Крайн без крыльев (гет)

Спасательная операция пошла наперекосяк. Впрочем, Рарог и не надеялся, что она пройдет гладко, но стражников он бы уболтал, если бы не Ивар. Конечно же, именно он сумел сопротивляться его зову. Упрямый мальчишка. То на башню полез, то прятаться удумал. В это мгновение Рарог почти ненавидел его. Из-за его дурацкой вылазки он не успел спасти Мариллу. И вот опять… Но когда Рарог увидел, как Ивар наткнулся на дежуривших за дверью собак, сердце остановилось.

Я обещал уберечь твоего сына, Марилла, но знала бы ты, как это порой сложно.

Значит, тихо уйти не получится. Стиснув зубы, Рарог схватил Ивара и Жданну, затаскивая их под защиту своих крыльев, и взмыл вверх. Тут же загрохотали выстрелы. Тело пронзило болью сразу в нескольких местах. Но Рарог все-таки сумел унести детей, и только на мягкую посадку сил не хватило. Он рухнул бесформенной кучей на пол своего дома, распугав остальных детей, которых отправил туда еще раньше. Цепляясь за остатки ускользающего сознания, он отдал Ивару разрыв-траву.

И наступила тьма.

* * *

Когда он очнулся, дети столпились вокруг, но находились они явно не в том доме, в котором он жил последние годы. Болело всё, глаза открывались с трудом, а язык шевелился и того хуже. Преодолевая безумную боль, он все-таки сумел спросить:

— Где… я?

И с удивлением узнал, что дети все-таки смогли воспользоваться колодцем и перенестись в Пригорье. Хорошо. Значит, та прекрасная юная крайна все-таки услышала его зов. Крайна… Откуда она взялась в Липовце? И где она сейчас?

— Потерпите, — раздался мелодичный голос рядом. — Варка щас всё сделает.

С трудом повернув голову, Рарог увидел ее. Прекрасная как утренняя заря, ее волосы полыхали огнем, а глаза светились зеленью лесов.

— Кто ты? — благоговейно спросил он.

Но девочка, назвавшаяся Жданкой, почему-то отрицала свою принадлежность к крайнам. Сил думать об этом, а уж тем более что-то доказывать ей, не было, и Рарог отступился. Если он выживет, еще будет для этого время. Если же нет… Об этом думать тоже не хотелось.

К счастью, Ивар тут же предложил другую тему. К несчастью, последнюю, на которую Рарог стремился говорить. Но дети хотели знать, что стало с их семьями, и он их понимал.

Родителей Ивара нарочно оставил напоследок. Но оттягивание неизбежного нисколько не помогло утишить боль. Он снова и снова видел, как взрывается башня. Как навсегда исчезает в огне и дыме Марилла. Как с криком отчаяния он бросается к ней, и не успевает. Никогда не успевает.

Если бы не бесконечная слабость и дикая боль, он наверное взвыл бы от тоски. Единственное, что не давало ему просто сдаться и уснуть навеки — то, что кто-то должен позаботиться о детях, оставшихся сиротами в этой бессмысленной и беспощадной войне.

* * *

Петра не одобряла то, что дядька Антон давал детям за работу лишь горстку худших бобов. Она пыталась его вразумить, но безрезультатно.

— А своего ребенка чем кормить будешь, жалостливая? — язвительно спросил он. — Муж твой сгинул, я тут единственный работник. Да и тот не больно-то выносливый.

Петра вздрогнула и поджала губы — всякое напоминание о без вести пропавшем Тонде по-прежнему болью отзывалось в сердце. Спорить она больше не стала, но когда дядька Антон слег, воспользовалась этим, чтобы подкормить детей как следует.

И вот тут-то ее ждало потрясение.

Мальчик снял шапку, обнажив светловолосую голову, и Петра ахнула. Крайн! Надежда бешеной птицей забилась в груди. Неужели крайны все-таки сменили гнев на милость и вернулись в Пригорье? Правда, мальчик выглядел истощенным и оголодавшим, но кровь крайнов чувствовалась в нем за версту. Более того, он был невероятно похож на Рарку, как… родной сын. Неужели? Могло ли быть, что тот выжил и даже обзавелся семьей?

Правда, мальчик, назвавшийся Варкой, свою принадлежность к крайнам отрицал, но Петру не убедил. Либо скрывает, что в общем-то понятно после всего, что случилось; либо сам не знает, что странно, если подумать.

В любом случае, Петра не собиралась позволить детям умереть от голода. Что бы по этому поводу ни думал дядька Антон.

* * *

Время от времени Рарог приходил в сознание, но тут же отключался снова. А когда тело наконец-то окрепло настолько, чтобы он начал по-настоящему осознавать окружающее, он немедленно пожалел об этом. Уж лучше беспамятство. Лучше смерть, чем… такое.

Он не мог потерять крылья. Не мог, не мог, не мог. Мои крылья служат мне, пока я верен им. Он же не отрекался, не предавал! В порыве отчаяния Рарог выскочил на улицу и попытался взлететь. Единственным результатом стало то, что открылись едва зажившие раны, и ребята затащили его обратно в хижину.

Они суетились вокруг, явно боясь сказать что-нибудь не то и в то же время стремясь помочь. Но Рарогу было уже всё равно. Что он без крыльев? Мир резко потерял все оставшиеся краски, став серым болотом безнадежности. Крайн, где твои крылья? Ничто больше не имело смысла.

Отвернувшись к стене, Рарог закрыл глаза и изо всех сил пожелал умереть. Может, это последнее желание исполнится? Сейчас его не волновала даже судьба детей, которых он спас такой страшной ценой. Выберутся как-нибудь.

Из апатии его вывела идея Ивара пойти в деревню петь за деньги. Рарог представил, как он появится там со своим лицом, а если еще запоет… Ведь не выпустят же живым. Они с Жданной всё равно ушли, конечно же. Они не понимали, да и есть что-то надо. Но Рарог весь день до их возвращения нервничал, с замиранием сердца прислушивался: не идут ли? Даже тоска по потерянным крыльям чуть-чуть отступила.

Нет, он ошибался. Без него дети не справятся. Окончательно он в этом убедился, когда Ивар и Жданна вернулись из очередного захода, во время которого побывали на свадьбе. И Рарог вдруг понял, что Ивар начал пить.

Так-то ты бережешь моего сына? — с упреком прозвучал в голове голос Мариллы. От ужаса, болезненного чувства вина и чего-то еще, что он не брался определить, в голове резко прояснилось. Ивар, конечно, огрызался и утверждал, что знает меру. Ну да, все они так говорят. Люди! Но Рарог нашел способ воздействовать на него. Он не даст мальчишке загубить свою жизнь. Он и так потерял уже слишком многое.

* * *

Рарог в полном оцепенении наблюдал за тем, как ожившая цапля мечется по комнате. Как он это сделал? Нет, если бы он был прежним, даже вопроса не стояло бы. Но… крайн без крыльев — мертвый крайн. Он не мог! И тем не менее вполне себе живая и здоровая цапля прыгала вокруг, а Жданна прыгала за ней, пытаясь поймать.

И только невозмутимое замечание Хелены заставило его поднять руку и попробовать применить силу уже целенаправленно. Цапля тут же успокоилась и подошла к нему, чем повергла Рарога в еще больший шок. Неужели? Может ли быть, что, лишившись крыльев, он все-таки сохранил силу крайна?

Всё еще не веря, но со слабо трепыхавшейся в груди надеждой, он попытался исцелить синяк Ивара. И перестарался. Бедный парень аж взвыл от боли. Отшатнувшись, Рарог выскочил на улицу, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Безумный восторг переплелся с ужасом и горечью. Это неправильно. Всё неправильно. Так не должно быть. Хотелось побиться головой обо что-нибудь. И останавливало его только то, что это ничему не поможет — разве что последние мозги отобьет.

И опять из глубин черной меланхолии его вывели дети. Сначала Жданна и ее рана. На этот раз Рарог действовал гораздо осторожнее, чтобы ненароком не сделать ей больно. Каждый раз при виде нее его разбитое и разорванное в клочья сердце немного согревалось. Луч света во тьме. Душа — чисто золото. Прекрасная крайна, пусть сама она этого пока не понимает.

— У вас глаза словно весенняя листва на ветру, — восхищенно прошептала Жданна, резко вырвав его из дурмана.

Рарог поспешно опустил взгляд, строго велев:

— Не смотри мне в глаза.

Не хватало еще зачаровать девочку, мало ему хлопот с этими детьми.

А потом рассказ Ивара окончательно заставил забыть о своих растрепанных чувствах. У них теперь появились гораздо более серьезные проблемы.

* * *

На улице поднялась жуткая метель, не говоря уже о том, что прошло слишком много времени, а Ивар со Жданной всё не возвращались от дядьки Антона. Рарог заподозрил неладное и подверг Хелену суровому допросу. То ли она испугалась его грозного вида, то ли за друзей, которые пропадали не понятно где, но выложила про их идиотский план всё как на духу.

Рарог пришел в ужас и с горяча наорал на Хелену. Та испуганно съежилась и стала совсем несчастной. Он бы пожалел о своей вспышке, но сейчас ему было не до того. Двое глупых детей заблудились где-то в метели. Наверняка потеряли дорогу (если их, конечно, еще раньше не сцапали солдаты) и сейчас сидят в лесу, замерзают. Или уже замерзли.

От одной этой мысли Рарога передернуло, и он, как был в одной рубашке, бросился к колодцу, чтобы не тратить время на ходьбу пешком. Мокрый снег тут же облепил его с ног до головы, холод пробрал до костей, но ему было всё равно.

К счастью, дети обнаружились неподалеку от колодца — притулились под стеной разрушенного дома. К несчастью, они уже почти замерзли. Жданна аж вся посинела от холода, а Ивар спал — еще немного, и этот сон станет смертным. Сердце стиснуло липким страхом. Неужели он опоздал? Опять.

Тряхнув головой, чтобы сбросить с себя оцепенение, Рарог кинулся к мелким идиотам. Подхватил Жданну на руки, пытаясь согреть ее собственным теплом, и принялся трясти Ивара. Разбудить его удалось далеко не сразу. И еще больше усилий ушло на то, чтобы поднять его на ноги и пинками погнать домой. Рарог был жутко зол на глупого мальчишку и, если бы не его состояние, точно влепил бы хорошую затрещину. Мало того, что себя довел до такого состояния, так еще и Жданну едва не погубил с собой вместе. И даже себе Рарог не признался бы, что за кипящей злостью скрывается леденящий внутренности страх. Представить себе, что один из них — или даже оба — не выживут, было выше его сил.

Когда они ввалились в хижину, девчонки заохали и засуетились, и пришлось рявкнуть на них, чтобы взяли себя в руки и направили свою энергию на что-то полезное. Первой, конечно, перестала без толку суетиться Хелена, которая, пока Рарог укладывал пострадавших, поставила кипятить воду и поспешила за травами и мазями. Но и Илана на удивление не стала закатывать истерик, а постаралась быть полезной. Если бы все его силы не уходили на то, чтобы самому не поддаться истерике и сохранять ясную голову, Рарог восхитился бы ее замечательно возросшей за последнее время выдержке.

К его огромному облегчению, Жданна быстро очнулась, стоило только как следует согреться. Ну и он немного помог справиться с обморожением и простудой. А вот у Ивара обнаружилась грудная немочь. Причем недельная, как минимум. И он впал в беспамятство. Рарог выругался сквозь зубы, не обращая внимания на присутствие детей, и продолжал ругаться всё время, пока пытался вернуть Ивара.

А потом злость закончилась, и остался только страх. Опять не уберег, не защитил. А что, если… Нет. Рарог мотнул головой, отгоняя лишние мысли.

Что ж с тобой так сложно? Герой фигов. А если доведешь себя до полного истощения, кто тогда о девчонках позаботится, об этом ты подумал?

Рарог использовал всё, что только можно, чтобы победить болезнь, вложил всю свою силу крайна, так что сам уже едва держался на ногах. Но отойти от постели Ивара не смел. Если тому станет хуже, а его не будет рядом, он никогда себя не простит. Девочки пытались его накормить, но кусок в горло не лез. Минуты и часы текли невыносимо медленно. И с каждым мгновением надежда на благополучный исход становилась всё слабее. Рарог дошел до того, что не отрываясь следил за дыханием Ивара, почти боясь отвести взгляд. Будто если он отвлечется хотя бы на мгновение, его сердце тут же остановится.

Когда Ивар наконец-то открыл глаза, Рарог испытал такое бесконечное облегчение, что едва сдержал слезы. И постарался скрыть это за привычной язвительностью. Вроде бы никто ничего не заметил. Только Жданна проводила его каким-то странным взглядом. Он решил не обращать на это внимания. Сил не осталось ни на что — кажется, он отключился, едва голова коснулась подушки. Но теперь можно было спокойно спать — теперь опасность миновала и Ивар пойдет на поправку. Если, конечно, опять не вытворит какую-нибудь глупость.

* * *

От отчаянного крика Жданны Рарог подскочил, сразу проснувшись. А узнав, что случилось, едва подавил стон и желание побиться головой о стену. Делу этим не поможешь.

— Нет, я сам его убью, чтоб не мучился, — пробормотал он, выскакивая из хижины под испуганные причитания девочек.

Вот сколько можно? Когда мальчишка наконец перестанет нарываться?

«Сам-то в его возрасте каким был?» — ехидно поинтересовался внутренний голос.

«Не таким», — раздраженно отрезал Рарог.

Внутренний голос промолчал, но это молчание каким-то образом было еще более ехидным, чем предыдущее замечание.

Он успел буквально в последнее мгновение, и ужас от мысли, что было бы, если бы он пришел чуть-чуть позже, породил бурлящую ярость. Нет, он запрет идиотов под замок и больше никуда не выпустит. Хватит! Свобода воли, свобода выбора… Пошло оно всё, когда дети используют этот дар исключительно для того, чтобы угробить себя.

Потащив их к черному входу в замок, Рарог даже не задумался, что слишком слаб сейчас, чтобы вскрыть печать. Не говоря уже о том, что эту печать по идее невозможно вскрыть в одиночку.

Но она поддалась. Слетела сразу же. А ведь он пытался раньше — безуспешно. Видимо, раньше он был просто недостаточно зол.

* * *

Как только господин Лунь разрезал веревки на руках у Ланки, ее нервы сдали окончательно. Она разрыдалась и бросилась ему на шею, на что в нормальном состоянии никогда не осмелилась бы. И не потому, что боялась его — бояться его она давно перестала, — а потому что он внушал ей не просто уважение, а почти священный трепет.

Но сейчас всё смыло облегчением и острым желанием оказаться в безопасности. Изо всех сил вцепившись в господина Луня, Ланка прижалась к его груди, почти ожидая, что он оттолкнет ее. Но он не оттолкнул. Наоборот — осторожно провел ладонью по ее встрепанной голове. И от его ладони по ее телу словно разлилась волна тепла и спокойствия.

Ланка подумала, что еще ни разу в жизни не чувствовала себя в такой безопасности. И что в ближайшее время отпускать его она точно не собирается.