Незваный гость (джен)

Ночь в лесу Дин была чернильной и влажной. Капли, срывавшиеся с голых ноябрьских ветвей, глухо стучали по брезенту палатки, словно настойчивые пальцы, проверяющие ее на прочность. Внутри царила тишина, но не умиротворяющая, а звенящая, натянутая до предела. Она была густой, почти осязаемой, и в ней тонул каждый звук: треск сучка в угасающем костре снаружи, далекое уханье совы, прерывистое дыхание двух людей.

Пустая койка у входа была похожа на свежую рану. Всего несколько часов назад ее занимал Рон, но теперь на смятом одеяле лежал лишь холодный ночной воздух. Его уход вырвал из их маленького мира не просто друга — он вырвал опору, оставив после себя зияющую пустоту, которую не могли заполнить ни решимость, ни магия.

Гермиона сидела, свернувшись в тугой комок на своей кровати, и делала вид, что читает «Сказки барда Бидля». Книга лежала у нее на коленях, открытая на «Сказке о трех братьях», но взгляд карих глаз был устремлен в никуда. Страницы она не переворачивала уже добрых полчаса. Слезы высохли, оставив на щеках соленые дорожки и чувство выжженной, бессильной апатии. Она просто существовала, застывшая в моменте своего горя.

Гарри стоял на страже у входа в палатку, сжимая в руке палочку из остролиста. Его плечи были напряжены, а взгляд впивался в непроглядную тьму между деревьями. Он вслушивался в ночь, пытаясь отделить обычные лесные шорохи от тех, что могли означать опасность, но его мысли снова и снова возвращались к Рону. Вспышки жгучего гнева — «Как он мог? Как он мог бросить нас?» — сменялись волнами ледяной, всепоглощающей вины. Медальон Слизерина, спрятанный под рубашкой, лежал на коже тяжелым холодным грузом, и казалось, именно он нашептывал самые ядовитые мысли, подпитывая его худшие страхи и сомнения.

— Тебе стоит поспать, — наконец нарушил он молчание. Голос прозвучал хрипло и чужеродно.

Гермиона вздрогнула, словно ее вырвали из глубокого транса. Она подняла на него глаза, и на мгновение Гарри увидел в них такую бездну отчаяния, что у него перехватило дыхание.

— Я не хочу, — тихо ответила девушка и плотнее закуталась в одеяло. — Я постою на страже следующей.

— Не нужно. Я не устал.

Это была ложь, и они оба это знали. Усталость въелась в них до самых костей. Это была не просто физическая усталость от постоянных перемещений и недосыпания, а глубинное, ментальное истощение, иссушающее душу.

— Нам нужно будет двигаться на рассвете, — произнесла Гермиона скорее для себя, чем для него. — Найти новое место.

— Да, — кивнул Гарри, снова отворачиваясь к темноте.

И в этот момент он это почувствовал.

Это не было звуком. И не движением. Это была едва уловимая вибрация, дрожь в самой ткани защитных чар, которыми Гермиона так тщательно опутала их лагерь. Легкое, почти невесомое прикосновение чужой магии к их щитам. Оно было тонким, как паутинка, но неправильным, чужеродным. Это было не животное, наткнувшееся на барьер. Это была магия.

Гарри замер, превратившись в статую. Сердце пропустило удар и тут же заколотилось с бешеной силой.

— Гермиона, — прошептал он так тихо, что едва сам себя услышал.

Она уже смотрела на него. Ее апатия испарилась без следа, сменившись знакомым, острым, как осколок стекла, страхом. Гермиона тоже почувствовала. Их взгляды встретились в немом понимании. Это не мог быть Рон. Рон бы не стал подкрадываться. Он бы просто вернулся, громко и неловко, или не вернулся бы вовсе. Это были они. Егеря. Или, что еще хуже, Пожиратели Смерти.

Паника, холодная и колючая, на миг сковала их, но тут же уступила место отработанным до автоматизма рефлексам. Времени на раздумья не было. Гермиона одним движением сунула книгу в свою бездонную сумочку из бисера и вскочила на ноги. Гарри метнулся к ее койке, хватая мантию-невидимку, пока волшебница уже взмахивала палочкой, беззвучно сворачивая палатку и вещи в маленький комок.

Все заняло не больше десяти секунд. Они стояли посреди пустой поляны, под ледяным дождем, готовые к трансгрессии.

И тут совсем рядом, в паре шагов от того места, где только что был вход в палатку, раздался отчетливый, громкий треск сломанной ветки.

Гарри схватил Гермиону за руку, и в следующее мгновение мир вокруг них сжался в тугой узел, вывернулся наизнанку и с оглушительным хлопком выбросил их в совершенно другое место.

* * *

Они материализовались на продуваемом всеми ветрами скалистом пустыре где-то на севере. Ледяной ветер бил в лицо, забирался под одежду, заставляя дрожать всем телом. Гарри тяжело дышал, пытаясь унять стук сердца, а Гермиона, не теряя ни секунды, уже начала заново возводить защитный периметр, ее палочка выписывала в воздухе сложные, светящиеся узоры. Руки волшебницы заметно дрожали, но движения были точными и выверенными.

— Как? — прошептал Гарри, когда она закончила. — Как они нас нашли?

— Я не знаю, — ее голос был напряженным и ломким. — Табу? Мы не произносили его имя. Может, на медальоне отслеживающее заклятие? Но я проверяла его. Десятки раз. Ничего.

Они лихорадочно перебирали варианты, один страшнее другого. Может, они оставили какой-то магический след? Может, у Пожирателей появился новый способ находить их? Паранойя, словно ядовитый плющ, оплетала их мысли. Той ночью они спали по очереди, по часу, но этот тревожный, рваный сон не приносил ни отдыха, ни забвения. Каждый шорох ветра казался шагами врага.

Следующую ночь они провели в густом сосновом бору, где запах хвои и сырой земли, казалось, мог скрыть их от всего мира. Они были измотаны до предела. Запасы еды, припасенные Гермионой, становились все более безвкусными и несытными. Холод пробирал до костей, и даже магия не могла полностью согреть их продрогшие тела.

И снова это случилось.

Гарри сидел, прислонившись спиной к стволу сосны, и пытался задремать, когда знакомая вибрация прошла по защитному полю. На этот раз она была отчетливее, настойчивее, словно кто-то не просто коснулся их щитов, а осторожно, методично их прощупывал.

— Они здесь, — сказал он, и Гермиона, сидевшая рядом, молча кивнула.

Снова паническое бегство, снова отвратительное чувство сжатия во время трансгрессии. На этот раз они едва успели. Уже исчезая, Гарри краем глаза заметил зеленую вспышку, озарившую поляну, которую они только что покинули. Кто-то послал им вслед «Аваду Кедавру».

Этот кошмар повторился и на третью ночь, и на четвертую. Леса сменялись болотами, болота — речными долинами. Каждое новое убежище через несколько часов превращалось в ловушку. Каждая экстренная трансгрессия отнимала последние силы. Они превратились в загнанных зверей, бегущих по бесконечному кругу, из которого не было выхода. Лица их осунулись, под глазами залегли темные тени. Надежда таяла с каждым днем, уступая место тупому, беспросветному отчаянию.

На пятый день они оказались в заброшенной каменоломне. Огромные серые валуны, разбросанные по дну гигантской рукотворной чаши, создавали идеальные естественные укрытия. После очередной трансгрессии Гермиона просто рухнула на холодную каменистую землю, ее плечи сотрясались от беззвучных рыданий.

— Я больше не могу, Гарри, — прошептала она, утирая слезы грязной ладонью. — Я не могу больше бежать. Мы так не выживем. Они нас выматывают. Просто ждут, когда у нас не останется сил даже на то, чтобы поднять палочку. В следующий раз мы не успеем.

Ее слова, полные отчаяния, были жестокой правдой. Гарри опустился рядом с ней на колени. Он посмотрел на ее измученное лицо, на свои дрожащие от усталости руки. Бежать дальше было равносильно самоубийству.

— Ты права, — тихо сказал он. Решение созрело в нем мгновенно, рожденное не храбростью, а полным отсутствием других вариантов. — Хватит бежать.

Гермиона подняла на него заплаканные глаза, в которых впервые за долгое время блеснул огонек удивления.

— Что ты предлагаешь?

— Мы устроим им засаду, — решительно произнес Гарри. — Прямо здесь. Мы должны хотя бы узнать, кто это. И дать им бой.

Идея была безумной, но она была лучше, чем бесславная смерть в бегах. В глазах Гермионы страх начал уступать место холодной, аналитической решимости. Она была в своей стихии. Планирование, стратегия, сложные чары — это было то, что могло вернуть ей чувство контроля.

Они принялись за работу. Гермиона, словно гениальный полководец, разворачивала на поле боя свой магический арсенал. Она создала многоуровневую систему ловушек, действуя с поразительной скоростью и сосредоточенностью.

Внешний периметр, самый дальний, она оплела сетью простейших сигнальных чар, которые должны были предупредить их о приближении, и несколькими заклинаниями-подножками, скрытыми под слоем опавших листьев и мелких камней.

Чуть ближе к их укрытию она наложила мощное Воющее заклятие. Любой, кто пересечет невидимую черту, вызовет оглушительный, леденящий душу вой, который не только оглушит незваного гостя, но и послужит для них финальным сигналом к атаке.

Центром их ловушки стала небольшая открытая площадка между тремя огромными валунами. Эту «зону поражения» они будут простреливать заклинаниями из своего укрытия. Гарри помогал, как мог: таскал камни поменьше, чтобы укрепить их позицию, зачаровывал ветки, чтобы они создавали дополнительную путаницу под ногами. Совместная работа, четкая и осмысленная, на время отогнала страх. Они снова были командой, единым механизмом, нацеленным на выживание.

Наконец все было готово. Они забрались в свое убежище — узкую расщелину за гигантским, поросшим мхом валуном — и накрылись мантией-невидимкой. Палочки были наготове, их кончики тускло поблескивали в свете восходящей луны. Воцарилась тишина, но теперь она была иной. Это была тишина перед боем, наэлектризованная ожиданием. Сердца колотились так громко, что казалось, их стук эхом разносится по всей каменоломне.

Время тянулось мучительно медленно. Луна то скрывалась за набегавшими облаками, то снова заливала каменоломню призрачным серебристым светом. Каждый шорох, каждый скрежет камешка под лапой какого-нибудь ночного зверька заставлял их вздрагивать.

И вот, наконец, оно.

Тихий, мелодичный звон, который могли услышать только они. Сработала первая сигнальная чара на внешнем периметре. Кто-то был здесь.

Гарри и Гермиона замерли, едва дыша. Они вглядывались в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-то. Прошла минута, другая. Затем в проеме между двумя дальними скалами мелькнула тень. Она двигалась быстро и низко, почти стелясь по земле. Движения были плавными, хищными. Егерь-следопыт? Или что-то похуже? Может, Фенрир Грейбек? От этой мысли по спине Гарри пробежал холодок.

Тень без колебаний двигалась вперед, прямо в их ловушку. Она была либо слишком самоуверенной, либо не чувствовала сложной магии, наложенной Гермионой.

Еще несколько бесшумных шагов, и невидимая черта была пересечена.

В ту же секунду каменоломню потряс оглушительный, душераздирающий вой. Он бил по ушам, эхом отражался от каменных стен, превращаясь в невыносимую какофонию. Тень, застигнутая врасплох, дернулась и в панике бросилась вперед, прочь от источника звука, вылетая прямо на открытое пространство — в их зону поражения.

Это был их шанс.

— Сейчас! — прошептал Гарри.

Они одновременно вскочили на ноги, срывая с себя мантию-невидимку. Палочки были направлены на мечущуюся по поляне фигуру. Заклинания уже готовы были сорваться с их губ. «Остолбеней!», «Петрификус Тоталус!».

Но в ярком свете полной луны, залившем открытое место, они увидели не высокого Пожирателя в черной мантии и маске. Не оборотня с оскаленной пастью. И не егеря с грубым, жестоким лицом.

На поляне, взъерошенный, испуганный и отчаянно шипящий на невидимый источник воя, стоял большой, облезлый рыжий кот с приплюснутой, словно после удара о стену, мордой и хвостом, похожим на ершик для чистки бутылок.

Напряжение, державшее их в тисках последние несколько минут, достигло пика и… лопнуло.

— Живоглот?! — выдохнула Гермиона. В ее голосе смешались абсолютное недоумение, шок и что-то еще, похожее на истерическое облегчение.

Она взмахнула палочкой, и оглушительный вой мгновенно стих. В наступившей тишине кот перестал шипеть и озираться по сторонам. Он моргнул, его большие желтые глаза сфокусировались на двух фигурах, стоявших у валуна. Живоглот узнал их.

На мгновение все трое застыли. А потом напряжение последних дней и часов прорвалось наружу. Гарри первым не выдержал. Он издал странный, сдавленный звук, а потом его просто согнуло пополам от смеха. Это был не веселый, а нервный, истерический смех, от которого по щекам текли слезы. Глядя на него, фыркнула и Гермиона, и вот уже они оба хохотали, как безумные, не в силах остановиться. Они смеялись над абсурдностью ситуации, над собственным страхом, над тем, что их грозным, таинственным преследователем, заставившим их в панике метаться по всей стране, оказался ее домашний кот.

Живоглот, издав громкое, вопросительное «Мр-рау?», подбежал к ним и начал отчаянно тереться о ноги Гермионы, мурлыча так громко, что это было похоже на урчание маленького трактора.

Гермиона опустилась на колени и обняла кота, зарываясь лицом в его свалявшуюся, грязную шерсть. Слезы смеха смешались со слезами радости.

— Ох, Живоглот… Глупый, глупый, замечательный кот… Как ты нас нашел?

Она гладила его, осматривая. Кот был исхудавшим, его ребра отчетливо проступали под шерстью. Лапы были сбиты и в грязи. Было очевидно, что он проделал долгий и трудный путь.

И тут Гермиону, как всегда, осенило. Ее логический ум, даже потрясенный до основания, уже складывал кусочки головоломки.

— Конечно… — прошептала она, глядя то на кота, то на Гарри, который наконец перестал смеяться и теперь просто улыбался, глядя на эту сцену. — Он ведь наполовину жмыр. У них невероятное чутье на своих хозяев и на обман. Он, должно быть, ушел из дома на площади Гриммо. Почувствовал, что я в беде или что меня нет рядом. И пошел за мной. Он шел по моему магическому следу все это время!

Гарри медленно кивнул. Все встало на свои места. Легкие, едва уловимые колебания чар, которые они принимали за магию Пожирателей, были всего лишь попытками умного магического существа пробраться сквозь защитные барьеры к своей хозяйке. Он не пытался напасть — он пытался воссоединиться. Каждую ночь он находил их, натыкался на невидимую стену, а они, принимая его за смертельную угрозу, в панике сбегали, заставляя его снова и снова пускаться в погоню.

Они вернулись в палатку, которую Гермиона снова установила на том же месте. Теперь, после всего пережитого, это место казалось самым безопасным в мире. Атмосфера внутри изменилась до неузнаваемости. Пустота, оставленная Роном, никуда не делась, но гнетущая, холодная тишина исчезла.

Гермиона вытащила из сумочки остатки тушеного мяса и выложила их на тарелку. Живоглот набросился на еду с жадностью оголодавшего зверя. Насытившись, он запрыгнул к волшебнице на колени, несколько раз потоптался, устраиваясь поудобнее, и, свернувшись клубком, мгновенно заснул. Его громкое, мерное мурчание наполнило палатку низкими, вибрирующими звуками. Это был самый мирный и успокаивающий звук, который Гарри слышал за последние месяцы.

Он снова занял свой пост у входа, но теперь это была не отчаянная вахта обреченного, а спокойное дежурство. Гарри смотрел на спящую Гермиону, которая во сне обнимала своего рыжего, несносного, но безгранично преданного кота.

Присутствие Живоглота было чем-то большим, чем просто возвращение питомца. Это был маленький, теплый, мурлычущий кусочек дома. Живое напоминание о том, что даже в этой беспросветной тьме у них осталось что-то настоящее. Что-то, что их искало, что их любило и что проделало невероятный путь, чтобы просто быть рядом.

Впервые за много долгих дней Гарри почувствовал не удушающее отчаяние, а слабую, но отчетливую, как биение сердца, надежду. Да, Волдеморт все еще был где-то там. Да, впереди их ждали новые опасности и потери. Но этой ночью они были не одни. Их снова было трое.

Глядя в темную, но уже не такую враждебную ночь, Гарри Поттер позволил себе легкую, искреннюю улыбку. Ночь все еще была темна, но она больше не казалась бесконечной. Впереди обязательно будет рассвет.