Черные птицы (гет)

Окно родительского подъезда было покрыто таким слоем застарелой грязи, что солнце едва могло пробраться сквозь ее завесу. Его почти летние лучи гуляли по зеленым треснувшим стенам, на которых до сих пор время от времени появлялись маркерные надписи. После они все равно напоминали о себе, даже замазанные свежей краской, ложившейся неловкими пятнами. Намеренно громко Северус ударил дверцей мусоропровода, скривившись от грохота. Наверняка в глубине своих спокойных уютных квартир разворчались соседи. Он отмахнулся от этой мысли и вышел с лестничной клетки на общий балкон.

Возвращаться в спальный район, такую маленькую квартиру матери и дом своего детства он не любил, но в то же время желал этих встреч со своим прошлым. Здесь все напоминало о том, что когда-то его жизнь была нормальной и что у многих людей еще была возможность вести такую жизнь.

Слишком многое ему напоминало и о Лили. Когда ее семья переехала в этот дом, младшая дочь Эвансов, его ровесница, должна была пойти в первый класс. В их дворе тем летом гуляло много детей, но кроме нее, солнечной девочки с золотисто-рыжими волосами, на угрюмого и странно одетого мальчика прежде внимание никто не обращал — видимо, эти зеленые глаза могли заглянуть в самую душу и увидеть недоступное детскому взгляду. Спроси кто Северуса сейчас, как они начали ходить в школу вместе и почему договорились, что он будет ждать ее после сольфеджио и носить ее скрипку, он бы не дал точного ответа. Их казавшаяся такой естественной детская дружба тянулась красной нитью через все десять школьных лет.

Они могли засиживаться за уроками допоздна, когда на улице уже зажигали фонари. Семья Эвансов жила в том же подъезде, где была квартира его матери, а потому родители Лили не переживали за нее, догадываясь, что ничем предосудительным дети не занимаются. Он обожал делиться с нею музыкой, ставя одному Богу известно как добытые кассеты. Когда волны альтернативы ее убаюкивали, Лили с блаженной улыбкой откидывала голову и следила, чтобы из рук не выскользнула чашка с заботливо заваренным Эйлин чаем. В свете желтой настольной лампы рыжие волосы казались такими же алыми, как и узоры ковра на стене.

Поступать в медицинскую академию они тоже отправились вместе, успешно сдав вступительные экзамены и оказавшись зачисленными в одну группу. Радости Эйлин не было предела, она и не рассчитывала, что Северус, несмотря на успехи в химии и биологии и желание заниматься медициной — а она была уверена, что для успешной карьеры мечтой стать врачом надо было гореть с детства, — добьется того, о чем и мечтать было страшно. Отец его Тобиас так и не вернулся из Афганистана, а на одну ее зарплату простого повара в школьной столовой трудно было содержать и себя, и сына. Тем более здоровье подводило Эйлин все чаще.

Северус считал себя счастливым человеком, зная, что Лили всегда рядом, и ему было достаточно своих тихих чувств, которые, как ему казалось, были невзаимными. Они никогда об этом не говорили, придерживаясь нейтральных тем и не обсуждая такие глубокие вещи, но каждый раз, когда он видел ямочку на щеке среди веснушек, сердце с громким грохотом летело вниз, словно его спустили в мусоропровод. Он не был уверен, что это любовь, потому что та ему представлялась чем-то не очень правильным. Он помнил, когда еще был совсем ребенком, а отец еще не отправился на войну, как Тобиас приходил после смены на заводе, напивался, бил Эйлин головой о стены на глазах собственного сына, а после стоял перед ней на коленях и с пьяными слезами молил о прощении — говорил о любви. Нет, помня о своем отце, Северус однозначно не любил Лили Эванс.

Лучший момент в его жизни случился после первой сессии, на квартире кого-то из однокурсников где-то на юго-западе, устроившего импровизированный праздник во время отъезда родителей. За пару дней до того Лили исполнилось восемнадцать, она шутила, что наконец они сравнялись. Невероятно красивая в простых светлых джинсах и розовой блузке старшей сестры, она привлекала к себе внимание будущих медиков одним присутствием. Кто-то на кассете притащил последнюю концертную запись Наутилуса Помпилиуса в совершенно ужасном качестве. В приглушенном свете люстры-каскада хмельные от выпитого вина зеленые глаза Лили казались настоящим волшебством, и весь остальной мир и заснеженный город за окном сжимался вокруг Северуса до размера этих глаз. Настоящая ведьма, она околдовала его окончательно, притянув к себе за воротник парадной сорочки, и поцеловала, оставив после себя след от яркой помады и вкус домашнего гранатового вина. Кажется, где-то на фоне Бутусов пел о черных птицах. Северус оторопел, а Лили мгновенно протрезвела, покрываясь румянцем в тон своих волос и блузки одновременно, и залепетала что-то о том, что это была ошибка и ей очень жаль. Ей было жаль настолько, что утром она вела себя так, словно ничего не было. Северус жалел, что не сказал ей ничего в ответ, и чувствовал, что вместе с дурацким сердцем сам летит по злополучному мусоропроводу.

С тех пор он обожал гранатовый сок.

Пару месяцев спустя, когда весна начала робко входить в свои права, их двор огласил гудок новенького черного «BMW» — за Лили первый раз заехал Джеймс Поттер, сынок дипломата, пошедший по стопам отца и любящий заявлять о себе как можно громче. Ее родители не могли нарадоваться появлению у дочери столь достойной партии, а сама Лили нарочито громко и определенно влюбленно смеялась. Северус же считал очкарика оленем и проклинал тот день, когда староста соседней группы Ремус Люпин решил познакомить его чистую и невинную Лили со своими друзьями, чьим негласным лидером оказался злополучный Джеймс Поттер. Влюбленная, она могла говорить о нем часами и по секрету делилась с Северусом, какие дорогие букеты цветов он преподносит ей на каждом свидании и как пахнет обитый кожей салон автомобиля. Он молча слушал, сжигая себя изнутри пылающей ревностью, и откровенно переживал за Лили, на уровне инстинкта думая, что ни к чему хорошему ее влюбленность не приведет. Однако ей о своих подозрениях он никогда не говорил, ведь при всем желании и всех своих сбережениях обеспечить ей столь роскошную обещанную Поттером жизнь Северус бы не смог. Ему оставалось лишь смотреть на ту ямочку на щеке среди веснушек, зная, как по-свойски ее трогает и целует Джеймс.

С первого свидания Лили с Поттером прошло полгода, когда на смене в районной больнице — стараясь отвлечься, он устроился на четверть ставки медбратом, бросил все силы на учебу и не гнушался самой грязной работы — Северус неожиданно встретил Люциуса Малфоя. Когда-то он учился в их академии на платном отделении, но отчислился по собственному желанию за год до окончания, круто сменив медицину на экономику и подавшись в рэкет.

— Не понимаю, зачем тебе это, — честно сказал Северус, когда услышал о нынешней деятельности Люциуса. — Денег мало, что ли?

Тот криво усмехнулся, откидывая за спину неестественно-белые волосы. По одной их длине можно было принять его за байкера, только Малфой воображал себя аристократом в малейших деталях. И даже волосы должны были вписываться в создаваемый образ.

Вот только курил он на заднем дворе больницы вечером того октября совсем не по-аристократически.

— Да не в деньгах же дело, Снейп, — выпущенный дым завился струйкой. — Хочется уважения, признания какого-то. Никому не нужны твои деньги, если твое имя для людей ничего не значит.

— И ты хочешь добиться уважения таким образом?

— Я уже его добился и тебе советую подумать над моим предложением. Темный Лорд нуждается в таком талантливом медике, как ты, и готов щедро платить.

Первой мыслью Северуса было отмахнуться и послать псевдо-аристократа подальше, но, задумавшись, он взял протянутую визитку. Длинные худые пальцы скользнули по рукаву плаща Люциуса, и он невольно отметил, что черная кожа была настоящей. Наверное, и он смог бы хорошо зарабатывать, чтобы позволить себе столь дорогие вещи и дарить Лили куда более шикарные букеты из красных роз, чем это делал Поттер.

Джеймс сделал ей предложение в начале декабря, помпезно встав на колено посреди роскошного ресторана. По-прежнему безрассудно влюбленная, она ответила согласием. Северус никогда не был сторонником публичных предложений, ведь этот выпендрежник давил на нее общественным мнением, вынудил согласиться выйти за него замуж. Отвратительно.

С горящими глазами Лили рассуждала вслух, когда лучше назначить дату свадьбы, а Северус довольствовался гранатовым соком и ямочкой на ее щеке, стараясь не думать, что Поттер победил его в этой борьбе и что очень скоро она упорхнет из их старого дома навсегда. Тогда же серьезно заболела Эйлин. Он решил позвонить Люциусу, понимая, что терять больше нечего.

— Интересно, Малфой, ты все говорил о деньгах, но сам не можешь позволить себе бумер этих мажоров? Или не хочешь?

Люциус заехал за ним на изумрудных «Жигулях» и, судя по нахмуренным бровям, был явно оскорблен таким мнением о своей машине. В салоне пахло табаком, на рычаге коробке передач красовалась пошлая насадка с имитацией розы под стеклом. Пауза затянулась, отвечать он не спешил.

— Впрочем, бумер вряд ли позволил бы тебе поставить на рычаг это, — Северус кивнул в сторону насадки. — Не знал, что ты настолько аристократ.

— Брось, Снейп, оставь мажорские тачки мажорам, их век и без того короткий, — Люциус затянулся и не заметил, как Северус вздрогнул от его слов. — Это же наше родное отечественное производство, «ВАЗ» как-никак. А в вазе аристократа должны быть цветы.

Он громко рассмеялся в адрес собственного каламбура.

Том Ридлл, известный по прозвищу «Темный Лорд», оказался статным худощавым мужчиной в возрасте не более сорока пяти лет с массивной челюстью и всем внешним видом напоминал бывшего сотрудника КГБ. Возможно, до увлечения преступной деятельностью он работал именно там, однако ни приближенные, ни тем более Северус всей правды о нем не знали и не имели права знать. На первый взгляд он мог показаться невероятно приятным человеком, только за фасадом длинных пальто и сидящих по фигуре строгих костюмов скрывалась настоящая змея. Крайне скользкий тип. Северусу казалось, что в определенном свете темные глаза отливали красным, но он быстро напоминал себе, что ему нужны были деньги, а у этого человека они имелись.

Он понял, на что подписался, когда впервые доставал из живого человека пули без анестезии, пока Яксли крыл его трехэтажным матом, хлестая коньячный спирт прямо из горла. Реддлу нужен был хороший врач, способный держать язык за зубами и имеющий доступ к запрещенным веществам, а молчаливый меланхоличный студент второго курса подходил на эту роль, как подходит последний фрагмент в большом пазле. Темный Лорд менял деньги на моральные принципы, проверяя, как далеко Северус может зайти. Он же отправлял на тот свет неугодных господину точным введением препарата в вену, закрывал глаза и молчал. Молчал он все чаще.

Лили вышла замуж в сентябре, как мечтала с самого детства. Поттеровские дружки устроили шумное представление с выкупом на весь подъезд, громко хохоча и развешивая по старым стенам пошлые плакаты. Северус уже хорошо выучил особенно лохматого и особенно шумного Сириуса Блэка в длинном плаще бутылочного цвета, он периодически заезжал за Лили, когда дорогой Джеймс был слишком занят, и оповещал весь двор ревом своего огромного японского мотоцикла, а потому не удивился, что именно у этого выскочки на плече красовалась лента свидетеля. Северус не был приглашен на свадьбу и впервые напился дома, поставив себе кассету Наутилуса и, казалось, увидев звезды. Она не стоила и пальца этих мажоров, но он недостаточно сильно ее любил, чтобы заставлять остаться рядом с собой вопреки ее желанию.

Досадно, гранатовый сок не помогал от похмелья.

После отъезда Лили из их старого дома сам он оставался там недолго — дождался, пока у Эйлин наступит ремиссия, и переехал в другой район. Съемная квартира была ближе к центру и удачно располагалась в небольшом восьмиэтажном доме между старым зданием театра совсем рядом с метро и приемным отделением больницы. Основную работу Северус тоже сменил, по-прежнему работая на полставки и обучаясь в академии, но работу у Темного Лорда оставить было не так просто. Из рядов Пожирателей, как сами себя прозвали беспринципные бандиты, можно было выйти только вперед ногами, и, к сожалению, он отлично это понимал, сам провожал некоторых. Ему еще не было двадцати, а каждая из этих смертей добавляла Северусу седой волос.

В кругу Реддла сам собой сложился патриархат — возможно, влияние оказало отношение самого Тома к женщинам и его прежняя работа в комитете, о которой негласно предпочитали не заикаться. Жена Люциуса, Нарцисса, то ли не знала, то ли делала вид, что не знает, сколько трупов можно было вывезти в багажнике изумрудных «Жигулей», и ее такое незнание вполне устраивало, она сама не горела желанием впускать в красивую светловолосую голову столь разрушительные мысли. Несмотря на свои женоненавистнические и весьма традиционные взгляды, рядом с собой Темный Лорд держал ее родную сестру Беллатрису, преданную ему настолько, насколько собака не будет предана своему хозяину. В офис она входила исключительно роскошно и от бедра, появляясь всегда в облаке табачного дыма, с томно приоткрытыми бордовыми губами и в независимости от времени суток и времени года в темных очках, и непременно награждала присутствующих тяжелым взглядом. Люди со стороны считали ее лишь секретаршей, пустышкой, но Беллатриса была слишком умна для такой простой роли. Кроме Реддла ее не волновало ничего, для него же она была удобной слугой, которая готова на все ради одного благосклонного взгляда. Северус диву давался, почему подобное поклонение не вызывало ровным счетом никаких эмоций у ее мужа Рудольфуса, с которым они также вместе работали.

Видимо, нормальные люди к Лорду не приходили, потому что нормальные уже выбрали другого «покровителя».

Когда у Беллатрисы появилась мысль выделить Пожирателей среди остального общества татуировкой, Реддл не стал возражать. Идея подобным образом клеймировать своих приспешников пришлась ему по душе: ему было выгодно, чтобы люди сразу понимали, что перед ними человек Лорда. Вопрос удобства самого человека его волновал меньше всего.

Когда настала очередь Северуса, он узнал от Беллатрисы много нового. Оказалось, что Сириус Блэк, тот патлатый шумный байкер и дружок Поттера, вместе со всей поттеровской шайкой был не просто мажором, а входил в расположение другой группировки под покровительством Альбуса Дамблдора. У него с Лордом были давние личные счеты, о которых Белла знала, но предпочла не распространяться Северусу. Этот старик раньше был близко к власти, а теперь занимался то ли распространением наркотиков, то ли таким своеобразным восстановлением справедливости, то ли всем разом — трудно сказать, что было раньше. Только если Пожиратели были натуральными лютыми отморозками и этого не скрывали, члены Ордена Феникса Дамблдора называли себя скорее благородными пиратами. Беллатриса, говоря об этом, как-то непонятно хмыкнула и закурила, резко замолчав, а Северус почувствовал, как в груди от этой фразы разрастается дыра, ведь фраза «мы не бандиты, а благородные пираты» особенно веселила Лили, когда они смотрели в детстве «Тайну третьей планеты» — ее любимый мультфильм.

Закрыв летнюю сессию, она ушла в академический отпуск, поставив Северуса перед фактом, что ей придется отложить учебу на какое-то время. Академия и медицина были последними связывающими их ниточками. Приехав навестить мать в августе, перед новым учебным годом, он узнал, что у Поттеров месяц назад родился сын.

А в октябре по улицам поехали танки.

Люциус сообщил, что в рядах Дамблдора появилась какая-то новенькая рыженькая девушка — «совсем девчонка, не старше тебя, Снейп, может, ровесница», — и его пробил холодный пот. Северус не боялся за себя и свою жизнь, но испугался за нее, потому что знал особую бандитскую любовь к женщинам. Ими всегда пользовались, будь это вызванная по телефону шлюха, мент или кто-то из Ордена. С последними обходились особенно жестко, пуская их по кругу и пристреливая одним выстрелом в голову, те женщины даже не сопротивлялись. Был случай, когда Крэбб и Гойл забили одну насмерть, гогоча, что не пришлось тратить пули на такую плохую шлюху. Северус никогда не участвовал в их развлечениях, но от последствий его выворачивало всегда.

Однажды он уже видел убитую и изнасилованную рыжеволосую девушку. Кажется, тогда он почувствовал, как на затылке один черный волос окрасился в серебристый. Это была не Лили.

Он боялся, что любимого святого Поттера убьют на ее глазах, а после с ней поступят, как с одной из тех девчонок. Вспоминал ее невероятные светящиеся в свете фонарей глаза, звуки скрипки, когда она училась в музыкальной школе, рыжие волосы на узоре красного ковра, гранатовое вино на ее губах, и его снова тошнило. Тошнило от того, как эти воспоминания мешались с воображением, подбрасывающим картинки обнаженной и избитой Лили среди Пожирателей.

За своими переживаниями он не заметил приход весны в этом году, а тем временем уже был конец мая. Северус хмыкнул, облокачиваясь на балкон и смотря с высоты седьмого этажа на их старый двор. Тот совсем зарос, дети на улице играли все меньше.

Сквозь приоткрытую дверь в подъезд он услышал, как кто-то громко ударил крышкой мусоропровода, и невольно обернулся на шум.

— Сколько себя помню, на нашем он постоянно был забит, всегда приходилось подниматься с мусором на твой, — Лили печально улыбнулась, поднимая на него зеленые глаза. — Привет, Сев.

Сердце его рухнуло за балкон, прямо на детскую площадку. Моментально совладав с собой, Северус моргнул, убедившись, что она не была призраком из его мысленных прогулок по прошлому, и выдавил подобие улыбки в ответ.

— Привет. Давно не виделись.

— Да, мы совсем перестали приезжать к родителям. Джим постоянно работает, привез нас с Гарри буквально вчера.

— Да, кажется, я видел вашу машину.

Он не видел, но отчетливо представлял, как перед подъездом останавливается тот самый громкий бумер и как из него в черном плаще по щиколотку выходит полная невозмутимости Лили Поттер. Темно-рыжие волосы ее нарочито небрежно заколоты наверх, а глаза от солнца прячут темные очки. Сын — копия ее дорогого Джеймса, естественно, — спокойно сидит на руках. Не придраться, типичная хорошая жена хорошего бандита.

Этот мысленный образ совершенно не вязался с ней реальной, несмотря на хорошую погоду кутавшейся в старое отцовское пальто. На черной шерсти особенно были заметны многочисленные катышки. Лицо ее, никогда не бывшее прежде круглым, еще больше осунулось, заострилось и побледнело, а запястья казались тонкими, почти прозрачными. Он хорошо помнил ее глаза, часто видел их во сне, помнил яростную жажду жизни, питавшую ее небольшую фигурку изнутри. Глаза Лили больше не блестели, словно черные птицы выклевали из них яркий зеленый цвет.

— Как дела в академии?

— О тебе постоянно спрашивают, ждут, когда ты вернешься, — Северус повернулся к ней полностью, совсем отворачиваясь от двора. — Ты собираешься возвращаться, Лили?

Она прикусила губу, помолчав и обдумывая его слова.

— Да, я об этом думала, но потом все так внезапно навалилось. Знаешь, у нас тут Сириус женился на прошлой неделе. Он не собирался этого делать, это его брат хотел жениться на Марлин, но Рега убили буквально за пару дней до свадьбы, уже нельзя было ничего отменить.

Лили рассуждала отстранено, будто бы в очередной раз рассказывала ему сюжет фильма, и говорила об этих людях, будто бы Северусу было на них не наплевать. Впрочем, ему и на себя самого за прошедший год стало наплевать. В уголках ее глаз едва заметно дрожали казавшиеся темно-зелеными слезы, и на это ему уже было не наплевать.

Она остановилась у края балкона, поднимая взгляд вверх и отслеживая путь косяка пролетающих мимо птиц. Отсюда их было не разглядеть, только Северус почему-то был уверен, что птицы должны были оказаться черными.

— Знал бы ты, Сев, как я устала.

В ответ он мягко, едва заметно сжал ее маленькую ладонь. Она наверняка даже не почувствовала этого жеста, погрязнув в своих мыслях.

— Знаю.

— Ведь все наладится? Все должно наладиться, правда? Так всегда и бывает.

В риторическом вопросе было столько искренней надежды девочки, которой было всего двадцать один год, и разрушить ее веру в сказки он не мог. Жизнь уже достаточно прошлась по ее воздушным замкам.

В теорию о параллельных вселенных Северус верил слабо, но в последнее время хотел верить сильнее — наивно надеялся, что их история могла бы быть иной. Что все происходило бы в другом мире, где проблемы решаются взмахом волшебной палочки.

Потому что там, в иной реальности, они могли бы быть счастливы.

— Конечно.

Лили грустно улыбнулась, на короткий миг прильнула к его груди, обнимая так, будто прощалась с ним навсегда. От ее волос пахло дачными антоновскими яблоками. Отошла она так же внезапно, как и подошла, и тихо вернулась в подъезд.

Северус боролся с желанием догнать ее, удержать возле себя и убедить, что рядом с ним у нее совершенно точно все будет хорошо, но остановил себя одной простой мыслью.

В тот вечер он отпустил ее, потому что никогда не любил Лили Эванс.

Примечания:

Спасибо за прочтение!

Напоминаю, что лучшая поддержка для автора — это лайк и комментарий. Необязательно, но однозначно очень приятно.

Также приглашаю в свой творческий телеграм-канал: https://t.me/cherrynotes