Последний лотос для Дурги (джен)

В тревожном ожидании Рама разглядывал образ Дурги и сначала думал только о том, что Марути непременно успеет вернуться до заката. Но потом идол как будто пропал — хотя Рама продолжал смотреть на него, но больше ничего не видел перед собой, а думать стал о том, что Марути не успеет вернуться до заката, а значит, не удастся провести обряд, а значит, не удастся обрести благосклонность богини, а значит, не удастся победить Равану, а значит, не удастся освободить Ситу…

Он почувствовал руку Лакшманы на своем плече и услышал обычное:

— Не унывай, брат! Всё получится. Ты обязательно победишь Равану.

На самом деле слова Лакшманы не слишком обнадеживали, но от них в душе появлялось чувство благодарности судьбе за то, что рядом с ним есть (и всегда был!) человек, который понимает все его мысли и чувства без слов. Рама посмотрел на Лакшману и хотел в знак этой благодарности сказать ему что-то о том, какой он хороший брат, но вдруг увидел в небе точку, которая стремительно увеличивалась в размерах. Рама указал пальцем на эту точку, усмехнулся и сказал совсем другое:

— Да, сейчас я перестану унывать.

Лакшмана обернулся, чтобы увидеть, на что показывает брат, и тоже усмехнулся. Точка в небе всё увеличивалась и увеличивалась, пока наконец перед ними не приземлился Хануман с корзиной лотосов.

— Я нашел! Я их нашел! — громко восклицал ванара, энергично пихая корзину в руки Раме. — Это точно они — там, в пруду, их было ровно сто восемь!

Рама провел рукой по волшебно красивым цветам, источающим восхитительный аромат.

— Они прекрасны как ваши глаза, мой царь! — продолжал ванара. — Они понравятся богине, а значит, Ланка наша!

От последних слов Рама нахмурился. Хануман, заметив это, виновато скосил глаза вниз, но потом быстро поднял их прямо на Вибхишану.

— То есть, ваша! Конечно, Ланка ваша. Победа наша, а Ланка ваша! Ваше величество, простите мне мой ванарский акцент. Что взять с обезьяны! Я только недавно слез с дерева.

Все засмеялись, а Рама, уже и вправду переставший унывать, стал раскладывать лотосы перед идолом в узор, который должен был порадовать Дургу.

Когда осталось предложить богине последний лотос, корзина оказалась пустой.

— Марути! — позвал Рама своего нового друга. — Но здесь сто семь лотосов…

— Как сто семь?! Этого не может быть!

Хануман внимательно разглядывал почти законченный узор, пытаясь понять, где Рама ошибся и куда попал недостающий цветок вместо своего положенного места, и одновременно тряс над узором перевернутой пустой корзиной, как будто надеясь, что этот последний лотос всё еще в ней.

— Но их там было сто восемь, как и должно было быть… Я посчитал и забрал все… Неужели я выронил один по дороге?! Я сейчас же полечу назад и найду его!

Однако Рама остановил его.

— Ты не успеешь до заката, да и в сумерках не увидишь его. К тому же, побывав на земле, он уже не годится для жертвы.

— Что же теперь делать? — спросил Вибхишана.

Рама решительно вынул нож из-за пояса и окликнул задумавшегося в отчаянии Ханумана.

— Ты сказал, что мои глаза похожи на эти лотосы?

Лакшмана схватил руку брата с ножом.

— Ты что, брат! — в ужасе воскликнул он.

— Я смогу прицелиться и одним глазом, — спокойно ответил Рама. — Но если Дурга будет не со мной, а с моим врагом, я никогда не попаду в цель.