Секрет Сириуса Блэка (гет)

Гарри разбирал вещи в комнате Сириуса в доме номер 12 на площади Гримо. Прошло не очень много времени с той последней битвы, в которой раз и навсегда было покончено с Лордом Волан-де-Мортом. Гарри наткнулся на небольшую коробочку, которая была очень сильно защищена различными заклятиями. В доме он был один, так что на помощь кого-то со стороны было рассчитывать глупо. Через полчаса Гарри всё-таки удалось открыть коробочку. В ней он обнаружил множество каких-то фотографий, брошюрок, билетов и писем. Он уже запустил туда руку, чтобы прочитать одно, но раздался звонкий звонок в дверь, и Гарри выронил коробочку.

— Привет, Гарри! — на пороге стояла Джинни. Она была вся в снегу, так как на улице была зима, — Мне сказали, что ты здесь… разбираешься. Вот я и решила тебе помочь. Не против?

— Конечно, нет, — ответил Гарри и улыбнулся, — Проходи.

Они прошли в комнату Сириуса. Гарри вновь поднял коробку и начал рассматривать содержимое.

— Смотри, какая красота! — прошептала Джинни, протягивая Гарри какую-то фотографию, судя по всему, выпавшую из коробки. Фотография, несомненно, была магловская, потому что она была цветная и изображение не двигалось. На ней была курносая девушка лет 17-18. Она была блондинкой, хотя волосы были скорее золотыми, чем белыми. Глаза её были ярко-синего цвета, Гарри даже никогда таких не видел, а на губах застыла игривая соблазнительная улыбка.

Гарри не мог оторвать взгляд от неё, он даже подумал, что она может быть вейлой, но тут же задался вопросом, откуда вейла на магловском фото.

— Как ты думаешь, кто это? — спросил он у Джинни.

— Не знаю, — ответила та, — Переверни, там должна быть подпись.

Гарри так и сделал. На обратной стороне витиеватыми буквами было написано имя: «Мэрилин Льюис».

— И имечко подстать, — ввернула Джинни.

— Интересно, кто она такая? — задумчиво произнес Гарри, но потом увидел ещё кое-что, — Смотри, Джинни, тут ещё что-то, — сказал Гарри, держа в руках конверт, — Открываем?

— Как хочешь, Гарри, — ответила она.

— Ну, тогда…

Гарри развернул письмо. Оно оказалось от Сириуса.

«Дорогая, Мэрилин!

Я, как тебе говорил раньше, ушел из дома. Теперь я живу у Джеймса. Надеюсь, ты меня не осудишь и порадуешься за меня. Я ведь уже давно хотел это сделать. Даю голову на отсечение, что моя безумная мамаша уже выжгла меня с фамильного гобелена. Честно говоря, мне никогда не хотелось там торчать. Я даже сам как-то подумывал о том, чтобы себя выжечь, но почему-то не сделал этого. Как знал прям. Мэрилин, хочу сказать тебе огромное спасибо за то, что привила мне любовь к мотоциклам. Страшно вспоминать, как жил без них раньше. Правда, теперь нужно скрываться от Отдела незаконного использования магловских изобретений. Но это весело! Я даже подружился с одним из их сотрудников. Правда, он этого пока ещё не знает. Я должен буду обязательно вас с ним познакомить. Он такой прикольный! Даром он меня ещё ни разу не видел… С нетерпением жду, когда вновь увидимся в Хогвартсе. Уж тогда-то мы повеселимся…

Всегда твой, Сириус!»

— Так вот откуда у него такая любовь к мотоциклам! — воскликнул Гарри, — А я-то всё не мог догадаться, откуда он про них знает…

— Удивительно, — сказала Джинни, — Интересно, как они познакомились?

* * *

Сириус и Джеймс шли по «Хогвартс-экспрессу» в поисках свободного купе. Они уже отучились год в Хогвартсе и чувствовали себя более уверенно, чем в прошлом году. Вдруг из купе, мимо которого они проходили, вывалилась, больше это никак назвать нельзя, маленькая девчушка. Она была ещё без знаков отличия на груди, что выдавало в ней первокурсницу. Её золотистые волосы были заплетены в смешные косички, длина которых едва заходила за плечо. Вела она себя на удивление смело и решительно. Можно было подумать, что для неё поездка в «Хогвартс-экспрессе» в волшебный замок обычное дело.

— Ой, прости! — сказала она Сириусу, широко улыбаясь, и смешно затараторила дальше, — Мы тут с девчонками поспорили… Вернее, они решили взять меня на «слабо». Думали, я не смогу поцеловать мальчика старше меня! Вот ещё! — она смешно фыркнула, напомнив маленького котёнка, — Ты не мог бы подставить щеку? Даю слово, это не будет так противно, как может показаться на первый взгляд…

Прежде чем Сириус успел хоть как-то отреагировать, её пухлые губки коснулись его щеки. Девчушка покраснела, хотя это явно не входило в её планы, и неловко улыбнувшись Джеймсу, удалилась обратно в купе к кучке хохочущих подружек.

Джеймс покатился со смеху, глядя на неадекватного друга.

— Да, брат, — потянул Джеймс, — А она ничего…

— Да ну тебя! — отмахнулся Сириус, — Давай лучше Лунатика искать.

— Ну, давай! — всё ещё ехидно улыбаясь, согласился Джеймс.

* * *

Гарри положил письмо и достал фотографию. На ней были изображены ученики Хогвартса.

Гарри тут же узнал четверку мародёров, родителей Невилла и Лили. Все они были не такими уж взрослыми курс третий-четвертый. Лили улыбалась, глядя на него. Казалось, она счастлива стоя там, рядом с ними…

-Ух, ты, Гарри, она училась в Хогвартсе! — Джинни вывела его из состояния оцепенения.

— Кто? — ошалело спросил Гарри, медленно переведя взгляд с мамы на Джинни.

— Мэрилин! Вот смотри! — она ткнула пальцем в девочку, стоящую рядом с Лили. Она была похожа на ту с магловской фотографии, как будто это её младшая сестра. Мэрилин стояла рядом с Лили, и девочки удивленно переглядывались, не совсем осознавая, что происходит.

— Ты уверена, что это она? — спросил Гарри, — На той фотографии она Флер фору даст, а здесь…

— Гарри! Это третий курс! — устало сказала Джинни, — Вспомни, как я выглядела на третьем курсе.

— А откуда ты… — начал Гарри.

— Переверни фото… — не дожидаясь окончания вопроса, сказала Джинни.

* * *

Пришло время распределения. Сириус, Джеймс, Римус и Питер сидели бок о бок за столом Гриффиндора и свысока поглядывали на проходивших мимо первачков.

Тут Сириус замелил то маленькое чудо, с которым он столкнулся в поезде. У неё была удивительно очаровательная и смешная походка. Она шла немного подпрыгивая. Шаги её были маленькими и частыми. Сириусу показалось, что такой смешной и несуразной девчонки он ещё не видел. Но тут его взгляд заметил Джеймс и протянул Люпину на мотив песни:

— Ой, кажется, Сириус влюбился, Лунатик! Да ты посмотри в кого… Ах, эти милые косички…

— Джеймс, — Сириус перевел на него взгляд, — Э-в-а-н-с…

Джеймс заметно упал духом и, судя по всему, вообще обиделся на Сириуса.

«Интересно», — думал Сириус, — «Как её зовут? Наверное, какая-нибудь Маргарет или Марианна… или Изабелла… Может быть даже Элеонора. Таких обычно называют какими-нибудь слащавыми именами.»

Но прогнозы Сириуса не оправдались. Когда дошла очередь до неё, профессор Макгоногл громогласно объявила:

— Льюис, Мэрилин!

Мэрилин с отсутствием всякой робости поднялась на ступеньки и села на стул. Профессор начала опускать шляпу ей на голову. Сириус, припомнив все последние события, произнес одновременно со шляпой:

— Гриффиндор!

Девчонка явно облегченно выдохнула и отправилась к гриффиндорскому столу.

* * *

Сириус, Джеймс, Римус и Питер сидели в гостиной Гриффиндора. Они уже были на четвёртом курсе и вели себя так, как они себя вели всегда. Сириус всё время поглядывал на небольшую кучку смеющихся девчонок, стоящих у стены. Все они заливались хохотом, слушая рассказ одной третьекурсницы с косичками. Она что-то увлеченно рассказывала, размахивая руками и строя гримасы. Сириус с удивлением обнаружил, что не против был бы оказаться сейчас среди этих веселящихся девочек только для того, чтобы беспрепятственно смотреть на их заводилу.

Тут из портретного проема показалась рыжая голова Лили Эванс, и Джеймс тут же начал всячески выделываться. Мэрилин это заметила, подбежала к Лили и что-то шепнула ей на ухо. Та сначала удивленно посмотрела на неё, потом на Джеймса и, расхохотавшись, ушла в спальню девочек.

Сириуса стало одолевать чувство любопытства. Он подошел к девочкам и сказал:

— Льюис, можно тебя на пару слов?

— Конечно! — весело ответила она и пошла вслед за Сириусом к окну.

— Что ты ей сказала? — спросил Сириус без лишних предисловий.

— Ничего такого, что касалось бы тебя! — дерзко ответила та.

— Ошибаешься, — не отступался Сириус, — Джеймс — мой лучший друг, и меня касается всё…

— Ой, ладно, Блэк! — нервно отмахнулась Мэрилин и тут же шепотом добавила, — Зануда… Она проспорила мне кнат. Вот и всё!

— На что это вы спорили? — удивился Сириус.

— Ну, это, несомненно, тебя касается! — с сарказмом сказала она и перекинула косичку через плечо, — Мой лучший друг… бла-бла-бла…

Она собралась уходить, но Сириус перегородил ей дорогу, выставив руку и прижав её к стене.

— Блэк, ты не забываешься? — спросила она, сверкнув васильковыми глазами.

Сириус несколько секунд смотрел на неё, но потом отпустил.

— То-то! — усмехнулась она и направилась обратно к девчонкам. Сириус готов был поспорить на что угодно, что она ему подмигнула…

* * *

Гарри и Джинни дальше продолжали неотрывно пялиться на фото, рассматривая всех присутствующих. Джинни, будто очнувшись, начала дальше рыться в коробке. Через некоторое время она выудила оттуда письмо, написанное тем же почерком, что и подпись на фотографии. Джинни развернула его, и они начали читать:

«Дорогой Сириус!

Ты меня очень сильно удивил, написав в прошлом письме, что тебе до сих пор интересно, о чем мы спорили с Лили Эванс. Честно говоря, я уже и сама забыла этот спор, но ты заставил меня вспомнить его. И за это тебе огромное спасибо. А спорили мы с ней из-за Джеймса. Я утверждала, что как только Лили появляется, он тут же вскакивает на ноги и начинает выпендриваться. Я рада, что мы раскрыли его «хитроумный» план, хотя понимаю, что выглядело это тогда не очень прилично. Но, зато как было весело! Как он потом признался, он догадывался, что я знала о его «тайной страсти», которая совсем не была тайной. И он жутко боялся, что я расскажу всё Лили, но Лили не дура, как тебе, несомненно, известно. Она сама всё прекрасно знала. Без моей помощи. И потом сейчас они вместе и явно любят друг друга. А ещё я недавно вспомнила, как испытывала одно заклинание и нечаянно попала в тебя. Боже, как я хохотала! Я же прожгла тебе огромную дырку в штанах! Но, признаться, когда я увидела, как ты на меня смотришь, мне стало по-настоящему страшно! Только не говори мне, что ты не помнишь этого случая, Сириус! Я тебе ни за что не поверю! Ведь, это невозможно забыть… Правда?

Я рада, что ты серьезно отнесся к моей прошлой просьбе никому не говорить, что мы с тобой встречались. Если ещё и за тобой начнут охотиться, я просто не переживу. Прошу, Сириус, пообещай мне… Нет, поклянись мне, что если вдруг произойдет так, что мы не сможем быть вместе, ты никому не скажешь о «нас»! Знаешь, я очень скучаю по тебе… С того самого дня, как вынуждена была бежать. Ох, Сириус, скорее бы все это закончилось. Ты ведь хочешь, чтобы это кончилось? Ну, конечно, хочешь, какие глупости я несу… Прости меня. Я просто вся на нервах. Ладно, мне пора бежать… Передавай привет Ордену!

Береги себя, с любовью, Мэрилин»

— Гарри, — медленно сказала Джинни, когда они закончили чтение, — Они… ты думаешь?.. Ох, смотри, тут, кажется, его ответ…

Она достала ещё одно письмо, написанное, несомненно, Сириусом.

«Милая, Мэрилин!

Ты не представляешь, как утолила мое любопытство, ответив мне на этот вопрос. Признаться, я и сам не знаю, почему меня так задел твой спор с Лили. Возможно, я ревновал тебя к Джеймсу. Но всё в прошлом, мы вместе и это главное. Ну, конечно же, я помню тот случай, когда чуть не лишился самого дорогого, чем только могла наделить молодого человека природа. Вряд ли мадам Помфри тогда бы согласилась восстанавливать ЭТУ часть тела. Теперь насчет моего лица. Как бы ты себя чувствовала, если бы девочка, которая тебе нравится, пальнула бы в тебя заклятьем. Ну да, в твоем случае это может быть мальчик… И тем не менее! Я же тогда не знал, что ты сделала это нечаянно. Честно говоря, было жутко обидно, но я справился…

Дорогая, я не могу обещать тебе того, о чем ты просишь. Это выше моих сил! Даже не проси меня об этом. И прекрати эти дурацкие разговоры «…если вдруг произойдет так, что мы не сможем быть вместе …»! Ничего такого не случится. Это тебе я обещаю. Мы победим Волан-де-Морта, а члены Ордена ещё будут гулять на нашей свадьбе! Ты же не откажешься выйти за меня? Кстати о свадьбе, ходят слухи, что Лили и Джеймс хотят пожениться… Только никому ни слова, а то Джеймс меня убьет, потому что даже Лили ещё не знает о намерениях моего дорого друга. Она, кстати, передает тебе пламенный привет и говорит, чтобы хоть ты повлияла на меня, потому что я «…веду себя крайне безответственно и забываю о безопасности при каждом удобном случае!» Так что твое «Береги себя» очень уместно по её мнению. Я же могу тебе совершенно уверенно заявить, что Лили преувеличивает, и что я осторожен как никогда.

Ну, вот, в принципе, и всё. Пишите письма, высылайте деньги!

Твой Сириус!

P.S. Я тебя люблю! »

Джинни сложила письмо и положила его обратно в коробочку. Она удивленно смотрела на Гарри. Без слов было понятно, что они думают об одном и том же. Никто никогда не мог себе представить любимую девушку Сириуса. Ведь, Гарри только сейчас это понял, он ни разу не слышал от Сириуса разговоров про его любовь, про женщину, которую он любил…

Гарри вытащил из коробки ещё одну фотографию. Теперь она была сделана волшебником. На ней была изображена маленькая кошечка, которая в момент съемки играла с камерой. Она была очень забавная. Маленькая такая, почти котёнок, скорее всего белая. Гарри перевернул снимок в надежде увидеть подпись и там, но обнаружил только отпечаток кошачьей лапки.

-Что бы это могло значить? — спросила Джинни.

-Понятия не имею, — ответил Гарри.

* * *

Четверо друзей возвращались из Хогсмита. Красивый черноволосый парень, шедший впереди, вдруг предложил:

— Ребята, давайте повеселимся!

— Брось, Бродяга, — лениво сказал Джеймс, — Как ты себе это представляешь?

— Ну, не знаю…

Через некоторое время из-за какой-то избушки вышло не четверо, а трое парней с чёрной дворнягой. Пёс весело прыгал вокруг ребят, виляя хвостом. Парни от души хохотали, глядя на то, как собака валяется в снегу, пристает к прохожим, кусает тех, кто им не нравится за ноги… Но тут мимо них прошмыгнул котенок. Маленький белый котёнок, который чуть ли не сливался со снегом. В Сириусе сработали инстинкты и он понесся за ним. Вдруг в одной подворотне котёнок начал превращаться в девушку.

— Опять собака! — она топнула ногой, — Сколько можно?! На улицу нельзя выйти!

Мэрилин начала махать руками, пытаясь прогнать собаку. Каково было её удивление, когда собака вдруг превратилась в красавца-парня. Дальше их голоса звучали одновременно:

— Блэк?!

— Льюис?!

Они удивленно смотрели друг на друга. Первым в себя пришел Сириус:

— Ты незарегистрированный анимаг! — воскликнул он со смесью восторга и удивления.

— Ты тоже! — таким же тоном ответила Мэрилин.

— Не знал, что кроме нас в школе есть ещё анимаги…

— Кроме «нас»? — переспросила Мэрилин, — Есть ещё кто-то?

— Да, есть, — Сириус смерил девушку оценивающим взглядом. Она была уже на пятом курсе. Признаться, из неё выросла просто красотка. Появилась женственная фигурка. Волосы стали ещё длиннее, но неизменные косы всё ещё присутствовали.

— Ладно, — наконец произнес он, — Я думаю, тебе можно доверять…

Через некоторое время они уже шли по дороге, весело болтая. Сириус рассказывал ей о своей семье, а она ему о своей.

— А мой папа в обморок упал, когда узнал, что я — волшебница! — сказала она весело.

— Почему? — спросил Сириус.

— Ну, знаешь, у маглов не очень адекватная реакция на это…

— У маглов?! — переспросил Сириус, совершенно сбитый с толку, — Ты из семьи маглов?!

— Ну, да! — с вызовом ответила она и уставилась на Сириуса, — Ты имеешь что-то против этого? Если ты считаешь, что быть маглорожденной это ужасно, то тебе надо к Пожирателям смерти! В одну компанию с Мальсибером, Снеггом…

— Нет, нет! Совсем наоборот! — поспешил оправдаться он, — Я… Ни за что бы не поверил, что ты — маглорожденная! Я всё время считал, что ты из какой-нибудь волшебной семьи!

Мэрилин уставилась на него и с недоверием спросила:

— Почему это?

— Ну, не знаю… — замешкался Сириус, — Ты с первого курса была так в себе уверенна… Помнишь нашу первую встречу?

— Конечно, помню… — Мэрилин немного порозовела, что ей очень шло.

* * *

Гарри положил фотографию обратно в коробку. Он даже не заметил, как они сели на пол. Так было интересно, наконец, узнать о Сириусе хоть что-то. Он знал, что читать чужие письма не хорошо, но не мог держать себя в руках. Он дальше полез в коробку. Увидев ещё одно письмо. Оно было очень коротким, явно написанным второпях. На строках виднелись следы от слез, и в некоторых местах оно прочитывалось с огромным трудом. Гарри развернул его, и они приступили к чтению:

«Сириус!

Ты очень огорчил меня тем, что отказываешь мне в этой просьбе. Я боюсь, что не смогу тогда больше тебе писать, ибо боюсь подвергать тебя огромной опасности. И ещё… Раз ты отказываешься выполнить мою просьбу, то нам лучше расстаться. Всё очень серьезно, Сириус. ОЧЕНЬ! Не пиши мне больше. Пожалуйста! И помни, я всегда буду любить тебя!

Твоя Мэрилин.»

— Неужели… — прошептала Джинни, — Неужели они расстались? Нет, этого не может быть…

Видно, она и сама понимала, как глупо было сейчас её отрицание реальности. Но всё же Гарри сам начал судорожно перебирать содержимое коробки в поисках ответа. Очень скоро он его нашел:

«Дорогая, Мэрилин!

Ты просишь, чтобы я больше не писал тебе, но я не в силах этого сделать. Я люблю тебя так сильно, что готов согласиться. Я клянусь, что в случае если мы больше не увидимся, я никому не скажу о том, что было между нами. Никогда и никому. Также я клянусь, что если я больше никогда тебя не увижу, то никогда ни на ком не женюсь. Ты — единственная, Мэрилин. Иногда я думаю, что ты — единственное, что может вообще меня волновать в этом мире. Я хочу, чтобы ты это знала. Я просто не мог в тебя не влюбиться! Ты такая живая, веселая, настоящая. Всё, что связанно с тобой, вызывает только улыбку. Все твои причуды, эти твои дурацкие косички… Мэрилин, ты всё ещё носишь свои косы? Господи, если бы ты знала, как я соскучился по этим косичкам! Я просто не могу потерять тебя…

С любовью, Сириус!

P. S. Прошу тебя, хватит плакать! Улыбнись! Всё, действительно, серьезно, Мэрилин, но у тебя прекрасная улыбка, которую должен увидеть мир. Всё будет хорошо. Вот увидишь! Я обещаю тебе это. Обещаю! Мы будем жить долго и счастливо! »

Гарри слышал, как Джинни шмыгнула носом, и понял, что она прослезилась. Да, письмо и правда было трогательным. Он бережно сложил его и вытащил новое. Это был ответ Мэрилин:

«Милый Сириус!

Спасибо. Спасибо за всё… Теперь я обещаю тебе, что когда это всё закончится, я выйду за тебя. И буду счастлива! Надеюсь, ты не передумал взять меня в жены. Мысли о тебе помогают мне не сойти с ума в этих ужасных местах, в которых я вынуждена прятать свою семью. Просто когда мне плохо, я вспоминаю тебя и наши деньки в Хогвартсе, когда Волан-де-Морт ещё так не бушевал. А ещё я хочу сказать тебе, что я… беременна! Сириус, я сама в шоке! Шестой месяц… Я никогда не была так счастлива! Я беременна от любимого мужчины! Господи, шестой месяц! А я-то думала, что просто располнела на нервной почве! Кошмар какой! Ладно, не буду загружать тебя лишней информацией, будущий папаша! Я думаю, что у нашего ребёнка будет удивительный и чудесный отец. Прошу тебя, только напиши немедленно! Срочно, Сириус, СРОЧНО! Я очень хочу знать твое мнение на этот счет…

Люблю тебя, Мэрилин!

P. S. МОИ КОСИЧКИ НЕ ДУРАЦКИЕ! »

Гарри чувствовал, как по спине пробежал холодок. Сириус мог стать отцом…

* * *

Сириус шагал по школьному коридору в приподнятом настроении. Джеймс наконец-то начал встречаться с Лили, и теперь его друг просто светился от счастья. Конечно, Джеймс стал больше времени проводить с ней, но Сириус его понимал. Он отдал бы всё, чтобы быть с той, которая похитила его сердце. (Пошло, но правда!)

Вдруг его внимание привлекла маленькая фигурка, сидевшая на подоконнике у открытого окна. Он решил подойти поближе. Когда фигурку осветил лунный луч, Сириус ахнул от изумления. Это была Мэрилин. Она была удивительно красива сейчас. Она была в платье, что было само по себе новшеством, золотые волосы она распустила. Но вся эта красота сейчас сидела и плакала. Странно, но Сириус никогда не видел в этой девушке даже намёка на слезы.

— Мэрилин?

Девушка издала звук, напомнивший ему смесь икоты и всхлипа. Смешной такой звук.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она тихим, но твердым голосом.

— Да так… мимо проходил… — ответил он, — А ты что тут делаешь? Решила полить цветы в клумбах, не выходя из замка?

Девушка улыбнулась. Сириус расценил это как: «Путь открыт. Продолжай…» и присел рядом с ней.

— Так… Что случилось? — спросил он, стараясь придать голосу непринужденный тон.

— Не думаю, что тебе это будет интересно, — обреченно ответила она.

— А ты попробуй! — предложил Сириус.

— Да? — она взглянула на него и улыбнулась, — Ну, ладно. Знаешь, мне тут назначили свидание, видишь, как я вырядилась…

— Ты очень красивая! — вставил Сириус.

— Спасибо, — печально ответила она, — Ну вот… Я пришла, а он…

— Он не пришел?

— Нет, пришел…

— Он к тебе приставал? — спросил Сириус, чувствуя, как к горлу подкатывает ярость.

— Нет, нет! — поспешно сказала она, — Нет. Он… Все было замечательно… Он тут совершенно не при чем. Я просто поняла, что люблю другого человека…

— Кого же? — он чувствовал каждое напряжение мышц, каждый удар сердца отдавал глухим стуком в висках.

Мэрилин соскользнула с подоконника и подошла к нему. Она была сейчас невероятно красива. Сейчас перед ним была красивая, женственная, можно сказать взрослая, девушка. Но почему-то именно сейчас она приобрела сходство с той первокурсницей, которая когда-то растопила его сердце. (Опять пошлая правда)

— Подумай сам… — сказала она и подошла к нему совсем близко.

— Даже в голову ничего не лезет, — пробормотал он.

— Ох, Сириус, — вздохнула она, — Я тебе тогда соврала…

— Когда?

— В поезде, — Мэрилин немного помолчала, потом спросила, — Ты веришь в любовь с первого взгляда?

— Ну, да…

— Ну, так вот с первого взгляда я в тебя и влюбилась, Сириус. Тогда и соврала, что поспорила… — прошептала она, — Просто хотела как-то обратить на себя внимание.

— У тебя это получилось… — прошептал в ответ Сириус.

Их губы встретились...

* * *

— Больше нет? — спросил Гарри.

— То письмо было последним, — сказала Джинни с трепетом в голосе, — Кажется, дальше они уже не переписывались…

Гарри и Джинни с ужасом посмотрели друг на друга. Было странно и страшно осознавать, что этих людей, этих любящих друг друга людей, уже нет на свете. Конечно, нет и их ребёнка, который, скорее всего даже не успел родиться. Успели ли они попрощаться? Искал ли её Сириус? И что вообще случилось с Мэрилин? Что случилось с их ребёнком?

Все эти вопросы Гарри хотел задать… Но кому?.. Нет, он не мог ни у кого спросить про Сириуса и Мэрилин. Все, Сириус, Мэрилин, его родители, даже Люпин, все, кто мог это знать, все пали от руки Волан-де-Морта…

— Он даже не успел родиться… — прошептала Джинни, вытирая слёзы.

* * *

Сириус сидел на кухне в доме Лили и Джеймса. Весь сегодняшний день Сириус ощущал какое-то беспокойство. Мэрилин не писала уже очень долго. Около трёх месяцев. Она вот-вот должна была стать мамой. Он хотел было сам отправиться к ней, не мог просто сидеть, зная, что его любимая и ребёнок в опасности, но Поттеры его отговорили.

На кухне этого маленького семейства было светло и уютно, будто нет никакой войны, будто не убивают их друзей и знакомых, будто всё спокойно. Беременная Лили о чем-то беспрерывно ворковала, а Джеймс устало выслушивал её и кивал головой.

— Да, дорогая, — чеканил он, — Покажи мне ползуночки, которые ты сегодня купила… Мы просто жаждем их увидеть…

Счастливая Лили вышла из кухни, бормоча что-то своему животу. Джеймс с ошалелой улыбкой повернулся к другу. Судя по всему, ему просто не верилось, что он станет отцом ребенка Лили Эванс.

— Прости за это… — начал Джеймс.

— Брось, друг! — улыбнулся Сириус, — Я очень рад за тебя! Честно! Семья, настоящая семья, это так здорово! Вот, когда мы покончим с этим делом, я женюсь на Мэрилин, и мы нарожаем кучу своих! Ну, для начала, конечно, одного…

— Да, друг. Здорово всё-таки осознавать, что скоро на свет появится малыш, который будет называть тебя папой… Скорее бы покончить с этой войной, — зевнул Джеймс, — Хочется спокойной жизни…

Они устало смотрели друг на друга. Они оба точно знали, что думают об одном и том же. Они сейчас не думали ни о ползунках, которыми Лили их уже достала, ни о будущих счастливых семьях, ни о войне. Они думали о том, как весело они проводили время в школе и о том, что это спокойное и беззаботное время уже никогда не вернешь. Вот только какими будут заботы?..

Вдруг в окно залетел маленький серебристый котёнок. Джеймс и Сириус одновременно вскочили и вытащили палочки. Сердце Сириуса упало в пятки. Неужели… Неужели это то, о чем он думает. Только не это…

— Стой, — приказал Сириус.

Джеймс удивленно уставился на друга, но тот узнал патронус Мэрилин. Котёнок заговорил женским, явно напуганным, голосом. Женщина, говорившая это, явно сдерживала рыдания:

— Прощай, Сириус. Я люблю тебя…

Я больше так не могу. Я не могу скрываться. Мало того, что это унизительно, это становится просто невыносимым. Мне едва исполнилось девятнадцать, а у меня такое чувство, что я прожила больше, чем десять человек. Я стала много плакать. Возможно, это всё из-за беременности и гормонов, но я думаю, что просто потихоньку схожу с ума. Вчера я взглянула на себя в зеркало и не могла остановить после этого слёзы до утра. Куда делась та милая беззаботная девушка, улыбка которой помогла завлечь самого красивого парня Гриффиндора?! Вместо неё я увидела моль с огромным пузом. Кожа прозрачная с синим оттенком, волосы похожи на солому, глаза потухшие, обрамлённые огромными синяками. Увидев, Сириус бросил бы меня, не задумываясь. И тогда можно было бы сразу идти добровольно сдаваться Волан-де-Морту. Не знаю, сколько я ещё выдержу без него. Мама говорит, что я ночами кричу и зову Сириуса. Но я, правда, его люблю. Так нельзя любить. Это плохая любовь... Такая сильная любовь ни к чему хорошему не приводит. Это точно.

Отец постоянно срывается. Начинает кричать, говорит, что это невыносимо, будто мы с мамой сами этого не знаем, порывается куда-то идти. Я могла бы стереть им память и скрываться одна, но всё зашло слишком далеко. Пожиратели вычислили их и, благодаря удивительной способности моего отца ладить с людьми, они теперь будут счастливы убить моих родителей так же, как и меня, грязнокровку.

Поганое слово. В этом болоте, в котором мы остановились на этот раз, ощущаешь всю его прелесть. Вот где начинаешь чувствовать себя настоящим отбросом. Здесь, а не в Большом зале Хогвартса, окружённая друзьями-волшебниками, где какой-то слизеринец обозвал тебя. Конечно, мы остановились не в самом болоте — это было бы уже слишком, — мы остановились недалеко от него, в довольно противном и сыром месте, попахивающим какой-то дрянью. Надеюсь, когда родится малыш, мы будем где-нибудь, где воздух посвежее.

— Нет, это просто невыносимо! — отец опять завёлся.

Мама молча заварила ему чай, добавив туда ложку коньяка. Отец всегда говорил, что это и есть настоящее зелье. Она делала это уже машинально, без эмоций. Будто отец не завёл очередную тираду на тему «как хреново скрываться, и каким униженным он себя чувствует», а просто пришёл и заговорил о погоде.

— Куда только смотрит этот Орден... Сколько можно ничего не делать?! Тоже мне волшебники!

Мама молча опустила перед ним чашку. Он, не обратив на этот жест никакого внимания, продолжал:

— Конечно, куда им сражаться! Какая война, когда им по двадцать лет?! Совсем дети...

— Что поделаешь, Гарольд, такая вот жизнь... — спокойным голосом ответила мама.

— Чёртова жизнь! — заорал отец, — Зачем мы вообще отдали тебя в эту школу?! Закончила бы нормальную, поступила бы в университет, как все, и не скитались бы мы сейчас не пойми где!

Он неловко махнул рукой. Чашка чая, заботливо приготовленная мамой, с глухим стуком упала на пол. Она раскололась пополам, а содержимое моментально растеклось по всему полу. Мама тут же ринулась подбирать это безобразие, устроенное отцом.

— Я сама, — тихо сказала я и достала палочку. — Репаро...

— Чертова магия! — разъярённо воскликнул отец.

— Угомонись, Гарольд! — серьёзно сказала мама. — Наша дочь, если ты не забыл, ждёт ребёнка! Будь добр вести себя прилично!

— Всё нормально, — сказала я, устало улыбаясь, — Я привыкла уже. Вы простите меня за всё это, пожалуйста...

Я почувствовала, что опять начинаю плакать. Это было уже так же нормально, как дышать. Я даже устала себя ненавидеть за это. Раньше мне казалось, что я слабачка. Я никогда не понимала, зачем нужно плакать. Почему плачут, когда расстаются с любимыми или, например, получат плохую отметку на экзамене. Сейчас я поняла. Люди плачут, просто чтобы не сойти с ума. Когда мы теряем близких или не получаем того, к чему так стремились, когда все усилия были просто развеяны по ветру, нужно поплакать. Поплакать, а не реветь целыми днями без остановки. От этого тоже совем скоро можно сойти с ума...

— Ну-ну, успокойся... — пристыженный, папа сел рядом со мной на диван и обнял меня, — Анна права... Ты прости меня, дорогая, я...

Я вскочила с места и мгновенно перестала плакать, почувствовав, как малыш внутри меня начал шевелиться. На лице сразу появилась счастливая улыбка. Вообще для меня единственным лучиком даже не надежды, а счастья, безумного счастья, было то, что у меня будет ребёнок.

— Что случилось? — обеспокоено спросил отец.

— Малыш толкается! — воскликнула я, переведя счастливый взгляд с живота на папу.

— Милая! — воскликнула мама и подбежала ко мне. — Это ведь так замечательно!

Я взглянула ей в глаза. Она еле сдерживала слёзы счастья. Никто не сомневался, что этот ребёнок будет самым желанным и любимым на свете. Малыш, пока ещё не рождённый, был нашей надеждой. Даже отец улыбался и дурачился, когда мы все вместе снова начинали придумывать ему имя, размышлять, какой будет его жизнь. Как я буду учить его или её кататься на велосипеде, а Сириус на метле, как мы будем переживать, когда он поедет в Хогвартс, когда сядет на заветный табурет и будет ждать распределения. Как по выходным мы будем приходить к бабушке и дедушке, и дедушка будет очень переживать, читает ли ребёнок магловскую литературу. Как мы будем нервничать, когда они с Гарри, уже почти взрослые для самих себя и такие маленькие для нас, поедут, например, в другую страну, а мы с Лили преобретём пару-тройку седых волос. Как Сириус будет беситься, когда узнает, что у дочери завёлся ухажёр, и как буду беситься я, если у нас будет сын, и он приведёт в дом невесту. И ни слова о войне. Ни единого. Я костьми лягу, а мой ребёнок вырастет в мире.

— Я переживаю, — сказала я, поглаживая живот.

— Ну, дорогая, это нормально, — улыбнулась мама. — Я, например, очень волновалась, когда была тобой беременна. Знаешь, как я твоему отцу нервы трепала?!

— Нет, я боюсь, что когда малыш родится, Волан-де-Морт ещё не будет побеждён...

Я судорожно вздохнула. Мама вскрикнула, прижав ладони к перекошенному от ужаса лицу. Отец стукнул кулаком по столу и, встав, нервно зашагал по палатке.

— О Великий Мерлин! Что же я наделала?! Собирайтесь быстрее!

Я заметалась по палатке, пытаясь собрать всё необходимое, но было уже поздно. Чары сработали. Мы услышали, как недалеко от палатки трансгрессируют Пожиратели.

— Может, обойдётся? — еле слышно прошептала мама.

Конечно, обойдётся. Конечно. Но они уже сняли почти все защитные чары. Но ведь это ничего не значит?

— Так, так... — протянул чей-то неприятный голос за палаткой, — Кто тут у нас? Грязнокровки?

— Мы их задержим, как сможем, а ты беги, — прошептал отец.

Конечно, задержите. Пожиратели смерти всегда боялись престарелых маглов, вооружённых ружьём и парочкой кухонных ножей.

Пока Пожиратели справлялись с защитными заклинаниями, что не заняло у них много времени, я лихорадочно соображала.

— Быстро туда! — скомандовала я родителям, указывая на другой выход в палатке,— Придётся бежать.

Конечно, бежать! И плевать, что Пожиратели смерти тоже неплохо бегают.

Я почувствовала, как чья-то огромная рука схватила меня и оторвала от земли сразу, как только я вылезла из прохода.

— Тут ещё одна! — довольно крикнул Пожиратель, державший меня.

— Давай её сюда! — послышался радостный голос.

Пожиратель сдавил мне грудную клетку так, что я начала задыхаться. В глазах потемнело и, пока он меня тащил, я могла только смутно рассмотреть отца, который пытался отбиться от Пожирателей.

— Отпустите нас, пустоголовые идиоты! — вопил отец.

— Нет, ты меня достал... Авада Кедавра!

— Гарольд! — завопила мама и просто начала рыдать.

Сдавливаемая Пожирателем, я не могла понять, что произошло. Папа убит? Нет. Нет, этого быть не может.

Но вопли мамы только подтверждали этот ужас.

— Заберите у этой грязнокровки палочку.

Воспользовавшись ситуацией, я укусила Пожирателя за жирную волосатую руку. Плеваться потом буду.

— Авада Кедавра! — завопила я, направив палочку на Пожирателя. Он покачнулся и упал. Времени оглядеться не было, но я поняла, что Пожирателей довольно много.

— Мам, бежим быстрее! — закричала я, подбегая к ней, воспользовавшись замешательством Пожирателей. Мама что-то бормотала, шевеля губами и глядя остекленевшими глазами куда выше моей головы.

— Бежим же...

Мимо нас со свистом пролетали убивающие заклятья.

— Авада Кедавра! — кричала я в ответ, размахивая палочкой, не совсем соображая, куда летят мои заклятья.

Мы бежали так быстро, как только могут бежать пожилая женщина и беременная девушка. Мама всё ещё не понимала происходящего, поэтому мне приходилось её тащить.

Я поняла, что пора трансгрессировать подальше, пока мы оторвались от Пожирателей. Я развернулась на месте, крепко держа маму. Передо мной сразу же возникло множество зелёных вспышек.

Через мгновение мы оказались на опушке какого-то леса.

— Вырвались, — прошептала я, — Мам... Мам?

Я не заметила, как мама обмякла у меня на руках.

— Что с тобой?

Я аккуратно опустила её на землю, отгоняя от себя реальность.

— Нет! — возмущённо воскликнула я, будто я не только что узнала о смерти матери, а увидела пятно на платье. Будто мама сейчас очнётся.

— Мама... — прошептала я, усиленно стирая слёзы с лица.

Она лежала с открытыми глазами, будто глядя на меня, и с невысохшими дорожками от слёз на покрытых морщинками щеках. Она погибла, не осознав до конца смерть своего любимого мужа. Что я буду делать без тебя, мамочка?

Я проснулась и почувствовала, что лежу в кровати. Более того. В мягкой постели. На секунду мне показалось, что мне приснилось нападение Пожирателей, и что я до сих пор лежу в нашей уютной палатке. Но постепенно я стала вспоминать недавние события, произошедшие со мной, и меня обдало ледяным ужасом. Я вспомнила, как убили отца, а потом и маму... Когда я поняла, что она мертва, голова словно наполнилась лондонским туманом. Я помню только, как я тащила куда-то мамино тело, что было ужасно больно и страшно, потом я выкопала яму и похоронила её... Больше не помню ничего. Только грязь и солёный привкус во рту.

Я открыла глаза и резко села. Так резко, насколько это возможно на седьмом месяце. Комната, в которой я находилась, была самой обычной комнатой. Вернее, она была бы самой обычной, если бы я не была волшебницей. Я находилась в магловском доме. Без сомнения это была магловская комната (причём довольно скромная), ведь я сама когда-то не была волшебницей. Деревянные стены, обычная кровать, застеленная белым постельным бельём. Рядом с кроватью комод из тёмного дерева с золотыми старомодными ручками. Напротив — телевизор и большое окно, обрамлённое голубыми занавесками. В углу обычный платяной шкаф из одного комплекта с комодом. На деревянном полу лежал круглый полосатый половик — единственное, за что мог зацепиться глаз.

Я вылезла из-под одеяла. Оказалось, что на мне была мужская сорочка. Поглаживая одной рукой живот и ступая босыми ногами по холодному полу, я не нарушала сонную тишину, царившую в комнате, судя по всему, довольно продолжительное время. Мне вовсе не было страшно. Весь страх остался в болоте рядом с палаткой. И в лесу, в котором я похоронила маму. Я дошла до массивной деревянной двери и толкнула её. Она открылась с тяжёлым скрипом, будто я её разбудила, приглашая меня в маленькую кухню. Кухня была не такой обычной, как комната. Здесь стояла печка. Видимо, благодаря ей, весь домик отапливался. Через весь потолок на верёвках весела моя одежда, которую, вероятно, кто-то выстирал. Я задалась вопросом, кто бы это мог быть. Быстро соображать — это умение, необходимое для борьбы с Волан-де-Мортом и его «коллегами», поэтому я быстро сообразила, что, судя по размерам дома, а дом был явно небольшой, здесь проживает один человек. Причём, этот человек — мужчина. В доме просто веяло каким-то неуютом, может быть, холодом. Женщина вряд ли бы такое допустила.

На небольшом деревянном обеденном столе лежала моя палочка. Как ни странно, целая и невредимая. А рядом мешочек, который я всегда носила с собой. В нём было немного денег и письма... Письма от Сириуса. Конечно, половину писем я забыла в палатке. Но некоторые прихватила. Я тут же села на первый попавшийся стул и дрожащими руками открыла тряпичное чудо. Мне нужен был лишь маленький клочок бумаги с заветными завитушками... с его завитушками, манерой писать, шутками... и запахом. Они пахли им от самых первых букв до последней строки «Я люблю тебя». От этого аромата у меня кружилась голова и подкашивались ноги. Не помня себя, я достала одно из писем и аккуратно развернула. Я буквально слышала его голос с нежностью и лёгкой небрежностью говорящий мне:

« Привет, Мэрилин!

Вот и кончилось наше лето. Скоро придётся вновь садиться за учебники и зубрить, зубрить, зубрить... Но я не расстроен. Знаешь почему? Нет, не потому что я не буду «зубрить, зубрить, зубрить...» (хотя, ты совершенно права). Я наконец-то увижу тебя. Каждый день летних каникул я всё время думал о тебе. Иногда даже вслух, за что Джеймс тебе очень благодарен, потому что это давало ему повод смеяться надо мной двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, что, безусловно, скрасило ему каникулы. Хотя, скорее всего, он просто мстил за то, что я смеялся над ним, когда он всё время повторял мантру «Эванс, Эванс, Эванс». Но в том, что он надо мной смеялся (а точнее просто неприлично ржал), не было ничего смешного. Потому что всё, действительно, серьёзно, Льюис. Ты въелась мне в мозги. Пожалуйста, либо вылези оттуда, либо уже дай мне наконец увидеть тебя. Знаешь, я, правда, схожу с ума. Напротив дома Поттеров живёт семья. У их младшей дочери точно такие же косички, как у тебя, Льюис. Представляешь? Две точно такие же тоненькие, жиденькие белокурые косички. Точь-в-точь твои. Совершенно дурацкие! Невыносимые косички! Но, знаешь, мне кажется, что это самая прекрасная причёска, которую я когда-либо видел...»

Лучше бы по мне ударили Круциатусом сразу несколько человек, потому что читать дальше было бы ещё большей пыткой. Так сильно я ещё никогда не рыдала. Больше всего на свете я бы хотела сейчас увидеть его. Просто взглянуть. Даже не прикасаясь. Я хотела бы, чтобы взгляд чёрных глаз скользнул по мне, немного задержавшись на лице. За это мгновение я отдала бы всё на свете, совершенно не задумываясь. Все деньги, молодость, душу, жизнь, ребёнка? Да, и ребёнка. Только бы видеть его сейчас. Я ужасна. Может, даже омерзительна. Но я слишком сильно люблю его. Я до сих пор помню тот трепет, с которым я читала это письмо в шестнадцать лет. И помню, что было потом...

Я стояла на платформе 9 и 3/4 с чемоданом полным одежды и учебников за шестой курс. В толпе провожающих и уезжающих я искала только высокого брюнета, от которого обычно млеют самые красивые девушки. Мимо меня проходили, пробегали и даже проезжали в тележках... Стоп. Ну, да. Вот мимо меня только что проехал в тележке парень, заботливо запущенный вдаль своими олухами-друзьями, которым наверняка нечего делать. Я подумала, что уже видела где-то это промелькнувшее перед глазами лицо пухлого парня. Ой, это же Питер! Питер Петегрю! Я быстро нашла взглядом его веселящихся друзей. Вот, конечно, Джеймс и Римус хихикают, глядя, как Питер, улыбаясь и что-то радостно выкрикивая, возвращается к ним. Но Сириуса нет. Сердце начало колотится с бешеной скоростью. Я уже хотела подойти к ним и спросить, где его Мерлин носит, но почувствовала, как сильные руки обхватили меня со спины и сжали в объятьях.

— Привет, — прошептал Сириус мне в ухо, отчего мурашки стадом забегали по мне, — Кого высматриваешь?

Я была так счастлива его видеть, что первый раз за всю жизнь не могла сказать ни слова, а просто улыбалась, как дурочка, не в силах пошевелиться.

— Я так скучал по тебе...

Он развернул меня к себе лицом и крепко-крепко обнял, утыкаясь носом в мою макушку. Я чувствовала его ровное глубокое дыхание, чувствовала, как колотится его сердце, будто каждый удар — последний, чувствовала его запах. Мне казалось, что я впервые в жизни начала чувствовать по-настоящему. С каждой секундой я всё больше и больше погружалась в какой-то странный мир, в котором царил приятный полумрак, светила огромная белая луна, и пахло чем-то сладковато-свежим.

Я никогда не была одной из тех девиц, которые слащаво хлопают ресницами, кокетливо краснеют или хихикают перед своими парнями. На меня это всегда навевало только жалость. Но я поняла, что у них не было любви. Симпатия, увлечение, но не любовь. Любовь это что-то большее, чем слюнявые поцелуи или обжимания при всём честном народе. Я поняла это именно в ту секунду, когда Сириус обнимал меня на вокзале, боясь пошевелиться. Но тогда я и не могла представить, что он скажет мне через секунду.

— Я люблю тебя, — прошептал он куда-то в волосы, нежно вытаскивая меня из моего мирка.

— Что? — я подумала, что ослышалась, ведь здесь так шумно: люди кричат, скрипят колёсики у тележек и чемоданчиков, поезд то и дело гудит...

— Я люблю тебя, — повторил он, уже глядя мне в глаза и улыбаясь. Не как обычно с иронией или ухмылкой, а по-простому.

Тогда я не нашлась, что ответить. Просто стояла, как рыба, открывая и закрывая рот. Начала бормотать что-то невнятное, мямлить.

— Я знаю, — сказал он, взяв мою руку.

И тогда мне не нужны были ни его поцелуи, ни слова, ни прикосновения. Мне было нужно просто знать, что он есть, что он сейчас рядом со мной. Я поняла, что вот он есть, и я есть. А если его не будет, то и меня уже тоже не будет.

Эти воспоминания в очередной раз беспардонно вынули из меня душу, поиграли с ней немного, а теперь пытаются запихнуть её назад. Но, так как она разбухла от того моря слёз, которое я опять вылила, поместить её назад в укромное местечко, придуманное специально для неё, стало невозможным.

— Очнулась?

Я вскочила со стула, глядя на того, кто только что вошёл. Это был мужчина чуть старше меня, одетый в обычный магловский свитер коричневого цвета такого же, как его волосы и щетина.

— Вы волшебник? — спросила я, позже осознав, какой глупый вопрос я задала.

Мужчина рассмеялся и ответил:

— Можешь считать, что да, — он присел на стул и уставился на меня. — Ну и заставила же ты меня поволноваться...

— Простите, — сказала я тихо.

— Меня зовут Грэг, — он протянул мне руку и дружелюбно улыбнулся.

— Мерилин, — ответила я.

Только когда я пожала ему руку, я поняла, насколько моя рука холодная, и насколько я замёрзла.

— Ты уже нашла свои вещи, как я вижу, — он взял в руки мою палочку, — А это... Заколка?

Я рассмеялась. Мерлин! Я так давно не смеялась, даже не улыбалась, что уже забыла это ощущение. Забыла, какие мышцы при этом растягиваются, какой издаётся звук. И тут же из меня опять стали ручьём литься слёзы. Очередная истерика.

— Так, — сказал Грэг и встал, — Давай я отведу тебя в кровать.

Я подчинилась, оперевшись на его руку.

— С тобой, наверное, произошло много плохого, — пробормотал он, укладывая меня в кровать и накрывая одеялом.

Я закивала головой.

— Вот отоспишься и расскажешь.

Грэг улыбнулся и вышел из комнаты.