Все, что мы теряем... (джен)

Босые ноги мягко ступают по еще холодной майской земле; за двадцать семь лет жизни Луна так и не полюбила обувь — где возможно, обходится без нее. Стучится в дверь: три длинных удара, три коротких и снова длинный (всего семь — самое магическое число).

Открывает ей Джинни Лонгботтом, румяная, немного располневшая, с туго затянутыми в пучок рыжими волосами.

— Луна! — обнимает, словно не видела десятки лет. — А ноги-то, Мерлин, совсем босые!.. Простудишься же!

Заботливая Джинни предлагает ей ванночку с теплой водой, но Лавгуд, шутя, отказывается. Лучше не напрягать хозяйку и ограничиться простым Согревающим заклинанием.

Ее тут же окружают мальчишки. Старшему девять, второму семь, третьему четыре. Младший, двухгодовалый, еще плохо ходит и потому не покидает детский манеж.

— Гарри, Рон, Фред, хватит приставать к гостье! — прикрикивает на детей Джинни. — Идите лучше мойте руки, скоро ужин.

— Они не мешают, Джинн, — Луна с любовью гладит детей по волосам. И невольно ищет в них сходства с теми, чьи имена они получили.

— Луна! — второй оклик, и вот уже Невилл, отец семейства, заключает ее в свои медвежьи объятья. — Я боялся, что ты не придёшь...

— Я же всегда прихожу, ты знаешь.

Вот уже который год подряд первого мая, в канун великого для волшебников дня, Луна Лавгуд появляется на пороге дома Лонгботтомов. Ее ждут; всякий раз просят остаться — на любой срок, — но Луна как ветер: она снова улетает, уезжает в дальние края, в магические экспедиции, навстречу неизведанному. Чтобы потом обязательно вернуться.

— Ты же останешься хотя бы до завтра?

— Нет, — качает головой Луна. — Завтра мы с Рольфом отправляемся на поиски древнего магического города Аграбы. Пожелайте нам удачи.

— От всего сердца, Луна, — Невилл прикладывает руку к груди. — Но все же, неужели нельзя отложить хотя бы на день? Завтра же...

Его взгляд тоскливо падает на отрывной календарь. Первое мая; завтрашний день навсегда останется обозначенным в магической истории красным цветом.

Луна качает головой.

— Я зайду к ним сегодня.

— Может, и к лучшему, что завтра она будет далеко, — шепотом добавляет Джинни.

Маленький Фрэнк в манеже начинает плакать, и Невилл, чуть прихрамывая (легкая хромота так и осталась с ним как память о прошедшей войне), идет успокаивать ребенка. Женщины остаются одни.

— У меня новость есть, — оживленно начинает Джинни. — Тебе первой, Лун.

Миссис Лонгботтом прикладывает руку к животу, и Луна все понимает без слов.

— Это Римус.

Лавгуд помнит, как Джинни и Невилл рассказывали ей о посещении оракула, который предсказал, что Джинни уготовано повторить судьбу матери, и дочка у них родится лишь седьмой.

— Знаешь, мы уже и имена всем детям придумали. Пятый будет Римусом, шестой Сириусом. А доченька...

— Гермионой, — заканчивает за нее Луна.

— Гермионой, — кивнув, повторяет Джинни. — Я так жду ее, свою Гермиону!

А затем, едва сдержав всхлип, добавляет:

— Пусть хоть они проживут долгую счастливую жизнь.

— Обязательно, — обещает Луна, обняв Джинни за вздрагивающие плечи. Ведь все, что мы теряем, непременно к нам возвращается; иногда в детях.

А затем, поцеловав на прощание Невилла, Джинни и всех мальчиков, отправляется в путь.

* * *

Вечереет, и ее босые ноги начинают замерзать от стылой земли. Особенно ощущается это здесь — на недалеко расположенном от Хогвартса кладбище. Луна ждет увидеть серый гранитный камень — один на всех — но ее взору предстают масштабные работы; поросшие травой могилы теперь покрыты плитой из белого мрамора, а эльфы и незнакомые ей волшебники левитируют на должное место огромный монумент с высеченными на нем именами героев.

Поодаль за их действиями наблюдает одинокая фигура, опираясь на трость. Скорее всего, это и есть заказчик. Лавгуд идет в его сторону.

— Очень красиво, — вполголоса говорит она. — Темный цвет был слишком траурным; а от белого будут ярче отражаться солнечные лучи.

Драко Малфой молчит. Они не общались ни в Хогвартсе, ни после войны. Должно быть, он думает, что нет смысла начинать теперь.

— Им было бы приятно, — задумчиво добавляет Луна.

— Им уже все равно, — жестко и со скрытой болью в голосе бросает Драко.

— И тем не менее ты делаешь это... Почему?

— Потому что могу, — коротко отвечает Малфой и отворачивается, давая понять, что разговор закончен.

Да, Драко действительно может оплатить столь дорогостоящий проект. За прошедшие с войны десять лет он сумел втрое увеличить состояние отца и стал богатейшим магом Британии, если не всей Европы. То, что мы теряем, к нам возвращается; иногда деньгами.

— Работа окончена, мистер Малфой, — чопорно докладывает ему один из магов.

Драко кивает и позволяет установщикам и эльфам удалиться. Белый дорогой мрамор из заграничных карьеров определенно лучше серого гранитного камня, наспех установленного в 1998-м. Давно пора было сменить.

Луна выполняет несколько движений палочкой, и на мраморную плиту ложатся венки из алых и белых роз — по одному для каждого из павших воинов. После она уходит, а Малфоя воспоминания переносят в прошлое, в разрушенный дом Лавгудов, где на испещренном заклятьями потолке просматривались до боли знакомые лица, связанные, словно цепью, одним словом: друзья.

Луна не знает, что Драко отдал бы хоть половину своего состояния, лишь бы его лицо появилось там, среди них. Лишь бы снова протянуть руку Поттеру, Уизли и даже магглорожденной Грейнджер. Лишь бы вернуться назад и прожить жизнь заново, но по другому сценарию.

Его мечты уносит ветер, а закатное солнце заставляет высеченные в мраморе имена Золотого Трио и других защитников Хогвартса засиять мощным золотистым светом.

* * *

Луна изумляется, как быстро растут дети. Тедди Люпину уже десять, и он мчится ей навстречу со скоростью метеора. У него нет ни родителей, ни крестного, но зато остались бабушка, Лонгботтомы (которые кроме своих детей присматривают и за ним тоже) и Луна Лавгуд. Конечно же, она не может уехать в экспедицию, не попрощавшись.

— Смотри, что я тебе привезла, — достает из рюкзака мягкую игрушку, собственноручно сшитую из разноцветных лоскутков ткани. — Это морщерогий кизляк.

— А бабушка говорит, что их не существует.

— Быть может, — загадочно улыбается Луна. — Но это вовсе не значит, что если ты возьмешь его с собой в кроватку, он не сможет охранять твои сны.

Тихо подошедшая сзади Андромеда Тонкс улыбается. Она уже рассказывала Луне Лавгуд о странных словах внука — тот утверждал, что видит во снах папу и маму.

— Это невозможно, — качает головой Тонкс. — Ему и месяца не было, когда он видел родителей в последний раз. Я говорила с лучшими целителями, все в один голос заявляют, что в таком возрасте младенец не может помнить.

— В мире много неизведанной магии, — задумчиво отвечает Луна. — Кто знает, может, память Тедди — одна из них?

— Смотри, как могу!

Тед прикладывает игрушку к голове, и его волосы вмиг становятся разноцветными, в тон лоскутков, из которых та пошита.

— Способности метаморфа у него от Доры, — с гордостью добавляет Андромеда. — Я помню все эти стадии: сначала волосы, потом цвет глаз, затем и черты лица менять сможет.

— Ты молодец, Тед, — Луна садится на корточки и смотрит ему в глаза. Все, что мы теряем, непременно возвращается. Иногда через наследие. — А если вдруг сны станут пугать, обними морщерогого кизляка крепче и представь, что это папа с мамой послали его, чтобы тебя защитить.

— Как Патронус? — Тедди уже не маленький и много знает от бабушки о разных защитных заклинаниях.

— Да, как Патронус, — улыбается Лавгуд. Потом обещает привезти ему из экспедиции жука-скарабея и, если очень повезет, целый ковер-самолет.

* * *

Луна возвращается в Три Метлы, где они условились встретиться с Рольфом Скамандером. Ночь уже вступила в свои права, похолодало, босые ноги Луны окончательно закоченели. Заметив это, Рольф, не медля, достает палочку и произносит невербальное заклинание.

Луна начинает согреваться. Скамандер протягивает ей кружку сливочного пива и не может оторвать взгляд от ее лица. Ему, учившемуся в Ильверморни и не знавшему всех ужасов войны, Луна Лавгуд кажется светлым боевым ангелом, не побежденным, не разочаровавшимся в людях, не разучившимся сопереживать и любить. Ее хочется оберегать. С ней хочется быть рядом.

— Порт-ключ готов, Луна. Кого мы ждем?

— Тех, кто захочет прийти.

Рольф знает, что Луна отправила письма всем, с кем была знакома когда-то, предлагая присоединиться к их рискованной, но столь увлекательной экспедиции. Она не знает, откликнется ли кто-то или нет, но все равно ждет.

Время переваливает за полночь, когда в паб заходит посетительница, чье лицо наполовину скрыто темной вуалью. Луна Лавгуд узнает в ней Лаванду Браун — девушку, которую в ночь Битвы изуродовал оборотень. К счастью, ликантропия впоследствии не проявилась, но глубокие безобразные шрамы поставили крест на ее красоте и личной жизни.

— Мне нечего терять, — не дрогнув, отвечает она на рассказ Скамандера о потенциальных опасностях, что могут поджидать их в пути.

Снова стук в дверь, и еще один посетитель. Густая рыжая борода и того же оттенка длинные волосы, раскиданные по плечам. Луна понимает, почему Джордж так кардинально изменил внешность — не хочет видеть в зеркале его отражение. Неженатый, бездетный и потерянный по жизни, он словно является живой иллюстрацией лавандиного «мне нечего терять».

— А как же магазин? — интересуется Лавгуд.

— Передал в управление Биллу. Он хороший финансист, должен справиться.

Следующей приходит Кэти. Ее военное прошлое не столь заметно — нет шрамов или погибших близких родственников; однако контакт с проклятым ожерельем имел последствия, что годы спустя привели к ухудшению здоровья. До инвалидного кресла, слава Мерлину, не дошло, но с мечтой детства — профессиональным квиддичем — ей пришлось попрощаться.

— Квиддич был моим призванием, а теперь его нет, — с горьким вздохом говорит Белл. — Значит, нужно искать новое.

Затем появляется еще один — Деннис Криви. Луна не раз видела колдофото его авторства в газетах и журналах. Он нашел свое место в послевоенном мире, поэтому Лавгуд не думала, что он придет. И тем не менее он здесь.

— Как археолог или артефактор я не силен, — честно признается Ден. — Но подумал, вдруг вам в экспедиции пригодится фотограф?

Луна кивает. Кажется, что никто более не придет, но скрип двери оповещает о новом госте. Мариэтта, которую присутствующие все еще помнят под фамилией Эджкомб, пережившая за последние десять лет два брака и два развода.

— Если вы захотите, чтобы я ушла, я пойму, — говорит, глядя в пол.

— Оставайся, — отвечает Луна.

Что было, то прошло. Каждый должен иметь шанс на искупление.

Над горизонтом занимается заря. На часах 5:48 — в это самое время десять лет назад над Хогвартсом пронеслась громом страшная новость о том, что Гарри Поттер мертв. Только что сформированная команда Луны и Рольфа поднимается на ноги, чтобы почтить память минутой молчания. До окончательной Победы — 6:29 утра 2 мая 1998, когда Волдеморт рассыпался пеплом — остается еще чуть более сорока минут, но по радио уже звучит памятная и навсегда вошедшая в историю речь Невилла Лонгботтома.

— Нам пора, — тихо произносит Скамандер, указывая на активированный порт-ключ.

Собравшиеся выходят, и Луна слышит напоследок знаменитое:

—...Ничего еще не кончено!

— Ты прав, Невилл, ничего еще не кончено, — повторяет Луна и, чуть жмурясь на утреннем солнце, смаргивает с глаз непрошенную влагу. — Поэтому мы обязательно вернемся.

Последняя миссия, и десять лет погони за ветром завершатся. Она надеется, что исследование тайн Востока поможет им, семи потерянным душам, обрести себя и друг друга. А потом Луна вернется. Вместе с Рольфом (который смотрит на нее чуть иначе, нежели просто на подругу) отстроит заново дом Лавгудов.

Дом, где всегда будет место для тех, кто захочет прийти. Где никогда не смолкнет смех детей — Тедди, Лонгботтомов, Скамандеров — куда полетят совы с письмами из Хогвартса; приглашения на свадьбы, дни рождения и крестины, памятные встречи и приятельские посиделки. И где на потолке и стенах появится еще множество новых лиц, навеки соединенных цепочкой, состоящей из такого важного и дорогого сердцу слова: друзья.

Ведь все, что мы теряем, обязательно к нам вернется. И всегда сторицей.