Возвращение капитана Блада (джен)

Пти Гоав, февраль 1689 г.

Гордая и прекрасная «Арабелла» отдыхала в бухте Пти Гоав, величаво покачиваясь на теплых утренних волнах между бойкой «Лахезис» и воздушной «Элизабет». Еще дальше к западу, сразу за кораблем Хагторпа, высились крепкие мачты «Атропос».

Покрытые пышной растительностью берега французской Эспаньолы отражались в водах бухты, окрашивая их в изумрудно-зеленый цвет. Белый форт, возвышавшийся над гаванью, угрожающе таращил на пиратские корабли свои угрюмые черные бойницы.

На высоком, залитом солнцем квартердеке «Арабеллы» под навесом из бурой парусины была выставлена легкая тростниковая кушетка. Капитан Блад полулежал на ней, медленно потягивая ром прямо из горлышка бутылки, хотя не пробило еще и пяти склянок утренней вахты, и, лениво щурясь, наблюдал за лейтенантом Дайком, который расхаживал неподалеку. Время от времени лейтенант останавливался и, опершись о планширь, вглядывался в морскую даль.

Это продолжалось уже не первый день. И даже не первую неделю. С похвальной пунктуальностью, за которую следовало благодарить никого иного, как штурмана Джереми Питта, грозная эскадра капитана Блада прибыла в Пти Гоав как и было условлено — в конце января. Но на месте выяснилось, что французские корабли все еще в пути.

Это никого особенно не удивило, учитывая, какие свирепые шторма бушуют в Атлантике в это время года. Спокойно поразмыслив, корсары решили, что торопиться им некуда, и принялись терпеливо ожидать прибытия французской эскадры.

Однако ожидание это затянулось больше, чем на две недели. И капитан Блад, едва успевший выйти из болезненного оцепенения за время плаванья, медленно и почти незаметно для окружающих вновь погрузился в свою пьяную расслабленность, ставшую для него такой привычной за последние месяцы.

Это печальное обстоятельство, незаметное для большинства, тем не менее не ускользнуло от внимания Джереми Питта и лейтенанта Дайка, которые все время были рядом с капитаном. Больше того — оно привело их в отчаяние. Однако Блад, бывший удивительным эгоистом во всем, что касалось рома, хладнокровно проигнорировал их настроения.

И если Джереми еще мог выговаривать ему на этот счет и хотя бы этим утешаться, то Дайк не решался даже на такие шаги. Он знал, что не имеет на это никакого права. Больше не имеет. Он лишился этой привилегии в тот самый миг, когда оставил Питера на Ямайке.

Блад ни разу не напомнил ему об этом. Но это было и не нужно. Дайк чувствовал, что капитан не забыл, но исправить сделанного уже не мог.

Временами ему казалось, что Блад нарочно старается пить у него на виду, чтобы его позлить... или проверить, осмелится ли он сказать ему что-нибудь по этому поводу. Лейтенант знал, что это не так, что на такие мстительные и зловредные поступки Питер физически не способен, но не мог отделаться от противного ощущения.

В конце концов, так ли хорошо он знает его, этого Питера Блада, чтобы судить, на что он способен, а на что — нет? Дайк, например, никогда бы не подумал, что Блад может так позорно пристраститься к выпивке. Ведь казалось, подобных влечений и слабостей у этого человека просто быть не может. Пропивая в свое время выкуп за Бриджтаун, Дайк даже ставил Блада в пример самому себе, будучи уверенным, что на такого, как этот доктор, надо равняться... И что теперь?

Лейтенант оперся о фальшборт, задумчиво уставившись в воду, такую прозрачную, что видны были все камни на дне. Он чувствовал на себе взгляд капитана, но упрямо не желал оборачиваться. Он не хотел его видеть. Да, черт возьми, он устал смотреть, как Блад лакает это вонючее пойло! Как ни старался Ник свести все к шутке, но смотреть на это он больше не мог и не хотел. И вряд ли можно было винить его за это...

— Парус! — донес ветер откуда-то сверху.

— Парус на горизонте! — эхом повторили на баке.

Дайк насторожился, а потом рывком повернулся к капитану. Блад не отрывался от своей бутылки и, кажется, вообще ничего не услышал. Или ему просто было все равно?

Раздраженно поджав губы, Ник подбежал к перилам полуюта, намереваясь окликнуть штурмана, но увидел, что тот и так уже спешит к ним, сжимая в руке подзорную трубу.

Рассеянно кивнув лейтенанту, он подошел к кушетке, на которой сидел Блад.

— На горизонте судно, капитан, — сообщил Питт. — Идет в нашу сторону.

Блад поднял на него безмятежно-туманный взгляд.

— Неужели? — он опустил на палубу рядом с кушеткой свою бутылку, опустевшую на три четверти, и поднялся. Это вышло у него лишь со второй попытки и довольно неуклюже, но он упрямо проигнорировал руку Питта, который хотел помочь ему встать.

Оказавшись на ногах, Блад очень медленно, но почти не шатаясь, подошел к борту, окидывая взглядом ослепительно белый горизонт. А затем, вытерев мокрые пальцы о рубашку, молча протянул руку ладонью вверх.

С удивлением отметив про себя, что та самая рука, которая так безудержно тряслась еще утром, сейчас, после бутылки рома, стала совершенно спокойной, Джереми так же молча вложил в нее подзорную трубу.

— К западу от мыса...

— Я не слепой, — перебил его Блад, прижимаясь глазом к окуляру и уже глядя в том самом направлении.

Джереми смущенно замолчал.

— Действительно корабль, — через мгновение хмыкнул Блад, не отнимая трубы. — И не один.

Дайк нетерпеливо вздохнул, прикрывая глаза от солнца ладонью, как козырьком, и рассматривая далекую точку на горизонте.

— Похоже, это они, — сказал Блад, опуская трубу и передавая ее Дайку.

— В этом можно не сомневаться, — ответил Джереми.

Пока Дайк в свою очередь разглядывал приближающиеся корабли, Блад размышлял, тяжело облокотившись о фальшборт. Но уже через минуту пристальный взгляд Питта заставил его повернуть голову.

— Я все понял, Джереми. Что-то еще?

— При таком ветре они будут здесь часа через три…

— Это очевидно.

— Я рад, что ты это понимаешь. Тебе, вероятно, придется сойти на берег. И надеюсь, ты приведешь себя в порядок.

Блад удивленно поднял брови.

— В порядок? А разве я...

— Ты знаешь, что я имею в виду, — строго сказал Питт.

Капитан смотрел на него рассеянно несколько долгих секунд, а потом вдруг ухмыльнулся.

— Впрочем, ты совершенно прав, друг Джереми, — добродушно произнес он. — Я, пожалуй, захвачу с собой шпагу.

* * *

Примерно через час после того, как французская эскадра вошла в гавань Пти Гоав, на «Арабеллу» было передано, что барон де Ривароль вызывает капитана Блада к себе.

Капитан Блад, который последние несколько часов, выражаясь его собственными словами, вынужден был «мучиться от жажды», ко времени этого вызова был чрезвычайно мрачен и зол.

После появления французской эскадры на горизонте его друг, Джереми Питт, привел ему несколько весьма убедительных доводов, объяснявших, почему капитану не следует пить до самой встречи с де Риваролем.

«Потерпи хотя бы до вечера», — говорил Питт, как будто это было так легко.

И Блад внял его уговорам, сам того не желая. Однако, все эти аргументы, показавшиеся такими весомыми вначале, с каждым часом виделись ему все более пустыми и надуманными. С каждым часом он чувствовал себя все хуже. Утренний хмель давно улетучился. Во рту пересохло. Заболела голова.

Надо ли говорить, что вместе с самочувствием стремительно ухудшалось и настроение капитана? По истечении нескольких часов он был уже близок к тому, чтобы кого-нибудь убить, и не мог думать ни о чем, кроме выпивки.

Он злился на Питта, который чуть ли не силой заставил его обходиться без рома почти целый день, злился на Ривароля, из-за которого вынужден был оставаться трезвым, и больше всего — на самого себя. За то, что пошел на поводу у своих офицеров и вообще ввязался во все это. За то, что покинул уютную Кайоннскую бухту, где ему было так хорошо и спокойно. За то, что не мог унять проклятую дрожь в руках.

Блад отчаянно успокаивал самого себя тем, что эта встреча наверняка не продлится долго, и дал собственному взбунтовавшемуся организму торжественное обещание, что напьется до потери сознания, как только вернется на корабль.

Ожидая прибытия на «Арабеллу» своих капитанов, которые должны были отправиться на берег вместе с ним, Блад по настоянию Питта удалился «приводить себя в порядок».

За этими громкими словами скрывалось несколько весьма нехитрых действий. В частности, нацепив мятый и заляпанный камзол поверх той самой рубашки, в которой спал все последние дни, Блад опоясался портупеей, на которую повесил свою верную шпагу. Мысль о бритве или гребенке ни разу не посетила усталое сознание капитана.

Шум на палубе дал ему знать, что офицерские шлюпки уже пришвартовываются к «Арабелле» и следует поторопиться. Что Блад и сделал. Небрежно отряхнув рукой помятый черный плюмаж, он нахлобучил потертую шляпу поверх всклокоченных и не очень чистых кудрей. Эта нечесаная шевелюра вкупе с торчавшей на щеках многодневной черной щетиной и, в особенности, поблекшей жемчужной серьгой, о которой капитан совсем забыл, и которая так неподходяще покачивалась у него под левым ухом, придавала ему какой-то дикий и совершенно разбойничий вид. Но Блад не знал об этом, потому что, как и во все предыдущие дни, торопливо покидая капитанскую каюту, не удостоил свое отражение в зеркале даже мимолетным взглядом.

* * *

— Но каков наглец, а! — не выдержал Ибервиль, когда они вчетвером выходили из ворот замка Пти Гоав. — И мы, стало быть, его подчиненные... Хотел бы я знать, на каком базаре обучали манерам этого генерала. Черт побери! В такие моменты начинаешь испытывать стыд за нашу славную Францию!

Они вышли на улицу, спускавшуюся к пристани. Часы палящего зноя уже миновали, и эта вечерняя улица снова была полна людей.

Однако при виде четырех пиратских капитанов, уверенно шагавших в направлении моря, где на широком рейде покачивались на волнах их хорошо вооруженные корабли, прохожие расступались, не сговариваясь, освобождая им дорогу. Многие оборачивались, привлеченные живописным видом Волверстона, чья суровая одноглазая физиономия возвышалась над головами остальных троих корсаров, но тут же смущенно опускали глаза, приметив впечатляющего размера палаш, который с каждым шагом ударялся о мускулистые икры старого волка.

Впрочем, трое других джентльменов были вооружены не хуже. За пояса у них были заткнуты изящные, но от этого не менее опасные пистолеты. Испанские шпаги угрожающе поблескивали в ножнах. Скорее всего, именно эта деталь заставляла островитян убираться с пути, едва их завидев.

— Да уж... — задумчиво протянул Хагторп. — Не ожидал я такого приема. Не знаю, как вам, а мне совершенно не верится, что этот скряга согласится выделить нам обещанную долю трофеев.

Говоря это, Хагторп украдкой поглядывал на шедшего рядом капитана Блада, надеясь услышать, что он скажет по этому поводу. Но Блад шагал молча, задумчиво глядя под ноги. Лицо его, затененное широкими полями шляпы, было совершенно безучастным. Как будто растратив последние силы в словесной битве с де Риваролем, за все это время капитан не произнес ни слова.

С некоторой досадой Хагторп отметил, что, хоть и шли они все вместе, Блад все равно ухитрялся держаться на расстоянии.

В этот момент в разговор вмешался Волверстон.

— Посмотрю я, как он попытается ее зажать, этот костлявый гусь! — пробасил он. — Не захочет делиться по-джентльменски — ну так мы возьмем все. Чай не впервой — и не таких обламывали! — он мрачно хохотнул. — Да и что могут сделать пять сотен изнеженных французиков против наших-то ребят?

— Эй, Нэд! — Ибервиль многозначительно поднял брови.

— Отвали! — огрызнулся Волверстон. — Не собираюсь я слушать твои сопливые стоны про гуманность и прочую чушь. Честное слово, можно подумать, что ты им сочувствуешь!

— О, да заткнись! Как только у тебя язык поворачивается такое трепать!

— Питер, а ты что скажешь обо всем этом? — внезапно спросил Хагторп.

Блад, вырванный неожиданным вопросом из своей мрачной задумчивости, рассеянно поднял глаза на Хагторпа. Он еще не успел ничего ответить, когда Нэд чуть не сшиб его с ног, грубо хлопнув по плечу.

— Ну чего ты опять как дохлый? — гаркнул старый волк. — Хоть бы слово сказал! А то тебя будто и не касается.

Блад раздраженно сбросил его руку и угрюмо потер плечо.

— Я уже все сказал, Нэд.

— Злишься, — произнес Волверстон уже мягче. — Понятное дело, злишься. Тут кто угодно взбесится. Но знаешь, Питер, с генералом этим ты и впрямь держался молодцом. Я такую гордость испытал, когда ты его на место поставил! Впрочем, ты ж вообще у нас мастер на такие представления, — с улыбкой подытожил он.

— Я счастлив, что смог тебя порадовать, Нэд, — хмуро ответил Блад.

Волверстон внимательно всмотрелся в его лицо.

— Ну что с тобой, Питер? Что я опять не так сказал? Опять ляпнул что-нибудь не по этикету, а? Ну извини, если так!

— Нэд, оставь его в покое, — попытался встрять Ибервиль, заметив, что с каждым мгновеньем капитан хмурится все больше.

Но Волверстон не обратил на него внимания.

— Или может, Питер... может, этот прыщ напудренный тебя так задел, а? Ну так мы ему еще покажем, кто есть кто!

— Я дал ему повод, — задумчиво произнес Блад, словно разговаривая сам с собой. — Дал повод неуважительно обращаться со мной и моими офицерами. — Он помедлил и добавил твердо: — Больше не дам.

Друзья озадаченно переглянулись, но никак не прокомментировали эту реплику капитана.

* * *

Ввалившись в каюту, Блад отбросил шляпу и принялся судорожно выпутываться из промокшего камзола. Он был бледен, несмотря на свой загар. На висках застыли капли пота.

— Бенджамин! — хрипло крикнул Блад, опираясь о переборку и по очереди стаскивая с себя сапоги. — Бенджамин! Где ты, мерзавец?

Негр появился на пороге, сжимая в руках две пыльные темные бутылки, в которых так соблазнительно плескался ром.

— Я здесь, господин капитан! — выдохнул он.

Было видно, что он бежал как угорелый. За последние месяцы он очень хорошо усвоил, что когда капитан, возвращаясь на корабль, зовет его так раздраженно — значит, нужно нести ему ром. И чем быстрее Бен это сделает, тем меньше страшных ругательств и угроз услышит в свой адрес. И он научился делать это быстро. Он и сейчас уже почти откупорил одну из бутылок...

— Ты что творишь, паршивец? — возмущенно осведомился Блад, который был неприятно удивлен машинальными действиями своего стюарда.

Бенджамин задрожал, предвкушая хорошую порцию крепкой брани и обидных замечаний.

— Господин?..

— Сейчас же убери эту дрянь с глаз моих.

Бенджамин не сразу понял, что Блад имеет в виду ром. За последнее время он...

Капитан выругался мысленно, заметив, что парень весь трясется от страха.

— Ты хочешь, чтобы я все это выпил, Бен? — вкрадчиво спросил он, приподнимая брови.

Негр яростно замотал головой.

— О нет, сэр! Нет!

— Ну так и спрячь их подальше! — велел Блад. — И принеси воды.

Он опустился в кресло, утирая лоб кулаками.

— И не впускай ко мне никого, ладно? Я неважно себя чувствую.

Это распоряжение несколько запоздало, потому что на пороге его каюты уже стоял Джереми Питт.

— Ты так быстро вернулся, капитан? — начал он. — Можно войти?

— Нет, нельзя, — отрезал Блад.

Молодой человек замер, нахмурив светлые брови.

— Питер...

Капитан вздохнул.

— Ты уже вошел, Джереми.

Смущенно хмыкнув, штурман шагнул в каюту. Да, он хотел узнать новости сейчас, пока капитан не успел надраться. И ничего такого в этом нет.

— Как прошла встреча? — спросил Питт, удивленно наблюдая, как Блад встает и, не обращая внимания на его присутствие, начинает стаскивать рубашку через голову.

— Могло быть и хуже, — послышался его голос, на миг приглушенный хлопковой тканью.

Выпутавшись из рубашки и оставшись обнаженным до пояса, Блад тряхнул головой, после чего издал сдавленный стон и схватился рукою за висок.

— И какой у нас теперь план действий? — продолжал допытываться Питт.

— Пока никакого, — прохрипел Блад, подходя к столу и беря оттуда принесенный Беном кувшин с водой. — Мы еще не уладили вопрос относительно оплаты наших трудов. Так что... пока ничего определенного.

С этими словами он поднял кувшин и опрокинул его себе на голову.

Джереми отпрянул от неожиданности. Бен, охнув, кинулся вытирать лужу на полу. Фыркая, Блад потряс мокрой головой, и от его волос во все стороны полетели брызги.

Питт следил за этим представлением настороженно.

— Эй, Питер, с тобой... — начал было он, но капитан перебил его.

— Полный порядок. Не видно разве? — Блад вытер лицо полотенцем. — Только чертовски устал. Может быть, мы поговорим позже, Джереми? Может быть, завтра?

Питт решил, что Блад выпроваживает его, намереваясь напиться, как делал всегда по вечерам. И он был не в состоянии этому помешать.

— Хорошо, я уйду, — сурово произнес молодой человек, злясь на собственное бессилие. — Но если тебе угодно знать мое мнение, капитан, то я считаю недопустимым такое отношение к делу.

— Такое отношение?

— Такое, как у тебя! Такое безответственное, такое... расхлябанное. Я тебя просто не узнаю.

— Джерри...

— А, черт, зачем только я говорю тебе все это, ты же меня все равно не слушаешь!

— Я слушаю тебя.

Питт покачал головой, глядя на бутылки, все еще стоявшие на столе.

— Слушаешь, — с сомнением произнес он. — Слушаешь, но не слышишь. Ты, похоже, для себя уже все решил.

— Да, ты прав. Я все решил.

— Ну и о чем с тобой разговаривать после этого? — Джереми вздохнул. — Ладно, удаляюсь. Не буду тебе мешать.

Проводив его растерянным взглядом, Блад пожал плечами и принялся рыться в своем рундуке. Бенджамин послушно стоял рядом.

С досадой и огорчением капитан обнаружил, что его любимый черный камзол безнадежно испорчен. И когда он только успел посадить на него столько пятен?.. Ладно, что уж теперь. Благо, у него был еще один черный камзол. Не такой красивый, конечно, но тоже весьма неплохой и, что самое главное, почти новый. А в шелковых чулках и батистовых рубашках у него недостатка не было.

— Бен, эту рубашку надо погладить, — выбрав из вороха красивых кружевных сорочек самую красивую, Блад кинул ее негру.

— Да, господин капитан.

— И выстирать эти чулки.

— Будет сделано, господин капитан.

— И найди мой парик, его надо причесать и завить.

— Конечно, сэр.

Блад подумал немного, рассеянно проводя рукой по колючему подбородку, и решил, что до утра не вытерпит.

— И принеси мыло и воды умыться, парень. Мою бритву и помазок... ну, ты знаешь.

Бенджамин смотрел на своего хозяина, приоткрыв рот.

Блад обернулся к нему, вопросительно вздернув брови.

— Что-то не так, Бен?

Юноша тряхнул головой, и лицо его расцвело от радости.

— Я уже бегу, сэр!

 

Еще через час чистый и одетый в свежее белье капитан Блад остался наедине с самим собой в просторной каюте, освещенной теплым сиянием лампы.

На самом деле все произошедшее раньше за этот вечер было всего лишь прелюдией, легким развлечением перед тем, что должно было начаться сейчас. Он усмехнулся, но из-за дикой боли, сдавившей голову, его одинокая улыбка получилась больше похожей на оскал.

Задумчиво глядя на ужин, оставленный на столе, он знал, что сделал бы очень хорошо, если бы поел сейчас. Еще раньше вечером, примеряя собственную старую одежду, он с огорчением обнаружил, что за время своей... болезни умудрился изрядно исхудать. Но аппетита не было совершенно. Во рту было сухо и горько. От одного запаха пищи к горлу подкатывала тошнота.

Он подозревал, что так будет. Но не думал, что настолько сильно. Едва не смахнув посуду тяжелой рукой, капитан с трудом выполз из-за стола. Шагнул к окну, стирая ладонями пот со лба, и бессильно плюхнулся на рундук под окнами, прислонясь спиной к теплой переборке.

Нет, он все же погорячился... он явно переоценил свои силы, решив, что сможет покончить с этим одним днем. Да и кто бы смог? Безжалостно припомнив ему утреннее обещание, тело отчаянно требовало рома. Самого крепкого. И как можно больше.

Он хмыкнул, издеваясь над самим собой. Мерцающий в лампе огонек медленно расплылся перед глазами в трепещущее желтое пятно. Держись, капитан, нужно всего-то пару ночей пережить. Дальше должно стать полегче.

Голова разламывалась от боли. Блад медленно опустил ее на дрожащие руки и замер, чувствуя, что еще чуть-чуть и его вывернет наизнанку. Постарался дышать глубже... Проклятье! Нужно кликнуть Бена. Нужно... что? Чем он тебе поможет, Питер? Он не сможет терпеть это вместо тебя.

Удушливая жара в каюте становилась невыносимой. Или ему это только кажется? Чувствуя, как на лбу и висках снова выступает противная испарина, Блад неуклюже стянул рубашку и перебрался на постель. Дыша медленно и тяжело, он недоумевал, как его оглушительное сопение еще не услышали на верхней палубе.

Сон ожидаемо не шел. Вздрагивая и обливаясь потом, Блад проворочался около двух часов в поисках наименее болезненного положения. Казалось, что все его старые раны открылись и заныли одновременно. Но если бы дело ограничивалось только телесными страданиями, еще можно было бы терпеть. Если бы... Увы! И собственное сердце его не пощадило, вновь засочившись кровью.

Что ж. Это просто нужно пережить. Перебороть. Потерпеть одну ночь... Всего одну...

Задыхаясь и дрожа, он бежал по ослепительно белой садовой дорожке, пытаясь различить среди изумрудно-зеленых зарослей с брызгами алых и розовых соцветий знакомый тонкий силуэт и длинные каштановые волосы. Он не видит ее, но ему кажется, что она там, за теми деревьями у фонтана... Она там... там... Чьи-то нежные губы прикасаются к его виску и голос, неузнаваемый, но такой родной, шепчет успокоительное: «Я здесь»... Сейчас!.. Сейчас. Она уже совсем близко, осталось только руку протянуть... Но за поворотом чистая песчаная тропка вдруг сменяется грязным каменным полом... Чьи-то глухие рыдания сменяют оглушительную тишину залитого солнцем сада. Его заклятый враг стоит на коленях спиной к нему, отчаянно тормоша кого-то... Бесшумно обойдя француза, он наконец видит ее... У нее рыжие волосы, рыжие, не каштановые... мягкими волнами рассыпались по плечам. Веснушки как никогда ярко выделяются на белом лице. Она словно спит посреди всего этого шума. Но, даже не прикасаясь к ней, он знает, что она уже никогда не проснется. Ее маленькие ладошки, прижатые к животу, черные от крови...

Судорожно вдохнув, Блад вскочил на постели так резко, что в глазах потемнело.

Несколько секунд тяжело дышал, пытаясь понять, где находится.

Тихое поскрипывание снастей, слышное сквозь распахнутые окна, и мирный плеск волн, качающих его «Арабеллу», словно в колыбели, немного его успокоили. Просто сон, черт побери... Он у себя в каюте. За окнами — ночь.

Питер вытер щеки ладонями, с изумлением обнаружив, что на пальцах блеснуло что-то мокрое, и скинул ноги с постели.

Он заранее знал, что так будет. Все эти месяцы, проведенные в беспробудном пьянстве, он знал, что это неизбежно случится, стоит только перестать пить. И вот, все происходит именно так, как он боялся... Он тяжело вздохнул, всматриваясь в бархатную темноту за окнами.

Ночь казалась бесконечной. Наверное, ему было бы куда легче ее пережить, если только... А, черт возьми! Что ему стоит кликнуть слугу? Чего ради ему ломать самого себя?.. Ради кого?

Блад со стоном закрыл лицо ладонями. Он знал, что всего один глоток рома мог бы облегчить его страдания, а один стакан — избавить от всего этого кошмара, позволяя не думать, не чувствовать и не терзаться. Но знал он также и то, что, сделав хотя бы один глоток, уже не сможет остановиться. И все начнется заново.

Он сцепил зубы, заставляя себя лечь обратно. Нет уж. Хватит. Хватит делать из себя посмешище. Этим он никому и ничего не докажет. Большинство, впрочем, и так уже поняли, что он человек пропащий. Но у него еще есть шанс сделать хоть что-то для других — для тех, кто в него верит, даже если и не любит его, как...

Он усмехнулся, подумав, что Марго была бы рада, если бы увидела его сейчас.

* * *

Утром следующего дня штурман с «Атропос» поднялся на борт «Арабеллы», намереваясь сообщить нечто важное капитану Бладу. Тот принял его у себя в каюте.

Хотя никакого официального заявления никто из офицеров не делал, по кораблю, тем не менее, расползлись слухи, что капитан Волверстон схвачен и заперт в замке господина де Кюсси. Кажется, старый волк повздорил с кем-то из дерзких французиков... ну, и не сдержался, как водится.

Пираты Блада были в возмущении, ибо совершенно не привыкли к столь суровым порядкам. Наказание в виде тюремного заключения за обыкновенную драку просто не укладывалось у них в головах.

Кроме того, пребывание в этой гавани, среди враждебно настроенных французов, заставило их сплотиться между собой так, как они никогда бы не сплотились на Тортуге. Казалось, капитану Бладу достаточно было кивнуть, чтобы они тут же всей своей армией бросились вызволять старого волка из тюрьмы.

Но капитан Блад не показывался на палубе, только велел приготовить шлюпку. И сейчас Джереми Питт как раз стоял у левого борта, задумчиво наблюдая за тем, как бывалые матросы по команде Хейтона слаженно травят тали, спуская ее на воду.

Штурман слабо улыбнулся. Ему почему-то вспомнилось, с какой неопытной командой этот самый корабль покинул когда-то Карлайлскую бухту. Кто бы мог подумать, что все сложится так?

Он вздохнул.

Да, удача продолжала им сопутствовать. Вернее, удача сопутствовала Питеру Бладу, любила его и ему улыбалась, согревая заодно и всех, кто был с ним рядом. Ирония. Ведь многие люди ни трудом своим, ни усердием, ни молитвами не могли достичь того, что удача преподносила Бладу ежедневно. И Джереми хотел бы ему завидовать, да не мог. Слишком уж сильно он его любил. Даже сейчас, когда Питер и выглядел, и вел себя просто омерзительно... Просто он... болен сейчас. Но это ведь не будет длиться вечно. Ведь не будет?

Молодой человек вздрогнул от неожиданности, когда лейтенант Дайк, громко охнув, толкнул его в плечо.

— Что… — начал было Джереми, медленно оборачиваясь.

— Чтоб мне сдохнуть! — только и смог вымолвить Дайк.

Озадаченный этим восклицанием, Питт проследил за направлением его взгляда и замер, приоткрыв рот.

По ровной, теплой палубе «Арабеллы», надраенной до блеска старательными матросами, неторопливо шел капитан Блад. О нет, не просто капитан Блад, а тот самый капитан Блад, которого Джереми уже и не надеялся когда-нибудь увидеть!

Смуглое, гладко выбритое лицо его было совершенно спокойным и уверенным. Новый черный камзол с серебряными галунами красиво подчеркивал его высокую стройную фигуру. Аккуратно завитые локоны черного парика живописно падали на плечи. Под мочкой левого уха мягко поблескивала жемчужная серьга. Длинная шпага в украшенных золотом ножнах, при каждом шаге легко ударялась о стройные ноги капитана, облаченные в дорогие шелковые чулки. На черных бархатных башмаках поблескивали тонкими узорами позолоченные пряжки. В одной руке, точеная кисть которой утопала в белой кружевной пене, капитан нес свою перевитую шелковыми лентами трость из черного дерева, в другой держал широкополую черную шляпу с пышным алым плюмажем.

— Ты видишь то же, что и я? — ошеломленно прошептал Дайк.

— О, да! — тихо произнес Джереми, не в силах оторвать глаз от капитана, и в следующую секунду почувствовал, как по лицу у него расползается глупейшая улыбка.

— Доброе утро, господа! — поприветствовал капитан всех, кто находился на палубе.

Хейтон бросился к нему, отдавая честь.

— Шлюпка готова, капитан! — радостно сообщил он.

— Отлично, — похвалил его Блад, надевая шляпу. — Значит, самое время отправиться на выручку к нашему старому волку.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Джереми Питта, капитан обернулся, посмотрев на него с каким-то подобием вызова в блестящих синих глазах.

— Ты что-то хотел сказать, Джереми?

— Э… нет. Ничего, капитан, — ответил Питт, поспешно пряча улыбку.

— Может, для надежности выдвинем пушки, капитан, и наведем их на город? — спросил Дайк.

— Ник, найди себе какое-нибудь полезное дело и займись им прямо сейчас.

Лейтенант чуть покраснел.

— Есть, капитан, — добродушно ответил он.

— Тебе не понравилась идея? — удивился Питт.

Блад, прищурившись, окинул взглядом бухту и загадочно улыбнулся.

— Нет, это слишком грубо. Для начала попробуем применить убеждение. Ты же знаешь, у меня это неплохо получается.

— Думаешь, что сможешь убедить их вот так просто отпустить старого волка?

— Джереми, посмотри на мои корабли.

Молодой человек послушно обвел глазами рейд, чуть ли не целиком занятый его флотилией.

— Да, это впечатляет, — согласился он.

Блад удовлетворенно кивнул.

— Думаю, я смогу их убедить.

— Тогда с Богом, капитан!

Блад снова кивнул, с улыбкой поднеся пальцы к полям своей шляпы, и бодрым шагом направился к трапу.

Он уже поставил ногу на первую ступеньку, когда Джереми внезапно окликнул его.

— Питер!

Капитан Блад поднял голову, его удивительные синие глаза вопросительно взглянули на штурмана. Питт смутился, но взгляд не опустил.

— Я так рад тебя видеть.

— Неужели уже успел соскучиться? — усмехнулся Блад.

— Ты даже не представляешь, как, — ответил Джереми, не обращая внимания на эту безобидную насмешку.

— Кажется, мы не виделись со вчерашнего вечера.

Джереми покачал головой.

— Мне кажется, мы не виделись целую вечность, — честно ответил он, и заметил с удивлением, как на смуглых щеках Питера выступил легкий румянец.

— Ладно, хватит нежностей, — преувеличенно сурово сказал капитан, отводя глаза и возобновляя прерванный спуск. — Дела не ждут.

 

Прошло совсем немного времени, прежде чем Нэд Волверстон снова был на свободе. А счастливый Джереми Питт с удовлетворением и радостью внес этот день в маленький список своих больших побед.