всегда невозмутимого полицейского в подавленное состояние? Сердце забилось быстрее в тревожных ожиданиях, и Лиза напряжённо поднялась на ноги.

— Что-то не так?

Мужчина не ответил сразу, лишь одарил её задумчивым взглядом, тем самым подтвердив опасения. Девушка уже была готова повторить вопрос, так как несмотря на всю свою неуверенность порой была довольно упёртой, но детектив облегчил ей задачу, наконец заговорив.

— Нужно подумать, куда определить его через неделю.

— А?

Лиза ожидала чего угодно, вплоть до того, что Девятый не сможет пошевелиться какое-то время, но точно не такого. В смысле «куда определить», разве людей в таком состоянии выписывают уже через неделю? В семье Лизы не было таких прецедентов, но у одного парня в классе в кому впал дедушка, и она точно помнила, что после прихода в сознание выпустили из госпиталя его лишь спустя пару месяцев. Во всяком случае, так говорил тот одноклассник. Так почему же Девятого нельзя долечить до конца?

Словно прочитав её мысли, Шибасаки невесело усмехнулся, поведя рукой:

— Ты ведь понимаешь, что он, — мужчина кивнул на спящего подростка, — особый случай. Мне сообщили, что вскоре сюда нагрянет Министерство здравоохранения с очередной проверкой, а, увидь они мёртвого преступника вполне живым пусть и не совсем здоровым — плохо будет всем. В первую очередь самому Девятому. Никто не посмотрит на его мотивы и отсутствие жертв, и ему придётся пройти всю систему суда, а после (при самом хорошем случае) мотать срок в колонии для несовершеннолетних. Хорошо хоть, смертная казнь за терроризм на подростков не распространяется.

Лиза слушала его широко раскрыв глаза, наверное впервые осознавая, в какую ситуацию загнал сам себя Девятый. Вспомнились слова Пятой при их последней встрече о точке невозврата, если ребята «сделают, что задумали». Но тогда её речи казались монологом сумасшедшего и Лиза не воспринимала их серьёзно. Вернее, она тогда вообще мало что соображала, больше акцентируясь на попытках развязать сжимающие запястья верёвки, нежели на фоновом шуме.

Судя по задумчивому выражению лица, Шибасаки пока не имел понятия, куда можно было бы временно пристроить юного террориста, и Лиза решила рискнуть.

— Это… Может, его привести ко мне? Я поговорю с мамой, она должна понять. — Она сжала подол школьной жилетки, несколько прикусив губу. Это правда, что отношения с матерью улучшились после её побега и возвращения, но уверенности, что та снова не начнёт подозревать чего нет, не было. И всё же Лиза твёрдо для себя решила, что не сможет смотреть в глаза Девятому, если хотя бы не попытается.

Кенджиро решимость девушки хоть и оценил, согласиться на предложение не мог. Во-первых, Девятый считался опасным преступником и спихнуть его на плечи гражданских было нельзя, во-вторых, за ним нужно было присматривать на случай осложнений, и в-третьих, интуиция подсказывала, что мальчишка попытается сбежать от полиции при любом удобном случае, а этого допустить было никак нельзя. Рассмотрев те малые варианты, что пришли на ум, мужчина решил, что в следственном изоляторе держать Девятого не стоит, а вот заброшенный давно кабинет по соседству с архивом вполне подойдёт. Там даже диван есть, если что. Вот только как быть ночью идей не было: оставлять его одного в отделении было глупо, отводить в КПЗ — опасно, а вести к себе домой — странно. Мельком он подумал подговорить коллег-в-теме выставлять ежедневного караульного, но сколько продлится временная выписка Девятого было неизвестно, а рушить друзьям семьи желания не было.

Мотнув головой, проведя руками по лицу и взъерошив волосы, мужчина понял, что в данный момент ничего лучшего не придумает, а тратить время попусту бессмысленно. С началом следующей недели он переговорит с семьёй и коллегами и — так уж точно — вместе они придут к наиболее удобному решению. Найти временное пристанище какому-то мальчишке не должно стать огромной проблемой. Детектив придвинулся к койке, в который раз за этот день всматриваясь в лицо юного террориста. Уснув, Девятый больше не выглядел живой куклой, но и здоровым подростком его ещё нельзя было назвать: слишком бледный, слишком худой. Сильно отросшие за шесть недель волосы его тоже не красили. Юноша внезапно зашевелился, приоткрыл губы и промычал что-то очень невнятно и с нотками отчаяния. Лиза среагировала быстрее, почти сразу схватившись за ладонь друга и опасливо покосившись на прикроватные приборы. Пульс парня заметно ускорился, но датчики пока не подавали никаких сигналов тревоги, что несколько успокоило.

— Буди его. Я принесу воды.

Кенджиро бросил на явно собирающуюся возразить девушку твёрдый взгляд, прихватил с тумбочки пустую чашку и поспешил покинуть палату. Когда парень проснётся, лучше будет дать ему выпить что-нибудь тёплое, чтобы успокоить. К счастью, водный автомат нашёлся практически сразу.

Судя по сжатым векам и кулакам, а также бормотанию, Девятого начали душить воспоминания, и Кенджиро отчего-то был уверен, что знает, что именно ему снилось. Всё же первым, пусть и невероятно слабым и тихим словом юноши по пробуждении было именно «Твелв». Мужчина сжал зубы и нажал кнопку подачи холодной воды: от кипятка кружка нагрелась и неприятно колола пальцы, да и Девятый вряд ли обрадуется обожжённой гортани. Нужно было возвращаться.

Криков о помощи и мчащихся к палате медсестёр слышно не было, из чего он сделал вывод, что девчонка справилась с задачей. Это придало оптимизма. Толкнув дверь плечом, не желая расплескать содержимое кружки, Кенджиро переступил порог, ожидая увидеть понурого подростка и говорящую успокаивающие речи девушку, но реальность оказалась иной. Девятый всё так же лежал на койке и по-прежнему спал, правда, в этот раз спокойно, а Лиза склонилась над телом друга, словно удерживая от попыток подняться, и крепко сжимала ему ладонь. Повернувшись на его шаги, показала заплаканное лицо, но хоть немного изменить своё положение не пыталась.

— Ему снился Твелв, как его расстреляли самолёты США, — девушка опустила глаза, прильнув головой к груди друга, подавила новое всхлипывание и продолжила: — он сказал это во сне. Тихо, но очень отчётливо. Я не смогла заставить себя разбудить Найна — он слишком вымотан. Но смогла успокоить. Знаете, он хорошо реагирует на прикосновения! Когда вы ушли поговорить с доктором, было почти то же самое, и он точно также быстро успокоился, стоило дотронуться до его руки. Правда, в этот раз он начал ворочаться…

Кенджиро поймал себя на мысли, что замер с приоткрытым ртом и выражением полнейшего недоумения. Быстро вернув себе подобающий вид, детектив обвёл глазами палату, поставил кружку обратно на тумбочку и сел на стоящий у окна небольшой табурет. С одной стороны было хорошо, что Девятый продолжил спать, с другой — упущен шанс поговорить с ним. Хотя пацан был похож на призрака, а в таком состоянии разговор вряд ли был бы долог. Только зря бы разволновался.

Размышления прервал стук в дверь и появившаяся медсестра с небольшой каталкой, на которой сверкали в солнечных бликах склянки и другая врачебная ерунда, названий которых Кенджиро никогда не выучит. Извинившись, женщина оповестила, что час посещений подходит к концу и ей надо сменить пациенту капельницу, а также взять кровь на очередной анализ.

По тому, как осунулась Лиза, было видно, что девушка совершенно не горела желанием оставлять Девятого одного, но пойти наперекор установленным больницей правилам тоже не могла: в следующий раз её бы просто не пустили сюда.

— Пойдём.

Кенджиро коснулся плеча девчонки, отрывая её от пристального разглядывания меняющей капельницу медсестры. Лиза открыла рот, чтобы что-то сказать, но вдруг передумала и, вяло кивнул, обернувшись на Девятого, прошла к двери. Полицейский прошёл следом, предварительно оповестив медсестру о ночных кошмарах необычного пациента.

Когда с утренними инъекциями было покончено и молодая медсестра покинула палату, Девятый позволил себе расслабиться и поворчать. Не было уверенности, но что-то подсказывало, что девушке прежде не доводилось ставить уколы живым людям и ему выпала большая «честь» быть первым. Если бы не опыт прошлых лет, когда в лаборатории довелось испытать и не такое, юноша бы наверняка не сдержался и высказал барышне всё, что о ней думает. Но эта боль была лишь лёгкими отголосками той, поэтому Девятый лишь сильнее стиснул зубы и уткнулся носом в подушку, когда девица засадила иглу совсем уж с краю бедра, практически попав в ногу.

Онемевшая вмиг конечность стала ощущаться лишь после долгих минут усердного растирания, но боль проходить и не думала. Девятый не был силён в анатомии, но сомневался, что ощущения после инъекции должны быть именно такими. Подавив вздох, парень прекратил потуги расслабить «заклинившую» мышцу, сложил руки перед собой и опустился на них подбородком. Он ненавидел лежать на животе, но пока был не в состоянии перевернуться на спину: любое движение отзывалось ноющей болью. И хотя это не было чем-то нестерпимым, врач строго-настрого запретил ему делать что-либо, что доставляло бы дискомфорт. И Девятый никак не мог понять, почему: несмотря на слабость и периодическую мигрень, чувствовал он себя вполне здоровым.

По шее скатилась капелька пота, возвращая юношу в реальный мир. Несмотря на начало октября погода стояла жаркая, а включённое из-за кратковременного похолодания отопление ничуть не способствовало комфорту. И хотя соответствующими органами было принято решение минимизировать температуру в трубах, эффект парника всё равно ощущался в каждом общественном заведении. Радовались только владельцы частных домов, где можно было самим следить за температурой жилища. Отстранённо Девятый подумал, что душ он не принимал достаточно давно — если только его не мыли, пока он валялся в отключке, но спрашивать об этом было стыдно, — а вонять при общении с Лизой, периодически появляющемся Шибасаки и другими совершенно не хотелось. Про себя порадовавшись, что капельницу до вечера отключили, Девятый усилием принял сидячее положение и свесил ноги.

Перед глазами затанцевали цветные круги, но головокружение быстро прошло. Сильно зажмурившись и проморгавшись, юноша провёл ладонями по лицу, ещё раз глянул на дверь и медленно поднялся. По всей видимости, движение каким-то образом оказало нужное давление на пострадавшую мышцу, потому как противное тянущееся чувство вдруг улетучилось. Девятый не сдержал улыбки: это должен был быть хороший знак. Потихоньку дойдя до двери, он прислонился к ней и затаил дыхание, вслушиваясь в звуки по ту сторону.

Ничего, что могло бы ознаменовать приближение медперсонала.

Сглотнув собравшийся в горле ком волнения, Девятый неслышно повернул ручку и вышел в пустой коридор. Уютная атмосфера несколько обескуражила — всё это время ему нельзя было покидать палату и ожидания были совершенно другими, — а факт, что находился он сейчас здесь в гордом одиночестве, уже не радовал: он не знал, в какую сторону идти. Вероятности успеха и неудачи составляли по пятьдесят процентов, но отчего-то казалось, что наткнуться на блокпост медсестёр было больше шансов. Посетовав про себя, что в палатах не вывешен план здания, Девятый решил довериться интуиции и свернул направо.

Крохотная комнатушка со значком душа на двери, почему-то предназначенная только для персонала, нашлась после двух попыток, одной из которых юноша едва не налетел на делающих обход медсестёр. Но цель была найдена, а прихваченная с собой забытая Лизой заколка-шпилька решила проблему с замком. Порадовавшись, что выключатель находился внутри, юноша заперся на крючок и подошёл к старенькой ванной, эмаль которой местами износилась и почернела. Повернув оба крана, дождавшись, когда комбинация начнёт давать воду желаемой температуры, Девятый заткнул стёк пробкой и усилил напор: ждать полчаса на холодном кафеле, пока ванна наберётся, совершенно не хотелось.

Отыскав наиболее чистое место, коим оказалась внутренняя полка маленького шкафчика рядом с мойкой, парень положил туда стащенное с палаты полотенце и заколку-отмычку. Ещё раз обернувшись на дверь, убедившись, что крючок надёжно защищает от незваных гостей, подросток расстегнул кнопки больничной формы, снял рубашку и штаны, закинул их на ту же полку. Запасная форма была выдана ему прошлым вечером после неудачной попытки выпить стакан томатного сока, поэтому её можно было считать чистой. Наверное. Если закрыть глаза на несколько влажную от пота ткань. Но выбирать было не из чего.

Пока Девятый размышлял и готовился к водным процедурам, уровень воды достиг приемлемой отметки и можно было начинать. Стоящая на полу баночка с жидким мылом перекочевала на бортик ванны. Юноша невесело улыбнулся: данная марка с запахом лаванды была любимой Двенадцатого. Ирония. Осторожно забравшись в ванну, вцепившись руками в бортики, чтобы не упасть, Девятый вытянул ноги, принял полулежащее положение и на несколько минут прикрыл глаза, наслаждаясь теплом воды, чувствуя, как усталость и пот постепенно смываются с тела.

Он хорошо помнил тот момент, когда его тело в некоторой степени восстановилось и он смог бодрствовать дольше пяти минут. Тогда в палате оказались врач и Лиза, и, пока девушка сидела словно воды в рот набравши и не спускала с него тревожного взгляда, медик устроил ему настоящий допрос.

Пришлось озвучить последние моменты, зафиксированные в памяти до того как он оказался в больнице; подтвердить, что прекрасно помнит и Лизу, и принёсшего его сюда Шибасаки; что помнит как вместе с Двенадцатым готовил бомбы и загадки с местом их нахождения для полиции, как после каждого своего объявления о готовящемся теракте ежеминутно обновлял новости в браузере и как радовался заголовкам «Очередное взрывное устройство обезврежено»… Много чего пришлось раскрыть надоедливому мужчине, а так как тот не скрывал, что в курсе, кого он сейчас лечит, делать это было куда более тошно. Словно сами стены упрекали, что он всё-таки выжил. Несмотря на то что никто не сказал ему и слова на этот счёт.

Когда врач закончил с вопросами касательно его воспоминаний и перешёл к более серьёзной части, а именно к описанию его состояния и назначенному курсу лечения, Девятый был готов поклясться, что взгляд Мишимы Лизы стал спокойнее, увереннее. Неужели девушка допускала мысль, что он получил амнезию? Но ведь для этого не было никаких оснований — головой не бился, психотропные вещества не употреблял. Да, пережил огромный стресс, шок от расстрела единственного друга, можно сказать брата, но ведь потерял сознание не от этого. Верно ведь? Он помнил противный писк в ушах, прежде чем мир померк.

— Найн, всё хорошо?

Беспокойный голос прервал поток мыслей и воспоминаний, вынудив Девятого встрепенуться и посмотреть на девушку. Лиза оказалась значительно ближе, чем он запомнил прежде чем уйти в себя, а её напряжённый взгляд известил, что он — скорее всего — прослушал всё что говорил медик. Украдкой взглянув на последнего, невпопад кивнув и снова заявив о приемлемом самочувствии, юноша понадеялся, что его оставят в покое. Каким бы хорошим, надёжным и человечным ни был врач, для Девятого он оставался человеком в белом халате, которому не чужды исследования всего непонятно и который ради научных результатов готов ставить опыты даже над беззащитными детьми. Именно по этой причине он не мог смотреть на врачей. Именно поэтому все простуды и болезни после побега из лаборатории сносил молча, лёжа на кровати, укутавшись в одеяло и пытаясь одолеть вирус силами организма и народными средствами. Двенадцатый в такие моменты скептично косился, хмыкал и бежал в аптеку за самыми простыми, более-менее подходящими при конкретных симптомах лекарствами, отпускаемыми без рецепта. Впрочем, когда они «менялись ролями» и в постели оказывался уже Твелв, Найн действовал аналогично.

К большому облегчению юноши, медик не стал и дальше давить своим присутствием и, напомнив про постельный режим, а также пожелав скорейшего выздоровления, покинул палату. Девятый и Лиза остались наедине. Руки девушки сжали подол школьной юбки и чуть заметно подрагивали, а на лице явно читалось волнение: в отличие от Твелва, с Найном она чувствовала себя не в своей тарелке и порой просто не знала, что сказать и сделать, чтобы он не начал раздражаться. То фиаско с приготовлением пищи, а также взрыв на «базе» исключительно из-за её неосторожности — всё это добавляло очков в копилку причин, по которым Найн мог бы выйти из себя. И давать новые поводы не хотелось. Но Двенадцатый погиб, а бросать единственного выжившего друга в такой ситуации было по меньшей мере цинично.

Наверное, ей следовало повторить слова доктора о последовательном лечении и курсе приема тех или иных препаратов, чтобы для друга не стала неожиданностью вся та куча таблеток, капельниц и уколов, которыми его собирались нашпиговать медики — что Девятый пропустил это мимо ушей было ясно, — но как начать и не вызвать у парня недовольства Лиза не знала. Ей казалось, что она заочно раздражает его, хоть в день после последнего взрыва они и играли в мяч и даже слушали музыку с одними наушниками (Найн тогда проявил неслыханную доброту и щедрость). Поколебавшись некоторое время, мысленно повторив желаемые фразы, она собрала храбрость в кулак и открыла рот.

— Прости.

— А? — Лиза выразительно посмотрела на Девятого, никак не ожидая, что тот выскажется вперёд её и, к тому же, с извинениями. Ему не за что было просить прощения у неё, наоборот, это по её вине — из-за её глупых страхов и неуклюжести — парни столько раз рисковали своими жизнями и свободой. Это она должна была извиняться.

Найн заметил её смятение, а потому решил пояснить:

— Мы не должны были втягивать тебя в это. Я не должен был. Просто в какой-то момент всё пошло не по плану.

Мыло втиралось в кожу, растекалось по ней пенкой и способствовало появлению прекрасного чувства чистоты. Вода всегда помогала Девятому приводить мысли в порядок, а Двенадцатый всегда злился, когда друг в очередной раз закрывался в ванной на сорок (иногда даже дольше) минут. Названый братишка даже любил порассуждать вслух, чем же Девятый так занят, что неизбежно приводило к лёгкой потасовке между ними. Хотя раз из-за своего длинного языка Двенадцатый заработал разбитую губу и красивый синяк под глазом. После того случая дружеские «подколы» про душ прекратились, но полностью Двенадцатый от него так и не отстал.

~*~*~*~

По суматохе, царившей на третьем этаже, Шибасаки Кенджиро понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Под ложечкой неприятно засосало, и мужчина ускорил шаг. Распахнутая дверь, пищащие наперебой приборы, взъерошенный врач и совершенно пустая койка Девятого сказали детективу всё что нужно было.

— И когда вы его потеряли?

Спокойный голос полицейского показался чужим среди нервной атмосферы, и доктор с двумя медсёстрами синхронно вздрогнули. Лицо врача перекосило при взгляде на Шибасаки, и он отступил на пару шагов.

— Минут двадцать назад. Я поставила ему укол совсем недавно. Честно!

Молоденькая медсестра послала детективу растерянный взгляд и нервно заломила руки. Почему-то, когда доктор не обнаружил юношу в палате, первым делом вызвал её и не поверил ни единому слову, заверив, что после той инъекции пацан не должен был вставать минимум полчаса, а раз в койке его не оказалось, то она не выполнила своих обязанностей. Девушка уже была на грани отчаяния, что ей никто не верил, и если и этот детектив собирался упрекнуть её, она не знала, что делать.

— Ну, этот пацан поупрямее остальных будет, так что вполне мог наплевать на боль. — Кенджиро запустил пятерню в затылок, обдумывая только что услышанную информацию.

Определённо, парень не мог покинуть стены больницы — в каком бы отчаянном положении он ни был, но понимал, что в одиночку пока не выживет, а в мире больше не осталось никого, к кому он мог бы пойти — так что эта версия отпадала. Завтрак и обед ему приносили прямо в палату, и нужды отправляться на поиски пищи не было; впрочем, даже если бы он хотел что-нибудь купить — ничего не смог бы сделать — денег у Девятого не было. Вернее, всю ту кучу фальшивых карточек благополучно изъяли, часть сохранили в виде вещдоков, часть — утилизировали, а создать новые пацану было просто негде: ни оборудования, ни Интернета, ни подельника. Значит, причины его исчезновения из палаты более тривиальны.

Вздохнув, протиснувшись через медсестёр внутрь палаты, детектив подошёл к койке и внимательно изучил её саму и тумбочки, отметив, что не хватает всегда лежащего на нижней полке полотенца для рук. Это наводило на определённые мысли, но Кенджиро не был уверен, что хотел их озвучивать. Потому что если мальчишка действительно решил пойти освежиться, то он был дураком, каких свет не видывал. Однако другие варианты в голову не приходили, и если этот единственный оказался верным, то ему нужно было спешить. Выпрямившись, мужчина серьёзно посмотрел на замершего доктора:

— Где здесь ближайший санузел с ванной?

— В конце коридора, направо от лестницы перед входом в реанимацию, — доктор замялся, очевидно, уловивший мысль Шибасаки, но также неуверенный в реальности произошедшего. Парень казался довольно смышлёным, так неужели мог утворить нечто столь глупое? Судя по незамедлительному направлению детектива к выходу из палаты — мог. Впрочем — успокоил сам себя мужчина — Шибасаки Кенджиро не мог на все сто процентов видеть действия своего подопечного и вполне мог ошибаться. Вот только, если он ошибся — где искать паршивца? Доктор вздохнул и потёр переносицу. Он не был уверен, какой из вариантов ему предпочтительнее.

Прежде чем мужчина успел дать команду медсёстрам проверить оставшиеся палаты и, если понадобится, другие этажи, детектив снова заглянул в палату.

— Пока не забыл: смените постельное и подготовьте кислород и обезболивающее. Ну так, на всякий пожарный.

С этими словами Шибасаки вновь скрылся за дверью и приглушённый стук каблуков туфель по плитке известил медперсонал, что мужчина действительно ушёл. Врач поджал губы. Он не был обязан выполнять приказы этого полицейского и, согласно моральным принципам и прописанным правилам, должен был бросить все силы на поиски пропавшего пациента, но… бонус в виде сотни «зелёных» за лечение юного террориста и сохранение тайны был слишком привлекательным, чтобы идти против воли Шибасаки. В конце концов, кто он такой, чтобы мешать полицейскому ловить преступника? Пусть последний сейчас и был в том состоянии, когда вряд ли мог что-то сделать самостоятельно.

Махнув медсёстрам выполнять требования, доктор решил вернуться к работе. Если с пацаном что-то случится — его тотчас поставят в известность.

Тонкая полоска света и едва различимый шум воды дал надежду, что он правильно понял желания мальчишки и что «пропавший» наконец будет найден и возвращён в палату. На всякий случай осмотревшись по сторонам, убедившись, что ненужных свидетелей не наблюдается, мужчина затарабанил в дверь.

— Это Шибасаки. Я знаю, что ты там и что слышишь меня, поэтому открывай.

Тишина была ему ответом, и вместе с лёгким раздражением детектив почувствовал укол тревоги: вдруг Девятому там действительно плохо стало? Всё же пацан лишь пару дней как пришёл в сознание, и врачи точно не из вредности запрещали ему подниматься с кровати в одиночку, не говоря уже о походах по коридорам. Обмороки ещё не прекратились. Кенджиро потряс головой, отгоняя мрачные мысли: мальчишка наверняка был жив-здоров и не отзывался просто потому, что не хотел. Не было стимула. Кенджиро вдохнул побольше воздуха и вновь дернёл ручку:

— Не откроешь через пять счётов — вышибу дверь.

Угроза должна была побудить юного террориста послушаться, но то ли Девятый вдруг стал слишком наглым, то ли просто не услышал. И детектив неосознанно склонялся ко второй версии. Дверь хоть и была самой простой и примитивной, поставленной скорее для декора нежели реального заграждения, но ломать её не хотелось. Хотя бы потому что на грохот сбежится весь больничный персонал и Девятого после такого точно не захотят лечить. Даже увеличение «чаевых» лечащему врачу вряд ли поможет.

Кенджиро усилием воли сдержал ругательство.

Похлопав по карманам, выудил связку отмычек, мысленно похвалив себя за привычку всегда таскать с собой хоть один комплект. Замок был таким же простым как и сама дверь, поэтому детектив впал в непродолжительный ступор, когда после отчётливого щелчка не смог войти внутрь. Замок совершенно точно был отперт — полоска света чуть расширилась в доказательство. Кенджиро вновь сдержал желание выругаться сквозь зубы — у него не было ничего настолько тонкого, что могло пройти сквозь открывшуюся щель и убрать крючок, что — он был уверен — и стал последней помехой. Также напрягал непрестанный шум воды: насколько Кенджиро помнил, в этой больнице не было душа, только ванная.

— Найн! — удар кулаком в дверь не принёс результата.

Недовольно фыркнув, мужчина огляделся. Нужно было что-то тонкое, но крепкое, что-то, что смогло бы выдержать вес крючка и отбросить его. Быстро почесав затылок, оон снова попытал удачу отмычкой, но та никак не желала полностью пролезать сквозь слишком узкое пространство. Гадство! Если бы у него только была шпилька или металлическая линейка!

«А вот это может сработать», — Кенджиро немного воспрянул духом, заметив толстую нитку, привязывающую тонкий длинный стебель неизвестного цветка к колышку. — «Главное поймать конец».

Отвязать цветок оказалось делом быстрым и лёгким, и следующие пять минут мужчина потратил исключительно на то чтобы поймать просунутую нитку чуть выше предполагаемого крючка. В итоге всё получилось. Облегчённо выдохнув, детектив потянул нить вверх, про себя молясь чтобы та не разорвалась от напряжения. К счастью, всё обошлось.

— Найн. — Мужчина на всякий случай ещё раз позвал подопечного, но по-прежнему не добился от него ответа. Внутрь даже закралось подозрение, а верно ли он истолковал желание пацана и не вломился ли в ванную к совершенно постороннему человеку. Тряхнув головой, справедливо рассудив, что выбора уже как такового нет, на всякий случай крикнул в предупреждении: — Я вхожу!

Дверь распахнулась беззвучно, и Кенджиро сразу обдало горячим воздухом и паром. Стало немного трудно дышать. Ощутив очередной прилив беспокойства, он поспешил завернуть за угол, за туалет, где должна была находиться ванна.

— Твою ж!

Разом забыв всю неуверенность, мужчина бросился вперёд.

Подросток лежал с закрытыми глазами, откинув голову назад, и почти полностью погрузился под воду; лишь чудом всё ещё текущая вода не закрывала нос. Кенджиро поспешно выключил краны и схватил Девятого за плечи, приподымая голову и легонько встряхивая. Отстранённо мужчина подумал, что при такой температуре воды и обилии пара и здоровый бугай сознание потеряет, не то что ослабленный тощий мальчишка. И как Девятый вообще додумался до такого? Неужели тот, кто продумывал свои преступные шаги на много ходов вперёд, создавал бомбы и искусно взламывал даже полицейские сервера мог не подумать о последствиях горячей ванны? В голове не укладывалось.

Кенджиро аккуратно вытащил слишком худое тело из воды, не глядя завернул его в принесённое с собой полотенце и опустил на сухой резиновый коврик, предварительно оттянув его к стене. Взятое Девятым маленькое полотенце мужчина опустил парню на голову и несколько раз взъерошил волосы, убирая излишки влаги. Девятый дышал. Слабо и тяжело, но дышал. А значит был жив. И это успокаивало.

Мужчина вытащил из ванны пробку, позволяя воде закрутиться воронкой у стока, и осторожно повернул синий кран. Ледяная и оттого такая желанная в этом острове пара и жары вода приятно охладила ладонь, и он обмыл ей лицо мальчишки. Девятый как-то резко вздрогнул, тихо застонал и чуть приоткрыл глаза. Некоторое время юноша безвольно сидел завёрнутый в полотенце как в кокон и смотрел на куратора туманным взором, но, стоило взгляду проясниться, как резво отшатнулся назад, чудом не приложившись затылком о плитку. Впрочем, лопатки от удара это никак не спасло. Девятый сдавленно замычал, давая понять, что ему больно.

— Не дёргайся.

— Шиба… саки? — несмотря на вопросительную интонацию, смотрел юноша скорее смущённо и самую малость виновато. Синие глаза пробежались по огромному синему одеялу, мелькнули осознанием, а после впились в напольную плитку, решительно отказываясь встречаться с карими глазами взрослого. Понял, что чуть не случилось — поборол усмешку Кенджиро и заставил себя принять строгий вид.

— Чем ты думал?

Вопрос простой и справедливый, не нуждающийся в пояснениях ибо и так всё ясно. Девятый пожал плечами, понимая, что попытка пояснить будет выглядеть жалко, а этого он не хотел. Мужчина, кажется, понял его мысли, а потому тихо вздохнул и коснулся ладонью лица. Сейчас он казался Девятому усталым и совсем не опасным. Впрочем, он перестал бояться его ещё в тот момент, когда нашёл в себе силы переступить через себя и набрать указанный в личном деле номер, чтобы попросить о помощи в остановке заминированного Пятой самолёта.

— Сможешь дойти до палаты?

— Да.

Кенджиро прикусил язык чтобы не поинтересоваться, уверен ли Девятый в своём заявлении: пацан и так выглядел несчастным, не нужно было добивать его своим недоверием. Протянув парню руку, помогая подняться, мужчина тактично отвернулся и прошёл за перегородку к унитазу, на закрытой крышке которого бросил рюкзак с вещами. У юного террориста совсем не осталось одежды, и Кенджиро, сам не зная почему, решил прикупить ему самое необходимое. Он вернулся как раз в тот момент, когда всё ещё красный и вялый Девятый заканчивал стирать воду с тела. Юноша резко повернулся, приняв слегка напряжённую позу.

— Это тебе. — Кенджиро протянул рюкзак и, видя смятение в глазах подростка, пояснил: — Прикупил немного одежды. Выбирал на свой вкус, так что не ручаюсь, но всяко лучше, чем постоянно носить эту форму.

— А… Спасибо? — Девятый изогнул брови, явно не понимая, с чего вдруг детектив так расщедрился.

Он был простым преступником. Он не просил об одежде и ни разу не выказал и намёка на протест, так почему? Кроме того, у него не было денег и он понятия не имел, когда сможет вернуть мужчине потраченное и сможет ли вообще, учитывая, что у Суда с такими как он разговор короткий.

Дождавшись, когда детектив вновь отвернётся, Девятый повязал полотенце вокруг бёдер и принялся изучать содержимое рюкзака. Вещей на удивление набралось немало: не считая носков и нижнего белья было две пары джинсов, футболки, несколько кофт, причём одна из них — точная копия его любимой, той, что он в клочья разорвал при попытке разминировать поезд; и где только нашёл? Даже кепка была! Отложив выбранные вещи на шкафчик, рассеянно запихивая оставшиеся обратно в рюкзак, Девятый снова и снова прокручивал случившееся и отчаянно пытался понять причину столь странного поступка со стороны детектива. Просто… зачем? Это было непонятно, это было странно. Немного пугающе. Тем не менее, внутри разлилось тепло, и юноша позволил себе незаметную улыбку: никто кроме него самого и Твелва никогда не покупал ему одежду.

Это оказалось на удивление приятно.

На одевание ушло чуть больше времени, чем он надеялся, так как голова всё ещё немного кружилась, а перед глазами нет-нет да танцевали цветные круги. Дверь в коридор Шибасаки так и не открыл, поэтому в ванной до сих пор витала парность. Возможно, по этой же причине на спине по-прежнему чувствовалась влага. Мотнув головой, отгоняя мысли, Девятый закинул рюкзак на спину и проковылял к гипнотизирующему дверь Шибасаки.

— Всё.

— Отлично, пошли. — Мужчина скользнул взглядом по подопечному, про себя отметив, что идея купить точно такую же кофту, что пацан всё время носил на видео, была хорошей. Теперь он чуточку больше походил на прежнего себя, а не на замученного жизнью и врачами пятнадцатилетку — больничная форма убавляла ему возраст и делала худощавое тело ещё более тощим.

Палата встретила Девятого всё той же медсестрой, после укола которой у него ныло бедро, и перестеленной кроватью. Белые простыни сменились салатовыми, а на наволочке даже был узор в виде маленьких листочков. Девушка, завидев пропавшего пациента, прижала ладонь к груди, не сдержав вздох облегчения, и быстро пробормотав что-то похожее на «слава Богу», кинулась прочь из палаты. Вероятно, побежала за доктором. Девятый опустил глаза в пол, ощутив лёгкий укол вины.

Шибасаки Кенджиро отодвинул пластмассовый стул и устало опустился в него, подперев подбородок кулаком и устремив взгляд в окно. На ещё четверть часа назад ясном небе появились грозовые тучи. Тёмно-синие, местами почти чёрные, они напоминали перья и стремительно раздувались, заполоняя собой небосвод, закрывая солнце. Темнота образовалась буквально за считанные минуты. Девятый осторожно опустил рюкзак на пол возле койки, расстегнул молнию и принялся доставать одежду, перекладывая в тумбочку и стараясь ни о чём не думать. Он не считал, что поступил как-то не так, уйдя в ванную, но вид всех окружавших его взрослых просто кричал об обратном. У медсестры всё на лице написано было, а Шибасаки, казалось, был готов наорать прямо там и сдержался лишь по одним ему ведомым причинам. Короткий вздох сорвался с губ, и Девятый непроизвольно напрягся. Он не хотел привлекать внимание. Украдкой взглянув на детектива, юноша поспешно отвёл глаза: мужчина смотрел прямо на него, задумчиво и словно бы оценивающе. Ни то ни другое определение парню не нравилось, но он был не в том положении, чтобы высказывать претензии. Оставалось молчать и покорно ждать своей участи, ведь не будут же с ним возиться вечно; да и эта подачка в виде новой одежды явно была неспроста. Вот только, что задумал Шибасаки? К великому неудовольствию Девятого, у него не было даже предполагаемого ответа.

— Ты помнишь своё имя?

Девятый вздрогнул, не ожидав, что мужчина нарушит тишину. Хотел Шибасаки того или нет, но после его слов напряжение в палате только усилилось и, казалось, ещё немного — и его можно будет резать ножом и мазать на бутерброд. Юноша стиснул зубы, не зная, как реагировать: детектив коснулся самого сокровенного, пусть и вряд ли подозревал о том. Впившись пальцами в перестеленные простыни, Девятый скованно мотнул головой.

Мужчина, будто бы не заметив его состояния, продолжил:

— Мы изучили все записи касательно отобранных для проекта «Афины» детей, но так и не нашли ни одного имени. Остались лишь даты рождения, смерти, фотографии, порядковые номера и причины появления в интернатах.

В принципе, удивляться было нечему: после побега, как стал старше, Девятый взломал сайты многих детских домов, в том числе и тот, в котором оказался практически сразу после рождения. Желаемой информации он тоже не нашёл — ни о родителях, ни о собственном имени — только краткое упоминание, что является отказником. И почему-то это маленькое слово резануло по сердцу сильнее, чем он ожидал.

— Среди многих твоих псевдонимов «Арата Коконоэ» фигурирует трижды, ты и при зачислении в старшую школу так назвался.

Девятый совершенно по-детски надулся, словно слова детектива каким-то образом его обидели. Тем не менее, юноша понимал, что в этот раз от него ждут ответа. И простым кивком явно не отделаться. Помолчав ещё немного, Девятый собрался с мыслями и поднял голову, заглянув Шибасаки прямо в глаза.

— Наверное глупо прозвучит, но, когда мы сбежали, Твелв всерьёз задался вопросом псевдонимов. Подбирая самые первые — забраковал, наверное, восемь или десять — говорил, что это очень важно и выбранное имя должно нравиться, соответствовать характеру и всё такое. Ну вот я и выбрал. Хотя зачем мы так корпели над этим — неясно. Всё равно по привычке называли друг друга английской вариацией наших номеров.

— Найн и Твелв. — Озвучил мысли Кенджиро и приподнял брови в вопросе: — в Поселении вас также звали или вы сами придумали?

— Сами. Там к нам обращались: Девятый, Двенадцатый. Теперь понимаю, что им было проще запомнить номер, чем нормальное имя, но всё равно.

— Хм?

— «Изначально имя — любовный подарок. Так как вас бросили — в ваших именах нет любви и вы не заслуживаете носить их». Так нам говорили каждый раз, стоило вспомнить своё имя. Постепенно мы привыкли и забыли. На смену буквам пришло число.

— Неплохо вам промыли мозги.

Судя по приглушённому голосу, детектив не хотел чтобы его мысли вслух достигли собеседника, но Девятый всё равно услышал. Слегка нахмурившись, не желая явно показывать своё недовольство, подросток отвернулся. Он и сам это понимал, но сделать ничего не мог: не так просто избавиться от привычки, вбитой в тебя ещё в детстве. К тому же, кроме Твелва не было ни одного человека, кто мог бы звать его иначе (одноклассники и коллеги по подработкам не в счёт — он с ними и не общался), а другу тоже было тяжело «переключиться». Вот так и получилось.

— В любом случае, — Шибасаки коснулся его плеча, привлекая внимание, — ты не можешь оставаться с номером вместо имени. Даже переведя номер на иностранный язык. Неправильно это. Если без числа совсем не можешь, лучше оставить «Девятка и новизна», «Новая девятка» или что там точно означает Арата Коконоэ? Такое имя хотя бы реально существует.

— Арата как «Хранитель числа девять», Коконоэ — как «Новый путь». Во всяком случае, такую трактовку я нашёл. — Юноша не без удивления посмотрел на детектива, совсем не ожидая, что тот будет лазить по справочникам и Сети, желая расшифровать его псевдоним. Он сумел понять, что за набором иероглифов скрывался вложенный тайный смысл. Это ещё больше подняло мужчину в глазах подростка, и тот решил, что действительно рад, что именно Шибаски Кенджиро взялся расследовать дело «Сфингов». С ним было интересно.

— Так тогда решено?

— А?

— Имя. — Кенджиро похлопал себя по коленям, медленно поднимаясь, — биографию мы тебе уже придумали, но чтобы паспорт начал действовать нужно заполнить строку с именем. Арата Коконоэ точно тебя устраивает?

— Ну… да. — Ошарашенный заявлением, Девятый даже перестал раскладывать одежду, во все глаза уставившись на мужчину. Ему сделают паспорт? Внесут в реестр граждан? О таком подарке он и мечтать не мог, хоть и был способен провернуть данную афёру самостоятельно.

Но теперь всё будет законно.

Сердце зашлось в бешеном темпе, разгоняя кровь, загружая мозг сотнями вопросов, домыслов и размышлений. Уйдя в мысли, юноша совершенно не заметил, как Шибасаки по-доброму фыркнул на его реакцию и тихо прошёл к выходу из палаты, по пути бросив короткую фразу уже подходящим врачу с медсестрой, везущей на тележке целую кучу шприцов, баночек и таблеток. Мысленно посочувствовав мальчишке, Кенджиро направился к лифту, не намереваясь тратить драгоценное время; он и так достаточно задержался, пока искал пацана по коридорам, а потом помогал высушиться и дойти до палаты. Пусть верхи и недовольны результатом по делу «Сфингов», вышвырнуть из органов дотошливого детектива всё же не могли. А это значило, что работы в ближайшее время только прибавится. Он не мог прохлаждаться, когда в любую минуту могли дать новое дело.

«И всё-таки, куда же тебя пристроить?» — Кенджиро спустился со ступенек, на миг обернувшись на окна, отыскивая на третьем этаже то самое, что выходило из палаты Девятого. Мальчишки видно не было, но детектив и не рассчитывал, что тот выглянет помахать. Во-первых, они были знакомы всего ничего и парень, несмотря на очевидное доверие и терпимость, по-прежнему немного напрягался в его присутствии; во-вторых, вряд ли от нелюдимого подростка вообще можно было ожидать подобных действий и, в-третьих, даже если второй пункт каким-то чудом исчезнет, на данный момент у Девятого было дело посерьёзнее, а именно пережить очередные и — как узнал Кенджиро — довольно болезненные процедуры.

Мужчина вздохнул, потянувшись в левый карман брюк и вытаскивая пачку сигарет. Да уж, со всей творящейся вокруг ерундой он вряд ли сможет бросить. Серое облачко дыма было быстро уничтожено налетевшим ветром. Словно сама природа возмущалось столь пагубной привычкой. Мужчина усмехнулся сам себе и покрепче зажал сигарету зубами, поправляя лацканы пиджака и отряхивая невидимые пылинки.

В мыслях всплыло предложение Мукасы разместить подростка в пустующем кабинете возле архива, и почему-то на данный момент оно не показалось абсурдным. Если провести там хорошую уборку и принести из просторного офиса лишний диван, компьютер, а также пару-тройку журналов с головоломками, то Девятый вряд ли будет чувствовать себя неуютно. Кенджиро не был в прежнем убежище Сфингов, но со слов Мишимы Лизы, то было небольшой комнаткой, имеющей выход на балкон и в некотором роде изолированной от соседей. Как раз в духе мальчишки-интроверта.

Отведённая доктором неделя прошла для Шибасаки Кенджиро слишком уж быстро, и, когда настало время забирать Девятого, нет… Арату Коконоэ и переводить в (в принципе) готовый для нового обитателя кабинет в архивном отделе, мужчина испытывал нервозность. Пацан всё ещё был весьма слаб, но помня его великолепные актёрские навыки, Кенджиро не мог на сто процентов исключать притворство. Хотя врачи и заявляли, что юный пациент не мог обмануть приборы и далеко не восстановил свои силы.

Детектив тяжко вздохнул и остановился у нужной палаты, поднял кулак, замешкав лишь на мгновение, постучал. В ответ последовало приглушённое «угу», и, толкнув дверь, мужчина увидел уже привычную картину: юноша лежал на животе на кровати, сосредоточенно решал судоку, сканворды и, казалось, не замечал никого вокруг. Медсестра на посту сообщила, что с утра посетителей у Девятого не было, а значит, он провёл так по крайней мере два часа. И скоро — судя по заметно уменьшившейся нерешённой части журнала — одному пытливому уму будет просто нечего решать и разгадывать. Это не было хорошо. Потому что если пацан заскучает — снова начнёт применять свои способности по не самому лучшему назначению. Полиции хватило всех случившихся (недо)терактов и взломов, поэтому рисковать никто не хотел. Кенджиро незаметно вздохнул, пытаясь придумать, чем занять парня в отделе. Доступ к Интернету они перекрыли ещё вчера, поэтому поставить на уши Токио или всю страну Арата не сможет; любые колюще-режущие предметы и горючие вещества также были надёжно заперты на других этажах.

Но в таком случае, подростку совершенно нечем будет заняться, он начнёт что-нибудь придумывать и наверняка создаст кучу проблем не только себе, но и Кенджиро.

А допустить подобного мужчина никак не мог.

Будут ли мальчишке интересны какие-либо задания? Что-нибудь лёгкое, но требующее определённого времени и терпения. Например, расставить все папки с делами по возрастанию номеров или ознакомиться и выбрать только те, что могли на данный момент понадобиться для новых расследований. Благодаря своему савантизму Арата на раз-два запоминал объёмные тексты, а перфекционизм здорово помог бы навести порядок на стеллажах. Конечно, парень вполне мог и отказаться от подобной работы. Конечно, Кенджиро легко мог бы его заставить. Но давить на пацана почему-то совершенно не хотелось. И мужчина сам не понимал своих чувств. Подросток являл собой эталон противоречия: тихоня, но может дать отпор; нелюдимый, но, кажется, всем сердцем желающий компании; преступник, но жертва. Последнее особо сильно било по мозгам, и Кенджиро осознавал, что, ещё совсем немного, и он перестанет видеть в мальчишке антагониста. Потому что, по сути, пацан не был виновен в случившимся. Ответственные взрослые сами вбили ему в голову, что баловство с электроникой и пиротехникой и поиск решений всевозможными способами — норма, и не нужно бояться последствий удачного эксперимента. Кенджиро до сих пор не был уверен, воспринимали ли Девятый и Двенадцатый свой вызов Правительству и всем ответственным за план «Афина» как эксперимент, но их поведение больше всего напоминало игру.

«Да они и не скрывали», — он растрепал волосы, вспомнив, как в одном из своих видео Сфинги открыто забавлялись потугами полиции разгадать очередную загадку и найти спрятанную бомбу. А когда Кенджиро — единственный — практически отчитал их на всю страну за опасные развлечения — не придумали ничего серьёзнее, чем создать приложение, в котором, для обезвреживания бомбы, ему пришлось отгадывать собственное имя. — «Паршивцы».

На самом деле злость на мальчишек прошла в тот самый момент, когда ему удалось докопаться до детального описания проекта «Афины» и поговорить с главным исследователем, ответственным за создание искусственных савантов. Кенджиро передёрнул плечами: его до сих пор коробило от воспоминаний, с каким спокойствием старик говорил о проведённых опытах над детьми.

— Они сказали, вы придёте вечером.

Кенджиро встрепенулся, поймав себя на мысли, что слишком погрузился в воспоминания. Переведя взгляд на юношу, в очередной раз помассировал висок. Арата уже разобрался с судоку и теперь, отложив журнал на край койки, внимательно наблюдал за мужчиной.

— Решил сегодня отпроситься.

Кенджиро прошёл к постели и, не потрудившись спросить разрешения, сел на край; мальчишка чуть подвинулся, желая сохранить личное пространство. Детектив зачем-то взял уже полностью решенный судоку-журнал, бессмысленно пролистал страницы, будто опасаясь найти среди таблиц и цифр что-нибудь противозаконное. Журнал был абсолютно чист в плане заметок. Посмотрев на по-прежнему лежащего и глядевшего на него исподлобья мальчишку, Кенджиро решил разрядить неловкое молчание. К тому же, Девятому не стоило нервничать и напрягаться по пустякам, учитывая и так медленное восстановление.

— Готов к выписке?

— Нет.

Наверное, это был самый честный из всех ответов юноши, что Кенджиро довелось слышать. И совершенно нескрываемое удивление вперемешку с растерянностью натолкнули на мысль, что врач не сообщил юному пациенту о внеплановой выписке. Осознание оного вызвало лёгкий стыд: он сам попросил доктора лично сообщить Арате о положении дел, но, погрязший под целым ворохом отчётов, дел и обустройством кабинета, совершенно забыл об этом. Плохо. Теперь мальчишке предстояло в спешке собираться, параллельно принимая свалившуюся как снег на голову новость.

В любом случае, сидеть и сожалеть о несказанных и не сделанных словах и поступках банально не было времени, поэтому Кенджиро потянулся к тумбочке, проигнорировав возмущённое сопение со стороны Девятого, и бросил на постель на лёгкий тканый рюкзачок.

— Будет лучше, если пойдём сейчас. Как раз успеешь адаптироваться на новом месте, да и медперсоналу спокойней будет.

Взглядом, что смерил его юноша, можно было замораживать, но привыкший к подобному Кенджиро умело проигнорировал бессловесный выпад. Встав, позволяя Девятому подняться и начать собирать вещи, мужчина подошёл к окну, слегка приоткрыв жалюзи. Сидевшие на подоконнике голуби взмыли в небо, оставляя после себя парочку кружащих в воздухе перьев.

— Не поможете? — Кенджиро вопросительно хмыкнул и обернулся. Девятый неловко теребил провод от капельницы, который медсёстры (после пары инцидентов) закрепили на руке юноши настолько прочно, что тот побаивался снимать его самостоятельно. — Не уверен, что сам справлюсь.

— Думаю, лучше позвать врача, — тихо отозвался мужчина и направился к двери.

Девятый проводил его скептичным взглядом, но промолчал. В словах взрослого был смысл, но всё равно, неужели он был настолько неуверен в своих медспособностях? Насколько Девятый помнил, в полицейской Академии медицине уделяли внимания не меньше, чем технике самообороны и другим важным для будущих копов предметам. Возможно, Шибасаки было просто лень удалять капельницу самому?

В любом случае, пуститься в долгие размышления юноше не дал врач, показавшийся в палате спустя считанные минуты.

«Быстро».

Девятый неловко подвинулся и выставил руку, чтобы врачу было удобно освободить его от надоевшего провода. Мужчина напряжения пациента будто бы не заметил и, вместо того чтобы сделать то что от него просили, решил провести заключительный осмотр. Юноша недовольно застонал, когда пришлось по неизвестно какому кругу повторять уже надоевшие телодвижения. Он чувствовал усталость и слабость, к тому же снова начала болеть голова. Последнее он случайно озвучил.

— Как именно болит и насколько сильно? — на лице доктора вмиг появилось профессиональное выражение. Притянув подростка ближе, мужчина опустил руку ему на шею, заставляя полусогнуться, осторожно надавил на затылочные ямки. Перед глазами Девятого промелькнули цветные круги, а потом ноющая боль резко отпустила. Юноша удивлённо взглянул на врача.

— Прошло?

— Да… Что вы сделали?

— Расслабил нерв. — просто ответил мужчина и вернулся к вопросу: — так какие были ощущения?

— Вот там где вы надавили, больше всего болело. Будто железный обруч надели и потихоньку сдавливали. Затылок будто горел.

— В ушах звенело?

— Да.

Девятый опустил глаза в пол, было видно, что он не хотел говорить о своих симптомах. Но чему врач научился лучше всего за долгие годы своего стажа, так это читать эмоции своих пациентов.

— Это всё последствия того препарата. Не нужно стыдиться, в этом нет ничего такого. — Он аккуратно взял руку подростка в свою, не спеша убрал крепление и вытащил иглу капельницы, быстро заклеив место прокола пластырем. Девятый машинально согнул руку в кулак. — Я надеялся, что звон в ушах больше не вернётся, но раз так, придётся поколоть ему ещё уколы. Лучше, конечно, с утра, но можно и вечером. Как будет удобно. Но разница должна быть не меньше двенадцати часов.

Кенджиро, всё это время тихо стоявший в дверях, вздохнул. Просто замечательно. Он совершенно не умел колоть уколы, а тут на тебе. Но делать было нечего.

— Вы сможете прислать кого-нибудь чтобы сделать это? — детектив скрестил пальцы за спиной, надеясь, что стоимость подобной услуги будет адекватной. В противном случае ему, возможно, придётся отказаться от затеи спасти пацана, а это чревато угрызениями слишком активной совести.

— Ой, сейчас у нас все заняты… — растерялся врач, а потом спохватился: — да вы и сами сможете, это не трудно!

— Не думаю, что я…

— Давайте, покажу как! — Не сдался мужчина, — тем более, сейчас всё равно стоит уколоть, раз ему плохо было.

Девятый непроизвольно съёжился. Меньше всего ему хотелось стать подопытным кроликом в руках детектива. Появилось чувство, что тот не просто так отказался доставать капельницу и предпочёл позвать профессионала. Подросток открыл рот, чтобы сказать, что боль не такая сильная, чтобы её нельзя было перетерпеть, когда врач хлопнул в ладони с довольным «тогда решено!» и скрылся за дверью.

Детектив послал юноше извиняющийся взгляд:

— Прости. Я мало что смыслю во всех этих медицинских штуках.

— По крайней мере, вы предупредили. — Вздохнув, Девятый принялся теребить край покрывала, а затем, будто бы опомнившись, потянулся за рюкзаком. Уколы уколами, а вещи за него никто не соберёт. Не то чтобы их было у него слишком много: кроме купленных Шибасаки вещей у него была только одна пара штанов и кофта. А так как большая часть подаренной одежды трепетно хранилась в пакете, сборы заняли всего ничего по времени. Тем не менее, этого хватило чтобы успеть как раз до возвращения доктора.

Мужчина вернулся с тележкой, на гладкой поверхности которой зловеще поблескивали склянки с лекарствами, а также шприцы. Девятый подавил желание вздрогнуть. Он и не через такое проходил, не пристало трястись от вида иголок. Пусть и очень длинных. Пусть и от осознания, что очень скоро он станет живым обучающим пособием.

— Давай, Арата, готовься.

Девятый поджал губы. Он всё ещё не привык, что выдуманный когда-то псевдоним официально стал его новым именем. Возможно, дело было в том что Шибасаки Кенджиро до сих пор не передал ему паспорт, а возможно то было просто привычкой. Тем не менее, он не мог сказать наверняка что конкретно он чувствовал, когда его называли не по номеру. В груди возникала странная смесь радости и сожаления, в некоторой степени даже потери. И ему это не нравилось.

Отложив собранный рюкзак на тумбу, Девятый перевернулся на живот и, сопя, медленно стянул штаны вместе с бельём. Врач встал рядом и деловито поманил за собой детектива. Девятый стиснул зубы и вцепился пальцами в изголовье койки, мысленно надеясь, что скоро весь этот ужас закончится. Было жутко неловко и немного стрёмно из-за того что над ним, полуголым, нависали два мужика.

— В первую очередь, перестаньте нервничать. Если у вас будет дрожать рука, причините ему боль, а этого вы вряд ли хотите…

Девятый поглубже вдохнул и плотно сжал веки. Ему совершенно не хотелось вникать во все тонкости проведения инъекций, а потому он попытался отвлечь себя от предстоящей процедуры размышлениями о том, что с ним будет дальше. Раз врач его выписывает и ещё говорит с Шибасаки так, словно тот перенимает на себя ответственность за его (Найна) здоровье, то, вероятно, детектив и впрямь забирает его с собой. И непохоже, что в тюрьму. Хотя… кто его знает. Вероятно, сначала это будет госпиталь, а после — когда все убедятся, что он не умрёт в ближайшее время — случится суд и вынесение приговора. Девятый не питал иллюзий, прекрасно понимал, что оправдания ему не получить, и смел лишь надеяться, что мучить его не будут. Может быть, судья сделает исключение для молодого террориста и воздаст по заслугам, невзирая на возраст? Смерть была не желанным вариантом, но так было бы всяко лучше, чем остаток жизни провести за решёткой, терпя издевательства от охраны.

Интенсивное растирание ягодицы вывело подростка из задумчивости, и он непонимающе поднял голову. Уже всё?

— Ну вот, а говорил, не умею! — одобрительно кивнул врач, наблюдая, как Кенджиро прижал проспиртованную ватку к месту укола и помассировал, не позволяя образоваться синяку.

— Не сильно больно? — неуверенно поинтересовался детектив. По его лицу было видно, что он не в восторге от проделанных манипуляций и, несмотря на внешнее спокойствие, беспокоится.

Девятый отвёл взгляд.

Единственный, кто искренне волновался за него, был Двенадцатый, но теперь, когда друга больше не было в живых, он и не предполагал, что кто-то начнёт относиться к нему со вниманием. Мишима Лиза тоже переживала, но её тревоги касались в основном Твелва — Найна девушка в некоторой степени побаивалась и избегала. В голосе же детектива он уловил искреннее участие, и оттого стало некомфортно. Со взрослыми у них с Твелвом не складывалось. На щеках разгорелся румянец, и юноша опустил голову, сделав вид, что разглядывает узор на покрывале.

— Даже не почувствовал.

— Да? — Кенджиро недоверчиво выгнул бровь, но, не найдя подвоха, расслабился. — Тогда хорошо. Твою выписку мне уже отдали, одевайся и поедем.

Девятый сдержал вопрос, куда, и нехотя принялся выполнять указание.

~*~*~*~

За стенами больницы оказалось зябко и ветрено, а сгустившиеся массивные облака грозились сменить окраску на более мрачную и пролиться на ещё не просохшую от прошлого раза землю дождём. Сырая погода стояла уже вторую неделю, и жители Токио с каждым прошедшим днём становились всё угрюмей, по-прежнему с надеждой включая прогноз погоды и не слыша там совершенно никаких изменений. Ливни, кратковременные дожди и, конечно же, сильный ветер. В принципе, не так уж и неожиданно для этого времени года, но всё равно очень не хватало солнца. Девятый поёжился от забравшегося под кофту ветерка, обернулся на вход в больницу, всё ещё не до конца веря, что его выписали, и, встрепенувшись от недовольного оклика Кенджиро, поспешил к припаркованному автомобилю. Багряный, местами уже почерневший и склизкий лист клёна прилип к подошве ботинка, и юноша скривил губы, недовольный необходимостью убрать его. Мусорить в салоне машины он не собирался.

— Пристегнись.

Закатив глаза на комментарий мужчины, Девятый нехотя потянулся к ремню.

— В случае аварии от него ноль пользы, только рёбра сломает.

Щелчок известил, что правила безопасности успешно выполнены. Кенджиро неопределённо хмыкнул, повернул ключ зажигания и проводил недовольным взглядом пронёсшуюся мимо иномарку с тонированными стёклами, водитель которой явно плевать хотел на запрещающий сигнал светофора и уже начавших движение пешеходов. Люди среагировали вовремя, отскочив и дав нарушителю дорогу.

— Не станете ловить?

— Я не патрульный.

Просто ответил на вопрос детектив, пожав плечами. Не то чтобы ему было всё равно на правонарушителей, но пока те не касались его непосредственной работы — ну, да, ему было всё равно. Юноша скривил губы в ухмылке. Может Шибасаки Кенджро и был крутым полицейским, но прежде всего он был человеком, со своими сильными и слабыми сторонами и самые обычные человеческие пороки не обошли его стороной. С другой стороны, почему он должен делать чужую работу? Дорожная полиция сама виновата, что на данном перекрёстке никогда не бывает патрульных машин — вот и появляются подобные лихачи, привыкшие, что закон им не писан, а в крайнем случае можно отделаться обычным штрафом из-за попадания на камеры. Как правило, деньги для владельцев таких автомобилей не являются предметом первой необходимости.

Решив не развивать тему дальше, Девятый прислонился виском к стеклу и попытался некоторое время наблюдать за проплывающим пейзажем, но вскоре бросил эту затею: помимо вечного дрожания из-за работающего мотора машина порой нехило встряхивала, попадая на малейшую ямку или неровность, из-за чего юноша в один момент едва не расшиб себе лоб. Выругавшись сквозь зубы, парень умело проигнорировал посланный детективом взгляд и выпрямился, сложив руки на груди.

— Куда мы едем?

— В Суд. — Кенджиро подавил желание ухмыльнуться, заметив, как напряглось тело юноши.

Девятый с секунду изучал лицо детектива на предмет фальши, но так и не уверившись ни в чём конкретном, опустил глаза, став выглядеть ещё более насупленным. В синих глазах промелькнуло что-то похожее на разочарование, но быстро сменилось безразличием. Он вообще не рассчитывал, что доживёт до этого момента — и не дожил бы, не определи мужчина его в больницу и не заставив врачей встать на голову, но найти способ диагностировать причины припадков и купировать те. Так что даже такой поворот жизни не был Девятому неприятен. Он прекрасно понимал, что несмотря на его мотивы и отсутствие жертв при терактах безнаказанным его не отпустят. Это было справедливо. Хоть и слишком быстро: он надеялся успеть пожить нормальной жизнью ещё немного.

— Шучу. Успокойся.

Шибасаки вновь подал голос, и на этот раз в нём было слышно беспокойство и лёгкая путаница. Девятый нахмурился. Шутит? Вот таким образом? Или же проверяет на прочность? Среди многих догадок не было ни одной, подходящей под ответ, и, так и не определившись, как реагировать, юноша решил ответить максимально безразлично:

— Я спокоен.

— И именно поэтому раздираешь в кровь пальцы?

— Что?

Несколько долгих секунд юноша с удивлением смотрел на косящегося на него мужчину, а потом, когда ступор прошёл и слова обрели смысл, осторожно, недоверчиво опустил глаза на свои руки. С разорванных заусениц трёх пальцев текла кровь. Странно, но он совершенно не чувствовал, как раздирал их, не чувствовал боли.

— Я не отдам тебя на растерзание Суду. Но и отпустить на все четыре стороны не могу, не имею права. — Кенджиро бросил быстрый взгляд в зеркала, перестроился для поворота и потянулся к бардачку. Порывшись, вытащил небольшую коробочку. — Ты сообразительный парень, и у нашего начальника на тебя большие планы, уж поверь. Вот, никак руки не доходили отдать.

Молча приняв коробочку, Девятый с некоторой степенью напряжения принялся открывать крышку. После заявления детектива, он уже не был ни в чём уверен. В смысле его не отдадут под суд? Какие такие планы на него у начальника токийской полиции? Какую роль во всём этом играет Шибасаки Кенджиро? Что вообще происходит? Последняя застёжка раскрылась и Девятый удивлённо моргнул.

Паспорт.

Совершенно точно паспорт. В довольно необычной обложке: полупрозрачные чёрные бомбочки с горящим фитилём и такие же полупрозрачные беспорядочно разбросанные цифры от одного до двадцати шести. И где только нашли такой принт?

— Обложку делали на заказ; твоя подруга, Лиза Мишима, решила, что так будет символично. — Заметив удивление на лице подростка, пояснил Кенджиро.

Символичней некуда, это уж точно. Девятый провёл пальцами по цифрам, задержавшись на девятке и двенадцати. Оба числа были несколько больше остальных, но больше ничем не выделялись. Такие же прозрачные и почти незаметные.

«Отказ от номера, да?» — юноша вспомнил, как Лиза говорила о чём-то таком, когда он поделился новостью о решении детектива внести его в реестр граждан. Девушка тогда так радовалась, словно это её решили сделать законным гражданином своей страны и что-то щебетала про отказ от номера и принятии настоящего имени. Девятый тогда даже немного обиделся: номер стал настолько неотъемлемой его частью, что забывать его казалось кощунством. Лиза на его хмурый взгляд тогда посмотрела на него как на маленького: «никто не говорит тебе забывать номер, но ты должен принять себя как Арату Коконоэ, а не Девятого или же Найна. Понимаешь, обычное имя вместо номера». Юноша улыбнулся кончиками губ. — «Вот поэтому числа и прозрачные. Вроде часть жизни, но нужно отпустить события тех дней и начать всё с чистого листа».

Всё это казалось жутко сентиментальным. Но было очень приятно. Какая-то часть его души до этого момента не верила, что Шибасаки не пошутил относительно паспорта, поэтому вещественное подтверждение слов детектива словно сняло груз с плеч юноши. Арата пролистал паспорт и, закрыв, сжал. Краем глаза посмотрел на сосредоточившегося на дороге полицейского. Этот мужчина продолжал удивлять его, начиная с того момента, как отчитал их с Твелвом в прямом эфире во время ответа на загадку.

— Так куда мы всё-таки едем?

— В отделение. В больнице, где ты лежал, приходит проверка и они не хотят, чтобы кто-то обнаружил у них выжившего террориста. Пока поживёшь в кабинете возле архива. Места там не очень много, но мы постарались обустроить его как можно более комфортно. Заодно поможешь с работой, чтобы не заскучать.

— Вот как.

— Разочарован?

— Да нет… — Арата заложил руки за голову и поудобнее устроился в кресле. Губы тронула улыбка, но он постарался сдержать её. Необходимость работать на полицию была небольшой платой за возможность не оказаться за решёткой, а то и около висельницы. — Я не против.

— Так ты и есть Сфинкс номер один? На видео был, ну не знаю, более здоровым, — младший офицер и помощник Шибасаки, Хамура, с интересом разглядывал переминающегося с ноги на ногу подростка. Стоявший радом с молодым коллегой пухленький мужичок, представившийся Мукасой и бывшим напарником Шибасаки по архиву, согласно закивал. В отличие от Хамуры, в его взгляде было лишь сочувствие, без намёка на осуждение.

Девятый спрятал руки в карманы кофты и сжал кулаки, пытаясь подавить беспричинный страх. Если бы его хотели арестовать, давно бы сделали и не ломали комедию. Да и обступившие их с Шибасаки полицейские не выглядели устрашающими. Разве что чуточку недовольными, но это уже мелочи.

— Он в коме почти месяц провалялся, потом ещё полторы недели на лекарствах, и ещё нужно продолжать. — Кенджиро положил ладонь на плечо подростка и легонько толкнул вперёд, по направлению к концу коридора. — Давай, Арата, выделенный тебе кабинет в самом конце.

— И всё равно он слишком болезненно выглядит.

Подросток нахмурился, но оставил комментарий взрослого без ответа и послушно прошёл вперёд, останавливаясь возле последней двери. Шедший сзади Шибасаки погремел ключами, отыскивая нужный, и вскоре все четверо зашли внутрь.

Юноша удивлённо моргнул. Кабинет был куда больше, чем он ожидал и по обстановке скорее напоминал комнату отдыха нежели рабочее место. Светлые тона стен и мебели, небольшой диванчик, два кресла, рабочий стол с ноутбуком, пара высоких шкафов — книжный и для одежды, и очень много вазонов. Подавив желание нервно рассмеяться, он прошёл к столу и открыл ноутбук. Экран засветился, но значок подключённого интернета был перечёркнут. Юноша сжал зубы. Ну, кто бы сомневался.

— Эх, молодёжь, сразу к экрану, — не то укоризненно, не то печально пробормотал Мукаса.

В этот раз сдержать порыв закатить глаза не получилось; Девятый отошёл к окну, безучастно посмотрел на открывающийся вид большого луга. Деревья практически потеряли листву, и та лежала на земле разноцветным ковром, что периодически поднимал в воздух ветер и шныряющие туда-сюда птицы. В целом, картина была довольно приятной и даже успокаивающей.

Уперев ладони в подоконник, юноша чуть подался вперёд, желая рассмотреть местность сбоку, где, как он предполагал, должен был находить главный полицейский корпус. Интуиция не подвела, и край бледно-красной черепицы козырька показался в поле зрения. Плотнее прижавшись к стеклу, даже различил последние буквы слова «ПОЛИЦИЯ», напечатанные каким-то странным шрифтом, из-за чего создавалась иллюзия каллиграфии.

— Выходить на улицу одному тебе нельзя. — Шибасаки тихо подошёл сзади, вставая рядом. Внимательно посмотрел на оставшегося неподвижным подростка. — Надеюсь, не нужно объяснять, почему?

— Нет.

Не поворачивая головы, Девятый боковым зрением скользнул по детективу и вернулся к изучению ситуации за окном. Улица была практически пустынна, несмотря на послеобеденное время, только один длинный худой мужичок на входе о чём-то спорил со стражам правопорядка, активно жестикулируя. Девятый усмехнулся, понимая, что гражданский вряд ли добьётся успеха: судя по перекатывающимся с пятки на носок и обратно фигурам копов, диалог им давно наскучил и соглашаться с позицией мужчины они не были намерены. Мотнув головой, справедливо рассуждая, что проблемы незнакомцев его никак не касаются, он отлип от стекла и развернулся лицом к полицейским, чудом не врезавшись в по-прежнему стоящего рядом Шибасаки. Мужчина вопросительно изогнул бровь, но промолчал.

Инстинктивно отойдя, остановившись у диванчика, Девятый неловко опус-тился на мягкое сиденье. Провёл рукой по обивке, постарался придать лицу максимально спокойное выражение: полицейским совершенно не обязательно было знать о захлестнувших его эмоциях. Видимо, выбранная линия поведения была правильной, потому что взрослые как-то разом расслабились и стали смотреть более открыто. Юноша непроизвольно закатил глаза. Серьёзно, неужели эти люди думали, что он начнёт закатывать истерики и пытаться сбежать? В такие моменты он совершенно не видел в действиях полиции логики. Впрочем, те наверняка основывались на предыдущем опыте, и он сильно сомневался, что кто-то из задержанных горел желанием оставаться в неволе.

Если рассуждать так, всё становилось понятно. По крайней мере по большей части.

— В столе есть журналы и головоломки. — Кенджиро взъерошил причёску, открыл нижние шуфлядки тумбочки, подтверждая свои слова. — Ноутбук тоже в твоём распоряжении, но без доступа в Интернет, как, думаю, ты уже заметил…

Девятый кивнул.

Конечно, теперь компьютером особо не побалуешься, но он всё ещё мог развлечь себя — стандартные игры и небезызвестный графический редактор наверняка были установлены. Жалко только, что нигде не наблюдалось электронное перо: либо забрали в качестве вещдока, либо попросту забыли прихватить. И в последнюю версию своих догадок юноше верилось с трудом. Тем временем, Шибасаки заканчивал словесную «экскурсию» по комнате, успешно игнорируя ушедшего в свои мысли слушателя:

— …Уборная через две двери прямо по коридору, а я с ребятами будем в триста семнадцатом. Первая дверь за поворотом. Всё понятно?

— Ага, — встрепенувшись, кивнул Девятый, дав себе мысленную затрещину за невнимательность. Ну, во всяком случае, самое главное он услышал. С остальным сам разберётся. Наверное.

— Тогда отдыхай пока, а нас ждёт работа. Если совсем делать нечего будет — заходи, найдём тебе занятие.

Убедившись, что он всё понял, Шибасаки вручил ему ключ от кабинета — дверь нужно было запирать даже при выходе в туалет — ещё раз напомнил, что самому покидать этаж и, особенно, здание нельзя ни под каким предлогом (если только он не хочет действительно попасть за решётку) и скрылся с глаз вместе с коллегами. Девятый некоторое время стоял на одном месте, безучастно глядя на закрывшуюся дверь, а потом, словно очнувшись ото сна, тряхнул головой и направился к столу. В больнице он выспался на сутки вперёд, и можно было посидеть за ноутбуком без риска заработать головную боль.

Пару раз кликнув по тачпаду, подождал, пока погасший экран снова загорится. Покосившись на свободное пространство справа, недовольно цыкнул на отсутствие мышки. Он, конечно, часто пользовался сенсорными возможностями ноутбука, но всё же что-то быстро просматривать или открывать-закрывать ему было удобнее с мышкой. В любом случае — юноша дал себе ментальный подзатыльник — нужно радоваться хотя бы тому, что ему вообще ноут дали. Могли бы запереть наедине с архивными папками и парой-тройкой развлекательных журналов. Это заняло бы дня на три, может четыре. Неделю максимум. Юноша передёрнул плечами, слегка приподнял кресло и открыл графический редактор. Белый фон и разномастная панель инструментов отвлекли от насущных проблем, а уже давно засевшая в мозгу идея для рисунка наконец перестала казаться неосуществимой.

Мимолётно пожалев, что рецепт на очки ему так и не дали, Девятый придвинулся ближе к экрану. Палец осторожно заскользил по тачпату, вычёрчивая на белом фоне редактора золотистую кривую…

~*~*~*~

Шибасаки Кенжиро упорно игнорировал бесконечные взгляды коллег, успешно закрываясь то рабочими бумагами, то журналом с кроссвордами. Как бы странно ни звучало, но работы у их отдела практически не было: город всё ещё приходил в себя после выкрутасов Девятого и Двенадцатого чтобы рожать новых террористов, поэтому из обязанностей стражей правопорядка остались лишь соб-ранные в кучи документы. Эти полуметровые стопки следовало разобрать по номерам, степени важности, дате и прочим критериям, чтобы после с чистой совестью сдать в архив.

Кенджиро всю эту рутину тихо ненавидел, а потому всячески старался отгородиться от своих папок более интересными задачами. К тому же, разгадывание кроссворда не позволяло отвлекаться на разговоры и отвечать на вопросы, что, как видел сам детектив, уже давно были готовы сорваться с языков коллег. К сожалению, вечность прятаться он не мог: халтурь — не халтурь, а до конца дня следовало разобрать свою часть. А там и разговор сам собой завяжется.

И оказаться к нему неготовым было бы большой ошибкой.

Вздохнув, мужчина отложил журнал на край стола, подбил стопку бумаг, положил её возле клавиатуры и лениво поднялся. Рука потянулась к спине — помассировать затёкшие мышцы да ослабить боль. Махнув искривившим брови в вопросе коллегам пачкой сигарет, Кенджиро вышел из кабинета. К счастью, возни слышно не было, что значило, что никто за ним не последовал. Именно на это и рассчитывал детектив. На свежем воздухе, размеренно вдыхая такой вредный, но такой успокаивающий дым думалось куда легче.

Балкон встретил Кенджиро гордым одиночеством. Тут можно было попытаться разложить мысли по полочкам. Привычно опершись о металлическое ограждение, мужчина глянул вниз. Никого. Шум несущихся за поворотом автомобилей был приглушен и единственные, кто действительно нарушали тишину, были примостившиеся на ветках огромной старой сакуры вороны. Птицы выделялись среди голых веток большими чёрными пятнами, периодически поднимали крылья, ерошились и о чём-то переругивались меж собой. Несколько слетело на землю только чтобы через пять секунд снова очутиться на ветках. Кенджиро насчитал двадцать семь особей и невольно удивился: такие стаи не были неожиданностью на самом деле, но в городе встречались довольно редко, чего нельзя было сказать о пригородах да деревнях. Интересно, что их привлекло?

Кенджиро покачал головой, попутно стряхивая на улицу пепел с дотлевшей сигареты. Не о том сейчас думать надо. Мужчина тихо вздохнул, очищая сознание от всего лишнего, к делу не относящегося. Вопросы непременно посыплются как из рога изобилия, а потому стоило упорядочить мысли прежде чем репетировать какие бы то ни было ответы. Прежде всего сам «план Афина». Единственный из команды, кто помимо него самого точно знал суть эксперимента был Хамура, но он не спешил делиться информацией с остальными, а потому стоило им всё объяснить. Далее — непосредственно Девятый, то есть Арата Коконоэ, и Двенадцатый. Лизу Мишиму вряд ли стоило считать — как-никак, а её связь с мальчишками вышла случайная; девчонка оказалась не в курсе зачем парням понадобилось наводить ужас на Токио. Наконец, само «Поселение», чёрт бы побрал это место.

Кенджиро сглотнул, затушил сигарету о металлическое ограждение и кинул в маленькую урну в самом углу балкона. Репетировать ответы всё же было не лучшей идей — мысленный диалог вполне мог уйти в совсем другое русло в отличие от реального, да и реакция ребят могла оказаться совершенно другой. Вполне возможно, им хватит и одной-двух фраз, а может — придётся объяснять целую вечность. Тут никто не мог угадать.

Следовало обсудить с Девятым некоторые моменты, если он не хотел подорвать доверие подростка к себе.

~*~*~*~

— Что рисуешь?

Рука дрогнула, перечёркивая синей линией почти готовый рисунок.

— Это просто куча разных узоров, — Девятый щёлкнул по строке команд, отменяя последнее действие, и повернулся к стоящему в дверях детективу.

— Очень красиво. Чем-то похоже на космос — такие же тёмные тона с множеством светлых вкраплений.

— Может быть.

Юноша вновь уткнулся носом в монитор, слишком смущённый, чтобы как-то ещё реагировать на слова Шибасаки. Его успехи в творчестве обычно хвалил только Двенадцатый, и он не привык слушать слова приятного удивления со стороны. Лиза первое время тоже пыталась донести до него своё мнение, но он тогда не слишком вслушивался в её взволнованный лепет.

Кенджиро постоял в дверях ещё немного, после чего лениво прошёл к дивану и тяжело опустился на мягкое сиденье. Вытянув ноги, позволяя крови нормально циркулировать, мужчина некоторое время сверлил своего подопечного задумчивым взглядом, пока тот, наконец, не выдержал и повернулся.

— Что-то случилось?

— Я хочу обсудить с тобой сложившуюся ситуацию, чтобы знать, что ты не против поведать моим коллегам, а что предпочёл бы сохранить в секрете.

Девятый моргнул, даже не пытаясь скрыть своего удивления. Погрузив компьютер в сон и убрав пальцы от тачпада, он повернул кресло спинкой к дивану и извернулся так чтобы и видеть Шибасаки, и создать между ними «стену». Он всегда чувствовал себя неловко, будучи полностью открытым для кого бы то ни было, кроме Двенадцатого. Но там была совершенно другая история и абсолютное доверие, выросшее из робкой дружбы двоих подопытных детей, никак не могло стоять на одном уровне с лёгкой симпатией, испытуемой по отношению к детективу. Он доверял ему — в некоторой степени, — но не настолько чтобы слепо верить всем его словам. И оттого странным казалось желание мужчины обсудить с ним, что говорить или нет остальным.

Недолго обдумав предложение, он безразлично пожал плечами.

— Мы пытались открыть правду всей Японии, не думаю, что тут есть, что скрывать.

— Прямо совсем-совсем? — в голосе детектива проскочило искреннее сомнение, и Девятый поджал губы. Не то чтобы он стеснялся себя или боялся чего-то, но… Да, наверное, информацию такого рода вполне можно отнести к категории «личное» и более чем достаточно, что об этом уже знает Шибасаки. Прикрыв глаза на пару мгновений и снова открыв их, Девятый исподлобья глянул на детектива:

— Разве что мои приступы. Не хотелось бы, чтобы меня шугались как прокажённого или странно смотрели…

— Вполне разумная мысль, — кивнул мужчина, и подросток почувствовал, что напряжение, сковавшее плечи, отпустило. — Больше точно ничего?

— Да. Больше нет ничего такого.

— Хорошо, Арата. — Парень вздрогнул. Кенджиро хлопнул себя по коленям и поднялся, предпочтя не обращать внимания на реакцию подростка. Привыкнет со временем. — Как тебе комната? Есть пожелания?

Ответом послужило молчание и многозначительное пожатие плечами. Кенджиро устало вздохнул. Конечно, он с самого начала знал, что с мальчишкой будет непросто, но к тому что придётся буквально вытягивать из него ответы готов не был. Мужчина потёр виски, пытаясь вернуть себе способность рассуждать здраво. Судя по поведению Девятого, нет, Араты, ему явно было что попросить, но он упрямо держал всё в себе.

Загадка разрешилась сама, стоило юноше повернуться обратно к экрану и в сотый раз протереть глаза кулаком. Кенджиро захотелось дать себе затрещину: Лиза ведь упоминала, что со зрением у пацана дела не ахти! Как он мог забыть!

— Может тебе очки нужны? — он постарался придать голосу максимально безразличную интонацию.

— Ммм, я вполне зрячий, просто с экрана иногда что-нибудь расплывается. — Арата снова повернулся к Кенджиро и ещё раз потёр глаза, — к тому же, сейчас у меня нет денег, а вы и так купили уже слишком много.

— Это не значит, что нужно садить зрение, — нахмурился Кенджиро. Девятый вновь пожал плечами, чем усилил раздражение детектива. — хватит строить из себя невесть что. Сегодня же сходим в медкрыло, там очень хорошая врач, она выпишет рецепт.

— Я как бы опасный преступник, который должен быть за решёткой, а не спокойно разгуливать по полицейскому участку.

— На этот счёт не волнуйся.

Синие глаза подростка с интересом блеснули, но он не сказал ни слова. Понаблюдав за своим подопечным ещё некоторое время, Кенджиро поставил того в известность, что в медкрыло они пойдут ближе к концу рабочего дня — в это время все торопятся уйти домой и мало кто всматривается в лица, — после чего тихо покинул кабинет.

Ему предстоял нелёгкий разговор с коллегами, и нужно было морально подготовиться. Сигареты успокоили нервы, разговор с виновником всей этой истории предоставил свободу слова и оставалось только обдумать, как и что лучше сказать, с чего начать и чем, желательно, закончить. Ребята из его отдела были достаточно понимающими и, похоже, уже успели поубавить своё недовольство недо-подрывником в лице семнадцатилетнего негодника.

Девятый вывернул пальцы в обратном замке и усиленно потянулся, стараясь размять каждое застывшее от долгих часов безделья сухожилие, поставить на место сместившиеся позвонки и перестать, наконец, испытывать противное ноющее чувство в пояснице.

Часы показывали только двадцать минут по полудни, а ему уже всё надоело и хотелось развеяться. И это притом, что, в отличие от того же вчерашнего дня, сейчас совершенно не было работы. Принесённая Шибасаки стопка папок была разобрана и разложена в алфавитном порядке ещё вчера вечером, а последний нерешённый журнал с головоломками был исписан вдоль и в поперёк уже к десяти утра. Отключенный Интернет не позволял черпать новости из первоисточников, графический редактор банально надоел, а играть в «Сапёра» на компьютере было далеко не так интересно, как, например, изготавливать тот же детонатор. Да и за всё время своего вынужденного заточения он испробовал около полусотни стратегий — выигрышными оказались более сорока.

Юноша сложил руки на столе и опустил на них голову, пытаясь отвлечься от накатившей скуки. Выходить на улицу без сопровождения взрослых по-прежнему запрещалось, а искушать судьбу, когда та и так сделала ему огромное одолжение оставив в живых и даже не передав в руки настоящему правосудию, было не лучшей идеей. На подоконник опустилась тяжёлая тушка коричнево-белого голубя, и в следующую секунду Девятый мог любоваться профилем в край обнаглевшей птицы. Этот голубь прилетал каждый день и практически в одно время, топтался, что-то выклёвывал из-под штукатурки, иногда постукивал кривоватым клювом в стекло и тотчас улетал, стоило попробовать открыть окно и высыпать на подоконник хлебных крошек — остатков от лёгких перекусов до и после обеда. Странная птица. Хотя угощение в итоге всегда оказывалось съедено — подловив момент юноша мог наблюдать за стеклом коричневый хвост, периодически дёргающийся вверх-вниз в такт поеданию.

Нащупав висевший на подлокотнике кресла рюкзак, Девятый порылся в недрах одного из отделений и достал завёрнутый в пакет бутерброд — так как Шибасаки мог предложить прогуляться в любой момент, он взял себе за правило всегда хранить в рюкзаке хоть небольшой запас пищи, — отломал от батона немного, раскрошил в ладони и подошёл к окну. Птица ожидаемо взмахнула крыльями, спрятавшись где-то неподалёку. Действительно странное создание. Повернув ручку, Девятый открыл окно и высыпал угощение на подоконник. Всё ещё холодный ветер растрепал волосы, забрался под тонкую кофту, пробирая до костей, но уже не мог заморозить внутренности как совсем недавно.

Прошло почти четыре месяца с момента его выписки из больницы и получением собственной комнаты в отделе токийской полиции. Последний месяц осени сменился необычно суровой зимой, которая в свою очередь довольно плавно перешла в раннюю весну. На дворе стояла последняя неделя февраля, а снег уже сошёл и на земле местами пробивалась первая трава. Под окнами отделения распустились жёлтые и бордовые примулы — удивительные цветочки, ничто их не берёт! — а на ветвях старой сакуры наметились почки. Видимо, апрельское цветение начнётся несколько раньше обычного.

Ещё недолго постояв у распахнутого настежь окна, вдыхая морозный чистый воздух — насколько он мог быть в городе, — Девятый закрыл окно, отсекая холод и позволяя телу вновь погрузиться в блаженную теплоту кабинета. Поискав глазами голубя и не найдя, юноша тихо вздохнул, поправил чёлку и вернулся к столу, практически упав в мягкое сидение компьютерного кресла.

В принципе, обычно ему было чем заняться: помимо Шибасаки подкидывать идеи для интересного времяпрепровождения очень любил Мукаса (они даже успели сдружиться с полненьким полицейским) и они частенько устраивали дружеские поединки в ММО — для этого пришлось незаметно стащить смартфон у Хамуры и установить игру (не то чтобы молодой мужчина сильно возражал) — сначала Девятый не особо пытался вникнуть в правила и нужные комбинации для атак, но к собственному удивлению быстро втянулся и уже даже ждал очередного онлайн-спарринга.

Но сейчас у Мукасы, как и у остальных из отдела, появились неотложные дела по работе и времени болтать о том — о сём с подростком ни у кого не было. Разве что Шибасаки упрямо выкраивал час на совместное времяпрепровождение и не давал сойти с ума в одиночестве. Несмотря на интровертову натуру, Девятому тоже нужно было общение. Хотя бы с одним человеком. И пока эта потребность удовлетворялась, находились силы смотреть на мир через призму если не оптимизма, то хотя бы надежды на лучшее. Однако на данный момент заняться было совершенно нечем и отрицать сей факт было невозможно.

Было жутко скучно.

Оттолкнувшись от ножек стола, Девятый проехался на кресле до середины кабинета, недолго покрутился на месте и в итоге сел задом наперёд, обхватив руками спинку. Подбородок уткнулся в твёрдое пластмассовое основание, несколько впиваясь в кожу, но юноша предпочёл не обращать внимания на мелкие неудобства. Глаза в который раз метнулись к висящим на стене часам — прошло всего пять минут, — и Девятый подавил вздох раздражения. Время обладало крайне неприятным свойством ускоряться, когда его и так не хватало, и ползти со скоростью покалеченной улитки, когда не было идей на что его тратить. Если закон подлости и существовал, то проявлялся именно так.

Юноша подрыгал ногой, промурлыкал под нос мотив недавно засевшей в голове песенки и лениво перебирая ступнями подъехал к столу, вновь утыкаясь в экран. Очки, сделанные на заказ спустя три дня после посещения медкрыла, были в тёмно-синей оправе и визуально практически не отличались от предыдущих. Наверняка тут внесла свою лепту Лиза — она частенько захаживала после окончания уроков и порой долго беседовала с Шибасаки. Девятый подозревал, что о нём. Потому что иначе откуда мужчине знать, что он любил синий цвет, обожал шахматы и булочки со сгущёнкой, а также был готов сутки напролёт слушать спокойную мелодию без слов. Так в скором времени, вдобавок к остальным подаркам, появились большие наушники — потому что для слуха так безопаснее — и они были слишком удобными, чтобы протестовать.

До обеда оставалось чуть больше получаса.

~*~*~*~

Кенджиро прикрыл ладонью зевок и потёр веки, пытаясь прогнать сонливость. Документы сыпались как из рога изобилия, словно мстя за пару месяцев безделья, и времени даже перевести дух практически не оставалось. А ведь ещё нужно было придумать, чем занять мальчишку, не то тот заскучает и тогда — пиши пропало. Мысль подключить Арате Интернет становилась всё навязчивее и уже не казалась такой безумной. В самом деле, пацан уже скоро четыре месяца как живёт в участке и успел перечитать не только архивные записи, но и ознакомиться с Уголовным Кодексом, выяснить, кто ответственен за то или иное действо и показать полное соблюдение установленных специально для него правил. Он не станет лезть на рожон, рискуя потерять те немногие привилегии, что ему всё же оставили — не дурак.

Успокоив себя такими мыслями и пообещав себе ещё раз подумать над доступом в Сеть, мужчина стукнул стопкой листов о стол, выравнивая, и вложив в дырокол. Количество бумаг было аккурат впритык и пришлось чуть ли не всем весом навалиться на нехитрое приспособление, прежде чем то согласилось выполнить свою работу. Подшив отчёт в папку текущих дел, Кенджиро принялся за изучение следующего документа. Скользнув глазами по строкам, почти приложился лбом о стол, но умудрился сдержаться.

— Эй, Хамура!

— Чего?

Молодой детектив нехотя поднялся со своего места, бросив недовольный взгляд на стопки собственных бумаг, и подошёл к старшему товарищу. Вместо ответа Кенджиро сунул ему под нос только что просмотренный файл. Хамура бегло прочитал текст по диагонали.

— Вот дерьмо! — выругался молодой детектив и сразу залился краской стыда, — прошу прощения.

Ставшие невольными свидетелями разговора остальные из их отдела оторвались от своих дел, с интересом посматривая на коллег. Кенджиро прикрыл лоб ладонью, устало покачав головой. Он не хотел выносить это на всеобщее обозрение, но, видимо, выбора уже не было. Спасибо Хамуре — серьёзно, этот парень порой был слишком эмоциональным для полицейского. В любом случае, реабилитировать коллегу в глазах старших товарищей, когда он сам же всё испортил, Кенджиро не был намерен. Чем раньше Хамура научится держать эмоции в узде тем лучше для него же.

— Это… Отчёт запорол… по Сфингам. — Хамура почувствовал, что жестоко краснеет. Скосив глаза на невозмутимо сидящего за своим столом Кенжиро, поняв, что помогать ему не собираются, молодой человек поспешил сунуть злополучный отчёт, неведомо как оказавшийся на столе Шибасаки, а не начальства (и хорошо!), под подмышку и вернуться за рабочее место. Коллеги проводили его удивлёнными взглядами, но промолчали. И Хамура был бесконечно признателен им за учтивость.

Кенджиро покачал головой, сбрасывая беспокойство, сделал глубокий вдох и такой же глубокий выдох и вернулся к работе. Хорошо, что отчёт Хамуры по делу Сфингов попал на глаза сначала ему, а не Курахаши или — что страшнее — кому повыше. Начальство было в курсе их афёры с Девятым, но за оным водилась грубейшая привычка подписывать отчёты подчинённых практически не читая, основываясь на глубоком к ним доверии. И в этом случае всему их небольшому отделу пришлось бы объяснять, почему один из террористов чувствует себя терпимо и отбывает наказание, помогая полиции. Особенно учитывая, что парами абзацев выше было чётко прописано, что оба пацана скончались из-за вмешательства в дело американцев.

Бросив взгляд на наручные часы, Кенджиро принялся перебирать папки быстрее — время неукоснительно подползало к обеденному и хотелось разобрать большую часть работы до желанного перерыва. Тогда можно будет спокойно по-болтать, пообедать и даже прогуляться по ближайшему парку, пока стрелки часов вновь не позовут в офис.

Детектив давно привык распределять своё время с пользой.

~*~*~*~

Когда в дверь коротко постучали и вошли не дожидаясь ответа, Девятый почти что расплылся в восторженной улыбке: наконец-то рутина хоть ненадолго развеется и можно будет размять затёкшие ноги. Тем не менее, в общении со своим спасителем и заключителем в одном лице юноша предпочитал контролировать собственные эмоции, всерьёз опасаясь быть не так понятым. Это с Двенадцатым всё было легко и просто. Ну, может с Мишимой Лизой он тоже особо не напрягался — во всяком случае, последнее время. Но Шибасаки Кенджиро был взрослым человеком, к тому же полицейским, и, как бы ни хотелось отпустить свои тревоги да страхи и наконец действительно довериться кому-то, было банально страшно. Страшно, что его слова или действия поймут превратно, что всё в итоге станет только хуже.

— Здравствуйте. — поздоровался он в ответ на приветствие мужчины, поднялся с дивана и по привычке разгладил появившиеся на покрывале неровности.

В некотором роде это уже стало привычкой: в обеденное время Шибасаки приходил к нему в комнату, дожидался пока он завершит все свои дела, и уже вместе они сначала шли в столовую напротив отделения, а потом прогуливались по парку, если погода позволяла, или возвращались обратно, чтобы обсудить любые возникшие вопросы или просто поговорить о чём-либо. Как бы Девятый порой ни уверял, что одиночество — самое желанное и спокойное для него времяпрепровождение, но даже ему порой недоставало простого человеческого общения. Особенно когда Мукаса утопал в работе и не мог выкроить время навестить его — пусть этот мужчина и был порой слишком доставучим, но с ним было весело. А ещё он совершенно не обижался на дёрзкие комментарии. Так что да, Шибасаки неплохо разбавлял давящее одиночество.

Девятый окинул комнату внимательным взглядом, задержался на выключенном из розетки ноутбуке и пришёл к выводу, что полностью готов к прогулке. Внутренне скривившись от того как по-собачьи это прозвучало, юноша закинул на плечо небольшую сумку с мобильником, ключами и мини-журналом с головоломками и направился к двери. Шибасаки всё понял без слов, посторонился и не спеша побрёл в сторону лестницы, прекрасно зная, что подопечный скоро нагонит его.

Так и случилось. Раздавшиеся сзади быстрые шаги известили о подходе Араты, и мужчина даже не вздрогнул, когда юноша вдруг появился перед ним, заставив остановиться. Выглядел он на удивление беспокойным и вопреки привычке смотреть собеседнику в глаза блуждал взглядом по полу и стенам, будто бы собираясь с мыслями. Открыв рот, ещё раз огляделся по сторонам и, не заметив никого кроме них двоих, наконец решился:

— Я хочу навестить Твелва и остальных.

Вопреки ожиданиям, Шибасаки не выразил и намёка на недовольство и, с минуту задумчиво посмотрев сквозь, кивнул. Не ожидавший такой лёгкой победы юноша на миг растерялся, но быстро взял себя в руки и благодарно кивнул. Это не было похоже на розыгрыш или ложь потому что: во-первых, представить всегда серьёзного и учтивого Шибасаки насмехающимся над чем-то, что действительно важно другим, никак не получалось; во-вторых, он ещё ни разу не пообещал чего-то что не был уверен что сделает. И это импонировало.

Они спустились по лестнице на первый этаж, минимизировав встречи с коллегами, и вышли через чёрный ход, запасные ключи от которого Кенджиро передал Мукаса, ранее носивший их с собой из-за опасений опоздать на работу и потом идти через проходную — выговора от начальства и возможного лишения премии не хотелось. Отойдя от отделения на достаточное расстояние, Девятый хотел по привычке свернуть на тропинку, ведущую к кафе, в котором они постоянно обедали, но детектив вдруг потянул за рукав, уводя куда-то в противоположную сторону.

— До «Поселения» ехать минут двадцать, если не хочешь уехать едва приехав, лучше взять на вынос в бистро и поесть по пути в машине. — пояснил тот на вопросительный взгляд юноши, указывая в сторону небольшой забегаловки.

Не найдя что ответить, Девятый скованно кивнул.

Отсутствие очереди перед ними и её немедленное появление позади здорово подняло настроение как Девятому, так и его куратору и к машине они вернулись c полными пакетами разогретой еды и ледяными баночками сока. Вернее, сок взял только Девятый — Кенджиро ограничился сухомяткой. Пока юноша возился с насмерть завязанными целлофановыми пакетами, детектив бесцеремонно разорвал свой и, повернув ключ зажигания, принялся жевать куриные наггетсы. Они оказались нежными и сочными, и мужчина даже пожалел, что не покупал их раньше. Пару палочек картошки фри также внесли лепту в общий вкус обеда, и Кенджиро довольно замычал.

— Вообще-то это вредная пища. — Как бы между прочим заметил до этого молчавший Девятый. Ему наконец удалось развязать завязанные продавцом морские узлы и теперь он разрывался между онигири и булочкой со сгущёнкой. Это была серьёзная дилемма. В итоге решив, что перебивать аппетит не стоит — тем более, когда только что сам заговорил о правильном питании — юноша взял один из рисовых колобков и откусил небольшой кусочек. Реальность превзошла ожидания, и он не сдержал удивления: — А очень вкусно.

— Если бы цены не так кусались, я бы ходил сюда чаще, — согласился Кенджиро. — А относительно вредной пищи, — он заглотил ещё картошки, — я не часто её употребляю, так что вреда от одного раза не будет.

Девятый неопределённо хмыкнул, но продолжать дискуссию не стал. Шибасаки и так здорово отвлекался на еду и если к этому добавить ещё и разговоры последствия такого вождения могли стать крайне неприятными для них обоих. Конечно, вероятность, что ГАИ станет останавливать своего же была крайне мала, но она была. И рисковать не хотелось. Особенно когда кто-то из копов вполне мог узнать его — опасного и мёртвого террориста.

Путь до «Поселения» и правда занял чуть больше двадцати минут и, глянув на электронные часы в салоне, Девятый ещё раз уверился, что Шибасаки был прав, предложив перекусить по пути. Иначе бы они просто ничего не успели.

Детектив свернул в испещрённый ямами и поросший молодой травой переулок, заглушил двигатель и решительно открыл дверь. Девятый намёк понял и поспешил повторить действия куратора, совершенно не желая тратить время напрасно. Слабый ветер всколыхнул волосы, путая чёлку, из-за чего чёрные пряди начали лезть в глаза даже через очки. Фыркнув, пригладив волосы ладонью и коротко пожалев, что не прихватил с собой шапку — оказалось довольно прохладно — Девятый двинулся в сторону виднеющегося колеса обозрения. Этот аттракцион, неизвестно что забывший в пристанище учёных, никто из двадцати шести подопытных ни разу не видел работающим. Была догадка, что территория когда-то принадлежала парку развлечений, но проверить её правильность не представлялось возможным — чудесным образом все данные касательно этого места были уничтожены и восстановлению не подлежали.

«Только людскую память так просто не сотрёшь», — вспомнились вдруг слова Шибасаки, когда он рассказывал, как удалось за столь короткое время столь многое узнать о двух безымянных подростках, невесть что затеявших.

Грустная улыбка появилась на губах без разрешения, но Девятый не спешил её стирать. Действительно. Они с Твелвом удалили все бумажные и электронные данные о себе, но совершенно упустили из виду, что на каждой их подработке их видели не только камеры, но и самые обычные люди. И если в том что Твелв мог врезаться кому-нибудь в память своим порой совершенно бесшабашным поведением не было чего-то неожиданного, то, что кто-то запомнил его, Найна, было для Девятого открытием. Он ведь всегда был незаметным: ни с кем почти не общался — если только по делу, — обедал в одиночестве, глупых историй с ним не случалось… Так почему же кто-то из рабочих всё-таки заметил его? И не просто заметил, а даже запомнил. В груди появилось странное давящее чувство, назвать и объяснить которое юноша не мог.

— Так… Арата, нам сюда.

Лёгкое прикосновение к плечу и тихий голос Шибасаки Кенджиро вырвали Девятого из смятения. Крепко зажмурившись и резко открыв глаза, прогоняя ненужные мысли, юноша последовал за своим куратором, попутно осматриваясь. «Поселение» выглядело так же, как когда они с Твелвом и Лизой навестили это место после последнего взрыва. Заросшее плющом здание, решётчатые окна, сетка-рабица (уже не) под напряжением вместо обычного ограждения. Разбитая дорога и зловещая тишина вокруг. Тут не было слышно даже шелеста листвы и пения птиц, а ведь лес находился совсем рядом! Впрочем, успокоил сам себя юноша, тут и раньше было так же: будто кто-то поставил невидимый барьер, сквозь который не проникал ни звук, ни какой-либо другой намёк на жизнь кроме той что кипела внутри.

Пройдя по каменистой ухабистой тропинке в самый центр «Поселения», миновав полуразрушенное здание лаборатории и выйдя на пустую поляну, Кенджиро повёл своего подопечного в сторону леса, сосредоточенно смотря под ноги, будто что-то выискивая. Девятый наблюдал за ним с лёгким недоумением: уж слишком всё это напоминало какой-то дешёвый детектив, в котором злодей зарыл награбленное и считал шаги да рисовал на земле знаки, чтобы потом легко найти нужное место. Фыркнув от накативших ассоциаций, юноша чуть ускорил шаг, не желая отставать. Они прошли вперёд ещё немного, вышли на небольшую песчаную поляну и тогда Девятый увидел их.

Много длинных ровных дощечек-столбиков с вырезанными на них номерами. Мозг попытался сосчитать, но сердце упрямо подсказывало, что всего их двадцать шесть, включая номер девять.

К горлу подступил ком.

Усилием воли заставив себя сглотнуть и начать дышать ровнее, юноша на деревянных ногах приблизился к могилам тех, с кем рос бок о бок. Что-то перевернулось внутри, когда он увидел эти столбики. Что-то очень хрупкое и призрачное сломалось, растворилось в пучине накатившей боли, исчезло. Девятый протянул руку, касаясь ладонью ближайшего к нему столбика с номером «5», провёл вдоль, чувствуя шероховатость дерева, и, отыскав глазами номер «12», полностью переключился на него.

— Твелв…

Горло снова сдавил спазм. Краем глаза юноша заметил, что Шибасаки, до этого стоявший неподалёку, тихо скрылся за деревьями, оставляя его наедине со своими товарищами. Со своей болью. И Девятый был несказанно благодарен ему за этот жест молчаливого понимания. Очень хотелось поговорить с другом, ребятами, но если бы рядом маячил полицейский или вообще хоть кто-нибудь, сделать это было бы невероятно тяжело. Возможно, он бы так и не решился.

— Я… У меня всё хорошо, полагаю… Этот детектив, Шибасаки, ну, тот самый, помнишь? Так вот, он отыскал нескольких учёных, задействованных в нашем эксперименте, и вытащил признательные показания. Громкой огласки пока не было, но я знаю, что Шибасаки работает над этим. Кажется, он и правда хочет помочь. Судебный процесс над участниками ещё не начался — полиция всё ещё собирает доказательства, — но их уже вроде как арестовали… — Девятый перевёл дыхание, помолчал, думая, что ещё хотел бы услышать Двенадцатый.

Друг не был сторонником унылых речей и юноша чувствовал, что должен сказать что-то забавное или, по крайней мере, интересное. Что-то очень важное. Вот только мысли почему-то никак не хотели плыть в хорошее русло и информация, что правда предана миру казалась самой-самой. Но ведь должно было быть что-то ещё, верно?

В голове будто щёлкнуло.

Ну конечно! Как он мог забыть? Об этом стоило упомянуть в самом начале!

— Знаешь… У меня теперь имя есть. Настоящее. Шибасаки отказался использовать номер и его вариации, поэтому теперь я не Девятый или Найн, а Арата Коконоэ. Даже паспорт сделали… Никак не привыкну, правда.

Губы юноши тронула грустная улыбка. Как бы ему хотелось, чтобы столь знаменательное событие как обретение имени случилось и в жизни Двенадцатого! Если бы они только не вышли тогда на открытый участок, если бы спрятались!.. Ноги вдруг стали ватными и против воли подогнулись. Он опустился наземь, больно ударившись коленями и безнадёжно измазав грязью и травой совсем ещё новые штаны. Мелькнула мысль, что надо бы поаккуратней с вещами, но она была быстро заглушена накатившей волной эмоций. Сжав ладонь в кулак, сгребя землю и редкие травинки, Девятый склонился ниже к земле, понимая, что ещё немного — и всё выйдет из-под контроля.

Боль не просто глушила, она будто разрывала на части изнутри. Сжигала внутренности и отзывалась рвотными рефлексами где-то под челюстью.

~*~*~*~

Шибасаки нашёлся спустя четверть часа блужданий по внутреннему двору «Поселения» сидящий под раскидистым клёном с сигаретой в зубах и болтающим по телефону. Наверное, если бы не этот самый разговор, Девятый бы прошёл мимо, не обратив никакого внимания на дерево, полагая, что детектива стоит искать внутри здания. Впрочем, в этом случае Шибасаки наверняка сам бы окликнул его.

Медленно приблизившись к мужчине, перед этим будто невзначай проведя ладонью по лицу, желая убедиться, что слёз точно нет и ничто его не скомпрометирует, юноша несколько виновато склонил голову, отказываясь встречаться взглядом с куратором. Они безбожно опоздали. Из-за него. Но почему Шибасаки не прервал его слезливый монолог у могил, напомнив, что время поджимает? Будто прочтя его мысли, детектив нажал кнопку отбоя и убрал телефон во внутренний карман куртки.

— Ну как, стало легче?

Не найдя в себе сил ответить, Девятый скованно кивнул, помялся и неловко опустился на землю. Подтянув колени к груди, обхватил их руками и уткнулся лбом. Одновременно хотелось и компании, и одиночества.

— Я отпросил нас до конца дня.

— Угу.

На этой ноте диалог закончился, и Девятый был несказанно благодарен мужчине за понимание. Тронула и проявленная забота: до этого никто, кроме Двенадцатого, ещё не отменял свои дела ради его душевого равновесия. Но говорить об этом вслух было совершенно не тем, чего хотелось Девятому. Закрыв глаза, юноша тихо вздохнул, позволяя себе расслабиться.

Сколько они так просидели в тишине осталось загадкой, ведь времени никто не засекал, но, когда млявость прошла и вернулось желание двигаться, солнце уже клонилось к западу.

Хлопнув себя по коленям, крякнув от защемившего в спине позвонка, Кенджиро неуклюже поднялся. Постояв совсем недолго, протянул руку мальчишке. Девятый ухватился за предложенную ладонь машинально, совершенно забыв, что старался избегать телесного контакта. Что-то изменилось в их отношениях. Будто невидимая ниточка доверия, возникшая в тот самый момент, когда мужчина не позволил американцам расстрелять его как Двенадцатого, укрепилась, превращаясь в более прочную ленту. Почему-то Девятый видел её в бежевом цвете. Возможно сказались слова Двенадцатого о цвете его (Девятого) голоса, возможно вспомнились прочитанные когда-то давно психологические статьи, утверждающие что цвет беж — цвет спокойствия и надёжности, возможно его мозг просто не хотел загружать себя подобными вопросами и выбрал наиболее нейтральный и не вызывающий отторжения. Что из этого послужило причиной Девятый не знал. В любом случае, рядом с Шибасаки он чувствовал непривычное умиротворение и уверенность в собственной безопасности. Хотя вслух никогда бы в том не признался.

Отряхнув и так измазанные штаны от земляных комьев и пыли, юноша вопросительно посмотрел на своего куратора. Шибасаки Кенджиро ответил ему усталой полуулыбкой и махнул рукой в сторону выхода из «Поселения».

— Что-то мы засиделись.

Девятый отвёл взгляд:

— Извините…

— Всё нормально, если ты наконец разобрался со своей болью и выговорился, — мужчина ободряюще хлопнул его по плечу и, заметив запутанный взгляд, пояснил: — ты всё это время ходил как в воду опущенный. Слишком напряжённый и безэмоциональный для подростка. Дураку было ясно, что тебя что-то тяготит. Теперь выглядишь много лучше.

— Спасибо. — немного помолчав ответил Девятый. — Из-за меня вы бросили работу.

— Ерунда, — Шибасаки махнул рукой, — и тебе разрядку дал, и сам отдохнул. Работа никуда не денется. Но я здорово проголодался, поэтому предлагаю перед возвращением в отделение забежать в кафе перекусить.

Девятый кивнул, позволив себе ухмылку.

— Мукаса упоминал, что недалеко открылась кофейня с «просто восхитительными пирожными». Всё сетовал, что никак не может купить на весь отдел — раскупают мгновенно.

— Тогда, думаю, он будет очень удивлён, когда нам удастся то, что у него никак не выходит. — Кивнул Шибасаки, сразу поняв задумку подопечного. — К тому же, я уже давно обещал им всем что-нибудь вкусное в знак благодарности.

Последнюю фразу мужчина пробубнил себе под нос, но Девятый всё равно услышал и смутился. Не нужно было быть гением, чтобы понять, о благодарности за что именно шла речь. И это несколько напрягало юношу. Такими темпами ему придётся сделать что-то уж совсем невероятное, чтобы вернуть долг. Девятый помотал головой, прогоняя осадившие мозг мысли — он только-только начал работать на полицию и наверняка выдастся не один случай, в котором его помощь будет весьма кстати.

~*~*~*~

Заброшенный архивный кабинет токийского отделения полиции встретил Девятого привычной тишиной, мигающим индикатором спящего ноутбука и льющимися в окно полосами света от уличных фонарей. Бросив сумку возле рабочего стола, и повернув замок на двери в кабинет Девятый первым делом снял очки и опустил на окнах жалюзи — если кто и увидит горящий свет, то хотя бы не узнает, кто так поздно задержался на работе. Впрочем, с земли вряд ли можно было различить интерьер третьего этажа. Совсем другой разговор о соседних высотках, но чутьё подсказывало, что мало кто из гражданских рискнёт понаблюдать в бинокль за полицией — проблем потом не оберёшься, да и интересного мало. Однако рисковать всё равно не хотелось. Об охраннике юноша не беспокоился — полненький мужичок не имел привычки обходить здание, предпочитая пешим нагрузкам просмотр камер наблюдения, объективов которых, если знать пути, вполне можно было избежать.

Включив небольшой ночник, что кто-то из коллег Шибасаки принёс ему в качестве подарка на «новоселье», Девятый плюхнулся на диван, согнул ноги в коленях и закрыл глаза предплечьем правой руки. День выдался насыщенным. Прежде всего в эмоциональном плане. Несмотря на рекордно небольшие объёмы работы, что ему обычно давали, он пережил сильный стресс из-за посещения «Поселения», созерцания могил остальных подопытных — пусть они не были ему друзьями, но всё же чужими их нельзя было назвать — и понимания, что наконец-то больше не надо бояться за свою жизнь. Наконец-то правда действительно вышла наружу. Юноша сглотнул ком слюны, скривившись от крайне неприятного ощущения: во время истерики, охватившей его перед могилами товарищей, он едва не сорвал голос и теперь горло жутко першило и царапало. Шибасаки, к счастью, не заметил его проблем, приняв неразговорчивость за усталость и нежелание обсуждать свои проблемы. А о работе говорить не хотелось ни одному из них.

Девятый перевернулся на бок, свесив руку вниз.

Он не обратил на это внимания по дороге в отделение и в кафе, но… его самочувствие определённо ухудшилось. Кофта пропиталась потом, горло болело и перед глазами нет-нет, да появлялись тёмные круги. Тихо застонав, юноша заставил себя принять сидячее положение и вытащить из-под подушки пижаму — спать в джинсах и кофте было не только непрактично, но еще и банально неудобно. С горем пополам переодевшись, швырнув снятые вещи в сторону стола, Девятый плюхнулся обратно на диван, про себя порадовавшись, что стелить его особо не нужно было — достаточно было сбросить на пол пушистое покрывало. Нырнув под тёплое одеяло, он обнял подушку и закрыл глаза.

Усталость вкупе с плохим самочувствием сыграли свою роль, и он уснул практически мгновенно.

Блаженное неведенье прервалось в начале четвёртого часа утра. Девятый проснулся из-за очередного кошмара, в котором вновь пытался сбежать от учёных с их бесконечными инъекциями, капельницами и заданиями, но никак не мог вырваться из лабиринта бесконечных коридоров. Стены, одежда, даже редкая мебель — всё было белого цвета и жутко давило на мозги. Гробовая тишина прерывалась лишь топотом босых детских ног. Где-то рядом бежали Двенадцатый, Пятая и пара других подопытных, но всех их ловили и отправляли обратно в белые холодные комнаты. Чувство страха и отчаянное желание вырваться из плена были слишком сильны для обычного сна, и по пробуждении Девятый ещё некоторое время тяжело хватал ртом воздух, пытаясь разделить реальность и кошмарные видения. Мозг работал на удивление медленно, потребовалось около четверти часа прежде чем паника прекратилась и в памяти всплыли события минувших дней.

Он был в безопасности. Он был жив.

Облегченно выдохнув, юноша подтянул левое колено к груди, утыкаясь в него лбом и заставляя себя дышать как можно глубже, не позволяя эмоциям снова захлестнуть его. Просидев так пару минут, Девятый понял, что горло просто убивает его своей сухостью и неуклюже поднялся. Голова сразу закружилась, и накатила слабость. Машинально юноша приложил тыльную сторону ладони ко лбу и про себя ужаснулся: кожа была настолько горячей, что было удивительно, как он ещё не метался в бреду. Впрочем, несмотря на пылающее лицо холод пробирал до костей и его почти трясло; не помогало даже одеяло, которое он накинул на плечи и в которое завернулся будто в кокон. Трудно было сказать, что послужило причиной — то ли в «Поселении» он умудрился простыть, то ли сказались пережитые потрясения, то ли вообще внезапно начались проблемы с давлением. Учитывая, что нанятые Шибасаки врачи так и не смогли точно выяснить, на что повлиял введённый учёными двенадцать лет назад препарат, Девятый бы не удивился и последнему объяснению.

Тряхнув чёлкой, юноша потянулся к стоящему рядом небольшому столику, на котором стоял прозрачный электрический чайник и пара чашек разного объёма. Плеснув в большую воды, залпом осушил её. Было трудно дышать — воздуха катастрофически не хватало, но как раз с этой проблемой Девятый был в состоянии разобраться самостоятельно.

Нужно было только открыть окно.

Полежав совсем немного, юноша собрался с силами, кое-как поднялся на ноги и шатаясь подошёл к окну. Противная ручка никак не желала поддаваться и открывать доступ к спасительному кислороду, и Девятый почти сдался, когда всё-таки сумел справиться с поставленной задачей. Ветер ворвался в кабинет ледяным вихрем. Одеяло сползло по плечам, упав на пол, полностью открывая его перед холодом и, казалось, внутренности разом оказались заморожены. Съёжившись, обхватив себя руками за плечи, юноша непроизвольно отступил на несколько шагов. Уставший, затуманенный болью мозг плохо соображал и потребовалось около семи минут прежде чем пришло осознание, что прозябать и дальше не лучшее решение и следует-таки закрыть окно. В тот момент перед глазами уже всё плыло, ноги окоченели даже в тёплых носках, а тело непроизвольно покачивалось взад-вперёд.

Двигаясь по зигзагообразной траектории — каким-то чудом он ещё мог понимать это — Девятый дошёл до окна, усилием воли оторвал руку от плеча и протянул её к ручке. Пришлось постараться прежде чем рама вернулась на место, но вот повернуть ручку и окончательно зафиксировать её оказалось задачей непосильной. Тупо смотря перед собой, Девятый почувствовал, как в сердце проникает страх: он был один, ночью, в запертом изнутри кабинете и чувствовал себя откровенно паршиво. По правде говоря, подобное он испытывал только один раз до этого — когда умудрился поскользнуться зимой на ровном месте и слететь в пруд, пробив своим весом тонкий слой льда. Твелв тогда всю голову сломал, пытаясь найти врача и лекарства…

Очередная порция озноба заставила вздрогнуть всем телом и застучать зубами словно в каком-то фильме. Нахмурившись на собственное поведение, почти тотчас поплатившись за это головной болью, Девятый повернулся к двери — следовало открыть замок и попытаться найти на столе тонкую записную книжку, в которой Шибасаки предусмотрительно записал свой домашний. Воспользоваться номером до сих пор не приходилось, поэтому просмотреть и запомнить нужные цифры он не успел. В голове шевельнулась мысль, что звонок в три ночи вряд ли поспособствует улучшению их отношений, но выбора не было.

Не в этот раз.

Звон в ушах — уже, казалось, забытый — пронзил мозги словно раскалённой стрелой, выбивая почву из-под ног. Вцепившись пальцами в голову, стиснув зубы до противного скрежета, Девятый согнулся пополам. Обычно приступы длились несколько секунд, но в этот раз желанного облегчения не наступило и звон лишь усилился. Сердце в панике заколотилось о рёбра, ничуть не облегчая ситуацию. Колени прошило болью, и Девятый с малой долей удивления понял, что уже не стоял, а сидел на ногах.

Приступ не отступал, звон уверенно захватывал всё новые части его бедного мозга, и в итоге терпеть стало настолько невозможно, что юноша закричал. Насколько громко это было и как долго длилось он не знал, да и не желал интересоваться — не до того было, но только когда сил уже не осталось и он обнаружил себя лежащим ничком на полу, пришло понимание, что Шибасаки он так и не позвонил. Не было никого, кто мог бы помочь ему в этот момент. Онемевшие от холода конечности намекнули, что незакрытое окно вновь распахнулось, но не было сил даже пошевелиться. Боль накатила новой волной, в ушах зазвонило ещё громче, практически оглушая, и Девятый сомкнул веки, не замечая, как постепенно уплывает его сознание.

Примечания:

С Новым годом и Рождеством, мои читатели!

Шибасаки Кенджиро не был уверен, что смог бы нормально описать охватившее его чувство, когда, зайдя проведать мальчишку, обнаружил того лежащим ничком на полу, совершенно неподвижного. Распахнутое настежь окно погрузило кабинет в холод, так что мысль о розыгрыше была отметена сразу, как нелепая. Девятый и так здоровьем не отличался, а лежание на ледяном полу точно не поспособствовало бы его улучшению.

— Арата! — мужчина отмер и в два шага достиг окна, захлопывая раму. Опустился на колено возле всё так же лежащего парня, с нарастающей тревогой коснулся пальцами шеи, нащупывая пульс. Сначала ничего слышно не было, но после в подушечки отдало слабым, едва ощутимым толчком.

«Живой». — Детектив на миг вздохнул с облегчением, но почти сразу понял, что радоваться рано. Несмотря на холод, кожа была тёплой и какой-то липкой. Приложив ладонь ко лбу юноши, отдёрнул, будто бы обжёгшись: мальчишка горел.

— Твою ж, только этого не хватало.

Звать коллег мужчина не решился: хоть их отдел и был небольшим и на этаж редко заходили чужие, по коридору всё равно могли прогуливаться личности, от которых стоило держать в секрете нового «практиканта». Недовольно цыкнув, уложив юношу на диван, Кенджиро закрыл дверь и быстрым шагом направился в архив. В отличие от текущего офиса, аптечка там всегда была на одном и том же месте.

— Утра, Шибасаки. Как там Арата, заходил к нему? Я не успел прийти, как уже шеф звонит, так что, наверное, только к обеду к нему заскочу — работы дали… — Мукаса отвлёкся от компьютера и уже потянулся за стоящей на краю стола чашкой чая, когда друг повёл себя совершенно не так, как можно было ожидать. Вместо ленивого ответа прошёл к шкафу и принялся что-то активно в нём искать, попутно бурча себе под нос. — Эй, Шибасаки, что стряслось?

— Что здесь есть от температуры? Он сознание потерял, лоб как утюг горячий.

— Лихорадка? Нужно мокрую тряпку на лоб и под колени.

— Что случилось? — вошедший взять какое-то из дел Хамура присоединился к разговору, заметив, что Кенджиро активно рылся в аптечке, в которой было от силы пару бутылочек с йодом, активированный уголь, бинт и несколько мазей то ли от растяжений, то ли от ушибов.

— Сфинкс заболел. — Услужливо посвятил в дело молодого детектива Мукаса и принялся перечислять известные ему методы борьбы с температурой, применить которые в офисе было невозможно хотя бы по причине того, что из нужных средств были только холодная вода из-под крана да пыльная от мела губка, коей вытирали доску с догадками и вопросами.

— Здесь есть хотя бы градусник?

— В медпункте должен быть, сейчас схожу.

Проводив взглядом вновь скрывшегося за дверью Хамуру и убедившись, что ничего нужного нет, Кенджиро закрыл аптечку и сосредоточенно постучал пальцем по щеке. У него действительно не было идей, что делать. Когда Харука — единственная дочка — болела, за ней всегда ухаживала жена, а он лишь подбадривал кашляющего и кутающегося в одеяло ребёнка, так как на что-то большее не был способен. Боялся своими неумелыми действиями навредить. Разве что стакан воды и прописанные врачом таблетки приносил да контролировал, чтобы та выпила. Поэтому оказаться один на один с больным, к тому же потерявшим сознание подростком не было тем, с чем он бы с уверенностью сказал, что справится.

Порывшись в кармане брюк и достав телефон, Шибасаки сосредоточенно отыскал среди контактов нужный и нажал на вызов. К его величайшему разочарованию, единственный врач, которому он мог довериться в этой ситуации, трубку брать не спешил, и после очередного гудка включился автоответчик. В записи доктор извинился и сообщил, что не может ответить на вызов скорее всего потому, что находится на операции, а потому просит оставить сообщение или же попробовать перезвонить через несколько часов. Девятый ждать не мог. Быстро продиктовав автоответчику свои имя и фамилию и словно невзначай попросив связаться с ним, когда у врача появится свободное время, Кенджиро завершил вызов. Глубоко вдохнув и выдохнув чтобы успокоиться, прикинул, к кому ещё мог обратиться за помощью. Вариантов оказалось не так много. Несмотря на обретение паспорта прописки у Девятого не было и, соответственно, ни к какой поликлинике он прикреплён не был; Вызывать скорую — тоже так себе идея, учитывая, что врачам придётся осмотреть пациента прежде чем назначать лечение, да и зевак в коридоре наверняка наберётся немало, что недопустимо. Поэтому, оставался один человек, который точно скажет, что и как делать, и которому можно было объяснить всё по приходу с работы.

— Что случилось в этом мире, что мой муж решил позвонить посреди рабочего дня?

— Ну, не надо утрировать. — Кенджиро прижал мобильник к плечом и вернул аптечку на место. Сразу после этого взял телефон в руку. — Но сейчас по делу.

— И почему я не удивлена…

— Как сбить температуру подростку, если нет ни одного жаропонижающего средства и к врачам обратиться нет возможности?

— Какая температура? — супруга сразу стала серьёзной.

— Не знаю, Хамура пошёл за градусником, но судя по всему высокая.

— Если ниже тридцати восьми и пяти делать ничего не надо, а, если выше — положи на лоб и под все сгибы конечностей холодный компресс. Хорошо бы водкой обтереть. Но в любом случае, нужны лекарства. И питьё! Как можно больше жидкости: чай там, морс или просто тёплую воду. Но всё равно лучше у врача проконсультироваться…

— Понял, спасибо. — Перебил супругу Кенджиро и поспешно завершил вызов. Развивать эту тему по телефону не хотелось, к тому же, дверь снова открылась, и на пороге показался сосредоточенный Хамура с зажатым в кулаке градусником.

— Медсестры не было, так что я снёс, — прошептал молодой человек, протягивая стеклянную коробочку и какой-то пакетик, — вот, это жаропонижающее, хоть и слабое.

Убрав сотовый обратно в карман, Кенджиро благодарно взял термометр и лекарство и решительно направился в кабинет, где находился Арата. Коллеги не сговариваясь последовали за ним. Замешкавшись перед дверью, не до конца уверенный, что больше хочет за ней увидеть, Кенджиро тряхнул головой и повернул ручку.

Юноша лежал в том же положении, как когда он уходил, но дышать стал громче и тяжелее. На лбу блестел пот, веки подрагивали, а руки легонько сжима-лись в кулаки. Похоже, Девятый на какой-то момент вернулся в сознание, но сразу же уснул. От холода в кабинете не осталось и следа, и воздух был спёртый, пропахший болезнью. Это сколько же времени прошло с момента обнаружения мальчишки? Кенджиро нахмурился, понимая, что повёл себя как последний идиот. Нужно было перенести его с собой в офис или же вернуться сразу же, как взял аптечку, и советоваться с женой уже здесь. За утёкшие минуты с Аратой могло произойти что угодно.

«Так, не стоит сейчас о плохом», — мысленно одёрнул себя мужчина и по-дошёл к подростку, принявшись расстегивать тому кнопки пижамной рубашки. Ключицы блестели от пота, а от самого тела исходил такой жар, что чувствовался даже на небольшом расстоянии. Тем не менее, Арата трясся в ознобе. Градусник скользнул в подмышечную впадину, и Кенджиро прижал руку мальчишки к боку, предварительно сев на край дивана.

— Херово выглядит, — Кенджиро поднял удивлённый взгляд на Хамуру, и молодой коллега стыдливо опустил глаза. Раньше он никогда не позволял себе подобных высказываний. — Прошу прощения.

Кенджиро покачал головой, давая понять, что извиняться не за что. Он бы выразился не лучше.

— Сейчас хотя бы спит, а не в отключке. Интересно, сознание он потерял из-за того что оступился и упал или же из-за жара? — Ни к кому конкретно не обращаясь задался вопросом Кенджиро и, заслышав писк термометра, вытащил. — Тридцать девять и две. Есть у кого водка или спирт?

— Алкоголь на рабочем месте? — Если Мукаса и удивился, то вышло как-то наигранно. Впрочем, догадки подтвердились, когда мужчина махнул рукой и повернулся к выходу, бросив через плечо: — обожди пару минут, есть одна недопитая. Как раз хватит.

— Угу.

Убедившись, что парень лежит ровно и дёргаться пока не собирается, Кенджиро поднялся с места, подошёл к столу и взял электрический чайник. Следовало прислушаться к словам жены и обеспечить пацана тёплым питьём во избежание обезвоживания. Ещё это было и потогонным средством. Бросив молодому коллеге короткое: «присмотри за ним», он отправился набирать воду. Хамура же послушно остался в кабинете, осматриваясь и соображая, что ещё можно сделать, чтобы помочь незадачливому подростку.

Злость и раздражение на Сфингов номер один и номер два (Девятого и Двенадцатого, как позже выяснилось) прошли в тот самый момент, когда он вместе с Шибасаки проник в особняк безумного учёного, который с таким бессердечным спокойствием поведал тайну плана «Афины», где подопытными выступали беззащитные сироты. Именно в тот момент Хамура признался самому себе, что просто не может обвинять двоих сбежавших из лаборатории мальчишек в их методах борьбы со своими мучителями. Дети прошли через ад и имели право мстить. Если бы обществу открыли глаза на творящийся недавно (относительно) беспредел, все шишки, ответственные за проведение эксперимента, слетели бы с должностей и коротали дни за решёткой. Вот только чтобы привлечь внимание этой самой общественности, чтобы их слова не посчитали детской забавой или выдумкой, парни пошли на такой непростительный поступок, как терроризм. И хотя от их действий никто не погиб, а пострадавшие получили разве что синяки, лёгкие порезы да испуг, оправдать это было нельзя. Мальчишки нарушили спокойствие горожан, посеяли смуту, нанесли огромный ущерб крупным государственным корпорациям. Убыток был на довольно круглую сумму, и, прознай власти, что один из подрывников жив, ему точно не поздоровится.

Поэтому Шибасаки Кенджиро, пользуясь своей дружбой с начальством, а также званием лучшего детектива отделения, разыграл всю эту комедию, скрыв реальность от высших чинов. Жутко рисковое дело, но мужчина пообещал в случае чего взять ответственность на себя. Хамура столь широких жестов души не понимал, но судить не собирался. Раз уж он оказался единственным, кто смог понять посыл пацанов обществу, то наверняка, понимал, на что подписался скрыв факт что Девятый на самом деле выжил. Но в любом случае оставался один вопрос, на который нужно было дать ответ. И чем скорее, тем лучше.

«Что делать с мальчишкой?»

Просто спустить на тормозах его выкрутасы никак нельзя и, безусловно, наказать нужно было. Но как? Представить на суд — так приговор за терроризм был всего один: длительное заключение, раз уж он ещё подросток; в отношении взрослых компромиссов не было — смертная казнь. Возможно, колония была именно тем чем надо, да только существовал нюанс в виде откровенно паршивого здоровья мальчишки. В больнице его еле откачали, а сейчас он слёг с высокой температурой. В камере и недели не продержится — за ним присматривать нужно. Да и Шибасаки, и сам Хамура были скептично настроены по поводу заключения: если там и будут ставить пацану капельницы и давать таблетки, то всё равно сведут в могилу бесконечными санкциями и физическими наказаниями. Так что вариант с судом был отметён сразу. Оставался один вариант: заставить отрабатывать путём помощи полиции в добыче и защите электронных данных. Собственно, именно это и предложил Шибасаки, когда решался вопрос, куда девать Девятого после выписки.

Даже не верилось, что прошло уже четыре месяца…

Юноша оказался на редкость покладистый и сообразительный и — дай ему доступ в Сеть — непременно сделал бы для полиции ещё больше. Он не проявлял агрессии, вёл себя как положено, неукоснительно следовал всем правилам и даже умудрился сдружиться со всеми из их отдела. Но так ли всё было просто на самом деле? Не было ли это очередной тактикой? Сам Хамура, несмотря на постоянное общение, не спешил сближаться с подростком, оставив это удовольствие Шибасаки и Мукасе; последний, впрочем, точно не оказал на пацана положительного влияния — буквально неделю спустя начала общения этих двоих новенький смартфон Хамуры был стащен и безнадёжно испорчен установленной на видеокарту ММО-игрой. Уведомления от неё приходили в неимоверных количествах, стоило включить мобильный интернет, и Хамура не знал, как от них избавиться. Хуже всего, что все остальные коллеги не видели в этой шалости ничего страшного, открыто посмеиваясь над возмущениями молодого детектива. Они даже фактически принудили его давать Арате телефон на время прихода к нему Мукасы! Хамуре оставалось лишь надеяться, что пацану хватит совести не пользоваться платными функциями игры — пока что проносило.

«Возможно ли перевоспитать его в этом возрасте? Сломать стереотипы и нормы, по которым он жил семнадцать лет» — Хамура повёл плечами, подошёл к окну и, подумав, приоткрыл раму. Холодный свежий воздух ворвался в кабинет выживая спёртость, и молодой детектив подумал, что стоило прежде прикрыть мальчишку чем-нибудь. Будет плохо, если из-за проветривания его состояние ухудшится.

— Эх, как чувствовал, оставил… Ты что делаешь, скорее закрывай! — чуть испуганно вскрикнул вернувшийся Мукаса, тряхнув бутылкой с водкой. Содержимого в ней было хорошо если наполовину, но выбирать было не из чего.

Хамура, рефлекторно подчинившись старшему товарищу, хлопнул рамой и быстро, едва не скрутив, повернул ручку. Шум улицы в мгновение стих, холодный ветер, хоть ещё витал вокруг, прекратил наполнять комнату. Архиватор облегчённо выдохнул, поставил бутылку на стол и несколько раз хлопнул себя по плечам, сбивая начавшийся озноб. Резкие колебания температуры воздуха никогда не были для него чем-то, на то можно было не обращать внимание. Организм больно уж любил тепло.

Девятый едва уловимо повёл рукой, и Хамура вмиг оказался рядом, понимая, что юноша начал просыпаться. Возможно, сказался приток свежего воздуха?

— М-м-м… Твелв? — Невероятно тихий шёпот едва достиг слуха полицейского. Юноша так и не открыл глаза, но попытался перевернуться набок, что, впрочем, не удалось из-за слабости.

«И что мне сказать, что его друг погиб?» — Хамура неловко почесал затылок, неуверенный, как быть. Ведь если пацан бредил (а судя по всему, так оно и было), правда повергнет его в шок и ужас, хорошо, если до прихода Шибасаки он останется в сознании; а если не бредил — тут уж молодой детектив совершенно не представлял, что сказать.

— Ты спи, спи. Температура слишком высокая. — взял на себя инициативу Мукаса, осторожно, будто бы боясь, что парень набросится на него, потрепав его по волосам.

Арата пробурчал что-то неразборчивое, после застонал и послушно закрыл глаза. Мужчины напряжённо переглянулись. Ни один из них не представлял толком что делать, а незнание парня как такового лишь усугубляло ситуацию. Хамура недовольно нахмурился, уже готовый вслух поинтересоваться, какие ветра унесли Шибасаки и, главное, куда и на сколько, когда дверь приоткрылась и старший детектив прошёл в кабинет, немного неуклюже держа слишком нагревшуюся чашку. Сдвинутые брови мужчины сигнализировали, что он чем-то недоволен. Кенджиро поспешил поставить чашку на стол и отдёрнув пальцы, замахал рукой в попытке прогнать жжение. Электрочайник это определённо здорово, но почему никто из отдела не додумался слить холодную кипячёную воду в отдельную банку вместо того чтобы вылить в раковину? Теперь придётся ждать, пока вода остынет до приемлемой температуры, ведь разбавлять проточной — не лучший вариант.

— Проснулся только что, дружка своего звал. — Хамура с долей недовольства глянул на коллегу.

— А ты что? — Кенджиро вспомнил, что если жидкость размешивать, она быстрее остывает и взял ложечку.

Вместо ответа младший детектив пожал плечами и закинул ногу на ногу, несколько секунд проследил за размеренными движениями Кенджиро, после чего перевёл взгляд в окно. Ветер на улице только усилился и небо заметно затянуло. Вот дождь сегодня совершенно не к месту: он не взял ни зонта, ни даже дождевика. Машиной попросил воспользоваться преклонного возраста сосед — кажется, тому нужно было собаку в ветклинику отвезти на роды — и Хамура почему-то не смог отказать. Молодой мужчина сжал переносицу, выразив хмурым небесам надежду, что салон его не молодой, но и не потрёпанной Ауди не пропахнет мочой, кровью или что там выделяется у суки во время родов? Хамура никогда не интересовался подобной тематикой, а потому мог лишь предполагать, но даже так, профессия детектива развила местами дурацкую, местами полезную привычку: быть готовым ко всему. Поэтому молодой мужчина откопал на чердаке самые изношенные и самые старые покрывала, устлал ими всё, что только можно было устлать, и с более-менее спокойным сердцем передал соседу ключи. К сожалению, беспокойство не ушло полностью и, как бы Хамуре не было неприятно это осознавать, внезапная болезнь Араты помогла ему ненадолго отвлечься.

Поняв, что ответа от молодого коллеги так и не дождётся, Кенджиро отвлёкся от размешивания воды в чашке и придвинулся к спящему подопечному, немного над ним нависнув. Тот на секунду нахмурился, среагировав на пристальный взгляд, но больше не проявил никаких признаков дискомфорта или пробуждения. Рассеянно Кенджиро провёл ладонью по лбу подростка, смахивая прилипшую от пота чёлку и пытаясь определить, спала ли температура хотя бы немного.

— Ну как? — Слегка обеспокоенно поинтересовался Мукаса.

— Ни на градус. Давай сюда, — Кенджиро протянул руку за бутылкой, и мужчина без лишних слов передал. Вылив немного водки на раздобытую у коллег мягкую тряпку, он сложил ту пополам провёл по лбу и шее подростка. Арата дёрнулся, но возмущённых стонов не послышалось. Видимо, в отличие от бьющегося в ознобе тела, лицо юноши горело и он был рад хоть немного охладить его. Однако этого было недостаточно чтобы сбить температуру. Вдохнув и выдохнув, Кенджиро отложил тряпку на подлокотник и потянулся к рубашке подростка. Не глядя на коллег, попросил: — помогите мне.

— Каким образом? — вскинулся Хамура, точно для себя решивший, что ни за что не станет раздевать подростка. Одно дело подержать, совсем другое — стягивать одежду. К тому же, пусть мальчишка и был худым, но ведь как-то же выживал в одиночку столько лет; он определённо умел постоять за себя и, в сознании или нет, Хамура не хотел рисковать ни своим лицом, ни чувством собственного достоинства. Да и из всех собравшихся, Девятый более-менее доверял только Шибасаки.

— Подержи за лодыжки, а Мукаса — за плечи. Что-то мне подсказывает, что он начнёт брыкаться, как только я попробую снять одежду.

Заворчав что-то лишь одному ему понятное, Хамура покорно подсел к ногам юного террориста и плотно вцепился ему в лодыжки. Юноша коротко дёрнулся, но на этом протест прекратился. Мукаса последовал примеру коллеги и надавил на ключицы, сразу, как Шибасаки удалось спустить промокшую от пота рубашку ниже плеч. Легко и уверенно вытянув ткань из-под вмиг начавшего дрожать тела, Кенджиро бросил рубашку куда-то в сторону и принялся развязывать держащие штаны верёвочки.

Когда холод стал невыносимым, а с тела почти исчезли и штаны, Девятый нашёл в себе силы разлепить тяжёлые веки и попытался сконцентрироваться на открывшемся изображении. Всё размывалось, в висках пульсировало, но больше всего давил жуткий холод, что опутывал тело невидимыми цепями; казалось, скрыться от него не предоставлялось возможности. Тем не менее, помимо леденящего воздуха ощущалось и что-то ещё, что-то тёплое, почти успокаивающее. Чьи-то… руки? Расплывчатая фигура преобразовалась в почти чёткое изображение мужчины: небрежно зачесанная набок чёлка, бакенбарды, слегка покрывшийся морщинами лоб и глядящие с настороженностью и беспокойством карие глаза. Шибасаки Кенджиро. Этот полицейский заинтересовал и прочно засел в голове, и дело было отнюдь не в том, что теперь он взял на себя ответственность за его дальнейшую жизнь. Просто оказался первым, кто решил посмотреть на действия «Сфингов» под другим углом, разгадать адресованные полиции загадки и в итоге увидеть ту самую правду, ради огласки которой двое сбежавших из лаборатории подростков и пошли на такое жуткое преступление как терроризм. Ни Девятый, ни Двенадцатый никогда не оправдывали себя, прекрасно понимая, что подобные действия вызывают страх и естественную ненависть, но делали всё возможное, чтобы из-за их взрывов не пострадала ни одна душа.

— Что…

— У тебя высокая температура, лежи.

Мужчина мягко, но настойчиво толкнул попытавшегося подняться юношу обратно на диван. Девятый сдавленно застонал. На тело навалилась такая усталость, что казалось, каждый мускул, каждая жилка сделаны из свинца. Веки тоже были тяжёлыми, и сил держать их открытыми с каждой секундой становилось всё меньше. Обессилено распластавшись на подушках, Девятый обвёл затуманенным взглядом комнату, узнавая в нависших сбоку тенях размытые лица Мукасы и Хамуры. Удивительно, на лице молодого детектива читалось такое же волнение, что и на лицах старших товарищей, и Девятый позволил себе усталую полуулыбку: не думал он, что когда-нибудь Хамура посмотрит на него подобным образом. Обычно молодой детектив только хмурился да отпускал разные колкости в его сторону. Неужели и правда забеспокоился или же «держит лицо» перед коллегами? Опустив веки, понимая, что гадание над подобными вопросами не принесёт ему ничего кроме дополнительной усталости, Девятый решил отложить сложные отношения с Хамурой на потом и сосредоточился на руке Шибасаки, монотонно поглаживающей его запястье. Странным образом прикосновения успокаивали.

Вот только полежать спокойно ему не дали: тёплая ладонь старшего детектива вдруг исчезла и ей на смену пришло что-то мокрое и абсолютно ледяное. Дёрнувшись всем телом, Девятый не сразу сообразил, что его вновь стали обтирать. Сначала под коленями, потом с внутренней стороны бёдер и внизу живота — вообще-то было довольно унизительно, но сил на возмущение просто не было, — наконец на локтях и под подмышками. Напоследок Шибасаки оставил шею и ступни. Девятый даже не успел понять, когда с него сняли носки. Леденящий холод, пронизывающий тело в самых разных частях, под растирающими руками сменился теплом и внезапно стало легче дышать. По-прежнему знобило, но кожа уже не казалась такой горячей, как минуту назад. Температура начала медленно спадать.

— Нельзя! — Кенджиро шлёпнул юношу по рукам, не позволяя натянуть одежду, — водка должна полностью испариться и убрать лихорадку. Хотя бы временно, — последние слова мужчина добавил уже тише. В его голосе проскользнуло сочувствие.

— Х-холодн-но… — дрожащим голосом прошипел Девятый, обхватил себя руками и подтянул ноги к груди. В тот момент он совершенно не задумывался, насколько по-детски себя ведёт. Хотелось одного — тепла.

— Потерпи немного.

Убедившись, что Арата не собирается повторять попытку подняться, Кенджиро прошёл к небольшому шкафчику и вытащил одеяло и подушку. Отдав их трясущемуся юноше, сел на притянутый рядом стул и внимательно посмотрел на завернувшегося в одеяло словно в кокон подопечного. Дрожь того значительно уменьшилась, но не прекратилась полностью. В любом случае, ситуация была не из тех, что можно было пустить на самотёк.

Кенджиро молча вздохнул. Проведя рукой по растрепавшимся волосам, мужчина попробовал прикинуть свои шансы уговорить начальство освободить от работы, чтобы присмотреть за заболевшим пацаном. По самым оптимистичным прогнозам выходило где-то пять-десять процентов. В любом случае, сдаваться не попробовав он не привык. Даже если результат и так был ясен.

~*~*~*~

Рабочий день пролетел быстро, хотя в определённые минуты казалось, что время тянется как расплавленный сыр. Шибасаки Кенджиро здорово замаялся бегать туда-сюда, постоянно проверяя Девятого, и в итоге перенёс все свои документы к мальчишке, полностью наплевав на приказы. Так он мог следить за состоянием больного и выполнять свою работу, не опасаясь что-либо пропустить или где-нибудь напортачить. Благо, коллеги отнеслись к этому понимающе и с участием, а потому усердно прикрывали.

Лёгкий стук в дверь отвлёк детектива от борьбы с градусником, кнопка которого упорно не желала включать устройство. На пороге возник Хамура. В руках молодой мужчина держал белый пакетик с выразительным зелёным крестом по центру и несколько неловко оглядывал кабинет, словно в первый раз зашёл.

— Тут это… Я в аптеку зашёл — нужно было матери купить таблетки — ну и заодно взял пару противовирусных. Как он, кстати?

Кенджиро подавил хитрую улыбку. Он уже почти поверил, что коллега не желал полностью принимать его подопечного, но, похоже, всё было не так потеряно, как казалось. Потому что когда человеку действительно всё равно, он не станет искать и покупать лекарства и интересоваться самочувствием. Кенджиро поднялся с края дивана, забрал пакет с лекарствами и сразу принялся изучать его содержимое. Пару коробочек противовирусного, противопростудные, таблетки и спрей для горла и даже пара шприцев.

— Тут целая мини-аптека. — прокомментировал Кенджиро. — температура то держится, то спадает, на вид ему лучше, но наверняка не скажу: бо́льшую часть времени он просто спит.

— Раз спит, значит идёт на поправку. Я попросил аптекаря дать всё, что может пригодиться, — произнёс Хамура и нахмурился: — а он ел хоть что-нибудь?

— Силком влил пять кружек чая с лимоном и уговорил на бутерброд.

— Но ведь целый день прошёл.

— Видимо, не настолько ему хорошо, как хотелось бы. — заключил Кенджиро и развёл руками. — В любом случае, надо ждать. Ты, кстати, сегодня вроде раньше уйти хотел?

— Да, надо машину после соседской собаки помыть и проветрить.

— В таком случае не смею задерживать. Бывай. — Кенджиро поднял согнутую в кулак руку. Любовь молодого коллеги к своей Ауди давно была темой для размышлений и шуток всего отдела, но в глаза посмеиваться над Хамурой никто не решался. Так, поддевали иногда легонько, но не больше. Парень молодой, впечатлительный — глядишь, воспримет всё всерьёз и обидится, а такое никому не надо было.

Дождавшись, когда за Хамурой закроется дверь и шаги в коридоре перестанут звучать слишком явно, Кенджиро вернулся к градуснику и с силой вдавил упрямую кнопку в устройство. Раздался писк, и крохотный экран отобразил готовность измерять температуру. Мысленно поздравив себя с победой, мужчина аккуратно стянул со спящего подростка одеяло и быстро сунул градусник под подмышку. Арата недовольно скривился сквозь сон и поёжился, но, прежде чем холод взял своё и пацан начал просыпаться, Кенджиро снова укрыл его, возвращая желанное тепло. Лицевые мышцы юноши расслабились, и он снова вернулся в безмятежность сна. Во всяком случае, не было похоже, что в этот раз его мучили кошмары.

Заветные пять минут растянулись на все триста секунд, и Шибасаки даже успел написать СМС жене, что к ужину его ждать не стоит. Да и вообще на ночь. Вот только супруга соглашаться с его намерениями не спешила и в краткой, но максимально доступной форме объяснила, чего ему следует ждать, если он не заявится домой, как положено. И возразить мужчина как-то не решился: обычно кроткая и спокойная, в гневе она становилась настоящим кошмаром, который лучше не провоцировать.

— Что же мне с тобой делать?

Кенджиро сложил руки на груди и постучал указательным пальцем по подбородку. Оставить пацана в лазарете он никак не мог, а оставаться с ним в отделении на ночь значило бы грандиозный скандал дома. А пренебрегать своими обязанностями семьянина Кенджиро было нельзя — хватало и того, что он вечно приходил позже нужного да разъезжал по выходным по объектам и свидетелям, выискивая те или иные улики и зацепки.

К счастью, долгие годы работы детективом, а также страсть разгадывать всевозможные головоломки сделали своё дело и решение — пусть и не идеальное — всё же пришло на ум.

Примечания:

Очень бы хотелось отзывов на этот фик...

Он никогда не считал себя трусом или импульсивно действующим человеком. Предпочитал тщательно всё обдумать, учесть все нюансы и только потом, убедившись, что всё пойдёт точно как ему надо, начинать действовать. И как правило, он почти не ошибался в своих соображениях, что делало его работу детектива весьма и весьма продуктивной.

Вот только с появлением мальчишки в офисе всё пошло наперекос и знаменитая скрупулезность дала трещину. Когда стало точно ясно, что Девятому лучше не становится и кому-то придётся сидеть с ним ночью, Кенджиро, совершенно не предупредив супругу, принял решение забрать парня домой. Благодаря наличию чёрного хода удалось пронести мальчишку в машину без ненужных свидетелей, а разбитый фонарь на улице создал необходимый полумрак чтобы без подозрений покинуть рабочую парковку. Путь домой занял на удивление мало времени, и только нажимая дверной звонок, потому как искать ключи не хотелось, мужчина понял, что так и не сообщил супруге о нежданном госте.

И именно поэтому он уже добрых полчаса выслушивал возмущения и оскорбления в свой адрес, параллельно молясь чтобы пацан не проснулся в ближайшее время и не услышал этой тирады. Дверь в комнату дочери, где и пришлось расположить спящего Девятого, полностью закрыть не удалось — жена пришла в ярость от мысли оставить его без присмотра. И что в текущий момент пацан был не в состоянии даже подняться, не то что учинить бедлам, не было для неё весомым аргументом.

«Преступник — он и в Африке преступник. Сколько бы лет ему ни было», — вот и весь ответ. И Кенджиро по многолетнему опыту знал, что когда она так настроена, лучше промолчать и какое-то время не возвращаться к теме. Вообще спорить до хрипоты и ругаться с супругой он не привык, предпочитая увести разговор в безопасное русло или — если уж бури никак не миновать — молча переждать. Потому что как бы зла и недовольна она ни была, выражение «вспыльчивая, но отходчивая» просто идеально её характеризовало. Правда, в этот раз он, похоже, зашёл слишком далеко в одиночных решениях, раз жена никак не могла успокоиться.

Кенджиро тихо вздохнул, не желая привлекать внимание. На всякий случай решил прислушаться к гневному шипению со стороны гостиной, по которой из угла в угол металась супруга, периодически всплескивая руками и качая головой. Среди потока брани могло проскользнуть что-нибудь, свидетельствующее о медленном выгорании и приближающемся спокойствии.

— Главное, ни словом ведь не обмолвился! Ну ладно, спрятал ты его от нацбезопасности, хорошо, но возись с ним в отделении, нафига к себе тащить?! Террориста мне только дома не хватало. Совсем ополоумел, а ведь до старческого маразма вроде далеко ещё! Что с идиота взять?! Ужас! И всё на меня! Другие мужики с жёнами советуются: дорогая, как лучше: так или так? А мой!..

Последние слова женщина прокричала уже на выдохе и тяжело задышала, утомлённая собственным раздражением. Зло рыкнув, она мешком опустилась на диван и прижала ладонь ко лбу, закрыв глаза.

— У меня из-за тебя голова разболелась… И давление подскочило, чувствую. — В квартире на некоторое время воцарилась тишина, прерываемая шуршанием манжетки тонометра, а после и его размеренным писком. — Ну да, почти сто пятьдесят на девяносто! Опять таблетки пить. Ужас, Кенджиро, какой-то малолетний преступник тебе дороже жены.

Мужчина сложил руки на груди и прислонился боком к стене, силой удержавшись чтобы не закатить глаза. Гипертония у супруги случилась уже давно, и врач прописал строгий ежедневный приём препаратов, вот только сама больная никак не желала слушаться и упрямо игнорировала таблетки, стоило давлению хоть немного стабилизироваться. Разумеется, это не снимало с Кенджиро вины за испорченные нервы, но и супруга тоже была виновата. Впрочем, тут работал ещё один из негативных факторов, а именно её привычку всё и всегда принимать близко к сердцу и на свой счёт. Буквально любую ерунду и мелочь.

Но молчать и дальше в сложившейся ситуации было бы неверным решением, и Кенджиро хотел скорейшей деэскалации конфликта. Медленно пройдя в гостиную, мужчина присел на пол воле дивана, опершись о него спиной. Супруга постоянно ругала его за эту привычку, призывая не «валяться на полу» и «сесть на диван как все нормальные люди». В этот раз она промолчала.

— Знаешь… — начал детектив, — ему всего семнадцать.

— На два года младше Харуки. — глядя куда-то сквозь стену безразлично прокомментировала женщина.

— Да. — Кенджиро поставил локти на колени и сложил ладони «лодочкой». — Он и его подельник, ну тот, которого убили, я говорил тебе, стали жертвами наших учёных, которым взбрела в голову гениальная идея создать сверхчеловека. Подопытными стали двадцать шесть детей-сирот. Они малыми совсем были, три года в том жутком месте прожили. Всем им вкололи какую-то дрянь, что стимулирует определённые области мозга, в разы повышая эффективность работы в той или иной сфере. Вот только препарат этот не зарегистрирован, антидота к нему нет, и он медленно убивает всех, чей возраст минует порог в пятнадцать лет.

Что-то в безразличной маске супруги дало трещину, и она вопросительно искривила бровь.

— Если говорить начистоту, то он должен был умереть ещё осенью прошлого года, сразу после того как американцы застрелили его друга. Врачам удалось откачать его, но полностью вывести препарат из организма вряд ли возможно. Удалось обнаружить частицы этой дряни и установить её формулу, что позволило ослабить её действие, но долго так продолжаться не может. Максимум пару лет ему осталось. Будет настоящим чудом, если доживёт до двадцати одного.

— Подожди, — женщина резко выпрямилась и наконец обратила свой взор на супруга, — он правда умирает?

— Ну да.

Кенджиро вздохнул, понимая, что разговор будет не из лёгких. Супруга всегда предпочитала докапываться до самой сути, не даром что жена детектива.

— Но… Неужели ничего нельзя сделать? Я имею в виду, я не рада что ты приволок его сюда или что он вообще-то преступник или что-то, но это… несколько неожиданно. Зачем он тогда стал террористом? Мог бы попробовать прожить остаток дней как обычный человек… К чему эти выкрутасы? Или он решил, что раз сам болен, то и другие не имеют права жить?

— Вообще-то он никого не убил. — тихо заметил Кенджиро.

— Ну да, конечно, — не сдержалась супруга. — А тот случай в подземке? Там столько раненых было, кому-то глаз выбило, кто-то вообще инвалидом остался. Пусть они не умерли, но прежней жизни у этих людей теперь точно не будет!

— Тот инцидент не был их ответственностью. Во всяком случае не целиком. Прилетевшие агенты ЦРУ потребовали от наших властей бездействия и строго контролировали, чтобы никто не попытался разминировать вагон — это учитывая, что нам было точно известно, что заминирован поезд красной ветки, а в тот день там было всего четыре состава. За отведённые до взрыва двадцать четыре часа можно было сотни раз перепроверить все вагоны или хотя бы эвакуировать гражданских. Ребята ни разу не дали повода им не поверить и всегда давали достаточное количество времени и подсказок, чтобы полиция успела найти и обезвредить детонатор. Они не были заинтересованы в искалечивании и гибели людей.

— Я не понимаю. Тогда зачем всё это?

— Мы сразу тоже не могли взять в толк, а потом начали искать связи и дошло. — Кенджиро отнял ладони от лица, запрокинул голову, устало посмотрел снизу-вверх на нахмурившуюся жену, — контрольные пакеты акций всех повреждённых взрывами объектов принадлежали спонсорам тех экспериментов.

Несколько первых секунд лицо супруги ничего не выражало, а потом резко побледнело, глаза в ужасе расширились. Женщина поднесла ладонь ко рту в немом вздохе, и уже не казалась столь решительной и непоколебимой. Кенджиро подумал, что в этом плане они с ней похожи: он также был шокирован открывшейся информацией и долгое время не мог позволить мыслям обрести покой. Постоянно прокручивал в мозгах все те ужасы, что пришлось пережить бедным детям в том «Поселении». Со слов слишком живучего для своего почтенного возраста ведущего учёного того эксперимента, не каждый взрослый бы остался при своё уме. А вот дети нашли силы выжить. Правда, только потому что каким-то непостижимым образом сумели сбежать, миновав многочисленную охранную технику. Это наводило на мысли о помощи со стороны кого-то из персонала «Поселения», но никто из взятых под домашний арест пока не спешил с оправдательными речами. Этим нелюдям даже толковых обвинений не предъявили — заказ государства ведь!

— Так это была месть, — тихо произнесла женщина и опустила глаза. Вся её фигура как-то ссутулилась, стала ниже и скованней.

— Да. — Кенджиро кивнул больше для себя нежели подтверждая догадку супруги. — Ты ведь помнишь, какие загадки они загадывали полиции? Про царя Эдипа и греческих Сфинксов, которых на самом деле называли Сфингами. Эдипа родной отец бросил младенцем в лесу с проколотыми ногами на растерзание диким зверям только потому что пророчица предрекла ему свержение с трона. Самое забавное что мальчик выжил — его спас пастух — и действительно сверг родного отца, убив. При этом он не знал о родственных связях, а узнав, пришёл в ужас. Думаю, именно поэтому ребята выбрали образ царя Эдипа для своих загадок: они хотели заставить заплатить учёных, ставших им в каком-то роде родителями, за их злодеяния. Отцеубийство. Вот только без крови, а путём обнажения правды десятилетней давности. Понятно, что общество не примет эту правду и не оправдает этих учёных, и, думаю, именно общественный резонанс будет для них самым сильным наказанием.

— Но ведь власти толком ничего не рассказали.

— Да, об этом написали ничтожно мелкую статью в твиттере и паре газетёнок, но я сделаю всё возможное, чтобы информация проникла в массы на должном уровне. В конце концов, я пообещал Девятому открыть миру глаза на этот беспредел, и намерен исполнить обещание.

— Это прозвучало слишком пафосно и по-супергеройски, — усмехнулась супруга, а после вновь нахмурилась: — Девятому?

— Порядковый номер, — пояснил Кенджиро, — у детей не было имён, только порядковые номера. Наших террористов «звали» Девятый и Двенадцатый, хотя сами они величали себя Найн и Твелв, по английской аналогии.

— Жутковато.

— Да.

Гостиная вновь погрузилась в молчание, только в этот раз оно не было напряжённым, скорее, несколько неловким. Каждый обдумывал что-то своё, но всё о том же. Наконец женщина устало вздохнула и с укором во взгляде посмотрела на мужа:

— Знаешь кто ты? Ты — манипулятор. — Определение заставило Кенджиро закусить внутреннюю часть щеки дабы удержаться от неуместной ухмылки. Он понял, что выиграл их маленький спор. — Ладно уж, пусть, пока не поправится, поживёт с нами, но как только температура спадёт и потребность в наблюдении исчезнет — ты вернёшь его в офис или куда там его определил. Всё ясно?

— Предельно.

Ухмылка таки коснулась его губ, и супруга, закатив глаза, поднялась с дивана и направилась в кухню. Пусть она и не была в восторге от сложившейся ситуации с мальчишкой, но, прекрасно зная собственного мужа, сделала справедливые выводы о том что он вряд ли кормил того бульоном или чем-то другим, чем обыкновенно кормят больных.

~*~*~*~

Девятый проснулся с гудящей головой, заложенным горлом и носом и абсолютным нежеланием бодрствовать. Тем не менее, естественные позывы организма брали верх и нужно было подняться. Силком заставив будто бы вмиг онемевшее тело принять сидячее положение, юноша затуманенным взором посмотрел по сторонам.

До мозга не сразу дошло, что находится он не в офисе, а скорее в государственной квартире — уж слишком по-домашнему было всё обставлено, да и кровать была слишком мягкой и широкой. Волнение, охватившее от неизвестности, постепенно рассеялось, стоило припомнить вчерашний вечер. Кажется — только кажется, но, вроде оно было на самом деле — к нему зашёл Шибасаки с очередной порцией кислого питья, а потом и Хамура. Эти двое ещё о чём-то говорили… о каких-то собаках или машинах? И если так, то Шибасаки не мог оставить его, не перепроверив дверь и окна. Так что похищение можно было вычёркивать из списка, что возможно с ним приключилось. Вряд ли комната являлась номером в гостинице — кому придёт в голову отвозить его больного в отель? Да, впрочем, и здорового тоже. Если только у этого человека не водятся лишние деньги, а таких в окружении Девятого не имелось. На всякий случай проверив одежду, юноша с удивлением обнаружил в правой руке прозрачную трубку капельницы, что, как ни странно, успокоило окончательно: нет, его точно не похищали. Тогда где же он? На палату комната никак не походила, так что он был не в госпитале. Оставался единственный вариант, что, впрочем, и пришёл в голову первым: он был в квартире. Видимо, кто-то из коллег побоялся оставлять его одного на ночь и прихватил с собой. И скорее всего этим кем-то был именно Шибасаки Кенджиро. Как минимум, это бы объясняло, почему ему поставили капельницу уже знакомого бледно-зелёного цвета (что это вообще за жидкость такая была?!) — похоже, пока он был в отключке, его проведал больничный доктор. Почему-то от этой мысли стало не по себе.

Девятый притянул колени к груди, аккуратно обнял их руками и положил на предплечья подбородок. Идти искать туалет резко перехотелось. Зачем Шибасаки понадобилось забирать его к себе? Ему что, своих проблем мало? Или это такая форма благотворительности? Так Девятый ни в чьих подачках не нуждался, хватало и того, что его вытащили с того света и не отправили под суд — гордость и так не знала куда деваться. Юноша до боли закусил губу. Как-то паршиво на душе сделалось, что ли? Вот только организм его ухода в себя не оценил, и в следующее мгновение низ живота скрутило от боли.

«Блин!» — Девятый поспешно вскочил на ноги, едва не сбив штатив капельницы, чуть пошатнулся от закружившейся головы. Терпеть и дальше было никак нельзя, и следовало срочно отыскать ванную комнату. Однако сдвинуться с места оказалось не так просто: интуитивно сжатые колени не позволяли идти обычным шагом, сокращая скорость до минимума, а выпрямиться юноша не мог ибо точно знал: случится трагедия. Не стоило накручивать себя сразу по пробуждении, этим можно было спокойно заняться после удовлетворения естественных потребностей, но когда он вообще присушивался к голосу разума, если дело касалось его самого?

К счастью, ванная обнаружилась за первой открывшейся дверью в трёх шагах от комнаты, где он проснулся. Быстро сполоснув руки и вытерев их висящим на стене бордовым полотенцем, юноша обхватил себя руками за плечи, пытаясь унять волнение. Странно, но на шум воды никто не среагировал и ни Шибасаки Кенджиро, ни его семьи Девятый не наблюдал. Впрочем, они могли заседать в другой комнате и, например, смотреть телевизор. Неуверенный как себя вести, юноша тихо постучал в закрытую дверь и легонько дёрнул ручку. Дверь плавно открылась.

— Извините?..

Собственный голос показался чужим, но ответа Девятый так и не дождался. Повторив свои слова громче и получив в ответ всё ту же тишину, он убедился, что в квартире он один. По спине пробежали мурашки, заставив передёрнуть плечами. И всё-таки это походило на похищение. Разве что вместо вязи верёвками и избиения до полусмерти подлатали да поставили капельницу. Ну, это ведь было хорошо, да? Девятый рискнул побродить по квартире, осматриваясь. Обыкновенная трёшка, ни больше ни меньше стандарта. Обставленная довольно уютно и со вкусом и оттого вызывающая чувство защищённости несмотря на свою незнакомость. Правда, в спальне на прикроватных тумбочках обнаружились рамки с фотографиями, окончательно подтвердившие догадки разума относительно имени неизвестного благодетеля. Потому что похитителем Шибасаки Кенджиро назвать было трудно. Детектив, чуть моложе, чем знал его Девятый, смотрел в объектив фотокамеры с узнаваемой кривоватой улыбкой и чуточку насмешливым взглядом. Одет он был по-граждански, а не в привычный офисный костюм, в левой руке держал трость-зонтик, а правой обнимал девушку-подростка в школьной форме и с короткой стрижкой. На груди её виднелась лиловая атласная лента с золочёной надписью «Выпускник». Год выпуска разобрать не получилось, так как последние три цифры успешно закрыла ладонь, но чисто логически вряд ли прошло больше четырёх-пяти лет. Он смотрел личное дело Шибасаки и знал, что его дочери сейчас двадцать-двадцать один максимум. Учится на радиофизическом.

Бегло просмотрев остальные фотографии, Девятый хмыкнул, выпрямил спину и благоразумно покинул спальню, решив, вернуться в выделенную ему комнату до того как кто-нибудь из владельцев вернётся в квартиру. Понятное дело, что одного его тут не оставят.

Опустившись на салатовое покрывало, подогнув ноги под себя и упёршись плечом в стену, юноша чуть вытянул шею, желая рассмотреть вид за окном — благо, то находилось совсем рядом с кроватью. Прогулка по квартире помимо лёгкого удивления и прояснения ситуации принесла ещё и жуткую головную боль. В висках словно отбойные молотки били, из-за чего те неприятно пульсировали. Приложив кончики пальцев к голове, юноша слабо помассировал все известные ему точки, но желанное облегчение не пришло. Из-за боли и волнами накатывающей усталости перед глазами всё то расплывалось, то вновь фокусировалось, а лицо и тело горели так, что оставалось лишь удивляться, почему в зеркале он не выглядел как переспелый помидор. Воздуха тоже стало не хватать, и Девятый заставил себя потянуться к окну.

— Ты что делаешь? — Раздавшийся от двери недовольный женский голос заставил парня вздрогнуть. Неловко обернувшись, Девятый встретился взглядом с миниатюрной женщиной, стоявшей на пороге комнаты, уперев кулаки в бока. Одета она была в простые серые бриджи чуть ниже колена и зелёную рубашку-поло с рисунком четырёхлистного голубого клевера на левой стороне ключицы. Ступни её были босые, с бросающимся в глаза лиловым лаком на ногтях, волосы коротко сострижены под мужскую причёску, а на носу сидели очки в тонкой круглой оправе. Девятому не нужно было вспоминать увиденные фото, чтобы понять, что перед ним супруга Шибасаки. Неловкость сковала тело, и он зачем-то мёртвой хваткой вцепился в штатив капельницы.

— Я… У меня голова закружилась, подумал воздуха запустить, — на грани слышимости прошептал Девятый, опуская глаза. Он не собирался ссориться с госпожой Шибасаки в первые же минуты знакомства. — Здравствуйте, кстати. — вспомнил он о правилах вежливости и дал себе ментальный подзатыльник за не-уместное «кстати». К счастью, женщина не обратила на непроизвольную грубость внимания. — Я Най… Арата Коконоэ…

— Кто ты я точно знаю, — сразу пресекла она его неловкие попытки объясниться. — Меня зовут На́руса, я супруга Кенджиро, как ты, думаю, уже понял. Пока мой бестолковый муженёк бьёт баклуши на работе, я буду заниматься твоим лечением, согласно указаниям твоего лечащего врача. Будешь слушаться — всё будет хорошо, ну, а нет — сдам властям и не посмотрю на желание Кенджиро защитить тебя. Всё понял?

Девятый нашёл в себе силы только на вялый кивок.

Примечания:

Так, то что Кенджиро приютил Найна, не значит, что он там приживётся)

Прошло две недели и три дня с момента как Девятый оказался в квартире своего куратора под бдительным присмотром его супруги. За это время болезнь отступила, и он всё больше времени мог проводить на ногах. Тут должное нужно отдать женщине — она взяла его лечение под свой жёсткий контроль и не позволяла даже на минуту задержать приём тех или иных лекарств. Даже противную сыворотку от звона в ушах давала — Девятый мог только догадываться, какие деньги заплатил за чудо-средство его куратор. И от осознания, что стал самой настоящей обузой тому, кто его спас, и его семье, юноша всё упорнее искал способы отблагодарить Шибасаки за помощь. Сначала это была готовка: за годы самостоятельной жизни он преуспел в этом направлении и вполне мог подрабатывать в кафе или любой другой забегаловке, так что его познания в кулинарии вполне экономили время Шибасаки Нарусы. Нельзя сказать, что женщина сразу приняла его помощь с восторгом в глазах — напротив, первое время весьма настороженно принюхивалась и присматривалась к получившейся стряпне, — но вскоре практичность победила, и она стала позволять ему всё больше задерживаться на кухне. Даже иногда намекала, что не прочь вновь отведать то или иное блюдо. Потом Девятый стал осторожно помогать по дому — то пыль украдкой протрёт, то полы помоет. И с того момента между ним и суровой супругой Шибасаки зародилось что-то наподобие осторожной дружбы. Наруса перестала цепляться к нему по любому поводу, а сам Девятый больше не вздрагивал, стоило ему столкнуться с внимательным взглядом карих женских глаз.

Поэтому когда супруг вдруг заявил, что забирает своего «стажёра» обратно в отделение, Наруса растерялась:

— Уже?

— Ты же едва на эти две недели согласилась. Что теперь не так? — Кенджиро недоуменно выгнул бровь, потянулся ладонью к затылку. — Он полностью поправился, пора возвращаться к своим обязанностям и отрабатывать своё поведение.

— Да… ты прав. — Наруса отвела глаза, не желая признаваться самой себе, что успела привыкнуть к этому нелюдимому и тихому пареньку, так бесцеремонно ворвавшемуся в их жизнь. — Следи, чтобы он пил сыворотку — воротит нос от неё как не знаю кто, а ведь ты сам говорил, что это лекарство ему жизненно необходимо.

— Не волнуйся, прослежу.

— Я не волнуюсь, Кенджиро! Просто не хочу, чтобы деньги — немалые, к слову, — за эту сыворотку полетели на ветер если этот мальчишка умрёт только потому что не хочет её пить.

Наруса скрестила руки на груди, недовольно поджав губы. Она и сама не могла объяснить, почему вдруг так распереживалась. Просто, вероятно, проснулся родительский инстинкт, когда она услышала про возраст этого недотеррориста. Даже младше их с Кенджиро дочки — по сути, ещё ребёнок. Переходный возраст, чтоб его! И мать внутри Нарусы не могла безразлично наблюдать, как этот самый ребёнок гробит своё и без того испорченное здоровье.

-Да-да, понял, — отмахнулся от неё Кенджиро и чуть усмехнулся.

Он обошёл странно посмотревшую на него супругу, прошёл по коридору и, один раз стукнув — чисто по привычке — в комнату дочери, потянул дверь на себя.

Пацан обнаружился на привычном месте в привычной позе — на кровати на животе, что-то активно черкающий карандашом по бумаге, наложенной на толстый том какого-то старого учебника Харуки. Заметив вошедшего детектива он поспешно сложил лист пополам и сунул под книгу. Кенджиро прищурился, но не стал комментировать — у всех могут быть свои секреты, а в доме полицейского не было ничего, что могло бы натолкнуть мальчишку на новые опасные выдумки. Да и судя по движению карандаша, тот просто… рисовал. У него это неплохо получалось.

— Что делаешь?

— Да так… — Девятый повёл согнутой в локте рукой, принимая игру. — Что-то случилось? — осторожно поинтересовался он и поспешил пояснить: — вы нечасто заходите.

— Слава Богу нет, — помотал головой Кенджиро, предпочтя проигнорировать последнее замечание. — но ты, судя по всему, уже полностью оправился от болезни.

Мужчина замолчал, думая, как бы корректнее сообщить пацану, что «каникулы» в его доме закончились и нужно возвращаться в одинокий кабинет в полицейском отделении.

— Пора возвращаться в участок? — просканировав его внимательным взглядом скорее утвердил нежели поинтересовался Девятый.

Кенджиро нашёл в себе силы только на кивок. Не ожидал, что подросток столь быстро поймёт что к чему и спокойно озвучит явно неприятный ему вывод. За прошедшие полмесяца болезни было видно, что тот постепенно привык к небольшой квартирке куратора и — возможно — даже начал привязываться к его супруге. Во всяком случае, между Нарусой и юным террористом исчезли бывшие вначале пререкания и споры и установилось подобие приятельства. Что было неожиданно, учитывая непростой норов обеих сторон.

— Понятно, когда уходим?

Что-то сродни гордости поселилось в душе Кенджиро оттого как спокойно пацан принял новости.

— Завтра утром, так что у тебя почти целый день на сборы.

— Я и так почти готов, — пожал плечами Девятый, — разве что журналы да книги сложить… Я ведь могу их забрать?

— Конечно. Они твои, — поспешил успокоить вдруг занервничавшего подростка Кенджиро. — Бери всё, что захочешь, если только это не принадлежит Харуке.

— Спасибо, — после непродолжительной паузы кивнул юноша и снова впился в детектива внимательным взглядом. Мужчина постоял в дверях ещё некоторое время, будто собирался сообщить что-то ещё, но в итоге ушёл не сказав ни слова.

Девятый пожал плечами и выпрямил руки, опускаясь лицом в мягкость кровати. Мебель у Шибасаки была такая мягкая и комфортная, ничуть не сравнимая с жёсткой офисной.

~*~*~*~

Время — очень странное и загадочное явление. Его бег ускоряется и замедляется в самые неподходящие для того моменты, заставляя людей исходить волнениями и забивать голову различной несуразицей. Девятый никогда не придавал внимания подобного рода жалобам со стороны Двенадцатого, полагая, что друг просто валяет дурака, желая чтобы он отвлёкся от монитора или проводки и подурачился вместе с ним. Теперь же стало понятным, что Твелв говорил правду.

Девятый устало выдохнул и перевернулся на спину, раскинув руки и пустым взглядом смотря в потолок. Вот он и здоров — относительно. Не хотелось признаваться самому себе, но за прошедшие семнадцать дней он начал привыкать к образу жизни нормального подростка: когда не нужно было постоянно быть настороже, опасаясь за собственную жизнь; не нужно было продумывать сложные планы по уничтожению зданий или — что больше подходило под последнюю рутину — копаться в пыльных папках, выискивая те или иные документы, вдруг понадобившиеся полиции. Даже не нужно было каждый день готовить себе завтрак, обед и ужин — эту обязанность они разделили с Шибасаки Нарусой. У мальчишки под именем Арата Коконоэ даже появилось свободное время, что можно было потратить на себя. Девятый же был лишён подобной привилегии, ведь, как старший в трио Сфингов, был обязан присматривать за шебутным Твелвом и неуклюжей Лизой. Эти двое и дня не могли прожить чтобы не влипнуть в какую-нибудь авантюру.

Юноша сглотнул. Спазм сжал горло и в груди закололо. Вспоминать лучшего друга всё ещё было очень больно. В голове никак не укладывалась мысль, что тот мёртв и он больше никогда не увидит его порой придурковатой ухмылки, не услышит очередной несуразицы относительно цвета своего голоса и не сыграет с ним в камень-ножницы-бумага, решая, кто из них какую работу будет выполнять.

Всё кануло в небытие одним выстрелом вертолёта.

Белый потолок навевал тоску, но вместе с тем чем-то неуловимым напоминал туман. Если постараться отвлечься от всевозможных мыслей и вообразить, что лежишь не на постели, а в поле, на траве, вполне можно было принять штукатурку за белесую дымку, в которой порой так хотелось раствориться. Особенно легко было сделать это без очков — тогда мир немного расплывался, помогая выпасть из реальности. Очки. Взгляд Девятого лениво скользнул по комнате, останавливаясь на письменном столе, где в узорчатом футляре лежали купленные ещё в первые дни его появления в офисе очки. Ещё одна странная трата со стороны Шибасаки Кенджиро, правда, в отличие от остальных, не безосновательная. Если без новых шмоток, книг и журналов с головоломками Девятый вполне мог прожить, то будучи полуслепым он мало что мог. Полиции уж точно особого толку от него бы не было — одна головная боль. Полежав ещё некоторое время, Девятый неуклюже поднялся, потянулся к очкам и водрузил их на нос.

Комната обрела чёткость.

Девятый огляделся, ещё раз проверяя, все ли интересующие его вещи попали в рюкзак и не забыл ли он чего. Вроде всё сложил. Настенные часы тикали слишком громко, заставляя обращать на себя внимание. Юноша скосил глаза на стрелки и отметил про себя, что время действительно неуловимо — уже была почти половина десятого вечера. Скоро в комнату войдет Шибасаки Наруса с длинной иглой на большом шприце, россыпью таблеток и до ужаса противной на вкус бледно-золотистой субстанцией, гордо именуемой сывороткой от звона в ушах. Вернее, название у препарата было другое — гораздо более мудрёное и с вкраплениями латиницы, но слишком уставший для запоминания информации Девятый переименовал его в более короткое и понятное.

День пролетел одним мгновением.

Девятый даже не успел понять, когда наступил вечер. Сначала время тянулось как прилипшая к металлу жвачка, но после того как все скудные пожитки оказались в рюкзаке, а комната Харуки была тщательно убрана и о непрошенном госте говорило разве что смятое под весом тела покрывало кровати, часы словно с ума сошли. Ему только и оставалось что удивляться как два часа дня превратились в три, три — в пять, а те — в семь. За окном по-прежнему рано темнело и оставалось лишь с тоской смотреть на улицу, наблюдая за снующими редкими прохожими, летающими птицами да дрожащими под напором ветра тонкими ветвями деревьев.

В этот раз особо не хотелось что-либо делать и даже решение киндоку не могло полностью отвлечь от мыслей. Девятому пришлось признаться себе, что, как бы он ни готовился к этому моменту, всё равно оказался застигнут врасплох. А ведь с самого начала знал, что не задержится в доме куратора и нельзя привыкать к хорошей жизни! Не то чтобы он горел желанием остаться у Шибасаки, просто хотелось вечерами иметь хоть какую-то компанию, а не сидеть наедине с собой, будучи запертым в кабинете. Он не страдал от недостатка общения — спасибо натуре интроверта, — но абсолютная тишина порой очень напрягала. Тихое копошение на фоне или просто знание, что рядом есть кто-то, от кого не нужно ждать подставы, здорово бы помогло.

Тихо вздохнув, Девятый завёл руки за спину, упираясь в матрас, скрестил ноги и вновь поднял глаза в потолок. Белый. Этот цвет больше не вызывал тревоги и не ассоциировался с мучениями в стенах «Поселения». С трудом верилось, что он излечился от своего наваждения, но всё указывало именно на это. Да и звона в ушах последнее время не наблюдалось, как и головной боли. Впрочем, с этим вполне могли справиться противная сыворотка и те жутко болючие уколы, что было принято решение возобновить колоть. Хорошо хоть через день, иначе Девятый не был уверен, что сейчас смог бы нормально сидеть — синяки всё равно появлялись, хоть Шибасаки Наруса и делала всё от неё зависящее дабы облегчить боль. Поморщившись, Девятый подумал, что всё же стоило принять предложение женщины относительно прикладывания капустного листа или нанесения йодовой сеточки — тогда, возможно, было бы не так неловко перед Лизой.

Подруга свалилась как снег на голову — просто внезапно (во всяком случае для Девятого) появилась на пороге квартиры Шибасаки. Естественно, давать ей от ворот поворот никто не собирался. И тогда ему пришлось вытерпеть два долгих часа расспросов, размышлений и просто пустой болтовни. Девятый никогда не отличался развитыми коммуникационными навыками, общение всегда давалось ему с трудом, а уж поддержание беседы на какую-нибудь отвлечённую тему и вообще было задачей повышенной сложности. Только с Двенадцатым этот внутренний «барьер» ломался, и он мог хоть ненадолго почувствовать себя таким же, как миллионы других людей. Лиза же… Ну, достаточно сказать, что он так и не решил для себя, как с ней обращаться. С одной стороны, она не была «одной из них» — как он впервые высказался на её счёт, с другой, вроде как заняла должность девушки Твелва да и, в принципе, была настроена исключительно дружелюбно и не несла никакой скрытой угрозы. Ну разве что за исключением собственной неуклюжести. В конце концов, именно из-за Лизы произошла та история в аэропорту и просто счастье, что удалось связаться с Шибасаки и упросить полицию помочь. Тем не менее, она старалась. И явно не собиралась оставлять его в покое, считая своим долгом убедиться, что он всё ещё дышит и ходит по земле. Чувствуя себя крайне неуютно, Девятый пропустил её в комнату дочери Шибасаки, куда его поселили из-за переезда Харуки в общежитие на время учёбы.

— Как ты вообще?

Это был первый вопрос, что задала Лиза, оказавшись с ним наедине. Девушка присела в ноги кровати и подняла на Девятого обеспокоенный взгляд. Юноша растерялся.

— Нормально? — для Девятого самого осталось загадкой, почему ответ прозвучал как встречный вопрос. Поджав губы, ненадолго задумавшись, он решил уточнить: — Вроде иду на поправку, но всё равно должен глотать кучу таблеток и терпеть уколы.

Лиза на его маленькую жалобу понимающе и как-то тепло улыбнулась.

— Ты только не сопротивляйся. Лекарства нужно пить столько, сколько скажет врач.

— С чего ты..? — Девятый удивлённо моргнул, так и не смог доозвучить вопрос, но Лиза, кажется, и так поняла о чём он. Отведя взгляд, девушка сцепила пальцы в замок и сильно напрягла, что суставы побелели. Это была неловкая тема.

— Просто Твелв частенько мне на тебя жаловался. Что скрываешь от него как тебе порой больно и как звенит в ушах. Что очень трудно заставить тебя принимать лекарства.

— Ничего я не скрываю, — проворчал Девятый, слегка раздражённый излишней болтливостью друга. — Да и супруга Шибасаки не оставляет мне и шанса пропустить приём: один раз даже пригрозила силой залить сыворотку в глотку. Я понимаю, что это самое важное лекарство, но вкус просто отвратителен.

— Ты уж потерпи.

В ответ Девятый фыркнул, и Лиза робко улыбнулась. Она была счастлива услышать, что за её другом присматривают, но всё равно опасалась, что он выкинет что-нибудь эдакое. Хотя, наверное, пока он был у детектива, волноваться не стоило — Шибасаки Наруса с разговора показалась женщиной хоть и строгой, но ответственной. А такие люди обычно не склонны бросать выполнение возложенных на них обязательств из-за личных обид. Так что Девятый рядом с ней был в безопасности от собственных глупостей.

Их разговор постепенно перешёл в более нейтральное русло, а потом и вовсе превратился в монолог — Лиза рассказывала что нового произошло в школе, в районе и префектуре в целом, говорила о своих переживаниях относительно вступительных экзаменов и тяжёлом выборе ВУЗа. О том, что так и не определилась с профессией, но хотела бы попробовать себя в кулинарии. И вот на этом моменте Девятый не сдержался: в красках припомнил заволоченную дымом кухню, сгоревшее мясо и совершенно несъедобные овощи. Лиза в ответ раскраснелась пуще варёного рака и пробурчала что-то о вежливости. Впрочем, до спора дело не дошло.

Полчаса, о которых говорила Лиза только придя в гости к Шибасаки, незаметно перетекли сначала в час, а потом и в два. Вспомнили про время они только когда мобильный девушки запиликал, извещая о входящем сообщении от матери. Лиза тогда хлопнула себя по лбу, сложила ладони в извиняющемся жесте:

— Прости! Мы собирались зайти в магазин выбрать подарок для бабушки — у неё юбилей завтра…

— Всё в порядке. — Девятый прервал внутренние терзания Лизы, не желая выслушивать подробности чужой личной жизни. Подумав, вспомнил про приличия: — Передавай ей мои поздравления.

— Спасибо.

Лиза улыбнулась, поднимаясь с кровати. Вынужденный проявлять гостеприимство Девятый тоже неуклюже встал, поморщившись от придавленных синяков. К счастью, подруга правильно истолковала его мимику и не стала досаждать ненужными вопросами. Вот только менее неловко от этого не стало. Он провёл её до входной двери, смущённо отвёл глаза от вышедшей в коридор супруги куратора и, кивнув на слова прощания, аккуратно закрыл дверь. В некоторой степени приход Лизы развеял его рутину.

Шумно выдохнув, Девятый сменил положение, выпрямив ноги, и плюхнулся на подушку. Бёдра отозвались тупой болью, но он не обратил на неприятные ощущения внимания: сейчас в голове были совершенно другие мысли и волнения. День полностью склонился к вечеру — висевшие на стене часы показывали начало десятого — и юноша с некоторым удивлением понял, что за своими воспоминаниями провёл несколько часов. Раньше подобной оплошности не случалось. Он всегда слишком ценил время, чтобы бездумно тратить его на всякого рода ерунду. Теперь же… Девятый закрыл глаза и помассировал переносицу. В голове будто торнадо прошёлся: все, ранее упорядоченные и разложенные «по полочкам» мысли оказались в жутком беспорядке, эмоции накатывали одна за другой, сея смятение, а на передний план повылазили все самые сокровенные страхи. Некоторые — уже, казалось, давно забытые и исчезнувшие. Например, какова была бы реакция его родителей, отыщи он их? Обрадовались бы или, наоборот, сказали выметаться так как он не нужен? Девятый не был знатоком человеческой психологии, но ему доводилось читать истории, где отец и мать внезапно понимали, что совершили ошибку и хотели найти своих брошенных ранее детей. Вполне возможно, что его родители тоже…

«Нет. — Девятый до боли стиснул зубы и закрыл глаза ладонями. — Мы ведь проверяли запросы в наш детдом, не было никого, кто разыскивал бы отказников».

Он согнул правую ногу в колене, смяв при этом аккуратно застеленное покрывало. Боль, терзавшая когда-то, снова вернулась. Поддавшись эмоциям, он подмял покрывало под себя и несколькими движениями сбросил на пол, оставшись лежать на скомканном одеяле. У него не было никаких доказательств, что прочитанные истории — не выдумка таких же сирот, кто хотел хоть как-то воплотить свои надежды в жизнь. Говорят же, что вовремя прочитанная книга может изменить человека так, как не изменит ни один родственник или наставник. Вполне возможно, авторы тех статей надеялись именно на это: всколыхнуть сознание тех, кто когда-то бросил.

И почему-то от данного предположения стало только более тошно.

— У тебя всё нормально? — Шибасаки Наруса закрыла за собой дверь в комнату. Обычно вверенный ей мальчишка встречал её напряжённым, порой даже немного умоляющим взглядом, но никак не полным безразличием. Он даже не заметил, что она вошла, пока не заговорила. Столь непривычное поведение насторожило женщину.

Девятый встрепенулся, вдохнул как можно глубже и убрал ладони от щиплющих глаз. Предаться эмоциям он сможет и ночью, а теперь нужно было взять себя в руки. Перевернувшись на живот, найдя силы для короткого кивка, он спокойно наблюдал, как женщина поставила поднос с лекарствами на тумбочку и взялась за наполненный кроваво-красной жидкостью шприц.

— Это последний, — сочла нужным прокомментировать Наруса. — Уверен, что не хочешь сначала сыворотку выпить?

Девятый поколебался лишь мгновение, прежде чем решительно замотать головой:

— Если сделаю это, меня точно стошнит.

— Ну, как знаешь. — пожала плечами Наруса и сняла колпачок с иглы. Слегка надавила на поршень, выпуская остатки воздуха. — Давай.

Нехотя, Девятый стянул штаны с трусами до середины ягодиц, вытянул руки и со всех сил вцепился пальцами в изголовье кровати. Ноги также напряглись до предела, стараясь оставаться неподвижными. Меньше всего Девятый хотел дёрнуться и случайно ударить женщину. Холодная мокрая ватка несколько раз коснулась кожи и в следующее мгновение тело пронзила боль: не от иглы, но от вводимого лекарства. Инъекцию нужно было делать медленно, около полуминуты, и оттого желание зарычать или влезть на стену каждый раз с каждой секундой становилось всё навязчивее.

— Всё!

Он скорее услышал, чем почувствовал, что всё закончилось и позволил себе разжать побелевшие пальцы. Руки обессилено опустились на покрывало. Несколько раз Девятый глотнул ртом воздух. Он не особо чувствовал, как Шибасаки Наруса растирала место укола, желая предотвратить появление синяков, лишь дёргался в такт движениям её рук и про себя радовался, что хотя бы одно из пренепреятнейших действ закончилось. На неопределённый срок. И всё же вздыхать с облегчением пока было рано.

Сыворотка.

Противная субстанция противно поблёскивала в свете лампочки, напоминая, что его злоключения не закончились. Внимательный, не оставляющий надежды на помилование взгляд Шибасаки Нарусы только подтверждал реальность происходящего и Девятый не смог подавить гримасу отвращения. Каждый раз одно и то же, но он просто не мог реагировать иначе: бо́льшей гадости ему пить никогда не доводилось. Словно взяли что-то сгнившее и тщательно размешали в стакане с водой. Вздрогнув всем телом, юноша взял стакан и некоторое время сверлил находящуюся в нём сыворотку кислым взглядом. Потом зажмурился, резко выдохнул и залпом осушил посудину, в конце ещё раз передёрнув всем телом. Недовольно застонав, обессилено упал лицом в подушку и закрыл глаза.

Сейчас ему хотелось только избавиться от противного вкуса во рту да забыться сном. И отяжелевшие веки помогали ускорить исполнение последнего желания.

— Молодец.

Наруса улыбнулась кончиками губ, но юноша этого не увидел. Она забрала у него стакан, вытащила зажатое меж ног одеяло и накинула на спину и плечи. В первые минуты после укола и приёма сыворотки мальчишка всегда выглядел донельзя уставшим и каким-то потерянным, поэтому Наруса старалась хоть как-то помочь ему почувствовать себя лучше. Подойдя к окну, она завесила щель между шторами, через которую просачивался свет уличного фонаря, и, прежде чем выйти из комнаты, щёлкнула выключатель.

Часы показывали поздний вечер, и им всем уже следовало ложиться.

— Спокойной ночи.

— Ночи. — пробормотал в подушку юноша, судя по сбивчивому голосу находящийся где-то между бодрствованием и сном. Впрочем, это вряд ли надолго — засыпал он всегда на удивление быстро. Особенно после морально тяжёлых или напряжённых дней.

~*~*~*~

Звонкий и оттого несколько противный звук вырвал Девятого прямо посреди сновидения, чем вызвал лёгкую путаницу. Не сразу сообразив, что случилось, Девятый некоторое время озадаченно всматривался в темноту комнаты, ища источник звука, прежде чем понял, что звонил мобильный его куратора. Потянувшись к стоящему на прикроватной тумбочке ночнику, он включил свет и водрузил на нос лежащие рядом очки. Чуть щурясь, поднял глаза на висящие на стене часы.

«Три ночи… — Девятый сонно потёр глаза тыльной стороной кулака. — Что такого случилось в полиции в это время?»

Что звонили с участка сомнений не вызывало — кому ещё придёт в голову будить детектива в столь ранний час — волновало лишь, с какой целью был этот звонок. Должно быть, произошло что-то из ряда вон. Додумать мысль не дал быстрый стук в дверь и появившийся за ней почти мгновенно растрёпанный Шибасаки. Он уже надел брюки и пытался продеть руки в рукава рубашки.

«Так, мне уже страшно».

— Хорошо, что ты проснулся, — как-то напряжённо начал мужчина, — мне звонили из соседнего Управления и просили срочно приехать в отделение вместе с тобой. Это очень важно.

— Что случилось?

Девятый встал с кровати, потянулся за сложенной на стуле одеждой.

— Я не совсем соображаю в этой навороченной терминологии, но, похоже, в данный момент происходит сильная атака на полицейский сервер.

Девятый подавил вздох облегчения, когда машина въехала на рабочую парковку и затормозила. За время пятиминутной — очень, очень быстрой — поездки он успел ощутить столько адреналина, сколько не ощущал за времена подготовки к терактам и последующие томительные часы ожидания вестей об обезвреживании бомб. На миг у него даже появились подозрения, что Шибасаки просто хочет убить его и списать всё на несчастное ДТП. Однако голос разума твердил, что врезаться во что-нибудь на такой скорости и при этом разворошить только одну сторону машины невозможно, а самоубийственных наклонностей за детективом до этого не наблюдалось. Поэтому Девятому оставалось зашнуроваться всеми доступными ремнями безопасности и мысленно молиться, чтобы их «полёт» в участок прошёл без происшествий. Просить Шибасаки ехать тише юноша не решился — слишком уж жуткое лицо было у обычно флегматичного детектива.

На входе в отделение их уже встречали. Тоненький, невероятно длинный и явно нервничающий паренёк заламывал руки и смотрел на спешащих Шибасаки и Девятого с огромной надеждой в скрывающихся за очками глазах. Он быстро кивнул в ответ на формальное приветствие детектива и поспешил вверх по лестнице, махнув им рукой следовать за ним. Девятый ощутил как по плечам и позвоночнику пробежались мурашки: до сих пор он не рисковал покидать свою комнату в старом кабинете архива и не был уверен, что стоит светить своим лицом перед остальными. В конце концов, он не знал этих людей.

— Кинношита помогал мне выйти на руководителя Минздрава.

Вот и всё. Девятый не знал, намеренно или нет, но Шибасаки Кенджиро произнёс фразу, прекратившую его внутренние метания. Кем бы ни был этот Кинношита, он явно был в курсе всех тонкостей проекта «Афина» и, видимо, был из тех, кто всем даёт ещё один шанс. Девятый не был уверен, что должен чувствовать по этому поводу.

Путь до четвёртого этажа занял не больше пары минут, и, когда он ворвался в распахнутые настежь двери офиса, реальность, представшая перед глазами, мало чем отличалась от той, что нарисовало воображение. Все суетились. На многочисленных мониторах то и дело открывались и закрывались программные окна, выводились коды и вводились многочисленные пароли. Управление по борьбе с киберпреступностью стояло на ушах. Молодые специалисты сновали туда-сюда, выполняя поручения более опытных коллег, а те буравили мониторы решительными злыми взглядами и уверенно нажимали клавиши. Отбивались. Казалось, никто даже не заметил появления в офисе ещё двух человек.

Девятый вздрогнул от прикосновения к плечу большой тёплой ладони, чуть поднял голову и изогнул бровь. Шибасаки Кенджиро понял его молчаливый вопрос — за что ему отдельное спасибо, ибо спрашивать вслух было бы для юноши уж слишком — и быстрым шагом приблизился к невысокому мужчине в очках, яростно нажимавшему клавиши и периодически выкрикивающему поручения остальным. Глава управления — понял Девятый и мысленно собрался. Если он хотел помочь и загладить свою вину, следовало произвести на этого человека хорошее впечатление. Пусть первое и вышло отвратительным, но вторым ещё можно что-то исправить. По крайней мере, сам Девятый надеялся именно на это.

— Это ты Арата Коконоэ?

Его псевдоним — вернее, теперь истинное имя — прозвучал как-то слишком громко и неожиданно, и первые несколько секунд Девятый стоял в смятении. Поймав краем глаза внимательный, чуть обеспокоенный взгляд Шибасаки, встрепенулся и быстро кивнул:

— Я! — мысленно скривившись от того, как по-детски это прозвучало, попытался скорее перейти к вопросу, из-за которого Шибасаки пришлось везти его в отделение посреди ночи. — Шибасаки-сан сказал, на сервер напали?

Серые глаза незнакомого мужчины устало скользнули по нему взглядом.

— Всё верно.

~*~*~*~

Шибасаки Кенджиро никогда не видел, чтобы Кинношита — их добродушный, местами робкий и всегда со всеми учтивый Кинношита так рявкал на подчинённых и так яростно сверкал глазами в монитор. Что бы ни пытались сделать атаковавшие полицейский сервер хакеры, им явно удалось вывести этого обычно спокойного человека из себя. И Кенджиро был уверен, что это очень плохо. Если ночью собралось всё управление, плюс решили приобщить к контратаке малолетнего преступника, то дела были хуже некуда.

Скосив глаза на стоявшего чуть впереди пацана, Кенджиро осторожно опустил ладонь ему на плечо, вызвав слегка нервную реакцию. Парень обернулся и, увидев его, заметно успокоился. Только в глазах застыл вопрос, что делать. И тут уж пустить всё на самотёк детектив не мог — мальчишку либо не заметят среди общей суматохи, либо наорут за то что «мешается под ногами», а ведь его привезли сюда специально, как «дополнительную помощь». Кивнув парню, Кенджиро подошёл к вновь кричащему нечто на языке программирования Кинношите и практически развернул его кресло к себе, чтобы тот, наконец, обратил на него внимание.

— О, ты уже? — глава управления по борьбе с киберпреступностью заметно выдохнул и, вытянув шею, принялся искать Девятого. — А где.?

— Там. — Кенджиро указал большим пальцем в сторону двери, где неловко жался к стене его подопечный. — Он умный, но довольно забитый парень, поэтому постарайся не давить. Кажется, он и так переживает.

— Главное, чтобы он сейчас собрался и помог нам.

С этим утверждением Кенджиро не мог не согласиться. Он и сам был на взводе, только привычка прятать эмоции, не позволять окружающим их видеть, не давала потерять лицо.

Девятый вытянулся в струну, стоило Кинношите обратиться к нему по имени, бросил загнанный взгляд и, видимо, уловив что-то нужное в его глазах или лице, собрался. Кинношита обхватил пацана за плечо, отвёл к одному из огромных мониторов, и с той минуты происходящее для Кенджиро Шибасаки перестало иметь смысл. Сотрудники то и дело что-то кричали, куда-то бегали, бесконечно мерцали экраны, а на них открывались и закрывались окна. К концу восьмой минуты у Кенджиро заболела голова. Он потёр виски́, помассировал веки и тихо покинул офис. Он всё равно ничем не мог помочь своим коллегам. Все познания в кибератаках и кибербезопасности сводились к тому что одни одарённые — хакеры — пытались пробиться сквозь защиту с целью похитить данные или получить доступ к закрытой и/или секретной информации, а другие одарённые — как отдел по борьбе с киберпреступностью — всячески пытались этим первым помешать. В идеале ещё и вычислить по ай-пи или как так оно правильно называется и представить к Суду.

Карман завибрировал, извещая, что на телефон пришла СМС, и Кенджиро с лёгкой неохотой вытащил мобильник. Жена в привычной ей манере интересовалась насколько всё серьёзно и ждать ли его до утра всех нормальных людей, а так же сообщала, что в своей спешке он забыл взять ключи. Опять. Кенджиро непроизвольно похлопал себя по карманам, убедился, что супруга не врёт, и тяжело вздохнул. В принципе, ничего страшного в этом не было — Наруса в отпуске ещё полторы недели, а если бы и вышла на работу, он спокойно мог приехать к ней на машине, — но почему-то появлялось чувство дискомфорта. Будто он насильно запирал супругу в квартире. Хотя зная её, это скорее он будет сидеть в конце дня под дверью и ждать её возвращения, чем она согласится отложить свои планы по походу в магазин, к подругам или ещё куда. С тяжёлым вздохом набрав ответ, в котором сообщил, что вернётся как только они всё уладят и нет, он понятия не имеет, когда это случится, Кенджиро сунул телефон обратно в карман и прижался спиной к холодной стене.

Спать хотелось неимоверно. В первые минуты после звонка и всю дорогу в отделение в нём бурлили адреналин и тревога, теперь же, когда от него больше ничего не зависело и он позволил себе выдохнуть, организм решил «вспомнить», что не доспал добрых часов пять. Будь в коридоре даже самая неказистая скамейка или кресло, он бы без раздумий плюхнулся в него и забылся сном. Усталость валила с ног.

— Пойти покурить, что ли? — едва слышно посоветовался сам с собой Кенджиро и решил, что, да, наверное, это будет действенным способом борьбы со сном. Во всяком случае, какое-то время.

~*~*~*~

В спину упёрлось что-то твёрдое, угловатое, и Кенджиро насилу разлепил глаза. Длинный коридор, множество дверей и панельный потолок с встроенными лампочками — понадобилось несколько секунд чтобы вспомнить недавние события и сообразить где находится. Застонав от занывших при движении мышц, мужчина принял сидячее положение, прикрыл ладонями зевок и помассировал глаза. Всё-таки он вырубился. А ведь собирался всего на две минуты прикрыть слипающиеся глаза — он даже не помнил, когда лёг на стоящие в ряд металлические стулья.

В любом случае, дежурному было всё равно, а коллеги из управления по борьбе с киберпреступностью были слишком заняты своими прямыми обязанностями. Наверное, не следовало идти к ним, чтобы не мешать, но… Кенджиро не спеша миновал коридор, свернул в закуток, где расположились их программисты и очень осторожно открыл дверь. Больше не было беганий туда-сюда, не было раздражённых криков и приказов.

Победили?

Но ребята, хоть и выглядели гораздо спокойнее, по-прежнему хмурились и о чём-то перешёптывались. Непроизвольно, Кенджиро принялся искать глазами Девятого. Мальчишка вполне мог стать причиной недовольства, ведь, даже учитывая, что кроме Кинношиты никто не знал, кем он был на самом деле, его возраст запросто мог напомнить всем о неуловимом Сфинге номер один. Потому что вряд ли отдел по борьбе с киберпреступностью так просто забыл о проникновении в их систему и публикацию секретных документов расследований в общий доступ. Их, по сути, унизили, ткнули лицом в лужу на глазах всей страны. Не то чтобы Кенджиро мог винить их за желание как следует настучать малолетнему недопреступнику по голове — сам подобное чувство испытал, когда связал его игры в сапёра с делом о похищении плутония.

Кинношита заметил его присутствие и, махнув рукой, пошёл навстречу, увлекая за собой Девятого. Юноша выглядел несколько уставшим, что было вполне логично, учитывая, что его вырвали посреди сна и заставили помогать отбиваться от хакерской атаки, но в целом довольным и даже, наверное, расслабленным. Во всяком случае, не оглядывался по сторонам диким зверем, не мялся позади и не теребил пальцами подол кофты, как обычно делал в попытках успокоить нервозность. Сам Кинношита тоже практически светился. Поладили, значит. Это очень успокоило, и Кенджиро неожиданно для себя тихо выдохнул. Он достаточно справедливо опасался конфронтации, ведь Кинношита, хоть и отличался отходчивостью, вполне мог припомнить — так, чисто про между прочим — грешки самого Девятого, а тот, в свою очередь, трудно было сказать, что раскаивался в публикации засекреченных данных. В остальных своих действиях — да, а вот конкретно в этом…

— Так понимаю, могу вас поздравить?

Он поймал себя на том, что зачем-то подмигнул Девятому, а тот в ответ приподнял уголки губ в неуверенной полуулыбке.

— Этот юноша что-то с чем-то, — кивнул Кинношита, — теперь понимаю, почему никто из нас не заметил, как он проник в нашу базу и скачал все данные расследования: он не только гений в программировании, но ещё и очень быстрый. Даже слишком быстрый для простого человека.

Кинношита говорил очень тихо, так, чтобы никто кроме них троих не услышал, но Девятый всё равно напрягся, это было заметно по сжавшимся кулакам и вздувшейся жилке на горле. Впрочем, по спине Кенджиро тоже пробежал холодок. Внутренний голос ехидно заметил, что он «накаркал» своими дурными мыслями, а мозг парировал, что наоборот, хорошо, что эту тему затронули, когда он был рядом.

— Здесь не лучшее место для подобного обсуждения.

Кинношита посмотрел на него внимательным взглядом, скосил глаза на стоявшего рядом виновника разговора и, едва заметно усмехнувшись, лёгким жестом поправил очки.

— В общем, я хотел сказать, твой стажёр очень способный. Буду рад однажды увидеть его своим сотрудником, если что.

На этих словах брови Девятого едва заметно приподнялись, выдавая удивление юноши, но больше тот никак не проявил своих чувств. Пришлось ли ему по душе столь неожиданное предложение или же наоборот, напрягло, осталось загадкой. Кенджиро сделал мысленную пометку попытаться разговорить его на эту тему, когда они вернутся в офис. Сейчас же следовало перевести диалог в русло случившейся атаки и хотя бы в общих чертах понять, что произошло. Эту просьбу он и озвучил. Кинношита великодушно сделал ему пятиминутный обзор на чистом программистском, из которого Кенджиро смог уловить только «мы», «они», «заблокировали» и «отразили». Но, видимо, самого взлома в итоге не случилось, что определённо было хорошей новостью.

— Удалось выяснить, кто за этим стоял?

— Они использовали анонимайзер.

Видимо, в его глазах отразилось всё понимание ему сказанного, потому как наблюдавший за разговором Девятый поморщился, задумался на мгновение, а потом пояснил:

— Позволяет шифровать уникальный для каждого ПК, ноутбука или смартфона айпи-адрес, но при должном усердии его можно отследить. Сигнал идёт из-за границы.

— Кто?

— А сами-то как думаете? — на миг Кенджиро послышалась насмешка в спокойном — даже слишком спокойном — голосе. — Те, кто с самого начала были заинтересованы в создании сверхлюдей. Те, кто очень не хотели, чтобы об экспериментах узнали в массах. Те, кто убили Твелва и остальных и использовали Файв. Американцы.

В последнем слове было столько холода и затаенной ненависти, что Кенджиро едва сдержался чтобы не передёрнуть плечами. Но мальчишка, семнадцать лет проживший с номером вместо имени, имел полное право ненавидеть убийц своих друзей и тех, по чьему приказу над всеми ними ставили опыты. Плотно закрыв глаза и через миг снова их открыв, Кенджиро заставил себя отвлечься от неуместных сейчас размышлений и внимательно посмотрел прямо в глаза своему протеже.

— Уверен?

Девятый рассмеялся лающим смехом.

— Абсолютно. И им нужна информация о нас, искусственных савантах. Если бы они хотели узнать о вооружении — взломали бы силы самообороны, о далеко идущих проектах — аккаунты политиков и широко известных общественных деятелей, а также университетов. Но они выбрали ничем не примечательное управление токийской полиции, один из отделов которого расследовал дело о Сфингах.

Что ж, в построенной пацаном цепочке явно была логика. Кенджиро втянул носом воздух и шумно выдохнул, запустив пальцы в волосы.

Два застывших в воздухе вертолёта висели слишком низко, вздымая столбы пыли, практически сдувая всё, что не было прикреплено к земле и вызывая головную боль слишком громкими звуками, издаваемыми вращающимися лопастями несущего винта. Девятый прикрыл лицо локтем, защищая глаза, но нормально разглядеть военные машины так и не смог. Только звёздно-полосатый флаг на хвосте да надменная английская речь по громкоговорителю давали чёткое представление, кто посмел сунуть свой нос в чужие дела. Опять.

Это неимоверно злило.

Заказали и проспонсировали бесчеловечный проект, а теперь хотели заткнуть рты последним свидетелям? А хрен! Вертолёты были боевые, оба ствола были направлены на них, но умирать раньше времени, так и не пролив свет на эту тёмную историю, в планы не входило. Девятый сделал шаг вперёд, заслоняя собой Двенадцатого, порылся в кармане и вытянул руку, демонстрируя маленький пульт.

— Это детонатор! — Было непривычно кричать во всю мощь своих лёгких, да и как-то странно оно ощущалось, учитывая рёв вертолётов, но, если в кабинах сидели не идиоты, они должны были догадаться, что он не мобильник им показывал. — Ядерной бомбы больше нет, но есть объекты, взрыв которых приведёт к ничуть не меньшей мировой катастрофе. Я говорю об атомной станции! Если армия США не отступит, я нажму на эту кнопку.

Казалось, план сработал потому как один пилот тотчас отвернул нос вертолёта и даже немного сдал назад, но вот второй… Он упустил второго из виду, не заметил, пока не стало поздно, что тот резко развернулся, оказываясь за их спинами, и направил оружие на Твелва.

Выстрел оглушил.

Время будто замедлилось, растянулось безвкусной жвачкой, и всё, что он мог видеть, это стремительно краснеющая бежевая футболка Твелва и гаснущий свет в его глазах. Наземь упало уже тело: пуля прострелила сердце без шанса на выживание. Где-то далеко закричала Лиза. А потом к её крику присоединился ещё один голос — срывающийся, полный боли и отчаяния, больше похожий на предсмертный крик какого-то животного; не сразу он сообразил, что новый голос принадлежал ему. Он вообще не помнил, как оказался возле тела друга и упал перед ним на колени, как пытался убедить себя, что кровь хлещет не из простреленного сердца, а из какой-то другой, серьёзной, но не смертельной раны. Но полуоткрытые глаза Твелва погасли, и не было ничего, что могло бы вновь вдохнуть в них жизнь.

Впервые внутри Девятого проснулась ненависть. Тихая, расчётливая и пугающая своим холодом. Не было той страсти и бурлящего в крови адреналина как любили описывать это чувство в книгах или показывать в кино. Ему не хотелось орать или битья в истерике. Хотелось просто уничтожить того, кто отобрал у него последнее, кто отобрал у него брата. Он втянул носом воздух, возвращаясь в вертикальное положение, поудобнее перехватил детонатор и занёс палец над кнопкой. Ему больше нечего было терять, а упомянутая атомная станция находилась недалеко — при всём желании, особенно учитывая направление ветра, у его врагов не было шанса уйти от радиоактивного облака. Они заплатят.

— Стой!

В поле зрения влезла сначала рука, а потом и весь детектив. Почему-то спиной.

— Не стреляйте! — он замахал руками над головой, — Я сам с ним разберусь! Это не ваше дело!

Не сразу Девятый понял, что мужчина закрывал его собой. Вертолёты продолжали кружить, злобно разгоняя воздух вокруг, но, видимо, убийство японского полицейского могло навредить их планам куда сильнее, чем убийство ещё одного мальчишки-сироты, и зависнув над ними ещё недолго, они наконец развернулись. В этот раз по-настоящему.

Плечи детектива заметно расслабились. Он подождал, пока вертолёты не превратятся в далёкие точки на горизонте, а затем повернулся лицом, послав Девятому сочувствующий взгляд. Не то чтобы в тот момент он нуждался в чьей-то жалости. Впрочем, сил возмущаться не осталось, да и Шибасаки Кенджиро — единственный из взрослых, кто действительно выслушал их с Твелвом, а не отмахнулся как от назойливой мухи или сразу записал во враги — выглядел искренне. Будто действительно понимал его потерю, его боль. Девятый открыл рот, желая сказать хоть что-нибудь, лишь бы как-то заполнить давящую тишину вокруг, но так и не сумел выдавить ни звука. Горло сводило спазмами, глаза щипало от навернувшихся слёз, и он чувствовал себя… маленьким. Впервые не знал, как быть дальше.

— Я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы люди обо всём узнали. Вы так далеко зашли ради этого.

Палец коснулся страшной кнопки, но не нажал, оставляя стране и соседям шанс на прежнюю жизнь. Голос детектива был спокойный, пусть и не лишённый напряжения, и это каким-то образом отрезвляло, возвращало способность критически мыслить, анализировать. В конце концов, они с Твелвом ведь с самого начала не собирались никого убивать и, приведи он свою угрозу в действие — предаст единственного родного, пусть и не по крови, человека. Девятый больно прикусил нижнюю губу, не позволяя душащим рыданьям вырваться наружу. Он ведь был лидером, он должен был оставаться сильным назло всем обстоятельствам!

— Обещаю, — снова повторил детектив, и это короткое слово стало решающим.

Девятый на мгновение снова сжал в пальцах детонатор, посмотрел на него, перевёл взгляд на замершего детектива и снова на детонатор. Он ведь на самом деле всё уже решил, так почему? Почему ему было так страшно? И всё-таки он решился.

— Шибасаки-сан, я на вас надеюсь. — Детонатор легко очертил дугу в воздухе, покинув его руки и почти плавно упав в ладони взрослого. Мужчина округлил глаза то ли на его вежливое обращение, то ли на сам факт того, как легко он перебросил ему детонатор вместо того чтобы аккуратно передать из рук в руки, но ничего не сказал. Девятый выдавил болезненную улыбку, и почти тут же скривился от боли, закрыл руками зазвеневшие уши.

— Пожалуйста… Помните… — говорить было очень тяжело, учитывая, что себя он почти не слышал, а мир перед глазами стремительно размывался, но, если это и правда были последние его минуты, как он это чувствовал, он просто обязан был сказать. — Помните, что мы были… Что мы существовали…

Он не понял, когда потерял равновесие и упал, не знал, удалось ли внятно озвучить свою просьбу. Всё, что его разрывающийся болью мозг мог фиксировать — это бело-розовые перистые облака, похожие на разорвавшуюся подушку.

Спасительное пробуждение пришло резко, дезориентируя и заставляя хватать ртом воздух. Девятый поднялся на локтях, осматривая шалым взглядом знакомый кабинет, ставший ему домом последние пять месяцев, всё ещё подсознательно выискивая в углах то ли американских вояк, то ли Твелва, то ли ещё непонятно что. В голове перемешалось всё, что только могло перемешаться. Постепенно адреналин в крови снизился, на смену возбуждению пришла усталость, и Девятый мешком плюхнулся лицом в подушку, беспомощно свесив с дивана правую руку.

Часы показали половину второго ночи.

Слишком рано.

И хотя веки слипались, а тело молило о полноценном отдыхе, юноша знал себя достаточно хорошо, чтобы понять, что всё равно не уснёт. А, если чудо вдруг и случится, всё закончится очередным кошмаром — просто потому что навязчивые образы никуда не делись и продолжали циркулировать по его мыслям.

«Ненавижу».

Раньше страшнее всего было закрывать глаза и видеть перед собой двухметровую сетку-рабицу и горящее здание Поселения позади, слышать сирену и призывы немедленно отыскать и схватить беглецов, а также исчезающую в свете прожекторов Файв. Сейчас он бы многое отдал, чтобы давний кошмар так и остался самым жутким его воспоминанием, но увы. Он не мог отмотать время назад, не мог вернуть Двенадцатого к жизни, не мог исправить свои ошибки. У него было только здесь и сейчас, милостиво предоставленное Шибасаки Кенджиро по причине, которая спустя всё это время так и осталась для него загадкой. Сначала он думал, что дело в желании токийской полиции воспользоваться его способностями и раскрыть как можно больше киберпреступлений, но за всё время его нахождения в офисе куратор подсовывал ему только самую лёгкую работёнку, справиться с которой мог бы и простой стажёр. Его как будто… жалели или, быть может, берегли для чего-то большего. Или ему так казалось. После атаки на полицейский сервер прошло почти две недели и Шибасаки выпросил для него доступ в Интернет, что существенно скрасило его рутину, но вместе с тем вызвало немало вопросов. Возможно, так его проверяли? Но никаких следов программ-шпионов или удалённого управления ноутбуком он не обнаружил, даже несколько раз специально зашёл на потенциально нежелательные сайты, но куратор по-прежнему молчал. С трудом верилось, что никто из отдела внутренней безопасности и кибербезопасности не следил за сетевыми приключениями поселившегося у них преступника, но пока что всё указывало именно на такой расклад.

Халатность?

Или излишнее доверие?

Девятый усилием воли перевернулся с живота на спину, разлепил горящие глаза и посмотрел в окно. Вернее, в открывающуюся с дивана верхнюю его часть — этой ночью ему было слишком лень закрывать жалюзи. Мягкий жёлтый свет уличных фонарей разгонял ночной мрак и навевал таинственную атмосферу, а, если приглядеться, можно было различить рой вьющихся вокруг ламп мошек. На беззвёздном небе зависла полная луна, периодически прячущаяся за проплывающими облаками. Юноша тихо вздохнул. Созерцание природы всегда успокаивало, умиротворяло и прогоняло прочь дурные мысли. Отвлекало. Проблемы со сном к нему вернулись на следующую ночь после того как с территории Штатов атаковали сервер токийской полиции, тем самым потревожив только-только улёгшиеся воспоминания. Очень болезненные воспоминания.

Твелв.

Его смерть он им никогда не простит.

Как и те «исследования», которые девяносто семь процентов детей не пережили на ранних этапах — это если считать его, Твелва и Файв за выживших, — а оставшиеся три обречены умереть от долгосрочной побочки. Ну, во всяком случае, было три, теперь — и опять же, не без «помощи» из-за океана — он остался один. Спасибо Шибасаки, что всё ещё ходит по этой земле.

Приподнявшись в кровати, помассировав лицо свободной рукой и машинально прикрыв вырвавшийся зевок, Девятый принял сначала сидячее положение, а потом решительно поднялся. Не в его характере было просто сидеть без дела. Вернее, ничегонеделанье здорово давило на мозги, а те в свою очередь вызывали фантомные боли, что в совокупности со снами представляло довольно ядрёную смесь.

Прошаркав к рабочему столу, юноша нажал кнопку питания, включая ноутбук. Когда стандартное приветствие пользователя завершилось и загрузился рабочий стол, Девятый с поднимающимся чувством удовлетворения отметил, что значок подключения к Сети активен.

~*~*~*~

Когда Наруса с нескрываемым удивлением зачитала ему громкий заголовок одного из новостных сайтов, а после и саму статью, Кенджиро не спешил верить. Текст был эмоциональный, явно писался впопыхах и больше смахивал на чьи-то фантазии, старательно выдаваемые за реальность в погоне за просмотрами и комментариями. В конце концов даже проверенные издания порой гоняются за, как это модно стало называть в последнее время, хайпом, а к темам громких хакерских атак или террора публика всегда неровно дышала. В принципе, это было неудивительно. Так что Кенджиро посоветовал жене не сильно верить сетевым источникам и дождаться официальных комментариев, если таковые, конечно, вообще последуют.

На работу он поехал со спокойной душой, довольно скоро выбросив из головы громкие новости.

Как оказалось, напрасно.

— Читали новости? — огорошил его с порога Хамура, почти размахивая у носа личным планшетом.

Кенджиро моргнул, приводя мысли в подобие порядка, скосил глаза на остальных коллег, так же оторвавшихся от своих компьютеров и уставившихся на него. Столь пристальное внимание вызвало лёгкое раздражение.

— Что кто-то положил американской военный сервер? — он обошёл Хамуру и, присев у своего компьютера, нажал кнопку питания. — Пока рано судить, это может быть и вбросом.

— Это не вброс, — Хамура нахмурился и мотнул головой, — в Сеть утекли данные обо всех наработках военных вертолётов и истребителей, чертежи, уязвимости прототипов…

— Ещё было видео, где вертолёт падает и загорается сразу после попытки взлёта — что-то с системой или вроде того, не знаю тонкостей, — подтвердил кто-то.

— Уже удалили.

— Нет, снова залили.

Кенджиро нахмурился на лёгкий спор между коллегами и кивнул Хамуре отыскать видео. Когда то прогрузилось и на экране показался военный вертолёт, типом очень уж похожий на тот, с которого расстреляли Сфинга номер два, у него засосало под ложечкой от дурного предчувствия. Конечно, это могло быть и совпадением — и он искренне надеялся, что так и было, — но некоторые паззлы слишком красиво смотрелись вместе. Доступ в Интернет для пацана он выпросил чуть больше месяца назад, через пару дней после помощи в отражении хакерской атаки, и со строгой оговоркой, что количество общего времени в Сети за сутки не превысит трёх часов — как заверил Кинношита, этого времени не могло быть достаточно для осуществления каких-либо противоправных действий, и он хотел этому верить, но…

Сфинг номер один был гением в области электроники и кибернетики.

И он был искусственным савантом в этой области, что значительно ускоряло его мышление и принятие решений.

Мог ли он?..

Кенджиро развернулся на пятках, стремительным шагом направился к одинокому кабинету в самом конце коридора, игнорируя зачем-то последовавшего за ним Хамуру и ещё нескольких коллег. Поняли ли о чём он думал или пошли за ним просто так сейчас было не так важно. Кенджиро хотел увидеть одного конкретного подростка и посмотреть на его реакцию на всё происходящее.

— Арата!

Он открыл дверь слишком резко, едва не выломав её, но развалившийся на диванчике с ноутбуком на коленях юноша почти не вздрогнул. Он оторвал взгляд от экрана и встретился глазами со своим куратором, даже не пытаясь скрыть довольную ухмылку. И именно это триумфальное выражение лица подтвердило подозрения Кенджиро.

Прежде чем сообразил, что делает, мужчина подошёл к подростку и схватил того за грудки рубашки.

— Так ты отплатил за оказанное доверие? — Если юноша и струхнул, то никак того не показал. Где-то позади громко втянул ртом воздух Хамура. Кенджиро встряхнул несопротивляющегося подопечного: — Ну?!

Глаза мальчишки сузились, на лице мелькнуло раздражение.

— Я себя виноватым не считаю, они полностью это заслужили. — Он попытался отцепить от себя его руку, но Кенджиро вцепился намертво. Девятый даже для вида не уточнил в чём именно его обвиняли и даже имел наглость практически прямо заявить, что утренний переполох в Сети — его рук дело. Кенджиро едва удержался чтобы не влепить парню затрещину.

— Так это ты тот хакер?! — в неверии воскликнул Хамура, даже не пытаясь скрыть своего шока. Юноша бросил на него быстрый взгляд и демонстративно закатил глаза, видимо, решив не отвечать.

Кенджиро до боли сжал зубы.

— Ты с самого начала это планировал? — Он снова встряхнул его. — Знал, что однажды разрешат выход в Сеть и, получив, решил не медлить?

— Нет. — а вот это заявление было неожиданностью, Кенджиро даже ослабил хватку. Девятый слегка потупил взгляд. — Я понял, что должен что-то сделать, когда проснулся после очередного кошмара примерно две недели назад.

Значит, он готовился к этому всего две недели? К такой рисковой авантюре? Один? Видимо, последнее он случайно озвучил, потому как юноша слегка нахмурился, мотнул головой и прошептал, что у него были «хорошие помощники», которые тоже «желали отомстить аэрофлоту США». На попытки выяснить, кто же это, юноша лишь пожал плечами и уверенно заявил, что его помощники были из других пострадавших от действий США стран. Кенджиро поджал губы, понимая, что тут вариантов было очень и очень много.

— Они не выйдут ни на Японию, ни, тем более, на ваше Управление — я сделал всё, чтобы замести следы.

Вот ведь. Кенджиро и раньше догадывался, что Девятый был лидером Сфингов не просто так, но его способность видеть, что больше всего тревожило его собеседника, несколько пугала. Это было совершенно нормально (и даже ожидаемо) для сотрудников полиции и сил самообороны, но не для семнадцатилетнего пацана. Кенджиро не собирался позволять ему думать, что он способен предвидеть всё.

— Если ты решил, что самый умный и можешь делать, что заблагорассудится…

— Шибасаки-сан, — резко перебил его юноша, и использование уважительного суффикса ничуть не добавило самого уважения. — Вы мне нравитесь как полицейский и как человек, это правда. И я очень благодарен за оказанную помощь, но я не собираюсь, — он сделал ударение на последних словах, — выслушивать ваши нотации.

От обычно спокойного и несколько меланхоличного парня слышать такое было странно и даже удивительно, и Кенджиро совершенно пропустил момент, когда Девятый вывернулся из его хватки и ужом проскользнул между застывшими на пороге Хамурой и Като и дверью. Эти двое тоже встрепенулись только когда по кабинету разнёсся громкий звук хлопнувшей двери.

— Да что он себе возомнил! — после минутной тишины воскликнул Хамура, выглянув в уже опустевший коридор. Като развёл руками, а Кенджиро тихо вздохнул. В памяти всплыли моменты точно такого же хлопанья дверьми только в исполнении другого человека.

— Думаю, я сам виноват. — его признание коллеги встретили недоверчивыми взглядами. — Он одарённый… Преступник… Но он также ещё подросток. Я совсем забыл это, как и забыл, что подростки порой крайне негативно реагируют на критику.

Хамура открыл рот, явно намереваясь возразить, но потом, видимо, передумал. Кенджиро зарылся пальцами в волосы, взъерошивая и без того не лучшую причёску. Да уж. Мальчишка соображал не хуже (если не лучше) многих из аналитического отдела и отдела по кибербезопасности и было до смешного легко забыть его реальный возраст. Всего семнадцать. Сколько всё это напряжение копилось в нём? Месяц? Или дольше? Кенджиро окинул взглядом выделенный Девятому кабинет и зацепился за лежащую на диванчике корочку паспорта. Повинуясь внезапному желанию, взял и провёл большим пальцем по мультяшным бомбочкам, очертил едва заметную цифру «9».

«А ведь Сфинги любили символизм в своих загадках и действиях».

Пришедшая мысль сперва показалась нелепой, но, вспоминая ярость на лице мальчишки и ту страсть, с которой он оправдывал содеянное… Это вполне имело смысл.

~*~*~*~

Девятый не ждал ничего хорошего, когда куратор открыл дверь на балкон, где он нашёл себе убежище. Когда гнев и раздражение прошли — довольно быстро, как и всегда случалось с ним — наступило осознание, что Шибасаки был прав. Как бы ни противно было это признавать, но он (Девятый) и правда злоупотребил доверием детектива. Нет, он ни в коем разе не жалел о содеянном, но признавал, что, возможно, следовало чуточку повременить и атаковать с какого-нибудь клубного компьютера или какого другого места. Правда, для этого пришлось бы тайно покинуть свою «темницу», найти работающий компьютерный клуб с нулевым количеством ночных посетителей и отсутствием любопытной охраны… Звучало отчаянно и несколько романтично, но на практике такое не казалось возможным.

В конце концов, он и правда сделал всё, чтобы американцы никогда не вышли на неприметное управление Токийской полиции, из одного отдела которого и была совершена хакерская атака.

Подставлять Шибасаки Кенджиро он не собирался.

— Поправь, если ошибаюсь, но твои действия носили не только мстительный характер, так? — мужчина был как всегда собран и спокоен, а в его глазах блестела искорка любопытства.

Девятый почувствовал, как губы сами собой расползлись в улыбке.

— Вот поэтому вы и «Эдип» в моих загадках.

Шибасаки насмешливо фыркнул, а потом вдруг подошёл ближе и, поколебавшись некоторое время, положил ладонь ему на плечо. Девятый напрягся, чувствуя, как внутренности медленно, но верно превращаются в лёд, но скинуть руку не решился. Не любил он тактильные контакты, очень, но этот человек был единственной причиной, почему он до сих пор ходил по земле, а не лежал на глубине двух метров, служа подкормкой для растительности «Поселения», так что разумным казалось проявить сдержанность.

— Я понимаю, что Пентагон, скорее всего, последует своей традиции и обвинит во всём русских или китайских хакеров, но всё равно должен попросить больше так не делать. Не с рабочих компьютеров уж точно.

Девятый едва не рассмеялся в голос от первой части речи детектива, но к её концу заинтересованно склонил голову.

— То есть, в целом вы не против.

Это не было вопросом, и мужчина знал это, а потому обхватил себя ладонями за локти и безразлично пожал плечами:

— Если кратко, я не забыл и не забуду ни Фукусиму, ни Нагасаки. Люди, с которых от радиации сползала кожа и которые из-за этого заживо гнили слишком сильно отпечатались в моей памяти. Но я тебе этого не говорил.

Девятый моргнул в шоке, а после выдавил печальную улыбку.

— Простите… Ну, за ту сцену в кабинете.

— Всё нормально, — куратор вновь пожал плечами, — в конце концов я тоже не должен был хватать тебя и орать в лицо. Тем более на глазах Хамуры и Като.

Последним уточнением Шибасаки попал «в яблочко», так как именно наличие компании позади и вывело его из себя, но теперь, когда эмоции улеглись, это казалось даже забавной последовательностью.

— Вы не впервой прилюдно меня отчитываете.

— И всё-таки, это было неправильно. — на лице детектива мелькнуло какое-то странное выражение, которое Девятый не успел расшифровать, а потому просто кивнул, показывая, что обиды не держит.

Они несколько минут постояли в тишине, слушая чириканье воробьёв и шум порывистого ветра, а потом, когда оттягивать возвращение в кабинет дольше было нельзя, Девятый решился:

— Шибасаки, могу я вас попросить кое о чём?

— Если это что-то в пределах разумного, — последовал осторожный ответ.

Юноша втянул носом побольше воздуха, вдруг почувствовав, как вспыхнули щёки. Почему-то его затапливало смущение.

— Может и не совсем как нужно, но я отомстил за Твелва и… — он сцепил пальцы в замок, принялся ковырять ногтем указательного заусеницу на большом, — он всегда говорил мне, что нужно жить дальше, невзирая ни на какие обстоятельства… И вашими стараниями у меня теперь есть имя… — слова давались нелегко, приходилось напрягать горло, чтобы они не заглохли где-то по пути наружу. — Я думаю, теперь я наконец смогу отпустить своё прошлое и попытаться прожить оставшееся время как человек, указанный в паспорте. Как Арата Коконоэ… Я хочу по-настоящему привыкнуть к своему имени. Поэтому… пожалуйста, не могли бы вы называть меня так каждый раз при обращении? Даже если это будет доходить до абсурда… Пожалуйста?

Стоило усилий собраться с духом и посмотреть-таки куратору в лицо, выслушать его ответ. Мужчина смотрел на него слишком понимающим взглядом распахнутых глаз, и одно это сбросило сковавшие Девятого цепи неуверенности.

— Я постараюсь, Арата.

Весна уверенно шагала по Токио, расплавляя последние островки снега, пробуждая ото сна всё живое.

Арата примостился на подоконнике и уже некоторое время наблюдал за лужайкой, на которую выходили окна полицейского управления, на которой какой-то энтузиаст растянул за ночь волейбольную сетку, превратив ничейную территорию в игровой корт. Вряд ли это было законно, но — тут должны были признать все — территория стала выглядеть более… благородно. Исчез навевающий тоску пустырь. Только шумно стало — тоже факт, хотя уже не столь радостный, но к этому можно было привыкнуть.

Ветер перестал быть пронизывающим ещё неделю назад, и можно было открывать окно и оставаться в офисе, не опасаясь потом слечь с температурой, но у зашедшего некстати Шибасаки Кенджиро явно было другое мнение на этот счёт. Мужчина резко напомнил ему недавнюю лихорадку и на все возражения — это было почти месяц назад! — отвечал, что не намерен снова возиться с ним и он (Арата) не в том положении чтобы диктовать свои условия. Как бы ни царапнуло столь прямое заявление, Арата был вынужден признать, что куратор совершенно прав и преступник вроде него и правда не имеет права на вольности. Даже на такую мелочь вроде открытого нараспашку окна из-за нехватки свежего воздуха. Полиция и так пошла ему навстречу. Для него уже сделали больше чем для кого бы то ни было.

— Так, Арата, проверь, чтобы все страницы тут были пронумерованы, и чтобы нигде не было незаверенных бумаг. Если такое обнаружишь — звони, я приду их заберу. — Куратор плюхнул на его стол с десяток среднего размера папок и как-то устало, несмотря на начало дня, вздохнул: — когда закончишь, поможешь мне навести порядок в архиве — там чёрт ногу сломит, если вдруг проверка, будем выглядеть некомпетентными дураками.

Арате стоило усилий не закатить глаза. Если он чему-то и научился за последние почти пять месяцев, так это тому, что ворчание Шибасаки не стоило принимать всерьёз. Часто этот человек начинал жаловаться на какую-нибудь ерунду только для того чтобы отвлечь его от невесёлых размышлений. К тому же, Арата уже много раз захаживал в архив по долгу работы, и мог с уверенностью сказать, что место являлось эталоном чистоты и порядка. В конце концов, насколько ему удалось выяснить, Шибасаки Кенджиро успел проработать в архивном отделе довольно долго и только после их с Твелвом появления вернулся в следственный.

~*~*~*~

Обед приблизился незаметно.

Работа и впрямь «съедала» время, и, бегая от одного стеллажа к другому, выискивая малейшие следы нарушений, Арата совершенно пропустил момент, когда девять утра сменились полуднем. Он не мог сказать, что устал за эти три часа — слишком уж увлёкся поставленной задачей, но вот Шибасаки его чувств явно не разделял. Детектив осел на диванчик сразу как они вернулись в «апартаменты» Араты и вытер рукавом рубашки со лба капельки пота. Арата опустил глаза в пол. Работы в архиве было не то чтобы много — тот и правда был, наверное, образцово-показательным архивом всей японской полиции — просто Шибасаки зачем-то решил устроить перестановку, и добрый час с лишком они двигали туда-сюда огромные стеллажи. От Араты толку было немного — то ли за время комы его мышцы здорово расслабились и до сих пор не вернулись в нормальное состояние, то ли общая слабость шла как побочный эффект от назначенной ему тучи лекарств, — и бо́льшую часть нагрузки пришлось взять на себя именно Шибасаки. Это было жутко неловко. Несколько раз юноша предлагал привлечь к делу Хамуру, но всякий раз получал один и тот же ответ: «у него дел по горло, сами справимся». Стыдно было признать, но какая-то часть Араты облегчённо выдохнула, когда стало ясно, что звать молодого коллегу на помощь его куратор действительно не собирался: отношения с Хамурой у него не заладились.

Кенджиро ещё немного посидел, переводя дух, а после звучно хлопнул себя по коленям, вставая.

— Ладно, не знаю как ты, но я сейчас готов побить в еде даже Мукасу.

— Хорошо, что он вас не слышит, — улыбнулся Арата. Подойдя к окну, решительно открыл форточку и блаженно втянул носом ворвавшийся в кабинет свежий воздух.

Сзади кашлянули, и, закатив глаза, юноша в три шага оказался у шкафа. Надев лёгкую куртку и демонстративно застегнув молнию по самое горло, не глядя на куратора направился к двери.

В кафе, где они обыкновенно обедали, в этот раз было малолюдно. В очереди перед ними был всего один человек, что позволило значительно сэкономить время, и, сев за любимый столик в углу у окна, Арата позволил себе помечтать о небольшой прогулке. Сидеть в четырёх стенах кабинета было не так уж и сложно, но само знание, что он не может покинуть его когда ему хочется давило психологически. Шибасаки это заметил с первых дней и делал всё возможное, чтобы он не начал выть на луну и пытаться ходить по стенам. Первое время юноша не знал как на это реагировать: часть его была благодарна детективу за внимательность и попытки помочь, другая же часть возмущённо дулась, чувствуя себя нуждающейся в выгуле собакой. Он внимательно следил за мимикой и жестами своего куратора, выискивал малейшие признаки надменности или снисходительности и не находил. Шибасаки Кенджиро не пытался посмеяться над ним или как-то унизить этими прогулками, он действительно хотел помочь. И как только Арата полностью убедился в искренности его намерений, смог, наконец, расслабиться.

Тихий стук керамической чашки о деревянный стол вывел из раздумий и сообщил, что детектив определился с выбором чая и присоединился к его скромной компании. Юноша мысленно похлопал в ладоши: хоть ещё недавно есть особо не хотелось, желудок, уже привыкший получать пищу строго в час дня, начал возмущённо ворчать, недоумевая, почему еда запаздывает.

— Приятного аппетита. — Шибасаки уселся за своё место напротив, распаковал свои палочки.

— Приятного. — Арата зачерпнул ложкой бульон рамена.

Обедали они в тишине, не спеша нагружать друг друга соображениями о проделанной работе или простыми спонтанными мыслями. Будучи человеком малообщительным и испытывающим скорее дискомфорт от неожиданных вопросов или бесед, чем утоление жажды общения, Арата был искренне благодарен детективу, что тот не лез в душу и не пытался вытянуть из него совершенно бесполезную информацию — типа его любимого цвета, предпочтений в музыке или ещё чего в этом направлении — лишь бы поговорить. Он искренне любил и ценил тишину, и, похоже, в этом они с куратором сходились. Он вообще неожиданно для себя нашёл много общего между собой и этим мужчиной. Поначалу понимание этого напрягало, потом, наоборот, пришло что-то очень похожее на комфорт и спокойствие: ему не нужно было быть постоянно начеку, думать, что да как сказать или сделать, не вызывав недопонимания, постоянно вымучивать из себя подобие улыбки — Мукаса, например, всегда начинал считать, что его что-то очень тревожит, если уголки губ не смотрели вверх, а Хамура, наоборот, был уверен, что в тот момент он задумал что-то противозаконное — с Шибасаки Кенджиро мальчишка по имени Арата Коконоэ мог расслабиться и просто побыть самим собой.

В такие моменты почему-то казалось, что кто-то исказил реальность и рядом сидел не строгий детектив Токийского отделения полиции, а Двенадцатый, его лучший друг и брат во всём, кроме крови.

Накрутив лапшу на палочки и старательно зажав, чтобы хоть как-то удержать их от стремительного уползания обратно в миску, Арата поспешил отправить их в рот, привычно втянул то, что удалось запихнуть сразу. Одна из макаронин завернулась, на лету ударила его по носу, оставив на коже каплю бульона и расплескав остальные по столу. Щёки стремительно заалели. Арата потянулся за бумажной салфеткой, из-под чёлки глянул на куратора и вытер следы аварии. Отложив палочки, снова взялся за ложку.

Всему виной были столовые приборы.

В «Поселении» большинство врачей и научных сотрудников были из Штатов, а те японцы, что были вовлечены, не стремились привить детям этикет собственной страны. По этой причине нож, ложка и вилка стали постоянными спутниками подросших Девятого и Двенадцатого, а искусство владением палочками они так в полной мере и не освоили. В прошлые разы в этом кафе приборы предлагали на выбор, но в этот раз — то ли официант решил не заморачиваться, то ли попросту закончились чистые европейские приборы — заветной вилки ему не дали и пришлось довольствоваться тем, что было. Потому что просить казалось чем-то постыдным, да и привлекать к своей проблеме внимание куратора не хотелось: в отделении его частенько за глаза называли гением, а что же он за гений такой, если даже не может поесть, не обляпавшись? Не то чтобы он гонялся за титулами или тешил своё эго — на самом деле, он не считал себя кем-то выдающимся, ведь свои способности приобрёл искусственно и, честно говоря, с радостью обменял бы их на жизнь самого обычного старшеклассника — но, выбирая между «Мелким болваном», как его и других детей называли исследователи, и «Гением» осознанно выбрал второе. Потому что так он казался значимым, нужным.

Их миски опустели довольно быстро и, то ли подгоняемый стремительным заполнением кафе народом, то ли желая быстрее оказаться на улице и покурить, куратор сделал знак официанту принести счёт, а ему кивнул поторопиться и доесть. Арата последовал примеру остальных и приложил посудину к губам, в мгновение допивая вкусный бульон. Возникло жгучее желание облизнуться или вытереть рот рукавом кофты, но он сдержался и культурно промакнул губы салфеткой.

Когда они вышли, на улице уже припекало солнце и воздух прогрелся достаточно, чтобы возникло желание снять куртку или хотя бы расстегнуться. Арата потянулся к замку, бросив исподлобья пытливый взгляд на Шибасаки, но тот только скривил губы и не сказал ни слова. Воодушевлённый, Арата расстегнул куртку, но не снял, решив сильно не раздражать куратора. Мужчину такой компромисс, кажется, устроил, потому как он постепенно перестал хмуриться и замедлил шаг.

— Арата, хочешь поиграть?

— А?

Арата моргнул раз, другой, застигнутый врасплох таким странным предложением, а потом повернул голову в сторону бывшего пустыря, про себя удивляясь, как быстро они дошли до отделения. Он ведь и не заметил. На импровизированном корте прыгали и носились пятеро подростков — двое парней и три девушки — и с периодическими вскриками и визгами восторга перебрасывали друг другу потрёпанный волейбольный мяч.

— Ты то и дело смотрел на них в офисе, подумал, хочешь присоединиться. — меланхолично, но с искорками интереса в глазах, проговорил Шибасаки.

Арата неловко помялся с ноги на ногу. Ему действительно хотелось почувствовать себя обычным мальчишкой и побегать с погодками по улице, воюя за мяч, но проблема была в том, что обычным подростком он не был. Да и та компания казалась вполне довольной своим составом, вряд ли они нуждались в дополнительном игроке.

— Обед заканчивается, — в итоге нашёлся он, на что Шибасаки вдруг как-то странно усмехнулся:

— Я тебя отпускаю на пару часов. Иди к ним. — Он кивнул, подтверждая свои слова. — В худшем случае они откажут, тогда вернёшься. Я подожду тут пару минут.

~*~*~*~

— Вы уверены, что стоит позволять ему вот так бегать по улице? Вдруг сбежит?

Беспокойство Хамуры не было лишено смысла и логики, но, выслушав это замечание уже раз в двадцатый только в разных интерпретациях, Кенджиро начал раздражаться.

— Не сбежит.

Он стукнул стопкой бумаг о стол, выравнивая, после чего пробил дыроколом и сложил в папку. Потянувшись, вывел в Word табличку с заготовленными шапками и пустил в печать. Принтер зажужжал, замигал лампочками и послушно принялся переводить бумагу.

— Арата умный парень, понимает, что мест, где он может спокойно спрятаться, на самом деле не так много. Архивное отделение для него сейчас лучший вариант. — Кенджиро взял одну из напечатанных бумаг, вооружился ножницами и принялся аккуратно вырезать по краю рамки. Вообще в такой дотошности нужды не было, но эта работа здорово успокаивала нервы. — Да и со здоровьем у него не всё так гладко, как хотелось бы, а лекарства не бесплатные. Кстати, нужно будет зайти с ним в больницу на плановый осмотр, — последнее предложение он пробормотал уже себе под нос и, чтобы не забыть, черканул заметку на настольном календаре. Вообще с лечащим врачом мальчишки они должны были встретиться ещё месяц назад, но тогда случилась та простуда и было как-то не до поездок. Да и разговора с доктором по телефону показалось достаточно.

— Он может создавать фальшивые кредитки и взламывать почти что угодно, создавая себе ложную историю. Не забывайте, что именно так он и его дружок оплачивали покупки в Интернете и рассчитывались с идиотами, поведшимися на лёгкие деньги. — Не увидел проблемы Хамура.

Опять же, в его словах определённо был смысл, а опасения не были беспочвенными, и Кенджиро, увы, не многое мог тут противопоставить. Радовало, что хоть при всём своём ворчании и открытом желании добиться для юного террориста строгого наказания, Хамура так же понимал, что пацан оказался не только преступником, но ещё и жертвой. Перекрывало ли последнее первое? Нет. Являлось ли смягчающим обстоятельством? Учитывая, что в «Поселении» его учили только деструктивным действиям, и также принимая во внимание отсутствие жертв при терактах — да. Кроме того…

«Я думаю, теперь я наконец смогу отпустить своё прошлое и попытаться прожить оставшееся время как человек, указанный в паспорте».

Что это было, если не мольба позволить пожить в согласии с Законом и обществом, исправить, что натворил ранее, Кенджиро не знал. Да, он допускал мысль, что пацан — Арата Коконоэ, он должен был привыкнуть называть его так — мог воспользоваться его благосклонностью и попытаться обвести вокруг пальца, но почему-то…

— Я ему верю.

Хамура моргнул, даже не пытаясь скрыть удивления. Нахмурился и открыл рот, но, подумав, снова закрыл и покачал головой, слегка улыбнувшись:

— Знаете, а в самом начале их дела, вы не были так по-доброму к нему настроены.

Что изменилось? — этот вопрос не был озвучен, но ощутимо повис в воздухе. Кенджиро тихо вздохнул. Очень хотелось закрыть эту тему и продолжить выполнять рутинную работу, но он понимал, что просто так от него не отстанут. Остальные из команды тоже навострили уши, пусть и старались не подавать вида, что заинтересованы в обсуждении.

Кенджиро запустил руку в волосы, провёл по шее и снова взялся за напечатанные листы. Ему нужно было чем-то занять руки, чтобы собрать воедино мозги. Очень хотелось верить словам этого подростка, и что конкретно повлияло на это — семнадцатилетний возраст, пролив света на его прошлое или напуганные синие глаза, смотрящие на него с неприкрытыми мольбой и отчаянием, когда над их головами кружили военные машины американцев — трудно было сказать. Наверное, всё сразу. А ещё искренность. Мальчишки ни разу не соврали, ни разу не нарушили своего слова. Они даже не сопротивлялись, когда он пришёл к ним и демонстративно наставил на Девятого пистолет. Они не надеялись и не пытались убежать от последствий, были готовы понести наказание.

И одно это уже делало их в его глазах более зрелыми, чем некоторые взрослые.

Кенджиро приклеил на форзац одной из папок распечатку и уже открыл рот, чтобы донести до коллег свои мысли, когда дверь в кабинет хлопнула, и все будто по команде вдруг замерли и с нескрываемым шоком уставились на вошедшего. Кенджиро, стоявший спиной к выходу, подавил вздох. Мысленно прочитав короткую молитву, чтобы мальчишка не натворил что-нибудь из ряда вон, медленно обернулся. И застыл, в неверии приоткрыв рот. Интуиция не подвела, и вошедшим действительно был Арата. Но. Пацан выглядел так, словно минуту назад сражался насмерть: взгляд горел непривычным огнём, всё лицо было в кровоточащих царапинах, волосы растрепались, а куртка почему-то была скручена в руках и шевелилась.

У Кенджиро засосало под ложечкой от дурного предчувствия, а Арата, поняв, что полностью завладел его вниманием, извернулся и чуть приоткрыл куртку, являя взору следственного отдела голову взъерошенной и жутко злой полосатой кошки.

— Она выскочила из ниоткуда, а мяч… В общем, отпустите, пожалуйста, в ветклинику!

Примечания:

Мы уверенно подползаем к финишной прямой, ребят!

Осталось 3 главы! Хотела бы я сказать, что до Нового года точно завершу эту историю, но не уверена, поэтому ничего не обещаю (^^"). Но я буду стараться!

В принципе, день начался и до самого обеда длился вполне сносно: работа была, но не столько, чтобы действительно от неё устать, в окно светило солнце, только этим поднимая настроение, а по подоконнику прыгали и щебетали на все лады птицы. Арата мог бы даже сказать, что наслаждался охватившим его чувством тепла и спокойствия, если бы вместо полюбившегося кафе Шибасаки вдруг не решил потащить его в больницу. Это были воистину кошмарные новости, но, увы, отбрыкаться и сбежать не получилось. Да и бежать, собственно, было некуда.

— Арата, проходи. — Куратор кивнул в сторону открытой двери, не оставляя ни шанса на помилование.

Юноша весь подобрался, машинально обхватил плечи руками и прошёл в холл больницы, опустив голову словно идущий к виселице осуждённый. О, как ему не хотелось здесь находиться! Один только ворвавшийся в нос запах лекарств вперемешку с санитайзером вызвал рвотный рефлекс, но — спасибо медицинской маске, что Шибасаки заставил его надеть в целях конспирации — никто из медперсонала и других пациентов не видел его скривившееся лицо. Разве что глаза смотрели на мир слегка прищурившись от выступивших слёз, но это была больница, так что всё было в порядке. В конце концов в таких местах мало кто расхаживал с улыбкой до ушей.

Они поднялись на третий этаж и свернули в так называемый «аппендикс», где спрятался кабинет нужного им человека. Курирующий доктор, имени которого Арата так и не узнал (а может, просто забыл за ненадобностью) встретил ослепительной улыбкой и замахал рукой, указывая на протянувшуюся вдоль стены обитую кожей лавочку. Подталкиваемый сзади настойчивой рукой Шибасаки, Арата вынужденно уселся на самый краешек, впился побелевшими пальцами в обивку, решительно не смотря на доктора. Возможно его действия были грубыми, но юноше в тот момент было решительно всё равно на приличия. Он бы вообще с радостью сбежал.

— Итак, Арата, как самочувствие?

Вопрос доктора поставил в некий тупик, так как определённого ответа у юноши не было. Он сам не мог толком понять своё состояние, когда в один момент всё вроде хорошо, а в другой голова разрывается от боли и ничего не слышишь и не чувствуешь из-за звона в ушах. После курса уколов, правда, эти приступы пошли на спад и последние две недели даже вообще не беспокоили, но можно ли было опустить предыдущие разы? Арата действительно не знал.

— Нормально, — в итоге выдавил он и скрестил руки на груди в бессознательной попытке отгородиться от дальнейших расспросов. Доктор что-то сказал, но юноша не пытался вникнуть в слова, а Шибасаки, видя его неразговорчивость, взял ответы на вопросы на себя. Мысленно Арата поблагодарил его за это.

Взрослые довольно быстро завели беседу, из которой он периодически вылавливал названия лекарств, какие-то упоминания своих симптомов и туманные рассуждения вслух на тему «как лечить дальше». Он постарался максимально абстрагироваться от всего этого. Надоело. От прописанных микстур и таблеток уже мутило, а необходимость периодически сдавать анализы напрягала: над ним будто снова опыты проводили, пусть в этот раз и с благой целью.

Тёплая ладонь куратора опустилась ему на плечо, отвлекая от невесёлых размышлений, и Арата, подняв голову, перевёл взгляд на врача. Доктор улыбнулся, словно не обсуждал только что процент вероятности его выживания, и протянул бумажку с направлением на сдачу крови. Опять. Внутри юноши зародился протест: его бедные вены тыкали иглами уже раз восьмой за прошедшие полгода, и он до сих пор не знал, зачем. Шибасаки говорил, врачи ищут способ полностью нейтрализовать действие препарата, а не просто временно купировать, но его не могли не терзать сомнения: всё-таки в Поселении работали лучшие врачи и учёные, мала была вероятность, что посредственностям из этой больницы удастся сделать что-то, чего не смогли они. Хотя, мысленно поправил он себя, такое вполне могло быть, вопрос был только в упорстве и, самое главное, времени. А как раз времени у Араты было очень и очень мало.

Что ж, он и так уже выиграл лотерею.

Он должен был умереть ещё восемь месяцев назад, когда Твелва застрелили, а у него самого случился самый сильный приступ, впервые приведший к потере сознания.

Его вытащили с того света и подарили ещё немного времени. Времени на, в этот раз, нормальную жизнь нормального подростка. У него даже собственное имя и паспорт появились — что-то, чего он даже не надеялся желать. Наглостью было бы просить ещё больше.

Позволив себе тихий вздох, Арата сложил листок с направлением пополам, сунул в нагрудный карман синей клетчатой рубашки и нехотя поднялся. Он выучил коридоры больницы как планировку собственного кабинета и мог даже с закрытыми глазами отыскать путь к лаборантской. Шибасаки бросил в него вопросительный, немного обеспокоенный взгляд, и Арата поспешил мотнуть головой, молча сообщая, что в порядке, сопровождение не требуется и никаких глупостей он совершать не намерен. Да уж, ту выходку с ванной, кажется, ему ещё долго не забудут и не простят. Он подавил смущённую улыбку.

Оставив куратора и дальше обсуждать с лечащим врачом какие-то важные вопросы и моменты, медленно переставляя ноги и совсем не горя желанием Арата вышел в коридор, поднялся на следующий этаж и прошаркал в самый конец, устало плюхнувшись на скамейку под дверью нужного кабинета. Помимо него пришли сдавать анализы ещё четыре человека, но, учитывая количество и скорость персонала, это не должно было задержаться. Пальцы коснулись рубашки в том месте где лежало направление, и он с неохотой вытащил злополучный листок, зная, что лаборанты начнут ворчать, зайди он в кабинет не подготовленным. Уже проходили.

Интуиция не подвела, и меньше чем через пять минут подошла его очередь.

Арата прочёл мысленную молитву, чтобы была на месте и принимала его молоденькая практикантка — единственный человек в лаборантской, кто не косился на него с подозрением и брал кровь совершенно безболезненно — и толкнул дверь.

~*~*~*~

Когда желудок издал возмущённый звук, напоминая, что неплохо бы, наконец, остановиться и пообедать, Шибасаки притормозил у какой-то забегаловки. Арата выглянул в окно, размышляя, стоит ли выходить или проще довериться вкусовым предпочтениям куратора и подождать в машине еды навынос — состояние было не чтобы апатичное, но лишний раз двигаться и о чём-то думать не хотелось совершенно. Он даже рассматривал вариант перебраться на заднее сиденье и, растянувшись, немного вздремнуть — всё равно до отделения было около получаса езды. Шибасаки его внутренние метания определённо заметил, потому как сам открыл дверь и, заявив, что «в салоне полноценно не пообедаешь», заставил покинуть машину.

Арата выполз на улицу, даже не пытаясь скрыть гримасу разочарования.

К концу марта воздух уже достаточно прогрелся, но от порывистого ветра по коже нет-нет да пробегали мурашки. Юноша обхватил себя за рёбра, прижимая ткань ветровки к телу в попытке задержать ускользающее тепло, но эффект оказался незначительным. К счастью, кафе располагалось буквально метрах в десяти-пятнадцати от парковки, и вскоре тёплое дыхание заведения окутало его тело, спасая от ветра. До обеда оставалось ещё около часа, и в кафе было немноголюдно — больше половины столиков были свободны. Шибасаки критично осмотрелся, что-то для себя прикинул и в итоге предложил сесть в углу возле окна — Арата давно понял, что детектив любит, когда спина закрыта и минимум соседей. В этот раз вообще получилось уединиться.

Долго ждать их не заставили и вскоре после заказа на столик опустились две чаши — для Араты со свиным мисо-супом, а для Шибасаки — с куриным раменом. Пар от бульона кружился, сворачивался в воздухе колечками и щекотал носовые рецепторы, дурманя голову вкусным запахом. Рот тотчас наполнился слюной, а ободрённый желудок издал очередной клич, в этот раз, победный. Арата подул на бульон, подождал ещё пару секунд, и осторожно приложил ложку к губам. Тепло разлилось по пищеводу, проникло в желудок и постепенно разогналось по всему телу, прогоняя уличную прохладу. Когда чаша опустела на половину, а пальцы согрелись окончательно и даже стало жарковато, Арата потянулся к воротнику рубашки, расстегнул вторую пуговицу, открывая телу дополнительную возможность «дышать». Краем глаза заметил, что Шибасаки тоже ослабил галстук и повесил на спинку стула пиджак.

— Неужели это действительно было нужно? — неожиданно даже для самого себя нарушил приятную тишину юноша и, поймав, вопросительный взгляд куратора, нехотя пояснил: — Я всё равно скоро умру, сколько бы моей крови они не взяли для своих экспериментов.

Шибасаки ответил не сразу. Тщательно пережёвывая пищу, он явно оттягивал момент, обдумывая, что и как лучше сказать. Арата не торопил. Хотелось услышать реальное мнение, а не сказанные в порыве человеческой жалости утешения. Шибасаки помолчал ещё немного, неодобрительно покосился на него, забросив в рот спиральку наруто, и наконец прочистил горло.

— Эти, как ты выразился, эксперименты, возможно, смогут спасти тебе жизнь. И я думал ты настроен более оптимистично.

Арата вздохнул. Не то чтобы он не доверял суждениям куратора, просто…

— За столько лет жизни в «Поселении» я как-то смирился со своей участью, — он пожал плечами, сгорбился и опустил на стол сначала локти, а потом и голову.

Есть как-то перехотелось. В сознании была каша, тело будто налилось свинцом и земное притяжение казалось как никогда раньше сильным. Как же он устал. Эта поездка в больницу будто враз высосала из него все соки, и теперь ни до чего не было дела и жутко хотелось спать, несмотря на то что утром он проснулся до будильника и вполне бодрым.

Юноша спрятал зевок в рукаве рубашки, перевёл взгляд на задумчиво постукивающего палочками о чашу Шибасаки и подумал, что детектив стал для него настоящим подарком. Твелву бы он тоже понравился… Первое время Арата пытался найти тот повод, по которому мужчина так по-человечески к нему относился, но в итоге пришёл к выводу, что причиной было, как бы безумно оно ни звучало, то что детектив каким-то образом привязался к нему. От этого осознания на душе стало спокойно и как-то тепло. Тем более, что и сам давно — ещё во время так называемой, «взрывной викторины», где Сфинги загадывали полиции загадки, а Шибасаки в прямом эфире давал на них ответы — почувствовал симпатию к хмурому детективу. Этот человек не смотрел на них свысока и искренне старался выяснить их мотивы. И ведь выяснил же! Пришёл к «Поселению», на каких-то пять минут опередив американцев, и спас Сфинга номер один. До сих пор в голове не укладывалось.

— Знаешь… — Тихий голос куратора привлёк внимание, и Арата вновь поднял глаза. Мужчина покрутил в руках палочки, а потом решительным жестом выудил из бульона нори. — Всё будет хорошо.

Усталая маленькая улыбка сама собой тронула губы. Юноша чуть сместился, поудобнее устраиваясь локтями на столе. Подавил очередной зевок.

— Спасибо вам.

Он уткнулся лбом в запястья и закрыл глаза, справедливо рассудив, что, пока мужчина расправляется с едой, может несколько минут подремать. Мелькнула мысль, что заказывать следовало не суп, а что-то другое, что-то, что можно было завернуть в салфетку и сложить в пакет, чтобы унести с собой и поесть уже в отделении. Например, онигири с красной рыбой или свиные булочки — последнее время он как-то пристрастился к ним. Лёгкая музыка заведения, тепло и вкусный запах пищи действовали умиротворяюще. Образы в голове постепенно размывались, становились далёкими и бесцветными, реальность уплывала куда-то за край сознания.

— А ты здесь откуда в такой час? Я думала, ты на работе.

Девичий голос в непосредственной близости разрезал путы дрёмы, и Арата резко выпрямился и открыл глаза, поморщившись от охватившего лёгкого головокружения. Помассировав веки, провёл пальцами по щекам и повернул голову к остановившейся у их столика официантке, на лице которой было крайне удивлённое выражение. Худенькая, с короткой мальчишеской стрижкой, выразительными серыми глазами и двумя родинками на подбородке и под правым глазом она много раз смотрела на Арату с фотографий в квартире куратора, но они ни разу не пересекались вживую. Шибасаки Харука — единственный ребёнок Шибасаки Кенджиро. Она оказалась именно такой, какой её запечатлела камера, и, не знай Арата, что девушка на два года старше его, точно решил бы, что учится в последних классах.

— А… У врача были… Привет, кстати, — как и дочь, не скрывая удивления от встречи, пробормотал детектив, после чего спохватился: — а что ты тут делаешь, Харука?

Тонкие брови девушки взлетели к короткой чёлке, а потом решительно сошлись у переносицы. Харука поджала губы и с укором указала на отца пальцем:

— Вот всегда ты так. Я ещё два месяца назад говорила, что решила подработать в кафе, пока не началась учёба, а для тебя, оказывается, это всё равно откровение. Пап, ну когда ты уже начнёшь слушать?!

Детектив изумлённо захлопал глазами, осторожно уточнил:

— А ты уверена, что говорила и мне тоже, а не только маме?

— Да, — твёрдо ответила Харука.

— Просто такое я бы точно запомнил, — попытался убедить её он.

— Папа! — не выдержала девушка и легонько ударила пальцами по пустому подносу, что прижимала к груди.

Арата закусил внутреннюю часть щеки и впился ногтями в ладонь, но спрятать охватившее его веселье оказалось не так просто. Растерянное выражение казалось настолько странным на лице его куратора, что губы сами собой расплывались в предательской ухмылке, а к горлу подкатывал смешок. В итоге его слегка подрагивающие плечи не остались не замечены и девушка повернулась к нему.

— Вот ты смеёшься, а я с таким отношением уже почти двадцать лет живу — что бы ни рассказала, он ничего не запоминает. Обидно, знаешь ли? — Харука сделала глубокий вдох, тяжело выдохнула и, проигнорировав слабые попытки отца как-то оправдаться, улыбнулась и протянула Арате ладонь: — Ты, наверное, уже понял, но я Харука — дочка этого слишком завязшего в работе детектива. А ты Арата, да? Родители много рассказывали о тебе. Я хотела зайти, когда ты болел, но навалилась сессия и всё ушло на второй план.

Арата скованно кивнул, заставил себя проглотить вставший в горле ком и не показать эмоций. Осторожно взял ладонь девушки в свою, легонько сжал и отпустил. Он не строил иллюзий и понимал, что госпожа Шибасаки наверняка как-то сообщила дочери о незваном госте, коего приволок в их квартиру её муж, но… Харука сказала «родители», а это значило, что куратор тоже внёс свою лепту в формирование о нём мнения девушки. И судя по тому, что она не проявляла враждебности, самые интересные детали его личности были опущены. Ну и как ему тогда общаться с ней? Он ведь даже не знал, что именно ей о нём сказали? Юноша бросил на детектива беспомощный взгляд. Мужчина пожал плечами, снова взялся за палочки и миску, но Арата был готов поклясться, что на лице куратора проскользнула усмешка: неужели решил отомстить за его реакцию на возмущения Харуки? Это же было глупо и по-детски!

— Кстати, я знаю, что ты тот самый Сфинг номер один из Интернета, — наклонившись к нему и максимально понизив голос сообщила Харука, и Арата непроизвольно дёрнулся. Отпрянув, широкими глазами уставился на неё, совершенно не зная, как и что говорить дальше. Молчать казалось не лучшим вариантом, но и притворяться, что то, что ей известна его тайна не тревожит — тоже. Хотя часть его определённо была рада, что не придётся изображать кого-то, кем он не являлся.

Арата собрался с мыслями, на всякий случай бросил ещё один взгляд на куратора, но, не дождавшись от него какой бы то ни было реакции, решился и слегка склонил голову:

— Я приношу извинения за устроенный переполох.

— Ой, да брось, — махнула свободной рукой Харука, слегка похлопав его по плечу в призыве выпрямиться. — Вы ни разу не соврали в своих видео, от ваших действий никто не погиб, а у пострадавших ранения лёгкие. Среди многих моих знакомых вы, ребята, стали чуть ли не образцом для подражания.

Заявление резануло не хуже ножа, и Арата нахмурился и до боли стиснул зубы.

— Надеюсь, твоим знакомым хватит ума не подражать их действиям, — ворчливо вмешался куратор, не скрывая своего недовольства. — Может никто и не погиб, но ты хоть представляешь, какой ущерб был нанесён городу?

— Представляю, — Харука вздохнула и как-то по-детски надулась: — в новостях и в Сети об этом где только ни писали. Но ведь в этом и был смысл, да? — она повернулась к Арате, — папа сказал, все разрушенные здания и заведения принадлежали спонсорам того проекта…

Арата устало пожал плечами, не желая вновь вспоминать ни план «Афины», ни тех, кто эту идею поддержал и давал на неё финансирование, ни то подобие жизни, проведённое в белых стенах «Поселения». Хотелось забыть былое как страшный сон и пожить сколько можно спокойной жизнью. Тем более, для этого теперь были все условия. И всё-таки, просто так закрыть больную тему он не мог: раз уж довелось встретиться и поговорить с гражданской, которая вполне могла пострадать от его действий (или её друзья-знакомые могли пострадать), он хотел использовать этот шанс и сказать то самое важное, что отчаянно хотел прокричать на весь мир ещё восемь месяцев назад, когда в их с Двенадцатым старательно продуманный план нагло вмешались ФБР с Пятой в роли ищейки. Но тогда насущные проблемы были на первом месте и пришлось заткнуть кричащий от ужаса внутренний голос, понимая, что вера людей в порядочность Сфингов пошатнулась и он вряд ли что-то им докажет. Даже если сорвёт голос в прямом эфире Сети. Но вот теперь перед ним стояла дружелюбно настроенная Шибасаки Харука и он не мог желать большего. Ну и что, что она дочка его куратора? Девушка явно имела своё мнение относительно всего произошедшего и вполне могла если не поверить, то хотя бы выслушать его. А потом, если, чудо всё же свершится, рассказать правду своим друзьям. Тогда бы Арата мог выдохнуть, зная, что хотя бы малая часть — пусть даже совсем горстка! — гражданских узнала правду о том инциденте.

Собравшись с мыслями, юноша положил руки на колени и сжал ткань штанов.

— Тот взрыв в метро не должен был произойти. Загадка была лёгкая, да и времени навалом. Но сообщений об обезвреживании бомбы не было и ни у одного оператора не ловила Сеть. Как ни старались, мы не успели дезактивировать передатчик и…

Дальше слова застряли в горле плотным комом, и он замолчал. В его же ушах его собственные слова мало чем отличались от попытки выгородить себя, отделить от той трагедии, но, что было удивительней всего, Харука не спешила его в этом упрекать. Да и её отец тоже. Хотя, реакция конкретно детектива не особо удивляла — уж кто-кто, а он-то точно знал, кто стоял за бездействием полиции в тот день. Правда, Арата так и не нашёл ни времени, ни сил поговорить с ним об их с Двенадцатым душевных метаниях в тот момент, так что всей истории Шибасаки Кенджиро тоже не знал. Это был прекрасный шанс убить двух зайцев одним выстрелом, но юноша продолжал смотреть на свои руки, не уверенный, что хочет видеть реакцию своего куратора. Шанс, что тот поймёт был пятьдесят на пятьдесят и…

— Та дымовая шашка за несколько минут до взрыва — твоих рук дело, так?

Спокойный голос мужчины словно в ледяную воду опустил, но после секундного шока по телу разлилось приятное спокойствие и тепло. Арата мягко, немного застенчиво улыбнулся:

— Люди склонны бежать подальше от задымления.

Он пожал плечами и снова опустил голову, не уверенный, что шокировало его больше: то, что детектив столь быстро вспомнил записи с камер и сложил два и два или же то, что он — судя по уверенному тону — нисколько не сомневался, что двое недотеррористов, поставивших на уши весь Токио, постараются сделать всё чтобы никто не пострадал от их рук. Даже не верилось… В следующий момент лицо юноши помрачнело, а зубы заметно прикусили нижнюю губу. Раз уж у него случился момент откровений — и раз уж слушатели не спешили выносить обвинительный приговор, — он просто обязан был высказать всё, что не давало покоя вот уже столько времени. Высказать, чтобы освободиться от этого раз и навсегда.

— Мы почти опоздали. — Стоило усилий вновь не согнуться за столом и обхватить голову руками. — В том вагоне была девушка. Она, наверное, ехала с пар, потому что выглядела уставшей и спала в наушниках, когда все убежали; я едва успел подхватить её и вытащить на станцию. А потом сзади громыхнуло и, когда я очнулся, вокруг были крики, слёзы и очень напуганные, раненые люди.

В этот раз их столик и пространство вокруг опутала тишина. Харука смотрела с сожалением и каким-то пониманием, что ли, и не спешила что-то говорить, а Шибасаки Кенджиро задумчиво водил большим пальцем по бакенбардам, о чём-то размышляя.

— Ну, ты сделал, что мог…

— Не скажу, что мне прямо жаль тебя, всё-таки именно из-за вас двоих тот взрыв в принципе стал возможен, — перебил детектив дочь с её робкой попыткой разрядить обстановку, и Арата напрягся, — но то что вы кинулись исправлять свои ошибки говорит о не безнадёжности.

— Мы изначально не собирались никого ранить и тем более убивать! — тихо прошипел юноша. Да, остальные посетили были далеко и не могли услышать, но меньше всего хотелось привлекать внимание. Почему-то слова куратора задели и задели сильно. Зачем с ним так-то? Шибасаки Кенджиро лучше всех остальных знал их с Твелвом истинные намерения, а теперь что же?

— Ты сказал, что успел вынести девушку прежде чем рвануло… Те следы на спине — последствия взрыва? — растерянно моргнув и не сразу сообразив, откуда мужчина знал про шрамы, Арата неловко кивнул. Слов почему-то не находилось, а Шибасаки Кенджиро продолжал говорить: — У меня были подозрения, когда их увидел. Ну, ты на собственной шкуре убедился, как это больно. Чтобы привлечь внимание общественности можно было придумать что-то менее опасное и травмирующее, но уже ничего не попишешь.

Детектив пожал плечами, как бы говоря «будет тебе уроком», и Арата насупился. Почему-то появилось и пустило уверенные корни чувство, что его сейчас ругают как провинившегося ребёнка. Да и мелькнувшая на лице Харуки сочувствующая улыбка ситуацию точно не облегчала.

Юноша вздохнул, проглотил ком неуверенности. Выпрямился и вызывающе поднял подбородок:

— Ну, как вы и сказали, теперь уже ничего не поделаешь, — он постарался придать голосу максимально ровный и безразличный тон.

Вообще это было обидно и откровенно злило. Они с куратором никогда особо не говорили о случившемся, не так во всяком случае. Да, Арата давал показания, объяснял, почему действовал так или так, а не иначе, а детектив слушал и фиксировал всё в протокол, уточняя некоторые моменты. Но он ни разу не счёл нужным тыкать его в ошибки словно сделавшего не там свои дела котёнка и сразу переводил разговор в другое русло, стоило попытаться указать на них (ошибки) кому-то из отдела. Теперь же вдруг резко изменил политику и уже второй раз «строил» его перед посторонними. Хотя, мелькнула здравая мысль, свою дочь мужчина вряд ли считал за постороннюю.

Но это ничего не меняло!

Харука перевела внимательный взгляд с него на отца, потом обратно, потом комично вздохнула и хлопнула родителя ладонью по спине. Звук вышел глухой и негромкий, но судя по скривившемуся лицу куратора, удар получился ощутимым. Арата закусил губу, чтобы не усмехнуться: почему-то он почувствовал себя отомщённым.

— Ну что ты вдруг к нему прицепился? Видно же, что он сам не в восторге, а тут ты со своими лекциями. Это некрасиво, знаешь ли?

Взгляд куратора был полон такого возмущения, что, как бы Арата ни пытался удержаться, всё равно фыркнул. К возмущению в глазах мужчины добавилось ещё и смущение и это стало последней каплей, после чего юноша затрясся в тихом смехе. Харука подмигнула ему, усилив приступ веселья, а потом, убедившись, что никто из клиентов не добавился, а оставшиеся не просят счёт, отодвинула от соседнего столика стул и придвинула к ним.

~*~*~*~

Пусть день и грозился перейти в разряд «не очень», общение с дочкой куратора вернуло настроение на добольничный уровень, и к своему кабинету Арата прошёл с лёгкой улыбкой. Харука оказалась весьма проницательной и общительной, несколько недовольной излишней увлечённостью отца работой, из-за которой тот порой забывал про жизнь семейную. О последнем она не уставала напоминать, будто бы между прочим рассказывая забавные ситуации, вгоняя его обычно невозмутимого куратора в краску смущения. О да, Арата определённо почувствовал себя отомщённым не только за сегодня, но и за предыдущие разы. Он даже зашёл так далеко, что обменялся контактами с этой девушкой, на что детектив, на удивление, ни сказал ни слова, лишь поморщился будто от зубной боли. Это было забавно.

Юноша повернул ключ два раза, отпирая дверь кабинета, и, прежде чем переступить порог, упёрся глазами в пушистый серо-белый шар с большими зелёными газами.

— Мяу!

Кошка неуклюже прохромала к нему, потёрлась о штаны и подняла хвост трубой.

— Привет, хвостатость.

Арата протянул руку, погладил пушистую спинку, а после провёл вверх-вниз по подбородку и горлышку, с внутренним удовольствием слушая чарующие мурчащие звуки. Кошка медленно и осторожно переступала с одной лапки на другую, тёрлась головой о его ноги и, казалось, была в определённой степени счастлива. Она вообще перестала шипеть и привыкла к нему буквально за пару дней сытой, безопасной жизни и даже, вот как сейчас, периодически требовала к себе внимания. На руках, правда, сидела крайне неохотно, норовя сбежать на пол или диван при первой же возможности — свою лепту внёс ветосмотр. После недолгих обсуждений они с куратором решили назвать её Лапкой — из-за сильного ушиба оной, по причине которого она и была вынуждена сначала претерпеть все осмотры и процедуры в ветклинике, а после и вовсе остаться в отделении в кабинете Араты, так как именно его бросок мяча сбил её с ног. Сам юноша чувствовал вину за случившееся и был бесконечно благодарен Шибасаки, что тот понял и вошёл в положение и не просто подбросил до ближайшей ветклиники, но и около часа разговаривал с шефом, после чего тот махнул рукой и дал-таки добро на размещение животного в офисе. «Только если она не будет портить казённое имущество и мешать рабочему процессу» — это была строгая оговорка, и Арата спустил бо́льшую часть своей зарплаты — он до сих пор привыкал к тому, что в полиции ему ещё и платили за его работу, учитывая, что он натворил ранее — на когтеточку, лоток и наполнитель к нему, а также на миску для еды и воды и, собственно, корм.

Для содержания животного, оказывается, нужно было столько всего, аж волосы дыбом вставали!

Но Лапка оказалась на удивление скромной — не прыгала на стол, не ходила по клавиатуре, мешая работать, и не орала без причины, привлекая к себе внимание — и очень умной. Арата был готов поклясться, что она понимала такие человеческие слова как: «нельзя», «куда пошла?», «жди здесь» и «пошли покормлю». Особенно последнее словосочетание пробуждало в спокойной кошке внутренний мохнатый ураганчик и она, прихрамывая, почти неслась к миске, радостно задрав в потолок полосатый хвост. А потом тыкалась лбом в руку, будто благодаря за предоставленную еду, и тихонько мурчала. В такие минуты до этого всегда относившийся к животным со спокойствием, Арата чувствовал как внутри разгоралось что-то тёплое, радостное.

— Ну что, проголодалась?

Он потрепал ладонью вдоль спинки, взлохмачивая прилизанную шерсть, легонько обхватил поднятый трубой хвост и провёл сложенными в кольцо пальцами снизу-вверх. Лапка, казалось, против не была, несмотря на многочисленные статьи из Интернета, и только подняла на него прищуренные зелёные глаза, будто спрашивая, когда он закончит её трогать и даст, наконец, поесть. Арата усмехнулся себе под нос, в последний раз почесал её за ушком и прошёл к тумбочке, вытаскивая упаковку кошачьего корма.

— Мяу! — Лапка вмиг оказалась у своей миски, выжидающе перебирая передними лапами. Арата сыпанул корм, снова потрепал кошку по голове и с чувством выполненного долга ушёл в туалет мыть руки.

Вода была самой лучшей температуры, не холодная и не горячая, приятно обволакивала кожу и уносила мыслями в кафе, то и дело возвращая к определенному диалогу.

— А ты уже решил, кем хочешь стать?

Вопрос прозвучал внезапно, почти выбивая из-под ног почву. Арата растерялся. Никто никогда не спрашивал его о планах на будущее, зная его определённую судьбу, да и он сам не особо над этим размышлял. В итоге пожал плечами, решив ответить максимально честно:

— Я всё равно скоро умру, так что вряд ли это имеет значение.

— Ну… — Харука почти мультяшно надулась, недовольная его ответом. — Во-первых, это имеет значение. — Она привстала из-за столика и почти ткнула ему пальцем в лоб, будто собираясь поведать какое-то откровение. — А во-вторых, медицина сейчас развивается довольно быстро, так что не смей ставить крест на своей жизни, понял? И в-третьих, — тут она замялась, забегала глазами по столу и стенам, бросила взгляд на демонстративно смотрящего в окно отца, — ты интересный человек, Арата. По крайней мере, некоторые люди точно расстроятся, если ты умрёшь, так что цепляйся за жизнь, хорошо? Начни хотя бы с выбора профессии и не думай о плохом, ладно? Всё-таки мысли материальны.

Слова Харуки никак не выходили из головы и, закрыв кран и покинув ванную, юноша поймал себя на том что прокручивает в мыслях различные варианты рода деятельности.

Кем бы он хотел стать?

Хороший вопрос.

Тонкий грифель механического карандаша вычерчивал на клетчатом листе блокнота линии, постепенно превращая их в аккуратный рисунок пушистой кошки, играющейся с фантиком от конфеты. Арата развалился животом на диванчике и лениво, но с удовольствием срисовывал валящуюся на полу Лапку, стараясь запомнить каждое её положение до очередного переворота. Весна довольно быстро перетекла в предлетний период, и столбик уличного термометра уверенно поднимался всё выше с каждым новым днём. Сегодня он остановился на отметке в плюс двадцать шесть градусов и, будучи почти запертым в кабинете без кондиционера, Арата мог только порадоваться, что тот находился не на солнечной стороне. Хотя бы дышать можно было. Работать откровенно не хотелось, развлекательные журналы были прорешаны, а загрузить и посмотреть в интернете какой-нибудь фильм или аниме с рабочего компьютера было нельзя — его и так едва не лишили сетевой привилегии за тот финт с американским военным сервером. Он действительно был признателен Шибасаки, что тот всё-таки сжалился над ним. Оставалось только вспомнить хобби и, вооружившись заботливо подаренным Шибасаки механическим карандашом и плотным блокнотом, отыскать наиболее удобное для творчества место. Сначала выбор пал на стол, потом, когда стало очевидно, что Лапка не желает менять место локации и придётся то и дело оборачиваться через плечо, на пол, но оттуда его согнал уже Шибасаки, сопроводив утомляющей речью о сквозняке, возможной простуде и прочем в этом духе. Попытки донести до куратора, что в кабинете жара, ничего он не заболеет и, вообще, ему так удобно, разбились о невпечатлённый взгляд и указанный в сторону дивана палец, и Арата, тяжело вздохнув, подчинился.

Лапка перевернулась на спину, зажала фантик между задними и передними лапами, потянулась, впилась в него зубами. Фольга издала последнее шуршание и капитулировала, разорвавшись на три неравных кусочка, оставив не ожидавшую столь скорой победы кошку в явном недоумении. Арата легонько прикусил внутреннюю часть щеки и искривил губы, понимая, что, лишившись развлечения, Лапка не станет долго сидеть на одном месте и скоро начнёт обнюхивать все углы, ища новую забаву: например, залетевшую в кабинет муху. О, какие пируэты она порой выписывала в воздухе, гоняясь за насекомыми! Никакой хромоты и в помине не оставалось! Арата каждый раз невольно отвлекался ото всех дел и мысленно болел за пушистую партизанку, что сперва ползла к жертве мохнатой змейкой, а потом в один длинный прыжок не оставляла той и шанса на спасение.

— Кс-кс-кс, — он отложил листок с рисунком на спинку дивана, опустил руку и пошевелил пальцами, привлекая внимание питомицы. Та заинтересованно глянула в его сторону, подумала несколько секунд и быстро заковыляла навстречу, гордо задрав хвост. Подойдя, ткнулась мордочкой в ладонь, заурчала. — Хорошая девочка, — он привычно почесал ей за ушком, а потом и подбородок.

Насладившись поглаживаниями, Лапка вскинула голову, присела на задние лапы и в следующий миг оказалась на диване, довольно жмякая выпущенными коготками пушистый плед. Сгонять её не хотелось. Арата лишь поморщился и чуть отстранился, когда кошка залезла ему на лопатку, а её пушистый хвост коснулся его губ. Он принял более удобное положение, извернулся и поднял руку, почесал кошачью ляжку, а затем поднялся пальцами до основания хвоста. Лапка припала на передние лапы, засадив коготки в тонкую футболку и заставив встать дыбом волосы, выпятила зад. Юноша закатил глаза.

— Что ты мне всё свою попу показываешь?

На справедливое возмущение кошка не обратила ровно никакого внимания, продолжая импровизированный сеанс акупунктуры, и, когда ткань стала приподыматься и оттягиваться вслед за острыми коготками, Арата не выдержал и спихнул животинку обратно на диван. Это была новая и приятная телу футболка и порвать её совершенно не хотелось. Лапка ткнулась головой ему в область сердца, вновь повернулась задом и, помяв плед, наконец приняла лежачее положение. Арата непроизвольно растянул губы в улыбке. Положил ладонь на пушистую макушку, легонько потрепал влево-вправо. Кошка довольно заурчала и прикрыла глаза.

Присутствие мягкого тёплого комка под боком подействовало убаюкивающе, а может, всему виной оказалась ядрёная смесь из жары, здоровой лени и длительного молчания со стороны куратора, но Арата, никогда прежде не питавший в здоровом состоянии слабости к дневному сну, да и вроде как полноценно выспавшийся ночью, не заметил, как, буквально на минуту закрыв глаза, провалился в дрёму.

~*~*~*~

Широко зевнув, вытянув руки над головой и слегка прогнувшись в пояснице, он не сразу сообразил, что не так. Потёр глаза ладонью, сделал глубокий вдох, переросший в ещё один широкий зевок, зарылся пальцами в волосы, окончательно растрепав те. Естественное освещение как-то подугасло, и в кабинете царил лёгкий полумрак, но включать свет совершенно не хотелось — всё и так было прекрасно видно. Встрепенувшись, юноша принял сидячее положение и только тогда сообразил, что, во-первых, очки, в которых он совершенно точно и прилёг, теперь покоились на столе, а во-вторых, всё это время он был заботливо укрыт пушистым пледом, из-за которого телу и было так приятно тепло и даже почти что жарко. Кошки под боком не оказалось. Поплутав глазами по кабинету, он обнаружил Лапку гордо сидящей на подоконнике, за чем-то или кем-то очень внимательно наблюдающей.

— Эй, кс-кс. — на пробу позвал он. Та повела в его сторону одним ухом, но больше никаких признаков, что услышала зов хозяина не подала. Арата тихо вздохнул, про себя посмеиваясь. — Вот ведь зараза пушистая.

Он откинул плед на край дивана, не потрудившись аккуратно сложить обратно, встал. Ещё раз вытянулся, разминая слегка затёкшую спину, бросил взгляд на настенные часы и ужаснулся, поняв, что бессовестно проспал почти два часа. Схватив очки со стола, быстрым шагом направился к двери.

Нужно было встретиться с Шибасаки.

Куратор, как и ожидалось, нашёлся в своём офисе. Он что-то сосредоточенно печатал на компьютере, периодически щуря глаза, и, кажется, совершенно не замечал ничего вокруг, полностью погружённый в своё дело; Хамура рылся в шкафу с папками, недовольно бурча себе под нос, а двух других членов отдела на местах не было — видимо, вышли на перекур. Арата прислонился к косяку двери, не спеша оповещать о своём присутствии, некоторое время наблюдал за буднями детективов. К горлу подобрался очередной зевок и, как бы юноша не старался подавить его, тот всё равно вылез наружу с тихим усталым вздохом.

— А, ты проснулся, — Шибасаки моргнул, отвлёкшись от своего занятия, отодвинулся в кресле от стола и устало провёл рукой по лицу. — Отдохнул хоть?

Арата кивнул.

— Спасибо за плед, — он неловко улыбнулся и подошёл ближе, когда мужчина приглашающе махнул рукой. Сел в мягкое кресло напротив рабочего стола, откинулся на спинку. — я даже не слышал, как вы входили — как-то полностью вырубило.

— Ну, последнее время синяки под твоими глазами стали больше, так что я не удивлён.

— Да уж, жаль только, что привилегия поспать на рабочем месте не распространяется на нас с вами, — пыхтя, отозвался из своего шкафа Хамура, старательно пытавшийся засунуть одну из пухлых папок в явно неподходящую ей по размеру щель между двумя другими.

Арата прищурился:

— А вы делайте всё вовремя и тоже сможете.

— Слыш, паршивец! — Молодой детектив резко выпрямился и устремил в юношу уничтожающий взгляд, но продолжить свою угрозу ему не позволила всё та же папка, что воспользовалась возможностью и радостно рухнула на пол, выплюнув несколько плохо подшитых листов. — Да что б тебя! — в сердцах прокомментировал Хамура.

Арата опустил голову, пряча за чёлкой улыбку.

Шибасаки бросил на них обоих говорящий хмурый взгляд, но высказывать свои мысли не стал. Не проходило и дня, чтобы эти двое не сцепились из-за чего-нибудь, но, при всей кажущейся антагонистичности по отношению друг к другу, при необходимости они вполне неплохо ладили и даже находили общие темы для разговора. Как-то раз Мукаса даже поделился, что видел, как они соревновались в мобильной игре за несколько минут до обеда.

— Так, мне реально некуда их больше ставить, нужно что-то куда-то убрать.

— Полка в верхнем шкафу тоже под завязку? — снял очки Шибасаки, слегка отъехав на своём стуле из-за рабочего места. — для сдачи в архив время ещё не подошло.

Арата проследил, как Хамура распахнул дверцы упомянутого шкафчика, смерил скептичным взглядом полную всевозможных папок и файлов полку и приставил к единственному тоненькому промежутку свою проблему.

— Нет, не влазит. — прокомментировал тот.

— Может под стол, на ящики с бумагой пока? — предложил юноша, но Хамура отрицательно покачал головой:

— Если вдруг придёт проверка и увидит подобное — мне голову открутят.

— А на сам шкаф?

— Кстати, неплохая идея, — поддержал его Шибасаки, и Арата слегка приободрился: по какой-то причине ему стало нравиться быть полезным своему куратору и его отделу, да и молодой детектив, пусть они и часто пререкались друг с другом, оказался вовсе не таким уж категоричным и чопорным, каким показался в первые месяцы. Хотя, он был почти уверен, с Твелвом Хамура бы цапался куда чаще, чем с ним, потому что тот слишком хорошо умел вовремя прикинуться ничего не понимающим простофилей, а потом победно ухмыльнуться, заполучив, что хотел. Да, Хамура наверняка бы вечно краснел от негодования и на его лице бы вечно ходили желваки. Создавшийся мысленный образ вышел довольно забавным, и Арате пришлось приложить усилия, чтобы улыбка на его губах не превратилась в приправленную тоской усмешку. К сожалению, он никогда не сможет подтвердить или опровергнуть свои догадки…

Звук скрежещущего ножками по полу стула вызвал инстинктивное раздражение и заставил недовольно скривиться, но как-то комментировать Арата не стал, да и ни к чему было. Шибасаки поморщился почти синхронно с ним, мотнул головой и вновь нацепил очки, снова потянувшись пальцами к клавиатуре. Не удержавшись, Арата слегка подался вперёд, заглядывая в экран компьютера. Изогнул бровь, уставившись на мужчину вопрошающим взглядом. Тот, заметив, искривил губы в слегка смущённой улыбке и будто ненароком приложил указательный палец к губам в немой просьбе хранить молчание. Арата закусил внутреннюю часть щеки, едва заметно кивнул. За проведённые в отделении месяцы, он успел привыкнуть, что Шибасаки Кенджиро не был обычным детективом с комплексом героя и трудоголизма и, пусть и старался не упускать из виду ни одну деталь (именно эта черта характера и помогла ему понять их с Твелвом логику действий и в итоге поймать, если, конечно, так можно было выразиться, его самого), был совершенно не прочь в разгруженные дни заняться на рабочем месте какими-то своими делами. Естественно, весьма умело обставив всё так, словно занят исключительно работой.

— Наруса на днях купила целый набор разных размеров баночек, но те не прозрачные и никак не подписаны, а гадать, что в какой, жутко неудобно. Вот и попросила меня.- едва шевеля губами, говоря так тихо, чтобы услышал только он, пояснил свои действия куратор, и Арата непроизвольно улыбнулся шире. Наруса-сан всегда озвучивала свои просьбы таким тоном и с таким лицом, что те, несомненно, являлись приказами, не выполнить которые было никак нельзя. Зато теперь длинная таблица, в каждой строке которой красивым витиеватым шрифтом было напечатано название той или иной специи или крупы, обрела смысл.

— А на её работе принтера разве нет? — также тихо спросил Арата, на что куратор с деланной печалью развёл руками:

— Сломался.

— Ладно, я почти уверен, что, в случае чего, нас за это не похвалят, но будем давить на слишком маленький для стольких сотрудников кабинет и кучи работы, — пару раз хлопнув ладони друг о друга, словно отряхивая от несуществующей пыли, прокомментировал Хамура, критичным взглядом пробегаясь по теперь покоящейся на невысоком шкафу пухлой папке. Та не то чтобы прям сильно выделялась, но в глаза-таки бросалась, стоило сакцентировать внимание на этом самом шкафу. Арата незаметно улыбнулся. На самом деле он не думал, что детектив последует его предложению, но, вероятно, свою лепту внёс и поддержавший его Шибасаки, который, пусть и не слишком очевидно, но пользовался уважением со стороны молодого коллеги.

— Поверь, никому не будет до этого большого дела, — флегматично отозвался Шибасаки, набрал в таблице последние две строки из выписанного женой списка и с чувством выполненного дела запустил печать.

Принтер зажужжал, заработал невидимым глазу механизмом, а потом медленно, будто делая всем присутствующим в кабинете невероятное одолжение, соизволил выполнить свою работу. Арата не удержался и, пользуясь тем, что сидел ближе, первым выхватил ещё тёплые после печати листы. Запах бумаги приятно защекотал ноздри. Хамура проворчал что-то себе под нос, махнул рукой, мол, что вам говорить, и вернулся к своему рабочему столу, принявшись рыться уже в другой, чуть менее пухлой, папке. Арата лениво закатил глаза, титаническими усилиями подавил новый зевок. Странно, вроде ведь выспался, а дурацкая сонливость всё равно осталась…

— Для меня есть работа? — он перевёл взгляд на подперевшего щеку ладонью куратора, который тоже выглядел готовым прикорнуть прямо на рабочем месте. Жара так действовала, что ли? Хотя, Хамура, вон, носился от стола к шкафу и обратно и, кажется, и не задумывался об усталости. Лапка тоже сегодня была активнее обычного.

— Буду благодарен, если проявишь инициативу и вырежешь их, — кивнул тот на листы в его руках, — с остальным мы Хамурой разобрались. Кажется.

В кабинете за его недолгое отсутствие стало ещё более душно, и Арата всерьёз подумал оставить открытым не только форточку, но и дверь, но, кинув взгляд на что-то вынюхивающую под диванчиком Лапку, был вынужден отказаться от этой идеи. Шеф полиции согласился на пушистого сотрудника с чётким условием, что животинка не будет разгуливать по зданию и мешать остальным работать, а уже изучив всю степень любопытства этой кошки Арата сильно сомневался, что та останется послушно сидеть в кабинете. Он крутанулся на своём кресле, бросил взгляд на пару десятков нарезанных полосок с названиями для баночек Нарусы-сан, которые он для надёжности ещё и скотчем с двух сторон обклеил (чтобы не смялись и не порвались) и тихо вздохнул. Из-за жары снова клонило в сон, но он понимал, что, поддайся сейчас, ночью точно спать не сможет, да и голова после наверняка разболится.

Зашуршавшая чем-то Лапка отвлекла на себя внимание, разбив навалившуюся меланхолию на сотни тотчас разлетевшихся по закромам мозга осколков.

— Ну что ты там опять нашла? — он перебрал ногами, на пару шагов подъезжая на стуле ближе к виновнице: вставать совершенно не хотелось. Источником звука оказался кусочек того самого разорванного утром фантика, к которому кошка ранее потеряла интерес, но сейчас, очевидно, вновь приобрела. Наклонившись, юноша протянул руку, коснулся кончиками пальцев серого уха. Лапка ухом демонстративно дёрнула, сбрасывая человеческое прикосновение, обхватила передними лапами шуршащую игрушку и, сделав пируэт на задних двух, ускакала куда-то под рабочий стол. Арата тихо прыснул, с улыбкой покачал головой: — Эх, кошатина, ты никогда не скучаешь: либо спишь, либо ешь, либо находишь себе развлечение буквально из ничего. Завидую я тебе немного, если честно.

Лапка отвлеклась от своей игры, обернулась на него, ответила коротким, но несколько сочувствующим мяуканьем, а потом села, задрала в потолок заднюю лапу и принялась сосредоточенно вылизываться. Арата упёр локоть в подлокотник кресла, уткнулся височной областью в кулак. Покрутившись влево-вправо, поплутав глазами по кабинету, остановился на ранее брошенных на диване блокноте с механическим карандашом. Конечно, пальцы на правой руке ещё немного зудели после бесконечных движений жутко неудобными ножницами, но…

~*~*~*~

Время рабочего дня решительно подходило к концу, когда дверная ручка с тихим щелчком опустилась и через приоткрывшуюся дверь в кабинет заглянула растрёпанная ветром девичья макушка.

— Привет.

Арата удивлённо моргнул.

— Привет. Давно тебя уже не видел.

— Прости, перед экзаменами я была вся на нервах и вряд ли бы смогла нормально о чём-то поговорить, поэтому и не стала раздражать своим присутствием, хоть и соскучилась. — посмеиваясь, Лиза сложила руки в извиняющемся жесте, на который Арата демонстративно никак не отреагировал. — Кстати, детектив Шибасаки сделал мне временный пропуск, — она довольно продемонстрировала тонкую карточку, сразу же присела на корточки и поманила спрыгнувшую с дивана Лапку к себе движениями пальцев, — правда, никуда кроме твоего и его кабинетов мне нельзя. Не то чтобы я очень хотела экскурсию по отделению полиции, — засмеялась на последних словах.

Кошка ткнулась лбом в протянутую ладонь девушки, заурчала миниатюрным трактором, запрокинула голову, подставляя под почёсывание белоснежное горло.

— Ты ж моя красавица! Лапусечка хвостатая, мурчалочка!

Арата понаблюдал за сюсюканьем подруги, у которой на лице появилась глуповатая улыбка, а голос принял более высокие ноты, и не сдержал желание прикрыть часть лица ладонью. Нет, он признавал, что кошка и правда оказалась на редкость умная и контактная, и даже сам порой не мог оторваться от поглаживания пушистой шёрстки, но… Такое поведение и правда было лишним. Хотя, Лиза ведь была девушкой, а те всегда приходили в неописуемый восторг от всякой мелкой и не очень, но пушистой живности.

— Судя по твоему поведению, соскучилась ты исключительно по кошке.

— Ара-а-ата-а-а! — возмущённо протянула Лиза, недовольная его прямолинейностью.

Арата деланно пожал плечами. То, что подруга впервые не сбилась, назвав его сразу по имени, а не как привыкла, было в его глазах большим шагом вперёд. Шибасаки к его просьбе отнёсся серьёзно и не только прекрасно контролировал собственный язык, но и коллег попросил по возможности обращаться к нему именно как «Арата», а не «эй, стажёр», «парень» и прочее в этом духе, а вот Лиза никак не могла переключиться и каждый раз с её губ слетало сперва «На…», прежде чем она спохватывалась, пищала извинения и говорила «Арата». Арата не злился на неё и даже не раздражался. Понимал. Сам довольно долго пытался привыкнуть к мысли, что эти пять букв ему больше не псевдоним, а настоящее имя, но Лиза, похоже, очень переживала. Почему-то у него мелькнула мысль, что не приходила эти пару недель она не потому что истерила из-за предстоящих экзаменов, а потому что вбивала себе в мозг, что имя её друга больше никакое не Найн или Девятый, а вполне адекватное Арата.

Если и правда так, он не собирался смущать её озвучиванием догадки.

Лиза наконец встала, кое-как отряхнула от шерсти джинсовый сарафан, прошла вглубь кабинета, то и дело едва не спотыкаясь о маячившую под ногами кошку, но каждый раз умудрялась сохранять равновесие. Лапка о своей великой роли помехи вряд ли догадывалась и продолжала делать всё, чтобы на неё наступили или по крайней мере ощутимо пнули, но титаническими усилиями Лизы катастрофы удалось избежать.

— Вот бы ты на наших вылазках была такой сосредоточенной, — не удержался от комментария Арата и расплылся в довольной ухмылке, когда девушка возмущённо надулась.

— Ну уж прости, что от меня было больше проблем, чем толку, не все в этом мире гении.

Словно поняв её слова и решив поддержать, Лапка громко мяукнула, дёрнула хвостом и ткнулась лбом в девичью голень, перемявшись на передних лапах.

— Видишь, со мной согласны. — счастливо прикрыла глаза Лиза.

— Просто женская солидарность.

— Ах ты!.. У-у-х!

Перед его носом несколько секунд потрясли кулаком, не найдя никаких других аргументов, и Арата, довольный, поставил себе мысленный плюсик. Ещё одна победа. Он снова вырвался вперёд в их глупом поединке, в котором с треском провалился после успешной атаки на военный сервер США. Лиза подулась ещё немного, потом заинтересованно вытянула шею, подошла к столу и взяла в руки раскрытый блокнот, на листах которого ещё так и остались ворсинки использованного ластика, что он не успел стряхнуть.

Арата затаил дыхание.

Ни Твелв, ни Лиза, ни Шибасаки с другими детектива, ни кто либо ещё никогда не критиковали его почеркушки, наоборот, охотно признавали рисунки весьма красивыми и порой даже профессиональными, но это всё равно не мешало чему-то подниматься внутри и замирать в ожидании всякий раз, когда кто-то смотрел на результаты его творчества. Хорошо, что в отличие от Твелва он умел в достаточной степени хорошо контролировать свои эмоции и лицо и никак не показывал собственной заинтересованности в чужом мнении. Лиза аккуратно провела ногтем вдоль толстых и тонких линий, как-то задумчиво улыбнулась, прикрыла на миг глаза, шумно втянула носом воздух.

— Знаешь, я только в детстве читала мангу, полностью понятную без всяких слов.

Слова были мягкие и тёплые, и немного грустная, почти ностальгическая улыбка девушки полностью разбили то напряжение, что сковало Арате плечи. Эти наброски Лапки не были, на его взгляд, лучшим результатом его работ, но почему-то ему хотелось, чтобы они понравились. Он пожал плечами в деланном безразличии:

— Это просто скетч.

— Разве? — Лиза искривила бровь, повернула блокнот разворотом к нему. — здесь всего пять рисунков, но, по-моему, здесь изображена целая история этой пушистости, и я рада, что она со счастливым концом. — Она перевернула страницу, открывая последний рисунок, где Лапка была изображена вальяжно развалившейся на коврике, в ошейнике и виднеющимся в углу краем миски. — Ты мог бы стать прекрасным мангакой, я думаю.

Арата отвёл взгляд. Задумался. Каким-то удивительным образом последние несколько недель все словно сговорились и то и дело сводили разговор к его будущей профессии, хотя сам он не решался даже смотреть так далеко. Его здоровье и жизнь держались на волоске под кучей таблеток, мудрёным названием противной сыворотки и весьма болючих уколов, что врач назначил делать каждые полгода — он скривился, понимая, что через несколько месяцев вновь придётся терпеть тот кошмар — и надежда, что он доживёт хотя бы до совершеннолетия была откровенно призрачной. Хотя звон в ушах последнее время прекратился, да.

— Я не знаю. — вновь пожал плечами он, решив не напоминать подруге о своём шатком положении. Она каждый свой визит так старалась поднять ему настроение, незачем было опускать её с головой холодную реальность. — Рисование — не более чем приятное хобби, не думаю, что смогу наслаждаться им, если у меня будут какие-то сроки или придётся рисовать лишь то, что диктуют тренды.

Лиза приложила палец к подбородку.

— Я где-то читала, что лучшая работа — это приносящее доход хобби.

— Может быть. Но не в нынешних реалиях творчества, — усмехнулся Арата. — чтобы получать от манги стабильный и приемлемый доход, нужно попадать в хотелки масштабной целевой аудитории, а та ныне сосредоточена в основном на том, к чему у меня просто не лежит душа. Мои работы окажутся на самом дне в море совершенно иного контента. Да и с фантазией у меня не особо, если честно, так что это просто хобби.

Лиза пожевала губу, явно взвешивая все его доводы и свои аргументы, но в итоге побеждённо опустила плечи. А потом вновь выпрямилась:

— Ну, просто знай, что по крайней мере мне твои рисунки очень нравятся, — улыбнулась она.

— Спасибо. — губы Араты расплылись в искренней улыбке. Что тут сказать, он такой же человек, как и все остальные, конечно, ему было приятно слышать в свой адрес добрые слова.

Они простояли в лёгком молчании несколько минут, раздумывая каждый о своём, когда где-то рядом раздался раскат грома.

Лиза отложила блокнот обратно на стол, подошла к окну, упёрлась ладонями в подоконник и прижалась щекой к стеклу. Всмотрелась куда-то в даль:

— Как думаешь, польёт наконец или опять две минуты покрапает? Вроде, тучи на нас идут.

— В прогнозе передавали «ливни», но ни одного я ещё пока не наблюдал. Хотя, хотелось бы, конечно: дышать уже нечем. — Арата подошёл к ней, немного отодвинул и протянул руку, открывая окно настежь.

Они почти синхронно высунулись на улицу, немного поворчав друг на друга из-за недостатка места. Арата с удовольствием вдохнул наполнившийся озоном воздух, вгляделся в набухающие над соседним районом чёрные тучи, с удовлетворением отметил, что наблюдательность Лизу в кои-то веки не подвела и ветер действительно гнал их в их сторону. Скосил взгляд на жмущуюся под его рукой подругу, которая закрыла в удовольствии глаза и слегка запрокинула голову, подставляя приятному прохладному ветерку лицо и шею, позволяя растрепать свои волосы. Мысленно юноша отметил, что каре у Лизы немного отросло с момента их последней встречи и, наверное, теперь она могла связать волосы в небольшой хвостик, когда те начинали мешаться. Интересно, как сильно менялся её образ в этом случае?

Штанину потянуло и в следующий момент голень, а затем и лодыжку пронзили тонкие коготки — Лапка, почуяв преддождевую свежесть, вспомнила родную улицу и тоже заинтересовалась происходящим снаружи. Арата недовольно поджал губы, поражаясь наглости этой кошки, но великодушно отстранился от окна, позволяя ей влезть на подоконник. Почувствовавшая под локтем мех Лиза обернулась.

— Эй, не выпади только! — тотчас засуетилась она и обхватила пушистое тельце обеими руками, заковав кошку в своеобразные кандалы, не позволяя вылезти ещё вперёд ни на сантиметр. Повернув голову к Арате, недовольно нахмурилась: — вообще-то ты не должен позволять ей такое.

Не удержавшись, он закатил глаза:

— Она не домашняя неженка и уж точно не дура, не станет сигать вниз, успокойся.

— Арата!

Она точно тренировалась дома. Второй раз без запинки — так что точно. Внутри юноши растеклось приятное тепло, рассказывать Лизе про которое он не счёл нужным. Ещё напридумает себе чего — доказывай потом, что не имел в виду ничего такого.

— Твелва напоминаешь своей драматичностью.

Он прикрыл глаза, сделал глубокий вдох. Не хотел упоминать погибшего друга вот так, но как-то само вышло. Твелв и правда был до смешного чувствительным, всё время суетился из-за всякой ерунды, додумывал варианты событий и пытался прятать тревогу за улыбкой и маской чистого интереса, порой граничащего с циничностью. Все на это велись. Все, кроме Араты — слишком уж хорошо он научился смотреть вглубь карих глаз, отыскивая настоящие эмоции. Лиза, скорее всего, тоже овладела этим искусством — иначе не стала бы так тянуться к нему, хотя… С Лизой Твелв особо и не таился: видимо, и правда были к ней какие-то романтические чувства. За рёбрами защемило, заныло от воспоминаний, и Арата растрепал пятернёй себе волосы, сбрасывая невидимые путы.

Твелв был мёртв.

Покоился на глубине двух метров под землёй вместе с другими их «братьями» и «сестрами» по экспериментам.

А он, Арата, пока ещё был жив. Даже стал официальным и полноправным гражданином собственной Родины — милость, о которой, сбежав из «Поселения», они даже не мечтали. И раз ещё жив, значит, должен двигаться дальше. Вот только куда вело это «дальше»? После разговора с дочкой куратора он действительно несколько раз пытался представить себе своё будущее, перебрал в уме много разных профессий, но более-менее увидеть себя в той или иной сфере не смог. Он не был заинтересован в экономике, юрисдикции или медицине; на работах, где нужны сила и выносливость, не вытянул бы по состоянию здоровья, а водить какой-либо транспорт, пусть и имел соответствующие навыки, не горел желанием. Удовольствие приносило рисование, но идти в мангаки, как предложила Лиза — точно не его стезя. Была, конечно, и по-настоящему большая любовь — электроника, программирование и всё с этим связанное, — вот только, учитывая его «заслуги» прошлого… Что ж, когда он планировал свою месть учёным и к ним приближенным, совершенно не предполагал, что проживёт дольше года.

Арата вздохнул.

— О чём задумался? — тотчас отреагировала подруга, уже снявшая кошку с подоконника и поглаживающпя её пушистую спинку. Лапка под её руками выгибалась, громко мурчала и вообще демонстрировала верх удовольствия. Арата неопределённо хмыкнул.

— Да так… Ни о чём конкретном.

— Прости, что заставила вспомнить его, я не специально, — Лиза встала с корточек, отряхнула зад и бока джинсового сарафана от шерсти и вернулась к нему, положила ладонь на плечо. Лапка недовольно мявкнула, проследовала за ней и принялась тереться о ноги. Арата ощутил лёгкий укол ревности — к нему это пушистое создание хоть и исправно ластилось, но всё-таки не ходило как привязанное, могло и хвостом повернуться и даже демонстративно сделать вид, что не слышит зовущего её «кис-кис».

— Ты не виновата, что имеешь много схожих с ним черт характера, так что не извиняйся.

— И всё равно это всё ещё очень больно.

— С годами станет легче.

Лиза кивнула, соглашаясь, прислонилась макушкой к его плечу и некоторое время они просто стояли у окна в тишине, думая каждый о своём, но, вероятно, об одном и то же. Твелв остался кровоточащей раной в сердце каждого из них. Но каким-то образом, именно из-за этой раны, они наконец прекратили пререкаться друг с другом и стали немного ближе по духу. Твелв, наверное, был бы рад, что они нашли-таки общий язык.

— Мне нравится программирование. — неожиданно для самого себя поделился Арата. Лиза слегка повернула голову, чтобы видеть его лицо, но не убрала её с его плеча полностью. — Изобретать что-то новое, тестировать это, атаковать или наоборот защищать от проникновения систему… Мне как-то довелось тут применить свои навыки, и это было захватывающе. Если честно, я был бы не прочь поработать в отделе борьбы с киберпреступностью, но сомневаюсь, что меня там ждут, учитывая моё прошлое. Хотя, их начальник сказал тогда, что был бы рад видеть меня в своём штате, но скорее всего всё это было чисто на эмоциях и…

Он замолк, не решаясь озвучивать мысли дальше. Всё ведь и так было понятно, а Лиза, пусть и не блистала умом, была далеко не дурой. Подруга не спешила ни опровергать, ни подтверждать его слова, что в некоторой степени даже успокоило. Как будто этот вопрос действительно повис в воздухе и, пока не была озвучена самая неприятная его вероятность, ход событий и правда можно было изменить.

— Знаешь, — Лиза-таки выпрямилась и посмотрела ему в глаза, заправив левую прядь своих трепещущих от проникающего в кабинет ветерка волос за ухо. — думаю, Шибасаки-сан тебе поможет.