Из огня да в полымя (джен)

Над Централом медленно загорался рассвет. На улицах большого города только-только расступилась ночная тьма, начинали заводить свои трели птицы, радостно перелетая с ветки одного дерева на другое в предвкушении солнечного тепла. Шли только первые деньки первого месяца лета, и ночи всё ещё были довольно прохладными. На пока ещё пустынных улицах царили тишина и покой, изредка прерываемые далёким гудением старого поезда, отходившего на запасной путь, да проезжающими мимо машинами, число которых можно было на пальцах пересчитать.

В одном из немногих заброшенных кварталов царил полумрак несмотря на проникающие всюду солнечные лучи. Свет и тепло сюда словно не доходили, из-за чего вокруг пахло сыростью, а возле кустов смердело разлагающимися испражнениями. Когда-то переулок был живым и стремительно развивался — вокруг сохранились детские площадки с различными игровыми постройками, уличные шахматные столики и целая куча лавочек, возле которых ещё видны были остатки клумб — потом дома по неведомым причинам начали разрушаться и жители разъехались по городу, перебравшись в самое сердце столицы. В аварийных домах нашли себе убежища лица без определённого места жительства да те, кому не на что было покинуть неблагополучный квартал. Постепенно тут появились свои авторитеты, порядки и даже органы внутренних дел старались не показываться без повода.

В подвале одного из почти уничтоженного временем подъезда не было видно ни зги, периодично капала вода и стоял отвратительный запах сырости вперемешку с лёгкой гнилью. Если прислушаться, можно было уловить тихое шуршание — то бегали крысы. Несмотря на явную антисанитарию здесь всё ещё жили люди. Это можно было понять по аккуратно сложенным в углу рваным тряпкам да небольшому количеству подгнивших фруктов на побитой тарелке, что стояла на маленьком деревянном столике, явно сделанном наспех, ибо одна ножка его была заметно короче трёх других.

— А-а-у-у-а-а… — громкий зевок прорезал тишину, и в самом дальнем углу возникло шевеление. Спустя полминуты вспыхнул огонёк в керосиновой лампе, которую держал в руках светловолосый паренёк лет двенадцати-тринадцати на вид.

— Братец, ты зеваешь как паровоз, — пробубнил лежавший рядом ещё один мальчик, предпочитавший насладиться сном ещё немного, оттого и не встававший.

— Прости, Ал, не хотел тебя разбудить.

Проснувшийся мальчишка сладко потянулся и, опустив лампу на землю, поднялся с импровизированного ложа — кучки накинутых друг на друга старых матрацев. Отряхнув одежду от скопившейся за ночь пыли и грязи, он подошёл к тарелке с фруктами и запустил зубы в одну из груш, тут же скривившись от противного вкуса.

— Буэ! Выглядели они куда лучше, или это ночь без холодильника так на них повлияла? Ал, из наших запасов, похоже, только яблоки нормальными остались. Я пойду на рынок и найду нам чего-нибудь!

Не собираясь медлить с воплощением задумки в реальность, мальчишка бросил недоеденную грушу обратно на поднос и юркнул к покорёженной лестнице — единственному пути на выход.

— Будь осторожнее, Эд! Не нарывайся на неприятности! — Только и успел крикнуть Альфонс, прежде чем светлая макушка его братца исчезла на первом этаже разрушенного дома.

Эдвард выполз из подвала и напряжённо осмотрелся по сторонам: не хватало привлечь внимание немногочисленных, враждебно настроенных ко всем и вся взрослых к их скромному убежищу. Убедившись, что вокруг никого нет, мальчишка стрелой промчался по кварталу, выскочил на узкую улочку и, попетляв ещё немного, оказался перед входом на рынок. Место это было хлебное как для торговцев и покупателей, так и для простых карманников. Находившиеся относительно недалеко от заброшенных кварталов, жилые улицы не воняли рыбными консервами вперемешку с испражнениями, не было синюшных физиономий на каждом шагу и дома были пригодны для жизни в них. Создавалось впечатление, что это два разных города, но нет — Централ просто забыл о существовании определённых своих территорий. Увы, Эдвард с Альфонсом не могли позволить себе перебраться в этот привлекательный район в силу обстоятельств. Весьма неприятных обстоятельств.

Ужом проскользнув к главным воротам, вытянув шею и убедившись, что все палатки ещё закрыты и ни продавцов, ни покупателей пока нет, Эдвард побарабанил пальцами по железному узору, подумал и расплылся в нехорошей ухмылке. Это был его шанс переодеться. Если поспешить, с большой вероятностью получится стащить с балкона какой-нибудь неосмотрительной хозяйки пару приличных вещей! Тогда среди пёстрой толпы, не замечающей худобы и болезненный цвет лица, зато ясно видевшей потрепанную одежонку он не будет выделяться и сможет принести в своё убежище достаточно еды. Возможно, удастся даже сладостей добыть — очень хотелось хоть чем-то побаловать младшего брата. К тому же парню банально хотелось сменить своё рваньё на что-то более-менее приличное и чистое — возможности постирать одежду или нормально выкупаться в забытом страной районе не было. Взбодрённый своей идеей, он припустился бежать по просыпающимся улицам.

Может у судьбы было хорошее настроение, может ей просто захотелось встретиться со своим юным носителем лицом к лицу, а не тем самым местом, что обычно, но в этот раз она не пыталась подставить ему подножку на каждом шагу и не натравливала на него редких прохожих. Эдвард умело вскарабкался на один из балконов, на котором флагом развевались выстиранные вещи. Прихватив с собой явно детские рубашку и штаны, мальчишка ловко спрыгнул на землю и укрылся в тени сада, где и произошла смена имиджа. Одежда на нём висела и, вероятно, всё же привлекала внимание, но она хотя бы была чистой — это автоматически исключало заинтересованность им местных жителей.

Теперь дело обстояло за малым: добыть продукты пропитания.

Жизнь на улице, где, чтобы добыть хоть крошку хлеба, приходится бороться и идти на различные уловки, научила, как незаметно выкрасть у прохожего кошелёк, стащить с прилавка небольшой кулёк чего-нибудь съестного и не быть пойманным и многим другим премудростям, о которых среднестатистический житель Централа никогда не задумывался.

Вернувшись к рынку, с удовлетворением отметив про себя, что тот уже распахнул свои ворота для покупателей, Эдвард ещё некоторое время просидел в ближайших кустах, наблюдая, а потом около часа плутал меж рядами, подмечая, где что плохо лежит — пока народу было мало пытаться что-то стащить было смерти подобно. Любые его уловки были бы замечены, пресечены и, соответственно, сулили бы море проблем. А вот смотреть никто не запрещал. Чем Эдвард и пользовался, старательно запоминая номера приглянувшихся палаток и лотков. Время шло, рынок заполнялся людьми и скоро стало не протолкнуться. Все что-то щебетали, жестикулировали, просили показать ту или иную вещь и тем самым, сами того не желая, создавали идеальную среду для воришки.

Обведя наметанным взглядом толпу, мысленно прикинув время, Эдвард понял, что настал час действовать. Оставалось выбрать жертву. Почти сразу внимание мальчишки привлёк молодой мужчина, одетый в военную форму, поверх которой был накинут чёрный тренчкот. Подросток удивлённо окинул незнакомца взглядом и едва не покрутил пальцем у виска — на улице лето, а тот в пальто. Холодно ему, что ли? Понаблюдав за странным офицером ещё немного, Эдвард решил не обращать на него внимания и сделать то, за чем он, собственно, и явился на рынок. Подходящая жертва нашлась скоро — пухленький низкий мужичок, весьма заинтересованно разглядывающий товар мясника и весьма опрометчиво перекинувший сумку через плечо так, что та оказалась на спине. Идеально. Специально подойдя ближе, сделав задумчивое лицо, будто решал, какой кусок свинины лучше, Эдвард незаметно вытащил из сумки бумажник, после чего печально покачал головой и поспешил скрыться в толпе. Полный удивления и негодования крик раздался через пару мгновений, когда жертва карманника, скорее всего, остановила свой выбор на определённом куске мяса и потянулась за деньгами. Эд мысленно скривился, свернул через ещё два пролёта и подошёл к прилавку со свежими фруктами — Альфонс просто обожал яблоки и груши, да и сам Эдвард не брезговал. Благо деньги теперь имелись — куда больше, чем он ожидал — и не нужно было рисковать ещё больше, пытаясь стащить еду из-под носа бдительных торговцев. С беззаботной улыбкой забрав пакетик из рук пожилой продавщицы, мальчишка двинулся в сторону булочной.

* * *

— Братец, не стоило воровать так много! Тебя могли поймать! — Ал обеспокоенно посмотрел на улыбающегося брата, который с явным удовольствием жевал кусок свежеиспечённого батона.

— Да перестань, Ал, никто даже не заметил. Кроме того, большинство всего этого я прикупил на денежки того богатея и теперь у нас есть продукты как минимум дня на три-четыре! Если погода не будет жаркой и всё не испортится, конечно.

— И всё же, тебе следует быть более внимательным и осторожным, — не согласился Альфонс, отправляя в рот кусок сыровяленой колбасы. — Вкуснятина!

— У меня есть алхимия, если что, смогу напугать преследователей и…

— И на нас начнётся новая охота. Забыл, чем закончилось твоё прошлое выступление? — в тон Эду продолжил его брат, неосознанно сжавшись в комочек. Огонёк уверенности вмиг угас в глазах мальчишки, и он вдруг стал очень несчастным и напуганным — в памяти возникли картины пятилетней давности…

В Аместрисе, да и в остальном мире тоже, среди обычных людей иногда рождались дети с врождёнными уникальными способностями. Из-за нарушения генетического фонда на ранних этапах развития, эти дети, а после и взрослые, обладали сверхчеловеческими способностями и могли, к примеру, превращать предметы из одной формы в другую, восстанавливать что-то давно разрушенное и даже убивать одним незамысловатым жестом руки. Людей, обладающих такой силой, в народе называли «Проклятыми» и старались избегать встреч с ними; доходило даже до «охоты на ведьм», однако очень скоро правительство признало их уникальным живым оружием и «Проклятым» было предложено продать душу армии в обмен на звание «великих защитников Родины» и уважительное, человеческое обращение. Разумеется, уважительным обращение к ним было только в пределах военного штаба, так как народ по-прежнему не принимал и боялся тех, кого природа наделила сверхспособностями.

Правительственная верхушка решила, что стоит всё же людям отличать обычных солдат от «Государственных Алхимиков», как их потом прозвали, и принудила последних носить специальные карманные часы. Серебряные, с длинной цепочкой, крепившейся на шлевки на брюках. Из-за этой цепочки в народе с чьей-то лёгкой руки появилось другое, не менее обидное прозвище, — Цепные псы армии или армейские собаки. Прижившееся оскорбление только усилило раскол между обычными людьми и Алхимиками.

Эдварду и его младшему брату Альфонсу «посчастливилось» родиться от девушки, связавшейся с Алхимиком, и свои сверхспособности братья унаследовали от отца. Однако тот был полностью погружён в свои исследования и через год после рождения Альфонса покинул Патрицию Элрик — мать своих детей. Девушка осталась одна с двумя маленькими мальчишками на руках, но в отчаяние не впала. Эдвард и Альфонс росли смышлёными, и Триша нарадоваться с них не могла. Единственное, что тревожило сердце матери — это способности сыновей, унаследованные от её любимого. Понимая, что в мире, наполненном ненавистью к людям, подобным Эдварду и Альфонсу, её мальчикам придётся нелегко, Патриция с малых лет учила их не заниматься алхимией вне надёжных стен дома. И мальчишки поняли.

Однако не всегда жизнь легка и полна приятных моментов.

В один день алхимический эксперимент лишил ребят нормальных тел: Эдварду тогда оторвало правую руку и левую ногу, а его маленький брат повредил обе ноги и оказался парализован ниже пояса. Триша тогда места себе не находила и в конечном итоге продала свой дом, а за вырученные деньги смогла найти мастера автопротезов и «вернуть» старшему сыну руку и ногу. Об инциденте старательно умолчали, придумав версию с автомобильной аварией. С Альфонсом дела обстояли сложнее: мальчику требовалась дорогостоящая операция, а возможности её оплатить у женщины не было. Но и на этом их проблемы не закончились: когда Эдварду стукнуло девять лет, а Альфонсу, соответственно, восемь, в здании, где мать и двое детей нашли себе пристанище, случился сильный пожар, унёсший жизни многих постояльцев, в том числе и Патриции Элрик. Братья остались сиротами и, не желая жить в детском приюте, нашли более-менее уцелевший подвал в старом полуразрушенном здании, где и спрятались от рыскающих органов опеки.

С того момента всё для них изменилось.

Добывать продукты пропитания выходил только Эдвард, но делать это мальчик старался поздним вечером, когда его особо никто не мог заметить. Или ранним утром. Обычным делом стало воровство бумажников и немного подпорченных продуктов, что продавцы откладывали куда подальше от общей массы, и вечное оглядывание по сторонам в попытке быстро заметить любую угрозу и успеть унести ноги. Один раз Эдвард хотел помочь женщине исправить разбитую вазу при помощи своей алхимии, но та подняла шум и за братьями началась настоящая охота, которая продлилась несколько недель, прежде чем все всё забыли и успокоились.

Так прошло пять лет.

— Прости, Ал… Я начал забывать тот случай… Прости… — старший Элрик виновато понурил голову и слегка закусил губу; всё же, за те дни, что была облава, его брату пришлось пережить немало ужасов.

— Э-э-э, я не имел в виду ничего подобного! — панически замахал руками Ал, будучи прекрасно осведомлённым, насколько сильно его брат корил себя за тот свой поступок, — Забудь, братишка, давай обедать, я умираю с голоду, а ведь сегодня у нас целый пир!

Эдвард криво усмехнулся, глядя на впившегося зубами в батон младшего брата. Пир, как же! Две буханки хлеба, палка колбасы да корзинка фруктов, на этот раз, правда, не сгнивших, а вполне нормальных. В памяти ещё теплились воспоминания об уютном тёплом доме, чудесном вкусе приготовленной мамой еды, нежной и ласковой улыбке матери и вообще о всех тех моментах, когда они все были вместе и ни о чём не беспокоились.

«Ничего, Ал, я обязательно что-нибудь придумаю. Будет и на нашей улице праздник!» — старший Элрик непроизвольно улыбнулся своим мыслям, но очень скоро выражение его лица сменилось на решительное, уверенное, словно он что-то задумал. И Альфонс точно знал, что так оно и есть. Его брат и дня не мог прожить, чтобы не увязнуть в какой-нибудь неприятной истории, из-за которой страдали потом они оба. Однако сейчас младшего Алхимика больше беспокоил запах свежеиспечённого хлеба и колбасы, поэтому все свои размышления он решил отложить на потом, совершенно позабыв про не предвещающий ничего хорошего озорной блеск в глазах брата.

Пока младший брат был занят едой и сосредоточенно работал челюстями, в голове старшего выстраивался план, как им хоть немного, но улучшить свою жизнь.

Эдвард давно понял, что, если он действительно хочет помочь Альфонсу вновь встать на ноги, его нужно обеспечить не только хорошими продуктами, но и нормальной крышей над головой. Домом, в котором не будет пахнуть сыростью и плесенью, в котором не будет протекать потолок и в котором стены не будут похожи на решето. Казалось, эта мечта так и останется мечтой, но Алхимик знал: стоит ему получить нужную сумму денег, и, возможно, он и его брат смогут снимать самую маленькую комнатку в ближайшем общежитии. Мало, конечно, шансов на то, что кто-то согласится иметь в качестве постояльцев двух несовершеннолетних сирот, но, по крайней мере, попытаться стоило.

В голове невольно возник образ офицера, который расхаживал по рынку в пальто. Возможно, Эдвард быстро забыл бы, но волей случая снова наткнулся на него после завершения «закупок» и заметил одну маленькую деталь, оставить без внимания которую никак не мог. Мужчина, рассчитываясь с продавщицей фруктов, достал из перекинутой через плечо сумки довольно толстый бумажник и расплатился всего двумя купюрами, а ведь набрал немало. Значит, деньги довольно большие. Сам того не замечая, маленький Алхимик подобрался поближе и даже расслышал часть разговора мужчины с отчего-то зардевшейся молоденькой продавщицей, из чего понял лишь одно: в этот район офицер приехал по службе и всего на два дня. Движимый не столько любопытством, сколько надеждой перехватить заветную сумку, пусть и в разгаре дня, Эдвард тенью последовал за мужчиной. Тот не спеша шагал по торговым улочкам пригорода, раз за разом останавливаясь то у одной лавочки, то у другой, как бы невзначай заигрывая с вечно краснеющими девушками, чем порядком вывел Эда из себя.

Наконец офицер свернул за угол и… исчез в небольшой гостинице, внутрь которой мальчишке идти было небезопасно — бдительная охрана давно приметила беспризорника и каждый раз пыталась отловить его, чтобы сдать в детдом. Однажды даже социальную службу вызвали. В тот раз Элрик едва успел скрыться в ставшем родном подвале, а впечатлительный Альфонс еще неделю шарахался малейшего звука…

— Вот ведь! — неожиданно для самого себя вскрикнул Эдвард, ударяя протезом по жалкому подобию стола.

— Что случилось, брат? — Тут же отозвался Ал, немного обеспокоено посматривая на Эдварда. — Ты напугал меня, так неожиданно вскочил.

— Э-э-э, ничего, Ал. Прости, что оторвал тебя от обеда, хах. — Мальчишка криво улыбнулся и попытался придать своему лицу беззаботное выражение, смущенно потирая затылок. — Не думай ни о чём, ешь, давай! Тебе силы нужны.

— Ладно, но ты какой-то сам не свой. Точно ничего не случилось? — Альфонс попытался вывести братца на чистую воду, но потерпел поражение. Что тут сказать, Эдвард никогда не делился с ним своими переживаниями, взвалив весь груз ответственности только на себя, как на старшего. Вздохнув, Ал лишь покачал головой, мол, вечно ты что-то скрываешь от меня, и со слегка обиженным видом продолжил трапезу. В конце концов, юный растущий организм настойчиво требовал дурманящей своим запахом голову пищи, которую не получал где-то дня два.

Эдвард, убедившись, что брат вновь начал работать челюстями, победно усмехнулся. Не стоило Альфонсу знать о его безумной идее: всё равно отговорить не сможет и лишь нервы зря потратит. В любом случае, одно он знал точно — стащить сумку с деньгами ему нужно было ночью, так как на рассвете военный собирался уезжать, а ещё один такой шанс привередливая судьба вряд ли предоставит…

Когда на небе вовсю сияли луна и звёзды, а младший Элрик сладко посапывал, Эдвард осторожно, чтобы не разбудить брата, выскользнул из его цепкой хватки и тихо, почти не дыша, взобрался наверх по лестнице. Ночь встретила Алхимика прохладой и едва уловимым ветерком. В это время суток он мог выходить на улицу без опасения, что кому-то не понравится его присутствие, так как фонарей в этой части района не было, а те, что ещё стояли, попросту не работали. На улице царили беспросветная мгла да тишина, изредка прерываемая трелями засевших в траве кузнечиков.

За пять лет жизни в этой глуши, привыкший к потёмкам Эдвард прекрасно ориентировался на местности, и достичь нужного места назначения не составляло ему труда даже с закрытыми глазами. Темнота ему нисколько не мешала, а наоборот, была верным соратником и помощником, ведь большинство своих афер мальчишка проводил именно под покровом ночи. Вдохнув чистый ночной воздух, Эдвард решительно двинулся вперёд. Туда, где утром в последний раз видел офицера, а именно к гостинице с причудливым названием «Добрый Друг».

То ли владелец гостиницы пытался таким образом привлечь постояльцев, то ли в ней часто останавливались его лучшие друзья — непонятно, однако клиентов у «Доброго Друга» было хоть отбавляй.

* * *

Эдвард почти добежал до злополучной гостиницы, в которой утром исчез его объект наблюдений, как вдруг резко затормозил и поспешил слиться с близстоящим зданием. Похоже, удача в кои-то веки решила ему сопутствовать — мужчина, найти которого Элрик намеревался путём проверки всех номеров «Дорогого Друга», сам вышел из отеля, неся в руках пакеты и, к радости Эда, заветную сумку. Офицер подошёл к стоящему неподалёку автомобилю и, загрузив его своей ношей, закрыл дверь и вновь удалился.

«Пошёл забирать остальные вещи», — догадался прячущийся в тени соседнего здания Эдвард и, убедившись, что никого поблизости нет, подбежал к верно ожидающей хозяина машине. Вопреки ожиданиям, открыть дверь при помощи алхимии удалось не с первого раза и даже не со второго. Мальчишка даже начал подумывать разбить стекло и не мучиться, когда «проклятая железка», именуемая дверной ручкой, наконец-таки поддалась. Молодой Алхимик едва сдержал рвущийся наружу клич победы и принялся быстро осматривать салон на наличие небольшой кожаной сумки, хранящей внутри себя его с Алом возможность перебраться жить в более удобное место, чем подвал давно разрушенного дома.

К сожалению, на этом удача закончилась, так как ничего похожего на искомую вещь на переднем сидении не наблюдалось, а на заднем царил настоящий кавардак, разобрать который было задачей не из лёгких. Но ведь на полпути не сдаются, и Эдвард, нервно обернувшись на парадный вход гостиницы и не заметив военного, собрал свою волю кулак, принявшись разгребать содержимое пакетов: небольшой пакет фруктов, три толстые папки с бумагами, офицерская фуражка с коричневой водолазкой и несколько коробок, содержимое которых было юному вору совершенно безразлично. К концу пятого мальчишка едва не взвыл — желанной сумки не было, а ведь он точно помнил, что мужчина вернулся в отель уже без неё. Так куда же он её дел?!

Вероятно, над этим вопросом молодой Алхимик ещё долго бы ломал голову, но тут его взгляд случайно наткнулся на плотно прилегающий к водительскому сидению кармашек, низ которого немного «выпирал». Уже особо не надеясь на удачу, Эдвард сунул руку в этот самый кармашек и… вытащил из него небольшую кожаную сумку. Ту самую, из которой военный утром доставал бумажник.

— Родители тебя не учили, что воровать не хорошо? — Тяжёлая рука опустилась на плечо мальчишки, заставляя того подскочить на месте и выронить сумку из рук. Понимая, что его поймали с поличным, Эдвард неуверенно обернулся, о чём, впрочем, тотчас пожалел: ониксовые глаза офицера смотрели на него с нескрываемой злостью и едва ли не дыру в нём прожигали.

— Я-я ничего не в-воровал! — Эд попытался вырваться из цепкой хватки, но мужчина лишь перехватил его поудобнее, за запястье. Офицер, явно не впечатлённый подобным ответом, недовольно прищурился, и у мальчишки по спине дружным стадом пробежали мурашки. — Правда! Я п-просто проходил мимо!

— Да что ты говоришь? Так мимо проходил, что чуть ли не весь в мою машину залез, только задница и торчала, — с лёгкой насмешкой прокомментировал речь воришки мужчина, отчего тот покрылся стыдливым румянцем и, чуть прикусив губу, опустил глаза. — Выпороть тебя что ли? — скорее утверждая, чем спрашивая, протянул военный, окинув побледневшего мальчишку строгим взглядом.

На какое-то мгновение молодой Алхимик забыл, как дышать, и лишь оторопело смотрел на мужчину, словно надеялся, что ослышался и тот сказал что-то совершенно другое. Вернулся Эдвард в реальность только когда офицер потянул его за руку и попытался уложить на колено. Заорав не своим голосом, Элрик предпринял очередную попытку вырваться, но, поняв, что силы неравны, решился на отчаянный поступок. Коснувшись пока ещё свободной рукой захваченного протеза, Эдвард сумел извернуться и преобразовать асфальт.

Из земли буквально выросли несколько каменных плит, достаточных, чтобы мужчина переключил на них своё внимание и выпустил запястье подростка. Понимая, что практически подписал себе приговор, так как этот грохот мог не услышать разве что глухой, Эдвард подхватил всё ещё валяющуюся на земле сумку и со всех ног побежал к спасительному подвалу.

Бежать приходилось обходными дворами, так как это был единственный способ «срезать» путь и заодно запутать преследующего его офицера. Во всяком случае, так думал Эдвард, изо всех сил пытаясь припомнить ещё с десяток различных ходов между домами и улочками, попутно создавая с помощью алхимии всевозможные ловушки и помехи. Однако мужчина оказался не так прост и каждый раз, когда мальчишка думал, что смог оторваться, тот появлялся словно из ниоткуда в нескольких метрах от беглеца. Создавалось впечатление, что он совсем не устал и знает этот квартал так же хорошо, как и сам Эдвард, если не лучше.

* * *

Альфонса разбудили громкие звуки ломающихся вдалеке стен или чего-то такого же тяжёлого, среди которых, если хорошо прислушаться, можно было различить легкое потрескивание — верный признак алхимических преобразований. На душе тут же стало неспокойно, и младший Элрик спешно принялся ощупывать ту половину «кровати» — глаза еще не привыкли к темноте — на которой должен был спать его брат. Однако вместо скрутившегося калачиком тёплого тела брата, мальчик нащупал лишь холодную часть матраца и пугающую пустоту.

«Братик!» — пронеслась паническая мысль в голове Альфонса, из-за чего мальчишка попытался вскочить и броситься на помощь единственному выжившему родственнику, но лишь безвольной куклой упал на сырую землю — парализованные ноги не могли держать тело. Третий раз в жизни ему захотелось реветь от отчаяния: первый был, когда ему сказали, что больше он не сможет ходить, второй — когда в пожаре погибла их мама и третий — сейчас — когда единственный старший брат, который не бросил и заботился о нём всё это время, пропал и, вероятно, находился в серьёзной опасности.

Потрескивающие звуки активной алхимии и следующий за ними грохот говорили, что Эдвард уже недалеко. Это совсем немного, но успокаивало. Во всяком случае, он ещё жив. Значит пока его не поймали, и есть крошечный шанс, что и в этот раз всё обойдётся. Альфонс до боли закусил губу и переплёл пальцы на руках в молитвенном жесте, умоляя Небеса сжалиться над его безрассудным братцем и спасти его. Через минуту потрескивание раздалось совсем близко, и, пока на землю оседала очередная разрушенная стена, в тёмный подвал пулей влетел Эдвард.

Не дав брату сказать ни слова старший Элрик подтащил его к стене с импровизированным ложем и, дыша через рот, чтобы не выдать своё местонахождение, поставил один из матрацев между собой с Алом и темнотой на манер щита. Альфонс не стал интересоваться, что происходит, всё и так было ясно по до жути перепуганному взгляду старшего брата и уверенным шагам, эхом раздающимся по старым развалинам. Наконец неизвестный остановился прямо возле входа в подвал, заставив братьев по мере возможности вжаться в стену. Раздался противный скрип — старенькая дверца, отделяющая мир братьев Элриков и внешний, полностью отворилась, и в образовавшемся проёме, несмотря на ночную мглу, стала различаться довольно высокая фигура. Эдвард сжал зубы и постарался бесшумно сглотнуть, в то время как Альфонс всем своим существом прижался к брату, искренне веря, что тот сможет защитить их от любого неприятеля.

— Хватит прятаться, я прекрасно видел, как ты юркнул сюда, малец, — раздался сверху властный мужской голос, сопровождающийся чуть слышным шуршанием. Похоже, незнакомец что-то искал в карманах.

— Кого здесь от земли не видно?! — Во всё горло заорал Эдвард, прежде чем до него дошёл смысл сделанного. Ненависть к любым синонимам слов «маленький» или «низкий» в очередной раз сыграла с ним злую шутку. Заслонив перепуганного Ала собой, мальчишка приготовился отразить удар чего бы это ему не стоило.

— М-м… У тебя что, комплекс неполноценности? — Судя по голосу, офицер был немного шокирован такой бурной и глупой реакцией на одно простое слово. Наконец он нашёл то, что искал, и после раздавшегося щелчка в тёмный подвал полился свет из фонарика.

Братья сильнее прижались к стене и затаили дыхание в надежде, что их не найдут. Ну, или найдут не сразу. Тонкий луч света не спеша блуждал по тёмным стенам, выискивая обитателей, а Эдварду впервые в жизни захотелось стать маленьким-маленьким, чтобы действительно от земли не было видно. Однако желания такого рода не сбываются, и мужчина, который до этого момента просто стоял наверху и пытался отыскать мальчишку взглядом, начал медленно, но уверенно спускаться вниз. Братья обеспокоенно вслушивались в тихие шаги, что с каждым разом становились всё ближе и ближе пока, наконец, офицер не остановился в полуметре от выставленного на манер щита матраца.

Послышался тяжкий вздох.

— Слушай, нет никакого смысла больше прятаться, раз уж я нашёл тебя, — офицер провёл рукой по лбу, убирая мешающуюся чёлку с глаз. По ту сторону матраца можно было различить едва слышное сопение, но других признаков жизни воришка не подавал и мужчина начал злиться.

— Эй, я к кому, по-твоему, обращаюсь? Вылезай, давай, пока я сам тебя не вытащил. Слышишь?

Со стороны Алхимика ответа по-прежнему не было, и военный, многозначительно хмыкнув, оттащил импровизированный «щит» в сторону, несмотря на его ярую оборону с «той стороны».

На офицера тут же уставились две пары выразительных золотистых глаз, прищуренных из-за направленного в их сторону света. Первые несколько секунд мужчина с неприкрытым удивлением рассматривал прячущегося за спиной брата Альфонса, после чего устало вздохнул и закатил глаза, пробормотав себе под нос что-то нечленораздельное и неподдающееся расшифровке. Эдвард, в коем сработал инстинкт старшего брата, тут же оценил нависшего над собой и Алом мужчину как величайшую опасность. Мгновенно преобразовав автопротез на правой руке в длинное лезвие, блондин кинулся на офицера, намереваясь если не убить его на месте, то хотя бы запугать и заставить уйти. Однако реакция у мужчины оказалась прекрасная. Эдвард не успел даже коснуться военного как обнаружил себя прижатым к полу с заведёнными за спину руками.

Альфонс с неприкрытым ужасом посмотрел на военного, пытаясь сообразить, как бы незаметнее достать мелок и начертить преобразовательный круг, чтобы спасти брата. Офицер заметил его манипуляции и, слегка нахмурившись, встал на ноги и почти вплотную подошёл к сжавшемуся в комочек мальчику. Ребёнок испуганно зажмурил глаза и выставил вперёд руки на манер блока.

— Не трогай Ала! Ты можешь убить меня, но не смей трогать моего младшего братика! — просипел Эдвард, пытаясь подняться на ноги. Всё же военный здорово приложил его о землю, да и вывернутая рука начала жутко болеть. Однако беззащитный вид брата пробуждал в мальчишке резервные силы организма, заставляя подниматься и «идти в бой».

— Если бы я хотел убить тебя, то сделал бы это ещё на улице, уж поверь, — в голосе мужчины читалось раздражение, но было там и ещё что-то, что заставило старшего Элрика успокоиться. Смятение? В любом случае, офицер больше не казался таким уж страшным, да и, если подумать, в его словах был смысл. Он ведь наверняка носил с собой табельное оружие, а значит, мог давно применить его, но не стал.

Мальчишка неуверенно посмотрел на мужчину, после чего перевёл взгляд на напуганного брата и снова на мужчину. Тот лишь поджал губы да покачал головой, показывая своё недовольство, и ещё раз посветил фонариком на недавно застуканного на месте преступления воришку, желая получше его рассмотреть. Повисшие на слишком худом тельце рубашка и хлопковые штаны были явно велики своему обладателю и держались лишь на тонком шнурке, обвязанном вокруг талии на манер пояса. Растрёпанные золотистые волосы вобрали в себя всё количество пыли, которое только могли, а на чумазых щеках ребёнка можно было разглядеть несколько царапин. Также у мальчика была одна особенность, которую он приметил ещё когда поймал его за руку у своей машины — правая рука и левая нога мальчишки отсутствовали, а вместо них были автоматические протезы, именуемые в народе автобронёй. Однако не это больше всего впечатлило мужчину. Глаза ребёнка смотрели на него с невероятным упрямством и решительностью. Где-то на самом донышке можно было увидеть волнение и страх, но эти чувства просто-напросто «тонули» в огоньке уверенности и желании защитить прижавшегося к холодной стене брата.

— Значит, вы тут живёте, — мужчина не спрашивал, просто констатировал факт, одновременно с этим ещё раз оглядывая мрачное место при помощи фонарика, периодически посматривая то на одного ребёнка, то на другого, — И вы двое — Алхимики.

— Алхимик только я! Альфонс обычный человек! — Тут же перебил офицера старший Элрик, отталкивая мужчину подальше от брата и становясь между ними, широко разведя руки.

— Не ври. Я прекрасно видел, как он вытащил мелок и пытался нарисовать трансмутационный круг, — просто ответил офицер, задумчиво разглядывая притихших ребят. Так прошло две-три минуты, прежде чем мужчина что-то для себя решил и ухмыльнулся.

— В общем так, — уверенно начал он, — надеюсь, вы понимаете, что оставить вас здесь я не могу? — сразу обрубил надежды детей, что их оставят в покое, и, дождавшись их вялого кивка, продолжил: — Я не хочу отвозить вас в приют, так как знаю, как там реагируют на детей с такого рода способностями, поэтому хочу предложить вам пройти экзамен на звание Государственного Алхимика. Их используют как живое оружие в случае войны, но эта должность открывает целое море возможностей и привилегий. Кроме того, в случае удачи вам не придётся ютиться в таких местах и не нужно будет опасаться недовольства гражданского населения, ведь вы будете под защитой Правительства. Я не знаю, какие у тебя способности, — офицер посмотрел на Альфонса, после чего перевёл взгляд на внимательно его слушающего Эдварда. — Но вот про тебя, мелкий, могу сказать одно — ты наверняка пройдёшь. Не каждый в твоём возрасте может использовать алхимию без преобразовательного круга.

Если вначале старший Элрик хотел врезать офицеру за оскорбление своего роста, то последующие его слова заставили мальчишку утихомирить свой пыл. Было жутко приятно, что кто-то, кроме мамы и брата, похвалил его алхимию. Но, опять же, он ничего не знал про этого человека и вполне допускал возможность, что тот просто хотел обвести братьев вокруг пальца, заработать денег путём сдачи их местным властям и свалить куда подальше. По этой причине Эдвард изо всех сил старался держаться спокойно и ничем не выдать своего волнения. Для вида насупившись и изобразив глубокое размышление, в итоге соизволил ответить:

— Как нам знать, что вы не врёте и не сдадите горожанам? Они на нас давно зуб имеют и наверняка подкупили, кроме того, мы вас не знаем! — Эдвард гордо задрал нос и отвернулся, всем своим видом показывая, что на подобные «уловки» не купится.

— Ну, я вас тоже впервые вижу, — невозмутимо ответил офицер и продолжил уже с лёгкой улыбкой: — Меня зовут Рой Мустанг. Я полковник вооружённых сил Аместриса. А вы, ребята, кто такие и чего живёте в этом… месте?

— Я Альфонс Элрик, а это мой старший брат, Эдвард. Наша мама умерла, а папа ушёл от мамы через год после моего рождения, и нам больше некуда идти. В детдом мы не хотим, — прежде чем Эдвард смог хоть что-то сказать ответил младший брат, уже без опаски пожимая новому знакомому руку. — Вы простите, пожалуйста, моего брата, если он чем-то помешал вам. С ним всё время так, но это не его вина, ведь ему приходится заботиться ещё и обо мне, так как я не могу ходить, — немного застенчиво и тихо под конец своей речи пробормотал Альфонс, тут же опуская глаза, словно боясь увидеть в глазах мужчины презрение или сочувствие. Младший Элрик, как и его брат, терпеть не мог, когда люди смотрели на него жалостливо. Ну не может ходить и что? Он не перестаёт быть от этого простым человеком, таким же, как и все остальные. Однако полковник ничего не сказал, только слегка потрепал по грязной белобрысой макушке, чем тотчас заслужил уважение со стороны Альфонса. Он даже рискнул поднять голову и широко улыбнуться.

— Ал, как ты мог вот так с маху выдать ему про нас всю информацию? Вдруг он врёт и хочет убить нас? — недовольно пробурчал Эдвард, с обидой глядя на офицера: обычно брат всегда его слушался, а тут на тебе, выдал совершенно постороннему мужику совершенно секретную информацию, и ещё и улыбается ему. Доверчиво так улыбается. Наивный брат!

— Братец, мистер полковник же сказал, что не собирается причинять нам вреда. Кроме того, он ведь тоже Алхимик, а Алхимики друг друга не убивают, — наставительно сказал Альфонс, с лёгким озорством в глазах наблюдая за смутившимся братом.

— Ты — Алхимик? — Эдвард недоверчиво и слегка запутанно посмотрел на мужчину. Тот неопределённо пожал плечами, после чего похвалил Ала за наблюдательность и приоткрыл плащ, показывая тонкую серебряную цепочку, тянувшуюся от шлевки военных брюк и прячущуюся в кармане. Эдвард с лёгким поражением взглянул сначала на полковника, а потом и на брата. Алхимики действительно никогда не убивали себе подобных, это было чем-то вроде неписаного Кодекса Чести. Альфонс лишь кивнул, слегка приподымая уголки губ.

— Я — Огненный Алхимик. Специализируюсь на атаках различной дистанции. — Офицер опустил край плаща, вновь пряча форму. — Так каков ваш ответ? Согласны?

— Думаю… Думаю да, — слегка растерянно кивнул Эдвард, всё ещё приходя в себя от недавней информации. Он никогда раньше не сталкивался с кем-то, кто обладал бы таким же даром, как и он сам. В народе людей с такой силой не любили и боялись, потому у парня сложилось не самое приятное впечатление о данном «классе» людей и о «Военных псах» в частности. Однако полковник Мустанг, сидящий перед ним на корточках и легко улыбающийся, уже совершенно не вызывал чувство страха и, как бы мальчишке это не нравилось, вызывал доверие. Да и Альфонсу он вроде понравился, а его брат редко ошибался в людях. Поэтому Эдвард решил засунуть свои опасения куда подальше и попытаться испытать судьбу. Кто знает, может, он действительно сможет пройти этот дурацкий экзамен и у его брата появится возможность жить в нормальных человеческих условиях, не опасаясь завтрашнего дня.

Да, именно поэтому он и согласился.

— Вот и славно, тогда пойдёмте. Сегодня переночуете у меня, а потом… Решим, что потом. — Рой подобрал брошенную старшим Элриком ранее украденную сумку, лёгким движением перекинул Альфонса через плечо, игнорируя крик ужаса со стороны Эдварда, после чего осторожно вылез из подвала и выжидающе посмотрел на рвущего и мечущего мальчишку.

Спустя долю секунды Эдвард тоже вылез на улицу, немного поёжившись от внезапно появившегося ветерка.

Рой Мустанг остановил машину напротив небольшого двухэтажного дома и вышел из автомобиля, тихо закрыв дверь. Мальчишки, утомлённые долгой дорогой, почти сразу уснули на заднем сидении, опершись друг о дружку и едва слышно посапывая. Но если Альфонс выглядел расслабленным, то все мышцы старшего брата были чуть напряжены, да и выглядел ребёнок настороженно, словно в любую минуту был готов проснуться и дать отпор нежданному врагу. Рой грустно улыбнулся: точно так же спали и солдаты, участвовавшие в кампании по уничтожению Ишвара. Среди фронтовиков был тогда и юный Рой Мустанг — двадцатидвухлетний мальчишка, наивно верящий, что армия должна защищать свой народ и страну и ни в коем случае не нападать на другие народы первой. Однако ишварская резня перевернула мир Государственного Алхимика с ног на голову, а в память отчётливо впечатались все увиденные и пережитые ужасы войны. Даже сейчас, спустя семь лет после победы, молодой полковник иногда просыпался от ночных кошмаров, в которых видел пылающий Ишвар и изувеченные тела товарищей и ишваритов.

Помотав головой, чтобы отогнать вновь ставшее перед глазами видение, Рой открыл заднюю дверь и слегка коснулся плеча Эдварда. Мальчишка зашевелился и открыл глаза.

— Выходи, приехали, — пояснил Мустанг, осторожно, стараясь не разбудить, беря на руки спящего Альфонса. Тот что-то пробубнил, но не проснулся. — Ключ от входной двери в левом кармане, достань.

— А вы не боитесь, что я стащу это и убегу? — зевнув, Эдвард показательно вытащил из кармана полковника связку ключей на пару с бумажником, после чего нахально помахал им перед собой на манер веера.

— Нет, конечно. У меня ведь твой брат, а его ты не бросишь. Открывай, давай.

«Не стоило этого говорить…» — промелькнуло в белобрысой головушке и Эдвард, натянуто улыбнувшись, вернул кошелёк на законное место и поспешил вставить ключ в замочную скважину. После второго поворота послышался лёгкий щелчок, известивший, что дверь открыта.

Мустанг едва заметно улыбнулся и, кивком приказав Эдварду проходить внутрь, занёс младшего Элрика в свою обитель. Уложив спящего мальчика на диван, мужчина вернулся в прихожую, где снял военные сапоги и плащ, после чего перевёл взгляд на Эдварда. Тот не сводил с нового знакомого глаз и нервно теребил край явно великой ему рубашки. Обуви мальчишка не носил, но это не мешало ему переминаться с ноги на ногу у входной двери, и, так как та была закрыта, отыскивать глазами путь к отступлению на случай, если офицер передумает и всё же решит с ними разделаться.

Конечно, в первую очередь нужно было понять, как спасти Ала, но ведь не будешь бегать с младшим братом на руках по просторному дому, пытаясь влезть в любую более-менее подходящую по размеру щель. На этом моменте Эдвард понял, что практически назвал себя маленьким — пусть и в мыслях, но всё же! — и сначала побледнел, после чего покраснел. От смущения и злости на самого себя. Рой изогнул бровь в немом вопросе, но, так и не дождавшись хоть какой-то реакции кроме отчаянного трясения белобрысой макушки, вздохнул.

— Надеюсь, ты понимаешь, что в таком виде я не позволю тебе разгуливать по моему дому. Поднимайся на второй этаж и заходи в ванную. Вторая справа, найдёшь, не заблудишься. — крикнул удаляющемуся по лестнице мальчишке полковник, вновь беря на руки проснувшегося от крика встревоженного Альфонса. — Не волнуйся, просто вымою тебя, — пояснил начавшему было беспокоиться мальчику Мустанг.

Ванную Эдвард нашёл сразу, с первой двери, так сказать. На удивление старшего из братьев, комната оказалась довольно просторной, выполненной в светло-салатовых тонах, что вызывало чувство комфорта и успокоения. Не успел Эдвард как следует исследовать комнату на наличие колюще-режущих предметов, как дверь отворилась, пропуская в ванную хозяина дома, держащего под подмышки Альфонса. Рой Мустанг усадил ребёнка на стиральную машину, после чего поставил ванну набираться, предварительно отрегулировав воду до комфортной температуры. Следующие пять минут ушли на попытку снять с братьев грязную одежду и, если Альфонс послушно приподнял руки, позволяя стянуть с себя рубашку, под которой оказались лишь явно великие ему трусы, то с Эдвардом дело обстояло сложнее. Упрямец сначала просто не позволял подойти к себе, постоянно ускользая, а когда Рой всё же изловчился и поймал его, начал истошно орать и даже укусил военного.

Рой выругался сквозь зубы. Эдвард явно не желал расставаться с одеждой, борясь за неё словно оголодавший лев за кусок мяса, и ничто, даже доводы младшего брата, не могло изменить его решения.

— Ладно, отлично! — разозлился мужчина. —Тогда я приведу в порядок Альфонса, а ты выметайся из моего дома. Не собираюсь я каждый раз ходить с тряпкой и вытирать тянущуюся за тобой грязь!

У Мустанга кончилось терпение, когда Эдвард, отстаивая свою одежду, плеснул ему в лицо водой, намочив при этом и половую плитку. Не то, чтобы за найдёнышем тянулись дорожки грязи, нет — одежда его была на удивление чистая, и Рой догадывался, что тот приобрёл её незадолго до их встречи. Но того же нельзя было сказать про волосы, лицо и выглядывающие из-под одежды руки и ступни. После гневного окрика ребёнок притих и, посмотрев на явно разозлённого взрослого, с толикой отчаяния и безнадёжности начал стягивать с себя рубашку. Рой победно усмехнулся, однако усмешка быстро сменилась озабоченностью, стоило увидеть автопротезы левой ноги и правой руки.

Справившись с пробежавшей по позвоночнику дрожью, Рой постарался не думать, через какие муки пришлось пройти этому несносному мальчишке и сосредоточиться на предстоящем купании.

— Не буду сейчас спрашивать, что с тобой произошло, но надо их как-то отсоединить от тебя: вряд ли протезы такого рода можно мочить… — задумчиво протянул он.

Предложение не вызвало у старшего Элрика ничего кроме ужаса, и он попятился к двери, вместе с тем пытаясь вновь натянуть на себя хотя бы рубашку. Уловка была быстро понята, и в следующее мгновение Рой держал брыкающегося Эдварда, пытаясь найти на протезах нужный переключатель и отсоединить их от юного тела. Наконец ему это удалось, и по дому разнёсся истошный детский визг.

* * *

— Прости, пожалуйста. Нужно было сразу сказать, что они водоустойчивы и снимать их очень больно, — Рой осторожно намыливал Эдварду голову, пытаясь быть настолько нежным и аккуратным, насколько вообще был способен. После отсоединения автоброни ребёнок едва не сорвал голос от крика и успокаивать его пришлось достаточно долго, пока шок не прошёл и боль не притупилась. Таким виноватым Огненный Алхимик себя ещё никогда не чувствовал, даже во время уничтожения ишварских поселений.

Эдвард всё ещё дулся и хранил молчание, изобразив на лице всемирную обиду. По правде говоря, закричал он не столько из-за боли — к ней он уже давно привык и даже научился игнорировать, — сколько из опасений остаться беспомощным. Он и его брат находились в доме совершенно незнакомого человека практически голые и были очень лёгкой мишенью для мужчины, на случай если тот всё же окажется маньяком. Пожалуй, именно осознание данного факта и повлияло на состояние Эдварда, когда Мустанг без всяких неприличных мыслей попытался снять автопротез. Теперь же, убедившись, что ничего… страшного и противозаконного с ним или Альфонсом не сделают, Эдвард боялся показаться глупым пугливым ребёнком и старательно поддерживал маску вселенской скорби и обиды, лишь повыше задирая нос, чтобы шампунь не попал в глаза.

— Братец сам виноват, что не предупредил. Кроме того, он уже не злится, так что не беспокойтесь. — Альфонс потёр щеку, немного смущённо поглядывая на приподнявшего в удивлении бровь мужчину. Альфонс с самого детства обожал воду и вытащить его из неё было довольно проблематично. Что уж говорить теперь, когда после нескольких лет представилась возможность принять полноценную ванну. Горячую и с неимоверным количеством пены!

— Ал! Предатель! — Эдвард метнул глазами несколько сотен молний в сторону невинно улыбающегося брата и от души плеснул на него водой. Началась самая настоящая водная война. Каждый из мальчишек поставил перед собой цель накормить пеной не только своего «врага», но и хозяина дома, а заодно и затопить ему всю ванную. Чисто в качестве бонуса. Успокоились ребята только когда у вымокшего до последней нитки Роя окончательно сдали нервы и он, наорав на расшалившихся мальчишек, отвесил обоим неслабые подзатыльники. Тогда братья синхронно насупились и оставшееся время водных процедур сидели тихо. Во всяком случае, до тех пор, пока Рой не потянулся за ножницами, намереваясь сократить длину золотистых волос найдёнышей. Если с Альфонсом эта манипуляция прошла быстро и без лишних слов, то с Эдвардом Мустангу пришлось помучиться. Мальчишка тут же занял оборонительную позицию, не желая расставаться с роскошной шевелюрой, несмотря на то, что длинные волосы очень мешали.

— Послушай, у тебя ведь чешется голова? Это из-за паразитов, что селятся в давно немытых волосах, особенно в длинных. И избавиться от них можно только путем стрижки. Я же не зубы тебе вырываю, волосы скоро отрастут.

Видимо в словах взрослого Эдвард нашёл-таки смысл, потому как после долгих раздумий неуверенно кивнул и повернулся спиной. Рой вздохнул с облегчением — всё же у него не было никакого желания вступать в полемику с агрессивно настроенным мальчишкой.

Стрижка заняла от силы минут пять, ибо Рой на парикмахера никогда не учился, да и не горел желанием измерять каждую прядку золотистых волос, в глубине которых нет-нет, да можно было обнаружить свернувшиеся от воды, дегтярного мыла и шампуня тельца паразитов. Даже не пытаясь скрыть гримасу отвращения, мужчина быстро срезал довольно длинный «хвост» и кое-как подравнял светлую макушку, после чего поспешно выскочил из ванной комнаты, чтобы выбросить «отходы». Когда он вновь вернулся к ребятам, то обнаружил, что Эдвард довольно проводит рукой по шее, избавленной от копны грязных, вечно чешущихся волос, а Альфонс искоса посматривает на брата, пряча озорную улыбку. Ещё три раза вымыв дегтярным мылом старшему и младшему Элрикам головы и убедившись, что теперь вшей точно не осталось, Рой довольно улыбнулся и вышел из ванной, так как Эдвард был довольно убедительным, говоря, что они уже достаточно взрослые, чтобы помыть оставшиеся части своего тела сами. Рой не настаивал, да и нужно было отыскать среди домашней одежды что-нибудь приличное и подходящее по размеру, во что можно было нарядить найдёнышей.

* * *

— Не думал, что ты умеешь готовить, — запихивая в рот уже третий рисовый колобок, пробубнил Эдвард, искоса поглядывая на самодовольно ухмыляющегося хозяина дома. Вышло и вправду вкусно, несмотря на всю примитивность данного блюда.

— Эй, ты сильно не увлекайся: после долгого голодания нельзя есть в таких количествах, — Рой поспешно отобрал у Эдварда очередной рисовый шарик, на что получил полный обиды и негодования взгляд золотистых глаз.

— Если жалко, так и скажи! Незачем придумывать разную фигню!

— Брат, имей уважение! — возмущенно подал голос до этого тихо жующий свою порцию Альфонс, укоризненно посмотрев на Эдварда.

— Ого. А ты уверен, что ты — младший, а, Альфонс? И выше вроде… — договорить Рою не дал подорвавшийся со стула Эдвард, с криком: «Это кто это здесь с горошину, что от земли не видно?!», бросившийся убивать своего благодетеля. Кровопролития избежать удалось, но это стоило перевёрнутого стола, разбитых тарелок и чашек, а также пролитого на пушистый коврик сока. Ну и ещё явно недовольного произошедшим Роя Мустанга.

— Простите, пожалуйста! — Альфонс сложил руки в извиняющемся жесте и хмуро посмотрел на брата: — Эд, ну сколько можно? Мистер Мустанг нам помог, а ты его дом крушишь!

Так как встать и успокоить брата Альфонс не мог, то попытался хотя бы докричаться до его сознания. Какой-то эффект его слова возымели, но слабенькая искорка стыда, вспыхнувшая было в глазах Эдварда, погасла довольно быстро. Мгновенно. Мальчишка не придумал ничего лучшего, чем скорчить оскорблённую рожу и с гордо поднятой головой удалиться на второй этаж в отведённую гостям комнату, бросив высокомерное: «Никто не просил его тащить нас к себе домой».

— Эд! — Возмущённый крик Альфонса разбился о молчаливые стены, так и не достигнув ушей наглого братца, — Мистер Мустанг, сэр, простите его. Мне очень жаль! Уверен, он не хотел говорить или делать чего-то подобного, просто…

— Ай, забудь. — Рой раздражённо цокнул языком, неопределённо проведя рукой по воздуху. — Тебе не нужно извиняться за поведение своего брата. До рассвета ещё есть время, если ляжем сейчас, успеем поспать три-четыре часа, что скажешь? — Он устало улыбнулся на неуверенный кивок Альфонса. — Не бери в голову произошедшее.

Рой тихо поднялся по винтовой лестнице и вошёл в комнату, в которой несколько минут назад скрылся старший из братьев. Это была небольшая, но довольно уютная комнатка; несмотря на минимум мебели и одну односпальную кровать, мальчишки разместились с комфортом. Эдвард встретил хозяина дома далеко не радостным холодным взглядом, но, увидев осуждение в глазах брата, резко отвернулся в кресле к окну, сделав вид, что вошедшие его никак не интересуют. Да и Мустанг не настаивал на диалоге. Просто уложил младшего мальчика на кровать, после чего покинул гостевую комнату, предварительно выключив свет и пожелав мальчишкам спокойной ночи. Ответ Альфонса себя ждать не заставил, а вот Эдвард явно решил доиграть роль обиженного жизнью ребёнка до конца.

Рой подавил рвущийся наружу зевок и, спустившись на кухню, начал убирать устроенный Эдвардом беспорядок. Больше всего проблем доставил ковёр, так как пушистый ворс слипся от сока и ни в какую не хотел принимать прежний вид. Наконец на десятой минуте яростной стирки пятно поддалось и Рой вздохнул с облегчением: этот коврик был подарком погибшего на войне друга, и не хотелось его выкидывать из-за какого-то пролитого на него стакана сока. Ещё раз оглядев кухню и убедившись, что всё встало на свои места, мужчина про себя порадовался, что завтра выходной и, прикрыв зевок ладонью, поднялся в спальню.

За стеной в силу не толстого перекрытия можно было различить тихое перешёптывание найдёнышей и лёгкий скрип кровати. Судя по недовольному бурчанию Эдварда, Альфонс решил вернуться к выходке брата и теперь раздавал поучения, что, конечно же, тому совершенно не нравилось.

Рой помотал головой, очищая сознание от навязчивых мыслей, и, сняв одежду, оставаясь только в трусах и майке, устало плюхнулся на кровать. Весь этот сбор информации, документация, а теперь ещё и двое беспризорников жутко утомили мужчину и всё, что он хотел — это забыться крепким сном. А ещё лучше, проснувшись, понять, что Эдвард и Альфонс Элрики — самый обычный ночной кошмар, созданный усталым мозгом. Глаза сомкнулись и, казалось, веки намертво прилипли друг к другу. Спустя несколько секунд Рой забылся сном.

* * *

За окном громко залаяла собака, и Эдвард резко открыл глаза, вскакивая. Тихо хватая ртом воздух, он некоторое время соображал, где находится. Белый потолок, кремового цвета стены, тепло, сытость и чувство чистоты в теле — события минувшего дня вихрем ворвались в голову, вызывая лёгкое головокружение и небольшую пульсацию в височной области.

«Значит, не приснилось», — Эдвард осторожно опёрся руками о мягкий матрац, стараясь не потревожить сон мирно сопящего Альфонса. Кровать была одна, и спать пришлось вальтом, но уже это можно было назвать роскошью — впервые за долгое время сон был крепким, комфортным.

Вчера он не очень хорошо осмотрелся, поэтому решил восполнить этот пробел, пока было время. Ему не показалось: мебели было минимум — только кровать, комод, большой письменный стол с вращающимся креслом и книжный шкаф. Алхимик встрепенулся, чувствуя, как на лице появилась улыбка. Книги были его слабостью ещё в те времена, когда они с братом и мамой были счастливы, а после ‚переезда‘ на ПМЖ в подвал они стали только грустным воспоминанием, недостижимым желанием и чувством обречённости. И вот теперь они снова оказались на расстоянии вытянутой руки!

Внутри разгорелось желание и Эдвард, вылезая из кровати, неосторожно пихнул брата в коленку. Альфонс недовольно промычал и скоро открыл заспанные глаза, также как и брат, некоторое время вспоминая, что случилось. Потом на юном лице расцвела счастливая улыбка.

— Доброе утро!

— Привет, Ал, — Эдвард подмигнул брату и сложил руки в извиняющемся жесте. — Не хотел тебя будить, просто… — старший Алхимик словно невзначай указал пальцем в угол комнаты, проследив за которым Альфонс пришёл в восторг. Значит, он тоже не успел вчера всё рассмотреть.

— Книги! Интересно, а по алхимии есть, как думаешь?

— Есть, но не в этой комнате. Утречка, господа Алхимики.

Рой открыл дверь неслышно, и не успевшие заметить его братья заметно вздрогнули от его голоса. Мужчина облачился в гражданскую одежду и теперь никак не напоминал собой полковника вооружённых сил и выглядел моложе и куда менее серьёзно, чем ещё несколько часов назад.

— Мистер Мустанг! С добрым утром, — Альфонс склонил голову в приветствии в отличие от брата, который остался стоять неподвижно, игнорируя вошедшего. Хотя нет, Эдвард всё же пробурчал тихое «Здравствуйте», вызвав у брата улыбку. Альфонс был рад, что Эдвард решил прекратить неразумное поведение и вести себя хоть немного прилично. Например, здороваться с их благодетелем и благодарить. Похоже, его вчерашние нравоучения в кои-то веки не прошли даром.

— Если здесь нет книг по алхимии, то где они есть? И какие на этих полках? — Эдвард не собирался разводить сопли, растекаясь в извинениях за вчерашнее и благодаря мужчину за всё хорошее и плохое — он ещё не определился, как к нему относиться. Но игнорировать увещевания братца было нелегко, и Эд решил попробовать быть вежливым. Иногда.

— Не скажу. — Рой прикрыл глаза на откровенно растерянное личико наглёныша. Внутри разлилось приятное чувство удовлетворения. — Во всяком случае до тех пор, пока не придёт время подготовки к госэкзамену. Преобразуйте одежду во что-нибудь нормальное и спускайтесь завтракать. Как поедим, пройдёмся по ближайшим торговым центрам — не стоит вам щеголять в моих старых рубашках. Живее.

За Мустангом закрылась дверь, оставившая братьев в безмолвной тишине. Каждый переваривал услышанное.

— Не то, чтобы я не хотел прикупить нам пару шмоток, но тебе не кажется, что этот полковник обнаглел приказывать? — Эдвард сложил руки на груди, закусив внутреннюю часть щеки. Всё внутри и возликовало, и сжалось от беспокойства одновременно. Непередаваемое чувство, надо сказать.

— Ну, мы в его доме. Меня больше волнует отсутствие у нас денег — как возвращать их будем? Ни ты, ни я работать не можем, ну, я так точно. — Альфонс принял сидячее положение и принялся разглаживать половину кровати, на которой спал брат: Эд умудрился подмять под себя бо́льшую часть простыни.

— Это полностью его идея — приодеть нас, так что не думаю, что мы должны париться на этот счёт. Пользуйся тем, что дают и пока дают. — Старший Элрик ухмыльнулся во все зубы и поднял вверх большой палец. На миг задумавшись, подросток хлопнул в ладони и коснулся обрезанной рубашки Роя, которую тот одолжил ему после вчерашней бани. Синий алхимический свет разрезал сумрак от ещё занавешенных штор, и на старшем Элрике оказался синего цвета хлопковый комбинезон до колен. — Гадство, я надеялся, что штаны окажутся подлиннее. Эта рубашка казалась больше, чем на самом деле. Жаль, что из одной вещи можно создать только одну другую вещь. Я бы не отказался от футболки под низ.

— Хватит жаловаться, ещё вчера у нас не было возможности даже на это — количество дырок на рубашках впечатляло. Спасибо. — Альфонс благодарно кивнул на проведённую трансмутацию с его одеждой и не без удовольствия оттянул шлейку своего комбинезона. Одежда, трансмутированная из разорванных тканей, нормальной не получалась никогда и её хватало на пару недель, вследствие чего Эду приходилось вечно следить за новыми затяжками и мелкими дырочками да высматривать балконы с наименее внимательными хозяйками. У скольких детей его брат стащил наряды, младший Элрик сказать не мог, но в том, что таковых было великое множество, не сомневался. Поэтому возможность почувствовать на своём теле что-то, что не грозилось распасться на составляющие ниточки в ближайшее время, очень радовала.

В кухню братья спустились как раз вовремя — чай перешёл из стадии «кипяток» в стадию «можно пить», а яичница и тосты как раз приготовились. Таща Ала на спине, Эдвард согнулся в три погибели, но упрямо ковылял к столу, пока Рой не заметил его потуги. Смущенно ойкнув, мужчина снял младшего мальчика со спины брата и помог ему занять место за столом, пододвинув к нему его порцию. Эдвард, пользуясь отвлечением благодетеля, переложил яичницу Мустанга в свою тарелку и наспех запихнул её в рот, исподлобья наблюдая за ещё ничего не подозревающим полковником. Когда мужчина повернулся, краденая мальчишкой порция уже направлялась по пищеводу на переваривание, а Эдвард — сама невинность — не спеша кромсал вилкой свою порцию. Желток местами запёкся, поэтому можно было не спешить, что воришка, собственно, и делал.

— А где моя?.. — Рой недоумевающее посмотрел на тарелку, на которой вместо двух дожидалась его лишь одна яичница, и испытал желание протереть глаза. Он совершенно точно положил себе больше одной! Ониксовые глаза прищурились, и Рой метнул в Эдварда подозрительно-осуждающий взгляд. Капельки масла на щеке и кусочек белка выдали подростка — свою порцию он ещё не откусил, поэтому взяться составляющим было просто неоткуда, как если только из тарелки самого Роя. — Кхм, Эдвард, ничего не хочешь мне сказать?

— М? — Подросток поднял на мужчину глаза и, уловив его взгляд от-тарелки-к-себе-и-обратно, нервно облизнул губы. Ну, что его поймают, он и так знал, но не ожидал, что так скоро — надеялся разобраться со своей порцией, прежде чем оное случится. — Нет, а что?

— Ничего, забудь. — Рой устало махнул на него рукой, понимая, что спор не имеет смысла. Проще и быстрее поджарить новую яичницу, чем пытаться доказать акт «грабежа» со стороны мальчишки.

Завтрак прошёл в относительной тишине, прерываемой изредка вопросами Альфонса о работе в армии, загруженности и роде деятельности государственных Алхимиков, отношениях с Ксингом и вероятностью заключения мира с Аэруго. Рой старался отвечать максимально честно и в ответ интересовался о жизни братьев до их встречи, привычках, любимых и нелюбимых вещах и прочем в этом духе. Эдвард в беседу этих двоих не вмешивался, хоть понимание, что Мустанг таким образом наводил на них справки, заставляло кровь вскипать. Апогея чувства достигли, когда речь зашла об отце Элриков.

— Я наелся. — Эдвард опёрся ладонями о стол, поднялся со своего места и с угрюмым видом ушёл в сторону ванной.

— Брат не любит папу потому, что он нас бросил. — пояснил Альфонс на вопросительный взгляд Роя, сделал глоток яблочного сока. Он уже давно привык к закидонам Эдварда и научился игнорировать их, но иногда это жутко раздражало. Альфонс искренне не понимал, почему брат так куксится, и не терял надежды, что отец однажды вернётся, найдёт их и они снова обретут семью.

Мустанг понимающе закивал, уточнил фамилию и имя непутёвого родителя и закрыл разговор. Доели они быстро и в тишине и, когда Рой пошёл мыть посуду, Альфонс остался в кухне и вытирал полотенцем подаваемые тарелки с вилками и чашками. В четыре руки они закончили куда быстрее, чем бы мужчина занимался всем в одиночку и, докричавшись до засевшего возле книжного шкафа Эдварда, принялись собираться за покупками. Вернее, собирался только мужчина — мальчишки уже переоделись и трансмутировали себе ещё и обувь, а потому были полностью готовы. Мустанг ждать себя не заставил и спустя максимум пять минут Алхимики разместились в его автомобиле.

* * *

Солнце уже окрасилось в алый и начинало постепенно уходить за горизонт, когда донельзя уставшие Рой с мальчишками вернулись домой. Под количеством пакетов, свисающих с рук, кожа натёрлась и перетянулась, и Рой был несказанно счастлив, что принял разумное решение поехать за обновками для найдёнышей на машине. Как бы он тащил всё это пешком, он боялся даже представить. Впрочем, находиться с грузом на пальцах, кистях и локтях он успел вдоволь: братьям оказалось нужно всё и сразу. Особенно старшему.

Помимо обязательных нескольких комплектов белья, маек, штанов, рубашек, носков и обуви мальчишка захотел себе дождевик, резиновые сапоги, солнечные очки и многое другое, что не имело степени высокой важности и вполне могло подождать до следующего раза.

Но Эдвард ждать не собирался.

Вот и пришлось Рою Мустангу убить весь день на покупки, снять уйму средств со своего банковского счёта и, сжав зубы, терпеть несмолкающие запросы наглеца. Прикупить что-то только Эду мужчине было неловко, поэтому приходилось ещё и для Альфонса размеры подыскивать и, конечно, Рой вполне легко мог прекратить этот цирк — серьёзно, на них косились почти все продавцы и покупатели — но искренняя реакция Эдварда сдерживала этот порыв. Мальчишка решил обанкротить своего благодетеля не потому, что хотел досадить, а потому, что на тот момент он действительно верил, что всё это ему с братом очень, очень надо. Просто счастье, что торговый центр предоставлял коляски для поклажи товаров и они оказались достаточно большими, чтобы в них поместился Альфонс!

Отнеся пакеты и младшего мальчика в отведённую для гостей комнату, Рой рыкнул на начавшего что-то недовольно болтать Эдварда и, махнув ему идти к брату, заполз в свой кабинет. Устало плюхнувшись на кровать, он на минуту закрыл глаза, после чего снова открыл и повернул голову в сторону стоящего на тумбочке телефона. Просверлив аппарат взглядом, всё же заставил себя приподняться на локтях.

— Здравствуйте… — неуверенно начал молодой Рой, обдумывая, как бы объяснить собеседнику свою просьбу. — Доктор Марко, это полковник Мустанг. Нет, со мной ничего не случилось. Нет. Просто у меня непредвиденные обстоятельства, не могли бы вы утром или днём приехать? Да, конечно. Премного благодарен, — повесив трубку телефона на место, мужчина устало потёр закрывающиеся глаза и мысленно порадовался, что у него остался ещё один отгул, который он сможет завтра использовать.

Как всё-таки хорошо иметь таких верных и заботливых подчинённых, как его команда. Однако радость Огненного Алхимика была недолгой — организм нещадно требовал сна, и изображение перед глазами буквально «расплывалось». Решив не мучить себя больше, Рой кое-как разделся, мешком плюхнулся на кровать, после чего сразу же уснул.

Это был тяжёлый день.

Утро наступило довольно внезапно и не принесло с собой никаких ощущений радости от нового дня. Напротив, Рой ещё долго ворочался в кровати, ругая так быстро вставшее солнце и с головой погружаясь под одеяло. Спать хотелось неимоверно, и никакие солнечные лучи, так нахально пробивающиеся сквозь плотно завешенные шторы, не могли помешать его пребыванию в царстве Морфея.

Однако справедливости в этом мире не было никогда, и на сторону солнца встало известное каждому человеку чудовище, именующее себя будильником. Адская машина пыталась докричаться до своего хозяина, причём с каждой следующей секундой делала это всё громче и настойчивее. Первые тридцать секунд Мустанг терпеливо игнорировал, искренне надеясь, что будильнику это надоест и он сам замолчит, но по мере того, как противный писк усиливался и всё больше и больше начинал действовать на нервы, желание поваляться в тёплой кроватке всё больше начинало казаться не таким уж и безобидным. Наконец, когда с соседней комнаты послышалось свирепое рычание и недвусмысленные обещания убить, Рой соизволил подняться с кровати и, в два шага преодолев расстояние до тумбочки с силой ударил по будильнику кулаком. Бедный прибор издал обиженный писк и замолк.

В соседней комнате, где Рой пристроил двоих найдёнышей, вновь воцарились тишина и спокойствие. Ну как тишина, было прекрасно слышно «тихое» ворчание Эдварда по поводу потревоженного сна и робкие попытки Альфонса успокоить любимого старшего братца. Рой обречённо вздохнул. Поспать уже не придётся — нужно идти готовить есть и постараться успеть предупредить лейтенанта Хэвока о взятом отгуле, пока старший лейтенант Хоукай или просто Риза не позвонила ему домой и не поинтересовалась, почему он ещё не на работе.

С этой девушкой для своего же здоровья безопаснее было не спорить, если дело касалось отчётов, опозданий и всего того, что так или иначе было связано с прямыми обязанностями самого полковника. Недаром он её в личные адъютанты выбрал. Хотя иногда Рой искренне сомневался в правильности своего выбора — по уставу, да и по всем законам логики, младший офицер должен безоговорочно выполнять приказы старшего, а уж прямого начальника — тем более. А вот в случае полковника Мустанга эта иерархия как-то странно сместилась, и в итоге не личный помощник выполнял указания своего начальника, а начальник беспрекословно подчинялся приказам своего помощника. Впрочем, так было исключительно с Ризой. С остальными членами своей команды Рой вёл себя как и подобает командиру, не забывая иногда и часть своей бумажной работы свалить на доверчивых подчинённых. Естественно, если зоркого адъютанта поблизости не было. Однако судьба, хоть и любила поиздеваться над молодым полковником, в этот раз сжалилась над ним и Рой успел-таки предупредить Хэвока об отгуле, как сказал потом сам младший лейтенант, за две минуты до появления Ризы.

Рой победно усмехнулся: может, день будет и не таким уж ужасным? Хотя, появившаяся было крошечная надежда вмиг погибла, стоило только ему развернуться и увидеть сверлящего его мрачным взглядом Эдварда. Мальчишка одарил Мустанга хмурым взглядом и открыл рот, чтобы что-то сказать, как был перебит недовольным ворчанием своего желудка. Лицо ребёнка вмиг покраснело, и Эдвард приложил руки к животу, поспешно отведя взгляд от растянувшегося в ухмылке Роя.

— Уже проголодался, кроха?

— Это кто тут такой мелкий, что, чтобы заполнить желудок ему достаточно макового зёрнышка?! — тут же вспылил Эдвард, размахивая кулаками в сторону мужчины и по-детски топая ногами, пытаясь выразить этими нехитрыми действиями всё своё негодование.

Рой лишь посмотрел на него с каплей удивления, после чего театрально закатил глаза и, пробормотав себе под нос что-то про нестабильность нервной системы, ушёл на кухню готовить завтрак. Всё, что Эдварду оставалось делать, так это метать в Мустанга смертоносные взгляды и в мыслях высказывать самому себе о том, какая этот полковник всё-таки сволочь. Впрочем, мрачные мысли заняли Элрика-старшего недолго — послышался зов Альфонса, и Эдвард стремглав рванул в отведённую им с братом комнату. Как оказалось, младший брат пожелал спуститься на первый этаж, но в силу обстоятельств не мог этого сделать самостоятельно.

— Прости, я доставляю тебе столько хлопот… — Альфонс старался не встречаться с взглядом брата, когда тот помогал ему сначала слезть с кровати, а потом и забраться на свою спину, чтобы перенести его на этаж ниже. Уже пять лет эти двое никак не могли справиться с одолевающими друг друга чувствами в такие моменты. Альфонс каждый раз считал себя обузой своему брату и каждый раз извинялся. А Эдвард, в свою очередь, фальшиво улыбался в надежде подбодрить брата, в то время как самого его съедало чувство вины. Огромной вины. В тот роковой день именно из-за него, Эдварда, братья стали… ну… инвалидами.

Эдвард ненавидел это слово.

Ненавидел всем своим существом. Ненавидел, так как понимал, насколько жалкими и беспомощными его и его брата одно это слово делает в глазах остальных людей. Никто не хочет иметь дело с кем-то, кого считает обузой, однако… никто также не хочет этой самой обузой становиться. Альфонс тоже не хотел. Не хотел доставлять брату столько забот, не хотел, чтобы тот постоянно носился с ним как с писаной торбой, так как знал, что Эдвард, каждый раз садя брата на спину, вспоминает события того дня. Каждый раз его душу сковывает скользкое и холодное чувство вины, от которого невозможно ни спрятаться, ни скрыться. Это чувство невозможно заглушить, от него невозможно избавиться, чем бы ты ни пытался занять свои мысли. Но Эдвард и не пытался бороться со своим чувством вины. Он прекрасно понимал, что является причиной страданий брата и не собирался хоть как-то облегчить тот груз ответственности, что взвалил на свои плечи.

Но ради Альфонса он должен был делать вид, что всё хорошо.

— Ал, вечно ты извиняешься ни за что! Ты — мой единственный младший братик! Разумеется, никаких проблем ты мне не доставляешь, — Эдвард улыбнулся настолько искренне, насколько был способен и, кажется, в этот раз ему удалось скрыть от брата свои переживания.

Медленно и осторожно мальчишки спустились по витиеватой лестнице и едва не столкнулись с вышедшим из-за поворота хозяином дома. Рой впал в ступор на долю секунды, после чего пришёл в себя и поспешно взял Альфонса на руки, позволяя Эдварду разогнуться. Нельзя сказать, что старший Элрик не сопротивлялся, но, так как силы были немного неравны, мальчику пришлось уступить и отдать брата в руки взрослого. Раздавшийся звонок в дверь прервал поток ворчаний, исходивший от Эдварда.

— А вы быстро, — с дружеской улыбкой прокомментировал Рой, пропуская гостя внутрь своего дома.

Им оказался мужчина лет шестидесяти с короткими, местами седыми волосами. На лице его можно было заметить несколько морщин, а под правым глазом кожа была слегка красноватой, словно шрам от сильного ожога. Одет этот человек был в лёгкую футболку и джинсы, а также куртку. В руках он держал небольшой чемоданчик, на левом боку которого высунувшийся из-за угла гостиной Эдвард разглядел красный крест.

Врач!

По какой-то неведомой причине, которую мальчишка и сам не мог назвать, Эдвард на дух не переносил врачей, а также больниц и всего того, что с ними связано. При виде этого доктора всё внутри юного Алхимика сжалось в комочек. Он абсолютно не горел желанием терпеть осмотр и выслушивать длинные и нудные комментарии доктора по поводу своего состояния и уж конечно, он ни в коем случае не собирался глотать различные таблетки или — тем более — терпеть уколы, какие, Эдвард был уверен, этот врач обязательно назначит.

Подросток лихорадочно принялся обдумывать своё положение и искать способ избежать «тесного знакомства» с этим врачом, но, как назло, ничего кроме банального побега из дома Роя Мустанга в голову не пришло. Однако Эдвард не мог убежать. Не тогда, когда его младший брат находится во власти офицера, который, конечно же, отдаст его на осмотр этому доктору.

— Ал, это мой друг — Тим Марко. Он альмедик. Доктор Марко, это Альфонс, тот мальчик, о котором я говорил. — Представил вошедшему мужчине сидящего на его руках Альфонса Рой. — А ещё где-то здесь только что был его старший брат Эдвард… — как ни старался он отыскать глазами вечно хмурого подростка, его попытки закончились провалом. Эдвард явно не хотел заводить новых знакомых.

Покачав головой и справедливо предположив, что ребёнок убежал на второй этаж в гостевую комнату, Рой перенёс Альфонса в гостиную и усадил на диван. Доктор Марко прошёл вслед за хозяином дома. Он быстро пробежался по худому тельцу глазами и, подавив вздох, раскрыл чемоданчик.

* * *

Эдвард напряжённо вслушивался в приглушённый разговор в гостиной, пытаясь разобрать, что незваный доктор говорит его брату и не чувствует ли Ал любого рода дискомфорта с этим человеком. Как старший брат, Эдвард был готов пересилить свой страх перед врачами и броситься спасать Альфонса, если тот только закричит. Однако беседа доктора и его вынужденного пациента протекала довольно мирно, иногда прерываясь указаниями врача Мустангу, чтобы тот что-то принёс или просьбой Альфонсу повернуться, поднять или опустить руки, открыть рот или сделать глубокий вдох.

Осмотр проходил спокойно ровно до тех пор, пока врач не решил посмотреть ноги Альфонса. Тут уж младший Элрик занервничал и в его глазах начали формироваться слёзы, а Эдвард вихрем ворвался в комнату и живым щитом встал между братом и доктором. Никто даже понять не успел, что произошло.

— О! Вот и Эдвард появился, а то я уже думал идти отлавливать его, — ничуть не удивился, ну или сделал вид, что не удивился, полковник, после чего расплылся в нахальной усмешке: — Где тебя носило, мелочь?

— Кого здесь через микроскоп не разглядеть?! — завопил юный Алхимик и чуть было не бросился убивать полковника, но вовремя вспомнил, что пришёл исключительно ради Ала. Последний сжался в комочек на диване и прикрывал руками ноги, никак не желая показывать их слегка озадаченному произошедшим доктору.

— Я не причиню тебе боль, просто посмотрю. Полковник Мустанг сказал, ты ходить не можешь… — попытался убедить Альфонса сотрудничать Марко, но своими словами он сделал только хуже. Дети как-то странно вздрогнули и опасливо, а Эдвард ещё и с явной неприязнью, посмотрели на Роя.

Чтобы убедить мальчишек в том, что им ничего не угрожает и им только хотят помочь, взрослым пришлось потратить уйму времени и лишь ко второму часу переговоров беспризорники, утомлённые словесной баталией, сдались. Доктор осторожно закатал штаны ребёнка чуть выше колен и прикоснулся к худой ножке рукой. Тотчас появилось слабое красноватое свечение и Альфонс едва вскрикнул. Доктор нахмурился. Осмотрев ноги мальчика ещё несколько раз, мужчина растерянно посмотрел на Мустанга.

— В чём дело? Вы сможете это вылечить? — поинтересовался Рой, заметив немного странную реакцию врача. Марко был настоящим гением в области медицины, а потому никогда не смотрел на своих пациентов или их раны с такой… обречённостью.

— Это… Всё не так просто, полковник Мустанг, — неуверенно начал доктор, подозрительно смотря на вмиг притихших мальчишек, — Этот его паралич — не следствие травмы, то есть, его ноги отказали не из-за того, что его сбил автомобиль. Это произошло вследствие алхимической реакции.

— Что вы имеете в виду?

— Я хочу сказать, что мальчики, скорее всего, совершили неудачную трансмутацию, не рассчитали чего-то и, как итог, поплатились своими телами. А если говорить проще: у мальчика отсутствует несколько связок, отвечающих за возможность двигаться и, соответственно, ходить. Как сами понимаете, вследствие аварии такого произойти просто не может. Я могу провести операцию и сделать ему искусственные связки, но надолго этого не хватит и менять их придётся через каждые три-четыре года, по мере взросления. Так вот. — Вынес печальный вердикт доктор Марко, сочувствующе глядя на явно напуганных мальчишек.

Рой молчал с минуту и сверлил ребят строгим взглядом, после чего тяжело вздохнул и кивнул:

— Проведите операцию, — голос офицера был нечитаемым, как и его лицо, из-за чего юные Алхимики не могли сказать, о чём тот думал. Мустанг помолчал ещё немного, после чего вновь обратился к кивнувшему ранее альмедику: — Неужели нет никакой возможности?

— Есть один вариант, но он вряд ли осуществим. Философский камень. Возможно, с его помощью мне удастся восстановить отобранное Истиной, но камень этот должен быть настоящим. Я имею в виду, никакая из тех фальшивок, что есть у меня, не подойдёт.

— Если это спасёт Ала, я найду его! Я стану Государственным Алхимиком и найду этот камень! — подал голос тихо сидящий до этого Эдвард. В словах мальчика сквозила уверенность и было видно, что, раз уж он узнал про эту маленькую возможность, уже не успокоится, пока не реализует её. Марко скептично выгнул бровь.

— Станешь Государственным Алхимиком? Но ты ещё слишком молод для этого, да и камень может оказаться лишь красивой легендой… — на этих словах загоревшиеся было огнём решимости золотые глаза Эдварда потухли, а плечи ребёнка ссутулились. В комнате настала тишина, которую потом прервал хозяин дома. Поблагодарив врача за приезд и проведённый осмотр и взяв протянутый рецепт лекарств, Рой проводил того до выхода и неслышно закрыл дверь. Подождав, пока доктор покинет пределы двора, Рой на пятках развернулся к всё ещё понурым найдёнышам.

— Если существует способ достичь своей цели, то ты должен пройти этот путь от начала до конца. Даже если ты по уши утонешь в грязи, ты не должен сдаваться. В противном случае ты будешь жалеть об утраченной возможности всю оставшуюся жизнь. — Слова, разрезавшие тишину, явно были не теми, которые ожидали услышать мальчишки.

Эдвард вскинул голову и в удивлении поднял бровь: он думал, полковник устроит допрос, а не начнёт подбадривать. Почему-то реакция мужчины удивила и даже несколько смутила. Они были знакомы всего ничего, так с чего бы старшему Алхимику вдруг беспокоиться о них? Элрики замерли в незримом напряжении, готовые дать отпор, если всё-таки придётся.

Мустанг смотрел неотрывно, словно сканируя на что-то только ему известное, после чего прикрыл глаза и опёрся о стену, сложив руки на груди. По тому, как периодически кривились губы мужчины, Эдвард сделал вывод, что именно в тот момент решалась их с братом судьба. Наконец Рой выпрямился и открыл глаза, впившись в Элриков внимательным изучающим взглядом.

— Всего два вопроса, но вы оба должны быть совершенно честны. Если соврёте, то отправитесь в интернат, и я серьёзно. — Братья нервно переглянулись, но всё-таки кивнули. Попасть в жуткое место, только замаскированное под пристанище подобных им сирот, не было желанной перспективой. Рой едва заметно улыбнулся, но тотчас снова принял нечитаемый вид. — Вопрос первый: какую именно трансмутацию вы пытались провести? И второй: сколько классов школы вы закончили и ходили ли в неё вообще?

— Брат окончил пятый класс, а я третий, — чуть дрожащий голос Альфонса выдал полковнику волнение ребёнка. Офицер в недоумении выгнул бровь:

— Между вами разница в год, если я правильно помню. Да и учитывая, что вы, как вы говорили ранее, пять лет провели на улице, мне не верится, что…

— Это правда! — в разговор вмешался Эдвард, сдвинув брови к переносице и обиженно надувшись. — Когда я пошёл в первый класс мне было шесть и учителя сказали, что программа для меня слишком лёгкая, и меня сразу перевели во второй. В Ризенбурге я окончил второй и третий классы, а когда мы переехали и меня зачислили в новую школу, случилась похожая история и вместо четвёртого я попал в пятый класс! У Альфонса также: дома пошёл сразу во второй, а тут — в третий. Противная училка сказала, что ему надо подтянуть литературу. Так бы он начальную школу уже закончил!

Рой подпёр кулаком подбородок, задумчиво оглядывая горевшего возмущением подростка. Пацан явно был гением, раз уж даже учителя Централа признали его интеллект и позволили пропустить класс. И всё же ситуация не была нормальной — в четырнадцать лет Эдвард должен был оставить позади восьмой или хотя бы седьмой классы средней школы, в то время как у него их было всего пять (это если забыть про его «перескоки»). Впрочем, ситуация с образованием была вполне решаемой, если привлечь к ней нужных людей. Мустанг кивнул сам себе, вспоминая всех тех, кто так или иначе был ему обязан, и вновь пытливо посмотрел на молодых Алхимиков — ответа на первый его вопрос ещё не прозвучало.

Элрики поняли причину молчания, но пояснять что-либо не спешили. Ну, Рой тоже не особо торопился — день только начался, он успел взять отгул, и каких-то конкретных планов времяпрепровождения ещё не было.

— Поклянись, что не сдашь Комитету контроля алхимии!

Рой на мгновение растерялся — почему-то он не ожидал, что пацан будет знать о существовании такого органа — и осторожно кивнул, соглашаясь. Правда обещала быть интересной или, скорее, опасной — раз уж старший брат так явно беспокоился о сохранении её в тайне.

Получив согласие взрослого, мальчишки вновь замолкли, словно набирались храбрости. Ещё несколько минут проплыли в безмолвной тишине, пока Эдвард наконец не вскочил на ноги, заставив тем самым вздрогнуть и брата, и полковника, и даже самого себя. Подросток пожевал губу и, сильно зажмурив глаза, скороговоркой прошептал название трансмутации.

— Что? — Огненный Алхимик и сам непроизвольно перешёл на шёпот, не в силах поверить в услышанное. Он не ослышался — это точно, — но в сознании не укладывалось, как двое детей могли совершить что-то столь безрассудное! Хотя, наверное, именно потому, что они были детьми, они и решились на это чистой воды самоубийство. — Вы сделали что?!

Неверие сменилось яростью и Рой схватил старшего из братьев за воротник футболки, почти поднимая его. Успешно проигнорировав вскрик со стороны Альфонса, он встряхнул Эдварда, жаждя пояснений. Босые ступни мальчишки засучили по полу, то полностью отрываясь от него, то едва касаясь носочками пальцев; тонкие руки схватились за запястье мужчины. Глаза Эдвард приоткрыл лишь на миг и, увидев во взгляде взрослого Алхимика один только гнев, снова плотно сжал веки, невольно скривившись от страха.

— Пожалуйста, простите нас! Простите! Мы не хотели ничего плохого, всего лишь… Простите нас! Пожалуйста! — Альфонс умудрился сползти с дивана и вцепился в штанину Мустанга, отвлекая внимание на себя. Маленькое тощее тельце дрожало от страха, а по щекам стекали дорожки слёз.

Совершенно раскаивающийся вид обоих беспризорников вызвал у Роя чувство жалости. Злость постепенно отступала. Тяжело вздохнув, медленно, словно бы нехотя, опустив старшего, Рой поднял Альфонса и вернул на диван. Не хватало только, чтобы дитё простудилось — судя по вручённой ему Марко бумажке, мальчишки были настоящим кладезем с заразой. Названия многих лекарств были незнакомы от слова «совсем» и мужчина мог лишь надеяться, что всё это окажется в ближайшей аптеке — переться в центральную и самую большую ради пострадавших по собственной вине оборванцев желания не было. Но и оставить всё как есть он тоже не мог.

Рой неодобрительно покачал головой, скорее, для самого себя нежели ребят, и, поправив чёлку, ушёл наверх. Спустя короткое время он снова спустился в кухню; на его плече была та самая сумка, из-за которой и произошла их судьбоносная встреча, и Эдвард поспешно опустил голову. Снова сталкиваться взглядами ему не хотелось.

— Я в аптеку. Надеюсь, что вернусь скоро, но, если вас дома не окажется, — Мустанг погрозил притихшим мальчишкам пальцем. — Пеняйте на себя. Найду, надаю по задницам и отконвоирую в больницу. А там уже врачи разберутся, куда вас девать. Ясно?

Получив от братьев синхронные кивки, Рой едва сдержался, чтобы не поморщиться, и, сняв с крючка ключи, запер входную дверь. Конечно, Алхимику вскрыть замок не проблема, но он честно предупредил Элриков о последствиях такого поступка и отчего-то был уверен, что нарушить наказ дети не посмеют. Да и дверной замок был с «сюрпризом» — вскрыть так просто не получится.

* * *

Поход за прописанными Тимом Марко медикаментами к огромному облегчению Роя занял не так уж много — от силы полчаса. К счастью, в аптеке оказались все нужные лекарства и идти куда-то ещё полковнику не пришлось. Кроме разве что продуктового магазина — мальчишкам нужна была щелочная среда, в частности лимоны.

«Зачем я, собственно, это делаю? Есть же специальные службы, занимающиеся подобными случаями,» — Рой по привычке осмотрелся, прежде чем направиться к дому, и сжал в руке пакет с мазями, таблетками, шприцами и ампулами. Не будь он Государственным Алхимиком, да ещё и полковником, закупка всех этих «чудо-средств» обошлась бы ему в копеечку. Теперь он определённо понимал недовольство простых горожан, время от времени поднимающих бунты против аптек в целом и фармацевтов в частности.

Как он и полагал, братья-Алхимики послушно остались дома, всё на том же диване и судя по возникшему чувству дежа-вю — в тех же позах, как когда он ушёл. Мальчишки синхронно встрепенулись и так же синхронно насторожились, не произнося ни звука, но продолжая пристально наблюдать за ним.

За время прогулки злость Роя испарилась, а её место заменила грусть. Почему-то ему было печально за этих детей, возникало чувство, что на подобный поступок их подтолкнуло что-то очень значимое.

Ризенбург.

Этот маленький городок, или правильнее будет сказать деревенька, был знаком молодому полковнику — ближе к концу ишварской кампании его взвод обеспечивал оборону городка. Это было, пожалуй, самое мирное военное время за всё проведение зачистки. Хотя бы в Ризенбурге от Огненного Алхимика не потребовали убивать. Просто по причине того, что повстанцев ликвидировали другие отряды. Но суть не в том.

— Сейчас поедим и займёмся вашим здоровьем, — Рой поднял пакет с медикаментами на уровень глаз и, не дожидаясь реакции мальчишек, продолжил: — Но, Эдвард, сначала вот что скажу — через две недели начнётся экзамен на звание государственного Алхимика. Я могу помочь с подачей заявки, с преодолением возрастного барьера, но также потребуется свидетельство об окончании хотя бы средней школы. С этим проблема, учитывая, что окончил ты формально только пять классов. Впрочем, если сможешь сдать экзамен для перехода в девятый или хотя бы в восьмой класс, думаю, можно будет разрулить ситуацию, сославшись на твою гениальность. В этом случае можно будет договориться о домашнем обучении с обязательной явкой на экзамены — тогда сможешь выполнять миссии, не заботясь о посещении уроков. Но в этом случае пролистывать школьный материал придётся в свободное от работы время.

— То есть, если я не соглашусь учиться, не видать мне государственной сертификации? — Эдвард был если не в шоке, то в когнитивном диссонансе точно. Вновь столкнуться с подростковой жестокостью он не хотел — в памяти ещё очень свежи были воспоминания о трёх индивидуумах примерно его возраста, решивших «поучить жизни» случайно выдавшего себя Алхимика. Тогда хулиганам пришлось несладко, однако и Эдвард без «боевых шрамов» не обошёлся. Благо ещё, что успел вовремя спрятаться — мальчишки притащили на место распри взрослых. С другой стороны, упустить шанс стать государственным Алхимиком он тоже не мог — в кои-то веки появилась надежда на нормальную жизнь.

— Да. — Рой не торопил его с принятием решения и терпеливо ждал, отмечая про себя каждую эмоцию, отразившуюся на юном личике.

— Что ж, если выбора нет, полагаю, мне ничего не остаётся, кроме как принять такие условия. Я найду этот камень, чего бы мне это ни стоило! — в глазах Эдварда вновь появился тот огонёк решительности, из-за которого, в принципе, Рой Мустанг и решил притащить в свой дом двоих беспризорников.

Эдвард уже битый час сидел в личной библиотеке полковника Мустанга и пытался разобраться в мудрёных чертежах различных алхимических кругов, попутно выделяя красным маркером особо интересные замечания. Поначалу юный Алхимик пробовал честно переписывать нужный текст на отдельно взятые листы бумаги, которые впоследствии были отобраны Роем со словами «Ты весь пол в склад макулатуры превратишь!». Тогда-то мужчина и вручил мальчишке маркер, при этом недвусмысленно намекнув, что книги все ценные и выделять необходимое нужно осторожно, дабы не запятнать страницы. Эдвард тогда лишь закатил глаза на такое замечание, однако скоро понял, насколько Мустанг был прав.

Алхимические книги, что нашли своё пристанище в библиотеке полковника, были на удивление редкими и неимоверно старинными. Некоторые были даже в исключительно рукописном варианте, что навевало мысли об их достаточно далёком прошлом. Возможно, время шло на сотни лет. Как подобная литература оказалась у Мустанга, а не в Центральной Библиотеке — где такой исторической ценности самое место — было непонятно, а сам Рой пояснять сей факт отказался.

С того момента, как доктор Марко покинул квартиру полковника Мустанга, прошло четыре дня. До экзамена на звание Государственного Алхимика оставалось полторы недели, и всё своё время от рассвета до глубоко ночи Эдвард проводил за печатными и рукописными изданиями по Алхимии, коих у его благодетеля было не мало. Пока Эдвард корпел над расшифровкой почерков древних мыслителей и заучивал новые термины с соответствующими кругами преобразования, Рой прикупил мальчишкам тетради и различную школьную канцелярию, а также шашки и карты «UNO» — для проведения свободного времени с пользой и интересом. И «специально для Эдварда», как он потом выразился, притащил из главной библиотеки Централа целую стопку необходимых для сдачи экзамена книг. Юный Алхимик тогда был готов задушить мужчину голыми руками — у него и так намеченной литературы оставалось как минимум восемь толстых томов, а тут ещё и этот подарочек в виде двадцати экземпляров. Однако ныть и жаловаться на несправедливость жизни Эдвард не мог — банально не оставалось времени, а прочитать и запомнить нужно было ещё многое. Да и Альфонс умел оказать брату моральную поддержку, когда нервы последнего могли, казалось, вот-вот порваться.

Если говорить на чистоту, Эдвард не очень хорошо понимал смысл экзамена — зачем, спрашивается, претенденту в Государственные Алхимики заучивать всевозможные формулы, воспользоваться которыми он, в силу своих особенностей, всё равно не сможет? У каждого Алхимика была своя специализация и, к примеру, Алхимик, владеющий преобразованием воды, никогда не сможет выполнить трансмутацию земли или огня и наоборот. У каждого своя, уникальная алхимия. Есть, конечно, и «общая», то есть базовая алхимия, которую выполнить сможет кто угодно из владеющих этим проклятым даром, но, опять же, без этих основных знаний выполнить любые другие преобразования невозможно. Так зачем же нужно учить то, что использовать всё равно никак не сможешь? Для общего развития? Возможно. Но Мустанг объяснил по-другому: когда ты во время задания натыкаешься на алхимический круг и не можешь разобрать, какой элемент он преобразует, то можешь влипнуть в различного рода неприятности, за что вышестоящие лица точно не похвалят. Ну, по крайней мере, такая интерпретация правил казалась самой адекватной и хоть как-то отвечала на вопросы.

С нижнего этажа до слуха Эдварда донеслись голоса, что означало, что день склонился к вечеру и одна очень раздражающая и любопытная личность, именующая себя Роем Мустангом, вернулась с работы домой.

«Блин, сейчас опять притащится сюда и начнёт ныть про то, как много бумажной волокиты ему пришлось разбирать. Заколебал уже! — Эдвард сердито выдохнул, сдувая с глаз челку, и решил во что бы то ни стало игнорировать мужчину, если тот вдруг опять придёт жаловаться на свою судьбу и работу в частности. Рой ждать себя не заставил и открыл дверь в библиотеку примерно через двадцать минут. Краем глаза Эдвард подметил, что он уже переоделся в домашние штаны и футболку и был в подозрительно хорошем расположении духа. — О-о-о, сейчас начнётся…» — понял мальчишка и не прогадал.

— Ну что, мелочь, всё учишь?

— Кого ты назвал тараканом?! — старенький томик «Алхимии в повседневной жизни» полетел в сторону ухмыляющегося Мустанга, который лениво увернулся и слегка погрозил подопечному пальцем, мол, нельзя разбрасываться ценной литературой. Эдвард на этот жест демонстративно закатил глаза и, раздражённо хмыкнув, повернулся спиной.

— Экзамен уже через каких-то девять дней, совсем скоро, — спустя нескольких минут молчания начал Мустанг, подходя к мальчику и садясь рядом. — Могу тебя обрадовать — у фюрера какие-то очень важные дела наметились, и он решил, что в этот раз мы обойдёмся без экзаменационного теста и каждый из желающих получить лицензию просто покажет то, что умеет лучше всего.

Мустанг ухмыльнулся, глядя на изумление вперемешку с недоверием, отобразившееся на лице маленького Алхимика. Эдвард несколько секунд сидел в тишине, но, когда состояние прострации закончилось, чуть ли не с кулаками накинулся на полковника. Тот лишь отшучивался и на все гневные высказывания в свой адрес объяснялся тем, что ему самому сообщили об этом за полчаса до конца рабочего дня. На удивление, вспыльчивый ребёнок успокоился достаточно быстро, после чего с гордым видом захлопнул очередную книгу и, для профилактики ткнув Мустанга в бок, с высоко поднятым носом вышел из библиотеки.

Рой лишь покачал головой и сам себе улыбнулся. Этот мальчишка был явно интересным экземпляром. Если повезёт и он сдаст экзамен, это даст ему (полковнику) дополнительную ступень в карьерной лестнице. На кухне зазвонил телефон, и Рой поспешил вниз, так как строго-настрого запретил Элрикам поднимать трубку: об их существовании никто не должен был знать. Во всяком случае, до экзамена.

Альфонс лежал на кровати в комнате для гостей и листал какой-то журнал, когда дверь в комнату открыли — явно с ноги — и на пороге появился его брат. Эдвард выглядел донельзя раздражённым, что, в принципе было редкостью, так как при брате он старался не показывать своих отрицательных эмоций.

— Представляешь, Ал, этот гад только что сказал, что будет только практика, а тест отменили! И зачем я тогда столько времени на выучивание всех этих терминов и кругов потратил?! Всё равно мне от них никакого толку и с философским камнем они никак не связаны! — возопил Эдвард, плюхаясь на кровать рядом с братом, отбирая у него журнал.

— Тебе не стоит так отзываться о полковнике. Он ведь помог нам. — Младший Элрик перевернулся на живот и, подперев подбородок руками, внимательно посмотрел на хмурого брата, пробурчавшего что-то вроде: «Да знаю я, знаю. Но он всё равно сволочь». Альфонс устало выдохнул. Если Эд что-то вбивал себе в голову, то разубедить его в этом было очень и очень проблематично, если не сказать «невозможно». Дверь в комнату вновь скрипнула, и на этот раз на пороге возник сам хозяин дома. В ониксовых глазах Мустанга можно было прочитать некое подобие торжества, что сразу насторожило старшего Элрика, решившего, что мужчина опять начнёт подшучивать над его ростом. Мальчишка уже составлял речь, какие бы мог сказать в ответ на очередную колкость, когда слова мужчины просто выбили его из колеи:

— Только что звонил доктор Марко. Через девять дней Альфонса прооперируют.

— Ч-чего?! Уже?

— Так скоро?!

Сказать, что братья были в шоке, значит ничего не сказать. Конечно, они знали, что почти наверняка операцию всё же проведут, ведь Мустанг ясно дал понять, что «нянчиться с двумя беспризорниками не намерен», а в военное общежитие детей, не способных позаботиться о себе, никто не пустит.

Эдвард и Альфонс ещё в первый день знакомства с Мустангом поняли, что тот является очень незаурядной и далеко не последней в стране личностью. Судя по его манере речи и поведению, мужчина прекрасно осознавал, чего хочет, и всегда своих целей добивался. Поэтому не удивительно было, что операцию согласились провести так скоро. Однако одно мальчишек смущало — день операции был поставлен на день сдачи экзамена на звание государственного Алхимика. Нельзя сказать, что старший Элрик боялся или беспокоился об экзамене, нет. Совсем наоборот. Он был полностью уверен в своих силах и даже мысли не допускал о провале. Только не тогда, когда от его успеха зависело благосостояние Альфонса. Однако теперь… Теперь юный Алхимик не знал, что и думать. Мысль о том, что любимый брат будет лежать на операционном столе, а его, Эдварда, старшего брата, рядом с ним не будет, пугала мальчишку.

Из состояния близкого к истерике его вывело прикосновение к плечу. Золотистые глаза встретились с точно такими же, только полными уверенности и тихой радости.

— Брат, не беспокойся обо мне. Тебе нужно сдать экзамен. Я постараюсь выдержать эту операцию и обязательно встать на ноги, но и ты постарайся, хорошо? Уверен, у нас всё получится! — по какой-то причине Альфонс всегда знал, что следует сказать Эдварду в той или иной ситуации. Была ли это простая интуиция или же за этим стояло нечто большее вроде экстрасенсорики, было непонятно. Но факт оставался фактом — после слов Альфонса Эдвард моментально успокаивался и начинал мыслить более здраво, хладнокровно.

— Хорошо. Я обязательно сделаю это. Я пройду этот глупый экзамен! — Эдвард решительно сжал ладонь в кулак и направил его на удивлённого Мустанга. — Если с Алом что-то случится, можете не ждать пощады!

— Брат!

— Да-да, я знаю… Ты уже говорил.

* * *

Важнейший день в жизни Элриков наступил куда раньше, чем они были морально к нему готовы. С самого утра за Альфонсом приехал Тим Марко и братья долго подбадривали друг друга, обнимались и вообще никак не желали расставаться. Рой тогда даже растерялся. «Не на век ведь расстаётесь!» — справедливое замечание, конечно, но мальчишки никого не хотели слушать и очень долго ныли по поводу предстоящих событий. Отделить их друг от друга получилось только когда Мустангу всё это надоело и он пригрозил, что если они с Эдом не успеют на экзамен, он не станет заморачиваться и просто сдаст сирот в ближайший детдом. Получилось наигранно, но сработало.

Мальчишки присмирели, и Марко смог наконец увезти своего пациента в больницу. Эдвард смотрел вслед уезжающему прочь автомобилю и нервно кусал губу: разлука с единственным оставшимся родственником, пусть и на короткое время и во благо последнему, далась ему нелегко. Желая хоть как-то отвлечься, юный Алхимик несколько раз хлопнул себя по щекам так, что те покраснели, но странная дрожь никуда не делась и волнение не ушло.

Рой вздохнул.

— Знаешь, доктор Марко — один из лучших специалистов в Аместрисе. Он мне жизнь спас во время ишварской резни, а ведь ранение было очень серьёзное. Не переживай. Раз уж сам доктор Марко твоего брата оперировать будет, то с ним точно ничего плохого не случится и он очень скоро сможет ходить. Можешь мне поверить. Я, как-никак, на личном опыте убедился в его профессионализме. — Рой улыбнулся и по-доброму подмигнул мальчишке.

Эдвард почувствовал некоторое облегчение. Было видно, что Мустанг не шутил, когда рассказывал, а значит, с его братом всё действительно должно быть хорошо.

«Я постараюсь обязательно встать на ноги, но и ты постарайся на экзамене, хорошо?».

Слова младшего брата эхом прозвучали в голове, и Эдвард грустно улыбнулся. Конечно же, он постарается. Сделает всё, чтобы исправить свою ошибку и вернуть Альфонсу утраченные связки и возможность ходить, не перенося операции через каждые три года. Справится. Просто обязан справиться.

На плацдарме у Центрального штаба, где и должен был проводиться экзамен, собралось немало народу. В основном это были военные, пришедшие посмотреть на возможных будущих товарищей, но даже в их глазах при взгляде на кучку Алхимиков читалось скрытое, но всё же презрение. Эдварда передёрнуло — с кем-то из этих людей ему, возможно, придётся работать. Он прекрасно знал, что простой народ думает об Алхимиках, да и Мустанг предупреждал, что армия видит в них исключительно разумное оружие и ничего больше, но всё же такое предвзятое отношение, такое отвращение к представителям ему подобных сильно задело паренька. Мальчик обернулся, чтобы спросить у Мустанга, куда ему идти, но тот бесследно исчез.

Эдвард вертел головой во все стороны и несколько раз даже вроде находил полковника, но каждый раз «полковник» оказывался «подделкой». Элрик нервно облизал губы. Спрашивать, куда ему идти, у людей, явно не испытывающих к Алхимикам банального человеческого уважения, не хотелось, а найти Роя Мустанга среди сотен военных не представлялось возможным. Все они казались одинаковыми. Решив пустить всё на самотёк, Эдвард расправил плечи и принялся выискивать глазами хоть какого-нибудь Государственного Алхимика, дабы спросить у него, куда идти.

Однако удача была не на его стороне, и людей с серебряными часами отыскать не удалось. Зато Эдвард привлёк к себе много любопытных взглядов. К счастью, вопрос решился сам собой. По громкоговорителю раздался приказ всем участникам экзамена выйти в центр площадки и выстроиться в шеренгу.

Эдвард быстро вдохнул и выдохнул, после чего поспешил перелезть через ограду и кинулся к указанному месту, когда его перехватили двое охранников. Попытка объяснить мужчинам, что его заявку приняли и он на законных основаниях участвует в экзамене, результата не дала, так как ответ был достаточно простой и не лишённый логики: «Детей в армию не берут». Когда Элрик почти отчаялся пройти к остальным участникам и хотел отправить надоедливых военных в нокаут при помощи своей алхимии, рация одного из охранников «ожила», передавая приказ о пропуске ребёнка на плац. Мужчины удивлённо переглянулись, но приказ выполнили.

Когда Эдвард занял своё место в построении, на трибунах послышались перешептывания, что, в принципе, нисколько не смутило мальчишку. Вообще в экзамене на государственного Алхимика принимало участие около двадцати человек. Все были мужчинами довольно крепкого телосложения и высокого роста, поэтому по сравнению с ними маленький Эдвард казался потерявшимся ребёнком, случайно забредшим на поле с проходящим экзаменом. Под удивлёнными взглядами остальных участников экзамена Эдвард начал нервничать и, успокоения ради, принялся искать среди толпы знакомые лица, или, вернее, лицо. Мустанг нашёлся не сразу. Эдвард смог его заметить только под конец выступления пятнадцатого претендента в государственные Алхимики. Рой сидел на трибуне, предназначенной для приёмной комиссии, и внимательно следил за движениями аттестуемого, попутно что-то помечая в блокноте. Рядом с ним было ещё человек десять и все, судя по всему, государственные Алхимики.

«Они все, наверное, что-то сродни элиты… Интересно, что в их рядах делает полковник? Вряд ли он такой уж великолепный специалист…» — додумать свои предположения старшему Элрику не дало поднявшееся волнение на трибуне и последующие крики с плацдарма. Обернувшись, мальчишка в ужасе заметил рушившуюся башню из непонятного материала, что воздвиг претендент номер три. Ещё не совсем соображая, что делает, Эдвард рванул к разрушающейся конструкции, под которой стоял перепуганный Алхимик номер пятнадцать, из-за которого эта башня и стала разрушаться.

На бегу Эдвард хлопнул в ладоши и, сложив в голове необходимую формулу, коснулся оседающей конструкции. Всё вокруг залила вспышка света, а в следующее мгновение некогда величественная башня разлетелась по плацдарму бумажными лепестками сакуры. Трибуны одобрительно загудели, и Эдвард, вытерев со лба выступившие капли пота, победно улыбнулся, не заметив, как Мустанг с лёгкой ухмылкой спрятал в нагрудный карман перчатки. Дальнейшее проведение экзамена было решено прекратить во избежание чего-то подобного. Да и оставшиеся претенденты не особо возражали — адреналин ещё гулял по крови и рисковать жизнью ради серебряных часов никто не хотел.

С трибун наблюдателей за экзаменом спустился довольно широкоплечий мужчина средних лет с повязкой на один глаз и длинной саблей, висевшей на поясе. Его сопровождали ещё двое военных.

— Это ещё кто? — задал вопрос ближе всех стоящему к нему Алхимику Эдвард, на что едва не получил затрещину со словами: «Это же сам фюрер, дубина!»

«Фюрер…» — Эдвард хитро усмехнулся и, хлопнув в ладоши, преобразовал лежащую рядом ветку в длинное копьё. Ни слова ни говоря больше, мальчишка кинулся на правителя страны и, ловко миновав растерявшуюся охрану, замахнулся лезвием.

Казалось, на мгновение мир замер.

— Ну-ну, а ты забавный малый, так неожиданно напал… И рука из стали… Вот только, не всё в этом мире такое, как кажется, мальчик. Ты прошёл. А остальным советую подтянуть свои возможности и попытать удачу в следующий раз. Где это видано, чтобы толпу взрослых мужиков, к тому же Алхимиков, спасал четырнадцатилетний ребёнок? — с этими словами фюрер невозмутимо покинул плацдарм.

«И когда он только успел достать меч?» — на этот вопрос никто не дал Эдварду ответа, оставляя его изумлённо переводить взгляд с удаляющейся фигуры главнокомандующего на аккуратно перерезанное «копьё» в своих руках, у которого не хватало где-то половины изначальной длины.

— Ну ты даёшь. Ты хоть осознавал, что тебя могут пристрелить за подобную выходку? — Полковник сидел в своём кабинете и неодобрительно качал головой, поглядывая на надувшегося и разобиженного длинной лекцией Эдварда. — Вот, в этой папке твой контракт и документы, подтверждающие твой статус государственного Алхимика. Хм…

— Чего? — Эдвард исподлобья взглянул на своего теперь уже начальника, ожидая новых нравоучений или чего-то подобного.

— Ничего. Поздравляю. Теперь ты официально стал Цепным Псом армии. У фюрера своеобразное чувство юмора, должен сказать, — проинформировал нового подчинённого Мустанг, мельком пробежавшись глазами по строкам контракта.

— Что там?

— Отныне тебя будут звать Стальной, — меланхолично отозвался Мустанг, про себя отмечая, что фюрер наверняка придумал такое прозвище из-за цельнометаллической правой руки его подопечного.

— Стальной?

— Да, — в глазах Эдварда читалось недоумение, потому полковник поспешил объяснить: — Всем государственным Алхимикам даётся боевое имя. Ты теперь будешь Стальной Алхимик.

— Стальной Алхимик… Да, мне подходит это имя! — Эдвард озорно улыбнулся и сжал руку в кулак. Теперь-то он точно сможет найти философский камень и спасти ноги младшего брата.

* * *

Тим Марко устало выдохнул и опустился в кресло, смахивая со лба выступившие капли пота. Кто бы что ни говорил, а быть врачом, тем более с опытом хирурга, — дело утомительное и довольно нервное.

Мужчина только-только закончил оперировать младшего Элрика и в его голове всё ещё звучали те крики ужаса и боли, на которые ребёнок не щадил горла. Операцию мальчику пришлось делать без наркоза, обойдясь лишь лёгким болеутоляющим, так как часть нервов и мышц просто исчезла, а без неё трудно было определить, куда именно следует имплантировать искусственные ткани. Благодаря своему опыту и алхимическим способностям, врач смог завершить операцию примерно через полтора часа после её начала. За всё это время Альфонс несколько раз терял сознание от болевого шока, после чего вновь возвращался в реальность от запаха нашатыря и через какое-то время снова лишался чувств. Смотреть на мучения мальчишки было невыносимо, и Марко чувствовал себя последней сволочью, измывающейся над беспомощным ребёнком, чьё тело было прочно закреплено на операционном столе во избежание понятных последствий. К концу имплантации Альфонс сорвал голос и вновь погрузился в беспамятство, что, впрочем, на этапе зашивания ног было только к лучшему. Марко сделал последний стежок и, перенеся юного пациента в реабилитационную палату, устало опустился на кресло рядом с кроватью, вытирая застилающий глаза пот.

Как же давно он не проводил подобных операций? Лет пять, шесть? Да, наверное, где-то так. Сразу после ишварской резни.

Верхушка назвала ту мясорубку подавлением мятежа, и первое время так оно и было, пока фюрером не был издан Указ №3066, в котором все представители ишварской расы — неважно, взрослые, дети или старики, вооружённые или безоружные — объявлялись террористами и подлежали уничтожению. Имена лидеров мятежа были гласны, численность их отрядов также была определена, и можно было просто выловить боевиков и — тут уж варианты расходились — либо отправить за решётку, либо ликвидировать на месте. В зависимости от степени ущерба, нанесённого стране их деятельностью. Для этого были все условия, были готовы спецотряды…

Но это был приказ о зачистке.

Тогда-то на город и обрушили всю мощь Государственных Алхимиков, одновременно демонстрируя враждебно настроенным соседним странам о наличии у Аместриса «высококлассного оружия».

Быть может, была в этой стратегии доля здравого смысла, но всё равно было больно осознавать, что военным пришлось почти уничтожить одну из рас своей же страны. Боевиков и тех, кто развязал этот конфликт, кто шёл сначала на полицию, а после и на армейских с оружием, самодельными взрывными смесями и просто кусками арматуры или ещё чего — не жалко. Они как раз-таки заслужили. А вот мирные жители, пытавшиеся либо бежать из Ишвара, либо прятаться в собственных домах, не принимавшие никакого участия в боевых действиях и не оказывавшие помощи боевикам, были совершенно ни при чём и не должны были пострадать.

В дверь палаты осторожно постучали, отвлекая Марко от ужасных воспоминаний, и, не дожидаясь приглашения, вошли. Взору уставшего врача предстали Рой и старший брат его пациента, Эдвард Элрик. Мальчишка робко приблизился к кровати и с беспокойством заскользил глазами по бесчувственному телу брата, его измученному, бледному, но вместе с тем уже спокойному лицу. Из груди юного Алхимика вырвался вздох облегчения: Альфонс выглядел жутко усталым, но, слава небесам, живым.

— Операция прошла успешно. Однако сможет он встать на ноги или перенесённые им здесь мучения были напрасны — покажет только время и само желание мальчика ходить, — ответил на немой вопрос полковника доктор, после чего покачал головой и вновь повернулся к спящему ребёнку. — Удивительно сильный малыш. Думаю, он справится. Можешь считать это профессиональной интуицией, если хочешь. Сейчас он должен отдохнуть и восстановить силы и недели три-четыре я предлагаю подержать его в больнице, так, на всякий случай. Потом сможете забрать его домой, но пытаться разминать ноги он должен не ранее как через недели три и очень осторожно, не напрягаясь.

— Спасибо вам большое! Сколько мы вам должны? Я верну… Не сразу, но…

— Да перестань ты, парень! — прервал Эдварда Марко, сложив руки на груди и нахмурившись, — знал бы ты, сколько на мне крови, включая детской… Считай это моей попыткой искупления, — по-доброму улыбнулся альмедик и, не удержавшись, потрепал замолкшего Эдварда по волосам. Стальной на долю секунды смутился, но быстро пришёл в норму, поспешно отходя от доктора и стараясь не встречаться взглядом с ухмыляющимся начальником, которого вся эта ситуация, казалось, только забавляла.

— Чего ржёшь, придурок?

— Как ты обращаешься к старшему по званию?! Соблюдай субординацию, мелочь недоделанная!

— Я не мелочь! И почему «недоделанная»?

— Я просто говорю как есть, — язвительно протянул Мустанг, отвернувшись к окну и краем глаза наблюдая за реакцией подчинённого. Та себя ждать не заставила, и очень скоро лицо мальчишки приняло пурпурный оттенок, а золотые глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит. — Ну да ладно, пора уходить и, наконец, определить тебя в общежитие, а то ты своими криками не только меня достал, но и, уверен, полбольницы Марко перебудил. Вы уж простите моего нерадивого подчинённого, доктор.

Рой незаметно подмигнул наблюдающему за всеми этими выяснениями отношений мужчине, на что последний лишь тяжко вздохнул и махнул рукой, мол «проваливайте вы поскорее — на нервы действуете».

Прежде чем выйти из палаты вслед за Мустангом, Эдвард обернулся, словно надеясь, что Альфонс сейчас проснётся и они смогут обменяться друг с другом поздравлениями. Однако младший брат всё так же лежал на больничной кровати, укрытый белоснежным одеялом, и умиротворенно посапывал во сне, что вызвало у Эдварда легкую улыбку. Наконец-то у его дорогого братика появился шанс. Подойдя к кровати, мальчишка слегка взъерошил волосы брата и, бросив нечитаемый взгляд на провод капельницы, прикреплённый к руке Альфонса, покинул палату.

Марко что-то хмыкнул себе под нос и, ещё раз проверив состояние своего юного пациента, ввёл в «мешочек» капельницы раствор и, постояв возле спящего ребёнка ещё немного, пошёл проверять остальных больных.

* * *

— Ух ты, а здесь довольно неплохо. Даже лучше, чем я себе представлял! Комнаты большие, да и мебель и всё прочее, необходимое для жизни, уже есть. Похоже, военные не так уж плохо живут, раз им предоставляют общежития подобного вида. А вы всё на зарплату жаловались, хех. Врать нехорошо, знаете ли, — язвительно ухмыльнулся Эдвард, осматривая две комнаты в военном общежитии, в которое его привёз начальник сразу после посещения Альфонса.

Посмотреть действительно было на что. Стены были оклеены светло-зелёными обоями, на окнах красовались лёгкие занавески, вдоль одной из стен разместился довольно длинный шкаф, внутри которого можно было разглядеть множество книг, у окна также стоял компактный деревянный стол со множеством выдвижных тумбочек, ну и диван, судя по всему, был довольно мягким и успешно раскладывался в кровать. Санузел тоже был в очень даже приличном состоянии, и создавалось впечатление, что эти две комнаты не использовались ранее, покорно дожидаясь братьев.

— Я никогда не жаловался на зарплату или нехватку денег, так что, Стальной, не завирайся. А насчёт комнат, тут я с тобой соглашусь. Действительно очень удобно. Как говорится, просто и со вкусом. В это общежитие иногда заселяют наших иностранных коллег, поэтому вполне понятно, что фюрер приказал сделать его как можно более… цивильным, что ли? Знаешь, вот в западном Штабе общежитие самое что ни на есть ужасное и прекрасно подходит под всеобщее о них представление. Чего стоит один туалет, найти который сможет даже новичок. По запаху. Так что, гордись, Стальной, ты попал в общежитие, можно сказать, элиты! Постарайся не разнести его вдребезги, когда кто-нибудь из солдат поинтересуется, что здесь делает мелочь вроде тебя, — с наглой улыбкой посмотрел на стремительно краснеющего подчинённого Мустанг, мысленно отсчитывая секунды до грядущего шквала эмоций со стороны мальчишки, — «три… два… один!».

— Это кто здесь на первоклассника похож?!

От участи быть забитым или задушенным Роя спас только факт осознания Элриком того, что он совершенно не помнит дороги в больницу, где лежит его младший брат. Ну и потом остаток инстинкта самосохранения услужливо напомнил, что за нанесение тяжких телесных вышестоящему по званию его точно по головке не погладят и будет хорошо, если дело обойдётся простым изгнанием из военных без всякого трибунала.

— Боже правый… Знаешь, я в лишний раз убедился, что определить тебя в общежитие было воистину мудрым решением. Тебе действительно стоит посетить психолога — такие комплексы могут сорвать какую-нибудь важную миссию, если тебе её доверят, конечно. Теперь я смогу отдохнуть от твоих воплей и не опасаться за сохранность своей квартиры. Знаешь, после того как я нашёл тебя и Ала, я понял, каким идиотом был, когда не ценил тишину и покой.

Рой опёрся о входную дверь, наблюдая за никак не внявшим его словам, успокоившимся и теперь старающимся просунуться в каждую щель новой обители подростком, про себя отмечая, что Стальной почти преуспел в этом деле.

Дождь лил как из ведра, размывая низкие улицы и затапливая коллекторы. Казалось, природа сжалилась над уставшими от неимоверной жары аместрийцами и в качестве извинений решила вылить на город месячную норму осадков в рекордно короткие сроки. Разгул стихии не прекращался второй день, и ситуация с постепенно тонущим городом осложнялась усилением ветра, что за последние несколько часов сумел оборвать ряд проводов, оставив сотни домов без света. Перебои с электричеством затронули и местную больницу, в которую доктор Марко определил Элрика-младшего.

Альфонс сидел на маленьком деревянном стульчике, положив руки на подоконник и оперевшись на них подбородком. Первоначальный страх, что поселился в его душе при первых раскатах грома и сиянии злых молний давно прошёл, но Альфонс всё равно не мог перестать вздрагивать каждый раз, когда сине-белая вспышка света разрезала тёмное небо и, казалось, была в двух шагах от окна его палаты. Вообще по самому своему характеру Альфонс был далеко не пугливым мальчиком, однако годы жизни практически под землёй с не многим старше его братом давали о себе знать. Когда по небу пробегала молния и вслед за ней нёсся жуткий гром, перед глазами мальчишки вставали картины его жизни месяцем ранее.

Альфонс прекрасно помнил тот самый момент, когда во время одной из таких же суровых гроз прогнивший настил из брёвен вперемешку с остатками развалившегося кирпича не выдержал удара поваленной ветром трухлявой сакуры и вся эта смесь щебня с деревом и, в немалых количествах, водой едва не похоронила под собой перепуганных братьев. Спасло их лишь то, что в момент недовольства природы они забились в самый дальний уголок своего жилища. Ну и быстрая реакция Эдварда тоже неслабо помогла, поэтому начавшийся было «водопад» внутрь подвала был остановлен импровизированной стеной, больше напоминающей хилую деревянную конструкцию, что чудесным образом сдерживала напор воды и ветра.

Альфонс, конечно же, всегда восхищался алхимическими способностями своего брата и нередко по-доброму завидовал, так как ему самому для выполнения трансмутации необходимо было сосредотачиваться и рисовать формульные круги. Эдвард же мог заменять формулы преобразования простым хлопком в ладоши, что несказанно облегчало и ускоряло процесс алхимии. Был, правда, у этой удивительной способности один побочный эффект и одно весьма неприятное предшествие, но в подобные моменты младший брат забывал обо всех неприятностях, что свалились на плечи Эдварда и его собственные и не испытывал ничего, кроме немого восхищения вперемешку с толикой грусти. Помимо этой самой грусти в глазах Альфонса иногда, очень редко, отражалась ещё и некая обида. Обида на то, что вследствие одной непоправимой ошибки пострадали и он и его старший брат, но это подобие возмещения в виде трансмутации без круга досталось почему-то только Эдварду.

Дверь в палату привычно скрипнула, и Альфонсу даже не пришлось поворачиваться, чтобы сказать, кто решил его навестить.

— Когда мне уже можно будет вернуться к брату, Марко-сенсей?

* * *

— Это какой-то сговор, я абсолютно в этом уверен!

— Сговор? Что за бред ты несёшь, Стальной, сон с реальностью спутал? — Полковник Мустанг лениво потянулся и, одарив своего юного подчинённого ехидной ухмылкой, развалился в кресле. — Тебе никто не запрещает идти в больницу к Алу, так что не надо тут ныть. А то, что на улице сейчас можно на водных лыжах кататься — не беда, да и настоящему желанию не помеха. Так что преспокойно можешь выдвигаться в дорогу, правда, идти тебе придётся на своих двоих, так как общественный транспорт работает с сильными перебоями, а я тебя подвезти не могу. И дело не в том, что моя машина «затонула». Просто лейтенант Хоукай была удивительно настойчивой на подписании всей этой… макулатуры. А ты иди, Стальной, иди. Утонешь — чур я не виноват. — Рой Мустанг прикрыл ладонью зевок и продолжил подписывать документы и редкие отчёты, не особо вникая в смысл написанного. Да и зачем? Его адъютант уже наверняка всё перепроверила по десять раз, прежде чем передать бумаги начальнику, и не было даже маленькой вероятности, что на этих «рукописях» может быть что-то, что подорвёт ему, полковнику, репутацию.

Сейчас ему было скучно и даже не просто скучно, а невероятно скучно. Верная старлей Риза Хоукай ушла в архив, остальные члены его небольшой команды тоже разбрелись по штабу кто куда и под каким угодно предлогом.

Младшему лейтенанту Джину Хэвоку вдруг срочно понадобилось сделать звонок генералу Хи́гану, чтобы обсудить ряд вопросов по какому-то супер-важному делу. И полковник Мустанг великодушно отпустил его, про себя улыбаясь наивности своего подчинённого. То, что Хэвок пошёл созваниваться с кем угодно, но только не с генералом, было ясно как сегодняшний ливень. Почему? Да потому, что с таким воодушевлением и радостью в глазах к вышестоящим чинам не ходят. Особенно к генералу Хигану. Особенно с вопросами. Почему? Всё очень просто. Хи́ган был мужчиной того самого возраста, когда срок его службы, как и срок контракта, медленно, но верно подходил к концу, в связи с чем произошло обострение расстройства нервной системы. Нельзя сказать, что будучи более молодым он был спокойным и рассудительным, лояльно относящимся к подчинённым, нет. Он был как раз из того самого типа людей, что умудряются одним своим присутствием раздражать окружающих. Генерал был, мало того, что жутко дотошным и цеплялся к каждой мелочи, так ещё и испытывал просто неземное наслаждение, указывая людям на их недостатки в любой возможной форме. Чаще всего в неимоверно грубой и пренебрежительной. Что же касается вопросов ему заданных, то в такие моменты (а случались они ой как редко по понятным причинам) Хи́ган всячески давал понять несчастному, что тот является полной бездарностью и что вообще удивительно, что его, жертву генерала, приняли в такое ответственное место, как вооружённые силы.

Конечно же, такое поведение раздражало и не могло вызвать у офицеров ничего, кроме негатива, однако на старших по званию не жалуются и им не оставалось ничего другого, кроме как перешептываться между собой и сдерживать жгучее желание нагрубить или «врезать по роже» за извечные придирки в особо грубой форме.

Полковник Мустанг генерала, как и все остальные, мягко говоря, недолюбливал. Причём неприязнь эта была взаимной и, как заметила однажды Риза Хоукай, с первого взгляда. Из-за чего начался этот конфликт сам Рой уже не помнил, как, впрочем, и его оппонент, но это недовольство друг другом между ними было прочное, нерушимое и продолжалось по сей день. Поэтому заявление Хэвока его начальника немного позабавило, немного позлило, но не убедило. Рой был почти на все сто процентов уверен, что его подчинённый побежал звонить девушке из цветочного магазина дабы пригласить её на завтра на свидание в театр, что, конечно же, заранее было провальной идеей. И вовсе не потому, что по радио обещали продолжение ливня (для Хэвока это не было проблемой — когда касалось сердечных тем, младший лейтенант мог и на лодке поплыть на свидание и с парашютом спрыгнуть прямо на место запланированной встречи). Просто Рой тоже приметил юную цветочницу и тоже предложил ей встретиться. В своей победе он был уверен: ещё ни одна дама не смогла отказать ему, даже учитывая его невероятную славу бабника, что летела впереди своего обладателя за несколько километров. Однако его подчинённому совсем необязательно про это знать. Пусть думает, что сам виноват и его начальник тут совсем не причём.

Сержант Каин Фьюри — совсем ещё молодой паренёк со смешными очками, вечно сползающими ему на нос, слишком добрый и сострадательный для карьеры военного, но при этом обладающий огромной силой духа и великолепно разбирающийся в различного рода технике — тоже куда-то запропастился, а ведь чуть ли не на крови клялся, что просто отлучится в соседний отдел, чтобы то ли забрать какие-то важные детали для рации, то ли, наоборот, отдать их…

Лейтенант Хайманс Бреда, которого Эдвард непонятно за что невзлюбил с самых первых минут знакомства (он просто слишком скептически оглядел нового члена команды, непрозрачно намекая, что полковник явно перегнул палку, завербовав в армию ребёнка) вообще на работу не явился, предварительно позвонив и взяв отгул.

А прапорщик Ватто Фарман уже третью неделю валялся дома на кровати, наслаждаясь отпуском. По этой причине Стальной так и не познакомился с этим членом команды.

В общем, полковник Мустанг был вынужден оставаться в офисе почти в полном одиночестве, жалуясь на скуку и ненавидящим взглядом сверля горы отчётов и приказов, гордо и с вызовом возвышающихся на его столе. Не перестающий за окном ливень и развалившийся на небольшом диванчике Эдвард только ухудшали и без того не радужное настроение, и Рой был готов стерпеть любую неожиданность, лишь бы только хоть как-то разрядить обстановку. Однако ничего необычного не происходило, разве что только Стальной, пробурчав что-то нечленораздельное, а потому не поддающееся переводу на нормальный человеческий язык, вяло поднялся с нагретого места и потопал к двери, бросив через плечо тихое: «Гадина».

У Роя дёрнулась бровь.

Не то чтобы он оскорбился изречением мальчишки — он уже привык к подобным высказываниям в свой адрес — всё же почти две недели прошло с тех пор, как Эдвард стал Стальным Алхимиком, и за это время пацан успел сполна продемонстрировать свой сложный характер. Наблюдая за некрасивым поведением своего подопечного, Рой благоразумно умолчал, что звание государственного Алхимика приравнивалось к званию майора — не хотел, чтобы наглец стал использовать эту информацию в своих целях. И да, первое время он пытался бороться с таким пренебрежительным к себе отношением, но все его лекции и нотации по этому поводу результата не дали. Вернее результат был, но совершенно противоположный ожидаемому: несносный ребёнок стал ещё больше глумиться над начальником и к Рою намертво прикрепилась кличка «Гадина». Был ещё вариант «Полковник-сволочь», но он использовался в тех случаях, когда настроение у Стального падало ниже плинтуса и когда Рой категорически отказывался удовлетворять прихоти своего юного подчинённого.

Однако не это разозлило Роя. Стальной собрался покинуть штаб, что могло значить только одно: у мальчишки появились какие-то дела, и он, полковник, в скором времени останется один-одинёшенек в этом огромном пустом кабинете наедине с кипами неподписанной «макулатуры». Такого расклада Рой вынести не мог. Пока Стальной был рядом, он мог про между прочим обозвать нерадивого подчинённого «фасолиной» или «букашкой» и получить от вспылившего мальчишки завёрнутый ответ с доказательствами, подтверждающими или пытающимися подтвердить обратное. Если говорить простым языком, Стальной как-никак развлекал начальника своими речами и выходками, стоило тому только заикнуться о росте (вернее, его отсутствии) своего подчинённого.

Теперь же мальчишка надумал уйти, несмотря на льющий как из ведра дождь, и оставить своего «дорогого» начальника изнывать от скуки и выполнять свою работу.

— Стальной! А ну стоять! — Рой поспешно отложил документы и бросился вслед за скрывшимся по ту сторону двери подчинённым. — Эй! Я кому говорю? Коротышка!

— Ты кого коротышкой назвал?! — этот крик души Стального Алхимика был слышен, наверное, на весь штаб и за его пределами.

* * *

Дверь в палату привычно скрипнула, и Альфонсу даже не пришлось поворачиваться, чтобы сказать, кто решил его навестить. Он провёл в госпитале уже достаточное количество времени, чтобы научиться различать шаги медсестёр, своего лечащего врача — Тима Марко, а также полковника Мустанга и старшего братца. Последних двоих узнать было проще всего, особенно Эдварда. Альфонс помнил все визиты брата в этот госпиталь наизусть. Сделать это было несложно, так как у Эдварда был автопротез на правой ноге, гулко звякающий при каждом шаге даже сквозь толщу подошвы его сапог. Ну и ещё каждый визит Эдварда в больницу сопровождался какой-нибудь неприятностью.

В прошлый раз, например, Альфонс проснулся от истеричных криков в коридоре и лязга металла о пол, а через ничтожное количество времени в палату заглянул его старший брат — весь мокрый, с ведром на голове и без ботинок, но улыбающийся во все тридцать два зуба и, судя по всему, довольно счастливый. Позже выяснилось, что ботинки Элрик снял, чтобы тихо пробраться к брату во время тихого часа в больнице, но не заметил уборщицу и перевернул ей ведро с водой. Женщина заголосила и от обиды швырнула в улепётывающего парня этим самым ведром, которое сидело на его голове аки шляпа на пузатом снеговике. В другой раз Эдвард добрался до палаты брата без происшествий, однако потом пришёл Рой Мустанг и эти двое поскандалили, после чего одна из особо смелых медсестёр решительно вытолкнула их из палаты Альфонса, а после и из больницы. А ещё раньше Эдвард решил, что дверь для слабаков и попытался проникнуть к Альфонсу через окно. Проник. Но окно потом пришлось новое вставлять… Полковник Мустанг тогда так орал, так орал… Впрочем Альфонс очень сомневался, что на Эдварда это оказало хоть какое-то влияние, несмотря на весь его скорбный и раскаивающийся вид.

— Когда мне уже можно будет вернуться к брату, доктор Марко? — Альфонс оторвался от разглядывания стены дождя за своим окном и повернулся к вошедшему врачу. Каждый раз он задавал доктору один и тот же вопрос, и каждый раз в ответ получал одно и то же: «Уже скоро». Это «уже скоро» Альфонс слышал все последние десять дней, что провёл в больнице и уже почти отчаялся услышать желанный ответ. Ходить ему всё ещё не разрешали, поэтому мальчику не оставалось ничего другого, кроме как любоваться видом из окна и читать книги, которые ему поочерёдно приносили Эдвард с полковником.

— Думаю, дня через три мы тебя выпишем, — вдруг выдал Марко, с лёгкой улыбкой наблюдая, как лицо его юного пациента сначала выражает удивление, потом недоверие, потом, наконец, понимание и следующую за ним радость.

— Правда?! Честно-честно?!

— Честно-честно. Не вижу больше повода держать тебя здесь. Только посмотрим, как ты на костылях держишься и, как только будем уверены, что не упадёшь — отпустим.

— Ура! Доктор Марко-сан, я вас обожаю! — Альфонс победно поднял руки вверх и счастливо улыбнулся. Если бы он мог сейчас ходить, то непременно кинулся бы врачу на шею.

И всё же, несмотря на непрекращающуюся грозу, день вдруг показался не таким уж и мрачным.

* * *

Разгул стихии продолжался не очень долго, и погода улеглась к концу недели. Впрочем, за это время ветер с дождём нанесли городу значительный урон. Централ медленно отходил от обрушившейся на него стихии, постепенно возвращая себе привычный вид. Служба МЧС, военные да и просто добровольцы, коих было немало, приводили в порядок покореженные заборчики, убирали с дорог упавшие в неравной борьбе с ветром деревья, заново красили стены домов и больниц. Жизнь шла своим чередом, невзирая ни на какие препятствия.

— Значит, восстановление идёт успешно? Ну и каково это? — Рой лениво растянулся на мягком диване в комнате Элриков, с добрым любопытством смотря на младшего. Альфонса три дня назад выписали из больницы под пристальное наблюдение его брата и полковника Мустанга. Не то, чтобы Рой горел желанием присматривать за мальчиком, но тот был единственным родственником его младшего подчиненного, да и чисто по-человечески мужчине было жалко пацана. Поэтому не интересоваться состоянием его здоровья Рой не мог.

— Да, всё хорошо, спасибо. Мне немного непривычно использовать костыли да и ходить в принципе — всё же пять лет не мог передвигаться, но я счастлив. Наконец-то не чувствую себя обузой. Ещё раз спасибо. Это ведь только благодаря вам мне сделали эту операцию. — Альфонс склонил голову в знак признательности и, дойдя до своей кровати, устало опустился на мягкий матрац. — Но всё же долго передвигаться я не могу: сильно уж устаю. Но доктор Марко сказал, что я и так молодец: он вообще сначала не хотел разрешать мне передвигаться ещё неделю, но снимки показали успешное восстановление и мы с братцем смогли убедить его. Так что усталость — это нормально. С каждым последующим разом я смогу держаться ногах чуточку дольше.

— Что ж, это радует, — Рой легко улыбнулся, в который раз подмечая, как сильно они со Стальным различаются. Вроде бы и одной крови и разница в возрасте ничтожно мала, да и выросли эти двое в далеко не благоприятных условиях, а различия в поведении колоссальные. Если Стальной был грубым, упрямым и непослушным мальчишкой, то его младший брат был полной ему противоположностью. Это было удивительно и даже немного странно.

Стальной говорил, что последние пять лет они с Альфонсом жили вдвоём. За этот промежуток времени старший брат должен был во всём стать примером для младшего, но этого, похоже, не произошло. Не нужно было быть психологом, чтобы понять, что Альфонс восхищается Эдвардом, но всё же… Всё же он не перенял его манеру поведения, что означало, что, либо мальчик куда сообразительней, чем кажется, раз в таком юном возрасте смог понять, что такое «хорошо», и что такое «плохо», либо с братом Стальной был исключительно вежлив и терпелив. Правда, последнее предположение Рой отбросил практически сразу.

В комнате повисла неловкая тишина, которую разрушил звук открывающейся двери. Стальной Алхимик вернулся из похода в аптеку за необходимыми Альфонсу витаминами и минералами. Он недовольно свёл брови к переносице, стоило ему только завидеть у кровати брата начальника.

— Ну и каким ветром вас сюда принесло? Вновь решили работу на подчинённых свалить, а себе устроить внеплановый перерыв, а?

— Эд!

— Что не так? Я всего лишь констатировал факт. Уверен, этот гад придумал увлекательнейшую отмазку для старшего лейтенанта Хоукай, чтобы только она позволила ему побыстрее покинуть кабинет и не заниматься теми горами документов, что преданно дожидаются часа своей подписи. — Эдвард достал из пакета несколько коробочек и одну бутылочку с красноватой жидкостью внутри, аккуратно расставил всё это на тумбочке рядом с кроватью брата, после чего, не потрудившись снять обувь и ярко-алый плащ, вальяжно раскинулся на стоящем у двери кресле.

— Стальной, не паясничай: нравится тебе это или нет, но я твой начальник. Если продолжишь так себя вести, могу и наказать. — Рой не без удовольствия отметил, как, пусть и всего на несколько секунд, но вытянулось лицо его подчинённого. — Но ты прав. Я пришёл сюда не только для того, чтобы спросить Ала о самочувствии, — полковник вынул из-за пазухи конверт, и, скептически осмотрев его, протянул Эдварду. — Это твоя первая миссия. Поздравляю. Координаты и само задание найдешь здесь, разберёшься, думаю. А теперь мне пора возвращаться в штаб, обеденный перерыв вот-вот закончится. Удачи, Стальной.

Рой ухмыльнулся и, потрепав мальчишек по макушкам, поспешил покинуть комнату. Сделал он это очень вовремя, так как в следующий момент в уже закрытую дверь полетел графин с водой, сопровождающийся гневным криком Стального Алхимика: «Ты что себе позволяешь, скотина?!». Запал гнева у подростка прошёл почти сразу, и вскоре тот глупо пялился на лежащий в руке конверт. Его первое задание как государственного Алхимика.

Эдвард сглотнул подступившую к горлу слюну и принялся осторожно, словно из него могло выскочить что-то страшное и опасное, вскрывать конверт. Капельки пота стекли от виска к подбородку, выдавая волнение мальчишки. Наверняка его первое задание будет каким-нибудь дурацким — он ведь почти ничего не знает о том, что должны делать государственные Алхимики. Наверняка его отправят проверять состояние каких-нибудь зданий, чинить разные необходимые военным предметы и что-то в этом духе…

— А? Чего? — Эдвард с каплей недоумения посмотрел на письмо. Никаких приказов о ремонте или чего ещё, что он себе напредставлял. Вместо этого на бумаге находился хорошо пропечатанный текст с кучей подписей и печатей, который почему-то был перечёркнут.

От последней печатной строки синей ручкой, что и зачёркивала весь текст, тянулась стрелка, указывающая на обратную часть листа. Перевернув «задание», как и просил «указатель», Эдвард ещё больше смутился.

«Значит так, Стальной, не обращай внимание на всё то, что напечатано (я специально это перечеркнул) — ты пока всё равно не сможешь выполнить это задание, поэтому за тебя его сделаю я, всё-таки опыта у меня куда больше (можешь не благодарить).

Теперь.

ТВОЁ задание будет состоять в следующем (читай внимательно и не пыхти): есть подозрения, что на юго-востоке Аместриса (г. Лиор) в одной из шахт проводят махинации по превращению золота (что, как ты прекрасно знаешь, незаконно). Работами на подозреваемой шахте управляет старший лейтенант А. К. Блистэнд. Ты должен проверить шахту на наличие следов трансмутации и хорошо допросить управляющего. Не смущайся по поводу звания (хотя зная тебя, тебе наплевать на субординацию) и просто покажи ему свои серебряные часы. Он всё поймёт.

По-быстрому проведи инспекцию (и не сильно раздражай всех вокруг) и возвращайся в Централ. Если хочешь, можешь взять с собой брата (лично я не рекомендую этого делать из-за его слабости). И да, если ты намереваешься бежать ко мне и портить мне нервы, настоятельно не рекомендую этого делать: твой поезд (№34-С, билет приложен к письму) отправляется со станции «Центр-сити» сегодня в 18:43. Советую тебе поспешить, т.к. следующий нужный тебе поезд пойдёт аж через два дня (а начальство ждать не любит, и нет, я не про себя!). Нужная тебе станция будет называться «Лиор».

Удачи, Стальной! Постарайся не угробить управляющего и шахтёров — они нам ещё понадобятся.

С уважением, полковник Р. Мустанг»

— Вот сволочь-то… И даже путей к отступлению не оставил, гад! — Эдвард почти скомкал послание, но вовремя вспомнил, что другого источника информации у него не будет. — Ал, у меня миссия в Лиоре. Оставайся здесь и подлечись, а я проверю этого старлея и постараюсь вернуться как можно скорее!

Новоиспечённый Стальной Алхимик со скоростью света побежал в соседнюю комнату — на часах было уже 16:20, а ему ещё нужно было упаковать чемодан и найти станцию.

Нужную платформу Эдвард нашёл не сразу. Диспетчер по динамику говорил абсолютно неразборчиво и, судя по всему, находился в нетрезвом состоянии, из-за чего пассажиры нервно ходили по вокзалу туда-сюда и постоянно спрашивали друг друга: « Что он сказал? Кто-нибудь что-нибудь понял?».

Когда поиски нужного поезда и вагона увенчались успехом, на пути Стального Алхимика встала преграда в виде полненькой проводницы. Женщина долго не желала пускать его в вагон, заявив, что детей в обязательном порядке должны сопровождать взрослые: родители или опекуны.

Неизвестно, сколько бы времени Стальной Алхимик злился и пытался бы доказать, что он не ребёнок, ему четырнадцать и вообще он уже пять лет в одиночку заботится о младшем брате, а потому вполне взрослый и самостоятельный, если бы не вспомнил про серебряные часы — своё спасение и в то же время проклятие. Взгляд женщины практически сразу сменился с упрямо-обеспокоенного на холодный, слегка предвзятый и презрительный. Не желая пропускать в свой вагон Алхимика и, к тому же, «Цепного пса армии», женщина ещё минут десять сверлила взглядом и Эдварда и его часы, но, не найдя в документах никаких ошибок, всё же стиснула зубы и позволила уже находящемуся на грани отчаяния подростку пройти на своё место.

Забронированное Мустангом место оказалось плацкартным и, к великому ужасу Эдварда, на верхней полке. Подросток сжал руки в кулаки, представив на мгновение, что поручень, который уже начал скрипеть под силой стальной руки — горло сволочи-полковника. Однако выбора у Эдварда не было, да и привлекать к себе внимание ой как не хотелось — Эду сполна хватило презрительного взгляда со стороны проводницы. Та, к слову, решила, что «проклятый» прекрасно обойдётся без простыни-одеяла, а также выдала ребёнку самое старое и самое рваное постельное бельё, которое только смогла отыскать в поезде, бросив напоследок холодное: «Держи, мерзкий пёс».

Обидное прозвище Стальной стоически проглотил, постаравшись придать лицу задумчивый беззаботный вид. Однако по тому, как напряглись остальные пассажиры, слово, сказанное женщиной, и выглядывающая из-под красного плаща серебряная цепочка часов не остались без внимания.

По скривившимся физиономиям можно было сделать вывод, что временных соседей Элрика не прельщает перспектива делить одну полу-кабинку с Алхимиком.

— Куда вообще власти смотрят, что позволяют этим… существам находиться с обычным обществом?

— Они — хорошее оружие, к тому же, очень мобильное. Ну и пушечное мясо, если что. Если начнётся война с Ксингом, эти выродки обязаны будут пойти на фронт уничтожать врагов. Хоть какая-то от них польза.

— Мамочка, я не хочу быть рядом с ним…

— Потерпи, дорогой, сейчас придёт проводница и я попрошу, чтобы этого Цепного пса от нас убрали.

Пятеро пассажиров, с которыми «посчастливилось» ехать Эдварду, даже не пытались скрыть своего недовольства, бросая на закусившего губу мальчишку косые, полные раздражения взгляды и не понижая тон своего голоса. Эти люди не собирались обсуждать Алхимика шёпотом, их целью было высказать этому «отбросу общества» всё, что о они о нём думают прямо в лицо, маскируя прямые оскорбления под обмен мнениями.

Эдвард не сказал им в ответ ни слова, лишь расстелил измятую и местами порванную простынь на матрац и улёгся на своё место, отвернувшись лицом к стене.

— Дрянь! Не делай вид, что не видишь, что тебе здесь не рады! Убирайся туда, откуда пришёл! — один из пассажиров, массивный мужчина, который больше всех возмущался появлением в вагоне Эдварда, резко встал на ноги и, прежде чем тот успел понять, что происходит, схватил его за воротник плаща и сбросил с полки на пол.

Эдвард сильно ударился головой, отчего перед глазами потемнело и слёзы, которые он так старался удержать, потекли по щекам. Было больно. Однако больнее всего осознавать было тот факт, что его из-за алхимии и за человека-то не считают.

— Я не виноват в том, что родился с этими способностями! Никто из вас не был застрахован от этого! — Стальной прекрасно понимал, что никто не придёт к нему на помощь и его слова скорее ещё больше разозлят пассажиров, чем откроют им глаза на истину. Но он не мог просто сдаться и позволить недоброжелателям делать с собой всё, что им вздумается. Он столько лет прожил в страхе и бегах, что, когда стал частью военных, позволил себе расслабиться, надеясь, что хоть теперь обретёт покой. Каждая частичка его тела протестовала против такого отношения, и он боролся. Боролся, как мог, не пуская в ход свои способности, так как прекрасно знал, что, порань он хоть кого-нибудь при помощи алхимии — трибунал ему обеспечен.

Агрессор не обратил на справедливое замечание никакого внимания, лишь сильнее сдавил горло паренька, отчего Эдвард стал задыхаться. Кто-то из попутчиков робко заметил, что не стоит убивать Цепного пса армии, ибо потом проблем не оберёшься, однако на разъярённого мужчину ничто не действовало. Изображение перед глазами мальчишки начало расплываться, и он в панике попытался хлопнуть в ладоши. Уже было совершенно не важно, выгонят его с позором из армии или нет. Приоритетом было спасти себе жизнь.

Внезапно хватка ослабла и тяжёлое тело мужчины перестало вдавливать Алхимика в пол. Эдвард поспешил перевернуться на живот, жадно хватая ртом воздух и непрерывно кашляя. Зрение потихоньку восстанавливалось, дышать становилось всё легче. Слышались чьи-то гневные голоса. Кто-то явно спорил друг с другом, но подросток не вслушивался в разрастающуюся словесную перепалку. До его мозга дошёл смысл только последней фразы, предназначенной явно ему, Эдварду.

— Вставай, малец. Как ты?

Стальной Алхимик поднял взгляд на человека, стоявшего над ним и протягивающего ему руку. Это был мужчина лет пятидесяти с чистыми синими глазами и светлыми волосами. На носу его «сидели» очки в синей оправе, что придавало ему некого озорства.

Эдвард не спешил давать руку. Он испытывал самые противоречивые чувства: смятение, недоверие, гнев, страх, радость… Почему-то перед глазами возник образ полковника, когда тот появился в его подвале, направляя луч света из фонарика на сжавшихся в комочек братьев. От него, так же как и от Мустанга в своё время, не исходило опасности. Он был хмур, но на инстинктивном уровне Эдвард знал, что гнев этот был направлен не на него. И это казалось сном.

— Ну же, давай руку. Я тебе не враг, — незнакомец легко улыбнулся, и Эдвард, прежде чем отдал отчёт своим действиям, осторожно протянул ему руку. Мужчина быстро потянул его на себя, помогая подняться на ноги. — Знаешь, здесь я оказался по чистой случайности, но, пожалуй, махнусь с тобой местами. Вот мой билет. Место № 57, следующий вагон. Беги. И спрячь цепочку от часов.

Эдвард в неверии смотрел на по-доброму улыбающегося незнакомца, который не только помог ему, но и решил отдать ему свой билет, тем самым спасая от беснующихся взрослых. Эдвард некоторое время потоптался в смятении, но желание не наживать себе дополнительных врагов взяло вверх, и в следующее мгновение мальчишка, прихватив чемодан, скрылся за дверьми тамбура.

Новое место тоже оказалось плацкартным и, словно по иронии судьбы, тоже на верхней полке. Эдвард мысленно застонал.

— Деточка, а ты один, что ли? С чемоданом наперевес… Где твои родители? — сидевшая напротив дама в полосатом чёрно-зелёном свитере изумлённо захлопала накрашенными ресницами и вопросительно подняла бровь. На лбу Стального вскочила жилка, однако парень сумел перебороть рвущееся наружу раздражение и, ничего не ответив, поспешил положить чемодан под сидение, предварительно достав из него несколько пачек печенья и булочек с корицей, взять с собой которые настоял Альфонс. Младший брат неимоверно переживал за Эдварда и особенно за его питание, ибо прекрасно знал ту бездонную дыру, что пряталась в желудке его брата. А когда брат был голоден, он всегда умудрялся влипать в неприятные истории, выпутаться из которых бывало делом долгим и проблематичным.

— Вот так детей и воруют, а потом все дружно удивляются, каким образом пропадает подрастающее поколение, — не дождавшись от Эдварда ответа, прискорбным голосом запричитала женщина, после чего довольно быстро вернулась в состояние безмятежности: — А знаете, я тут один случай вспомнила…

Дамочка оказалась на редкость болтливой и за каких-то два с половиной часа езды сумела «вынести мозг» остальным пассажирам. Эдвард, спасаясь от россказней попутчицы, забрался на свою полку и едва не с головой завернулся в одеяло, пытаясь приглушить громкий писклявый голос женщины и ещё раз прочесть «инструкцию» от полковника.

Полностью абстрагироваться от речей попутчицы не удалось, и Стальной, разглядывая карту Лиора, что предусмотрительное начальство заботливо через Хэвока буквально всунуло ему в руки за пять минут до того, как он выскочил из общежития, помимо воли вслушивался в её рассказы. Дамочка тем временем вошла в азарт и, не обращая на прискорбные лица внимания, решила пересказать попутчикам всю свою жизнь…

Разумеется, без смешных историй не обошлось.

— Так вот, дело было в театре. Буквально за минут пятнадцать до начала спектакля на балконе произошло одно весьма курьезное событие: одна пожилая дама, вы не поверите, приклеилась к полу! Представляете? Её пытались отодрать чуть ли не всем залом! А знаете, как так получилось? Супер-клей! Всему виной был супер-клей! Оказывается, та дама решила подклеить оторвавшуюся босоножку, да, видимо, капнула клеем на пол и встала на эту самую каплю! Приклеилась она намертво! И как на зло прямо посреди прохода на этот злополучный балкон! Охранник её босоножек потом ножиком отдирал. До сих пор та тоненькая полосочка искусственной кожи сверкает на паркете, напоминая о случившемся казусе! Вот так вот дело было. — Эту историю женщина рассказывала так выразительно и так удивительно гримасничала, что смеялись все находившиеся рядом пассажиры. Даже Эдвард не выдержал и зашёлся в диком хохоте, несмотря на обещание самому себе не отвлекаться на пустую болтовню попутчицы.

Поезд уверенно нёсся по рельсам, покачиваясь и убаюкивая своих пассажиров тихим размеренным «чу-чух».

* * *

Рой медленно шел по штабу. Шаги его отдавались звучным эхом, нарушая стоящую тишину. Рабочий день закончился еще три часа назад, но полковнику пришлось задержаться из-за огромного количества неподписанных документов, сдать в архив которые нужно было уже завтра.

Каким таким волшебным образом на его рабочем столе стабильно каждый раз к концу месяца появлялись эти горы бумаг, молодой полковник не знал и, если честно, не горел желанием выяснить. Однако из года в год всё повторялось: бумаги приходили, Мустанг, не задумываясь, откладывал их сначала просто на край стола, а затем и вовсе в дальний ящик, чтобы «не мозолили» глаза. Таким образом к концу месяца, когда наступал момент их сдачи в архив или начальству, документов у Огненного Алхимика успевало накопиться столько, что на месячном конкурсе сдачи макулатуры он бы, без сомненья, занял первое место. И так тянулось до того самого рокового момента, когда дверь в кабинет полковника не открывалась и не заходила грозная старлей Хоукай, которая терпеливо напоминала любимому начальству о его прямых обязанностях. Рой ворчал, но спорить с подчинённой не решался — себе дороже выйдет. Да и лейтенант в такие моменты была непробиваемой и довольно убедительной.

Вот и в этот раз полковнику пришлось разгребать горы документации, скопившейся за месяц и терпеливо дожидающейся его подписи, и даже задержаться ради этого неблагодарного дела аж на целых три часа, жертвуя драгоценным свободным временем, которое мог бы провести в компании симпатичных девушек. Роль ловеласа иногда утомляла, но в такие моменты это было лучшим способом снять накопившиеся за день стресс и напряжение.

«Интересно, Стальной сильно пыжился, когда прочёл мой приказ? Надо будет спросить у Ала, чтобы знать, готовиться мне к вооружённому вторжению в свой кабинет посреди рабочего дня или нет. Хотя, я почти на все сто процентов уверен, что без возмущений и оскорблений в мой адрес не обошлось… Ну да ладно», — Полковник усмехнулся своим мыслям и вышел наконец из Центральной штаб-квартиры вооружённых сил Аместриса.

Настроение Огненного Алхимика практически сразу упало до нулевой отметки: на улице шёл дождь. Не такой сильный и впечатляющий как пару дней назад, нет. Это был обычный кратковременный грибной дождик, что так часто идёт в середине лета, омывая и освежая землю от дневной жары. Ничего страшного или опасного. Просто небольшой дождик. Однако именно такие сырые дни полковник ненавидел больше всего на свете: в такую погоду он был не только бесполезен как Огненный Алхимик — что особо сильно било по самолюбию Мустанга — но и практически беспомощен.

Недоброжелателей у полковника было немало и, если они хотели устранить своего конкурента, лучше всего было выбирать такой вот дождливый день или вечер. Под напором льющейся с неба воды он не мог использовать алхимию огня, а на табельное оружие тоже рассчитывать не приходилось: пистолеты Рой не любил почти так же сильно, как и сырую погоду.

— Полковник, сюда! — Риза Хоукай появилась словно из ниоткуда, заставив начальника вздрогнуть от неожиданности.

Девушка выглядела уставшей, а синяки под глазами говорили о длительном недосыпе. В руках она держала раскрытый зонт.

— Вы совсем себя не бережёте, лейтенант Хоукай. Не нужно было приезжать сюда из-за меня, особенно в такую погоду. Отдохнули бы дома. — Рой старался придать голосу ворчливости и недовольства, но по его сверкающим глазам было ясно, что он более чем доволен появлением своей подчинённой.

* * *

Лиор встретил юного Алхимика тёплым солнцем и практически безоблачным небом. Лёгкий ветерок приятно колошил волосы, и Эдвард, сделав глубокий вдох кислорода после душного вагона поезда, радостно улыбнулся.

Наконец-то он на свободе.

Миссия начиналась хорошо, несмотря на все те неприятности, что случились во время поездки.

Заснуть на своей верхней полке Эдвард, как ни пытался и как ни крутился, не смог. В салоне поезда царила ужасающая духота, справиться с которой не могли даже включённые на всю свою мощность кондиционеры.

Ситуация осложнялась ещё и младенцем, который ехал в одном со Стальным вагоне, но, благо, в другой полу-кабинке. Впрочем, сей факт не особо утешал. Ребёнок орал всю ночь напролёт, видимо пытаясь донести до своей матери — женщины очень молодой и невероятно уставшей из-за криков драгоценного чада — что он то ли описался, то ли попросту хочет есть. Никто из попутчиков не сказал бедной женщине ни слова упрёка, так как все они, по невероятным стечениям обстоятельств, оказались как раз в том возрасте, когда свои «спиногрызы» подросли и уже не так виртуозно высасывают из родителей последние силы и нервы. Все прекрасно понимали состояние молодой матери, а потому не донимали её ещё и своими упрёками.

Однако Эдвард сам был ещё ребёнком, несмотря на то, что в своём возрасте умудрился пройти экзамен на государственного Алхимика. Поэтому ничего удивительного в том, что под конец третьего часа неумолкающих криков младенца у мальчишки кончилось терпение.

— Да заткните вы его наконец! — В сердцах крикнул со своей полки Эдвард, но в ответ не получил ничего кроме осуждающих взглядов. Младенец же, напуганный грозным криком справедливости, разорался ещё громче.

Элрик протяжно застонал и уткнулся носом в подушку, прижимая её концы к ушам. Так прошла почти вся ночь. «Концерт» прекратился лишь под утро, когда до прибытия в Лиор оставалось каких-то полтора часа.

Поэтому теперь Эдвард, сонный и жутко уставший, но счастливый, бродил по вокзалу, выглядывая того самого провожатого, который, если верить наставлениям начальника, должен был встретить его на станции.

— Господин Элрик? — на плечо Стального опустилась чья-то рука, и ему в лицо заглянул молодой, лет двадцати трёх, сержант с пронзительно-зелёными глазами и светлыми волосами, постриженными слишком коротко согласно уставу. Сержант приветливо улыбнулся, но в следующий момент лицо его стало смущённым. Он быстро извинился и попытался вновь раствориться в толпе; Эдвард схватил его за рукав формы.

— Ты не ошибся! Я — Эдвард Элрик, Стальной Алхимик прибывший в Лиор, чтобы проинспектировать шахты, — слегка пафосно представился Эдвард и для пущей убедительности достал из кармана брюк серебряные часы.

Молодой человек смутился, но быстро вернул себе маску полной невозмутимости и, несмотря на то, что его спутник был в гражданском, отдал честь.

— Сержант Жак Шутер. Прошу простить меня за это недоразумение. Полковник Мустанг предупредил, что Стальной Алхимик будет в красном плаще и… низковат, но он ничего не говорил о вашем возрасте.

— Кто здесь такой мелкий, что его можно задавить, наступив на него?! — в бешенстве взвыл Эдвард, со всей силы ударив сержанта в плечо. Послышался лёгкий хруст, и в следующее мгновение Шутер, едва подавив вскрик, скорчился от боли.

Эдвард нервно облизал губы. Он совершенно забыл, что его правая рука сделана из стали. Парень скулил, баюкал явно сломанную конечность и, казалось, напрочь забыл о существовании Алхимика. Проходящие мимо люди периодически останавливались, предлагая помощь, но, получая в ответ невнятные злые речи, уходили прочь. Скорую тоже никто не вызывал — крови не было, а хнычущий сержант явно находился не в критическом состоянии.

Долгими уговорами и извинениями Стальной Алхимик сумел-таки призвать Шутера к сознанию и убедил его не сидеть на месте, а пойти в госпиталь. Поддерживая сержанта за здоровое плечо, мальчишка пытался успокоить своё бешено бьющееся сердце и сообразить, что ему делать дальше. В том, что начальство Шутера не оставит инцидент без внимания, Стальной даже не сомневался, но мысль, что его полковника известят о случившемся, очень волновала.

Как бы Эдвард не врал самому себе, но гнева полковника Мустанга в этот момент он опасался куда больше, чем гнева какого-то неизвестного ему лица, которое, к тому же, не имело над ним никакой власти. А вот Рой вполне имел полномочия выставить его из рядов армейских, раз уж он даже такое элементарное задание не смог осилить. Да что там осилить — он это задание и начать-то не успел!

— Цепные псы, ненавижу вас.

Скулящий сержант вряд ли осознавал, что мысли, овладевшие его мозгом, выливались в приглушённый болезненный шёпот. Он просто исступлённо бормотал всё, что приходило на ум, не имея желания как-то задеть или унизить конкретно Эдварда. Стальной молча шёл рядом, поддерживая и направляя. Понимание, что ему (почти наверняка) придётся всю жизнь слышать в свой адрес нелестные, а порой откровенно унизительные речи, заставляло слюну собираться в ком, который никак не хотел глотаться, а глаза — устремлять взор в песчаную дорожку под ногами.

А ведь он так надеялся успешно окончить первую миссию и тем самым опровергнуть слова Мустанга, что он «совсем ещё ребёнок».

Крыло военного госпиталя показалось за следующим поворотом, и Эдвард, вдохнув поглубже и пробормотав что-то утешительное пострадавшему от его рук сержанту, решительно шагнул вперёд.

Убегать от ответственности глупо и неразумно. А ещё — совсем по-детски. Он намеревался предстать перед лицом командующего сержантом и… А что потом? Юный Алхимик совершенно не представлял, чем вся эта история может обернуться. Как он сможет убедить не сообщать полковнику, как загладит вину перед пострадавшим сержантом, как после случившегося ему проводить инспекцию — ответа не было ни на один из вопросов, и Эдвард, постепенно подходя к госпиталю, почувствовал, как скрутились в животе внутренности.

Становилось страшновато.

Эдвард поднял очередной ящик, и левая рука предательски заныла. Спину мальчик уже практически не чувствовал, а автоброня, казалось, ещё немного и развалится на составляющие болтики. Несмотря на ежедневные тренировки, на которые уходит в среднем по два-три часа, тело яростно протестовало против такой нагрузки.

Он уже неделю разгружал ночью вагоны, в то время как пострадавший сержант довольно ухмылялся и выполнял роль надзирателя. До чего же унизительно! Однако другого выбора, если он хотел сохранить произошедшее втайне от полковника, у Эдварда не было.

После инцидента с переломанной конечностью Шутера старший лейтенант Антос Блистэнд поставил Стальному Алхимику ультиматум: либо Стальной делает то, что прикажут в течение десяти дней, после чего отправляется восвояси, либо он, Блистэнд, звонит полковнику Мустангу и сообщает о непозволительном поведении его подчинённого. Эдвард не был уверен, как отреагирует начальник на этот несчастный случай: вариантов было множество, а самый опасный из них — лишение государственной сертификации и возвращение в полную мрака жизнь. Если бы Рой просто наорал на него — ладно, но такой гарантии не было. Он так же не желал упасть в глазах остальной команды полковника: младших лейтенантов Хэвока и Брэда, сержанта Фьюри и прапорщика Фармана, а также старшего лейтенанта и по совместительству личного адъютанта полковника — Ризы Хоукай. Да и перед Алом будет стыдно, если всё раскроется: младший брат никогда не любил насилия.

Вот и приходилось ради своей, ещё не заработанной, репутации топтать гордость и гнуть спину.

— Эй, ты чего встал столбом? Вагон сам собой не разгрузится! Работай давай!

Надменный голос сержанта разрезал стоящую тишину, выводя Эдварда из раздумий. Этот Жак Шутер неимоверно бесил юного Алхимика, и Эдварду приходилось по сотни раз на дню напоминать себе, почему он оказался в подобной ситуации. Стиснув зубы и вцепившись в стоящий рядом ящик мёртвой хваткой, Стальной попытался вытащить его из вагона, чтобы после благополучно перенести в стоящий в тридцати шагах грузовик. Эти прохиндеи явно над ним издевались! Эдвард никогда не жаловался на зрение, а потому мог с уверенностью сказать, что машины, в которые перетаскивали грузы остальные рабочие, стояли совсем рядом с вагонами. Похоже, управляющий Блистэнд решил отыграться на нём за всех насоливших ему Государственных Алхимиков.

Дурацкий ящик совершенно не хотел сдвигаться даже на миллиметр, и спустя пять минут Шутер начал злиться:

— Ты, псина цепная, прекрати халтурить и работай! Слышишь?

Откуда взялись силы, Эдвард не знал, так же, как и не знал, каким образом в мгновение ока оказался возле сержанта и схватил его за ворот формы. Этот человек не долго изображал из себя саму доброту — истинное лицо проявилось сразу же, как Стальной согласился на унизительный компромисс.

Казалось, Шутер жил только одной целью: сделать всем Государственным Алхимикам как можно больнее, раз уж прикончить их нельзя. Причём «больнее» — психологически, а не с физической точки зрения. Наблюдать, как Алхимики отводят глаза и нервно сглатывают слюну, доставляло Шутеру нечеловеческое удовольствие, и он старался продлить его себе как можно дольше, всякий раз говоря что-то новое, всё сильнее посыпая солью едва затянувшиеся душевные раны. Каким-то мистическим образом сержант узнавал самые слабые места своих жертв и «бил» именно туда. Стальная рука впилась в горло сержанта — лёгкая ткань формы не стала помехой для протеза.

— Если ты ещё раз скажешь что-то подобное, я вырву тебе язык и затолкаю в глотку! То, что я Алхимик не даёт тебе право оскорблять меня последними словами! И пофигу мне, если Мустанг разозлится! Хотя нет, уверен, в этом случае он меня поддержит! — последнее утверждение было полным блефом, ведь Эдвард не раз был вынужден выслушивать настояния полковника о терпимости к подобным недоброжелателям. Поэтому говорить о какой бы то ни было поддержке со стороны начальства не приходилось. Однако Шутеру про это знать было совсем необязательно, чем Эдвард и воспользовался.

Очевидно контрудар был выбран правильный, так как в следующее мгновение выражение лица сержанта сменилось с самодовольного и презрительного на всё такое же презрительное, но уже более нервное. Всё-таки Огненный Алхимик был личностью довольно известной и, судя по тому, как солдаты и офицеры низшего и высшего рангов смотрели на него, довольно уважаемой. И это притом, что он был одним из «проклятых».

— Если ты убьёшь меня, даже любимчик фюрера не сможет тебя спасти, а уж поверь, старший лейтенант Блистэнд позаботится, чтобы от правосудия ты не ушёл. Поэтому, малыш, разожми пальцы и не добавляй себе ненужных проблем, — сквозь зубы просипел Жак, губы которого уже начали синеть от недостатка кислорода. Стальной смерил сержанта уничтожающим взглядом, после чего пренебрежительно фыркнул и отпустил незадачливого офицера.

Буквально в следующее мгновение стальной кулак врезался в лицо Шутера. Молодой человек взвыл от боли и, упав на спину, принялся корчиться в мучительных судорогах. Сквозь прикрывающие лицо пальцы вовсю сочилась алая кровь.

— Плевать я хотел на тебя и на твоего сумасшедшего начальничка. Я долго терпел, но больше не буду следовать вашей указке! Я выполню своё задание и вернусь в Централ — и никто мне не помешает. В противном же случае, — Эдвард опасно сверкнул глазами и хлопнул в ладоши. В ту же секунду автоброня на руке приняла вид клинка, — все, кто встанет у меня на пути, пожалеют.

Бросив на корчившегося сержанта раздражённый взгляд, юный Алхимик развернулся и, махнув напоследок Шутеру красным плащом, скрылся из поля зрения.

* * *

На местном кладбище царили пустота и покой. Было два часа дня, и большая часть жителей трудилась на работе, а не оплакивала усопших друзей и родственников.

Почему-то северная окраина Лиора слишком полюбилась смерти за последние пять лет. Численность населения падала в геометрической прогрессии, и никто не мог найти этому причины: эпидемии не было, климатические условия тоже не менялись, да и преступность была почти на нуле. И всё же люди вымирали десятками каждый день.

Кто-то уже смирился, кто-то обвинил во всём чёрнокнижников и, продав всё имущество, поспешил убраться подальше от гиблого места, а кто-то продолжал верить в спасение. Население условно разделилось на два лагеря: одни в срочном порядке искали риелторов, желая поскорее получить нужную сумму денег и сбежать вглубь Аместриса или в Ксинг, другие закрылись от остального мира и решили остаться в родных местах. Отсутствие средств у последних — главная тому причина, но помимо неё были ещё и нравственные принципы. Люди не хотели покидать знакомый с детства городок, где вдоль и в поперек изучена каждая улочка, каждый «тайный» лаз, позволяющий сократить в два, а то и больше раз дорогу к нужному месту, оставлять покрываться бурьяном могилы родных и близких… Казалось, северный край Лиора погрузился в глубокий траур — на улицах редко можно было встретить улыбающихся прохожих, беззаботно болтающих о мирских проблемах, магазины работали через сутки, что ещё больше омрачало картину.

У одной из могил на коленях, припав к земле и сжав в кулаках маленькие травинки, сидела девушка. Длинные волосы её в беспорядке рассыпались по плечам и спине, и отдельные волоски ещё больше спутывались между собой. Расчесать образовавшиеся колтуны потом будет не просто. Длинное белое платье перемазалось свежей землёй, а босые ноги были стёрты в кровь.

— Кайн… — девушка сильнее сжала кулаки, вырывая зелёные травинки и загоняя под ногти ещё больше земли. Из синих глаз рекой лились слёзы. Кайн, её жених, скончался совсем недавно по неизвестной причине. Просто лёг спать и не проснулся. Девушка никак не могла отойти от своей потери и после похорон почти поселилась на кладбище. В каком-то роде это стало благословением для могил других умерших, чьи родственники покинули город: в тщетной попытке притупить боль она очищала от сорняка чужие надгробия, поправляла кресты и мраморные плиты.

— Ты опять пробыла тут всю ночь? — Сухенькая старушка появилась у за спиной девушки внезапно. Мисс Грэйт доживала уже девятый десяток, но в свои годы была совершенна здорова и при отличной памяти. За такую необъяснимую живучесть местные жители за глаза иногда называли её ведьмой. Мисс Грэйт про такие речи знала, но нисколечко не обижалась. — Роза, ты себя доведёшь. Думаешь, Кайн бы обрадовался, увидев, как ты измываешься над собой, а?

Розитта не сказала ни слова, лишь подняла на старушку полные слёз глаза. Неделю назад она потеряла последнего дорогого ей человека — Кайна — сил следить за собой просто не осталось, как не осталось и воли к жизни.

— Ты слышала о преподобном Корнелло? Говорят, он может воскрешать умерших, если сильно попросить его об этом. Он почти безвылазно находится в восточном храме, — задумчиво проговорила мисс Грэйт, видя, что Розитта никак не отреагировала на предыдущее её замечание, разве что вновь готова была расплакаться.

— П-правда?

— Я точно не знаю, но слухи ходят по всему Лиору. Странно, что ты не слышала… Ты куда?

Утерев лицо руками, Розитта поднялась с колен, неловко отряхнула платье от травы и земли и быстрым шагом направилась к выходу с кладбища.

— Бабуля, спасибо вам огромное! Даже если это и не правда — я попытаюсь! Вы вернули мне надежду! — донёсся до мисс Грэйт подхваченный ветром крик убегающей девушки, что стремительно покидала территорию кладбища.

«Надеюсь, у неё всё получится. Бедняжка. В таком юном возрасте пережить столько потерь…» — мисс Грэйт печально покачала головой и, пробубнив себе под нос что-то неразборчивое, пошла вдоль узенькой дорожки, ведущей прямиком к надгробию Рэйши — старший брат скончался семь лет назад и не оставил после себя наследников, поэтому присматривать за могилой приходилось далеко не молодой Грэйт.

* * *

Эдвард в раздражении закатил глаза и едва сдержал рвущийся наружу рык. В шахты его упорно не пускали. Двое верзил-охранников и глазом не моргнули на серебряные часы Государственного Алхимика, продолжая нести свою вахту и загораживать массивными телами проход. Не было никакого способа проникнуть внутрь, что не могло не настораживать.

Если в шахтах всё чисто и не ведутся незаконные эксперименты, почему бы тогда не пропустить инспектора из столицы? Стальной Алхимик задался этим вопросом уже раз в тридцатый за эти несколько часов, что он проторчал у входа в подземелье. Из этого сам собой напрашивался вывод: полковник оказался прав и что-то тут нечисто. Эдвард вдохнул побольше воздуха, после чего медленно выдохнул, прикрыл глаза и прислушался. Что происходило под землёй, понять было невозможно — слишком слабы были отголоски — но то, что работа там кипела вовсю, сомневаться не приходилось.

Слабое, едва различимое сквозь звон стальных молотов потрескивание заставило Стального Алхимика вздрогнуть. Этот звук… Сомнений не осталось. В шахтах действительно проводились алхимические эксперименты. Эдвард с трудом подавил вспыхнувшую в груди ярость: если он намеревался проникнуть внутрь, сейчас точно было не лучшее время показать, что он обо всём догадался.

Охранники, хоть по виду умом и не отличались, но наверняка получили инструкцию не спускать глаз с лица Стального Алхимика, если тот явится. Поэтому рисковать Эдвард не мог. Просто не имел права. Нужно было всеми силами изображать несмышлёного ребёнка, попавшего в ряды армии исключительно из-за алхимического проклятия, пока он не придумает способ отвлечь нежелательных свидетелей.

Это начинало раздражать.

Стены были скучного белого цвета, и не было ничего, чтобы хоть как-то скрасить сложившуюся обстановку. Если бы у Стального Алхимика спросили об этом раньше, он наверняка послал бы всех куда подальше, заявив, что ему нет никакого дела до цвета краски стен центрального штаба. Однако сейчас Эдвард не был так в этом уверен. Серьёзно, кто вообще решил, что офисные кабинеты должны быть окрашены в столь скучный, нудный цвет? Ещё и полковник со своим «довольно успокаивает, верно?». Нифига! Эдварду всегда нравились более яркие, «живые» цвета, поэтому оставшиеся белый-серый-чёрный нагоняли на него тоску, скуку, но никак не успокоение.

«Здесь вполне бы вписался светло-голубой или салатовый…» — Эдвард ещё раз прошёлся взглядом вверх-вниз и устало вздохнул. Сколько времени уже прошло? Наверное, полчаса так точно. Но, опять же, уверенности в этом не было: с таким успехом часы могли отсчитать как тридцать минут, так и пять или все шестьдесят. Хотя на счёт последнего предположения Стальной был совсем не уверен — в конце концов, вряд ли полковника можно было назвать садистом; слегка чудаковатым — да, но не садистом.

«А это что?» — Взгляд светло-карих глаз зацепился за краешек облупленной штукатурки. Образовавшееся «пятнышко» чем-то напоминало по форме то цветок, то голову какого-то зверя, то вообще принимало форму белоснежного дракона, красующегося на гербе Аместриса. Тут в зависимости под каким углом посмотреть — понял Эдвард и тут же скривился: хватит с него. На какое-то время мальчишка вдруг задумался, почему раньше не заметил этот изъян. Ответ пришёл сам собой: он никогда не был столь близок к этой (треклятой, раздражающей, а-а-а, уберите её наконец) стене как сейчас.

Ноги уже затекли, а спина начала болеть. Стальной Алхимик в который раз вздохнул и, сам того не замечая, принялся перекатываться с пятки на носок, сложив при этом руки на груди и недовольно нахмурившись. Как он вообще оказался в таком положении? Это невероятно стыдно и обидно, плюс ко всему, его тело начинало бастовать против такого издевательства, вне зависимости от желания подростка сохранить остатки гордости. И это утомляло.

— Я сказал, стой ровно! Руки по швам. — Строгий голос полковника Мустанга прервал поток мыслей Эда, заставляя мальчишку едва заметно вздрогнуть. Мысленно «обласкав» начальника далеко не лестными словами, Стальной всё же выпрямился и опустил руки. Серьёзно, неужели у мужчины не хватило ума придумать что-нибудь менее унизительное?

Вот только спорить с Огненным Алхимиком в нынешнем состоянии было чревато последствиями. Эдвард нервно сглотнул и, посмотрев на остатки автоброни обеих конечностей, решил для себя не нарываться на начальника, когда не может дать тому достойный отпор. Тем временем полковник продолжал свою утомительную речь, и на миг парню показалось, что мужчина пошёл по третьему кругу. Однако феноменальная память (несмотря на то, что слушал Эд в пол-уха) услужливо подсказала, что офицер так ни разу и не повторился. В какой-то мере это пугало. Такими темпами, если полковник вдруг решит повторить лекцию (для закрепления, так сказать), это всё затянется неизвестно на сколько. А Эдвард уже сейчас готов был взвыть от злости и обиды!

— … Итого получается ровно тридцать четыре тысячи центов материального ущерба от разрушенной шахты и близлежащих зданий, плюс сломанное плечо и челюсть сержанта Шутера, а также парочка трещин в рёбрах одного офицера полиции… — Мустанг тяжко вздохнул и, Эдвард был уверен, нахмурился: — Для своей первой миссии ты достиг больших «успехов». Что скажешь в своё оправдание, негодник?

— Не виноватый я, что наши строители экономят на материалах: нормальное здание не разрушилось бы от простого алхимического преобразования! Шутер — конченый ублюдок — заслужил это! А этот твой полицейский встал на моём пути, когда я преследовал грабителя!

Эдвард резко обернулся в сторону начальника и, желая доказать свою невиновность, не заметил, как перешёл на крик. Когда он только научился читать, мама часто баловала его взятыми из библиотеки или одолженными у знакомых книгами; в одной из таких малыш Эд и наткнулся на тогда ещё не ясную фразу «лучшая защита — это нападение». И вот, спустя шесть лет, ему посчастливилось опробовать реальность данного высказывания на практике. Однако он не учёл характера оппонента.

— Лицом к стене, Стальной!

За прошедшие почти полтора месяца со дня знакомства Эдвард успел понять, что Рой Мустанг — его прямой начальник и, не кривя душой, по сути, спаситель — отличался бараньей упёртостью, а так же легко управлял собственным голосом, меняя интонацию так, чтобы всегда добиваться нужного воздействия на подчинённых. Вот и теперь арктический холод вперемешку с некой родительской властностью заставили юного Алхимика принять порядком опостылевшую позицию «носом в угол».

«Просто потому, что сейчас лучше не злить его», — мальчишка сглотнул ком злости, пытаясь поступиться с жутким чувством стыда.

Когда разгневанный начальник только указал ему на место встречи двух смежных стен, Эдвард пафосно усмехнулся, не принимая слов Мустанга всерьёз. В самом деле, не мог же он — уже подросток, а потому почти что взрослый человек — стоять в углу, словно нашкодившее дитё? Но в глазах полковника факт того, что его подчинённому скоро стукнет пятнадцать, был либо очень незначительным, либо он действительно считал, что Стальной «всё ещё ребёнок». Иначе объяснить своё наказание Эдвард не мог.

«Как хорошо, что у этого гада свой отдельный кабинет».

Стальной чуть заметно «пошагал» на месте, пытаясь снять напряжение с ноющих конечностей и перенести вес на здоровую ногу. Те обрубки протеза, которые остались у него по возвращении в штаб-квартиру, свою роль почти не выполняли и, хотя кое-как удерживать равновесие ещё было можно, места соединения портов с нервами делали любое движение довольно болезненным. Вот только полковнику об этом знать было не нужно: гордость Эдварда и так пострадала от унизительного наказания.

Рой Мустанг же тем временем продолжал «воспитательную беседу»:

— Во-первых, ты не имеешь права оскорблять своих сослуживцев: за это ты можешь попасть под трибунал. Во-вторых, разрушенные тобой здания были очень даже устойчивыми и, кстати, недавно только построенными. Это просто чудо, что никто из находившихся в нём сотрудников не погиб. И, в-третьих, — тут полковник на мгновение замолк, набирая воздуха, после чего уже действительно заорал: — Какого хрена ты гонялся за этим вором?! У тебя какое было задание? Проинспектировать восточные шахты. Всё! Просто проверить шахтёров и Блистэнда на соблюдение закона и, подчёркиваю, не ловить их и не устраивать самосуд, а просто зафиксировать найденные правонарушения и сообщить о них мне! Всеми проблемами города — и ворами в том числе — занимаются органы внутренних дел! Ты же должен лишь подчиняться моим приказам и не своевольничать!

— Но, полковник.!

— Молчать! — Рой рявкнул на попытавшегося сказать что-то в свою защиту мальчишку и, подметив, как вздрогнул последний, решил сменить-таки гнев на милость: — Ты наказан, помнишь? Можешь лишь слушать, что я говорю тебе и думать над своим поведением. Ты не можешь говорить без разрешения.

Последние слова Рой произнёс уже спокойно, даже с пониманием, чем и заработал удивлённый взгляд пары золотистых глаз. Ещё при первой своей встрече с братьями Элриками он понял, что старший обладает запрещённой техникой «щенячьих глазок», противиться которой он, ветеран и герой ишварской битвы, не мог.

Эдвард, повернув растрепанную голову из угла, настолько жалобно смотрел на начальника, что у Мустанга даже закралась совестливая мысль «а не слишком ли он строг с „юным дарованием“?». Всё же мальчик несколько лет рос без родителей, ещё и присматривая за тогда ещё больным братом. Конечно же, он привык всё делать по-своему и перевоспитать его так, чтобы он начал слушаться старших, вряд ли вообще было делом осуществимым. Тем не менее, Рой прекрасно понимал, что не обратить внимание на выходки подопечного он просто не мог. Парнишка стал частью вооружённых сил, а это как раз таки то место, где за любое неподчинение карают строго, не взирая на возраст и срок службы бунтаря.

В дверь постучали, отвлекая офицера от разглядывания насупившегося в углу подопечного.

— Минуту!

Рой отъехал на стуле от стола и, поднявшись на ноги, подошёл к встревожившемуся подростку. Было очень ясно видно, насколько сильно подросток боялся предстать перед кем-либо ещё в таком положении.

— Так и быть, прощу тебя на первый раз, но не задавайся: повторишь что-нибудь подобное — одним углом не отделаешься. Кроме того, я буду вынужден вычесть сумму ущерба из твоей зарплаты. Но, как уже сказал, на первый раз я тебя прикрою, так уж и быть, — смерив Стального строгим взглядом, полковник наконец-таки разрешил мальчишке покинуть поднадоевший угол: — Войдите!

«Навестить» Мустанга решили старший лейтенант Хоукай и подполковник Маес Хъюз. И если кипы документов в руках первой ясно давали понять, зачем она здесь, то вот причина визита второго оставалась тайной, покрытой туманом.

«Надеюсь, моя крестница не научилась чему-нибудь новому.» — Трёхлетняя Элисия Хъюз была настоящим крошечным ангелочком. Девочка росла любознательной, активной и многое схватывала налету. Конкретно против малышки Мустанг не имел ничего: девочку он любил, часто играл и покупал ей различные игрушки и, как и любой взрослый, коему не безразлична судьба ребёнка, был очень рад её успехам. Просто надоедливость её отца, а по совместительству и лучшего друга самого Мустанга, «слегка» утомляла молодого полковника.

— Хэвок, помоги Стальному да подвези его до общаги! — глядя, как маленький подчинённый едва ковыляет к выходу из кабинета, прокричал лейтенанту полковник, прежде чем обратить внимание на сослуживцев.

Хъюз удивлённо обернулся, провожая ссутулившегося подростка недоуменным взглядом:

— Что он натворил, что вернулся в таком состоянии? Миссия же вроде пустяковой была?

— Да даже вспоминать тошно, представляешь…

Что именно полковник ответил озадаченному другу, Эдвард не услышал по причине закрытия довольно толстой двери. Но самолюбие мальчишки было повреждено одним только фактом, что начальник начал что-то отвечать. А если расскажет этому болтуну про угол? Нет, Эдвард мог только надеяться на порядочность Мустанга и уповать на то, что «щенячьи глазки» всё же помогли.

— Опирайся на меня, босс. — Джин Хэвок ловко подхватил прихрамывающего Алхимика под руку, помогая тому ковылять дальше.

«Боссом» Эда обозвал лейтенант Брэда, когда новоиспечённый Гос. Алхимик попытался качать права. Мустанг тогда засмеялся и поддадакнул, и с того момента это прозвище намертво приклеилось к старшему Элрику. Поначалу мальчишка всячески огрызался, но после привык. В какой-то степени ему даже начала нравиться эта кличка…

* * *

Альфонс подошёл к двери и, не потрудившись поинтересоваться, кто пришёл, распахнул её. Вариантов гостей было не так уж и много: полковник, лейтенанты Хоукай и Хэвок, подполковник Хъюз, с которым младший Элрик успел познакомиться и даже подружиться за время отсутствия брата, ну и сам братец. О возвращении оного Ал был проинформирован Пламенным Алхимиком около часа назад и с того времени ожидал возвращения единственного родственника.

— Эд, что случилось?! Полковник же сказал, миссия не опасная!

— И тебе привет, Ал. Со мной все в порядке, лучше скажи, как ты тут без меня обходился: смотрю, ты уже можешь ходить.

— Замечательно, мне полковник и его команда помогали… Ты же уже познакомился с подполковником Хъюзом? Он очень хороший и сердечный человек, помешанный на своей жене и дочке. Серьёзно, у него, наверное, сотни их фотографий, и все их он носит с собой! — Альфонс тихо хихикнул и украдкой посмотрел на лейтенанта Хэвока. Тот усердно делал вид, что на него напал кашель, а не смех, но выходило у Джина это с натяжкой.

— Но не меняй тему. Что случилось, почему ты в таком состоянии?

— Да, видишь ли, Ал… Полковник-гад просто вне себя был, когда я вернулся: оказывается, ему уже всё сообщили.

— Так это тебя полковник так, что ли?! — перебил брата Альфонс и с изумлением вперемешку с ужасом принялся крутиться возле закатившего глаза Эда, пытаясь найти ещё какие-нибудь травмы.

— Ну… Не совсем… Он, конечно, сволочь, но не до такой степени.

— Прошу прощения, что вмешиваюсь, но уверяю тебя, Ал, в штаб босс пришёл уже в таком виде, если не похуже. Старший лейтенант Хоукай перевязала ему парочку ран, а полковник, если что и сделал, так это наорал на него, — Джин лукаво усмехнулся, боковым зрением наблюдая за залившимся стыдливой краской мальчишкой, и вытащил из кармана сигареты. Сделав первую затяжку, мужчина выдохнул куда-то вбок, не желая пускать дым на ребят, и повернулся уже к Эдварду: — Ну и у какого механика будешь восстанавливать автоброню?

— А ведь действительно, брат. Мистер Джек переехал полгода назад, сразу как сменил тебе протезы на более «взрослые», а других механиков мы не знаем, — младший Элрик растерянно закусил губу, озираясь по сторонам, словно бы из ниоткуда могла прийти помощь.

— Да, что-нибудь придумаем. Это же Централ — столица Аместриса — тут должен быть не один механик. Так что не переживай, Ал! — Стальной поднял вверх большой палец, показывая, что такая проблема не станет для них большой.

— Таким образом вам не к кому обратиться за помощью? Недалеко от дома моих родителей была раньше небольшая мастерская по механическим протезам. Я, правда, не уверен, что господин Коух возьмётся за работу — ему уже девятый десяток пошёл — но попытаться стоит. На крайний случай, может хоть временные протезы поставит: не будешь же ты в этих обломках с вывернутыми наизнанку проводами ходить?

Хэвок критически осмотрел то, что осталось от автоброни Стального, и чуть слышно вздохнул. Не хотелось давать мальчишкам ложную надежду, так как Джин не был даже уверен жив ли ещё тот вредный механик, но, по мнению самого лейтенанта, это было лучше, чем просто уйти, даже не попытавшись помочь. В конце концов, эти двое совсем ещё дети.

— Правда? Здорово! Только вам придётся сопровождать нас туда: дороги мы не знаем, — Эдвард нарочно заменил слово «везти» на более нейтральное «сопровождать». Юношеская гордость не позволяла принять факт чьей-то помощи, а, Стальной был уверен, лейтенанту совесть (ну или надоеда-полковник) не позволит оставить «Ценное Человеческое Оружие» наедине с проблемами.

К механику братья с Джином поехали на следующий день, так как вернувшийся с долгой дороги Эдвард безапелляционно заявил, что слишком устал и хочет есть. Кроме того, оставшаяся половина дня ушла на пересказ скучных подробностей «командировки». Сам Эдвард особой надобности в этом не видел и главным образом потому, что не хотел заставлять брата ужасаться тому, как с ним обращались лейтенант с сержантом, но Альфонс жаждал знать правду. Пришлось включить фантазию чтобы выставить себя в приглядном свете и свести к минимуму неприятные моменты.

Младший Элрик рос слишком впечатлительным, и Эдвард тщательно скрывал от брата любые жизненные уроки, которые щедро предоставляли ему сначала — когда ещё жива была Триша — соседские хулиганы, затем — «охотники» на Алхимиков вместе с мелкими преступниками и, да, органами опеки. Последние «учителя» были не так беспощадны, как первые, но на несовершеннолетнего беспризорника, который к тому же являлся «проклятым», по всей видимости, имели зуб. Сколько раз эти «защитники детей» пытались его поймать — и ловили ведь! — мальчишка уже и не помнил. Помнил только, что случаев таких было достаточно, чтобы написать средних объёмов книгу на тему «Как я сбегал от недоброжелателей». Вот только от брата все эти похождения старательно скрывались и в том случае, когда оставались какие-либо следы «стычки», умело маскировались под очередные «недоразумения» с обычным кругом неприятелей. А их у сорванца Эдварда было немало! Радовало лишь, что про младшего брата те ничего не знали.

Теперь, когда он стал государственным Алхимиком, забот у старшего брата стало чуть меньше: не нужно было думать о хлебе насущном да над крышей над головой и всегда быть готовыми к внезапной атаке. Но вместе с некоторым облегчением в жизнь четырнадцатилетнего парня ворвались и новые трудности, которые Эдвард условно разделил на три группы:

1: Полковник и армия в целом.

Что именно он чувствовал к своему курирующему офицеру, Стальной и сам точно не знал. С одной стороны, парнишка испытывал тайное уважение к тому, кто, пусть и случайно, оказался рядом в тяжёлый момент и вытащил их с братом на свет Божий. Мустанг был добрым, сильным, на него можно было положиться и, как Эдвард выяснил по возвращении в Централ, он совершенно точно ценил каждого из своих подчинённых. В противном случае в ониксовых глазах не было бы столько беспокойства. Хоть лицо мужчины тогда и не выражало ничего кроме праведного гнева.

С другой — была у полковника такая черта (исключительно по отношению к Элрику) — постоянно поучать и воспитывать. Вечно ему что-то не нравилось, вечно он ворчал и заставлял мальчишку по двадцать раз переделывать одно и то же. А будучи особой свободолюбивой и чуточку эгоистом, Эдвард терпеть не мог всех этих лекций и нотаций. Да и отвык он от них после смерти матери, особенно учитывая, что Триша редко когда ругала сыновей. А отец, по сути, никогда и не присутствовал в жизни братьев.

Когда Стальной только получил свой титул, Мустанг завалил его сводами правил и разве что не выучить всё это заставил. Особо тяжко Эду дались офицерские погоны. Мальчишка не горел желанием заучивать эту вереницу вариантов просветов и звёзд по той простой причине, что ему было абсолютно всё равно, с какого ранга офицером он встретится. С самого начала Эдвард невзлюбил субординацию. А уж загнать его в рамки военного дресс-кода не смог даже полковник. Правда, в этом мальчишке немного помог снимающий мерки портной, заявивший, что форму такого маленького размера пошить будет довольно проблематично. Как итог, бедный мужчина получил фингал под глазом и долгие извинения от Пламенного Алхимика, а новоиспечённый Стальной — долгое промывание мозгов от того же Алхимика и чёткое указание вдоль и в поперёк изучить все правила поведения в части и поработать над оным.

Иными словами, уважение Рой Мустанг получал со стороны своего юного подопечного только в том случае, когда не «капал на мозги» последнему и не читал ему морали. А учитывая страсть Эдварда попадать в неприятности, «воспитательные беседы» случались слишком часто в жизни юного Алхимика.

2: Старые привычки.

Изменить привычке, какой бы то ни было, само по себе довольно трудно. А уж если только за счёт этой самой привычки ты и твой младший брат выживали на улице в течение пяти лет — тем более. Эдвард это понимал и принимал. Но он также понимал, что если не прекратит подворовывать, очень скоро ему это выйдет боком.

Просто чудо, что полковник за те две недели, что ребята жили у него, не заметил (или же сделал вид?) пропажи некоторых ничем не примечательных вещей. Несмотря на фактическое проживание в библиотеке Мустанга, старший и младший Элрики вплоть до самого экзамена не могли поверить, что уже не вернутся в прошлую жизнь. Потому и тащили (особенно) со стола всё, что подлежало долгому хранению. Печенье, пряники, пару пакетиков чая — всё это очень осторожно и в малых порциях собиралось в тряпичный пакет под кроватью Эда, который тот нашёл в библиотеке полковника.

Но деньги мальчишки не тронули.

Младший Элрик сразу заявил, что это будет уж «слишком» — всё же мужчина предоставил им крышу над головой, накормил, напоил да спать положил. Даже одеждой их снабдил за свои честно заработанные, между прочим, деньги. Поэтому «одолжить» у Мустанга пару-тройку деньжат с точки зрения Альфонса было бы не только позорно, но и просто не по-человечески.

У Эда на этот счёт поначалу было другое мнение. Как старший и ответственный брат, Эдвард заботился о благополучии младшего, и, что греха таить, на четвёртый день всё же стащил у Роя несколько купюр. Деньги эти не были большими, но в случае чего могли выручить. Вот только Мустанг об том прознал. В тот же день. Эдвард увидел это в его глазах: если в момент их встречи мужчина смотрел на них с сочувствием и лёгкой растерянностью, то тогда ониксовые глаза были наполнены некой отчуждённостью вперемешку с печалью и осуждением. Возможно, если бы его спаситель тогда наорал на него или хотя бы упрекнул, потребовал вернуть краденое, чувство вины так и не появилось бы в душе подростка. Но мужчина лишь отвёл взгляд да промолчал, после чего передал сорванцу пакет с ярко-красным плащом, на спине которого был вышит знак Фламеля. Эдвард буквально с первого взгляда влюбился в этот плащ: любимый алый цвет, длина, символ Алхимика — про который обычные смертные не знали — всё это было маленькой мечтой мальчишки.

Тогда-то совесть и начала свою «грызущую» работу. Под конец дня ребёнок сдался и, улучив момент, когда мужчина покинул кабинет, вернул деньги туда, откуда забрал их. На душе стало чуточку легче.

Но за каких-то шесть недель избавиться от пагубной привычки Стальной не смог, несмотря на огромную силу воли. Возможно, у него до сих пор не было уверенности, что старая жизнь осталась в прошлом. Вот и по возвращении в общежитие Эдвард с лёгким дискомфортом пощупал в кармане плаща пару монет, стащенных у какого-то невнимательного дядечки. Сумма была ничтожно мала, но факт оставался фактом — не смог удержаться. И это отзывалось стыдом глубоко в душе.

3: Отношение общественности.

С детства обладая цепким умом и рассудительностью, Эдвард Элрик прекрасно понимал, что изменить мнение даже одного человека — задача довольно тяжёлая и практически невыполнимая. Люди могут подстроиться под гласные и негласные правила, напустить на себя вид праведника и вроде-как-жить-по-закону, при этом думая и чувствуя совершенно иное. Что уж говорить о массах? Так уж сложилось в мире, что Алхимиков на дух не переносили. И никакой закон фюрера не мог сломать эти устои. Беззакония продолжались. Только уже не явно, а украдкой, когда поблизости не было правоохранительных органов и военных. Хотя и среди последних также встречались «партизаны».

Вступив в отряд «Цепных Псов», Стальной понимал, что лучшего отношения к себе и брату ждать не придётся: он слишком хорошо читал эмоции и легко распознавал притворщиков. Однако и мириться с таким пренебрежением к себе любимому парень не собирался.

«Когда-нибудь. Обязательно… Я заставлю их уважать Алхимиков!» — это стало второй по значимости целью старшего Элрика, после поиска философского камня.

— Уже приехали?

Альфонс с интересом припал к стеклу автомобиля, разглядывая небольшой одноэтажный домик с уже почти стёршейся на двери табличкой «автомастерская». Эдвард также оторвался от своих мыслей и выглянул в окно. Невооружённым глазом было видно, что если тут и жил кто, то совершенно не заботился о состоянии своего жилища. Небольшой сад сплошь зарос диким терновником, на котором уже набухли маленькие белые бутончики: еще каких-нибудь пару недель, и они зацветут, а после превратятся в тёмно-синие плоды, чем-то напоминающие сливы. Стальной тихо фыркнул. Как-то раз ему довелось попробовать этих «ягодок» — кисло-горький вкус во рту держался около часа, несмотря на все старания мальчишки перебить его.

— К сожалению, до родителей я вчера не дозвонился — они уехали на север за закупкой товара — поэтому точно сказать, остался ли дядюшка Коух проживать здесь, не смогу.

— В любом случае, мы уже здесь, — Эдвард слегка потянулся вперёд, пытаясь размять затёкшую от продолжительной поездки спину и руку. — Давайте пойдём туда и узнаем.

Братья вместе с лейтенантом вышли из машины и направились к дому механика. Подходя к крыльцу, Эдвард заозирался по сторонам, пытаясь выяснить, где здесь поблизости какая забегаловка, в которой можно было бы перекусить. Всё же знакомый Джина жил в довольно «продвинутом» районе, а его дом находился в непосредственной близости от ярмарки. По словам лейтенанта, ярмарка эта устраивалась дважды в год: в середине лета и зимой, во время новогодних праздников.

— Мистер Коух! Вы тут?!

Лейтенант яростно стучал в старенькую дверь, надеясь, что старик всё же решит показаться. Альфонс, стоявший рядом с Хэвоком, смущённо переминался с ноги на ногу, думая, как же быть, если механик уже… ну, не сможет им помочь. Наконец по ту сторону двери раздалось что-то похожее на ворчание. Спустя полминуты дверь открыли.

— Вам кого? — Сухонький маленький старичок с круглыми очками на носу и пышной седой бородой с интересом осматривал незваных гостей, пытаясь понять, что им от него понадобилось.

— Дедушка Коух, вы меня, наверно, уже забыли, но…

— Джинни? — механик удивлённо приподнял бровь и растянулся в радостной беззубой улыбке. — Как давно я тебя не видел Джинни. Сколько лет прошло уже… Да ты, я смотрю, не один. Проходите, не стойте на пороге, — старичок приветливо отошёл в сторонку, пропуская лейтенанта и двоих детей в своё жилище.

Младшего лейтенанта Хэвока старый механик знал, когда тот ещё даже не ползал. Коух дружил с четой Хэвоков не один десяток лет, а потому детство их сына — второго ребёнка в семье — целиком и полностью прошло на глазах старика. Тогда ещё мальчик Джин Хэвок и его сестра Нидори Хэвок, старшая его на четыре года, часто приходили к соседу-автомеханику «поглядеть на машины». Под «машинами» дети подразумевали всевозможные автопротезы, двигатели и просто целую гору запчастей, которых в доме мужчины всегда было куда больше, чем могло понадобиться. Этими визитами они «убивали двух зайцев»: родителям не приходилось, заламывая руки, искать непоседливых чад по всему городку, а одинокому механику на весь день была составлена приятная компания из весьма любознательных сорванцов. Поэтому Коуха, так и не женившегося и не заведшего собственных детей, вполне справедливо можно было назвать дедушкой для подрастающего поколения Хэвоков. Сам механик был только «за».

Это уже потом, когда Джина сначала просто призвали в армию, а после он сам решил остаться в вооружённых силах, отношения между соседским юношей и стариком-механиком начали стираться. Но эти двое так и не забыли друг друга и каждый раз, когда, нет-нет, да встречались, долго судачили на различные темы. Вот только за последние три года дел у лейтенанта оказалось невпроворот и даже в родительский дом он мог приехать не дольше чем на тридцать минут. Вот и не состоялись за это время душевные встречи со стариком Коухом.

Старый мастер внимательно выслушал братьев Элриков и, задав старшему несколько не совсем понятных вопросов, прискорбно вздохнул, сообщив, что максимум, на что он сейчас способен, это поставить примитивные металлические протезы: молодые годы давно уже позади, а рисковать чужими жизнями никогда не доставляло ему радости. Эдвард слегка поник, но согласился. В конце концов, передвигаться на, пусть и допотопных, но целых протезах куда легче и комфортнее, чем на тех обломках, которые остались у него от прежней автоброни.

На демонтаж непригодных «конечностей» у старика ушло около сорока минут, а на постановку новых — час с лишним, поэтому к концу процедуры Эдвард уже и не рад был, что согласился. Пришлось изрядно поскрипеть зубами, прежде чем новая «нога» заняла своё место. Тем не менее, Эдвард не мог винить старика Коуха за нерасторопность. Джек Сандос — первый его механик — управлялся с соединением протеза с нервами максимум за пять-десять минут. Было больнее, но зато и сам неприятный процесс занимал меньше времени, а значит, Эдвард быстрее возвращался к нормальному состоянию. Вероятно, причиной тому был опыт работы Сандоса с мальчишкой — после смерти Патриции Элрик он продолжил исправно, уже не требуя оплаты, менять растущему Эдварду протезы, не позволяя тому обрести уродства вследствие ставших ма́лыми металлическими конечностями. Не особо вникавший в особенности анатомии и протезирования Эдвард вдруг с ужасом осознал, какие огромные проблемы бы у него были, не предложи механик ему свою безвозмездную помощь. Наверное, он бы вырос кособоким и согнувшимся в три погибели, не будучи способным нормально передвигаться.

В голову пробралась здравая мысль отыскать своего спасителя-механика и — теперь такое было возможно — оплатить ему все те издержки, что возникли при помощи ему, Эдварду Элрику…

— Ну, мистер Элрик, готово! — старик облегченно выдохнул и стёр пот со лба — годы давали о себе знать.

Эдвард полежал около десяти минут, восстанавливая дыхание, после чего осторожно встал на ноги. Боли не было.

— То, что надо! Спасибо! — Эдвард широко улыбнулся и радостно посмотрел сначала на механика, потом на брата и только после этого уделил немного внимания и довольному собою Джину: — И вам спасибо, лейтенант Хэвок. Если бы не вы, ходить мне неопределённое время на тех обломках.

— Без проблеем, босс. Рад, что смог помочь вам. — Джин махнул рукой и потянулся за пачкой сигарет, попутно отходя к входной двери: старик Коух на дух не переносил табак.

Эдвард повернулся к механику:

— Сколько я вам должен?

— Да перестань, сынок, из меня уже мастер никакой, а учитывая, какой автопротез я тебе поставил заместо старого, мне даже стыдно брать с тебя деньги.

— И всё же.

— Нет. Иди так.

Элрик вздохнул про себя и вытащил из кармана ручку с эмблемой белого дракона сбоку. Эту ручку он в первые дни своей военной карьеры стащил со стола зазевавшегося Мустанга и до сих пор никак не мог (или же не хотел?) отдать. Подойдя к подоконнику, на котором лежала небольшая стопка бумаг, Алхимик что-то чирканул на одном из листов, после чего передал его старику: — Покажите это в любом банке, и они выдадут вам деньги. Здесь мой номер и сумма, которую я обещаю вам выплатить.

— Э-э? Да не нужно… — Коух не успел толком понять, что произошло, когда Эдвард буквально силой вручил ему вдвое сложенный лист бумаги и исчез вместе с братом за дверью. Развернув «чек», старик не поверил своим глазам: — Да это же… Целое состояние!

» A0FMA1123784ED23

Благодарю за вашу помощь и не могу не выразить свою признательность.

Так как сумму вы так и не назвали, очень надеюсь, что

774 818.61 ¥

будет достаточно, чтобы покрыть расходы на автоброню [(и даже больше! (~__0)]

P.S. Не смущайтесь, я хочу и могу вас отблагодарить.

P.P.S. Не все государственные Алхимики плохие.

Эдвард Элрик. Стальной Алхимик.

! Всегда на стороне простого народа!»

— Братец, давай посетим ярмарку! Когда мы в последний раз отдыхали?

Альфонс зачарованными глазами смотрел на высившиеся разноцветные шатры павильонов, пытаясь представить, что их владельцы могут предлагать покупателям. От механика они сбежали довольно быстро и, поскольку впереди был ещё почти целый день, братья уговорили лейтенанта посмотреть окрестности. Впрочем, тот особо и не возражал.

— Давай! Всё равно это лучше, чем возвращаться в штаб и выслушивать очередные наставления полковника.

— Брат, он ведь заботится о тебе.

— Нифига! Он думает только о своих погонах и том, что я, видите ли, добавляю бумаг на его столе. Делать всё вовремя надо, тогда и этих гор из документов не будет!

Стальной насупился и сложил руки на груди под дружный смех брата и лейтенанта. Альфонс потёр затылок и то ли виноватым, то ли насмешливым голосом попытался оправдать Мустанга:

— Но признай, твоя первая миссия оказалась немного… затратной.

— Не виноватый я! Просто так получилось — не обеднеет наше правительство, если слегка потратится. — Эдвард категорически помотал головой, давая понять, что разговор на эту тему окончен. Серьёзно, ему с лихвой хватило вчерашней лекции от начальника, поэтому выслушивать, что по этому поводу думают брат с лейтенантом, Стальному не хотелось.

Джин Хэвок и Эдвард с Альфонсом не спеша прошли сквозь главные ворота и оказались на территории ярмарки. Тут и атмосфера была другой: повсюду раздавались радостные голоса, детский смех и лёгкие перебранки торговцев, пытающихся переманить потенциальных покупателей от конкурента к себе. Так же в воздухе витал запах пищи: через каждые пять-шесть палаток находились закусочные, в которых поживиться можно было чем угодно — от лёгких пирожных с заварным кремом до неясной субстанции с Ксинга, которая, несмотря на свой довольно непривлекательный вид, весьма быстро исчезала с прилавка.

Хэвок предпочёл перекусить свининой в томатном соусе, Альфонс остановил свой выбор на Ксингской кухне, решив отведать мисо-суп и творожный десерт, а Эдвард с самым страдальческим видом изучал меню, пытаясь понять, что же из всего перечисленного великолепия он хочет съесть больше. В конце концов, голодный желудок не выдержал такой пытки и жалобно заурчал, заставляя своего хозяина покраснеть аки маков цвет.

— Э-эх… Что ж тут поделать… — Эдвард взметнул вверх левую руку, подзывая к себе официанта — худенькую девушку с бледно-светлыми волосами, собранными в высокий хвост. — Принеси всё, что есть!

— А?! Извините, я правильно вас услышала: вы хотите… заказать… всё? — Голубые глаза официантки широко распахнулись от представленной в голове картины, и девушка едва сдержалась, чтобы не засмеяться. Как мальчишка лет двенадцати на вид мог вместить в себя всё многообразие их меню, юная официантка не знала. И что-то дёрнуло её заявить об этом в глаза клиенту.

— Кого это ты назвала таким маленьким, что он сможет наесться бобовым зёрнышком?! И мне скоро пятнадцать! — последнюю фразу Эдвард произнёс куда тише, но ситуации это не изменило: одним своим выступлением он обеспечил их столику всеобщее внимание.

— … Эд? — Официантка осторожно наклонила голову, пытаясь разглядеть лицо опустившего от стыда голову посетителя, чувствуя, как сердце в груди начало гонку.

Повторный вопрос остался без ответа. Официантка не сводила внимательных глаз с Эдварда, а тот в свою очередь застыл изваянием и отвечал ей таким же изумлённым взглядом. Этот голос… Это совершенно точно была она — Винри Рокбелл — подруга детства братьев Элриков, с которой им пришлось разминуться не за долго до того, как их мать отдала душу Богу. Но почему она здесь, в таком месте?!

Эдвард не мог выдавить из себя ни слова, только безуспешно пытался сглотнуть ком в горле и найти какие-нибудь объяснения происходящему. Винри с бабушкой Пинако уехали в другой конец страны и никак не могли быть здесь, в Централе. Или могли?

Сцену напряжённого молчания прервал Альфонс.

— Винри! Ты ведь Винри? — голос охрип от волнения, а сердце забилось в районе глотки. Альфонс наблюдал за застывшей девушкой.

Та не сразу сориентировалась, что к чему, но, когда ментальный блок был разрушен, как-то странно всхлипнула и быстро-быстро закивала. Альфонс, даже не пытаясь скрыть охватившую его радость, вскочил с насиженного места и заключил Винри в объятия. Та также обхватила его руками, сжимая в одной из них меню. Около минуты эти двое так и стояли прижавшись к друг другу и одновременно бубня что-то плохо разборчивое, но очень-очень важное.

Отошедший от шока Эдвард расплылся в доброй улыбке: его брат всегда больше ладил с своенравной соседской девчонкой нежели сам Эдвард. И юная Рокбелл отвечала ему тем же. Нельзя сказать, что Эдвард не испытывал желания общаться с девочкой так же легко и беззаботно, как и его братец, но непонятное чувство внутри, появляющееся каждый раз при взгляде на Винри, старательно препятствовало этому. Сам не зная почему, маленький Эдвард вдруг начинал чувствовать себя неловко, когда подруга находилась слишком уж рядом. И это несмотря на то, что светловолосое трио сутки напролёт проводило вместе: дети катались на качелях, лазали по деревьям, гонялись за голубями и частенько спали вместе посреди дня, укрывшись от посторонних глаз на чердаке заброшенного дома. При этом братья нередко зажимали девочку между собой, создавая таки образом «защиту» для последней. Винри не была против.

Казалось, они были знакомы с самого рождения: с малых лет братья, проснувшись ни свет ни заря, бежали к соседнему дому — местной автомастерской, в которой проживала семья Рокбелл: тётя Сара, дядя Ури, бабуля Пинако и, конечно же, сама Винри — погодка братьев Элриков. Девочка была настоящим сорванцом в юбке. Именно от неё исходили самые интересные идеи для шалостей, именно она являлась заводилой в их миниатюрной группе и именно она — как бы Эду не тяжело было это признавать — являлась самой высокой из всей троицы. Как раз таки сей факт и служил по большей степени тем самым яблоком раздора, из-за которого старший Элрик и юная Рокбелл чуть ли не дрались между собой.

А началось всё с вполне безобидного вопроса, который маленькие мальчики часто задают понравившейся девочке, даже не осознавая всей его важности, но понимая, что от ответа будет (в какой-то степени) зависеть их дальнейшее общение: «Когда мы вырастем, ты выйдешь за меня замуж?» И вроде бы Винри, не имеющая друзей более, по всем законам жанра должна была с радостью ответить: «Да, конечно!», но что-то пошло не так, и вместо ожидаемого согласия девочка вдруг выдала совершенно иное, не входящее в представление Эдварда:

— Ни за что!

Сказать, что мальчик удивился, было бы слишком просто и банально. Эдвардом овладело чувство шока, праведной обиды и немножечко гнева: неужели он недостаточно хорош в глазах этой девчонки? Мама же всегда говорила, что он у неё самый лучший, самый умный, самый красивый! Одним словом: самый-самый! И даже лучше Альфонса. Да! И пусть последнее утверждение никогда не покидало уст Триши Элрик, её старший сын всегда понимал: мама просто не хочет расстраивать Ала, а Эдвард всегда был, есть и будет единственным и неповторимым, самым лучшим на свете! И нет, это не эгоизм или гордыня. Вполне обычное состояние ребёнка, желающего самоутвердиться в этом хмуром взрослом мире, чтобы после преобразить его исходящим из маленького сердечка светом. А Эдвард действительно верил, что способен изменить мир. Поэтому такой резкий и категоричный отказ подруги никак не желал восприниматься юным алхимическим гением.

— Но почему?!

Возможно, если бы девочка сказала что-то типа: «Ты не в моём вкусе» или «Мне больше нравится Ал» или ещё что, Эдвард, быть может, и постарался бы смириться с горькой правдой. Но Винри тронула святое — то, чем Эд (не)гордился и о чём постоянно переживал: его рост.

— Я никогда не выйду замуж за парня, который ниже меня.

Как отрезала. И, казалось бы, внутри более-менее смирившийся и давно заметивший эту неприятность Эдвард не должен был так бурно реагировать, но…

— Кто это здесь на муравья похож?!

Вот она, жестокая правда жизни. В свои четыре с половиной года юный Алхимик был самым старшим из всего трио, но одновременно с этим и самым маленьким. Альфонс — младший брат — был сантиметра на три выше Эда, а Винри — на все пять! И где в этом мире справедливость?!

— Если хочешь взять меня в жёны, тебе придётся пить молоко. Чтобы вырасти.

Наверное, тогда у Эдварда окончательно закрепились комплекс роста и ненависть к молоку. Что касается последнего, Винри он любил, конечно, но молоко он не любил куда больше, чем любил Винри. Во всяком случае, много лет назад. И именно тогда Эдвард мысленно пообещал себе, что никогда, никогда в жизни он не станет пить эту «коровью жидкость из вымени», даже для того (особенно для того) чтобы стать выше. Никогда! В конце концов, рост в людях не главное — главное их душа. А душа у маленького Алхимика была большая и широкая. И в глубине этой самой души Эд всё же очень надеялся, что девочка когда-нибудь осознает эту простую истину и заберёт свои глупые слова назад.

А потом в Аместрисе началась гражданская война, и родители Винри — профессиональные врачи — отправились в Ишвар лечить раненых солдат. Там их и убили. Братья тогда могли лишь беспомощно стоять в дверях автомастерской Рокбелл и смотреть на рыдающую навзрыд подругу, утешить которую не могла ни бабушка, ни друзья, ни кто-либо ещё. Винри тогда только пять исполнилось. Через два года Пинако с внучкой покинули Ризенбург, переехав куда-то ближе к южной границе страны. Примерно через пару месяцев братья нарушили алхимическое табу, сделав себя инвалидами, и, спустя год, потеряли в огне мать. Эду тогда было восемь, Альфонсу, соответственно, семь.

— Эд!

— Брат!

Синхронный зов со стороны подруги детства и брата заставил Эдварда поморщиться: всё же, это было слишком громко. Стальной неслышно выдохнул и, собравшись с мыслями, посмотрел на подругу детства. Эдварду не нужно было носить негласный титул «юного дарования», чтобы прочитать в голубых глазах девушки несказанную радость встречи. Казалось, она сейчас даже расплачется.

— Привет, Винри. Давно не виделись… Я…

— Постой. Братики, давайте поговорим наедине? — Винри неловко потёрла затылок и осмотрелась: на них всё ещё пялились остальные посетители. Да и офицер рядом с друзьями напрягал: что у Эда с Алом может быть общего с армией? Разве только что в государственные Алхимики записались, но ведь они ещё не совершеннолетние.

На удивление, Эдвард согласился почти сразу, и воссоединившиеся друзья скрылись в недрах кафе. Правда перед этим Рокбелл пришлось упросить Ами — коллегу по работе — подменить её и прикрыть перед шефом.

Очутившись в небольшой комнатке, которая, как догадался Стальной, использовалась персоналом для лёгкой передышки и восстановления сил, Эдвард вновь поднял глаза на Винри. В помещении было светло и атмосфера располагала, поэтому парень позволил себе наконец рассмотреть ту, с которой не виделся много лет. Винри действительно изменилась. Не то, чтобы слишком сильно, но вполне заметно. От детской пухлости не осталось и следа: лёгкая маечка с шортиками удачно подчёркивали стройную фигурку; бледно-золотистые волосы, что раньше обрамляли её лицо каре-стрижкой, достигли поясницы и были собраны в высокий густой хвост; большие голубые глаза сияли так же ярко, как и до расставания, но, к величайшему удивлению Эдварда, ни на ресницах, ни на веках девушки не было и капли косметики.

Винри ведь младше его всего на два месяца — значит, ей сейчас тоже четырнадцать — а в этом возрасте девушки чуть ли не фанатеют от всевозможных помад, тушей и другой фигни, названия которой Эд так и не запомнил. Во всяком случае, «боевую раскраску» — именно так и никак иначе Элрик называл чрезмерное употребление косметических средств — носили почти все девушки, с которыми ему пришлось сталкиваться. Взять хотя бы парочку из вагона поезда, молоденьких девчат из Лиора и тех редких представительниц прекрасного пола, с которыми ему доводилось сталкиваться в Централе.

Словно подслушав его мысли, Винри вдруг смутилась:

— Ты так смотришь… Наверное, я стрёмно выгляжу? Не было времени накраситься и, если честно, я больше предпочитаю оставаться естественной, хоть…

— Н-нет! Всё прекрасно! — Эдвард почувствовал, как начинают гореть щёки, и спешно опустил голову: — Тебе не нужно ничего с собой делать… Ты и так… — Договорить фразу мальчишка так и не смог, ибо это было бы уж слишком. Он и так сказал куда больше, чем хотел. Кто его за язык тянул говорить, что Винри прекрасна? Теперь она решит, что он к ней клеится. Или не решит?

— Брат, ты в порядке? У тебя всё лицо красное, лихорадка? — Альфонс взволнованно положил ладонь на лоб Эда и посмотрел на Рокбелл, ища поддержки. Девушка неловко стояла рядом, понимая, что надо бы сменить тему. В противном случае, старший Элрик вполне рискует получить ожог лица из-за своего собственного смущения. Взгляд Винри гулял по странному красному плащу друга и вдруг наткнулся на нечто ужасное.

— У тебя что, автопротез?! Что случилось?! — Винри с неподдельным шоком и беспокойством прильнула ближе к Эдварду, по-хозяйски схватив того за протез, часть которого так не вовремя выглянула из-под рукава плаща.

— Д-да… Ну… это… почти сразу, как ты уехала… — Замявшись, Эдвард посмотрел на брата в поисках поддержки, но Альфонс лишь неопределённо пожал плечами: дескать, ты старший, тебе и решать. Не то чтобы это облегчило выбор.

С одной стороны, мальчишке жутко не хотелось вспоминать тот день — самым противным было осознание, что в случившемся виноват лишь он один. Ал не хотел в этом участвовать, и всё же… Эдвард буквально вынудил его. И во что это вылилось: оба стали инвалидами. С другой стороны, Винри была лучшей подругой Элриков и имела право знать правду. Тем более, Альфонс, судя по всему, не был против.

— Что ты мямлишь?! Я же вижу, что не всё в порядке: немедленно говори, что с вами обоими приключилось? Почему ты и Ал пришли в кафе в компании военного? Что стало с твоей рукой? Где вы сейчас живёте? Выкладывай всё — я имею право знать. — Винри гневно нахмурила брови и упёрла руки в бока. Она всегда знала, что братья-Алхимики не могут не вляпаться в какую-нибудь неприятную историю, и весть о том, что Эд лишился руки, сильно шокировала девушку.

Юная Рокбелл ещё в детские годы отличалась особым упрямством и умением выпытать нужную ей информацию, ну, а Эдвард по опыту знал, что противиться желанию этой особы докопаться до истины не только бесполезно, но и опасно для здоровья: в минуты раздражённости и гнева девочка имела привычку бить его по голове отвёрткой или гаечным ключом. Смотря что попадало под руку. Поэтому выбор, в сущности, у самого молодого государственного Алхимика был невелик: сразу чистосердечно во всём сознаться и, возможно, остаться целым и невредимым, либо сперва отведать болючих тумаков, которые всё же побудят его рассказать обо всём, и уже после, надеясь на милость «Принцессы ключей», остаться целым и не совсем невредимым. Как там говорится, из двух зол выбирают меньшее? Вот Эдвард и выбрал.

Тяжело вздохнув и собравшись с мыслями, Стальной Алхимик жестом показал подруге приблизиться и, смотря куда-то в пол, принялся за рассказ…

* * *

Джин Хэвок доел уже третью порцию ксингского сукияки и растянулся в блаженной улыбке: сегодня можно было не ограничивать себя в меню и заказать немного больше, чем он обычно себе позволял. Всё же такой шанс неизвестно когда ещё выпадет: юный майор пообещал оплатить весь счёт в благодарность за знакомство с мастером Коухом.

Возможно, не знай Хэвок, хоть и примерно, какую зарплату получают государственные Алхимики, лейтенант бы возмутился и не позволил ребёнку платить за себя. Но… судя даже не по крикам полковника на Стального, а по бурной реакции старого механика, чьи вопли удивления были слышны даже за тяжёлой дверью, Джин затолкнул совесть в дальний уголок сознания и позволил себе насладиться сложившейся ситуацией. Кроме того, девушка-официант, оказавшаяся знакомой братьев Элриков, очень удачно утащила последних в служебную комнату.

У Хэвока было неопределённое количество времени, чтобы заказать и съесть всё, что ему приглянется. Почему бы и нет? Деньжищ у четырнадцатилетнего Алхимика целый вагон и маленькая тележка: если он и оплатит один полноценный обед лейтенанта, точно не обеднеет.

К тому же, Хэвоку грела сердце мысль, что полковник Мустанг так и не сказал Эду о приравнивании его статуса Гос. Алхимика к званию майора регулярной армии Аместриса.

* * *

Братья беспомощно переглядывались между собой и с обеих сторон приобнимали плачущую Винри. Они ожидали от девушки криков, упрёков, ударов по головам, на крайний случай, но никак не то, что она расплачется. Да, Рокбелл всегда была личностью довольно ранимой и жалостливой, но в общении с братьями-Алхимиками всегда проявляла себя скорее как строгий воспитатель и, быть может, немного диктатор, нежели тихая, спокойная девочка.

— Ну, не плачь, Винри. Всё ведь уже хорошо: я поклялся, что найду способ исправить свою ошибку и поставить Ала на ноги по-настоящему. С потерей мамы мы же смирились, значит и из-за этого убиваться не стоит. Всё будет хорошо, я правда в это верю.

— Мы также должны вернуть твои руку и ногу! — Альфонс слегка нахмурился, давая понять, что не желает быть единственной причиной их поиска философского камня. Потеря конечностей братом жутко беспокоила младшего Алхимика и, конечно, он всегда настаивал, что в нарушении табу была вина не только Эда, но и его самого.

— Я… Понимаю, но… Просто это так ужасно, — Винри ещё раз всхлипнула и вытерла слёзы: — Насчёт твоих протезов, дай посмотреть.

Стальной послушно снял плащ и, насколько возможно, закатал штанину: снимать штаны перед девушкой было по меньшей мере неловко.

— Да уж, на таком протезе много не походишь, — Винри критично осмотрела только недавно поставленную «ногу» и поморщилась: такой тип автоброни выпускали и использовали лет двадцать назад, если не больше. Бабушка в своё время показывала ей «поделки» и фотографии своей молодости и именно такие автоматические «палки» занимали большинство свободного места. Рокбелл подняла глаза на Алхимика. — Что за механик у тебя такой… древний?

— А? Старик Коух вовсе не мой механик: его порекомендовал мне лейтенант Хэвок — тот самый военный, с которым мы пришли сюда — так как мой мастер, Джек Сандос, куда-то переехал. В очередной раз сменил ставшие маленькими протезы и смотался куда-то. А никого другого я не знаю. Кстати, может ты по своим автомастерским знакомым поможешь найти его? Хочу оплатить все те операции, что он провёл мне.

— Вот оно как, — девушка задумчиво прижала палец к подбородку и слегка прикусила губу. — - Я спрошу бабушку — она больше моего с механиками знакома… Значит, вы теперь работаете на армию, живёте здесь, в Централе, в военном общежитии и путешествуете по стране в надежде найти какой-то камень, чтобы вернуть ваши тела в нормальное состояние, так? Я ничего не упустила?

— Ну, почти. После моей аттестации прошло только три с половиной недели и мой начальник только-только дал мне первую миссию в Лиоре, но она не была связана с камнем и ездил я туда один, без Ала. А в остальном ты права. План именно таков. — Стальной смущённо потёр затылок и рискнул посмотреть в глаза подруги, однако та опустила голову, из-за чего чёлка скрыла почти всё её лицо.

Прошла минута напряжённой тишины.

— Ладно! Я решила, что буду помогать вам, пока вы не вернёте свои тела! — выкрикнула внезапно подскочившая на месте Винри, слегка шокировав друзей детства. Рокбелл перевела на Элриков уверенный взор голубых глаз и, тепло улыбнувшись, пояснила:

— Знаю вас обоих, вы всегда впутываетесь в неприятности, а поскольку у Эда автоброня — ему наверняка время от времени будет требоваться её ремонт. Я буду помогать вам: всё же, я лучший механик в своём городе, а так как бабушка планирует возвратиться в Ризенбург уже в начале осени, добраться к нам вам труда не составит.

— Механик?! Так ты всё-таки воплотила свою мечту в реальность, а чего тогда здесь забыла? — Эдвард удивлённо поднял бровь и улыбнулся: после гибели родителей, Винри не проявляла интереса даже к автоброне, потому Стальному радостно было узнать, что она всё же решила заниматься тем, что ей так нравилось. К тому же, у Винри действительно врождённый талант ко всем этим механическим штукам.

— Да. А это, думаю, можно сказать, простая подработка: в Централ я приехала по делу — нужно было закупить пару-тройку очень дорогих деталей — да в том магазине подняли цены и отдать пришлось больше, чем я планировала и взяла с собой. Вот. Тогда Белла и предложила мне поработать с ней в кафе в качестве официантки. Сначала я отказывалась, но деньги-то нужны были, да и заведение здесь приличное. Ну, а наш босс прямо золото! Никогда ни к кому не цепляется, печётся о сотрудниках и клиентах и просто фантастически готовит! Я даже упросила научить меня её фирменному яблочному пирогу: как-нибудь приготовлю — попробуете.

— Правда? Это замечательно: обожаю шарлотку! — Эдвард поднял руки в победном жесте и посмотрел на сияющего брата: Альфонс с детства любил выпечку, а пироги — особенно. Братья радостно переглянулись, а Винри слегка покраснела, засмущавшись. Стальной улыбнулся кончиками губ. — Слушай, а ты когда заканчиваешь со своей подработкой? Новые протезы мне нужны в ближайшее время, иначе дурак-полковник не даст никакой миссии, да ещё и издеваться будет, сволочь!

— Братец! — возмутился Альфонс, тщетно пытаясь привить старшему Алхимику хоть какие-то основы вежливости. К сожалению, брат всегда сам решал для себя, с кем нужно вести себя хорошо, а с кем — как придётся. И его решения почти всегда шли вразрез с элементарными правилами поведения и мнением Альфонса.

Впрочем, на этой почве Элрики постоянно ссорились и скандалили: младший брат старался ко всем относиться с должным уважением и почтением, в то время как старший предпочитал хамить налево и направо да «поливать» людей оскорблениями.

На памяти Альфонса, единственным человеком, которого миновал бич языка Эдварда, была их классная руководительница в начальной школе, Изуми Кёртис. Вот кого Эдвард действительно боялся и кому ни разу и слова поперёк не сказал! А причина такому уважению была весьма своеобразная: тонкий, из натуральной кожи ремешок, что всегда «сидел» на поясе женщины и, которым, она однажды прошлась по мягкому месту одного очень наглого и мелкого своего ученика. Кажется, Эдвард тогда, стоя у доски, демонстративно закатил глаза на какое-то замечание учителя. Хорошо хоть стеганула только один раз и по штанам: иначе бы не отмыться Эдварду от того позора.

От воспоминаний Альфонса отвлёк неуверенный голос Винри:

— Мне осталось работать еще два дня: только тогда госпожа Карин выдаст зарплату… Я, конечно, спрошу, но скорее всего она попросит закончить.

— Жалко, конечно, но два дня — не так уж и много. Приедешь в Централ, когда освободишься! — оптимистично заявил Эдвард, быстро чиркая что-то на бумаге. — Вот, это телефон от нашей комнаты в общежитии. Когда приедешь — позвони. Я или Ал тебя встретим.

— А, хорошо…

— Рокбелл! У нас наплыв посетителей, заканчивай трепаться и помоги мне! — Изабелла ворвалась в комнату без стука, сильно пнув дверь, из-за чего та громко стукнулись о стену.

— Ты так все двери выломаешь! Стучать не учили?! — вспылил Эдвард, яростно размахивая кулаком. Очень уж Стальному не понравилось, что какая-то девица перебила их на полуслове.

— Но, Эд, ты точно так врываешься в кабинет полковника, — как бы между прочим заметил Альфонс, надеясь, что хоть теперь обожаемый старший братец поймет, как некрасиво порой ведет себя. Однако тот лишь отмахнулся.

— Простите, ребята, но мне нужно идти, — чуть печально улыбнулась Винри, поправляя лямки на фартуке и бросая быстрый взгляд на часы. — Белла и так долго меня прикрывала, мы с вами уже больше часа тут сидим. Через два дня я приеду навестить вас в общежитии и сделаю Эду лучшую автоброню: такую даже ты со своей «удачливостью» сломаешь не скоро. Повезло, что я всё же захватила с собой необходимые инструменты!

— Ага, будем ждать твоего визита. Мне уже не терпится испытать твою автоброню на прочность, хэх! Ай, за что?! — до глубины души возмутился Стальной Алхимик, обиженно поглядывая на вмиг ставшую суровой подругу детства, что по давней привычке дала «братцу» чувствительный подзатыльник. Хорошо хоть, в её руках не оказалось отвёртки или гаечного ключа.

От «приятных» воспоминаний Эдвард вздрогнул и поёжился.

— Что ж, брат, надо и нам идти: лейтенант Хэвок наверняка уже заждался нас, — младший Алхимик неуверенно посмотрел на Стального, не в силах предугадать его реакцию. Эдвард всегда как-то странно реагировал, когда речь заходила о Винри — а ведь они часто, ещё сидя в своём подвале, вспоминали счастливые деньки, проведённые с мамой или задорной соседской девочкой.

— Да, Ал, пора нам уходить… Тупица-полковник не должен узнать про Винри! Надо заставить лейтенанта Хэвока молчать!

— Эм, чего это с тобой? Ты весь красный. И причём тут полковник? Никто не говорил о нём… Эд, ты хорошо себя чувствуешь? — Альфонс обеспокоено посмотрел на ставшего вдруг пунцовым брата, всерьёз опасаясь за его здоровье. Иногда Эдвард был ему непонятен.

В общежитие Элрики вернулись поздним вечером и, наспех перекусив полуфабрикатами, отправились на боковую. Это был длинный и насыщенный день, и единственное, что успокаивало Эдварда, так это осознание, что следующий день — воскресенье — ещё один выходной, во время которого можно будет отдохнуть от вечно ухмыляющейся физиономии начальника. Странно, но почему-то именно самодовольная ухмылка Мустанга выводила Стального из себя больше, чем его дурацкие подколы.

Но надеждам мальчишки не суждено было сбыться: едва заря расцвела над землёю, как в комнате братьев-Алхимиков раздалась настойчивая трель телефона, «отключить» которую не смогли ни запущенная в сторону аппарата подушка, ни гневные проклятия в адрес звонившего. Альфонс первым поднялся с кровати.

— Альфонс Элрик слушает… — зевая и растирая глаза пробормотал младший Элрик, пытаясь сконцентрировать внимание на телефонной трубке и знакомому голосу, который никак не желал признаваться не выспавшимся мозгом. Спустя примерно полминуты «разговора» подросток таки проснулся и кинул взгляд на злого взъерошенного брата, что с убийственным взором сидел на кровати, обняв подушку и положив на неё голову. — Братик, это полковник…

Не успел Альфонс договорить, как Эдвард подорвался с кровати и золотистым вихрем пронёсся к телефону, буквально вырывая несчастную трубку из рук брата:

— Я тебя убью! Сволочь! Гад! Придурок! Ты хоть на часы смотрел?! Сам проснулся, так и других будить вздумал, подонок?! Когда встретимся, пришибу тебя! Плевать мне, что ты — мой начальник, потому что ты — законченная сволочь! И не звони сюда больше, конина недоделанная! Я всё сказал! — Эдвард с силой швырнул ни в чём не повинную трубку и тяжело отдышался: тирада далась ему, как говорится, потом и кровью.

— Давай спать, Ал, вряд ли этот… полковник позвонит снова.

Стальной удовлетворённо потянулся и захромал к кровати, оставляя шокированного Альфонса стоять с круглыми глазами и открытым ртом. Телефон зазвонил снова, и на этот раз его звон имел устрашающий оттенок. Эдвард медленно обернулся и, что-то для себя решив, всё же подошёл к настойчиво трезвонящему аппарату. Сомнений, кто звонил, как-то не было.

— Да? — пыхтящее-рычащим голосом проговорил в трубку Стальной и как-то сразу дёрнулся: голос начальника не предвещал ничего — абсолютно ничего — хорошего. Альфонс обеспокоенно наблюдал за Эдвардом. Тот вёл себя совершенно неестественно: то вдруг наливался пунцовой краской, то бледнел не хуже белокочанной капусты. Пару раз пытался что-то возразить, но по всей видимости просто не мог вставить свою реплику в монолог полковника. Альфонс даже задался вопросом: а что такое говорил Рой Мустанг, что его своенравный братец не вертел трубкой, как обычно, не заморачиваясь по поводу слов полковника, а очень внимательно слушал и, судя по всему, пытался запомнить. Наверное, что-то очень важное…

Когда с того провода послышались гудки, Эдвард тихо положил трубку на место и слегка пожевал губу: тревожный симптом! — понял Альфонс и, не скрывая беспокойства, посмотрел на всё ещё задумчивого братца:

— Что он сказал? Тебя накажут?

— А? Нет, пока нет. Он пригрозил… неважно! Всё будет хорошо, Ал. — Стальной облизал пересохшие губы и криво улыбнулся, пытаясь сменить тему: — Нам нужно собираться. Мустанг приказал ехать к нему домой, мол, что-то очень важное хочет сообщить… Настолько важное, что, блин, позвонил нам в пять утра! — Вскричал Эдвард, выразительно выставив руку вперёд и со всей силы сжав её в кулак.

«Он что, представляет, как душит полковника?» — подумал Альфонс, «выпав в осадок».

К месту назначения Элрики добрались быстро — за тридцать семь минут — благо, Мустанг жил неподалёку. Хозяин дома с хмурым видом встречал своих подопечных, скрестив руки на груди и слегка постукивая сапогом по асфальту. Гневный взор был устремлён только на Эда, что было понятным: после той пламенной речи Стального Альфонс всерьёз опасался, как бы Алхимик Огня не подпалил его брату что-нибудь. И ведь, если что, ничего не сделаешь: Эдвард сам напросился!

К счастью, Рой хоть и был очень недоволен своим юным подчинённым, но всё же не настолько, чтобы применять физические методы воздействия. Стальной не рискнул поднимать глаза на начальника и лишь бочком проник в его обитель, не рискуя поворачиваться спиной, искоса поглядывая на беспрестанно извиняющегося за него брата.

— Ладно, Альфонс, ты ведь ни в чём не виноват. Прекрати уже извиняться. — Рой по-доброму улыбнулся младшему мальчику, слегка взъерошив золотистые волосы. Эдвард смерил их хмурым взглядом. — Если хочешь, можешь идти в библиотеку или ещё куда: это дело касается исключительно Стального, с ним я и буду говорить.

Альфонс радостно улыбнулся: ему никогда не были интересны все эти дела военные и он был совсем не против провести это время за каким-нибудь более полезным занятием. О брате он не беспокоился — если бы офицер решил «вправить» тому мозги, то не стал бы столько ждать и сделал бы это как только Элрики приехали. Эдвард энтузиазма Альфонса не разделял и с толикой опаски посматривал на командира, словно ожидая подвоха.

— Стальной! — Эдвард вздрогнул от ледяного тона начальника и чуть заметно поёжился: неужели Мустанг решил воплотить те слова в реальность?! Если так, то ему, юному дарованию, пора было делать ноги.

— Чего вам? — Стараясь справиться с внутренней нервозностью, Эдвард сделал пофигистичное лицо, но не заметил, как перешёл на «вы». Рой чуть усмехнулся: его подопечного было довольно легко читать. Вот и в этот момент офицер быстро разгадал причину столь уважительного обращения и как бы невзначай подошёл ближе к двери, защёлкивая ту на дополнительный замок. Эдвард заметно напрягся.

— Так уж случилось, что в конце следующей недели в Аместрис пребывает делегация из Аэруго. От итогов встречи будет зависеть, продолжится ли эскалация конфликта между нашими странами или же напряжение пойдёт на спад. Фюрер решил устроить что-то типа парада вооружённых сил: ничего особенного, просто пройдут войска и несколько государственных Алхимиков продемонстрируют свои способности. Я полагаю, это обычный намёк на «не связывайтесь с нами». — Рой Мустанг на мгновение прикрыл глаза и потёр переносицу, словно не желая продолжать речь. — Но есть тут одно «но»: понятия не имею, что послужило причиной столь странному и необдуманному решению, но тебя, креветка, Кинг Брэдли попросил участвовать.

— Кто это здесь креветка?! — В привычной манере, хоть и не так громко, отреагировал подросток, после чего удивлённо посмотрел на начальника: — Я должен участвовать в параде?

— Ты просто пройдёшь по брусчатке и выкинешь что-нибудь эдакое, что удивит делегацию. Только ни в коем случае не опасное для жизни послов. И не смей выходить из себя, если вдруг услышишь разговоры про свой рост — это приказ!

— Заткнись! Никто не имеет права оскорблять мой рост!

* * *

«Я, конечно, сказала им, что освобожусь только завтра и прежде позвоню, но… — Винри задумчиво разглядывала главный корпус военного штаба Аместриса, крепко держа в руках увесистый чемодан. - Я ведь не знала, что госпожа Карин сама предложит мне поехать к друзьям, а бумага с номером попадёт в ведро с отходами и станет нечитаемой. Надеюсь, братики обрадуются моему, пусть и немного быстрому, визиту».

Винри довезла чемодан до пункта пропуска и мило улыбнулась двоим постовым:

— Здравствуйте! Я к Эдварду Элрику, Стальному Алхимику!

Офицеры переглянулись и в замешательстве посмотрели на Рокбелл. Женщина-лейтенант перемялась с ноги на ногу:

— Простите, мисс, но нам не поступало такой информации. Мы не можем вас пропустить на военный объект без сопровождения кого-либо из офицеров или письменного приказа.

— Я понимаю, — слегка запнулась Винри, криво усмехнувшись. — Просто у меня не было возможности позвонить ему. Не могли бы связаться с Эдом и сказать, что прибыла Винри Рокбелл? Он подтвердит.

Без лишних разговоров лейтенант взяла трубку телефона и, глянув в книге нужные цифры, позвонила в общежитие. Отвечать никто не спешил.

— Сегодня выходной: вполне вероятно, что Стальной Алхимик и его брат сейчас не в казарме.

— Эм… Тогда, может они у своего начальника? По рассказу Эда я поняла, что они неплохо ладят. Он вроде тоже Алхимик! — Девушка нервно закусила губу, умоляюще посмотрев на не изменившихся в лицах военных. Не стоять же ей здесь до скончания века!

Постовые скептично переглянулись, и женщина всё же набрала новый набор цифр. В Центральном штабе был только один высокоранговый Алхимик, поэтому ломать голову над именем командира Стального не приходилось.

— Полковник Мустанг? Вас беспокоят с пункта пропуска!.. Нет, к вашему подчинённому, Эдварду Элрику… Да!.. Винри Рокбелл… Вас поняла! Прошу прощения за беспокойство! — вытянувшись по стойке «смирно», женщина повесила трубку на её законное место и безразлично посмотрела на Винри. — Полковник Мустанг сказал, что пришлёт Стального Алхимика лично встретить вас. Пожалуйста, ожидайте: до того момента мы не можем пропустить вас.

Винри слегка понурила голову, но расстраиваться не стала: она прекрасно понимала как постовых, так и начальника своего друга — никто никогда её не видел, и вряд ли Эдвард вообще кому-либо о ней рассказывал. Кроме того лейтенанта, что был с ними тогда.

Какой-то офицер не спеша приблизился к пункту пропуска и достал из кармана форменных брюк карманные часы на длинной, блестящей на солнце цепочке.

Серебряные часы государственного Алхимика.

Винри тяжело вздохнула: никогда она не думала, что один из её друзей детства добровольно (пусть и не беспричинно) подастся в «цепные псы» армии. Ту самую категорию Алхимиков, которых люди ненавидели больше, чем обычных «Проклятых». И почему подобное случилось именно с этими двумя?

Раздумывая над нелегкой судьбой друзей детства, юная механик сама не заметила, как приблизилась к фургону с мороженым. Стояла середина августа и температура в тени составляла около тридцати градусов, что уж говорить об открытых пространствах! Мороженое было спасением многих.

— Какое выбираешь, красавица? — женщина-продавец средних лет пытливо посмотрела на потенциальную клиентку.

— Ну, я… — Винри ненадолго задумалась, после чего указала на клубничный рожок: — Давайте вот это!

— Замечательный выбор! — женщина ободряюще улыбнулась: десять центов, дорогая.

— Спасибо! Удачной вам продажи! — Рокбелл взяла рожок и сразу же запустила зубы в спасительную прохладу. Дышать стало легче. Вдруг сзади раздался легкий скрип и тихое шипение мороженщицы. Винри обернулась: колёсико холодильника каким-то чудесным образом открутилось и бедная продавщица была вынуждена удерживать эти несколько десятков килограмм, чтобы драгоценный товар не залил сам фургон и проезжую часть в качестве бонуса.

— Я помогу! — девушка бросилась к фургону и вцепилась в сломавшуюся технику. — Дайте отвертку и ключ, я — механик!

— Правда? Вот радость то! Спасибо, милая! — мороженщица воодушевлённо доверила Винри придержать холодильник с товаром, скрываясь в недрах фургона. Рокбелл старательно стиснула зубы, дабы не закричать под весом морозильной камеры: руки и так безумно болели, а тут ещё и низ живота прихватило.

«Не надорваться бы! — Винри поспешно присела на корточки, тем самым чуточку облегчая себе задачу. — М? А это что, „невидимое“ колёсико»?

Механик прекратила подпирать холодильник и не без удивления отметила, что тот вполне спокойно стоит на совершенно целом колесике, которого, правда, не видно, если не сгибаться. Тогда получается, что отвалившееся колесо — пустышка? Нехорошее предчувствие заставило Винри оглядеться: никого.

— Ой, ты уже всё починила? Какая же ты способная, — продавщица радостно всплеснула руками. — В таком случае, ещё одна порция за счёт заведения! Выбирай любое!

— Эм, нет, спасибо. У вас тут запаска стоит по принципу невидимки. Повреждённое колесо вообще никак не должно было повлиять на устойчивость холодильника. Это странно… — Винри обескуражено оглядывалась, изредка бросая взгляд то на злополучное колесо, то на вдруг напрягшуюся мороженщицу.

— Запаска? Где?

— Вот, смотрите, прямо здесь… — девушка послушно подошла к холодильнику и привстала на коленки, заглядывая под камеру и указывая на спрятавшееся колесо. Договорить она не успела: что-то вонючее приложили к лицу, заставляя сделать вдох.

«Что за?! Хлороформ?!» — мелькнула паническая мысль на краю потухающего сознания. Винри еще сопротивлялась пару секунд, после чего вещество окончательно начало действовать, и она провалилась в небытие…

— Стальной, стоять! — Эдвард сбежал по ступенькам на улицу и, крутанувшись на правой ноге, недовольно нахмурился. Не очень счастливый по виду начальник стоял на пороге, оперевшись плечом о дверной косяк и сверля мальчишку недовольным взглядом. — Ты точно всё запомнил? Я проверю ведь, и если ты…

— Да понял я всё! Честное слово, полковник, заканчивайте ворчать: вам же не семьдесят лет!

— Ты как себя со старшим по званию ведёшь? — Мустанг раздражённо цокнул языком и слегка покачал головой: пытаться перевоспитать наглеца было задачей с заведомо нулевым результатом, особенно принимая во внимание его способность исчезать из виду, стоило только наметиться такой «беседе». Вот и теперь слова полковника долетели разве что до кончика исчезнувшего за поворотом алого плаща мальчишки. Этот ребёнок никогда не слушался. Мужчина вздохнул и, постояв на пороге ещё несколько секунд, вновь скрылся внутри дома.

В последнее время Роя всё чаще стали посещать мысли на тему: «а не ошибся ли он, позвав Эда в армию?», и каждый раз, хорошенько всё обдумав, он понимал: ошибся. Причём очень даже сильно. В отличие от своего брата, старший Элрик абсолютно не знал такого понятия как вежливость и, говоря прямо, совершенно не собирался кому-либо подчиняться, наивно полагая, что «сам всё знает». Пока что мужчина тайно радовался, что сослуживцы с соседних отделов ещё не познакомились с новым членом команды Огненного Алхимика, но опасения на этот счёт стали занимать лидирующее место после возвращения пацана из Лиора. Дурной славы о себе не хотелось никому, а своевольный майор вполне мог подпортить Мустангу так старательно заработанный авторитет. Мужчина понимал одно: повлиять на Стального нужно сейчас, пока не слишком поздно. Но как? Единственным, кого юный Алхимик признавал, был его младший брат, но даже его наставления он по большей степени игнорировал. И хотя утренняя угроза сработала и мальчишка присмирел, на долго его не хватило: стоило сообщить о прибытии некой Винри Рокбелл и Стальной вновь начал паясничать. Всё это было несколько проблематично…

Раздавшийся наверху грохот заставил полковника встрепенуться и вихрем взбежать по лестнице, распахнув двери библиотеки; мужчина замер, находясь в лёгком шоке: один стеллаж был опрокинут и все стоявшие на нём книги разлетелись по ковру, похоронив под собою маленькую фигурку золотоволосого мальчика.

— Альфонс.

Рой легко улыбнулся и, миновав разбросанные экземпляры, помог мальчишке «выбраться на волю». Тот смущённо потёр ушибленный затылок и, стараясь не встречаться с Мустангом глазами, пробормотал слова извинения. Элрику явно было неловко.

— Всё в порядке, — попытался успокоить разволновавшегося ребёнка Рой, потрепав рукой по лохматой макушке. — Ты сам-то как? Сильно ушибся?

— Нет… Меня книги спасли. Простите. Я просто хотел достать «Законы эквивалентного обмена», когда стеллаж наклонился и… Ну, вы знаете.

— Главное, что ты не пострадал. Всё это, — офицер провёл рукой вокруг, — исправимо. Смотри, а вон и причина этого бедлама! Бери её и иди в гостиную, а я пока тут приберу.

— Нет. — Альфонс поднял заветную книгу с пола, отряхнул от пыли и положил на стол. — Я устроил этот бардак, мне его и ликвидировать.

Для тринадцатилетнего паренька это прозвучало слишком серьёзно, и Рой не стал перечить, только напросился помочь. В конце концов, в какой-то степени мальчик был прав: нужно уметь отвечать за свои слова и поступки. И чем раньше, тем лучше. Во бы ещё и Стальной понял эту простую истину.

* * *

Эдвард достиг штаба в рекордные двадцать шесть минут и удивлённо заозирался по сторонам, не найдя глазами Винри.

«Мустанг же сказал, что она будет ждать здесь, у пункта пропуска. Винри не из тех, кто нарушает слово…» — мальчишка задумчиво почесал щеку и неуверенно направился к постовым.

— Доброе утро, не так давно сюда приходила девушка — Винри Рокбелл — не подскажите, куда она ушла?

— М? — Лейтенант прервала разговор с товарищем и посмотрела на слегка покрасневшего мальчишку, с коим уже имела честь познакомиться сразу после возведения того в чин майора: новоиспеченный Стальной тогда чуть не придушил её за фразу о ребёнке. — Здравия желаю. Та девушка направилась к вишнёвой аллее минут двадцать назад. Здесь неподалёку есть фургон с мороженым, возможно, она захотела освежиться. Наверняка не скажу.

— Спасибо! — Эдвард чуть кивнул головой в знак признательности и поспешил в указанном направлении. Получить от подруги детства по голове за то, что заставил долго ждать, желания не было: Винри и рукой-то била неслабо, а уж если рядом окажется что-нибудь потяжелее! Думать об этом не хотелось и мальчишка и сам не заметил, как перешёл на бег.

Когда Стальной Алхимик добежал до предполагаемой точки торговли мороженым, нужный ему фургон отъезжал, что на долю секунды показалось мальчишке странным: людей на этой улице было достаточно — вряд ли покупатели закончились.

«Может у него кончился товар?» — раздумывать дольше времени не было и юный Алхимик предпринял единственно верное на тот момент решение: припустил вдогонку за мороженщиком. Выскочив на проезжую часть, Элрик едва не попал под колёса проезжающего такси, но, сумев проскочить в миллиметре от автомобиля, перебежал на противоположную сторону. Район, в котором располагался Центральный штаб, был не очень большим, а благодаря тому, что первые недели пребывания в Централе мальчишке довелось жить у полковника, он успел изучить местную карту. На всякий пожарный. Теперь вот эти знания пригодились: если Стальной ничего не спутал, «заправочная» мороженого находилась в десяти минутах ходьбы от нынешнего места, а если срезать пару улиц и пройти напрямик, дорога займёт от силы минут пять-семь.

Винри проснулась, с пульсирующей болью в затылке и нещадным желанием закашляться. Было жутко холодно. Девушка кое-как разлепила веки и оглядела помещение пока ещё мутным взглядом. Она плохо помнила, что с ней случилось. Все воспоминания после прибытия в Централ вспыхивали в памяти хаотичными кусочками и никак не желали собираться в единую картинку. Её тошнило.

— О, проснулась, красавица!

Рокбелл вскочила на незнакомый с явной ноткой ехидства голос и с ужасом поняла, что находится не в лучшем положении: её запястья были пережаты бечёвкой и закреплены к какому-то штырю в полуметре от пола — из-за этого девушка оказалась стоявшей на коленках, чуть ли не повисшей на руках; во рту был кусок тряпки, действовавший на манер кляпа, а само помещение, в котором находилась жертва, оказалось ни чем иным, как огромной морозильной камерой. Последний факт объяснял начинающие синеть конечности, ощущение которых уже теперь давалось девушке с трудом.

Что произошло?!

Юная механик сделала попытку вырваться из тисков, но все её старания привели лишь к безумной боли в запястьях и сдёрнутых коленям.

— Тише-тише, не надо так вертеться: эти веревки сделаны из особого материала, вырваться ты не сможешь, — мужчина средних лет подошёл к сжавшейся в комок Винри и почти по-отечески потрепал по голове. — Я не хочу, чтобы ты умерла раньше времени.

— М-м-м!.. — Винри шарахнулась в сторону, всеми возможными способами пытаясь отстраниться от сумасшедшего. Теперь, когда он подошёл так близко, она могла рассмотреть его: не высокий и не низкий, среднего роста с копной сбившихся серо-каштановых волос, падающих на глаза неаккуратной чёлкой, мускулистого телосложения и абсолютно безумным блеском в светло-серых глазах — он стоял над ней в окровавленном фартуке, одной рукой гладя её по голове, а в другой сжимая тесак, который используют мясники для разделки свинины.

Ужас заполонил всё существо девушки, на глаза навернулись слёзы. Она не могла погибнуть вот так вот! Только не так! Не теперь, когда столь юна и в расцвете сил. У неё было столько целей и желаний, коих она ещё не успела воплотить в жизнь! Как любая другая девушка!.. Ей хотелось в совершенстве овладеть премудростями хирургии и механики; хотелось встретить любовь всей жизни и создать свою семью, родить детей… Ей всего этого хотелось. Очень! Хотелось жить! Кроме того, она обещала бабушке вернуться в ближайшие дни — она не имела права подохнуть тут, в этой треклятой морозильной камере от рук психопата, как какое-нибудь животное. Не имела права отнимать у бабули Пинако себя — последнюю радость и смысл жизни — она и так уже лишилась единственного сына и невестки, потери внучки старушка просто не переживёт. А Эд? А Ал? Она ведь и приехала-то сюда только ради Элриков, сделать Эду нормальные руку и ногу! А теперь что же? Её убьют здесь, и эти ненормальные братья-алхимики никогда не найдут себе хорошего механика — иметь в клиентах Алхимика считалось не особо… положительным качеством. Ал будет плакать, стоя у её гроба — он всегда, сколько Винри помнила, был очень жалостливым и чувствительным, а Эд кинется убивать её убийцу и сам попадёт в ловушку. А если и нет, его всё равно выгонят из армии и, скорее всего, посадят в тюрьму — Гос. Алхимики не имели права причинять вред кому-либо, если это только не было приказом свыше.

Иными словами, весь мир был против её столь скорой гибели.

Девушка яро помотала головой, вытряхивая глупые мысли. Да даже если бы мир был «за» её смерть, она всё равно хотела жить! В любом случае! Ведь даже нищие и искалеченные, все те, кому некуда податься и приходится влачить жалкое существование хотят жить, несмотря на все трудности, которые эта самая жизнь им предоставляет.

Никто не хочет умирать.

Винри дёрнулась ещё раз, не обращая внимания на потёкшую из колена кровь, и в этот раз сумела стряхнуть руку убийцы. Тот слегка нахмурился, но скоро вновь расплылся в ухмылке. Ещё более жуткой, чем раньше.

— О, ты хочешь поиграть? Я не ошибся: ты забавная.

Маньяк взмахнул тесаком и Рокбелл в ужасе зажмурилась, приготовившись к нестерпимой боли. Где-то рядом раздался настойчивый стук.

— Это ещё кто? — Сумасшедший озадаченно обернулся и опустил топор. — Я никого не звал к себе. Кто там?!

Ответом ему была лишь новая порция ударов в стальную дверь. Видимо, незваный гость не услышал вопроса. Тяжко вздохнув, маньяк нехотя отложил тесак в сторону и, скинув окровавленный фартук, натянул на себя платье и парик. Да, теперь он выглядел точь-в-точь как та мороженщица. «Женщина» подошла к дверям и змеёй выскользнула наружу.

— Вам кого? — Стучавшимся оказался светловолосый мальчишка, на вид на пару лет младше новой жертвы маньяка. Ребёнок смущённо потоптался, прежде чем начал говорить.

— Простите, пожалуйста, но я ищу свою подругу, мне сказали, что она не так давно могла покупать у вас мороженое… Я не успел поймать ваш фургон, когда вы уезжали, поэтому решил прийти сюда. Винри не из тех, кто уйдёт не предупредив.

— Вот как, — «мороженщица» постучала указательным пальцем по нижней губе и призадумалась. — Возможно, я действительно могла её видеть. Как она выглядела, говоришь?

— Светлые волосы, большие голубые глаза, в чём одета была — не знаю. Сантиметров на пять вы… — тут Эдвард запнулся и покраснел аки спелый томат. Однако продолжить фразу было нужно, эта информация могла повлиять на ответ единственного возможного свидетеля, поэтому мальчишка выдавил сквозь сжатые зубы: — Выше меня. Так вы её видели? Куда она пошла дальше?

— Сейчас подумаю… Да, наверное, такая девушка покупала у меня один пломбир, но вот незадача, я так была занята подсчетом кассы, что совершенно не обратила внимания, куда эта бедняжка исчезла! Ничем не могу тебе помочь.

— Вот как… — Эдвард расстроено опустил голову. Единственный человек, который мог помочь ему в поисках Винри, оказался бесполезен. Стальной Алхимик уже хотел уйти восвояси, когда взгляд зацепился за тоненькую цепочку с бирюзовым кулоном в виде гаечного ключа. Такое могла надеть на себя только одна представительница прекрасного пола. Осознание пришло почти мгновенно. — Постойте. Почему «бедняжка»? Вы не видели, куда она ушла, так почему говорите так, словно что-то случилось? И откуда здесь этот кулон? Точно такой же был любимым украшением Винри!

Эдвард нагнулся, чтобы поднять вещдок. В следующую минуту затылок пронзила тупая боль; Стальному Алхимику следовало знать лучше, чем открываться подозрительным типам. В следующий момент изображение перед глазами расплылось, после чего Эдвард погрузился во тьму.

* * *

Рой сидел на кухне и наслаждался запахом свежезаваренного зелёного чая, пока лучший друг в мельчайших подробностях рассказывал о новых трюках своей дочки. Элисия, без сомнений, была девочкой довольно милой, но когда информация о ней занимала девяносто девять процентов разговора, образ трехлетней малышки начинал давить на мозги.

«Ну и какого лешего он притащился ко мне? Когда же, наконец, заткнётся? — полковник отхлебнул пару глотков, закинув в рот купленное Хьюзом печенье, оказавшееся на редкость вкусным. — Ну, хоть какой-то от него толк…».

Подполковник «заглянул на огонёк» к Рою относительно недавно и уже битый промежуток времени выедал хозяину дома мозги непрекращающимися речами о своей семье. Серьёзно, в такие моменты Алхимик Огня нередко задумывался о нетрадиционном применении своих способностей. Благо, дальше мыслей дело (пока что!) не зашло. Но терпение у Роя не железное.

— … Так ты обещаешь подумать над этим?

Офицер встрепенулся и отрешённо посмотрел на друга, понимая, что последнюю часть разговора бессовестно прослушал. Не было никакого способа, чтобы подполковник сам прервал тему «ангелочка-Элисии и красавицы-Грасии» и заговорил, наконец, о том, ради чего, собственно, и пришёл. Оказалось, это всё же возможно.

— Ну, я…

— Значит, решено?! Наконец-то ты внял советам старого друга! Я безмерно счастлив! — Маес, казалось, в буквальном смысле засветится от радости, но полковнику пришлось опустить друга на землю.

— О чём вообще речь, можешь нормально сказать?

— Хочешь сказать, ты пообещал жениться до того, как тебе стукнет тридцать, не вникая в суть обещания? — Стёкла очков офицера как-то нехорошо блеснули, и Хьюз расплылся в садистской усмешке. — Это лишний раз доказывает, что подсознательно ты всё же хочешь этого!

Тишина на кухне продлилась не слишком долго: когда до Роя дошёл смысл сказанного, полковник залился краской и швырнул в друга неоткрытой пачкой печенья:

— Пошёл нафиг!

На привычную реакцию Мустанга Хьюз лишь рассмеялся и неодобрительно покачал головой:

— Когда же ты поймёшь, что семья — это всё?

— Хьюз… Не начинай, — буквально прорычал Огненный Алхимик, с нескрываемым раздражением косясь в сторону лучшего друга. — Все наши с тобой разговоры всегда сходятся к этому. Надоел.

— Я просто пытаюсь подсказать тебе лучший путь.

— Я давно уже не мальчик. Сам решу, какой жизнью жить, — безапелляционным тоном отрезал полковник, поднимаясь из-за стола и унося чашку в раковину. — Кроме того, даже если бы я и хотел, как ты пытаешься меня убедить, жениться, такой девушки я ещё не встретил.

— А как же Риза Хоукай? Только слепой не заметит, что вы любите друг друга, — искренне удивился Маес, машинально поправив сползшие на нос очки. Рой едва сдержался, чтобы не высказать другу всё, что накипело. К счастью, военная привычка держать эмоции под контролем помогли ему справиться с накатившим чувством неловкости. Мужчина выпрямился и, как ни в чём не бывало, повернул голову в сторону разведчика:

— Между мной и лейтенантом Хоукай чисто рабочие отношения. То, что я около года был учеником её отца, ничего не значит. Если это всё, ради чего вы пришли сюда, подполковник, полагаю, беседа исчерпана.

— Л-ладно-ладно, не злись, — Хьюз поднял руки в капитулирующем жесте, показывая, что больше подкалывать Мустанга не станет — уж слишком ледяным был голос Пламенного. — Ты прав, я здесь совершенно по другой причине: в Централе объявился маньяк-потрошитель. Убивает только женщин и детей. Орудует тесаком.

— В Централе маньяк? Разве этим не должна заниматься полиция? — злость полковника растворилась в новой информации, и Рой настороженно обернулся. — Сколько уже жертв?

— СМИ пока молчат, вернее, их заставили, но, по моим данным, около двадцати. За последние три недели.

— Что?! — Мустанг от шока выронил только что вымытую чашку, и та упала на плитку, разлетевшись на сотни осколков. Алхимик решил не обращать на это внимания. — В среднем получается, одна жертва на один день. Как такое возможно и почему его до сих пор не взяли?

— Именно поэтому дело и передали военным. Этот псих какой-то неуловимый. Никто не знает, как он выглядит и по каким параметрам выбирает жертв. Лично моё мнение на этот счёт: конкретных критериев у него нет — ему просто нравится резать людей. Всё, что мы знаем, что у всех жертв были светлые волосы — совпадение или нет, сказать очень трудно.

— В Аместрисе чуть меньше пятидесяти процентов людей со светлым типом волос, вполне возможно, что и совпадение. Однако, если это всё же необходимое требование к потенциальной жертве… Говоришь, нападает только на женщин и детей? — На последней фразе полковник заметно напрягся, и зоркий глаз разведчика заметил выступившие на лбу сослуживца капельки пота.

— Да, всё именно так.

— Альфонс, из дома ни ногой! — Проорал во всю мощь своих лёгких Мустанг, сорвавшись с места и быстрым шагом направившись в прихожую. На втором этаже, где находилась комната для гостей, послышался лёгкий грохот: по всей видимости, мальчик не ожидал столь повышенного к себе внимания. Робкое «Хорошо, полковник!» едва донеслось до кухни.

— Рой, что случилось? — подполковник, догнав товарища, нашёл его говорящим по телефону.

— Что значит «не в казарме?», где его тогда носит?!

Хъюз поморщился: зная взрывной характер Пламенного Алхимика, подполковник молча посочувствовал бедолаге, находившемуся по ту сторону провода в разговоре с Мустангом. К слову о последнем, по всей видимости, Роя не удовлетворил ответ на поставленный вопрос, и он со злостью швырнул трубку на место.

— Маес, оставайся у меня и присматривай за Алом, а ещё предупреди лейтенанта Хоукай о преступнике. Она, конечно, скорее сама порубит кого, нежели позволит себя убить, но, как говорится, предупреждён — вооружён. Хотя она и так с пистолетом не расстаётся. — Мустанг вытащил форму из шкафа и, быстро переодевшись, надел на руки перчатки с кругом преобразования.

— Около часа назад мне позвонили с пункта пропуска: к Стальному механик приехала. Подруга детства. Я сказал им, что Стальной лично подойдёт и проведёт её в казарму — девушка должна ему автоброню поставить. Этот недомерок клятвенно заверил, что вернётся часа через два, я хотел предупредить его, чтобы никуда не рыпался, а в его комнате телефон не отвечает. Постовые заявили, что мальчишка не заходил в общежитие.

— Точно, у Эда яркие светлые волосы и он ещё ребёнок. — Хьюз понял, что тоже вспотел. Беспокойство Роя было более чем оправдано.

— Что происходит? Полковник, разве у вас не выходной? — Альфонс спустился в прихожую, растерянно переводя взгляд с одного офицера на другого.

— Ал, ваша с Эдом подруга-механик, как она выглядит?

— А почему вы спрашиваете, подполковник Хьюз? Винри обычная девушка, погодка брата. У неё длинные золотистые волосы и она очень милая… Что не так? — заметив, как обеспокоенно переглянулись между собой офицеры, младший

Элрик тоже почувствовал неладное.

— Альфонс, ещё раз: сиди дома и не смей высовываться на улицу. Хъюз, проследи. — Мустанг поправил воротник кителя и, так толком ничего и не объяснив, скрылся за дверью.

— Подполковник, что происходит? Что-то с братом или Винри? — В голосе мальчика явно слышался страх и переживание.

* * *

Было больно, очень больно. Эдвард сжал зубы и слегка приоткрыл глаза. Судя по открывшемуся виду, он лежал на полу. Холодно. Стальной Алхимик осмотрелся вокруг, пытаясь понять, где он и что с ним приключилось на этот раз. Воспоминания нахлынули внезапно и каскадом. В голове всё запульсировало. Поездка с лейтенантом Джином к механику Кавахире, встреча с Винри Рокбелл, выезд к полковнику, внезапный визит новообретённого механика и её исчезновение, погоня за фургоном с мороженым и валяющаяся на асфальте цепочка с кулоном. Мальчишка заёрзал и с ужасом понял, что поставленная стариком-механиком рука исчезла. Её вырвали довольно грубым способом; повезло ещё, что протез был самым примитивным, если бы это было творение Винри… В мозгу что-то щёлкнуло.

— Винри! — Стальной кое-как принял сидячее положение и заозирался. Девушка не ответила, зато Алхимик заметил полосу красной краски, тянущуюся по всему полу до какой-то кучи. Всюду висели выпотрошенные свиные туши. Стало более чем не по себе.

— Ты очнулся, это так здорово! Сегодня судьба явно мне улыбается: сразу две радости за день! — Мужчина в женском платье и в окровавленном переднике маниакально рассмеялся. В серых глазах сиял нездоровый блеск.

— Ублюдок! Что ты сделал с Винри? — Эдвард яростно посмотрел на похитителя и дёрнулся в сторону, желая разорвать путы, связывающие ему ноги. Попытка успехом не увенчалась.

— Зачем же так грубо? Твоя подруга жива. Пока. Вам двоим очень повезло: умрете в один день, разве не об этом сейчас мечтают подростки?

— Ты — псих! Где Винри?!

— Мне не нравится, не нравится! — Маньяк зло сжал тесак и направил его в сторону перепуганного мальчишки. — Они все оскорбляли меня, и за это я порезал их не так красиво, как хотелось бы. Неужели ты хочешь закончить, как они? Я планировал сделать из тебя шедевр.

Эдварду стало плохо. После слов психопата мальчик ещё раз перевёл взгляд на кучу чего-то непонятного, от которой тянулась алая линия. Вглядевшись повнимательней, Стальной едва не расстался с завтраком: кучу составляли изувеченные человеческие тела. Точно, вон чья-то рука торчала. Тогда то, что он принял за краску, должно было быть ни чем иным как кровью. Человеческой кровью.

— Понятно… Из-за холода тела не разлагаются, а ароматизатор заглушает запах крови. Поэтому никто так и не нашёл их…

— А ты умный для ребёнка. Может, мне стоит начать разделывать тебя с головы? Хотя, так, наверное, будет неинтересно — ты ведь сразу вырубишься. — потрошитель задумчиво поднёс палец к подбородку, даже не заметив, что высказался вслух. Эдвард посмотрел на него с неверием, смешавшимся с лютым страхом.

— Точно, сначала отрежу тебе ноги, а потом посмотрим, что лучше дальше! — воодушевлённо сообщил маньяк, направляясь ближе к сжавшемуся мальчику и радостно замахиваясь тесаком. Раздался противный лязг.

— Что?

Стальной Алхимик разжал глаза, пытаясь понять причину заминки своего мучителя; та обнаружилась сразу: убийца попал по протезу, отчего тот, естественно, не разрушился. Зато верёвка, связывающая мальчишку по ногам была успешно разрезана. Быстро среагировав, Стальной засадил протезом маньяку в лицо, по всей видимости сломав нос и выбив пару зубов. Психопат взвыл.

Тело Элрика двинулось само. Алхимик вскочил на ноги и бросился бежать; так как преступник заслонял собою проход к единственной двери, но был риск обнаружить в этом морозильнике Винри, Эдвард рванул в противоположную сторону. Миновав пару рядов со свисающими с потолка свиными тушами, Алхимик выскочил на более-менее расчищенное место. Сердце подпрыгнуло к горлу и почти сразу ухнуло куда-то в пятки: среди залитого кровью пола, рядом с чьими-то останками, привязанная за руки к какому-то штырю, стояла на коленях Винри. Девушка подняла голову при звуке шагов. Всё её лицо было красным и опухшим от непрекращающихся слёз. По тому, как она не удивилась на появление Эдварда, Элрик понял, что она слышала его зов, но не могла ответить из-за самодельного кляпа, коим маньяк заткнул ей рот. Внезапно глаза Рокбелл расширились и девушка, издав отчаянное мычание, рванула вперёд, насколько позволяли путы.

— Не уйдёшь, моё мясцо! — Потрошитель появился позади мальчишки внезапно. Его лицо, залитое кровью, не выражало ничего кроме ярости. — Я не буду резать тебя аккуратно, просто порублю на сотню кусочков!

Убийца повалил замешкавшегося Эдварда на пол, замахнувшись топором. Левую руку Алхимика пронзила жуткая боль, и мальчишка зашёлся в крике. Маньяка это только взбодрило.

— А вот ещё! — на этот раз лезвие коснулось спины, и если бы Элрик не увернулся, его позвоночник бы уже разрубили на две части. Так он отделался лишь глубоким порезом, из которого фонтаном хлынула кровь. На заднем фоне истерично замычала Винри. Кровь стремительно покидала тело, и Стальной Алхимик мало что соображал. Чудом вылезя из-под озверевшего потрошителя, Стальной Алхимик заметил валяющуюся в метрах трёх от него свой протез руки. Сил двигаться больше не было, а дотянуться до единственного спасения было невозможно. Новый крик подруги предупредил о готовящейся атаке, и новая волна боли захлестнула плечо. Глаза застелила пелена.

«Неужели я здесь погибну?» — Слёзы фонтаном хлынули из глаз, и Эдвард сделал последнюю попытку защитить себя. Безуспешно. Следующий удар пришёлся по плоти ноги. Рассудок мальчишки помутился от избытка боли, и Эдвард всеми силами пытался остаться в сознании.

Мощный взрыв сотряс помещение, и в следующий момент на «поле битвы» появились военные.

— Оружие на землю, ты арестован!

— Срочно вызовите скорую!

«Военные… неужели, наконец-то помощь?.. Или это предсмертные галлюцинации? Я читал, что такое бывает…» — Элрик попытался открыть глаза, чтобы убедиться в правоте слуха, но веки упорно не желали разжиматься, а оставаться в сознании было уже не просто больно, но и слишком тяжело.

— Стальной! Ты меня слышишь?! Открой глаза! Это приказ! Стальной?! Эдвард?! — чей-то взволнованный голос над его головой был последним, что услышал юный Алхимик, прежде чем окончательно потерять сознание.

«Полковник…»

Самыми ужасными пытками для человеческого разума можно по праву назвать ожидание и неизвестность. Одно изводит количеством пролетевших минут и секунд, заставляя беспрестанно поглядывать на часы; другое — тешит надеждами, возможно напрасными, и заставляет цепляться за любую ниточку, которая бы вывела из плена собственных мыслей и домыслов. Терзания родных от пропажи члена семьи, когда неизвестно, жив он или уже нет; ужас от озвученного врачом неутешительного диагноза… Есть, конечно, и хорошая сторона этих чувств: те же ожидание и неизвестность ребёнка, стоящего перед новогодней ёлкой и ёрзающего в ожидании подарка; трепет сердца и жуткое волнение девушки, собирающейся на свидание с любимым; попытки беременной женщины представить своего ребёнка и эти томительные последние месяцы, когда, с одной стороны, велико желание, чтобы всё поскорее разрешилось, а с другой — есть невероятный страх перед неизвестностью. Всё это лишь малые и возможно не совсем значимые примеры, но они прекрасно показывают, как люди по-разному ощущают одни и те же эмоции в зависимости от ситуации.

Ожидание в приёмном покое госпиталя вряд ли кто-то назовёт приятным.

Винри Рокбелл сидела на скамейке возле реанимации и с пустотой в глазах смотрела на руки, коими упёрлась в колени. Только взглянув на девушку можно было понять, насколько высоко её напряжение.

— Вот, попей, — лейтенант Хоукай протянула взъерошенной девушке чашку с только что заваренным чаем, которую ей услужливо преподнесла одна из медицинских сестёр. Механик осторожно приняла кружку, но делать глоток не спешила: глаза почему-то вновь наполнились слезами, а внутри всё заклокотало. В подобном состоянии она чисто физически не могла пить или есть что-либо — всё бы в тот же момент оказалось на ней.

— Эдвард обязательно выкарабкается. Он недолго пробыл с нами, но могу с уверенностью сказать, что воля к жизни у твоего друга огромна. — Риза осторожно положила руку на плечо вновь всхлипывающей девушки. — Альмедики в Централе — лучшие со всего Аместриса.

— Да, но ведь… — Рокбелл неуверенно кивнула, признавая правоту лейтенанта, но чувство тревоги не давало ей покоя. Девушка открыла рот, чтобы сказать ещё что-то, когда дверь в соседний кабинет скрипнула и в коридор вышел Рой Мустанг. Полковник держал правую руку согнутой в локте и вид имел слегка бледноватый. Мужчина сел на ближайшее свободное место и, прижавшись затылком к стене, прикрыл глаза.

— Эй, а восстанавливаться кто будет? — Хмурый доктор вышел вслед за Роем, протягивая последнему плитку шоколада и стакан с алой жидкостью, очень похожей на вино. — Или ты хочешь в обморок свалиться?

— Да ничего со мной не станется. — Рой принял стакан и отхлебнул пару глотков. — Ты слишком беспокоишься, Рико. Спасибо.

— Ага, конечно. Ты скоро всех тут с ума сведёшь. — доктор пробормотал эти слова себе под нос, но полковник и остальные члены команды Мустанга его всё же услышали, на что сам «виновник» лишь закатил глаза. — Теперь о вашем мальце: жить будет, но в госпитале придётся проваляться недели две — некоторые повреждения довольно серьёзные, и я не хочу рисковать.

Врач ответил ещё на несколько вопросов касательно Эдварда и, сославшись на неотложные дела, скрылся в реанимации. Военные сидели несколько минут в тишине, обдумывая каждый свои мысли. Часы в коридоре тикали слишком уж громко, словно специально издеваясь над и без того всколошенными нервами людей. Наконец Винри не выдержала.

— Полковник Мустанг… — робко, с толикой опаски позвала офицера девушка, не особо, впрочем, надеясь на успех. Однако мужчина услышал и повернул к ней голову, благо, сидели они почти что рядом. Под усталым взглядом ониксовых глаз механик смутилась, и совершенно забыла так старательно подготовленный вопрос, который прокручивала в голове вот уже минут пятнадцать. Полковник, казалось, растерялся.

— Вы что-то хотели, мисс Рокбелл?

— Д-да! — Винри нервно прикусила губу и посмотрела в пол. «Соберись, тряпка! Ты не спрашиваешь ничего криминального, а, как начальник Эда, он должен знать!». Мустанг неопределённо смотрел на ёрзающую девушку и терпеливо ждал вопроса; торопить жертву похищения было ни к чему — он примерно понимал её состояние. Потому и ждал. Наконец, вопрос пришёл: — Скажите… Где сейчас Ал? Знает ли он о? В порядке ли?

Офицер моргнул и устремил взгляд к двери реанимации, за которой в данный момент врачи боролись за жизнь Стального. Рико заявил, что пацан будет в порядке, но червячок сомнения не покидал душу мужчины: слишком много крови потерял этот ребёнок. Плюс ко всему, всегда существует риск, что организм не примет, отвергнет донорскую кровь; в конце концов, Рой не являлся ему родственником и типы алхимии у них с подчинённым довольно разные…

— Альфонс у меня дома, с подполковником Хьюзом. Пытается выбрать наиболее полезные для них со Стальным книги. Я планировал держать его в неведении о случившемся с братом, пока врачи не закончат операцию, но если вы, мисс Рокбелл, хотите, я могу позвонить домой и попросить Хьюза привезти младшего брата сюда.

Винри замялась. С одной стороны, девушка была возмущена, что курирующий офицер Эда не сообщил о случившемся Алу — родственники должны знать! Но с другой стороны, девушка была безмерно благодарна полковнику: сколько юная Рокбелл себя помнила, младший Элрик всегда был слишком впечатлительным. Он легко мог разрыдаться, увидев воробья с перебитым крылом или полудохлую, до ужаса худую кошку. Добрый он слишком, но это так прекрасно. Винри не могла даже представить, какой будет реакция Ала на госпитализацию брата: наблюдая, как младший смотрел на старшего, механик могла почти со стопроцентной уверенностью сказать, что Эдвард был для Альфонса самым дорогим человеком на свете. Это и не мудрено: со слов братьев, Эдвард с десяти лет был для брата братом, матерью и отцом в одном флаконе. Поэтому девушка была рада, что пока ещё Альфонс не знал о случившемся.

— Нет. Спасибо, не надо. Думаю, для Ала действительно будет лучше, если он узнает про Эда после того, как его прооперируют…

Полковник кивнул на слова девушки и вновь посмотрел на дверь. Прошло уже четыре часа с момента их прибытия в госпиталь. Как там Эд?

* * *

Альфонс закрыл очередную книгу и опустошённо вздохнул. Подполковник Хьюз вёл себя странно: при любом вопросе об Эдварде, начинал нервно смеяться и переводить тему на свою ненаглядную дочурку (что, в общем-то, было не ново), и это немного настораживало. Особенно, если вспомнить, как быстро полковник выскочил из дома. И зачем они про Винри спросили? Да, Ал знал, что подруга детства приехала столь внезапно, но почему полковник так заволновался? Что-то было нечисто. И ему упорно не хотели говорить, что именно.

— Надеюсь, брат не вляпался в очередные неприятности, — младший Элрик плюхнулся на кровать и положил руки под голову. — Уже шесть часов прошло. Ох…

Дверь в комнату приоткрылась, и в комнату просунулась голова Маеса Хьюза. Алхимик встрепенулся: может, теперь ему хоть что-нибудь скажут. Подполковник вошёл в комнату и легонько прикрыл дверь. Вид у него был поспокойней, чем часами ранее, но всё ещё обеспокоенный. Мальчишка напрягся.

«Неужели Эд всё же нарвался на неприятности?» — Альфонс едва подавил желание застонать в голос от охватившего его разочарования. Брат ведь чуть ли не клялся, что начнёт вести себя по-взрослому и держаться подальше от проблем. Но ведь это был Эдвард!

— Господин Хъюз, не томите, что с братиком?

— Ну… Ты только не волнуйся: самое опасное миновало, — начал Маес и мысленно дал себе подзатыльник: кто так начинает говорить ребёнку о пострадавшем родственнике? После такого «вступления» мальчика разве что не затрясло: и без того не особо загорелое лицо приняло вид совершенно бледный, золотые глаза в страхе расширились, а зрачки сузились; ребёнок мгновенно сел на кровати, дыхание его сбилось.

— Эд?! Что?..

— Успокойся, обещаю, что по большей части он в порядке. — Хьюз поднял руки в успокаивающем жесте, но мальчик не реагировал.

— Что с моим братом?!

— Альфонс!

Алхимик замолк и шокировано посмотрел в глаза нахмурившегося офицера. Подполковник ни разу не поднимал на них с Эдом голоса, поэтому ребёнок решил замолкнуть на время и всё же выслушать мужчину. Тот благодарно кивнул.

— Как я уже сказал, успокойся: сейчас твоему брату ничто не угрожает. — Маес тихо вздохнул и, мысленно готовя себя к пояснениям, внимательно посмотрел на мальчика. — Когда я пришёл к Рою, мы начали говорить обо всём, и я упомянул, что в Централе появился… один нехороший тип, представляющий угрозу остальным людям…

— Преступник?!

— Да. Не стану вдаваться в подробности, но твой брат и подруга идеально подходили под тот тип, что уб… преступник выбирал в качестве жертв. Рой заволновался и кинулся звонить на проходную, но там сказали, что Эд куда-то ушёл в поисках своей знакомой. Когда никто не смог сообщить о местонахождении Эдварда, полковник забил тревогу и собрал поисковый отряд: спустя время, они нашли Эда и ту девушку — они действительно попали в лапы маньяка, но Рой успел вовремя, и теперь преступник ожидает суда.

— А?

— Ваша подруга физически пострадала мало: всего несколько синяков, лёгкое переохлаждение и незначительные порезы. Эду досталось больше. Четыре часа за него боролись врачи, но теперь — Рой только что звонил сюда — его состояние стабильно, и мы можем его увидеть.

Подполковнику не нужно было говорить больше: едва услышав весть о том, что брата можно увидеть, младший мальчик вскочил с места и стрелой рванул из комнаты. По лестнице застучали торопливые шаги.

«Надеюсь, с Эдом действительно всё будет в порядке», — Хьюз поправил сползшие на нос очки и, глубоко вздохнув, пошёл вслед за Альфонсом. Братьям нужно было воссоединиться и как можно скорее.

* * *

Рой осторожно приоткрыл дверь в палату своего подчинённого и, заметив, что мальчишка по крайней мере уже не спит, неуверенно прошёл внутрь. Его команда и Винри Рокбелл вошли следом.

— Эд… — едва слышно пролепетала девушка, с ужасом разглядывая лежащего на кровати друга. Вид старшего Элрика действительно был далёк от нормального: цвет кожи слишком побелел; голова, рука и, похоже, бо́льшая часть туловища были сплошь покрыты бинтами; от груди тянулись провода пищащего аппарата, что равномерно отсчитывал удары сердца и наблюдал за его работой; к единственной руке была подведена капельница с донорской кровью, а рядом стояла ещё одна — с лекарством. Услышав полу-хрип подруги, Эдвард усилием воли повернул голову к двери и пожмурился: бинты сковывали шею, причиняя дискомфорт.

— Винри? — Стальной не то, чтобы удивился, но в какой-то степени не ожидал увидеть подругу так скоро после спасения. Насколько он помнил, Рокбелл была не в лучшем состоянии, когда он наткнулся на неё в том морозильнике, так почему же она сейчас стояла тут, беспокоясь за него, когда сама была ранена? — Как ты?

— Сносно, — девушка измученно кивнула и криво улыбнулась. — Тот мясник не сильно меня ранил, по большей части я в порядке. А вот ты… Почему ты отправился искать меня один?! Идиот! А если бы ты погиб там?

Откуда взялся гнев, механик и сама толком не могла объяснить: просто нервы натянулись до предела и она вся извелась от волнения, а этот недомерок ещё посмел так невинно улыбнуться, словно только что дочитал очередную книгу. Дурацкий Алхимик!

— Ну-у-у, я ведь жив… Не стоит так беспокоиться…

— А ну молчать! — Удар невесть откуда взявшимся гаечным ключом пришелся в стену, ровнехонько на сантиметр выше головы пострадавшего Элрика. Мальчишка в одночасье побелел сильнее, чем уже был и, издав нечленораздельное хрипение-сипение, упал в обморок от слишком сильных чувств. Монитор аппарата встревожено пискнул, но «поняв», что его «подопечный» всё ещё жив, успокоился.

— Ой… Эд? — Механик обескуражено посмотрела на бесчувственного Алхимика и так же обескуражено перевела взгляд на ключ в своей руке. Неужели этот недомерок настолько боится этого? Или же он просто не отошел от пережитого шока, а теперь, благодаря ей, заработал новый и вследствие этого не выдержал и отключился? Второй вариант больше походил на правду, но чувство вины никуда не делось. Хоть и действовала она исключительно в благих целях.

— Ну, похоже, он в порядке, но разговор придётся отложить, пока он не вернётся в сознание, — подошедший к мальчику полковник осторожно коснулся светлой макушки и, не найдя повреждений, облегченно выдохнул. На мгновение он решил, что мисс Рокбелл убила его подчинённого.

— Я… Я!.. Простите… — Рой повернулся к смущённой Винри и в удивлении приподнял бровь. Девушка выглядела так, словно вот-вот расплачется. «Только этого не хватало».

— Всё в порядке, ты ни в чём не виновата.

— Но, не я одна ведь хотела поговорить с ним, вы ведь тоже столько ждали… А теперь, из-за меня, он без сознания…

— Будь я на твоём месте, поступил бы так же.

— А?

— Стальному нужно научиться думать, прежде чем болтать что-либо. — Рой ободряюще улыбнулся девушке, и та вмиг отвела взгляд. Полковник подошёл к своей команде. — Вот что — нужно позвать медсестру, я думаю, и нам остаётся только ждать, пока этот негодник не проснётся. Неизвестно, сколько это займёт, посему предлагаю сходить в магазин и купить что-нибудь поесть. Мы уже шесть часов уже тут торчим. Как идея?

Стройное «так точно, полковник» вызвало у Роя нервное подобие улыбки.

Альфонс выскочил из машины и стремглав побежал к больнице, игнорируя просьбы подполковника Хъюза подождать его. Его брата только что перевели в отделение интенсивной терапии, и мальчик мог лишь надеяться, что всё окажется не столь плохо, как он успел себе вообразить. Уточнив в регистратуре местонахождение нужного отделения, Альфонс нацепил на ноги купленные в автомате бахилы и спешно миновал пункт пропуска, буквально заставляя себя не пуститься по коридорам бегом: быть выдворенным из госпиталя за нарушение поведения совершенно не хотелось.

К лифтам младший Элрик испытывал смешанные чувства, предпочитая лишний раз обходить их стороной. Связана такая нелюбовь к данному типу машин была опять же с проделками брата, за которые потом приходилось расплачиваться им обоим — во время одного побега от разъярённого мужика, которому Эд нахамил в ответ на лёгкое замечание, братья скрылись в лифте, в котором будущий Стальной применил свою алхимию, намертво заблокировав машину между этажами. Жильцы многоэтажки, поняв, что стали «жертвами» Алхимика, вызвали органы правопорядка и полдня дежурили у лифта, не давая братьям возможности выйти. А самым жутким было то, что в кабине начал кончаться воздух, и Эдвард не смог придумать ничего лучше, чем заставить лифт едва ли не упасть в шахту. Пока народ соображал, что произошло, старший брат поднял младшего на плечи и, проделав отверстие в кабине и подвале дома, скрылся от недоброжелателей. Парализованный на тот момент Альфонс даже объявил Эду бойкот на последующие два дня — это была самая неудачная их попытка посетить местную баню.

Альфонс неуверенно посмотрел на «заглатывающую» людей и «выплёвывающую» их на другом этаже машину и пришёл к выводу, что пешком будет быстрее. И безопаснее. Ловко перескакивая через ступеньки, Элрик довольно скоро оказался на четвёртом этаже, где и находилось нужное ему отделение интенсивной терапии. Сглотнув и собравшись в духом, мальчик боязливо прошёл внутрь.

Этаж оказался наверное самым тихим из всего госпиталя: за время плутания по развилкам коридора мальчик не столкнулся ни с одной живой душой. Даже на медсестёр не наткнулся. Только давящая тишина, прерываемая иногда тихим писком приборов, слышавшимся сквозь неплотно закрытые двери палат. Завернув за очередной поворот, Элрик резко выдохнул: полковник Мустанг сидел на стоящей рядом с палатой лавочке, судя по всему, алхимического происхождения, и сосредоточенно просматривал какие-то бумаги.

Услышав шаги, мужчина поднял голову и почти тотчас встал на ноги.

— Альфонс? Ты один?

— А? — Мальчик недоумённо выгнул бровь, после чего сообразил, что приехал он сюда вместе с подполковником Хъюзом, которого успешно бросил одного, едва такси остановилось у госпиталя. Смущённо заведя руку за голову и почесав затылок, младший Элрик попытался объясниться, но, на его счастье, Мустанг и сам всё понял. Полковник поманил ребёнка рукой и приставил указательный палец к губам:

— Ваша со Стальным подруга сейчас с лейтенантом Хоукай в кафэшке, что через дорогу — девушку замучила жажда, а здесь проблематично купить что-либо. Думаю, они вернутся с минуты на минуту. Ты можешь зайти к брату, но веди себя тихо. Я проверял его в последний раз минут пять назад, и он спал, поэтому не пытайся заговорить с ним: доктор прописал ему полный покой. Если что, зови меня.

Кивнув, что всё понял, Альфонс сжал подол накинутого поверх плеч медицинского халата, что при пересечении пункта пропуска выдавали всем посетителям, и осторожно приоткрыл дверь в палату. Петли едва слышно скрипнули, и мальчик машинально задался вопросом, проводится ли в госпитале своевременное техническое обслуживание. Поняв, что замер на месте, мальчишка передёрнул плечами и прошёл внутрь. В палате пахло медикаментами и кровью, а ещё равномерно отсчитывающий удары сердца аппарат немного действовал на нервы. Эдвард лежал на стандартной кровати у окна, пристёгнутый к оной двумя широкими ремнями.

— Это меры предосторожности: он приходил в сознание не так давно и, заметив капельницу, едва не лишился рассудка. Я не знал, что твой брат страдает трипанофобией, — полковник прошёл в палату вслед за Альфонсом, заметив смущение мальчика.

— Он пытался выдернуть капельницу? Брат и вправду боится уколов и особо болезненно переносит введение иглы: говорит, она может сломаться и войти в него, после чего «долетит» до сердца и он умрёт.

На пояснение мальчика полковник не сдержался и прыснул. Он и подумать не мог, что так старательно корчащий из себя взрослого Стальной Алхимик может верить в подобные байки. Братья были слишком умными для своего возраста, но, похоже, некоторая наивность, присущая детям у них всё ещё осталась. И это радовало мужчину. Заверив младшего Элрика, что ни в коем разе не собирается дразнить его брата, мужчина поправил мешочек с кровью, немного наклонившийся набок, тихо вышел из палаты, не желая мешать братскому воссоединению. Даже если один из них и спал.

Альфонс неуверенно подошёл к кровати и присел на её краешек, желая лучше рассмотреть лицо брата, на щеке и переносице которого был наклеен пластырь. Эдвард выглядел куда бледнее обычного и голова его была перевязана бинтами. Тело скрывало одеяло, поэтому говорить об остальных повреждениях младший Элрик не мог: виднелась только левая рука брата, к вене которой была подключена капельница и мешочек с донорской кровью. Альфонс нервно сглотнул: Алхимику, потерявшему много крови, можно было вливать кровь только другого Алхимика. Обычный человек не мог стать донором — риск отвержения сильно велик; в то же время, мальчик только один раз слышал про запас крови «проклятых». Кажется, это была единственная лаборатория на юге страны, где учёные пытались разгадать секрет появления Алхимиков.

Чаще всего кровь для подобных случаев брали у родственников, но в случае Эдварда Альфонс ничем бы ему не помог: у них с братом разный резус-фактор — «повезло» же младшему брату перенять особенность отца. Значит, кровь дал кто-то из медицинского персонала? Подполковник Хъюз упоминал, что в этом госпитале работают Альмедики — вполне возможно, что у кого-то из них схожий с Эдом тип способностей. Интересно, какой же человек тот донор? Есть ли у него вредные привычки и какой у него характер? Реципиент иногда перенимает некоторые черты характера, привычки своего донора, чуть реже — взгляды на жизнь. Об этом ему в своё время рассказал доктор Марко, когда мальчик заинтересовался профессией врача и проводимыми операциями. Он находил это замечательным — спасть чьи-то жизни. Тогда-то и произошёл разговор о донорах и всем, что с этим связано.

«Одной моей пациентке, не Алхимику, пришлось делать переливание крови. По резус-группе подходил только один человек — военный прапорщик. Абсолютно здоровый мужчина с лёгкой привычкой подвыпить, он не был алкашом. В результате та девушка, реципиент, когда очнулась, первым делом попросила налить ей рюмочку сакэ. Вот. А она ни разу в жизни не пила и алкоголь на дух не переносила. Поэтому да, чужая кровь передаёт и привычки „старого“ хозяина».

Альфонс помял пальцы рук друг о друга и перевёл взгляд на брата: не хотелось бы, чтобы он тоже вдруг попросил выпить или ещё чего-нибудь. Оставалось только надеяться, что тот человек, спасший жизнь Эду, не страдал алкогольной, никотиновой и наркотической зависимостью. Хотя, это же военный госпиталь — здесь всё должно перепроверяться неизвестно сколько раз; да и вряд ли в медперсонал возьмут алкаша или наркомана.

«А может, донор Эда любит молоко?! Вот было бы здорово, а то братик совсем не растёт…» — Альфонс тихонько прыснул в кулак, представляя себе наливающего в большую кружку и с наслаждением пьющего молоко Эдварда. Скорее рак на горе свистнет, чем его братец поборет в себе это странное отвращение. Хотя…

Эдвард промычал что-то нечленораздельное и неуверенно открыл глаза. Он находился в больнице после спасения от серийного убийцы, это он помнил. Помнил так же, как его вырубила Винри и свой последующий приход в сознание, понимание, что в руке аж две (!) иголки от капельниц и последующий за этим принудительный сон от введённого препарата. Тихо зарычав на не дающие пошевелиться ремни, мальчишка попытался освободиться от пут.

— Братик, лежи смирно! Если капельница выскочит, доктору придётся вновь вводить её, а этого ты не хочешь.

Голос брата отвлёк Стального от мрачных мыслей, но, когда до него дошёл смысл сказанного, Элрик побелел как мел. Да, он совершенно не испытывал желания повторного ввода иголок в свою вену. Альфонс! Осознание, что младший брат здесь, чтобы навестить его, пришло с запозданием, и Стальной, если бы мог, подскочил бы на кровати.

— Ал! Давно ты здесь?

— Нет, подполковник Хъюз только-только привёз меня сюда. Прости, что не был рядом при первом твоём пробуждении: мне сообщили о случившемся только после окончания операции… Как ты себя чувствуешь? Полковник сказал, что ты приходил в себя раньше. Где болит? Как порты протезов?

Альфонс засыпал брата вопросами, и Эду пришлось потрясти головой, чтобы разложить все мысли по полочкам. Столько всего случилось за такой маленький отрезок времени, что аж не по себе. Мальчишка криво улыбнулся брату и задумчиво посмотрел на потолок: он и сам не знал, как именно себя чувствовал.

— Думаю, я в порядке. Порты вроде как не болят, но я не уверен: доктор говорил, что мне львиную дозу обезболивающего вкололи, ох. А как Винри, ты уже виделся с ней?

Альфонс отрицательно замотал головой:

— Полковник сказал, что Винри и лейтенант Хоукай ушли в кафе перекусить, скоро должны вернуться.

— Полковник всё ещё здесь? — Эдвард удивлённо вскинул брови и вдруг расплылся в маньяческой ухмылке. Если бы не сдерживающие его ремни, Ал был уверен, его брат бы многообещающе принялся растирать кулаки. Конечно, они с начальником не особо ладят, но чтобы настолько… И всё-таки мальчик решил рискнуть:

— Да, он на коридоре. Позвать?

— Конечно! Это этот гад привязал меня к койке, мне прям не терпится врезать ему за такое! Ты только прежде развяжи меня, Ал.

— Тогда выбери что-то одно, братик. Я против насилия, — младший Элрик нервно улыбнулся и прикрыл глаза. В какой-то степени, это даже забавно: в обществе Роя Мустанга Эд становился самым настоящим капризным ребёнком, напрочь забывая про элементарные правила вежливости, которые их мама так старательно пыталась втолковать братьям. Создавалось впечатление, что офицер и дворовый мальчишка играли в негласную игру под названием «выведи противника из себя», в которой с попеременным успехом побеждал то Эдвард, то полковник. Вот ведь.

— Господин Мустанг не сделал тебе ничего плохого, брат. Он мне рассказывал: ему пришлось привязать тебя для твоей же безопасности — ты ведь хотел вырвать капельницу.

— Ага, ради моей безопасности, как же, — проворчал Стальной и обиженно отвернул голову от брата. — Ему просто нравилось наблюдать, как врачи использовали меня в качестве подушечки для иголок.

— А вот это реально обидно, Стальной. Я вовсе не такой садист, каким ты меня тут рисуешь. — Рой, неслышно вошедший в палату Элрика, подал свой голос, заставив мальчишек вздрогнуть от неожиданности.

Ну да, он сказал, что будет ждать снаружи, но ведь интересно же, что «юное дарование» наговорит своему брату. К тому же, Эдвард имел обыкновение быть откровенным исключительно с Альфонсом, а Мустанг, как его начальник, должен был знать, если его подчинённого мучили боли или ещё что-нибудь. Конечно, на ближайшие полторы-две недели юный Алхимик прописался в госпитале, а значит, автоброню ему будут ставить тут же, что уже облегчало некоторые вещи, но были ведь ещё и рабочие моменты. Например, Стальной должен был написать своему руководству объяснительную, почему в одиночку отправился на поиски Рокбелл, не предупредив об этом даже часовых — разумеется, такого в уставе прописано не было (все солдаты имели право на личное время и личную жизнь), но Рой решил таким образом заставить подопечного думать, прежде чем что-то делать. Мальчишка люто ненавидел писать, поэтому этот принцип мог сработать.

— Ой, вот только не делайте вид, что беспокоитесь за меня. — Эдвард скорчил мину а-ля «меня не проведешь» и, насколько позволяло положение, отвернулся к окну. Мустанг подавил порыв стукнуть ребёнка по голове.

— Разумеется, лично до тебя мне дела нет. Я лишь не хочу увидеть на своём столе кипу бумаг, с которой мне придётся разбираться в случае твоей смерти. Мне хватает всей этой волокиты, уж поверь.

— Это он так шутит, верно, Рой? — Маес Хъюз в сопровождении лейтенанта Хоукай и юной Рокбелл прошёл в палату и дружески хлопнул полковника по спине. — Ты ведь заботишься о своих подчинённых, а?

Мустанг смерил подполковника нечитаемым взглядом и многозначительно вздохнув, устало потёр лоб: спорить с Хъюзом и тем более что-то доказывать ему было делом заведомо провальным. Мужчина посмотрел на тихо стоящую у дверей Ризу и поднял бровь в немом вопросе. Женщина покачала головой и знаком дала понять, что расскажет всё чуть позже.

«Значит, допрос прошёл успешно?» — Рой улыбнулся кончиками губ и внимательно посмотрел на подругу Элриков: девушка выглядела слегка напряжённой, но, полковник почему-то был уверен, что связано это было не с недавно пережитым шоком. Скорее, она корила себя за инцидент с Эдвардом.

Решив, что следует предоставить молодёжи время спокойно обсудить всё произошедшее наедине друг с другом, Мустанг сделал жест Хъюзу и Хоукай, призывая покинуть палату. Мальчишки могут отдыхать сколько вздумается, а вот им, взрослым, до тяжёлых трудовых будней осталось меньше половины дня — поиски Эда и его «триумф» в госпитале заняли почти весь выходной. Следовало восстановить свои силы.

— Ал, мисс Рокбелл, если что, попросите подполковника Хъюза подвезти вас к общаге — ему всё равно пока заняться нечем, — известил напоследок Рой, заявив, что ему пора возвращаться домой, дабы разобраться со всеми накопившимися бумагами, срок сдачи которых — завтра.

Естественно, это была лишь отговорка и первым, что он действительно сделает по возвращении в родные стены — попытается занять себя чтением или просмотром новостей, а может быть, решит навестить сводных сестёр, которые уже битую неделю зовут его в бар на семейный ужин.

— Э, а меня развязать?! — Возмущённый крик Стального Алхимика так и не достиг слуха полковника, так успешно «смывшегося» из палаты подопечного.

Это был длинный день.

* * *

— Вы смогли разговорить эту девушку после всего, что она пережила. Меньшего и не ожидал. — Рой спустился по ступенькам госпиталя и поднял голову, останавливая взгляд на крайнем слева окне на четвёртом этаже — палате Стального Алхимика. Верная лейтенант неслышно шла рядом, попутно пересказывая начальнику всё, что смогла узнать о действиях задержанного от Винри.

— Кажется, она и сама хотела выговориться, поэтому я мало что сделала, — Риза поправила чёлку, что из-за лёгкого ветра так и норовила залезть в глаза, и остановилась возле мужчины. — Кем Вы намереваетесь заменить Эдварда на параде? Он ведь уже не успеет подготовиться.

— Ну, может это и к лучшему. Я не хотел, чтобы он участвовал во всём этом. — Алхимик Огня задумчиво прикусил внутреннюю сторону щеки и пнул лежащий на асфальте камешек. — Пожалуй, просто исключим его из программы: на время и эпичность парада это не повлияет. Я сообщу фюреру, что он в госпитале. Кроме того, не думаю, что идея заставить Стального показать себя перед послами Аэруго была хорошей с самого начала. Так что всё складывается как нельзя лучше.

Риза улыбнулась полковнику кончиками губ и кивнула: она была того же мнения. Девушка подошла к припаркованному возле госпиталя автомобилю и вопросительно посмотрела на Мустанга. Мужчина слегка пожал плечами и, долго смотря на подчинённую, занял пассажирское место. Хоукай привычно села за руль и повернулась к начальнику, ожидая указаний: это уже стало привычкой — выполнять роль не только личного адъютанта, но и водителя. Рой, конечно, прекрасно мог и сам водить машину, но, стоило мужчине хоть на секунду отвлечься, как автомобиль либо заносило, либо происходило ещё что-нибудь, совершенно не вписывающееся в планы езды. Поэтому в некотором роде она ему не доверяла в этом плане. С одной стороны, оно было удобно, но с другой — несколько задевало гордость мужчины.

— Знаете, лейтенант, а поехали ко мне? Пару месяцев назад мне подарили три упаковки Ксингского чая, который я так и не попробовал ни разу — в одиночку это довольно скучно, а подходящей компании не было.

— А как же братья Элрики? Они же вроде с Вами жили до вступления Эдварда в армию. — Риза пристегнула ремень безопасности и положила в бардачок скрученные трубочкой бумаги. Полковник заметно скривился.

— Со мной они жили только две недели, а я, знаете, не привык распивать чаи с кем-то, кого я не знаю достаточно хорошо. Тем более с двумя сорванцами-беспризорниками. Да и при всём желании я не могу представить себя мирно сосуществующим с кем-то вроде этого несносного мальчишки — мы ведь с ним и минуты без словесных баталий не можем. Свалился на мою голову.

Хоукай даже не стала скрывать улыбку, лишь многозначительно фыркнула и опустила панель, прячась от ослепляющих лучей солнца. Мужчина, до этого сложивший руки за головой и расслабившийся, обиженно насупился:

— Неужели Вам так наскучила моя компания, что Вы отказываетесь от столь заманчивого предложения? Ксингский чай очень проблематично достать в Аместрисе, знаете ли. Кроме того, я надеялся, что смогу получить от Вас подробный отчёт о показаниях юной Рокбелл.

— Значит, я не зря его написала. Пока что в рукописном варианте: я хотела перепечатать его завтра, но раз уж Вам не терпится… Держите. — Хоукай с самодовольным лицом вновь открыла бардачок и протянула изумлённому полковнику ту самую трубочку бумаг, что спрятала ранее. Мужчине захотелось завязать себе язык бантиком и пару раз стукнуться головой об асфальт. Жизнь точно не справедлива: взять и самолично всё испортить! Это надо талант иметь! Решив не рисковать больше, полковник опустил стекло, позволяя лёгкому ветру заполонить салон машины. Паршиво.

Хоукай, как и просил полковник, довезла мужчину до дома последнего и, остановившись, облокотилась на руль. Это был служебный автомобиль, поэтому следовало вернуть его на стоянку, однако полковник частенько записывал его на себя на несколько дней, что позволяло его адъютанту ставить машину в гараж у своего дома. Это было довольно удобно: утром девушка могла поспать чуточку дольше и, сев за руль, спокойно добраться до штаба. Первое время она пыталась забирать и Мустанга, но у мужчины вечно не получалось быть готовым к её приезду: то проспит, зная, что Риза заберёт его, то прольёт утренний кофе на форму, то ещё не оденется и много чего ещё в подобном духе. Хокай, стиснув зубы, долго терпела такой кавардак, но в конце концов мужчина заявил, что отныне будет добираться на работу сам. Так ему было спокойнее, и он мог правильно рассчитать время. Лейтенант не стала возражать.

— Ну, мне нужно идти… Вы точно не желаете остаться на чай? — Рой вышел из машины и повернулся к девушке, с надеждой заглядывая в карие глаза подчинённой. Та помотала головой и, бросив сухое: «откажусь», закрыла открытое мужчиной окно. Полковник огорчённо и, в некотором роде показательно, вздохнул. Постояв на улице ещё немного и посмотрев, как автомобиль скрылся в дали, Мустанг вытащил из кармана ключи и пошёл к дому. В конце концов, будет ещё время попробовать снова пригласить её к себе, а пока — его верно дожидалась принесённая домой работа, которую очень нужно сдать начальству уже на следующий день. Похоже, его ждала очередная бессонная ночь…

* * *

Когда полковник и его команда покинули палату, Эдвард облегчённо выдохнул. Теперь ему можно было побыть самим собой. Винри и Альфонс, словно сговорившись, уселись по разные стороны на кровати мальчишки — младший Элрик по левую руку, а девушка — по правую. Несколько напряжённых минут прошли в гробовой тишине, прерываемой только писком аппарата: первому начинать разговор не хотелось никому. В итоге не выдержала именно Винри.

— Прости, пожалуйста! Я вовсе не хотела тогда тебя пугать до обморока, ты просто разозлил меня своей невнимательностью к своему здоровью. — Голос Рокбелл дрогнул, и Стальной Алхимик с ужасом заметил слёзы в глазах подруги. Если Винри начинала плакать, как правило, ничем хорошим для него это не заканчивалось. Ну, а ещё это говорило об искреннем раскаянии девушки за тот удар ключом. Кстати о нём — не хотелось снова получить этой штукой по голове, поэтому Элрик попытался реабилитировать себя в глазах подруги.

— Ну, я ведь всё-таки мужчина, не могу же я ныть о том, как всё болит… — немного нервно протянул Эдвард и поспешно прикусил язык: что за хрень он только что ляпнул?! Очень сомнительно, что при своём росте и положении он хоть как-то походил на, как он выразился, мужчину. Скорее, на искалеченного пацана.

— У тебя всё болит?! Почему сразу не сказал?

— Брат, ты не должен скрывать, что тебе больно! Я позову доктора.

У старшего Элрика нервно дёрнулся глаз, и парень попытался состроить непонимающее лицо: ему совершенно не хотелось вновь встречаться с медсёстрами, которые обязательно решат вколоть ему обезболивающее. Знаем, проходили. Ему и капельниц более чем достаточно. Альфонс осуждающе нахмурился и уверенно скрылся за дверью. Он собирался найти доктора, и глупые фобии брата не должны были его останавливать. В конце концов, это для блага самого Эда. Дернувшись в бесполезной попытке разорвать связывающий его ремень, Эдвард беспокойно заёрзал, отчего аппарат, подключённый его к груди, предупреждающе пискнул и загорелся красной лампочкой. Алхимик смущённо принял прежнее положение, понимая, что оказался в ловушке.

Винри осторожно коснулась ремня и, бросив на друга предупреждающий взгляд, ослабила пряжку. Эдвард быстро, насколько позволяли полученные раны, сел, вскинул забинтованную руку в воздух:

— Свобода!

— Если попытаешься удрать с больницы или просто покинуть койку — верну всё, как было.

Рокбелл угрожающе подняла кулак и поднесла его к самому лицу вмиг съёжившегося Алхимика. Стальному оставалось только нервно кивнуть и проглотить ставший в горе ком. Подруга детства совсем не изменилась за эти годы, разве только ещё более опасной стала.

Внимательно посмотрев в перепуганные золотистые глаза, девушка решила, что беспокоиться незачем и удовлетворённо моргнула. Если Эд и ненавидел что-то больше, чем молоко и прозвище «фасолина», то это ограничение свободы. Взгляд невольно упал на выглянувший из-под одеяла порт автоброни на правой руке, и Рокбелл поджала губы. Видеть ранее гиперактивного друга в таком искалеченном состоянии было больно.

— Позволь я осмотрю состояние портов. Если этот мясник сумел их повредить, скорее всего, придётся ставить замену. — Девушка уверенно стянула одеяло с Алхимика, упорно делая вид, что не заметила, как вздрогнул последний от её предположения. Установка портов — дело длительное и жутко болезненное. Как заметила однажды её бабушка, взрослые мужики кричат во время установки и подключения автоброни к нервам. Видеть корчащегося в агонии друга более чем не хотелось, но в то же время Винри поклялась себе, что отныне лишь она будет его механиком. Никому другому, каким бы профессионалом своего дела он ни был, она Эдварда не доверит.

Дверь противно скрипнула, пропуская в палату взволнованного Альфонса в сопровождении доктора. Стальной Алхимик мысленно застонал и попытался выдать врачу некое подобие улыбки. Получилось криво и совсем не приветливо, за что Винри отвесила ему лёгкий подзатыльник.

— Не корчи доктору рожи, Эд!

— Это я улыбнулся, нечего бить меня!

— Не раздражай, это совершенно не похоже на улыбку! Совершенно!

Алхимик и его новоиспеченный механик впились в друг друга злыми взглядами, и Альфонсу на миг показалось, что эти двое вот-вот сойдутся в рукопашную. Кто выйдет победителем в этой схватке было очевидно, поэтому младший Элрик поспешил встать между братом и Винри, миролюбиво подняв ладони.

— Н-ну же, не ссорьтесь, у доктора ещё много пациентов…

К величайшему облегчению Альфонса, его робкий призыв к миру был услышан, и брат с подругой детства, ещё раз метнув друг в друга глазами парочку молний, демонстративно отвернулись в разные стороны. Младший Алхимик подавил смешок: всё это слишком напоминало их беззаботное детство в Ризенбурге.

Доктор Рико усмехнулся и на мгновение прикрыл глаза, после чего присел на небольшой стульчик возле койки мальчишки. Стальной Алхимик смотрел на него несколько настороженно, словно ожидая чего-то неприятного. Мужчина вопросительно поднял бровь, и парень, залившись краской, поспешно помотал головой.

— Он думает, что Вы пришли ему укол сделать, — любезно подсказал Альфонс и едва не получил по голове запущенным в его сторону яблоком. — Эд!

Лицо старшего Элрика залил стыдливый румянец, и мальчишка изо всех сил пытался стереть смущённое выражение. Мальчик даже опустил голову, чтобы чёлка закрыла глаза и часть щёк. Рико почувствовал, что расплывается в улыбке, и поспешно кашлянул в кулак — Мустанг успел предупредить его о тяжёлом нраве своего подчинённого — доктору отнюдь не улыбалась перспектива расхаживать по госпиталю с фингалом. Однако раз уж речь зашла об этом…

— Сегодня обойдёмся без инъекций, а начиная с завтрашнего дня и до самой выписки, увы, придётся тебе потерпеть, детка.

Эдвард дёрнулся и шокировано уставился на врача, не до конца веря в сказанное. Ужас от предстоящего лечения настолько заполонил его разум, что Алхимик даже не посчитал нужным реагировать на обращение к себе, как к малышу. Полковник упомянул, что ему придётся пролежать в госпитале около двух-трёх недель, а это значит, что придётся выдержать около двадцати одного укола! Мальчишка облизнул пересохшие губы и нервно огляделся по сторонам, ища пути к отступлению. Винри, заметив его действия, недовольно прищурилась.

— Ты что, двухлетний малыш? Если ты так боишься простых уколов, как собираешься вытерпеть операцию по подключению автоброни?

Девушка упёрла руки в бока и неодобрительно покачала головой. Может она и несколько жёстко высказалась, но это было для блага самого Эдварда: при его «везучести», с подобного рода вещами ему придётся сталкиваться чаще, чем он мог надеяться — женская интуиция её редко подводила. Стальной Алхимик опустил голову, прикрыв лицо чёлкой, и как-то съёжился. Рико почувствовал укол жалости к пареньку. Осторожно положив руку на худенькое плечо, мужчина слегка сжал пальцы, заставляя Элрика поднять на него глаза.

— Не переживай ты так, многие взрослые боятся инъекций, а тебе всего четырнадцать. Всё хорошо. — Доктор подмигнул попытавшемуся выдавить из себя улыбку Алхимику и вернул себе серьёзный вид. — Твой брат сообщил, что тебе больно; что именно болит?

— Ну, нигде конкретно, я полагаю, — Эд пожал плечами и смущённо потёр затылок. — Хотя больше всего отдаёт в спину, руку и порт на плече.

Доктор кивнул и что-то чиркнул в принесённом с собой блокноте.

— На руке и спине у тебя особо глубокие порезы, поэтому тут нет ничего удивительного: болеть будут ещё долго, пока не начнут заживать. Мы зашили их, конечно, поэтому процесс ускорится в разы, но всё же, постарайся не напрягаться и ни в коем случае не чеши бинты, ясно? Что касается порта протеза… Когда полковник Мустанг принёс тебя сюда, ты был весь в крови и едва дышал, сам понимаешь, при таком положении, часть крови попала внутрь порта. Мы промыли его насколько могли, но пусть твой механик ещё раз всё осмотрит — скорее всего, тебе больно именно из-за этого. Операцию по подключению нервов лучше провести в последние дни перед выпиской, когда ты окрепнешь. Вопросы?

— Да. — Эдвард кивнул и вернулся в лежачее положение, довольно хмыкнув, когда мягкая подушка столкнулась с головой. — Могу ли я ходить гулять на улицу? — Юный Алимик действительно надеялся, что доктор позволит ему покидать палату, в ином случае он тут с ума сойдёт. Естественно, он не пойдёт дышать воздухом в одиночку и обязательно дождётся Ала или Винри. В крайнем случае, попросит кого-нибудь из персонала или…

— Боюсь, что тебе лучше сохранять постельный режим. Я позволю тебе покидать палату только в нерабочее время, когда к тебе придёт Рой или ещё кто из взрослых: медсёстры не могут отвлекаться от работы, нянчась с тобою. Сейчас, слава Богу, не военное время, но пациентов всё так же хватает. — Рико поднял руку, предугадывая дальнейший вопрос юноши. — Ты сейчас не в лучшем состоянии и легко можешь свалиться в обморок во время прогулки. Будет спокойнее, если рядом будет кто-то, кто сможет принести тебя обратно в палату.

Элрик недовольно насупился и перевёл раздражённый взгляд в потолок. В словах доктора была доля истины, но ему совершенно не хотелось признавать это. Он не маленький ребёнок и точно не свалится с ног из-за какой-то слабости. Это глупо! Он был в состоянии позаботиться о себе и брате в одиночку в течение пяти лет, а теперь с ним возятся, как с беспомощным. Это злило. И чего этот врач вдруг назвал полковника просто по имени, они что, друзья?

— Я сильнее простых людей, я — Алхимик. Смогу справиться с лёгким головокружением или чем-то вроде того.

— Точно. Спасибо, что напомнил: когда почувствуешь себя лучше, попробуй что-нибудь салхимичить, это важно. Тот, кто поделился с тобой своей кровью, обладает совершенно иным типом Алхимии, поэтому есть риск, что твои способности исчезнут.

Оглушительный раскат грома заставил перепуганную птицу взмыть в небо и та, перелетев на другую сторону улицы, поспешила укрыться под раскидистым клёном. Гроза началась внезапно и стремительно, в считанные секунды покрывая всех и вся сплошной водной стеной. К счастью местных жителей, за окном уже сгустились сумерки, из-за чего на улице почти никого не было. Только бездомный дворняга, которого подкармливали всем двором, жалобно заскулил и забился под небольшой навес, не желая промокнуть.

— Ещё раз! — Рой сложил руки на груди и нахмурился, не сводя пристального взгляда с понурившегося подчинённого. Эдвард сидел сгорбившись на кровати, обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом. Казалось, его уже ничто не интересовало. Мальчишка не среагировал даже на оскорбительное «фасолина», вызвав у начальника лёгкое беспокойство. В принципе, Огненный Алхимик понимал его состояние: если бы он оказался в подобном положении, наверняка бы тоже впал в депрессию. И всё-таки, что-то казалось неправильным. Мужчина вздохнул и ещё раз потряс мальчишку за плечо, надеясь получить хоть какую реакцию.

Ничего.

Стальной Алхимик словно бы впал в транс и, кроме сбившегося дыхания да лёгкого подрагивания плеч, не показывал никаких признаков жизни. Полковник запустил пятерню в волосы и, взъерошив, вновь посмотрел на подростка. У него уже заканчивались аргументы, а на приказы подчинённый не реагировал с самой последней попытки трансмутации. Вздохнув, мужчина решил использовать последний способ.

— Эд… Ну же.

Маленькая фигурка на миг съёжилась ещё больше, но достаточно скоро мальчик выпрямился и большими глазами посмотрел на начальника. Трудно было сказать, что так удивило его: неожиданно мягкий тон мужчины или то, как он назвал его. Не «Стальной», не «Элрик» и даже не «Эдвард» — по имени Мустанг звал его только в первые недели знакомства, когда братья жили у него до сдачи экзамена — просто «Эд». Уменьшительно-ласкательная форма его имени, которую имели право использовать только самые близкие: мама, Альфонс и Винри. Когда он был ещё ребёнком, в этом списке была и Пинако Рокбелл, однако со старушкой он не виделся уже много лет и поэтому не мог сказать, вернутся ли их отношения на прежний уровень. Полковник знал этот небольшой секрет, и от этого такая фамильярность с его стороны казалась ещё более нереальной. Словно мужчина решил посмеяться над ним.

И всё-таки ониксовые глаза смотрели исключительно с беспокойством и участием, не было ни намёка на насмешку или попытку задеть. Скорее, он выглядел так, словно хотел, чтобы Эдвард доверился ему — было в глубине этих глаз что-то очень печальное. Поняв, что завладел вниманием подростка, Рой осторожно сжал худенькое плечико и чуть кивнул.

— Давай, попробуй ещё раз. Только не спеши.

Стальной Алхимик открыл рот, чтобы возразить, сказать, что уже перепробовал всё, что только мог, но… не смог. Взрослый смотрел чуть ли не в душу и, в отличие от его собственного, его взгляд пылал уверенностью. Эдвард закусил губу и попытался сглотнуть вставший в горле ком. Почему Мустанг продолжает верить в него после стольких часов безуспешных попыток? Он уже почти смирился с произошедшим, так почему?.. Глаза внезапно защипало, а ком в горле подступил ближе к глотке; Элрик с ужасом понял, что вот-вот разревётся перед своенравным начальством, которое ни разу не упускало момента подколоть самого младшего своего подчинённого. Быстро опустив голову, чтобы скрыть следы своего позора, Эдвард сильно зажмурил глаза, желая вернуть ещё не пролившиеся слёзы обратно внутрь.

Пламенный Алхимик тактично сделал вид, что не заметил блеснувшей в золотистых глазах влаги и будто бы про между прочим посмотрел в окно. Это была уже другая палата, с видом на вишнёвую аллею. Мужчина задумчиво посмотрел на стекающие по стеклу капли дождя, прокручивая в памяти последние события. Да уж, предлагая себя в качестве донора Стальному, он совершенно точно не ожидал таких последствий.

«Зря я всё-таки послушал тебя! Твой мальчишка слетел с катушек: впал в истерику и теперь крушит госпиталь. В своей палате он уже вынес окно и лишь вопрос времени, когда он уничтожит дверь».

Доктор позвонил ему спустя три дня после госпитализации Стального в середине рабочего дня, и Рой не сразу понял, что тот пытался ему сказать. Эдвард Элрик решил уничтожить военный госпиталь? Для молодого полковника это не имело никакого смысла: восстановление подопечного шло своим чередом и, вроде как, не должно было возникнуть никаких осложнений.

Насколько он помнил, механик мальчишки всё же приняла нелёгкое решение о смене портов и несколько часов провозилась со скальпелем и отвёртками, осторожно отделяя металл от воспалённой плоти. Когда Мустанг увидел плечо своего подопечного, еле сдержал рвотный порыв: место, где раньше крепилась автоброня, воспалилось и по цвету могло потягаться с перезрелым томатом, кое-где даже началось гниение кожи, сопровождающееся естественным запахом и инфекцией. Культя левой ноги была в похожем состоянии.

По словам Рокбелл, нужно было дать конечностям отдохнуть и восстановиться, прежде чем приступать к операции. Особой проблемы в этом никто не видел: Эдварду предстояло проваляться на больничной койке ещё как минимум полторы недели.

Несмотря на явно сильную боль и совершенное смущение, старший Элрик пытался улыбаться и даже пару раз вызвал у Роя желание стукнуть его. Чтобы не нёс всякую ахинею. Кажется, тогда этот несносный подросток начал размышлять на тему «Зачем армии полковники, которые вечно сбегают от своих обязанностей?». Подтекст был более чем ясен да и наглая ухмылка не оставляла сомнений, что имел в виду он лишь одного представителя данного звания. А самым обидным было то, что именно в тот день Рой как раз таки закончил со всеми кипами бумаг на рабочем месте и по доброте душевной решил проведать Стального. Маленький спор быстро перерос в настоящую словесную войну, которую прекратила ворвавшаяся в палату медсестра. Несмотря на появившийся на щеках румянец при взгляде на полковника, девушка решительно указала рукой на дверь, ясно давая понять, что юный пациент должен находиться в покое. Рой тогда недолго поворчал (чисто для поддержания гордости) и, погрозив подростку пальцем, вышел на улицу. Спустя несколько минут к нему присоединилась Винри. Тогда этот разговор и случился.

«Господин полковник Мустанг, это правда, что Эд может перестать быть Алхимиком? — Неуверенный вопрос девушки заставил Роя поёжиться. Да, он знал о таком риске. — Когда доктор сказал ему это, он очень испугался… Эд… Он всегда храбрится и порой ведёт себя чересчур нагло, но он очень чувствительный. Я знаю, что он до сих пор корит себя за то, что случилось с Алом. Он так хочет вернуть ему настоящие связки. Если он лишится своего дара, что с ним будет?»

Тогда полковник делал всё, чтобы скрыть свои эмоции и выглядеть по максимуму профессионально. Девушка задала вопрос потому, что действительно волновалась за друга, она не собиралась укорять Мустанга.

«Если такое случится, он перестанет быть государственным Алхимиком и сможет зажить нормальной жизнью. Он больше не будет Цепным Псом или Проклятым». — Вместо кажущегося разумным на тот момент облегчением Винри поникла и, поджав губы, грустно посмотрела себе под ноги. Трудно было понять, о чём думала девушка. Рокбелл некоторое время молчала, но полковник понимал, что лишь дело времени, когда она задаст следующий вопрос. Он не торопил её. Отчасти потому, что боялся услышать в свой адрес обвинения, отчасти — потому что не знал, что ответить. Спустя самых длинных десять минут в жизни Мустанга, механик наконец решилась говорить дальше.

«Им некуда идти, если их выгонят из общежития. В Ризенбург Эд вряд ли согласится ехать, Ал — может быть, но против решения брата он никогда не пойдёт. Вы отправите их в детдом?» — Рой не был уверен, разыгрался ли у него слух или же девушка и вправду произнесла последнее слово с неимоверным ужасом. Но ведь Ризенбург, если верить словам Альфонса, малая родина братьев, почему они не захотят вернуться туда? Тем более, в этом городке живёт их подруга и механик — глупо убегать от такой возможности.

«А родители? Ты говорила, что дружишь с мальчишками с самого детства, в случае чего, твои родители могли бы оформить опекунство и…»

«Нет, не получится. — Винри едва покачала головой и с грустью посмотрела в глаза мужчины: — С четырёх лет я живу с бабушкой. Мои мама и папа были военными врачами и, когда началось ишварское восстание, они уехали на фронт лечить раненых. Там их и убили. Мы до сих пор не знаем, где их могила… Тогда я осталась одна с бабушкой и, точно не помню, но вроде как органы опеки хотели забрать меня в приют — у бабули маленькая пенсия и клиентов в её мастерской не очень много. Они говорили, что она не сможет вырастить меня в одиночку. Тогда тётя Триша — мама братиков — посоветовала бабушке уехать из города и „затеряться“ в другом конце Аместриса. Так мы и сделали. Но теперь мне уже четырнадцать и я учусь на автомеханика. У меня хорошо это получается, поэтому теперь клиентов у нас хватает. Да и, согласно нашему Закону, теперь я могу сама выбирать, где хочу жить. Поэтому мы решили рискнуть и вернуться в Ризенбург».

Винри слегка прикусила губу и, присев на ступеньки госпиталя, обхватила колени руками. Выглядела девушка более чем растеряно и теперь Рой мог её понять. Он не знал, что у подруги Элриков такая тяжёлая история. Внезапно в мозгу что-то щёлкнуло и в памяти вспыли картины десятилетней давности. Врачи Рокбеллы? Облизнув пересохшие губы, мужчина присел рядом с девушкой и тихо кашлянул, привлекая её внимание. Голубые глаза уставились на него в ожидании и с интересом.

«Твои родители, как их звали и как они выглядели?» — Возможно это был не самый лучший вопрос и на лице Винри отразились боль и изумление вперемешку, но он должен был узнать. Девушка на секунду призадумалась, словно бы решая, как лучше объяснить.

«Сара и Ури Рокбелл, так их звали. Мама была очень похожа на меня, ну, то есть я на неё, но не суть, а папа был довольно крепким мужчиной со светло-каштановыми волосами и зелёными глазами. Он был очень добрым, всегда подбадривал своих клиентов», — Винри прикусила кончик ногтя и вновь задумалась, проклиная себя за то, что не может нормально рассказать о родителях. Как бы противно ни было осознавать это, но она уже почти не помнила время, проведённое с ними и, если бы не несколько фотографий, наверное бы забыла и их лица. Ей ведь всего четыре годика была.

Рой кивнул и переплёл пальцы в замок, после чего опёрся на них подбородком. В глазах мужчины появилась лёгкая печаль.

«Твои родители спасли меня, когда ишварский снайпер засадил мне пулю в лопатку. К Алхимикам на поле боя относятся не так, как в мирные времена. Нас уважали и пеклись о нашем состоянии. Но у меня всегда было чувство, что врачи Рокбеллы заботились обо мне не потому, что я — ценное живое оружие, а просто потому, что я был их пациентом. Им было без разницы, кого лечить — военных или ишваритов — они просто выполняли свой долг и хотели спасти как можно больше жизней. Их стараниями я пошёл на поправку довольно скоро и уже через три дня вновь вышел на фронтовую. Спустя неделю, когда наши силы стали теснить повстанцев, я решил наведаться к твоим родителям, но, когда пришёл в медпалатку, нашёл их лежащими в луже крови. Рядом была разбившаяся рамка: с фотографии улыбалась маленькая девочка, держащаяся ручками за соломенную шляпу. Раненые, что тогда были под присмотром врачей Рокбеллов, сказали, что это сделал ишварит — один из их пациентов. Тела были в жутком состоянии, и на улице стояла адская жара. Во избежание инфекции было принято решение похоронить их прямо там, на освобождённой от повстанцев территории».

Тихий всхлип прервал речь полковника, и мужчина с грустью посмотрел на дрожащую рядом с ним девушку. Она уткнулась лбом в сложенные на коленях руки и плакала. На миг офицер пожалел о своём решении рассказать ей о произошедшем, но голос разума настойчиво твердил, что, как родственник, она имела право знать. Приглушённое «спасибо» застало полковника врасплох и, прежде чем мужчина опомнился, что делает, уже обнял девушку за плечи, пытаясь дать поддержку.

Он уже и сам не помнил, что говорил тогда, но, кажется, он шептал ей про то, что врачи Рокбеллы погибли как герои и что он обязательно узнает точное место захоронения и поможет добраться туда. Винри лишь благодарно кивала и пыталась утереть льющиеся рекой слёзы. Спустя столько лет, это всё равно было слишком больно.

Потихоньку успокаиваясь, девушка решила вернуться к вопросу о друзьях детства.

«Если случится так, что доктор Рико окажется прав и Эд перестанет быть Алхимиком, а я не смогу уговорить его вернуть в Ризенбург, умоляю, не отправляйте их в детдом! Они там не выживут! У Ала есть инстинкт самосохранения, у Эда он отсутствует полностью; если кто-то решит обидеть Ала, Эд кинется на того и совершенно не посмотрит, насколько уступает противнику. Без алхимии он не сможет постоять за себя, особенно учитывая, что две его конечности — протезы. Пожалуйста, господин полковник, я очень Вас прошу».

Казалось, ниже поклониться было невозможно, но, смотря на юную Рокбелл, Мустанг начал сомневаться в этом. Девушка прицепилась к нему так, словно бы от его ответа зависела жизнь братьев-Алхимиков. В какой-то степени так оно и было, но ведь не все вопросы мог решать он. И всё-таки Рой торжественно поклялся, что не допустит для своего подчинённого и его брата такой участи. Он задал вопрос, почему Винри настаивает на этом, ведь неизвестно, что будет, на что девушка ответила, что «у доктора было такое лицо, словно Эд уже лишился алхимии». В её словах был смысл.

«Эд сейчас скрывает своё беспокойство, но я же всё вижу… Пока протезы не установлены, алхимичить при помощи хлопка в ладоши он не сможет, поэтому всё время ноет, чтобы ему принесли мел. Послезавтра начинается рабочая неделя и сын доктора Рико дежурит в школе — отвертеться от просьб Эда не получится. Я просто надеюсь, что он примет это спокойно, ведь, как Вы раньше сказали, он сможет зажить нормальной жизнью. Но вся проблема в Альфонсе».

Мустанг машинально кивнул и поправил воротник рубашки, что уже начал натирать шею. Он, наверное, никогда не полюбит этот шершавый тип ткани. В мыслях всплыли слова девушки о Ризенбурге и, не в силах скрывать любопытство, полковник всё-таки поинтересовался, почему братья не захотят туда вернуться. В ответ юная механик занервничала и попыталась перевести тему, однако, видя настойчивость офицера, выдавила из себя несколько слов, поставивших, казалось, мужчину в тупик.

«Эд сделал что-то очень плохое, из-за чего местные жители ополчились против него и Ала. Он запретил мне говорить кому-либо об этом, поэтому лучше Сами спросите его как-нибудь. Хоть он и кичится постоянно, но всё же доверяет Вам. Может однажды и расскажет. Извините».

С момента его разговора с юной Рокбелл прошло три дня и мужчина, не наблюдая за подчинённым никакого беспокойства, слегка ослабил бдительность. Он хотел быть рядом с Эдвардом, когда тот решит проверить свою Алхимию, но, как это обычно бывает по закону подлости, в тот день ему прислали вагон и маленькую тележку документации, а так же фюрер внезапно решил провести собрание. Присутствие Огненного Алхимика было обязательным, поэтому, когда он в середине дня вернулся в свой офис и поднял разрывающийся от звонков телефон, на него обрушился целый водопад упрёков и обвинений в безалаберности. Понять, что звонившим был доктор Рико, удалось только после вести о бушующем в госпитале Стальном Алхимике, который «так расстроился, что стал крушить всё, что ни попадётся».

Из длинных навороченных речей старого друга и пары-тройки оскорблений в свой адрес Рой вынес одно: Стальной Алхимик утратил свои способности творить алхимию и от этого впал в неистовство. Что искалеченный ребёнок с двумя недостающими конечностями может такого натворить, чтобы привести завсегда спокойного Рико в ярость, полковник не знал и не был уверен, что вообще хочет узнать. И несмотря на долю раздражения на парня, мужчина больше боялся, как бы тот не навредил себе.

Наплевав на кипы возвышающихся над столом бумаг и нагло проигнорировав грозное «полковник» от своего адъютанта, Мустанг покинул стены офиса и пулей влетел в салон припаркованного на обочине автомобиля. Повернув ключ зажигания, мужчина понёсся по проспекту, с завидным упорством игнорируя дорожные знаки и светофоры.

* * *

Одна капля дождя догнала другую и они уже вместе скатились в самый низ окна. Полковник поморщился и рассеянно подумал, что зонт с собой он так и не прихватил — нужная вещь осталась висеть в штабе и не было никакой возможности добраться до неё и при этом не намокнуть. Разве что попросить Ризу привезти сюда. Шевеление сбоку оторвало мужчину от своих мыслей и воспоминаний, и он сосредоточенно посмотрел на глядящего на него Стального. Взгляд мальчишки был не читаем.

— Вы и правда в меня верите или просто хотите поскорее вычеркнуть из списка своих подчинённых? — Вопрос отчего-то привёл полковника в ярость и в следующее мгновение тишину палаты разрезал смачный хлопок. Мустанг вскочил с кровати и отступил на несколько шагов, поняв, что только что сделал. Наглый подросток схватился за покрасневшую щеку и, съёжившись, широкими глазами смотрел на начальника. Недоверие и шок в золотистых глазах смешались в одно и офицер почувствовал, как сердце ухнуло в пятки. Ну только этого ему не хватало! Пацан и так был не в лучшем состоянии, а тут ещё и эта оплеуха… Нужно было извиниться, и полковник уже открыл рот, чтобы сделать это, когда что-то пошло не так.

— Если хочешь сидеть здесь и жалеть себя — пожалуйста! Я уже битый час пытаюсь уговорить тебя попробовать ещё раз, но ты, видите ли, «в печали». Если хочешь остаться в армии, прекращай это, слабаки нам не нужны. — Вместо слов извинений вышла самая настоящая нотация. Жестокая и обидная. Мужчина прикусил кончик языка и с напряжением посмотрел на шокированного подчинённого. Было видно, что подросток совершенно не ожидал этого.

Золотистые глаза налились слезами, а брови яростно сместились к переносице. Мальчишка пытался совладать со слезами и дыханием, не желая ломаться перед начальником. Больно и страшно. Он надеялся, что полковник не будет столь суров к нему и хотя бы сделает вид что пытается ну… поддержать? К таким резким словам он совершенно не был готов. Подросток опустил голову и сжал губу в тонкую полоску, мысленно ругая себя за наивность. С чего он вообще решил, что начальник относится к нему по-особенному, более снисходительно и понимающе, чем к остальным членам команды? Он просто законченный карьерист, который предложил ему, Эдварду, пройти экзамен на Гос. Алхимика только ради своей собственной выгоды. Его не волновало, как себя чувствовал самый младший из его подчинённых. Его вообще ничто не волновало, кроме звёзд на своих погонах! И раз так…

Эдвард схватил с тумбочки кусок мела и, неуклюже скатившись с кровати, принялся вычерчивать круг преобразования. Злость и обида подстрекали доказать полковнику, что он ошибался, что Стальной Алхимик не просто какой-то слабый ребёнок, неспособный постоять за себя и свою честь. Три ровных треугольника и один ромб заняли свои места в круге и мальчишка с силой хлопнул по нему рукой, прикрыв глаза. Медленно и осторожно, как говорил ранее полковник. Юный Алхимик яростно потряс головой, не желая ассоциировать свои действия с советами Мустанга; ему не нужен был этот человек, чтобы доказать всем, что он ещё может бороться.

Слабая волна энергии медленно вошла в его тело, и в следующее мгновение алхимический круг залился голубым цветом. Открыв глаза, мальчишка тотчас зажмурил их обратно, всеми силами стараясь сосредоточиться на трансмутации. Преобразование шло словно бы в замедленной съёмке, но оно было! Он чувствовал это! Его алхимия не исчезла!

Когда процесс реакции подошёл к своему логическому концу, Эдвард откинулся назад и опёрся здоровым плечом о кровать. На ещё минуту назад отчаянном лице сияла широкая улыбка, а в глазах танцевали бесенята. Рой Мустанг осторожно опустился к подчинённому и взял в руки небольшую статуэтку, сделанную из куска пола палаты. На небольшом постаменте были две фигуры: маленькая, в которой легко угадывался её создатель, с самым пафосным видом стояла, вернее сидела верхом на ставшим на четвереньки человеке, который, вроде как, пытался что-то сказать. Приглядевшись, Огненный Алхимик, вопреки оскорблённому чувству достоинства, залился смехом, притягивая смущённого мальчишку к себе и взъерошивая золотистую чёлку последнего.

— Я знал, что всё у тебя получится.

Если Эдвард и не хотел показывать Мустангу свои чувства, искренняя радость последнего заставила усомниться в надуманных ранее мыслях, пуская корни догадки, что противный начальник специально решил спровоцировать его таким образом. Это злило самую малость, но в то же время заставляло чувствовать некое тепло на душе. Он был счастлив. И всё-таки, безумно хотелось показать Мустангу, что «врагу не сдаётся наш гордый Варяг», поэтому подросток скорчил наглую рожицу.

— Я не собираюсь доставлять тебе удовольствия своим уходом и, обещаю, сделаю всё, чтобы твой стол однажды сломался от количества счетов и жалоб на меня!

— За такие цели раньше ремня давали, — нехорошо прищурился полковник и не без удовлетворения отметил, как на долю секунды вытянулось личико подопечного.

— Как хорошо, что те времена прошли, а то ход Ваших мыслей несколько напрягает, полковник. — Эдвард вывернулся из хватки начальника и, надеясь, что офицер не заметил, как покраснели его щёки и уши, коснулся рукой воспалённого плеча и, отвернувшись, высоко задрал нос.

На небольшом постаменте были две фигуры: в маленькой без труда угадывался старший Элрик, который стоял, вернее, сидел верхом на своём непосредственном начальнике, Рое Мустанге. Полковник стоял на четвереньках, держал в зубах уздечку и, похоже, весьма удачно пародировал лошадь…

На часах было девять семнадцать утра.

Обстановка внутри главного штаба накалилась до предела, и не нужно было обладать суперспособностями, чтобы почувствовать напряжение. Оно витало в воздухе, оседало на плечах шнырявших туда-сюда солдат и исходило от здания невидимыми взору тёмными волнами.

Команда полковника Мустанга закончила разбираться с утренними бумагами, и теперь каждый её член был занят проверкой формы на наличие невидимых пылинок, чисткой сапог и прикреплением боевых медалей к мундиру.

Всё должно быть идеально.

Риза Хоукай недовольно скривилась и переколола заколку, поправив выбившиеся ранее пряди. Девушка уже переоделась в парадную форму и теперь критически осматривала себя в зеркало, желая выявить любые недочёты до того, как станет поздно. В Аместрис, как и было оговорено ранее, с первыми лучами солнца прибыла делегация из Аэруго, а это значило, что военные должны были быть в самом лучшем своём состоянии. Ошибки фюрер не простит, не в этой ситуации.

Старший лейтенант сглотнула и в очередной раз поправила воротник кителя, краешек которого так и норовил загнуться. Риза бросила быстрый взгляд на часы, после чего не без волнения посмотрела в офис начальника, дверь в который была открыта нараспашку. Полковника не было на месте. Он вообще не объявился сегодня и даже не предупредил о задержке, что, безусловно, было очень и очень странно. А ещё опасно для его карьеры — если до начала парада Мустанг не объявится, Брэдли явно будет не в восторге — согласно плану, именно Рой должен был вести коробку государственных Алхимиков центрального штаба.

Хоукай закусила губу и с мольбой посмотрела на телефон, надеясь, что тот зазвонит и командир даст о себе знать. Чуда не произошло, и девушка едва слышно вздохнула. Если бы она была уверена, что Мустанг дома, просто бы заехала к нему. Однако трубку тот не брал, что говорило о его явном отсутствии внутри родных стен; оставалось лишь верить, что начальство прекрасно помнит свои обязанности и скоро объявится. В конце концов, с ним ведь ничего не могло случиться?

* * *

Эдвард потёр глаза, снимая остатки сна, и довольно потянулся. В окно заглядывали ласковые солнечные лучи и приятно скользили по разморенному за ночь телу. Стальной Алхимик прикрыл зевок ладонью и счастливо улыбнулся. Если верить словам доктора Рико, сегодня был его последний день в госпитале — чем не повод для радости? Мальчишка отдёрнул с окна занавеску и с любопытством посмотрел на улицу. По небу медленно, никуда не спеша, плыли облака, иногда заслоняя собою солнце, но эти мгновения были достаточно короткими, чтобы испортить настроение.

Юный Алхимик схватил лежащую на стульчике рядом одежду и поспешил натянуть на себя тёмно-синюю майку, после чего надел кожаные штаны чёрного цвета. Излюбленного красного плаща нигде не было, что несколько огорчило Элрика. Конечно, они и эту одежду ему выдали после долгих споров, когда он в клочья разодрал больничный халат, являющийся негласной формой этого «заведения».

Эдвард фыркнул себе под нос, вспоминая, как неловко ему было, когда выданный кусок зеленоватой тряпки едва не разошёлся на заднице после попытки сбежать от укола. А самым стыдным было то, что его позор едва не увидел полковник: Мустанг тогда очень некстати пришёл его проведать и застал тот момент, когда Эд отчаянно спорил с медсестрой. И ладно бы мужчина тактично покинул палату и подкалывал его после, так нет же! Рой услужливо поинтересовался, что происходит, а медсестра (ну не гадина ли?) заявила, что «Господин Элрик не желает делать укол». Хотя Эд и допускал мысль, что девушка лишь хотела, чтобы старший офицер приказал ему успокоиться и не дёргаться, обида никуда не делась: в конце концов, это было просто унизительно! Чёртов полковник! Если бы Стальной знал, что всё так обернётся, не стал бы перечить и сам бы подставился под дурацкую иголку. По крайней мере, в этом случае его гордость бы не пострадала…

Эдвард вздрогнул и закусил губу, вспомнив реакцию начальника. Совсем не ожидал он, что Мустанг, лениво кивнув, подойдёт и бесцеремонно уложит на койку на живот, спустив с него штаны. Юный Алхимик даже понять не успел, как оказался прижатым к простыням сильными руками, державшими его за лопатки и под коленками. Он даже дёрнуться не мог! Ойкнувшая медсестра тоже, по всей видимости, не была готова к такому, но это не снимало с неё ответственности за случившееся. Девушка быстро сориентировалась и всадила-таки иглу в мягкие ткани, при этом сердечно благодаря Мустанга за помощь. Эдвард не видел, но догадывался, что его начальник ухмылялся всё то время, что лекарство переходило из шприца в его тело.

И от этого раздражение вперемешку со стыдом лишь усиливалось.

Мальчишка пожевал нижнюю губу, после чего пару раз хлопнул себя по щекам и улыбнулся. День начинался прекрасно, погода стояла отличная и его должны были выписать. Не было смысла дуться из-за событий двухдневной давности.

«Сегодня у военных парад в честь прибытия делегации из Аэруго, думаю, мне стоит это увидеть», — Стальной ухмыльнулся и потёр руки в предвкушении. Если судьба будет благосклонна, возможно, ему представится возможность отомстить полковнику за то унижение.

Дверь в палату едва слышно скрипнула, и Эдвард поднял взгляд на вошедшего Рико. Позади доктора маячили фигуры брата и полковника. Старший Элрик мысленно застонал. Альфонс понятно, но что Мустанг забыл тут в такую рань? Юный Алхимик подавил раздраженное фырканье и решил сосредоточить внимание на брате и докторе, до Роя ему не было никакого дела.

— Хей, привет Ал, здравствуйте, доктор. — Мальчишка махнул брату рукой и выжидающе посмотрел на лечащего врача, надеясь услышать заветные слова. Полковник на заднем фоне несколько напрягал, но подросток героически игнорировал это чувство.

— Ну что, ненавистник уколов, готов к выписке? Как настроение? — Рой как-то неожиданно возник прямо перед ним, по-дружески хлопнув по плечу. Лицо подростка залила стыдливая краска, и он возвёл к потолку горе-очи.

— Оно было хорошим, пока Вы не пришли.

— Спасибо, стараюсь, — не остался в долгу Мустанг и взъерошил парню волосы. Эдвард стиснул зубы и ляпнул по полковничьей руке:

— Лапы прочь!

— И я тебя люблю.

Рико и Альфонс переглянулись и синхронно закатили глаза: к стычкам этих двоих за прошедшие две недели привыкли все сотрудники госпиталя. Рико даже порой задавался вопросом, а не специально ли его друг доводит мальчишку до белого каления? Во время одного такого выяснения отношений Стальной сорвал голос и пришлось лечить и его тоже. Это был один из тех редких случаев, когда добродушный доктор был готов убивать.

— Ну, успокойтесь вы уже! — Рико встал между уже схватившими друг друга за грудки Алхимиками, желая предотвратить драку до её начала. Отстраивать госпиталь заново не хотелось, особенно учитывая, что год назад он претерпел капитальный ремонт.

— Братик, тебе только-только заменили порты и поставили новые протезы, если ты сломаешь их так скоро, Винри расстроится.

На комментарий Альфонса Стальной заметно вздрогнул и поспешно отпустил Роя, уползая на противоположный конец кровати. Винри не расстроится, если что-то случится с автобронёй, она будет в ярости. А это грозит Эду новыми шишками и синяками, которые обязательно останутся после ударов разводным ключом. Определенно, такая перспектива Алхимика не прельщала, поэтому мальчишка решил внять словам брата и успокоиться.

— Я хотел выписать тебя вечером, но Рой завалился с утра в мой кабинет и потребовал сделать это сейчас.

Эдвард удивлённо посмотрел на отвернувшегося к окну начальника. Тихое «спасибо» не должно было достигнуть слуха Огненного, но лёгкая улыбка, тронувшая губы мужчины, засвидетельствовала об обратном.

Мустанг ничего не сказал.

Демонстративно закатив глаза, Стальной ухватил лежащий на нижней полочке тумбы пакет и небрежно скинул в него бутылочку машинного масла, тапочки и запасную синюю футболку, учтиво принесённую Алом «для смены», которую по причине строгого дресс-кода, Эдвард так ни разу и не надел.

— Держи. — Полковник выудил из ниоткуда красный плащ подчинённого, который подросток буквально вырвал из рук мужчины, недовольно оскалившись.

— Не смей трогать мои вещи!

Мустанг недоумённо вскинул бровь и нахмурился, складывая руки на груди. Поведение мальчишки начинало раздражать, и Рой уже не был уверен в правильности своих действий. Нужно было попросту «забить» на приказ фюрера доставить Стального Алхимика на парад и оставить его в больнице, оправдав свои действия словами: «доктор не отпустил». Рико бы за это ничего не было — как-никак, выполняет свой профессиональный долг, — а Мустанг бы избавился от одной очень наглой и раздражающей головной боли.

— Не рычи на меня, не дорос ещё.

— Чё?! Да ты!..

— Тихо! — Врач негромко стукнул ладонью по прикроватной тумбе, обращая на себя внимание. — Выйдите за пределы госпиталя — хоть глотки себе надорвите, а здесь соблюдайте тишину. Сейчас утро и многие ещё спят.

Обиженно засопев на слова доктора, старший Элрик всё же послушно замолчал и протянул руки в рукава плаща. Он был полностью готов к выходу на свободу. Альфонс облегчённо выдохнул про себя, надеясь, что «разбор полётов» между братом и полковником завершился.

Выйдя на улицу, Мустанг сделал братьям знак следовать за ним и довольно резво направился к боковому выходу — единственному, у которого была парковка. Альфонс переглянулся с Эдом и, получив от того вопросительный взгляд, пожал плечами. Мустанг не посвящал его в свои планы или планы военных, поэтому мальчик не мог сказать, что мужчина собирался делать.

Они знали о прибытии представителей Аэруго, знали, что по этому случаю армия Аместриса проведёт парад. Ничего сверх известно не было.

С начальником брата Ал столкнулся при входе в больницу. Полковник о чём-то переругивался с Рико, который семенил следом и грозил ему пальцем, и уверенно шагал в сторону лестницы. Завидев Элрика, мужчина кивнул и, оперевшись предплечьем о перила, подождал, пока мальчик нагонит их. Поравнявшись с взрослыми, Альфонс приветливо улыбнулся и птицей взлетел по лестнице. Ему не нужно было спрашивать, чтобы понять — доктор и полковник идут следом. За спиной раздались приглушённые голоса: Мустанг и Рико продолжили спор.

Невольно прислушавшись к тихим переругиваниям старших, мальчишка возликовал: Эда должны были выписать прямо сейчас! Вернее, именно на этом так настаивал полковник, даже не желая слушать ворчания врача по поводу «ещё рановато!». Доктор хотел оставить Элрика до вечера и, прежде чем выпустить из госпиталя, ещё раз убедиться, что все анализы в норме и жизни юного пациента ничто не угрожает. Офицер же упрямо твердил своё и, нагло игнорируя парирования друга, уверенно шёл вперёд, к палате подчинённого.

Судя по сосредоточенному взгляду военного, Альфонс предположил, что причина такой заинтересованности полковника в скорейшей выписке его брата кроется не только в отношениях «начальник-подчинённый», но и в каких-то армейских моментах, в которые гражданских не посвящали. Младший Элрик лишь робко надеялся, что его брату не придётся выступать перед принцем чужой страны — как бы Эд ни выпендривался, он всё ещё был в ослабленном состоянии и вряд ли мог сделать что-то действительно хорошо. Кроме того, его алхимия стала работать в разы медленнее, и это попросту невозможно было не заметить — даже обычные люди были прекрасно осведомлены, что реакция происходит за считанные секунды.

Однако набраться наглости и спросить напрямую мальчишка не мог — с одной стороны, Мустанг и так ему ничего не скажет, если дело действительно касается вооружённых сил, с другой — было в полковнике что-то пугающее, что он очень хорошо прятал, но что проявлялось тогда, когда он был не в духе. В некоторой степени Ал его побаивался и, он был уверен, Эдвард тоже. Хоть он и никогда не признается. От Роя Мустанга веяло властью.

Эдвард что-то проворчал под нос, выдёргивая брата из мыслей, и, насупившись, уставился на начальника. За своими размышлениями Альфонс и не заметил, как они подошли к машине. Мустанг стоял у своего автомобиля и постукивал носком сапога, выражая нетерпение. Наконец ему это надоело.

— Чего не садимся, кого ждём?

Эдвард на риторический вопрос полковника хмыкнул и, сложив руки на груди, показательно отвернулся. Ал неловко почесал затылок и незаметно вздохнул. Всегда его брат лезет на рожон! Вот чего он теперь-то упирается?

— С какой такой радости я должен развлекать принца Аэруго? Я не цирковая собачка или что-то…

— Верно, ты не цирковой пёс, а армейский. И, если не хочешь, чтобы посадили на цепь, будь добр, слушайся хозяина. — Мустанг нехорошо сверкнул глазами на оскалившегося подростка и указал на автомобиль: — Живо в машину. Это приказ.

— Хозяин нашёлся, тоже мне… И вообще, раз уж началась аналогия с животными, ты такой же цепной пёс, как и я!

— Да, только больше и зубы острее. Могу и покусать.

— Ага, конечно.

— Стальной, ты нарываешься?

— Всего лишь защищаюсь! — Эдвард смерил начальника угрюмым взглядом исподлобья и нарочно громко хлопнул дверью: — Поехали уже, так и быть, станцую под твою дудку…

Эдвард бурчал что-то ещё, но Рой не стал напрягать слух, чтобы разобраться. Ему было всё равно, что о нём думал неотёсанный хамоватый мальчишка, не ставящий ни во что ни звание, ни возраст. Иногда он жутко раздражал, но, принимая во внимание, в каких условиях он рос, такое поведение не было нонсенсом. Тут, скорее, удивлял именно младший брат: для оборванца-беспизорника, ютившегося на улице, он вёл себя чуть ли не аристократически.

Выслушав поток извинений от Альфонса и дождавшись, пока и младший мальчик займёт своё место на заднем сидении, полковник сел за руль и с силой нажал на газ: часы показывали без пяти девять, а ему ещё надо было переодеться, привести себя в порядок и проверить, как дела у подчинённых.

* * *

Риза размашисто расписалась и сложила листочек вдвое. Девушка устало вздохнула и в очередной раз переколола заколку, волосы из которой выбились уже невесть какой раз за день. Проведя ладонью по лицу в попытке снять утомление, она не заметила, как прошла в спальню и опустилась на кровать. Мягкая. Риза поправила складку на покрывале и оперлась на руки, подняв голову к потолку. Давно же она здесь не была… Даже странно как-то.

Лейтенант недовольно покачала головой, отгоняя ворох мыслей. Через каких-то полчаса должен был начаться парад, а полковник до сих пор не объявился. Взгляд карих глаз прошёлся по полупустой комнате и остановился на журнальном столике, на котором стояли рамочки. Фотографий было всего пять, но каждая из них была ценнейшим воспоминанием об их «весёлых» буднях и выходных.

Повинуясь внезапному желанию, Риза подалась вперёд. На первой, совсем небольшой по размеру, был запечатлён хозяин дома ещё в звании курсанта. Хоукай напрягла память и решила, что это был тот самый день, когда им выдали форму — иначе объяснить всю ту гамму эмоций на лице Роя она не могла. Мустанга едва ли не распирала гордость — сколько Риза его помнила, он всегда грезил стать военным офицером; поэтому не было ничего удивительного, что он, облачённый в новенький китель с фуражкой на голове, с таким восторгом глядел в объектив фотокамеры. Сколько ему на этом фото, кажется, семнадцать?

Риза улыбнулась своим мыслям и медленно перевела взгляд на соседнюю рамочку. Тут они уже втроём: Рой, Риза и Маес Хъюз. Уставшие, с горечью в глазах, но всё же живые! Лейтенант помнила тот момент: снимок сделали спустя пару недель по возвращении с ишварской резни. Они тогда только-только отошли от пережитых ужасов гражданской войны и Хъюз вытянул их в парк развлечений «чтобы развеяться». Веселиться никто не стал, зато они смогли мирно посидеть на лавочке и отдохнуть в кафе. А уже вечером, когда было принято решение разойтись по домам, на них наткнулся уличный фотограф, который сумел убедить их сделать фото на память. Вернее будет сказать, что убедил фотограф только Маеса, а уже тот, в свою очередь, убедил и их.

Третья, центральная и самая большая из фотографий была сделана совсем недавно: на ней была вся команда полковника, даже Эдвард с Альфонсом. Тогда они отмечали крайне нелепое событие: Хэвок нашёл себе девушку! Риза прыснула в кулак и вздохнула. Делать значимое событие из чего-то подобного было по меньшей мере глупо… Однако младший лейтенант выглядел донельзя счастливым. Хотя Риза подозревала, что полковник решил сделать из этого повод для выпивки не ради самого Хэвока, а только потому, что ему захотелось расслабиться и отдохнуть от работы. Нет, Мустанг совершенно точно любил и заботился о своих подчинённых как о родной семье, но, что касается Хэвока, был совершенно не прочь увести от бедного Джина пару-тройку барышень. А тут, на тебе: целое событие устроил! Эдвард тогда, совершенно не понимающий, что вообще происходит, решил, что младший лейтенант женится и ненавязчиво поинтересовался, куда дели невесту. Да… из-за этого виновник торжества и согнулся на фото в три погибели: глоток сакэ попал не в то горло и несчастный лейтенант зашёлся в приступе кашля. А вот уж кто действительно получился, так это Мустанг. Иногда Ризе казалось, что ради красивого изображения тот мог бы столь же невозмутимо простоять и под свистом пуль и под проливным дождём.

Четвёртая фотография была небольшой и с неё, улыбаясь от уха до уха, в обнимку, глядели два закадычных друга — Рой и Маес — то была пьянка по поводу рождения дочери Хъюза. Пятая и последняя на столике рамочка оказалась для старшего лейтенанта самой неожиданной. С пожелтевшей от времени бумаги на неё глядели дети: мальчик и девочка. Девочка, явно младшая своего друга года на четыре, бережно прижимала к груди небольшую фигурку, которая, если присмотреться, напоминала фарфоровую собачку с отломанным левым ухом.

Отшатнувшись от фото, словно ей залепили пощёчину, Хоукай быстро облизнула пересохшие губы и нервно выдохнула. Только теперь она заметила, что затаила дыхание. Сердце застучало быстрее, и девушка помассировала пальцами виски, желая унять начинающуюся мигрень. Всё ещё не верилось… Может, если бы она?.. Нет, она ведь уже всё для себя решила ещё тогда, восемь лет назад. Сейчас ей оставалось лишь плыть по течению и надеяться на милость Высших сил.

Решив больше не испытывать ни себя, ни судьбу, старший лейтенант вернулась на кухню и сняла с плиты уже поджаренные колбаски и сварившиеся макароны. В холодильнике полковника давно мышь повесилась, поэтому Ризе пришлось заглянуть ещё и в магазин, благо тот был совсем рядом. Голодное начальство — ленивое и ворчливое начальство. А в случае Роя — ещё и вечно пытающееся улизнуть из офиса. Поэтому лейтенант просто не могла оставить всё так, как есть, и решила «побаловать» Алхимика нормальной едой: если Мустанг продолжит питаться одними лишь бутербродами да едой быстрого приготовления, как-нибудь точно сляжет с болезнью желудка. А тогда Ризе, как его заместителю и верному соратнику, придётся взваливать на себя оставшуюся часть его работы. И почему в их команде действительно занимались делом лишь она да Фьюри?

Старинные часы с маятником размеренно отсчитывали утекающие секунды. До события «Х» оставалось всего ничего — жалких двадцать минут, а полковника до сих пор не было на месте. В груди девушки зашевелилось беспокойство, и она закусила губу. Мысли, что Мустанг мог вляпаться в неприятности, щекотали сознание. Хокай нервно выдохнула, провела пальцами по лицу и, облизнув в который раз за день пересохшие губы, взяла в руки пакет с парадной формой начальника. Если тот всё же соизволит объявиться, ему не придётся мчаться домой за формой. Искренне надеясь, что начальник не забыл про столь важное событие и успеет вовремя, старший лейтенант ещё раз осмотрела дом полковника и прошла в коридор — нужно было возвращаться в Штаб.

На улице раздались усиливающиеся с каждой секундой ругательства, и скоро входная дверь, щёлкнув замком, чуть ли не впечаталась в стену. Риза от неожиданности подскочила и рефлекторно выставила перед собой пистолет. В дом Пламенного Алхимика мог сунуться разве что сумасшедший (если хотел чем-нибудь поживиться), но пренебрегать собственной безопасностью девушка не стала: ей ещё горе-начальника защищать надо, а раненой сделать это будет тяжелее.

И всё-таки опасения не подтвердились, а на душе сразу стало легче, когда взгляд нашёл замершего и поднявшего руки вверх полковника, всем своим видом говорящего «Сдаюсь. Только не стреляй!».

— Да где Вас ветер носил всё это время?! Мы должны быть в Штабе максимум через десять минут! Живо переодевайтесь! — Пакет с выглаженной формой полетел в лицо Мустанга, а Риза, не скрывая праведного гнева, тяжелым шагом пошла на кухню. — Я положу поесть. Зная Вас, Вы наверняка ничего не ели с самого утра, полковник…

— Пара-а-ад, смирно! Для встречи слева, напра-во!

Эдвард вскинул голову и попытался разглядеть из-за широких спин военных фигуру генерала Груммана, который проверял готовность армии к торжественной церемонии, отдавая различные команды, значение многих из которых Стальной Алхимик понимал не особо. Конечно, он что-то читал про все эти армейские порядки, команды и прочее, но делал это без какого-либо желания и только потому, что иначе полковник отказывался давать ему хоть какие-нибудь наводки по философскому камню.

Элрик незаметно вздохнул и осторожно посмотрел на Мустанга, стоявшего впереди. Мужчина был в парадной форме и в фуражке, из-за чего Эд не сразу признал начальника, когда они впервые встретились здесь, на площади. Вот ведь напасть! Новое облачение заставляло чувствовать себя неловко и напряжённо, а шершавая ткань воротника натирала шею. Теперь мальчишка определённо понимал начальника и его слабость к рубашкам взамен уставным водолазкам. Рука Алхимика медленно поползла вверх, чтобы оттянуть раздражающий воротник, когда рядом раздалось грозное:

— Стой ровно!

Хоть полковник и произнёс свой приказ шёпотом сквозь стиснутые зубы, Элрику показалось, что грянул гром: таких ноток в голосе начальника он ещё не слышал. Складывалось впечатление, что, стоит ему даже подумать о какой-нибудь шалости во время мероприятия, и Рой лично пристрелит его. Ну или поджарит — всё-таки он Огненный Алхимик, хоть сам Эд так ни разу и не увидел Мустанга в действии.

Решив, что отомстить наглому начальству он сможет и по окончании парада, Стальной вытянулся по стойке смирно и прикрыл глаза. Если он правильно понял, Алхимики пройдут где-то в середине торжественной церемонии… И зачем тогда, спрашивается, надо было так спешить сюда? Всё равно их полк почти не видно с трибуны, где разместились фюрер с прибывшими гостями; можно было и спокойно всё сделать и не орать. Эдвард недовольно покосился на вытянувшегося начальника и закатил глаза.

«Ему словно кол в позвоночник вбили! Как у него вообще получается стоять настолько ровно? — Юный Алхимик вовремя подавил смешок и, осмотревшись, понял, что остальные его сослуживцы стоят точно также. - Как глупо…». Элрик скучающе осмотрел спины офицеров и не вовремя подумал, что тут слишком много синего. Раздражённая кожа шеи тотчас зачесалась с новой силой, и мальчишка едва не взвыл.

«Больно и неудобно! Как в таком вообще можно ходить?» — Стальной Алхимик украдкой взглянул на полковника и, решив, что тот ничего не увидит, вновь потянулся к воротнику.

— Стальной, я что сказал?

— Да, блин, мне неудобно! Наше выступление не скоро, почему я должен это терпеть? Я всего лишь хочу поправить ворот!

— Хватит вести себя как ребёнок, не забывай, что ты всё-таки в армии. — Мустанг едва повернулся к нему и неодобрительно сверкнул глазами. Мальчишка ответил не менее серьёзным взглядом, явно не собираясь сдаваться так просто. Игра в гляделки продолжалась около полуминуты, после чего полковник устало вздохнул: — Ты не догадываешься, но за тобой сейчас очень пристально наблюдают… Не нужно тебе ещё большего внимания со стороны, поэтому стой смирно. Кроме того, если начнёшь тереть шею, раздражение только усилится; когда это всё закончится, вернёмся в офис — я дам тебе заживляющий крем.

Элрик недоверчиво посмотрел на начальника и не сдержался от язвительного комментария:

— Кому это понадобилось наблюдать за мной, что за бред? И потом, откуда у тебя крем, ты что, женщина?

Вопреки ожиданиям, Мустанг почти никак не отреагировал. Только едва слышно выдохнул и, вернувшись в прежнее положение пробурчал что-то вроде «Ты у меня договоришься» — наверняка мальчишка не мог сказать, но эта версия была наиболее правдоподобной. Ветер появился внезапно, заставив офицеров прикрыть глаза во избежание травмирования мелкими веточками и песком. Руку к лицу Эд поднёс непроизвольно и, воспользовавшись случаем, оттянул жёсткую ткань от шеи. Облегчение пришло только на пару секунд, после чего кожа, как и сказал Мустанг, начала чесаться с удвоенной силой.

«Чёртов полковник. Накаркал!». — Стальной раздражённо втянул носом воздух и скривился, оглядывая рукава военной формы, которую начальник буквально силой заставил его надеть.

* * *

Когда Рой вместо общежития зарулил в совершенно противоположную сторону, Эдвард сразу почуял неладное. Он прекрасно понимал, что согласился (пусть и вынужденно) участвовать в параде, но совершенно не видел смысла ехать невесть куда. По его соображениям и сплетням, летающим по госпиталю, торжественное мероприятие должно было пройти у Штаба, на главной площади страны. Однако вид у полковника был настолько сосредоточенный, что спрашивать что-либо мальчик не решился, здраво рассудив, что если Мустанг по забывчивости своей завезёт их куда-то не туда, то виноват будет сам. А что? Эдвард послушно и тихо сидел на попе ровно — как ему и приказали — и был уверен, что начальство знает, куда едет. Претензий к нему быть не могло.

Однако подозрения оправдались, и полковник вовсе не забыл правильный маршрут. Мужчина остановил машину у небольшого здания, которое Эдвард узнал бы из тысячи: военное ателье. Не было никаких сомнений, зачем они здесь, и Стальной начал подумывать, как бы незаметно удрать, когда на его плечо опустилась тяжёлая рука офицера. Взгляд начальника не предвещал ему ничего хорошего в случае побега, и Элрик, скрипя зубами, послушно поплёлся вслед за Мустангом. Подбадривающие фразы брата, вынужденного остаться в машине, были Эду слабым утешением, но без них было бы ещё хуже.

Портной оказался тем же, который снимал мерки со Стального в первый раз, и который едва не попал в больницу после встречи с маленьким Алхимиком. Мужчина нервно сглотнул, смерив Элрика недоверчивым взглядом, после чего с явным облегчением передал пакет с формой Мустангу. Стальной недовольно фыркнул, но промолчал: на людях Огненный всегда старался подчеркнуть своё главенство в их тандеме и каждый раз говорил что-нибудь такое, на что у Эда просто не находилось аргументов. Дурацкие взрослые с их жизненным опытом!

Препираться юный Алхимик начал уже в машине, когда Рой с видом победителя повернул ключ зажигания. Тогда Эд и показал начальнику богатство своей речи и всю силу ослиного упрямства. Полковник в ответ пригрозил штрафными санкциями и месячным запретом доступа в Центральную библиотеку, а также временным отстранением от должности государственного Алхимика. Это были весомые аргументы, противопоставить которым хоть что-нибудь юный майор не мог.

«Твоего мнения, Стальной, никто не спрашивает. Фюрер приказал тебе участвовать в параде, а значит, ты должен быть в форме, как и все солдаты. И это не обсуждается!» — Завершил свою поучительную речь полковник, в подтверждение собственных слов ударивший кулаком по рулю. Ну да, Мустангу плевать хотелось на его мнение, это понятно…

Обстановку несколько разрядил Альфонс, поинтересовавшийся ходом и длительностью парада, а так же принёсший полковнику извинения за брата. Старшего Элрика такое откровенное предательство со стороны единственного родственника несколько покоробило, и он, сложив руки на груди да повыше задрав нос, с независимым видом уставился в окно. Молчал Элрик до самого общежития, остановившись возле которого Рой просто выпихнул подчинённого на улицу, предварительно попросив Ала проследить «чтобы этот негодник надел форму». «Негодник» обратил на начальство уничтожающий взгляд, в котором отчётливо виднелись пожелания оному всего наилучшего. Мустанг в ответ самодовольно ухмыльнулся и, посоветовав обратиться к Джину в случае вопросов, сослался на необходимость «привести себя в презентабельный вид» и куда-то уехал. А так как младший брат обладал очень сильным чувством долга, отвертеться от формы у Стального не вышло.

Спустя десять минут тщетных попыток разобраться со всеми ремнями, кнопками и вечно перекручивающимся аксельбантом братьями было принято решение последовать совету полковника и обратиться-таки к младшему лейтенанту за помощью. Благо, комната Хэвока была через четыре прямо по коридору. Мужчина визиту братьев обрадовался и без лишних вопросов помог сладить с неподдающейся формой, попутно закрепив звёздочки на погонах Стального. Тогда Эд и узнал, что его должность, согласно воинскому уставу, приравнивается к званию майора…

* * *

Стоящая впереди коробка солдат двинулась вперёд, чеканя шаг. Офицеры гордо маршировали по брусчатке, позвякивая саблями и медалями. Создавалось впечатление, что на площади растянули невидимые нити, не позволяющие выбиться из строя — настолько ровно они шагали. В мозгу юного Алхимика пробежала мысль, что, чтобы добиться такой синхронности за каких-то две недели, военные репетировали сутками напролёт: опозориться перед послами чужой страны, а потом получить за это нагоняй от главнокомандующего не хотелось никому. И пусть полковник заявлял, что Кинг Брэдли — человек довольно адекватный и понимающий, Стальной не сомневался, что провинившиеся будут наказаны. В конце концов, это армия, а не организация по продаже товаров и услуг.

Внутри всё съёжилось, когда пришло понимание, что и их коробка скоро двинется. Эдвард сжал руки в кулаки и нервно закусил губу, осознавая, что совершенно не умеет маршировать. Он видел строевой шаг и, возможно, мог бы изобразить его, смотря на полковника и остальных, но… Было совершенно ясно, что он просто не будет поспевать за всеми и наверняка где-нибудь да напортачит. Взгляд золотистых глаз отыскал в остановившемся строю фигуры Хэвока и Бреды. Лейтенанты держались ничуть не хуже полковника, словно роботы прижимая к груди винтовки и смотря куда-то сквозь сослуживцев. В парадной форме даже они выглядели не так, как в обычной жизни. Элрика эти двое попросту не замечали.

Стальной Алхимик возвёл горе-очи, проследив за пролетающими мимо воронами, и опустил взгляд в землю. Козырёк фуражки заслонял глаза от солнечных лучей, заодно скрывая его беспокойство. В голове роились переживания.

— Стой спокойно, — Рой потянул за рукав формы подопечного, вырывая того из раздумий. Лицо Стального Алхимика все ещё было бледным, но золотые глаза перестали бегать, а дыхание стало ровнее. Подросток сглотнул и напряжённо посмотрел на начальника. В глазах просквозил немой вопрос, и старший Алхимик медленно прикрыл глаза.

Мустанг улыбнулся кончиками губ, поправляя белоснежные перчатки. Алхимический круг преобразования, вышитый на тыльной стороне, неприятно царапал кожу, и молодой полковник сделал мысленную заметку впредь проверять заказ до того, как отдавать за него деньги. Раньше «Pirodex» не допускала таких оплошностей, поэтому Рой решил не заморачиваться и не устраивать разборки, однако и оставить всё просто так тоже было нельзя — фирма тесно сотрудничала с армией и военными Алхимиками в частности, а это значило, что вся её продукция должна была быть максимально комфортной для «Живого оружия» страны. Нравилось кому или нет, но эффективность реакции на семьдесят процентов зависела от состояния Алхимика; на двадцать семь — от его опыта и лишь на три — от внешних обстоятельств и условий. Иными словами, при хорошем самочувствии и прекрасном настроении Алхимики были почти непобедимы.

Взгляд ониксовых глаз поймал генерала Груммана, и, дождавшись кивка от старшего товарища, Мустанг сделал знак своим солдатам. Алхимики вмиг сосредоточились и схватились каждый за свой круг — у кого-то он был вырезан на дощечке, кто-то — как и Рой — предпочел вышить его на перчатках, а были и такие товарищи, которые решились на крайний метод — татуировку. Последний способ лично полковник не одобрял, но и запрещать не собирался. Если его сослуживцы не боялись так явно обозначать себя как Алхимика, ему не было до того никакого дела. Делайте, что душе угодно, только не в ущерб работе — это был негласный девиз молодого полковника, о котором прекрасно были осведомлены его подчинённые. Ну, а, как известно, что не запрещено, то разрешено. Потому и появлялись в армии такие личности. Фюрер первое время пытался понять смысл столь нестандартных способов рисования алхимческого круга, но так и не получив в ответ ничего внятнее «Видимо, им так удобнее», сдался. Мустангу он доверял и доверял очень сильно, а потому спорить с Алхимиком по поводу алхимии, не имея при этом алхимических способностей, считал делом глупым и вздорным. Если особенным людям хотелось уродовать своё тело татуировками кругов, но своё дело они знали и выполняли — на здоровье! Кинг Брэдли был готов едва ли не лично водить их в салон тату.

— Тебе не придётся маршировать, всё, что от тебя требуется — провести алхимическую реакцию.

— Что? Правда? — Эдвард заметно воспрянул духом и с надеждой уставился на полковника. Офицер недовольно нахмурился и смерил мальчишку взглядом.

— Я уверен, что говорил об этом ещё в машине. Так ты меня слушаешь, значит…

В ответ на комментарий Стальной показательно надулся, отвернув от Мустанга голову. Если полковник собирался вновь читать лекции, он не желал слушать эту нудятину. Рой тихо прочистил горло, привлекая внимание подчинённого, после чего отвернулся и уже совсем тихо добавил:

— Готовься, мы вот-вот пойдём.

— Что? Но Вы же сказали…

— Ты в первом ряду, поэтому после завершения одной трансмутации сразу же начинаешь выполнять другую. Это не оставит тебе время на строевой шаг и не опозорит никого из этой коробки. Просто выложись по максимуму и не заставляй меня краснеть за тебя — будь уверен, в случае провала — я умею превращать жизнь людей в Ад. Началось.

Не успел Стальной возмутиться, как Мустанг сделал жест рукой и их коробка двинулась.

Наверное, это были самые волнительные десять минут за всю историю службы юного Алхимика. Ничего подобного он не испытывал ни когда сдавал государственный экзамен, ни когда отправлялся на своё первое задание. В этот раз всё было куда серьёзнее: с трибуны на них смотрели сам фюрер и принц Аэуруго, по краям улицы столпились гражданские, желающие посмотреть торжественное мероприятие, а впереди с убийственной аурой вышагивал прямой начальник, пообещавший сделать что-то ужасное в случае его неудачного выступления.

Со лба стекал пот, и фуражка ничуть не помогала — от неё становилось лишь жарче; двигаться в военной форме было непривычно и куда тяжелее; а автоброня, казалось, стала его личным проклятием: что-то внутри тихо поскрипывало, вызывая опасные мысли вроде «только бы не сломалась!».

Все его мысли были сосредоточены лишь на собственных действиях, поэтому он так и не заметил внимательного взгляда начальника, который успевал не только создавать огненные фигуры различных форм и размеров, но и наблюдать за подчинёнными. Губы Мустанга тронула лёгкая улыбка, которую полковник спрятал так же быстро, как и показал.

Стальной Алхимик честно не знал, что можно такого учудить, чтобы повеселить публику. Особенно после последних слов полковника. Все идеи создать смешные статуи военных были разбиты в пух и прах, а в голову ничего кроме дурацких цветочков да котов не лезло. В итоге было принято нелёгкое решение трансмутировать именно это, чем мальчишка и занялся.

Вытянувшиеся по струнке Фарман, Бреда и старший лейтенант Хоукай с нескрываемым интересом и шоком смотрели на вырастающие из неоткуда гигантские розы и орхидеи, среди которых с довольными мордашками виднелись средних размеров коты. Коты эти почему-то были в военных мундирах и лишь по счастливой случайности не напоминали кого-либо из офицеров. Во всяком случае, ни с кем подобным команде Мустанга сталкиваться не доводилось.

Один из огненных шаров принял форму бабочки и закружил в опасной близости от «колокольчика», едва не заставив Эда подскочить. Стальной нервно сглотнул и перевёл умоляющий взгляд на Мустанга, лицо которого выражало ноль эмоций. Злился полковник за такую нелепую трансмутацию или наоборот остался доволен — понять было невозможно. Однако то, что он присоединился к «игре», несколько напрягало. Да что греха таить, очень напрягало! Сердце начало отбивать чечётку пуще прежнего, и Стальной Алхимик понял, что ему становится плохо. Лицо и уши чуть ли не пылали, а перед глазами начали появляться круги. Его тело слабело, а он ничего не мог поделать!

Паника накатывала всё сильнее, и спасительный кислород словно куда-то подевался, лишая возможности дышать. Ещё минуту назад красное лицо мальчишки приняло бледный оттенок, а колени подкосились.

Испуганный вздох достиг ушей Стального, а после… неожиданно стало легче. Словно кислородную маску подсунули — ему почти не нужно было дышать — спасительный газ сам собой заполнял лёгкие, возвращая ясность сознания. Поняв, что выпрямиться уже не успеет, Элрик решился на отчаянный шаг: уперевшись руками в брусчатку, он сделал кувырок и, лишь на миг соединив ладони, хлопнул по камню.

Ярко-синий свет залил площадь, и, под восторженные крики толпы, часть брусчатки видоизменилась, образовывая рисунок. Принц Клаудио зааплодировал первым. Спустя несколько долгих секунд хлопки подхватили все, стоящие на трибуне, и гражданские. Эдвард, сообразив, что его попытка выкрутиться удалась на славу, довольно улыбнулся и бросил взгляд на стоявшего рядом полковника. Мустанг сверлил его строгим взглядом и, казалось, едва сдерживался, чтобы не наорать при всей этой толпе. Чувство эйфории вмиг погасло, и радостный взгляд подростка сменился на совершенно неуверенный.

* * *

— Что это, чёрт подери, было, Стальной?! Ты вообще отдавал отчёт своим действиям?! — Рой с силой опустил руки на стол, заставив документы пошатнуться. К счастью, стопки бумаг устояли в борьбе с гравитацией и остались на прежнем месте, разве что слегка наклонившись.

Стальной Алхимик стоял перед столом начальника, низко опустив голову, и сжимал кулаки. Он абсолютно точно не понимал хода мыслей этого человека. Мустанг словно с катушек слетел когда они вернулись в офис и на протяжении вот уже — Элрик украдкой глянул на часы — восьми минут читал ему мораль. Правда, что именно начальство пыталось донести ему на этот раз, Стальной не знал — слова полковника успешно влетали в одно ухо и так же успешно вылетали из другого. Было неприятно и обидно. Он не заслужил этой лекции хотя бы потому, что изо всех сил старался всё сделать как надо.

«Противный… Он даже не понимает, что я чувствую…».

— На этом, полагаю, инцидент исчерпан, надеюсь, выводы ты сделал? — Мустанг потянулся за красной папкой, лежавшей на краю стола, и, не дождавшись ответа, вздохнул: — Стальной.

— А? Д-да!

— …Ты понял?

— Так точно.

— А что ты понял? Повтори, что я говорил до этого.

— А… Ну… Э… — Мальчишка закусил щеку и посмотрел в потолок, словно там мог найти подсказку. Признаться, что ничего не слушал — значит заработать ещё одну лекцию, более длинную, а ещё одна такая смерти подобна. Подросток состроил жалобный вид и недвусмысленно посмотрел на дверь. Оставаться один на один с недовольным начальством — дело весьма нервотрепательное и утомляемое.

Он просто надеялся на милость полковника.

Мужчина одарил его неверящим взглядом, едва подавив разочарованный стон. Этот ребёнок определённо над ним издевался. Поправив чёлку и чиркнув ручкой по какому-то отчёту, Мустанг достал из встроенного ящика файл и осторожно вытащил два листка.

— Пожалуйста, в это раз не напортачь. — Полковник протянул листы подчинённому и уже хотел было вернуться к работе, когда заметил удивлённый взгляд золотых глаз. Осознание пришло тысячами тревожных молоточков, разом забивших где-то в височной области. Он только что попросил Стального! Нужно было немедленно исправлять эту оплошность, иначе можно было навсегда забыть про хоть какое подчинение со стороны пацана. Состроив невозмутимый вид, офицер убрал файл обратно в ящик и ледяным голосом добавил: — Иначе лишу месячного жалования и под домашний арест посажу. А теперь убирайся с глаз моих и помни, что я только что сказал.

В кои-то веки этому мальчишке не нужно было повторять дважды.

Раскат грома был тише, по сравнению с предыдущим, да и молния уже появлялась не так часто. Гроза постепенно уходила, и можно было наконец забыться сном. Альфонс протянул руку к шторке и, лениво приподнявшись на локте, выглянул в ночную мглу. Как он и думал, совершенно ничего не видно. Лишь большие капли воды шустро стекали по стеклу, оставляя за собой тянущийся след, который, впрочем, довольно быстро высушивался ветром.

Беременная женщина, лежащая на нижней полке, что-то пробубнила сквозь сон и перевернулась на другой бок, положив руку под голову. Спала ли бы она так же безмятежно, узнай, что едет в купе с двумя Алхимиками — большой вопрос, но рисковать не хотелось. Альфонс грустно улыбнулся своим мыслям и потёр правый глаз, не пытаясь прикрыть зевок. Зачем? Стоял ночной мрак и все спали. Можно было не думать о приличиях, да и надоели они порядком, если честно. Взгляд золотых глаз устремился вниз на соседнюю полку, где разместился старший брат. По непонятным для Ала причинам, Эд высоту недолюбливал и в какой-то мере боялся. Поэтому, если была такая возможность, юный Алхимик всегда занимал нижнюю полку для ночлега. Вспышка молнии осветила краешек купе, просочившись сквозь приоткрытую шторку, давая Альфонсу возможность оценить состояние брата.

Эдвард спал.

Сон его нельзя было назвать спокойным, ибо периодически он хмурил брови и напряжённо сопел, но за последние пять лет и такую ночь стали считать удавшейся. По крайней мере, в этот раз, похоже, удалось избежать кошмаров… Младший Элрик непроизвольно содрогнулся, вспомнив, сколько раз ему приходилось просыпаться от криков брата и как долго Эд потом успокаивался. Если бы они не навлекли на себя гнев ризенбургцев, если бы не сделали то, что сделали, всё могло бы быть по-другому. Их мама была бы жива, и Эду бы не пришлось вступать в ряды армейских Алхимиков, чтобы прокормить себя и его.

Младший брат закрыл глаза, вспоминая день шестилетней давности. На душе сразу стало как-то паршиво.

— Эд, Ал, никуда из дома не выходите. Даже к Арни. Сейчас в нашем городе очень опасно: появились плохие дяди, крадущие малышей, как вы. Их ещё не поймали, а я не хочу потерять вас. — Патриция серьёзно посмотрела на играющих на полу сыновей, которые замерли и большими глазами уставились на неё.

Семилетний Эдвард и шестилетний Альфонс были уже достаточно взрослыми, чтобы понимать всю опасность таких «дядь», а потому взволнованно переглянулись, пообещав маме сидеть дома. Дни пролетали мгновенно, и скоро прошло две недели со дня их вынужденного «заточения». Мальчишки начали уставать сидеть в четырёх стенах и с бо́льшим волнением ждали возвращения мамы с работы — единственного периода в сутках, когда им можно было выйти во двор. Под пристальным наблюдением Патриции, конечно.

Женщина уходила на работу очень рано, едва вставало солнце, и возвращалась, когда-то уже начинало садиться. Обычно с мальчишками сидела Нана Винтарс, пожилая женщина, жившая через три дома от Элриков и присматривающая летом за Арни — внуком-погодкой братьев, но после объявления маньяка всё изменилось. Сначала миссис Винтарс предложила Трише на время переехать к ним — благо, дом был большой и пять человек спокойно могли в нём ужиться — однако после игры детей под дождём юный Винтарс слег с ангиной и Патриция, опасаясь за здоровье своих детей, вернула мальчишек в родные стены. Поначалу те дулись, но после объяснения причины довольно скоро сдались. Ребята не хотели пасть жертвами плохого дяди, поэтому послушно сидели дома, развлекая себя играми, чтением сказок и базовой алхимией.

Беда пришла, когда не ждали.

В один из дней Патриция, по привычке собираясь на работу, вдруг почувствовала лёгкое головокружение и решила присесть. Тогда-то под ноги молодой женщине и попался мячик для настольного тенниса — сыновья в эту игру не играли, но сам мячик их очень привлекал, поэтому они носились с ним по всему дому — не успев должным образом среагировать, Элрик подвернула ногу и упала, ударившись головой о прикроватную тумбочку. На шум прибежали проснувшиеся мальчишки и, увидев мать без сознания на полу, ударились в панику.

Первым и единственно верным на тот момент решением казалось бежать к Винтарсам на помощь. Было пять утра, поэтому женщина должна была услышать стук в дверь. Однако сколько мальчишки не стучали и не кричали, никто им так и не открыл — Нана повезла Арни в Централ на обследование, так как болезнь мальчика внезапно ухудшилась, а квалифицированных врачей в Ризенбурге после смерти четы Рокбеллов не осталось. Кинувшись обратно в дом, братья попытались самостоятельно привести маму в чувство, тормоша и поливая её лицо водой. Женщина закашлялась и, кажется, стала возвращаться в сознание, когда перепуганный Эдвард решил, что ситуация приняла критический поворот. Мальчик подорвался с места и стрелой покинул дом, едва успев предупредить Ала, что отправился «звать на помощь других».

Вагон отчего-то тряхануло, и очередной раскат грома, пусть и слабый, прорвался сквозь толщу стекла, выдёргивая младшего Элрика из опутавшей его дрёмы. Мальчишка встрепенулся и, сонно проморгавшись, завесил шторку. Была середина ночи, и безмерно хотелось спать. Тем не менее, он был рад, что этот сон ему досмотреть не дали. Слишком много в нём боли и разочарований. Он наизусть знал, чем закончится этот кошмар — слишком часто видел его несколько лет назад. Лишь спустя четыре года после пожара воспоминания о прошлом перестали душить его по ночам.

Этого нельзя было сказать об Эдварде.

Старший Алхимик целиком и полностью винил в случившемся себя и свою эмоциональность. Он не слушал обратные доводы брата и словно погрузился в бездну вины. После смерти Триши это чувство в нём лишь усилилось: если бы он тогда не выскочил из дома, его бы не пошли искать всем посёлком и ничего бы не случилось. Они бы не совершили с Алом запрещённую трансмутацию, желая вернуть расположение соседей, и их маме не пришлось бы продавать дом, чтобы облегчить их жизни. Они бы не переехали в то общежитие, не случился бы пожар, и мама бы была жива. Все аргументы брата, которые должны были оправдать его, Эдвард перекручивал и, словно издеваясь, вновь и вновь приходил к выводу, что во всём с ними случившемся виноват именно он.

Из горла Стального вырвался приглушённый стон, а его тело разом напряглось. Началось — понял Ал и осторожно слез со своей полки, моля небеса, чтобы женщина, делившая с ними купе, продолжала спать. Альфонс положил ладонь на плечо брата и попытался его разбудить.

Бесполезно. От лёгких толчков Эдвард только сильнее заёрзал и его невнятное бормотание стало громче. Алу не нужно было прислушиваться, чтобы понять: брат извинялся. В душе младшего Алхимика всё похолодело — если он начал просить прощения, значит — Эд снова видел в своих кошмарах изувеченное нечто, что, после запретной трансмутации должно было принять форму Дика. Нельзя было оставлять его один на один с этим.

— Брат, всё хорошо. Всё в прошлом. Сейчас всё в порядке.

— Я виноват…

— Брат.

— Это только моя вина…

— Эд, проснись!

— Ребята, что случилось? — Альфонс непроизвольно дёрнулся на третий голос, медленно оборачиваясь. Женщина, что до этого мирно спала на своей койке, проснулась от разговоров и теперь, сидя и потирая заспанные глаза, пыталась смотреть сквозь темноту ночи. — С вами всё в порядке? Я могу помочь?

— Э-э-э… У братика ночной кошмар, я пытался разбудить его, но… — Альфонс беспомощно посмотрел на покрывшегося потом брата, не зная, стоит ли вовлекать во всю эту заваруху беременную или сделать вид, что ничего не случилось. Ответ пришёл сам собой. Женщина понимающе улыбнулась и, встав со своего места, осторожно приблизилась к Эдварду, из глаз которого уже начали вытекать слёзы.

Юный Алхимик не просыпался, и был велик риск, что очень скоро он заорёт на весь вагон о том, как сильно он сожалеет о содеянном и хочет вернуть всё обратно. Женщина ласково положила ладонь на глаза мальчишки, второй рукой поглаживая растрёпанную макушку и шепча что-то успокаивающее. На мгновение Эдвард замер, словно прислушиваясь к словам, после чего сместился под нежными руками и совсем неуверенно, но на удивление чётко, пробормотал:

— Дик злится…

— Дик спас брата от торговца детьми, а сам погиб, — робко прошептал Альфонс на вопросительный взгляд беременной, теребя низ пижамной майки. Он боялся сказать лишнего, но промолчать было бы ещё подозрительнее. К его счастью, женщина не стала расспрашивать дальше, просто кивнула, вдохнула побольше воздуха и обхватила его щёки руками.

— Эдвард, послушай, что скажу. — Она вдруг стала очень серьёзной, и Альфонс напрягся. — Дик не злится. Он сделал это, потому что хотел сделать. А то, что произошло дальше… Он ни в чём тебя не винит. Запомни.

Альфонс стоял как громом поражённый: их попутчица ничего не знала о масштабе той трагедии шесть лет назад, но она сумела найти слова, которые идеально подходили к ситуации. Его брат перестал ворочаться и успокоился. Его лицо расслабилось, а слёзы перестали течь. Это было как по мановению волшебной палочки!

Поезд издал звуковой сигнал, извещая, что остановка закончена, и вновь начал движение. За время, что он пытался успокоить брата, младший Алхимик и не заметил, что они делали остановку. Тогда всё становилось на свои места: их попутчица, вероятно, проснулась от тихого разговора только потому, что не было перебивающего их «чу-чух», которое укачивает не хуже колыбельной. Или же у неё просто сработал материнский инстинкт — судя по размеру животика, роды должны были начаться уже совсем скоро.

— Спасибо Вам большое, миссис…

— Арен. Арен Майер, — Арен заправила лезшую в глаза прядь за ухо и, устало улыбнувшись, протянула руку Элрику. — Приятно познакомиться, Альфонс. Ваши имена я знаю — слышала, как вы разговаривали днём.

Младший Элрик на секунду замялся и поспешно кивнул, показывая, что тоже рад знакомству. Похоже, им попалась очень приятная попутчица. Это не могло не радовать… И всё же, он хотел сохранить их главную тайну в тайне — люди имели свойство меняться, услышав, что перед ними Алхимики.

Наручные часы показывали начало четвёртого утра, и Ал решил, что имеет полное право поспать ещё пару часиков. Завалившись на свою полку, мальчишка укутался в одеяло и, так и не сумев подавить зевок, отвернулся к стенке.

Старший брат вернулся в нормальное состояние и не было похоже, что в ближайшее время он проснётся, трясясь от ужаса. Согласно подсчётам, прибыть в Ксенотайм они должны были утром, примерно в девять — девять тридцать. Поворочавшись ещё немного, Альфонс принял наиболее удобную позицию и медленно погрузился в мир Морфея.

* * *

Рой закончил с самой маленькой стопкой отчётов и с видом мученика поднял глаза на ещё три бумажные горы, деловито возвышающиеся над столом. Казалось, не было этому конца и края. За всё время своей службы он постоянно сталкивался с этой проблемой и честно не понимал, как такое вообще возможно. Документы, которых совсем недавно было от силы три-четыре, чудесным образом размножались и через пару недель грозились сломать собой письменный стол Алхимика. Риза называла сей феномен «леностью выполнять свою работу», однако Мустанг был категорически не согласен с этим высказыванием.

Он был довольно ответственной личностью и всегда выполнял свою работу. Просто иногда читать кипы однотипных рапортов, отчётов и иных документов, требующих его подпись, становилось невыносимо скучно, и Рой занимался чем угодно, но только не работой. Такие «передышки» были явлением частым, но непродолжительным, из чего Огненный делал справедливые выводы о невозможности такого скопления «макулатуры» в рамках одного месяца. Старший лейтенант Хоукай на речи начальника тяжело вздыхала, качала головой, но самозабвенно продолжала забирать половину бумажных гор себе, вытаскивая полковника из долговой ямы, в которую тот сам себя постоянно загонял.

Нынешний день ничем не отличался от предыдущих, и Мустанг, потянувшись в кресле, решил, что невероятно нуждается в чашке кофе. Глаза буквально слипались, а полопавшиеся сосуды ситуации не помогали. Приближался день икс — пора сдачи документов в архив и их передачи вышестоящим офицерам.

Трудиться приходилось в ускоренном режиме, и Рой был невероятно счастлив, что все его ещё не разобранные документы были проверены Ризой. Можно было не заморачиваться и ставить свою подпись, не особо вникая в смысл написанного. Рой поступал ещё проще — не утруждал себя даже чтением. Почему? Да потому что верная адъютант всё равно сообщит о важных приказах и событиях и сделает это куда чётче и понятнее, нежели стопка бумаг.

Алхимик встал из-за стола и лениво направился к двери: кофеварка находилась в офисе его подчинённых. Мелькнула мысль, что проще было бы вызвать Хоукай и попросить её об услуге, но вовремя проснувшаяся совесть загнала гордыню в тёмный уголок сознания: лейтенант и так слишком устаёт, беря на себя чужую работу. Заставлять её ещё и кофе варить было бы сверх наглости. Стальная дверь жалобно скрипнула, и полковник отстранённо подумал, что надо бы её смазать. Вообще этой двери нужно было вешать медаль «за мужество» — сколько она уже, бедолага, терпела пинки Элрика-старшего — и не сосчитать. Иногда Мустанг задумывался выписать подчинённому счёт за порчу казённого имущества, но быстро понимал, что ничем хорошим оно не закончится: Стальной был слишком наглым и, вероятно, стал бы с ещё большим рвением гадить полковнику, разрушая его кабинет.

«Интересно, как он там?» — Огненный прошёл к журнальному столику в самом углу офиса, на котором стояла кофеварка в окружении шести чашек. Все они были из одного сервиза, поэтому во избежание путаницы на боку каждой стояли инициалы владельца. Отыскав заветные R. M. полковник взял чашку в руки и, убедившись, что кофеварка заполнена, нажал кнопку пуска. Тихое жужжание приятно успокаивало нервы, а горьковатый запах кружил голову.

Мужчина осмотрелся вокруг, только теперь поняв, что в офисе слишком тихо. Не было слышно даже трения стержня о бумагу. Поняв, что верные подчинённые разбрелись, кто куда, офицер улыбнулся кончиками губ, но почти тотчас скривился.

— И эти люди смеют упрекать меня в безответственности… — Алхимик устало потёр глаза, силясь подавить зевок. На улице со вчерашнего вечера лил дождь, что не способствовало поднятию настроения. Огненный Алхимик в принципе не любил сырую погоду — в дождь и снег он терял способность создавать пламя и, хоть это и не делало его беспомощным, но заметно било по самолюбию. Ещё и дружеские поддёвки от подчинённых вроде «Ах, да, Вы же сейчас совершенно бесполезны, полковник».

Насмешливый голос Хэвока прозвучал слишком отчётливо, и Рой невольно обернулся на дверь, ожидая увидеть вошедшего лейтенанта. Ему показалось. В офисе по-прежнему никого не было кроме него самого, но злости сей факт не уменьшил. Полковник терпеть не мог, когда его обзывали бесполезным! Рука машинально сжалась в кулак, и Алхимик, налив кофе в чашку, зло оскалился.

— Я не бесполезный!

— А? О чём это Вы? — Риза вошла в кабинет внезапно, заставив начальника вздрогнуть от неожиданности. Благо, кофе тот не пролил. Мустанг заметно смутился, а Риза сделала вид, что не заметила, как лицо полковника залила слабая краска. — Если Вы распиваете кофе, полагаю, с документами разобрались?

— Старший лейтенант. — Мужчина резко опустил голову и затрясся в бессильном возмущении. — Может, Вы всё-таки смилуетесь? Я уже…

— Нет.

— Как отрезала. Эх… — Рой в три глотка допил бодрящий напиток и поставил чашку на поднос. Мыть посуду — прерогатива Фьюри, и отнимать у него это право никто не собирался. Вытянув руки вперёд, напрягая спину, полковник не без удовлетворения отметил, что позвонки встали на место, прекратив отзываться болью при малейшем движении. На тренировочный полигон пойти что ли? Там как раз есть крытая площадка, специально для таких дней, как этот.

— Если решили размяться, Вам прямая дорога на тренировочный полигон. — Хоукай стукнула листами о стол, выравнивая стопку. Девушка с детства привыкла к порядку, поэтому на дух не переносила, когда что-то выбивалось из системы. Это полковнику было абсолютно всё равно, ровно ли и на своём ли месте лежат бумаги. Поэтому старшему лейтенанту помимо своих обязанностей и помощи начальству в работе приходилось выполнять ещё и роль надсмотрщика оного. Иначе Рой был готов улизнуть в любой подходящий для этого момент.

— Риза, ты чудо. Только об этом подумал.

— После того, как закончите документы!

— Но ведь…

— Нет.

Если Мустанг и надеялся уговорить жестокую подчинённую отпустить его на свободу, то в очередной раз просчитался. Старший лейтенант в таких вопросах была непоколебима, и порой мужчине казалось, что даже сляг он с огромной температурой и имей при этом незаконченную работу, верная адъютант найдёт его и «осчастливит» парой-тройкой стопочек «макулатуры». Хотя, про «найдёт» он явно поспешил — Риза прекрасно знала его адрес.

— Злая ты.

— По-другому Вы не понимаете. Увы.

Вздохнули они синхронно, что послужило поводом для непродолжительных смешков с обеих сторон. Всё-таки, будучи друзьями детства, они научились читать друг друга как открытую книгу. Разве что только Хоукай благодаря женской интуиции делала это чуточку лучше полковника. Девушка одарила начальника понимающим взглядом, но в своём решении осталась непреклонна. В конце концов, дай полковнику волю — и он навсегда забудет о таком слове как работа. Этого Риза допустить не могла хотя бы потому, что начальство само когда-то попросило «проконтролировать процесс выполнения прямых обязанностей».

Цокнув языком и пообещав, что скоро вернётся к документам, Рой не спеша подошёл к окну, облокотился о подоконник и нечитаемым взором уставился на небо. Серое. Лишь изредка где проблёскивала белизна. Дождь шёл не переставая и даже не замедляясь, норовя превратить улицы Централа в бассейн. Коллекторы не справлялись с таким обилием воды, из-за чего на тротуаре в тех местах образовались водяные воронки. Ещё совсем немного, и осень вступит в свои права; тогда такая погода будет едва ли не каждый день…

Мустанг проследил за вспорхнувшей в небо вороной, которая, сделав круг над центральным Штабом, скрылась где-то на его крыше. Перерыв окончен и надо возвращаться к работе. Полковник бросил быстрый взгляд на подчинённую, которая клеила стикеры на папки, которые нужно было сдать в архив. Невероятная девушка.

— Сэр, можно вопрос? — Хоукай оторвалась от своего занятия, и Рой уже приготовился к очередной лекции по поводу своего безделья, когда лейтенант его удивила: — Вы очень разозлились на Эдварда. Согласна, что его выступление было несколько… неожиданным, но мальчик очень старался, и это было видно. Так почему Вы обошлись с ним столь сурово?

— Сурово? Не смеши меня. — Мужчина нахмурился и по привычке сложил руки за спиной. — Не имею ничего против котов, прячущихся в цветах: это позабавило публику; но его последняя выходка была явно неуместна. Пусть он и пытался таким образом скрыть свою слабость, но явно переиграл. Ты бы видела, как посмотрел на него Брэдли тогда. Всего на миг, но, боюсь, он был готов лично прикончить этого мальчишку.

— «Мы все ожидаем перемирия» — так он написал на площади? — Риза подняла на Мустанга вопросительный взгляд, и тот кивнул. — Принц Клаудио оценил надпись и даже зааплодировал, но мог расценить её и как угрозу. Если он не подпишет мир, Аместрис стянет к границам ещё больше силовиков… Эдварду следовало быть осторожнее с таким посланием.

— Ему вообще не следовало писать там что-либо! Глупый ребёнок наивно думал, что все оценят его выпендрёж, но не учёл, что у нас полно и противников этого договора. Его личико уже на всех газетах, и я боюсь, как бы его не подловил кто из оппозиции. Эти пару десятков тиражей разбрелись в течение часа и, хоть и удалось всё изъять, наверняка те, кто хотел, увидел. Тебе удалось связаться с органами Ксенотайма? — Мустанг взял готовые папки и принялся раскладывать их по содержанию. В этом месяце армия всё больше занималась уголовными расследованиями дезертиров, и результаты были не обнадёживающие. Среди предателей было и двое Алхимиков.

— Да. Они обещали тайно присмотреть за Стальным Алхимиком; отчёт вышлют сразу, как он покинет город.

* * *

Эдвард чертыхнулся и схватился за чемодан, возвращая его в нормальное положение. Бордюры в городе оказались куда выше, чем в Централе, но для города, построенного в гористой местности, это было нормальным. Создавалось впечатление, что тут совсем нет ровных дорог: обложенная тротуарной плиткой узенькая тропинка то возвышалась, то уходила вниз, иногда ещё и петляя влево-вправо. Братья-Алхимики сошли с поезда около получаса назад и всё это время пытались отыскать какую-нибудь гостиницу, где можно было остановиться на ночь. Как назло, ничего подобного на пути ещё не встречалось.

— Тебе не кажется это странным?

— А? О чём ты? — Эдвард отвлёкся от вытаскивания колёсика чемодана из ямы и посмотрел на брата. Альфонс выглядел на удивление серьёзным и сосредоточенным.

— Ксенотайм известен своими золотыми месторождениями, почему тогда город, которому нужно процветать, такой убогий? Это странно, разве нет?

Эдвард задумался и потёр подбородок. Он не особо интересовался благополучием окраин своей страны, в отличие от брата, но был уверен, что тоже где-то читал или слышал про лучшее золото Аместриса. Если это и вправду был Ксенотайм… тогда оно действительно странно.

В мозгу что-то щёлкнуло, и Элрик, наконец справившись с чемоданом, открыл его, извлекая на свет Божий два изрядно помятых листика — миссию, что дал полковник. На этих бумажках должна была быть какая-то информация. Стыдно признаться самому себе, но он даже не читал своё задание, просто нашёл название города и взял билеты на поезд. Вникать во что-то тогда не хотелось — тирада начальника убила всё настроение.

— Вот, Ал! Нашёл! — Эдвард ткнул пальцем в одну из строк, сосредоточенно хмуря брови. — «Два года назад Ксентайм — золотая столица Аместриса — истощила все золотые месторождения, вследствие чего город обанкротился и обнищал. Согласно отчётам ОВД и внутренней разведки, местные власти подозреваются в попытках создать золото неестественным путём (т.е. при помощи алхимии). Под стражу никто не взят по причине отсутствия весомых доказательств…». Поверить не могу, опять то же самое! Люди действительно учатся только на своих ошибках?

На риторический вопрос брата Альфонс промолчал, отстранённо подумав, что они ничуть не лучше. Протянув руку, младший брат взял документы и прошёлся глазами по строчкам, желая убедиться, что всё правильно понял. Если полиция в курсе, вероятно, им нужно было сначала посетить местное УВД. Взгляд зацепился за слово «красная вода», и Альфонс ахнул.

— Что такое, Ал? — Моментом среагировал Стальной, обеспокоенно поглядывая на брата. Младший Элрик помотал головой и, словно бы боясь, указал на заветное слово. Конечно, не было доказательств, что это то, что они искали, но… проверить определённо стоило.

— А ведь и правда. — Эдвард облизнул вмиг пересохшие губы и выдавил из себя нервную улыбку. — Похоже, полковник наконец решил быть нам полезным. Если так, то я попляшу под его дудку…

Впереди раздался жуткий грохот, среди которого можно было различить перепуганный детский визг. Переглянувшись, братья рванули в сторону звука и выбежали прямо к пределам местной шахты. Пятеро мужчин вцепились в опрокинутую телегу для руды в тщетных попытках сдвинуть её с места.

— Элиза, всё будет хорошо, потерпи, родная.

— Папа!

Девочка лет пяти-шести лежала на дороге, зажатая между огромным булыжником и той самой телегой, которую никак не могли сдвинуть. Замеревший на мгновение Эдвард, сам того не осознавая, приблизился к шахтёрам и, сложив руки для создания уравнения, трансмутировал телегу в длинный медный столб.

Стальной Алхимик давно осознал, что жизнь не справедлива и что ко всем её издёвкам следует относиться с философским спокойствием — когда-нибудь всё вернётся на круги своя. Однако в этом случае вечный девиз никак не подходил: кто-то украл их с братом имена и, используя их, занимался незаконной деятельностью. Пусть оно и должно было помочь вернуть городу былую славу.

«Убирайтесь, самозванцы! Настоящие братья Элрики уже давно там!» — Отец девочки, которую он спас из-под телеги, вместе со своими товарищами вышвырнул мальчишек из дома, указав рукой куда-то в горы.

А ведь всё так хорошо начиналось.

Эдвард вздохнул и потёр ушибленное плечо, вспоминая неожиданную реакцию этих мужчин на алхимию. Впервые на него не обрушились с обвинениями во всём и вся, а радостно пожали руку и даже поклонились в знак благодарности за спасение Элизы. Такое отношение к себе было Стальному в новинку. Шахтёр, в ответ на его вопросы о гостинице, предложил пожить у них и непрестанно радовался, что в город заявись ещё Алхимики. Как выяснилось из продолжительной беседы, людей со сверхспособностями Ксенотайм полюбил год назад, когда некий господин Нэш занялся исследованиями грунтовых вод и заявил, что сможет вернуть в город золото. При помощи философского камня. Тогда и пошли по Ксенотайму слухи о порядочности некоторых Алхимиков и скорому выходу из обрушившейся нищеты. Однако спустя полгода Нэш Трингамм пропал, а так как продолжить исследования было некому, надежды горожан начали таять.

Месяц назад в город заявились государственные Алхимики братья Элрики, которые в обмен на доступ к исследованиям грунтовых вод согласились продолжить дело Нэша, создать философский камень и избавить город от внезапной напасти. Помог лже-братьям некий Магвар, предоставив в качестве пристанища свой особняк.

Как выяснилось позже, именно в его сторону и указывал разозлившийся шахтёр.

Эдвард вытянул руки над головой, чувствуя, как разминаются позвонки от долгих скитаний по окрестностям, и помахал Алу рукой в немом призыве. Стража только что завершила обход этой стороны замка (иначе назвать этот особняк язык не поворачивался), а значит, ход был свободен. Младший Элрик сделал пару кувырков и довольно скоро оказался рядом с братом, прижимаясь щекой к холодному камню, коим были вымощены стены. Им определённо нужен был адекватный план, раз уж они решились на столь вопиющую авантюру. Конечно, шанс на успех был всегда, но не стоило забывать, что планета не только вокруг них вертится. Глупо исключать любого рода риски.

— Эд, ты уверен, что это хорошая идея? Что, если наткнёмся на охранников или если эти самозванцы окажутся сильнее нас? — Вообще Альфонс не был пессимистом и вовсе не пытался сбить братцу настрой, просто учитывал все возможные варианты событий. Эдварду такое, как обычно, не нравилось. Вполне ожидаемо для него.

— Ал, прекрати сомневаться в нашей алхимии. Или ты не веришь мне?

И вот что на такое можно было ответить? Младший Элрик поражённо вздохнул и поднял руки в знак примирения. Он ничего такого не имел в виду, но старший братец как обычно всё перевернул на свой лад. По мнению Ала, лезть напролом, сквозь стену, только для того, чтобы застать лже-Элриков врасплох — идея стрёмная и даже опасная: зря что ли тут охраны понаставили не хуже чем на военных объектах? Однако Стальному Алхимику что-то доказать было делом долгим и заведомо бесполезным, поэтому мальчишка в очередной раз смирился и с мольбой посмотрел на небо.

«Пожалуйста… Просто пусть никто не пострадает!»

— Альфонс! — Старший Алхимик отвлёк брата от беззвучной молитвы и кивнул в сторону крохотного окна, расположенного прямо над огромной аркой. С этим зданием определённо было что-то не так. Стальной подождал, пока очередной охранник повернётся к ним спиной, быстро миновал небольшое расстояние и хлопнул в ладоши. Голубоватое свечение озарило всех и вся и, естественно, привлекло внимание стражи. Вооружённой, к слову.

Очередная алхимическая реакция намертво закрыла образовавшийся вход, оставляя охранников в прострации. Хоть их и наняли обеспечивать безопасность цепным псам армии, столь близко с этой способностью они не были знакомы. Им оставалось только со всех ног бежать к парадному входу в замок и подниматься на второй этаж — судя по масштабу свечения, цель вторженцев была именно там.

Братья сами того не ожидая оказались в довольно просторной библиотеке. Нащупав выключатель, Альфонс включил свет и тотчас порадовался, что все окна в помещении были занавешены. Нарываться сейчас на кого бы то ни было не хотелось — Эдвард уже открыл какую-то книгу и, как обычно, с головой погрузился в её содержимое — в одиночку младший брат не был способен на что-то масштабное.

Решив для начала осмотреться, младший Элрик тихо прошёл вглубь библиотеки, про себя отмечая, что помещением явно пользовались: пыли и паутины не было, книги ровно стояли на своих стеллажах, а в воздухе не ощущалось запаха заброшенности. Это вызывало в душе противоречивые чувства: с одной стороны, был велик риск их обнаружения (а тогда можно смело поднимать белый флаг), с другой — все книги были в прекрасном состоянии, и можно было прочесть их и узнать что-то новое. Например, о философском камне.

Среди Алхимиков было много тёрок вокруг этого алого кристалла. Одни утверждали, что философский камень — не более чем миф; другие отчаянно спорили и искали способы подтвердить его существование; третьи предпочитали оставаться в стороне и наблюдать. Но абсолютно никто не был к нему равнодушен. Для Элриков магический или нет философский камень стал последней надеждой вернуть себе нормальную жизнь. Ни одному из братьев не хотелось становиться живым оружием государства, слышать постоянные шептания за спиной и получать сотню презрительных взглядов только потому, что они — Алхимики. А Эдвард в довершение всего стал армейским псом… Но это был единственный способ найти камень — только армия могла предоставить необходимое финансирование исследованиям. Без денег, увы, ничего не было возможным.

Альфонс отвлёкся от своих мыслей и, так и не успев выбрать себе книгу, с тревогой посмотрел в сторону входа. Быстрые шаги отдавались эхом от половой плитки и, судя по нарастанию звука, тот, кто их создавал, направлялся в библиотеку.

— Брат, надо прятаться! — Альфонс потянул Эда за рукав плаща, привлекая его внимание только со второй попытки. — Мы не знаем, сколько их и какая у них сила. Лучше затаиться.

Предложение было дельным и самым разумным для их ситуации, но Стальной Алхимик не был бы собой, если бы согласился на подобное. Раньше он бы безусловно внял словам брата, но тут было дело принципа и запятнанной гордости. Цыкнув Алу уходить вглубь помещения, старший Элрик принял боевую стойку и сложил ладони, готовясь в любой момент провести трансмутацию. Послышался лёгкий скрежет — кто-то вставил ключ в замочную скважину, и массивные двери со скрипом распахнулись.

На пороге библиотеки показались двое. Взрослый и ребёнок. Нет, подросток и ребёнок — судя по щуплой фигуре и взгляду, первый был явно лет шестнадцати-семнадцати, но никак не взрослым. Оба вошедших были блондинами с голубыми глазами и медицинскими масками на лицах. Взгляд старшего остановился на Эдварде, и подросток сощурился. Эдвард ответил ему не менее циничным взглядом. Он уже понял, кто перед ним, оставалось только подтвердить или опровергнуть догадку. Сняв маску, незнакомец заговорил первым.

— Значит, это вы братья Элрики? Стальной Алхимик?

— В точку, самозванец! — Угрозы от фальшивого «себя» Эдвард не ощущал, поэтому преобразовывать протез в клинок не спешил.

— Зачем вы используете наши имена? — Альфонс вышел из тени стеллажа и встал возле брата. Мальчик лет семи-восьми, маячивший позади старшего самозванца, съёжился и спрятался за его спину. Было видно, что его пугала эта ситуация, но сделать что-либо он не мог. Ребёнок пожевал губу и с надеждой поднял глаза на брата. Тот молчал и с уверенным видом смотрел на вторгшихся.

— У нас не было выбора, мы хотим закончить исследования папы… — робко начал малыш, поняв, что брат отвечать не собирался.

— Флетчер! — сквозь зубы цыкнул на него старший, отводя рукой себе за спину. Меньше всего он хотел, чтобы его единственный братик пострадал. Отвечать не хотелось, так как он был уверен, что из-за своей связи с государством Элрики высмеют причину их обмана и растрезвонят об этом по всей округе. А искусственное создание золота пресекалось властями довольно строго: если информация дойдёт до столицы, пять лет за решёткой им будут обеспечены несмотря на юный возраст. — Вас это не касается! Так было просто проще получить необходимую информацию для исследования. Ну и к цепным псам народ побаивается придираться. А почему вы вломились в наше убежище?

Вопрос был задан с таким оскорблённым видом, что Эдвард даже растерялся. Им движило вполне понятное чувство справедливости и желание узнать правду, ни о чём большем Стальной не думал.

Альфонс понял, что брат застрял в очередном ступоре и, подавив вздох раздражения, высказался вперёд него:

— Нам отказали в ночлеге после того, как мы представились, а ещё у брата могут возникнуть проблемы, если слух, что Стальной Алхимик пытается создать философский камень, чтобы производить золото, дойдёт до верхушки армии.

— В точку, Ал! — Эдвард ткнул указательным пальцем в сторону самозванцев и нахмурился. — Я не хочу потом объясняться с идиотом-полковником, поэтому живо признавайтесь горожанам, что воспользовались нашими именами! — Стальной кулак сжался, показывая серьёзный настрой своего хозяина, но самозванец даже не вздрогнул. Наоборот. Он несколько снисходительно улыбнулся и, подойдя к Элрикам ближе, развёл руки в стороны.

— Даже если я так скажу, как думаешь, кому они поверят больше: тебе, которого ни разу не видели, или же мне, которого знают уже четыре недели? Они уверены, что мы с братом вернём им золото при помощи камня, а ты, если честно, совсем не тянешь на четырнадцатилетнего… Сколько тебе на самом деле? Десять?

Вскочившая на лбу Стального жилка ясно дала понять, что терпение Алхимика миновало точку нуля и ушло в минус. Эдвард сжал зубы и с силой направил стальной кулак в лицо самозванца… но так и не достиг цели. Юноша напротив него жалостливо усмехнулся и довольно лениво отвёл голову вправо, тем самым уклоняясь от кулака. Вторая попытка «начистить гаду рожу» увенчалась тем же провалом. Элрик просто не доставал до его лица, из-за чего выглядело всё это довольно комично. Краем глаза Стальной уловил тщательно скрываемую Алом улыбку (что сильно его покоробило), а когда Флетчер — кажется так звали младшего самозванца — в открытую засмеялся, ему и вовсе захотелось убивать. Всех. И вся.

— Ты кого назвал таким маленьким, что дождевая лужа для него море?! — Яростно размахивая руками, Эдвард пошёл в настоящую атаку, полностью игнорируя робкое «он такого не говорил» со стороны младших братьев. Автоброня на правой руке легко превратилась в удобный короткий клинок, которым юный Алхимик очень старался пырнуть посмевшего оскорбить его парня. Надо отдать тому должное, дурачиться он перестал и больше сосредоточился на сохранении себя в целости и сохранности, нежели на отпуске колкостей в сторону Стального.

Самозванец легко уклонялся, а Эдвард не терял надежды достать его; и всё-таки это не могло продолжаться вечность — кто-то должен был уступить. На голову Элрика легла чужая рука и её обладатель надавил подростку на область лба, тем самым несколько отстраняя от себя. Из груди Стального Алхимика вырвался возмущённый рык, и мальчишка решил использовать ноги. Удар в коленную чашечку заставил самозванца вскрикнуть и отпустить его, чем и воспользовался Эдвард, повалив неприятеля наземь. Клинок остановился у горла замершего Алхимика, и тишина окутала библиотеку. Альфонс, будучи прекрасно осведомлённым, что брат таким образом лишь запугивает потенциальную «жертву», всё равно заволновался, что аж руки вспотели, а в глазах Флетчера отразился такой ужас, что ребёнок был готов вот-вот разразиться слезами.

— Не трогай Рассела! Мы уйдём из города, просто дайте нам время закончить; совсем чуть-чуть осталось! — Младший Трингамм сорвался на крик и, не в силах добраться до распластанного на полу брата, опустился на пол, поджав под себя ноги.

Эдвард отвлёкся на расплакавшегося мальчика и, не совсем соображая, что делает, отпустил запястье своего оппонента и вернулся в стоячее положение. Этот малыш был очень похож на Альфонса лет пять назад: те же выразительные глаза, переживание за старшего брата, искренность в словах… Хлопок и последующая за ним трансмутация вернули автоброне былую форму.

— Так просто отпустишь меня? Серьёзно? — Рассел поднялся на ноги и, нахмурившись, проверил потёр шею. Неприятно-близкое ощущение лезвия у сонной артерии ещё осталось. Стальной насупился, пробурчал что-то невнятное и показательно отвернулся.

— Что, прости? Я не расслышал?

— Я сказал, что не собираюсь убивать или калечить кого бы то ни было, даже если это мерзавец вроде тебя! — Эдвард замахал руками и для большего выражения топнул ногой, заработав смешок от брата и старшего Трингамма. — В любом случае, откуда вы узнали о существовании Стального Алхимика? Не помню, чтобы приезжал сюда или в соседние города.

— В смысле? СМИ целый месяц обсуждали принятие в ряды военных ребёнка и что из этого выйдет. Также перемывали косточки Пламенному Алхимику, говорили, что это он поспособствовал твоему становлению Цепным псом…

На упоминание начальника Эдвард скорчил кислую мину и замахал рукой перед глазами, словно отгоняя навязчивое видение. Мустанг что-то такое упоминал в разговорах со своей командой, но Стальной в его речи не вникал — тогда казалось, его это не касается. Видимо, зря. Юный Алхимик задумчиво потёр подбородок и посмотрел в пол. Если лже-Элрики узнали о них по радио, то становилось понятным, почему никто из горожан не обратил внимание на «неправильную» внешность Стального Алхимика и его младшего брата. А газеты его фотографию точно не печатали — указом фюрера было запрещено публиковать снимки с государственными Алхимиками любого звания в целях конспирации последних и успешного выполнения возложенных на них миссий. Хотя это не мешало корреспондентам стараться в мельчайших деталях описать объект обсуждений.

Грохот и приглушённые ругательства за приоткрытой дверью библиотеки известили мальчишек о приближении давно забытых стражников. Эдвард напрягся и мельком посмотрел на брата, пытаясь выбрать наиболее оптимальный путь к отходу. То, что ввязываться в бой сейчас не стоит, Стальной Алхимик понял не столько инстинктивно, сколько по давшему «задний ход» Альфонсу: младший брат был не из робкого десятка, но в отличие от старшего умел мыслить хладнокровно. Когда это было необходимо. Самозванцы Трингамм также переглянулись между собой и, что-то решив в этом бессловесном диалоге, кивнули друг другу.

— Вы двое, убирайтесь к западному крылу! На втором стеллаже на пятой полке слева от окна найдёте «Основы боевой алхимии». Чтобы открыть дверь вам нужно опустить корешок на себя, но не доставать книгу. — Рассел вскинул руку в указанном направлении, призывая Элриков поторопиться. Грохот оружия и шаги становились всё ближе. Эдвард нахмурился и сделал Алу знак ждать, после чего открыл рот то ли для вопроса, то ли для спора, но был нещадно опережён младшим самозванцем.

— Скорее! Если слуги Магвара найдут вас, то немедля казнят. — Голос Флетчера упал до испуганного шёпота, извещая, что мальчик не врал.

— Давай, Эд! — Альфонса перспектива быть расстрелянным или, что ещё хуже, повешенным, совсем не прельщала, а то, что братья-самозванцы не блефовали, было ясно как уже различаемые перебранки охраны. Схватив Эдварда за воротник плаща и стойко проигнорировав вопль возмущения, младший Элрик припустил к противоположной стене библиотеки.

Нужный стеллаж нашёлся почти сразу, чего нельзя было сказать о книге. С ней пришлось повозиться. Эда до глубины души возмутило её положение на «самой верхотуре» и он, невзирая на робкие предложения брата, некоторое время прыгал на шкаф аки котёнок за мухой в тщетной попытке ухватить заветный корешок. Увы, но воспользоваться алхимией было нельзя — они и так привлекли к себе ненужное внимание. В итоге у Альфонса банально кончилось терпение и он, приподнявшись на носочки и бесцеремонно отодвинув с пути мешающегося брата, коснулся книги и потянул её на себя. Раздался едва слышный человеческому уху щелчок, и стеллаж плавно выехал вперёд и в сторону, открывая узкий коридор с уходящими вниз ступенями. Алхимики юркнули внутрь и потайная дверь столь же бесшумно затворилась.

Ход проходил примерно на трёх-четырёх метрах под домом и тянулся на удивление долго, учитывая, что библиотека находилась почти в конце здания. Братья старались двигаться не спеша и как можно тише из здоровых соображений, что тоннель не был им знаком и ближайшего выхода видно не было. Справа иногда слышался приглушённый шум, что наводило на разные мысли. Это мог быть как подземный источник, так и какая-нибудь секретная лаборатория.

Время их «дерзкого» побега растянулось на пятнадцать-двадцать минут, после чего душный узкий лаз внезапно расширился и уткнулся в глухую бетонную стену. На уровне плеч взрослого человека была прикручена металлическая лестница. Братья неуверенно переглянулись, но не приметив ничего, что указывало бы на другой путь, сдались и подошли ближе. Эдвард задрал голову и посверлил лестницу уничтожающим взглядом, вздохнул и опустился на колено. Из них двоих он был сильнее за счёт протезированной металлической конечности и, соответственно, более устойчивым. Судьба над ним явно посмеивалась: второй раз за день он не дотягивался до нужной ему вещи. Альфонс осторожно опёрся о голову брата и уткнулся коленями ему в плечи. Стальной стиснул зубы и медленно, опираясь о стену, принял вертикальное положение. Младший Алхимик сжал металлические поручни и, подтянувшись, поставил ногу на первую ступеньку.

* * *

— Вот вроде как и удобная это штука — солидарность Алхимиков, — но в такие моменты оно даже противно.

Стальной сел на массивный придорожный камень и тяжело вздохнул. Здорово, конечно, что их не выдали, но жалости от высокомерного выскочки и его младшего брата хотелось меньше всего. Альфонс на слова Эда промолчал, не совсем уверенный в своих чувствах. Злости по отношению к братьям Трингамм он не испытывал, но и позволять использовать своё имя и дальше не собирался. Прошедший мимо молодой мужчина коротко кашлянул и, стукнув себя в грудь, пошёл дальше. Элрики переглянулись, и Эдвард пожал плечами. Это был уже восемнадцатый человек в этом городе с кашлем, однако на эпидемию не было похоже.

Солнце окончательно ушло за горизонт, забирая с собой светоносные лучи. На город опустились сумерки, а вопрос ночлега всё ещё оставался открытым. Из-за всей этой суматохи с самозванцами и вестями о создании философского камня Элрики так и не нашли гостиницу и даже не сходили в местное УВД, на чём очень настаивал полковник. Стальной Алхимик сморщился, вспомнив начальника, и закатил глаза: мужчина никогда не упускал случая поддразнить его или сделать акцент на его возрасте и росте. И ладно бы только Мустанг относился к нему как к несмышлёному ребёнку — это ещё можно было стерпеть — но остальные члены небольшой команды переняли манеру поведения полковника, и серьёзно мальчишку воспринимала разве что лейтенант Хокай. Ну и иногда Фарман. Рой Мустанг точно ещё не раз напомнит ему о его забывчивости по возвращении с этой миссии.

Эдвард хлопнул себя по бёдрам и выдавил подобие улыбки. Он понятия не имел, где находится нужное им здание, но понимал, что само оно к ним вряд ли придёт.

— Прошу прощения, вы случаем не братья Элрики? — Высокий мужчина лет до тридцати остановился возле вздрогнувших от неожиданности Алхимиков и внимательно пробежался по ним глазами, ища подтверждение или опровержение своих догадок.

Незнакомец был одет в стандартную военную форму, но чёрного цвета вместо привычного синего. На голове была фуражка со скрещенными мечами и щитом на гербе, а вылезшие из-под неё чёрные пряди волос падали на глаза, из-за чего взгляд офицера приобретал слегка загадочный оттенок. Погоны мужчины скрывал лёгкий тренчкот как у полковника, но чисто интуитивно Эдвард понял, что незнакомец либо равный, либо старше его по званию. Слишком уж уверенно тот держался. Альфонс неожиданно для самого себя отошёл на пару шагов от офицера и скосил глаза на вскочившего на ноги брата. Если Эдварда и напрягли слова мужчины, то он хорошо это маскировал.

— Да, это мы братья Элрики. Вот. — Стальной нащупал в кармане штанов цепочку от часов и, потянув, сунул их мужчине под нос как доказательство. — А Вы кто такой? Судя по форме, из военной полиции, но мне про органы ничего не говорили.

Альфонс скептически поднял бровь: вряд ли полковник отправил бы на миссию, не упомянув нечто такое, но встревать в разговор и подрывать авторитет брата желания не было. В конце концов, именно Эд был Стальным Алхимиком, а значит, именно ему предстояло отчитываться потом перед Мустангом за все свои «ляпы» и выходки. Сдержав тихий вздох, младший Элрик поднял глаза на тёмное небо, на котором в скором времени должны были загореться первые звёзды. Природа в этих краях его большой Родины разительно отличалась от столичной, вызывая естественное желание хорошо запомнить все особенности этого небольшого города. В такие моменты Альфонс жалел, что так и не уговорил брата купить фотоаппарат — при жаловании государственного Алхимика они вполне могли позволить себе такие бесполезные, казалось бы, траты. Вот только Эдвард был совсем непреклонен. Увы.

— Прошу простить мою грубость, я не представился. — Офицер коротко хлопнул себя по лбу и быстро выудил из-под шинели небольшую синюю «корочку», разворачивая фотографией с данными к Алхимикам. — Подполковник Гленн Кейдо, уполномоченный по связи армейских с государственными Алхимиками. Приятно познакомиться, господа.

Эдвард проглотил ком раздражения и подозрительно прищурился, сложив руки на груди. Этот Гленн внешне очень напоминал ему Роя и, наверное, мальчишка решил бы, что эти двое родственники, если бы не ярко выраженные аместрийские черты офицера. По венам же его начальника явно текла ещё и ксингская кровь — цвет и разрез глаз, а также не слишком высокий рост говорили сами за себя. И всё-таки такое сходство было странным. Очень.

Подполковник пожал руку сначала Стальному, а потом и его брату, после чего спрятал удостоверение и потянулся к чемодану Элриков, предлагая свою помощь. Эдвард на жест приятного тона осклабился и — раз уж мужчина так настаивал — вручил ему помимо чемодана ещё и свой плащ. Алая ткань здорово измазалась во время их лазанья по подземным ходам и кустам и с концов тонкими струйками стекала вода — результат неудачного прыжка через местный ручеёк, который Эд заметил слишком поздно, чтобы миновать без происшествий.

Гленн учтиво промолчал, но предусмотрительно сложил вещь мокрыми концами вовнутрь во избежание порчи своей униформы. Мужчина поднял чемодан мальчишек, про себя удивляясь его весу и гадая, что двое детей могли туда напихать. Не кирпичи же, в самом деле? Алхимики молча шли следом, иногда переглядываясь между собой в немом диалоге, не делая попыток заговорить с сопровождающим. Такая тишина давила на любящего поболтать офицера, и, пользуясь преимуществом старшего по званию, а также «хозяина» этих мест, он замедлил шаг, дожидаясь, пока столичные гости поравняются с ним.

— Я ждал на станции целый день, но когда стало ясно, что вы, ребята, давно сошли, решил отправиться на разведку в город…

— Ни я, ни Ал никого ждущего нас не видели. Раз Вы отправились нас встречать, не зная нашей внешности, могли хотя бы табличку написать — мы сами бы подошли.

Эдвард был верен своей манере поведения и менять хамоватое отношение ко всем и вся совершенно не собирался. Исключения составляли разве что его брат, Винри и старший лейтенант Хоукай, но ведь первый его единственный оставшийся родственник, Рокбелл — девушка, таскающая с собой слишком тяжёлые гаечные ключи или отвёртки, а Риза Хоукай… Ну, он (как и вся команда Мустанга, наверное) искренне побаивался эту женщину. Старший лейтенант была из той группы людей, про которых принято говорить «никогда не знаешь, чего от неё ожидать» — в голове подростка до сих пор порой всплывала картина маслом, как эта женщина заставляла полковника делать его работу. Направленная на Огненного Алхимика «пушка» и по-снайперски прищуренные карие глаза вызывали мандраж по коже даже у безалаберного начальника. Когда Эдвард впервые увидел такую сцену, долго шугался её и недоумевал, как лейтенант ещё не попала под трибунал — по сути, это ведь угроза жизни вышестоящему офицеру. Или всё дело было в том, что полковник являлся одним из Проклятых? Желание выяснить причины у остальных членов команды не дало ничего, кроме загадочных улыбок и смешков, и скоро Эдвард оставил эти попытки. Оставил, но для себя решил никогда, НИКОГДА не перечить старшему лейтенанту Ризе Хоукай.

Собственно, на этом исключения заканчивались, и начиналась череда ничем не примечательных простых людей в его жизни, с которыми, как считал сам Эдвард, он мог вести себя ровно так, как считал нужным. Возраст собеседника, его статус и положение не были для Стального Алхимика веской причиной для проявления хороших манер, особенно если он был в дурном расположении духа. Вот и сейчас, нагло перебив офицера на полуслове и совершенно «не заметив», как последний дёрнулся от возмущения, подросток скорчил недовольную мину, стряхнув со штанов невидимые пылинки.

Мужчина стиснул зубы, давно для себя решив избегать стычек со столичными, но то, что в подобном тоне с ним говорил мальчишка, по возрасту недалеко ушедший от его сына, сильно коробило. Хотелось настучать по золотоволосой макушке или прочесть длинную нудную лекцию на тему «как нельзя разговаривать со старшими», а лучше — всё вместе. И всё-таки вступать в полемику с двумя Алхимиками казалось делом опасным: никто не мог дать гарантий, что Проклятые не нападут, если им что-то не понравится. Даже верхушка власти ничего не обещала на этот счёт, беря Алхимиков под своё крыло. Кейдо оставалось лишь запереть своё недовольство в глубинах сознания и фальшиво улыбаться, пока малолетний майор и его брат не покинут пределы Ксенотайма.

— Вы ведь знаете, что фото государственных Алхимиков официально не публикуются, а со слов очень трудно понять, как именно выглядит человек. Полковник Мустанг постарался как можно подробнее описать Вас и Вашего брата, но… — Гленн на мгновение замялся, не уверенный, что стоит заканчивать фразу. Огненный Алхимик предельно ясно дал понять, что определённые слова лучше не упоминать при его подчинённом, а безопасных синонимов в голове как назло не было.

— Но что? — Недосказанность Эдвард не любил ещё больше, чем отношение к себе как к ребёнку, а учитывая снисходительный тон подполковника вероятность переключения с фазы «Раздражённый. Терпеливый» на «Раздражённый. Берегитесь все вокруг» росла с каждой ускользнувшей минутой. Стальная рука сжалась в кулак, брови свелись к переносице и мальчишка уже открыл рот, чтобы вновь призвать мужчину к ответу, когда тот наконец заговорил:

— Я совсем забыл о предупреждении, что Вы куда компактнее своих сверстников. — Гленн провёл пальцами по затылку, скривившись в извиняющейся улыбке. И с чего это он должен лебезить перед каким-то мальчишкой? Гордость и чувство собственного достоинства вовсю бунтовали против такого расклада, но здравый смысл подсказывал, что лучше стиснуть зубы и поскорее переступить эту чёрную полосу в жизни, чтобы после наслаждаться спокойными деньками и надбавкой к зарплате.

— А, ясно. — Стальной прикрыл зевок ладонью, искренне желая оказаться в отеле в мягкой постели после хорошего ужина, а не идти неизвестно сколько в местное УВД с не вызывающим доверия мужиком. Усталость взяла над ним верх и объяснения подполковника не показались ужасными ровно до тех пор, пока до сонного мозга не дошёл смысл сказанных слов. — Чё ты сказал?!

Вовремя занявший оборонительную позицию Альфонс успел перехватить брата за талию, не позволяя ему заехать стальным кулаком подполковнику в челюсть. Мужчина, шокированный внезапной неадекватной реакцией со стороны старшего Алхимика, непроизвольно отшатнулся на безопасное расстояние, потянувшись к кобуре. Пистолет не был Кейдо лучшим другом, но стрелять мужчина с горем пополам выучился и, следуя инструкции, всегда носил его с собой в целях собственной безопасности.

— Пожалуйста, подполковник Кейдо, опустите пистолет. Братик устал, поэтому не очень себя контролирует. Я сожалею, что не уследил! — Голос Альфонса немного подрагивал, а расширенные золотистые глаза смотрели со смесью страха и решимости. Эдвард позади него пребывал в ступоре, совершенно не понимая, почему один из самых страшных его ночных кошмаров вдруг воплотился в реальность. Возникло желание поднять руки вверх, но тело словно задеревенело.

— Эд, а ну извинись! — Младший Элрик с силой надавил на голову брата, заставив того полусогнуться в раскаивающейся позе. Вышло криво и с большой натяжкой, но на Гленна подействовало. Офицер моргнул, словно сбрасывая с себя пелену забвения, и поспешно опустил пистолет.

— Прошу прощения, рефлекс. — Эти слова были полной ложью: он ни капли не сожалел о содеянном, наоборот, внутри разгорелось приятное чувство власти. Впервые кто-то из Проклятых воспринял его жалкие попытки обезопасить себя всерьёз, не посчитав трусом. Обычно Алхимики одаривали его презрительным взглядом и молча уходили, а тут получилось приятное исключение. Кейдо незаметно сглотнул вставший в горле ком слюны, прикусив часть губы. — Предлагаю оставить этот инцидент между нами, что думаете, ребята?

Стальной Алхимик напрягся, украдкой бросив всё ещё шокированный взгляд на офицера. Он соврал Мустангу, что внимательно прочёл свои права и обязанности как государственного Алхимика, но был уверен, что действия Гленна Кейдо совершенно точно противоречили Уставу. Иначе зачем ему предлагать утаить происшедшее? Угроза жизни Алхимику вряд ли каралась столь же строго, как угроза жизни обычному человеку — будь то офицер, солдат или мирный житель — но как-то наказывать за такое должны же были. Верно? Вопросов становилось всё больше, а ответов на них не было; Эдвард, изо всех сил пытавшийся скрыть охватившее его волнение, нашёл в себе силы только на короткий кивок и тихое «угу» — от прежнего настроя не осталось и следа.

* * *

Небо совсем окрасилось в тёмно-фиолетовый, но кое-где ещё проскальзывали нотки багряного. Первые звёзды наконец показались. Деревья стояли в безмолвии, а высившиеся каменные глыбы навевали не самые хорошие чувства отбрасываемыми тенями из-за света фонарей. И всё-таки на улице было тихо, спокойно и тепло. Умиротворяюще. Мысли о сопровождающем улетучились не до конца, но смятенная душа подростка понемногу возвращалась в безмятежное состояние в основном из-за усталости. Ноги ныли, ступни пылали огнём, а в ушах шумела бегущая по венам кровь.

Корпус местного УВД отличался масштабом и был окрашен в зелёно-белые цвета, на крыше здания развевался флаг страны, а вся прилежащая территория была обнесена высоким кованым забором. Для завершения образа не хватало только постовых и можно было бы смело именовать здание Штабом ВС Аместриса.

— Мои подчинённые должны были всё подготовить, поэтому много времени это не займёт. Как только Вы, майор, всё подпишите, я сопровожу вас с братом в ближайшую гостиницу — наше Управление уже забронировало номер. — Гленн расплылся в улыбке, больше похожей на хищный оскал, вытащив из кармана ключ и слегка покрутив его на пальце.

В это время в здании никого уже не было, даже дежурные разбежались по домам. Шаги отдавались звучным эхом, разбивая всеобъемлющую тишину, заставляя датчики реагировать и подавать электричество в лампы, освящая путь до нужного Алхимикам офиса. Личный кабинет подполковника Кейдо находился на четвёртом, предпоследнем этаже здания, и к концу подъёма по лестнице Эдвард был готов уснуть прямо на ступеньках. Сил почти не осталось, и подросток едва соображал, что делает. Альфонс был в несколько лучшем состоянии, но тоже клевал носом.

Обычно в это время братья уже спали.

Ветер за окнами усилился, и из-за плохо заклеенных щелей между рамой и подоконником по офису разнёсся его вой. Стальной Алхимик хлопнул себя по щекам, стараясь сосредоточиться на тексте, прежде чем поставить под ним свою подпись. В Штабе он никогда не читал документации, полностью доверяя полковнику и калякая свою подпись под нужными галочками, но этот Кейдо вызывал опасения (особенно после того, как наставил на него пистолет) и подросток действительно хотел знать, на что подписывался. Мустанг как-то попытался вразумить подчинённого, что нельзя столь слепо доверять людям, но Эдвард тогда быстро заткнул его фразой: «Но Вы ведь тоже подписываете документы не глядя, зная, что старший лейтенант уже всё проверила!». Мужчина тогда не нашёл, что ответить, и юный Алхимик, весьма довольный собой, ушёл обратно в общежитие. Теперь же подросток решил прислушаться к словам начальника.

Буквы расплывались, строчки кружились в замысловатом танце, не позволяя мозгу нормально в них разобраться, и Эдвард чувствовал себя крайне разбитым. В памяти почему-то всплыл момент разорвавшегося в подземелье перед самым носом облака пара, после которого глотка сжималась раз тридцать, а лёгкие никак не могли вобрать в себя достаточно кислорода. Этот инцидент произошёл, когда братья почти выбрались наружу из тайного лаза под замком Магвара — из проходящей по стене рядом с лестницей трубы послышался сначала сильный шум, а после в лицо отвлёкшемуся Эдварду ударила струя горячего, противно пахнущего какими-то медпрепаратами воздуха. Спасибо Альфонсу, что успел ухватить старшего брата за рукав плаща, иначе Стальному Алхимику пришлось бы первым делом навестить ближайший госпиталь — простыми ушибами он бы точно не отделался, упав с четырёхметровой высоты на каменную плитку. Хорошо хоть лицо не обжёг…

С горем пополам вникнув в содержание, старший Элрик пришёл к выводу, что ничего противозаконного и страшного в документе не содержится. Размашисто расписавшись, едва не опрокинув высившиеся на краю стола подполковника кипы бумаг, Эдвард довольно закрыл папку, протянув её Кейдо. Офицер пролистал страницы и, убедившись, что Алхимик ничего не напутал, довольно усмехнулся. Теперь его отдел мог приступать к работе и закрыть, наконец, это муторное дело, информацию по которому они собирали вот уже больше трёх месяцев.

— Спасибо. — Гленн поправил мешающуюся чёлку и, засунув папку на верхнюю полку своего личного шкафа, посмотрел на сонного мальчишку. — Я обещал проводить тебя и твоего брата до гостиницы. Идём, уже поздно.

Они вышли из кабинета в коридор, где, присев на скамейку и опершись головой о холодную стену, дремал Альфонс. Младший Алхимик встрепенулся, заслышав голоса и хлопнувшую дверь, потёр кулаком глаза и с неохотой поднялся.

* * *

Девушка за столом администратора спала, подперев голову ладонью. Каштановые волосы выбились из аккуратного пучка, браслет на запястье сполз ближе к локтю, а бейджик грозился отцепиться от жилетки и упасть на пол; казалось, что она вот-вот упадёт лицом на стол, набив себе шишку. Услышав звон потревоженного дверного колокольчика, Ирма встрепенулась и, заметив гостей, поспешно вскочила на ноги.

— Добро пожаловать в наш отель! Вы, должно быть, те самые гости из Столицы, о которых упоминал господин Мартин? Меня зовут Ирма Вэлс, рада встрече! — Девушка склонила голову в знак почтения и перевела вопрошающий взгляд на Кейдо. — Господин Гленн, всё в порядке?..

— Д-да, всё хорошо, мисс Вэлс, можете заселять ребят. — Офицер военной полиции неловко потёр затылок, поспешно отводя глаза от девушки. Поставив чемодан братьев на пол, Кейдо повернулся к Стальному Алхимику. — Ну, если вдруг понадоблюсь — у мисс Вэлс есть мой номер. Да… Я буду ждать Вашего отчёта о последующих действиях, но постарайтесь ничего не афишировать, хорошо? Спокойной ночи, ребята, мой начальник распорядился, чтобы Вам выделили самый лучший номер в этой гостинице. Ну, ещё увидимся! — Гленн слишком радостно поднял руку в прощальном жесте, и Эдвард невольно задумался, кому предназначались эти слова. Их сопровождающий покинул пределы гостиницы слишком быстро, не дав Алхимикам даже слова вставить… Может, оно и к лучшему.

— Идёмте, ребята, я проведу вас в номер. — Ирма устало улыбнулась, протянула руку к чемодану, предлагая помощь, но была спешно остановлена мальчишками. Заявив, что вполне способны донести собственные вещи до номера, братья, не сговариваясь, взялись за ручки чемодана, облегчая друг другу задачу. Чувствуя, как немного тянет плечо, Альфонс мимолётно подумал, что в следующую их командировку не позволит Эду брать с собой столько книг.

Внутри «самый лучший номер» оказался самым обычным, со старенькими обоями и почерневшим в углах потолком, большим ворсистым ковром, средними окнами и заурядными занавесками на них. Либо дела в этой гостинице шли чрез раз, либо номер специально подготовили к заселению Алхимиков — третьего было не дано — и Эдвард больше склонялся ко второму варианту.

— Ну да ладно, главное, что есть, где поспать! Все равно мы здесь не задержимся. — Стальной откинул челку с лица и, повесив плащ на вешалку да кое-как скинув сапоги, завалился на кровать. Прямо в одежде.

— Брат. — Младший Алхимик недовольно покачал головой, но сил поучать Эдварда у него уже не было. День выдался слишком насыщенным, и не привыкший к таким подвигам организм требовал отдыха.

Мирное посапывание со стороны брата известило, что тот уже спит, и Альфонс, сонно потирая глаза, решил не заморачиваться и последовать его примеру. Усталость буквально валила с ног, мозг отказывался работать, а мягкая кровать манила похлеще философского камня. Доковыляв до своей постели, Ал сбросил ботинки и куртку, наспех расстегнул пуговицы рубашки, ослабил ремень и практически вполз под одеяло.

В этот раз сон пришёл сразу, не изводя ожиданием.

П/А: Отзывы приближают Вас к проде…

Примечания:

Если вдруг кто не видел, но кому интересно, пару недель назад я опубликовала бонус-спойлер к "Из огня да в полымя", называется он "Зимний день" — https://ficbook.net/readfic/6272418.

Ничего такого супер секретного в нём нет, но он является небольшой вырезкой одной из частей этого фанфика, что будет несколько позже.

Р.S. С Новым годом!!!

— Брат, ты уверен, что получится? Вряд ли это просто так запрещено.— Альфонс посмотрел на Эдварда широко распахнутыми, не скрывающими волнения глазами, и тому стало немного не по себе. Нахмурившись, сглотнув появившийся в горле ком из слюны и страха, старший Элрик постарался принять невозмутимый вид и беспечно махнул рукой.

— О чём речь, Ал? Конечно, у нас всё получится! Те, кто создавал этот запрет, явно были обычными неудачниками и просто побоялись, что кто-то сумеет сделать всё правильно. — Эдвард ещё раз осмотрел начерченный мелом на старых досках сарая круг трансмутации и гордо вздёрнул нос. — Мы всё рассчитали вплоть до атома, никаких проблем. Кроме того, ты ведь хочешь, чтобы мама снова улыбалась? Исправить всё. Чтобы Дик вернулся?

— Конечно, брат. — Альфонс поджал губы и неуверенно посмотрел на огромный круг. На душе мальчика было слишком беспокойно, чтобы игнорировать это чувство, инстинкты Алхимика буквально кричали об опасности, но вера в старшего брата победила.

Ал закрыл глаза и глубоко вдохнул, желая успокоиться. Он верил словам Эдварда, никогда не сомневался в его правоте и их силе, но… Мальчик отчаянно потряс головой, отвлекаясь от нехорошего предчувствия, заставляя себя сосредоточиться на предстоящем преобразовании. Он выдохнул: скорее всего, Эдвард был прав и им не о чем беспокоиться — в самом деле, они долго готовились и просчитали даже самую мелочь. Всё должно пройти хорошо. Их круг идеален.

Ещё раз перепроверив ингредиенты, Алхимики переглянулись и Эдвард извлёк из кармана шорт последнюю деталь — маленькую бутылочку, на самом донышке которой было немного тёмно-бордовой жидкости. Старший Элрик вытянул руку над центром круга и повернул пузырёк горлышком вниз.

— Информация о душе.

Пару капель крови стекали по сосуду довольно медленно, словно давая мальчишкам одуматься и прервать опасную затею, но ни младший, ни тем более старший брат и не думали останавливаться. Когда алая жидкость таки упала в центр нужного круга, Эдвард спешно отбросил пузырёк и упал на колени, прижав ладони к основанию внешнего круга. Младший брат с синхронной точностью повторил движения старшего. Закрыв глаза, Элрики сосредоточились, постепенно пропуская текущую по венам силу Алхимика через вычерченный мелом рисунок.

Голубая вспышка света засвидетельствовала начало трансмутации, вселяя в мальчишек уверенность — реакция протекала согласно плану. Медленно, чётко и осторожно. Вспомогательные круги, внутри которых находились необходимые компоненты, пропустили через себя электрические разряды, выталкивая содержимое на свои пределы, двигая их к центру — в то самое место, куда упала капля крови. Когда все купленные на рынке и просто найденные дома вещества сбились в одну кучу, алхимия начала формировать то, ради чего всё и задумывалось — тело человека.

Или так должно было быть.

Золотистые глаза Эдварда в страхе распахнулись, стоило почувствовать неладное. Синий цвет алхимии сменился багряно-красным, а ранее безобидные разряды переменного тока стали напоминать молнии — они больше не двигались по заданной траектории, но выписывали узоры в опасной близости от своих создателей и стога сена, норовя спалить сарай дотла.

— Эд, что это?! — На лице Альфонса застыло выражение ужаса, и это чувство быстро передалось и старшему брату. — Не могу прекратить это!

— Что?! — Эдвард попытался остановить трансмутацию, но не только не сумел перекрыть поток стремительно покидающей тело энергии, но даже снять руки с круга оказалось невозможным. Ладони словно приросли к полу. В груди старшего мальчика начала стремительно разрастаться паника. — Не может быть. Отдача?!

— Нам нельзя было это делать, я же говорил, брат! — По щекам Альфонса лились слёзы и ребёнок извивался на полу, пытаясь вырваться из невидимой хватки. Безуспешно. Разряды тока, подобравшиеся к Алхимикам, достигли младшего брата и перекинулись на его тело, опаляя одежду и кожу, заставляя ребёнка закричать от страха и боли.

— АЛ! — Эдвард всем телом дёрнулся в сторону брата, но не смог сдвинуться даже на миллиметр. Всё, что ему оставалось — наблюдать за агонией Альфонса, кричать проклятия и умолять Высшие Силы смиловаться и остановить всё это. Остались его мольбы услышаны или же нет — Эдвард не знал, а пронзившая собственное тело боль напрочь вынесла из головы любые мысли. Было ощущение, что его разрывают на части и, не пытаясь сдержать крик, мальчишка глянул на своё тело, на особо болящую левую ногу. Казалось, кричать громче невозможно было, но Эдвард доказал обратное. Агония, охватившая его, становилась всё сильнее, а вид отделяющейся от тела и слово бы расщепляющейся на составляющие ноги нисколько не помогал. Он напрочь забыл про младшего брата и всё, о чём он мог думать — это исчезающая конечность и сводящая с ума боль.

Проснувшись от собственного крика и резко сев на кровати, Эдвард схватился за волосы и осмотрел комнату широкими глазами. Дыхание сбилось, как если бы он бежал несколько километров, а сердце грозилось сломать рёбра и выпрыгнуть из груди. Запоздало пришло понимание об обнявшем его Альфонсе и настойчивом стуке в дверь номера.

Очередной кошмар.

Старший Элрик рассеянно сжал рубашку брата, крикнул какую-то бессмыслицу стучавшему и постарался унять бьющую его дрожь. Ночные кошмары, преследующие с того самого злополучного дня, не были чем-то неожиданным, но с каждым разом становились всё реалистичнее. Подростку даже казалось, что он наяву чувствовал боль, слышал крики брата и собственные. Каждый раз сценарий сна менялся, но суть его оставалась той же: в роковой ошибке прошлого главным виновником был именно он, Эдвард.

— Брат… Эд, всё хорошо. Это просто сон. Только сон. — Голос Альфонса снизился до едва различимого шёпота, и мальчик сильнее стиснул брата в объятиях. Ему самому хотелось плакать, но в этот раз он должен был быть сильным, чтобы хоть как-то облегчить чувства Эда. Он знал, что Эдвард винил себя в случившемся, знал, как болезненно тот переживал их ошибку, потерю конечностей и то, что он, Альфонс, стал инвалидом, не способным ходить. — Ты ни в чём не виноват, мы были детьми.

Слеза таки не удержалась и скользнула по щеке Элрика, стекая по подбородку и прячась в плотной ткани майки старшего брата. К счастью, Эдвард не почувствовал её, а иначе бы тотчас забыл про себя и бросился успокаивать Альфонса — этого младший Элрик очень не хотел, желая, чтобы его брат хоть на этот короткий миг, но побыл самим собой. Таким, каким должен был быть. Без этого груза вины и ответственности. Не Стальным Алхимиком и даже не старшим братом, а просто… Эдом.

— Ты не прав, Ал, — мягко отстранившись от объятий, подросток опустил голову, не желая, чтобы братец видел выступившие на глазах слёзы, и, подтянув колени к себе, повернул голову к окну. На небе светила луна, и её сияние сквозь облака совсем немного, но успокаивало взбудораженную душу. Сжав майку на груди в области сердца, Стальной Алхимик ещё немного посидел неподвижно, после чего выпрямился и, едва уловимым жестом стерев с лица дорожки слёз, потянулся к окну, открывая его настежь.

Немного прохладный ночной воздух ворвался в номер, выветривая из головы ненужные мысли. Альфонс неодобрительно покачал головой и поспешил вползти в свою кровать, прячась под одеялом. В отличие от брата, он не обладал стойким иммунитетом и умудрялся простужаться даже летом в тридцатиградусную жару. Последние деньки июля отличались спадом температуры до двадцати-двадцати трёх градусов, а из-за гористой местности Ксенотайма ночная зябкость ощущалась более сильно.

— Ал? — Эдвард, вволю надышавшись прохладой и вернув себе ясность ума, закрыл окно и быстро провел руками по плечам, сбрасывая с кожи чувство прохлады. — А что ты хочешь на День рождения?

Младший Элрик удивлённо выглянул из своеобразного кокона. А ведь и правда, через каких-то две с половиной недели ему исполнится четырнадцать! Он станет старше на целый год и ещё три месяца сможет поступать так, как ему заблагорассудится — до того момента, как Эдварду не стукнет пятнадцать. Не то чтобы он всегда ходил по указке старшего брата (скорее, всё было с точностью наоборот), но сам факт грел душу.

— Чего хочу? — Альфонс плюхнулся на спину и сбросил одеяло на пол, раскинув руки и ноги в сторону. Форма звёздочки — когда он был совсем ещё крохой, мама часто фотографировала его в этой позе. Прошло время и семейный альбом пропал в пожаре, как и остальные дорогие сердцу вещи, но остались воспоминания. — Я как-то не думал об этом.

В мыслях воцарился бардак, полностью абстрагировавший мальчишку от окружающего мира. Задай старший брат этот вопрос хотя бы полгода назад — он бы с уверенностью, надеждой и грустью ответил, что хочет встать на ноги, обрести дом и вернуть брату недостающие конечности. Конечно, в этот список можно было бы добавить ещё и «увидеть маму», но урок, что мёртвые не возвращаются, даже если сильно того пожелать, был выучен и запомнен на всю оставшуюся жизнь. Два первых желания уже осуществились, и он был отчего-то уверен, что и возврат конечностей старшему брату тоже был лишь вопросом времени. Просто тот час ещё не настал. Но однажды они обязательно найдут способ всё исправить. Это точно.

И всё же, чего же он хотел на своё четырнадцатилетие?

Эдвард размял затёкшие от неудобной позы во сне кисти рук, подвигал плечом и, поняв, что ответа от Альфонса в ближайшее время ждать не придётся, прошёл в крохотную ванную. Совместный санузел не являлся проблемой, но привыкший к раздельным туалету с ванной мальчишка испытывал лёгкий дискомфорт от осознания, что брат может войти в комнату во время его водных процедур. Стесняться было нечего — столько лет бок о бок да и родные братья всё-таки — но постепенно вторгающийся в его жизнь пубертатный период заставлял смотреть на привычные ранее вещи под другим углом. Не горячие и не холодные, струи воды смывали остатки ночного кошмара, возвращая былую уверенность в собственных силах и желание двигаться вперёд. Подставив лицо под летней температуры воду, мальчишка поморщился, когда особо сильные струйки «ударили» его в веки, массируя глазные яблоки, постоял так совсем немного и повернул кран.

Водные процедуры всегда занимали у него минимум времени.

Сорвав с крючка белое махровое полотенце, укутавшись в него словно в одеяло, подросток не спеша вытер с тела водные капли и, умело игнорируя пробежавшийся по обнаженной коже холодок, облачился в прихваченную одежду. Скоро и яростно взъерошив полотенцем ещё мокрые волосы Эдвард добился естественной причёски «ёжик», фыркнул на своё отражение в запотевшем стекле зеркала и принялся старательно приглаживать вихры. В голове как будто щёлкнуло — сознание посетила воистину гениальная мысль, — и разобравшись с чёлкой, юный Алхимик осторожно зажал между пальцами особо непослушную прядь ровно посередине лба. Закусив от волнения щеку, подросток принялся медленно вытягивать вихор, фиксируя его в «стоячем» положении.

Получившаяся антенка оставалась торчком недолго — каких-то полминуты — после чего вяло «упала» обратно. Обиженно надувшись, не в силах поверить в такое предательство со стороны собственных волос, Элрик не собирался сдаваться. Это был реальный способ добавить себе росту, и он не собирался упускать такой шанс. Стальной Алхимик не сдаётся! Решение проблемы нашлось неожиданно в виде маленького флакончика лака для волос. Прошлой ночью не было ни времени, ни желания разглядывать номер в деталях, поэтому сказать, входило волшебное средство в комплект услуг или же было неосторожно забыто предыдущими постояльцами, Эдвард не мог, но это его и не волновало. Был только он и флакончик фиксирующего лака, исчез даже притихший за стенкой Альфонс.

Благоговейно взяв средство в руки, Алхимик щедро оросил лоб лаком, предварительно зажмурив глаза, после чего вновь посмотрелся в зеркало.

Победа: антенка торчала гордо и уверенно, прибавляя своему хозяину около четырёх сантиметров. Расплывшись в счастливой ухмылке, подросток покрутился перед стеклом зеркала и так и эдак в желании убедиться, что новый имидж ему идёт, после чего счастливо потёр руки. И почему флакончик лака не попадался ему на глаза раньше?!

— Ты же должен был позвонить полковнику и сказать, что мы на месте! — Альфонс ворвался в ванную без стука и едва не схлопотал по голове стальным протезом от смутившегося неизвестно чего Эдварда. Щёки Стального Алхимика были слегка розоватыми, руки сжимали расчёску с явно забившимися между зубьями золотистыми прядями, а на голове… — Братец, это что такое?

Младший Элрик попытался спросить как можно безэмоциональнее, но предательский смех выбил из лёгких воздух, не позволяя дышать, заставляя губы кривиться в нервной попытке держать рот закрытым. Волосы его брата были растрёпаны после душа и торчали в разные стороны словно щетина старой штабской швабры, а прямо по центру лба возвышалось нечто несуразное.

— Не собираюсь я ему звонить! — при мысли о полковнике юного Алхимика несколько перекосило, но осознание, что последний не являлся проблемой номер один в нынешний момент, заставило вскочить на лбу жилку. — Чего ты ржёшь?!

Если столь грозным голосом Стальной Алхимик хотел запугать младшего брата и удержать от ненужных комментариев, то потерпел сокрушительное поражение: Альфонс не только не «не заметил» новую причёску брата, но и принялся едва ли не кататься по полу в приступах неудержимого смеха. Такая буйная реакция брата заставила Эдварда чувствовать себя идиотом.

Обидно.

* * *

Утро подполковника Кейдо началось с пролитого на себя кофе и, как следствие, опоздания на работу. Для слишком уж пунктуального офицера инцидент казался катастрофой, и его подчинённые вжали головы в плечи, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не навлечь на себя гнев начальства, чья гнетущая аура расползлась по всему офису.

В утренней неурядице мужчина заочно обвинил братьев Элриков — вспомнив, какие взгляды бросал на него периодически старший Алхимик, а также местные поверья, связанные с «особенными людьми», у него не осталось сомнений — девяноста девять и девять или даже все сто процентов, что эти двое наслали на него порчу! Предположение подтвердилось ещё и вспухшей шишкой на лбу — результатом неудачного столкновения с открывающейся дверью. Проклятие Алхимика… Этого офицер местной полиции боялся почти так же, как и сокращения зарплаты, поэтому осознание того, во что он впутался, било отбойными молотками в височной области, отвлекая от работы, не позволяя сосредоточиться. К величайшему огорчению Кейдо, снять Проклятие Алхимика мог только наложивший его Алхимик, а также (исключительно при смерти последнего), любой другой, обладающий алхимическим даром. Простым смертным данная «функция» была недоступна.

Эдвард Элрик, Стальной Алхимик, а также его брат были весьма молоды и надеяться на их скорую кончину не приходилось. Просить помощи у других Проклятых — в Ксенотайме не осталось ни одного Алхимика, за исключением братьев Элриков и Трингамм. Жаль, но последние являлись преступниками, а на первых он направил пистолет при первой встрече.

Ждать помощи было просто неоткуда.

«Полковник Мустанг. Огненный Алхимик!» — Гленн встрепенулся, вспомнив особенность прямого начальника дерзкого мальчишки, но почти сразу растерял весь свой запал. Даже если он и намекнёт Мустангу, что его подчинённый навёл на него порчу, нет никакого способа доказать это — вымоченные в кофе штаны, шишка на лбу и усиливающаяся головная боль не были связаны напрямую с действиями Стального Алхимика, а значит и верить ему у полковника не было резона. К тому же, старший офицер вполне мог поинтересоваться возможными причинами, послужившими для наложения проклятия, а этого Кейдо не мог себе позволить. Но позвонить начальнику мальчишки был нужно в любом случае — обещание, данное ранее, всё ещё имело свою силу.

«Сделаю это позже!»

Вздохнув и в который раз коснувшись пострадавшего лба, подполковник уныло потянулся за пухлой папкой, в которую сумел вместить все зацепки и информацию по делу двух прибывших в Ксенотайм Алхимиков. Листов было слишком много, папка давно не закрывалась и имела внушительный вес, но пестрящие друг через друга цветные закладки говорили, что Дело №125 всё ещё расследуется и, вероятно, главные подозреваемые скоро будут задержаны. Гленн Кейдо не сидел сложа руки.

Раскрыв папку ровно посередине, подполковник нахмурился, в который раз всматриваясь в расплывчатую фотографию. На фоне особняка Магвара были изображены две невысокие фигуры, одетые в черные одежды, поверх которых развевались плащи. Сначала Кейдо думал, что это Флетчер и Рассел Трингамм, но рост второго не совпадал с ростом семилетнего ребёнка, да и оба брата, согласно документам из досье и народной молве, были довольно стройными. Чего нельзя было сказать об одной из «моделей» на снимке. Профессиональная интуиция подсказывала, что те двое, кем бы они ни были, как-то связаны с деятельностью Алхимиков, но прямых улик не было. Как не было и более полезных данных об их внешности.

Всё это доставляло хлопот, не позволяя вздохнуть спокойно.

На появившегося в городе и занимающегося неизвестно чем Алхимика, пользовавшегося, симпатией среди горожан, УВД обратило внимание около года назад, и с тех пор отдел подполковника Кейдо скрупулезно выискивал и собирал мельчайшие факты, что позволили бы вывести его тайные планы на чистую воду. К сожалению, Нэш Трингамм исчез около шести месяцев назад также внезапно, как и появился. Вернуться он не вернулся, но вместо него в Ксенотайм пришли двое мальчишек, представившихся как государственный Алхимик Эдвард Элрик и его младший брат Альфонс. Догадки, что псевдо-Элрики на деле являются братьями Трингамм, почти подтвердились во время одной из инспекций в замок Магвара, однако найти мальчишек тогда не удалось — наверняка они скрылись в одном из тайных мест, коих в жилище старика было немало. Получить информацию от Магвара тоже не получилось — тот упёрся, что не знает никаких Алхимиков, как не знает и неизвестных с фотографии. Было понятно, что он лжёт, но противопоставить этому было нечего. Единственный аргумент «Их видели возле Вашего замка» ничего не значил, ведь достаточно просто было дать отпор стражам порядка едким «Ну, а я никого такого не видел» — никаких доказательств-то не было, а свидетельства горожан слишком расходились.

Порой Кейдо казалось, что ксенотаймцы нарочно водят следствие за нос, прикрывая всю шайку во главе с Магваром, или кто там у них главный? Потерев кончиком ручки переносицу, мужчина потряс головой и снова погрузился в раздумья. С приездом настоящих Элриков самозванцы обязаны были как-то отреагировать на них, ведь, не прими они меры, все узнают о лжи и тогда им несдобровать.

* * *

— Ладно, проникнем внутрь вчерашним лазом или пойдём в лобовую? — Стальной Алхимик хлопнул в ладони, концентрируясь и готовясь отражать любые атаки стражников. После утренней короткой стычки мальчишки сошлись во мнении, что стоит вновь навестить Рассела с Флетчером, дабы собрать все недостающие детали и сложить историю воедино. Что за исследование вёл Нэш Трингамм, что для его продолжения его сыновьям потребовались гласные имена? Как Рассел собирался создать философский камень и действительно ли при его помощи хотел вернуть городу былую славу? Вопросов было много, а ответов — напротив — кот наплакал. Одно было ясно: нашёлся способ создать философский камень, и, раз уж такой шанс появился, упускать его было никак нельзя.

— То есть, постучим и спросим хозяев?

Вопрос Альфонса прервал череду мыслей Эдварда, и подросток обиженно насупился: стоило ему начать строить возможные догадки, как любимый брат всё испортил. Подняв бровь в недоумении, Стальной Алхимик скривился в скептичной усмешке:

— Ал, вот чего ты такой вежливый, а? Эти двое — самозванцы! Они украли наши имена и используют их в своих целях, если их «подвиги» дойдут до полковника, как думаешь, он поверит, что это сделал не я? Ты сам раньше сказал, что нет. — Эдвард сложил руки на груди и, постукивая пальцами о предплечье, поднял глаза к облакам. Ветер стал ещё холоднее с прошлой ночи и теперь пробирал до костей, заставляя периодически ёжиться и не стоять подолгу на одном месте.

— Но если мы начнём пробираться как в прошлый раз, нас рискуют поймать. Ты слышал Флетчера — если слуги Магвара схватят нас, то убьют без суда и следствия. Думаю, если прийти в качестве гостей, у нас будет больше шансов остаться в живых. Скажем, что странствуем по миру и, раз уж выдался случай, решили посмотреть на самого юного государственно Алхимика страны.

— Идея неплохая, но ты не думаешь, что двое подростков-путешественников без сопровождения взрослых не вызовут подозрения? Когда я ехал в Лиор, притворившись обычным ребёнком, меня достали пассажиры с расспросами о том, где мои родители.

Альфонс досадно закусил губу. Об этом он не подумал. Им нужна была правдоподобная оговорка про родителей, если они не хотели навлечь на себя подозрения.

— Можно сказать, что папа привёз нас сюда и отлучился в соседний город Аквару, чтобы найти нужные лекарства. Типа он врач! — Довольный, что смог доработать план, младший подросток расплылся в улыбке.

Эдвард энтузиазмом не пылал и вид имел сомневающийся; ему трудно давалась игра в пай-мальчика и куда легче было пробиться к цели с боем, чем кланяться и прикидываться слабаком. Но в этот раз Ал был прав: не стоило лезть на рожон. Да и легенда вполне нормальная, если опустить момент, что их сопровождающим должен быть их отец. Руки сжались в кулаки, и подросток усилием воли подавил чувство ярости, из-за которого костяшки пальцев начинали чесаться в желании столкнуться с физиономией одного безответственного Алхимика.

— Ладно, думаю… — Взгляд Стального Алхимика привлекло движение в одном из окон особняка. — Это мелкий самозванец там?

— М? — Альфонс повернулся к брату спиной и поставил ладонь козырьком, внимательно всматриваясь в указанное Эдвардом направление. — Думаю, да. Да, это точно Флетчер!

— Он пытается сказать нам идти к заднему двору? — Из-за бликов на стекле Альфонс не очень хорошо видел жесты Флетчера, но других догадок их расшифровки у мальчишки не было.

— Кто его разберёт, мне вообще кажется, что он нам рожи корчит. — В отличие от брата Эдвард мыслил более злобно и пессимистично в отношении своих «подражателей». Хотелось вломиться в замок и хорошенько вбить в их головы мысль, что называться чужими именами — нехорошо. Очень нехорошо. Особенно их именами.

— Эд, прекращай уже. Уверен, у них были веские причины и они всё нам объяснят.

— Ага, хорошо бы. — Стальной Алхимик сунул руки в карманы пальто и перевёл взгляд на солнце. Слушать длинные поучения младшего брата не хотелось, поэтому проще было согласиться, сделать вид, что смирился. Охрана по-прежнему ходила взад-вперёд с периодичностью в каждые пять минут и, похоже, всё ещё не заметила затаившихся в кустах вчерашних гостей.

Это явно был хороший знак.

— Пошли, я, кажется, наконец его понял. — Альфонс тронул брата за плечо, указывая большим пальцем себе за спину. Прямо в сторону самого просматриваемого участка. Старший Элрик скептически изогнул бровь и сложил руки на груди. Он может и был временами безрассудным, но точно не самоубийцей.

— Ты забыл, что у охранников при себе оружие? Да и как ты можешь так слепо верить этому мелкому, они же использовали наши имена, фактически, меня подставили!

Стальной сильнее нахмурился, бросив быстрый взгляд в окно, но маленькой фигуры в нём уже не было. Удрал? Или просто спрятался? Эдвард не помнил наверняка, но, кажется, то окно принадлежало библиотеке, а если так, то на нём были тонкие белесые занавески, не видные издалека, но умело скрывающие собой всех присутствующих. Мысль, что мальчишка мог наблюдать за ними, выводила из себя, но за отсутствием доказательств юному Алхимику приходилось сдерживать желание показать неприличный жест.

— Похоже, что из-за такой просматриваемости охрана особо и не заморачивается проверять это место. Это отличный шанс, нужно только улучить момент, когда внимание всех пятерых в ближайших точках будет направлено на что-то другое. — На словах всё звучало действительно просто, а вот воплотить план в реальность было делом скользким. Стальной Алхимик недовольно поджал губы, всё ещё склоняясь к мысли проникнуть внутрь уже опробованным способом. Меньше мороки. Да и без дурацкого чувства, будто они подчиняются приказам местных мошенников.

Но не признать, что его способ проникновения более… шумный и очевидный, Эдвард не мог. И это злило особо сильно.

— Эд, надо их как-то отвлечь.

Альфонс приложил палец к подбородку, задумчиво следя за ничего не подозревающей охраной. Создавалось впечатление, что Магвар нанял исключительно дилетантов и, чтобы сей факт не так бросался в глаза, снабдил их оружием. По меньшей мере, такое отношение к собственной безопасности было странным. Хотя не стоило исключать версию, что всё это было напускным и создавалось только для поддержания статуса самого богатого человека в Ксенотайме. Но игнорировать стражников было нельзя.

Стальной Алхимик смерил брата нечитаемым взглядом и, вздохнув, театрально прижал ладонь ко лбу.

— Почему мы вообще должны следовать указам этого мелкого? Это они должны ползать у нас в коленях, умоляя о прощении за такую дерзость. — Хлопнув в ладоши, старший Элрик коснулся земли. С минуту ничего не происходило, а потом почва на другой стороне сада заискрилась алхимическими молниями, привлекая внимание охраны. Стражники принялись что-то кричать и со всех ног бросились в указанным Эдом направлении, освобождая братьям дорогу в замок.

Что ж, охранники явно были дилетантами.

Быстро миновав открытую территорию, Элрики прижались к стене замка, и Альфонс вновь устремил глаза в окно библиотеки. Флетчер показался вновь, активными жестами призывая Алхимиков двигаться к боковой двери, прилегающей к стене огромного особняка. Если бы не указания мальчика, заросший плющом ход Эдвард с Альфонсом не нашли бы никогда.

Это точно был один из тайных ходов, к тому же ещё и заброшенный — братья уверились в оном окончательно, когда перед лицом Эда внезапно возник огромный жирный паук. Стальной Алхимик, с детства ненавидевший членистоногих, едва сдержал крик страха и отвращения, сначала побелев, а после покрывшись румянцем. В отличие от брата, Альфонс к «милому паучку» отнёсся более чем доброжелательно, осторожно пересадив к себе на ладонь и опустив на вымощенный камнем пол. Эдвард, наблюдая за этой картиной, лишь скривился и передёрнул плечами. Одно дело коты, собаки, кролики и прочие милые зверюшки, совсем другое — пауки и остальные насекомые, за исключением, разве что, стрекоз и бабочек. Да уж, он наверное никогда не поймёт Альфонса.

Ход, что открывала дверь, был жутко узкий, вёл куда-то вниз и скорее всего проходил прямо в стене особняка. Во всяком случае, впечатление создавалось именно такое. Элрики осторожно спускались по старинным обгрызенным и сыплющимся под их весом ступенькам, искренне надеясь, что всё это не было какой-нибудь ловушкой. Попасться так легко было бы просто унизительно.

— Господин Стальной, Альфонс, Вы меня слышите?

Тихий робкий голос разрезал давящую тишину, заставив братьев на мгновение замереть. Голос подал младший брат.

— Да, Флетчер, это ты?

— Ага. — Со стороны, откуда доносился голос мелкого самозванца, послышалось копошение. Судя по звукам, мальчишка пытался что-то открыть — иначе объяснить методичное позвякивание и скрежет было трудно. После четвертого отзвука через несколько ступенек вниз вспыхнул свет, а голос Флетчера стал разборчивее. — Спускайтесь очень осторожно, этим ходом уже давно не пользуются из-за его аварийного состояния, но это единственный путь пройти сюда незаметно снаружи. Я очень рад, что вы поняли мои знаки.

Эдвард кивнул сам себе и даже не стал возмущаться, что мальчишка отправил их в такой опасный лаз. Младший Элрик скрыл улыбку: Эд был достаточно гордым и имел взрывной характер, но всё это пропадало, стоило немного возвысить его в собственных глазах. «Господин Стальной» — так к юному Алхимику ещё никто из гражданских не обращался и было понятно, что это польстило чувству собственного достоинства его брата.

Алхимики медленно спускались, пока их ноги не упёрлись в твёрдый настил, сообщая о достижении пола. Флетчер встретил их обеспокоенной улыбкой и сразу же передал очищающие маски — такие носили учёные, работающие с токсичным или радиоактивным материалом.

— За этой дверью будет достаточно длинный тоннель, проходящий под подземным источником, воду из которого мы берём для исследований. Из-за несовершенной системы трубопровода ядовитые пары проникают в ход, отравляя воздух, поэтому надевайте маски, если не хотите получить отравление и слечь в больницу.

Флетчер закрепил свой респиратор, наглядно показывая, какие его составляющие нужно поднять, а какие — наоборот — опустить. Переглянувшись, Элрики повторили действия мальчишки, а Эдвард ещё успел поворчать на тему настораживающих его экспериментов. Как и сказал Трингамм, взору Алхимиков открылся довольно длинный тоннель, явно выкопанный очень давно и вручную — пол, стены и свод кишели неровностями, а в щелях просматривались какие-то массы и скелеты мелких животных, предположительно крыс. Стальной Алхимик внутренне содрогнулся: всё это напоминало район их с братом пристанища, покуда они не натолкнулись на полковника. Ну, во всяком случае, что-то определённо было схоже.

Изредка падающие капли воды отдавали в небольших лужицах противным плеском, из щелей иногда «выстреливали» облака пара, из-за чего температура тоннеля была далека от комфортной. По крайней мере это объясняло, почему рубашка Флетчера была мокрой и почему у самого Эдварда «горели» места крепления автоброни к телу. Сколько там вообще градусов? Если бы не фильтрующая воздух маска, Стальной Алхимик решил бы, что находится на горячих источниках. Довольно быстро они дошли до очередных ступенек, правда, на этот раз ведущих наверх.

— Как поднимемся по лестнице, нужно будет идти очень-очень быстро, а лучше бежать: этот квадрат особо насыщен ядовитыми парами, так что даже респиратор не справляется на сто процентов, а учитывая, что этим штукам уже много лет и их фильтры давно не меняли…

Продолжать маленькому Алхимику нужды не было — Элрики синхронно встрепенулись и так же синхронно кивнули, показывая полную «боевую готовность». Трингамм подавил желание подметить эту черту братьев вслух и сосредоточенно подошёл к вмонтированной в стену лестнице. Всего шесть ступенек. Шесть ступенек и каких-то двадцать с лишним метров — ничтожное расстояние, если преодолевать его в нормальных условиях.

— По возможности закройте лица и открытые участки тела и держитесь правого бока, тогда не упадёте! — Флетчер, предупредив Алхимиков и выбравшись на твёрдый настил, припустил к светящей красными огоньками-лампочками двери. Терять время и оглядываться на Элриков смысла не было — он рассказал всё, что им нужно было знать.

Последние шаги младший Трингамм сделал с закрытыми глазами — глазные яблоки неимоверно жгло, отчего выступили слёзы. Он схватился за рычаг, буквально повиснув на нём и молясь про себя, чтобы ржавый механизм поддался без обычных причуд и они проторчали в особо опасном месте не больше допустимой минуты. К счастью, в этот раз обошлось и тяжёлая дверь, поскрипывая, послушно отъехала в сторону.

— Скорее! — Флетчер обернулся на прильнувших к стене и изо всех сил старающихся двигаться быстро подростков, внутренне им сочувствуя: пары, витающие в этой части хода, были особо ядовиты, так что действовали даже на кожу.

Поэтому он и сказал им прикрыть лицо и ладони.

Братья буквально ввалились в открытую мальчишкой комнату, распластавшись на полу и вытирая лица и тела руками. Похоже, их тонкая одежда мало их защитила, хоть они и пробыли там всего ничего.

— Вот, скорее умойтесь и оботрите воспалившиеся места!

В Эдварда и Альфонса прилетели мокрые полотенца, и кто-то, схватив их за вороты рубашек, отвёл в, видимо, ванную. Подставив руки под струю воды, Эдвард спешно плеснул на слезящиеся глаза, промывая их. Вода помогла смыть раздражение также с шеи и правой ладони, с остальными частями тела всё было терпимо — ощущалось лёгкое покалывание, но ничего сверх не было. Стальной вытер лицо полотенцем, откашлялся, встрепенулся и, заметив, что брат никак не вылезет из-под струи воды, обеспокоенно присел рядом, положив ладонь на его спину в безмолвной поддержке.

Младший брат определённо пострадал сильнее: из-за целостности конечностей ему не нужно было облачаться в длинные одежды, скрывающие руки и ноги, поэтому младший мальчик надел джинсовые шорты по колено и рубашку с четвертным рукавом. Отстранённо Эдвард подумал, что мерзлявость брата впервые сыграла им на руку: надень он что полегче, открытых мест на теле стало бы больше, а значит, ущерб от токсичных паров увеличился бы. Глаза Ала слезились даже сильнее, чем у старшего Элрика, из чего последний сделал вывод, что братишка, в отличие от него, не сильно жмурился когда бежал к заветной двери. Это беспокоило, ибо нормальное зрение к Стальному вернулось примерно через минуту-две после промывания глаз.

И всё-таки, где они были?

Не слыша от Альфонса рыданий или криков боли, подросток успокоился, позволяя себе осмотреться. Это была совсем маленькая комнатка, коморка, стены которой были выложены мелкой плиткой, бо́льшую часть занимала ванная и стоящий рядом умывальник. В углу была корзина для белья, на крюке висело пару пушистых полотенец. Двери не было, поэтому немного рассмотреть основную комнату с места тоже было возможно. Ровно как и ванная, она была несказанно маленькой и почему-то тоже выложена плиткой. На полу не было ковров или хотя бы дорожек, а сам воздух был каким-то… стерилизованным? Жутко пахло кварцем и чем-то ещё, что мозг Эдварда пока не мог идентифицировать.

— Вы в порядке, надеюсь, не сильно пострадали? — Стальной встрепенулся и почти не подскочил на месте, резко разворачиваясь. К собственному стыду он забыл, что кроме Флетчера и их с братом в секретной (наверное, её можно было так назвать?) комнате под землёй был кто-то ещё. Золотистые глаза тут же отразили всю ту гамму эмоций, которые испытал подросток, наконец разглядев стоящего в тени человека.

Неудивительно, что голос показался знакомым — на них смотрел главный самозванец — Рассел Трингамм!

Первой реакцией было желание врезать. За всё произошедшее и еще даже не случившееся.

К счастью, раздражение уступило подобию рассудительности, призывая не устраивать побоище, а потребовать объяснений. В конце концов, если этот тип здесь, значит изначально был в курсе действий младшего брата, а возможно и сам сказал ему привести сюда Элриков. Что он затеял? К сожалению, способностью видеть людей насквозь подобно своему начальнику Эдвард пока ещё не овладел, а потому узнать правду мог только от самого Алхимика. Натянув на лицо ухмылку, больше напоминающую хищный оскал, Стальной Алхимик облокотился о стену, вопросительно изогнув бровь:

— Ну и? Чего тебе от нас надо?

— Как грубо. Я думал, в армии не терпят хамства. — Рассел театрально приложил ладонь к лицу, оглядывая собрата удивительно решительным взглядом. — Впрочем, это не важно. Я попросил брата привести вас сюда исключительно по делу. Нам нужна ваша помощь, как государственных Алхимиков.

— Так и знал, всё-таки это была твоя идея провести нас сквозь это ядовитое место. — Эдвард скривился и недовольно сложил руки на груди, вмиг становясь горделивым цепным псом армии. — С чего ты решил, что мы станем тебе помогать? И, кстати, государственный Алхимик только я, мой брат не принадлежит армии.

Старший Трингамм если и удивился, то никак не подал виду. Он прикрыл глаза, неспешно вдохнул воздух и также неспешно выдохнул. Наконец он выпрямился и посмотрел Стальному Алхимику прямо в глаза. Не сказать, что бы Эд удивился.

— Я припоминаю нашу первую встречу и помню, что вы, ребята, были заинтересованы нашим исследованием красной воды. Мы поделимся этой информацией, даже дадим результаты исследований отца, если только вы не откажете нам в помощи.

Вот это было не только неожиданно, но и определённо интересно. Эдвард моргнул и повернулся к уже приведшему себя в нормальное состояние и так же замершему брату. Элрики переглядывались между собой в немом диалоге, изредка приподнимая брови и качая головами. В итоге младший просто пожал плечами и шумно выдохнул. Рассел ощутимо напрягся: не нужно было быть гением, чтобы понять этот жест. «Решай сам», — Флетчер тоже имел привычку сваливать принятие важного решения на старшего брата, из-за чего сам Рассел иногда злился, но чаще тешил чувство собственного достоинства, радуясь, что братишка всецело доверяет ему.

— Сначала покажите исследования, может в них нет ничего, что нам было бы нужно. — Стальной Алхимик нервничал, что сказалось и на его голосе. Обычно уверенный и нагловатый, теперь он подрагивал, выдавая своего обладателя.

Трингаммы кивнули друг другу — просьба, старательно замаскированная под приказ, была ожидаема. Флетчер обогнул старших и залез под стоявший в самом углу комнатушки стол, чтобы вновь вылезти уже с чемоданом. Подтащив груз к брату, младший мальчик поспешил вновь надеть респиратор. Рассел сделал то же самое, предварительно кивнув подбородком в сторону Элриков. Уловив намёк, подростки подобрали с пола сброшенные ранее маски, осторожно закрепив их на голове.

Рассел щелкнул замками, расстегнул тяжёлые ремни и осторожно открыл чемодан.

Красноватое свечение, исходившее от совсем некрупного кристалла, а также трёх пробирок с алой вязкой жидкостью, говорило само за себя, но всё равно не верилось. Эдвард и Альфонс затаили дыхание, не в силах отвести взволнованный взгляд от философского камня. Всё это было слишком замечательно, чтобы быть правдой. Слишком замечательно.

— Это первый и на данный момент единственный удачный образец, полученный из красной воды. — Словно желая доказать, что не врёт, старший Трингамм надел резиновую перчатку, осторожно взял кристалл и коснулся другой рукой стоявшего на тумбе кувшина. Сосуд окружило сотней мелких молний и он преобразовался в три равные кружки.

«Без круга и игнорируя Закон равноценного обмена.» — Эдвард заворожено смотрел на результат трансмутации, не в силах поверить в реальность происходящего. Неужели они наконец нашли его?!

— Что вы хотите взамен?

Сердце билось, отдавая в горле, и Стальной Алхимик не мог подавить охватившую его дрожь. Краем глаза взглянув на замершего изваянием брата, он понял, что тот чувствовал то же самое.

— Не так много, на самом деле. — Рассел захлопнул чемодан, привлекая внимание к себе. — Я прошу тебя, — он указал на Эдварда, — представить меня своему начальнику, Алхимику Огня, Рою Мустангу.

Пауза слишком затянулась, но ни один из Алхимиков не осмелился сказать ни слова. В глазах Эдварда читались шок, недоумение и полная обескураженность, в то время как Рассел замер в напряжении. Трингамм был настроен решительно — организация встречи в обмен на информацию и готовый образец философского камня — это и так не совсем равноценный обмен, учитывая, сколько учёных хотели бы заполучить ценнейшую информацию и сколько денег бы за это отдали. Речь шла о баснословной сумме! И всё-таки известность и богатство были не тем, чего они с братом добивались, каждый день рискуя своими здоровьем и жизнями, экспериментируя с красной водой. Им нужно было встретиться с единственным человеком, который мог пролить свет на причину исчезновения их отца — именно имя Роя Мустанга было указано в той прощальной записке, которую братья Трингаммы нашли в кабинете родителя, когда тот не вернулся домой спустя оговоренный срок в полгода.

— Зачем тебе полковник? — Голос Стального Алхимика изменился, впервые за их непродолжительное знакомство в нём появились недоверие и тревожные нотки. Рассел поджал губы, отведя голову в сторону: рассказывать их историю тому, кто продал душу армии, очень не хотелось.

— Он может знать кое-что, что нам очень важно, — готовый уже было вспылить старший брат успокоился и одобрительно посмотрел на Флетчера. Наконец-то его братишка перестал сыпать правдой направо и налево и дал косвенный, но достаточный ответ. Их дела не должны волновать Элриков.

— Я не думаю, что он сочтёт это веской причиной, чтобы встретиться с тобой.

— Тогда забудь всё, что я говорил ранее. Нет встречи с Огненным Алхимиком — нет материалов и философского камня. Проваливайте. — Рассел вмиг помрачнел, сложил руки на груди и показательно отвернулся. Захотелось стукнуть себя пару раз за ложные надежды, всё-таки шанс на удачу был один на миллион, а ему фортуна в последний раз улыбалась в детстве. Но он хотя бы попытался, уже не так обидно. Зажав чемодан подмышкой, старший Трингамм подошёл к стене с небольшим шестиугольным зеркалом посередине, немного отодвинул его вправо. Скрытый от глаз механизм едва слышно заскрипел, и взору вздрогнувших от неожиданности Элриков открылся ещё один проход.

— Да сколько же их здесь? — Эдвард непроизвольно сделал несколько шагов к тайному лазу, когда был остановлен Флетчером. Младший самозванец смотрел грустно, но уверенно, перекрывая дальнейший ход рукой. Стальной Алхимик закусил губу: ему был знаком этот взгляд. Отчаяние, смешанное с ещё теплящейся надеждой — точно так же выглядел он сам каких-то два месяца назад. Внутри разлилось странное, не испытываемое до сих пор чувство. Он не мог подобрать слов, чтобы описать его, но понимал, что теперь просто не сможет забыть взгляд этого мальчика. Да и им самим необходима была эта сделка…

Неловко потерев затылок, Эдвард попытался сообразить, как им выйти из этой ситуации и позволить каждому из них получить то, что они хотели. Выход на самом деле был только один: ему предстоит каким угодно образом организовать встречу Рассела с полковником, но каким? Приказать начальнику он не мог, просить его — ниже собственной гордости, угрожать было чревато военным судом и лишением звания государственного Алхимика, а за обман он рисковал получить по голове. В прямом смысле. Плюс ко всему, полковник бы одним подзатыльником не ограничился и наверняка бы прочёл длинную лекцию.

Из двух зол выбирают меньшее, поэтому, тщательно обдумав и взвесив все возможные варианты, Стальной Алхимик решил остановиться на последнем. Рука у Мустанга была лёгкая и ушибленное место болело не более пары минут — ради спасения брата можно было лишний раз потерпеть. Хотя, конечно, радости это никак не доставляло.

— Ладно, думаю, я смогу уговорить его увидеться с тобой. Но сначала я должен завершить свою миссию здесь: если приду, ничего не сделав, этот гад меня точно слушать не станет.

— Обещаешь? — Рассел замер в полусогнутом состоянии, готовый сбросить чемодан с ценным грузом в небольшой колодезь. Губить их с отцом и братом труды он не собирался: ближе к концу ямы было натянуто полотно, способное выдержать вес Флетчера, но так бы их никто не нашёл без их ведома. Эдвард же о том не догадывался, поэтому не сдержал вздоха облегчения, когда самозванец поставил чемодан на пол перед собой.

— Гарантировать не могу, но сделаю всё возможное. Дай, пожалуйста, камень. — Стальной Алхимик протянул руку в надежде заполучить образец, когда Трингамм вдруг спрятал чемодан за спиной.

— Ну уж нет. — Рассел расплылся в нехорошей ухмылке. — Если я выполню свою часть сделки сейчас, какой будет гарантия, что ты не передумаешь? За идиота меня держишь? Камень и исследования только после согласия Огненного встретиться.

— Эй, я честный Алхимик, не смей оскорблять меня!

— Но как же я могу доверять тому, кто только вчера пытался меня на тот свет отправить? — Слова прозвучали столь невинно, что у малолетнего майора не осталось сомнений: Трингамм просто смеялся над ним, прекрасно зная, что ничего противопоставить он не сможет. Оставалось только стиснуть зубы и пытаться игнорировать рвущееся наружу чувство выбить пару зубов этому нахалу: драка была далеко не лучшим вариантом, даже если бы так он попытался защитить свои честь и достоинство.

По прекращению так и не начавшегося толком спора, Рассел предложил Эдварду подняться с ним наверх и пройти в библиотеку, где можно было наткнуться на парочку редких алхимических книг, существование которых в особняке уже само по себе было загадкой. Магвар не был Алхимиком и, как выяснилось позже, терпеть не мог «Проклятых», но тем не менее держал при себе парочку алхимических сочинений. Стальной Алхимик на предложение противника вопросительно выгнул бровь, но, повинуясь какому-то внутреннему чутью, послушно последовал за Трингаммом, оставляя Альфонса с Флетчером.

Путь наверх занял от силы три-четыре минуты: тоннель, соединяющий подземную комнату с замком, был заметно короче и просторнее, чем ведущий наружу, поэтому мальчишкам не пришлось идти друг за другом. Эдвард молчал, обдумывая всё, что удалось узнать за эти неполных два дня, пытаясь решить, как ему вести себя дальше. Он не мог бросить своё задание, но точно также не мог ждать, когда Рассел соизволит отдать камень. Кроме того, у него была куча вопросов, ответы на которые ему давать не спешили. Бесшумно повернув ряд защёлок и задвижек, Трингамм упёрся руками в стену, надавливая. Невидимый глазу механизм едва слышно щелкнул, и стена в прямом смысле отъехала вперёд; Стальной Алхимик от неожиданности даже замер. Этот дом оказался куда загадочней и таинственней, чем он предполагал.

— Не стой столбом! — недовольно шикнул Рассел, заметив его заминку и уже выбравшись в просторный светлый коридор особняка.

— Владелец какой-то государственный преступник или кто? Зачем ему столько тайных ходов? — Эдвард встрепенулся, прогоняя со спины «мурашки» и убирая лезшие в глаза пряди. Всё это ему определённо не нравилось. Да и столь неожиданная сделка, предложенная этим самозванцем… Мальчишка начал чувствовать себя идиотом, что оставил младшего брата неизвестно где неизвестно с кем. Конечно, Флетчер был намного младше, но где была гарантия, что у него не было второго образца философского камня или что это не было заговором против них?

— С государственным преступником ты загнул, конечно, но да, Магвар не так чист, как хочет казаться. Я не знаю — вернее, не знал до недавнего момента — зачем ему столько ходов, но прошедшей ночью имел счастье случайно подслушать его разговор с какой-то женщиной. Странной достаточно женщиной, к слову. Тогда я понял, что нам пора делать ноги отсюда, если хотим жить.

Уверенный приглушённый голос Алхимика вынудил Эдварда отложить свои страхи и сомнения и обратиться во внимание. Было похоже, что старшему Трингамму нужно было банально выговориться кому-нибудь, и Стальной Алхимик совсем не был против стать этим самым слушателем, если это могло помочь ему разобраться с сложившейся ситуацией. Но сначала нужно было показать свою заинтересованность.

— Он решил сдать вас властям? — вполне логичный вопрос, учитывая слухи о создании золота, но Рассел почему-то нервно засмеялся и потряс головой.

— Если бы. В этом случае мы остались бы чисты, так как и не планировали создавать золото, а народ много чего мог напридумавать, живя надеждами на возвращение золотых запасов. Если бы он хотел сдать нас властям, я бы не обратился к вам за помощью. — Подросток поджал губы и нахмурился, принимая вид обиженного обескураженного ребёнка. — У нас с Флетчером осталось всего тридцать шесть часов безмятежной жизни: по прошествии этого времени он отдаст приказ своим слугам убрать нас. Он всё это время так нагло нас использовал, а я, дурак, совсем этого не замечал!

— Убрать… То есть убить? Но почему?

— Чтобы не оставлять свидетелей. Мы с братом единственные, кто знает истинную проблему этого отравленного города, ему не выгодно, чтобы эта информация просочилась в массы.

Элрик нахмурился и опустил голову, пытаясь уловить за хвост всё время ускользающую от него мысль. Что он сейчас точно выяснил, так это что братья не собирались создавать золото. Отлично, да и, если подумать, нечто похожее Флетчер сказал при их первой встрече. Но тогда непонятно слепое доверие горожан: не имея доказательств, как они могли поверить двоим Алхимикам? И если город действительно отравлен, это объясняет, почему все жители постоянно кашляют. Но чем можно было отравить целый город? Если размышлять логически, это должно было быть что-то, что могло прямо касаться всех и каждого в Ксенотайме. На ум приходила только…

— Вода?! Магвар отравил воду? Но зачем? — Всё это не поддавалось какой бы то ни было логике, но другого варианта Эдвард не видел. Воздух — как ещё одну причину — он отверг сразу: будь он ядовит, и он и его брат начали бы кашлять сразу же по приезду сюда, а этого не произошло. Оставалась только вода. Рассел едва заметно кивнул, подтверждая догадку.

— Правильнее будет сказать, что опасна не сама вода, а пары красного подземного источника, что находится прямо под этим зданием. На самом деле всё началось недавно, незадолго до прихода отца в этот город; мы с Флетчером узнали обо всём через его письма. Когда впервые обнаружили источник, он был полностью изолирован и не наносил ущерба городу и жителям, но потом выяснилось, что близкое нахождение в его пределах влечет усталость, вызывает кашель и постепенно поражает лёгкие. Магвар является владельцем единственной фармацевтической лаборатории в Ксенотайме, поэтому постепенно увеличивающееся количество больных ему только на руку. Купить лекарства можно только в его аптеках, и у жителей нет выбора, кроме как платить за микстуры, только маскирующие симптомы протекания болезни. На самом деле, если оставить всё как есть, скоро тут не останется ни души.

— Что?! — Стальной Алхимик вскинул голову, не в силах поверить в услышанное. — Но как? Я имею в виду… Это…

— Источник был намерено расширен и теперь он соединяется с обычными грунтовыми водами. Мало того, что красная вода смешивается с питьевой (цвет не меняется из-за слишком малой концентрации первой), так ещё и ядовитые пары спокойно витают над водой. Естественно, безопасная вода пропитывается этим воздухом. По моим подсчётам, концентрация отравляющего вещества в организмах горожан на данный момент в среднем составляет около сорока пяти процентов. Как только эта цифра достигнет пятидесяти — город вымрет в считанные часы. Нас с братом же хотят устранить лишь потому, что мы уже сыграли свою роль пешек в этой истории.

* * *

Рой Мустанг потёр глаза, пожмурился и вновь принялся за подписание документов, попутно соображая, что через пару часов придётся отнести отчёт генерал-майору Олману. Мысль эта энтузиазма не придала, и полковнику ещё больше расхотелось работать. Но просто взять и уйти домой раньше положенного срока он не мог: нужно было как-то отрабатывать зарплату, а иначе бы ему грозили неприятности.

То, что фюрер решил позвать его, полковника, на совещание, на котором присутствовали исключительно представители верхушки армии, наводило на мысль о скором повышении, однако радоваться мужчина не спешил. Своё нынешнее звание он получил незадолго до встречи с Элриками, поэтому очень сомневался, что за каких-то пять месяцев смог показать свою компетентность в более значимых вопросах. Оставалась лишь догадка, что начальство что-то задумало и каким-то образом решило втянуть его в свою «игру». Радости от этого не было никакой — одни только подозрения, но выдавать свои эмоции Огненный Алхимик не собирался. Если верхушка решила использовать его, они всё равно это сделают — да и об этом почти прямым текстом сказано в контракте Алхимика — а значит, не было надобности показывать свои переживания.

Совещание не представляло собой ничего особенного или важного, что могли бы пять часов обсуждать высшие чины (или Рой просто не уловил всей сути), но под конец вечно повторяющихся докладов и предложений Мустанг чувствовал себя выжатым лимоном. Понимание самой сути сбора пришло к концу четвёртого часа, когда ему пришлось предоставить сводку продуктивности работы своих подчинённых-Алхимиков да выразить своё мнение по поводу разработки нового алхимического оружия, которое, по сути, представляло собой газ, не имеющий ни цвета, ни запаха, но парализующий всех, кто его вдохнёт, как минимум на несколько суток. Больше всего напрягало не действие оружия, а условия его хранения: опаснейшее вещество, способное обездвижить любое живое существо, находилось в самой обычной лаборатории, которая даже не была под охраной. Это был нонсенс, о чём полковник не повременил сообщить, но в ответ получил только снисходительные взгляды генералов и заявления, что он «ничего не смыслит в подобных вещах».

Откинувшись на спинку, свесив руки, мужчина сделал круг вокруг своей оси и вновь подъехал на стуле к рабочему месту, решив оставить мысли о всём творящемся вокруг на потом. Поразмыслить над новым проектом более детально он мог дома, в спокойной обстановке и с чашкой чая под рукой. Сейчас же на первом месте стояла работа, а именно «любимая» документация. По скромным подсчётам предстояло прочитать и поставить свою подпись ещё примерно под сорока пятью документами — ничтожно мало, особенно, если вспоминать привычные бумажные башни, что имели обыкновение выситься на его столе, но всё равно удручающе. По крайней мере, он был благодарен верной Хоукай, трудами которой количество бумаг на столе начальника заметно уменьшилось.

«Надо будет её премировать», — кивнул сам себе полковник и с грустной миной снова уткнулся в содержимое какого-то указа. В последнее время их стало слишком много.

Звонок телефона прозвенел спасительной трелью, и Мустанг мигом повеселел. Отвлечься от своих прямых обязанностей он никогда не был против, если только эти самые отвлечения не приносили ему ещё больше нудной работы.

— Звонок с Восточного округа, город Ксенотайм. Подполковник военной полиции Гленн Кейдо, сэр. — Телефонистка как обычно говорила ровно и четко, не выражая никаких эмоций. На мгновение Рой задумался, что от него мог хотеть неизвестный Кейдо, но после память услужливо подсказала, что офицер не такой уж и неизвестный: именно с ним договаривалась лейтенант Хоукай об отправке полковнику рапорта после того, как Элрики покинут город.

— Соединяй. — Щелчок известил об успешном переключении, и Рой, закинув ногу за ногу, настроился на недолгую беседу. — Слушаю Вас.

— Полковник Мустанг, я по поводу Стального Алхимика, Эдварда Элрика, и его брата Альфонса. Хочу доложить, что прошлым вечером они успешно заселились в гостиницу и с сегодняшнего утра майор Элрик приступил к вверенным ему обязательствам. Согласно информации моих людей, братья направились к особняку местного толстосума, который, как мы считаем, связан с развернувшейся в городе алхимической авантюрой, и успешно проникли внутрь. Пока что никаких признаков бедствия с их стороны нет, но мои подчинённые пристально следят за обстановкой, в случае чего я…

Шум, раздавшийся в трубке, известил Роя о том, что в офис Кейдо кто-то ворвался. Были слышны запыхавшиеся голоса, разобрать которые возможности не предоставлялось (кажется, подполковник прикрыл трубку ладонью), и вдруг совершенно отчётливо прозвучало: «Особняк разрушен до основания!». Мустанг вздрогнул и тотчас закрыл глаза в немом гневе: опять его подчинённый всё крушит на своём пути! Словно в подтверждение его догадок, из трубки вновь донёсся голос подполковника, в этот раз взволнованный и куда более громкий, чем минутой ранее.

— Полковник, срочные новости: только что было изнутри взорвано здание особняка Магвара, того самого типа, к которому проник майор со своим братом. Алхимиков обнаружить не удалось, только заваленный камнями труп хозяина дома и лужи какой-то красной жидкости — точно не крови — под одной из стен здания.

«Что?» — Рой замер в неверии, пытаясь переварить полученную информацию. Конечно, мальчишка был бедовым и не вызывал ничего кроме головной боли как у своего прямого начальника, так и у всех мирных жителей, в чьих городах он уже успел побывать, но такое случилось впервые. Какой-то частью сознания офицер надеялся, что ослышался, в то время как другая твердила, что подобный исход событий должен был когда-нибудь случиться. И всё равно оное казалось чей-то злой шуткой — «Неужели из-за действий Стального и правда погиб мирный житель?!»

Шёл второй час ночи, но Рой так и не смог уснуть. Он ворочался на полке — достаточно тихо и осторожно, чтобы не разбудить своего адъютанта — периодически посматривая в окно, наблюдая за пробегающими мимо тенями деревьев и редкими огнями фонарей. После ещё одного звонка подполковника Кейдо и здорово напугавших его очередных более точных новостей, он связался с диспетчером поездов и буквально вымолил последние два билета до Ксенотайма, которые уже вроде как должны были быть забронированы кем-то другим. В таких случаях он несколько сочувствовал гражданским, но в то же время был счастлив, что у военных всегда был приоритет при обслуживании.

Поезд был скоростным, и по подсчётам Мустанга в городе они должны были оказаться утром около семи-восьми часов. Офицер сжал в кармане часы Государственного Алхимика, отчаянно надеясь, что негодный мальчишка всё-таки не сбежал, а затаился в каком-нибудь укромном месте. В противном случае, высока была вероятность, что, узнай о случившемся кто-то ещё и доложи о том фюреру, мальца объявят предателем и спустят на его поиск всех собак. В чём-чём, а, когда дело касалось Алхимиков, Аместрис был непреклонен: любая смерть гражданского каралась по всей строгости закона, даже если во всём был виновен случай, а Алхимик при этом выполнял задание.

«Было бы куда проще, окажись этот Магвар тем самым Алхимиком, пытающимся создать золото — все бы избежали кучи проблем. Теперь же… Стальной, я надеюсь, что ты всё-таки умнее, чем решил подполковник, и понял, чем грозит побег, прежде чем решиться на него.» — Рой смял простынь в кулаке, перевернулся на спину и положил руки за голову. Хотелось ущипнуть себя, обнаружить, что всё случившееся — плод невыспавшегося мозга, но синяки на запястье и плечах, всё ещё побаливающие при нажатии на них, убеждали в ненадобности радикальных мер и в реальности происходящего.

Полковник прикрыл глаза, вновь уносясь мыслями к телефонному разговору с Гленном Кейдо, произошедшему под самый конец его рабочего дня.

— Мне только что доложили: под завалами особняка найдено ещё одно тело. Это главный прислужник Магвара. Красная жидкость, что мы ранее обнаружили под домом, сделана явно алхимически и, судя по всему, очень опасна — лаборанты, проводящие анализ, слегли спустя полчаса после начала. Следов Стального Алхимика, его брата и ещё двоих сопровождавших их подростков обнаружить не удалось, но охрана замка уверяет, что все четверо скрылись по направлению к реке Аква. Мы предупредили портовых рабочих задержать их, если вдруг объявятся, но пока вестей нет.

Особенно напрягал факт сговора Элриков с какими-то местными проходимцами — раз уж они убежали вместе. Интуиция подсказывала, что неизвестные тоже являлись Алхимиками, что было серьёзным поводом для опасения: несмотря на негласное правило, если вдруг мальчишки чего не поделят, вполне могут сцепиться и покалечить друг друга — то, что сделавшая ноги компания состояла исключительно из подростков (а у них периодически шалят гормоны), оптимизма не придавало.

Рой поднёс руку к лицу, провел по горящим от напряжения векам и устало потёр лоб. Верить, что Эдвард совершит что-то столь безрассудное как побег после учинённого бедлама, не хотелось. Но в таком случае, почему местные органы до сих пор не нашли их? Внутри разрасталось беспокойство, и унять его не предоставлялось возможности. Всё, что молодой полковник мог сейчас делать — это надеяться на лучшее и уповать на то, что несносный мальчишка всё-таки выучил все те сто двадцать пунктов относительно деятельности государственного Алхимика, в которых чётко прописывались все разрешённые и неразрешённые действия солдата, а также последствия в случае нарушения правил.

— Полковник? — Рой лениво облокотился на руку и немного свесился вниз, встречаясь взглядом с лейтенантом Хоукай. Девушка выглядела уставшей и явно обеспокоенной, что не было чем-то удивительным в свете последних событий. Но всё равно понимание, что виной её состояния был один маленький нашкодивший Алхимик, малость злило.

— Разве я не сказал тебе спать? Мы скоро приедем и нам понадобятся силы.

— Прошу прощения, сэр. — Риза по привычке отдала честь и только потом сообразила, что сделала это сидя, да ещё и в ночной рубашке. Неловко откашлявшись, она вновь подняла глаза на начальника: — Вам бы тоже следовало отдохнуть, ворочаетесь и вздыхаете с самого начала. Уверена, Эдвард понимает, к чему могут привести подобные действия, и не станет рисковать. Имейте хоть каплю веры в него.

— Ну и что это должно значить? — мужчина скорчил донельзя дурашливую рожицу и совсем как во время их детских споров надул щёки. — Не то, чтобы я не верил ему… Но он ещё глупый ребёнок, который идёт на поводу своих эмоций и желаний. Может он и понимает, но сможет ли противостоять сам себе?

Мустанг полностью перевернулся на живот и сплёл пальцы в «замок», положив на них подбородок. Поддержка лейтенанта оказалась весьма кстати, на душе стало чуточку легче — чуть окрепла надежда — но всё равно тревога не отпускала. Даже если они найдут Стального, как объяснить начальству два гражданских трупа? Очень хотелось верить, что Элрики дадут ответ и на это, и нормально, а не как в прошлом отчёте Эдварда касательно обрушившегося здания: «я ни при чём, оно само!». В принципе, если заставить мальчишку молчать всё заседание, на котором будет решаться его судьба (если он и правда покинул Ксенотайм) и показать свою наглость, а также осведомлённость в области законодательства — можно было выпросить смягчение приговора и отправить мальчишку на общественные работы в совокупности с домашним арестом. Естественно, также временно перекрыть доступ к центральной библиотеке. Это было бы ощутимым наказанием для Эдварда, но, опять же, нельзя было предугадать, чего захочет фюрер. Им всем очень повезёт, если у него будет хорошее настроение.

— Полковник, хватит надумывать неприятности, лучше ложитесь спать! — почему-то голос Ризы приобрёл угрожающие нотки, хотя Рой был готов поклясться, что всё это время молчал, не давая лейтенанту повода для упрёков. Тем не менее, эта девушка знала его настолько хорошо, что порой это пугало.

* * *

Ноги уже не просто болели, а буквально горели от, казалось бы, вечной беготни по каменным тропам и улицам — Эдвард ощущал, как износилась кожа под большим пальцем и подушечкой стопы. Ещё несколько минут в таком темпе — и набухшие мозоли лопнут, принеся с собой дополнительную боль. Придется тогда брату тащить его на спине, но вот только Альфонс выглядел ничуть не лучше. По правде сказать, младший Элрик был в ещё худшем состоянии — такие забеги совершать ранее не приходилось, а потому новообретённые связки настолько тянули, что мальчику хотелось выть от боли. Но он должен был нестись вперед и не жаловаться. Подводить старшего брата и Трингаммов не хотелось.

— Держитесь. Как минуем эту гору, сможем сделать привал: там нас точно не найдут — туман укрывает всю ближайшую долину и проточенные водой пещеры. — Рассел на бегу обернулся на своих спутников, понимая, что те держались исключительно на упрямстве и нежелании быть пойманными. Им движили те же чувства, и здравый смысл велел продолжать бежать — пусть и сквозь боль и навалившуюся усталость — к безопасному месту. Гора была уже совсем рядом: глаз выхватывал белесую дымку, укутавшую её словно одеялом.

Их единственный шанс на спасение.

Последние шаги дались особо тяжелого, и мальчишкам пришлось приложить все силы, чтобы подняться по выступающим глыбам горных пород на маленькую площадку, укутанную природной завесой и имеющую перед собой неглубокую пещеру. Государственный Алхимик упал сначала на колени, а после грохнулся носом в землю, по-детски задрыгав ногами и что-то бормоча. Растянувшийся рядом с братом Альфонс с интересом покосился на единственного родственника, но, как ни старался, попытки разобрать хотя бы слово последнего успехом не увенчались. Ясно наверняка было лишь одно: случившееся в особняке Магвара сильно подкосило Стального Алхимика.

— Ал!

— Флетчер!

Их старшие братья буквально ввалились в подземную комнату. Запыхавшиеся, взлохмаченные. Глаза Трингамма шало блестели, а правый рукав Эдварда был разорван, обнажая сустав автоброни. Мальчишки явно нарвались на кого-то, и этот кто-то точно не был другом. Догадки Альфонса подтвердились, когда старшие Алхимики дали команду срочно готовиться к побегу. Попытки прояснить ситуацию привели лишь к спешному «потом Ал, всё потом!» от старшего брата и резкому «заткнитесь, выдадите ведь нас!» — от Рассела. Самозванец хоть и говорил шепотом, но выглядел устрашающе, а потому спорить с ним никто не стал.

Младшие покорно вытащили чемодан с философским камнем из тайника и спешно направились к выходу, по пути пытаясь сообразить, что же всё-таки случилось. Впереди команды шёл Рассел, держа наготове сделанную наспех алебарду, замыкал же их своеобразную колонну Эдвард. Четверо Алхимиков довольно быстро оказались на первом этаже замка и почти сразу попали под алхимическую атаку, сумев избежать её только благодаря быстрой реакции Элрика-старшего. Поток пламени врезался в бетонную стену, не причинив мальчишкам никакого вреда, но введя их в глубокий шок.

У каждого Алхимика свой собственный уникальный тип алхимии. Способности не могут повторяться — они могут быть в чём-то схожи (как в технике выполнения, так и в своей эффективности), но никак не идентичны — поэтому видеть огненную алхимию Роя Мустанга в исполнении какого-то проходимца из Ксенотайма было по меньшей мере странно, по большей — пугающе. А в том, что это была способность именно полковника, сомневаться не приходилось: во всём Аместрисе был только один «покоритель огня», никто больше так и не смог открыть в себе подобного дара. Хотя многие пытались. Не было сомнений, что, появись действительно ещё один Огненный Алхимик, он бы тотчас дал знать о себе Правительству (а этого не произошло).

— Что происходит? Почему он управляет огнем?! — Альфонс перевел на брата испуганные глаза в надежде получить адекватное объяснение, но Эдвард только раздражённо отмахнулся:

— Откуда я знаю?!

Стальной Алхимик осторожно выглянул из-за созданной им колонны и почти тотчас прижался спиной к стене, избегая новой струи пламени. Ситуация определённо была странной.

— Твою же ж!.. Час от часу не легче. — Рассел, уже успевший достать созданный ими камень, ударил по стене особняка, создавая несколько препятствий показавшимся за спиной стражникам. Флетчер с Альфонсом взволнованно переглянулись, синхронно достали свои мелки и ринулись помогать братьям удерживать оборону.

Хуже всего приходилось именно Элрику: напавший на них Алхимик никак не отступал, а силы уже были на исходе. Поддержка младшего брата позволяла выиграть еще несколько минут, но было и так ясно, на чьей стороне в итоге окажется победа. Нужно было срочно что-то предпринять!

— Ал, я позволю ему думать, что мы сдали позиции, но только на миг. В это время ты должен успеть вырубить его или хотя бы ранить: тогда мы получим фору и сможем уйти. Оставаться тут крайне опасно. Когда мы с Расселом покинули тайную комнату, то наткнулись на Магвара и этого человека. Магвар не Алхимик — это точно — а этого парня не знает даже мой самозванец. Судя по его словам, он его видит впервые и, конечно же, способностей его он тоже не знал заранее. До того, как эти двое нас заметили, мы слышали, как хозяин замка говорил что-то про алхимию, созданную алхимией, или что-то такое — не уверен. Но это точно очень серьёзно. Я даже думать не хочу, в какую передрягу мы вляпались на этот раз. Бли-и-ин, а так хотелось хоть в этот раз избежать нудных речей полковника.

Последние слова Эдварда переросли в тихий скулеж, вызвав у Ала желание закатить глаза. Брат всегда драматизировал, когда речь заходила о его прямом начальнике; он не отрицал, что полковник часто проводил воспитательные беседы с неугомонным подчинённым, но младший Элрик был убежден, что его брат всегда приукрашивал, когда по возвращении в красках расписывал содержание этих самых бесед.

У Эда с детства была богатая фантазия.

Но вот старший брат подал знак, и младший опустил ладони на круг, концентрируясь и готовясь к атаке. Всё внутри Альфонса будто бы замерло и ухнуло в низ живота, наполняя внутренности холодом: в последний раз он так нервничал при трансмутации человека.

Как и сказал Эдвард, времени у Ала оказалось всего ничего; ровно столько же было и у его противника. Алхимик огня явно подозревал такую уловку, но даже если он и знал, полностью подготовиться и не среагировать не смог. Поток бушующего огня прервался, давая младшему Алхимику обещанную фору в несколько секунд. Наспех созданные из пола и стен шипы вынудили противника сделать сальто назад и успели полоснуть по руке мужчины, разрывая ткань куртки, рассекая кожу. Кровь не полилась фонтаном, но выходить начала довольно резво, стекая по согнутому локтю, капая на рубашку и штаны. Альфонсу удалось задеть вену.

Воодушевившийся успехом Эдвард не повременил послать в сторону мужчины свою порцию алхимии, после чего перекрыл пространство между ними толстыми бетонными колоннами. Раненый Алхимик сейчас должен был заботиться о своей руке, а не о четырёх подростках, но перестраховаться следовало. Довольный своей работой, Стальной Алхимик повернулся к уже закончившим разбираться со стражей Трингаммам, про себя вспоминая, что совершенно не слышал процесса преобразования. Привычное потрескивание и синеватые молнии исходили только от него и его брата, в то время как на стороне Рассела и Флетчера была относительная тишина.

— Это моя способность. — Младший мальчик обернулся, почувствовав взгляд, неловко запустил руку в волосы. — Любые признаки проведения трансмутации устраняются, что помогает не выдавать в себе «Проклятого». При желании могу оказывать то же влияние на находящихся рядом Алхимиков, как скрывая их присутствие, так и делая его более явным. Ещё я очень чувствителен к волнам, поэтому всегда узнаю, если рядом кто-то собирается совершить преобразование. Простите, что сразу не сказал.

— Чего это ты извиняешься? — Рассел недовольно скривил губы, дав братцу щелбан и удовлетворённо хмыкнув, когда тот обиженно надулся, схватившись за лоб. — Хоть они и на службе у государства, отчитываться им мы не обязаны. Да и не спрашивали они о таком.

Желавший выразить своё возмущение Эдвард насупился, сознавая, что противный самозванец прав. Они действительно ничего не спросили о типе алхимии этих двоих. И это раздражало. Но эта была удивительная способность! Шестерёнки в голове возобновили свою работу, и в следующее мгновение подросток едва не накинулся на Флетчера с кулаками:

— Если ты можешь чувствовать себе подобных, почему не предупредил об этом типе?! Мы бы обошли его!

— Нет. Мы бы всё равно столкнулись с ним. — Младший Трингамм грустно опустил глаза; признавать свою беспомощность всегда было болезненным делом. — От него не исходят расщепляющие волны, он не Алхимик.

Эдвард перевернулся на спину, закрыв лицо руками. Тело ломило от долгого бега и пережитых сражений, а мозг никак не желал воспринимать произошедшее. До сих пор не верилось, что они наткнулись на гомункула, который, к тому же, владел огнём. Он вообще не подозревал, что нечто такое в принципе может существовать в природе. Стальной Алхимик плотно закрыл глаза, выравнивая дыхание, проводя металлической ладонью по грудной клетке в надежде успокоиться.

— Слушайте, этот «Огнемёт» ведь умер, верно? — Элрик устало повернул голову к Трингаммам, глядя на них с некоторой надеждой. Флетчер пожал плечами, а Рассел скорчил мину.

— Учитывая, что на него обрушился замок, а прямо перед этим кое-кто, — он выразительно посмотрел на Эдварда, — проткнул его клинком? Ну, чисто логически он должен быть мёртв. Но если он и правда гомункул — я совсем не уверен. Хотя мы так и не увидели, чтобы он восстановил себе что-то кроме оторванной руки. Странно всё это.

— Это не просто странно, это страшно! — Альфонс приподнялся на локтях, устремляя на старших возмущённый взгляд. — Если это существо может восстанавливаться, то, обладая такой силой, оно предоставляет серьёзную угрозу как жителям Ксенотайма, так и всему Аместрису! Нужно сообщить о нём полковнику.

— Вот только полковник вряд ли поверит нам. Скорее, решит, что мы так пытаемся оправдать очередное разрушение.

Эдвард надул щёки, всем своим видом показывая, как раздражал его начальник. Но проблема была, и была серьёзной и, конечно же, младший брат говорил дело: Мустангу стоило знать о случившемся. Но для этого нужно было подобрать момент, когда Рой будет в хорошем расположении духа и будет способен спокойно выслушать его доклад, а учитывая, что подполковник военной полиции уже (скорее всего) известил Мустанга обо всём случившемся, вероятность безмятежного состояния последнего стремилась к нулю. Плюс ко всему, Эдвард так и не отзвонился командиру, что давало последнему повод подозревать подростка в сокрытии особо важных моментов. При таком раскладе дел ясно было, кому больше поверит Огненный Алхимик.

— Но ты его прямой подчинённый. Если извинишься и спокойно подробно всё ему расскажешь — он наверняка поймёт. Да и особняк разрушили не мы. Вернее, не только мы — «Огнемёт» приложил к тому куда больше усилий.

— Да, но Магвара на тот свет отправил именно я! — Голос Стального Алхимика перешёл на высокие ноты, и мальчишка сразу стал более нервным. Он не первый раз лишил кого-то жизни — был ещё один случай, когда пришлось отбиваться от насевших на них с братом алкашей с внезапно проснувшимся чувством мести к Алхимикам. Тогда десятилетний Эдвард сумел трансмутировать почву под ногами одного индивидуума и сбросить его в бурлящую реку. То, что мужчина не умел плавать, да и вообще мало что понимал и соображал в своём состоянии, мальчишка не знал и не учёл. И, казалось бы, он не должен был сильно переживать оное — защищал свою жизнь и жизнь младшего брата — но накативший шок и ужас от содеянного не давали ему покоя около недели, если не больше. В тот миг Эдвард зарёкся когда-либо делать что-то, что даже чисто гипотетически могло отнять жизнь даже у самого заядлого преступника. Он не был убийцей. Алхимиком — да, но не убийцей. Теперь же вновь свершилось то, чего он боялся больше всего — и подросток не знал, как с этим справиться. Возникало столько мыслей, что отдать предпочтение каким-то отдельным было невозможно.

— Чепуху не мели, придурок! — Рассел буквально подскочил на месте, от души зарядив собрату ладонью по затылку. — В этом случае действовало правило: «если не ты, то тебя», да и не ты один сражался с гомункулом и Магваром. Мы с Флетчером тоже были там, и твой брат так же. Все проводили преобразования, отвлекали и заманивали врага в наиболее опасную зону с целью вывести его из строя каким угодно образом. И тут нечего корить себя! Это была самозащита, а самозащита — особенно против таких представителей рода человеческого — убийством не признаётся. Не веришь мне — попроси у своего начальника уголовный Кодекс Аместриса и почитай, идиот.

Трансмутация прошла успешно и, прежде чем Магвар успел опомниться, он уже летел вниз, прямо в толщу красной воды. Мужчина вынырнул спустя считанные секунды, и Элрик даже начал спускаться вниз, желая помочь, когда последняя балка, держащая особняк в более-менее вертикальном положении, рухнула, завалил владельца дождём из остроконечных камней, глины и сточных вод. Альфонс с Трингаммами успели выхватить Эда буквально за долю секунды до обрушения потолка на место стоявшего Алхимика…

— В любом случае, уже очень поздно. Вряд ли кто-то из военной полиции решится искать четверых Алхимиков посреди ночи. Давайте спать — я с ног валюсь. — Альфонс устало выдохнул, вновь растянувшись на каменистой почве, поморщился от врезавшегося в шею камня и закрыл глаза, всем своим видом показывая, что ближайшие несколько часов с места не сдвинется. Старший Элрик так же прикрыл ладонью зевок, кивнул сам себе и устроился возле брата, Рассел с Флетчером последовали их примеру.

Ночь была в самом разгаре, и следовало воспользоваться любезно предоставленной самой природой возможностью и восстановить свои силы. Все они жутко устали и телесно, и морально.

* * *

Поезд прибыл в город согласно расписанию, и Рой едва дождался полной остановки. На душе было неспокойно, дурные мысли то и дело лезли в голову, а успокаивающие речи верного лейтенанта ничуть не успокаивали и вызывали ещё большую нервозность. Он так и не смог заснуть, но погрузился в дрёму примерно за полчаса до окончания поездки, что поспособствовало снятию разрастающейся мигрени. Во всяком случае, чувствовал себя мужчина несколько лучше, чем ещё пару часов назад.

Как и обещал подполковник Кейдо, два представителя военной полиции переминались на перроне, дожидаясь их прибытия. Две молоденькие девушки в звании младшего лейтенанта всматривались в покидающих свои вагоны людей, то и дело одёргивали полы формы и о чём-то шептались между собой, то расплываясь в улыбках, то принимая весьма серьёзный вид.

Рой заметил лейтенантов несколько раньше и, махнув рукой, направился к поспешившим навстречу девушкам, которые, оказавшись на приемлемом расстоянии от офицера, тотчас отдали ему честь.

— Вольно, — на автомате отозвался полковник, переведя взгляд на ставшую рядом Хоукай. Старший лейтенант кивнула вновь вытянувшимся по струнке девушкам, поправила чёлку и осмотрелась. Ксенотайм определённо не был похож ни на один город страны, в коих ей удалось побывать: камни, камни и ещё раз камни. Дорога к выходу с вокзала также была усеяна камнями и можно было только догадываться, на какой подошве тут носили обувь чтобы избежать травм ступней.

До местного УВД было около четверти часа ходьбы и, не желая тратить время впустую, Пламенный Алхимик устроил сопровождавшим мягкий допрос. Максимально деликатно и лаконично, он сумел выведать все, что хоть как-то касалось его подчинённого и даже сверх того. Увлечённые желанием угодить столь высокопоставленному армейскому чину, да ещё и Алхимику, девушки рассказали и о готовящейся облаве на сбежавших Алхимиков, и о желании подполковника Кейдо взять бразды местного правления в свои руки и навести в городе, наконец, порядок. В принципе, ничего, можно было бы пометить грифом «секретно» лейтенанты не выдали, но Мустанг уже примерно успел понять, с каким типом личности будет иметь дело. Риза энтузиазма не проявляла, из чего мужчина сделал вывод, что она разделила его точку зрения.

И это радовало.

Кабинет Гленна Кейдо оказался не таким просторным, как предположил то Мустанг, но места более чем хватало для трёх человек, решивших обсудить важные вопросы. Рой по-хозяйски пододвинул ближайший от подполковника стул и, сев, сложил руки на столе «лодочкой», положив на них подбородок.

— Итак, девчата сказали, что Вы обладаете данными о текущем местоположении Стального Алхимика.

— Так точно, — по опущенным в пол глазам и чуть поджатым губам коллеги военный офицер понял, что тот скрыл от него эту информацию. Что ж, было правильным решением расспросить прежде свой эскорт. — Мы имеем в штате государственного Алхимика, способного находить себе подобным по всплескам алхимических реакций. Благодаря тому, что подростки продолжили использовать свои способности после того, как сбежали от моих людей, он сумел определить их координаты.

— Другими словами, если передвигаться они начнут без совершения каких бы то ни было преобразований, отследить этот квартет не удастся? — несмотря на вопросительную интонацию в конце, говорил полковник скорее констатируя факт, нежели интересуясь. Но всё-таки Кейдо посчитал нужным подтвердить его догадки.

— В таком случае говорить, что точно знаем их местоположение, неуместно, — подала голос молчавшая до сих пор старший лейтенант Хоукай, привлекая внимание. — У нас нет никакой гарантии, что они не догадались о такой возможности и не продолжили путь, не используя способности.

— Это так. В любом случае, подполковник Кейдо, я хочу ознакомиться с информацией о возможном местонахождении моего подчинённого. — Рой скрестил руки на груди, встретился взглядом с полицейским и, получив его кивок, добавил: — Да, и я бы хотел лично заняться его поисками, если Вы не возражаете.

— Нет, что Вы, сэр. — Несмотря на явно читаемое неудовольствие на его лице, Гленн поспешно замахал руками, показывая, что никаких претензий не имеет и только рад предоставить Огненному Алхимику возможность самолично разбираться со Стальным Алхимиком и прочими «Проклятыми».

— Тогда решено. Отчёт и документы, пожалуйста. — Рой победно ухмыльнулся, скользнул взглядом по вернувшей ему усталую, обеспокоенную улыбку Ризе и поднялся на ноги, готовый пуститься в погоню за нерадивым мальчишкой как только получит координаты его примерного местонахождения.

Крик пустынной птицы жалобно разнёсся по округе, ослабляя путы сна четырёх Алхимиков. Солнечные лучи постепенно «поднимались» вверх по скале и скоро должны были достигнуть ночного пристанища подростков, к большому неудовольствию последних. Усталость ещё ломила тело, наливала свинцом веки, и просыпаться не было ни малейшего желания. Хоть привычка и взяла своё, заставив «продрать» глаза спустя шесть часов после наступления сна, тело слушать мозг в этот раз явно не желало.

Жутко хотелось спать.

Эдвард и Альфонс Элрики, совершенно наплевав на возможный их розыск местными органами, старательно изображали ничем не потревоженных живых статуй, поплотнее обхватив руками тело, не желая расставаться с ускользающим теплом. Трингаммы разделяли их решение. Если полиция каким-то образом и вычислила их местоположение, найти пещеру было не так просто, как могло показаться на первый взгляд: туман сутками устилал скалу плотным белым ковром, а река за столько лет проточила не одну пещеру, пригодную для временного пристанища. Даже с маячком не было возможности отыскать их сразу. Пару часов форы они явно имели, и грех было этим не воспользоваться.

Писк сокола, последующий за ним крик ужаса его добычи — судя по всему, зайца — звуки не самые ласкающие слух, особенно когда пытаешься выпасть из реальности и погрузиться в мир Морфея. Но выбирать не приходилось, да и оно было всяко лучше воя полицейских сирен, топота и криков в стиле «Стоять, полиция!». Слегка приоткрыв веки, убедившись, что всё в порядке, Алхимики вновь провалились в дремоту. На периферии сознания у Эда мелькнула мысль о необходимости поставить часового, но была быстро отогнана: нужды не было. Напавший на них гомункул мёртв (во всяком случае, хотелось в это верить), легавые без сопровождающих Алхимиков сюда точно не сунутся, а уж последних сразу почувствует Флетчер. Успокоив себя, Стальной перевернулся на другой бок, положив правую руку под голову.

Нужно было максимально пополнить запасы энергии.

* * *

Изучение отчета Следящего Алхимика заняло чуть больше времени, чем того хотелось, но последующее за оным осознание небольшого расстояния, разделяющего их с несовершеннолетними идиотами — около двадцати километров — придало сил и уверенности.

Рой скрутил карту трубкой, отдал на хранение подчинённой и, отказавшись от навязчиво предлагаемого завтрака (он успел перекусить в поезде), ринулся по следам Элриков. Предварительно оставив небольшую сумку с вещами в отеле, где остановились мальчишки, мужчина успел побеседовать с персоналом о поведении младшего из своих подчинённых и из сбивчивой речи Ирмы Вэлс — администратора гостиницы — понял лишь, что первой ночью пацану приснился кошмар: вряд ли бы он стал орать по другой причине. В остальном же Стальной вёл себя достаточно хорошо и даже никому не нагрубил. Прогресс! Хотя Мустанг подозревал, что примерное поведение подчинённого обусловлено нежеланием привлекать к себе и брату лишнее внимание, а вовсе не тем, что его (Роя) и Альфонса нравоучения таки достигли юного Алхимика.

«Хотя бы и так» — Рой потёр переносицу, подняв глаза на вспорхнувшую в метрах пяти от него стаю голубей. Перья, в основном сизые и чёрные, покачавшись на воздушных волнах, плавно опустились наземь, и мужчина не без удовольствия заметил среди них единственное полностью белое. Он сам придумал себе эту примету: белое пёрышко — к удаче и добру. И самое интересное, что оно работало; может, из-за его веры, может — просто совпадения, но факт оставался фактом. Всегда. Это придало уверенности, и полковник, оглянувшись на Ризу и махнув ей садиться на пассажирское сидение — в кои-то веки ему захотелось повести самому, — открыл дверь предоставленного им автомобиля.

Если Следящий Алхимик ничего не напутал, путь должен был занять около двадцати минут езды.

Поездка в Ксенотайм не была запланирована. В Централе остались кипы непрочитанных и неподписанных рапортов и отчётов и прочей документации и следовало разобраться с Эдом и Алом как можно скорее — ради самого себя, Хоукай, у которой и так работы выше крыши, а тут ещё и внеплановая командировка и ради самих Элриков. И Рой был невероятно счастлив, что звание Гленна Кейдо было ниже его собственного: подполковник до последнего момента не оставлял попыток навязать своего оперативника ему в сопровождающие и успокоился только после грозно брошенного «это приказ, а не просьба». Мустанг не отрицал, что, вероятно, в итоге согласился бы с доводами местного офицера полиции, — всё же они были весьма разумными — но неосторожно брошенная фраза: «Вам ведь четырёх «Проклятых» арестовать надо!» свела на нет все потуги Кейдо. Никто и ни при каких обстоятельствах не смел безосновательно обвинять его подчинённых в акте совершения преступления. Особенно самого младшего из них, особенно Стального Алхимика. Всё же Эдвард, хоть и выделывался и уже успел сравнять с землёй второе (!) здание за каких-то две с половиной недели, в отличие от своих напыщенных речей на деле боялся иметь проблемы с начальством. И речь тут уже совсем не об Огненном Алхимике, который, вероятней всего, и на что-то более серьезное нашел бы силы посмотреть сквозь пальцы, а о генералах и, может быть, даже самом фюрере, которые терпением полковника не отличались и вполне могли сделать жизнь юного майора невыносимой. Это было хорошо видно во время мелких инцидентов, и особенно по возвращении из Лиора. Эта тщательно скрываемая гамма эмоций на лице и сжатые в напряжении кулачки; с какой опаской он наблюдал за зашедшим к полковнику генерал-лейтенантом Ве́бером… Рой улыбнулся воспоминаниям, ещё раз находя себе подтверждение, что из вольностей Стальной Алхимик позволял себе лишь то, за что потом мог огрести исключительно от прямого начальника. Пусть в отношениях с которым он и вёл себя как избалованный ребёнок! Ну, или как вошедший в стадию «я сам всё знаю» подросток.

«Учитывая, что ему скоро пятнадцать, скорее всего второе». — Рой помассировал виски, про себя обещая надрать пацану уши за учинённый бедлам, и в который раз сбавил шаг, позволяя старшему лейтенанту Хоукай нагнать его. Машину пришлось оставить сразу, как проехали небольшой пролесок, ибо дальнейшая езда грозила проколотыми колёсами и лишней нервотрёпкой, чего никому не хотелось. Двигались они рывками: то набирали ход, то вновь замедлялись, но сильное желание поскорее добраться до мальчишек побуждало Роя шагать вперёд изо всех сил вопреки усталости и солнцу. Риза, хоть и привыкла к ненормальной скорости начальника за столько лет совместной службы, всё равно периодически отставала. Способствовала этому ещё и каменистая дорога, грозившая то столкнуть офицеров в ближайший овраг, то проткнуть подошву сапог каким-нибудь мелким, но очень острым камушком.

Приходилось внимательно смотреть под ноги.

Рой перепрыгнул неглубокую канавку, изящно развернулся на одной ноге и протянул руку Ризе, которая в кои-то веки не проигнорировала жест. Переведя девушку на другую сторону, полковник развернул трепещущую на ветру карту, желая убедиться, что идут они правильно.

* * *

Флетчер перевернулся на спину, устало открыл глаза и пожмурился, ощутив ломоту во всём теле. Заснуть на каменистом полу пещеры с самого начала было дурной идеей. Но выбора на тот момент особого не было, а потому жаловаться не приходилось. Трудно было сказать, сколько времени прошло с их первого пробуждения, но судя по положению выглядывающего из-за края пещеры солнца и исчезнувшей зябкости — было около полудня, точно не позже.

Мальчик сел на колени, вытянул над головой руки, потягиваясь, и подавил очередной зевок. Организм практически восстановился, да и время уже не раннее, а значит, нужно было будить остальных и выдвигаться.

Но сначала стоило проверить окрестности на наличие неприятелей.

Легкое покалывание в ладонях, что всегда возникало, когда он «сканировал» местность, переросло в беспокойство, стоило обнаружить совсем рядом с входом источник алхимических волн. И довольно мощных. Сонливость как рукой сняло, и мальчишка бросился к ещё ничего не подозревающим собратьям.

— Ребята, ребята! — Флетчер спешно растолкал спящих Алхимиков, прикладывая указательный палец к губам в просьбе не шуметь. — Нас обнаружили. Через минуту, максимум — две, будет здесь! Он сильный!

— Надо уходить. — Быстро вернувший себе ясность ума Рассел поправил чёлку и вскочил на ноги, но Эдвард с Альфонсом вставать не спешили. Братья ещё не отошли от беспокойного сна и никак не могли поверить, что полиция сумела распутать их уловки столь скоро.

— А, может, встретим его как надо? Если он один, у нас численное преимущество. — Стальной Алхимик проигнорировал нервное «совсем дурак?» от старшего самозванца, устало подполз к выходу из пещеры, осторожно высунул голову в надежде обнаружить того, кто осмелился заявиться к ним ни свет ни заря, и почувствовал, как сон отпустил его, стоило различить человека, осторожно карабкающегося вверх по выступу. Подросток выдохнул, облизнул вмиг пересохшие губы и принял вид довольно нервный. Ситуация была хреновая.

— Ну, кто там, брат?

— Валим отсюда. — Эдвард неуклюже перекатился к товарищам, поспешно хлопнул в ладони и создал весьма хилую конструкцию, назвать заслоном которую можно было с большой натяжкой. Младший брат поспешно поднялся, встревоженный реакцией старшего. Напряглись и остальные.

— Ты же только что предлагал дать ему бой. — Рассел скривился в ехидной усмешке, но больше никак не провоцировал Элрика. Он и сам нервничал. — Снова «Огнемёт»?

— Невозможно, он ведь… — Попытался вставить слово Флетчер, но был нещадно перебит Стальным Алхимиком.

— Угу, — Эдвард невесело усмехнулся, застёгивая пуговицы плаща — было довольно прохладно — и накидывая на голову капюшон в целях только ему понятной конспирации. Как заметила однажды Риза Хоукай, ярко-красный цвет являлся замечательной мишенью и ориентиром. Лучше был только белый, — «Огнемёт», да не тот. Это мой начальник, полковник Мустанг, что б его.

Если Стальной Алхимик явно не был счастлив столь нежданному визиту своего куратора, то Трингаммы на слова собрата не без интереса переглянулись: упускать такой шанс переговорить с Огненным Алхимиком было никак нельзя. Вряд ли он однажды решит снова лично навестить их. Но чтобы нормально поговорить, нужно было показать, что драться с ним они не намерены, что не предоставляют угрозы ни жителям Ксенотайма, ни подчинённым полковника, ни, тем более, самому полковнику. Флетчер закрыл глаза, вновь прислушиваясь к своим ощущениям, в то время как Рассел решительно принялся рисовать круг для деактивации созданного Эдвардом щита, к явному неудовольствию Элрика-старшего. Стальной Алхимик возмущённо открывал и закрывал рот в немых ругательствах, не уверенный, как себя вести. Вероятность, что стычка с куратором завершится тихо-мирно, стремилась к бесконечности со знаком минус, а полошить себе и без того растрёпанные нервы желания не было.

Барьер был успешно убран, и не успел Рассел морально подготовиться, как оказался нос к носу с государственным Алхимиком. Рой согнул правую руку в локте, сложив пальцы для щелчка — он явно собирался снести преграду самостоятельно, когда братья Трингамм опередили его. На каких-то пятнадцать секунд.

На лицах обоих Алхимиков читалось удивление, и никто не решался шевельнуться. Эдвард, будучи скрытым от глаз начальства другими, первым вернул себе способность двигаться и осторожно, не желая выдать себя, попятился к стене: пещера немного расширялась и имела крохотный второй выход, ведущий в неизведанные дали. Не то чтобы Эд мог пролезть в него, но попасть под раздачу от Мустанга было его последним желанием.

Но так он только привлёк к себе внимание.

— Стальной, а ну стоять. — Элрик непроизвольно съёжился и застыл в нерешительности: поворачиваться не хотелось, но и стоять к полковнику спиной было бы верхом неуважения, а это не сулило ничего хорошего, учитывая, что он уже успел натворить. Мысленно поборовшись с самим собой, Эдвард проклял острое зрение мужчины и обернулся. На лицо он натянул самую невинную из своих улыбок.

Увы, это не сработало.

— Объяснись. — Короткий приказ был брошен чуть ли не сквозь зубы.

Рой Мустанг выглядел… опасным. Идеально выглаженная форма местами помялась и измазалась грязью, на щеках виднелись царапины — следы от прохождения по местным зарослям, — руки в перчатках с алхимическим кругом на тыльной стороне сжались в кулаки, а тёмные глаза горели таким вопиющим возмущением и гневом, что Стальной Алхимик понял, что в этот раз лучше не перечить.

Вот только при всём желании выполнить приказ он был не в состоянии.

Подросток беспомощно открывал и закрывал рот, не уверенный, что и как ему нужно объяснить. В принципе, понять запросы начальства было не сложно, сложность заключалась как раз таки в ненормальности всего приключившегося. Мустанг относился к тому типу личности, который предпочитал иметь на руках доказательства того или иного имевшего место быть события, и именно этих доказательств у Элриков не было. А без них рассказ Стального больше походил бы на фантастику.

— Даже не знаю, как быть. Я не могу подобрать правильных слов… — Объяснение было так себе, о чём ещё больше потемневший в лице полковник и поспешил сообщить.

— Это я не могу подобрать слов для передачи всей дурости ситуации! Если не хочешь лишиться часов, немедленно рассказывай, какого хрена ты устроил в городе!

Элрик некрасиво сморщился, провёл кулаком по щеке и губам и уставился куда-то за спину начальника. Ему не хотелось вспоминать те события…

Рассел не соврал, сказав о наличии в библиотеке редких алхимических сочинений. Некоторые из них были написаны более ста лет назад и вопрос, почему они хранятся не в Центральной библиотеке Аместриса, какое-то время действительно тревожил душу Элрика. Ровно до тех пор, пока он не вспомнил коллекцию полковника. У Мустанга были и более редкие экземпляры, и никто ничего ему до сих пор не предъявил. Наверное, благодаря деньгам и связям с нужными людьми и правда можно проворачивать различного рода аферы и владеть тем, чем по правилам не может владеть обычный гражданин — Эдвард сморщил лоб, до сих пор не желая принимать истину, но и не в силах её отрицать. В конечном итоге вниманием мальчишки завладел потрепанный томик со зловещей обложкой и все мысли относительно чужих частных библиотек отошли на второй план.

— У художника явно были проблемы с восприятием мира. — Стальной Алхимик с содроганием осмотрел нечто состоящее из различных частей человеческого тела, выползающее из котла с зелёным варевом. — Кто вообще заинтересуется книгой с такой обложкой?

— Ну, ты, например. — Рассел даже не попытался скрыть ухмылку и, прежде чем Элрик начал возмущаться, продолжил: — А ещё Магвар, раз уж он приобрёл такое, и многие другие. Насколько могу судить по потрёпанности страниц, книга сменила не одного хозяина.

На справедливое замечание Эдвард лишь скрипнул зубами, понимая, что противопоставить ему нечего. Трингамм оказался наблюдательнее, что не могло не задеть самолюбие подростка. Ещё раз пробежавшись по пугающей обложке, Алхимик раскрыл книгу ровно посередине и попытался вникнуть в смысл коряво написанных строк, пусть и вырванных глазом из контекста. Фраза про бессмертие и способность к регенерации вынудила перелистать несколько страниц назад, и Стальной Алхимик едва не выронил книгу, увидев тщательно прорисованный круг трансмутации. Эти формулы были знакомы; они приходили в бесконечных ночных кошмарах и заставляли просыпаться в слезах не только его, но и Ала вот уже пять лет.

«Преобразование человека! — Руки задрожали, всё внутри будто бы заледенело, а по позвоночнику побежали мурашки, вызывая волну страха. — Откуда, почему?..»

— Что там такое? — Рассел каким-то образом вдруг оказался рядом и заглянул в текст через плечо, но у Эдварда не нашлось сил даже удивиться: сознание было заперто в ловушке собственных воспоминаний и эмоций. — Тридцать пять литров воды, двадцать килограмм углерода, четыре литра аммиака… Это… Очень похоже на состав элементов человеческого…

— Человеческого тела!

Стальной перебил Трингамма и в ужасе затрясся. Формула несколько отличалась от разработанной им с Алом, но суть преобразования от этого не менялась. Формула человеческой трансмутации — самое страшное и самое главное табу любого Алхимика — была совершенно спокойно прорисована в какой-то книжке! То есть, кто угодно мог это прочесть!

— Он не говорил нам, что интересовался подобным, но мне стоило догадаться, что этого человека ничто не остановит, ещё тогда. — Рассел прикусил большой палец, вспоминая давний разговор с владельцем здания. Тогда мужчина подробно объяснял, чего именно желал получить от исследований красной воды и предложенная (где-то выведанная) им вторая фаза для завершения идеального философского камня повергла в шок старшего «Элрика». Дать выпить красную воду только забеременевшей женщине, чтобы её ребёнок и плацента по мере срока превратились в философский камень. Это было чудовищно, запретно и совсем неприемлемо, но тогда Рассел вынужден был удерживать на лице маску безразличия и сделать вид, что согласен. Ему нужно было закончить исследования отца и поскорее вернуться в свой родной город. Он не собирался воплощать безумную идею олигарха в реальность, но позволить тому догадаться об этом тоже не мог. Им нужно было укрытие. Поэтому они с братом всеми силами тянули время, показывая Магвару плоды исследований и заверяя, что результат ещё недостаточный, чтобы даже думать о втором этапе. На их счастье, Магвар им верил.

— Что ты знаешь? — Эдвард развернулся, схватив товарища за грудки рубашки. — Зачем ему это?! Что он собрался делать или — если точнее — что вы собрались делать, раз уж он не Алхимик?

— Не смей обвинять меня в чём-то подобном! Я не идиот и никогда не совершу это преобразование! — Рассел отцепил от себя пальцы Эдварда, одарил его хмурым взглядом. — Для идеального камня требуется какая-нибудь жертва, во всяком случае, к такому выводу пришёл Магвар, и, видимо, заподозрил, что мы не станем воплощать вторую фазу в реальность и решил подстраховаться. И, боюсь, лабораторными крысами должны были стать мы с Флетчером: Магвар забрал у нас несколько образцов камней, а они позволяют творить алхимию даже тем, кто лишён этой способности. А как я уже говорил раньше, я подслушал его разговор и понял, что через тридцать шесть часов нам с братом каюк! Так что не смей обвинять нас!

Тут уже Рассел принялся трясти Элрика. В глазах самозванца Стальной Алхимик увидел страх и отчаяние и это как-то сразу притупило всё его возмущение. Трингаммы были простыми пешками в игре того человека…

С этого момента речь Эдварда стала сумбурной. Подросток то запинался, думая, что да как сказать, то вдруг начинал тараторить, боясь потерять мысль. К тому же начали периодически встревать остальные, стараясь подправить, дополнить и наиболее красочно расписать, что да как происходило за те несколько часов дурдома. Рассказ получался урывками, некоторые логические дыры заполнялись по ходу, некоторые — спустя два-три сюжетных поворота. Было видно, что мальчишки очень старались всё вспомнить, ведь от этого зависело их будущее. Но так они делали только хуже: из-за непоследовательности истории создавалось впечатление, что всё придумывалось на ходу, опираясь на высказанные ранее фантазии товарищей по несчастью.

В какой-то момент Рой устал слушать бесконечные перебивания и вскрики и взял инициативу на себя.

— Так, ладно, я всё обобщу, а вы, если где ошибусь, поправите, хорошо?

Рой потёр виски и устало посмотрел на четверых подростков, которые разом закивали.

— Первое: Магвар — владелец разрушенного замка и главный злодей этого города, решивший с помощью красной воды и созданного из неё красного камня поправить свои коммерческие дела по продаже фармацевтики. Он монополист в этой области в Ксенотайме, а значит, жители полностью зависят от его желаний и были бы вынуждены платить большие деньги за не вылечивающие, а только маскирующие симптомы препараты.

Второе: если верить подполковнику Кейдо, Магвар был в сговоре с какой-то женщиной и толстяком, которые, судя по всему, давали ему указания, но узнать, кто эти двое, мы не можем по причине его гибели.

Третье: он нанял братьев Трингаммов — сыновей Нэша Трингамма — чтобы те «продолжили дело отца», но на самом деле пытался с их помощью воплотить свои планы. Братья это поняли и решили тянуть время в своих целях, а Магвар, поняв, что его хотят провести, забрал готовые, но неудачные образцы и решил пустить Трингаммов в расходный материал, сделав «жертвой» для завершения камня.

Четвёртое: в Ксенотайм прибыли Стальной и его брат, узнали про самозванцев и, пользуясь миссией из УВД как прикрытием, пробрались в замок чтобы расквитаться с мошенниками. Неудачно подрались и скрылись, но после решили вернуться дабы разобраться со всем и вся. Но вот незадача: лже-Элрики показали им философский камень и у Стального полностью слетел предохранитель. Он заключил глупую сделку со старшим Трингаммом и перед воплощением своего плана… Не смотри на меня так, я знаю, что ты в первые же минуты начал над ним работать. — Мустанг неодобрительно сверкнул глазами в сторону открывшего было рот подчинённого, после чего продолжил: — Перед воплощением своего плана решил прогуляться до библиотеки преступника, но вместе с Расселом наткнулся на владельца замка, болтающего что-то про алхимию, созданную алхимией с каким-то левым типом. Тот заметил подслушивающих и напал, а горе-шпионы бросились наутёк.

Пятое: Левый тип оказался не так прост и… Скопировал мою алхимию? — В голосе Мустанга сквозило недоверие, но не верить четверым свидетелем он не мог. Хотя всё это казалось фантастикой. — Ладно, дальше. Помимо огненных способностей он ещё и шибко живучим оказался, к тому же, назвал себя гомункулом. Но этого просто не существует в природе! — Полковник сложил руки на груди, гневно выдохнул и впился в понурившихся мальчишек.

— Но мы не врём, именно так он и сказал! Извини уж, что не ношу в карманах диктофон! — Стальной в отчаянии поднял глаза на всё ещё скептично настроенного начальника, процент недоверия в глазах которого всё же снизился с последней эдовой фразой. — И он действительно отрастил себе руку, которую оторвало. Но больше такой фокус провернуть не смог, и я искренне надеюсь, что больше мы о нём никогда не услышим.

— Возможно, это была какая-нибудь иллюзия, а вы решили, что это правда. Но ладно, оставим это на время. — Мустанг прикрыл веки, надеясь, что охватившая голову мигрень скоро пройдёт.

Такими темпами младший подчинённый его доведёт и сведёт на больничную койку: сколько нервов зря погибло из-за его выкрутасов! Но кричать уже смысла не было, да и сам Рой очень хотел разложить информацию по полочкам и позволить мозгу спокойно её переварить, а не тратить силы на не приносящие плоды нравоучения. Этого мальчишку и тюрьма не исправит.

— Шестое: вы вчетвером вступили в бой с этим гомункулом, а также Магваром, который решил присоединиться к побоищу, используя образцы камня. Но так уж сложились звёзды, что конструкция замка не выдержала таких алхимических боёв (всё же, она была довольно старая) и… обрушилась. По удивительным стечениям обстоятельств, бо́льшая часть крыши и тяжёлых колон упала на ту часть особняка, где находились ваши противники, похоронив их под собой. А, ещё вследствие разрушения источник красной воды стал вытекать наружу и вы не придумали ничего лучше, чем создать огромный ров с соснами, чтобы не позволить воде накрыть город. Кстати, за это хвалю.

Седьмое: вы сбежали в горы, боясь, что местное ОВД не станет вас слушать и арестует по обвинению в двойном убийстве, ведь на Магвара конкретно полиция ничего не имела и вроде как ни в чем не подозревала.

Конец истории.

Всё верно сказал?

— Ну, почти… Крыша и правда обрушилась на них, но это мы её направили в ту сторону. Простите. — Альфонс сцепил пальцы в замок и вжал голову в плечи, выглядя при этом откровенно несчастным. Остальные подростки последовали его примеру, предварительно сверкнув глазами.

В последнем сознаваться никто не хотел.

Полковник испустил длинный тяжелый вздох и растянулся на грязной земле пещеры, уже совершенно игнорируя, какой цвет приобретёт форма. Всё равно по возвращении придётся заказывать новую — ходить с зашитыми рукавами и заплатками на груди он не собирался. Это сколько же денег уйдёт… А всё потому, что группа мальчишек боялась наказания.

В принципе, мужчина понимал их чувства и не был уверен, что не поступил бы также, окажись в аналогичной ситуации, но задачу это никак не облегчало. Тем не менее, если кто сейчас и мог их «отмазать» от ответственности, так это он, полковник-Алхимик вооружённых сил Аместриса Рой Мустанг. Фюрер был о нём хорошего мнения и всегда доверял его суждениям, особенно если речь заходила об Алхимии. Этим можно было воспользоваться.

— Садись, — Рой выудил из-за пазухи несколько сложенных листов бумаги и ручку и не переставая хмуриться вручил Стальному, — в правом верхнем углу пиши: «Главнокомандующему вооруженных сил Аместриса, фюреру Кингу Бредли», дальше на другой строчке: «От майора Эдварда Элрика», в скобках «Стального Алхимика».

Мустанг внимательно проследил за старательно выводящим буквы подчинённым. Если бы не причина, по которой мальчишке пришлось это делать, Рой бы умилился его усердию, но так как стараниями Стального был сравнен с землёй частный особняк и изменена внушительная часть местного ландшафта, — а это уже принадлежит государству — писанина малолетнего майора должна была выглядеть самым лучшим и самым читаемым образом. Ибо если Главе государства придётся расшифровывать Эдовы закорючки, это отрицательно скажется на репутации прежде всего его курирующего офицера, а этого Мустанг допустить не мог. Если будет нужно, заставит пацана переписывать снова и снова, и, кажется, Элрик тоже понял это, так как действительно старался.

— На три пальца ниже, посередине — «Объяснительная».

Стальной сморщился как если бы его заставили проглотить разом целый лимон, но послушно вывел нужную комбинацию букв и горестно глянул на начальство, ожидая дальнейших указаний.

— Теперь давай это мне. Сначала набросаешь всё на черновик — я проверю, кое-что подправлю — и только потом перепишешь сюда, понял?

Эдвард и хотел бы возмутиться, но и интонация, и взгляд полковника говорили, что ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому мальчишке оставалось лишь молча кивать да в мыслях втаптывать Огненного Алхимика в грязь. Радовало одно: на данный момент с писательством было покончено.

— Я придумаю что-нибудь правдоподобное для объяснения инцидента, но мне придётся предоставить образцы воды и камней в качестве доказательств. И они должны работать — иначе причислить Магвара к Алхимикам (что сразу решит проблему с его смертью) не получится. Сделаете? — теперь офицер обратился к Трингаммам. Те спешно закивали. — Тогда отлично. Вставайте. Моя сопровождающая, старший лейтенант, ждёт внизу; мы пройдём немного, а там она довезёт нас до города, где всем вам придётся объясниться с полицией. Ну так, для галочки на самом деле. Но это между нами.

* * *

Выжидающая физиономия подполковника не вызвала у Эдварда ничего кроме раздражения, и мальчишка не смог упустить возможность в последний раз нагадить этому надменному офицеру.

— Не могу сказать, что чувствую себя виноватым…

Было приятно наблюдать как напряглись скулы подполковника и как раскраснелось от злости его лицо, но чудные мгновения мести были вмиг уничтожены раздавшимся над ухом грозным: «Стальной!». Голос Мустанга прогремел как гром среди ясного неба, едва ли не заставляя съёжиться. Старший Элрик исподлобья взглянул на мужчину и ещё больше надулся. Ну почему он должен извиняться перед этим напыщенным индюком, который ничего кроме проблем в его жизнь не принёс? Но полковник ещё по пути в город предельно ясно дал понять, что склонить голову перед Кейдо придётся. И это жутко злило.

— Ладно! — Мальчишка неосознанно поднял голос.

Ему не нравился наказ начальника, но в данном случае не подчиниться было чревато: Мустанг и так был злой как свора бродячих собак, и Эдвард боялся получить очередной подзатыльник на публике.

— Простите за доставленные неудобства. Мы с Алом что могли исправили, остальное доделают Рассел с Флетчером.

Это казалось справедливым, ведь разгромили тот злополучный холм и прилегающую к нему территорию они не без помощи Трингаммов. И Эд был очень рад, что ни один из собратьев не выразил протеста. Впрочем, было вполне вероятно, что причина их согласия крылась отнюдь не в солидарности Алхимиков, а в Рое Мустанге. Для Эдварда осталось загадкой то, о чём говорили эти трое, когда остались наедине, но по окончании дискуссии каждый выглядел довольным. И осознание оного несколько укололо мальчишку: любой его разговор с Огненным Алхимиком обязательно заканчивался криками — либо его, либо Роя, либо обоих сразу. Никак не получалось прийти к компромиссу. Эдвард подавил вздох, удручённо глядя на подножные камни, прежде чем понял, что согнулся в полупоклоне.

Когда он?..

С рычанием дикого кота старший Элрик мотнул головой, сбрасывая тяжёлую руку командира, удостаивая его яростным взглядом. Мустанг раздражающе ухмыльнулся, впрочем, почти сразу вернув себе суровую маску. Ладно, он говорил, что Эду придётся поклониться, но Алхимик не ожидал, что всерьёз.

Великодушное: «Надеюсь на это» вывело Стального из своих мыслей, вызвав очередную порцию раздражения. Парень ничего не мог с собой поделать — снисходительная улыбка старших и этот их вечно всё знающий вид заставлял кровь кипеть. Очень хотелось съязвить, но теперь это выглядело бы просто глупо. Словно он маленький мальчик, пытающийся на людях противиться воле родителей и оттого ещё больше падающий в глазах окружающих. Подросток поморщился и недовольно тряхнул чёлкой, прогоняя дурацкое сравнение. Со смертью мамы у него не осталось родителей — блудного папашу за такового он решительно не признавал, а вечно действующий на нервы начальник был просто… Ну, начальником? Ещё спасителем, да. Но никак не кем-то бо́льшим.

Рой переглянулся с лейтенантом Хоукай, вопросительно искривив бровь, и та практически сразу кивнула, отвечая на невысказанный вопрос.

Понимать друг друга без слов они научились ещё в детстве, когда одиннадцатилетний Рой Мустанг вдруг стал учеником Бертольда Хоукай, отца Ризы.

Забавно теперь было это вспоминать, но первые две недели они вообще не ладили, метали друг в друга суровые, надменные взгляды или всячески игнорировали присутствие друг друга. В защиту Роя можно сказать, что эту холодную войну начал не он — после потери матери юная Хоукай стала слишком дорожить отцом и жутко ревновала к появившемуся из ниоткуда мальчишке, с которым папа вдруг стал проводить куда больше времени, чем с ней.

И эта ревность мешала объективно смотреть на вещи.

К тому же, не последнюю роль играл возраст Мустанга — мальчишка был старше Ризы на четыре года и вместо того, чтобы посещать школу (как это приходилось делать девочке) проводил сутки в кабинете старшего Алхимика, совсем не оставляя тому времени на дочь. И у семилетней Ризы это вызывало вполне объяснимую обиду.

А потом Рой вдруг изъявил желание встретить её с занятий и случайно застал момент, когда двое заливающихся пятиклассников бросали друг другу Ризин портфель, несколько ручек и карандашей из которого уже разлетелось по двору. Сама девочка безуспешно пыталась отстоять своё имущество, прыгая от одного хулигана к другому как собачонка.

«Эй, отстаньте от неё!» — Риза хорошо помнила своё удивление, когда обернувшись на знакомый голос узнала в своём защитнике так нелюбимого ею Роя Мустанга. Словесная перебранка быстро переросла в драку — самую настоящую, с кулаками и гневными выкриками, а потом Рой решил закрепить свою громогласную победу алхимическим преобразованием почвы, «приковав» ноги и руки хулиганов к земле.

Домой они вернулись ещё не друзьями, но хорошими приятелями точно, а уже в действительно дружеские их отношения переросли после того как обо всём узнал Бертольд Хоукай и почему-то вместо похвалы побил своего ученика. Не за саму драку. За использование алхимии на людях. Вот тогда Риза всерьёз разозлилась на отца и даже объявила ему бойкот на несколько часов. Потому что, ну как так-то? Рой Мустанг защитил её от мальчишек и после его алхимии к ней точно навсегда перестанут цепляться — папа должен был радоваться, что у него такой хороший ученик, а не набрасываться на него с ремнём, крича какую-то малопонятную ерунду о чужом мнении. Сколько Риза себя помнила, её отец никогда не беспокоился об этом самом чужом мнении, так почему же в этот раз его это мнение вдруг так забеспокоило?! Остаток дня в доме Хоукай тогда прошёл тихо, и Риза по-настоящему гордилась собой: несправедливый папа не заметил, как она скормила Рою недельный запас мармелада (дорогое тогда удовольствия!) и каждый час бегала из его комнаты до ванны и обратно, смачивая в прохладной воде сложенную вдвое марлю.

— Раз во всем разобрались, стоит вернуться в гостиницу за вещами. Поезд отходит через два часа, и вы едете с нами. Билеты уже куплены. — Полковник легко хлопнул по плечу задумавшегося Элрика-старшего, одновременно махнув Альфонсу.

— Хорошо, спасибо. — Ал быстро кивнул и приблизился к разразившемуся ворчанием брату, пытаясь понять очередную причину его недовольства. В этот раз никто вроде не называл его маленьким, а значит, обиделся Эд на что-то другое. Скорее всего, у него были мысли о своём. Младший Элрик про себя вздохнул, а вслух попытался прозвучать максимально оптимистично: — Идём, Эд, мы почти не распаковывали чемодан, а значит управимся быстро и даже время отдохнуть до выхода останется.

— Ага… — Стальной по-прежнему был надутый, но недовольная мина потихоньку исчезала, сменяясь более жизнерадостным выражением лица. Впрочем, длилось улучшение настроения недолго, и на Эдварда вновь напала депрессия, стоило вспомнить обещание полковника заставить его написать двадцатистраничный отчёт с объяснительной. Красивым почерком и без ошибок.

Из уст подростка вырвалось тихое хныканье.

Он ненавидел писа́ть!

* * *

Несмотря на то, что всё в итоге разрешилось и разрешилось довольно хорошо, в воздухе словно витал дух недосказанности. На душе было… странно? Вроде как-то тревожно, грустно, но в то же время удивительно спокойно. Ещё раз перепроверив номер, убедившись, что ничего не забыли, подросток переглянулся с братом, кивнув тому надевать олимпийку — погода час назад испортилась и изматывала холодным порывистым ветром.

В дверь легко постучали и, не дожидаясь ответа, вошли.

— Ну что, готовы? — Рой выглядел откровенно недовольным и каким-то усталым. И если относительно плохого настроения командира у Эдварда были догадки — небо заволокло, а на дождь Мустанг всегда реагировал отрицательно, то что могло его так вымотать мальчишка не имел понятия. Точно не розыск бедового подчинённого, ведь совсем недавно полковник был бодрячком и даже подтрунивал над ним.

Ограничившись простым кивком и в подтверждение приподняв чемодан, Стальной Алхимик выжидающе посмотрел в глаза куратору, который, в свою очередь, ответил ему долгим, несколько оценивающим взглядом и дал-таки команду выдвигаться. К чему была заминка мальчишка не понял, но про себя решил держать ухо востро́. На всякий случай. Ирма Вэлс по-доброму улыбнулась выселяющимся постояльцам, приняла из рук Мустанга ключи от номера Элриков и, попросив полковника подписать какие-то бумаги, пожелала им всем счастливого пути домой.

«Оно было бы счастливым, если б мы случайно не уничтожили камень и если б полковник не сопровождал нас». — Эд свёл брови к переносице, не удосужившись хотя бы кивнуть девушке, оставив все вежливые дела на брата. Вместе с недовольством от неудачной поездки и злостью на появление начальника маячило понимание, что без помощи этого самого начальника всё могло кончиться куда хуже. Это давило, это раздражало, но не могло затмить того малюсенького чувства благодарности, что всё же зародилось глубоко в сердце. И Эдвард злился на себя за это. Стальной не был идиотом и прекрасно понимал, что для начальника он вряд ли больше простой ступеньки к более высокому званию (ну, может, всё-таки немного больше, чуть-чуть), и его (Эда) привычка быстро привязываться к любому, кто так или иначе помог ему, однажды может выйти боком. Поэтому не уставал напоминать себе, что армия для него — дело временное и нежеланное, но, увы, жизненно необходимое.

Пока.

Как только вопрос с исправлением ошибок прошлого будет успешно решён, на стол Мустанга сразу ляжет письмо об отставке Стального Алхимика.

Именно таким был план.

До станции они дошли без приключений, и ждать поезда пришлось недолго. Громкоговорители ожили ровно в указанные на табло минуты, предупреждая о приближении состава, и мальчишки непроизвольно подумали, что вновь вернутся в Централ с пустыми руками. Это была только вторая настоящая поездка, но ощущение пустоты внутри было таким, словно неудачи постигали их раз тридцать, не меньше.

Проводница изучала билеты ровно девять секунд, просто подсчитав количество. Военная форма, погоны и просто самоуверенный вид Мустанга — всё это не давало ей усомниться в подлинности билетов и диктовало скорее пропустить армейских внутрь вагона да обеспечить постельным. Проблем с вооруженными силами не хотелось никому, и старший Элрик не смог не подумать, как бы сложилась его поездка в Лиор, надень он стандартную форму. Разумеется, тогдашняя проводница поняла о его армейской принадлежности по серебряным часам гос. Алхимика, но, возможно, будь на нём униформа, не стала бы создавать бурю в стакане и позволила бы проехать без инцидентов. Или нет? Эдвард яростно потёр лоб, заработав слегка удивлённый взгляд брата, шумно выдохнул и, отмахнувшись от протянутой руки полковника, влез в вагон. Альфонс и старший лейтенант зашли следом, и Рой Мустанг уверенно распахнул двери в четвёртое купе, в коем им предстояло ехать. Полковник недолюбливал плацкартные места и, раз уж мог себе позволить путешествовать в «человеческих» условиях, — как он сам выражался — никогда не упускал этот шанс.

Двери закрылись с лёгким щелчком, отрезая офицеров от постороннего шума.

Пока старший лейтенант выкладывала на столик пакет с бутербродами, хлеб и явно домашние котлеты, полковник опустил верхние полки и спрятал багаж в нижние. Эдвард и Альфонс неловко стояли рядом, не уверенные, чем могут помочь и будет ли их предложение о помощи вообще уместно: ничего трудного или занимающего много времени взрослые не делали.

— Ребята, вы ведь ничего не ели с самого утра, садитесь. — Риза повернулась к юным Алхимикам, указывая на пищу, что достала ранее. Интуиция её не подвела, и взятые с собой продукты очень пригодились. Братья заинтересованно подняли головы и, не дожидаясь повторного предложения, потянулись к еде. Эдвард, не мешкая, схватился за котлету и кусок хлеба, в то время как Альфонс ограничился бутербродом с тунцом.

— Ничего подобного, я угостил их булочками со сгущёнкой при встрече, а вот кто и правда ничего не ел, так это Вы, мисс Хоукай. — Рой тоже прихватил бутерброд, одновременно вытаскивая из нижнего шкафчика четыре пластиковых стакана и чайные пакетики. — Пойду, попрошу кипятка. А Вы не оставляйте им всё и тоже ешьте, не хватало, чтобы мой адъютант свалилась в голодный обморок.

Полковник не оставил подчинённой шанса сказать что-либо в свою защиту, быстро ретировавшись из купе в поисках проводницы. Остальные пассажиры недавно завершили посадку, и поезд начал набирать скорость, оповещая о своём отбытии короткими, но громкими гудками. Риза устало закатила глаза, но не стала сдерживать лёгкую улыбку: полковник Мустанг оставался верен себе. Девушка села на свою полку, взяла одну из оставшихся двух котлет и принялась исполнять приказ начальства, а именно наполнять организм питательными веществами. В тишине они просидели около минуты, и Риза уже начала задаваться вопросом, куда исчез Рой, когда её мысли прервало недовольное бормотание Стального Алхимика.

— Между прочим, эти его булочки нам пришлось делить с Трингаммами, так что особо мы и не поели.

Эдвард и сам не знал, с чего вдруг начал жаловаться, но просто сидеть в тишине вдруг стало некомфортно. Ал поднял взгляд на брата, мимолётно подумал, что словами Эд пытается оправдать уже пятый бутерброд и третью котлету, и меланхолично продолжил жевать остатки своей порции. Начинать новую мальчик не собирался: он всегда ел медленно (в отличие от брата), поэтому чувство насыщения приходило к нему быстрее и потом не нужно было страдать от несварения. С Эдом же всё было с точностью наоборот. Лейтенант Хоукай на возмущённый вид младшего сослуживца по-доброму улыбнулась и пододвинула тарелку к нему ближе, призывая не стесняться и есть столько, сколько он захочет.

Стальной посмотрел на неё благодарным взглядом и прибрал к себе очередной бутерброд, что-то нечленораздельно пробормотав про питьё. В горле пересохло от «сухомятки», а ушедший за спасительной влагой полковник никак не возвращался. Эдвард назвал бы это безалаберностью и безответственностью, но именно в тот момент дверь в купе плавно отъехала в сторону.

— Надеюсь, мне хоть что-то оставили?

Рой осторожно вошёл внутрь, держа на подносе полный кипятка графин и рассыпанную вокруг горсть печенья. Одинокая котлета и последний бутерброд лежали на своих тарелочках и словно просили его спасти от мелкого пожирателя с бездонной ямой вместо желудка. Мужчина улыбнулся своим мыслям.

— Девочки угостили, когда упомянул, что еду с двумя детьми. — Мустанг поставил гостинцы на столик, привычно игнорируя вспышки Эда по поводу любых слов, так или иначе являющихся синонимами к столь нелюбимому мальчишкой слову «маленький». Хотя возраст Стального позволял называть его ребёнком и никакого подтекста в этом полковник не видел. А вот Элрик — да. Впрочем, этот пацан видел намёки даже там, где их не было изначально, поэтому Рой прекратил оправдываться уже после первых вспышек гнева, как только понял эту истину.

Печенье, как он и предсказывал, исчезло с подноса в первые же минуты, но — надо отдать мальчишкам должное — про своих сопровождающих Элрики не забыли (в самый последний момент) и великодушно оставили по одной штучке каждому. Рой в ответ сделал жест доброй воли и уступил свою порцию старшему лейтенанту, на что девушка хитро улыбнулась и не стала отказываться. Не то чтобы Рой остался этим не очень доволен… Он не мог не отдать сладость Хоукай, как девушке, но он действительно хотел хотя бы попробовать её.

К сожалению, мелкие сорванцы не оставили ему шанса.

Вздохнув про себя, полковник собрал использованную посуду и пакеты воедино, помял и, сложив в один большой пакет, торжественно вручил младшему подчинённому. «Кто больше всех слопал — тому и мусор выносить!» — Стальной сначала побуравил его недовольным взглядом, но, видимо, слишком наелся и устал чтобы спорить, а потому послушно вылез из-за столика и скрылся в темноте вагоне в поисках туалета.

На улицу незаметно опустилась ночь, и стрелки карманных часов показывали двадцать минут двенадцатого, что вызвало у мальчишки справедливое недоумение: неужели они так долго ужинали и почему, если так, его организм не особо рвался на боковую? Впрочем, на поезд они сели, когда на дворе было около девяти, а учитывая, что после съеденных бутербродов, котлет и печенья еще довольно долго распивали чай и болтали о всякой ерунде, такое вполне могло быть.

Быстро дойдя до конца вагона, кое-как открыв дверь в соседний и уже там отыскав уборную, Стальной швырнул пакет в ведро, сполоснул руки и лицо и с чувством выполненного долга отправился обратно. Теперь, когда его не держали никакие глупые поручения, организм вспомнил, что он ещё не взрослый и что пора бы наконец отдохнуть, и на Элрика тяжким грузом навалилась усталость.

Подросток заковылял к своему вагону и, когда до заветной ручки оставалось совсем немного, слух уловил приглушённый разговор кого-то с плацкартных мест. Эд немного повернул голову, склонился на колено, активно делая вид, что у него совсем некстати развязался шнурок и что с узлами у него проблемы, благополучно дослушал — благо, говорящий уже завершал историю — и с возросшим внутри волнением заполз в свой вагон. К купе он еле дошёл: голова разрывалась от переизбытка информации вку́пе с усталостью. Полковник с лейтенантом и его братом уже расстелили постельное и последние уже заняли соответствующие полки, в то время как мужчина складывал вчетверо небольшое полотенце, видимо, игравшее роль ширмы, — раз уж все они оказались в ночных нарядах, включая Хоукай — и только готовился взобраться наверх.

— Полковник? — Эд неуверенно потянул низ майки, внезапно чувствуя себя не в своей тарелке. Не было и шанса, что мужчина согласится удовлетворить его просьбу, но и отступить, не попробовав, Стальной не мог. Офицер, уловив непривычную интонацию подчинённого, бросил полотенце на столик и сделал шаг вперёд, кивком призывая продолжать. Элрик помялся ещё немного, чуток пожевал губу и, не в силах больше таить вопрос, опустил голову, предварительно сложив руку в умоляющем жесте: — Разрешите нам с Алом пересесть на поезд, идущий до Акро́и. Пожалуйста!

— С чего бы?

«Ну вот, так и знал». — Эдвард готов был рвать на себе волосы, сетуя на несправедливость жизни и, наверное, сделал бы это, если бы внезапно не понял, что вопрос начальника не содержал в себе язвительных ноток.

Похоже, Рой просто интересовался причиной такой просьбы.

— Видите ли, тут такое дело… Я возвращался сюда, когда случайно подслушал чей-то диалог…

Стальному не пришлось вдаваться в скучные подробности благодаря способности Мустанга читать между строк, и слова «алое свечение» да «красный камень» стали тем самым ключевым звеном, после которых мужчина тяжело вздохнул, выставив вперёд руку. Он ничего толком не сказал, лишь покачал головой, цокнул языком и бросил раздражающее «посмотрим на твоё поведение», но по понимающему, доброму взгляду Эд понял, что его прошение удовлетворено.

Радостно кивнув, обычно проигнорировав слова куратора по поводу того, что тот ещё вообще-то ни на что не давал согласия, мальчишка снял ботинки, стянул плащ и брюки, кинул их куда-то на пол, оставаясь в трусах да майке, и уже хотел завалиться на первую подвернувшуюся полку, когда понял, что… они обе заняты. На нижних ярусах разместились и усердно делали вид что спали (или реально спали) Риза Хоукай и его младший брат, а оставшиеся пустыми были только верхние полки.

Вернее, лишь одна из них, вторая, без сомнений, уже была занята Мустангом.

И у Стального не было сомнений, кого следовало винить в таком раскладе.

Впрочем, полковник отпираться не стал и лишь снисходительно улыбнулся, аргументировав простым: «За тобой глаз да глаз нужен». Подросток хотел оскалиться, пообещать ему страшную смерть и ночных кошмаров, но, вспомнив, что перед пересадкой на другой поезд ему ещё нужно будет получить официальное разрешение от своего куратора, принял нелёгкое решение смолчать. Тоскливо глянув на посапывающего внизу Ала, мальчишка осторожно взобрался по ступенькам и по нос завернулся в одеяло.

Спать хотелось неимоверно.

Серые тучи, пронизывающий холодный ветер и спрятавшиеся от такой напасти люди и представители местной фауны — не совсем привычная для первой недели августа погода, но и не такая уж неожиданная. Центральный штаб встретил проливным дождём, заспанным, а оттого несколько хмурым постовым и запахом моющих средств внутри здания — пришёл час плановой дезинфекции и уборщики старались вовсю.

Полковник Мустанг осторожно миновал блестящие мокрые ступеньки, переступил ведро с водой, услужливо выставленное ровно посередине на самом верху узкой лестницы и, разминувшись с генералом Хакуро, успешно достиг своего кабинета. Родные стены способствовали снижению уровня напряжения, и взвинченные долгой нудной поездкой, ходьбой под ливнем и всеобщим недовольством внутри штаба нервы постепенно успокаивались.

Лейтенанты Хэвок и Бреда, куклами повисшие на спинках своих стульев, синхронно вскочили и принялись имитировать усердную работу, стоило скрипнуть двери офиса. Однако напряжение покинуло плечи мужчин почти сразу, стоило им узнать в вошедших начальника и коллегу. Ни для кого в команде не было секретом, что не покладая рук тут трудились исключительно, когда того реально требовала ситуация или когда полковник задумывал очередную авантюру; впрочем, точно так же трудовая деятельность шла и в остальных отделах, поэтому винить их никто не мог. Разве что кроме высшего начальства. И именно поэтому офицеры прилагали максимум усилий и осторожности, чтобы оное не застало их в неподходящий момент. Своих же бояться не нужно было.

— Ну и как Ваша поездка в Ксенотайм, полковник?

Хайманс развернулся в кресле, не спеша встал на ноги, привычно отдал честь. Рой устало кивнул и одарил подчинённого многозначительным взглядом; весь его вид кричал как «хорошо» прошла эта поездка.

— Могло быть хуже. Что-нибудь новое?

— Никак нет. Хотя генерал Хакуро последние пару часов крутится рядом, вероятно, Вам стоит ожидать его внезапного визита.

— Ясно. — Мустанг несколько помедлил, прежде чем взяться за ручку двери своего кабинета, словно раздумывая, что генералу может от него понадобиться. Не случись всей этой кутерьмы с Эдом, волноваться было бы не о чём, теперь же, учитывая, с какой скоростью распространяется по стране военная информация… Впрочем, паниковать было рано, и Рой решил действовать исходя из ситуации. Хотя подготовиться (хотя бы морально) к худшим сценариям стоило, но извещать команду пока нужды не было. — Продолжайте работать. Я у себя.

Проследив, как за полковником плавно закрылась дверь, мужчины перевели вопрошающие взгляды на Хоукай. Девушка выглядела не менее уставшей, чем начальник, но в отличие от него явно была готова поделиться новостями.

— Полковник отпустил братьев в Акрою, вроде Эд услышал слухи о красном сиянии в том городе. Хотя это не освобождает майора Элрика от полного отчёта и, возможно, последующего наказания, если история дойдёт до высших чинов…

Количество документов на рабочем месте не уменьшилось и, если бы Рой не пересчитал папки перед отъездом, решил бы, что их добавилось. Подавив апатию от мыслей о предстоящей работе, мужчина вытащил третью с начала папку, помня, что что-то в ней его заинтересовало.

Внутри оказался доклад одного из его Алхимиков, которого сам фюрер отправил в лабораторию в качестве поддержки по созданию того самого кошмарного газа, что так активно обсуждали на собрании армейской верхушки. Воздушный Алхимик была тихой и неприметной, но в своей сфере деятельности слыла настоящим профессионалом, и Рой привык доверять её суждениям. Примечательно, что при первом знакомстве они не поладили: посчитали друг друга зарвавшимися наглецами, которых никто и ничто не волнует кроме собственной выгоды. Так же тридцати двух летняя государственный Алхимик никак не могла смириться, что после выхода на пенсию полковника Адамса её перевели под командование «какого-то сопляка» — тогда двадцати четырёх летнего майора Мустанга, коего в столь юном возрасте поставили во главе всех «Цепных псов» центрального округа. Перепалки между ними возникали буквально на пустом месте, и лишь во время совместного задания эти двое смогли разглядеть истинные лица друг друга и, как следствие, найти общий язык.

Рой коротко улыбнулся воспоминаниям, погружаясь в суть исписанных страниц. По мере чтения отчёта лицо офицера темнело, а брови то поднимались ко лбу, то вновь сводились к переносице. Всё оказалось очень… неоднозначно. Воздушный Алхимик не побрезговала наиболее полно изложить строение создаваемого вещества и его влияние на лабораторных мышей, весьма негативное, между прочим. Мустанг мог только гадать, что станет с людьми, против которых это оружие используют, но понимал, что сейчас просто не в силах что-нибудь изменить.

И это пугало.

Размашисто расписавшись под отчётом, мужчина сделал пометку на стикерах поговорить с подчинённой с глазу на глаз и попытаться-таки убедить фюрера хотя бы выставить около лаборатории охрану. Конечно, это привлечёт внимание общественности, но Рой был уверен, что те, кто по-настоящему заинтересованы в чём-то подобном, уже давно знают об испытаниях. Так было всегда и вряд ли могло поменяться сейчас: вопреки стараниям армейских и полиции, процент совершённых преступлений никак не хотел снижаться. Плюс ещё те двое дезертиров-Алхимиков…

Ливень за окном всё усиливался, барабаня по окнам и стёклам, наполняя улицы Централа водой, крутящейся вороной вокруг не справляющихся с таким её обилием коллекторов. Где-то вдалеке раздался слабый раскат грома, и Рой, обернувшись на окно, тяжело поднялся чтобы закрыть форточку. Кабинет проветрился достаточно, а если гроза и правда начнётся, лучше не давать непогоде повода в буквальном смысле заглянуть в офис — окна были старые и сильный порыв ветра вполне мог их выломать. Да и шаровые молнии, отчего-то участившиеся в последнее время, никто не отменял.

* * *

— Я до сих пор не могу поверить, что полковник сумел взять нам билеты до Акро́и. Судя по чеку, он их в четыре утра купил, но как, кассы в это время ведь закрыты? — Альфонс взглянул на веер своих карт, уже с минуту дожидаясь хода брата. UNO, что на автомате он прихватил с собой в первую поездку с Эдом, оказались очень кстати. Простые карты могли вызвать ненужное внимание взрослых пассажиров, в то время как цветные полностью исключали эту вероятность, ничуть не умаляя интереса игры.

— На тебе, так просто я не сдамся! Красный. — Стальной Алхимик уверенно бросил на стол четырёхцветную карточку. Единственную из его нынешнего арсенала. — Ну, наверняка он не самым честным образом приобрёл их; впрочем, пока эти билеты признаны действительными и нас не ссадили с поезда, мне совершенно всё равно, на какие такие жертвы пошёл полковник ради их приобретения. Да чтоб тебя! Это нечестно.

Эдвард нахмурился, сверля взглядом очередную пару карт с одинаковым номером, цвет верхней из которых был синим. Альфонс над ним явно издевался: уже несколько ходов подряд выкидывает этот цвет, а Эду остаётся мучиться в своей злости и вытаскивать из запасной колоды карту за картой в надежде отыскать ту самую. Такими темпами ни о какой победе и речи быть не могло. У Альфонса оставалось всего четыре, в то время как у Эдварда дурацких карточек накопилось аж двенадцать. И ведь сам виноват: не нужно было впадать в азарт и каждую карту брата «+4» покрывать аналогичной своей. В итоге первым потерял козыри именно Стальной Алхимик… Элрик вновь опустил глаза на свою колоду; так себе был выбор, если честно. Но проигрывать младшему брату в подобной игре, да ещё самым позорным образом, он совершенно не желал.

Нужно было что-то придумать.

— Ну что, Эд, не желаешь ли увеличить ставки?

Хоть UNO не предполагала поощрений и штрафов, Элрики решили сделать игру ещё интереснее и начали играть на еду и желания. Денег у Альфонса не было, поэтому купить тому что-либо он не мог, зато вполне мог побыть его слугой или кем-то ещё из подручных, которых, по заявлениям Эда, ему очень не хватало. Но позориться и выполнять прихоти братца не хотелось, а потому младший Элрик был полон решимости выиграть. И до сих пор ему везло: простой подсчёт карт да бегающие глаза Эда давали всю необходимую информацию для решения, какой цвет или число нужно выбрать. Иногда его брата было очень легко читать.

В голосе Альфонса сквозило неприятное удовольствие: он прекрасно понимал, что загнал Эдварда в тупик и выиграть тот сможет только если случится чудо. Но вероятность оного была крайне мала и младший Алхимик был уверен в себе. Однако Эд в ответ остался на удивление спокоен.

— Как хочешь, — флегматично рассматривая свою колоду, старший брат поднял безразличный взгляд, всем своим видом показывая, что ему вдруг стало скучно.

— Что ж, тогда увеличим. — Несмотря на закравшееся подозрение, Ал сумел убедить себя, что брат просто блефует — такое всегда случалось, когда им выпадал шанс поиграть во что-нибудь — поэтому тревога быстро исчезла. Вдохнув поглубже, уже раздумывая, что бы такого пожелать, мальчишка бросил на стол синюю «двойку». — Прости уж.

— Это ты прости. Так уж вышло что… — Эдвард расплылся в нехорошей улыбке, разом открыв все свои двенадцать карт. — Все они «двойки».

— Что?! Но ведь такого просто не может быть!

— Почему это? — Стальной самодовольно ухмыльнулся на потерянный вид брата. — Я не замечал всю игру, а так давно бы тебя обыграл. Звиняй уж. — Подросток скопировал снисходительный тон Ала, радуясь про себя, что братец оказался таким доверчивым. Совершить преобразование одной рукой, да ещё и под столом было непросто. Пришлось приложить все усилия, чтобы замаскировать звук и свет и в этот раз Эдвард был искренне рад, что-то переливание крови после случая с чокнутым мясником-маньяком замедлило ход его алхимии. В противном случае Ал быстро бы его раскусил.

Приложив палец к губам, слегка прикусив ноготь, Стальной Алхимик принялся размышлять, в каких целях можно поэксплуатировать родного братца, да так, чтобы тот не обиделся. Впрочем, Ал всегда отличался мягким характером и вряд ли когда-то всерьёз на кого-то злился. Особенно на Эда. Атмосферу в вагоне разрядила проводница пришедшая сообщить о скором прибытии поезда в Акрою: до часа «Х» оставалось всего двадцать пять минут. Пассажиры, будто бы сговорившись, начали собирать постельное, складывать верхние полки, а особо нерасторопные только сейчас начали переодеваться в повседневную одежду. Братья Элрики были освобождены от внешней суеты, так как обо всём позаботились заранее, и с нескрываемым интересом наблюдали за действиями попутчиков. На удивление, в Акрое сходило довольно много людей, а ведь поезд шёл до Лиора. Стальной поморщился, вспоминая свои злоключения в восточной части страны и — особенно — их последствия; на щеках подростка до сих пор загорался стыдливый румянец, стоило вспомнить, как стоял в углу словно нашкодившее дитё… Эдвард передёрнул плечами, приказывая себе забыть тот позор и сосредоточиться на других, более важный сейчас вещах. Долой позорные воспоминания!

Взгляд золотистых глаз сместился к Альфонсу, старательно складывающему карты в колоду и перевязывающему её резинкой. В отличие от старшего брата, младший был очень аккуратным и не терпел бардака. Из-за этого они порой цапались в общежитии не в состоянии придти к единому мнению о законных местах тех или иных предметов. Главным камнем преткновения был алый плащ Стального Алхимика, который хозяин просто обожал либо кинуть на полу коридора, либо вешать капюшоном на двери, что порядком выводило из себя обычно тихого Альфонса. Эдвард усмехнулся, перевёл взгляд в окно и подумал, что совершенно не знает, что заказать Алу в качестве выигрыша. Наверное, следовало согласиться на ничью. Хотя это всё равно было бы нечестно с его стороны.

— Эд, пора выходить. Ау, приём! — Когда стало ясно, что на простую речь брат не реагирует, Альфонс наклонился ближе, крикнув тому в самое ухо и при этом тряхнув за плечо.

Результат превзошёл все ожидания.

Стальной Алхимик вскрикнул, нехило так подскочил, в воздухе хлопнул в ладони и уже опустившись на пол завершил трансмутацию ручного протеза в клинок. Шалый взгляд сменился осознанным спустя какие секунды, стоило мозгу зарегистрировать вставшего по стойке «смирно» и поднявшего в знак капитуляции ладони Альфонса. Несмотря на напряженность в теле, губы младшего Элрика кривились в улыбке, а глаза задорно блестели: ему редко когда удавалось напугать братца, в основном наоборот было.

— Можно было и нормально позвать. — Эдвард поспешил вернуть правой руке нормальный облик, смерив брата укоризненным взглядом. Тот на замечание не отреагировал, невинно заявив, что около пяти раз пытался его дозваться, но он никак не реагировал. «Это были вынужденные меры» — на заявление Ала на лбу Стального вскочила жилка гнева, и мальчишке пришлось использовать весь запас самообладания, чтобы не взорваться. Во-первых, поезд действительно наконец остановился и им действительно нужно было выходить, во-вторых, ссориться с братом из-за такой (не)мелочи было глупо, ну и, в-третьих, если бы он не сдержался и таки начал возмущаться, это бы вызвало недовольство со стороны их попутчиков и привлекло внимание и без того косившейся на них весь путь проводницы.

Лучшим вариантом было сделать вид что всё в порядке и смолчать.

Акроя встретила гостей из столицы просторным вокзалом и развешенными повсюду плакатами с предложением различных экскурсий и просто мест отдыха. Как ни крути — это популярный туристический центр, окружённый водой со всех сторон словно бы остров. Добраться отсюда до остальной части страны можно было только поездом по специальному длинному мосту, автомобили же проехать не могли.

Выйдя с вокзала, восторженно оглядываясь по сторонам и любуясь играющими бликами солнца на воде и лужах, оставшихся после ночного дождя, мальчишки прошли к набережной, и Эдвард чуть ли не свесился с ограждения, желая посмотреть на проплывающий мимо катер. В Централе и уж тем более в Ризенбурге широких рек не было, и максимум, что можно было увидеть — рыбацкую лодку. Вглядываясь в чудо техники, Стальной непроизвольно подумал, что Винри пришла бы в восторг, увидев это. Альфонс, сначала примостившийся рядом с братом, заметил лавку с сувенирами и, прежде чем отдал себе отчёт, уже разглядывал переливающиеся камушки, кулоны и магниты на холодильник. Все они были разными, но общая деталь имелась — большие буквы «AQUROYA», почем-то везде окрашенные в красный.

— Что-нибудь присмотрели, молодой человек?

Альфонс вздрогнул, поняв, что своим разглядыванием привлёк внимание пожилой продавщицы. Чувствуя, что тело предательски напряглось, мальчик приложил все силы чтобы побороть неловкость и уже открыл рот, желая вежливо объяснить, что покупать пока ничего не собирался и только смотрел, когда рядом возник Эдвард. Каждая клеточка младшего брата завопила о приближающейся катастрофе, но высказаться вперёд Стального Альфонс не успел. Увы.

— Не видите что ли, что он просто смотрел? Кому нужен этот мусор да по таким ценам?

— Эд!

Младший Элрик не мог поверить, что брат снова нагрубил кому-то. И это после всех его просьб и увещеваний! Возникало чувство, что более-менее слушался Эд только своего начальника, и то лишь при непосредственном его присутствии. А ведь раньше Алу было достаточно грустно посмотреть на брата, чтобы тот смирил свой нрав. Это удручало.

— Идём, Ал, у нас куча дел! — Никак не извинившись, подросток повернулся на девяносто градусов и зашагал по направлению к главной площади города, находившейся от них всего в нескольких сотнях метров.

— Пожалуйста, простите его! — Альфонс склонился перед женщиной, надеясь хоть немного сгладить ситуацию. — Я возьму эти два магнита и брелок на сумку, пожалуйста, запишите на счёт нашего папы. — Элрик на секунду замялся, понимая, что скажи он, что брат — государственный Алхимик, ему не поверят и ничего не продадут, а значит, реабилитироваться в глазах продавщицы он не сможет. В голову пришла мысль об отце, и такое оправдание показалось вполне реальным и уместным. К тому же, сувениры ему действительно понравились. Продиктовав номер счёта Эда, который успел выучить наизусть, Альфонс осторожно взял пакет с покупками и рванул за отошедшим довольно далеко братом.

На душе было паршиво и больно и он никак не мог взять в толк, почему Эдвард начал вести себя подобным образом. Какая муха его укусила?! Догнать Стального Алхимика оказалось не сложно: вопреки ожиданиям, шёл он не так быстро. Однако сразу перейти к волнующей теме младший Элрик не смог: хмурое выражение лица и сжатые кулаки Эда говорили, что сейчас он был не в том состоянии, чтобы адекватно воспринимать критику. Сглотнув, мальчишка решил начать издалека.

— Эд, что-то не так?

Стальной повернулся в сторону брата, слегка приподнял брови в недоумении и неопределённо пожал плечами. Если не считать глупого замечания женщины с катера, что «ребёнку не стоит свешиваться с ограждения», не произошло ровным счётом ничего. Но эта мелочь изрядно испоганила настроение. Но Алу об этом знать не нужно было: опять начнёт причитать и убеждать, что «он не так всё понял».

— Всё в норме.

— Тогда чего так взъелся на ту бедную женщину? Мне кажется, из-за тебя у неё так и останется осадок на душе.

Эдвард закатил глаза, всеми силами пытаясь подавить раздражение.

— Ничего с ней не станется. Эти побрякушки и правда барахло, а она такие цены поставила, кто в здравом уме их купит?

Альфонсу пришлось прикусить внутреннюю часть щеки, чтобы не выдать своих действий, так как призрачная надежда, что брат одумается и раскается, таяла на глазах, а позволить Эду вернуть сувениры и порвать номер счета было никак нельзя. Младший Элрик грустно отвёл взгляд, заинтересовавшись узором плитки под ногами. Стальной тем временем продолжал разглагольствовать и, наверное, его брат так бы и ушёл в свои мысли, если бы пафосные речи Эда не сменились громким и возмущённым: «Смотри, куда прёшь!». Альфонс непроизвольно замер, пытаясь понять, что он такого сделал, прежде чем осознал, что гнев брата был направлен не на него. Подойдя, подросток в удивлении замер.

Старший Элрик стоял посреди узкой дорожки, перед глубокой лужей и был буквально весь облит водой из этой самой лужи: коляска с запряжённой лошадью пронеслась перед носом Алхимика неожиданно, и тот не успел отскочить. Бурча под нос непечатные слова и проклиная наездника на чём свет стоит, Эдвард хлопнул в ладони и коснулся плаща. Вспышка света и последующая за ней очищающая реакция уничтожили грязь и воду с одежды, но вот лицо и волосы подростка остались перепачканными. К сожалению, людей или животных нельзя было «отмыть» при помощи Алхимии.

— Ну-ка, неужели у нас тут Алхимик?

Прежде чем братья успели среагировать на возникшего перед ними словно из-под земли мужчину в потрепанном плаще и широкополой шляпе, на левой руке Стального защелкнулись наручники.

* * *

Пока третья порция риса с отбивной направлялась по пищеводу в желудок, челюсти активно пережёвывали четвёртую такую же, а глаза уже косились на пятую. На аппетит Эдвард Элрик не жаловался никогда, а уж если внутри бушевал гнев, обида или просто недовольство, то он только усиливался. Вот и теперь, просидевший три часа в КПЗ, пока задержавший его мужик — как оказалось, местный детектив — не внял просьбам и не позвонил в Центральный Штаб Мустангу, Эдвард не желал разговаривать и методично, под льющийся поток извинений, зажёвывал свою обиду и унижение. Голову малолетнего майора никак не желала покидать брошенная детективом вскользь фраза «вдруг ты их у отца стащил или украл у кого», относящаяся к его возмущениям, что серебряные часы — лучшее доказательство принадлежности к ВС Аместриса. Но хотя бы Мустанг не стал усугублять его положение и сразу дал понять, что «задержанная мелочь» — действительно государственный Алхимик. Мысленно Эд пообещал «начистить рожу» своему командиру за такую формулировку: несмотря на то, что телефон находился на достаточном расстоянии, Стальной прекрасно расслышал унижения в свой адрес.

В отличие от слушающего только призывы собственного желудка брата Альфонс пытался вникнуть в суть проблемы, из-за которой они оказались в местном отделении полиции, а не в центре города в поисках возможного философского камня. Вопреки ожиданиям, в этот раз полиция вполне могла оказаться благословением свыше, ведь рассказ детектива однозначно был интересным. Младший Алхимик краем глаза глянул на Эда, сетуя про себя на безалаберное отношение последнего; пока брат объедался, ему следовало расспросить обо всём и постараться запомнить все тонкости. Кем бы ни был наводящий в городе шороху вор, он — как и предполагал детектив — явно был Алхимиком: свечение, к тому же алое — прямое тому доказательство.

— Ну что, господин государственный Алхимик, Вы нам поможете поймать этого негодяя? — Если детектив и презирал Алхимиков, то виду не показывал, как и не желал иметь после проблемы с армейскими из-за какого-то мальчишки.

— Я подумаю.

Выходить из здания полиции априори приятнее, чем быть затащенным туда силой, да ещё с обвинениями в воровстве. Хотел Эдвард того или нет, но память услужливо нарисовала недалёкое прошлое, когда такое обвинение не было бы ошибкой и вся его и брата жизнь могла оказаться под угрозой. Стальной не любил вспоминать те дни, но и от привычек избавиться было очень трудно: руки до сих пор тянулись ко всему, что выглядело ценным. Хоть он и постоянно напоминал себе, что нужды в преступлениях больше нет. Мальчишка вздохнул и закрыл глаза, пытаясь выкинуть из головы явно золотой медальон детектива.

— Ты всё прослушал, да?

— Отнюдь. — Старший Алхимик закинул руки за голову, бросив на брата хитрый взгляд. Лучшим способом забыть что-то, пусть и на время, это отвлечься на что что-то другое, не менее значимое. Но то что брат заподозрил его в невнимательности расстроило: он не собирался ничего упускать, что так или иначе могло быть связано с их целью. А упоминание детектива о красном свечении, возникающем всякий раз, стоит Сирене — так себя называл вор — столкнуться с полицией. Особенно это вызывало подозрение из-за того что преступник не пользовался кругами преобразования и казалось, реакция происходила словно по волшебству. — Я очень хочу встретиться с этой Сиреной и задать ей пару вопросов…

Примечания:

Внутренний двор больницы был маленьким и практически пустым; лишь одна старая яблоня в центре да семь скамеек, аккуратно расставленных по периметру. Как и само здание, вид у них был потрепанный, старый и казалось, ещё немного — и они развалятся. Ремонт тут явно был очень давно, если вообще был. Воробьи и несколько ворон перепархивали с ветки на ветку, иногда слетали на асфальт подобрать только им видных букашек и вновь возвращались на дерево, под укрывающие от ветра толстые ветви. Погода, несмотря на солнце, была холодная.

Эдвард осторожно вытянул ноги, упершись ладонями в шершавую поверхность скамьи и устремив взор в небо. Белые облака плыли слишком быстро, а их простые формы сменялись рисующимися в воображении животными, монстрами или геометрическими фигурами. Стальной не желал оказаться тут в первую очередь, но внезапно прихвативший живот и встревоженный Ал вынудили обратиться в больницу. Лучше бы он сюда не шёл: мальчишка передёрнул плечами, вспоминая, что совсем недавно ему пришлось пережить укол. Само по себе было тошно, а когда память вырисовывала снисходительную улыбочку медсестры, проводившей процедуру, и вовсе выть хотелось. Почему-то эта молодая женщина ему не понравилась. Быть может, дело в её словах, что ему пора повзрослеть?

Злиться на медсестру было глупостью и пустой тратой драгоценных нервов, учитывая, что та ничего не знала о жизни Элриков. Впрочем, как раз таки незнание и не давало ей права говорить что-то такое. Боль в животе после инъекции ушла, как и было обещано, но ей на смену явилась мигрень, что было ничуть не лучше. Доктор сказал, что такое имеет место быть, поэтому посоветовал посидеть минут пятнадцать-двадцать на свежем воздухе и постараться расслабиться. Делать было нечего: более подробная информация о красном свечении будет ближе к вечеру, когда вор снова объявит во всеуслышание, что именно хочет украсть на этот раз. Тогда сразу его и накроют. Для Эдварда подобное поведение Алхимика напоминало бунтарское поведение детей, которые специально чудили что-нибудь назло родителям и взрослым. Но те таким образом пытаются привлечь внимание последних или испытать на прочность их терпение, а эта женщина… Стальной вскинул брови, понимая, что запутался.

Когда они с братом только оказались на улице, то сидели тише воды, ниже травы, не желая попасть под внимательный взор социальных служб. Это потом старший Элрик начал периодически заявлять о себе, тогда ещё лелея надежду, что найдётся среди жителей один сердобольный, кто позволит двум сиротам перебраться в более комфортные условия проживания. Но таковых не оказалось. Может, всё дело было в их алхимии, может — никто не хотел брать на себя лишнюю ответственность. Стальной не знал точного ответа, но сейчас это не имело для него той важности, что раньше. Их с братом жизнь перевернула одна сумка с кошельком внутри и, как бы мальчишка не хотел это признавать, встреча с Роем оказалась настоящим благословением.

«Что же этой воровке надо-то?» — Эдвард задумчиво закусил внутреннюю часть щеки, продолжая всматриваться в небо. Одно облако, особо большое, больше походившее на тучку, достигло уровня солнца, затмевая его. На внутренний двор обрушилась тень, и подувший ветерок показался холоднее, чем был на самом деле. Ещё чуть меньше недели — и последний месяц лета достигнет середины. Старший Элрик никогда не любил жару: автопротезы нагревались, превращая его жизнь в раскалённую сковородку, но от холода было ещё больше проблем. Во всяком случае раньше. Подросток про себя ужаснулся, вспоминая, как им с братом приходилось выживать в холодные сезоны. По позвоночнику прошлась дрожь.

— Какая она добрая, правда? Чем-то маму напоминает.

Стальной удивлённо моргнул и поднял глаза на брата, пытаясь сообразить, о чём это он. Проследив за взглядом Ала, подросток к великому своему неудовольствию обнаружил ту самую медсестру, сидевшую на корточках возле одной из скамеек, где пристроилась сухонькая бабуся на коляске. Медсестра о чём-то беседовала с пациенткой, попутно счищая кожуру с ярко-красного, почти сверкающего яблока.

Перед глазами Эдварда промелькнули воспоминания из детства, когда их мама простудилась, а они, маленькие, но заботливые, воевали за небольшой ножик, желая угостить её данными соседями яблоками. В их саду росли только сливы и груши, но яблони — отчего-то — совершенно не желали приживаться. Поэтому кисло-сладкими плодами семья лакомилась благодаря соседям. На минуту Эд подумал, что в городе никто бы не стал бесплатно раздавать фрукты или овощи, что, естественно, было весьма предприимчиво на экономическом уровне, но в некоторой степени низко на уровне человеческом. Патриция всегда учила сыновей просто так делиться с остальными, если что-то находилось в избытке.

Сбросив пелену воспоминаний, старший Алхимик затряс головой и с явным неудовольствием глянул на брата.

— Что за чушь ты несёшь? Эта Краля…

— Клара, Эд!

— Неважно, — Стальной махнул рукой на замечание брата, продолжив с того места, где его перебили: — Она ничем не похожа на нашу маму, так что не смей даже сравнивать.

— Да что ты взъелся?! В том, что пришлось делать укол, виноват ты сам — пусть доктор и сказал, что это просто пищевое отравление, но, думаю, ничего бы случилось, не уплетай ты за обе щеки как с голодного края! — Альфонс гневно сверкнул глазами, ни за что не намеренный выслушивать несправедливые изречения в сторону так понравившейся ему медсестры. Эта молодая женщина была доброй, заботливой, чуткой… Может он и не очень хорошо помнил, но почему-то казалось, что её глаза такие же, как у их мамы. И эти успокаивающие фразы.

Резко поднявшись со скамейки, младший Алхимик поправил челку и решительно направился к медсестре, интересуясь, нужна ли ей помощь. Женщина чуть удивлённо приподняла брови, после чего поблагодарила за беспокойство и попросила набрать в стоящий на асфальте графин воды из столовой. Альфонс радостно закивал и стремглав умчался внутрь больницы, желая поскорее выполнить просьбу Клары. Эдвард на поведение брата раздражённо фыркнул и закатил глаза: с чего мелкий вдруг так «стелется» перед этой неприятной женщиной?

Стальной Алхимик обычно не строил иллюзий и предпочитал заранее готовиться к худшему, при этом — как в известной поговорке — надежды на лучший исход раньше времени не терял. Но этот случай попал в то малое число исключений, когда даже думать позитивно не хотелось. Внутренне он объявил медсестре войну, и основным поводом стало именно поведение Альфонса, а не дурацкий укол, как решил брат. Эдвард с детства не любил, когда тот сравнивал кого-нибудь с их мамой, и эта привычка осталась с ним спустя годы.

«Мама — это мама, никто на неё не похож!» — старший Алхимик тоже решил не сидеть изваянием и осторожно поднялся, отметив про себя, что головная боль практически сошла на нет. Оставаться один на один в обществе медсестры Клары (старушка, которую та кормила, не в счёт) не хотелось, выслушивать обязательно последующие по возвращении Ала нравоучения — тем более. Стальной отряхнул плащ от невидимой пыли и побрёл к двери больницы — иначе покинуть внутренний дворик не предоставлялось возможности.

Путь до выхода из больницы занял меньше пяти минут и, здраво рассудив, что младший брат наверняка захочет пообщаться с «такой замечательной медсестрой», Эдвард зашагал в сторону предполагаемой гостиницы. Дорогу пришлось скорректировать ещё два раза, но благо, жители Акрои были довольно дружелюбны (часы гос. Алхимика он спрятал) и охотно показали правильный маршрут.

Пройдя подозрительно покосившуюся на него охрану, Стальной Алхимик подошёл к столу регистрации и протянул выданную начальником ещё при поездке в Лиор карточку. Первое время Эд пристально изучал врученный ему атрибут, крутил, вертел, всматривался в мелко выбитые цифры и буквы, но так и смог понять, для чего она вообще нужна. Полковник ничего конкретного про карту не сказал, лишь намекнул, что если гостиницу они заранее не бронировали, то следует первым делом показать её при регистрации. Подросток так и поступил, не совсем уверенный, чего ожидать — в Лиоре он попал в передрягу едва сойдя с поезда и поэтому ночевал в местной казарме, а в Ксенотайме их уже ждали и возни с гостиницей не было — до этого карту так ни разу и не довелось использовать.

Пожилой мужчина, отвечающий за заселение постояльцев, сперва вскинул брови в удивлении, а после спешно принялся что-то чиркать в журнале регистрации, внимательно всматриваясь в карточку. Когда с записью данных было наконец покончено, вместо того чтобы вернуть предмет подростку, мужчина вставил его в непонятную и почти невидную для Эда машину, что противно зажужжала, а потом выплюнула — точнее не скажешь — лист бумаги. Краем глаза Стальной Алхимик разглядел длинные цифры, какие-то таблицы. Мужчина бегло пробежался глазами по листу, порылся в своём шкафчике и прикрепил на специально отведенные поля две фотографии. На одном из снимков Эд узнал себя, а вот со второго на него смотрел не кто иной как его куратор — полковник Рой Мустанг.

«А он здесь откуда?» — Злости, что начальник и тут, пусть и косвенно, умудрился его достать, не возникло, зато недоумению не было предела. Откуда у гостиницы вообще их фотографии? Подросток уже открыл рот, чтобы попросить пролить свет на ситуацию, когда прибитое к стене радио вдруг прервало музыкальную композицию срочными новостями. Как ни странно, сообщили о новом предупреждении от Сирены, указав точное время — девять вечера — и место последующего преступления — музей искусств. Согласно новостям, воровка даже сообщила, что именно она собирается своровать в этот раз. Эдвард не особо разбирался в искусстве, но понял, что вряд ли речь шла о полотне — скорее о какой-то скульптуре или чём-то подобном.

— Поверить не могу, что госпожа Сирена решила украсть perfekte Kugel!

— Что ещё за перфкегель? — Эдвард подозрительно сощурился на администратора, понимая, что тот выглядел слишком уж восторженным для человека, только что узнавшего про планируемую в городе крупную кражу. Оглядевшись вокруг, Алхимик также не заметил и тени недовольства на лицах охраны. Всё это определённо было странно.

— Рerfekte Kugel, сынок. Это — идеальный шар, «жемчужина» нашего музея искусств! Он был создан около двухсот лет назад, и в нём всё прекрасно! Как он переливается всеми цветами, как восхитительно развивает воображение своими узорами! Если минуту всматриваться в определенную точку perfekte Kugel, можно увидеть…

«Похоже я наткнулся на фанатика искусств», — Стальной закатил глаза, незаметно забрав выданные ключи от номера и карту и поспешил ретироваться, пока словоохотливый мужчина не замучил его своими речами. Тем страннее казалось полное отсутствие негативной реакции на недавнюю новость. — «Думаю, надо связаться с полковником. Всё равно обещал отзвониться, как заселюсь в гостиницу, а так ещё и посоветуюсь по поводу этой Сирены».

Альфонс чувствовал себя замечательно: на душе поселилась радость, а сердце никак не могло вернуть спокойный ритм, продолжая колотиться от охвативших его чувств. Общение с медсестрой Кларой будто бы вернуло его в детство, когда Триша Элрик ещё была жива и вот так же — как и Клара сейчас — делилась с сыновьями маленькими секретами жизни или учила как правильно вести себя в той или иной ситуации. Конечно, медсестра не была похожа на их маму, но некоторые черты характера у них были общие — мягкость, доброта и отзывчивость.

За прошедшие четыре часа они совершили обход всех больных, убрались в палатах (хоть это и было работой санитарок и уборщицы) и подняли настроение всем унывающим. Губы Элрика никак не хотела покидать улыбка, а среди мыслей не осталось ни одной нехорошей. Мельком он вспоминал про брата, но бросаться на поиски не спешил: Эд всегда мог постоять за себя, да и, скорее всего, решил заселиться в обговорённой ранее гостинице и насладиться дополнительным часом сна. Поэтому спешить Альфонсу было некуда и он желал провести предоставленное время с пользой для себя и окружающих.

Концерт по радио подошёл к своему логическому завершению, сменившись новостями, в которых по уже неизвестно какому кругу объявили о новом сообщении от Сирены. За прошедшее время подросток успел выучить его наизусть. Даже словоохотливые старушки, любившие посудачить обо всём на свете, в этот раз не обратили на оповещение должного внимания.

«Не похоже, что жители злятся на Сирену, но нужно как-то прекратить её преступления», — Ал опустил глаза в пол, вновь прокручивая в мыслях выведанные от Клары и стариков факты об «идеальном шаре» и самом музее искусств, где эта ценность находилась. По словам медсестры, вору предстояла нелёгкая задача, а именно пройти сквозь лазерную защиту и кучу различных ловушек, установленных в нужном зале. На мгновение мальчишка задумался, откуда госпожа Клара знает про всё это, но после понял, что такая прекрасная женщина не может суткам присматривать за больными и должна хоть иногда «выходить в люди».

Ещё раз переспросив у Клары, нуждается ли она в его помощи, и получив отрицательный ответ, младший Элрик покинул пределы больницы и зашагал в сторону присмотренной утром гостиницы. За день у него возникло несколько мыслей, как можно было бы поймать воровку и спасти одну из достопримечательностей города, и он хотел скорее поделиться ими с братом.

* * *

Самое удобное для засады место оказалось самым неудобным для тех, кто в этой засаде сидел.

Подсобка была маленькой и узкой, а вёдра, швабры и прочий уборочный инвентарь норовили упасть по нескольку раз за минуту и выдать их пока ещё не появившемуся вору. Стальной Алхимик давно смирился, что половая тряпка, упавшая с одной из верхних узких полочек, нашла приют на его голове, но вот вечно наклоняющаяся к нему колючая щётка невероятно раздражала. А вот Альфонсу посчастливилось ни с чем не столкнуться, но зато младший брат «застрял» в довольно неудобной позе — на полусогнутых коленях упирался спиной в стенку шкафа, поддерживая предплечьями и головой металлическую вешалку. По чьей вине это произошло, братья не знали, но в какой-то момент один конец металлического цилиндра «отвалился» от стенки и Альфонсу пришлось проявить чудеса пластики и держать вешалку в целях недопущения её самостоятельного перемещения на голову старшего его брата. Несмотря на всю свою выносливость, Альфонс понимал, что протянет в таком положении ещё максимум пять минут, а потому Сирене следовало бы прекратить таиться и показать себя.

Всё случилось внезапно.

Двойные тяжёлые металлические двери прожёг алый луч, оставляя дырку — не слишком большую, но достаточную, чтобы сквозь неё пролез человек среднего роста. Самым интересным оказалось полное отсутствие реакции системы безопасности. Сигнализация молчала, блокировка дверей и окон тоже не сработала, а Сирена тем временем подходила к стеклянному цилиндру, за которым на небольшом постаменте вращался perfekte Kugel.

«Ещё чуть-чуть», — Стальной Алхимик почувствовал, как напряглись плечи и ускорило свой ритм сердце. Детектив, упросивший помочь с поимкой воровки, предельно ясно дал понять, что начинать задержание можно только после получения вещественных доказательств, коими являлись записи с камер наблюдения, а значит, показать себя ребята могли лишь когда женщина коснётся экспоната.

Всё внутри горело и колотилось, а глаза не спускали взгляда с рук Алхимика. Эдвард был уверен: Альфонс тоже сейчас готовится и тоже напряжён до предела. Когда они только сели в засаду, это казалось просто и даже чуточку смешно, но теперь веселье оставило их, уступив место волнению. Раньше братьям не приходилось вступать в бой с себе подобными (встреченный в Ксенотайме гомункул не в счёт), а потому велик был риск недооценить противника. Внимательно вглядываясь в действия воровки, Стальной понял, что красный луч, пробивший дверь и теперь аккуратно разрезающий стеклянный корпус, был самой обычной вращающейся водой, ускоренной в несколько сотен раз. Правда почему у неё был такой цвет Элрик не знал; возможно ли, что для усиления «магического» эффекта Алхимик добавила красители? Но это точно не был философский камень. Надежда, что привела его сюда, растаяла, оставив в душе чувство горечи. Но отступиться сейчас было бы просто некрасиво, а значит, следовало довести дело до конца и исполнить обещание, данное детективу и полиции.

Всё это было достаточно противно.

Защищающая жемчужину музея оболочка наконец была уничтожена, и, стоило воровке коснуться шара, юные Алхимики покинули укрытие. Шумно и неуклюже, но явно неожиданно, судя по тому, как вздрогнула Сирена.

— Не двигаться, ты арестована! — Стальной направил на женщину в маске преобразованный в клинок протез, левой рукой размахивая серебряными часами. Если Алхимик и удивилась его статусу, то вида не подала.

— А может, отпустишь меня, мальчик? Я ведь хоро-о-ошенькая, жаль, что не могу показать своё личико. Уверена, тебе бы понравилось.

Эд почувствовал как стремительно нагреваются его щёки и уши и силой воли подавил желание шарахнуться назад. Ещё никто не вёл себя с ним подобным образом. Как у этой женщины вообще язык повернулся говорить такие вещи? Разве ей не должно было быть стыдно? Эд бы точно сгорел со стыда, ляпни что-то подобное девушке. Секундного отвода глаз хватило, чтобы воровка сделала жест рукой и направила на представителя Закона водяной хлыст — иначе эту форму подросток назвать не мог. Увернуться оказалось не так сложно: похоже, преступница и не целилась особо. Хотела лишь согнать его со своего пути. И ей это явно удалось.

— Стойте!

Альфонс среагировал раньше и бросился вслед, исчезая в проделанной ранее дыре в дверях. Стальной помотал головой, не особо соображая, что делает, подошёл к разрезанному стеклу, уставился на мокрые следы возле держателя. Свет луны из окон отражался в небольших каплях и те переливались сотнями зеленоватых бриллиантов. Собрав пальцем небольшую каплю, подросток принюхался, с удивлением понимая, что чует слабый запах клубники. Движимый любопытством, он решил попробовать вещдок на вкус — газировка!

Ну, теперь появлялся некий смысл: если Алхимик и вправду использовала газировку, то, измени немного её состав при ускоренном вращении, вполне могла сделать её оружием, способным разъесть некоторые твёрдые тела.

«Ёлы-палы!» — Эдвард испуганно сплюнул на пол, с ужасом ожидая резкой боли во внутренностях, но ничего такого происходить не спешило. К счастью. Видимо, когда вода не была непосредственно под алхимическим воздействием, она теряла свои разъедающие способности и возвращалась в состояние безобидной газировки с привкусом клубники.

Под окнами раздались алхимические потрескивания, и ночное небо озарил ряд мощных вспышек. Старший Элрик тряхнул чёлкой и, плюнув на круговерть лестниц и четыре этажа, подбежал к огромным окнам, распахивая их. Брат нагнал воровку и вступил с ней в ближний бой, не выигрывая, но и не позволяя уйти. Быстро оценив обстановку, Стальной трансмутировал часть стены музея, превращая её в тонкую лестницу. Спускаться по столь хилому сооружению вряд ли было полностью безопасно, но счёт шёл на минуты — учитывая, что Ал явно не выигрывал бой, — а проигрывать подросток не любил. Ветер несколько притупил уверенность, но когда до земли осталось всего ничего, Элрик решил не заморачиваться и просто спрыгнул, при этом больно ударившись правым коленом. Когда «прострелившая» тело боль притупилась, Эд осмотрелся, параллельно решая, что делать дальше.

Ему просто несказанно повезло: увлечённая боем с его младшим братом Сирена не заметила приближения Стального Алхимика, а потому допустила грубейшую ошибку — открыла врагу спину. Стальной клинок разорвал лёгкую ткань, слегка оцарапав кожу, но женщина всё равно не сдержала вскрик. Вместе с ней вздрогнули и мальчишки. Альфонс, понимая, что его миссия выполнена и теперь за дело взялся брат, сделал шаги назад, не желая мешаться. Безопаснее было наблюдать со стороны и, если того потребует ситуация, не позволить вору уйти. Когда брат был зол, лучше было лишний раз его не провоцировать.

— Сдавайся, тебе говорю! — Эдвард создал стену, блокируя атаку, и применил контрудар. Но реакции женщины можно было только позавидовать: уж слишком легко она увернулась.

— Говорю же, дай мне уйти. Я хорошенькая, поверь. — Воровка игриво подмигнула начавшему «закипать» Эду и послала воздушный поцелуй, окончательно вгоняя в ступор не только Стального, но и его брата. Именно в тот момент подросток понял, что помимо неподобающего поведения женщина имела еще более неподобающий вид: черная кожаная юбка заканчивалась практически там же, где начиналась, а облегающая блузка без рукавов была расстёгнута непозволительно сильно, выставляя напоказ грудь, на которой четко просматривалась татуировка алхимического круга.

«Блин, это гениально! Никто не станет раздевать женщине грудь чтобы узнать, Алхимик она или нет», — Стальной понимал, что надо бы отвести взгляд, что это просто неприлично пялиться на полуголую женщину (ну и что, что она сама разделась), но ничего не мог с собой поделать. Интересно.

— Вижу, ты не безнадёжен. Заинтересовала?

Наверное, Эд и не понял, о чём речь, если бы воровка не провела пальцами по ключицам, постепенно спускаясь всё ниже. Лицо и уши подростка запылали, дыхание перехватило, и мальчишка поспешно отвёл глаза, прикрывшись ладонью.

— Вам самой-то не стыдно?!

— Нет, я ведь хорошенькая. — По пересёкшей лицо ухмылке Эдвард понял, что такое поведение — часть плана женщины, которой он, сам того не ожидая, весьма успешно подыграл. Смущение сменилось злостью.

— Да задолбала уже этой фразой!

Стальной хлопнул в ладони, послав алхимическую волну в землю, заставляя ту расколоться прямо под не ожидавшей применения противником базовой алхимии воровкой. Нога женщины оказалась зажата меж камней, а воспользовавшийся своими способностями Альфонс создал нечто похожее на клетку, не позволяя сбежать, если ловушка брата вдруг окажется не достаточно сильной.

Они поймали воровку-Алхимика.

Элрики довольно переглянулись. Оставалось сообщить полиции и можно было спокойно ехать домой. Но сначала хотелось кое-что прояснить.

— Зачем ты добавила в воду краситель? Это ведь не имеет смысла.

— Что? Так это не камень?

Альфонс заметно поник, поняв, что все их усилия пошли коту под хвост. Конечно, схватить преступницу — дело благородное, но прибыли-то они сюда совершенно не за этим. Ещё одна наводка оказалась фальшью.

— Так смотрелось эффектней. Да и к Алхимику меня не приравнивали — наше свечение, как известно, сине-белого цвета. Так что я стала весьма популярной в городе.

Женщина говорила без злости и, казалось, была приятно удивлена, что её поймали. Но что-то в её голосе показалось Алу странным. Сквозили очень знакомые нотки… Повинуясь внезапно охватившему желанию, подросток вплотную подошёл к воровке и, протянув руку, резким движением сорвал с неё маску.

— Вы?!

Братья застыли в шоке, не в силах поверить в реальность происходящего. Всё это казалось таким бредом, но было правдой, и от этого возникали двоякие чувства. Стальной закусил внутреннюю часть щеки, пытаясь подобрать слова, но в голову ничего путного не приходило. Осталось лишь сплошное недоумение.

* * *

Пока младший брат хмуро смотрел в окно и отказывался разговаривать, старший Элрик мучил недавно купленную тетрадь, уже заканчивающуюся ручку, а также свой мозг, пытаясь адекватно сформулировать всё то, что роилось у него в голове и не давало отвлечься хоть на что-нибудь.

«Если честно, я даже не знаю, как нормально описать всё, что приключилось в Акрое, но в этот раз тут нет моей вины! Это всё «широкая душа» Ала, но Вы не можете его в этом упрекнуть: он наивно верил, что мы поступаем правильно, не ловя преступницу (хотя даже я согласен, что это перебор).

Если попытаться точно воспроизвести события, боюсь, отчёт займёт несколько десятков страниц минимум. А поскольку Вам вряд ли будет интересно читать рутину и мои мысли на счёт этой ситуации, то постараюсь изложить всё как можно более кратко и самую суть:

Когда мы с Алом узнали, что искомый нами преступник — та самая медсестра из больницы, мы были в шоке. Вернее, в шоке был только я — Ал не поверил. Потом, когда Ал всё-таки поверил, он принялся уверять меня, что «госпожа Клара» пошла на преступление ради больницы (типа здание собирались сносить, и нужны деньги для его выкупа). Воровка его версию охотно подтвердила, чему я совсем не удивлён, и вместе с Алом они убедили заставили меня отпустить её. Ну, в какой-то момент я даже почувствовал себя хорошо: всё-таки теперь у этой женщины были деньги, чтобы выкупить больницу, а это значило, что людям не придётся волноваться за своё здоровье.

Но это чувство продлилось недолго. Ровно до вечера следующего дня.

А потом было так:

~*~ Эпичный взрыв больницы ~*~

— Как же так, госпожа Клара ведь так старалась спасти эту больницу!

— Нет, Ал, она просто ловко нас провела. Это воровка.

— Как ты можешь так говорить?!

И только я хотел растолковать Алу, что к чему, как за нашими спинами неожиданно объявилась Клара в сопровождении десятка детей. Честно, не вру.

— Мальчики, не ссорьтесь! Больницу спасти не удалось, но, может, я успею спасти свою школу? В ней училось много поколений, грустно, если её снесут вместо того, чтобы сделать ремонт.

Сначала наряд медсестры, теперь школьного учителя?! Ну ладно, может, я зря погорячился и она действительно пыталась помочь больнице? Я решил дать ей последний шанс…

~*~ Эпичный взрыв школы ~*~

— Как же так, госпожа Клара ведь так старалась спасти эту школу!

— Да нет же, Ал, она просто снова нас провела. В следующий раз я ее точно поймаю и отправлю за решетку.

— Как ты можешь так говорить?! Она хорошая!

— Ты что, дурак?! Она воспользовалась твоей добротой!

— Мальчики, не ссорьтесь! Пусть ни больницу, ни школу спасти не удалось, в этот раз я точно успею спасти это старое здание театра! Это ведь прекрасное место, многие будут расстроены, если снесут и его.

Серьёзно что ли?! Нет, я определённо был прав, и этой женщине нет никакого дела до спасения местных построек! Она просто наживается за счёт своих краж, а ещё зачем-то себя рекламирует. Может, ей банально хочется внимания? Хотя странный способ его привлечь. Уверен, в следующий раз я её поймаю.

~*~ Эпичный взрыв старого театра ~*~

— Поверить не могу, что и театр отстоять не удалось — госпожа Клара ведь так старалась!

— Да, Ал, ты точно сама наивность…»

Хотя я явно не лучше. И как только брату удалось убедить меня дать этой женщине самый последний шанс?!

— Мальчики, не ссорьтесь…

Эдвард отбросил ручку и критично перечитал то, что хотел бы выдать полковнику за отчёт. Хотел бы, да вряд ли затея удастся: что касалось канцелярии, тут начальство было весьма и весьма скурпулёзно, и обойти свои прямые обязанности Стальной Алхимик не мог, как ни пытался. Вздохнув, Эдвард подумал, что в «писанине» всё же был смысл: нервы немного успокоились, и теперь он мог рассуждать здраво. Хотя стало стыдно — такой ужас он бы полковнику ни за что не показал, хоть и писал для него: Мустанг бы не упустил шанса и ещё долго подтрунивал над ним, предварительно заставив переписать всё на «нормальный язык». Эд и сам понимал, что использованная им форма письма была далека от официальной, но иначе облачить в слова переполнявшие его чувства не мог.

Но одно он знал точно: в этот раз воровка точно будет поймана!

В полиции подтвердили правдивость объявления, и нужно было готовиться к краже знаменитой картины «Монти Луизы» — настоящего шедевра какого-то века, ничего особого в котором лично Эдвард не видел. Как и в прошлые разы, полиция выставила охрану по периметру здания, подготовила ловушки. И как в прошлый раз братья Элрики засели в крохотной подсобке, из которой открывался вид на главный зал — тот самый, в котором висела нужная картина.

Клара не заставила себя ждать и ровно в указанное время, в полночь, появилась возле галереи. Завидев алый свет, проникающий сквозь двери, Элрики напряглись, готовясь к атаке.

Им помешали.

Нагло и совершенно без предупреждения.

Стоило Сирене коснуться картины, как потолок над ней раскрылся, и женщина оказалась пойманной в большую металлическую клетку. Следом за срабатыванием ловушки в зал ворвались ОМОНовцы. Под дулами пистолетов руки подняли даже Элрики, и, казалось, всё наконец закончилось и воровка отправится за решётку, когда у женщины открылось второе дыхание. Закрыв глаза, мысленно сосредоточившись и тем самым активировав вытатуированный на груди круг преобразования, Сирена создала «водяной хлыст», взмах которого разрезал толстые прутья и отправил ошеломлённых полицейских в стену.

Пока Альфонс с полицейскими приходили в себя и пытались понять, что случилось, Стальной отмер и кинулся вслед за воровкой. Прямо из окна. Благо, алхимия не подвела, вновь создав из стены лестницу.

— Стоять! — увидев, что Сирена добежала до реки, Эдвард ускорился и с разбегу запрыгнул в стоящую рядом с берегом привязанную лодку. Кто и зачем её здесь оставил подросток не знал, но был безмерно благодарен этому человеку. Клинок на правой руке на раз перерезал вязь, и подгоняемая инерцией лодка рванула вперёд. Течение у Аквы было очень слабое, поэтому рассчитывать на его помощь не приходилось. А так как вёсла при прыжке юного Алхимика благополучно вылетели в воду и теперь находились на достаточном расстоянии, грести подростку пришлось… руками. Трансмутировать лодку Стальной не решился: та и так едва держалась на плаву.

— А ты настырный, малыш.

Сирена приложила ладонь к щеке, чуть ли не с умилением наблюдая за потугами своего преследователя. Конечно, не владея водной алхимией, мальчишка не мог тягаться с ней в данной ситуации. Но женщина не учла одной тонкости.

— Для кого здесь эта речушка океан?! — Элрик разозлился не на шутку.

Было ли это ошибкой или же действием преднамеренным, Клара сказать не могла, но одно осознала точно: в этот раз ей не уйти. Она упустила момент, когда лодка с мальчишкой наклонилась и ушла под воду, как пропустила и появившуюся со дна реки гигантскую земляную руку. Она всегда не любила Алхимиков, использующих в бою универсальную, «учебную» алхимию помимо своей природной.

* * *

Конвой затолкал Сирену в полицейский фургон.

Миссия Стального Алхимика подошла к своему логическому завершению, и нужно было возвращаться в Централ да докладывать полковнику обо всём случившемся. Старший Элрик сморщился, вспомнив, что наказанные десять страниц объяснительной он так и не написал и что по возвращении ему — скорее всего — придётся выслушать поучения ещё и от начальства его начальства. Кто-то из генералов, о ком Рой Мустанг отзывался не очень лестно и имени которого Эдвард не стремился запомнить. А ведь ещё и эта миссия, на которую он сам напросился… Успокаивало лишь, что в этот раз здания сравняли с землёй местные службы, а не он — одной проблемой меньше.

Но были и хорошие новости: за полуторанедельную «командировку» старший брат насмотрел-таки подарок младшему и успел купить его до того, как к прилавку подбежала молодая мамочка с дитём лет семи-восьми. Ничего личного — Эд пожал плечами на хмурые взгляды и покинул магазин, бережно прижимая к груди играющий на солнце пакет. Оставалось лишь проявить чудеса ловкости и не позволить брату увидеть подарок раньше положенного срока.

Согласно купленным билетам, поезд до столицы отправлялся на следующее утро и должен был прийти на нужную станцию спустя два дня, прямо на День рождения Ала. Возвращаясь в гостиницу, Стальной Алхимик подумал, что пятнадцатое августа должно будет пройти на ура: теперь у них была крыша над головой и деньги, на которые можно было накупить немало вкусностей.

«Лишь бы только дурацкий полковник ничего не испортил» — старший брат птицей взлетел по ступенькам и, на миг затаившись возле своего номера, ловко проник внутрь. Из душевой доносились звуки падающей воды, а значит, у Эда было минимум пару минут, чтобы спрятать подарок в чемодан.

Надежды на милость разбились о жестокую реальность, когда полковник с суровым выражением лица сунул ему под нос приказ, в котором чёрным по белому было пропечатано причитающееся ему наказание. И это в придачу к тому огроменному штрафу, что пришлось выплатить из своей зарплаты! Впрочем, относительно денег Эдвард не особо волновался: жалование государственного Алхимика было для него баснословным, и не привыкший к таким богатствам мальчишка никак не мог научиться им распоряжаться. Иногда это выливалось в богатые пиршества (какие может позволить себе четырнадцатилетний подросток), иногда — жалко было даже копейки потратить. Но на еду и посещение отдельных залов Центральной библиотеки деньги остались, поэтому было не страшно. Чего нельзя было сказать о задаче драить полы и унитазы в общежитии да носиться по кухне, помогая поварам с готовкой и мойкой посуды.

С момента неприятного приговора прошло уже пятнадцать дней, и Стальной Алхимик соврал бы, если сказал что за это время ни разу не пожалей о своих действиях и — особенно — напыщенных речах, коими он пытался отстоять свои права перед полковником. И кто его за язык-то тянул? Отделался бы выговором, работами на кухне да четырёхдневным запретом на посещение библиотеки — пережил бы! Но вот именно последнее условие настолько разозлило, что попытки защитить свою независимость кончились для Эда плачевно: Мустанг внезапно «смиловался» и отменил свой запрет на библиотеку, но взамен приказал ежедневно мыть полы и унитазы в общежитии. И Эд, совершенно не ожидавший подвоха, согласился. Согласился! Только потом, когда стало ясно, что речь шла о всём общежитии, подросток понял, что попал. Но извиняться и просить начальство о снисхождении было поздно — полковник и слушать его не захотел. Тем не менее, приказ нужно было исполнять, ведь иначе наказание могло стать ещё хуже.

Рой специально не стал вступать с подопечным в дебаты, справедливо решив, что лишить мальчишку главного удовольствия можно было и другим путём. Руки, ноги и спина так болели после уборки и чистки картошки, что к концу дня у Элрика не то что сил, желания не было куда-то идти и что-то читать. И для непослушного мальчишки это было слишком: в отличие от него, Алу, как непричастному к военным, ничего не было за учинённый бедлам, и он мог продолжать наслаждаться жизнью, пока старший брат вкалывал с зари до темна.

Но жаловаться Эду было некому — начальство полковника и так решило, что отделался юный майор ой как легко, а команда Мустанга тактично делала вид, что не в курсе происходящего. Впрочем, гордость не позволяла выставлять себя посмешищем, и поныть о своей доле подросток мог только придя в свою комнату и уткнувшись носом в подушку. Он долго не сможет смотреть на полы и чаны с едой, а к уборным и на пушечный выстрел не подойдёт. Наверное. Потому, что бегать в кустики — вариант так себе.

Температура воздуха ощутимо упала, напоминая жителям Аместриса о приближающейся осени, и участившиеся дожди никак не способствовали поднятию настроения. Эдвард, как существо теплолюбивое, несмотря на закалку и все перенесённые ранее невзгоды, предпочёл не высовывать напрасно носа на улицу и сидел, завернувшись в кокон из тонкого одеяла, сверля усталым злым взглядом средней толщины книжку. Он прочёл уже заметно больше половины, и до конца оставалось совсем немного, но раздражение никуда не девалось. И зачем ему это вообще надо? Взгляд скользнул по спящему под боком брату, и злость несколько улеглась, уступая место спокойствию и нежности. Точно, он подписался на это исключительно ради благополучия младшего брата.

В отличие от Эда, Альфонс отнёсся к поручению Роя Мустанга серьёзно и почти забыл про сон и еду, сутки проводя за учебниками и тетрадями. Старшему брату такое было не по нраву, но на все его возмущения Ал лишь пожимал плечами, бормотал невнятные фразы о надобности хорошего образования и вежливо просил не мешать ему «грызть» гранит науки.

Сентябрь и, соответственно, школьная пора уже вот-вот начнутся, а это значит, что по мальчишкам «ударит» обратная сторона монеты «государственного Алхимика», коей являлась заключённая чуть больше двух месяцев назад сделка с полковником Роем Мустангом. За время их небольших приключений Эдвард успел о ней позабыть, но начальство «сжалилось» и милостиво напомнило, при этом заявив, что любые возмущения в сторону учёбы будут рассматриваться как бунт и подавляться на корню. Возражать Стальной не решился, хоть в мыслях ещё долго пинал командира металлическими конечностями да обзывал самыми нелестными словами.

Тело ещё ломило от сегодняшней уборки, и, будь воля Эда, мальчишка забылся бы сном, давая себе столь желанный отдых. Но вместо этого он сидел в их с братом комнате и дочитывал последний — слава Небесам — выданный полковником учебник. Откинув голову назад в попытке отвлечься от уже являющихся даже во снах формул и терминов, Эдвард наткнулся взглядом на висевший над его головой лист бумаги, неуклюже прибитый к стене стащенным у соседей молотком. Элрик поморщился, вспоминая, как едва не раздробил себе пальцы этим агрегатом и как потом они с Алом извинялись перед прибежавшим на его (Эда) крики офицером, у которого этот молоток и спёрли. Это были неприятные воспоминания. Зато — Стальной решил думать позитивно — у Ала появилась возможность воплотить в жизнь свою мечту.

Младший брат с детства любил рисовать. Даже не любил, а обожал это дело. Поэтому помимо алхимических кругов и формул в тетрадях маленького Элрика всегда находилась пара-тройка различных набросков и зарисовок. Тут стоило признать, что талант художника у Ала был. Это признавали все, кто хоть раз видел его рисунки, всегда выделяющиеся на фоне детей его возраста. Правда, картинки «от себя» получались редко — он больше предпочитал срисовывать «зацепившие» изображения или переносить на бумагу понравившийся за окном вид. В далёком беззаботном детстве Триша подарила сыну альбом и краски и, наверное, не было ни дня, чтобы те пролежали на столе без дела. А потом всё оказалось уничтожено пожаром…

Как и предполагал Стальной Алхимик, пятнадцатое августа вопреки всем навалившимся трудностям и невзгодам прошло на «ура», и Альфонс был в восторге от подаренного ему набора юного художника, включающего не только толстый альбом и шестнадцатицветную гуашь, но также кучу фломастеров, кисточек и всякой другой ерунды, названий которых Эд не особо стремился запомнить. Не было только мольберта, но зная привычку брата рисовать за столом, Стальной не особо переживал по этому поводу. На всякий случай он подарил ещё и скетчбук — чтобы мог заниматься любимым делом и в дороге. А когда на столе появился ещё и клубничный торт с четырнадцатью свечами, благодарности Альфонса не было предела.

Наверное, Стальному стоило радоваться, но душу подростка до сих пор терзало неприятное чувство, связанное с тем, что никто из команды полковника так и не вспомнил про День рождения его брата. Даже сам Мустанг не нашёл времени хотя бы позвонить — что уж говорить о подарках. Но Альфонс упорно защищал офицеров, говоря, что у тех и так слишком много работы, вряд ли они друг друга поздравляют с такими незначительными датами, а если и поздравляют, то не обязаны помнить дату рождения того, кто к вооружённым силам не имеет никакого отношения. Последнее утверждение было чистой правдой, и Стальной нахмурился, понимая, что брат полностью прав. Но обидно было всё равно. Или же полковник поступил так назло Эду? Подросток вздохнул, понимая, что такое вряд ли возможно: мужчина относился к нему как к дитяти неразумному и отыгрываться за произведённый в Ксенотайме и Акрое погром таким образом бы точно не стал. Скорее, он просто забыл про четырнадцатилетие Альфонса Элрика.

Сгустившиеся за окном облака образовали довольно массивную серую тучу, что своим угрюмым видом уничтожала настроение даже самым большим оптимистам. Ветер дохнул озоном, вновь принялся гонять по улицам уже начавшие опадать листья, биться в закрытые окна и разноситься по комнате противным воем сквозь не заделанные в окнах щели. Солнечные лучи ещё пробивались сквозь стремительно разрастающиеся облака, но было ясно, что непогода победит и очень скоро обрушится на землю очередным проливным дождём. Для Аместриса ливни в конце августа не были чем-то необычным. Чего нельзя было сказать о температуре. Столбик термометра «плясал» и попеременно показывал самые противоречащие друг другу значения: в один день воздух мог прогреться до летних плюс двадцати пяти — тридцати, в другой — опуститься до пятнадцати градусов, что после жары ощущались весьма холодно. Горожане не знали как одеваться, поэтому никто не удивлялся, встретив на улице девушку в штанах и кофте и парня в шортах и футболке с коротким рукавом.

Первые капли упали на землю осторожно, и улица, казалось, замерла в ожидании, прислушиваясь. Небольшая стайка воробьёв, что-то не поделившая в кустах давно отцветшей сирени, вспорхнула, перелетев под крышу соседнего здания, и уже там продолжила свои разборки. Следом за первыми каплями вниз последовали остальные, а уже через пару минут на асфальте появились первые лужи и небольшие ручейки. По прогнозам синоптиков такая погода должна была продлиться ещё от силы двое-трое суток, а после ожидались сухие дни. К слову, эти «сухие дни» обещали и неделю назад, но столица так и не увидела ни одного из них, а потому местные не особо доверяли погодным предсказаниям и предпочитали перестраховаться, беря с собой зонты и дождевики и отдавая предпочтения обуви на прорезиненной подошве.

Помимо не очень радостного настроения дождь приносил с собой и настоящие мучения для всех обладателей металлических конечностей. Места, где кожа соприкасалась с металлом, ныли и крутили, а сами порты отзывались тянущей болью. За столько лет жизни с протезами Эдвард научился игнорировать дискомфорт, отвлекаясь на более серьёзные вещи: добычу еды, сохранение их убежища в тайне от недоброжелателей, сохранение тепла… Теперь же беспокоиться об этом не приходилось и, так как учебник нисколько не отвлекал, неприятные ощущения всё больше заполняли сознание. Шум ливня за окном тоже ничуть не помогал, как и потемневшее небо. Голова наливалась тупой, пока ещё слабо ощутимой болью, веки тяжелели, и без того слабый интерес к учёбе пропал совсем, похороненный под грузом общей усталости. Стальной Алхимик недовольно поморщился, потряс головой, но с сожалением обнаружил, что ничего кроме новой волны тяжести действо не принесло. Ему действительно надо было отдохнуть.

* * *

Полковник застонал, отложил сделанные документы на край стола и в раздражении отъехал на стуле к окну. Закрыть форточку было делом нескольких секунд, и надо было возвращаться к работе, но как не хотелось. Не без удовлетворения мужчина вспомнил, что отправил своего адъютанта в архив с очередными делами: ещё минут десять форы у него точно было, а значит, можно сделать передышку.

Рой не любил дождь. Абсолютное большинство его окружения было уверено, что из-за невозможности высечь искру и, как следствие, использовать огненную алхимию, но всё было куда проще: именно с дождливой погодой у молодого полковника была связана бо́льшая часть плохих воспоминаний. Хотя уязвимость своей алхимии также оказывала влияние. Как Стальной Алхимик ненавидел, когда окружающие указывали на его низкий рост, так Огненный Алхимик не переносил, когда его называли «бесполезным». Доля иронии в этом определённо была, но позволить Стальному прознать о своей слабости офицер не мог: засранец ведь тогда не упустит ни единой возможности посмеяться над ним.

Недавно и неведомо зачем установленный козырёк над его окном защищал стекло от косых капель и создавал иллюзию сухости. Словно вода с небес лила не на расстоянии вытянутой руки, а как минимум ста метров. И это привлекало всех пернатых с внутреннего двора штаба, которые не успевали (или просто не хотели) укрыться под крышей. Вот и теперь до слуха Алхимика донёсся слабый звук скрежета когтей по металлу да хлопанье намокших крыльев. Меланхолично помассировав шею, мужчина осторожно подошёл к окну. Вместо уже знакомых голубей на подоконнике и небольшом выступе прыгали и о чём-то спорили меж собой трое воробьёв. Маленькие, промокшие и, похоже, очень голодные несмотря на обилие пищи вокруг. Иначе зачем бы им так жалобно и пронзительно пищать? Оглянувшись на дверь, ведомый непонятным чувством Рой открыл нижний шкафчик стола, достал пакет с бутербродами и, отделив небольшой ломтик батона, вернулся к окну. Воробьи на внезапно высунувшегося человека встрепенулись, настороженно чирикнули, но улетать не спешили — дождь не закончился.

— Нате, только успокойтесь.*

Быстро отломав от ломтя кусочки, офицер опустил руку и раскрошил хлеб на небольшой выступ, про себя радуясь, что ветер на миг утих и его бутерброд не канул в неизвестность промокшего асфальта. Птицы переглянулись и сперва неуверенно, но после с жадностью кинулись на предложенный обед, что-то щебеча. Возможно, они благодарили своего неожиданного благодетеля, возможно — спорили, кому достанется больше. В любом случае, настроение Алхимика несколько улучшилось и он позволил себе улыбку.

— Полковник.

Голос Ризы Хоукай прозвучал скорее вымучено, чем с возмущением, и Мустанг не спеша повернулся, предварительно закрыв окно.

— Просто решил запустить в офис немного свежего воздуха. Я помню про работу, не волнуйтесь.

— Если так, рада слышать. — Риза улыбнулась кончиками губ и положила на стол начальника небольшую пачку каких-то документов. — Подпишите, пожалуйста. Это надо отдать генерал-майору до конца рабочего дня.

Всё хорошее настроение вновь улетучилось, и полковник с раздражением впился взглядом в бумаги. Определённо, он не о таком мечтал, поступая в военную академию и грезя о высокой должности и звании государственного Алхимика. Почему только документы, отчёты, рапорты, которым нет конца края? Где обещанное движение, активность? Миссии, в конце концов? В этом плане он по-хорошему завидовал Элрику. Кстати о мальчишке. Взяв трубку телефона, мужчина не глядя набрал нужную комбинацию и подвинул к себе один из принесённых старшим лейтенантом документов. Пока Элрики найдут телефон и ответят, он успеет подписаться хотя бы под одним из них: до конца рабочего дня оставалось не так уж и много — два часа — и тратить время впустую не рекомендовалось.

* * *

Альфонс заворочался, что-то забурчал спросонья и, сладко зевнув, разлепил глаза. Телефонная трель, что вырвала из объятий сна, становилась всё настойчивее, и мальчик, спохватившись, побежал снимать трубку. Эдвард недовольно перевернулся на живот, буркнув нехорошие слова в адрес своего начальника. Поскольку он всё ещё был наказан, звонить ему мог только Рой Мустанг. В некотором смысле Эду оно даже нравилось: можно было не бояться нагрубить в трубку прежде чем звонивший заявит о своей личности. Распутав стреножившее его одеяло, старший брат встал с постели, поправил сползшее во время их дрёмы покрывало и пошёл в коридор к брату. Раз уж полковник позвонил, значит, что-то ему от Эда надо, а значит, сейчас он попросит Эд к телефону.

— Брат, тебя полковник Мустанг!

«Кто бы сомневался», — Алхимик скорчил самую кислую рожу и вопросительно кивнул Алу, пытаясь узнать о чём речь. Младший в ответ лишь пожал плечами и передал ему трубку.

— Чего ты хочешь, гадина? Мы отдыхали.

— Эд! — Альфонс укоризненно посмотрел на брата, но даже бровью не повёл. Со стороны трубки возмущения слышно вновь не было, и Алхимик с недовольством понял, что полковник просто смирился с хамством своего подчинённого. Это было странно, ведь субординация в армии — основа основ. Другие командиры давно бы приструнили обнаглевшего подчинённого, а Мустанг непонятно почему терпел эти выходки.

— Да… Да, я помню… Готовы-готовы… Понял… Сказал же «да», отстань! — Стальной возмущённо фыркнул и с силой опустил трубку. Поймав хмурый взгляд брата, немного смутился, но быстро вернул себе невозмутимость.

— Гадина звонил напомнить, что завтра нам в школу на тестирование. В восемь утра, блин. Если ответим на все вопросы, нас зачислят в старший класс и позволят появляться только в конце семестра на итоговых контрольных и экзаменах.

— Да, мысли об этом мне весь день покоя не давали. Очень надеюсь, что всё будет хорошо.

— О чём речь, Ал! Всё будет прекрасно! Мы с тобой гении, помнишь? Эти фифы из Централа не посмеют нас завалить.

— Надеюсь. Потому что в отличие от алхимии с некоторыми предметами у меня действительно проблемы. И я не про литературу.

— Да забей ты, всё нормуль будет. — Стальной успокаивающе похлопал брата по плечу и вдруг щёлкнул пальцами: — Точно! Полковник же всё причитал, чтобы мы не сказали, что мы Алхимики! Надо будет завтра внимательно следить за языком, а то мало ли что.

* https://www.pinterest.ru/pin/783696772629393648

Здание школы нависало над учениками грозовой тучей, обещая все круги ада на ближайшие полгода. Выполненное в светлых пастельных тонах, оно казалось весьма симпатичным, но обмануться не позволяла идеальная чистота вокруг и школьная форма, которая разве что трусы позволяла носить, какие хочется. Огромный стадион с множеством секций для разного вида спорта, десятки клумб и даже просторный вольер для молодой аместрийской овчарки, которая прибилась к школе около года назад и так полюбилась директору, что тот распорядился оставить собаку.

Эдвард и Альфонс стояли возле главных ворот и ждали приезда полковника, чтобы можно было встретиться с приёмной комиссией и выяснить, что послужило причиной отказа в свободном посещении учебного заведения. Когда на следующий день после тестирования Элрикам позвонили и сказали, что прошение о свободном посещении отклонено, Стальной едва не разбил телефон и ещё долго проклинал учителей и иже с ними, искренне негодуя по поводу такой несправедливости. Он был уверен в правильности своих ответов и за Ала не беспокоился, а тут такая подстава. К сожалению, выяснить причину по телефону не удалось — звонивший, словно предвидев разразившуюся бурю, поспешил отсоединиться сразу после новостей. Разговор с полковником тоже ничего конкретного не дал: мужчина приказал контролировать свои эмоции и велел ждать его первого сентября у ворот школы, одевшись для занятий. Мальчишкам ничего не оставалось, как послушаться.

К счастью, в этот раз синоптики не ошиблись, и облака действительно были белыми без намёка на хмурость и солнце светило изо всех сил, словно бы пытаясь извиниться за неделю дождей. Но зонтики учащиеся всё равно прихватили — мало ли. Глядя в циферблат карманных часов, отсчитывая минуты до восьми тридцати утра — времени, когда должен был объявиться Мустанг — Эдвард придумывал тираду, которую намеревался обрушить на головы учителей и директора, не сумевших разглядеть в них с братом вундеркиндов. Дёрнув рукав пиджака в очередной попытке прикрыть спрятанную в карман металлическую руку, Стальной решил, что стоит сказать пару ласковых и об униформе. На каждом элементе одежды кроме обуви (которую тоже выдали) красовалась эмблема учебного заведения, а значит, надеть одну из своих немногочисленных рубашек или кофт не разрешалось, что неимоверно злило подростка. Ткань рубашки была слишком жёсткой и всего за полчаса но́ски он успел неплохо натереть шею. Кроме того, несколько смущал цвет: против серых брюк и белой рубашки он ничего не имел, но вот тёмно-синие жилет с пиджаком слишком напоминали об армии. Ну и галстук шёл отдельной строкой: в небольшой книжке с правилами, прилагающейся к коробке с формой, было чётко прописано о запрете появляться в учебном заведении без этой красной полоски ткани на шее. Можно было не надеть пиджак или жилет, а галстук должен был быть обязательно. И это было явной проблемой, так как ни один из братьев так и не смог совладать с красной частью гардероба.

Тряхнув чёлкой, подросток поспешил выкинуть мысли о галстуке и решил сосредоточиться на чём-то более важном. Например, какими нехорошими словами он назовёт своего начальника, если тот не покажется через две, нет, уже одну минуту. Начало занятий в младших и старших классах этой школы разнилось: если малышам нужно было быть за партами к восьми, то старшеклассники могли позволить себе подольше поваляться в кровати и приходили к девяти. Именно по этой причине Мустанг велел прийти к половине — чтобы было время ещё раз всё обсудить с учителями и решить все возникшие вопросы.

— Опаздывает, гад.

— Ничего подобного, сейчас ровно восемь тридцать!

Стальной Алхимик едва не подскочил от раздавшегося сбоку голоса начальства. Как это он так незаметно-то? Не пешком же пришёл — наверняка на машине, так почему он его не заметил? Повернувшись к самодовольно ухмыляющемуся полковнику, Эдвард непроизвольно замялся: чёрные волосы мужчины не спадали на лоб привычной чёлкой, а были аккуратно зачёсаны назад, из-за чего Мустанг воспринимался… иначе. Стальной нахмурился, пытаясь понять причину перевоплощения начальства, но так и не нашёл ни одной. Возможно, полковнику просто захотелось сменить причёску, но раньше такого желания мальчишка за ним не наблюдал. Нет, что-то определённо было не так, и Эдвард не был уверен, что желал знать, что именно. Прочистив горло, подросток уже хотел спросить, чего они продолжают стоять, когда нужно идти разбираться, когда полковник опередил его:

— Что за ужас у тебя на шее?

— Это называется «галстук», полковник.

— Не… — недоверчиво протянул мужчина и ухмыльнулся: — галстук выглядит иначе, а это — морские узлы какие-то.

— Заткнись, а?!

Офицер самодовольно рассмеялся и, прежде чем подчинённый успел среагировать, потянул ткань, распутывая. Зажав верхний край подбородком, несколько раз провёл ребром ладони желая разгладить образовавшиеся складки.

— Иди сюда.

Как бы Стальной Алхимик не хотел проигнорировать командира, выбора особого у него не было: без галстука его бы не допустили к учёбе, а без школьного аттестата он не мог оставаться в армии. Да даже и не в армии. Никуда не возьмут, если нет среднего образования, а раз уж полковник позаботился придумать правдоподобную легенду, позволившую ему сдать экзамен для девятого класса, стоило использовать возможность и потерпеть следующие три года. Всё равно ходить в школу каждый день не придётся и появляться в ней он сможет только на важных контрольных и итоговых. Вернее, так будет, если сейчас они решат вопрос с отклонённым прошением.

— Спасибо, полковник!

Задумавшись, Эдвард вернулся в реальность с благодарным возгласом брата, при этом обнаружив, что Мустанг закончил помогать с галстуком не только ему, но и Алу. Не успев удивиться, старший брат дал себе мысленную затрёщину: погрузившись в пучину мыслей, он пропустил мимо ушей наставления мужчины и мог со стопроцентной уверенностью сказать, что повторить манипуляции полковника с галстуком не сможет. А вот Альфонс явно всё понял. Рой прошёл за калитку, поманив мальчишек за собой.

«Ну и ладно». — Подросток повёл плечами, не желая заморачиваться. Переспрашивать Мустанга казалось ниже своего достоинства, а Ал точно не будет дразниться на просьбу повторить показанный полковником алгоритм.

Внутри школа казалась ещё просторнее чем снаружи, а интерьер больше напоминал университет или здание какой-то компании, чем предназначенное для детей и подростков учреждение. Слишком чисто, слишком красиво и потому слишком некомфортно, как бы парадоксально не звучало. Эдвард не привык к таким условиям, ведь в Ризенбурге (да и в Централе тоже) учебные заведения были довольно простыми и не имели половины того убранства, основываясь на вполне обычной логике: дети любят что-нибудь отковырять, где-то что-то написать несмывающимися маркерами, что-то сломать… Всем этим этом юный Алхимик не повременил поделиться с уверенно шагающим вперёд полковником.

— Не похоже на обычную школу.

— Только интерьером. — Мустанг бросил на Стального быстрый взгляд и заметив недоумение последнего, решил пояснить: — просто раньше тут было кадетское училище, потому создавали комфорт. Портить казённое имущество никто из учащихся не стал бы — во-первых, наказывали строго, во-вторых — считалось неуважением самого себя и окружающих. Потом кадетов перевели в новое здание, а это отдали самой старой районной школе. Чего замер? Идём.

— Точно обычной школы, а не…

— Самой обычной школе для самых обычных детей, не имеющих отношения к военным. — Офицер ухмыльнулся на чётко слышащееся беспокойство в голосе подростка. — Как дань уважения, директор распорядился сохранить интерьер.

— И, похоже, переделать часть униформы под военных.

— Всё может быть, Стальной, всё может быть.

— Так ты это специально, гадина!

— Брат, прекращай!

Замечание Альфонса сделало своё дело, и Стальной замолчал, надувшись.

Мустанг прикрыл смешок ладонью. Он обратил внимание на цвет и покрой пиджака ещё при поиске учебного заведения своему подопечному и — если уж говорить честно — форма оказала влияние на его выбор. Стальной игнорировал дресс-код, отпускал в адрес военных различные шуточки и всячески давал понять, что себя к оным не относит. Выбранная школа была отличной возможностью проучить наглеца.

Ступеньки закончились, и Алхимики вышли на пятый этаж, где, согласно полученной полковником информации, должны были собраться все представители приёмной комиссии. Кабинет директора тоже обнаружился на верхнем этаже, что также удивило мальчишек. Мустанг бегло осмотрелся и уверенным шагом направился к одной из дверей. Постучав, мужчина открыл дверь.

— Извините, можно?

Разрешение было тотчас получено, и братья даже не успели морально подготовиться, как оказались в просторном кабинете овальной формы. Все лица были уже знакомы: именно перед ними Эд и Ал писали тесты и именно на их вопросы отвечали. Почувствовав в груди праведный гнев, старший Элрик нахмурился и был готов начать разборки.

Кричать на учителей полковник не позволил.

— Меня зовут Рой Мустанг, а это мои подопечные — Эдвард и Альфонс Элрики. Можно узнать, почему вами было отклонено прошение о возможности посещения ими занятий только в конце семестров и на важных контрольных работах? Последние пять лет они были на домашнем обучении, так как значительно опережали своих сверстников.

— Да, мистер Мустанг, я помню этих ребят, два дня назад они проходили назначенные испытания. — Высокий худощавый мужчина среднего возраста в круглых очках и с лысеющей головой сделал несколько шагов к посетителям, а потом вдруг передумал и подошёл к стоящему в другом конце кабинета стеклянному шкафу. — Видите ли, мальчики не прошли порог баллов, позволяющий им не приходить на занятия и посещать школу лишь на контрольных и экзаменах…

— То есть?! Всё правильно было!

— Эдвард.

Предупреждающий голос Мустанга заставил старшего Элрика остудить пыл и мальчишка замолчал, принявшись сверлить учителя негодующим взглядом. В математике он точно не ошибся, аместрийский — от силы пару ошибок в знаках препинания мог допустить и то не факт — он очень старался, физика и химия всегда были из разряда любимых, а вопросы по истории и литературе как на счастье попались лёгкие. Он был на девяносто девять и девять процентов уверен в своих ответах! Альфонс… Ну, Эдвард не мог знать, что именно попалось брату, но по разговору после тестирования понял, что тот тоже не переживал, а значит всё было хорошо. Так почему же?!

— Можем ли мы взглянуть на ошибки?

— Конечно. Одну минуту.

Мужчина полез в шкаф и, подсуетившись совсем немного, извлёк две тонкие папки. Бросив на хмурого Эдварда непонятный взгляд, передал папки полковнику. Мустанг благодарно кивнул, взял сначала результаты теста Стального и принялся вникать в содержимое вопросов и сопоставлять ответы. Краем глаза Эд заметил, что первыми лежали бланки с вопросами по литературе и истории и, когда начальник едва заметно покивал и перелистнул страницу, несколько расслабился — значит интуиция не подвела и проблем с этим у него не было. Следующие задания относились к языку. Быстро пробежавшись взглядом по диктанту, полковник цокнул языком, пробормотал про пропущенные двоеточие с запятой и перешёл к следующему предмету. Шкала настроения Стального Алхимика снизилась, но не сильно. Раз куратор не разразился тирадой о его безграмотности, значит ошибки действительно было только две. На тот огромный кусок текста это ведь нормально, разве нет? Увиденная краем глаза оценка сказала, что «нет», и подросток потупил взор. Но с другими предметами всё должно было быть в порядке; неужели ему отказали только из-за аместрийского?

— Могу я узнать, как проверялись задания по алгебре и химии? Вы просто на ответ смотрели?

— Да, — скорее вопросительно чем утвердительно согласился учитель, судя по всему начавший нервничать. Ручка, что он держал в руках, принялась «ходить» между пальцами и щёлкать колпачком. — У нас много поступающих как первоклашек, так и девятиклассников, вчитываться в каждое решение нет времени, поэтому да, мы смотрим на ответы.

— Тогда позвольте ему, — Рой кивнул на растерянного подчинённого и помахал бланками как веером, — пересдать алгебру и химию. Не похоже, что он был сосредоточен, когда писал это.

— Извините?

— В алгебре он в знаменатель уравнения «а» написал числитель уравнения «б», тем самым составил своё уравнение и решил его — правильно, насколько могу судить. Похожая ситуация с уравнением «б». Только вместо числителя уравнения «б» он написал знаменатель из «а», а вместо знаменателя «б» — числитель «б». Учитывая, какой монстр получился, я вообще удивлён, что он продолжил это решать, ничего не заподозрив. С химией тоже забавная ситуация: вместо…

Дальше Стальной не слушал. Серьёзно? Вот из-за этого? Подростку хотелось провалиться сквозь пол от стыда. И самое обидно, что он действительно ничего не заметил — решил, что так проверяют не только на знания, но и на уверенность. Они должны были дать ему второй шанс. Ему и Алу. Должны были. Полковник говорил что-то ещё, что-то спрашивал, что-то комментировал, но как бы Стальной ни силился понять, что именно он говорил, всё было без толку: мозг просто не желал концентрировать внимание на речах мужчины. Поймал он только завершающую часть диалога:

— Так можно им пересдать?

— У нас сейчас слишком большая нагрузка, так что… — учитель развёл руками, явно смущённый ситуацией, в которой оказался. — Но есть предложение: мальчики месяц будут учиться вместе со всеми и, если результаты всех самостоятельных и проверочных по языку и другим предметам, где были, м-м-м, неточности в решении, будут стопроцентные, мы согласимся на свободное посещение.

— Хорошо.

Всё готовое вылиться наружу возмущение Эда оборвалось простой фразой начальника. Вот так просто. Просто согласиться с дурацким условием и заставить их посещать занятия вместо того, чтобы искать философский камень? Да ни в жизнь! Стальной сделал шаг вперёд и открыл рот, желая выразить свой протест, когда что-то вдруг помешало ему. Подросток не сразу сообразил, что этим чем-то оказалась ладонь полковника, которой тот заткнул возмущённого подчинённого. Реальным образом.

Обговорив с учителем ряд дополнительных деталей, полковник также согласился, что начинать показывать свои способности мальчишки должны с этого же дня и… невзирая на возмущения старшего из братьев, отправил их на уроки, предварительно поинтересовавшись у комиссии, кто из Элриков в какой класс зачислен. Это стало ещё одним ударом для Эдварда, ведь с младшим братом его нагло разделили. Альфонс тоже не был в восторге, но в отличие от родственника не показывал своих чувств, продолжая спокойно стоять подле начальника брата и послушно кивать на все объяснения учителя в очках.

Закончился их поход в овальный зал тем, что мужчина нажал кнопку телефона и попросил подойти двоих своих коллег. Или нет? По тону это был скорее приказ чем просьба, а приказывать мог только тот, кто выше по положению. Директор? Эдвард приложил указательный палец к губам, слегка прикусив ноготь. Как-то не верилось, что вот это было директором. Додумать Стальному не дали открывшиеся двери и вошедшие в кабинет две женщины. Обе молодые, обе вполне симпатичные. Вот только более высокая казалась строже своей коллеги. Возможно, такое впечатление складывалось из-за слишком аккуратного пучка русых волос на залитой лаком голове, очках и застёгнутой на все пуговицы рубашке. Про себя Эдвард решил, что если это классные руководители, то он хотел бы попасть к той, которая не напоминала строгую воспитательницу. Он терпеть не мог, когда ему тыкали в проступки или пытались «подавить» авторитетом. Особенно учитывая, что авторитетом он не считал никого.

— Эдвард, Альфонс, это ваши классные руководители, — начал директор — теперь Эд точно был в этом уверен — и подошёл к женщинам.

— Мисс Катрин Герц, — представил он строгую коллегу, — куратор восьмого «Б» и учитель истории Аместриса у Альфонса и миссис Рената Кляйн — куратор девятого «А» и, соответственно, учитель физики у Эдварда.

Стальной Алхимик незаметно выдохнул. В кои-то веки его желания совпали с реальностью. Подросток перевёл взгляд на свою классную, мысленно оценивая. Маленькое лицо с большими голубыми глазами, родинка над правым веком, распущенные тёмно-русые локоны и слегка подкрашенные губы. Она была довольно молодой и если бы не кольцо на безымянном пальце, Эд бы никогда не подумал, что она уже замужем. Простая розоватая блузка с чёрным пиджаком и юбкой завершали образ. В целом, выглядела молодая женщина доброй и понимающей. Как раз то, что нужно такому сорвиголове как Эдвард.

Ещё раз представившись своим классным руководителям, братья обменялись взглядами и, попрощавшись с махнувшим им полковником, разошлись по своим классам.

Нервозность возрастала по мере того как они подходили к концу коридора. Было понятно, что девятый «А» находится в самом конце пятого этажа, совсем рядом со школьной библиотекой. Сей факт Стальной Алхимик нашёл положительным и слегка приободрился. Назревало знакомство с одноклассниками, а насколько Эдвард помнил, с подростками нужно было всегда быть начеку. Они имели привычку «гнобить» всех, кто так или иначе не соответствовал их понятиям «своего человека», а из-за низкого роста и способности к алхимии Эд в первую очередь попадал под раздачу.

Напомнив себе ещё раз следить за языком и утаить факт своей принадлежности к «Проклятым», алхимик напряжённо проследил, как миссис Кляйн открыла дверь класса. Чувствуя биение сердца в районе глотки, подросток перешагнул порог. Его одноклассники переговаривались между собой, пускали бумажные самолётики и занимались откровенной ерундой, по всей видимости так и не заметив прихода куратора.

— Ребята, у нас в классе новый ученик. — Женщина несколько раз хлопнула в ладони, призывая учеников к тишине, после перевела взгляд на Эдварда. — Представься и расскажи что-нибудь о себе.

«Надо всего лишь назвать имя и фамилию и добавить какую-нибудь фигню про то, как я рад с ними учиться. Всё будет хорошо. Всё хорошо.»

— Меня зовут Эдвард Элрик, мне четырнадцать лет и я набью морду любому, кто назовёт меня низким. Всё.

Что ж, это было не совсем то, что он хотел, но слова вырвались сами собой, он даже не успел понять, что именно наговорил. В любом случае, пытаться сейчас что-то исправить было поздно. Подросток замер, не уверенный, что делать дальше. Гробовую тишину в классе нарушила учитель. Неловко рассказав новому ученику, что драки в школе вообще-то запрещены и наказываются отстранением от занятий и уведомлением родителей или опекунов, женщина предложила Эдварду занять своё место за партой и перешла к началу урока.

* * *

Это было настоящим избавлением — выйти из школы и вдохнуть свежий воздух, которого так не хватало в душном, пропахшем потом классе. А самым радостным и долгожданным событием стало воссоединение с братом. Их классы находились в разных концах школы и на разных этажах, что делало почти невозможным пересечение во время короткого перерыва. В столовой они также сидели по разным концам помещения и из-за толкучки так и не смогли нормально встретиться и поговорить. Было очень сложно оказаться разделёнными, поэтому конец учебного дня братья ждали как манны небесной.

Эдвард отошёл к раскидистому клёну и спрятался на лавочке в его тени, поминутно всматриваясь в покидающих здание школьников. Сине-серая масса текла своим маршрутом, а своего брата Стальной Алхимик так и не мог найти. Редкие вырвавшиеся из общего потока ученики оказывались не теми, кого он ждал, и Эд начал беспокоиться: Альфонс был ещё слаб и его запросто могли придавить в одном из многих коридоров.

— Долго ждал? Прости!

От неожиданности Эдвард подбросил сумку, а после зло уставился на брата.

— Не подкрадывайся так! Я ждал тебя с совершенно другой стороны, а ты… Это ещё кто?

— Прости, она так жалобно мяукала, кажется, лапку повредила. Я не смог пройти мимо. — Алхимик перевёл печальный взгляд с брата на подобранную на заднем дворе полосатую кошку и легонько почесал той за ушком. Животное блаженно прикрыло глаза и заурчало.

— Ал, мы ведь не можем её держать. В общежитие с животными нельзя, да даже если б и можно, кто будет ухаживать за ней, когда мы будем на миссиях?

— Ну пожалуйста! Хотя бы этот месяц, пока мы вынуждены учиться как все! Я найду ей хозяина! Нельзя же бросить раненое животное!

— Ал… — Эдвард потёр рукой лоб, даже не пытаясь скрыть досаду. Скажи он вернуть кошку обратно — брат обзовёт извергом и дуться будет долго. Согласись — есть риск, что животинку увидит комендант и тогда та точно будет выкинута вон.

Борясь сам с собой, Стальной Алхимик в итоге пришёл к выводу, что любовь и уважение брата ему важнее соблюдения правил пользования общежитием и нехотя согласился оставить кошку. Неподдельное счастье младшего брата уверило, что решение он принял верное, а уже после пришедшая мысль, что прятать кошку придётся особо тщательно, ведь его счета в банке всё ещё заблокированы и в случае неудачи снять номер в гостинице братья не смогут, Эдвард отодвинул в дальние уголки своего сознания.

Раз уж они смогли пять лет прожить в неблагополучном квартале и не выдать себя, с кошкой точно справятся. Главное, отвлечь вахтёра и пронести животинку в свою комнату!

Наверное.

Будильник надрывался недолго — каких-то полминуты, но за это время Стальной Алхимик успел проклясть его изобретателя, школу, уроки и, конечно, своего горячо любимого начальника, из-за которого ему пришлось вставать в такую рань в свой выходной. Для всех школьников и работников вторник был обычным трудовым буднем, но отведённый полковником срок домашнего ареста для самого младшего его подчинённого заканчивался в четверг. Подросток попытался было сыграть на этом факте, но получил только строгий взгляд и безапелляционное: «после школы сразу в общагу, там делаешь домашнее задание, а после — на общественные работы». Под общественными работами подразумевались ставшие уже ненавистными обязанности: чистка картошки и лука на кухне да мойка полов с унитазами в казарме. Стальной скрипел зубами, извергал мысленные проклятия, но послушно выполнял всё что от него требовалось: пока Мустанг не успокоился, лишний раз злить его вряд ли было хорошей идеей.

Наспех заправив кровать, Элрик подскочил к шкафу, сорвал с ручки вешалку с формой, бурча одному ему ведомые слова, оделся. Взгляд в зеркало подсказал, что надо бы причесаться, и подросток, раздражённо цыкнув, принялся искать расчёску. Гребня нигде не наблюдалось, и лишь когда Эдвард в пятый раз скользнул взглядом по столу, обнаружил его. Вырвав парочку сбившихся за ночь колтунов, кое-как пригладив непослушные волосы, Стальной Алхимик наконец-то был готов посвятить первую половину дня учёбе.

В животе заурчало, напоминая, что на голодный желудок наука не даётся. Эдвард чертыхнулся, бросив нервный взгляд на часы: выходить нужно было уже через пять минут, если он не хотел опоздать и показать себя с ещё горшей стороны. После того приветствия, когда нужно было рассказать о себе, заговорить с ним решилось лишь несколько человек — остальные просто сверлили насмешливым или презрительным взглядом или просто игнорировали. Одна девочка отважилась спросить, откуда у него протез, на что получила колючий полный сарказма ответ. Зачем её обидел, Эд и сам не знал, но в тот момент обычный интерес был принят им в штыки, а язык остался единственным доступным оружием, раз уж алхимию показывать полковник строго-настрого запретил.

Сотни раз прокрутив ночью прошедший день, тщательно всё обдумав, Стальной понял, что так дело не пойдёт и надо бы ему извиниться. Или просто начать нормально разговаривать с одноклассниками, потому что выдавить из себя слова сожаления вряд ли сумеет. Вот с Альфонсом такой ерунды не случилось, и уже за первый день он обзавёлся двумя новыми друзьями, о которых болтал всю дорогу до общежития. И где здесь справедливость? Не то чтобы Эдвард Элрик нуждался в друзьях, но всё же.

Кстати об Альфонсе. Брата на кровати не наблюдалось, из чего следовал вывод, что он встал раньше и собрался на учёбу не сломя голову, а вполне размеренно. Чувство оскорбленного достоинства не позволило Стальному смолчать.

— Ал, предатель, мог бы и разбудить!

— Прости! — младший брат показался почти сразу. С подносом на котором дымилась тарелка с завтраком. При виде еды Эд несколько оттаял. — Дэви час назад разбудила — кушать хотела, вот я и решил приготовить, пока комендант не услышал…

«Так это не мне, а дурацкой кошке?!»

— …хорошо, что она всеядная оказалась, видел бы, с какой счастливой мордочкой съела консервированный тунец! Я и сам поел, пользуясь случаем. И тебе сделал, знал, что скорее всего опять проспишь.

«Он тунец с кошкой съел и мне часть оставил или консерва была только для кошки, а нам всё-таки что-то другое? Стоп, а откуда у нас вообще тунец?» — Начавшаяся выстраиваться логическая цепочка потерпела крах, вызвав лёгкую мигрень. Эдвард помотал головой и вздохнул с облегчением, увидев на тарелке рис и яичницу. — «Всё-таки другое».

— Эд, ешь быстрее, уже нужно идти!

Пробурчав с набитым ртом нечто неподдающееся расшифровке, но явно носящее возмущённый характер, Стальной в несколько укусов заглотил яичницу и кашу, запив всё это дело мультифрутовым соком, каким-то образом оказавшимся на прикроватной тумбочке. Ал и в магазин сгонять успел пока он спал?

Общежитие они покинули перепрыгивая через ступеньки и размахивая школьными сумками взад-вперёд так, словно собирались метнуть их на пару десятков метров. Кошка Дэви осталась спать в алхимически созданном домике под кроватью Альфонса, и братья искренне надеялись, что в таком состоянии животное пробудет хотя бы до их возвращения: ночного концерта, пусть и весьма непродолжительного, хватило, чтобы пара-тройка нервных клеток обоих Элриков погибла в неравном бою с охватившим сознание ужасом. Просто невероятное везение, что грозный комендант, как раз делавший ночной обход, ушёл в другую половину здания и потому не услышал настойчивого мяуканья и прыганья пушистых лап по паркету.

В школу они вбежали когда огромные уличные часы показывали без пяти девять, а в свои классы не вошли — ввалились — уже со звонком. Благо, только первым.

Махнув учителю в знак приветствия, Эдвард рухнул на своё место и, даже не пытаясь достать канцелярские принадлежности или хотя бы учебник с тетрадью, принялся восстанавливать сбившееся дыхание. К оному добавился и ещё один весьма неприятный и раздражающий факт — пока он нёсся в храм науки, рубашка пропиталась потом, и теперь, мокрая насквозь, неприятно липла и холодила тело. Жутко хотелось снять её и остаться в одном пиджаке, но, к сожалению, нельзя было. Отстранёно Эдвард подумал, что, если всё-таки не справится и подхватит простуду, спрашивать надо с Ала — по его милости пришлось бежать марафон от общежития до школы, а это не такое уж и малое расстояние. Оттянув ткань от груди, быстро потянув вперёд-назад в попытке высушить хоть немного, подросток подавил зевок. Вопреки ожиданиям, физическая нагрузка не поспособствовала полному пробуждению, и Стальной Алхимик всё ещё хотел спать. Даже больше, чем когда только открыл глаза.

Как полная противоположность брату, Альфонс вошёл в свой класс с извинениями за опоздание и предварительно постучав. Учитель — мужчина лет пятидесяти с небольшой лысиной, местами поседевшими каштановыми волосами и пивным животом — посмотрел строго, но выказывать недовольство, если оно и было, не стал. Аккуратно пройдя меж рядов, не желая задеть школьные принадлежности одноклассников, Ал сел за парту и быстро порывшись в сумке, выложил учебник, тетрадь и пару ручек. С последними была настоящая беда, так как они имели странную закономерность заканчиваться с невероятной скоростью и в самое неподходящее время.

— Так, внимание! — Учитель хлопнул по столу, призывая некоторых ещё переговаривающихся школьников к тишине. — Как вам уже должны были сообщить, но может кто не знает, эту неделю я буду вести у вас историю Аместриса, так как у мисс Герц какие-то непредвиденные обстоятельства. Меня зовут Альберт Штарк. В прошлом полковник вооружённых сил, поэтому ведите себя примерно — не терплю отсутствие дисциплины.

«Как хорошо, что он будет вести у нас, а не у брата», — Альфонс сложил руки одна на одну и весь внимание уставился на бывшего военного. Нужно было сразу показать себя с положительной стороны. Судя по тому, что на урок он всё-таки не опоздал (раз его не упрекнули), были все шансы понравиться мужчине и заработать авторитет.

Начать отставник решил с самого простого: познакомиться со всеми своими учениками. Для этого он зачитывал из журнала список, и каждый названый должен был подняться и в двух-трёх предложениях рассказать о себе. Благодаря фамилии матери, из двадцати четырёх учеников Альфонс оказался последним в списке, что давало ему время подготовиться. Быстро подписав тетрадь, Элрик поставил на полях первой страницы дату и переписал с доски тему урока.

Представление одноклассников шло медленно, особенно среди мальчишек, и создавалось впечатление, что те специально растягивают момент знакомства дабы на сам урок осталось меньше времени. Собственно, Альфонс прекрасно понимал и разделял их желания: учиться после лета и каникул не хотелось, а ему так вообще было тяжело вновь влиться в размеренную школьную жизнь.

— Элрик Альфонс.

— Здесь! — Ал поднялся со своего места и вытянулся в струну. Нужная история была придумана ещё раньше, и хоть за предоставленную фору он успел мысленно всё отрепетировать, волнение никуда не ушло. Незаметно поправив полы пиджака, Алхимик сделал глубокий вдох. — Я родился в Ризенбурге и в Централ переехал пару лет назад, когда родители погибли в аварии и опеку надо мной и моим старшим братом Эдом взял друг семьи.

Элрик мысленно поёжился, вспоминая, сколько негодования от Эдварда пришлось выслушать, когда они сочиняли версию-отмазку для своих будущих одноклассников. Стальной Алхимик разве что слюной не брызгал, когда брат предложил сделать полковника другом семьи, но вынужден был согласиться: Мустанг действительно был тем, с кем в случае чего школа свяжется в первую очередь.

— В ходе той аварии мы с братом сильно пострадали и были вынуждены уйти со школы и учиться дома, но так как теперь травмы наконец зажили, мы можем вернуться. Правда, нам всё ещё нужны курсы реабилитации, поэтому, возможно, мы будем пропускать какие-то занятия.

Раздавшиеся перешёптывания и переглядывания между учениками нервировали Альфонса, но он держался стоиком. Кажется, ребята в восьмом «Б» оказались хорошие и искренне сочувствовали новенькому. Это придавало оптимизма. Нужно было хорошо себя показать, а то вчера, когда учитель попросила его представиться, он сумел выдавить лишь свои имя и фамилию и то, что надеется подружиться с одноклассниками. Штарк тоже проникся его историей (во всяком случае, в его глазах появилось что-то отдалённо похожее на сочувствие), и Ал поставил себе мысленный плюс.

— Если говорить про увлечения, то мне очень нравиться рисовать, читать и… наблюдать за кошками, — подросток едва не сказал «развивать свою алхимию», но благо его заминку все восприняли как смущение. — Я их очень люблю, брат даже дразнил меня «кошачьей мамой».

Звуки умиления от женской половины класса сказали Элрику, что он всё сделал правильно. Завершив свою речь очередным заявлением о надежде на дружбу с классом, подросток вернулся на своё место. Знакомство учителя с учениками подошло к концу, и нужно было начинать урок.

Штарк глянул на наручные часы, не спеша прошёл к доске и, противно скрипя мелом, нацарапал небольшую схему. Согласно ей, продолжать курс истории Аместриса они будут с ишварской кампании. Альфонс напрягся: в этой теме точно должны будут упомянуть заслуги государственных Алхимиков и по реакции одноклассников можно будет понять, насколько всё плохо. Сам бывший военный вряд ли станет отзываться о сослуживцах с ненавистью или презрением — всё же, если бы не «Проклятые», гражданская война продолжалась бы до сих пор, но мало ли. Мужчина сделал пару шагов вперёд и оказался почти впритык к первой парте среднего ряда, за которой двое хулиганистой внешности мальчишек переговаривались явно о чём-то своём. С нависшей над ними фигурой учителя пацаны синхронно замолкли, вжали головы в плечи и слишком заинтересованно уставились в пока ещё пустые тетради.

— Прежде чем начну рассказывать, мне хотелось бы послушать, что вы уже знаете про Ишвар, самих ишваритов и о гражданской войне.

В классе наступила гробовая тишина, ученики, даже если и имели представление, боялись ответить неправильно и опозориться перед учителем. Альфонс тоже не спешил подавать голос. Несмотря на то что Хэвок с Бредой несколько раз упоминали об ужасах Ишвара, не было уверенности, что стоит пересказывать их слова. Они были с точки зрения тех, кто воевал, так откуда он — простой подросток, к армии отношения не имеющий, как и родственников-военных — мог знать подробности. Пусть и небольшие.

Альберт Штарк переводил взгляд с одного ученика на другого, подмечая малейшие изменения в мимике и поведении, выбирая, кого он может вызвать. Примерно сорок процентов подростков точно могли сказать хоть что-то, но вот их вид и явная паника в глазах говорили, что лучше их не спрашивать — разволнуются и наплетут ерунды. Элрик выглядел чуть увереннее, но и он съёжился и водил глазами по столу, словно пребывая в раздумьях. Наверное, Штарк бы из интереса поднял именно его, но внимание привлёк другой учащийся.

Длинный, но при этом хорошо сложенный подросток с синими глазами, каштановой шевелюрой, подстриженной «ёжиком» и с короткой чёлкой — если мужчина правильно запомнил (а в своей памяти он не сомневался), звали его Шефер Райнарт. По его представлению можно было сделать вывод, что он был довольно сообразительным парнем с хорошей памятью, которому больше давались гуманитарные науки и который, несмотря на свою комплекцию, вряд мог победить в простой уличной драке. Он говорил, что хочет стать преподавателем истории в институте или колледже, а значит, просто не мог не знать интересных фактов о прошедшей гражданской войне.

— Райнарт, может, ты хочешь что-то сказать?

— Д-да, — паренёк запнулся от неожиданности и неуклюже поднялся с места. Было видно, что несмотря на волнение он был рад, что его спросили. — Гражданская война в Ишваре началась шестнадцать лет назад и продолжалась восемь лет, закончившись всего девять лет назад. Политических обоснований как таковых у войны не было: после официального признания религии этого народа ишвариты прекратили свои демонстрации и мятежи и вели мирную жизнь. Но спустя какое-то время аместрийский солдат случайно застрелил ишварского ребёнка, перепутав его с преследуемым преступником-Алхимиком. Ишвариты подняли восстание, которое довольно быстро переросло в вооружённое, и Правительство было вынуждено ввести войска для его подавления. Активных действий со стороны военных не было, но каким-то образом оружие и боеприпасы у протестующих не заканчивалось, что вынудило армию тщательно проверить неконтролируемые территории. Сделать это было тяжело, поэтому правда — что мятежникам помогает Аэруго, с которой у Аместриса ещё тогда были очень натянутые отношения — вскрылась лишь спустя семь лет. Тогда нашим фюрером Кингом Брэдли было принято решение о вводе на территорию Ишвара так называемого «живого оружия» — Государственных Алхимиков. Благодаря своим способностям они сумели закончить войну за год.

— Молодец, много знаешь. — Отставник уважительно посмотрел на ученика, чуть приподняв левую бровь в вопросе: — могу я спросить, откуда такие познания?

— Ну, мне была интересна эта тема, поэтому часто засиживался в библиотеке. — Видимо, ответ удовлетворил мужчину, потому как спрашивать дальше он не стал, переключившись на свой урок.

— Действительно, всё было как сказал нам Шефер. На этом многие учителя заканчивают тему о гражданской войне в Ишваре, но я считаю, что молодёжь должна лучше знать такой значимый для нашего народа исторический факт, а потому продолжу. Как сказал ваш друг, по прошествии семи лет Правительство решило отправить на фронт Государственных Алхимиков и те покончили с войной за год, при этом почти истребив ишваритов как расу.

Мужчина вернулся к своему столу, открыл портфель и, порывшись совсем недолго, извлёк пухлый конверт, после чего передал в руки учащихся за первой партой.

— Эти снимки сделали военные корреспонденты. Люди в белых плащах — государственные Алхимики.

Каскад фотографий принялся гулять по всему классу, и когда часть дошла до Альфонса, мальчишка запряжено замер. Что он увидит на фотографиях? Насколько всё ужасно будет? К счастью, Альберт Штарк не ставил целью вызвать у учеников рвотные спазмы и ночные кошмары, а потому отобрал только «мирные» снимки. Вот военные и двое Алхимиков обсуждают стратегию по захвату нужной точки, вот снайпер готов спустить курок, вот Алхимик явно применил свои способности и стоит у уже разрушенного здания… Зрачки Элрика расширились, стоило увидеть фотографию, несколько отличающуюся от других.

Огонь.

Бушующее пламя окутало пятиэтажку и казалось бы прекрасным на фоне багрового заката, если бы не было столь ужасным в своей реальности. В разбитых окнах, кажется, можно было различить силуэты. Руки Альфонса задрожали, к горлу подступил ком, и мальчишка с неверием вглядывался в фигуру молодого Государственного Алхимика, стоящего спиной к фотографу и ещё не опустившего руку. Камера поймала небольшую молнию от его правой перчатки, на которой виднелась уже знакомая формула.

«Полковник Мустанг?» — Альфонс знал, что начальник брата воевал на востоке, тот упоминал об этом раз или два, но всё равно не верилось. Очень трудно было представить этого спокойного, дружелюбного мужчину уничтожающим город мятежников. Но вот они, доказательства. Альфонс знал, что это страшно, что так не должно было быть — не для того их алхимия, но он также знал, нет, чувствовал, что Рой Мустанг совсем не гордился ни своими подвигами во время той зачистки, ни званием героя Ишвара. В противном случае он бы носил на кителе те награды, как поступали другие военные. Альфонс мало что понимал в армии, званиях, наградах, но несколько особо волнующих вопросов всё же задал старшему лейтенанту, и девушка дала ответы. Так он узнал, что цветные «колодки» на форме Огненного Алхимика отображают количество и виды его наград. А где ещё молодой полковник мог их заработать, как не во время гражданской войны?

Вдоволь насмотревшись фотографиями, Элрик передал конверт на заднюю парту и сложил руки «лодочкой». Нельзя, чтобы на его лицо отразилось узнавание. Тем не менее, у него появился один вопрос, на который он никак не мог найти ответ, а Альберт Штарк был поставлен на замену учителя не просто так. Верно? Нужно было пользоваться шансом. Неловко подняв руку, подросток дождался когда на него обратят внимание.

— Учитель, а что это за красное сияние вокруг карманных часов большинства Алхимиков?

— А, это… — отставник призадумался, точно размышляя, стоит ли делиться информацией с гражданскими, тем более детьми, но потом решил, что раз Правительство рассекретило практически весь материал и найти его — если постараться — можно в библиотеке, то скрывать было нечего. — Точно не скажу, но вроде Государственным Алхимикам выдавали какой-то стекляш, способный увеличивать их силу и выносливость.

— Такое возможно?

— Так я слышал. Изготовил их некто Мариус перед началом операции, но почти сразу бежал с поля боя. Алхимик, а как выяснилось, не переносил вида убиенных тел. Его поймали и судили, но как именно он был наказан, не знаю — об этом командующие не распространялись.

На первую часть речи Штарка Альфонс испытал острое желание перечить — Алхимики не были бездушными, а тем более убийцами. Ничего удивительно, что этому Мариусу стало страшно и он дезертировал. Но когда мужчина продолжил, в душе проросли сомненья: вдруг Мариуса уже нет в живых? Дезертирство каралось смертью, но вдруг сделали исключение? Раз уж бывший полковник до сих пор не в курсе, что произошло. В любом случае, это интриговало. Камень, способный увеличить силу Алхимика, его выносливость, к тому же, светящийся красным. Об этом следовало подумать на перемене и по окончании уроков обязательно поделиться с Эдом — разговаривать о таком в стенах школы было рискованно.

* * *

Альфонс вскочил с места, стоило лишь раздаться отпускающему звонку, быстро спихнул вещи в сумку и, не обращая внимания на зов и недоумение одноклассников, выбежал в коридор. После истории было ещё четыре урока и подросток еле досидел до их окончания. Не терпелось рассказать брату про услышанное, как и не терпелось послушать его версии.

Выискивать брата не пришлось. Эдвард обнаружился всё у той же скамейки под деревом и даже в той же позе, как когда они встретились в предыдущий раз. Внутри распирало, и Ал не смог больше сдерживаться. Ему нужно было выложить всё прямо сейчас. Всё равно на улице полно постороннего шума, а укрытие Стального Алхимика на достаточном расстоянии, чтобы их не подслушали.

— У нас историю сегодня вёл бывший полковник! — решив сразу начать с так волнующих его вещей, младший Элрик не дал брату время даже для стандартного приветствия.

— И?

Эдвард хорошо знал брата, а потому мог с уверенностью сказать, что такое поведение было ему не присуще. Ну разве что когда тот слишком перевозбуждался. Вряд ли уроки могли вызвать у него такое волнение, а значит, случилось что-то из ряда выходящее. Стальной нахмурился, сосредотачиваясь. Альфонс не был расстроен, значит, никто не обижал, но в чём тогда дело?

— Довольно строгий мужчина, но вроде нормальный. Рассказал про одного Государственного Алхимика. Вроде во время гражданской войны создавал светящиеся красные камешки, которые служили усилителем при трансмутации!

— Серьёзно что ли?! Ну-ка подробнее!

— Подробнее нет. Мистер Штарк мельком об этом обмолвился, я и так его почти процитировал. Могу добавить только, что того Алхимика звали Мариус и он вроде как бежал с поля боя.

— Ну, это уже что-то! Жаль, что информации всё равно мало, искать придётся долго. Если только…

Эдвард приложил указательный палец к губе, принявшись слегка кусать ноготь — дурацкая привычка родом из детства, от которой он так и не избавился. К счастью, проявлялась она только когда он сильно нервничал. Конечно, мало было шансов, что это именно то что они ищут, но всё же.

— Как думаешь, философский камень или что-то другое?! Светится красным, придаёт силу!

— Очень хочу в это верить, но что-то мне подсказывает, что не так всё просто. В любом случае, нужно потрясти полковника: он ведь участвовал в войне, так? Значит, наверняка что-то знает. Лишь бы только сказал, он ведь такой гад порой.

— Брат. — Альфонс взглянул на него с привычным укором, но развивать тему его отношений с начальством не стал. Бесполезно. Но перед глазами вновь встали снимки военного корреспондента и та фотография с Огненным Алхимиком. Рой Мустанг, хоть и видно его лица не было, выглядел очень опасным. Возможно, Эду стоило начать следить за языком и не злить того лишний раз, но всё же внутри была странная уверенность, что полковник никогда не применит свою способность на собственных подчинённых. И это успокаивало.

* * *

— Дезертир? — подаренная кем-то из подчинённых ваза с лёгким стуком опустилась на край стола, сверкнув позолоченным боком в луче заходящего солнца. Рой аккуратно влил в неё стакан отфильтрованной воды, поставил небольшой букет неизвестных Эду цветов. — Нет, не знаю.

Когда хмурый Стальной вместо общежития после школы заглянул к нему в офис, полковник решил, что мальчишка устроил дебош и ему придётся идти на неприятный разговор с директором. Это освободило бы от работы на какой-то час, но после количество бумаг стало бы только больше. Внутренне напрягшись и никак не показывая этого снаружи, мужчина в привычной манере, не забыв поддразнить мальичка по поводу роста, поинтересовался, какими ветрами Стального Алхимика занесло в его кабинет. Неужто соскучился? Мальчишка бросил короткое: «не дождёшься, гад» и подошёл вплотную к его столу, даже не пытаясь присесть на стоящий рядом диван. Значит, гряло что-то серьёзное.

Мустанг окинул его вопросительным взглядом и продолжил меланхолично изучать документы, терпеливо ожидая, когда подчинённый созреет спросить (или просить) что хотел.

И тогда это случилось.

Стальной просто дождался, когда в офисе соберётся вся команда и огорошил его громким вопросом про Мариуса, создавшего красные «стекляшки» на войне и бежавшего с поля боя. У ребёнка совершенно отсутствовал инстинкт самосохранения. Задавать такие вопросы в присутствии всех, да ещё и не пытаясь понизить голос… Рой доверял своей команде, но обсуждать Алхимика в присутствии простых людей не собирался. Да и откуда мелкий узнал про Мариуса? Решив сначала выяснить, что стоит за подростковым интересом, мужчина ответил спокойным отказом. Но то, что он соврал, Стальной, видимо, уловил — слишком уж красным и возмущённым покинул кабинет, хлопнув дверью с куда большей силой, чем обычно.

Альфонс дожидался брата на пункте пропуска, опершись о забор и унёсшись в свои мысли. Полковник расскажет, что знает (если знает) — он был уверен, — но только если его брат не перегнёт палку в своём рвении докопаться до истины. А учитывая вспыльчивый нрав Эда, вероятность успеха и проигрыша составляла пятьдесят на пятьдесят. Стоило учитывать также и настроение самого полковника.

Злой Эдвард показался спустя минут пятнадцать-двадцать, и по его яростному взгляду младший Элрик понял, что чаша весов склонилась к худшему варианту. Возможно, ему стоило настоять пойти с ним?

— Я говорил, что он гад и как в воду глядел!

— Брат, зачем ты так?

На эмоции Эда он отвечал уже чисто машинально, понимая, что нравоучения вряд ли когда возымеют эффект. Может, он так симпатию проявлял? Вряд ли его брат действительно так не любил своего начальника. Хотя, конечно, странный способ. Эдвард сопел так, что можно было принять его разъярённого быка, и активная жестикуляция ничуть не помогала.

— Сказал, что не в курсе произошедшего, но явно врёт! Видел бы ты этот насмешливый взгляд! Он просто надо мной издевается, сволочь. Ну ничего, ничего, я заставлю его говорить, пусть даже если для этого придётся начистить ему морду!

— А?!

Его высказывание Ал принял в штыки, и Стальному пришлось потратить целых двадцать минут на выслушивание нотации. Брат вспомнил всё. Абсолютно. Начиная от событий второго июня — их знакомства с полковником, и заканчивая его последним разговором с Мустангом, случившимся четверть часа назад.

«Он нас спас! Накормил, одел, обул, в общежитие пристроил! Вылечил от подхваченных на улице болячек! За государственную лицензию тебе большие деньги платят и ты ведь не особо их отрабатываешь: полковник даёт самые простые задания, и то они связаны с философским камнем. У тебя золотой начальник, брат! Как ты можешь так говорить?» — впервые старший Элрик не нашёлся, что ответить. Он не привык, чтобы Альфонс отчитывал его. То есть, брат частенько ругал, указывал, какой он дурень и недотёпа, но никогда не делал это с таким возмущением. Можно даже сказать, со злостью. Это было неожиданно. Странно. Невероятно. Ал никогда по-настоящему не злился на него.

«Чего он так взъелся? Было бы из-за кого! Хренов полковник, чем ты так ему понравился?» — Эдвард не спеша шёл по улице, сунув руки в карманы и неудачно пытаясь абстрагироваться от случившейся ссоры.

Они редко ссорились. Может, пару раз за всю жизнь. Но Стальной никогда не думал, что поводом могут стать его высказывания о начальнике. В который раз ругнувшись, подросток пнул кем-то выкинутую прямо на тротуар банку из-под газировки, удовлетворённо хмыкнул на стук железа по ступенькам и свернул налево, направляясь в ближайший супермаркет. Ал пошёл домой сразу, как высказал ему всё, что хотел, а Эд просто не чувствовал себя комфортно, оставаясь с ним в тот момент. Сославшись на закончившийся хлеб, зубную пасту и шампунь, Алхимик пошёл в противоположном от общежития направлении.

Путь до магазина он нарочно выбрал самый длинный, через парк, надеясь, что за это время остынет и сможет размышлять здраво. Полковник всегда раздражал его, это факт. Постоянно лез со своими замечаниями, поучениями и дразнилками, активно действуя на нервы Стальному Алхимику и всячески подчёркивая своё над ним превосходство. Но польза от Мустанга тоже была. Например, благодаря встрече с ним братья смогли перебраться жить в нормальные условия и даже зарабатывать деньги, к слову, немаленькие. Также появилась надежда исправить ошибку прошлого и вернуть свои тела в нормальное состояние. Но на этом плюсы заканчивались, и простой арифметический подсчёт показывал, что отрицательных сторон у этого промыслительного знакомства было всё-таки больше.

«Зато положительные куда более значимы!» — голос совести слишком напоминал голос Альфонса, и Эдвард затряс головой, стараясь вытряхнуть навязчивые мысли.

Двое детей лет восьми-девяти пронеслись мимо, весело о чём-то щебеча и наслаждаясь жизнью. Девочка развернулась вокруг своей оси, показала догонявшему её мальчику язык и, залившись смехом, отскочила в другую от него сторону, не давая себя поймать. Её друга это только раззадорило и, демонстративно закатав широкие рукава немного великоватой ему ветровки, он с боевым кличем кинулся на девочку, но не попал и схватился за её рюкзак.

— Попалась!

— Неа! — девчонка ловко вывернулась из шлеек и состроила ему забавную рожицу, показывая, что победитель в их игре по-прежнему она. Рыжие патлы выбились из тонкой косички и обрамляли веснушчатое лицо, несколько развеваясь от ветра. Выглядела маленькая заводила довольно мило, и Элрик про себя улыбнулся. Щенячья любовь. Помнится, он, Ал и Винри тоже носились друг за дружкой в детстве и спорили, кто с кем поженится, когда они вырастут. Только тогда помладше были.

Мальчишка, просчитав свои шансы на победу или же просто решив сменить тактику, внезапно развернулся и, надев рюкзак подруги на плечо (чтобы не мешался его собственному) припустил в противоположную сторону. Рыжая явно ждала не этого, а потому на её лице промелькнуло неподдельное беспокойство: кто разберёт этих мальчишек, вдруг что задумал сделать с её вещами?!

— Эй, куда? Эдвард! — возмущённый вопль не возымел на наглеца никакого эффекта, и девчонка, предварительно потрясши кулачком и скорчив самую грозную рожу, понеслась вслед.

Стальной стоял как громом поверженный, не в силах оторвать взгляд от стремительно удаляющихся детей. Он всегда странно реагировал на своих тёзок; возможно, потому что имя это было довольно редким в его стране, и казалось, что с ещё одним — кого зовут точно также — встретиться невозможно. Но он не мог не признать, что что-то общее между ним и давшим стрекача Эдом было. Желание показать себя? Вы́пендриться перед подругой детства? Он не очень общался с другими детьми и подростками, а потому не мог сказать наверняка, но такое поведение должно быть нормальным, верно? Вряд ли он один так себя вёл.

Задумавшись и остановившись ровно посреди тротуара, Элрик невольно служил препятствием всем, кто хотел пройти по дорожке. Большинство прохожих сносили такую наглость молча, некоторые ворчали, но не предпринимали попыток указать на оплошность: связываться с подростком — нет уж, увольте! Но компания старшеклассников не разделяла взгляды старшего поколения и ничего плохого в том чтобы подвинуть «стену» не видела.

— Э, пацан, ты не дырявый.

— М? — Эдвард прекратил плавать в воспоминаниях детства и ошалело обернулся. Таких сравнений слышать не доводилось, а потому он понятия не имел, как реагировать. Злиться, смущаться, драться — было бы проще решить, не говори этот верзила такими странными эпитетами.

— Чё «м»? Проход людям загораживаешь.

Стальной моргнул раз-другой и только потом сообразил о чём говорил старшеклассник. Неловко пройдя вперёд, он свернул вбок, освобождая дорогу. В другом случае он бы бросился на компанию и выбил им пару зубов, поставил фингалы за оскорбление себя любимого, но в данном случае… Парни не сказали «ты мешаешь», но «загораживаешь», а это разница. Сами того не ведая, они подняли Элрика в собственных глазах и заслужили уважение. Поэтому обошлось без крови. Шкала настроения Эдварда поползла вверх и остановилась на отметке «сносно», а показавшийся наконец супермаркет и вовсе отвёл мрачные мысли. Внезапно вспомнилось, что помимо хлеба и банных принадлежностей стоило бы прикупить что-нибудь съестное пушистому соседу, а поскольку он понятия не имел, что может понравиться кошке, решил понаблюдать за другими посетителями отдела для животных.

Выбор отличался в соответствии с возрастом. Дети хватались за пакетики с наиболее красивыми обложками, подростки смотрели на цену и предпочитали нечто среднее между дорогим и дешёвым кормом, а взрослые не смотрели ни на то, ни на другое и целенаправленно шли к уже проверенному и любимому их питомцем корму. Так как Дэви ничего кроме колбасы, молока и другой человеческой еды не пробовала, сказать, что бы ей приглянулось больше, не было возможно, поэтому Стальной решил действовать как все люди его возраста — выбрал не самый дорогой, но и не дешевейший корм, кинул его в корзину и с чувством выполненного долга пошёл к кассе. Теперь младший брат просто обязан был прекратить на него дуться!

* * *

Альфонс прижимал мурчащую и ничего не подозревающую Дэви к груди и с мольбой смотрел на коменданта, сверлящего его строгим взглядом. Всё то время что братья провели в общежитии, мужчина относился к ним вполне доброжелательно, даже зная, что оба Элрика являются «Проклятыми». Возможно, он закрывал глаза не только из-за Приказа фюрера об Алхимиках, но и из собственных соображений. В конце концов, большая масса жителей была готова терпеть их только из-за их полезности в бою и других опасных заданиях, в которых обычные люди могли погибнуть. Смерти Алхимиков оплакивали только их лучшие друзья и родные, которые, как правило, разделяли их проклятие.

Вернувшись домой серьёзно обозлённым на Эдварда, Альфонс отшвырнул вещи к стене, бросился на диван и не сразу заметил, что пронесённая ими в комнату кошка исчезла. Подозрения, а после и паника, появились спустя полтора часа, когда настало время кормёжки, а на зов никто не пришёл. Сначала Элрик пытался унять участившееся сердцебиение и тихонько звать своего питомца, не забывая при этом заглянуть под кровать и диван, посмотреть на шкафу и за ним, отодвинуть письменный стол и даже проверить карнизы. Потом, когда стало ясно, что в комнате Дэви точно нет, мальчишка собрал в кулак волю и вышел в общий коридор. Тут действовать нужно было особо осторожно — если соседи поймут, кого он ищет, то немедля доложат коменданту, а уж если комендант узнает, то попытки упросить его оставить животное хотя бы до конца недели вряд ли что-то дадут.

В коридоре и у соседей животинки тоже не оказалось; ни на верхних этажах, ни на их, ни на нижних. Кошка словно испарилась. Оставалось не так много мест, где она могла спрятаться, и они совсем не внушали оптимизма: кухня, кладовая и прачечная. По своим детским воспоминаниям, когда у их соседей в Ризенбурге был большой упитанный белый кот, Альфонс помнил, что тот любил забираться в корзину для белья, и его несколько раз чуть не постирали в тазу. В Централе технический прогресс был куда заметнее, чем в их деревне, и столичные давно использовали стиральные машины. Барабан вполне мог показаться животному уютным местом для сна, и Алу не хотелось думать, что станет с кошкой если машину включат. Пожалуй, это был худший вариант из всех возможных.

Раздавшиеся звуки бьющегося стекла и фарфора, а также упавшего чего-то очень тяжёлого заставили подростка пересмотреть свои страхи. Сложив руки в молитвенном жесте, устремив в окно умоляющий взгляд, Альфонс подавил нервную дрожь и кинулся в сторону кухни.

Его надеждам не суждено было сбыться.

Ещё перепрыгивая через ступеньки, Элрик услышал отборные ругательства и приглушённое мяуканье вперемешку с гневным шипением. Почувствовав, как вмиг вспотели руки, лоб и шея, мальчишка ускорился и выскочил в кухню в тот момент, когда красный от злости комендант схватил Дэви за шкирку и поднял высоко в воздух. Кошка прижала уши к голове, на всякий случай подобрала под себя хвост и смотрела на противника своими зелёными глазами, в которых плескалась гамма эмоций. Преобладал страх, но доля надменности тоже чувствовалась.

— Дэви!

Альфонс не сдержал вздоха облегчения, увидев, что с его любимицей всё в порядке (если не считать вставшую дыбом шерсть и отчаянные брыкания). Комендант отвлёкся от кошки, повернулся и смерил Элрика долгим нечитаемым взглядом, от которого у подростка едва не затряслись колени. Мужчина был зол. Даже не так. Мужчина был зол. Несколько бардовых отметин на щеке и руках сказали, что без боя кошка не сдалась, а сбившееся дыхание — что погоня за ней оказалась для военного неплохой тренировкой.

— Так и знал, — под нос пробормотал комендант и уже громче, добавив в голос командных нот, легонько потряся кошкой, задал никому не нужный вопрос: — Элрик, твоё?

— Д-да, сэр! — От волнения и страха у Альфонса заплёлся язык, и вместо чёткого, громкого ответа вышло какое-то блеяние. Мужчина подошёл ближе и сунул Дэви ему в руки, так что подросток едва успел подхватить её. Кошка, оказавшись со своим спасителем, перестала орать и блаженно замурчала, принявшись тереться пушистой шёрсткой о школьный жилет. Альфонс машинально потрепал её по голове, во все глаза смотря на нависшего над ним коменданта.

— Ты знаешь, что животных нельзя держать в общежитии?

— Да, сэр!

— Тогда немедленно убери его туда, откуда принёс.

— Нет, сэр.

Решивший, что разговор окончен и уже повернувшийся спиной мужчина замер, пытаясь осмыслить, что ему перечат. Он проработал комендантом не один год, и подобного на его памяти не случалось. Все его уважали и, может, самую малость, боялись, а потому беспрекословно выполняли любые приказы. Теперь же какой-то мальчишка бросил ему вызов. Недопустимо.

— Что ты только что сказал, Элрик?

Альфонс услышал угрозу, и крепче прижал кошку к себе, боясь, что мужчина решит лично выкинуть животное на улицу. Он не мог этого допустить! Не тогда, когда новые хозяева для Дэви не найдены.

— Сэр, пожалуйста, разрешите ей побыть здесь. Мы уже ищем новых хозяев и, уверен, скоро найдём. На улице становится холоднее, часто идут дожди. Она ещё маленькая и может погибнуть!

— Нет значит нет. В правилах чёрным по белому написано, что без специального разрешения животных в общежитии держать нельзя. Так что заботься о своей кошке где угодно, но не на территории общежития. Я всё сказал.

— Постойте, сэр! — Альфонс вцепился в рукав мужчины, не давая уйти. — Что за специальное разрешение?

Комендант снова замер, заскрежетал зубами, умудряясь выдавить из себя какие-то слова, но разобрать, что он сказал, Элрик не смог. Это было похоже на детский лепет, где «гибилась» переводится как «гриб вырос», а «авава» означает собаку. Но загадочное разрешение было единственной на данный момент ниточкой спасения, и отступать Ал был не намерен.

Дэви, которую слишком сильно зажали между локтем и грудной клеткой, захрипела и возмущённо задёргала хвостом, но в тот момент её хозяина больше заботил ответ коменданта, чем удобство пушистой красавицы. Мужчина смерил Элрика недовольным взглядом, но всё-таки пояснил, что специальное разрешение подписывается непосредственным начальником солдата или офицера и даёт тому право держать животное в общежитии два месяца, после чего продлевается ещё на столько же либо аннулируется. Но причина для такого разрешения должна быть очень веская.

Альфонс, сперва обнадежено встрепенувшийся, снова опустил голову в пол, понимая, что никакой исключительной ситуации у них с Эдом не было. Всего лишь желание младшего брата. Но что оно значит? Правильно, ничего. Абсолютно. Послушно развернувшись к выходу, подросток покинул общежитие и устало опустился на корточки, невидящим взглядом смотря перед собой. Он не знал, как выйти из этой непростой ситуации. Кошка только начала доверять им, у неё только-только начала заживать раненая лапка. Он не мог просто выкинуть её обратно на улицу, не после того, как подарил надежду на новый дом. Это было слишком жестоко.

Уткнувшись носом в колени, машинально поглаживая Дэви по мягкой шёрстке, мальчишка подавлял в себе слёзы и пытался решить, что делать дальше. Единственным выходом казалось пойти к полковнику и умолять его дать это разрешение, но никакой гарантии, что тот посчитает ситуацию серьёзной и согласится, не было. Да и без брата его просто не пропустят на территорию штаба. Оставить кошку на улице под крышей здания и каждое утро и вечер бегать кормить и перевязывать лапу? Вариант имел бы право рассматриваться, если Дэви не была бы столь активной. Что делать?

— Ал, ты чего тут?

Слишком погрузившийся в свои мысли Элрик вздрогнул, когда не дождавшийся ответа Эдвард затряс его за плечо. На лице Стального читалась тревога.

— Что случилось, блин?

— Комендант увидел Дэви и приказал вернуть её на улицу.

Эдвард сдержался чтобы не отшатнуться: слишком сильно сел голос брата — обычная реакция на излишнее беспокойство и сдерживаемые слёзы. Стальному было практически всё равно, если кошку придётся вернуть в лоно дикой природы, но смотреть на терзания брата он не мог, а значит, обязан был помочь. Разузнав подробности «беседы» Ала с «этим идиотом», — как окрестил Эдвард бедного коменданта — подросток вручил брату пакет с покупками и, заверив, что вернётся со специальным разрешением, направился к выходу с территории общежития.

Нужно было навестить одного полковника.

Во второй раз за день.

* * *

— Что значит «нет»? Говорю же, Ал в депрессию впадёт!

— Нет значит отказ, если ты не знал. — Мустанг пробежался глазами по какому-то бланку, кивнул сам себе, чиркнул свою подпись и отложил на край стола. Горы документов в этот раз не было, и полковник, довольный таким раскладом, спешил разобраться с тем малым, что ещё осталось, чтобы к концу дня можно было с чистой совестью сказать себе, что вся работа выполнена и выполнена в срок. — Знаешь, сколько таких сердобольных, как твой брат? Если каждому будем позволять держать найдёныша, общежитие очень скоро превратится в зверинец.

Очередной документ уже лёг в стопку проверенных, когда в мысли мужчины закрались сомненья и он решил вернуться к нему. Ещё раз всё перечитав, зачем-то поводив руками, Рой недовольно цыкнул, перечеркнул лист огромным крестом и бросил на стул рядом со стоящим над душой Эдвардом. Мальчишка уходить не собирался.

— Стальной, если из-за тебя я наделаю ошибок — будешь сидеть здесь и помогать исправить. Через полчаса у меня важное совещание, и я должен всё успеть. Свободен. И это забери. — Мужчина бросил на тот же стул принесённое подчинённым специальное разрешение, на котором не хватало только его подписи. Всё остальное нахальный мальчишка успел заполнить, будто бы и не сомневался в успехе «переговоров». Это также внесло свою лепту в причину отказа.

— Ты пожалеешь…

— Чего?

— Ничего. Полковник, сэр. — Стальной впился в начальника ненавистным взглядом и, прихватив со стула бумаги, сложил пополам, сунув во внутренний карман плаща.

Он хотел, чтобы полковник услышал его угрозу, но тон голоса Мустанга стал отнюдь не обеспокоенным, а потому мальчишка предпочёл замолчать. Даже уважительно ответил, но, наверное, это только добавило подозрений. Впрочем, юному Алхимику было уже не важно. Привычно поклонившись (едва-едва), подросток покинул кабинет Роя Мустанга и быстрым шагом направился в туалет — уборная находилась недалеко от офиса полковника, и можно было проследить его маршрут и не быть пойманным. Раз начальство не понимало по-хорошему, Стальной решил действовать иначе. Но сначала…

«Ты сам виноват, что был таким невнимательным, полковник»

Эдвард убедился, что в кабинках никого нет, и пристроился на подоконнике, приложив испорченный начальником лист к окну и накрыв его бланком специального соглашения. Личная подпись Роя Мустанга просвечивалась слабо — судя по всему, ручка того была на последнем издыхании — но решительно настроенному Алхимику это не помешало. Ещё раз оглянувшись на дверь, унимая колотящееся сердце, мальчишка обвёл заветные закорючки и оценивающе осмотрел своё творение. Одна завитушка немного дрожала, и было принято решение обвести копирку ещё раз, чтобы было похоже на обычную роспись. В итоге Эдвард остался доволен и позволил себе вздох облегчения.

Это было непросто — рука до сих пор дрожала, но на что только не пойдёшь ради улыбки младшего брата!

Знакомый голос достиг слуха Стального Алхимика, и подросток подскочил к двери, через щель наблюдая за покинувшим свой кабинет начальником. Уже прошло полчаса? Тряхнув чёлкой, выкидывая глупые мысли, подросток дождался, пока Мустанг скроется за поворотом и бросился за ним. От своих идей никто не отказывался, и если проблема с кошкой временно была решена, то информацию о Мариусе он так и не получил, но намеревался достать. Раз начальство не хотело рассказать по доброте душевной, придётся заставить.

Слежка за Роем Мустангом закончилась у офиса фюрера, к которому помимо полковника стягивалась верхушка армии. Не желая «светить» перед начальством раньше положенного, Стальной затаился в тени очередной уборной и выждал ещё полчаса, когда дверь закрылась окончательно и совещание — судя по всему — началось. У офиса дежурил средних лет охранник, который откровенно скучал на своей службе и наверняка не прочь был поразвлечься.

Этим можно было воспользоваться.

Эдвард тихо сложил ладони, осторожно коснулся плиточного пола и, вновь порадовавшись замедленной (а оттого не такой громкой) реакции преобразования, вызвал шум в противоположном от себя конце коридора. Охранник встрепенулся, подобрался, с лёгким беспокойством глянул в сторону и, видимо, поразмыслив, сделал несколько шагов. Трансмутация сработала снова, и в этот раз мужчина, уже не мешкая, прошёл дальше. На самом деле совсем не далеко от своего поста, но на достаточное расстояние, чтобы мелкий подросток успел проскользнуть незамеченным. К тому же, он повернулся спиной, что было весьма неосмотрительно.

Собравшись с мыслями, тряхнув чёлкой и приняв самый гордый и невозмутимый вид, Элрик решительно потянул на себя огромную дверь, про себя отмечая, что та оказалась куда тяжелее, чем он думал.

— В связи с этим, я прошу повременить с…

Рой Мустанг прервался на полуслове, завидев в дверях знакомую макушку. Как мальчишка вообще сюда пробрался, кто его пустил? Полковник почувствовал, что воротник рубашки сдавил горло, а спина медленно, но верно начала покрываться холодным потом. То что этот негодник пришёл сюда не просто так, было слишком очевидно, и Рой не был уверен, что он сейчас отчебучит. Определённо, нужно было выдворить подчинённого из залы, но он слишком растерялся и помедлил. Тем временем Эдвард Элрик наслаждался всеобщей реакцией, снисходительным взглядом проходясь по каждому присутствующему полковнику, генералу и, наконец, самому главнокомандующему. Кинг Брэдли отмер первым и, недовольно сведя брови к переносице, поднялся из-за стола.

Подросток не дал ему произнести и слова.

Решительно выставил руку вперёд, указав на непосредственного начальника и глубоко вдохнув, чтобы потом максимально громко и чётко сказать то, ради чего он и завился:

— Я, Стальной Алхимик, вызываю Огненного Алхимика на бой!

Выставили вон его слишком быстро.

Почему-то такой реакции Стальной Алхимик совершенно не ожидал. Он думал — уверен был — что фюрер и остальные с радостью выслушают его претензии к непосредственному начальнику (Мустанга много кто недолюбливал) и, назначив дату спарринга, будут долго поддевать последнего по этому поводу. Но офицеры поддерживать не спешили и сверлили недовольными взглядами, а стоявший ближе всех и, наконец, также пришедший в себя Мустанг буквально выволок из офиса за шиворот и, влепив сильный подзатыльник, что-то процедив сквозь зубы, закрыл дверь перед носом растерявшегося подростка.

— Прошу простить моего подчинённого!

Склонять голову перед главнокомандующим было нормально, но мысль, что приходится делать это и перед зажравшимися, не знающими, как ему насолить, генералами заставляли кровь Огненного Алхимика кипеть. Несмотря на то что им приходилось считаться с ним, генералитет не уставал напоминать, что для своего звания и должности он слишком молод и что остаётся на месте только благодаря поддержке и благоволению фюрера. В стенах штаба и перед главнокомандующим об этом, естественно, не говорилось, но Рой не раз и не два сталкивался с провокациями во время инспекций, проверок и редких заданий. Даже когда уходил в законный отпуск его редко когда оставляли в покое. И о мишени на своей спине он тоже знал. Потому и старался не выходить никуда без сопровождения старшего лейтенанта Хоукай. Если кто и мог заметить (или почувствовать?) присутствие снайпера, то только другой снайпер. А в профессионализме Ризы сомневаться не приходилось: попадание у неё всегда было десять из десяти. Прямо в «яблочко».

— Похоже, с дисциплиной у Ваших подчинённых не всё хорошо, полковник.

— Он ещё мальчишка, сэр, и мало что понимает. Я разберусь с ним позже.

Стоило немалых усилий сохранить вежливость при общении с генералом Хи́ганом, но Рой с доблестью выдержал это испытание. На его лице не дрогнул ни одни мускул и лишь глаза выдавали, насколько зол он был в тот момент. Не на генералитет, на Эда. Пацан, скорее всего, действительно совсем не думал прежде чем вломиться в этот офис и ляпнуть такую дурость. Но если он всё же преследовал цель насолить начальству, то своего добился. Авторитет молодого полковника был подорван, и просто великое счастье, что это было заседание старших офицеров, а не обычное собрание всех подчинённых Мустанга. Хотя за этими заплывшими жиром чинами станется поведать остальным о столь вопиющем непослушании. Да уж, чести ему это не сделает.

Рой сжал зубы, понимая, что лучшим вариантом сейчас будет смолчать, а после хорошенько пропесочить Эда за учинённый бедлам и добиться от него извинений. Желательно в присутствии генералитета. Но это уже мечты, и полковник тихо вздохнул, понимая, что заставить подростка признать своё поведение неудовлетворительным будет крайне сложно. Ему всё чаще начинало казаться, что ребёнок специально играл ему на нервах. И непонятно почему. Он не сделал ничего, чтобы заслужить такое к себе отношение.

— Если майор Элрик так хочет сразиться, почему бы не удовлетворить его просьбу? Думаю, будет интересно.

Кто первым внёс такое предложение Мустанг понять не успел, потому как слова поддержки посыпались со всех сторон словно из рога изобилия. Кто-то говорил про необходимость соблюдения техники безопасности — раз уж один из «бойцов» Огненный Алхимик, кто-то — что Стального тоже не нужно недооценивать. В одном все сходились точно: бой должен быть настоящим. Не на смерть, конечно, но без поддавков.

— Я не могу сражаться с ребёнком.

— Ты же не хочешь сказать, что не уверен в своих силах?

— Нет, я…

— Так, господа офицеры, достаточно! — фюрер с силой хлопнул увесистой папкой по столу, прекращая гомон. — Я подумаю над просьбой Стального Алхимика и утром сообщу своё решение. Если бой будет проведён, все об этом узнают. А теперь я бы хотел вернуться к теме совещания…

Несмотря на недовольные взгляды и чуть поджатые губы, генералы ответили дружным «так точно!» и с новым интересом впились глазами в молодого полковника. Рой с сожалением понял, что Стальной прервал его на середине речи, а потому следует продолжить. Как назло, все самые умные и лаконичные фразы вылетели из головы.

«Это будет долгое совещание».

Тем временем Эдварда больше заботил факт проверки комендантом специального разрешения, а если точнее, сможет ли мужчина понять, что подпись полковника полковнику не принадлежит. Мужчина точно не был в восторге от полученной бумажки и крутил её и так и эдак, словно желая найти хоть что-то, к чему сможет прицепиться. К его величайшему сожалению, таковых причин не оказалось. Бланк был заполнен абсолютно правильно, соответствуя всем образцам, подпись и печать непосредственного начальника мальчишки присутствовали. Да и кошка — причина всех раздоров — как назло была совершенно чистой и дружелюбной (хотя пару часов назад всё было иначе). Даже паспорт у этого комка шерсти был — Стальной приложил его к бланку разрешения, заявив, что успел сбегать в ветклинку. Прививки можно было сделать через два дня. Не было никаких оснований оспаривать решение вышестоящего офицера.

Но что-то всё равно казалось неправильным.

Комендант перевёл быстрый взгляд с бланка на мальчишку. Тот выглядел совершенно спокойным и уверенным. Может, чуток раздражённым, что его держали уже двадцать минут. Ещё раз сверив закорючки подписи и оттиск печати Огненного Алхимика, мужчина с тихим вздохом расписался в отведённом на листе ему месте и, порывшись в тумбочке стола, извлёк небольшую книжку, в которой было четыре листа. Краем глаза Эдвард заметил на обложке силуэты кота и собаки.

— Это документ, подтверждающий разрешение животному находиться на территории военного общежития следующие два месяца. В конце каждой недели хозяин должен спускаться ко мне, расписываться, что гарантирует примерное поведение своего питомца и проставлять на каждой страничке печать. В случае погрома или любого другого вреда, причинённого животным зданию или в нём проживающим, хозяин оплачивает компенсацию и обязуется пристроить животное в новый дом максимум через неделю после инцидента. Всё ясно?

— Так точно, сэр. — Эдвард даже не поскупился на вежливость, чтобы его скорее отпустили. — Могу идти?

— Иди.

— Благодарю Вас, сэр!

«Вот приставучий кадр, блин! Задолбал» — Элрик сунул документ на Дэви за пазуху, туда же отправился и ветпаспорт, и с нескрываемой радостью зашагал в сторону лестницы. Брата на улице он не нашёл, а значит, тот умудрился-таки вернуться в комнату. Вместе с кошкой, конечно.

Тихий шёпот и едва уловимое мурчание подтвердили догадки Эдварда, и он, тихо пройдя внутрь, замер с хитрой ухмылкой. Кошка, почуяв его присутствие, подняла голову и едва заметно пригнула уши, приподняв дёсны. Пока не шипела, но явно была готова принять бой, если что. Вслед за любимицей отвлёкся и Альфонс.

— Брат! — Младший Элрик расплылся в улыбке. Поднялся и посмотрел с надеждой. — Ну как, что сказал полковник?

— Полковник сказал, что желает остаться сволочью и вежливо попросил меня покинуть офис. Разрешение коменданту я отдал, паспорт для твоей ненаглядной тоже прикупил. Удовольствие не из дешёвых, кстати.

Альфонс всем своим видом показывал, что ничего не понял, но разъяснять брат не стал, сказав лишь, что ближайшие два месяца беспокоиться о Дэви не придётся. Только если она не учинит в общежитии бедлам, конечно.

* * *

— Что ж, на этом предлагаю закончить. Все кроме полковника Мустанга свободны. — Кинг Брэдли опёрся о стол, медленно поднялся. Дождавшись, пока генералитет покинет офис, повернулся к вытянувшемуся по струнке Мустангу. — Что думаете о предложении своего подчинённого, полковник?

Рой сглотнул ставший поперёк горла ком слюны и отвёл глаза. Впрочем, почти сразу перевёл взгляд на фюрера. Тот терпеливо ждал его ответа и, казалось, торопить не собирался.

— Считаю предложение о дуэли настоящей глупостью. Он намного младше, по сути, совсем ребёнок, я его и всерьёз-то не воспринимаю. К тому же, у нас разный опыт и способности, говоря честно, кардинально различаются. Он использует универсальную алхимию и может преобразовывать металл, в то время как я — стихию.

— Огонь без труда расплавит сталь, это понятно. — Главнокомандующий подошёл к окну, отдёрнул штору, устремив взор в небеса. Что-то его видимо беспокоило, раз уж он до сих пор не озвучил своё решение. — Многие тебя недолюбливают, но ты упорно продолжаешь работать и стремишься вверх. Это очень хорошее качество, я ценю это. Старайся и дальше и не обращай внимание на слухи или чьё-то недовольство. Ты хороший офицер.

— Эм, спасибо. Сэр. — Поспешно добавил полковник и неловко замолчал. Он не был уверен, к чему шёл этот разговор.

— Но в одном генералитет прав: бой — не такая уж и плохая идея.

— Извините?

— На это будет интересно и полезно посмотреть очень многим, поэтому сразись со Стальным Алхимиком. И не вздумай поддаваться.

— Вас понял. — Как бы Рою не хотелось возразить, перечить главнокомандующему он не решился.

— Отлично. В таком случае, я распоряжусь, чтобы к концу следующей недели главный тренировочный плац подготовили для проведения спарринга. Стальному Алхимику сообщат, так что не утруждайте себя.

— Есть!

* * *

Десять дней пролетело в мгновение ока, и посмотреть на предстоящий поединок собралось немало зевак. Как бы они ни действовали на нервы, Рой мог понять их чувства. Ничего подобного никто никогда не устраивал, но не это ли величайшее представление, на которое можно поглядеть абсолютно бесплатно и которое лишний раз подтвердит правоту государства, что решило взять Алхимиков — столь опасных личностей — под контроль? Скорее всего фюрер дал согласие на столь явное безумие именно из этих соображений, и как бы Огненному Алхимику не было неприятно, перечить приказам — а это точно был приказ — главнокомандующего он не привык. Потому пришлось подчиниться.

Как и распорядился Брэдли, под спарринг отвели весь тренировочный плац и волноваться о малой площади для применения алхимии и манёвров не приходилось. Теперь, когда вокруг ограждений собирался народ, плац всё больше напоминал арену.

«Молодец, Стальной, сделал из нас цирковых собак», — Рой недовольно осмотрелся, подмечая, что поглазеть на предстоящее событие стёкся, наверное, весь центральный штаб. Алхимики и простые солдаты и офицеры окружили плац и в предвкушении наблюдали за Мустангом и Элриком. Полковник был готов поспорить, что зрители активно делали ставки. Это раздражало. Огненная алхимия, в отличие от других ответвлений, была направлена прежде всего на применение на поле боя, а потому априори являлась самой сильной и смертоносной. Разумеется, можно было использовать её и для бытовых нужд — будь то растопка дров или зажигание свечи или сигареты — но тогда приходилось тратить больше сил на контроль. Так чего добивалась верхушка, настаивая на проведении спарринга? Очень не хотелось думать, что его испытывали, но других объяснений у Роя не было: сомнительно, что их интересовал четырнадцатилетний подросток, который вряд ли имел понятие на что подписался, вызвав начальника фактически на дуэль.

Противный писк настраиваемого микрофона резанул по ушам, заставляя поморщиться. Полковник поднял взгляд на вышедшего в центр плаца Хъюза. Друг выглядел невероятно радостным. Отстранённо мужчина подумал, сколько фотографий супруги и дочери Маеса пришлось просмотреть несчастному генералу Хакуро прежде, чем тот сдался и уступил майору право объявлять начало алхимического спарринга. Хъюз при желании мог убедить и мёртвого.

— Леди и джентльмены! — подполковник обвёл взглядом собравшуюся толпу зрителей и, поймав ничего не выражающее лицо лучшего друга, расплылся в улыбке. — Мы рады приветствовать вас на столь знаменательном событии Центрального Штаба! Первая в истории Аместриса дуэль государственных Алхимиков вот-вот начнётся, и я попрошу бойцов выйти на ринг!

«Всё-таки его понесло…» — Мустанг подавил желание приложить ладонь к лицу и лишь изогнул бровь в недоумении. Фраза про ринг явно была лишней, ведь алхимию нельзя было отнести ни к какому виду единоборств в целом и к боксу в частности, но ни Хъюз, ни зрители, похоже, ничего не заметили.

— Ита-а-к, в красном углу — Огненный Алхимик, Рой Мустанг!

Рою пришлось приложить максимум усилий, чтобы не огрызнуться на провокационные выкрики из толпы в стиле «у-у-у», «чтоб тебя!» или «верни мою девушку!». Особого интереса к бесконечно меняющимся пассиям не было, и он с радостью завалился бы дома на диване с книгой, но поддерживать репутацию Казановы с его работой было необходимо. Он не был виноват, что Марта, Леона и другие, чьих имён он уже не помнил, бросили своих скучных ворчливых партнёров и заинтересовались им, симпатичным молодым полковником, способным поддержать любую беседу.

Тем временем Хъюз продолжал свою пламенную речь и внимание зевак переключилось на второго участника события — малолетнего майора.

— Ну, а в синем углу — Стальной Алхимик, Эдвард Элрик!

Рой замаскировал смех под кашель: цветовая гамма их одежд была прямо противоположной.

«Какой мелкий, его почти не видно»

«Первоклассник что ли?»

— Заткнитесь все! Заладили «маленький-маленький», довольно! — В отличие от начальника подросток сдерживать злость не умел, а уж поскольку те несколько офицеров затронули святое, — его рост — Эдвард просто не мог не выразить своё негодование. От получения стальным протезом в лоб горе-комментаторов спасло лишь понимание Стальным Алхимиком, что пришёл на плац он не за этим.

Полковник хоть и стоял поодаль, но как-то странно дернулся на крики подчинённого, из чего тот сделал логический вывод, что начальнику стало смешно. Мстительно сжав кулак, подросток вышел на середину плаца, следуя приказному жесту Хъюза. Полковник тоже подошёл, но в каждом его шаге так и сквозила лень.

«Ну ничего, сейчас я тебя расшевелю, — Эдвард хмуро уставился на начальника, мысленно потёр руки. Все полторы недели он находился в предвкушении. Когда ему позвонили и сообщили, что фюрер одобрил его затею, радости мальчишки не было предела. Он практически сразу сбежал в офис к полковнику и пафосно заявил, что ему плевать, кто что о них подумает и единственная цель этого цирка — выбить информацию о Мариусе. Мустанг отреагировал недовольным взглядом и попросил приказал выметаться. Реакция ещё больше уверила Эда, что мужчина просто боится сражаться. Это было круто, это заставляло чувствовать себя неуязвимым! «Нападу со спины, уничтожу перчатку и он станет беспомощным! Это не будет сложно. Наконец-то выдался день, когда я прилюдно начищу полковнику его бесстрастную рожу!»

Микрофон в руках Хъюза снова запищал, резанув по слуху. Стальной недовольно поморщился, а полковник пробормотал что-то про халатное отношение техников к работе.

— На старт… — Специально или нет Маес растянул слово, Эд не знал, но прозвучало очень напряженно. Стерев с лица дружелюбную улыбку, мужчина склонился в полупоклоне, развернулся на сто восемьдесят градусов. Быстро стартовав в противоположном от Алхимиков направлении, поднял за собой клубы пыли. — Внимание, марш!

Команда была дана на бегу и каким-то паническим голосом, что окончательно выбило почву из-под ног подростка. Он не успел даже осмыслить, что случилось, лишь инстинктивно почувствовал, что удрал с плаца подполковник совсем не из-за него. Уже оборачиваясь на своего противника, краем глаза заметил, как тот вскинул руку, сложив пальцы для щелчка.

— А?!

— Медлишь.

Щелчок прозвучал громко, раздаваясь в ушах слабым эхом, по воздуху пробежала красная дорожка искр, и над ухом Элрика раздался взрыв. Слишком слабый, чтобы навредить, но достаточный, чтобы вывести из ступора и сделать несколько прыжков назад. Споткнувшись о коварно притаившийся на пути камень, мальчишка повалился наземь и машинально сделал перекат, смягчая удар. Волосы растрепались, залезли в рот и глаза, и паренёк закашлял, затряся головой.

— Нельзя же так сразу… Нм-м-м! — договорить он не успел так как начальник, убедившись, что он жив-здоров, не повременил нанести второй удар.

В этот раз взрыв раздался совсем рядом, откинув ударной волной успевшего только повернуться спиной подростка на несколько метров. С ужасом Эд подумал, что без автоброни на обеих конечностях улетел бы куда дальше. Пыль раздражала глотку и слизистую глаз, и он закашлялся, утирая рукавом уже грязного плаща выступившие слёзы. Что ж, определённо, этого в его плане не было.

— Солдат уважает скорость, это значит, что ты должен атаковать быстро и не затягивать бой. В битве победит тот, кто первым прикончит врага.

В подтверждение своих слов Рой снова щёлкнул пальцами, вызвав настоящую серию взрывов. Трещотка и едва различимая в воздухе красная дорожка заставили Стального подскочить и припустить в противоположном от его цели направлении. Вновь пропахать носом землю желания не было, как и продолжать строить из себя посмешище. Он пришёл сюда победить полковника, а не развлекать публику, которая от произведённых старшим Алхимиков спецэффектов явно была в восторге.

«Нужно прервать его наступление!» — поддавшись инстинкту самосохранения, мальчишка увернулся от очередной атаки начальства, зашипел от пронзившей левую руку боли — огонь таки достал его, да и перед этим Алхимик неслабо приложился о бетон, и усмотрев единственный выход из сложившейся ситуации, нырнул в толпу зевак.

Шум, крики подбадривания, недовольства, ставки — всё стихло в один момент и был слышен лишь стук каблуков на сапогах Роя Мустанга. Мужчина не спеша подошёл к краю плаца, обвёл самодовольным взглядом застывшую, напряжённую толпу зрителей и, так и не разглядев красное пальто противника, решил прибегнуть к уже проверенному способу. Вдохнув поглубже, приставил ладонь ко рту.

— Такая малявка, что никак в цель не попасть!

— Я не малявка! — Эдвард показался тотчас, вскочив на плечи какого-то пухленького офицера и схватив его за вихры во избежание падения. Мужчина, не ожидавший такого, замер по стойке смирно, выпучив глаза, а его коллеги нашли себе новое развлечение. До тех пор, пока довольный собой полковник не пошёл в их сторону, предварительно вытянув руку.

— Разозли противника, и он утратит самообладание. Не ведись на провокацию, Стальной.

Когда пальцы Огненного Алхимика соединились для очередного щелчка, волосы дыбом встали не только у Элрика, но и у всех зрителей. Особенно у тех, кто находился в непосредственной близости от подростка. Серия из трёх огненных вспышек прокатилась по воздуху над головами раскричавшихся и рванувших в противоположную от Мустанга солдат и офицеров. Эдвард запнулся о чей-то сапог, проехался спиной по брусчатке и, кривясь от боли, поспешил скрыться в поднявшемся столбе пыли.

Он примерно запомнил, где остался стоять начальник.

— Кажется, я маленько перестарался. — Рой не особо всматривался в мельтешащие силуэты, справедливо полагая, что подросток вряд ли упустит такой шанс. Дымовая завеса — отличное прикрытие. Что-то красное привлекло внимание, но атаковать мужчина не спешил. Интуиция подсказывала, что не так всё просто.

«Высота и очертания похожи, но…»

На всякий случай подняв руку и сложив пальцы для очередного щелчка, мужчина всмотрелся в слабо виднеющуюся в пыли фигуру. Красный плащ точно принадлежал мальчишке. Но это не был не Стальной Алхимик. Бетонная кукла, наспех созданная алхимией и одетая в эдов плащ — получилось и ужасно, и смешно. Особенно учитывая, что «замена» показывала противнику огромный язык.

— Попался!

Крик Эдварда успешно сообщил, с какой стороны точно ожидать атаки, и полковник успел увернуться. Почти. Тонкое лезвие преобразованного в меч протеза правой руки задело перчатку Огненного в районе круга преобразования, нарушая конструкцию и приводя в негодность. Нахальный подросток, проскочив мимо с довольной рожей, развернулся на пятке и расплылся в слишком широкой самодовольной ухмылке.

— Теперь ты не можешь создавать огонь! Я победил!

Элрик хлопнул в ладони и коснулся бетона, старательно трансмутируя плац в одно ему известное нечто. Низкая (относительно) скорость реакции парня не тревожила: всё равно полковник бы от него никуда не делся. Стальной был уверен в этом. Рою стоило усилий не засмеяться и изобразить беспокойство. Он даже приглушённо ругнулся, чтобы подросток повёлся. Такая гамма эмоций на юном личике забавляла, и мужчине очень хотелось увидеть его реакцию на одну весьма очевидную истину, о которой неугомонный подчинённый напрочь забыл.

Преобразование завершилось, и мужчина изогнул бровь в лёгком удивлении, увидев гигантских размеров трубу. Или же то была пушка? Вкус у подростка был весьма специфический, и полковник порой не мог понять его. В любом случае, оно не было проблемой и настал момент указать пацану, как сильно тот заблуждался, строя такие скоропостижные выводы. Мустанг лениво вытащил левую руку из кармана, и улыбка медленно сползла с лица Стального Алхимика.

— Хитрость — полезное качество, Стальной. Для солдата — особенно. Используй любые уловки, чтобы заставить противника думать, что он победил, а после — атакуй.

Так же, как и правая, левая рука была покрыта белоснежной перчаткой, на тыльной стороне которой чётко виднелся алхимический круг. Мужчина сложил пальцы для щелчка, победно улыбнувшись.

«Гадство!» — Эдвард с ужасом понял, что никакие мольбы и жалобные взгляды начальника не остановят. Не в этот раз. Мальчишка съёжился, вжал голову в плечи и крепко зажмурился.

До слуха донёсся звонкий щелчок, а после совсем рядом раздался взрыв и его тёплым, даже несколько горячим покрывалом окутало пламя. Стало тяжело дышать и сознание грозилось улететь. Неприятное ощущение длилось недолго, от силы минуту, а потом спину и правое плечо пронзила боль, из-за чего перед глазами встала пелена.

Взрывал творение своего подчинённого Рой очень и очень осторожно. Случайно ранить или как-то навредить непослушному мальчишке он не хотел, а потому пришлось учесть все возможные варианты развития событий прежде, чем применить свои способности.

Когда труба начала рушиться, полковник вложил все силы, чтобы уничтожить осколки вокруг подчинённого и притупить его реакцию, на минуту увеличив концентрацию кислорода в воздухе. От этого фокуса люди всегда теряли сознание. Огонь поглотил и расщепил всё, до чего смог дотянуться, и в воздухе остался только Стальной. Со стороны это выглядело как если бы мальчишка горел заживо, но Рой прилагал все силы, чтобы контролировать пламя и не дать температуре подняться выше безопасной. Относительно безопасной. На ребёнке останутся небольшие лёгкие ожоги, но они сойдут за день-два, и разве что великолепная память будет напоминать мальчишке об этом неприятном инциденте. Волдырей тоже не будет — лишь лёгкое покраснение кожи.

Но несмотря на все усилия, одно предотвратить полковник не мог: падения на землю. Труба, хоть и была впечатляющих размеров, от земли возвышалась не на много. Это успокаивало, но мальчишка всё равно ударился неслабо. Ну, хотя бы крови и вывернутых под неестественным углом конечностей не было — отлично. Рой подошёл к подчинённому, понял, что тот без сознания, и немного поворочал, осматривая на любые не сразу заметные повреждения. Кроме синяков да ссадин ничего не было.

— Это был впечатляющий бой, полковник Мустанг.

Рой вскочил, развернулся и быстро приставил руку к виску, отдавая честь неслышно подошедшему сзади фюреру. Главнокомандующий улыбался в усы и даже прихлопнул в ладони, показывая, что доволен.

— Ваша похвала — большая честь для меня, сэр!

— Вы молодец, полковник. Прекрасное представление. А теперь, — мужчина повёл рукой, очерчивая весь ущерб, нанесённый брусчатке, бетону и заграждениям, — поспешите и приведите это место в порядок. Майору Элрику нужна медицинская помощь?

— Вас понял, сэр! Думаю, если его осмотрят, это лишним не будет, но вообще он не пострадал.

— Хорошо.

Фюрер щёлкнул пальцами, сделал ряд знаков телохранителям и находившимся поблизости офицерам, после чего развернулся и неспешно зашагал в сторону Штаба. К Эдварду подошёл один из медиков и принялся за осмотр.

— Так, парни, вы ведь поможете мне замести следы? — Мустанг окликнул потихоньку смещающихся в противоположную сторону подчинённых, на лицах которых тотчас отразилось всё желание помочь начальству и потрудиться пару тройку часов в поте лица. Определённо, у него была замечательная команда.

* * *

Эдвард устало открыл глаза и некоторое время пытался понять, что случилось и почему он лежит. Потолок и стены были знакомы, и парень пришёл к выводу, что оказался в их с Алом комнате в общежитии. Только куда делся брат? Обычно Альфонс всегда оказывался рядом, если случалось что-то из ряда вон выходящее, а проигрыш в битве с полковником (как ни противно было это вспоминать) Эдвард однозначно относил именно к такому случаю.

«Может, кошку выгуливает?»

Эдвард перевернулся на бок, приподнялся на локте и замер, заметив фигуру, сидящую за письменным столом и что-то сосредоточенно пишущую. Это точно не был его брат или комендант.

— Наконец-то проснулся. Уже вечер, я собирался будить тебя.

— Что Вы здесь делаете, полковник?

— А на что похоже? Дожидаюсь твоего пробуждения и заодно заканчиваю сегодняшнюю работу.

Голос мужчины был спокойным, почти умиротворяющим, но именно это заставило мальчишку напрячься. Такое состояние начальства обычно не сулило ничего хорошего. По крайней мере для него, Стального Алхимика. Но пасовать пацан не был намерен.

— Вижу, что не самолётики из бумаги складываете. Почему в нашей комнате?

— А как ещё я увижу тот момент, когда ты придёшь в себя?

«Ладно, всё это странно» — Эдвард покосился на куратора, принял сидячее положение и, взяв с тумбочки стакан с водой, залпом осушил. Теперь он заметил, что на щеке «сидел» пластырь, а левое запястье и большой палец были перебинтованы. Боли он не чувствовал, но, видимо, врачи приняли решение скрыть небольшой ожог. Легко же он отделался! Сейчас, вспоминая и анализируя ход сражения, мальчишка понял, каким был идиотом, вызвав начальника на дуэль. Пропасть между ними оказалась огромной. Было обидно.

— Как самочувствие, голова не кружится, ничего не болит? — Рой поднялся со своего места и пересел на кровать подчинённого, вследствие чего тот немного отодвинулся. Эдвард показался смущённым.

— Всё замечательно! Мечтаю поскорее выпроводить Вас за дверь.

— В таком случае, вставай, — полковник сделал соответствующий жест ладонью и, дождавшись, когда подчинённый встанет на ноги да обует тапочки, указал куда-то вглубь комнаты, — прошу.

Запутанный, неуверенный взгляд гулял по комнате, периодически возвращался к начальнику, а когда до подростка дошло понимание, на его лице отразилось возмущение.

— Не хочу!

— Ты ведь не думал, что я спущу на тормозах твою выходку? Ал ушёл погулять, и я попросил вернуться не раньше семи, так что времени у нас ещё навалом. Раньше начнём — раньше закончим.

Пацан недовольно скривился, сложил руки на груди. Нижняя губа выдвинулась вперёд, брови свелись к переносице, а глаза отражали вселенскую обиду. В тот момент он полностью соответствовал своему возрасту, если не казался на пару лет младше — рост вносил свои коррективы в восприятие.

— У Вас не хватило фантазии придумать что-то новое?

— Есть ещё вариант «ремнём по заднице».

— Я серьёзно, блин!

— Похоже, что я шучу?

Смутившись, Эдвард быстро смочил сухие губы слюной, поднял на взрослого оскорблённый взгляд и медленно, нехотя поплёлся в указанном ранее направлении. Остановившись у стены, снова неуверенно посмотрев и не получив в ответ ничего, кроме молчаливой уверенности, со вздохом уткнулся лбом в угол.

Это был второй самый паршивый день в его жизни Государственного Алхимика.

С горем пополам уняв бешено стучащее сердце, вдохнув и выдохнув ещё несколько раз, легонько похлопав протезом правой руки по щекам, чтобы хоть немного остудить кожу, Эдвард Элрик собрался с мыслями и решительно перевернул отданный учителем бланк с результатом контрольной.

«Хвала Небесам!»

Сто баллов из ста возможных.

Это было настоящим благословением, учитывая, что на последние пять вопросов пришлось отвечать руководствуясь исключительно интуицией и здравым смыслом. Но он победил в этой схватке, а значит, больше нет нужды изо дня в день просыпаться в семь утра и плестись в порядком опостылевшее здание храма науки. Лишь периодически появляться на тестах, контрольных и, конечно же, итоговых работах.

«Ах да, ещё же и экзамены будут», — Элрик на миг взгрустнул, но быстро вернул себе радостное расположение духа и в удовольствии потянулся.

Пришлось изрядно подоставать учителей, чтобы те согласились выдать задания контрольных раньше положенного срока, — на четыре дня, но всё-таки! — но приложенные усилия того стоили. В этот раз Стальной Алхимик был одинаково предельно внимателен как на гуманитарных, так и на точных науках. По десять раз перепроверил и условие, и то, как списал его в черновик (почему-то не получалось сразу писать решение), и сам ответ. В итоге вышло всё лучше некуда. Подросток порадовался про себя, что время, потраченное им на написание шпаргалок по особо не дающимся моментам, прошло не в пустую и материал прочно «засел» в голове, так что даже использовать чудо-листочки не пришлось. Оно и к лучшему: учитель по аместрийскому пялилась на него всё отведённое для контрольной время и не было никакого шанса, что он смог бы воспользоваться «шпорой» без её ведома. Учительница физики и историк ушли не далеко от неё, но если у первой Эдвард с головой погрузился в мир формул и расчётов, не замечая ничего вокруг, то со сдачей второго предмета возникли проблемы. Эдвард никогда не был силён в датах, а потому пришлось изображать великую задумчивость и всячески отводить от себя подозрения, стараясь словить момент, когда старичок отвлечётся на классный журнал, возьмётся за чашку с кофе или переведёт быстрый взгляд в окно. Стальной действительно боялся, что его поймают за списыванием, а потому даже когда заветная бумажка с датами оказалась в кулаке, развернул подросток её только минут через двадцать — когда время контрольной подошло к концу, учитель отвлёкся на сбор документов, и нужно было заполнить те три пункта, что никак не желали самостоятельно всплывать в памяти.

В итоге нужный балл был набран, и для получения разрешения о свободном посещении Элрику оставалось сдать одну географию, результат по которой он узнал минуту назад.

Подросток покачал головой, не без удовольствия слушая, как хрустнули позвонки шеи, откинулся на спинку стула и с лёгкой улыбкой посмотрел в окно. Листья, хоть в большинстве своём ещё были окрашены в зелёный, постепенно опадали, устилая тротуары и проезжую часть. По земле то и дело сновали вороны и голуби, редко когда оповещали о своём присутствии воробьи. В небе, напротив, было целое разнообразие птиц — они собирались в стаи, подолгу кружили над улицами Централа, перекрикивались меж собой и усердно готовились к перелёту в Ксинг или другие тёплые страны на время зимы.

Стальной передёрнул плечами, понимая, насколько вовремя его дорога пересеклась с дорогой Огненного Алхимика. В противном случае, сейчас бы пришлось готовиться к предстоящим ухудшениям погоды, холоду и делать скудные запасы провизии. Три с хвостиком месяца прошло с момента, как их жизнь кардинально изменилась, и Эдвард, иногда бродя мыслями в прошлом, никак не мог понять, как им вообще удалось не отдать концы за те пять лет одиночества и ужаса лишений. Теперь, когда голова перестала кружиться, живот не сводило от голода, а тело не мёрзло от малейшего ветерка, мальчишка не сомневался: им с братом невероятно повезло. Возможно, такой шанс один на миллион, если не меньше. И всё же им удалось вытянуть свой счастливый билет.

Эдвард действительно был благодарен Рою Мустангу и, наверное, однажды бы набрался смелости и сказал о том, если бы не специфика их отношений. Вот надо этому полковнику вечно цепляться к нему по любому поводу! Понятно, что терпеть такое отношение парнишка не был намерен. Потому и огрызался да выделывался.

«Придурок», — подумал Стальной с толикой грусти, параллельно вспоминая свой проигрыш. Да если бы он только знал, что всё так закончится, ни в жизнь бы не решился вызвать на бой. — «Опозорил на всю армию, а сам сидит довольный в кресле и страдает фигнёй. Хороша работа!»

Начальство действительно не особо старалось трудиться после дуэли и решительно занималось чем угодно, кроме выполнения непосредственной работы. А вот Эду это самое начальство без конца тыкало в необходимость учиться и пополнять собственную копилку знаний и опыта. Это раздражало. И являлось ключевой причиной, почему братья Элрики целую неделю бегали за учителями, надоедая своими просьбами о досрочной сдаче месячных норм. Если смотреть с этой точки зрения, болтовня полковника стала неплохим стимулом поскорее разобраться со школой и вернуться к достижению своей цели. Эдвард недовольно вздохнул, растянулся на парте и уткнулся лбом в деревянную поверхность, прекрасно понимая, что, раз до звонка осталось каких-то двадцать минут, учитель ничего спрашивать не будет. К тому же, он доказал свои знания, получив самую высокую оценку по контрольной, что остальному классу только предстояло написать. Это ли не повод немного расслабиться и позволить себе чуточку больше?

Всё равно никому не было до него дела.

За всё проведённое в школе время ему так и не удалось хоть немного сблизиться со своими погодками, а потому одноклассники не особо стремились поговорить с ним или предложить вместе провести время после школы. Сначала Элрик радовался этому: никто не досаждал, не доставал просьбами списать тот или иной номер на тесте или просто по домашней работе, никто не отвлекал от собственных планов и не совал свой нос в его дела. Идеально! Было. Ровно до тех пор, пока Ал не начал складывать руки в извиняющихся жестах, сообщая, что в общежитие брату придётся идти одному, так как его, Альфонса, зовут поиграть в футбол после уроков или сходить в кафе «убить» время. В первый раз Стальной отпустил брата без раздумий, во второй — напросился пойти с ним, а в третий — когда стало ясно, что в компании никто не горит желанием с ним общаться и он только мешает Альфонсу заводить друзей — молча кивнул на очередную новость и покачал головой в ответ на приглашение Ала пойти с ним. Портить жизнь младшему брату у Элрика желания точно не было. И всё-таки внутри с каждым разом нарастало чувство, дать название которому Эдвард мог, но вот объяснить причину — нет.

Ревность.

Самая настоящая и жгучая. Подросток даже пытался накопать что-нибудь неприятное на двоих самых раздражающих и прилипчивых друзей брата, но как назло, все о них отзывались самым лучшим образом. Как учителя, так и ученики.

Шефер Райнарт и Фишер Луц с недавних пор стали, казалось, неотъемлемой частью Альфонса Элрика. Они сопровождали его всегда и всюду, вечно втягивали в свои игры и авантюры после учёбы, болтали обо всём, чём только можно, периодически сетовали на учёбу и делились планами на будущее. Одним словом — друзья. Но Эдвард вскипал всякий раз, стоило увидеть каштановый ёжик Шефера или услышать такое противное шарканье одной ногой, что производил Фишер каждый раз, когда наблюдался поблизости. Альфонс упоминал, что Луц стал так ходить после того как заработал себе травму колена на тренировке по самбо и, несмотря на то, что коленная чашечка давно зажила и он мог ходить нормально, привычка беречь ногу осталась. Хорошо хоть с ненужной хромотой расстался быстро. Впрочем, Стального Алхимика проблемы друзей брата волновали меньше всего на свете и он лишь хотел вернуть всё как раньше, когда между ними никто не вставал и Ал проводил время только с ним. Совестливая часть подростка упрекала, что Альфонс не его собственность и имеет право сам решать, с кем и когда водиться, но вот эгоистичная часть не кричала — вопила — остановить этот «беспредел».

Звонок с урока прорвался сквозь глубину мыслей, отрезвляя и вынуждая подняться. Вещи с парты он собрал ещё раньше, а потому утруждать себя не пришлось. Небрежно накинул сумку на плечо, одним из первых двинулся к двери. Толкучка в коридоре образовывалась примерно на второй минуте после звонка, а потому подросток очень спешил успеть спуститься на первый этаж прежде, чем младшеклассники высыплют на коридор и устроят игры в «сыча» или «зелёненькие» — те же догонялки, но с официальными «домиками», коими являлись тонкие зелёные полосы вдоль каждой стены. В детстве они с Алом, Винри и другими ребятами часто играли в подобные игры, только «домиками» служили крупные камни или асфальтные дороги, коих в Ризенбурге найти было не так просто. Иногда к их шалостям присоединялся Дик, и тогда веселья становилось в два, а то и три раза больше: этот юноша прекрасно ладил с малышнёй и был горазд на новые идеи — все его любили.

«Прости», — Эдвард опустил глаза в пол, прикусил губу и почти сразу дал себе ментальный подзатыльник: сколько уже раз он зарекался вспоминать ошибки прошлого?! И всё-таки отвлечься от этих воспоминаний было тяжело, если вдруг накатывало.

Подросток тряхнул чёлкой, поправил сползшую сумку и решительно зашагал в сторону выхода. Вахтёр куда-то отошла, бдительных учителей не наблюдалось, а значит можно было спокойно пойти домой, раз уж кто-то неразумный поставил в расписании последним уроком физкультуру. Справки, разрешающей не посещать занятия, у него не было (спасибо Мустангу с его весёлым: «а как же ты в армии служишь тогда?»), но Стального это не остановило. Вновь тратить своё время на бесполезную прогулку в двадцать минут не хотелось — за это время можно было успеть сделать что-то полезное. Благодаря погоде и тому, что занятия ещё проводили на улице, Элрик мог не переживать, что кто-то увидит его протез — из формы можно было надевать только кроссовки, так как ничем кроме умеренной ходьбы да игрой в «поймай мяч» они пока не занимались. Хорошо, что он успешно сдал все контрольные и сегодняшний день станет последним, когда он полноценно, как все его погодки, посещал школу. Улыбка непроизвольно тронула губы, и парень понял, что настроение совсем на немного, но улучшилось.

Ждать Альфонса он не стал: во-первых, снова те двое верзил младше его на год рядом ошиваться будут, во-вторых, даже если Ал в этот раз решит не оставаться, занятия у него заканчивались аж через два академических часа, а столько времени сидеть на лавочке Эдвард не был намерен. Потянув шею сначала вправо, потом влево, удовлетворённо хмыкнув на хруст позвонков, Алхимик миновал главные ворота и направился в Штаб. Делать всё равно было нечего, а так он сразу убьёт двух зайцев — и отчитается начальству об успешной сдаче «порогов» и поинтересуется, не появлялось ли в последнее время новых вестей касательно его интересов.

В этот раз мужчина не сможет от него отмахнуться.

Как бы Мустанг ни злился на него за ту дуэль, но основной запал мужчины иссяк вместе со словами, когда часовая лекция в общежитии подошла к концу и он позволил мальчишке отлипнуть от угла (к тому моменту Эд совершенно искреннее раскаялся про себя за свои действия и язык, так как стоять сил совершенно не осталось. Болело всё, а больше всего — спина и ноги). И всё-таки последующие дни офицер старательно игнорировал подчинённого, обращая внимание лишь тогда, когда нужно было что-то поручить или уточнить. Даже колких шуточек по поводу роста не отпускал! Последнее пацана напрягало особо сильно: что, если начальство ещё нескоро перестанет дуться? Но вот свершилось великое — он сумел, выполнил свою часть сделки по поводу учёбы, а значит, полковник должен был взять себя в руки и выполнить свою. Насколько подросток успел понять, от своих слов Рой Мустанг никогда не отказывался, а значит чего-нибудь вроде «тебя никто не заставлял» ожидать не придётся.

Он получит информацию о философском камне.

Эдвард искренне хотел в это верить.

Центральный Штаб встретил уже знакомыми постовыми, которые приветливо кивнули и даже не стали дожидаться демонстрации серебряных часов чтобы пропустить на военную территорию. Не без радости Стальной заметил, что лужи, красовавшиеся на дороге ещё позавчера, полностью высохли, а склизкие опавшие листья больше не путались под ногами и были аккуратно уложены в кучу и накрыты плёнкой. Видимо, кто-то провинился и был отправлен прибирать территорию — слишком уж идеальным был внутренний двор. Непроизвольно содрогнувшись, Эдвард подумал, что тот его наряд на кухню да в санузлы был не таким уж страшным наказанием, несмотря на целую тележку минусов. По крайней мере ветер не сводил на нет всю проделанную работу, а проливной дождь не заставлял ёжиться в тонкую куртку и дрожать.

Поднявшись на нужный этаж, Элрик остановился у офиса полковника, постарался собраться с мыслями. Листы с результатами контрольных и тестов бережно лежали внутри сумки, но отвечать он мог только за себя: у Альфонса оказалось не так всё хорошо и из нужных ста он набрал девяносто три. Каких-то глупых семь баллов могли обрушить все их надежды — Эдвард даже старался не думать об этом лишний раз, чтобы не впасть в ярость. Его брат был настоящим гением, просто на подобных мероприятиях срабатывал человеческий фактор и он банально терялся. Мог даже в нужный момент забыть необходимую формулу или ещё что. В конце концов, это было просто несправедливо. Нужно было суметь убедить в этом полковника, так как мужчина совершенно точно мог повлиять на решение директора, вопрос был лишь в том, захочет ли он это делать.

Эдвард внутренне застонал, понимая, что придётся отставить гордость в сторону, прикусить язык и всячески заискивать перед начальником, пока не получит желаемого. Это было противно, это не вызывало ничего кроме раздражения, но это нужно было сделать, если он хотел избавить брата от участи обычного ученика. А ради благополучия Альфонса Эдвард был готов даже в форму вырядиться и — если уж совсем прижмёт — поприветствовать полковника согласно Уставу. Вытянувшись в струну и поднеся правую руку в виску. Он даже был готов полностью растоптать свою гордость и обратиться к начальству на «сэр».

— Салют, шэф! Решил навестить полковника?

Стальной вздрогнул, когда голос Хэвока раздался буквально над ухом, и лишь бесконечное напоминание самому себе, что он теперь в безопасности и никто нападать не собирается, позволили Джину избежать выбитых зубов и разбитого носа. Рефлексы, чтоб их.

— Привет, лейтенант! — Эдвард постарался улыбнуться как можно правдоподобнее, но, судя по взгляду старшего товарища, получилось не очень. Подросток театрально вздохнул. — Да, наконец разобрался с дурацкой учёбой, надеюсь, теперь он отстанет.

— У начальника сегодня хорошее настроение, — подмигнул мужчина, обходя Алхимика и берясь за ручку двери. Он, как и вся команда полковника Мустанга, всегда был в курсе всех событий, касающихся юного сослуживца, а уж если речь заходила про взаимоотношения майора и полковника, то тут уж все дружно пытались помочь мелкому не влипнуть в новые неприятности и, если возможно, поскорее разобраться со старыми.

— Точно, дождя ведь сегодня не было.

— Пф! — Хэвок никак не соотносил шкалу настроения начальства с погодой на момент разговора, но язвительное замечание мальчишки заставило поперхнуться слюной и бороться с приступом накатившего смеха. Если Мустанг просечёт, в чём дело, плохо будет им обоим.

Открыв дверь в офис, мужчина тактично пропустил вперёд подростка, дождался, когда тот соберётся с мыслями, постучит (редкое зрелище) и скроется в кабинете начальства. Покачав самому себе головой, младший лейтенант невесело посмотрел на своё рабочее место, тяжело вздохнул и с головой погрузился в пучину документов.

* * *

Рой как раз заканчивал дописывать отчёт, когда в дверь постучали. Не поднимая головы, будучи уверенным, что это кто-то из подчинённых с новой порцией работы, офицер чуть сильнее сжал ручку и бросил короткое «войдите».

— Здравствуйте…

Мустанг даже от бумаг оторвался. Этот голос мог принадлежать только одному из всех его знакомых, и именно этого знакомого на данный момент мужчина хотел видеть в самую последнюю очередь. Потому что где Эд — там проблемы, а где вежливый Эд — куча проблем. Но одно радовало: интуиция не подвела и это действительно оказался один из его подчинённых. С новой порцией работы, конечно же.

«Потому что со Стальным иначе просто не бывает».

— Привет, Стальной. Что на этот раз учудил, меня на ковёр к директору вызывают?

— Эм… нет?.. — Мальчишка такого вопроса явно не ожидал, а потому растерялся. Обычно Рой подкалывал насчёт его роста, а не способности притягивать неприятности.

Смятение длилось недолго, и подросток, отмерев, решительно двинулся к полковнику, напрочь позабыв всю ту вежливость, с которой так красиво вошёл. Плюхнувшись на диван, забравшись на него с ботинками, Элрик принялся копаться в школьной сумке, вспоминая, в какое именно отделение сунул листы с результатами. Спустя ещё пару минут те не очень аккуратной стопочкой упали на стол.

— Что это? — Рой взял самый измятый и скользнул взглядом, — удивлён, надо сказать. По всем так?

— Было бы не по всем — не пришёл бы сюда.

Юный Алхимик исподлобья наблюдал за реакцией начальника, подмечая, что Хэвок не соврал и Мустанг действительно находился в умиротворённом состоянии. Даже про то, что улёгся в ботинках на диван, ничего не сказал.

— Что у Альфонса?

— Ну… Семи баллов не хватило… Идиоты…

— Кто?

— Те, кто его оценивали, конечно! Любому понятно, что он просто растерялся или переучил! Полковник, Вы же можете повлиять на этого директоришку, спасите моего брата! — раздражённая вначале речь к концу стала сбивчивой и тихой. Даже для самого Элрика слова прозвучали слишком умоляюще, и подростку захотелось сплюнуть. Он ненавидел разговаривать в таком ключе. Словно собственноручно закапывал свою гордость.

— С какой стати я должен это делать? Твой брат сам виноват, что не совладал с чувствами и напортачил. — Полковник не обратил ровно никакого внимания на скрежет зубов подчинённого и меланхолично принялся копаться в тумбочке. На днях попалась очень любопытная статья, и он был уверен, что один неугомонный мальчишка тоже ей заинтересуется. Искомый материал нашёлся в самом низу, заваленный черновиками и недоделанными документами, но, благодаря файлу, совершенно чистый и ровненький. — Вот, читай. Захочешь — организую миссию по проверке об организации секты и незаконного использования усилителя.

Наконец оформившиеся в голове возмущения на ранние слова полковника разом покинули секцию мозга, стоило услышать заветное слово «миссия». Улыбка сформировалась сама собой, а дышать стало капельку свободнее. Значит, зря он так распереживался. Значит, начальник не станет ставить палки в колёса по причине собственного недовольства. Значит, у них появился ещё один шанс. Наискосок прочитав сунутый под нос текст, Стальной Алхимик решительно поднялся на ноги.

— Я хочу эту миссию, полковник!

— Так уж и быть, заходи под конец дня — думаю, сегодня успеем оформить.

Несмотря на напускное безразличие, в ониксовых глазах мелькнуло что-то, что уловить Эдвард успел, а вот идентифицировать — нет. Полковник порой был слишком уж скрытным. Это напрягало. Но одно подросток знал точно: на верную смерть его не отправят, а значит, беспокоиться не о чём. А, если уж придётся попотеть, так он там такое устроит, что не только Мустанг, но и вся армейская верхушка не рада будет, что связалась именно с ним, Стальным Алхимиком.

Недовольное цыканье со стороны старшего по званию заставило мальчишку отвлечься от геройских дум.

«Я же не сказал это вслух?!» — На спине и шее начал появляться пот, а губы как-то мгновенно пересохли. Мустанг его рвения крушить всё и вся точно не оценит, а потому, если всё же ляпнул вслух, не подумав, нужно как можно скорее выбираться из этой крайне неприятной ситуации. Пока подросток лихорадочно перебирал в мыслях наиболее убедительные аргументы, Рой позволил себе вдоволь насладиться взволнованным видом ни с того ни с сего побледневшего подчинённого и, решив не мучить мальчишку дальше, пояснил своё недовольство.

— В прошлый раз ты поехал один, и учудил такое, что мало кто компанией устроит. Поэтому в этот раз у тебя будет сопровождающий. Мои люди заняты, да и я по уши в… работе, поэтому твоей нянькой назначу кого-нибудь из подчинённых майора Армст…

— Просто Ала со мной отпустите! Пожалуйста! — Эдвард перебил сразу, как понял, чья фамилия должна прозвучать, и даже нашёл в себе силы сказать «пожалуйста». Образ двухметрового качка, лезущего со всеми обниматься и учить жизни, коего являл собой майор Армстронг, едва не заставил дрожать. Обычно говорят «каков начальник — такие подчинённые», а если так, то встречаться с этими подчинёнными у Стального Алхимика не было ни капли желания. — Обещаю, что ничего не разрушу, Ал проследит! Он очень ответственный, Вы же знаете!

Вероятно, та доля истеричности, что всё-таки просквозила в голосе подростка, внесла свою лепту в убеждение полковника. Мужчина смерил подчинённого долгим изучающим взглядом, затем кивнул самому себе и, наконец, согласился. Перспектива потратить около получаса на пустую болтовню и разглядывание мышц эксцентричного майора его тоже не прельщала, а потому Альфонс действительно был не самым худшим вариантом.

«Хотя, учитывая их подвиги в Ксенотайме и Акрое…» — офицер закрыл глаза и потёр большим и указательным пальцами горящие веки. С этими мальчишками он точно не заскучает, но, наверное, стоит дать им ещё один шанс реабилитироваться в его глазах. Кто знает, вдруг Стальной сдержит слово и действительно хоть одну миссию проведёт успешно? Это будет большой прогресс.

— Я отпрошу Ала на две недели под предлогом лечения, так что можешь бежать паковать вещи. Скорее всего, уедете вы завтра утром, может, ближе к обеду. Как поезд будет.

Дважды повторять не пришлось, и подросток, скороговоркой протараторив слова благодарности и готовности, рванул к выходу, не утруждая себя ожиданием разрешения. Субординация была для него пустым звуком, и он не уставал лишний раз это подтвердить. На лбу Роя вскочила жилка раздражения. Ему срочно нужно было спустить заносчивого мальчишку с небес на землю. Взгляд упал на диван, на одном из сидений которого отпечатался след от ботинка, и решение пришло само собой. Скрип двери известил, что мальчишка вот-вот покинет офис, а потому мужчина постарался крикнуть как можно громче:

— Стальной, счёт за чистку обивки вычту из твоего жалования!

— Вот скажи, почему с тобой всё время так?

— Причём здесь вообще я? Это ты виноват, что решил подделать подпись, а мне и словом о том не обмолвился!

— Потому что ты бы тотчас набрал ему и рассыпался в извинениях.

— Да! Но зато всей этой ерунды бы не было. Серьёзно, чем ты вообще думал? Повезло, что до поезда всего час оставался и удалось избежать последствий… Хотя не уверен, что они не застигнут нас по прибытии назад.

— Не боись, ничего нам не будет, максимум поорёт, и то, если за время не забудет.

— Надеюсь.

— Всё, Ал, давай закроем эту тему!

Раздражённо пожав плечами, младший Элрик порылся в своём рюкзаке, выудил оттуда книгу и с явным удовольствием погрузился в мир творчества. Приключенческие романы всегда помогали ему отвлечься и снять напряжение. Эдвард с хмурым видом уткнулся виском в стекло, потёр правое ухо и принялся разглядывать проплывающие мимо пейзажи, параллельно прокручивая в мыслях всё, что произошло с ними каких-то пару часов назад.

Всё началось с осознания, что кошка за время их командировки останется совсем одна и надо бы найти ей передержку, раз уж с новыми хозяевами пока было туго. Предложение отдать питомца на передержку кому-нибудь из военных было отметено сразу как особо не надёжное — кто знает, кого из солдат или офицеров куда завтра пошлют? Вдруг ранение или — ещё хуже — внезапная смерть? Оставить Дэви без еды и внимания было бы жестоко, поэтому братья принялись составлять список возможных кандидатов. Как назло, никто кроме военных в голову не лез.

«Потому что мы ни с кем больше и не знакомы нормально!» — Эдвард со злостью разорвал скромный список из семи человек и сдержал порыв пнуть ни в чём не повинный табурет. Никого кроме полковника и старшего лейтенанта Хоукай Эду в голову не приходило (остальные члены команды Мустанга не казались особо надёжным), но именно им о существовании кошки он рассказал бы в самый последний момент. Лейтенант Хоукай ещё просто отчитает, а вот полковник… Ну, Стальной не был уверен, что мужчина не поинтересуется, каким волшебным образом разрешение, что он точно не подписывал, вдруг оказалось в руках коменданта. Подросток уже представлял масштаб последующего ора, а потому надеялся избежать раскрытия начальству правды всем возможными способами. Именно тогда Альфонсу и пришла мысль поговорить о Дэви со школьными друзьями.

Номера телефонов одноклассников хранились в специально отведённом для этого блокноте, но мысленно вычеркнуть пришлось больше половины из них. Ребята либо сразу не соглашались, либо сначала пытались уговорить родителей и потом отказывали. Из всего класса не нашлось ни одного человека, кто захотел бы приютить милое пушистое живое существо всего на пару недель. Альфонс был уже почти в отчаянии, а Эдвард всерьёз раздумывал, насколько тяжело будет всюду таскаться с кошкой, когда раздался телефонный звонок.

— Ал, я таки смог уговорить маму! Можем встретиться через полчаса — я заберу Дэви!

Фишер Луц стал их спасением, причём в буквальном смысле. Эдвард даже мысленно извинился перед этим полноватым в меру неуклюжим очкариком, который на каждом углу кричал о своей мечте стать офицером. По мнению Стального Алхимика, добровольно присоединиться к армии можно было лишь в крайних случаях (например, как у них с Алом). Это же настоящая каторга — главный аргумент Эдварда, которым он попытался переубедить друга брата и который не возымел на решительно настроенного подростка никакого эффекта. Вернее, желаемого эффекта. Фишер просто обозвал Эда трусом и едва не получил стальным кулаком в челюсть за прибавку о маменькином сынке. Как выяснилось позже, ту часть речи, где Альфонс рассказывал о гибели матери, Луц успешно прослушал, а потому потревожил старые раны не осознанно. Подросток долго извинялся за свою оплошность, но Стальной тогда твёрдо решил, что общаться с «этим придурком» не намерен. То же он посоветовал и брату, но Альфонс довольно жёстко дал понять, что сам решит, с кем ему общаться, а с кем — нет. В тот момент авторитет старшего брата несколько пошатнулся, но Элрик нашёл в себе силы и мужество не развивать конфликт.

«Похоже, Ал и правда разбирается в людях куда лучше, чем я», — Эдвард помахал вслед удаляющейся фигуре Луца, который бережно держал Дэви на руках, перехватив пальцами розовый ошейник во избежание нежелательного побега. Когда этот мальчишка забирал кошку, та, вопреки всем ожиданиям Стального Алхимика, не зарычала, не попыталась оцарапать его, а спокойно приняла поглаживания и даже заурчала. В гордость Эду была пущена очередная стрела, но подросток успешно сделал вид, что совсем не обижен поведением кошки и безмерно радуется, что в ближайшие дни ему не придётся с ней контактировать.

На этом кошачьи проблемы должны были закончиться, но, как выяснилось уже утром, то был далеко не конец.

Мустанг, как и обещал, заехал за ними за пару часов до отхода поезда и милосердно помог снести рюкзаки в машину. Дорога до вокзала заняла около сорока минут — благо, заставшая их на полпути пробка быстро рассосалась. Времени до посадки оказалось несколько больше, чем планировалось, и мужчина решил сводить мальчишек в кафе перекусить.

Там всё и случилось.

Эдвард раздражённо выдохнул и оторвался от разглядывания мелькающих за окном поезда пятиэтажек, сообщавших, что из Централа они уже выехали и теперь где-то на полпути к цели. Лиор запомнился Стальному горячим воздухом, хамоватыми офицерами и подозрительно щурившимися в его сторону жителями. Не хотелось признавать, но во многом он сам напортачил, поэтому винить было особо некого. Ну разве что противного Блистэнда и его прихвостней. Особенно сержанта Шутера — этот тип долго стоял перед глазами подростка, вызывая в душе бурю отрицательных эмоций.

«Только встреться мне и в этот раз — сильно пожалеешь, подонок», — Стальной нахмурился, сдул со лба упавшую прядь волос и осторожно потёр стекло окна, очищая от небольшой точки грязи.

Поля сменились небольшим пролеском, что, впрочем, закончился довольно быстро и перед глазами предстала широкая, бесконечно длинная Эйба, в водах которой отражалось бликами солнце, могучие лиственные деревья, кусты и крыши одиноких и не очень домов, чьи владельцы никак не могли определиться, где больше хотят проживать: в городе или в деревне. Надоедливые чайки кружили над рекой, то спускались к самой воде, то вновь набирали высоту. В отличие от них небольшая группа уток вела себя самым тихим образом — спокойно отдыхала в тенистой части у какого-то раскидистого кустарника, изредка ныряя и зависая в образе поплавка. Эдвард улыбнулся сам себе: последнее время утки практически не покидали родные места и предпочитали оставаться на реках Аместриса даже в самые сильные морозы. Горожане и жители сёл постоянно их подкармливали, так что с пропитанием у пернатых проблем не возникало. Один раз он видел на набережной Мэррель пару лебедей.

Поезд нырнул в тоннель, и свет тотчас исчез. Алхимик не был уверен, насколько длинным был путь сквозь гору — в прошлый раз он ехал несколько иным маршрутом, — но надеялся, что этот отрезок они проедут быстро и можно будет вновь любоваться видами родной природы. Не то чтобы он был сентиментальным или что-то вроде того, просто редко когда выдавались моменты, когда можно было спокойно сидеть на месте и разглядывать мир вокруг себя. Прислонившись к окну вплотную, мальчишка попытался усмотреть впереди свет, но не увидел ровным счётом ничего. Разве что мелькнуло что-то похожее на линию передач — он не мог сказать наверняка, так как нормально разглядеть не удалось. Зевнув, подросток вновь вернулся к памяти недавних событий.

— Вы точно всё-всё оплатить решили? — старший Элрик хитро прищурился, развернувшись на носке к начальнику, вдруг решившему проявить неслыханную ранее щедрость.

— В разумных пределах, Стальной. — судя по тому, как дёрнулась бровь мужчины и как понизился тембр голоса, тот уже начал жалеть о сказанных словах. Не понаслышке знал, каким прожорливым тот может быть, а спускать всю зарплату на непослушного мальчишку была так себе идея.

— А брать слова назад нехорошо!

— А я и не беру, всего лишь уточняю!

— Жмот.

— Коротышка.

— Чё сказал?!

— Ну хватит вам обоим, — Альфонс миролюбиво поднял ладони, пытаясь призвать раскричавшихся к спокойствию. На них уже начали коситься случайные прохожие, и младшему Алхимику становилось не по себе. Он схватил брата за плечо, легонько встряхнув, бросил умоляющий взгляд на полковника.

— Только ради тебя, Альфонс, — устало вздохнул Мустанг, после чего посмотрел на Эдварда и не сдержался от самодовольной ухмылки.

— Ладно, не буду уподобляться такому гаду как полковник, — не остался в долгу Стальной Алхимик и мстительно показал начальнику язык.

— Извините, что прерываю, но вы либо делайте заказ, либо покиньте наше заведение. — Девушка-продавец закрыла глаза и сжала губы в тонкую полоску, всеми силами стараясь подавить раздражение и говорить вежливо. Получить нелестные отзывы в жалобной книге не хотелось, но и наблюдать постепенно увеличивающуюся очередь за этими тремя тоже было сомнительным удовольствием. Не говоря уже о том, что некоторые из потенциальных покупателей уже двинулись в сторону выхода, так ничего и не заказав.

— Извините, пожалуйста, — Рой тотчас забыл про разногласия с подчинённым и обворожительно улыбнулся, желая задобрить продавца и успокоить уже откровенно злобно поглядывающую на их трио очередь. Свой заказ он продиктовал быстро, а когда дошла очередь до мальчишек, велел первому говорить Альфонсу, а уже после — Эду. Стальной на его комментарий злобно сверкнул глазами, потряс кулаком, но, надо отдать ему должное, не стал раздувать новый скандал и высказался последним. На удивление полковника, мальчишка не стал заказывать горы всего и ограничился котлетой, пюре и булочкой с варёной сгущёнкой. Попить он взял себе яблочный сок и рыкнул что-то невнятное на комментарий брата о том, что молочный коктейль с карамелью куда вкуснее.

Когда всё заказанное оказалось на подносах, а цена была уплачена, Элрики и Мустанг заняли столик на четверых в самом углу здания, который ещё был и у окна. Это была отличная возможность для полковника приглядывать за машиной, а для братьев — наблюдать за снующими меж людьми голубями и одинокой кошкой, на которую никто не обращал внимания и которая грустными глазами провожала каждого вышедшего из кафе человека, изредка мяукая.

Альфонс предусмотрительно отломал от своей котлеты кусок и аккуратно завернул в салфетку, сунув в карман куртки. Эдвард на действия брата закатил глаза, но промолчал и продолжил жевать свою порцию, периодически потягивая через трубочку сок и кривясь от его слишком низкой температуры. Он забыл упомянуть, чтобы дали не из холодильника, а так как теперь менять было уже поздно, приходилось пить что взял.

— Ал, — Рой отложил столовые приборы и с лёгким укором посмотрел на встрепенувшегося мальчика. — Ты сам сначала поешь, потом будешь за котами бегать. К тому же, она довольно упитанная — вероятно домашняя, просто на прогулке.

— Или беременная.

Эдвард был готов проклясть себя и свой язык, так как после его комментария младший брат принял очень обеспокоенный вид и разве что тотчас не бросился на улицу.

— Сейчас же осень, обычно котята по весне рождаются, нет? — Мужчина недоуменно выгнул бровь. Он не был силён в циклах беременности животных и их брачных периодах, но память услужливо подсказывала, что ни одного новорождённого котёнка он ни осенью, ни зимой не видел.

Эдвард просто пожал плечами, а вот Альфонс, очевидно, задумался. Младший Элрик не мог ни опровергнуть слова мужчины, ни подтвердить их. Ему всей душой хотелось верить, что мужчина окажется прав, но и исключать свою версию или версию брата было опасно: что, если кошка действительно бездомная и кроме него, Ала, её сегодня никто не покормит? Подросток закусил внутреннюю часть щеки, мечась в сомненьях, но вскоре решил, что не хочет испытывать судьбу, и поднялся.

— Я мигом.

Не потрудившись застегнуть куртку, он выскочил из кафе и осторожно пошёл в сторону мяукающей кошки, которая, заметив обратившего внимание на неё человека, радостно побежала навстречу. Полковник и старший Элрик переглянулись, но решили не вмешиваться и понаблюдать со стороны.

— Ну вот накормит он её, а дальше что? Снова в общагу потащит?

— Вряд ли, Стальной. Общежитие — не питомник, никто не позволит ему держать животное.

Рой наколол на вилку последний кусок жаркого и подпёр щеку кулаком, вяло наблюдая за происходящим через окно. Как и предсказывал Эдвард, Альфонс скормил кошке кусок котлеты и теперь ласково почёсывал её за ушком. Та выгибала спину, ластилась и, вероятно, сильно урчала — Стальной много раз слышал этот звук, а потому живо представил. На языке вертелась фраза в стиле «да ладно» в ответ на заявление полковника, но подросток благоразумно промолчал, вовремя вспомнив, каким образом получил заветную подпись. Чего-чего, а уж этого мужчине точно знать не нужно было.

Внимание привлекла девочка лет девяти-десяти на вид, подошедшая к его брату и что-то заговорившая, при этом смущенно сцепив ладони меж собой. Эдвард немного вытянул голову, но из-за закрытого окна так ничего и не услышал. Читать по губам он тоже не умел, а если бы и умел, то вряд ли бы это умение помогло: девчонка стояла полубоком и точно разглядеть, как двигается её рот, было невозможно.

— Похоже, это хозяйка, — пробормотал Мустанг и довольно кивнул сам себе, когда взявший на руки кошку Альфонс осторожно передал её девочке.

— Ну, одной проблемой меньше. — Стальной облегчённо выдохнул, расслабив плечи и зашумел соком, коего в пакетике осталось на самом донышке.

— Прекрати!

— А что такого? Я имею право допить этот напиток полностью, между прочим, — Мальчишка недовольно нахмурился на замечание и специально, будто бы издеваясь, продолжил действовать полковнику на нервы, высасывая из пакетика остатки жидкости, — почему так мало? Только-только пить можно было, как уже закончился.

Он бросил упаковку в мусорную корзину и нахально улыбнулся на строгий взгляд начальника, старательно делая вид, что не понимает причины его недовольства. Колокольчик на входной двери снова звякнул и в кафе вернулся донельзя счастливый Альфонс.

— Представляете, та девочка уже давно её подкармливала, а сегодня её родители согласились взять её к себе!

Младший Элрик разве что не светился от радости и от переизбытка чувств переминался с ноги на ногу словно бы в только ему понятном танце. Брат на его речь добродушно улыбнулся и показал большой палец, а полковник сказал что-то про счастливый конец истории. Это заставило Альфонса вспомнить, что кое-что он так и не сделал, а потому решил исправить оплошность прямо в кафе. Облизнув отчего-то разом пересохшие губы, мальчик сцепил пальцы в замок и залился краской:

— Полковник, спасибо Вам большое! Если бы не Вы, не знаю, чтобы я делал с Дэви.

Эдвард поперхнулся слюной, когда брат согнулся в благодарном полупоклоне, и почувствовал, как медленно начинает холодеть спина. На лбу выступила испарина, глаза мимо воли расширились, а руки резко вспотели. Дышать стало тяжелее, но в тот момент мальчишку волновала лишь реакция начальника. Мустанг, видимо, не совсем понял, о чём говорил Альфонс, а потому решил уточнить:

— Ал, о чём ты?

— А? — Младший Алхимик удивлённо округлил глаза, но всё же ответил: — О том разрешении, что Вы подписали для Дэви. Это кошечка, которую я подобрал в школе в начале учёбы.

— Но я ничего не подписывал и, уверен, сразу сказал Стальному, что общежитие не зоопарк и… Стальной! — Рой Мустанг гневно сверкнул глазами, увидев, что подчинённый воспользовался его замешательством и вылез из-за столика, и теперь пробирался к выходу. — Поверить не могу, как ты мог?!

— Что происходит?.. — обескуражено озвучил мысли Альфонс, наблюдая, как мужчина сорвался с места и припустил за его братом, а поймав, начал что-то цедить сквозь зубы и методично выкручивать ему ухо, пока то не сравнялась цветом с переспелым томатом, а лицо Эдварда не приняло самое раскаивающееся выражение. Младший Элрик поспешил на улицу и, добежав до брата с опекуном, услышал уже окончание тирады последнего и жалобный скулёж от первого.

— До двух лет, понимаешь? До двух лет подделка подписи. Хорошо хоть не додумался что более важное за меня подписать. «Юное дарование» блин, скорее, «юный дебилоид без мозгов и инстинкта самосохранения»!

— Ну прости, ну! Больно же! Пусти!

Эдвард привстал на цыпочки и вцепился в карающую руку начальника, надеясь хоть немного облегчить участь собственного уха. Мустанг покричал ещё немного, поворчал да отпустил нерадивого подчинённого, предварительно влепив несильный подзатыльник — злость как таковая уже прошла и причинять пацану больше боли он не собирался. Покачав головой, выражая последние всплески недовольства, мужчина глянул на наручные часы и медленно выдохнул. Время поджимало и, если они не хотели потом бегать по перрону в поисках нужной платформы и состава, следовало уже сейчас идти на вокзал и следить за указаниями диспетчера.

Глаза уловили мелькнувший вдали свет, и Стальной Алхимик встрепенулся. Снова прилипнув лицом к стеклу, не без радости увидел красно-зелёно-жёлтые кроны деревьев и лазурно-голубое небо, на котором не наблюдалось ни одного облачка. На мгновение мелькнула небольшая стая птиц, улетающих косяком куда-то в сторону юга. Поезд проехал по прямой ещё немного и повернул налево, открывая юному пассажиру вид на небольшое озеро. Оно уже почти заросло осокой и камышом, а воде виднелась тина и опавшие багряные листья деревьев, растущих на небольшом уклоне. Мимолётно подросток подумал, что летом тут не смолкает лягушачий хор и всюду летают стрекозы. В детстве он весьма насторожённо относился к этим насекомым, слегка побаиваясь их внешнего вида.

Маршрут скорого поезда отличался от обычного и «срезал» половину пути через небольшой посёлок, своими холмами и постройками чем-то напоминающий родной Эдварду Ризенбург. Если Стальной не ошибся и правильно запомнил указанное на билетах время пути состава, то прибыть в Лиор они должны были уже вечером, хоть и очень поздно.

«Главное, не придётся вновь спать на жёстких койках под крики младенцев». — Подросток скосил глаза на годовалую девочку на коленях матери, с интересом поглядывающую в окно, пускающую губами пузыри и что-то неразборчиво щебечущую на одной лишь ей понятном языке. К детям он относился очень хорошо, но когда те банально не давали отдохнуть хотя бы пару часов — начинал злиться. Поэтому перспектива тащиться по незнакомому ночному городу (пусть и с сопровождением, если верить полковнику) в забронированную гостиницу нравилась ему куда больше, чем всю ночь ворочаться на неудобной полке в тщетных попытках заснуть. Элрик повернул голову в сторону брата и уже хотел поделиться с ним своими мыслями, когда понял, что тот с головой ушёл в мир приключений и вряд ли что-либо услышит. В этом плане они были одинаковы — удивительная концентрация.

Небо вдруг стало темнее, и Стальной понял, что поезд догнал виднеющуюся ранее вдали тучу. За окном пролетели редкие одинокие листья, было видно, как гнулись от нарастающего ветра тонкие саженцы, не успевшие за лето раздаться вширь и глубже врасти корнями в почву. Подросток закинул руки за голову, опёрся о спинку сидения и не стал прикрывать зевок.

Скоро должен был начаться дождь, а в такую погоду Эда всегда клонило в сон.

Выбравшись из вагона, Стальной Алхимик недовольно расправил складки на плаще и потряс кулаком вслед пухленькому мужичку, который, совершенно не соблюдая очереди, растолкал своих попутчиков и покинул поезд первым. Альфонс спрыгнул рядом и как обычно ухватился за ручку чемодана, помогая брату с ношей — несмотря на то, что взяли они с собой всего ничего — пару вещей, книг и немного еды — чемодан получился довольно тяжёлым, и как бы Эдвард не выделывался, в одиночку тащить его был способен недолго.

Поезд прибыл на станцию согласно расписанию, в одиннадцать двадцать вечера. Свет фонарей отражался в ещё не высохших после непродолжительного ливня лужах и разгонял ночную мглу, трели соловьёв нарушали тишину, прогоняя чувство тревоги, а пробегающие из одного конца улицы в другой коты создавали видимость живого присутствия, из-за чего на душе становилось спокойнее. Эдвард, привыкший к ночным вылазкам, чувствовал себя более чем комфортно, а вот Альфонс, вынужденный в тёмное время суток мирно спать и дожидаться прихода брата с вылазок, старался не показывать, как страшно ему было. Присутствие старшего брата успокаивало не сильно, так как понимание, что они оба всё ещё дети и не многое смогут противопоставить взрослым, было на высоте.

— Эд, а разве нас не должен встретить кто-нибудь из военных?

— Неа! — Стальной довольно ухмыльнулся, полностью разворачиваясь к брату и шагая вперёд спиной. — Полковник пытался навязать нам няньку, но я убедил его не делать этого, ведь ты такой ответственный, что не дашь мне что-нибудь разрушить. Верно?

— М-м, но ведь…

— Да ладно тебе, Ал! От взрослых одни проблемы, разве нет? Встреть нас тут кто-нибудь, потом бы не отвязался до конца миссии, и ещё полковнику бы о каждом нашем шаге докладывал. Этот гад и так знает больше, чем хотелось бы… — последние слова Эдвард пробормотал себе под нос, но Альфонс всё равно его услышал.

Младший Алхимик неуверенно кивнул, передёрнул плечами от раздавшегося сбоку грохота падающего мусорного контейнера и вздохнул с облегчением, когда причиной шума оказался обыкновенный уличный кот, решивший проинспектировать бак на наличие съестных отходов.

— Жалко, ничего нет, что можно было бы ему дать.

— Ал! — Стальной Алхимик посмотрел на брата с нескрываемым возмущением и, поняв, что кот начал идти к ним, несколько раз махнул рукой, прогоняя. — Брысь, вон пошёл!

— Брат!

— Что? Подойди он ближе — ты бы точно начал с ним целоваться, а нам ещё нужно найти пристанище на ночь. Я в этой части Лиора не был, поэтому знать не знаю, где гостиница.

Альфонс обиженно надулся, прогундосив, что не собирался целоваться с бродячим животным, но послушно пошёл вслед за отошедшим братом, помахав коту на прощание. Некая часть вины, что не смог накормить беднягу, осталась в сердце, но мальчик действительно ничего не мог поделать. А давать худому животному пустую надежду было бы жестоко.

— Господа Элрики!

Братья синхронно переглянулись, показывая своё удивление, и с некоторой опаской уставились на бегущего к ним мужчину, отчаянно размахивающего руками.

— Ты его знаешь? — шёпотом поинтересовался Альфонс, не отрывая глаз от приближающегося незнакомца.

— Первый раз вижу. — Также тихо ответил Стальной Алхимик, напряжённо прокручивающий версии, кто бы это мог быть. Со взрослыми он редко общался и запоминал практически всех, с кем доводилось, но этого мужичка он совершенно точно нигде не встречал. Но тогда откуда тот знает их? — «Недруг? Чего он хочет?»

Эдвард медленно сложил ладони, приготовившись преобразовывать протез руки в клинок и обороняться, если потребуется. После всех бед, что им с братом пришлось пережить, он не доверял взрослым, особенно мужчинам.

— Господа Элрики… — Подбежавший оказался офицером, судя по погонам, старшим лейтенантом. Высокий, кареглазый, щуплого телосложения, с редкими волосами и закрученными усами — он сразу вызвал у старшего Алхимика недоверие вперемешку с недовольством. Интуиция подсказывала, что без руки одного конкретного полковника тут не обошлось. Старший лейтенант несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь отдышаться, а потом резко вытянулся в струну и приложил ладонь к виску, приветствуя старшего по званию: — здравия желаю, товарищ майор! Меня зовут Йоки Шульц, я подчинённый майора Вигмана. Полковник Мустанг попросил сопроводить Вас с господином Альфонсом до гостиницы.

"Так и знал", — закатил глаза Эдвард и подавил желание стукнуться лбом о стену ближайшего здания. Разбитая голова точно не помогла бы найти философский камень.

— Здорово! — Альфонс радостно сжал кулаки, тотчас почувствовав облегчение.

— Вольно, — позволил всё ещё вытянувшемуся мужчине расслабиться Стальной и сложил руки на груди, предварительно поставив чемодан наземь. — А о чём ещё полковник попросил? Я уверен, что говорил ему о ненадобности няньки.

— Полковник Мустанг просто печётся о Вашем благополучии, товарищ майор. — Йоки благоразумно сделал вид, что его никак не задели слова о няньке.

В свои тридцать шесть он всё ещё оставался старшим лейтенантом и, казалось, для повышения должен был сделать невозможное. Он старался, выслуживался, вот только его труды никто не замечал, и мужчина уже почти смирился, что вряд ли получит капитана в скором времени. Поэтому звонок из Столицы, да ещё и от знаменитого Огненного Алхимика, самого молодого полковника вооружённых сил Аместриса, показался мужчине настоящим благословением свыше. Мустанг по каким-то одному ему ведомым причинам решил попросить именно Шульца сопроводить его подчинённого по прибытии в Лиор. Взамен пообещал замолвить за него словечко перед командующими, если всё пройдёт хорошо. Естественно, отказываться Йоки не стал.

Первое время, когда поезд только остановился и искомые Алхимики ступили на землю Лиора, Шульц наблюдал за ними издалека, помня просьбу полковника «максимально не вмешиваться», но когда подростки свернули совершенно в противоположную от любой гостиницы сторону, мужчина собрал всё своё мужество и решительно побежал за ними. В конце концов, он действительно не давал о себе знать до того момента, как братьям не потребовалась помощь, а значит, Огненный Алхимик не мог упрекнуть его в неисполнительности. Ведь второй частью задания было «проследить, чтобы успешно добрались до отеля».

— Идёмте, гостиница в паре кварталах отсюда. — офицер махнул в противоположное направление, в котором шагали братья. Эдвард переглянулся с Альфонсом, поджал губы, понимая, что интуиция его подвела, и нехотя кивнул. Принимать «подачки» от военных мальчишка не любил и не хотел, но в данном случае отказываться было глупо.

— Как-то по-дурному здесь всё расположено, в Централе остановиться на ночь можно чуть ли не на каждой улочке.

Подросток закинул руки за голову и не спешил сдвигаться с места. Он прокручивал в голове сразу несколько вариантов как отделаться в дальнейшем от навязанной Мустангом няньки и выбирал тот, за который не будут ругать. А если и будут, то не очень сильно. К сожалению или к счастью, его стояние на месте мужчина расценил по-своему и поспешил проявить учтивость и заботу о старшем по званию:

— Ну, на то Централ и столица. Я могу помочь Вам донести вещи, если хотите?

— Да? Тогда с удовольствием! — Эдвард злорадно оскалился и всучил мужчине чемодан, старательно игнорируя упрекающее «брат» от Альфонса. Если этот офицер хотел побыть носильщиком, Стальной Алхимик точно не собирался отказываться. — «Хоть какая-то польза от полковничьих забот».

До отеля они и правда добрались без дальнейших приключений и, зарегистрировавшись на удивление быстро (возможно, этот Шульц уже предупредил администратора о новых постояльцах?), поднялись в свой номер и тотчас завалились по постелям спать. На утро была запланирована масса дел, и братьям следовало набраться сил, прежде чем идти совершать очередные подвиги; в противном случае всё могло обернуться разрушениями, которых никто из них не хотел.

* * *

Новый день для Стального Алхимика наступил раньше, чем он мог надеяться, и мальчишка отчаянно желал, чтобы при повороте стрелок будильника время отматывалось и в реальности. Возможно, тогда он бы наконец-то смог выспаться. Когда-нибудь. Солнечные лучи пробивались сквозь неплотно закрытые жалюзи, приоткрытое окно — пришлось продрать глаза посреди сна и оставить проветривание, ибо кислород быстро закончился и дышать стало нечем — позволяло проникать в номер всем возможным звукам, начиная от трелей птиц и заканчивая выхлопами бензина автомобилей. Поморщившись, Эдвард подумал, что никогда бы не захотел жить в таком месте: подвал, несколько лет заменявший им дом, находился далеко от дороги, а в военном общежитии окна выходили на внутренний двор и позволяли лицезреть вышедших на утреннюю пробежку офицеров, а не транспорт. В Ризенбурге всё было ещё круче — холмы, цветы и стада овец, направляющихся к пастбищу.

Ни Стальной Алхимик, ни его брат Альфонс не привыкли к подобной «слишком городской» обстановке.

— Ал, давай вставай, если хотим всё успеть. — Эдвард подошёл к кровати, на которой примостился брат, несколько раз пихнул его в бок и, зевнув во всё горло, скрылся в крохотной ванной комнате.

— М-н-н, я совсем не выспался… — Альфонс устало разлепил глаза, провёл ладонями по лицу и волосам, зевнул и перевернулся на живот. Упёршись руками в матрац, мальчик попытался сесть на ноги, но в итоге согнулся в позе молящегося ксингца, рисунок с которым ему довелось увидеть в одной из книг по истории в школьной библиотеке. Младший Алхимик не знал, сколько пробыл в таком положении, но нетерпеливый, одновременно смущённый и раздражённый голос Эдварда заставил его снова проснуться. А ведь он только-только задремал!

— Ну что тебе?

— Ал, я одежду забыл, подай, а? — Эдвард выглядывал из ванной и было видно, как он нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Однако младший Элрик совершенно не горел желанием помогать.

— Подойди и возьми.

— Ну хотя бы трусы дай! — В голосе Эдварда засквозило отчаяние, — не пойду же я так?

— Что я там не видел? — Несмотря на возмущение и полное нежелание двигаться, Альфонс всё же сжалился над покрывшимся румянцем братом и лениво встал, схватил в охапку бельё и одежду и отдал Эдварду. Стальной благодарно кивнул и тотчас скрылся за дверью.

Покинул ванную комнату подросток примерно через пять минут, бодрый, освежившийся и довольный. Младший Алхимик, про себя удивившись произошедшим с братом метаморфозам, занял его место и первым делом включил воду, регулируя до комфортной температуры. Душевой кабинки тут не было, и мыться можно было как в ванной, так и под дождиком. Поразмыслив, подросток решил что понежиться и отмокнуть в ванной он сможет и вечером, когда они вернутся на ночёвку, а утром стоит сполоснуться под душем и скорее отправиться на поиски приключений.

Пока горячая и холодная вода воевали за главенствующую позицию, Альфонс ополоснул ванну и провёл ладонью по запотевшему зеркалу, окинув заинтересованным взглядом своё отражение. Он редко когда себя разглядывал, но поскольку появилось время — вполне мог уделить на это дело минуту-другую. Проведя ладонью по лицу, повернув голову и вправо и влево, чуть нахмурившись и снова улыбнувшись, Алхимик не без радости отметил, что он стал куда симпатичнее, чем ещё три месяца назад. Обретение дома (именно таковым стало общежитие), регулярное питание и чувство безопасности — всё это явно пошло на пользу. Мальчишка помнил себя, когда полковник только-только принёс его в свой дом — худой, обросший, с впалыми щеками и выпученными глазами — это была жалкая картина, поэтому наблюдая в зеркале теперь вполне здорового подростка, у которого исчезли все следы недоедания, а волосы больше не напоминали измочаленную штабскую швабру, Элрик едва не парил от радости. В голове промелькнула самодовольная мысль, что в сравнении с братом он чуточку симпатичнее, но подросток поспешил себя одёрнуть: красоваться обычно любил Эдвард и перенимать его дурную привычку Альфонс не хотел. Парня такое не красило, как считал сам мальчик.

Коснувшись воды пальцем, с удовлетворением отметив, что вода стала приятной температуры, Алхиимик закрепил дождик и, быстро сняв пижаму, залез в ванную и завесил шторку.

На завтрак всем постояльцам дали стандартный выбор меню: гречка с молоком и йогурт или овсянка с цукатами и — опять же — молоком и маленькой баночкой творога с джемом. Эдвард долго ворчал, метался от одного варианта к другому и никак не мог определиться. Ни одна, ни другая каша ему не нравилась, поэтому подростку пришлось сделать выбор между дополнением к завтраку: йогурт или творог. Если бы творог был без джема, Элрик даже не сомневаясь взял бы йогурт, но так как нелюбимая еда шла в комплекте с клубничным джемом — его любимым — решиться было нелегко. В итоге, подгоняемый и братом, и поварами, Стальной недовольно насупился и ткнул-таки в гречку с йогуртом, справедливо рассудив, что творог не перестанет быть творогом, вне зависимости, есть джем или нет. В остальном завтрак прошёл вполне мирно. Если не считать, каким уничтожающим взглядом Эдвард буравил стакан с молоком, который наглый повар всё же всунул в руки Эдварду и который он (Эдвард) не швырнул в повара только благодаря быстрой реакции Альфонса и его мёртвой хватке.

Закончив с приемом пищи, братья вернулись в номер, спрятали чемодан за алхимически возведённой стеной (получилось на удивление умело, и обычный человек вряд ли бы отличил её от обычной стены), взяли кошелёк Эдварда и, закрыв номер, покинули гостиницу. Эдвард счастливо втянул носом воздух и раскинул руки в стороны, едва оказавшись на улице: в отличие от вчерашнего дня солнце палило не так сильно и уже можно было дышать свободно, а не глотать кислород ртом как выброшенная на берег рыба. Кроме того, стальные протезы совершенно не делали жизнь молодого Алхимика легче при такой жаре, и Эдвард был благодарен Небесам за передышку.

— Как думаешь, в этот раз точно? — Альфонс с надеждой посмотрел на брата, от волнения закусив ноготь большого пальца.

Элрики решили сразу пойти к главной площади города, на которой, согласно данной полковником информации, частенько творились чудеса. Вернее, творил их некто Корнелло — средних лет мужчина в теле, носящий чем-то похожую на монашескую рясу одежду и называющий себя посланником Небес. Слухи твердили, что он воскрешал умерших животных, создавал цветы из воздуха и делал много разных других вещей, которые иначе как чудом назвать было нельзя. При этом от его рук всегда исходило тёплое красноватое свечение, которое и подтверждало его неземную силу. Всё это наводило Эдварда и Альфонса на одну конкретную мысль, озвучивать которую мальчишки пока не решались: вдруг сглазят? И хотя Эдвард не верил во все эти «забабоны», предпочёл перестраховаться — мало ли?

— Я больше чем уверен, Ал. — Эдвард расплылся в улыбке и даже не пытался скрыть охватившее его волнение. Думать, что опять останутся с носом мальчишке не хотелось.

Благодаря удобному расположению гостиницы, путь до главной площади занял у Алхимиков около тридцати минут. По массовому скоплению народа Элрики поняли, что пришли вовремя: скоро должно было начаться очередное «чудо». На площади были люди всех положений и возрастов — от стариков до со совсем юных, от бедняков до вполне зажиточных. Все они столпились на площади и замерли в ожидании, во все глаза наблюдая за пока ещё пустой сценой, на которой Корнелло обыкновенно творил свои чудеса.

Ни Эдвард, ни Альфонс почти ничего не видели в силу своего роста и были вынуждены вставать на носочки, чтобы разглядеть впереди себя хоть что-нибудь. К сожалению, Стальному Алхимику не помогал даже этот трюк, из-за чего в нём росла беспричинная злость на брата — за что жизнь так жестока и именно у младшего с ростом проблем не было?! Как назло, рядом не было и ничего, на что можно было бы взобраться. Ни деревьев, ни столбов, ни крыш каких-нибудь гаражей, залезть на которые было делом плёвым. Ничего.

«Так, я так просто не сдамся!» — Стальной тряхнул чёлкой, выдохнул и, крикнув окружившим его людям посторониться, хлопнул в ладони и коснулся брусчатки. Синее свечение было кратковременным, но этого хватило, чтобы стоявшие рядом жители изумлённо обернулись.

— Пацан, ты тоже владеешь божественной силой?

Задавший вопрос мужчина был белее мела и, казалось, замер в благоговении, не уверенный, как себя вести и что говорить. Остальные свидетели выглядели не лучше. На мгновение Эдварду страшно захотелось ответить, что да, он и правда владеет такой силой — всё же, алхимия была дана далеко не каждому и, наверное, эти способности можно было считать даром Небес — но в последний момент что-то внутри застопорилось, и подросток просто промолчал, отрицательно помотав головой.

— Мы здесь, чтобы увидеть чудеса отца Корнелло и попросить его развить наши собственные способности на благо городу.

«Ал, молодца!» — Эдвард победно сжал кулак в кармане плаща, радуясь, что братец оказался таким находчивым. Потому что, судя по реакции обступивших их горожан, он сказал именно то что нужно было и никто даже не заподозрил в них Алхимиков. Взрослые обрадовано закивали и вдруг всполошились, начав что-то громко кричать и аплодировать. Не нужно было быть детективом, чтобы понять причину. — «Началось!»

Эдвард встал на созданный ранее подъём и попытался разглядеть предполагаемого афериста. Корнелло оказался в жизни именно таким, каким был запечатлён на фотографии, данной полковником: высокий, в теле, полулысый и с паутинкой морщин под глазами. Мужчина вышел на публику, поднял ладони вверх, призывая шум стихнуть, и взял микрофон, начав свою привычную приветственную речь. Стальной Алхимик не особо вслушивался, но этого хватило, чтобы понять, что тот вновь завёл шарманку про то, какой он особенный и что именно поэтому жители должны почитать его разве что не за святого. На столь откровенную ложь на лбу у Эдварда выскочили желваки.

— Сегодня я сотворю очередные пять чудес. Кто хочет начать?

Из-за микрофона голос мужчины разнёсся по площади громогласным басом, и Элрики синхронно поморщились. Это было слишком громко и слишком надменно.

— Как на такие речи кто-то вообще ведётся? — Эдвард наклонился к брату, приложив ладонь ко рту, чтобы его не услышали посторонние.

— Уверен, дело тут не только в словах, — шёпотом отозвался Альфонс, напряжённо наблюдая за поднимающимися на сцену горожанами, пришедшими за помощью. Среди четверых взрослых была одна маленькая девочка лет четырёх-пяти, что-то бережно прижимающая ручками к груди и смотрящая на Корнелло большими, полными надежды и безграничного доверия глазами.

— Да, но ведь вряд ли он просто взял и начал тут выделываться. Сначала ему нужно было как-то привлечь граждан сюда. Дар убеждения? — гнул свою линию Стальной, и Альфонс начал раздражаться: такими темпами на их шепотки обратят внимание и миссия окажется под угрозой провала. Подросток недовольно цыкнул.

— Не знаю, брат, давай просто посмотрим.

Корнелло, словно подслушав младшего Элрика, решил, что разговоров с него достаточно и перешёл к делу. Первым, кому потребовалась помощь чудотворца, оказался молодой парень, сломавший лучевую кость и потому не могущий вовремя выйти на работу. Больничный ему оплачивать не хотели, и единственным способом получить всю причитающуюся за текущий месяц зарплату был выход на работу. Но с такой рукой он не мог заниматься строительными работами и вся надежда была лишь на чудесное исцеление. А Корнелло мог сотворить именно это. Мужчина выслушал пострадавшего, осуждающе покачал головой и заявил, что всего через несколько мгновений его рука будет «как новенькая». Корнелло обхватил сломанную руку парня, провёл вдоль указательным и средним пальцами и что-то зашептал на только ему понятном языке. В тот же миг сломанную руку окутало красноватое свечение и, действительно, спустя пар минут кость срослась. Чтобы подтвердить своё исцеление, парень несколько раз согнул и разогнул руку, поднял ею лежащий рядом камень средних размеров и несколько раз невысоко подбросил. Толпа радостно загалдела, зааплодировала, и Корнелло вновь поднял руки, призывая всех собравшихся к тишине.

Вторым нуждающимся в помощи оказался почтенных лет дедок, принёсший с собой в платке куски разбитой дорогой вазы, подаренной им его жене на свадьбу и случайно уничтоженной домашним любимцем. И опять Корнелло, что-то пошептав и возведя руки над осколками, сотворил чудо. Третий и четвёртый просящие пришли за тем же, что и первый со вторым, а вот девочка привлекла особое внимание со стороны Элриков.

Стальной Алхимик непроизвольно подобрался, когда ребёнок подошёл к мужчине и протянул цветастый платочек, сложив ручки в умоляющем жесте.

— Она врезалась в окно, а потом упала на камни. — чуть дрожащий детский голосок разнёсся по округе, и Эдвард почувствовал, как засосало под ложечкой. У него уже появились догадки, о чём попросит девочка. И он разрывался в противоречиях. Одна часть его молила, чтобы он не угадал, а другая надеялась именно на это — ведь тогда будет только один способ всё исправить, и Корнелло подтвердит их подозрения.

— Бедное и очень доброе дитя, не печалься, я верну её.

«Да!» — Эдвард затаил дыхание, во все глаза наблюдая за уже привычными действиями мужчины, понимая, что и Альфонс, стоящий рядом, тоже старается не упустить ни малейшего движения.

Снова проведение пальцами по объекту исцеления, снова непонятные шепотки на явно выдуманном языке, снова красноватое свечение, и вот — бывшая минуту назад мёртвой ласточка взлетела в небеса и скоро скрылась за кронами деревьев под восхищённые крик толпы. В этот раз жители не сдерживали эмоции, а Корнелло — не пытался их унять. Лимит его чудес на сегодня был исчерпан.

— Отец Корнелло невероятен, верно? Уверен, он с радостью вам поможет, ребята!

Элрики обернулись на всё того же мужчину, который задал Эдварду вопрос о его алхимии, и как можно увереннее кивнули. Разоблачать самозванца-Алхимика сейчас было не время — им нужно было во всём убедиться и только потом раскрывать глаза жителям. Переглянувшись, поняв ход мыслей друг друга, братья осторожно принялись проталкиваться вперёд, к храму «божества Лета» — как местные называли обитель шарлатана — именно там можно было переговорить с мужчиной с глазу на глаз и не вызвать этим беспорядков.

* * *

Роза убирала внутреннюю территорию выросшего буквально за полгода огромного храма, построенного на деньги местных жителей и принадлежащего отцу Корнелло. Своими делами чудотворец снискал себе всеобщую любовь и уважение и, видя веру горожан, проповедовал религию никому не известного ранее божества Лета. Подкреплением его связи с божеством служила способность исцелять больных одним касанием, восстанавливать сломанное и воскрешать умерших домашних питомцев. К отцу Корнелло стекались все жители Лиора, боготворя его и радуясь, что Небеса послали им такого чудесного пастыря.

В восточную часть Лиора, к отцу Корнелло Рози́тта Томас пришла почти три месяца назад, послушав совета старенькой мисс Грэйт. Первое время девушка просто наблюдала за настоятелем издали, с площади, не до конца решив, можно ли верить этому человеку. Но потом, по мере увеличения увиденных собственными глазами чудес, сомнения отпали, а на смену им пришла великая надежда. Если этот человек создавал цветы из воздуха, исцелял и воскрешал животных, то, возможно, сможет вернуть с того света и человека? Собиралась с духом девушка недолго — всего полдня — а потом выждала, когда мужчина окажется один и пала перед ним на колени, рассказывая свою историю и умоляя о помощи. К её удивлению, Корнелло далеко не сразу согласился помочь. Чудотворец говорил что-то про ушедшее время, гниение плоти и непомерно долгий и сложный процесс подготовки к процессу воскрешения. Даже предупредил, что возвращённый Кайл некоторое время не сможет ни видеть, ни слышать, но Роза была согласна и на это, ведь, как она поняла из его слов, такое состояние любимого не будет вечным, и спустя определённый срок он поправится. В крайнем случае, отец Корнелло снова применит свою удивительную силу и исцелит уже воскрешённого юношу. Но Корнелло так и не назвал ей точный срок подготовки, и девушка практически поселилась в храме, украшая и убирая его, а также всячески помогая своему пастырю. По сути, Корнелло использовал ее в качестве служанки — принеси-подай — но Розитта не возражала. Это была малая цена за возвращение единственного близкого человека.

Аккуратно подцепив лопаткой землю, девушка медленно и осторожно достала вместе с земляным комом пушистую цинию и, придерживая, быстро перенесла на недавно разбитую клумбу. Отец Корнелло оповестил, что новые трубы пройдут как раз под текущей клумбой, и девушка поспешила перенести цветы на новое место прежде чем их погубят строители. Опустив растение в выкопанную заранее ямку, бережно присыпала корни землёй и провела перчаткой вокруг, приглаживая и убирая камешки. Взяла стоящую рядом лейку и обильно полила. Ветер заставил оранжевый цветочек поколебаться, и создалось впечатление, что тот благодарно закивал.

Роза улыбнулась.

Цветы были её страстью, и ещё дома она постоянно что-то сажала, окучивала и поливала. Боролась за каждый слабенький побег и радовалась как ребёнок, когда затраченные усилия давали плоды. Она не могла вообразить себе жизнь без цветов. Пробежавшись глазами по земле вокруг белых, сиреневых и красных астр, Розитта нахмурилась и потянулась, чтобы вырвать вновь взошедшие травинки. Почва вокруг храма была достаточно плодородной, и сорняки появлялись с незавидной регулярностью. Бросив сорванную траву в небольшую кучку позади себя, девушка оборвала отсохшие листочки с уже отцветающей бирюзово-белой хосты, поправила завалившийся набок гладиолус и поднялась с корточек, ещё раз оглядывая клумбу. На губах появилась нежная улыбка — Роза была довольна проделанной работой.

Взяв уже пустую лейку и собрав остальной инструмент, девушка сняла перчатки, отряхнула коричневую юбку и направилась к чёрному ходу храма — оттуда был ближайший путь до небольшой подсобки, а также комнатушки, выделенной ей Корнелло для ночлега. Роза поставила лейку и тяпку с миниатюрной лопаткой на свои места, сменила грязную, специально для такой работы, одежду на привычное белое платье — благо, погода ещё позволяла ходить налегке. Поглядевшись в крохотное зеркальце, прибитое к стене, девушка поправила причёску и уже взялась за ручку двери, чтобы выйти и пойти к себе, когда неведомая сила заставила её остаться на месте и припасть к едва заметной щели.

Отец Корнелло поднимался по ступенькам храма, а за ним, почти впритык, спешили двое мальчишек подросткового возраста. Ребята говорили что-то непонятное, а мужчина в ответ только хмурился и прибавлял скорость. На момент Розитта хотела вмешаться — непозволительно каким-то пацанам доводить настоятеля до раздражения, — но вовремя вылетевшие из уст наиболее наглого парнишки слова, заставили её замереть в шоке.

— Да ладно тебе, мы прекрасно знаем, что ты просто морочишь всем этим людям голову! Используешь философский камень, вмонтированный в кольцо на левой руке, и творишь типа чудеса, когда это чистой воды алхимия. Только в обход всех возможных её законов.

«Что?» — Роза нахмурилась, поднесла ладонь к лицу и затаила дыхание, так как настоятель остановился почти у самой двери подсобки. Выдавать себя девушке почему-то очень не хотелось. Не то, чтобы она сразу поверила какому-то неизвестному мальчишке, явно не знающему таких слов как «такт» и «уважение».

— А как же ты объяснишь ласточку? Алхимия не может воскрешать, — спокойно поинтересовался Корнелло и развернулся к мальчику, сложив руки на груди.

— Не может, потому что Алхимики — всего лишь люди, пусть и с необычной силой. Люди, но не Бог, — согласился пацан, — но ты и не воскрешал. Просто применил алхимию, чем-то похожую на алхимию одного нашего с Алом знакомого. Тот умел управлять растениями, а ты — воздушными потоками. Плюс, видимо, неплохой иллюзионист, раз смог заставить жителей увидеть вместо вдруг само собой поднявшегося в воздух трупа птицы машущий крыльями словно живой. Если эту ласточку удастся найти — она по-прежнему будет мертва, так ведь?

«Нет, это бред. То, что он говорит — бред!— Розитта почувствовала, как сердце зашлось в бешеном ритме, а конечности вдруг словно заледенели. — Отец Корнелло действительно может совершать чудеса». — Девушка закрыла руками рот, боясь привлечь к себе ненужное внимание и коря себя за то что не осталась на клумбе ещё немного. Тогда бы ей не пришлось слушать этот ужас и чуть ли не трястись от страха, терзаясь вновь поднявшими голову сомнениями.

— Нет, ты совсем не прав. Я и правда могу творить чудеса, у жителей есть масса тому подтверждений. В том числе и в виде воскресших животных. — Корнелло усмехнулся и махнул подростку рукой.

— А я думаю иначе. И жителям ты просто мозги промыл каким-то образом, после чего создал тут самую настоящую и самую огромную в Аместрисе секту. Я выведу тебя на чистую воду, если сейчас же не отдашь мне камень!

— Думай что хочешь, мальчик, но избавь меня от своих оскорбительных речей. — Мужчина нахмурился, в его голосе прозвучали стальные нотки. Он поднял руку, наставил её на подростка. Взявшийся из ниоткуда ветер отшвырнул маленького нахала к его другу, всё это время стоявшему недалеко от главного входа. — Всё, мальчики, аудиенция окончена. У меня много дел.

Корнелло в мгновение ока скрылся на втором этаже, громко хлопнув дверью в свои покои. Сквозь щель между дверью и стеной Розитта видела, как подростки переглянулись, недовольно о чём-то пошептались и, поняв, что ничего сейчас не добьются, покинули стены храма. Девушка устало опустилась на колени, приложила ладонь ко лбу и наконец-то выдохнула. Каким-то непостижимым образом ей удалось остаться незамеченной.

* * *

Поздно вечером, когда на небосводе появились россыпи первых звёзд, отец Корнелло позвал Розитту к себе и объявил, что время подготовки подошло к концу и завтра днём он воскресит её жениха.

Она ждала утра как никогда раньше, постоянно просыпалась и устремляла в потолок взволнованный взгляд. К пяти часам утра, когда измученный, почти не отдохнувший в ожиданиях мозг уже просто не мог погрузиться в блаженное неведение сна, Розитта откинула тонкое одеяло, неловко потянулась, разминая мышцы, и, не потрудившись сунуть босые ноги в мягкие тапочки, прошаркала к небольшому балкону, с высоты которого можно было увидеть бо́льшую часть города. Удивительный вид из окна — одно из преимуществ крохотной комнатки на верхнем этаже храма.

«Как красиво…» — Девушка положила локти на перила и задрала голову вверх, в загорающееся рассветом небо. Багряно-золотистые облака казались ватными и тяжёлыми, готовыми в любой момент обрушиться на город насыщенными красками. Золотистая листва деревьев, кое-где ещё прерываемая зелёным и красным, отсвечивала в совсем ещё робких и не видимых глазу солнечных лучах. Иногда зрение улавливало юркие и совсем маленькие птичьи силуэты, но в основном пернатые представители местной фауны ещё отсиживались в своих гнёздах и будили окружающий мир своими трелями. Заслушавшись, Роза подумала, что в этот раз многие перелётные птицы решились остаться на родине — девушка не была уверена, к лучшему это или нет, но от души желала им счастливой зимовки. В конце концов, затянувшееся «бабье» лето далеко не всегда обещало мягкую и тёплую зиму.

Словно в подтверждение опасений, теплота спокойного воздуха резко сменилась прохладным ветерком, и девушка поёжилась: на ней не было ничего кроме лёгкой ночнушки. Покидать балкон не хотелось, но продолжать мёрзнуть тоже было не лучшей идеей, поэтому Розитта, пообещав себе, что вернётся сразу как закончит приводить себя в порядок и сделает обязательную работу по храму, ушла в комнату.

Бело-розовая сорочка сменилась кремовым платьем с завязанным сзади поясом, а на плечи девушка накинула ветровку — спина и лопатки были её слабым местом, и стоило чуть-чуть пренебречь одеждой как на следующие сутки в этих областях появлялась противная тянущаяся боль. Светлые туфли без каблука заняли своё место на босых ногах, и Роза, причесавшись и заколов чёлку сбоку невидимкой, довольно улыбнулась своему отражению в зеркале.

Сегодня она увидит Кайла, а значит, должна выглядеть достойно.

Розитта сделала несколько глубоких вдохов-выдохов, слегка затянула сзади пояс и, взяв с прикроватной тумбочки ключи от библиотеки, направилась в единственную часть храма, выполненную в форме средневековой башни. Вчера она, как чувствовала, закончила с клумбой и уборкой, а значит, мыть полы в храме и вытирать пыль не нужно было и оставалось лишь навести порядок на одном из рядов со стихами. Несмотря на то, что библиотека была частью храма, религиозной литературы там почти не было, и свободные стеллажи отец Корнелло заполнил поэзией, романами и детективами на любой вкус. Были даже книги по научной фантастике, а также парочка алхимических соединений — касательно последних Корнелло объяснил, что «врага надо знать в лицо», а потому книги, раскрывающие основы действия «про́клятой магии», были полезными.

Роза не была уверена, как реагировать на такое заявление.

Сама она несколько раз пыталась прочесть хотя бы страницу непонятных книг, но всякий раз в мозгу словно что-то щёлкало и тот отказывался обрабатывать информацию. Она просто не понимала содержания, а спрашивать у настоятеля побаивалась: как-то ей довелось услышать, как тот бранил незадачливого юношу за попытки повторить описанное в книге на практике. Разыскать парня она не смогла — тот исчез из храма почти сразу, как отец Корнелло заметил его круги в тетради. Буквально испарился, так как у кого бы в городе она ни спрашивала, все отвечали недоуменным пожатием плечами.

— Так, это сюда, а это — вот сюда… — девушка непроизвольно повторяла свои мысли вслух, боясь ошибиться и напутать порядок книг на полке.

Неразбериха вызовет недовольство читателей, а ведь библиотека построена исключительно для того, чтобы дарить людям приятные эмоции и помогать найти нужную информацию. Одна из уже стоящих на полке книг вдруг начала заваливаться, и прежде, чем Роза успела её подхватить, раскрылась и полетела на пол. Девушка мысленно отругала себя за невнимательность и осторожно слезла со стремянки, опустившись возле упавшей книги.

— Странно, — нахмурилась Розитта, пытаясь припомнить, где могла увидеть такую обложку. Память упорно не желала предоставлять хотя бы отдалённо похожие картинки, что лишь сильнее насторожило. В библиотеке храма все книги проходили тщательный отбор самим настоятелем, чтобы прихожанам не попалась в руки «всякая ересь» — поэтому кожаная, тёмно-зелёная обложка, на которой развернулось отдалённо похожее на кусающего себя за хвост дракона существо несколько не вписывалось в остальную картину библиотеки. Название тоже доверия не вызывало: «Что осталось нерассказанным: предсказания великой Прорицательницы».

Роза оглянулась, зачем-то убедилась, что находится в помещении одна, и осторожно, словно та могла укусить, подняла книгу за корешок двумя пальцами. На удивление, она оказалась довольно тяжёлой и у девушки закрались подозрения, что обложка была сделана из кожи. Скорее всего натуральной. Перевернув книгу, Роза пробежалась глазами по первым попавшимся строчкам и в недоумении нахмурившись, перелистнула страницу назад. Текст действительно напоминал древнее предсказание, так как язык был старым и местами непонятным, а некоторая часть букв и вовсе затёрлась так, что разобрать слова было невозможно. Тем не менее, общий смысл угадывался: кажется, речь шла о появлении в Аместрисе какого-то то ли гения, то ли ещё кого.

«Много крови прольёт он, и отсюда начнётся отсчёт… В имени его власть и сила, а на голове — золотая корона… Будет иметь власть изменять сердца… Многие будут смущены возрастом его, и много будет покушений, но ни одно не будет успешным… Но пройдёт час испытаний, и всё изменится…»

Роза зажмурилась и поспешила захлопнуть книгу. Отчего-то безобидные строчки вызвали мороз по коже, а в горле заклокотало. Девушка потёрла виски, прогоняя мигрень. Нет, этой книги раньше в библиотеке точно не было — теперь она не сомневалась. Неуверенная, стоит ли докладывать настоятелю или оставить всё как есть, — ведь если книга оказалась в библиотеке, значит тот не мог её пропустить и значит, счёл пригодной для прочтения — Розитта вернула книгу на полку, на то место, где она и стояла. В конце концов, может, на неё просто слово «предсказания» подействовало? Она частенько увлекалась подобной тематикой и всегда мечтала заглянуть в будущее хоть одним глазком. Но в таком случае, почему после всего пары строк случился такой психологический эффект? Такое давление? Роза не была уверена, что из-за строк о множестве пролитой крови. Аместрис никогда не был дружелюбным соседом и половину своего существования как отдельной независимой страны воевал то с Кретой, то с Драхмой, то ещё с кем-нибудь. Часто случались перемирия, но текущее Правительство никак не стремилось сохранить мир. Порой девушке казалось, что война была выгодна верхушке — их оружие продавалось союзникам по весьма неплохим ценам. И пусть с развитием техники и появлением государственных Алхимиков количество жертв сократилось, они не исчезли полностью.

Девушка вдохнула и выдохнула, мысленно отругав себя за мнительность. Обычный гражданский вроде неё никак не сможет повлиять на ситуацию в стране, а значит, нет смысла себя накручивать и волноваться о возможных сценариях. Для этого были военные и Правительство.

Огромные старинные часы с маятником и прячущейся в маленькой башенке кукушкой пробили семь утра, и Роза встрепенулась: уже через час отец Корнелло должен был позвать её на встречу с Кайлом, а она до сих пор не привела в порядок книжные полки! Обругав себя и несколько раз хлопнув по щекам, девушка подскочила на ноги и бросилась доделывать начатое. Размышлять о книге и прочих мудрёных вещах времени не было.

* * *

Эдвард и Альфонс переглянулись и, кивнув друг другу, принялись за воплощение своего плана. Мальчишки почти не спали всю ночь, думая да гадая, каким образом вывести Корнелло на чистую воду. Этот шарлатан хорошо вжился в роль и обезопасил себя сотнями горожан, коим промыл мозги и которые были готовы ради него на что угодно. Лезть на рожон было небезопасно, как и пытаться бросить правду ему в лицо и ждать реакции.

В итоге было решено пробраться на верхние этажи храма и попытаться прежде найти что-то, что подтвердило бы принадлежность Корнелло к Алхимикам, а затем — открыть горожанам глаза. И если касательно первого пункта Элрики особо не переживали — наверняка найдутся алхимические сочинения, заметки и исследования, то касательно второго не были сильно уверены: чтобы люди поверили, правда должна литься из уст того, кому они доверяют больше всего (в данном случае Корнелло), но этого мужика разговорить оказалось далеко не просто. Он словно бы предвидел такой риск и заранее подготовил и выучил ответы. Не подкопаешься.

— Готов, Ал?

— Давно.

Младший Элрик сосредоточился, и через мгновение стена храма озарилась лазурным свечением. Тихое потрескивание разрезало тишину, вынудив мальчишек непроизвольно напрячься: оказаться замеченными нельзя было никак. К счастью, в отличие от особняка Магвара храм божества Лета не охранялся и единственными, кто мог заметить крадущихся подростков, были прихожане или рабочие, коих пока не наблюдалось ни по одному из направлений. Трансмутация камня прошла успешно, и мальчишкам открылся небольшой проход, ведущий, согласно задумке, наверх сквозь главный молитвенный зал.

— Какой-то узкий вышел, — заметил Эдвард, внимательно осматривая лаз. Альфонса слова брата несколько задели.

— Нормальный, это просто ты пузо отъел.

— Чё?!

— Тихо, а то сейчас соберем вокруг себя всех.

От столь вопиющего неуважения старший Алхимик покрылся гневными красными пятнами, но был вынужден признать, что Альфонс прав — необходимо сохранить тишину. В конце концов дать младшему втык он мог и после, а сейчас приоритетом было пробраться на верхние этажи и вынудить Корнелло поведать правду.

Путь наверх занял куда больше времени, чем мальчишки рассчитывали, и главной причиной была совершенно неустойчивая стена здания. Кирпич крошился и летел вниз, стены отдавали сыростью и местами были мокрыми от прошедших ливней и Эдвард подумал, что вопреки пафосному поведению Алхимик-шарлатан вовсе не потрудился проверить качество материала и работу горе-строителей. Если даже он — такой далёкий от строительного ремесла подросток — понял, что трещин в недавно построенной стене быть не должно, то дела у храма были совсем плохи. С другой стороны, снаружи всё выглядело вполне устойчиво.

— Осторожнее! — Недовольно шикнул Альфонс, зажмурившись от посыпавшихся на голову мусора и пыли.

— Прости.

Эдвард нахмурился, потрогав верх лаза, который действительно сужался, а не шёл ровно, как должен был. У Альфонса никогда не было проблем с преобразованием, так почему в этот раз что-то пошло не так? Были подозрения, что проблема в материале, но подросток отбросил эту мысль: плотность и структура могли повлиять на скорость течения реакции, но никак не на размеры, учитывая, что материала было предостаточно.

— Странное место, будто пропитано чем-то, что не даёт алхимии действовать в полную силу.

— О чём ты? — Стальной изумлённо изогнул бровь и глянул вниз, параллельно ударив локтем протеза в острый выступ. — Поберегись!

— Тоннель получился неровный, а ведь я всё сделал правильно, — Альфонс несколько раз кашлянул и испытал жгучее желание помахать ладонью перед лицом, дабы хоть немного разогнать пыль. Глаза слезились, в горле пересохло, и мальчик больше всего в ту минуту хотел оказаться на поверхности, где будет полный доступ к кислороду. — Когда шло преобразование, было чувство, что мне что-то мешает.

Что ж, это объясняло неровности. Стальной Алхимик поджал губы, не уверенный, что думать. Не так давно — чуть больше месяца назад — полковник что-то такое говорил про природный нейтрализатор и — это Эдвард запомнил очень хорошо — советовал сразу уходить, если наткнутся на подобное. Кажется, это был какой-то драгоценный камень… Эдвард прикусил губу и, продолжая продвигаться наверх, принялся осторожно водить ладонями по стенам, будто пытаясь что-то отковырять. Альфонс на его действия отвечал приглушёнными возмущениями, так как всё, что Эдвард отламывал, летело ему на голову. К сожалению, старший брат не особо реагировал на его негодование и продолжал. Ровно до тех пор, пока сквозь полутьму тоннеля не пробилось что-то зеленоватое и переливающееся.

Почувствовав головокружение, Стальной Алхимик с трудом удержался на весу и ощутил прилив паники, когда точно понял, что только что раскопал. В этот же момент память добралась до закромов сознания, куда отправила слова Мустанга про нейтрализатор и его свойства.

— Ал, полезли скорее! Не касайся зеленоватых камней, это нефрит!

Эдвард отчаянно заработал конечностями, изо всех сил игнорируя нарастающую в теле слабость. Как и говорил полковник, нефрит — он же нейтрализатор алхимии — высасывал силы и способности из Алхимиков, делая их практически беспомощными в местах его массовых залежей. Этот драгоценный камешек использовался и при создании специальных наручников для Алхимиков-преступников. Из-за уникальной ударной вязкости разбить изделия из этого минерала было практически невозможно, и именно поэтому нефрит мог поглощать алхимические импульсы и противиться преобразованию. Отстранённо Эдвард подумал, что если Корнелло умышленно использовал нефрит при строительстве, то он далеко не так прост, как они изначально предполагали.

Это усложняло задачу.

Тычок в бок напомнил, что нужно продолжать лезть вверх, но сил практически не осталось. Подросток сделал усилие, подтянул ставшее вдруг таким тяжёлым тело вверх. До конца тоннеля осталось всего ничего и уже даже можно было разглядеть свет и обшитый деревом потолок, но добраться до выхода, казалось, было невозможно. Сознание медленно, но верно уплывало.

— Брат, пожалуйста. — Альфонс слабо толкнул Эдварда в ногу, умоляя не останавливаться и продолжать движение. Действие нефрита дошло и до него, ощущение слабости в конечностях наводили на всё растущий ужас: они поднялись довольно высоко, и падение было чревато если не смертью, то весьма серьёзными травмами.

Им нужно было выбраться.

Руки дрожали, ноги угрожали отказаться слушаться и становилось всё сложнее смотреть перед собой и оставаться в сознании. Невероятными усилиями Стальной Алхимик всё-таки сумел сделать ещё несколько движений и, достигнув заветного выхода и выбравшись каким-то чудом, помог выбраться и Альфонсу. Оказавшись на твёрдой поверхности, Элрики беспомощно растянулись на холодном полу и отключились.

* * *

Холод пронзал каждую клеточку тела, жутко болела спина и хотелось пить. Альфонс никак не мог заставить себя открыть глаза. В голове летали и мешались тысячи различных мыслей, образов и бессвязных слов, которые измученный мозг упорно пытался систематизировать и сложить в предложения. Наверное, настолько плохо он себя чувствовал только после человеческой трансмутации.

На голову упала капля ледяной воды, и подросток застонал. Только теперь он осознал, что помимо головной боли испытывал и жутчайший холод, граничащий с онемением, в области виска — видимо, вода капала на него уже не одну минуту. Альфонс упёрся ладонями в каменный пол и заставил тело откатиться в сторону, по-прежнему не открывая глаз. Слабость всё ещё владела его телом, и противиться ей было очень тяжело.

— Ал?

Слабый голос брата не позволил Альфонсу снова забыться сном. Нехотя, прилагая усилия, мальчик всё-таки разлепил веки. Ему потребовалось около минуты прежде чем зрение полностью прояснилось и он различил склонившегося над ним Эдварда. Стальной выглядел более бодрым и явно был встревожен. К сожалению, у младшего Элрика не было энергии сказать в ответ хоть что-то членораздельное, поэтому он просто полупромычал-полупростонал и тем самым заставил Эдварда разволноваться ещё сильнее.

— Эй, ты как? Ты меня слышишь? Ал? Ал?!

— …ряд’ке…

— Ни хрена не в порядке! — Стальной сжал кулаки и беспомощно заозирался по сторонам. Вокруг не было ни души, но, наверное, оно было к лучшему. Лишние вопросы им были ни к чему, а в данной ситуации — тем более. — Держись, я тебя сейчас отволоку к стене.

Эдвард подхватил брата под подмышки и, кряхтя, принялся тянуть подальше от дыры лаза. Удивительно, но в отличие от Альфонса он пришёл в сознание раньше, чувствовал себя вполне сносно и даже мог использовать алхимию. Скорость реакции замедлилась ещё сильнее, чем после переливания крови (Эдвард до сих пор немного дулся на неизвестного донора, из-за которого его способности стали притормаживать), но это было лучше, чем вообще ничего. Странно и непонятно, но, похоже, его организм оказался более устойчив к воздействию нейтрализатора. Альфонс тихонько постанывал возле стенки и, так как Стальной понятия не имел, как помочь брату, решил хоть немного отвлечься и сделать что-то полезное.

Для начала нужно было понять, где они оказались и как далеко было до покоев Корнелло.

Эдвард опасливо высунулся из-за стены, осмотрел пустующий коридор и приметил всего две двери, одна из которых, судя по значку, вела в мужской туалет. В горле снова запершило, и подросток неуверенно обернулся на брата. Альфонс по-прежнему опирался о стену и не подавал признаков улучшения. Но оставить брата одного неизвестно где и с кем юный Алхимик не мог. Возведя глаза к потолку, мысленно попросив Небеса хоть раз попокровительствовать и сокрыть от чужих глаз, Стальной вновь ухватил брата под подмышки и направился к заветной двери. К счастью, уборная оказалась свободна и даже имела защёлку не только на двери кабинки, но и на входной двери. Запершись, Элрик первым делом подошёл к умывальнику и повернул кран, после чего сложил ладони лодочкой и с опаской отхлебнул воды. Судя по вполне обычному вкусу, та не была отравлена или загрязнена, что обнадёживало. Мальчишка хлопнул в ладоши, коснулся руками пола и, выждав около минуты. Поднёс к крану керамическую кружку.

— Ал, попей.

Младший Алхимик ухватился за кружку подрагивающими руками и с усилием сделал глоток. Потом ещё один. И ещё. Наконец посудина опустела, а Альфонс почувствовал, что силы медленно возвращаются в тело. Вряд ли тут сработала только вода — наверняка сказался и уход из комнаты, в полу которого была дыра и светился высасывающий энергию нефрит.

— Спасибо, — Альфонс протянул кружку брату и поправил лезшую в глаза чёлку. — Который час?

Стальной замешкался лишь на мгновение, после чего полез в карман штанов.

— Без пяти восемь. Скоро храм наполнится людьми, и тогда найти здесь что-то будет тяжело.

— Нужно спешить, — согласился младший Алхимик и поднялся на ноги, слегка поморщившись и опираясь о стену. — Но сначала я сюда, — указал на кабинку, — тебе тоже советую.

Братья покинули туалет и подкрались ко второй двери, которая оказалась самым настоящим чуланом: там хранились щётки, швабры, тряпки и ещё куча всего, что могло пригодиться исключительно в целях уборки. Явно не то, что они искали. Голоса раздались внезапно, как и тяжёлые шаги, и Алхимики поспешили спрятаться за одной из колонн.

«Бинго!» — Эдвард сжал кулак, поняв, что нарушителем тишины оказался сам шарлатан Корнелло. Даже искать особо не пришлось. Тем не менее, идти к мужчине было не время: он явно был не один.

— …я так счастлива, спасибо огромное!

— Пожалуйста, но всё же пока вам не стоит видеться: он довольно плох. Всё же, тело уже поддалось разложению и потребуется много сил, чтобы повернуть процесс вспять. Он едва может говорить и не желает, чтобы ты увидела его в нынешнем состоянии.

«Так, а отсюда поподробнее!» — Эдвард вжался в колонну и напряжённо проследил за прошедшими мимо Корнелло и молодой девушкой в белом платье и ветровке. Судя по их разговору, речь шла о воскресении из мёртвых человека, но даже при наличии философского камня провернуть запретную трансмутацию было невозможно — это он знал совершенно точно, так как после нарушения табу понимание вырезалось в мозгу кровавыми следами и забыть о том он не смог бы никогда. Так неужели Корнелло сумел каким-то образом преодолеть барьер? Неужели философский камень всё-таки давал лазейку?

— Не теряй голову, он может её дурачить.

Рука младшего брата легла Эдварду на плечо, и он скептично выгнул бровь:

— С чего бы ему это делать? Если тот человек был ей дорог, она сразу узнает или не узнает его голос, так что тут схитрить не просто.

— А вдруг он был знаком с умершим? Тогда спародировать голос будет легче. Кроме того, этот Алхимик может быть зол на неё из-за подслушанного вчерашнего разговора. — Альфонс хмуро смотрел вслед ушедшим и был близок к тому, чтобы начать кусать губы из-за накатившей нервозности.

— Не знал, что помимо нас там был кто-то ещё… — Стальной задумчиво поднёс кулак к подбородку, мысленно сетуя на собственную невнимательность, но быстро сориентировался: — Так тем более ждать нельзя, Ал! Если она — ненужный свидетель, он захочет её убрать, а лучший способ заманить в ловушку — сказать, что воскресит того, кого воскресить никак нельзя! Всё сходится! Дуй за ними и спасай девчонку, а я подловлю этого шарлатана на выходе и заставлю во всём сознаться!

Громкий шёпот старшего Элрика почти заполнил собой всю округу, но от скорой расправы мальчишек спасло лишь то, что Корнелло успел уйти достаточно далеко, чтобы его услышать. Кивнув друг другу, братья припустили вслед за скрывшимися обманщиком и предполагаемой жертвой и разделились, едва показалась лестница.

* * *

Отец Корнелло учтиво открыл дверь в комнату, в которой находился вернувшийся к жизни Кайл, и Розитта затаила дыхание. Она ещё с прошлого вечера прокручивала в голове слова приветствия, различные варианты их встречи и различные реакции — и свои, и Кайла — друг на друга. К сожалению, девушка не могла сказать, что варианты были исключительно положительными: что если жених забыл кто она, пока был мёртв? Или вдруг совершенно не обрадуется своему воскрешению и разозлится? Или случится ещё что-нибудь? Девушка хотела и ускорить и замедлить время одновременно. Сердце колотилось о рёбра, кровь приливала к лицу, конечности дрожали и ещё она с ужасом обнаружила, что не может произнести ни звука от волнения. Голосовые связки словно чем-то пережали, и она могла лишь открывать и закрывать рот, как рыба на суше.

— Я оставлю вас наедине.

Розитта встрепенулась: она же успела забыть о присутствии настоятеля. Промычав в ответ нечто нечленораздельное, девушка сцепила руки в замок и с трепетом принялась всматриваться в очертания за белой простынёй, коей была занавешена кровать. Если честно, силуэт человека угадывался с трудом, больше было похоже на какое-то… то ли животное, то ли ещё кого. Девушка нахмурилась.

— Ро-за, — по слогам произнёс слабый голос, и Розитта вмиг расслабилась, позабыв все опасения.

— Кайл!

— Ро-за, — снова та же интонация. Напрочь лишённая эмоций и чувств. Будто испорченная пластинка. — Ро-за.

— Кайл?

Девушка почувствовала беспокойство и осторожно подошла ближе. Посомневавшись ещё некоторое время, всё-таки решила проигнорировать слова Корнелло и потянулась к простыне: Кайл должен знать, что она рада видеть его в любом состоянии.

Вот только сказать она ничего не успела. Слова застряли в горле, стоило увидеть того, кто сидел на кровати.

Существо непонятного вида — дикая смесь какой-то птицы, волка и, возможно, змеи — как раз заканчивало разгрызать тонкие верёвочки, удерживающие его на месте. Зверь смерил вусмерть перепуганную девушку голодным взглядом, распушил шерсть и перья и, издав леденящий душу крик, бросился вперёд.

* * *

Эдвард смотрел на растерянного мошенника суровым взглядом, которому научился у одного полковника, взявшего за привычку корчить строгие рожи каждый раз, когда выговаривал ему (Эду) за сотворённые косяки. К сожалению, неприятности случались с подростком с незавидной регулярностью, даже когда он тихо сидел в общежитии и пытался прочесть рассуждения опытных Алхимиков по поводу философского камня, алхимического табу и другого, что так или иначе могло оказать помощь в попытке вернуть младшему брату связки, а себе — руку и ногу из плоти и крови. По этой причине лекции от начальника Стальному приходилось выслушивать не только по возвращении с миссий, но порой и посреди бела дня. Так что пробирающий до костей взгляд мальчишка уже выучил и почти приобрёл к нему иммунитет. Почти.

— Снова ты? — С нескрываемым раздражением прошипел Корнелло, наконец осознав ситуацию и отмерев.

— Я же сказал, что не отстану, пока ты не поведаешь всю правду, — расплылся в самодовольной ухмылке подросток, сложив руки на груди. Пусть с виду было не сказать, но внутри он ликовал, что успел найти покои шарлатана за каких-то полторы минуты до него. Также душу грел факт, что мужчина не стал ждать и действительно первым делом пошёл к себе — это сэкономило кучу времени. —  Итак, сам всё расскажешь или мне начать?

— И что же ты можешь рассказать, мальчик? Как ты проник в мою запертую комнату, м?

— Я государственный Алхимик, и это были вынужденные действия, так как Вы подозреваетесь в шарлатанстве, незаконном использовании усилителя и создании секты! — Выпалил на одном дыхании Стальной, радуясь про себя, что в голову так кстати пришли слова полковника. Теперь он должен был выглядеть компетентным в глазах мужчины, верно?

— Понятия не имею, о каком усилителе ты говоришь?

— Ой, неужели? О красном камешке, что в Вашем кольце, и не надо делать вид, что удивлены. — Эдвард выгнул бровь и сел поудобнее, закинув руки за голову и опершись о спинку крутящегося кресла. — А слова про секту и шарлатанство Вас, видать, не смутили?

— И снова не понимаю, о чём речь, — Корнелло невозмутимо пожал плечами, смотря при этом с хорошо читаемой злобой, — мои чудеса не шарлатанство, и людей я насильно к себе не тяну и, заметь, ничего у них не выпрашиваю.

— Что ж, они сами отдают своё добро в благодарность за лжепомощь — тут не спорю, но мне чисто интересно, как много должно пройти времени, прежде чем кто-нибудь заподозрит неладное? — Эдвард понизил тон голоса и подался вперёд. — Ладно, болезни — философский камень в кольце, «перетягивание» энергии и всё такое, что не Алхимики никогда не смогут понять — тут можно оправдаться всякой чушью: типа организм склонен к заболеванию или что страдать — судьба этого человека, но как ты проворачиваешь свои трюки с умершими животными? Иллюзия?

— Не совсем.

— Ой, не ври! Мы оба знаем, что воскрешающая трансмутация никогда не сработает, ни на людях, ни на животных. И не только потому, что является табу, но и потому, что Алхимики самые обычные люди, а не Бог. Мы не всесильны, кто бы что ни говорил.

— А может сам Бог наделил меня такой силой? — хитро прищурился мужчина.

— Неа, — в голосе Стального просквозила усмешка, — тогда бы ты не использовал камень и алхимию, а действительно творил чудеса. Я удивлён, что до меня никто не высказывал эти мысли вслух. Здесь что, совсем нет Алхимиков?

— Есть, но мало, а оставшиеся прекрасно знают, что лучше держать язык за зубами, если хотят жить и жить спокойно: стоит мне указать на них как на Алхимиков — местные идиоты на следующий же день с ними расправятся.

— Под идиотами, полагаю, ты понимаешь местных жителей?

— Да, верно, — довольно согласился Корнелло.

— А не стыдно морочить им голову, пусть они и идиоты?

— С чего бы? Без лоха жизнь плоха, знаешь такую поговорку? Пока эти бараны почитают меня за чудотворца, бесплатно кормят и одевают, а также распространяют слухи — меня всё устраивает. Чем больше моя популярность, тем меньше людей поверит таким, как ты, тем скорее я смогу осуществить свой план и начать управлять этой страной.

— На кресло фюрера замахнулся? — изумился Элрик, вытаращив на старшего Алхимика огромные глаза. Что ж, таких масштабных планов от неизвестного шарлатана подросток точно не ожидал.

— Армия прогнила насквозь, поэтому я уничтожу её.

— А как будешь защищать страну, если нападут соседи? — Эдвард начал терять суть разговора.

— А зачем мне это делать? — искренне удивился Корнелло. — Ты прекрасно видишь, что уже сейчас жители Лиора готовы отдать свои жизни только чтобы я был в безопасности. Когда в моих руках будет вся страна, как думаешь, станут они спокойно отлёживаться дома, если я скажу, что всё зависит только от них? Правильно, нет.

— А, то есть люди как пушечное мясо и твои ублажатели, а ты вроде как и ни причём. Ясно. А как будешь с неугодными, с теми, кто слишком много узнал?

— Мне главное иногда творить алхимию, чтобы поддерживать репутацию чудотворца, а с теми, кто узнал слишком много, стоит поступать как и всегда — убирать.

— Как и ту девушку, что подслушала наш с тобой вчерашний разговор? Что ты с ней сделал? — Нахмурился Эдвард, стараясь ничем не выдать своё волнение.

Он не ожидал, что мужчина окажется таким словоохотливым и так быстро потеряет бдительность. Тут было только два варианта: а) он был просто дураком и б) он слишком надеялся на камень, полагая, что какой-то мальчишка-Алхимик никогда не сравнится с обладателем усилителя. Иными словами, считал себя победителем без боя. Как бы то ни было, Элрику беспечность мужчины была только на руку, и он не собирался упускать шанс.

— Малыш, лично я с Розиттой ничего не делал, — губы старшего Алхимика тронула некрасивая улыбка. — А вот моя лучшая из химер уже наверняка полакомилась её внутренностями. Бедная девочка, а ведь могла ещё жить и жить…

— И будет жить! — звонкий голос Альфонса прорезал сгустившуюся мрачную атмосферу вместе со слетающей с петель дверью. Эдвард и Корнелло вздрогнули синхронно, хоть первый и знал о скором появлении брата.

Младший Элрик вид имел решительный и суровый: с растрёпанными во все стороны волосами, в порванных чем-то острым рубашке и штанах, со следами запёкшейся крови на скуле и костяшках пальцев. За спиной подростка стояла бледная и такая же растрёпанная Розитта, руки которой беспрерывно дрожали, а глаза были расширены от пережитого шока и ужаса. Девушка смотрела на того, кого ещё недавно считала своим героем, и едва сдерживала слёзы. Впрочем, на обеих её щеках уже краснели воспалённые солёные дорожки, и был лишь вопрос времени, когда девушка снова захлебнётся в эмоциях.

— Как ты одолел птицезверя?! — Корнелло являл собой эталон смеси неверия, ужаса и гнева.

— Расшиб ему голову своей алхимией! — гневно ответил Альфонс, и Эдварда передёрнуло: никогда прежде он не слышал от брата таких эмоций. Ал вообще был человеком на удивление мягким, понимающим и склонным всех и всегда оправдывать.

— Ах ты, щенок…

— О-отец Корнелло? — Роза, до этого лишь молчавшая и наблюдавшая за обеими сторонами, подала голос. — Зачем? Что я… Почему? Вы же сказали, что… что меня будет ждать Кайл, а не… не это… существо.

Голос девушки дрожал и хрипел, было ясно, что слова давались ей с большим трудом.

— Не знаю, что тебе наговорил этот ублюдок, но мёртвых человеку невозможно воскресить. Ни животных, ни тем более людей.

Розитта несчастно посмотрела на влезшего в разговор Эдварда и неверяще замотала головой:

— Но… Отец Корнелло ведь… Я ведь сама видела тех птиц, собак…

Эдвард перебил её на полуслове:

— Это всё враньё, иллюзия, чтобы заставить людей поверить! Та птица, якобы «воскрешённая» вчера, упала в лесу спустя двадцать минут после «чуда». И знаешь что? Она даже не была живой! Его фокусы — это алхимия, но очень сложная и нераспространённая.

— Но у тебя всё равно нет доказательств, неужели думаешь, что народ поверит какому-то еретику, посмевшему обвинить самого меня в шарлатанстве? Ты, мальчик, слишком наивен для государственного Алхимика.

На самодовольную речь мужчины Эдвард только улыбнулся, а Розитта вдруг почувствовала новую волну мурашек по коже. Её мир рушился на глазах.

— Так всё, что Вы говорили — действительно враньё?

— Я думал, после того как ты увидела вместо своего дражейшего жениха химеру, должна была всё понять, но, видимо, ты глупее, чем я предположил.

Цинизм сквозил во всех словах взрослого Алхимика, заполнял собой каждую часть небольшой комнаты и давил на присутствующих. Элрики враз подобрались, готовые в любой момент отражать атаки со стороны мужчины, а Розу вдруг прорвало:

— Лжец! Всё это время ты всех обманывал! Как, по-твоему, отреагируют люди, когда узнают, какой ты на самом деле? Не думай, что сможешь просто уйти!

Наверное, не стой девушка за спиной Альфонса, кинулась бы на лже-чудотворца с кулаками. В синих глазах появилась новая пелена слёз, а зубы до такой степени закусили губу, что появилась кровь. Тем не менее, на эмоциональный всплеск со стороны девушки Корнелло отреагировал спокойно и в некоторой степени безразлично.

— Эмоциональность всегда была твоей спутницей, Роза. Но в данный момент истерика совершенна бесполезна. — Корнелло сменил безмятежную улыбку злобным оскалом и вскинул руку вперёд. — Эти знания вы трое унесёте с собой в могилу!

Алый камень в кольце едва заметно засветился, а из стен и пола выросли шипы, готовые пронзить Элриков и девушку. Дверь позади Альфонса захлопнулась, блокируя единственный выход. Быстро среагировав, братья сумели создать вокруг себя и Розы нечто вроде бункера. Мужчина, поняв, что атака не причинила вреда нарушителям, остановился. Эдвард воспользовался передышкой чтобы высунуться наружу, зажав в ладони небольшое устройство, от которого тянулся и уходил через стену в коридор тонкий шнур.

— Ты только что лично опроверг всё то, что пытался вбить в головы жителям Лиора! — На лице нахального мальчишки засияла ухмылка, а Корнелло, вглядевшись в устройство, с ужасом понял, что тот держит микрофон. Заметив эмоции Алхимика, Стальной решил «пояснить»: — Ты верно всё понял: из соседней комнаты — той самой, где ты хотел расправиться с этой девушкой — на улицу выходит огромный динамик — его мой брат сделал, когда расправился с твоей химерой. И микрофон был включен с самого начала.

Пантомима «Не верю!» играла на лице Корнелло добрых две минуты, пока мужчина не пришёл в себя и не начал орать во всю мощь лёгких, что всё, что горожане услышали — постановка с целью обесчестить его доброе имя и лишить народ заступника в его лице. А потом Алхимик понял, что словами ничего не исправишь, и бросился на вмиг ставших ему ненавистными мальчишек.

И Эдвард, и Альфонс Элрики были более чем готовы к такому повороту событий…

* * *

Толстая мраморная колона вдавила пухлое тело мужчины в ступени храма, и на тех уже запеклась кровь. Отстранёно смотря на эту картину, Эдвард подумал, что всё слишком напоминает события в Ксенотайме и гибель Магвара, с той лишь разницей, что за это убийство государство не будет его винить ведь убитый — Алхимик, причём опасный. Но радости это не давало абсолютно никакой: марать руки кровью было последним желанием четырнадцатилетнего мальчишки, и к горлу с завидным упорством подступал спазм нервов и рвоты. Руки всё ещё дрожали: он не собирался убивать, только пристукнуть и обездвижить. Но всё как всегда вышло за пределы планов и получилось, что уже получилось.

С другой стороны, Стальной не мог сказать, что очень переживал о кончине лже-чудотворца: из-за таких, как он, люди и ненавидели Алхимиков. Да и просто неправильно было держать народ за тупой скот и строить планы по захвату страны. Тем не менее, подросток мог с уверенностью сказать, что он не столько убил нерадивого шарлатана, сколько облегчил ему мучения и добил — после неизвестной по счёту трансмутации красный камень в кольце Корнелло раскололся напополам, а тело мужчины начало стремительно видоизменяться: вылезли кости из рук, выросло что-то похожее на трубу из правого бока, внутренности значительно повредились… В тот момент, когда началась отдача, — а именно это случилось с Корнелло — Эдвард и Альфонс даже почувствовали к нему жалость. Всё-таки это жутко больно и страшно, когда по живому открывает конечности или их видоизменяет — братья не понаслышке знали о плате за совершённые табу и до сих пор с ужасом вспоминали день, когда решились на человеческое преобразование.

— Так вы возвращаетесь в Централ? — Розитта подняла заплаканные глаза на Элриков, не уверенная, должна ли их благодарить за открытую правду или проклинать за неё же.

— Да. Поезд уходит через сорок минут, поэтому медлить нам нельзя. — Стальной закинул чемодан с вещами на плечо и посмотрел на брата.

— Ты это, не отчаивайся, — Альфонс опустил ладонь на плечо чуть вздрогнувшей девушки. — Ты очень добрая и хорошая, уверен, твой жених желает, чтобы всё у тебя в жизни сложилась. Тебе достаточно просто помнить о нём, но продолжать жить. И за себя, и за него.

Розитта устало кивнула и поднесла ладонь к опухшим глазам, вытирая вновь подступившие слёзы. За последние дни она выплакала столько, сколько не плакала уже давно.

— Спасибо. Я постараюсь. Приезжайте сюда снова, как получится.

— Хорошо.

Элрики неловко попрощались с девушкой, ещё раз наказав ей смотреть в будущее с надеждой и оптимизмом, и поспешили на вокзал — до отхода поезда оставалось уже полчаса, и медлить ещё больше было никак нельзя, если они хотели успеть.

Не без досады Стальной Алхимик подумал, что по возвращении в Централ его будет ждать очередная порция нравоучений от Роя Мустанга.

Центральный Штаб возвышался над Стальным Алхимиком гигантской стеной, за пределами которой ждали только боль, безысходность и куча насмешек и порицаний от одного порой очень надоедливого взрослого. Подросток вздыхал и сверлил здание недовольным взглядом, никак не решаясь подойти к главным воротам. Почему-то казалось, что, переступи он сейчас эту невидимую черту, уже никогда не сможет вернуться к брату и жить спокойной жизнью. Он утрировал, конечно, но лекции от начальника действительно выматывали. Морально и физически, потому как весь нагоняй нужно было стоять перед столом и делать вид, что он слушает и раскаивается. Впрочем, последнее изображать особо и не приходилось, так как он действительно раскаивался; правда, вовсе не за то, за что ругали, а потому что его ругали. Увы, он не мог хлопнуть дверью и сбежать от поучений, потому как после такого Мустанг точно бы нашёл способ превратить его жизнь в ад.

Тяжело вздохнув уже раз десятый за последние четверть часа, юный Алхимик таки собрался с силами и понуро поплёлся к постовым, держа наготове заранее вытащенные из кармана штанов часы государственного Алхимика.

Рой Мустанг повесил трубку телефона и устало откинулся на кресло, свесил руки по бокам и запрокинув голову назад. Сегодня начальство как с цепи сорвалось и то и дело названивало, сообщая о запланированных встречах, совещаниях и напоминая о сдаче тех или иных документов. От всего этого голова шла кругом, и мужчина мечтал хотя бы о нескольких секундах тишины.

— Привет, полковник.

«Ну не сейчас…» — мысленно простонал Рой и вынужденно принял подобающее положение. Выслушивать бред Эдварда в данный момент хотелось меньше всего, но отмахнуться от мальчишки он не мог. Уперев локти в стол и сложив кисти «лодочкой», мужчина привычно ухмыльнулся:

— Невоспитанный как всегда, Стальной. Привет.

На справедливое замечание мальчишка лишь пренебрежительно фыркнул и сложил руки на груди. Вернее, попытался, так как в здоровых пальцах были зажаты сложенные в файл исписанные листы бумаги, мять которые подросток явно не желал. Мустанг подавил желание некрасиво оскалиться: молодец, знает, когда не стоит ухудшать своё положение небрежностью. Впрочем, только потому что Стальной решил в кои-то веки сделать отчёт похожим на нормальный, мужчина не собирался закрывать глаза на его очередные выкрутасы.

— Как прошла миссия?

Вопрос был чисто риторический с точки зрения правды — ему уже обо всём доложил Шульц, но с точки зрения никоим образом не следящего за своими подчинёнными начальника всё было более чем уместно. Стальной, видимо, сам понял, что избежать пикантных подробностей не выйдет, а потому сразу перешёл к наступлению:

— Этот Корнелло оказался последним мудаком и заслужил даже больше, чем с ним в итоге случилось. Вы ведь сами приказали действовать по ситуации, вот я и действовал.

— Но я не приказывал убивать его. — Мустанг сложил уже законченные документы в стопку и пару раз стукнул ею о стол, выравнивая. Нельзя было сказать, злился ли он или же оставался спокойным. — Он был бы ценным источником информации, но теперь, твоими стараниями, его у нас нет.

— Невелика потеря, — огрызнулся подросток. — По сути, я даже помог ему — избавил от долгих и всё равно приводящих к данному исходу мучений. И вообще, он первый напал на нас, я просто оборонялся. Да и если бы не случившаяся кровопотеря от отдачи, упавшая колона максимум сломала бы ему хребет, но не убила. Так что попрошу без претензий.

— Ребёнок, не наглей.

— Кто это здесь ребёнок?! — вспылил Эдвард.

— А кто из нас двоих больше подходит под это определение? — Рой флегматично взглянул на насупившегося подростка прежде чем не спеша поднялся и подошёл к окну. По привычке сложив руки за спиной, мужчина с тоской посмотрел на постепенно затягивающееся тучами небо. Только очередного дождя не хватало — улицы и так пестрели лужами, но самым обидным было то, что он только утром вымыл машину. Полковник тихо вздохнул и, отдавая себе отчёт, что повлиять на погоду никак не сможет, решил сконцентрироваться на уставшем стоять и потому развалившемся на диванчике мальчишке. Первое время мужчина пытался возмущаться и призывать к дисциплине, однако после всего одной фразы «но мне здесь так спокойно» от пацана бросил эти попытки. В конце концов, Стальному было всего четырнадцать и иногда следовало давать ему побыть ребёнком. В такие моменты и особо ругать его не хотелось.

— В следующий раз хоть немного думай о последствиях, прежде чем что-то сделать. Твоё спасение, что лже-чудотворец оказался Алхимиком, стремящимся к абсолютной власти и не гнушающимся опасных экспериментов. Да и факт, что он первым напал, тоже нам на руку. Хорошо, что Розитту Томас можно призвать как свидетеля — не теряй с ней связь.

— Иными словами, Вы хотите дать понять, что Вам известен каждый наш шаг, да? Это тот лейтенант наболтал? — Эдвард закинул руки за голову и упёрся ногами в ботинках в подлокотник дивана. Мустанг неодобрительно нахмурился, но решил пока промолчать. Подросток, видя, что отчитывать его особо не стремятся, осмелел: — Тогда могли бы сразу сказать, что в отчёте смысла нет и не нужно мне было над ним корячиться.

Полковник с полминуты сверлил подчинённого раздражённым взглядом, а после махнул рукой и, черканув пару слов для Ризы на черновике отчёта, кивнул в сторону двери:

— Пойдём прогуляемся, Стальной.

— Зачем?

Элрик ощутил противное чувство беспокойства, затопившее желудок и отозвавшееся противным комом в горле. Он и так достаточно переживал самостоятельно, Мустангу не было необходимости устраивать ему очередную выволочку. Подросток хмуро поднялся и, надув губы, проследовал к выходу из кабинета. Мужчина повернул ключ, запирая дверь, и направился к ступенькам.

Они молча преодолели два этажа и лишь когда до постовых осталось всего ничего, Рой ухватил мальчишку за рукав плаща.

— Чтобы ни звука от тебя сейчас, сострой грустный вид, — угрожающе прошипел мужчина и получив от удивлённого Элрика нервный кивок, продолжил уже нормальным голосом, но с нотками недовольства: — В общем, это твой последний шанс всё исправить, иначе — пеняй на себя! Времени на всё про всё даю двое суток. Не справишься — можешь попрощаться с часами и армией.

Если по началу выговора — а судя по интонации, это было именно оно — Эдвард лишь недоуменно хмурил брови, не забывая при этом дуться и «выглядеть уныло», то к окончанию монолога начальника его лицо отображало чистой воды ужас. Эдвард не был уверен, шутил ли мужчина или был серьёзен, но угроза вылететь из армии здорово напугала: ему некуда было идти, и военное финансирование было единственной надеждой искупить грехи прошлого и вернуть себе и брату нормальные тела. Мустанг окинул постовых таким же недовольным взглядом, как до этого Эдварда, толкнул пацана вперёд — прямо к припаркованной за углом машине.

— Садись.

Стальной обеспокоенно скользнул по куратору взглядом, но, помня про предупреждение держать рот на замке, тихо скользнул внутрь салона. Мужчина занял водительское кресло и повернул ключ зажигания. Подросток сглотнул и уставился на свои колени, прокручивая в голове сотни вариантов «что, если». Если полковник действительно так на него разозлился, то куда они собирались ехать и что ему (Стальному Алхимику) предстояло сделать, чтобы загладить вину? Мужчина совершенно ничего ему не объяснил, и мальчишка надеялся, что его не бросят, так ничего и не сказав, а хотя бы дадут намёк на новое задание.

— Не надо делать такой вид, будто я тебя на каторгу везу. Пристегнись, кстати, — тихо засмеялся Мустанг, и у Стального сразу отлегло от души: похоже, речи мужчины были всего лишь спектаклем для отвлечения внимания постовых. Полковник вновь стал нестрашным собой и, заметив, столь пристальное внимание к себе со стороны подопечного, расплылся в нахальной улыбке: — я знаю, что я красавец, но не смотри на меня так — я смущаюсь.

— Пошёл нафиг!

Элрик сжал кулак до побеления костяшек и остро пожалел, что под рукой не оказалось ничего тяжёлого: желание вмазать начальнику просто распирало. Тот, однако, на вспыльчивость пацана привычно рассмеялся, тем самым раздражая ещё больше. Вернулся на грешную землю мужчина только после того, как со встречной полосы пронзительно засигналили. Мустанг выкрутил руль, возвращая машину на свою полосу, и включил поворотник, готовясь съехать на полосу торможения. Местность, где они оказались, была совсем рядом с центром и просто пестрила всевозможными развилками, перекрёстками и путепроводами.

— Если честно, я удивлён твоим актёрским мастерством, — подал голос Рой, и Эдвард удивлённо приподнял брови. Заметив его замешательство, мужчина пояснил: — твоё лицо, когда я начал играть на публику. Страх и беспокойство были такими естественными, не уверен, что даже я бы так смог.

Искреннее непонимание со стороны мальчишки навело мужчину на одну не очень приятную мысль, и он резко ударил по тормозам. Стальной заскулил, когда ремень безопасности впился в грудь и откинул обратно на сидение, но Мустанг на его боль и бровью не повёл.

— Хочешь сказать, ты не притворялся?! — Офицер вдруг стал излучать гнев, и Элрик растерялся в край: теперь-то он что не так сделал? Мужчина, посверлив подчинённого недовольным взглядом, вдруг приложил ладонь ко лбу, проведя мизинцем и безымянным по векам, а потом с нехарактерной ему мягкостью коснулся левого плеча подростка: — Малыш, я никогда тебя не предам и не вышвырну снова на улицу, запомни это.

Эдвард уже было открыл рот чтобы заявить, что он не малыш, но Мустанг поднял ладонь, предупреждая вопли негодования.

— Мне нужно было отвлечь внимание постовых и возможного хвоста, потому что то, что я собираюсь тебе рассказать — большая тайна и никто, повторяю, никто не должен об этом узнать.

Внимательный взгляд и серьёзный тон голоса дали понять, что полковник не шутит, и Стальной непроизвольно подобрался. Сердце забилось быстрее от волнения, левая ладонь вспотела и начала мёрзнуть. Мальчишка поймал себя на мысли, что едва не потянул пальцы в рот — несмотря на все старания, полностью избавиться от позорной детской привычки пока не получалось.

— Слушай меня внимательно: речь пойдёт о дезертире Мариусе…

* * *

Эдвард и Альфонс Элрики нетерпеливо переминались с ноги на ногу у порога дома мужчины, ожидая, когда тот спустится со второго этажа и разберётся со всевозможными замками, цепочками и задвижками. Если бы мальчишки не были в курсе ситуации Алхимика, решили бы, что мужчина страшный параноик и интроверт. В некотором смысле так оно и было, только для своих фобий у Мариуса было достаточно веских причин, одна и самая главная из которых — не быть обнаруженным военными. Вернее, не позволить им раскрыть его личность, ведь со времён ишварской кампании мужчина сменил имя и внешность — если верить полковнику Мустангу — и затерялся среди массы простых гражданских, пусть и с алхимическими способностями.

— Извините, что так долго, я… — открывший мужчина начал сразу с извинений, но, разглядев своих гостей, удивлённо замолчал. Элрики вид имели не лучше и некрасиво пялились на Алхимика, не в силах произнести и слова. Альфонса хватило лишь на тихое «Вы?», а вот Эдвард так и остался стоять в непонимании и смятении — их должен был встретить совершенно другой человек. Неужели Мустанг решил таким подлым способом отомстить за кипы пришедших из Лиора жалоб и запросов из полиции?

— Так, ребята, проходите, чего стоять на пороге.

Мужчина сбросил с себя оковы первого шока и торопливо подвинулся, пропуская мальчишек внутрь. Элрики послушно проследовали в дом, но на их лицах по-прежнему читалось недоумение. У Стального оно было заметно чуть больше, чем у Альфонса, потому как младший из братьев очень обрадовался этой весьма неожиданной встрече. Мальчик поцепил ветровку на вешалку, спешно снял кроссовки и аккуратно поставил их в лот для обуви. Его брат манерами не отличался и, вспомнив про ботинки только после действий Ала, кое-как сбросил их на пол, не потрудившись даже ровно поставить. Впрочем, на небрежность юного гостя хозяин дома не обратил ровно никакого внимания, пригласив пройти их в гостиную.

Чайник тотчас занял своё место на плите, из кухонного прозрачного шкафчика были достаны три чашки и блюдца — посуда была из одного сервиза и красиво переливалась в свете дня позолоченными витиеватыми узорами. Старший Алхимик поинтересовался, какой напиток мальчишки предпочитают и, получив от Альфонса в заказ зелёный чай без сахара и от Эдварда — какао с тремя ложками сахара, принялся доставать с полок нужные банки. Засыпав обе кружки сыпучими смесями, а себе налив свежесвареный компот из сухофруктов, мужчина взял батон, полез в холодильник и, достав полпалки колбасы и три огурца, принялся делать бутерброды.

За подготовкой к чаепитию время пролетело слишком быстро, и чайник противно засвистел, сообщая о доведении воды до кипения. Мужчина довольно улыбнулся и, схватившись за прихватку, быстро разлил воду по кружкам. Мальчишки с благодарностью приняли питьё и, поколебавшись совсем немного, взялись и за бутерброды. В поезде они особо и не поели, а по возвращении в столицу времени на наполнение желудка не было, ведь Эдварду нужно было написать отчёт и успеть хоть раз сдать его полковнику вовремя. Отвлекать брата едой Альфонс не хотел, во многом потому, что Эдвард ясно дал понять, что в этот раз — из-за всех злоключений — его отчёт должен быть идеален и без жирных пятен на обратной стороне. А в одиночку обедать было как-то некомфортно.

— Не ожидал увидеть вас, мальчики. Что привело в мою обитель? У Альфонса что-то не так с ногами?

— Нет-нет, всё в порядке! — поспешил успокоить мужчину младший Элрик. — Я Вам очень-очень благодарен! После операции хоть обузой себя не чувствую.

— Ты никогда не был обузой, Ал!

— А Вы тут живёте? Я почему-то думал, что это будет, ну не знаю, ближе к госпиталю. — Успешно проигнорировав возмущение Эдварда, продолжил Альфонс, сложив руки на столе, размеренно постукивая пальцами по чашке.

— Ну, жизнь сложилась так, а не иначе, — пожал плечами мужчина и отхлебнул из своей чашки. — Но какова цель вашего визита, ребята? Не похоже, что вы ожидали увидеть меня, когда пришли.

— Это так, — подал голос до этого не вступавший в беседу Стальной и напряжённо посмотрел на доктора Марко.

Ни он, ни Альфонс действительно не ожидали вместо дезертира Мариуса наткнуться на доктора Марко, и в первые минуты Эдвард едва не ринулся звонить начальнику и упрекать в бесчеловечных шутках, но потом попытался здраво оценить ситуацию.

Рой Мустанг не сказал ему ни слова о поддельной личности Алхимика — только что та у него есть, и что для достижения своей цели Мариусу пришлось сменить не только имя и фамилию, но и сделать пластику — дорогущую операцию, которую ему провёл один из Альмедиков. Далее мозг услужливо подсунул воспоминания о первой встрече с доктором Марко и последующих словах Мустанга о дезертирстве врача во время ишварской кампании и о последующем помиловании властями за исключительные успехи в медицине. И если по части дезертирства всё сходилось, то дальше версии Роя Мустанга и отставника Альберта Штарка (кто и поведал о существовании Мариуса) расходились. Учитель утверждал, что его собирались казнить, но он то ли исчез, то ли что-то ещё случилось и поэтому приговор не был исполнен, а полковник уверял, что власти сами помиловали Альмедика и позволили продолжать работу в госпитале. Но если Рой Мустанг был прав, то почему мужчина был вынужден скрываться от военных под другой личиной? Да и нежелание начальника рассказать всё изначально, когда Стальной только пришёл с вопросом о дезертире, ставило его версию под сомнения. Как и недавние слова куратора про то, что о Мариусе «не должна знать ни одна живая душа». Полковник наверняка оказал собрату помощь при побеге и поспособствовал формированию его новой личности, секрет которой оберегал все эти годы — иначе объяснить, почему Мустанг знал нечто подобное, но никак не помогал военным найти Альмедика было нельзя.

«Когда увидишь его, скажи, что ты от Ройманта Рихтера. Это мой псевдоним для миссий, если что» — теперь, когда предполагаемый Мариус оказался доктором Марко, настояние начальника казалось бредовым, но Стальной догадывался, что наверняка это было чем-то вроде пароля. Скосив глаза на брата, до сих пор неуверенный, что позвал его с собой (для моральной поддержки) вопреки словам Мустанга, старший Элрик решительно посмотрел прямо в глаза мужчине:

— Это… Мы к Вам от Ройманта Рихтера зашли.

В глазах Марко промелькнула смесь эмоций: начиная от напряжённости и заканчивая чем-то похожим на решимость. Альмедик в два глотка допил свой компот и провёл пальцами по горящим векам. Рой сказал, что никто кроме него и Хоукай не узнает о событиях десятилетней давности, но раз эти дети пришли сюда по наводке самого Мустанга, то, наверное, им можно было доверять. Хоть мужчина и не был в восторге от надобности делиться своими исследованиями с каким-то сопляком, пусть и очень способным, но обещание было обещанием. Рой очень выручил его в момент заключения под стражу.

Альмедик глубоко вдохнул и выдохнул, потянулся к радиоприёмнику и повернул регулятор громкости, позволяя незатейливой лёгкой мелодии заполнить кухню и поглотить их голоса.

— Что конкретно вы двое хотите узнать?

* * *

Корпус военного общежития встретил Элриков уже зажёгшимися фонарями, сонным вахтёром и играющими на стенах тенями. Стрелки карманных часов уверенно показывали девять двадцать вечера, и братья спешили успеть к назначенному полковником Мустангом комендантскому часу. Как бы Стальной вначале ни возмущался и ни пытался отстоять своё право на возвращение в пол-одиннадцатого или хотя бы в десять, полковник остался непреклонен, и в итоге мальчишке пришлось сдаться. Это изрядно раздражало считающего себя «уже взрослым» Алхимика, но попасть под штрафные санкции из-за невыполнения приказа было куда худшей перспективой, поэтому Эдвард, стиснув зубы, подчинялся. Пока что.

Расписавшись в журнале, Стальной и Альфонс устало поднялись на свой этаж и так же устало добрели до выделенной им комнаты. Тонкая полоска света, виднеющаяся из-под двери, известила о присутствии незваного гостя. Подростки разом напряглись, а Эдвард преобразовал протез руки в клинок, на случай, если пришелец окажется неприятелем. Конечно, вероятность такого исхода практически равнялась нулю — всё же это военное общежитие и безопасность тут на уровне — но перестраховаться стоило. К тому же, интуиция просто выла о грядущих неприятностях.

— Стоять, бояться, не двигаться! — Эдвард с ноги открыл дверь и скользнул внутрь комнаты, надеясь застать незваного гостя врасплох и тем самым выиграть себе и брату время.

— Сломаешь дверь — вычту из твоей зарплаты, Стальной.

Рой Мустанг невозмутимо сидел на их диване и просматривал какой-то журнал; казалось, мужчина ожидал подобного явления подчинённого, а потому ничуть не удивился и не испугался. Эдвард, напротив, спокойствия начальника не разделял и таращился на него самым некрасивым способом, раскрыв рот и тыча пальцем.

— Какого хрена, полковник?!

— За языком следи! — возмутился мужчина. Закрыв журнал, предварительно заложив страницу куском бумаги, отложил на столик и открыл карманные часы. — Ровно половина десятого. Молодец, впритык успел.

— Отстань… — под нос пробурчал подросток и нахмурившись подошёл к начальнику, сел на другой конец дивана. — Зачем пришёл?

— Что Марко сказал тебе или, вернее, вам? — полковник намеренно выделил последнее слово, обращая внимание на то, что он не разрешал разбалтывать о тайне кому-либо, и особенно гражданским. Стальной решительно сделал вид, что намёка не понял и забрался на диван с ногами, обняв колени и положив на них голову. Виноватым он себя не чувствовал, да и эти полковничьи тайны раскаянию не содействовали.

— Дал адрес библиотеки, куда сдал свои рукописи. А ты мог бы и сказать, кого предстоит увидеть — мы бы такими баранами не выглядели.

— Брат, мы не выглядели баранами, — словно между прочим заметил Альфонс, проходя к кровати и доставая из-под подушки сложенную зелёную пижаму с незамысловатыми линиями на груди. Он здорово устал за сутки, почти не выспался в поезде и теперь разве что не валился с ног. — Кстати, полковник, спасибо за устроенную встречу. Думаю, как только разберёмся с записями, мы здорово продвинемся на пути к нашей цели.

— Пожалуйста, Ал, но попрошу держать язык за зубами. — Мустанг дождался понятливого кивка со стороны мальчишки и вернул своё внимание Эдварду: — так куда он вас направил?

— Пятая библиотека. Это где-то в западной части или где?

— Почти. Северо-запад, недалеко от реки Марэль. Туда ходит двадцать пятый трамвай, но могу попросить кого-нибудь из команды подбросить.

— Не, мы сами. — Старший Элрик не стал прикрывать зевок ладонью и вместо этого потёр слипающиеся глаза. — Она же как и все в девять открывается?

— Да, но последняя пятница месяца выходной, а в субботу и воскресенье обычно не протолкнуться. Советую идти в понедельник вечером — тогда дежурит старенькая бабушка, которая помнит почти всех авторов, собранных в библиотеке. А завтра придёшь в Штаб и будешь помогать разгребать документацию. — Рой поднял ладонь, предупреждая возмущение мальчишки, — считай это своим наказанием за непослушание и погром в Лиоре.

Стальной возмущённо запыхтел, отчаянно пытаясь подобрать слова. Пусть завтра библиотека и не работала (ну почему именно эта пятница была последней в сентябре?!), проторчать в офисе Мустанга с утра до вечера было последним, чего желал своенравный подросток. Оказаться одному с кучей взрослых и без любимого брата казалось ему пыткой, но Альфонс как назло совершенно не выглядел огорчённым. Наоборот, младший Алхимик пылал энтузиазмом.

— Полковник, У меня ведь ещё целая неделя до школы есть, верно? — получив от взрослого кивок, мальчик улыбнулся: — тогда завтра зайду к друзьям и возьму переписать классные работы, ну и учебники почитаю, и домашку сделаю — не хочу отставать. А! И у Луца Дэви же забрать надо!

Эдвард застонал: он уже успел забыть, что противную кошку Альфонс пристроил лишь на время их командировки в Лиор. Скосив глаза на начальника, подросток понял, что мужчину перспектива возвращения животного в общежитие тоже не прельщала, но тот мужественно промолчал. Альфонс тогда долго распинался о своих попытках найти кошке дом и том, какая она умница и красавица, поэтому офицер не желал выслушивать то же по второму кругу. К тому же, разрешение с его поддельной подписью ещё действовало (он смиловался над мальчишками и не стал разбираться) и до окончания срока Дэви имела сомнительное полное право проживать вместе с временными хозяевами.

Пожелав Элрикам спокойной ночи и ещё раз напомнив старшему о завтрашних документах, Рой свернул ранее читаемый журнал в трубочку, сунул за пазуху и направился восвояси.

Понедельник пришел вместе с новыми проблемами, головной болью и пониманием, что до заветного вечера ещё уйма времени. Стальной Алхимик недовольно поморщился, заметив заправленную кровать брата, а потом перевёл взгляд на часы: девять утра. Вчерашнее желание побить собственный рекорд обернулось поражением: не дотянул каких-то полтора часа. Недовольно поворчав, подросток почти плюхнулся обратно в тёплую постель, но вовремя передумал, рассудив, что лежанием в кровати он ничего не добьётся — по неведомым причинам сонливость как рукой сняло.

— Ал, ты где там? — Старший Элрик хорошенько потянулся, хрустнув позвонками, помассировал слегка затёкшую за время сна шею и, зевнув во весь рот, огляделся. — Ал?

Ответа по-прежнему не было, что наводило на мысли, что Альфонс отлучился из комнаты. Он никогда не игнорировал зов Эдварда, даже если был очень на него обижен, что, впрочем, случалось крайне редко.

«В школу ушёл что ли?» — Эдвард почесал щеку, неуверенный, что думать. Занятия начинались в половину, но ведь у его брата была еще неделя отдыха. Неужели он решил не наслаждаться бездельем, а вернуться в скучный класс с вечно хмурыми учителями и глупыми одноклассниками? Стальной искренне не мог понять такой логики. С другой стороны, в отличие от него брат успел подружиться почти со всеми из своего класса, да и об учителях отзывался вполне хорошо. В этом случае не было ничего удивительного, что он не захотел сидеть в общежитии до вечера, когда мог наверстать программу и побыть с друзьями. В груди кольнуло завистью. «Ал всегда легко сходился с людьми».

Стальной Алхимик тряхнул челкой, несильно хлопнул себя по щекам, прогоняя неприятное чувство, и решительно поднялся с кровати, принявшись сразу её застилать. Обычно он предпочитал убираться в конце и часто из-под палки, но когда настроение было не ахти, такая рутина неплохо отвлекала. Разгладив образовавшиеся на зелёном покрывале складки, подросток швырнул в изголовье декоративную подушку с бахромой на концах наволочки и некоторое время полюбовался проделанной работой — получилось и правда неплохо, даже красиво. Прямо как у Альфонса.

Хлопнув в ладони, взъерошив спутанные за ночь волосы, мальчишка сгрёб в охапку висящую на стуле одежду и протопал в санузел. Чуть прохладная вода душа взбодрила, прогнала напавшую зевоту и помогла снять напряжение в мышцах. Отстранённо Элрик подумал, что этим утром даже не размялся. Это было плохо для его протезов, но так не хотелось что-либо делать! Махнув рукой, сорвав с крючка длинное полотенце, Эдвард решил, что перерыв вреда не нанесёт, и он вполне сможет нагнать всё завтра. Перенапрягать мышцы тоже не следовало. По третьему кругу пройдясь полотенцем по телу, убедившись, что влаги не осталось и можно спокойно одеваться, Алхимик забрал волосы маленьким полотенцем и поспешил натянуть трусы и майку: несмотря на то, что температура воздуха всё ещё была довольно тёплой, непрекращающийся ветер то и дело забирался под кофту, неприятно холодил кожу. Элрик сморщился, поняв, что горло начало немного саднить — плохой была идея открывать форточку посреди ночи, пусть в комнате и было довольно душно. Хорошо, что у него иммунитет и неприятное першение пройдёт спустя максимум полчаса, а вот Альфонс… Ну, оставалось надеяться, что братец как обычно завернулся в одеяло аки в кокон и его не протянуло.

Разобравшись с одеждой, закатав рукава лёгкой синей с белыми полосами кофты чтобы не мешались, подросток принялся усердно растирать волосы. Вода впитывалась в полотенце, неприятно мочила руки и разлеталась брызгами по комнате, в которую мальчишка вышел, спасаясь от парности. Сушка заняла не так много времени, но неприятный холод на голове по-прежнему ощущался и Стальной понял, что придётся воспользоваться феном. Не любил он это исключительно женское — как он сам считал — приспособление, но выбор был невелик: либо фен, либо ходить с влажной головой по комнате без возможности выйти на улицу: иммунитет иммунитетом, а испытывать его на прочность не особо хотелось. Потому что в случае болезни ему будут колоть жаропонижающие уколы, а их он боялся до ужаса. Эдвард тяжело вздохнул, про себя сетуя на свою непереносимость какого-то компонента, что обычно добавляли в сироп или таблетки, но не добавляли в инъекционные ампулы.

«Не будем о грустном!» — мальчишка отбросил мокрое полотенце на стул, подумал и, снова взяв его, вернулся в ванную.

Коробка с феном стояла под раковиной, и пришлось немного повозиться прежде чем удалось вытащить её наружу, не задев скопище различных баночек, флаконов и прочей ерунды, что обнаружилась в комнате еще при заселении и принадлежала общежитию. По логике, это были чистящие средства и каждый постоялец должен был использовать их по назначению, но братья не горели желанием чистить унитаз или отскребать налёт с раковины и ванны. Хотя и брезгливо морщились каждый раз, стоило глазам наткнуться на жёлто-серые полосы. Просто удивительно, что пришедший на той неделе Мустанг не зашёл с ревизией в санузел и не приказал убраться в ближайшие сроки. Иначе ползать Стальному с тряпкой, ершиком и вонючими чистящими средствами, пытаясь отодрать грязь от некогда белой поверхности. Эдвард передёрнул плечами, вспомнив, как относительно недавно работал уборщиком в казармах и мысленно поблагодарил Небеса за излишнюю занятость начальства в прошлый четверг. Разобравшись со скрученным шнуром, подросток вернулся в комнату, сунул вилку в розетку и блаженно опустился на кровать. Тёплый воздух принялся лохматить волосы, высушивая излишнюю влагу, и Эдвард лениво перебирал пряди, попеременно наклоняя голову то вправо, то влево, иногда морщась, если горячий воздух слишком долго «сушил» одну точку. Он собирался прогуляться после завтрака, а учитывая ветреную погоду, нужно было хорошо просушить волосы.

* * *

Альфонс улыбнулся очередному рассказу Луца, лишний раз убедившись, что идея прийти в школу на неделю раньше была вполне хорошей. Учителя так вообще радушно его встретили, поставив в пример одноклассникам: человек сразу после лечения вернулся, а они готовы из-за малейшего чиха дома сидеть да балду гонять. Одноклассники обступили его на первой же перемене, и Альфонсу пришлось на ходу придумывать подробности своего лечения — благо, особо врать не пришлось, так как всё это он испытал во время реабилитации после операции — да слушать сочувствующие охи-ахи, а также демонстрировать два небольших шрама на ногах, оставшихся после операции и уже почти сошедших. К счастью, интерес одноклассников на долго не затянулся, и ребята, поняв, что утомили Элрика своей болтовнёй, постепенно разошлись по своим местам. Рядом остались только Луц и Райнарт.

Шефер участливо похлопал друга по плечу и предложил мармелад, от которого Альфонс поспешил отказаться. Он не особо любил этот вид сладости, больше предпочитая печенье или зефир. А вот Эдварда неслабо на него потянуло после случившегося переливания крови. И это при том, что раньше его брат на дух не переносил мармелад. Старший Элрик вслух злился на случившуюся пакость, а Альфонс мог лишь гадать, насколько сильно донор брата обожал эту сахарную сладость.

В некотором роде это было комично.

Фишер тактично пропустил пререкания друзей мимо ушей, принявшись рассказывать про Дэви, к которой за время её проживания у него привыкли все члены семьи, включая маму, ещё пару недель назад заявлявшую, что лапы кошачьей в доме не будет. В итоге Луц уже на следующий день имел удовольствие наблюдать как обычно строгая женщина почёсывает за ушком развалившегося на её коленях котёнка, шепча что-то ласковое и получая взамен довольное мурлыканье. Подросток был в полном восторге. Его мечта о пушистом любимце спустя столько лет бесполезных уговоров наконец исполнилась благодаря новообретённому другу. А ведь мама согласилась на передержку кошки исключительно с целью доказать сыну и мужу, что с котами она не уживётся.

— Она так забавно ест! Миска вечно скользит, а она подвигает её к себе лапой и продолжает своё дело. Ал, ты уверен, что она уличная кошка? Слишком пушистая и ласковая для бродяжки.

Фишер Луц развёл руками и в сотый раз посмотрел на замотавшего головой Элрика. Друг продолжал утверждать, что котёнок совершенно точно не был домашним, а ласковый в силу своего кошачьего характера и слишком доброго сердца. Может, так оно и было, но какая-то часть Луца была уверена, что Дэви, если и оказалась на улице прежде, чем ее подобрал Ал, то раньше всё равно жила в уютном доме. Просто некоторые люди не видят ничего зазорного в том, чтобы выкинуть питомца на улицу, когда вдоволь с ним наиграются и поймут, что на самом деле не очень-то и готовы ближайшие десять-пятнадцать лет заботиться о четвероногом друге. Это было печально, но такова реальность.

— Я очень рад, что вы решили её оставить.

— Да… — Фишер махнул рукой, показывая, что в этом нет его заслуги, — хорошо, что она понравилась маме. Иначе пришлось бы возвращать.

— Да ладно, у тебя классная мама, — вклинился в диалог друзей Райнарт, — просто раньше ты только болтал о котах, но не приносил.

— А вот и нет! — несколько обиделся Луц, — Я столько бродяг приносил, но мама всегда против была. Просто Дэви ведь нужно было на неделю-две взять, не навсегда, вот она и согласилась. Это потом уже так привыкла к ней, что не захотела отдавать. Я вообще жуть как удивился.

Альфонс тихо улыбнулся, лёгким движением взъерошив себе волосы на затылке. Ветер и так растрепал их, пока он шёл в школу, поэтому беспокоиться о причёске не приходилось; да и это была прерогатива Эдварда, и Альфонс не собирался у него её отнимать. Вспомнив про брата, подросток вздохнул. Эдвард наверняка уже проснулся и теперь уминал то подобие блинчиков, что он успел приготовить до ухода в школу. Интересно, насколько ужасными они получились в этот раз? Недосоленные или наоборот, не слишком ли сухие и толстые, сильно ли бросается в глаза неравномерная подпаленность по краям? Несмотря на желание готовить и усердные попытки вновь и вновь не испортить блюдо, у Альфонса пока не очень получалось. Даже учитывая, что он строго следовал рецепту. Эдвард сначала посмеивался над потугами брата, но, решившись однажды показать класс и едва не спалив при этом кухню, умолк и больше никак не комментировал. Разве что пытался подбодрить, высказывая, что «в этот раз» всё вышло «не так уж и плохо» и что вид блюда неважен, лишь бы «можно было есть». Слова брата не сильно поднимали боевой дух Альфонса, но опускать руки он не собирался. Для себя Элрик решил, что если ещё пять попыток окажутся неудачными или хотя бы не улучшатся, то он попросит о помощи старшего лейтенанта. Риза Хоукай производила на него самое приятное впечатление, всегда была добра, спокойна и готова помочь в любой ситуации. Значит, и в просьбе помочь с готовкой не откажет. Нужно было лишь узнать, когда ей будет удобно — всё-таки военные весьма занятые люди.

Смех Райнарта прервал размышления Альфонса, и подросток с интересом посмотрел на друзей. Те продолжали над чем-то смеяться и, к счастью, совершенно не заметили погружения друга в мысли. Иначе Элрика тотчас ждал бы допрос с пристрастием — эти двое были реально крутыми ребятами, но их желание быть в курсе всех событий порой давило на Альфонса. Пусть он и был экстравертом и общение доставляло ему лишь радость, иметь пару маленьких тайн был не прочь. А рассказывать, что живёт в общежитии, а не в доме опекуна-офицера и потому хочет научиться хорошо готовить, в планы подростка не входило. Вряд ли ребята бы поняли.

— Как думаешь, нам поставят замену или домой отпустят? Я лично за второй вариант. — Райнарт закинул руки за голову, прислонившись спиной к стене. Внезапный больничный учителя химии был для Шефера настоящим благословением свыше, и мальчишка надеялся, что учсовет не испортит новость внезапной заменой. В крайнем случае, пусть ставят любой другой предмет, но не химию. Он не очень «дружил» с уравнениями, реагентами и прочим и хорошо знал разве что периодическую таблицу да основные показатели каждого элемента. Просто потому что учительница буквально заставила вызубрить.

— В принципе, я тоже «за», — Луц проигнорировал удивлённые взгляды друзей, нервно дёрнув плечом — вопреки расхожему мнению, он не был ботаником, — и поправил сползшие очки: — но вряд ли учителя так просто нас отпустят. Мне кажется, поставят замену.

— Блин, не каркай! — тут же возмутился Райнарт и несколько раз потёр носком туфли пол в напряжении. — Ал, а ты как думаешь?

Альфонс поспешил поднять руки.

— Время покажет.

Он не собирался делать прогнозы и напрасно обнадёживать или огорчать друзей. Учсовет мог решить что угодно, а неоправдавшиеся надежды имеют свойство болеть особо сильно. Пусть даже если дело касается такой мелочи как урок по химии. Хотя он не мог не признать, что тоже был бы рад отмене урока. Несмотря на всю любовь к предмету.

Луц прикрыл ладонью зевок и бросил взгляд на наручные часы, почти тотчас скривившись:

— Ладно, парни, звонок вот-вот будет, надо идти.

— Тебе лишь бы за партой посидеть. — не повременил подколоть Фишера Райнарт. Тем не менее, послушно оттолкнулся от стены, выпрямляясь.

— Вот не надо делать из меня ботаника!

— Но это так.

— Нифига! То, что у меня очки, не делает из меня заучку.

— Ребят, ну хватит вам, — несмотря на попытку звучать спокойно и беспристрастно, Альфонс не сумел полностью подавить улыбку в голосе. Как бы Луц ни отрицал, но некоторые черты ботаника у него всё же были: этот пацан никогда не опаздывал, усердно конспектировал, первым делом (иногда даже в классе на переменах) выполнял домашнее задание и впадал в депрессию, если поставленная оценка была ниже его ожиданий. Последнее случалось редко, но оно не мешало Фишеру волноваться перед каждым тестом и ныть об этом своим родным и друзьям.

Луц недовольно надул щёки, поняв, что Альфонс в принципе разделяет мнение Райнарта, и демонстративно сложил руки на груди, отвернувшись.

— Да ну вас.

— Ой, на правду не обижаются, — хохотнул Райнарт и по-свойски пнул друга кулаком в плечо. Несильно, но вполне ощутимо. Фишер смерил его недовольным взглядом, но промолчал. Вместо этого наступил каблуком туфли на пальцы Шефера.

— А-ай! — взвыл тот, принявшись баюкать больную ступню. — Ты это нарочно!

— Зато теперь мы квиты, — Луц не сдержал самодовольную ухмылку, на что Райнарт показал ему язык. Альфонс, наблюдая привычную перепалку друзей, замаскировал смешок под кашель.

— Ладно, ребят, сейчас и правда звонок будет. Нужно идти.

— Ал, вот и ты туда же, — с наигранным укором посмотрел на Элрика Шефер прежде чем прекратить поглаживать ещё саднившие пальцы и выпрямиться, — Ладно уж, идёмте грызть гранит науки.

* * *

Эдвард намотал ещё один круг вокруг торгового центра, после чего пошёл вглубь сквера, желая как можно дольше растянуть дорогу до школы. Пусть ему и дали добро на свободное посещение, но видеть учебное заведение по-прежнему не хотелось. Не говоря уже о том, чтобы заходить внутрь. Тем не менее, желание отыскать брата перевесило, и подросток, излазив все окрестности и навестив всех бродячих котов в округе, понял, что кроме Штаба и школы мест, где мог бы засесть Альфонс не осталось. Но младший брат не был государственным Алхимиком, соответственно, не имел возможности пройти блокпост да и вряд ли ошивался возле полковника и остальной команды. Так что оставалась только школа.

Не то, чтобы Эдварда как-то это радовало.

Он бы предпочёл лишний раз повздорить с Мустангом да попить зелёного чая, заваренного старшим лейтенантом Хокай, нежели тащиться в унылое здание храма науки.

Пнув носком ботинка мелкий камушек, проследив его траекторию полёта и самодовольно хмыкнув, когда тот скатился в решётку коллектора, Стальной Алхимик сжал руку в кармане в кулак. «В яблочко» — специально не целясь, он умудрился сделать то, что много раз пытался провернуть, но терпел неудачу. Пронеслась мысль, что Мустанг сделал бы выговор, будь сейчас рядом, но поскольку тот торчал в офисе под пристальным надзором Хокай, у Эда были развязаны руки и он был волен делать что угодно. Элрик довольно усмехнулся. Он не собирался становиться городским вредителем, но немного подурачиться был совсем не против. Особенно теперь, когда младший брат остался в школе и не нужно было корчить из себя взрослого. Ещё один мелкий камушек отправился в полёт вдогонку первому, но не долетел каких-то десять сантиметров. Эдвард досадно цокнул языком. Почему-то так у него почти во всём было: когда старался — не получалось, когда действовал спонтанно, не задумываясь ни о чём — результат не заставлял себя ждать.

«Плевать, Алу я всё равно верну связки», — Эдвард насупился, где-то глубоко внутри понимая, что сделать будет куда тяжелее, чем сказать.

Даже учитывая, что сегодня вечером он намеривался посетить библиотеку и отыскать записи доктора Марко о философском камне. Им в любом случае придется прежде основательно изучить биоалхимию, рассмотреть все вероятности и только потом приниматься за создание круга преобразования. Навскидку, не так уж и сложно, но, один раз столкнувшись с неудачной реакцией и сделав себя и брата инвалидами, Элрик понимал, что в этот раз тяп-ляп делать нельзя. Возможно, даже придется привлечь полковника для перестраховки… От последней мысли Стальной заскрежетал зубами и дал себе мысленную оплеуху, не в силах поверить, что настолько доверяет вредному начальнику. Неожиданно даже для него самого. Однако Рой Мустанг явно смыслил в трансмутациях побольше мальчишек-недоучек и мог помочь в особо спорных моментах. Как бы ни противно было признавать сей факт.

«Вот только сначала наверняка поглумится. Гад», — Эдвард нахмурился, недовольно вздохнул и, на миг опустив голову, легонько похлопал себя по щекам. Как бы то ни было, до этого момента ещё было время, а значит переживать заранее и накручивать себя не было смысла.

За своими размышлениями Элрик не заметил, как миновал сквер, обошёл маленький продуктовый магазинчик и оказался перед центральными воротами средней общеобразовательной школы. При всей своей нелюбви к подобным заведениям подросток не мог не согласиться, что что-то хорошее в этом тоже было: общение со сверстниками (которое у него хромало на обе ноги), вкусная еда и редкие, как из Красной книги, улыбчивые учителя, действительно любящие свою работу. Если бы не звонки да бесконечные домашние задания, самостоятельные и контрольные, он бы, наверное, даже привык. Но на передовой собственного сражения стояло покаяние, исправление ошибок прошлого и горький выученный урок, что алхимия не всесильна, а Алхимики — всего лишь люди, пусть и с невероятными, мистическими способностями. Он не имел права повторить однажды сделанную ошибку, а значит, нужно будет тщательно подготовиться и, возможно, накануне совершения трансмутации, помолиться Небесам, чтобы попытку всё исправить не расценили как очередную наглость. Пусть Эдвард и пытался отрицать влияние Высших сил на собственную жизнь, однако…

«То место было пугающее».

Стальной передёрнул плечами, вспоминая, какой ужас ему пришлось пережить, когда человеческая трансмутация пошла не по плану и, прежде чем лишиться руки и ноги, он оказался в непонятном белом месте с огромными вратами за спиной. Тогда в голову ворвался ворох мыслей, среди которых отчётливо звучал чей-то строгий голос, тыкая в ошибки и отчитывая как нерадивое заигравшееся дитя. Потеря двух конечностей стала сильным наказанием за игру в Бога, но теперь, оглядываясь назад, старший Элрик не мог не подумать, что обошлись с ним и Альфонсом очень даже снисходительно. Ведь могли забрать что угодно: душу, тело, алхимические способности, в конце концов. Или убить.

Эдвард часто задышал, приложив ладонь левой руки к груди, в область сердца. То стучало в бешеном ритме, словно намеревалось выскочить, и с потрохами выдавало охвативший подростка страх. Остановившись возле лавочки — он совсем не помнил, как прошёл вглубь школьного двора — Эдвард мешком опустился на деревянную поверхность, жадно глотая воздух.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Нехитрая дыхательная гимнастика, выученная ещё в детстве по настоянию матери, и в этот раз помогла успокоиться. Стальной посидел на лавочке ещё немного, подождав, пока паника отступит и сердце вернется в привычный ритм, после чего решительно поднялся. Нет смысла бояться того что уже свершилось. Нужно думать, как не наломать новых дров. Но сначала — напомнил себе мальчишка — нужно найти брата.

Эдвард не заучивал расписание Альфонса, а потому знать не знал, сколько у него уроков и какие, а значит оставалось лишь шататься вокруг школы да поглядывать на выходящих учеников. Чисто логически, в три часа дня уроки — даже самые длинные — должны уже закончиться, а значит ждать недолго. Стальной сложил руки в замок, зевнул и долго потянулся, с наслаждением отмечая, что позвонки тихонько хрустнули, сбрасывая накопившееся напряжение.

— Брат?

Удивлённый голос Альфонса прозвучал практически над ухом, и Эдвард едва не подпрыгнул от неожиданности. Стальной совладал с эмоциями в последний момент, но всё равно не смог скрыть собственное удивление: как Ал умудрился выйти так, что он не заметил? Воспользовался чёрным ходом? Но зачем?

— Нет, Эд, это ты слишком увлёкся разглядыванием той девчонки, похожей на Винри.

— Что?! Вот и нет! — старший Элрик залился краской. Он действительно засмотрелся на незнакомую девушку, про себя дивясь её схожести с подругой детства. Та же причёска, те же черты лица, за исключением, быть может, подбородка. Где-то когда-то он читал, что у каждого человека есть минимум два двойника, но вот встретить их — к несчастью. В приметы юный Алхимик не верил, но подтверждение описанной в книге теории было на лицо. В прямом смысле. И это было жуть как круто. Эдвард даже на миг забыл обо всех своих проблемах.

Однако возвращение Ала в школу выбивалось из планов, и Стальной хотел прояснить хотя бы для себя самого этот момент. Неужели Альфонсу нравилось учиться? Это казалось невероятным, но от братца можно было ожидать чего угодно. И Эдвард просто должен был убедиться.

— Чего ты сюда свалил, неужели не хочешь отдохнуть?

— Эй, я рад возможности побыть обычным мальчишкой. — Альфонс поправил шлейку сумки и почти сразу смутился собственных слов. — Ну, в смысле, мы вечно во что-то впутываемся, что-то ищем, от кого-то убегаем — надоело, если честно. Я хочу вернуть наши тела в нормальное состояние, но и завести друзей хочу не меньше. А с ребятами так здорово. Луц, вон, Дэви нашу себе оставил!

— Вот конкретно за это я ему очень благодарен.

Слушая сбивчивую речь брата, глядя, как тот жестикулирует и смущённо закусывает губу, подбирает слова, явно боясь задеть, Эдвард почувствовал лёгкий укол вины: сконцентрировавшись на цели, он совершенно забыл, что у Альфонса могли быть другие приоритеты. И нет, он ни в коем случае не ревновал! Просто было нелегко принять тот факт, что отныне придётся делить младшего братишку с остальным миром. Но Алу знать об этом было совершенно ни к чему. Напустив на себя совершенно невозмутимый вид, Стальной сунул руки в карманы штанов и подцепил носком ботинка выступавшую из земли корягу; почему-то сегодня его так и тянуло покопаться в земле и что-нибудь куда-нибудь отшвырнуть.

— В семь я пойду в библиотеку, ты со мной?

— О чём речь, конечно! — В голосе Альфонса просквозило возмущение, словно бы предположение брата, что он может остаться в общежитии, его оскорбило. — Без меня ты точно учудишь что-нибудь, из-за чего полковник потом орать будет.

— Да этот гад всегда орёт, — махнул рукой Стальной и, переглянувшись с братом, несколько секунд пристально поиграв в «гляделки», фыркнул, пытаясь замаскировать смех. Альфонс сдерживаться не стал и разве что не согнулся пополам, привлекая внимание школьников. Те покосились, но промолчали. Только Луц и Райнарт, уже дошедшие до калитки, обеспокоенно обернулись, но, увидев, что друг просто смеётся рядом со своим братом, улыбнулись, помахав на прощание: ещё в классе Альфонс, увидев из окна сгорбленную фигуру Эдварда, заявил, что домой пойдёт с братом, а потому ждать его не нужно.

Отсмеявшись, Альфонс решил в этот раз проигнорировать неуважение брата к собственному начальству и сосредоточился на предстоящей поездке:

— Полковник сказал, ехать туда около сорока минут, значит, выходить из дому нужно примерно за час — пока до остановки дойдём, пока трамвай придёт. Да и само здание найти ещё надо, мы же никогда не были в западной части Централа.

— Знаю-знаю, поэтому и зашёл за тобой. Не то твои дружки точно бы заболтали тебя на день вперёд.

— Брат, они классные, — с лёгким укором посмотрел Альфонс.

— Да-да. — Эдвард скривил губы, немного задетый тем, что братец нашёл ещё кого-то, с кем хотел делить будни. — В любом случае, тебе нужно сумку оставить и поесть, так что пошли.

* * *

На всякий случай ещё раз осмотревшись по сторонам, убедившись, что никто их не видит и, соответственно, не настучит полиции, Стальной Алхимик закрыл глаза, сосредотачиваясь, сложил ладони и коснулся стены здания библиотеки. Синяя вспышка алхимической реакции осветила тёмный переулок примерно на полминуты, после чего погасла, а в стене образовался проход. Аккуратная дыра, ведущая на нижний этаж. Прямо под лестницей. Переглянувшись, Элрики кивнули друг другу и прошмыгнули внутрь, предусмотрительно прислонив к образовавшемуся лазу брошенную в переулке паллету.

Выйдя в холл, Алхимики, всё ещё осматриваясь, боясь наткнуться на охрану (которой, видимо, совершенно не было) поднялись по широкой лестнице и, пройдя в зал, доступ к которому имелся только у военных, включили чудом захваченный с собой фонарик. Жёлтый луч света разрезал темноту, выхватывая очертания стеллажей, столов и стульев, а также плотно закрытых жалюзи, сквозь которые наверняка всё равно проникало свечение. Страх, что их заметят, периодически затуманивал сознание, но быстро перебивался предвкушением от находки необходимых книг.

— Знаешь, это даже круто, что мы опоздали и нас не пустили: теперь никто не помешает и мы на раз-два найдём и прочтём всё, что нам нужно.

— Не знаю, брат, я чувствую себя некомфортно. Будто что-то противозаконное делаем. Что если поймают?

— Грохнем и сбежим. — Старший Элрик пролистал пару страниц первой попавшейся книги и, помотав головой, вернул на место на полке. Получив в ответ гробовую тишину и, повернувшись, обнаружив шокированного Альфонса, фыркнул и закатил глаза: — Да шучу я, Ал! Постараемся не попадаться, конечно, но если вдруг что — я же государственный Алхимик — выкрутимся.

— И всё равно не по себе.

— Просто забей и ищи автора Марко. Здесь, наверное, тысячи книг с созвучными авторами, кошмар.

— Ну, это одна из столичных библиотек, что ты хотел.

— Да уж. Почти филиал Центральной.

Эдвард сгрёб с полки сразу пять толстых томов и, мельком взглянув на обложки, со вздохом поставил обратно. Опять не то.

И опять.

И снова.

Предположительные полтора часа на поиски нужного материала плавно перетекли сначала в два, а потом и в три, и когда Стальной уже готов был взвыть волком от досады, пробило десять вечера и стрелки уверенно принялись отсчитывать одиннадцатый час. Ещё несколько недель назад на улице только бы загорелись сумерки, но теперь, когда осень полностью правила балом, за окном наблюдалась почти непроглядная темнота. Звёзд практически не было видно из-за облаков, одинокий свет луны то появлялся, то пропадал за этими же облаками, а уличные фонари явно находились в режиме экономии и светили далеко не так хорошо, как должны были. Шум мегаполиса постепенно стихал, уступая место тишине, прерываемой редкими звуками проезжающего транспорта да уханьем совы, непонятно как залетевшей в черту города.

Эдвард отложил очередную книгу, едва поняв, что с записями Мариуса та не имеет ничего общего. Нехотя поднялся, скривившись от пронзившей спину боли. Всё-таки, не следовало сидеть, скрючившись буквой «зю», в попытках обеспечить себе некий комфорт. Подросток упёрся ладонями в поясницу, попытался разогнуться и зашипел, кода позвонки хрустнули, позволяя напряжённым мышцам растянуться. Боль и дискомфорт отступили. Зато пришло понимание, что терпеть больше не получится и нужно как можно скорее отыскать туалет. Кажется, он видел заветную табличку вправо по коридору, когда шёл в залу.

— Ты куда? — спросил Альфонс, заметив, как брат напряжённо направился к дверям. Вопреки ожиданиям, Эдвард не только не остановился, но ускорил шаг.

— Сейчас вернусь.

Эдвард скрылся за тяжёлыми дверями, и Альфонс был готов поклясться, что по коридору раздался топот — похоже, брат бросился бежать. Пожав плечами, младший Элрик вернулся к изучению книги, решив, что брату просто нужно в туалет — водилась за Эдом дурная привычка терпеть до последнего, — а учитывая, что оный находился через три двери от залы, волноваться было не о чем.

Стальной бросал наряжённые взгляды на каждую табличку, но как назло те сообщали лишь название той или иной секции библиотеки и никак не указывали, в каком направлении нужно двигаться. Это сбивало с толку и заставляло нервничать сильнее. Потому что он был уверен, то видел заветное «WC» совсем рядом с читальной залой. Как оказалось, он ошибался.

Скрестив ноги и полусогнувшись, прилагая все усилия, чтобы не допустить катастрофы, Эдвард в отчаянии огляделся ещё раз и едва не вскинул руки в победном жесте, заметив, что нужная дверь всё это время была совсем рядом. И как только проглядел? Не рискнув разгибаться, двигаясь полубоком и про себя умоляя собственный организм потерпеть ещё каких-то пару минут, подросток протиснулся в дверь (благо, та была не заперта) и на ходу принялся расстёгивать штаны.

Он успел.

«Какое облегчение», — Эдвард, счастливый и умиротворённый, сполоснул руки, привычно вытер о штаны и тихо прикрыл за собой дверь в туалет.

В поисках уборной он умудрился зайти в соседний коридор, так что теперь нужно было вспоминать путь обратно. Стальной потёр подбородок, закрыл глаза и спустя некоторое время довольно щёлкнул пальцами: направо и прямо до упора, а после — ещё раз направо. В крайнем случае, можно будет сориентироваться по цветку с пятнистыми раскидистыми листьями, который, вероятно, был ядовит — слишком уж яркая окраска. Кивнув самому себе, Эдвард поправил штаны, ещё раз убедился, что застегнул ширинку и не спеша пошёл к брату. Вылазка в туалет стала неплохим отдыхом и не позволила мозгу «закипеть» от обилия информации; стоило немного — совсем чуть-чуть — продлить минуты безделья.

Звон бьющегося стекла и последовавший за ним треск настиг Стального Алхимика нежданно, и тот развернулся в прыжке, вытянув перед собой руку и готовясь отражать атаку. Когда никто так и не появился, Эдвард понял, что целью не являлся, и вообще звук шёл из соседней залы.

«Грабители? — подросток нахмурился, по привычке пошёл на шум. — но что можно красть в юмористическом отделе? Там техники никакой вроде, да и литература ценности как таковой не представляет. Другое дело — алхимия или механика. Или ещё что-нибудь».

Что-то снова сломалось, и Эдвард ускорил шаг. Как государственный Алхимик он не мог пройти мимо нарушителей, даже если после ему самому придётся объясняться с начальством. Мустанг всё равно ничего ему не сделает — максимум поорет, но, опять же, у Эда была идея, как заткнуть мужчину: достаточно было напомнить, благодаря чьему совету они с Алом пошли в библиотеку в понедельник вечером, когда могли сделать это в четверг или хотя бы утром. Если аргумент услышит старший лейтенант — а уж Эдвард постарается, чтобы она услышала, — полковнику точно станет не до лекций. Стальной миновал последний поворот и, на всякий случай прижавшись спиной к стене, осторожно заглянул в залу.

Увиденное заставило его замереть и зажать рот и нос руками, чтобы не выдать себя.

Высокая, крепкая и явно мужская фигура возвышалась над грудой разбросанных книг и сломанных, валяющихся на полу полок и — кажется — стульев, держала за горло хрупкую девушку, приподняв над полом. И Стальной, без сомнений, проявил бы чудеса глупости и вмешался, если бы не заметил, что «жертва» скалилась в сумасшедшей улыбке. Те, кого пытаются убить, так себя точно не ведут, а значит, всё было не так просто. Эдвард прижался спиной к стене, пытаясь понять, что ему следует делать. Даже если мужчина на самом деле не пытался прикончить незнакомку и то, что наблюдал Эдвард, было не более чем выяснение отношений (мало ли какие закидоны у взрослых?), как государственный Алхимик, он не мог закрыть глаза на тот бедлам, что учинили эти двое. Порча госимущества, незаконное проникновение в закрытое помещение, нарушение тишины в позднее время суток — всё это тянуло на как минимум хороший штраф, а может даже арест. Но, пребывая в разгаре разборок, взрослые вряд ли адекватно примут замечания от подростка, а если тот поведётся на нелестные слова в свой адрес — которые наверняка последуют, — то точно разгромит ещё что-нибудь вдобавок к уже имеющимся повреждениям, и тогда уже ему придётся огребать от полковника Мустанга. Потому что начальнику изрядно надоело исправлять наделанные подчинённым косяки и после извиняться перед уже своим начальством. Об этом полковник заявил прямо еще в пятницу, и Элрик не хотел раздражать его ещё больше.

Значит, нужно было действовать осторожно. Продуманно.

Эдвард сглотнул скопившуюся слюну, машинально пригладил чёлку, заправив наиболее длинные пряди за уши, отметив про себя, что уже стоило посетить парикмахерскую. Тряхнув головой, отогнав неуместные в данный момент мысли, подросток прикинул, сможет ли незаметно пробраться за спину мужчине и после — оглушить и обездвижить. По всем расчётам выходило, что сможет. Потому, что он был очень самонадеянным. Эдвард отдавал себе отчёт касательно последнего, но старательно отпихнул все сомнения в дальние закутки сознания, так как юношеский максимализм просто не позволял сомневаться в себе и своих действиях. Он справится. Не может не справиться.

Вдохнув и быстро выдохнув, Стальной рванул в залу, стараясь спрятаться за испорченной мебелью и не привлекать внимания. Учитывая, что мужчина стоял к нему боком, сделать это было непросто.

— Ребёнок?

Мужчина обернулся, не выпуская из рук девушку, но рассмотреть ни её, ни его Эдвард не смог: разбитые люстры и общий бардак отбрасывали слишком много теней. Единственное, что удалось увидеть, это светлую куртку с пряжкой на воротнике да черные штаны. Девушка была одета в тёмное платье. Мужчина повторился, но, как бы ни хотелось ответить, Элрик заставил себя молчать: нападать на этого типа в лоб было опасно: интуиция просто кричала. Мужчина сделал несколько шагов по направлению к убежищу подростка, и Эдвард поспешил перекатиться за уцелевший стеллаж, вовремя скрываясь с глаз незнакомца. Стальной осторожно выглянул. Мужчина теперь стоял к нему спиной, и это был лучший момент для нападения.

«Выкуси!»

Если бы Эдвард не был точно уверен, что прокричал лишь в мыслях, то обязательно стукнул бы себя по лбу: мужчина мгновенно развернулся, успешно заблокировав его атаку. Чутьё или боевой опыт — это внутреннее что-то у незнакомца явно работало на все сто или даже больше процентов. И явно усложняло задачу юному Алхимику.

Подросток отскочил, нахмурившись и до боли стиснув зубы. Мужчина был серьёзным противником и, пусть отступать Элрик не привык, но почему именно сейчас всё пошло не по плану? Эдвард буравил мужчину злым взглядом, боясь упустить любое движение.

На удивление, незнакомец нападать не спешил, предпочтя как следует рассмотреть влезшего в его разборки с девушкой пацана.

— Что ты здесь делаешь, ребёнок?

— Точно не пытаюсь кого-нибудь задушить, — съязвил Стальной и на всякий случай сделал маленький шаг назад: кто знает, что задумал этот тип, может, пытается отвлечь разговорами и подобраться ближе.

— Эта женщина — зло. Она не достойна жить. — Мужчина чуть приподнял всё ещё висевшую в его руках девушку, правильно поняв претензию.

— А кто ты такой, чтобы решать это?

— Моя работа — вершить правосудие и…

— Да плевать мне на это! Нельзя убивать людей только потому что тебе они не нравятся! Отпусти её!

— Почему я должен тебя слушать?

— Потому что я государственный Алхимик и могу арестовать тебя!

Мужчина едва заметно вздрогнул, и Эдвард решил, что выбрал правильную тактику. Когда противник боится — победить легко. Хлопнув в ладони, преобразовав протез в клинок, Стальной смерил мужчину несколько надменным взглядом, искренне надеясь, что это не ухудшит ситуацию для заложницы. Если незнакомец разозлится, кто знает, может, и убьёт девушку, а это точно будет не к добру. Даже учитывая, что поведение той было весьма странным. Словно заложница тут не она, а её мучитель.

Однако дальнейшее поведение мужчины оказалось совсем не таким, как успел себе представить Эдвард.

Незнакомец вдруг отпустил горло женщины, но, не успела та упасть на пол, перехватил за голову, и тут случилось нечто совсем не поддающееся объяснению. Она словно взорвалась. Нет, действительно взорвалась! Стальной в ужасе распахнул глаза и рот, наблюдая, как по полу и руке мужчины растекается кровь и что-то белесое, отдалённо напоминающее мозги. Тошнота подступила мгновенно и, если бы съеденный ужин не успел перевариться, мальчика бы точно вырвало. Всё внутри как-то обмякло, дрожащие ноги перестали держать, и Стальной с громким лязгом рухнул на колени, прижимая левую руку ко рту. Его трясло. Трясло, как никогда раньше. Тело буквально оцепенело от ужаса, и он не мог даже пошевелиться.

— Алхимики — ещё одно зло, — мужчина тряхнул рукой, стряхивая капли крови, отшвырнул ставшее бесполезным тело девушки, и двинулся в сторону Эдварда. — Вы извратили естественный ход вещей, создали монстров и возомнили себя богами.

«Что?» — Эдвард расфокусированным взглядом наблюдал, как мужчина приближался к нему, выставив вперёд руку. — «О чём?..»

— Я должен вернуть этой стране нормальное состояние, а для этого нужно уничтожить всех, кто несёт в себе ужас. Всех Алхимиков. Особенно государственных.

«Меня убьют?» — мысли текли удивительно медленно. В глазах отражалась пустота — сказывался шок — и Эдвард практически ничего не чувствовал. Страх почти исчез, на смену пришло нечто сродни безразличия, и лишь иногда мелькали обрывки перенесённого потрясения.

Рука, несущая смерть, была уже совсем близко, когда откуда-то сбоку раздалось алхимическое потрескивание и плечо мужчины пробил тонкий длинный прут. Кровь брызнула на лицо, выводя Эдварда из ступора, заставляя вскочить. Подросток моргнул, пытаясь осознать случившееся, медленно перевёл взгляд в сторону брошенного тела девушки и едва не заорал: труп ожил. Вернее, вовсе не ожил и вовсе не труп. Существо, медленно поднимающееся с окровавленного пола, совершенно точно нельзя было назвать человеком. Скорее монстром, отдалённо похожим на того огнедышащего гомункула, что им довелось встретить в Ксенотайме. По крайней мере, процесс восстановления был идентичен. Красное свечение вокруг повреждённой головы, в момент отрастающие мышцы, кости, кожа, необычные даже для Алхимика способности — всё это могло быть присуще только монстру.

— Не так быстро. — Женский голос прозвучал слишком слащаво, что только подтвердило теорию Стального Алхимика. — Я не могу позволить тебе убить ценную жертву. Он слишком важен. Да и в целом твои манеры оставляют желать лучшего: схватил женщину за горло, взорвал ей мозг… Сдохнуть здесь должен только ты.

Эдвард вздрогнул, непроизвольно съёжившись от последней реплики женщины. Теперь в её голосе не осталось и намёка на веселье, только леденящий холод вперемешку со злостью. И хоть слова были направлены не на него, он не мог не почувствовать страх. И о какой ценной жертве говорила эта дамочка? Бочком продвинувшись к выходу из читальной залы, Стальной Алхимик понадеялся скрыться с глаз до того, как те о нём вспомнят, но потерпел поражение: мужчина, каким-то чудом освободившийся от пронзившего его прута, коим являлся необычайно удлинившийся сверхпрочный ноготь женщины, сверкнул глазами в сторону Эдварда, давая понять, что так просто его не отпустит. Но сначала ему нужно было разобраться с мешавшей ему женщиной, которая внезапно перестала быть испуганной и беспомощной.

Мужчина снова двинулся в сторону незнакомки, на этот раз напряжённо и осторожно, готовый в любой момент отскочить в сторону, избегая контакта со смертоносными ногтями-прутьями. Долго прыгать из стороны в сторону ему не пришлось: несмотря на хорошую защиту, женщина оказалась не такой уж и проворной, как на первый взгляд, и пропустила момент, когда враг зашёл сначала сбоку, а потом оказался за спиной.

Вокруг руки мужчины появились алые молнии — совсем как у полковника, некстати отметил Стальной, — и незнакомка зашлась в крике, вновь падая на пол уже с разорванным животом. Зажмуриться Эдвард не успел, а потому желчь, не ушедшая с первого раза, переполнила рот, и мальчишку стошнило. Одно дело видеть растёкшиеся внутренности в книге по альмедике или в комиксах, совсем другое — в реальной жизни. Руки затряслись, в глазах встали слёзы ужаса. Отдалённо Эдвард понимал, что наблюдал смерть монстра, но рефлексы побороть оказалось очень трудно.

Алхимическое потрескивание раздалось вновь, и вновь тело женщины начало регенерировать с ужасающей скоростью. Скоро она была в порядке.

Эдвард сглотнул, во все глаза глядя на женщину. Та тем временем откинула со лба тёмные волосы, поправила платье и снова насадила напавшего на неё мужчину на свои когти. В этот раз она пробила ему бок и отпускать явно не собиралась.

— Радуйся, Эдвард Элрик, благодаря мне ты поживёшь ещё немного.

— Что ты такое?

— Мы похожи на вас, людей, но суть — гомункулы. Видишь эту татуировку? — женщина указала на небольшой алый символ на своей груди. — Она означает принадлежность к нам. Меня зовут Ласт, рада знакомству.

Эдвард почувствовал, как напрягся каждый мускул в его теле. Он оказался прав. Опять гомункул.

«Одному мне не победить».

— Не волнуйся, твоё время пока не пришло.

«О, это меня сильно утешило! И что, блин, это значит?»

— Ведьма, Алхимик… — мужчина прервал недодиалог Стального с гомункулом, схватил прутья, пытаясь то ли переломить, то ли вытащить их из своего тела. — Вы оба не достойны ходить по этой земле.

— Да что я тебе сделал?! — не выдержал Элрик на миг забыв про гомункула.

— Алхимики извращают суть вещей, я же говорил. За это вы достойны смерти.

— Заткнись уже и сдохни. — Ласт слегка повела рукой, и мужчина стиснул зубы, но всё равно не смог сдержать болезненный стон. Гомункул повернулась к всё так же замершему у выхода подростку: — тебе сейчас лучше бежать, Эдвард Элрик. Скоро повсюду разгорится пламя.

— Чт.?

Договорить Эдвард не успел: где-то совсем рядом раздался взрыв. Что-то явно тяжёлое грохнулось на пол, эхом разнося противный звук по всему этажу.

— Ал!

— Верно, забирай своего братика и беги отсюда. Если он ещё живой, конечно.

Эдвард смерил гомункула недоверчивым, загнанным взглядом, сглотнул вставший в горле ком нервов и бросился к выходу из залы. За ним действительно никто не погнался: Ласт было не до него, а странного мужчину удерживали её ногти-прутья. Похоже, монстр не врала, сказав, что собирается дать ему пожить ещё немного. Не то чтобы это радовало — умирать в ближайшие годы подросток не планировал, но было всяко лучше перспективы быть взорванным или порезанным на кусочки прямо сейчас.

Стальной миновал отделявшие его от нужной залы повороты и едва не налетел на выскочившего в коридор брата.

— Ой!

— Ал!

— Брат? Осторожней! Где-то что-то взорвалось, я едва успел увернуться от падающей люстры.

— Так вот, что грохнулось.

— Да, она проломила пол…

— Ал, нужно уходить отсюда! Я наткнулся на ещё одного гомункула и какого-то мужика, который хотел меня порешить.

— Убить?!

— Да, но сейчас не о том… Нужно уходить! Быстрее!

Словно в подтверждение слов старшего Элрика над потолком снова громыхнуло и посыпалась штукатурка. Из уже пострадавшей залы появились языки пламени, коридор начало затягивать дымом.

— Быстрее будет через правый ход — там лестница прямо у выхода! — Альфонс закрылся руками от осколков упавшей прямо перед ним лампы. Несколько мелких кусочков впились в предплечье. — Ай!

— Ал!

— В порядке. Бежим.

Новый взрыв не дал времени на раздумья и осмотр ран. Дышать становилось всё тяжелее, и мальчишки, закрыв лицо подолами кофт, медленно продвигались вниз по лестнице, крепко вцепившись в перила. Потолок просаживался, стены чернели от дыма, то и дело слышался треск и звон лопающихся стеклянных предметов, коих в библиотеке оказалось немало. Из-за оных мальчишкам приходилось быть ещё осторожнее, чтобы ненароком не наступить на осколки — некоторые из них вполне могли пробить подошву ботинок.

Как можно скорее покинув разваливающуюся библиотеку, братья остановились под навесом ближайшего магазина и с ужасом наблюдали, как исчезает за языками пламени полное ценных знаний здание. Дым заволок собой всё пространство, вызывал слёзы и першение в горле и не позволял различить силуэты, которые, возможно, ещё были видны в окнах самого верхнего этажа. Библиотеку сотряс ещё один взрыв, и водосточная труба, находившаяся ближе всего к эпицентру, отвалилась от крепежа, скрипнув на всю округу, наклонилась в сторону проезжей части. На дорогу упал обломок оконной рамы, а вслед за ней вылетели и расколовшиеся на несколько частей стёкла, что рассыпались на асфальте миллионами осколков. Рёв огня перебивал любые звуки в радиусе ста метров, и от здания веяло таким жаром, что Стальному Алхимику пришлось срочно ретироваться от любых металлических объектов во избежание нагревания автоброни и получения ожогов. Рука и нога и так нагрелись донельзя. Альфонс, имеющий преимущество в виде плотских конечностей, первое время надеялся если не погасить пламя, то хотя бы ограничить его распространение на другие постройки, но быстро понял всю тщетность своих попыток.

Приложив ко рту и горящим от дыма глазам снятый пиджак, подросток, немного пошатываясь, отошёл к брату, который, как и он, почти не переставал кашлять. Дышать было почти невозможно, и из-за плотной чёрной дымки тяжело было сказать, в какую сторону следует двигаться, чтобы выйти на безопасный участок. Ситуацию осложняло и ночное время суток: пусть из-за огня темно не было, но тени плясали буквально всюду, мешая сосредоточиться.

В соседний квартал братья выскочили совершенно случайно, на всех парах пронёсшись мимо узких улочек и едва не расшибив лбы о брусчатку, запнувшись о так не вовремя попавшуюся под ноги трубу и почти сразу, не сговариваясь, припустили вперёд, желая выбежать к набережной.

Марэль показалась спустя пару минут. На воде играли блики стоящих у самой набережной фонарей, вокруг которых, если хорошо присмотреться, можно было различить кучу мошкары. Тут было свежо и тихо. Продолжающиеся взрывы доносились лишь лёгкими отголосками, а рёва пламени вовсе не было ни слышно, ни видно — спасибо местному ландшафту, из-за которого пятая библиотека оказалась в самой низине района. Полюбовавшись рекой совсем недолго, мальчишки решили вернуться в общежитие: пожарных наверняка уже вызвали, а светиться перед службой спасения не хотелось — того гляди, позвонят полковнику Мустангу, проверяя, действительно ли Эдвард Стальной, и придётся не только объясняться с начальником, но и выслушивать длинные поучения, от которых уши и так в трубочку сворачивались.

Дорога, к которой вышли братья, была практически пустой, лишь один неспешно двигающийся автомобиль нарушал царившую тишину своим тарахтением. Элрики посторонились ближе к обочине, пропуская, но водитель и не думал проезжать мимо и остановился в нескольких шагах от мальчишек, опуская стекло. Эдвард скрестил пальцы за спиной, надеясь, что тот просто решил спросить дорогу до какого-нибудь здания. Его надеждам не суждено было сбыться.

— Комендантский час для нынешней молодёжи не назначен? — в голосе незнакомца сквозила строгость вперемешку с лёгкой иронией, и Эдвард понял, что сейчас взорвётся. Вот какое этому мужику до них дело?!

— Нет.

На лбу вскочила жилка.

— Эй, ты ведь тот пацанёнок. Государственный Алхимик?

Мужчина явно был удивлён, и Эдвард, как бы ни хотел оскалиться на «пацанёнка», также ощутил прилив смущения. Моргнув, подросток впился внимательным взглядом в незнакомца, вспоминая, где мог увидеть этого человека. Светлые волосы, немного тронутое морщинами лицо, добрые голубые глаза и очки в синей оправе — они точно раньше встречались, но когда… В голове словно щёлкнул переключатель, и Стальной разве что не подпрыгнул. Указав пальцем в мужчину, Эдвард сделал круглые глаза:

— А-а! Вы ведь… Это же вы помогли мне тогда в поезде! По пути в Лиор!

— Меня зовут Ка́лман Рихтер, рад познакомиться.

Ключ повернулся в замке ровно четыре раза, отпирая его, и Калман толкнул дверь, проходя в квартиру, махая Элрикам следовать за ним. Подростки вошли почти без опасений и тотчас принялись осматриваться. Квартирка оказалась небольшой однушкой, в которой было почти не повернуться из-за скопища коробок, но в остальном тут было довольно чисто.

Эдвард обратил внимание на своё отражение в ромбообразном зеркале, висевшем на шкафу напротив входа, и поспешно пригладил взъерошенные волосы, не забыв при этом поставить «антенку». Да, с этой маленькой хитростью он мог хоть на немного почувствовать себя большим и взрослым; пусть и Альфонс, и Рой со всей командой упорно надували щёки, пытаясь сдержать смешки. Впрочем, Мустанг особо не таился и порой в открытую посмеивался над комплексами подчинённого, не забывая добавлять язвительные комментарии. Такое поведение начальства не вызывало у подростка ничего кроме искреннего раздражения и негодования, и их ссоры за последнее время участились.

— Куртки вешайте в шкаф, а обувь ставьте на тряпку. — Хозяин квартиры показался с кухни, держа в руках зажигалку. — Сейчас чайник поставлю.

Поблагодарив мужчину за беспокойство, мальчишки послушно стянули с себя одежду и неловко прошли в кухню. Бело-голубая плитка по высоту нижних тумбочек, светлые обои и лёгкие занавески в тон придавали кухне комфортную атмосферу, а маленький стол на четверых человек почти вернул братьев в детство. Дома в Ризенбурге, когда ещё была жива их мама, у Элриков был точно такой же столик, сначала стоявший в гостиной и служащий подставкой под всевозможные книги, вазы и бумаги, а потом — после ухода Хоэнхайма — перекочевавший в кухню для выполнения своих прямых обязанностей. Тряхнув чёлкой, прогоняя ностальгию, Эдвард подошёл к столу и по-свойски отодвинув стул, плюхнулся на него, закинув ногу за ногу. В отличие от наглого братца Альфонс присел куда спокойнее и аккуратно и сложил руки на коленях.

Чайник пронзительно запищал, и Калман, ухватив прихватку, снял его с плиты, тотчас разлив кипяток по трём кружкам с горячим шоколадом. По дороге домой он много чего узнал о мальчишках и, когда младший мечтательно упомянул об этом напитке, вспомнил, что немного порошка у него ещё осталось. Как раз на три порции. Наблюдать за довольными лицами Элриков оказалось на удивление приятно, и мужчина расплылся в доброй улыбке. У него были не самые лучшие представления о современной молодёжи, поэтому, пусть и небольшое, опровержение устоявшихся личных стереотипов грело душу. Если юное поколение не испорчено вкрай, то у страны есть надежда на светлое будущее. Мужчина сорвал салфетку с блюдечка с жевательным мармеладом и подвинул к Элрикам, дав себе ментальную затрещину, что не сообразил сделать это раньше. Лёгкий укол совести был быстро заглушен отображением искренней радости на лице старшего из братьев, и следующую минуту мужчина наблюдал, как Стальной Алхимик за обе щеки уплетает предложенные сладости.

— Брат… — Альфонс с укором глянул на усердно жующего Эдварда, а после поджал губы и опустил глаза, обращаясь уже к Калману: — извините, пожалуйста.

Мужчина махнул рукой, показывая, что всё в порядке.

— Кушайте на здоровье, ты тоже угощайся, Ал. Не стесняйся.

— Спасибо.

Младший Элрик скованно кивнул и так же скованно протянул руку за одной из малых оставшихся долек. Аппетит у Эдварда всегда был на высоте, а уж когда он стал Стальным Алхимиком — увеличился раза в два, если не в три. Альфонс искренне недоумевал, как в брата может влезать столько еды, но благоразумно молчал, лишь изредка делая замечания касательно манер.

— Кстати, ребята, а разве библиотеки работают так поздно? — Рихтер упёрся локтями в стол, сцепил пальцы в «замок» и положил на них подбородок. Голубые глаза чуть прищурились: он не сильно верил в версию мальчишек и желал во всём разобраться. Армия армией, но эти двое — подростки, и вряд ли родители или начальство Стального Алхимика об этом забыли.

— Неа, но нам и не нужно было, чтобы она работала. Отсек с нужной нам литературой засекречен и доступ предоставляется только армейским и только по запросу из Штаба, — Эдвард кинул в рот ещё одну мармеладину и запил шоколадом, — а зараза-полковник, видите ли, забыл об этой формальности и заявил, что всё будет, но завтра. А до завтра ждать мы не хотели, а теперь это ещё и бессмысленно.

К концу повествования голос подростка стал тише, возмущённых ноток — меньше, а огонёк в глазах практически потух. Было очень хорошо видно, что Элрик только что лишился чего-то очень для него важного. Альфонс выглядел не лучше брата, и Калман непроизвольно подался вперёд. Он не разбирался в этих армейских штучках, но неужели из-за того что ребят поймал сторож (или кто это был, Калман так и не понял из сбивчивого рассказа) им могли грозить санкции? Чувствуя, что дело деликатное и, без сомнений, серьёзное, мужчина потянулся к радио и повернул выключатель, настраивая на волну первого FM-канала. Привычка включать «фон» выработалась давно, когда сын открыл в себе талант Алхимика и баловался примитивными преобразованиями на полу в доме, ведь показывать своё мастерство на улице, где всегда находились бдительные соседи, было опасно.

— Ты что-то недоговариваешь, да?

— Нет! — тотчас вскинулся мальчишка, тем самым подтвердив подозрения мужчины. Калман цокнул языком и уже открыл рот, чтобы указать на слишком поспешный ответ, когда его внимание привлёк диктор новостей.

«Мы вынуждены прервать ночной эфир из-за произошедшего ЧП в пятой библиотеке Централа. Согласно источнику, прогремела серия взрывов, после чего загорелось здание библиотеки. Оно сгорело за считанные минуты — огонь был неуправляемым. Согласно предварительной оценке, пламя возникло рядом с отделом с засекреченной военной информацией. Служба МЧС приехала на место происшествия через пять минут, но уже не смогла ничего сделать. Здание сильно повреждено, жертв нет».

Не сдержавшись, Калман присвистнул.

— Вот тебе и простой несанкционированный визит в библиотеку… — Мужчина подался вперёд, даже не пытаясь скрыть нотки подозрения в голосе. — Ваша работа?

Не сводя глаз с застывших в напряжении Алхимиков, Рихтер мысленно проклял себя за длинный язык и попытался сообразить, что ему делать. Не Алхимик никогда не справится с Алхимиком, тем более с двумя. Даже если те ещё почти дети. Впрочем, не было никаких доказательств, что пожар устроили именно Элрики, мысленно осудил себя Калман и почти потряс головой чтобы выбросить навязчивые мысли. Почти. Потому что именно в тот момент Альфонс подал голос.

— Там было двое. Мужчина и женщина. Довольно странная и, кажется, опасная. — младший Алхимик обхватил себя за плечи и заметно вздрогнул. Калман мысленно отметил, что мальчишка не играл, а действительно был шокирован и напуган произошедшим. — Они что-то не поделили. Я сам не видел, но брат сказал, что они сцепились, и тогда начало твориться что-то… странное…

— Чертовщина твориться начала! — перебил брата Эдвард и с вызовом уставился на Калмана. Золотистые глаза растеряли всю печаль и неуверенность и снова налились огнём решительности. — Алхимия не может удлинить ногти до пяти метров и сделать их смертоносными, и тем более, алхимия не может заставлять тело регенерировать! Мужик тот, может, и был Алхимиком, но баба — точно нет!

Старший Элрик хлопнул ладонями по столу и задышал сквозь зубы. Напряжение накрыло с головой, и он не был уверен, что сможет адекватно реагировать на любое, даже самое малое замечание или недоверие в свою сторону. Раскрывать, что знает правду, было рискованно, но и молчать сил не было. Очень хотелось выговориться кому-то постороннему. Кому-то, кто всё равно ничего не поймёт. К тому же, сильно давило осознание, что единственная зацепка, единственный на данный момент ключ к получению философского камня, оказался уничтожен. Книги невозможно восстановить из пепла. Можно, конечно, попробовать, но толк от этого вряд ли будет, учитывая, что ветер был сильный и бо́льшую часть пепла попросту унесло невесть куда. Возможно, прямо в воды Марэль.

Мозг снова уловил речь диктора новостей, и Эдвард непроизвольно вслушался: как правило, самые важные подробности произносились в конце, а всё, что можно было сказать, уже было сказано.

«На месте происшествия собрались правоохранительные органы и военные. Главная версия — теракт. Возбуждено уголовное дело».

— Ох ё! — Стальной театрально схватился за голову, зарылся пальцами в волосы и стиснул, согнувшись почти пополам, уткнувшись лбом в стол. — Полковник меня убьёт.

Едва разборчивый бубнёж отчего-то развеселил Калмана, и мужчина почувствовал, что расслабился. Нет, эти мальчишки не устраивали диверсию. Это точно.

— Строгий начальник?

— Скорее раздражающий и уверенный, что всё знает лучше всех. Как же он меня бесит порой! — Проигнорировав тихое «брат» со стороны Альфонса, Эдвард вскинул голову и устало посмотрел на Калмана: — можно я воспользуюсь телефоном? Он наверняка приволокся туда и теперь орёт на всех потому что не может меня найти.

— Эд, не драматизируй. Он ведь волнуется.

— За свои погоны он волнуется! Ну да фиг с ним, я просто сделаю то, что должен.

Получив от хозяина дома разрешающий кивок, Стальной Алхимик нехотя поднялся из-за стола и заковылял в комнату, где, по словам Рихтера, находился телефон. Если честно, Эдвард не был уверен, куда и, главное, кому звонить: если Мустанг сейчас у библиотеки, то и Хоукай с ним, а такой телефон, чтобы можно было взять с собой, увы, не существует; в офис звонить бесполезно — нерабочее время; а номера уникальной военной линии он так и не запомнил. Прикинув про себя, что вполне не обязательно сообщать о своём местонахождении конкретно полковнику, подросток пришёл к мудрому решению просто обзвонить всех членов команды и сказать то первому из ответивших. Но сначала всё же стоило набрать Мустанга.

Нажав заветную комбинацию цифр и убив около пяти минут на объяснения с телефонисткой, Эдвард был перенаправлен сначала на одну линию, а после — когда уже другая телефонистка выяснила его личность и цель звонка — на другую. Подросток уже был готов просто повесить трубку и не тратить свои время и нервы, когда с того конца провода наконец ответили.

— Слушаю вас.

От слегка грубоватого тона по спине пробежались мурашки, а горло резко пересохло. Полковник Мустанг. Точно он. Эдвард закусил губу чтобы не заныть в голос: а ведь он так надеялся, что ему ответит Хэвок, Фьюри или ещё кто из команды. Как назло, дверь в комнату открылась, пропуская внутрь хозяина квартиры. Калман прошёл к стоящему у окна креслу и мягко опустился в него, немного пытливо посматривая на подростка. Стальной непроизвольно закатил глаза.

— Эм, привет, это я.

В следующее мгновение Элрику пришлось оторвать трубку от уха, ибо эмоции начальник не сдерживал и в красках расписал, какой он придурок и дурак, что полез в библиотеку ночью, поинтересовался, каким местом он думал, пробираясь туда ничего никому не сообщив и с какой великой радости покинул место ЧП, не дождавшись приезда старших. Стальной почувствовал, как лицо залил румянец — в том, что новый знакомый слышал лекцию, можно было не сомневаться, а позориться подросток не любил. Ответив начальству, что он в порядке и не сообщил, потому что не посчитал нужным, Эдвард почти повесил трубку, когда тот вдруг поинтересовался адресом его временного местонахождения.

— Какая тебе разница? Отстань!

Телефонная трубка с лёгким щелчком вернулась на место, а раскрасневшийся Эдвард поспешил отвернуться от уже откровенно посмеивающегося Калмана. Мужчина даже очки снял чтобы те не свалились и не мешались. Альфонс, вошедший вместе с Рихтером, недовольно поджал губы:

— Брат, ну почему ты вечно с ним пререкаешься?

— Я не пререкаюсь! — Эдвард посмотрел на Альфонса с нескрываемым изумлением. — Просто общение с ним слишком утомительно, и я задалбливаюсь слушать его нытьё. Короче, Ал, забей, это мой начальник и мне с ним воевать.

Стальной махнул рукой, а младший Элрик впал в прострацию. По его понятиям, воевать с начальником в принципе не нужно никому, хотя бы потому что он (начальник) имеет власть над подчинёнными и, скорее всего, из любого боя выйдет победителем. Особенно, когда в лице этого самого начальника выступал такой человек как Рой Мустанг — вот уж кто точно всегда оставит за собой последнее слово. Однако пытаться донести простую истину до старшего брата было бесполезно, и Альфонсу оставалось лишь тяжело вздыхать, делать замечания и надеяться, что когда-нибудь тот образумится.

Калман закинул руки за спинку кресла, положил голову на подголовник и посмотрел в потолок. Мальчишки были интересные и… живые? Да, наверное, это слово лучше всего характеризовало ту гамму эмоций на юных лицах, активную жестикуляцию и нескрываемое отношение к тому или иному событию. Тем не менее, Рихтер не мог сказать, что Стальной Алхимик действительно не любил своего начальника — судя по их разговору, скорее, чувствовал себя с ним более чем комфортно, но боялся это признавать и грубостью пытался замаскировать истинное отношение. Если этот неизвестный полковник не дурак, он тоже это понимал.

— Господин Калман, а это ваш сын?

Голос Альфонса вывел мужчину из раздумий, и он встрепенулся. Проследив за пальцем подростка, наткнувшись взглядом на небольшую рамочку на секции, возле которой и стоял Элрик, Рихтер поспешил подавить вздох разочарования. Это была для него больная тема, и он уже успел проклясть себя за длинный язык и за то, что сболтнул в машине лишнего. Однако игнорировать вопрос было по меньшей мере невежливо. Калман поднялся с нагретого места.

— Да. Собака, с которой он обнимается — бродяжка, как-то забредшая к нам во двор и так у нас и оставшаяся. Альфой окрестили. У них с Роймантом любовь с первого взгляда возникла, я даже злился порой, что он с ней сутки напролёт проводил и совсем забывал про меня. Теперь самому смешно от своей ревности.

— Как-как вашего сына звали? — в разговор вклинился до этого молчавший Эдвард и подошёл к брату и мужчине, желая посмотреть снимок.

— Вообще Рой, но мне нравилась старая форма имени — Роймант. — Калман повернулся к застывшему мальчишке и почувствовал себя неловко от того как напряглись вдруг его плечи. Разве он сказал что-то странное? Решив прояснить непонятную реакцию, осторожно поинтересовался: — Всё в порядке?

В ответ Стальной неопределённо кивнул и взял рамку в руки, внимательно всматриваясь в изображение.

— Роймант Рихтер, значит?

— Ну да.

В животе словно образовался водяной шар, и Эдвард едва нашёл в себе силы сглотнуть. Это не могло быть правдой. Просто не могло. Одни имя и фамилия ничего не говорили, да и взрослые люди редко когда сохраняют детские черты внешности, но внутренний голос подсказывал, что не в этот раз.

— Он не похож на вас, — наконец заявил подросток, внимательно посмотрев на мужчину. В золотистых, чуть прищуренных глазах плескался интерес и что-то очень похожее на подозрение.

— Нет, — не стал отрицать Калман, — он мне не родной, я забрал его полугодовалым младенцем после того, как его родителей-Алхимиков убили. Они были моими соседями, я не мог поступить иначе.

Нет, ну не могло это быть правдой! Эдвард едва сдержался чтобы не замотать головой в отрицании. Этот замечательный человек не мог быть приёмным отцом его начальника, просто не мог! Рой Мустанг наверняка был сынком богатеньких родителей, которые его баловали, лелеяли и помогли достичь карьерных успехов в армии. Он был раздражающим мистером «я-крутой-и-я-это-знаю» и не было никакого шанса, что его вырастил такой человек как Калман Рихер. Просто его псевдоним совпал с именем сына мужчины. Мало ли тёзок на свете? И всё-таки слишком многое сходилось.

— А почему вы говорите о нём в прошедшем времени? Где он сейчас? — Эдвард просто не мог оставить всё под пеленой тайны, когда пазл начал складываться.

«Много вопросов задаёшь» — хотел огрызнуться Калман, но что-то внутри, какое-то странное трепетное чувство, не позволило злиться. Заставив себя успокоиться, мужчина произнёс почти безэмоционально: — Не знаю. Умом понимаю, что десятилетний ребёнок один в мороз не выживет, но почему-то хочу верить, что он оказался сильнее своих сверстников.

— Что случилось? — Тут уж к расспросам присоединился и Альфонс; видимо, он как и брат начал собирать некоторую информацию в одну картинку.

Помолчав, подумав, стоит ли разбалтывать двум мальчишкам свою главную тайну, Калман всё же решился. Ребята и сами были Алхимиками, а потому вряд ли нажалуются Комитету Контроля Алхимии, что он десять лет скрывал маленького алхимического гения. Вздохнув и вернувшись в своё кресло, предварительно забрав из рук Эдварда рамку с фотографией, мужчина провёл пальцем по изображению десятилетнего мальчишки, обнимающего лохматую рыжую собаку.

— Рою было девять с половиной, когда пробудился его дар Алхимика. Я предполагал, что такое может случиться, но наивно надеялся, что раз способности не проявились в более раннем возрасте, то не проявятся и дальше. Поэтому был в ужасе, когда он вдруг встретил меня весь в меле, довольный и держащий в руках какую-то игрушку, отдалённо напоминающую собаку. Естественно, я сразу предупредил, что заниматься подобным можно только в стенах дома и больше полугода ему удавалось следовать этому правилу, но… — Рихтер смочил пересохшие губы и покрутил в руках рамку. Было видно, что вспоминать события многолетней давности ему тяжело. — В общем, каким-то образом местные прознали, кто он, и мне пришлось зашивать ему плечо. В другой раз — ногу, а потом он внезапно исчез. Сбежал. Поиски ничего не дали, а ведь была зима, суровая достаточно. Это потом я узнал, случайно, что он ушёл чтобы обезопасить меня, но, чёрт, дурной мальчишка! Никто бы ничего мне не сделал: я был единственным врачом в той местности, а местные, пусть и дурные порой, но не настолько. Тела я тоже не нашёл.

Эдвард и Альфонс слушали не перебивая, изредка переглядывались и бросали на мужчину странные взгляды. Калман был готов отдать руку на отсечение, что мальчишки что-то знали, но не мог найти сил задать вопрос. Да и, если включить логику, откуда эти двое могли располагать информацией о его Ройманте? Ребёнок погиб девятнадцать лет назад и последнее, что хотелось доктору, это бередить старые раны.

— Слушайте, а он жив, — подал голос Стальной Алхимик и, подумав, неуверенно добавил: — кажется.

Калман резко вскинулся. Не хотелось признавать, но слова мальчишки всколыхнули уже улёгшуюся на дно сердца надежду, и то начало гнать кровь по венам быстрее. Это было глупо — Рихтер отдавал себе отчёт, — но так хотелось, чтобы слова оказались правдой. Хотя, откуда какой-то подросток мог быть в этом уверен?

«А он и не уверен», — осадил себя Калман. — «сказал же «кажется». Но и просто трепать языком Эдвард бы не стал: мужчина успел изучить характер подростка, и пацан явно не был из тех, кто говорил лишь бы говорить. Тем более на такую тему. Значит, были основания.

Калман поставил рамку на стол, устало поднялся.

Если Элрики были знакомы с тем, кто чисто гипотетически мог оказаться его выжившим сыном, он собирался упросить подростков организовать им встречу. Нельзя было упускать шанс. Правда, мужчина совершенно не представлял, что будет делать и как вести себя, если тот окажется простым тёзкой. А если всё-таки его сыном? Как он отреагирует? Какова будет реакция самого Роя? Узнает ли его или сделает вид, что впервые видит?

Вопросы завертелись в голове, мешая сформулировать и озвучить мысль.

Нужно было собраться.

Калман глубоко вдохнул, медленно выдохнул и открыл глаза, смерив притихших Элриков решительным взглядом.

— Я хочу попросить…

Звонок в дверь оборвал его на полуслове. Извинившись, Рихтер прошёл в коридор, вытащил из шкафа аптечку и только затем направился к двери. Гостей он не ждал, а потому звонившим наверняка был кто-то из соседей. Узнав, что в дом заселился врач, они не стеснялись приходить к нему в любое время дня и ночи, если требовалась срочная медицинская помощь. К счастью, прецедентов было немного и случались они крайне редко — соседи оказались адекватными и понимали, что беспокоить доктора по мелочам вроде порезанного пальца или лёгкого ожога не стоит. А значит, случилось что-то действительно серьёзное.

Глянув в глазок чисто по привычке, мужчина замер в напряжении. Синяя форма армейского офицера, раскрытое удостоверение личности и двое ожидавших открытия двери. Мужчина и женщина. Видно было плохо, но вряд ли он ошибался. Скорее всего, они за мальчишками, понял Калман и, решив не заставлять военных ждать, отпер замок. Тем более, что и Стальной, и его брат, словно почувствовав присутствие армейских, тоже вышли в коридор.

— Извините за нежданный визит, но мы пробили ваш номер телефона. У вас мой подчинённый и… его… брат…

Корочка удостоверения резко сложилась в слегка дрогнувшей руке офицера. Голос сел и последние слова мужчина буквально выдавил из себя, в шоке и неверии оглядывая отрывшего ему Калмана. Офицер простоял словно громом поверженный всего пару секунд, но этого хватило, чтобы его напарница почувствовала неладное и, сверкнув глазами в сторону незнакомца, потянулась к кобуре.

— Отставить.

Рой остановил движение подчинённой взмахом руки, даже не глядя в её сторону. Он не сводил глаз с мужчины, а тот в свою очередь не мог оторваться от разглядывания его. Рихтер впился пальцами в ручку двери так что костяшки побелели. Он узнал его сразу. Узнал, и сердце сделало кульбит. Потому что вера почти исчезла, потому что он не смел надеяться, что сын жив, что они вообще когда-нибудь увидятся снова.

— К-Калман… Рихтер? — Ониксовые глаза смотрели прямо в душу и с нескрываемым беспокойством. Молодой полковник не был уверен в правильности своей догадки — всё же много лет прошло, и мужчина немного постарел, — но что-то в груди начало метаться из угла в угол, взмывать вверх и камнем падать вниз, заставляя сердце следовать в бешеном темпе и отдавать в ушах шумом крови.

— Привет, сынок.

— Кто, я тебя спрашиваю?

— Неважно…

— Роймант.

В голосе отца появилась строгость, и мальчишка недовольно поморщился. Признаваться было так себе вариантом — если отец узнает, то непременно вмешается, а тогда противные старшеклассники точно не отстанут. И вообще, ему уже стукнуло десять и он по праву мог назвать себя почти взрослым. А взрослые не жалуются родителям и всё всегда решают сами. Даже если плечо болит так, что сил терпеть почти не осталось. В этом Рой Рихтер был уверен.

— Кто?

— Никто.

Калман вздохнул и потёр лоб, понимая, что проигрывал в этом словесном поединке. Если сын не хотел о чём-то разговаривать, заставить его было невозможно. Во всяком случае, без слёз и криков со стороны ребёнка. Но что-то нехорошее явно случилось — в противном случае Рой не сидел бы, уткнувшись в учебник и отмалчиваясь, а носился и мешал ему разбирать лекарства — и это не могло не волновать молодого мужчину. Если у ребёнка были проблемы, он хотел помочь.

Недолго обдумав варианты, мужчина решил зайти с другой стороны:

— Кто-то узнал что ты — Алхимик?

Рой как-то странно дёрнулся, глянул почти затравленно и вдруг закрыл лицо руками, отворачиваясь. У Калмана перехватило дыхание. Ответ был очевиден. И, наверное, это было худшее, что могло произойти на данный момент.

— Малыш… — Калман осторожно притянул сына к себе на колени, обнял и не отпускал до тех пор, пока сопротивление со стороны мальчишки не сошло на нет. Худенькое тельце расслабилось, плечики затряслись, а руки сжали белый врачебный халат с такой силой, что побелели костяшки. Ткань после такого точно сомнётся, но Калману было решительно всё равно: пациенты не заболеют от его слегка неопрятного вида, а вот маленькому Рою наверняка станет легче. Пусть даже совсем чуточку. — Как это произошло? Я не злюсь.

Съёжившийся было Рой почти мгновенно расслабился, стоило услышать, что отец не собирался ругать его за столь глупую оплошность. Он бы не вынес, если бы получил ещё и от него.

— Я не хотел, оно случайно вышло. Перила в школе сломались, когда я о них облокотился — они уже старые были, рассыпались все — я испугался и, так как никого вокруг не было, решил починить. Алхимией. Всё получилось, но потом подошли старшеклассники и сказали, что всё видели и что если я не хочу вылететь, они никому не скажут, но будут тренироваться на мне драться. И я не должен сопротивляться.

— Имена. — Калман сжал челюсти, непроизвольно прижав сына сильнее, и поспешно отстранился, заметив, как сморщился его ребёнок. Конечно, с хулиганами он разберётся, но сначала нужно было позаботиться о сыне. — И снимай одежду.

— Я с ними никогда до этого не общался, поэтому имён не знаю, но самого главного зовут Дракулой, — расстегнув рубашку и осторожно спустив штаны, начал Рой и поспешно добавил: — это кличка такая — у него зубы странные, как у вампира на картинках.

— Я сказал снять, а не расстегнуть. — Заметил мужчина, и Рой, виновато пыхтя, морщась, сбросил рубашку на пол. — Твою ж!

Калман успел прикусить язык до того как ругательство полностью слетело с губ. На левом плече сына была самодельная безобразная повязка, сквозь марлю которой проступала кровь. Мужчина сделал мысленную пометку выкинуть все рубашки Роя тёмного цвета — так вполне можно было пропустить травму. И чем этот мальчишка думал, намереваясь скрыть такую травму?! Вот теперь Рихтер-старший начал злиться и на сына.

— Прости.

Рой виновато потупил глаза, поняв, что рискует заработать выволочку: к пренебрежению собственным здоровьем отец всегда относился со всей строгостью. Несколько раз Рою даже доставалось крапивой по ногам и мягкому месту. Волдыри болели и жутко чесались несколько часов, но зато мальчишка прочно усвоил, что прыгать в реку с обрыва нельзя, как и нельзя пробовать незнакомые ягоды, которые (внезапно) могут оказаться очень ядовитыми; нельзя забираться на верхушку трухлявого, гнущегося к реке дерева, подбираться к забредшему в деревню дикому кабану (чтобы просто погладить), пытаться самостоятельно завести бензопилу…

Много что нельзя.

К таким запретам относилось и сокрытие полученных травм, если только те не были случайно полученными синяками, что сходили за пару дней. Резаную рану на плече вряд ли можно было отнести к «лёгким», но показывать её отцу было та-а-к стыдно. Будто он какой-то слабак, не могущий постоять за себя. К тому же, он перевязал рану и кровь почти остановилась.

— Поговорим об этом позже, — пообещал мужчина и в пару ловких движений сорвал повязку, почти сразу поморщившись от открывшегося вида. — Садись на диван. Придётся зашивать.

Рой содрогнулся от открывшейся перспективы, но послушно опустился на мягкое сиденье, настороженно наблюдая за скрывшимся в ванной отцом. Тот вернулся почти мгновенно, с аптечкой и знакомой склянкой с противной бледно-жёлтой жидкостью. Налив ровно столовую ложку, взглядом заставил Роя проглотить обезболивающее и, выждав, пока лекарство начнёт действовать, взялся за иголку.

Маленький Алхимик честно старался следовать указаниям отца и не смотреть, но голова сама собой поворачивалась в сторону плеча, а глаза пристально следили за иголкой и входящей в концы раны то ли проволокой, то ли ещё чем. Но это точно не было ниткой в привычном её понимании. Хотя бы потому, что отец каждый раз обрезал концы и аккуратно связывал их меж собой, оставляя немного торчать. Рой искусал себе все губы в попытках молчать и сидеть смирно, но несколько слёз и болезненных стонов всё же сорвалось. Калман бросал на него сочувствующие взгляды, но зашивать не переставал и управился за довольно небольшой промежуток времени. Он и так старался быть нежным и осторожным, но желание сделать всё правильно и максимально эффективно не позволяло сюсюкать с ребёнком. В конце концов, здоровье руки сейчас было в приоритете.

Наконец неприятная для обоих процедура закончилась.

— Ты молодец.

Калман ласково растрепал чёрные волосы ребёнка, грустно улыбнувшись. Не думал он, что его мальчик подвергнется нападению со стороны сверстников, а не взрослых. Последние были жестокими — это не секрет, но вот жестокость детей его шокировала: как можно издеваться над слабым? Возможно, он мыслил так только потому, что рос в благополучной семье и учился в самом благополучном классе, где все друг другу помогали и, даже если дрались, быстро мирились и извинялись. Никто никогда не причинял другому боль умышленно. В особенности скопом на одного.

Убрав нитки с иголкой обратно в аптечку, продезинфицировав швы и наложив плотную повязку, доктор вернулся к осмотру остальных травм сына. Скользнув взглядом, сжал кулаки, в полной мере осознав, в каком состоянии находился его ребёнок. Багровые, местами переходящие в фиолетовый и, совсем немного, зелёные синяки, длинные царапины — буквально по всему телу. И это не считая порванного плеча. Как, вот просто как он не заметил?! А ещё врач… Судя по цвету, продолжалось это безобразие уже немало. Рою сто процентов было очень больно двигаться и обниматься.

«Терпел. Вот же ж… дурачок», — мужчина осторожно, едва касаясь, провёл вдоль каждой травмы, пощупал ребра, получив от сына тихие всхлипы, но убедился, что переломов нет. — «Этот Дракула у меня без клыков останется!»

Потянувшись за мазью от ушибов, Калман бережно смазал пострадавшие участки тела, продезинфицировал царапины, перебинтовал особо болючие места и безапелляционным тоном заявил, что отправляет Роя на больничный. Мальчик даже рот раскрыл: отец редко когда давал ему возможность отдохнуть от школы, будучи врачом, быстро исцеляя от любой простуды, от любых травм. Так что это действительно было неожиданностью.

* * *

Прописанные отцом две недели отдыха пролетели на редкость быстро, и Рой даже расстроился, что его плечо заживало так прекрасно. Разумеется, рациональная часть его понимала, что ничего хорошего в длительной травме нет и нужно радоваться, что не произошло заражения, но ему так хотелось подольше поваляться в кровати и не быть обременённым никакими обязанностями! Папа, сославшись на его состояние, позволил гонять балду и не делать вообще ничего (чем Рой активно пользовался), а потому снова привыкать к жесткому распорядку никак не хотелось.

Но были и свои плюсы: на следующий день после того, как ему зашили плечо, Калман пригласил к себе какого-то мужчину для (вроде бы) планового обследования и, закончив все свои докторские дела, тихим, но страшным голосом сказал пару фраз, после которых мужчина долго извинялся и обещал во всём разобраться. Через пару часов в дом Рихтеров пришёл зарёванный мальчишка, в котором Рой с изумлением узнал Дракулу. Бывший мучитель утирал бегущие по щекам слёзы, надрывно всхлипывал и, смотря куда угодно, но не на Калмана с Роем, бубнил извинения и обещал впредь вести себя хорошо. И если Рой с готовностью простил старшеклассника и даже мысленно посочувствовал — судя по тому, как он переминался с ноги на ногу, морщился и вечно одёргивал руки от попы, досталось ему неслабо, — то Калман смерил подозрительным взглядом, пригрозив в случае повторения лично заняться его воспитанием и лишь после согласился принять извинения. На памяти Роя так стремительно их дом не покидал ещё никто. В груди растеклось приятное чувство теплоты, а на губах заиграла улыбка. Но окончательно отомщённым юный Алхимик почувствовал себя когда под вечер к ним заявились оставшиеся хулиганы. Вид у них был ничуть не лучше, чем у Дракулы и извинялись они не менее искренне. Видимо, отцы хулиганов дружили так же крепко, как их сыновья. Или же Дракула решил сдать «подчинённых» чтобы не быть единственным, кто получил. Он мог.

Рой вздохнул, зачеркнул на календаре подошедший к концу день и с тоской подумал, что завтра ему снова придётся идти в школу. Было немного боязно: а вдруг Дракула не сдержит слово и снова прицепится или, что хуже, разнесёт по всей школе и деревне молву о его алхимическом даре? Что тогда будет? Вряд ли папа сможет защитить его, если против него ополчатся не только дети, но и взрослые.

«Ты ему вообще не родной, а всего лишь приёмыш! С чего ему жертвовать своей репутацией ради тебя?»

Маленький Алхимик дёрнулся как от пощёчины, вспомнив брошенную вскользь фразу одного из приспешников Дракулы. Понятно, что тот просто хотел заткнуть его, стоило пригрозить рассказать всё папе, но всё равно… Слова проникли в самое сердце, затронув те отсеки мозга, что отвечают за возникновение сомнений. Часто пустых и бессмысленных, но выматывающих кучу нервов. Рой Рихтер знал, что папа не приходится ему биологическим родителем — мужчина объяснил всё сразу, как только мальчик вырос достаточно большим, чтобы это понять, — но в его сердце Калман всегда был исключительно «папой» и он и представить себе не мог, что однажды назовёт его как-то иначе. Было совершенно без разницы, родной или нет — он оставался единственным и самым-самым, кого Рой искренне обожал и кому подчинялся почти безоговорочно. Сначала — из страха быть отвергнутым (пусть для него ничего и не изменилось с открытием правды, но мало ли что думал об этом сам Калман), дальше — просто потому, что отец всегда оказывался прав, и Рой потом очень жалел, если решал что-то сделать вопреки его предупреждениям. Разумеется, были и детские капризы, и позиции принципа, но, как правило, ссоры длились недолго, и спустя пару часов отец и сын снова вели дружескую беседу, дурачились и делились тайнами словно и не было никакой распри.

О родных родителях Рой интересовался редко. Частично потому что совершенно их не помнил и чувствовал себя очень комфортно и в компании одного Калмана, частично — потому что папа вдруг становился очень грустным, когда начинал рассказывать эту историю. Особенно, когда говорил о маме. И Рою не нравились такие перемены, хоть он и не отказался бы послушать о ней ещё немного. Папа любил его маму — он и не скрывал, но Рой всё равно не мог понять, почему он в таком случае не стал её мужем, а позволил быть с его родным отцом. Нет, Рой очень любил своих родителей, но и Калмана просто обожал, а потому совсем бы не возражал, будь папа с самого начала один.

— О чём задумался? — Мальчик вздрогнул, не заметив, как отец подошёл сзади. Мужчина положил руку ему на здоровое плечо, легонько прижал к себе. — Не хочешь в школу?

— Немного, — не стал врать Рой.

— Ну, ты и так долго отдыхал, приятель, — усмехнулся Калман, а потом вдруг стал серьёзным: — или дело в хулиганах? Так они больше не полезут — я прослежу.

Некоторое время Рой молчал. Просто не знал, как начать волнующую его тему, да и, честно говоря, не был уверен, что отец не обидится на вопрос: всё же он не уставал напоминать, что Рой — нисколько не обуза, а наоборот, весьма ценный подарок. И всё-таки мальчик хотел раз и навсегда прояснить отношение отца к себе.

— Что ты будешь делать, если остальные тоже узнают?

Калман нахмурился. Не нужно было пояснять, о чём спрашивал сын, но сам факт вопроса изрядно напряг мужчину. Неужели Рой сомневался в нём?

— Не волнуйся, я не позволю причинить тебе вред, — как можно твёрже ответил мужчина, надеясь передать свою уверенность сыну.

— Знаю, — кивнул мальчишка, и Калман уже хотел расслабиться, когда Рой продолжил, неловко сцепив пальцы в замок: — но если против тебя пойдут всей деревней?

— Не пойдут.

— А если?

Калман устало вздохнул. Рой так просто не отцепится, если захотел что-то узнать. Да и в неприятном вопросе определённо был смысл… Мужчина потёр виски, пытаясь придумать наиболее устраиваемый их обоих вариант.

— Тогда переедем. — Это казалось самым разумным.

Рой пристально посмотрел на отца — что-то странное промелькнуло во взгляде — и, наконец, неуверенно кивнул. Ответ родителя успокоил, но противное чувство, что он может ненароком испортить жизнь дорогому ему человеку, не отпускало. Отец был прекрасным доктором и очень любил и свою работу, и своих пациентов. Но, видимо, Роя он любил больше, раз был готов пожертвовать всем ради него — и это было жутко приятно. Хоть и немного стыдно.

Возвращение в школу, как и обещал Калман, прошло спокойно; никто не тыкал в него пальцем, не обзывал и, естественно, не пытался подловить за поворотом и избить. Разговор Калмана с родителями хулиганов явно принес плоды. Но что-то всё равно было не так. Не как прежде. Некоторые одноклассники смотрели косо, перешёптывались и сразу замолкали, стоило ему пройти мимо, больше не звали погонять на перемене мяч или поиграть в салки. Его словно избегали.

«Им рассказали? — Рой обернулся на словно по команде замолчавших старшеклассников, стоило ему приблизиться. На их лицах сложно было что-то прочесть, но атмосфера напряжённости так и витала в воздухе. — Нет, тогда бы они уже напали… Тогда что? Пустили какой-нибудь стрёмный слух?»

— Рихтер?

— Что? — Рой обернулся на голос единственного друга, с которым он мог быть почти откровенным: про свои способности он не рассказывал.

— Пойдём на речку после школы? Пока вода холодной не стала.

Рой задумался. Он не настолько любил воду, чтобы лезть в неё в конце лета, когда термометр показывал не такое высокое значение и ночами становилось прохладно. Конечно, за день вода нагревалась, но была приемлема разве что руки сполоснуть, а никак не купаться. Отказывать не хотелось, но слечь с температурой и больным горлом — тем более. Взвесив все «за» и «против», поняв, что собственное здоровье и мнение отца для него важнее, Рой решительно мотнул головой, отклоняя предложение. Друг поджал губы, раздосадованный отказом, но всё-таки понимающе кивнул: он прекрасно знал, что Рихтер обладал удивительной способностью простужаться даже в жару.

Всё изменилось спустя два месяца.

За восемь коротких недель посвященных в тайну стало больше, и Рой не раз ловил напряжённые взгляды со стороны как ровесников, так и взрослых. В один вечер на него вновь напали, и Калман, одновременно и ругая, и обеспокоенно хлопоча над состоянием сына, зашивал тому ногу. Роймант съёжился и передёрнул плечами, вспомнив, как больно нить-проволока впивалась в кожу, соединяя разорванные ткани. Болезненнее накладывания швов было только их снятие, и мальчик искренне радовался, когда спустя полторы недели отец потратил куда больше времени, чем того требовалось, но сделал всё максимально комфортно.

После того случая Калман запер сына дома и ещё около двух недель сопровождал из дома в школу и обратно: это был единственный способ защитить Роя. Но, как бы мужчина ни хотел обеспечить безопасность своему ребёнку, постоянно находиться рядом не мог — осень сменилась зимой, и количество заболеваний и несчастных случаев росло в геометрической прогрессии. Будучи врачом, он не имел права игнорировать запросы о помощи, а открыто заявлять, что не лечит хулиганов и всех, кто с ними связан, не имело смысла: не было абсолютно никаких доказательств. Последнее нападение произошло поздно вечером, со спины, и лиц напавших сын не видел. Можно было бы обвинить Дракулу и его приспешников, но, опять же со слов сына, те обходили его десятой дорогой и в упор игнорировали. А за косые взгляды и перешептывания к ответственности не привлечёшь. Увы.

Поэтому Калман мог только надеяться на адекватность старшего поколения и потихоньку откладывать деньги на переезд — благо, до нужной суммы оставалось не так много.

* * *

Февраль в тот год выдался особо холодный. Снегом заметало не только дорогу, но и двери и ворота с калитками, из-за чего пройти к собственному дому или, наоборот, покинуть его, было порой проблематично. Деревенские вооружались лопатами, мешками с песком и солью и шли на борьбу с сугробами и гололедицей. У единственного в деревне врача Калмана Рихтера забот тоже прибавилось: лихорадки, сломанные конечности и другие неприятности, требующие немедленного врачебного вмешательства.

Рой допил кружку кипячёного молока с мёдом, вытер рукавом рот и, быстро сполоснув посуду, подошёл к окну. Зима была любимым временем года: укрытые белым саваном земля и деревья, узоры мороза на окнах, горячая печь и снующие туда-сюда снегири с воробьями и синицами, опустошающие кормушку по пять раз на день. Мальчик залез на подоконник, предварительно поплотнее запахнув полы безрукавки. Под самым окном мелькнул рыжий мех, и в следующую секунду мохнатая морда с выразительными светло-карими глазами оказалась почти на уровне мальчишечьих глаз.

— Альфа, вниз! — спохватился Рой, вспомнив наказ отца не позволять собаке опираться лапами о подоконник. Коготки царапали краску, а жёсткие подушечки оставляли отпечатки.

Натянув пальто и сапоги, надвинув на глаза вязаную колючую шапку и схватив ещё днём подготовленную косточку, мальчик поспешил выскочить на улицу. Альфа уже ждала его и, стоило плотно закрыть за собой дверь, подскочила, намереваясь облизать лицо.

— Не надо! Лучше на вот, — Рой поспешно протянул дворняге угощение, и та, радостно махнув хвостом, принялась хрустеть. — Как-то ты похорошела, что ли, а, девчонка?

Мальчишка упёр ладони в колени, с лёгкой улыбкой наблюдая за собакой. Та и прям кардинально поменяла имидж: летняя буро-рыжая шерсть сменилась чисто рыжей на спине и с небольшими белыми вкраплениями на животе и морде; лапы окрепли и удлинились, хвост стал ещё более пушистым, а вот второе ухо так и не встало, несмотря на то, что прошёл почти год.

«Значит, такой уже и останется. Ну, по-своему мило», — Рой выдохнул, с удовольствием наблюдая, как маленькое облачко пара подхватил ветер. Мальчик подтянул шарф, закрывая щёки, но почти сразу вернул как было — дышать стало неудобно и ткань быстро намокала от горячего воздуха.

— Ну что, пойдём погуляем?

Альфа ответила радостным лаем и принялась вертеться в погоне за собственным хвостом, как обыкновенно делала, когда хотела выразить свою радость. Рой улыбнулся и открыл калитку, немного подождав, пока собака покинет участок. Протянув руку и задвинув шпингалет, мальчишка направился в сторону холмистого луга. Летом там пасли лошадей и коров, а зимой, когда снега выпадало достаточно, местная детвора устраивала турниры по катанию на санках и лыжах.

Прогулка должна была помочь расслабиться, снабдить организм свежим воздухом и улучшить настроение.

Рой совершенно не предполагал, что за ним наблюдали, а потому, когда Альфа с восторженным лаем погнала в сторону леса зайца, не спешил следовать за собакой, прекрасно зная, что та вернётся сразу, как потенциальная добыча скроется за могучими раскидистыми елями. Он не был готов сражаться.

Напали трусливо — со спины и без малейшего предупреждения. Возможно, Рой бы и заметил, но вечером видимость была просто отвратительная, а завывание ветра ничуть не способствовало улучшению слышимости.

Сколько их было всего Рой так и не понял. Трудно было сосредоточиться и посчитать, когда нападали со всех сторон и, к тому же, швыряли от одного к другому как какой-то мяч. Однако без боя сдаваться Рихтер не любил, а потому успешно зарядил одному из хулиганов кулаком в лицо, а другому — сапогом по промежности. Вой со стороны неприятелей порадовал лишь на секунду, а потом остальные — освирепев пуще прежнего — набросились на него всем скопом. Удары были и руками, и ногами, никто не разбирал, куда бьёт, и Рой мог лишь свернуться калачиком в попытке защитить голову и живот. Отбиться не представлялось возможным, и нападавшие это тоже понимали. Потому и не сдерживались.

Неизвестно, сколько бы продолжалось бесчинство, если бы не вернулась Альфа. Увидев, что маленького хозяина обижают, собака разразилась злым лаем и бросилась на хулиганов, ухватив самого нерасторопного за воротник пальто и повалив наземь. Подросток завизжал и попытался отбиваться, но, когда собака ухватила его за рукав, резко передумал и заставил себя лежать спокойно. Почувствовав, что жертва перестала сопротивляться, Альфа нехотя разжала зубы, позволяя хулигану вырваться на свободу, и вновь зашлась в лае, рыча и скаля зубы. Не ожидав появления собаки и испугавшись, что лай вперемешку с собственными криками вызовут доктора, нападавшие скрылись за поворотом. Умная Альфа вдогонку не побежала, лишь фыркнула да бросила задними лапами вслед комья грязи и снега.

— Молодец, девочка. Спасибо. — Рой пригладил вставшую на макушке собаки шерсть, благодарно чмокнул в нос.

Собака ответила на редкую нежность облизыванием лица, и Рой непроизвольно отметил, что несмотря на собачьи поцелуи, лицо вовсе не мёрзло от холодного ветра. Ну, зато теперь на нём не было крови. Правда, синяки всё равно образуются… Встав в полный рост, Рой спешно направился в сторону дома — на его территории его никто не тронет.

В тепле, за надёжной дверью, стало легче.

Наливающиеся синяки болели не так сильно, горло больше не сдавливало спазмами, а мозг наконец-то расслабился и начал анализировать ситуацию. То, что произошло, скрыть уже не получится. Против него ополчилась большая часть деревенских, а это не есть хорошо. И Калман тут мало что сможет сделать… Рой съёжился, вспомнив, с какой силой его били и какие угрозы выкрикивали. Самой страшной казалась угроза «поучить уму» и его отца, чтобы больше «неповадно было прятать Проклятых».

«Что же делать? Я не могу допустить, чтобы папа из-за меня пострадал!», — Рой мерил шагами комнату, прокручивая в голове сразу несколько вариантов. Самым желанным был, конечно, не реагировать на угрозы, рассказать обо всём отцу и позволить ему решить, что делать дальше. Второй вариант был смелым — вызвать недругов на бой и показать, чего он стоит. Но вряд ли десятилетний ребёнок в одиночку справится с толпой погодок, подростков и, быть может, даже взрослых. Глупо надеяться на подобное. Оставался самый трусливый, но, видимо, самый лучший вариант: сбежать. От угроз, от проблем, от… отца. В горле встал ком, а на глаза навернулись слёзы.

Он не хотел расставаться с Калманом.

Но это был единственный способ оградить его от проблем с местными. Ведь если те, ничего не боясь, нападали на Алхимика-десятилетку, то что сделают со взрослым, который этого Алхимика укрывал? Они ясно дали понять, что ничего хорошего. Папа, конечно, был сильным и смелым, но в одиночку против компании вряд ли что сможет. Те просто возьмут числом. Если бы ему только можно было использовать алхимию! Рой плюхнулся на диван, подтянул ноги и спрятал голову в коленях. Нет, так он не только нарушит родительский запрет, но и добавит Калману проблем.

Нужно было уходить.

Альтернативы просто не было.

Ну, то есть, была, конечно, но жить в вечном страхе и боли не очень-то улыбалось. Да и допустить, чтобы отец тоже страдал из-за его способностей, он не мог.

Утерев рукавом выступившие слёзы обиды и боли, Рихтер-младший зашёл в свою комнату и грустным взглядом осмотрелся. Это была хорошая комната, удобная. Выполненные в светло-зелёных тонах стены и шторы, небольшой комод в углу, множество полочек для книг и разной мелочи, кровать, угловой письменный стол с невероятно удобным и тяжёлым стулом, узорчатый ковёр и непонятного вида цветок в горшке, который, на памяти Роя, так ни разу и не зацвёл.

Ему будет не хватать всего этого.

Мальчик решительно выдохнул, вытащил из комода большой тканевый рюкзак и принялся набивать его одеждой и разными вещами, что, по его мнению, могли пригодиться. Благо, отделений было предостаточно. Сборы заняли не много времени, и, когда всё нужное было аккуратно сложено, настал черёд задуматься о провианте. Рой не питал иллюзий и прекрасно осознавал, что в отличие от отца прокормиться не сможет, если только не возьмёт с собой достаточно, чтобы можно было утолить голод по пути в город — единственное место, где можно было спрятаться и попытаться выжить. Там слишком много людей и слишком много различных мест, где можно спрятаться — как-то они с отцом ездили в столицу, и впечатления у Роя остались самые разные. Напихав в рюкзак еды, мальчик подумал написать отцу записку с объяснениями, но быстро пресёк эту идею: в этом случае папа тотчас кинется его искать (и наверняка найдёт), а ему нужно было выиграть время чтобы сесть на поезд.

На прощание погладив и обняв Альфу, приказав ей идти в будку, Рой поплотнее укутался в пальто, поправил шарф и шапку и, осмотревшись по сторонам, решительно вышел за калитку.

* * *

Тело болело, но больше болела душа. Он же ничего такого ещё не сделал. Просто приехал в столицу (спасибо невнимательной проводнице, не заметившей юного пассажира), а на него уже налетели. Взрослые или подростки — трудно было сказать — отобрали рюкзак с запасами и одеждой, обозвали алхимическим уродцем, разбили лицо и бросили замерзать возле какого-то заведения, из которого периодически раздавались громкие пьяные голоса да бьющая по ушам музыка. Рой не знал, где оказался, но отец постоянно говорил ему держаться подальше от таких заведений — взрослые в них обычно «под градусом» и неизвестно, что могут сделать с ребёнком вроде него. Но сейчас, чувствуя лишь боль и леденящий тело ветер и снег, мальчишка не столько боялся людей, сколько замёрзнуть насмерть. Такое могло случиться — отец пару раз упоминал о подобных случаях.

Сознание медленно уплывало, сил встать не было и всё, о чём Рой мог думать, это о приближающейся кончине и о том, как сильно он подвёл отца, пытаясь облегчить ему жизнь. Мелькнула неуместная мысль, что он поступил правильно, не сказав, куда идёт — так отец никогда не найдёт его окоченевший труп и, может быть, будет разочарован не столь сильно.

— Ребёнок, ты живой?! — разрезал звенящую тишину слегка грубоватый, но оттого не менее обеспокоенный женский голос.

Рой нехотя разлепил глаза. Над ним нависла широкая тень и, собравшись с силами, он осторожно поднял голову. Раз на него ещё не накинулись с кулаками, значит, можно было не бояться. Наверное.

— Боже, что с тобой случилось?! Ты же весь в крови!

Пышная женщина тотчас присела рядом, совсем не боясь запачкать грязью свою шубу, принявшись осматривать его разбитое лицо и что-то причитать. Потом рядом оказалось ещё несколько человек — молодых девушек, младшая из которых была лишь немногим старше Роя. Женщина что-то им крикнула и, убедившись, что идти Рой вряд ли сможет, осторожно подняла на руки, кутая в собственную шубу, унесла в неизвестном направлении.

Так Рой Рихтер встретил женщину, сумевшую подарить ему любовь и вырастить как родного сына — Крис Мустанг или мадам Кристмас, как её часто называли посетители бара, коим она владела.

Знакомство с мастером алхимии Бертольдом Хокай и его дочерью Ризой случилось несколько позже.

Рой смотрел на глядевшего на него мужчину и пытался сообразить, как ему себя вести. Те же черты лица, немного тронутые морщинами, тот же пронзающий насквозь взгляд голубых глаз, та же причёска — теперь уже с проступившей сединой — и даже та самая поза, как когда отец встречал его с долгой прогулки, полный беспокойства, почему его ребёнок вернулся много позже назначенного часа. Такой знакомый, но уже другой. Почти два десятка лет прошло со дня их расставания, и Рой не был уверен, что Калман по-прежнему испытывает к нему родительские чувства. Это его «сынок», брошенное почти шёпотом, вероятно, было лишь привычкой.

Опустив глаза в пол, не в силах больше выносить пронзительный взгляд, полковник едва заметно вздрогнул. Однако замешательство длилось недолго. Понимание, что ему не пристало напоминать провинившегося школьника, особенно перед наглецом в лице Стального, заставило выровняться и расправить плечи. Мустанг скованно кивнул отцу, собрался и сделал пару шагов по направлению к вышедшим из соседней комнаты Элрикам. Мальчишки наблюдали за взрослыми с нескрываемым интересом. Стальной даже не сразу сообразил, что начальник не собирается как бы то ни было контактировать с Калманом Рихтером, а потому совершенно пропустил момент, когда тот оказался рядом и схватил его за левое предплечье.

— Ай, поаккуратнее! — громко возмутился Эдвард, и было чему: пальцы полковника сжали настолько сильно, что на коже впоследствии вполне могли появиться синяки.

— Хватит, — осадил Мустанг и посмотрел тем самым взглядом, от которого у юного Алхимика в большинстве случаев пропадало желание спорить.

Стальной напряжённо сглотнул.

Он не был уверен, что конкретно подразумевал начальник под этой фразой, но на всякий случай решил потерпеть и не возмущаться. С Мустанга станется прочесть лекцию или ухватить за шиворот перед свидетелями. Перед командой уже почти не было стыдно — он быстро привык к лейтенантам и прапорщику, а со старшиной Фьюри вообще был на «ты» — но выглядеть ребёнком перед Рихтером совершенно не хотел. Мужчина отнёсся к нему серьёзно, и сохранение репутации было в приоритете. С полковником он разберётся тет-а-тет.

Рой протолкнул обоих мальчишек к двери, кивнул Ризе сопроводить их до машины и на мгновение замешкался. Просто уйти и притвориться, что ничего не случилось, он не сможет, но и остаться для разговора по душам тоже времени не было. Как и желания. Подобие страха и комок нервов в горле просто не позволили бы нормально побеседовать. Нужно было успокоиться.

— Благодарю, что присмотрели за моим подчинённым. — Рой чуть повернул голову к Калману, не найдя в себе сил развернуться полностью. Стоять спиной было не самым вежливым выбором, но мужчина понимал, что не готов сейчас встречаться взглядами. Чтобы немного приглушить волнение, коснулся наличника двери, окрашенного в белую, уже лупящуюся от времени краску. Здесь бы хороший ремонт сделать…

— Просто уйдёшь?

— Надо работать… — Рой растерянно подковырнул ногтем отстающую щепку, моргнул, наблюдая, как та упала на порог. В голосе Рихтера слышалась неуверенность напополам с надеждой, и это стало решающим фактором. — В пятницу не должно быть много работы, можем встретиться, поговорить, — предложил он как можно безразличней и, опомнившись, поспешно добавил: — если хотите.

Калман ждал такого ответа. Три дня форы были на руку не только Ройманту, но и ему самому: нужно было привести мысли в порядок, подумать, что и как спросить, а что — рассказать самому. Они встретились случайно спустя столько лет, и нельзя было испортить всё одним неосторожным словом. Если Рой с самого начала своей карьеры пошёл в армию, то будучи Алхмиком, наверняка побывал на войне, а значит, теперь он совершенно другой. Не тот наивный ребёнок, смотрящий на мир сквозь призму доброты и честности. Наверняка придётся тщательно подбирать слова.

— Я возьму отгул.

Рой кивнул. Линия его плеч слегка расслабилась, но напряжение не ушло полностью.

— Позвоню, когда освобожусь. Ориентировочно — около шести.

— Идёт.

Ещё раз кивнув, Мустанг поспешил выйти в общий коридор и покинуть лестничную площадку. У него ещё будет время всё обдумать, а пока следовало сосредоточиться на более важной задаче: отругать братьев Элриков. Серьёзно, чем думали мальчишки, пробираясь в библиотеку ночью?

Открыв дверь подъезда и выйдя на улицу, Рой пробежался взглядом по припаркованным автомобилям и быстро выловил чёрную иномарку. Машина тотчас моргнула фарами и остановилась рядом — реакция у Хоукай всегда была на высоте. Полковник открыл переднюю дверь, подумал, закрыл и открыл заднюю.

— Ал, подвинься к окну. Ты тоже, Стальной.

— С чего бы? — недовольно проворчал старший Элрик, но сделал как сказали. Его совсем не прельщала перспектива ехать до общежития бок о бок — буквально — с надоедливым начальником.

— С того что я хочу поговорить. А когда я говорю, я привык видеть собеседника.

«И иметь возможность покорчить рожи или применить грубую силу» — относительно последнего Эдвард откровенно лукавил — начальник ни разу не причинил ему настоящей боли, — но было отчего-то приятно думать о нём гадости. Вероятно, потому что высказать все свои недовольства вслух мальчишка банально побаивался. Пусть и хорохорился да делал вид, что ему всё равно.

Мустанг сел, привычно закинул ногу на ногу. Взгляд его был сосредоточен, что говорило о серьёзности грядущего разговора. Однако сразу набрасываться с обвинениями, как сделал по телефону, мужчина не спешил и решил сперва узнать ситуацию из, так сказать, первых уст. Он постарался придать лицу максимально невозмутимое выражение.

— Итак, чего вы решили пойти в библиотеку посреди ночи, а не днём, после уроков, как все нормальные дети?

— Кто здесь ребёнок? — Оскалился Эдвард и, не получив в ответ никакой реакции, продолжил уже более степенно: — мы так и планировали. Но опоздали и нас не пустили. Пришлось пробираться тайком.

— Мы не знали, что там были те… люди, — поддержал брата Альфонс.

— Ты хотел сказать «нелюди», — поправил его Эдвард.

— Ну… — Альфонс на миг замялся, — женщина-то точно, а вот тот мужик, скорее всего, обычный Алхимик. Пусть и со странными способностями.

— Один чёрт, — сложил руки на груди Эдвард.

— Стальной, следи за языком!

— А что?! Я же правду сказал! — подросток негодующе посмотрел на начальника. — Столкнулся бы сам с тем монстром, так бы не говорил.

Рой устало закатил глаза. Его младший подчинённый обладал удивительной способностью утомлять с первых минут диалога, а ещё здорово уходил от темы. Он задал вопрос про библиотеку, а мальчишки принялись болтать про каких-то монстров. Однако полковник не мог не признать, что его это заинтересовало: Алхимики, сами отличающиеся от обычных людей, обычно не удивлялись причудливым способностям сородичей. Значит, тут было что-то интересное.

— Во что, вы двое, вляпались на этот раз?

— Самим бы знать… — проворчал Эдвард, кинув странный взгляд на брата. Альфонс намёк понял, поколебался всего мгновение и начал рассказывать. В отличие от братца, лирические отступления давались ему легко и он без проблем подводил людей к сути разговора.

Мустанг, поняв, что говорить будет младший Элрик, чуть нагнулся вперёд, желая видеть лицо мальчишки. Так он точно мог сказать, если бы ребёнок решил приукрасить историю или нагло соврать. Пусть относительно последнего Ала и трудно было заподозрить.

— Как сказал Эд, в библиотеку мы опоздали и пришли, когда она уже закрывалась. Нас не пустили, но ехать в общежитие не хотелось, да и жаль было потраченного времени. Мы решили проникнуть внутрь с помощью алхимии… — тут мальчик запнулся и виновато посмотрел на мужчину. Рой недовольно поджал губы, но махнул рукой продолжать. — Мы зашли в секретную секцию — думали, именно там должны быть книги с нужной информацией, — нашли кучу разных рукописей и журналов. Но тех, что написал доктор Марко, не было. Мы всё перерыли! А потом брат пошёл в туалет и…

Альфонс снова замолк, собираясь с мыслями, а Рой мимолётно подумал, что по закону жанра всё самое страшное всегда случается в туалете или по пути туда.

— Я побежал, когда услышал грохот и взрывы, и чуть не столкнулся с Эдом. Он убегал от мужчины и женщины, которая, судя по всему, могла регенерировать с невероятной скоростью и удлинять свои ногти до смертоносных прутьев.

— Что? — Мустанг недоуменно выгнул бровь.

— Именно то, что сказал Ал! — вклинился в разговор Стальной, видя, как на лице начальника застыло недоверчивое выражение. — Тот мужик называл её ведьмой, а она себя — гомункулом. И я ей верю: процесс регенерации после взрыва башки был идентичен восстановлению огнемёта из Ксенотайма! Ещё у неё на груди была татуировка алого змея, кусающего себя за хвост.

— Уробороса?

— Не знаю, как эта тварь называется, — тряхнул чёлкой Стальной. — Она была похожа на кольцо с отметинами вроде крыльев.

— Точно Уроборос. — лицо Мустанга потемнело. Мужчина поменял положение ног, обхватил правой рукой левый локоть и подпер кулаком подбородок. Как успел заметить Эдвард, эту позу он принимал всякий раз, когда уходил в размышления. Сведённые к переносице брови только подтверждали наблюдение. — Согласно мифологии Древней Арии, змей или дракон, пожирающий собственный хвост — символ бесконечного перерождения и процессов, не имеющих начала и конца. Средневековые Алхимики использовали его для обозначения трансмутации, необходимой для создания философского камня.

— Что?! — почти хором вскрикнули Элрики.

Эдвард переглянулся с Альфонсом, бросил на него нервный взгляд. Младший Алхимик неуверенно пожал плечами, чуть скривив губы. Полковник тем временем продолжал рассуждать вслух:

— Но гомункулами принято называть искусственно созданных людей. Такого в природе не существует!

— Но мы сталкивались с ними уже два раза. — спокойно заметил Стальной.

Всё раздражение и возбуждение исчезло, подчиняясь здравому смыслу старшего Алхимика. Рой Мустанг явно знал побольше их, а значит, его сомнения имели почву под ногами. И пусть отрицать нечто, что видел собственными глазами, подросток не хотел, послушать размышления начальника было бы не лишним.

— Это меня и напрягает. Она ещё что-нибудь говорила, делала?

— Ну… — Эдвард непроизвольно скопировал позу начальника, — показала татуировку, сказала, что это — знак принадлежности к ним. Про ногти и регенерацию я говорил… А! Ещё назвала меня какой-то ценной жертвой или чем-то в этом роде и представилась как Ласт.

Эдвард расплылся в гордой улыбке, довольный, что вспомнил такие мелочи. Конечно, вряд ли оно могло как-то приблизить их к разгадке гомункулов, но лучше, чем совсем ничего. Полковник вдруг принял крайне задумчивое выражение.

— Последняя или Похоть?

— Чего?! — недоуменно моргнув, Стальной покрылся красными пятнами и возмущённо уставился на начальника: — плевать мне было на ту полуголую бабу, я думал, как унести ноги от неё и того поехавшего мужика!

Секунды неловкой тишины были разорваны искренним смехом Огненного Алхимика. Мужчина закрыл глаза и разве что пополам не согнулся, смеясь и будучи не в силах выдавить из себя и слово. Чего уж он точно не ожидал, так это что его безобидные попытки перевода с ксеркского мальчишка воспримет как какие-то намёки. Растёт пацан — ухмыльнулся мужчина и глубоко вдохнул, желая наконец взять эмоции под контроль.

— Не думаю, что полковник имел в виду твои чувства при взгляде на ту женщину, Эдвард.

Стальной вздрогнул. Ввиду молчаливости старшего лейтенанта он часто забывал о её присутствии, из-за чего она была невольным свидетелем многих распрей с Мустангом, о которых Эдвард не хотел распространяться. Главным образом потому что оказывался далеко не в выигрышных позициях. Но в этот раз разговор был на совершенно другую, деликатную тему, и подросток был в ужасе, что его услышала женщина. Ещё не сошедший со щёк румянец загорелся с новой силой, захватывая также область ушей. Стыдоба! Вдвойне стыдоба, если Мустанг в самом деле имел в виду что-то другое! Эдварду захотелось провалиться сквозь землю.

— Когда Ксеркс ещё являл собой государство, а не ныне существующие руины, в языке этой страны было много похожих по звучанию, но разных по написанию и, соответственно, смыслу, слов. — Полковник порылся в карманах тренчкота, вынув ручку. Риза услужливо достала из бардачка и передала ему небольшой лист бумаги. — Спасибо. Ласт — одно из них. Смотри, отличается одной буквой.

Эдвард недовольно скривился, но послушно глянул на каракули начальника. «Last» и «Lust». Внутри подростка зародились подозрения:

— И что, читается совершенно одинаково?

— Да, — кивнул Рой, — только первое слово означает «последний», а второе — «похоть». — Тут мужчина расплылся в весёлой улыбке: — судя по твоему замечанию о полуголой бабе, вторая буква её имени всё-таки «u». Это даже интересно в некоторой степени.

Эдвард подавил желание исправить выражение лица начальника своим протезом.

— О чём Вы?

— Будут ли остальные шесть. Неважно, забудь, — офицер махнул рукой, стоило подростку открыть рот для вопроса. — Так как вам удалось удрать от этой Похоти и того странного мужика? Кстати, опиши его как можно более подробно. Мы не можем позволить потенциальному преступнику разгуливать по городу.

Стальной задумался. Было бы куда проще, будь с ним в тот момент Альфонс — вероятно, каждый бы что-нибудь да заметил и вместе они составили бы портрет — но брат тогда мирно вникал в тексты и знать не знал, в какие проблемы вляпался Эдвард. К тому же, света в зале почти не было.

— Они там всё поразбивали. Было очень темно… — скривился подросток, — единственное, что могу сказать: у него были солнцезащитные очки, светлая куртка, и шрам на лбу. Кажется. Его лишь на миг осветил огонёк разбитой люстры, так что точно я не уверен.

— Какой шрам?

Полковник вдруг побледнел и стал выглядеть почти испуганным. Поведение начальника посеяло в душе Стального тревогу, и пояснил мальчишка ещё более неуверенно, чем начал:

— Ну, вроде как х-образный. Белый такой. Но, опять же, мне могло и показаться…

— Он тебя хорошо разглядел, запомнил?! — перебил полковник. Видимо, неуверенность подчинённого его не смутила, потому как паниковать он начал ещё активнее.

— Кто?

— Маньяк этот!

— Откуда я знаю?! — тут уже взвился Эдвард, — мне было темно, как ему — без понятия! Но та гомункул Ласт или Похоть — шут знает, как правильно! — откуда-то знала моё имя! Дважды назвала.

Мустанг что-то сказал одними губами и, судя по укоризненному «полковник» от старшего лейтенанта и ответными извинениями от мужчины, это были не самые цензурные слова. Эдвард понял, что его захватил интерес. Мустанг никогда не позволял себе бранных слов в присутствии кого-либо из Элриков, а значит, ситуация была из ряда вон.

— Полковник, успокойтесь. — Риза Хоукай проскочила на мигающий зелёный и остановилась на обочине. Развернувшись корпусом, девушка протянула руку, положив на плечо командира. В свете придорожных фонарей её глаза мерцали лёгкой неуверенностью, но лицо сохраняло маску невозмутимости. — Нет никакой гарантии, что напавший на мальчиков и убийца — одно лицо.

В салоне повисла тяжёлая тишина. Оба офицера смотрели друг на друга и, Стальной был готов поклясться, обменивались мыслями. В итоге Рой тяжело вздохнул и закрыл глаза, печально покачал головой.

— Сама в это веришь?

— Нет, — не стала врать Риза, — но Вы не склонны мыслить здраво, когда сильно беспокоитесь.

Мустанг снова вздохнул. Если на свете и существовал человек, знавший его, без преувеличения, на все сто процентов, то это была только Хоукай. Но при всей любви к этой девушке, он не мог не пожелать, чтобы она не проявляла свою прямолинейность перед мальчишками. Стальной его и так почти ни во что не ставил! Ещё больше терять авторитет было просто опасно: кто знает, что может натворить этот пацан, если его ничто не будет сдерживать.

— О чём Вы, старший лейтенант? — Стальной подвинулся, желая оказаться ближе к взрослым чтобы видеть их эмоции. — Тот стрёмный мужик из библиотеки — маньяк? Ну, это объясняет его спокойствие после убийства, — Эдвард сделал воздушные кавычки, — гомункула. И слова о вершении правосудия тоже.

— Однако твоё спокойствие не объясняется ничем, — нахмурился Рой.

— Эй, мы успешно от него удрали; убитая вовсе не померла, а если бы и померла, то монстра не жалко; да, книг Марко мы не нашли, но ведь он не говорил, что смотреть надо именно в секретной секции! Я просто пытаюсь мыслить позитивно! — Стальной тараторил, отчаянно жестикулировал и полковник понял, что мальчишка просто храбрится. Это был один из способов унять дрожь и отвлечься. Если так, он не собирался мешать. — Вполне возможно, что книги уцелели, надо только снова наведаться к доктору и уточнить, где искать. К тому же, мы с Алом познакомились с твоим отцом. Почему ты не остался, кстати? Он был уверен, что ты умер в детстве и очень горевал.

Настигнувшее было спокойствие как рукой сняло. Рой поджал губы, сдерживая себя чтобы не наорать на беспардонного мальчишку. С какой великой радости ребёнок лез в его отношения с Калманом?! Он вообще не знал, что отец его помнил и не создал свою семью (как надеялся Рой), а решил коротать жизнь в одиночестве. Вот про своего отца Стальной и слова не даёт сказать, гневно зыркая на любого, кто хоть имя произнесёт.

«Кстати, когда Гедеон уже пришлёт его телефон или хотя бы координаты? Забыл что ли?»

Погрузившись в свои мысли, Мустанг не спешил отвечать подростку и за него это сделала старший лейтенант. Что конкретно говорила Риза Рой понял уже когда останавливать девушку было поздно:

— Мальчики, мне не хочется говорить это, но господина Мариуса убили.

— Что?!

— Как?!

На лицах Элриков читались недоверие и ужас. Младший брат закрыл рот ладонями, ссутулился и стал казаться меньше; золотистые глаза подозрительно заблестели. Стальной же, наоборот, ничем не выдавал охвативших его эмоций и лишь замер изваянием, пустым взглядом устремившись сквозь старшего лейтенанта.

Рой решил, что молчать бессмысленно.

— Это случилось сегодня днём. — начал Мустанг, — в полицию позвонила женщина, одна из пациенток Мари… Марко. Кажется, ей было назначено, но доктор не открывал. Она дёрнула ручку — оказалось не заперто. Решила войти и обнаружила растерзанное тело.

— Его будто взорвали изнутри, — поморщилась Хокай.

— Вызвавшая полицию женщина упомянула, что видела, как возле дома Марко ошивался мужчина с белым х-образным шрамом на лбу. — Рой твёрдо посмотрел на поджавшую губы подчинённую. Он не собирался пугать мальчишек, но если они и впрямь наткнулись в библиотеке на убийцу (а это явно было так), им следовало знать. Предупреждён значит вооружён. С народной мудростью полковник спорить не собрался. — Не думаю, что таких много. Не ясно, зачем он это сделал, но факт остаётся фактом. Будьте осторожны.

Элрики переглянулись между собой. Стальной открыл рот, чтобы возразить, сказать, что они не маленькие и нужно сейчас думать не о собственной безопасности, а искать этого больного, но… не смог. В горле будто комок стоял. Только пару дней назад они видели доктора, говорили с ним, пили чай, а сейчас — в эту самую минуту — его больше нет и лишь изувеченное окровавленное тело находится в морге, наверняка дожидаясь вскрытия и заключения любопытного патологоанатома, чтобы дать следствию хоть какую-нибудь зацепку для облегчения расследования.

Было трудно осознать реальность, пусть это была не первая смерть, которую подростку доводилось видеть. На душе было паршиво.

— Мы постараемся, — тихо ответил Альфонс.

За спинами Элриков захлопнулась тяжёлая металлическая дверь, и мальчишки, зная, что полковник вместе со старшим лейтенантом уже ушли, не потрудились обернуться. Машинально кивнув удивлённо изогнувшему брови коменданту, подростки поднялись на нужный этаж и зашли в свою комнату.

Привычная обстановка успокаивала.

Эдвард коснулся выключателя, и Альфонс прошёл к окну, завешивая шторы. После — практически сразу — нырнул за них, уткнувшись лбом в прохладное стекло: полковник Мустанг не спешил садиться в машину и о чём-то говорил с подошедшим к нему офицером. Альфонс узнал в мужчине тощего лейтенанта с верхнего этажа.

— Это разве не Шварц? Чего ты?

Альфонс заметно вздрогнул, когда голос брата раздался у самого его уха. Засмотревшись на полковника, он совсем упустил момент, когда Эд подошёл.

— Не заметил тебя, — Альфонс махнул рукой и прежде, чем Эдвард начал возмущаться, поспешил ответить: — думаю, он. Но что ему надо от полковника? Он же вроде не его подчинённый.

— Меня больше интересует, чего Мустанг в принципе с ним говорит, — Стальной опёрся на плечо Ала и так же прижался к окну. Меж нахмуренных бровей пролегла складка и Эдвард сжал кулаки, — сколько помню, он постоянно звонил начальнику этого Шварца и требовал, чтобы тот с ним разобрался. Не знаю, что они не поделили, но то что они сейчас так спокойно говорят, меня напрягает.

— Может, помирились? — предположил Альфонс и, возмутившись фырканью Эда, перешёл в защиту: — А что? Запросто. Ты же не знаешь, на чём основывался их конфликт.

— Да Мустанг этого слизняка на дух не переносит! Ал, ты просто не видел, как он на него смотрел!

— И как же?

— Словно убить хотел.

Голос Стального Алхимика понизился до шёпота, глаза театрально расширились. Альфонс закатил глаза.

— Думаю, ты преувеличиваешь.

— Ну и не верь, — обиделся Эдвард, сложив руки на груди. — А только этот слизняк полковника обозвал придурком, думая, что он не слышит. Любой бы после такого злился.

Младший Элрик недоуменно нахмурился, вскинул бровь, несколько раз перевёл взгляд с брата на полковника за окном и обратно. В словах Эдварда не было никакого смысла.

— Вообще-то, ты тоже его постоянно обзываешь. И порой похлеще, — напомнил Альфонс, и Эдвард вскинулся:

— Эй, я это в хорошем смысле! Я не виноват, что порой полковник ведёт себя как последняя сволочь, и просто пытаюсь указать ему на его ошибки. Можно сказать, забочусь о его благополучии! — подросток сопровождал речь активной жестикуляцией и в упор не замечал всё более изумлённого взгляда брата. — И вообще, мне четырнадцать, а этому мужику — двадцать пять; я — подчинённый Мустанга, а он — нет. Мне можно.

Альфонс тупо поморгал, потёр висок и, решив, что раз полковник сам прекратил одёргивать подчинённого за его хамство, то и ему, Алу, возможно, следует смириться. В конце концов, если бы полковника действительно задевали слова Эда, он бы нашёл действенный способ прекратить это. В этом Альфонс не сомневался. Рой Мустанг был очень многогранной личностью и всегда добивался своего. Отвлёкшись от болтовни брата, мальчишка вернулся к окну как раз в тот момент, когда взрослые закончили разговор и Мустанг обходил машину чтобы сесть на переднее пассажирское место. Старший лейтенант Хоукай уже завела мотор и была готова трогаться.

— Хорошо, что нас подвезли. Ещё даже поспать успеем.

Стальной плюхнулся на свою кровать, даже не потрудившись снять ботинки. Лишь немного сместился вниз, чтобы ступни не касались покрывала или белья. Альфонс покачал головой и переоделся в пижаму, после чего погасил свет. Закинув руки за голову, Элрик устремил взгляд в потолок.

Спать совершенно не хотелось.

Наблюдение за полковником отвлекло от обрушившейся пару часов назад информации, но теперь, когда не на что было отвлечься, осознание случившегося обрушивалось волнами цунами.

Доктор Марко погиб.

Его больше нет.

Убит.

Почему-то верилось в это с трудом. Наверное, всему виной тот факт, что они болтали с ним совсем недавно, пару дней назад. Скорби, как таковой, тоже почему-то не было. Возможно, потому что они толком и не знали мужчину? Но ведь это неправильно, так? Неужели у него окаменело сердце? Альфонс зажмурился и перевернулся набок, поплотнее укрывшись одеялом. Собственная реакция пугала. Он всегда был чутким, а тут — бац — и ничего. Абсолютно. Только в первые минуты что-то появилось.

— Знаешь, я совсем ничего не чувствую. — шёпот Эдварда разрезал звенящую тишину.

Альфонс перевернулся лицом к брату и не без удивления отметил, что тот уже переоделся в пижаму и так же лежит под одеялом. И когда только успел? Неужели он настолько погрузился в свои мысли, что не заметил копошений?

— Думаешь, я плохой человек? — Эдвард тяжело вздохнул, сглотнул и, не дав брату ответить, продолжил: — Он столько для нас сделал, а я даже печальный вздох выдавить не могу. По крайней мере сейчас. В машине, когда старший лейтенант только рассказала, что случилось, на меня словно ушат ледяной воды вылили: я не мог и слова сказать. Шок — единственное, что чувствовал. Мне даже плакать хотелось. Мимолётно подумал, что это наша вина: вдруг его выследил кто-то из недругов только потому, что пришли мы? Но потом полковник перевёл тему, пообещал, что полиция разберётся, и я успокоился. Постепенно. Теперь вот вообще ничего не чувствую, я имею в виду, подобающего в данной ситуации. Только думаю, как ты будешь без доктора. Ведь летом нужна будет вторая операция, а Марко, чтобы провести её, больше нет. Я эгоист, да?

Альфонс не ответил. Только понадеялся, что его плечи дрожат не так сильно, чтобы это было заметно в темноте комнаты. Плач он подавлял подушкой. В своей исповеди старший брат невольно описал его собственные чувства, и Альфонс не выдержал. Это не были слёзы скорби или отчаяния, но огромного стыда, найти объяснение которому мальчишка не мог. В конце концов, не было ничего плохого в том, что он не оплакивал смерть доктора — Мустанг с Хокай тоже держались, будто ничего не случилось, и лишь лёгкая печаль во взглядах выдавала, что они были знакомы. Но они — взрослые, к тому же, прошедшие ужасы войны. Они умеют прятать эмоции. А они с Эдом? Всего лишь два подростка. Пусть и немного потрёпанные жизнью.

— Ал, так что ты думаешь? — Эдвард поднял тон голоса, поняв, что отвечать брат не собирался. Но он точно не спал. А Эдварду очень был нужен ответ. Противное чувство сжирало его изнутри и было жизненно необходимо, чтобы кто-нибудь заверил его, что всё в порядке.

— Не знаю, — едва слышно прошептал Альфонс. Душа у Эдварда ухнула в пятки, но, прежде чем он успел сказать что-то ещё, младший брат добавил: — полковник сказал, нам сейчас следует о себе волноваться. Что этот Шрам может начать выслеживать и нас, ведь мы, вернее, ты его видел.

Полковник и правда так сказал. Без ненужных намёков и хождения вокруг да около. Поставил перед фактом и взял обещание, что отныне мальчишки будут глядеть в оба и при первых признаках опасности свяжутся с ним или — если его не будет — с кем-нибудь из команды. Пришлось чуть ли не на крови поклясться, чтобы он поверил и отстал. Но на мучившие вопросы ответа начальник не дал — просто потому что у Стального не хватило духу спросить у Мустанга нечто подобное.

— Если честно, я чувствую то же самое.

Эдвард оторвал голову от подушки, опёрся на предплечье и вгляделся в темноту. Глаза привыкли не сразу, а потому пришлось подождать, прежде чем он сумел уловить лёгкое подрагивание на кровати брата. Ал что, плакал? Стальной резко откинул одеяло и встал, прикрыв глаза от вмиг закружившейся головы.

— Ал, ты как?

— Всё нормально.

«Точно плачет!» — понял Эдвард и поспешно присел на край кровати, протянув руку к волосам брата. — Эй, ну что ты? Всё будет хорошо.

— Думаешь, мы чёрствые люди? — Альфонс приподнялся на кровати и с мольбой посмотрел на брата. От неожиданности Эдвард даже растерялся. О чём это он? А потом нахлынуло осознание. Вот ведь, и почему всегда так получается, что, начиная мыслить вслух о чём-нибудь неприятном, он неизбежно доводит Ала до чуть ли не депрессии?

— Нет, — не раздумывая ответил Эдвард, мысленно давая себе затрещину. Вот кто его за язык дёргал, знал же, что Ал впечатлительный. Нужно научиться держать свои мысли при себе. — Сам же сказал, что полковник думает, что мы тут ни при чём и Шрам выбрал доктора рандомно. Да и полковник со старшим лейтенантом, в отличие от нас, знали господина Марко, но не были особо расстроены. Если бы полковник был бодряком, а старший лейтенант горевала — я бы сказал, что полковник чёрствая сволочь и мы тоже, раз уж не можем должным образом реагировать на смерть. Но мисс Хоукай была такой же почти невозмутимой, а значит, мы не должны чувствовать себя плохо из-за смерти доктора. Мы ведь его совсем не знали. Да и тела не видели. Это нормально.

Альфонс замялся, но в итоге согласно кивнул, отметив про себя, что лучшим способом успокоить его брата было, как ни странно, прямым текстом заявить, что всё плохо. Тогда он начинал оправдываться и приводил железные доводы в свою пользу. А самое главное, действительно начинал верить в свои же слова.

Тем не менее, младшему Элрику стало легче. Как и Эду, ему было важно услышать собственные оправдания из уст ещё кого-нибудь. Особенно брата.

* * *

Стальной Алхимик нервно постукивал ручкой по парте, пытаясь отвлечься и заставить время течь быстрее. Получив освобождение от занятий, он совершенно не ожидал, что ему позвонят так скоро и потребуют явиться на суперважный диктант по аместрийскому, провести который учитель решила не в конце семестра, а пораньше. «Чтобы все успели закрыть плохую отметку» — цитата. А так как с гуманитарными науками у Элрика складывались так себе отношения, было понятно, что энтузиазмом написать контрольную он не горел.

И всё-таки, был в школе один плюс: выводя в тетради слова и прокручивая в голове все возможные правила орфографии и пунктуации, Эдвард полностью абстрагировался от случившейся трагедии с Марко. Не то, чтобы он сильно переживал, но всё равно. После того случая прошло три дня, и Эдвард был рад, что сегодня пятница: уроков у его класса в этот день было всего пять, а для Стального, не ходившего на физкультуру, вообще четыре. Это был отличный повод вновь наведаться в пятую библиотеку и постараться узнать, в какой секции были рукописи Марко. Может, они просто искали не там, и записи уцелели.

Учитель собрала тетради в стопку, легонько стукнула ею о стол, выравнивая, и принялась ходить взад-вперёд по классу, раздавая только что проверенные тетради. В отличие от остальных учителей, она не любила передавать их на первую парту или старосте класса, считая, что это рушит дисциплину. Стальной скрестил пальцы, когда его тетрадь оказалась на парте, глубоко вдохнул и осторожно перелистнул две страницы.

— Да чтоб тебя! — разочарование заполонило собой каждую клеточку его тела, и Эдвард не заметил, что выругался вслух. Громко. Очень громко. Его диктант был испещрён красными чернилами, а внизу красовалось размашистое «Отвратительно!».

— Элрик, что ты себе позволяешь?

«Ой» — Стальной непроизвольно съёжился на гневный окрик мадам Нелер. Эта женщина была до ужаса правильная, строгая и совершенно непреклонная. Эдвард с уверенностью внёс её в тот редкий список взрослых знакомых, с которыми так и не нашёл контакта. — «Честное слово, даже с полковником объясняться проще».

Подросток поднял угрюмый взгляд на недовольную женщину, пытаясь придумать наиболее правдоподобную отговорку. Простое «извините» в данном случае не сработает.

— Опять пытаешься урок сорвать? Написал ужасно, так сиди и думай, как исправить, а не ругайся на весь класс. — мадам Нелер зло сверкнула глазами, поджав губы.

У них с Элриком случилась нелюбовь с первого взгляда. Женщину раздражало поведение мальчишки и его неусердие на её уроке, а сам подросток считал учительницу занозой в одном месте и огрызался на любое замечание. Когда он отлично написал предыдущую работу по языку, надеялся, что мадам поменяет о нём своё мнение, но, похоже, женщина только разозлилась пуще прежнего. «Можешь же, когда захочешь!» — железобетонный довод, возразить на который Эдвард не нашёл что. В принципе, так и было, за одним моментом: перед той контрольной он сидел несколько дней в общежитии, штудируя правила и заучивая особо тяжкие слова — стимул был ого-го! — но стоило нужной отметке появиться в бланке, как все знания разом покинули область мозга. Защитная реакция организма или ещё что — Стальной не был уверен. Перед этим диктантом же он совершенно не готовился. Не до того было.

«Справедливо», — подумал Эдвард, но поспешил отогнать неудобные мысли. Наверное, его лицо в тот момент отражало не самые светлые эмоции, потому как Николас Вуди, классный задира, просюсюкал на весь класс:

— Малыш Эдди просто расстроен, что у него ни мозгов, ни роста нет, да, малыш?

«Сдохни!»

Интонация и аж два запрещённых слова в момент переключили Стального с состояния «недовольный мирный» на состояние «в ярости». Подросток даже не успел осознать, что делает, когда левый кулак с силой впечатался в скулу одноклассника. Николас упал вместе со стулом, вдобавок ударившись головой о пол.

По классу разнёсся дружный вздох, на мгновение воцарилась тишина, а потом все начали орать, причитать, охать и ахать. Громче всех и противней всех визжала мадам Нелер. Её тонкое «да что ты себе позволяешь?!» отдавало в голове эхом ещё несколько минут. Мадам помогла Николасу подняться, осторожно осмотрела пострадавшую голову и практически взвыла, обнаружив на затылке капли крови.

— Ты разбил ему голову! — схватилась за голову женщина.

— И зуб выбил, — прошептал кто-то из одноклассников, указывая на пол.

Стало резко не по себе. Эдвард понимал, что натворил дел, но пытаться оправдаться в данной ситуации было бы не лучшим решением. Подросток сцепил пальцы в замок, безучастно смотря на свою парту.

Облажался.

Опять.

И на этот раз по-крупному. Николас был сыном одного из политических деятелей, непонятно что забывшим в обычной школе, и его папочка наверняка позаботится, чтобы любой, кто причинит вред его чаду, был исключен. Не то, чтобы Эдварда волновала школа, но получение образования было сделкой с полковником, игнорировать которую он не мог. Но и терпеть унижения и придирки со стороны сверстников или учителей подросток не собирался. Быстрым движением спихнув вещи в сумку, Эдвард встал и направился к двери.

— Элрик! Куда собрался, а ну вернись! — взвизгнула мадам Нелер, и Стальной поморщился. Голос этой женщины и так раздражал его, а когда количество децибелов превышало более-менее приемлемый порог, и вовсе выводил из себя.

— Отцепись, — в раздражении бросил подросток, и мадам задохнулась от возмущения.

— Что ты себе позволяешь, молодой человек? Мало того, что ведёшь себя отвратительно, дерёшься, так ещё и дерзишь! Чтобы в понедельник пришёл с отцом или кто там у тебя …

В хлопок дверью подросток вложил бо́льшую часть своей силы. С косяка посыпалась штукатурка, и это немного приглушило злость, но не убрало полностью. Эдвард не стал дожидаться, когда разъярённая мадам Нелер выскочит из класса вслед за ним, и поспешил спуститься на первый этаж, где, если правильно подобрать время, можно было проскочить мимо не шибко бдительного вахтёра.

Лишь оказавшись за пределами учебного корпуса, Стальной Алхимик осознал ситуацию и смог ясно осмыслить последние слова учительницы. В горле встал ком, подросток нервно закусил губу.

«Полковник меня убьёт».

Примечания:

С 2020-м, народ!

Я тут пару недель назад (как раз на Новый год, ага) написала новый миник по FMA, буду очень рада, если решите ознакомиться: https://ficbook.net/readfic/8929925

Рой перечеркнул испорченный лист и бодро отправил его в коробку, над бортиками которой возвышалась уже приличная «башенка»; если так продолжится до конца года, их отдел займёт первое место по сбору макулатуры. Улыбнувшись своим мыслям, офицер заправил печатную машинку новой бумагой и постарался сосредоточиться. В последний рабочий день недели у него всегда было приподнятое настроение, и этот раз не стал исключением. Хотя помимо светлых эмоций в душе крутилось волнение.

Назначенная им самим встреча с давно потерянным родителем должна будет произойти уже вечером, и Рой не был уверен, чего ожидать. Отец… Нет, Калман Рихтер… Или всё-таки отец? Как он отреагирует, что скажет? Мужчина потряс головой, отгоняя глупую неуверенность. Чего пытаться решать наперёд, их встреча тет-а-тет всё прояснит раз и навсегда.

Кивнув сам себе, мужчина помассировал веки указательным и большим пальцами и вернулся к работе. Пальцы уверенно нажимали клавиши, рычаги давили на литеры, те выбивали буквы на чистой бумаге и, спустя несколько абзацев, отчёт практически подошёл к концу. Дверь в кабинет открылась без стука, и Мустанг встретился глазами с показавшейся в проёме Хоукай.

— Чай будете?

— Не откажусь. — Рой сложил листы отчёта в нужном порядке, скрепил и положил в файл, отложив на край стола. Видеть кого-нибудь из генералитета в данный момент совершенно не хотелось, да и предложение старшего лейтенанта было слишком заманчивым. Мужчина быстро глянул на часы: девять минут двенадцатого. До обеда оставалось чуть меньше двух часов.

Риза по-доброму улыбнулась и скрылась за дверью, чтобы через минуту снова появиться в кабинете начальника с подносом с двумя дымящимися чашками и рассыпанным вокруг овсяным печеньем. Рой расплылся в довольной ухмылке:

— Моё любимое!

— Знаю. Моё тоже, — невозмутимо ответила девушка и поспешила взять принесённое угощение первой. Рой, забавляясь, хмыкнул.

— Помнишь, как в детстве всегда делили последнюю штучку?

— Вряд ли смогу забыть, — в карих глазах Хоукай заиграли озорные огоньки, но улыбка едва тронула губы: девушка пыталась сохранить невозмутимость: — сначала Вы разламывали печенье напополам, и лишь спустя год, кажется, или даже больше, в Вас начали проявляться мужское честь и достоинство, и Вы стали уступать последнюю штучку даме.

— Эй!

Рой искренне хотел выглядеть возмущённым, но удержать брови сдвинутыми к переносице удалось лишь пару мгновений, да и силой пробивающаяся наружу улыбка сводила на нет все старания. Устав бороться с собственной мимикой, мужчина фыркнул.

— Эта дама, — полковник сделал ударение на последнем слове, — могла дать фору многим соседским мальчишкам. Только с виду вся такая послушная и хрупкая.

— Пришлось вбить в себя инстинкт выживания, — Риза отхлебнула глоток и на миг зажмурилась: слишком горячо. Отставив кружку, девушка поспешила закусить мягким, свежеприготовленным печеньем. — Её окружали исключительно представители мужского пола и, чтобы они начали считаться с её мнением, она стала, какой стала.

— Что отнюдь не сделало её хуже. — Мустанг пожал плечами. — Я бы даже сказал, она стала ещё более прекрасной.

Риза почувствовала, как стремительно налились румянцем её щёки и поспешила спрятать лицо за стеклянной чашкой с незамысловатым узором. Чай всё ещё исходил паром, и, пусть пить его пока было трудно, кружку держать было приятно — пальцы отогревались от зябкости, тепло медленно расползалось по всему телу и можно было попробовать убедить себя, что раскраснелась она не от слов начальника, а просто потому, что наконец согрелась.

В отличие от подчинённой, Рой спокойно хлебал кипяток и даже не морщился. Привык за столько лет. На душе было на редкость спокойно, даже как-то умиротворённо; чай, компания дорогого сердцу человека и белесая дымка опутавшего город тумана, так свойственная середине октября — всё это расслабляло и навевало сонливость. Именно поэтому молодой полковник уже спустя час после начала работы тёр кулаком глаза да прикрывал зевки, при этом не чувствуя никакой усталости. Несколько странное сочетание, но душу грел факт, что не он один такой: почти все встречаемые офицеры — младшего и старшего состава — чувствовали себя аналогично. Радио, недавно отремонтированное Фьюри, быстро перекочевало в кабинет полковника, несмотря на негромкие возмущения младших лейтенантов Хэвока и Брэды, а также самого мастера, и хоть немного разгоняло витавшую в воздухе млявость, не позволяя закрыться в кабинете изнутри, откинуться в кресле и подремать хотя бы полчасика. Хотя Рой уже пообещал себе, что если «никакое» состояние его не покинет, он таки наплюёт на Устав и побалует себя сном на рабочем месте. Правда, сперва нужно будет сочинить байку для Хоукай, чтобы у вечно бдительного адъютанта не возникло ненужных вопросов.

Но это всё потом.

— Как самочувствие? Выглядишь жутко усталой. — Будто бы невзначай поинтересовался полковник, стараясь не хмуриться при разглядывании кругов под глазами подчинённой.

— Плохо спала последние дни, если честно, — не стала отпираться Риза. Давно покинувшие сознание кошмары неожиданно вернулись, и она совершенно не высыпалась. Снотворное не помогало.

— Ишвар?

Девушка едва заметно вздрогнула, но Рою хватило, чтобы подтвердить догадку. Переплетя пальцы в замок, мужчина подался вперёд, пристально посмотрел в глаза подчинённой. Хоукай продержалась недолго, отвела взгляд и, наконец, скованно кивнула. В какой-то степени ей было неловко признаваться в этом, пусть тут и не было ничего постыдного; особенно для прошедшего войну офицера.

— Давно началось? — полковник чуть склонил голову вбок, из-за чего взгляд ониксовых глаз казался ещё пронзительней. Как показал опыт, Хоукай лучше всего реагировала именно на такой расслабленно-всезнающий вид начальника, и Рой бесстыдно этим пользовался, когда нужно было выведать правду.

— Чуть больше недели. Я встретила на улице ишварскую девочку и вот… Словно с призраком прошлого встретилась.

— Ясно. — Рой откинулся в кресле, кивнул, прекрасно понимая, что имела в виду его подчинённая. Только в контексте смело можно опустить слово «словно»: ишвариты, особенно дети, были живым напоминанием о сделанных десять лет назад преступлениях и бередили едва зажившие раны. Но им всем нужно было учиться жить дальше. В этом особенно преуспел Хъюз, почти сразу после войны обзаведшийся женой, а потом и дочкой. — У меня тоже такое было и не раз. Помог театр, вернее «Зелёная камея»* со всеми своими песнями и обилием красок.

— Вот как?

— Да. Не надо так смотреть, я не вру. — Рой чуть надулся, недовольный скептичным взглядом подчинённой. — Эта музкомедия, кстати, и сейчас показывается. Если хочешь, можем сходить развеяться.

— В субботу я хотела пройтись по магазинам: близится зима, а у меня нет ни сапог, ни куртки. В воскресенье, быть может…

Рой даже перестал пить чай. Ответ Хоукай стал для него полной неожиданностью: обычно девушка отказывалась под различными предлогами, а тут согласилась. Сердце забилось быстрее, разгоняя кровь и приливая к лицу. Внутри затрепетала надежда и в тот момент мужчине стало решительно всё равно, что послужило положительному ответу: отчаяние, усталость, желание развеяться или же что-то большее, какие-то чувства. Несмотря на ловушку прописанных Уставом отношений между начальником и подчинёнными, Рой прекрасно осознавал свои чувства и так же прекрасно читал её. Это было нетрудно. Они вместе выросли. Знали друг друга от «А» до «Я».

Риза внезапно подняла на него глаза, и полковник непроизвольно отметил, что из всегда аккуратного пучка выбилась тонкая прядь. Прежде, чем смог остановиться, он протянул руку и лёгким движением открыл заколку, высвобождая светлые волосы из плена. Те заструились по плечам, оставляя Роя в некотором подобии удивления: неужели за какой-то год короткая мальчишеская стрижка могла превратиться в столь роскошную шевелюру? Пришло понимание, что за всё это время он так и не видел своего старшего лейтенанта с распущенными волосами. И от этой мысли почему-то стало горько.

— Тебе очень идёт, — почти шёпотом произнёс мужчина, не сводя глаз с замершей и приоткрывшей от неожиданности рот Хоукай. — Почему никогда не распускала?

— Чтобы не мешались… — Риза рассеянно провела пальцами по волосам. Каким-то непостижимым уму образом полковнику удалось загнать её в угол и она, наверное впервые за время общения с этим человеком, не знала, что сказать.

Игра в гляделки продолжалась около минуты, пока девушка первой не моргнула и не опустила глаза. От столь пристального внимания командира сделалось не по себе. Тем не менее, она не была против. Только запоздалая мысль, что дала согласие на свидание, заставила дать себе ментальный подзатыльник: если кто-то из армейских увидит их вместе в нерабочее время, обязательно пойдут слухи и у полковника будут проблемы.

Вот только забирать слова не хотелось.

Чай остыл достаточно, чтобы можно было пить, не морщась, пар уже не щекотал подбородок, а стекло отдавало рукам всё меньше тепла. Риза решительно осушила кружку в несколько глотков и с лёгким стуком поставила на стол. Поднос с печеньем практически опустел — она даже не заметила, как быстро они умяли сладости.

— До обеда осталось всего ничего, но я хочу закончить с приказом. Вам тоже советую не расслабляться, полковник. — Риза оперлась ладонями о стол, медленно поднялась. На её губах проскользнула лёгкая улыбка, но девушка быстро вернула маску невозмутимости. — я позвоню завтра вечером, решим, во сколько нам будет удобно встретиться.

— Заметь, не я это сказал, — не удержался от возможности подколоть её Рой и широко улыбнулся. Потом шутливо отсалютовал на её серьёзный взгляд, — обещаю закончить сегодня всё, что нужно сегодня закончить.

Старший лейтенант поджала губы, бросила на него предупреждающий взгляд и, привычно подхватив поднос с уже пустыми кружками, покинула кабинет начальника. Рой некоторое время жадно смотрел на закрытую дверь, а после откинулся на спинку кресла, положив руки за голову. На душе стало спокойно и радостно.

«Даже сон пропал».

* * *

Поднявшись на нужный этаж, Рой нервно одёрнул китель, смахнул набок мешающуюся чёлку и глубоко вдохнул, стараясь выровнять дыхание. От былого спокойствия не осталось следа. Отстранёно мужчина подумал, что приходить в форме было не лучшим решением, но возвращаться сейчас домой, а потом снова ехать сюда было бы пустой тратой времени. Да и что тут такого? Ну, в форме; он же не на свидание с девицей пришёл!

Тряхнув головой, из-за чего чёлка снова упала на глаза, офицер решительно нажал кнопку звонка, понимая, что иначе никогда не решится. А трусом он не был. Возня с той стороны послышалась практически мгновенно, словно Калман только и делал, что караулил его приход, и дверь с лёгким поскрипыванием открылась.

— Проходи. Добрый вечер.

Промычав в ответ на приветствие, Мустанг перешагнул порог, и хозяин квартиры поспешил закрыть дверь. Соседи были уж больно любопытные, а Рихтер не желал давать поводы для сплетен.

Отдав тренчкот Калману, который сразу же подошёл к шкафу и подцепил тот на свободную вешалку, Рой не спеша разулся, попутно осматриваясь. В прошлый раз он был слишком занят нахлынувшими на него эмоциями, чтобы что-то рассмотреть, да и братьев Элриков забрать нужно было, теперь же… Мустанг не без разочарования отметил, что квартира родителя была достаточно небольшой и обставленной совсем не богато. Не бедно тоже, правда, но, по сравнению с домиком в деревне, что услужливо подсовывала память, как-то пусто. Да, — согласился со своими мыслями Рой, — это слово лучше всего подходило для описания квартиры. Что было странно, учитывая профессионализм Калмана и его страсть ко всякого рода интересным фигуркам и штучкам.

Помотав головой, заметив вопросительный взгляд Рихтера, Рой прошёл за махнувшим ему хозяином квартиры в кухню. Краем глаза отметив, что отец сразу же поставил на плиту чайник, Рой присел на стул, не удержался, отодвинул занавеску и выглянул в окно. Вид открывался не шибко интересный: дорога, пара припаркованных автомобилей, соседний дом и одиноко растущий у второго подъезда конский каштан. Вздохнув, Рой поставил мысленную галочку потом убедить отца переехать и принялся осматривать кухню. Ничего примечательного: светло-салатовые обои, бежевая плитка, стол на четыре человека, плита и холодильник. Два холодильника. Наверняка как и раньше, один, маленький, для продуктов, а второй, большой, для кучи всяких консервов, полуфабрикатов, заморозок и прочих продуктовых составляющих те, что обыкновенно просто лежат «про запас». Была у отца такая привычка.

«Почему я не удивлён», — Рой помотал головой, так и не сумев подавить тихий смешок. Калман на его реакцию повернулся, недоуменно выгнул бровь, но не получив ответа, пожал плечами и достал из шкафчика чашки. Рой сдержал вздох удивления.

Этот серви́з.

— Ни за что. Я не выкину, — безапелляционным тоном произнёс Калман, подавив уже готовое сорваться с языка Роя возмущение.

Он был прекрасно осведомлён, какую бурю чувств в прошлом вызывали у сына эти чашки с тарелками. Его первая полноценная трансмутация. Вначале мальчишка был счастлив, что ему удалось сотворить что-то полезное и жутко гордился тем что отец поставил его работу на видное место, а потом, когда из-за алхимии начались проблемы, начал требовать убрать с глаз долой. Дело дошло чуть ли не до истерики, и Калману пришлось запрятать сервиз на двух человек в дальние уголки кухонного шкафа и заставить старой посудой, чтобы — не дай Небеса — мальчишка не увидел.

Рой помолчал, а после фыркнул и потянулся к чашке, желая рассмотреть рисунок. Белый материал, очень похожий на фарфор, был неровным по краям, с хорошо заметными швами и сплошь украшен зеленоватыми кляксами, лишь отдалённо напоминающими листочки. Мысленно Мустанг удивился, как его так называемый сервиз вообще выдерживал нагрузку в виде чая и закуски к нему.

— Либо исходный материал попался суперкрепкий, либо это я самый настоящий гений. Был. В детстве, — поспешил добавить последние слова Рой, заметив, как удивлённо посмотрел на него отец. Калман в ответ закатил глаза, пробормотав что-то про комплексы. И вот тут Рой просто не смолчать: он прекрасно разбирался в алхимии и не собирался возвышать то, что и цента ломанного не стоило.

Мужчина отставил блюдце с чашкой, упёрся локтями с стол, переплёл пальцы и опустил на них подбородок. Он чувствовал себя обязанным открыть отцу глаза.

— Всё это должно было развалиться на кусочки уже спустя пару недель после трансмутации.

— Но не развалилось же, — парировал Рихтер. — И материал был самый обычный. Хватит себя принижать.

Рой округлил глаза, даже не пытаясь спрятать эмоции.

— Обычно мне говорят ровно наоборот.

Отец на его заявление махнул рукой и проворчал что-то неразборчивое. Рой нахально усмехнулся и сменил позу, подперев правую щеку кулаком и закинув ногу на ногу.

— Не пережимай сосуды. Что за дурная привычка, — тут же отреагировал Калман, хотя Рой был готов поклясться, что тот стоял к нему спиной. Затылком видит, что ли? — Это у тебя с детства, между прочим.

— Всё-всё, не пережимаю.

Мустанг поднял руки в капитулирующем жесте, поставил вторую ногу на пол. В вопросах здоровья спорить с Калманом Рихтером было опасно для мозгов — если разойдётся, нагрузит целой кучей непонятных терминов, расскажет о всех возможных вытекающих заболеваниях и не поскупится поведать самые противные и страшные подробности. И самое жуткое, что о побеге можно было не мечтать: если жертва пыталась уйти в другую комнату или даже на улицу, Калман просто шёл следом, не прерывая лекции.

В этом плане иметь в родственниках врача было утомительно.

Чайник пронзительно запищал, разрывая повисшую в воздухе тишину. Калман быстро протянул руку к конфорке, выключая, схватил прихватку и залил заварник кипятком. Чаинки окрасили воду в бордовый, а запах клюквы, и без того витавший по кухне, усилился в несколько раз. Рой с наслаждением втянул носом запах. Память услужливо предоставила воспоминания о далёком детстве, когда в такие же прохладные вечера отец разливал чай по тонким стеклянным стаканам в красных подстаканниках и перемазывал печенье маслом — иногда шоколадным — делая «пирожные». Как же маленький Рой любил эти сладости! Почему-то магазинные всегда проигрывали домашним, пусть и выглядели куда интересней и аппетитней.

— Будешь?

Мустанг моргнул, возвращаясь в реальность, с удивлением посмотрел на блюдечко с печеньем, перемазанным шоколадного цвета массой. Калман, заметив удивление сына, смутился:

— Не чета кондитерским изыскам, но когда-то тебе они очень нравились…

— Мне они не нравились, я их обожал, — пожал плечами Рой, стараясь выглядеть максимально непринуждённо. Аккуратно взяв одну штучку, мужчина откусил кусочек и блаженно прикрыл глаза. — А вкус всё тот же.

Калман улыбнулся и тихо выдохнул, только тогда заметив, что задержал дыхание.

Мужчина сел с напротив Роя, обхватил пальцами горячую чашку и сделал небольшой глоток, зажмурившись, когда чай обжёг нёбо и глотку. Некоторое время они сидели в тишине, прерываемой лишь хрустом ломавшегося печенья да стуком чашек о стол. Неловкость, ушедшая после того, как полковник переступил порог кухни, вернулась. Рой не выдержал первым.

— Спрашивай.

— Что именно? — наигранно удивился Рихтер.

— Что хочешь. — Рой встретился с ним взглядом. — Вижу же, что тебе интересно. Что можно — отвечу.

Мужчина вмиг как-то напрягся, покрутил в ладонях кривую чашку и наконец отставил ту на край стола. Принял сосредоточенный вид. Рой не торопил: ещё с детства он усвоил, что когда отец так смешно хмурит брови, то обдумывает что да как сказать. Калман всегда слишком много времени уделял размышлениям, зато его вопросы никогда не были неуместными или смущающими. В своё время Рой пытался тоже овладеть столь полезным искусством, но потерпел фиаско.

— Что случилось в ту ночь?

Пришла пора Мустанга чувствовать себя неловко. Он знал, что этот вопрос прозвучит, но надеялся, что не так скоро. Не нужно было уточнять, о какой ночи говорил отец, но как же это было смущающе! Тем не менее, вопрос никоим образом не касался военных секретов и стоило ответить. Хотя бы потому, что Калман имел право знать.

Рой глубоко вдохнул, отвёл глаза, сосредотачиваясь.

— Я гулял с Альфой. Она понеслась в лес за зайцем, кажется, и тогда на меня напали. Не спрашивай, кто — сам не знаю. Помню только, что их было больше и они не были похожи на детей… — как можно безразличней пожав плечами, не желая концентрироваться на сжавшим кулаки родителе, Рой старался говорить спокойно. Всё уже в прошлом. Но пальцы крутили трансмутрованную в детстве чашку и так и эдак, выдавая волнение. — Дальше Альфа вернулась и разогнала их, но я… побоялся оставаться с тобой. Не помню уже, что толком они кричали, но всё сводилось к тому что ты бы был в постоянной опасности, пока я рядом. Не мог же я так рисковать.

Калман издал звук, средний между вздохом и рыком. Он всегда предполагал нечто такое, но услышать подтверждение догадок внезапно оказалось очень больно. Десятилетний мальчишка решил уйти незнамо куда только чтобы спасти его, взрослого человека. Об этом даже думать было тяжело.

— А не было мыслей, что этого они и добивались? Что ничего бы мне не сделали, ведь я был там единственным врачом.

— Тогда я об этом не думал, — не стал врать Рой.

— Понятно… — голос Калмана стал тише и будто бы потерял цвет. В глазах появилось так нелюбимая Роем грусть. — Мне следовало сказать тебе, что я планировал переезд.

Рой устало улыбнулся. Анализируя прошлое, он и сам пришёл к таким выводам: всё, абсолютно всё в поведении отца указывало на это, но тогда сам Рой был слишком мал, чтобы улавливать и понимать такие тонкости.

— Так где ты жил до шестнадцати? Сомневаюсь, что десятилетних детей принимают в военную академию.

Рой фыркнул. Отец всегда любил подтрунивать над ним за навязчивую мечту стать офицером.

— Меня приютила владелица местного бара… Не надо так смотреть, — недовольно нахмурился Мустанг. С мадам Кристмас его связывали самые тёплые отношения, и позволять кому бы то ни было, даже отцу, думать или говорить о ней плохо он не собирался. — Она накормила и отогрела с дороги. А когда выяснила, что я оказался один в Централе, разрешила остаться. Не думаю, что приукрашу, если скажу, что она заменила мне мать.

— Хотелось бы с ней встретиться, — будто бы невзначай заметил Калман.

Рой намёк понял и закатил глаза.

— Может, как-нибудь познакомлю.

В принципе, желание Рихтера было понятно и обосновано, но Рой не был в восторге. С Калманом он не виделся и не общался ни много ни мало девятнадцать лет, а со временем людям свойственно меняться. Он сам был уже далеко не тем наивным мальчишкой, открывающим сердце любому, кто был с ним добр. Не то чтобы он не доверял отцу, но осторожность никому ещё не мешала.

Почувствовав его напряжение, Рихтер опустил глаза, искривив рот в грустной улыбке. Провёл пальцем по рисунку скатерти. Он хотел, очень хотел узнать, как сложилась жизнь его мальчишки, но вместе с тем понимал, что так сразу Роймант ему не откроется. Он изменился. Сильно. Взгляд утратил беззаботность и доверчивость, стал более внимательным и настороженным, как и подобает офицеру его ранга. Разве что огоньки интереса ещё проскальзывали. Роймант изучал его — это было понятно. Проверял, сравнивал, насколько сильно они изменились. Всё это было вполне логично и ожидаемо, но мужчина не мог избавиться от чувства, что если сейчас сделает или скажет что-то не так, то тоненькая нить доверия между ним и сыном оборвётся окончательно. Кто-то когда-то сказал, что первое впечатление — самое верное, и Калман, всегда скептично относившийся к данной фразе, в этот раз боялся оплошать.

— Сначала я скрывал от неё свою алхимию, но она как-то сама обо всём догадалась.

Калман моргнул и поднял голову, попутно пытаясь вспомнить, о чём шла речь. Ах да, о владелице бара, заменившей Ройманту мать. Сам Рой успешно сделал вид, что не заметил заминки отца.

— У неё до сих пор чуйка на всякие тайны, странности и иже с ними, — Рой улыбнулся кончиками губ и встретился глазами с Рихтером, — после раскрытия прошло совсем немного времени, когда однажды утром она буквально за руку отвела меня к странному, несколько пугающему мужчине, жившему на соседней улице…

Калман почувствовал, как напряглись его мышцы, но усилием воли заставил лицо сохранить нейтральное выражение. Рой ни за что бы не отзывался об этой женщине хорошо, сделай она ему плохо. Значит, знакомство не должно было носить негативный характер. Вероятно, тот мужчина был каким-нибудь исследователем, а может, тоже Алхимиком.

— … В итоге я стал ему кем-то вроде ученика. Но так как с практикой у него не особо получалось, он с головой ушёл в теорию. Впоследствии его исследования очень мне помогли и я стал тем, кем стал. Огненным Алхимиком.

«Значит, угадал». — Калман незаметно выдохнул и расслабился, понимая, что никакой опасности сыну не грозило.

Многие юные Алхимики мечтали оказаться под крылом взрослого, разделяющего их способности и могущего обучить их правильному использованию: несмотря на уникальность дара, базовая алхимия была идентична для всех. Спокойствие мужчины нарушилось внезапным осознанием титула сына. Как он сказал: Огненный Алхимик? Сердце забилось в бешеном ритме, прямо пропорционально возникающим в памяти вырезкам из газет и радионовостей, сообщавших о ходе гражданской войны в Ишваре. И позывной одного Алхимика упоминался довольно часто, чтобы запомнить.

«Нет, пожалуйста!»

В горле собрался ком слюны, и Калману пришлось приложить усилия, чтобы сглотнуть. Он отказывался верить в сформировавшиеся догадки, но быстрый взгляд на посеревшее лицо сына и полные немого напряжения глаза говорили за себя. Его Роймант и правда прошёл войну, находился на передовой и внёс значительный вклад в победу над повстанцами.

Из груди вырвался тяжёлый вздох. Мужчина закрыл лицо руками.

Рой, по-своему истолковав жест, на миг прикрыл глаза, после чего опёрся ладонями о столешницу, поднимаясь. Где-то в области сердца кольнуло, но офицер никак не показал эмоций: он понимал Калмана. Какой гражданский врач захочет находиться в одной комнате с самым опасным Алхимиком страны, убивавшем десятки людей лишь одним щелчком пальцев? Ответ напрашивался сам собой. Рой лишь надеялся, что отец примет во внимание его офицерскую службу и не будет презирать его слишком сильно.

Его остановили. Просто схватили за рукав кителя, не позволяя сделать очередной шаг.

— Не надумай лишнего.

От трёх коротких слов по телу пробежали мурашки, а в глазах неприятно защипало. Рой плотно сомкнул веки, постоял неподвижно некоторое время, но после решительно вырвал руку. С его стороны было бы неосмотрительно показывать свои эмоции незнакомцу, пусть тот и был ему приёмным отцом. Они слишком долго не виделись и мужчина вполне мог кардинально измениться. К тому же, он ещё девятнадцать лет назад не особо жаловал военных, хоть и понимал, что мощная армия для Аместриса — гарант мира и безопасности.

— Не понимаю, о чём ты. — Голос прозвучал совершенно нейтрально, и Рой остался доволен проделанной работой. Только вот Калман, как оказалось, прекрасно помнил об этой его привычке сдерживаться. Рой слегка вздрогнул, когда на спину между лопаток, опустилась ладонь.

— Слушай… — неуверенно начал Калман, — я могу лишь представлять, через что тебе пришлось пройти в Ишваре, но…

— Не стоит.

— А?

— Я прекрасно помню, что делал там. До сих пор иногда во снах вижу их лица и слышу крики. Думаю, я внёс наибольший вклад в ликвидацию повстанцев.

Калман нахмурился ещё сильнее, быстро помотал головой:

— У тебя не было выбора, ты был связан приказом.

— Оставим эту тему, — перебил Рой. Ему совершенно не хотелось обсуждать дела давно минувших дней. Во всяком случае, в данный момент. Возможно, если они продолжат общаться и доверие вернётся на прежний уровень, он как-нибудь и поделится с отцом своими переживаниями. Но точно не сейчас. — Если тебе есть что спросить ещё — говори, нет — я, пожалуй, пойду.

— Понял, о войне ни слова, — легко согласился Калман, на всякий случай подняв руки ладонями вверх в знак примирения. — Как у тебя дела на работе, в личной жизни? Что связывает с теми мальчонками?

Видимо, тема была не из «запретных» — понял Калман по смягчившемуся взгляду офицера — и Рой вернулся за стол. Уперев локти в стол, сложил пальцы «домиком»; ониксовые глаза пронзили собеседника насквозь, пригвождая к месту, не позволяя терять зрительный контакт. Так Мустанг мог быть уверен, что вовремя заметит любую подозрительную или негативную реакцию и успеет обратить разговор в свою пользу. Он не собирался выкладывать о себе всё, но в общих чертах обрисовать ситуацию вполне можно было.

— Пожалуй, начну по порядку…

Воскресное утро началось на удивление хорошо.

Во-первых, Эдвард наконец-то выспался, и отдохнувшее тело явно успело набраться сил. В голове тоже было ясно, что не могло не радовать: после тяжёлой пятницы и целого дня скитания по городу подросток слишком устал и мало соображал, что говорил или делал. Во-вторых, воскресенья Стальной Алхимик ждал как манны небесной, и дело было вовсе не в том, что этот день всегда был отмечен на календаре красным и являлся выходным. Просто именно сегодня должна была вернуться домой одна уволенная чуть больше пары недель назад из пятой библиотеки девушка, которая — наверняка — могла помочь.

Эдвард сел в кровати и потянулся, попутно зевнув. Переведя взгляд на соседнюю кровать, понял, что Альфонс уже встал. В этом был весь его младший брат. Порой Эдвард всерьёз думал, что тот может также запросто встать и в пять, и даже в четыре утра. Жаворонок, одним словом. Нащупав в прикроватной тумбочке скомканную одежду, Эдвард кое-как заправил кровать и прошёл в ванную. Следовало привести себя в порядок.

«Ох, ну и видок у меня!» — ужаснулся своему отражению подросток и вцепился пальцами в растрёпанную шевелюру, больше напоминающую разрушенное воронье гнездо. Уменьшившиеся от хорошего отдыха, но не сошедшие полностью круги под глазами также красоты не добавляли. — «Волосы чуть длиннее, в зубы сигарету и взгляд побезразличней — и я вылитый бомж. Малолетний, правда, но всё-таки».

Стальной покачал головой на свои мысли.

Нет уж, он более чем наелся бродячего образа жизни и возвращаться к такому существованию совершенно не хотел. Лучше терпеть присутствие рядом всезнающего полковника Мустанга, но быть сытым и спать в тёплой постели, чем быть свободным от контроля взрослых, но думать, как пережить каждый последующий день. К тому же, Рой Мустанг, несмотря на всю свою язвительность и страсть поучать, на самом деле был не таким уж и невыносимым: на многие выходки смотрел сквозь пальцы, помогал в поисках информации о философском камне, следил, чтобы не влипли в неприятности… Он же крышу над головой и уверенность в завтрашнем дне дал.

«Ай, я такими темпами полковника в хорошие ребята запишу, а ведь он мне столько нервов испортил! — мальчишка нахмурился и хлопнул себя по щекам, сбрасывая наваждение, — он тот ещё гад, и это ничто не изменит. Блин, опять упала!»

Эдвард зарычал, смочил руки в умывальнике и снова попытался поставить «антенку». В этот раз волосы не стали упрямиться, и заветные семь сантиметров таки прибавились к его росту. Визуально. Подросток сделал мысленную пометку купить, наконец, лак-фиксатор, чтобы не мучиться так каждое утро.

В дверь постучал Альфонс.

— Эд, ты там скоро?

— Душ приму и иду!

— Давай, потому что завтрак я уже приготовил.

— Да-да.

Стальной Алхимик скривился, быстро стянул пижаму и полез в ванную, буквально срывая с крючка дождик. Он не любил спешить с утренними гигиеническими процедурами, но выбора особого не было. Иначе Альфонс обидится, а тогда — здравствуй, лекция о правильном питании. А это было жутко утомительно.

В итоге душ и переодевание в повседневную одежду заняли от силы минут десять, и Эдвард успел к столу как раз в тот момент, когда терпение младшего брата подходило к концу.

«Хорошо, что голову вечером помыл», — Стальной улыбнулся кивнувшему ему Альфонсу и наколол на вилку кусочек омлета. Закрыл глаза в блаженстве и разве что не замурчал — готовка Альфонса с каждым разом становилась всё вкуснее.

— Ал, ты прирождённый повар! — Эдвард поспешно отправил в рот ещё пару кусков. Альфонс зарделся:

— Не так уж и вкусно я готовлю…

— Ой, не скромничай.

Остаток завтрака прошёл в тишине. Альфонс не решался вновь поднимать тему готовки, прекрасно зная, что в противном случае Эд раскричится и, пытаясь доказать свою правоту, приведёт кучу примеров, с точки зрения самого Альфонса, не слишком удачных. Сам же Стальной Алхимик был слишком занят заполнением собственного желудка, чтобы отвлекаться на разговоры. Поболтать можно и после, а сначала — главные физиологические потребности.

Наконец тарелки обоих братьев опустели. Эдвард привычно сложил пальцы в обратный замок, потянулся и тут же зевнул. Младший брат по привычке убрал со стола и составил посуду в раковину, включил воду. Эдвард положил локти на стол и опустил на руки голову, лениво наблюдая за действиями брата. Уставшая совесть подняла голову, и Стальной недовольно вздохнул:

— Я бы потом помыл.

— Сиди уже, — фыркнул Альфонс, — потом бы всё закорело и запах был бы неприятный. Лучше я сразу помою, тут работы-то на пять минут.

Эдвард поджал губы и закатил глаза. Страсть Ала к чистоте он порой просто не мог понять.

«Как будто за час что-то бы с этими тарелками случилось», — прекрасное утреннее настроение медленно поползло вниз. Стальной Алхимик плохо переносил перепалки с братом, а такие стычки всегда его выматывали. Вроде и не ссорились, но осадок на душе всё равно оставался; да и совесть потом не давала покоя, что страдал бездельем, когда Альфонс полезным делом занимался. Подросток раздражённо опёрся ладонями о стол, поднялся.

— Давай вытирать буду, — старший Алхимик сорвал с крючка кухонное полотенце и расстелил на столе. — Быстрее управимся да быстрее к той библиотекарше пойдём.

— Спасибо, — улыбнулся Альфонс.

* * *

— Извините, не подскажете, где дом номер четыре?

Полная женщина преклонных лет грустно помотала головой, показывая, что ничем не может помочь. Братья Элрики синхронно вздохнули. Это была уже седьмая попытка спросить дорогу у прохожих, но как назло, никто знать не знал про этот дом. Второй и шестой стояли в шаговой доступности, также как и нечётные номера, а вот четвёртый словно сквозь землю провалился. Не было его и всё!

Эдвард свёл брови к переносице, слегка пожевал губу и, завидев довольно молодого мужчину, подбежал к нему. До этого им попадались пожилые или средних лет люди и, может, именно поэтому никто не смог помочь? Молодёжь же должна лучше знать район, в котором живёт. Наверное.

— Извините, дом номер четыре, это где?

— Четыре… — Молодой человек остановился и несколько растерянно посмотрел по сторонам. — Так, второй здесь, а шестой чуть дальше. Чисто логически, должен быть где-то между ними…

— Это да, но мы уже всё тут исходили. — Стальной развёл руками. — Нет нигде четвёртого.

— И никто не знает, где вообще искать, — встрял в разговор Альфонс.

Молодой человек снова замялся. На его лице отчётливо читалось желание помочь, но также ясно было и то, что он понятия не имел, что делать. Поплутав взглядом по окрестностям, вдруг хлопнул себя по лбу:

— Так там же карту пару недель назад поставили! — он вскинул руку, указывая куда-то на противоположную сторону от дорогу. — Сейчас посмотрим и узнаем!

Эдвард удивлённо вскинул бровь. Проследив за пальцем незнакомца, он и правда заметил полутораметровый столб, со всех сторон обклеенный красочной схемой района. Захотелось побиться лбом о что-нибудь твёрдое: как только они не заметили карту сами; кругов тридцать ведь, если не больше, намотали за последние сорок минут!

Дождавшись на светофоре зелёного, Элрики перешли дорогу и вместе со своим провожатым остановились у столба. Вглядевшись в убийственно мелкий шрифт, Эдвард отметил, что помимо аместрийского карта дублировалась ещё на ксингском и аэруговском языках. Последнее было странно, учитывая вражду обоих государств, но Элрик вовремя вспомнил о попытках заключить перемирие. Да, тогда на параде он отличился — мороз по спине ощущался до сих пор, стоило вспомнить реакцию Мустанга на, казалось бы, безобидную выходку.

«Глупый полковник…»

— Чушь какая-то.

Недовольный голос провожатого отвлёк подростка от неприятных воспоминаний. Эдвард вскинул голову, изогнув бровь в немом вопросе. В ответ получил тычок под рёбра от младшего брата и указание от него же на карту. Моргнув, старший Алхимик ещё раз вгляделся в надписи и понял причину общего недовольства. На всякий случай обернувшись на строения, перепроверив таблички и названия улиц, подросток понял, что зрение его не подвело и он всё увидел правильно. Хлопнув себя по лбу, озвучил общие мысли:

— Что курил тот, кто это рисовал?

— Скорее, тот, кто всё это строил, — покачал головой молодой человек, — насколько мне известно, сначала рисуют план-карту, а потом уже возводят здания.

— С нашими обычаями работать не удивлюсь, если все всё перепутали, — ворчливо отозвался Эдвард и скрестил руки на груди.

— Главное, чтобы эта четвёрка вообще существовала. Я имею в виду не только на бумаге.

Вокруг на некоторое время образовалась тишина, прерываемая лишь короткими трелями птиц да шумами автомобильных двигателей. Молодой человек, сам того не подозревая, озвучил самые большие опасения братьев Элриков.

Мальчишки напряжённо переглянулись.

— В любом случае, карта не даёт ответа, — почесал подбородок Альфонс. — Брат, нужно искать самим и, похоже, заходить в каждое здание и спрашивать адрес: вдруг на табличках ошибка?

Эдвард в ответ на разумное предложение лишь тяжело вздохнул и тряхнул чёлкой. Альфонс истолковал сей жест как согласие и грустно улыбнулся. Тратить ещё неизвестно сколько времени просто на выяснение местоположения нужного им дома было не тем, чем хотелось заниматься в последний выходной, но выбора не было.

Поблагодарив своего провожатого за потраченное на них время и желание помочь, Элрики вернулись к дому номер восемь, который на карте гордо именовался домом номер четыре. Нужно было разобраться в этой путанице.

* * *

Когда удача наконец решила улыбнуться, день уже склонился к вечеру. Солнце практически доползло до линии горизонта, окрасив небеса в багряно-жёлтый, облака сгустились и грозно нависали над землёй, а коммунальные службы готовились с минуты на минуту включить уличное освещение. Эдвард согнал с лестничных перил внимательно наблюдавшую за ними ворону, поправил чёлку и одёрнул лацканы плаща. Сделал глубокий вдох, несколько нервно посмотрел на Альфонса и, дождавшись от того решительного кивка, нажал кнопку звонка.

По ту сторону долгое время было тихо. Братья даже засомневались, дома ли библиотекарша, когда замок щёлкнул и дверь медленно приоткрылась.

— Вам кого?

Тонкий, почти детский голос на миг сбил братьев с толку.

— Вас ведь Ческа Бутч зовут? — нерешительно осведомился Альфонс. — Нам очень нужна Ваша помощь.

Вместо ответа дверь раскрылась чуть шире, и братья смогли наконец рассмотреть потенциальную помощницу. Девушка оказалась довольно молодой — ей едва ли было за двадцать, — короткие русые волосы слегка завивались на концах, зелёные глаза казались неестественно большими, а россыпь веснушек на носу и — совсем немного — щеках лишь усиливала молодящий эффект. Наверняка большинство видело в ней шестнадцатилетнюю девочку-подростка, а не взрослого человека. Не помогали даже большие очки в массивной чёрной оправе.

Эдвард бессовестно разглядывал растерянно смотревшую на них девушку, не в силах оторвать взгляда от её веснушек. На памяти подростка подобные особенности внешности встречались только у рыжих, но ведь Ческа была шатенкой. Хотя зелёный цвет глаз тоже был редкостью и чаще всего встречался именно у рыжих. Хотя у миссис Хъюз тоже зелёные. Краска для волос? Или наследственность? Как следует обдумать свои догадки Элрику не дали: девушка распахнула дверь ещё шире и посторонилась, молча пропуская незваных гостей в дом.

— И чем же я могу вам помочь?

Повернула замок и внимательно посмотрела на Элриков. Пройдя из небольшого коридорчика в кухню, жестом поманила ребят за собой.

— А вы не спросите для сначала, кто мы? — удивился Эдвард.

Ческа слегка приподняла бровь, обняла себя за локти и как-то устало прислонилась к косяку двери.

— Стальной Алхимик Эдвард Элрик и, смею предположить, его брат. Ведь так?

— Откуда?.. — задохнулся от неожиданности Эдвард. Краем глаза глянув на брата, пронаблюдал идентичную собственной реакцию.

— Твоё лицо и имя были в одной из немногих разошедшихся, но быстро конфискованных военными газет после парада. Я успела её прочесть и рассмотреть фото самого юного государственного Алхимика.

— Но это же было сколько времени назад! — изумился Альфонс, — у Вас замечательная память.

— Спасибо, — уголки губ девушки слегка приподнялись, но улыбка не достигла глаз, — по правде говоря, я не очень радуюсь своим способностям: голова порой просто кипит от количества запомненной информации. И никак не забудешь. Раз вы пришли ко мне, значит, нужна какая-то информация. Это связано со сгоревшей библиотекой?

Алхимики осторожно переглянулись.

Образ неуверенной в себе, неуклюжей и бормочущей под нос дурнушки, какой Ческу описала Эдварду её коллега, никак не вязался с представшей им собранной и рассудительной девушкой. Похоже, у мисс Бутч были какие-то тёрки с коллегой или же она настолько уходила в себя во время чтения, что переставала замечать мир вокруг и отвечала на вопросы совершенно невпопад. Это чувство было хорошо знакомо Стальному Алхимику, и он склонялся ко второй версии. К тому же, мадам Клодетта казалась доброй и приятной женщиной, чтобы распускать вокруг других порочащие слухи.

— Мы ищем собрание сочинений Тима Марко, книги должны были быть в Пятой библиотеке, но теперь… — Альфонс развёл руками, понимая, что объяснений не требуется.

— Они вроде как находились в военной секции, но это не точно. Может, Вы что-то помните об этом авторе? — перехватил инициативу Эдвард. — Вдруг где-то сохранились копии?

Ческа нахмурилась, поднесла руку к лицу, постукивая указательным пальцем по нижней губе. В зелёных глазах отражался напряжённый мыслительный процесс. Поняв, что девушка активно вспоминает, видела ли нужную им литературу, Элрики затаили дыхание, молясь про себя, чтобы копии всё же были сделаны и находились в какой-нибудь другой библиотеке. Им нельзя было потерять столь ценные сведения.

— Тим Марко, говорите? Полагаю, его рукописи шли под именем Тима М. Котча. Я тогда ещё подумала, как же подходит человеку фамилия. — Ческа внимательно посмотрела на Элриков, и в её глазах Стальной различил лёгкую насмешку. — Копий этих рукописей никто не делал, так как они не особо пользовались спросом. В последний раз я их видела в той зоне библиотеки, что недавно сгорела.

Эдвард застонал. По-детски и совершенно обречённо.

— Надо было не слушать полковника и сразу отправляться в библиотеку! Тогда бы опередили тех чёртовых монстров и заполучили рукописи!

Альфонс попытался ободрить брата, но убедительных слов не нашлось. Он тоже был весьма подавлен. Общее настроение и отчаяние Элриков пробудило в душе Чески жалость, а то, в свою очередь, желание помочь. Быстро что-то прикинув и кивнув сама себе, девушка откашлялась, привлекая внимание.

— Если вам действительно были столь важны те рукописи, я могу переписать их, так как помню слово в слово.

Элрики резко вскинули головы.

— Что?!

— Правда?!

— Да, — кивнула Ческа, — только на это уйдёт время. Месяц-два, полагаю, может, чуть больше, учитывая, что мне теперь снова нужно искать работу. Если готовы ждать, я напишу.

— Конечно готовы! С радостью! — Глаза Эдварда разве что не искрились от счастья, а губы растянулись в широкой улыбке. Однако лицо мальчишки быстро приняло задумчивое выражение: — Но нам книги нужны как можно скорее, поэтому, если мы заплатим аванс, а по окончании — остальное, Вы сможете на время отложить поиски работы? Деньги — не проблема. Заплачу, сколько скажете.

В подтверждение серьёзности своих намерений, Стальной Алхимик порылся во внутренних карманах плаща и извлёк небольшой листок и ручку.

— Напишите желаемую сумму и номер счёта. Если успею, переведу сегодня, нет — тогда завтра с утра. Слово Стального Алхимика!

Альфонс интенсивно закивал девушке, молча призывая не стесняться и пользоваться моментом. В глазах мальчишек не было фальши, да и, судя по газетным статьям, Стальной Алхимик не пытался обдурить народ, но… Ческа выпрямилась, растерянно переводя взгляд с одного подростка на другого. Предлагая свою помощь, она, конечно, надеялась на хотя бы скромное вознаграждение, но что ей предложат самой ставить цену не ожидала. В библиотеке платили чуть больше обязательной минималки, а сама Ческа была достаточно смиренной, чтобы заикаться о повышении.

Теперь же выпал шанс не копить по два месяца, а заработать сразу на несколько пачек дорогого лекарства для больной матери. Нельзя было отказываться, как бы неловко ни было. Да и о баснословных зарплатах государственных Алхимиков не говорил разве что ленивый… Сглотнув ком слюны, Ческа неуверенно нацарапала нужную цифру и с колотящимся сердцем вернула бумагу Элрику. Подросток мельком взглянул на счёт и недоуменно искривил бровь:

— И всё? Мало же Вы оцениваете свой труд. Я вот от четырёх страниц для отчёта порой выть хочу, а тут целая книга от руки! Пожалуй, немного подкорректирую сумму, да? — Эдвард с озорной улыбкой дорисовал к сумме пару нулей. На округлившиеся глаза Чески демонстративно махнул рукой, давая понять, что спорить бесполезно.

— Б-большое с-спасибо, господа Элрики, я сегодня же сяду за написание! Постараюсь за месяц управиться! Куда звонить, когда закончу или если возникнут вопросы?

* * *

Осенняя погода внесла коррективы в световой день, и когда Элрики вышли от мисс Бутч, улицу уже объяла тьма. Свет фонарей не сильно спасал ситуацию, зато можно было говорить о чём угодно, не опасаясь быть подслушанным случайным прохожим — несмотря на не слишком позднее время, на улице не было ни души.

Эдвард медленно вышагивал по парапету набережной Марэль, закинув руки за голову и игнорируя предупреждения брата. Прыгать в воду он не собирался, а вестибулярный аппарат работал даже слишком хорошо, чтобы внезапно потерять равновесие. В кои-то веки можно было посмотреть на братца сверху вниз, а не как обычно.

«Обалденное чувство!»

Неровность на парапете заставила юного Алхимика осторожно переступить опасное место и бросить взгляд на реку. Луна и уличные фонари отражались на водной глади, создавая поистине завораживающее зрелище. Отстранённо Эдвард подумал, что для полноты картины не хватало только стрекота сверчков или лягушачьего кваканья — летом живность не смолкала ни на секунду. К сожалению, насекомые и земноводные попрятались уже в конце августа — начале сентября и над рекой стояла приятная, но несколько давящая тишина. Словно они с Алом остались одни в этом мире.

Альфонс, смирившийся с отключившимся инстинктом самосохранения брата, молча шёл рядом, оставаясь начеку, чтобы в любой момент ухватить падающего Эда за руку и не дать утонуть. К счастью, тот пока не спешил терять равновесие и, всё также нагло улыбаясь, вышагивал по узкой бетонной дорожке. Альфонс вздохнул, желая отвлечься от напрасных волнений.

— Повезло нам, да?

— Ещё бы!

Мысленные молитвы младшего Элрика были услышаны, и старший брат спрыгнул с парапета на землю. Вид у него был донельзя довольный.

— Если она и правда запоминает всё, что когда-либо прочла, то мы отделались малой кровью. Получим записи Марко без необходимости возвращать в библиотеку. К тому же, пара месяцев — не такой уж большой срок, если подумать. Главное, что почерк у неё понятный.

— Это да, — согласился Альфонс. — До сих пор не верю, что скоро получим рецепт создания философского камня.

— Мне хочется скрестить пальцы на всякий случай. — Эдвард коснулся лба, убирая влажную чёлку. Понимание пришло внезапно. — Стой, дождь начался что ли?

— И правда. — Альфонс подставил ладонь, наблюдая, как на кожу оседают лёгкие мелкие капли. — Только это скорее морось, чем нормальный дождь.

— Ничто не мешает ей перерасти в нормальный! Идём, нужно вернуться в общагу до ливня: не хочу потом мучиться с автобронёй.