↓
 ↑
Регистрация
Имя/email

Пароль

 
Войти при помощи
Временно не работает,
как войти читайте здесь!
Размер шрифта
14px
Ширина текста
100%
Выравнивание
     
Цвет текста
Цвет фона

Показывать иллюстрации
  • Большие
  • Маленькие
  • Без иллюстраций

Нестареющий шиноби (джен)



Автор:
Фандом:
Рейтинг:
R
Жанр:
ЛитРПГ, Комедия, Попаданцы, Ужасы
Размер:
Макси | 125 428 знаков
Статус:
Заморожен
Предупреждения:
Нецензурная лексика, Насилие, Читать без знания канона можно
 
Не проверялось на грамотность
Талантливый художник хентай-манги неожиданно погибает в нашем мире и перерождается во вселенной Наруто. Прошло 200 лет после заточения Кагуи её детьми, эпоха ниндзя ещё не наступила — сейчас правят самураи, а кланы шиноби лишь начинают формироваться. Главный герой оказывается в теле неизвестного сироты, без имени, статуса и даже чакры… зато с системой, которая дарует ему бессмертие.
QRCode
↓ Содержание ↓

↑ Свернуть ↑

Глава 1.

[Если мужчина мечтает о бессмертии, значит он никогда не жил с девушкой в браке]

Ржавая мотыга звякнула о камень. Макс выпрямился, растирая поясницу, и с ненавистью посмотрел на бесконечные ряды картофельных кустов. Солнце пекло так, будто решило лично проверить его "условное бессмертие". В воздухе висел запах пота и пыли. Цикады противно стрекотали, словно смеялись над его положением.

— Вот бы сейчас кондиционер... или хотя бы вентилятор... — пробормотал он, вытирая грязный лоб

Черныш, его "верный" компаньон размером с телёнка, даже не удостоил это замечание открытием глаз. Только правое ухо дёрнулось, будто говорило: "Опять ноешь".

"Год назад это казалось приключением. Теперь я понимаю — боги просто издеваются надо мной..."

Макс Джоунс, бывший художник хентая (автор легендарной в узких кругах особых ценителей фетишей "Лес русалок: мокрое проклятие"), теперь был живой иллюстрацией к пословице "из грязи в князи". Точнее, "из князей в грязь". Его руки, когда-то выводившие соблазнительные изгибы девчачьих прелестей, теперь больше напоминали лапы крота — в мозолях и землище.

— Эй, Черныш… — Он ткнул босой ногой в бок пса. — Может, это всё галлюцинация? Например я перебрал энергетиков, а сейчас валяюсь в больнице под капельницей?

Пёс который до этого мирно пускал слюни на солнце, пока особо наглый напарник не прервал его сон тычком, лишь фыркнул и перевернулся на другой бок, показав свой грязный живот. И продолжил спать.

"Нет, идиот. Это реальность. И мы здесь уже год."

Макс тяжело вздохнул. Глядя на собаку он вспомнил как он впервые очнулся в этом мире.

**Год назад**

Первое, что он осознал, когда проснулся от того что что-то липкое мазнуло его щеку:

1. Это не его комната-конура, стены которой были завешаны аниме атрибутикой и принадлежностями для рисования.

2. В данный момент он лежит в грязной земляной луже. На улице. Солнышко светит, ветерок дует, и в целом — неплохая осенняя погода.

3. И самое главное, что занимает все его мысли. Над ним нависает пасть волчья с зубами, способными перекусить его голову, как виноградину

"Умру ли я сразу или будут сначало медленно жевать?" — успел подумать Макс, прежде чем шершавый язык повторно прошёлся по его лицу, оставив ещё одну дорожку липкой слюны.

— А-а-а... — получился звук, достойный затравленного хомяка.

Пёс склонил голову, его взгляд ясно говорил: "Ты сейчас выглядишь как ощипанная курица. Позор."

— Не ешь меня! — Макс прикрыл лицо руками.- Я невкусный! У меня даже печень убита кофе и дошираками!

Ответом стал новый слюнявый "удар" по щеке. Мозг героя медленно соображал.

1. Он не умер — это хорошо.

2. Его не едят живьём — это отлично!

3. Его… вылизывают как щенка? — вот в этом месте он завис.

— Окей… — он задыхался, сердце колотилось где-то в районе глотки. — Ты… мой…?

Концовку Макс не смог закончить — горло от стресса пересохло. Но он имел в виду "друг", "питомец" или хотя бы "временный попутчик".

Пёс гордо выпрямился, всем видом показывая: "Да, жалкий человечишка. Теперь ты мой двуногий." Громкое "Гав!" подтвердило этот негласный договор

Макс медленно поднялся, ощущая под пальцами холодную жижу лужи. В мутном отражении воды на него смотрел черноволосый подросток азиатской внешности в лохмотьях, больше похожий на бомжа, чем на себя прежнего.

Рядом сидела чёрная собака, чьи лапы и живот были перемазаны в грязи, а хвост вращался с такой скоростью, что разбрасывал комки грязи, будто лопасти вентилятора.


* * *


Бип.* * *

Перед лицом возникла прозрачная панель:

[Вы переродились. Активирована система "Бессмертного пути".]

— Я… я же читал подобное! — Макс закатил глаза. — Это же клише! Перерожденец в слабом теле с системой!

После детального изучения, система оказалась бесполезной в краткосрочной перспективе. Она не делала его непобедимым, не дарила навыков, позволяющих уничтожать материки щелчком пальцев. Вместо этого она даровала:

1. Условное бессмертие — он не стареет, но может умереть от ранения, болезни, яда и т.д.

2. Ему даровано по 1 очку характеристик за каждый прожитый год (Физическая мощь, Скорость, Стойкость, Магическая мощь, Искра демиурга).

3. Напарника — того самого пса, который, как и Макс, был условно бессмертен и тоже получал выбранные им "апгрейды".

— Значит, я переродился… — начал Макс.

Черныш зевнул, демонстративно положив морду на лапы.

— …в слабака… — продолжил он. Пёс громко гавкнул, словно он подтверждает его высказывание.

— …с тупой системой… — Раздался громкое фыканье со стороны собаки.

— …и вот этим шерстяным...! — Макс хотел было сказать ковриком, но увидев его пасть, тихонько произнес — черным песиком. Будешь Чернышем?

Ответ пса не заставил себя ждать — 80 кг грязной и радостной псины прыгнули Максу на грудь, отправив того обратно в лужу.

*Бульк*

-...Тварь блохастая! Слезь с меня!!!

Вот так и началась дружба, между черным волкодавом и его человеком.

**Настоящее время**

Макс разглядывал свои руки, покрытые свежими мозолями.

— Боже, я же должен был получить читерский навык, на вроде "Великий гипнотизер" или "Архимаг всех стихий"! А вместо этого…

Они долго бродяжничали, пока на 10 день с момента активации системы, не осели в глухой деревушке. Деревня называлась "Тихая Роса" — название, совершенно не соответствовавшее реальности. Никакой поэтической идиллии: грязные улицы, покосившиеся заборы и вездесущий запах навоза.

Местные жители пялились на парочку, как на диковинных зверей — новые лица здесь появлялись раз в десятилетие. Старухи перешептывались за его спиной, пряча заскорузлые пальцы в потертых сарафанах, а чумазые дети разбегались при их появлении, как от прокажённых..

— Нам тут не рады, — констатировал Макс, наступив босой ногой в навозную кучу.

-Гав — подтвердил Черныш.

— Но лучше места, где нам остановиться на долгое время нам не найти. — пытался Макс сам себя убедить, и одновременно вытирал ногу об дорогу — Тут такая глухомань...

А решение осесть здесь приняли после одного происшествия.

**Седьмой день с момента активации системы**

Макс стоял по пояс в речной воде, скребя грязными ногтями свои потрескавшиеся пятки.

-Вот же ж... — проворчал он, выковыривая грязь из-под ногтя. — Как же мыла не хватает...

*Шмыг*

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Черныш торжествующе тащит его рваную обувь, скорее тряпка в виде носка, в кусты.

-Эй! — Макс шлепнул по воде. — Верни, тварь! Это же мои единственные ботинки! — и максимально быстро направился к берегу, спасать свою обувь.

Пес уже энергично рыл лапами яму, явно наслаждаясь криками Макса. Его желтые глаза сияли злорадством, когда он демонстративно спросил вонючую обувь в свежую могилу и начал ее закапывать.

-Тварь блохастая, да я....- Макс подошёл к свежей могилке его обуви, но продолжить мысль он не смог.

Тишину разрезал странный звук — не то свист, не то шелест. Не природный.

*Ш-ш-ш-ш.*

Черныш моментально застыл, шерсть на загривке встала дыбом. Его нос дрожал, улавливая запахи.

-Что там? — прошептал Макс, но пес уже тихо скулил.

Из леса вывалились четверо оборванцев в ржавых доспехах. Один хромал, другой истекал кровью из плеча. Их катаны блестели в лунном свете, но руки дрожали от усталости.

-Ха, а... -прохрипел самый крупный, но его фраза оборвалась, когда позади них раздался резкий шелчок.

Из темноты выскользнули три черные тени. Беззвучные. С одинаковой униформой и тканью закрывающее лицо, они преследовали беглецов.

Максу показалось, что у него остановилось сердце.

"Боже, я же просто художник... Я всю жизнь только и делал что рисовал голых девок с большими сиськами... Черт, меня жизнь к такому дерьму не готовила!!!"

Первый ниндзя взмахнул рукой — и тень самурая ожила, черные щупальца сжали его шею. Второй разбойник что то закричал и рубанул мечом — клинок вспыхнул алым, высекая огненную волну.

"Это не постановка... Это реально горит... Охренеть..."

Макс не помнил, как оказался на спине Черныша. Его голые ноги судорожно сжимали собачьи бока, пальцы впились в шерсть.

-БЕЖИМ! — его голос сорвался на визг.

Пес рванул так, что у Макса захватило дух. В ушах звенело, в глазах темнело от скорости. Где-то сзади раздался хруст костей и булькающий стон.

"Не оглядывайся. Боже, пожалуйста, только не оглядывайся." -Но любопытство победило в нем, и Макс оглянулся.

Последний самурай стоял на коленях, из его рта торчал кинжал. Ниндзя плавно вытащил клинок, и тело рухнуло в траву, к остальным мертвым разбойникам, под которыми уже на текла алая лужа. Маска повернулась к убегающей парочке"

-Черт! Они их убили. ОНИ РЕАЛЬНО УБИЙЦЫ!!! — Черныш когда услышал эту фразу, словно пробудил второе дыхание, ускорил свой бег а после последующей фразы будто открыл третье дыхание- Они смотрят на нас. ОНИ СМОТРЯТ НА НАС!!! БЫСТРЕЕ БЛЯ!!!!

Макс вжался в спину Черныша, молясь, чтобы собачьи лапы несли их быстрее. Ветер свистел в ушах, смывая последние следы разума одной мыслью:

"Я не хочу умирать!"

Только спустя добрых полчаса бега они смогли перевести дух. Макс лежал под кустом, тяжело дыша.

— Ладно, Черныш… — он вздохнул. — План прост: сидим тише воды, ниже травы.

Пёс часто кивал, всем видом показывая: "Да, да! Я с тобой согласен на все 100!"

— Растим силу, не отсвечиваем. Враги когда-нибудь сдохнут, а мы — нет. У нас полно времени… в крайнем случае. Пойдем найдём деревню? — Макс попробовал босыми ногами походить по земле. — Хоть крыша над головой будет."

Позже он узнал что из-за ниндзя он остался без обуви, и затаил на ниндзя большую обиду.

**Настоящее время**

И вот, прошел год с момента активации системы и конец, перед глазами высветилось заветное сообщение:

[Хозяин получил 1 очко бессмертия!]

Макс радостно хмыкнул. Он едва не прыгнул от радости. Год каторжного труда — и вот она, первая награда! Наконец-то! За этот год он понял две вещи:

Физический труд — ад. Особенно когда твоё тело до перерождения знало только мышь и планшет. Даже бессмертие не спасает от мозолей и тяжести мешка.

Он тут же вложил очко в Физическую мощь.

По телу разлилось тепло, мышцы наполнились силой, а кости словно окрепли. Он восторженно вскочил на ноги, ощущая в мышцах непривычную лёгкость.

— Да я теперь машина! — Он подбежал к мешку с зерном, который раньше едва мог сдвинуть с места, и рванул его вверх одной рукой.

Мешок взлетел, как пушинка, и Макс от неожиданности завалился на спину, грузно шлёпнувшись в пыль. Зёрна рассыпались вокруг, а он лежал, глупо ухмыляясь в небо.

— Чёрт, да я теперь Геракл!

Черныш лишь приоткрыл один глаз, посмотрел на задыхающегося под мешком хозяина, закрыл глаз снова и вздохнул так, словно только что увидел, как взрослый волк смотрит на щенка, впервые поймавшего свой хвост — с безграничным презрением и ленивым разочарованием.

Его взгляд говорил:

"Ты поднял мешок. Мешок. Не скалу, не дерево, не врага — просто мешок. И умудрился упасть. Ты — позор для всех, кого когда-либо называли 'хищником'."

Макс, не замечая убийственного взгляда пса, вскочил и начал трясти кулаками перед собой, как боксёр на ринге.

— Представляешь, как я теперь буду лупить всех? Раз — и в нокаут!

Черныш медленно закрыл глаза, словно молясь богам о терпении. Он испытывал такое презрение к нему, какое испытывает волк, наблюдая, как шакал, захлёбываясь от восторга, находит дохлую крысу и гордо тащит её в свою нору.

"Ты радуешься мешку", — говорил этот взгляд. "Ты, существо с системой бессмертия, падаешь ниц перед мешком зерна. Я видел, как щенки впервые гоняются за своим хвостом — они выглядели умнее."

И самое обидное — Черныш даже не стал смеяться.

Настоящее унижение — это когда твой провал даже не стоит насмешки.

Но Макс уже бегал кругами, размахивая руками:

— Слушай, а если я теперь возьму два мешка? Или три? Или…

Черныш вздохнул так глубоко, что его бока вздыбились, а затем зарычал — не злобно, а с таким усталым отчаянием, будто осознал, что связан с этим существом навеки.

"Бессмертие — это не дар. Это проклятие. Потому что мне придётся наблюдать ЭТО… вечно."

Пес медленно поднялся, потянулся и демонстративно подошёл к валявшемуся булыжнику размером с тыкву, обнюхал его с видом гурмана, выбирающего вино, и... легонько тюкнул лапой.

Камень рассыпался в мелкую крошку, как печенье под молотком.

Тык.

Макс замер с открытым ртом.

— Ах да... — голос Макса внезапно стал на две октавы выше. — Ты тожэ получил очко... — он сглотнул, наблюдая, как Черныш начинает выкапывать яму под следующим булыжником.


* * *


Солнце клонилось к закату, окрашивая картофельное поле в кроваво-красный цвет. Макс, теперь обладатель целого очка Физической мощи, с лёгкостью швырнул тяпку в угол сарая.

— Вот что значит прокачка! — он потянулся, наслаждаясь отсутствием привычной ломоты в спине. — Год назад я бы после такого дня ползал, как слизень в соли. А теперь — хоть на марафон!

Черныш, шагавший рядом, фыркнул. Звук напоминал смесь насмешки и предсмертного хрипа старого паровоза.

— Ладно, не на марафон, — сдулся Макс. — Но до хаты дойду без стона!

В этот момент из-за плетня высунулась морщинистая физиономия Шмуэля:

— Ой, мои дорогие бездомные! — завопил он, размахивая черпаком. — Идите жрать, пока я добрый! Сегодня специально для вас — похлёбка "Три картофелины" и хлеб "Вчерашний, но ещё не кирпич"!

Ужин во дворе старосты был традиционно роскошным:

Похлёбка, где три картофелины вели эпическую битву за пространство (Черныш съел двух главных героев, не моргнув).

Хлеб, который можно было использовать как строительный материал.

Макс уже научился жевать медленно — так желудок не замечал, что его обманывают

— Ладно, — он швырнул псу последний кусок хлеба, так как его зубы отказались участвовать в этом преступлении против гастрономии. — Идём в наш "люкс".

Черныш поймал хлеб на лету, разом проглотил и многозначительно посмотрел на курятник старосты.

— Нет, — прошипел Макс, показывая Чернышу кулак. — В прошлый раз мы неделю после голубей хату от перьев убирали!

Пёс вздохнул, всем видом показывая: "Ты скучный. Я мог бы принести тебе курицу, а ты бы сделал вид, что не заметил."

Назвать их жилье Люксом, было громко сказано.

Когда они впервые притащились в «Тихую Росу», староста Шмуэль встретил их у ворот с выражением лица человека, который вот-вот сорвёт джекпот в «лохотроне».

— Ой-вей, живые люди! — воскликнул он, разглядывая Макса так, будто тот был бракованной курицей на рынке. — И... ого, какой пёсик! Такие обычно жрут как не в себя, да?

Черныш оскалился, демонстрируя зубы.

Шмуэль лишь рассмеялся:

— Ха! У меня козлы злее были — и тех я сдал на мясо. Ладно, живите в старой риге. Там маленько крыша течёт, зато соседей нет — тихо, как на кладбище!

— А плата? — спросил Макс, уже чувствуя, что его в чем-то надурили.

— Пф-ф! — староста махнул рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. — Кто с сирых да убогих берёт, тот в аду котлы мешает. Вы просто... поможете мне по хозяйству, ладно? Картошку копать, дрова рубить — мелочи! За одно я раз в день вас кормить буду.

«Мелочи» в последствии оказались каторгой, сравнимой с египетскими пирамидами, но альтернативой было ночевать в лесу, где, помимо ниндзя, по слухам, водились разбойники-людоеды. 

Их новое жилище представляло собой нечто среднее между сараем и арт-объектом под названием «шедевр деревенского минимализма».

— Ладно... — Макс осмотрел дырявые стены, соломенную «кровать» и ведро под потолком, ловящее дождевую воду. — Хоть не под открытым небом.

— О, мудрое решение! — Шмуэль потирал руки так, будто только что обманул саму Смерть. — И ещё... — он понизил голос до шёпота заговорщика, — если к нам пожалуют самурай, ниндзя или монах — соблюдай три правила.

Жители «Тихой Росы» не были глупыми — они знали, что выживают лишь, что никому не интересны. Но даже здесь, в глуши, соблюдали три железных правила:

1. Самурай/ниндзя/монах всегда прав. Даже если он велит тебе прыгнуть в костёр — кланяйся и прыгай. Возможно, отделаешься лёгким ожогом.

2. Не спорь с теми, кто носит меч. Особенно если они умеют резать воздух так, что твоя голова падает раньше, чем ты понимаешь, что тебя ударили.

3. Убийство — не преступление, если убил «вышестоящий». Простолюдин — это мусор. Мусор не жалуется.

Макс усвоил эти правила на второй месяц, когда в деревню зашёл странный монах.

Тощий, в рваных одеждах, с посохом, увешанным амулетами. Он даже не представился — просто сел у колодца и сказал:

— Накормите меня.

Деревня замерла. Даже куры перестали клевать зерно.

Староста, обычно скупой до последней крошки, принёс монаху хлеб, сыр и вино. Даже шебушные дети и старухи-сплетницы исчезли с улиц. Деревня вымерла.

— Что за дичь? — прошептал Макс Чернышу. — Он что, криминальный авторитет?

Черныш напрягся. Его нос уловил запах крови — старой, въевшейся в кожу. Монах медленно повернул голову и уставился на Макса.

— Ты.

— Я...я? — Макс почувствовал, как по спине пробежал холодок, а ноги сами собой приготовились к бегству.

— Ты не поклонился.

Тишина стала глухой, будто сама смерть прислушивалась.

— Ой, блин! — зашипел Шмуэль, толкая Макса в спину. — Кланяйся, дубина! Он же из храма Модороки!

Макс неуклюже склонился, но монах уже встал.

— Грубость надо искупать, — произнёс он и бросил на землю пустую чашу. — Наполни.

Шмуэль прошипел:

— Беги к ручью, быстро!

Макс схватил чашу и рванул в лес, Черныш — следом.

Как выяснилось позже, это был бывший убийца, "завязавший" с профессией. Его "покаяние" заключалось в том, что он теперь сам проводил обряды упокоения, а иногда и сам отправлял на тот свет.

Глава опубликована: 22.06.2025

Глава 2.

[Хорошо когда собака друг, плохо когда друг — СОБАКА!]

С первым очком Физической мощи жизнь Макса перешла из категории "адский кошмар" в "терпимый бытовой ужас".

Утро началось с того, что он, неожиданно для себя самого, поднял целый мешок зерна... а потом ели смог поднять ещё один...

— Чёрт возьми! — орал Макс, размахивая мешками на полусогнутых ногах, красный, как рак после бани. — Я теперь как тот мужик из той идиотской рекламы! "MUSCLE DELUXE — ТВОЯ СИЛА СПИТ... ПРОБУДИ ЕЁ!"


* * *


(Реально видел такую укуреную японскую рекламу.

В начале играет противная сопливая попсятина jpop

На весь экран текст:

Мощь Протеина: Месть Дрыща!

Главный герой, парень по имени Юкио, худющий подросток в очках с гигантскими линзами.

У него каждый день в школе треш происходит:

Баскетбольная команда использует его как мяч, и парень башкой вниз через кольцо протискивается.

У него первоклассники что ему в пупок дышук отбирают в столовой булочку с лапшой.

И последний кадр: его держат подростки за ноги и окунают головой в унитаз в школьном туалете.

Весь мокрый, он сидит возле унитаза и находит в туалете сияющий протеиновый батончик «MUSCLE DELUXE» с надписью «Съешь — и твои бицепсы станут как синкансены!». Он откусывает коричневый батончик в туалете — и тут...

Начинает играть тяжёлый рок с гроулом.

ВЗРЫВ ХИРАГАНЫ ИЗ МЫШЦ!

Очки на нем ломаются, но теперь они ему не нужны — зрение 20/20!

Рубашка рвётся, обнажая мускулистую грудь стероидного качка, на которой проступает узор в виде спирального энергетика.

Из школьного динамика несётся голос типа боженьки: «Ты избран, Юкио… Покажи им… ПОКАЖИ ВСЕМ!»

На следующий день он приходит в школу новым человеком(амбал с 1000кратным тестероном):

Он случайно разбивает ударом кулака бетонную стену, пытаясь открыть дверь.

Учитель физкультуры испаряется от одного его взгляда (остаётся только пенсне и дым).

Две популярные девушки-чирлидерши (Аяне и Рин) падают перед ним на колени: «Юкио-сама… возьми нас.

Юкио поднимает их обеих, (как воруют невест на ближнем востоке, на плечо как мешок и долой) девушки в замедленной съёмке машут помпонами на фоне горы Фудзи, сложенной из гантелей.

И на весь экран текст: MUSCLE DELUXE — ТВОЯ СИЛА СПИТ… ПРОБУДИ ЕЁ!»

Юкио бежит в закат, но внезапно его тело начинает светиться, и он взмывает в небо, оставляя след в виде гигантского протеинового батончика(коричневого).

И на фоне северного сияния стероидный амбал Юкио качает пресс.

MUSCLE DELUXE — потому что ты не дрищ, ты просто недоактивированный самурай кача.

Поберегите психику, не смотрите ее.


* * *


Пёс прикрыл глаза лапой. Его выражение морды ясно говорило: "Славно богу что я не видел той дичи" и заскулил мученическим тоном.

Но деревня эти изменения заметила. Старухи и дети перестали коситься, как на прокажённого, а самое главное — пошли предложения о подработке.


* * *


— Ну что, шерстяной бандит, — Макс потряс несколькими медными монетами с дыркой по середине перед носом Черныша, — сегодня мы богачи! Шабашка выдалась!

Пёс презрительно фыркнул, но когда Макс купил вяленого мяса — внезапно вспомнил, что его человек не так уж и плох.


* * *


Вторым место по посещаемости после поля картошки старейшины стал двор деревенского плотника.

Плотник Кото — человек, чьи руки напоминали дубовые коряги, а лицо — высохшую на солнце грушу. Главной его особенностью было то, что он матом не ругался, он матом разговаривал, что Макс ознакомился с этой особенностью старого пенька.

Поначалу, он первые два месяца плевался при виде Макса:

— Да как так можно, доходяга?! — орал он, выдёргивая кривой гвоздь. — У тебя руки из жопы растут? Да моя покойная бабка гвозди ровнее тебя забивала!

Максу хотелось ему ответить, но:

1.Кото платил монетами

2.Кото крепко держал в руках киянку.

3.Макс вроде как стал его учеником, а тот хрен уже старый, если помрёт, как деревня без столяра?

Черныш в такие моменты демонстративно отворачивался, всем видом показывая:

"Один слепой учит криворукого. Вот и встретились — два сапога пара."

Поэтому Макс молча продолжал выслушивать ругань того старпера.

Но со временем подзатыльники и матерные лекции от старого плотника сделали своё дело, и случилось чудо.

— Опа! — Кото прищурился, наблюдая, как Макс ровно строгает доску. — А ты, оказывается, не совсем безнадёжен...

Это была высшая похвала. Макс в тот момент чуть не пустил слезу. Но когда плотник повнимательней присмотрелся своими подслеповатыми от возраста глазами, то разорался пуще прежнего:

-Где тут, нах**, прямой угол!? Это ж надо так про* * *

ться!

А через неделю плотник начал доверять ему инструменты. Что, впрочем, не мешало ему продолжать покрикивать на Макса:

-Это твой уровень, бл**? Щель, как у про**нной, шире некуда!


* * *


В деревне, местным, было лень выговаривать "Макс", поэтому у парня быстро появилось второе имя — "Доходяга". К зимнему сезону он уже и сам отзывался на это прозвище, даже быстрее, чем к родному имени.

Первым звоночком грядущих неприятностей стало пустое картофельное поле старосты Шмуэля и его лицо, на котором "озабоченность" боролась с "какой я красавчик, смог надурить!". Это было в середине осени.

— Ой, доходяга, дела плохи! — староста Шмуэль заломил руки драматичнее провинциальной актрисы. — Зима близко, запасов очень мало... С завтрашнего дня я кормить тебя не смогу!

Макс хотел возмутиться, но... кто же будет кормить дармоеда в голодное время? Поблагодарив старосту (в душе посылая этого скурпедяя в то место, откуда у него руки, по мнению столяра Кото), и Максу пришлось вертеться, что бы он и его напарник были сытым.


* * *


Голодная зима научила Макса многому:

Как отличить съедобный корень от слабительного.

Что лягушки на вкус как старые кроссовки.

Что Черныш — лучший охотник в округе.

По началу он собирал корешки и ягоды, но Черныш с таким взглядом смотрел на собранные ягоды, что и дураку было понятно о чем он говорил, если бы умел.

"Я и ягоды? Ты это серьезно? Или ты прикалываешься? Я это жрать не буду."

Максу пришлось специально ловить лягушек. И как шашлык на деревянной шпашке, жарить, что бы было съедобно. Но чем ближе становилась зима, тем реже попадались лягушки, пока в обычный день зелёные квакуши не пропали совсем.

Грибы Макс попробовал только один раз.

После этого он три дня не отходил от дыры в полу, а Черныш смотрел на него с немым укором, словно говоря:

"Ну ты и дебил."

От отчаяния, он уже попробовал начать жевать кору, мол он слышал, что во время войны, в блогадных городах, люди ели суп из опилок. И пережили голодные времена.

Когда Черныш увидел как его человек начал сходить с ума от голода, и он стал превращаться в бобра(жрать кору деревьев) пес вышел из дома на улицу...

...И через 10 минут притащил в зубах тушку кролика, и бросил его возле костра.

— Черныш Ты… ты моя прелесть! — Макс чуть не заплакал от радости, правда радость длилась не долго.

Пёс фыркнул и улёгся у огня, и лапой тихонько толкнул зайца к костру.

"Давай не отлынивай, я хочу сегодня жареной зайчатины"


* * *


У костра, Макс смаковал чуток подгоревшего зайца.

— Боже... как же давно я мяса не ел! — он чуть не плакал от счастья. — Я бы без тебя сдох с голоду! Спасибо моя прелесть ты зубатая!

Черныш фыркнул и продолжил трапезу. В его глазах читалось:

"Вообще-то я не для тебя охотился. Просто ты меня шашлыками мясными разбаловал, что мне стало нравиться мясо жареное больше чем сырое, а я лапами костёр не разожгу, и зубами шкуру не сниму. А сырое мясо не такое вкусное. Ты просто побочный эффект моей лени."

Но вслух он, конечно, ничего не сказал. Просто отгрыз кусок побольше и устроился спать, оставив Максу кости с мясом и иллюзию, что он хоть что-то в этой жизни контролирует.

С тех пор охота стала их рутиной.

Черныш приносил добычу.

Макс её потрошил, жарил и пытался не сжечь.


* * *


Если Макс из "полного ничтожества" поднялся до уровня "умеренно бесполезного подмастерья" за год, то Черныш за неделю совершил головокружительный взлёт. Деревня боготворила пса, который:

✔ Приносил зайцев (иногда слегка потрёпанных)

✔ Таскал уток (крайне возмущённых таким обращением)

✔ Однажды приволок кабанчика (что вызвало панику, так как кабанчик был жив, зол и явно не собирался пойти на корм двуногим)

— Ой, какой умничка! — старухи засыпали комплиментами и всячески пытались прикормить, что бы и им что-то от охоты Черныша перепало, но пес демонстративно их всех игнорировал.

— Вот бы мне такого... — вздыхали мужики, глядя, как пёс тащит пойманную птичку домой.

И все неизменно добавляли вконце вслух:

— Жалко, с таким бестолковым хозяином связался...

Макс в этот момент злился люто, и в такие моменты шел во двор и колол дрова на печку.

" Что то бесит? Иди коли дрова."


* * *


Постепеннов доме разной живности шкурки копились, и за оленью шкуру одна старушка, научила Макса шитью. И даже помогла сшить ему куртку из шкур, а босые ноги ноги обзавелись новой обувью(похожие на носок).

А благодаря помощи плотника Кото, Макс научился делать деревянные подошвы на обувь. Конечно он многое выслушал от этого старого хрена, но теперь стало понятно откуда у старика Кото, такой богатый словарный запас. Он в молодости сапожником работал.

И вскоре, из босоного бомжа, в порванных тряпках, Макс стал выглядеть как дикий варвар, а лёгкая бородка и потлатая прическа на голове, ещё сильней дополнил образ дикаря.

Особой гордостью стала медвежья шкура, на которой спал... нет, не Макс. Конечно же, Черныш. Максу досталась солома, но он уже научился не роптать. Особенно после того, как попробовал пристроиться рядом — пёс его согнал с ковра.

— Ну так то справедливо, — ныл Макс. — Ты добытчик.... Но блин! Черныш, ты мог бы чуточку подвинуться, тут места нам двоим хватит...

Но пёс храпел на тот момент и ему было хорошо.


* * *


В один из зимних дней, пришел староста к их лачуге, его встретил черныш

— Ну что, пёсик... — он протянул целую копчёную колбасу (неслыханная щедрость для человека, который обычно считал каждое зёрнышко). — Может, ко мне перейдёшь? Такой знатный охотник мне пригодится. У меня и сало есть, и место тёплое... А этот твой... — Шмуэль кивнул в сторону халупы, имея в виду Макса, — ну будем честны — он ходячее недоразумение.

Макс который в этот момент шил из шкур одеяло от наглости старосты аж приафигел.

Тем временем Черныш предстоял трудный выбор.... Он посмотрел на колбасу... на дом... на колбасу... И с неохотой...

...Отвернулся, и пошел в дом доставать Макса.

— Ну ты балбес! — ахнул ему в спину Шмуэль. — Кто же от колбасы отказывается?!

Пёс фыркнул и ушёл, высоко подняв хвост. Его взгляд кричал: "Даже если мой человек — идиот, он мой идиот. А твоя колбаса — дерьмо."

Макс в глубине души растрогался таким поступком пса:

— Черныш... я...

Но пёс мигом прервал трогательный момент, давая понять:

"Только попробуй эти телячьи нежности проявить, я тебе неделю крыс только носить буду."


* * *


Позже, когда стемнело, и ветер со снегом забарабанил по крыше, Макс лежал на соломе и размышлял:

"Полтора года назад я рисовал голых баб, и был, если по честному, задротом. Теперь же я... Деревенский столяр на полставки? Или швея? Или фермер?. Но..."

Макс повернулся к спящему Чернышу, что во сне активно лапами двигал.

"... я жив. У меня есть тёплая (условно) одежда. Да, воняет, но лучше чем те тряпки что были раньше. Есть заделанная мной крыша дома. И даже..."

Он осторожно потянулся, чтобы погладить пса. Но тот неведомым чутьем почувствовав намерение Макса, зарычал во сне. Парень обиженно проворчал на жадного пса, что не захотел делиться местом на шкуре и постарался удобней улечься на сене.

"...почти-что друг."


* * *


Зима. Год и пять месяцев с момента активации системы.* * *

Была середина зимы, и Макс окончательно понял, что его роль в охотничьем дуэте с Чернышом сводилась к почетной должности "носильщик-вьючное животное".

— Ты хотя бы мог приносить что-то полегче, — ворчал Макс, волоча за собой сани, груженные тушей кабана. — Ну хоть раз — зайчика. Пушистого. Миленького...

Черныш, гордо шедший впереди, даже не обернулся. Его хвост вилял с таким презрением, будто говорил: "Если хочешь пушистого — иди в лес и обними ёжика. А я приношу нам еды"

Год назад зима была мягкой, и даже их дырявая хата с крышей, больше напоминающая решето, казалась сносным жильём. Но в этом году снег валил как из ведра, и Макс впервые задумался:

"Или мы хату приведем в порядок, или 'бессмертные' однажды насмерть замёрзнут."

К счастью, их жилище уже не напоминало "шедевр архитектурного мазохизма".

✔ Щели в стенах — заделаны (спасибо местным дедам, которые научили Макса конопатить их).

✔ Крыша — почти не течёт (если не считать одного места над кроватью, иногда подтекает").

✔ Кровать — теперь с подушкой! (Набита перьями птиц, которых Черныш ловил с видом "Да я просто чихнул, а они сами падают.")

✔ Зубная щётка — деревянная палка с оленьей шерстью (отвратительно, но хоть что-то налет с зубов чистит).

✔ Деревянная утварь — ложки, миски, даже табурет(первая версия развалилась, но вторая уже держалась хоть на чём-то, кроме надежд).

Но главное — у Макса появилось хобби.

От скуки он создал себе набор для рисования:

Циркуль — из палки и гвоздя (который постоянно разъезжался и чертил кривые линии).

Линейка — с "примерными сантиметрами" (то есть "на глазок", что объясняло, почему все его чертежи напоминали детские каракули).

Карандаши — после недели экспериментов (и нескольких сожжённых досок) он наконец сделал идеальные.

Но настоящий апокалипсис случился, когда Макс, изголодавшийся по рисованию, начал рисовать...

Черныш сначала снисходительно наблюдал, как его человек корпит над бумагой (точнее, над куском бересты), выводя какие-то кривые линии. Но когда Макс начал рисовать по ночам, мешая своими выкриками "Нет, не так блин!" псу спать... Он понял — так дальше жить нельзя.

Черныш объявил войну искусству!


* * *


— ЧЕРНЫШ, СУКА! ГДЕ КАРАНДАШИ?! — орал Макс утром, переворачивая всю хату.

Черныш лежал на своём месте, делая вид, что спит. Только кончик хвоста дёргался — явный признак собачьей лжи.

После неудачи в поисках Максу пришлось заново мастерить новые карандаши.

Черныш их снова прятал.

Макс орал и психовал.

Черныш делал вид, что не понимает человеческую речь.

И так продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день Макс не решил провести переговоры.

После того, как обе стороны прошли 5 стадий принятия:

Отрицание ("Я хочу рисовать(спать)!").

Злость ("Я тебя, блохастого ублюдка, задушу(Я твои карандаши тебе в задницу засуну)!").

Торг ("Ладно, я буду рисовать только днём!(Так уж и быть, я отдам 1 карандаш, на сегодня)").

Депрессия ("За что мне это…").

Принятие ("Чёрт с тобой, я только вечером буду рисовать!(Ну ладно, пойдем покажу где твои карандаши)").

Было решено

Макс может рисовать только вечером, но ему запрещено рисовать ночью.

Черныш обязан вернуть все спрятанные карандаши и больше их не прятать.

Иначе война!

В итоге целый ящик карандашей получилось собрать.


* * *


Вначале весны, когда снег растаял, а грязь высохла на дороге, в деревню заехал первый встреченный им торговый караван. Он состоял из десяти больших тележек, груженные товаром, который тянули быки.

Макс решил воспользоваться предоставленным шансом, и почти полностью очистил свою хату от лишних вещей (Черныш ликовал, когда ящик карандашей наконец-то отдали), зато у него появились по-настоящему нужные ему вещи:

✔ Нож и веревка

✔ Пила и топор

✔ Казан и масло 

✔ Семена лука и чеснока 

Разговорившись с охранником каравана, Макс нашел ценный источник информации. Бородатый детина со сползающими штанами и лицом, напоминающим варёный пельмень, был рад поболтать — с коллегами все сплетни уже сто раз пережёваны, а тут свежий слушатель. Да ещё и деревенщина, который, судя по всему, последние полгода общался только с овцами да своим псом.

И поговорив о жизни Макс рассказал ему о своей встрече с ниндзя и из-за которых он остался без обуви, и стал свидетелем убийства.

— Так это ж клан Нара! — охранник фыркнул, подтягивая пояс, который упорно стремился к земле. — У них, слышь, бабы всем заправляют! — Он подмигнул так многозначительно, будто раскрывал тайну королевского переворота. — Клан подкаблучников. У их баб сиськи мелкие, оттого злобные — пипец, я тебе отвечаю.

Макс покосился на его собственные «достижения» в области пивного живота и скептически хмыкнул:

— А ты, я смотрю, эксперт по разным кланам?

— Ну а как же! — Охранник размашисто жестикулировал, чуть не задев проходившего мимо торговца. — Я полжизни по дорогам мотаюсь. Вот, например, клан Сенджу… — Он округлил руки в районе груди, изобразив размер явно больше шестого размера. — Кормят от души, смазливые, кожа — персик нежный...

— И что, идеальные жёны? — Макс усмехнулся. — В чём подвох?

— Ха! — Охранник пошло захихикал. — С ихней похотливостью справляются только ниндзя или самураи. А простых мужиков, как мы с тобой, эти прелестницы высосут досуха или таз сломают. Умрёшь, как мотылёк в пламени — счастливый, но мёртвый.

Черныш, до этого демонстративно чистивший лапу, вдруг фыркнул так, будто сказал: «Какой же ты Макс простофиля! Лапшу тебе вещают»

— А бывают ещё хуже? — Макс игнорировал едкий взгляд пса.

— Клан Узумаки! — Охранник сморщился, будто укусил лимон. — Те вообще нимфоманы. Их парни, как вырвутся с острова — в ближайших деревнях бабы прячутся. Трахнут кого угодно: бабку, девку, козу… Через год рыжих детей — как грибов после дождя!

— А бабы у них такие же?

— Хрен их знает, их с острова не выпускают! — Охранник задумался. — Ходят слухи, что там бабы себе гаремы из мужиков устраивают. Кто сбегает — те, видать, психику свою спасают.

Макс задумчиво почесал подбородок:

— А те, что с тенями… Нара, значит. Они тут часто шастают?

— Да ты что! — Охранник махнул рукой. — Ленивцы ещё те. Пока на их территорию не сунешься, даже нос из укрытия не высунут. Если бы не их бабы, давно бы клан вымер.


* * *


Взамен на будущие поставки шкур Макс выторговал у каравана:

— Книгу о лекарственных растениях (после того, как чуть не отправился к праотцам, перепутав грибы).

— Чистую бумагу (мечта любого художника, даже бывшего).

— Учебник по языку (история с «Путём самурая» научила его проверять товар перед покупкой).

Тот самый «забавный казус» случился, когда один из торговцев с хитрой ухмылкой сунул ему «древний трактат». Макс, к своему удивлению, смог прочитать название:

— «Путь самурая»? Серьёзно?

Он тут же представил себе мудрые наставления о бусидо, технике меча, возможно, даже тайных приёмах…

— Ого, тут про… — он пролистал пару страниц, — …это что, порнуха?!

Торговец лишь хитро прищурился:

— Хочешь продолжение? Есть «Самурай в замке страсти» — расходится как горячие пирожки.

Черныш, наблюдавший за этим диалогом, издал звук, средний между фырканьем и стоном. Его взгляд ясно говорил:

«Ты реально надеялся на философию у барыги, который воняет лошадью?»


* * *


С приходом тепла Макс с новыми силами взялся за обустройство быта. Он забросил работу на чужих огородах — теперь у него был свой участок, который постепенно превращался во что-то большее, чем просто грядки:

✔ Лук и чеснок (огороженные крепким забором после того, как Черныш «удобрил» первые всходы).

✔ Экспериментальные посадки (местные травы, выменянные у соседей на дичь).

✔ Рыбалка (новое увлечение, которое Черныш встретил скептически — видимо, считал, что костистость рыбы это заговор против собак).

— Это же белок! — убеждал его Макс, вытаскивая очередного колючего карася. — И популяцию кроликов надо восстанавливать, а то истребим их скоро!

Пёс лишь тяжело вздохнул, будто говорил: «Опять ты несёшь чушь»— и тайком охотился на зайцев.

Так, в трудах и мелких склоках, незаметно наступила середина лета. И однажды утром перед Максом всплыло долгожданное сообщение:

[Хозяин получил 1 очко бессмертия!]

Глава опубликована: 25.06.2025

Глава 3.

[Даже болеть приятно, когда знаешь, что есть люди, которые ждут твоего выздоровления, как праздника.]

[Хозяин получил 1 очко бессмертия!]

Макс замер, ощущая в теле странную пульсацию. Система в очередной раз напоминала ему, что этот мир — не сон. Он привык к цифрам и графикам, но «очки бессмертия» до сих пор вызывали мурашки.

— Ну что, Черныш, — он потянулся, чувствуя, как напрягаются новые мышцы. — Опять вкатываемся в «физику»?

Пёс, развалившийся в тени, лишь приоткрыл один глаз. Его взгляд ясно говорил: "Ты бы лучше подумал, как мы будем жрать после твоих прокачек."

Тепло от "очка бессмертия" ещё пульсировало в жилах, когда Макс почувствовал знакомое урчание в животе. "Опять…"

И правда — после прошлого очка аппетит у Макса вырос вдвое. Теперь он не просто хотел есть, они Жрали за двоих. Именно с большой буквы. Однажды у них состоялся разговор:

— Черныш, мы жрём, как свиньи на откорме, — вздохнул Макс, разглядывая свой едва наметившийся пресс.

Пёс, развалившийся в тени, лишь хмыкнул:

«Жрёшь-то ты. А я — восстанавливаю силы. Кто тут волк, кто — двуногий мешок с костями — напомнить?»

— Ладно, ладно… — Макс ткнул в воздух невидимую кнопку. — Вкладываюсь в силу.

Тепло разлилось по мышцам, но на этот раз без головокружительного прилива энергии. Лишь лёгкая дрожь в кончиках пальцев — будто тело шептало: «Ещё чуть-чуть — и ты сможешь больше».

Он сжал кулак. Суставы хрустнули угрожающе.

— Ну и ладно, — проворчал он. — Зато теперь я… Супермен!

Черныш, лежавший в тени, приоткрыл один глаз и тут же закрыл его, будто говоря: "Как мешок с костями, который громко скрипит"

Макс решил перед Чернышем по-понтоваться. Захотел карандаш как пулю ее запустить в дерево.

— Да заткнись ты! — Макс решил схватить карандаш, и как пулю ее запустить — Вот смотри!

Но парень не рассчитав силу, схватив карандаш тот в тот же миг рассыпался в труху. И в пальцы впились десяток противных и мелких заноз.

— А-а-а! Чёрт, чёрт, чёрт! — начал Макс убаюкивать руку, и гримасничать. -Ну почему все такое хлипкое!

Черныш, мирно лежавший на солнце, даже не поднял голову. Только ухо дёрнулось, будто говорило: "Ну, чё — похвастался? Где твоя крутость?"

Промыв рану, Макс попытался выковырять занозы иголкой, к утру пальцы распухли, словно перезревшие сливы. Макс скривился, тыкая в них пальцем:

— Всё, Черныш… Если не хочешь таскать мне похоронный венок — надо искать помощь.

Черныш вздохнул так громко, что с куста слетели воробьи. Его взгляд ясно говорил: "Опять я всё решаю. Ладно, пошли за мной, ничтожество."

Они направились к единственному человеку в деревне, который знал всё: к соседу.

Тот сидел на завалинке, пузо мирно покоилось на коленях, а лысина блестела на солнце, как отполированный медный таз.

— О-о-о, Доходяга! — завопил он, размахивая руками так, будто отгонял злых духов. — Давно не виделись! А я тут такую новость узнал...

— Сосед, мне бы к знахарю… — попытался вставить Макс. — Рука опухла...- и рассказал что у него палец стал гноиться из-за занозы. Тот его внимательно слушал.

Сосед задумался (что было редкостью) и вдруг оживился:

— Ну, есть одна баба! — сосед хитро подмигнул. — Вдова. Красивая, да… — он вздохнул, почесал живот. — …грудь, конечно, не ахти. Как у пацана. Но ноги-то, ноги-то какие...!

— Мне бы руку полечить, а не на ноги глазеть…

— Да ты чё, парень! — сосед аж подпрыгнул. — Она ж травница! Всё знает, всё умеет! Только… — он понизил голос. — …мужиков не жалует. Я как-то попробовал к ней подкатить — чуть ножом не пырнула! И пригрозила что яйца в следующий раз отрежет!

Черныш фыркнул, будто спросил:

«И что ты там подкатывал, мешок с салом?»

— Ладно, — Макс поднялся. — а где её найти?

— А там на окраине стоит дом с покосившимся забором. Только не пугайся — она страшная!

— Страшная?

— Ну… — сосед замялся. — Не то чтобы… но баба без сисек — это как мужик без яиц!

"Грудь как у пацана— Будь у неё формы, как у хентай-героини, сосед бы давно варился в котле" — подумал про себя Макс разглядывая жирную тушку соседа.

— И как это делает её ведьмой?

— Ну как! — сосед развёл руками. — Нормальная баба должна супы варить, детей няньчить, а не микстуры варить и по лесу шляться!

Черныш фыркнул. Если бы псы умели качать головой, он бы сейчас изобразил полное разочарование в человечестве.

.


* * *


Дом стоял на отшибе, и первое что бросалось в глаза — покосившиеся стены, крыша, поросшая мхом, и пучки сушёных трав, болтающиеся под карнизом. Пахло полынью и чем-то еще травяным. Во дворе — куча нераспиленных дро лежало "Значит, работает одна", — подумал Макс.

-Хозяйка! — крикнул Макс, а в ответ тишина. Позвав ещё пару раз, ничего не изменилось. Макс обратился к Чернышу:

— Черныш, а вдруг с ней что то случилось и ей нужна наша помощь?

Черныш посмотрел на Макса, как смотрят на умственно больных, словно пёс ему говорит: "И чем ты ей поможешь, я постесняюсь спросить? С понтом ты знаешь как оказывать помощь? Тогда будь добр не драконь мне мозги и окажи сам себе помощь!".

— Или хотя бы выясним не померла ли та женщина, и будем искать другой способ спасти мне руку. — увидев в глазах пса раздражение, Макс попытался выкрутиться. — Чёрт, а если она правда ведьма?

Черныш почувствовав его дрожь, ткнул его мордой в спину: "иди уже, тряпка".

Макс шёл, жалея себя. Черныш шел впереди, но каждую минуту оборачивался — не отстал ли его двуногий балласт.

Подойдя к входной двери, они увидели на нем закреплённый кусочек жёлтой бумаги, на котором тёмно-коричневыми чернилами было написано послание.

"Я ушла в лес за травами. Вернусь вечером."

Почерк у этой женщины, был красивый, линии ровные и спокойные. Судя по всему хозяйка скоро вернётся, Максу лень туда сюда ходить, поэтому он обратился к Чернышу:

— Черныш, чё делать будем? — пёс посмотрел на него удивлённо, — ну смотри сам, скоро вечер, туда сюда ходить у меня желания нету... Давай хоть рядом походим, пожрем чем-нибудь на деревьях?

И неразлучная компания пошли искать чем животы напихать. И когда солнце клонилось к закату, пришли обратно ко двору ведьмы.

И повторилась ситуация, они кричат, а в ответ тишина, никого нет. Рука у Макса еще сильней стала ныть. А той женщины в все нет и нет. Потихоньку парень стал сильней нервничать.

Во время ожидания он не заметил как на его левую щеку, прилетел комар и стал кровь сосать. А когда Макс заметил кровопийцу было поздно, он почувствовав боль в щеке от присосавшего негодяя. От злости Парень вмазал здоровой рукой себе по лицу.

Удар ладонью по лицу оглушил его сильнее, чем боль от заноз. "Блин, я же вложил очки в силу, а не в крепость черепа…" — мелькнуло в темнеющем сознании. Последнее, что он увидел — прыжок Черныша и жёлтые глаза, расширенные от ярости. "Враг? Где?.." — но мир уже уплывал в чёрную дыру.

Черныш не видел угрозы. Но его напарник лежал без сознания — а значит, кто-то должен был стоять на страже. Он оскалился, медленно обходя периметр. Ни запахов, ни звуков. Только ветер и запах крови на щеке Макса. "Вот идиот…"


* * *


Тень от гор уже легла на тропинку, когда она подошла к своему дому. Стройная, почти хрупкая фигура в сером, выцветшем от солнца кимоно, широкий пояс подчеркивал ее узкую талию, а длинная юбка мягко шуршала о траву. Плоская, почти мальчишеская грудь не стесняла движений — она привыкла к долгим переходам, к наклонам за травами, к работе, которая не терпит лишней тяжести.

На голове — платок из той же грубой ткани, накинутый как капюшон, скрывающий волосы, черные, как смоль, собранные в небрежный пучок деревянной палочкой. Несколько прядей выбивались, цепляясь за ремешок амулета на ее шее — защиты от злых духов, подаренного когда-то странствующим монахом.

Она шла, тихо напевая. Грустная, монотонная мелодия, знакомая только ей одной. Может, это была песня, которую пела ее мать. Или та, что слышала когда-то в детстве, до того, как стала той самой травницей, до того, как шептались, что она ведьма, что ее травы лечат слишком хорошо, чтобы быть просто знахарством.

Но никто не смел тронуть ее дом. Никто не крал, не грабил — боялись. Боялись взгляда ее темных глаз, слишком спокойных для женщины, оставшейся одной.

И вот, возле входной двери ее дома — мужские ноги лежат.

Она замолчала.

Ноги обутые в звериную шкуру. Не двигались, и не подавали признака жизни.

Крепко сжав серп, а в другой руке зажав амулет, она стала медленно приближаться к неподвижному мужчине.

Подойдя ближе, она увидела его — Волка.

Огромный, не раненый, гигант.

Черный, как сама ночь.

Он сидел рядом с неподвижным парнем, его уши были насторожены, золотистые глаза смотрели прямо в ее зелёные глаза.

"Если волк не нападает — значит не дикий зверь, а разумный дух"

Она не отступила. Не испугалась. В ее роду были самураи, а они знали: духи приходят в разных обличьях. И если этот зверь пришел к ее порогу — значит, судьба привела.

Она опустилась на корточки, медленно, чтобы не спугнуть, и протянула руку — не для того, чтобы погладить, а чтобы показать пустую ладонь.

— Ты с ним? — спросила она тихонько, кивнув на человека.

Волк не ответил. Но хвост дернулся — едва заметно.

Она вздохнула, переступила через ноги мужчины, подошла к волку.

— Если он твой друг... то почему ты не воешь, чтобы позвать помощь?

Волк фыркнул, будто смеясь.

А потом мужчина застонал во сне.

Мидори присела на корточки, провела рукой по его лбу. Горячий.

И тогда Мидори Хару, дочь самурайского рода, вдова, пережившая кэппуку мужу(свой собственный символический уход из мира живых) решила.

— Ладно, — сказала она, вставая. — Ты знаешь, что происходит с мужчинами, которые переступают этот порог? — её голос был тихим, как шелест листьев. Черныш попятился.

"Их… режут?" — подумал Черныш, вспоминая что им сосед говорил о ней

— Нет. — она приоткрыла дверь. — Их лечат. А это куда страшнее. Тащи его внутрь. Я сама его не смогу поднять.

Черныш толкнул носом Макса, перекатив его на свою спину, словно он не первый раз грузит напарника. «Тяжело таскать этих двуногих…»

Дверь скрипнула.

— Входите оба, — сказала ведьма, и тьма поглотила их.

Последнее, что раздалось в воздухе перед тем как дверь закрылась было:

— Ну что, пёс, будем лечить твоего щенка?

Черныш фыркнул. "С радостью", — казалось, говорил его взгляд.


* * *


От автора: извините что так долго, я несколько раз переписывал эту главу. Поначалу у меня уже была написана глава, с романтической завязкой, но меня самого не устроило как выглядело все картонно. И стал через карточки сценариста по всякому перетасовывать идеи, что в итоге пришел к такому варианту, который меня самого устраивает. Спасибо за внимание к моей работе.

Глава опубликована: 02.07.2025

Глава 4.

[Даже самый тёмный лес начинается с одного дерева]

Тьма. Тишина.

Лишь пульсирующая боль в висках и странное тепло на щеке… Что-то шершавое и влажное скользнуло по его коже.

— А-а-а! Черныш, скотина лохматая! — Макс дёрнулся, и мир вокруг резко встал на место. Голова гудела, будто в неё вбили гвоздь, а язык пса оставил на лице липкую дорожку слюны.

Пёс сидел рядом, высунув язык. В его жёлтых глазах читалось: "Ну наконец-то, соня".

— Ты же знаешь как меня бесят твои слюнявые побудки...!

В ответ раздался смех — лёгкий, как звон колокольчика, но явно подавляемый.

Макс медленно поднял взгляд. У низкого столика, прикрыв рот рукавом кимоно, смеялась хозяйка дома. Негромко, словно стесняясь, но искренне. На ней было синее кимоно с узором, напоминающим рыболовную сеть — простое, но с намёком на изящество. Пояс не стягивал талию, а мягко подчёркивал стройность женской фигуры.

"Сосед, ты трепло! Никакая она не страшная! Импотент ты старый!"— пронеслось в голове Макса.

— Простите, — она опустила рукав, но в уголках губ ещё играла улыбка. — Просто ваш пёс обращается с вами, как нянька с непослушным ребёнком.

Черныш гордо поднял голову и гавкнул, явно соглашаясь.

— Вот предатель, — Макс фыркнул, но не смог сдержать ответную улыбку.

— Мидори Хару, — представилась она, слегка наклонив голову. — Дочь клана Хару.

— Макс, — он машинально попытался сделать поклон, но тут же зашипел от боли в пальцах больной руки.

— Не надо церемоний, — она махнула рукой. — Садитесь, я сейчас дам лекарство.

Она отвернулась к углу, где стояла небольшая печь — единственный источник света в хижине. В её мягком оранжевом свете Мидори казалась почти нереальной: чёрные волосы, собранные в тугой узел, стройная спина под простым кимоно, руки, растирающие что-то в керамической ступке. Её движения были точными, почти танцующими — ни одного лишнего жеста.

Макс огляделся.

Комната была тёмной, но не мрачной. Пламя выхватывало из полумрака детали: пучки сушёных трав, свисающие с потолка, деревянные полки с потрёпанными книгами, глиняные горшки с мазями. Пахло мёдом, полынью и чем-то успокаивающим — может, ладаном.

"Настоящий ведьмин уголок", — подумал он, но тут же поймал себя на мысли, что здесь… очень уютно.

Черныш устроился у его ног, но глаза не дремали — следили за каждым движением Мидори.


* * *


Закончив толочь травы, Мидори принесла отвар — густой, с терпким запахом.

— Пейте.

— Извините, что обременяю вас, — Макс с благодарностью принял чашу. Жидкость обожгла горло, но почти сразу боль в пальцах притупилась.

Затем она взяла иглу и стала стерилизовать её над огнём.

— Надо удалить гной. Будет больно.

Макс кивнул, стиснув зубы. "Главное — не кричать. Не позориться перед ней…"

Укол. Резкая боль. Он сжал кулак, но не дёрнулся.

— Больно? — Мидори на мгновение остановилась.

— Да нет, нормально, — сквозь зубы пробормотал он, хотя внутри уже кричал: *"Чёрт, да это же игла в открытую рану! Конечно, больно!"*

Она неожиданно рассмеялась:

— Муж мой тоже так врал. Пока от боли не терял сознание.

— Утешительно, — пробормотал Макс. — а у самого в мыслях: "Афигеть, что она с ним вытворяла, что мужик сознание терял!? По кускам разрубала, а потом обратно сшивала?"

Черныш фыркнул, будто говорил: "Ну конечно, герой. Терпи, раз уж начал."

Мидори закончила перевязку, её пальцы двигались уверенно, но без лишней жесткости.

— Ваш муж… был врачом? — осторожно спросил Макс.

Она замерла на секунду, затем продолжила бинтовать рану.

— Да. Он лечил даже тех, кого другие боялись принять.

— А что… с ним, случилось?

Игла в её руке слегка дрогнула.

— Его обвинили в том, что он помог преступнику.

— А...?

— Он совершил сэппуку. Чтобы сохранить честь семьи.

Макс почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Слово «сэппуку» он слышал только в аниме — там это было красиво: вспоротый живот, летящие брызги крови… Но реальность, судя по голосу Мидори, не имела ничего общего с экраном.

— И… это обязательно? — спросил он, неловко потирая запястье. — Умереть из-за каких-то обвинений?

Мидори поставила чашку на стол. Глина звонко стукнула о дерево.

— Для самурая — да. Для врача, давшего клятву — тоже. Он не мог жить, запятнав имя. — Она провела пальцем по обрезанному локону. — А я не могла позволить ему уйти одной...

Макс посмотрел на Черныша. Пёс уставился на него, будто спрашивая: «Ну и как тебе эта правда, художник?»

Тишина повисла в воздухе. Даже Черныш перестал ворчать, уставившись на Мидори.

— Поэтому я… — её голос дрогнул, но лишь на миг, — совершила кэппуку.

— Но вы же живы…?

— Кэппуку — женское сэппуку. Только в нем, в отличии от мужского, совершается ножницами, а не мечом. В ней позволительно женщине остаться живой.

Она коснулась обрезанного локона у виска — жест привычный, но невольный.

— Это напоминание. О том, что смерть — не всегда конец.

Макс молчал. В её словах была скрытая грусть.

— Поэтому я лечу людей. — Она повернула к нему лицо. — А вы?

— Я?

— Чем занимались…? Я вас раньше в деревни не видела.

— Рисовал. — Макс потёр забинтованные пальцы. — Картины, эскизы… что закажут.

— Художник… — она кивнула, будто что-то поняла. — Поэтому так разглядываете мои книги?

На полках, среди медицинских трактатов, стояли сборники стихов — потрёпанные, с пометками на полях.

— Вы их пишете?

— Переписываю. — Мидори поднялась, достала один томик. — Мой муж любил поэзию.

— А вы?

Она задумалась, проводя пальцем по глиняной кружке.

— Травничество — мое призвание. А стихи… — лёгкая улыбка тронула её губы, — это тихий дождь. Он омывает душу, когда никто не видит.

Макс молчал. Он совсем не был фанатом стихов и поэм, для него это было что-то такое — сюрреалистическое. Где то оно существует, но он его не видал. Как то так.

— Когда болеют дети соседей — я только травница, — продолжала она. — Когда переписываю стихи — просто тень в пустой хижине. — Пауза. — Разве луна упрекает реку за то, что та отражает её иначе днём?

"Блин, чувствую себя деревенщиной, она явно цитирует стих, а я в них дуб дубом. Я же все время только порнуху создавал, а там ничего сложного, рисуй охэгайо, оргазм женский, и все. Никакого, как тут, игр со словами и полу намеками. Боже как тяжело быть тупым."

— Э… то есть вы… как река? Или как луна?

Черныш глухо застонал, закатив глаза.

Мидори рассмеялась — звонко, без прикрывания рукавом.

— Вы странный, Макс. Большинство мужчин тут начинают говорить о "женской загадочности" или цитировать плохие танка.

— Я бы процитировал, — он мрачно посмотрел на пса, — но мой репертуар ограничен рисунками людей и живописи…

Пауза. Макс мысленно представил, как сосед-алкаш хохочет над ним: "Ну и чем ты её впечатлишь, художник? Разве что наброском сиськи в стиле "ню"? Боже, я как тот лысый сосед, который орал, что "умные бабы — неестественно!""

Мидори подняла бровь, её губы дрогнули в сдержанной улыбке.

— Значит, вы разбираетесь в человеческой анатомии?

Макс почувствовал, как уши наливаются жаром. "Ну вот, теперь она точно решит, что я извращенец."

— Э… Можно считать, что да, — он неуверенно почесал затылок. — Мне часто заказывали всякие… э… необычные позы.

Черныш резко поднял голову, уставившись на хозяина жёлтым взглядом, полным немого укора.

— Например? — Мидори наклонилась вперед, и в её глазах мелькнул искренний интерес.

— Ну… — Макс закашлялся. — Была там "Ракушка на скале"… "Секретарша"… "Особенный завтрак"…

Макс почувствовал, как по спине пробежали мурашки. "Чёрт, ну зачем я это сказал? Теперь она точно решит, что я полный извращенец…"

В хижине повисла тишина. Даже пламя в печи будто замерло.

Мидори медленно моргнула.

— Это… названия картин?

— А… — он выдавил улыбку, решив ей не говорить, что это популярные позы из хентай-рисунков. — Да, в них стоят в определённых позах…

Черныш издал звук, средний между хрюканьем и стоном, и шлёпнулся на пол, закрыв лапами морду.

Мидори вдруг прикрыла рот рукавом, но сдержанный смешок всё же вырвался наружу.

— Простите, — она сделала вид, что поправляет складки кимоно. — Просто ваш пёс… его реакция красноречивее любых слов.

— Он всегда так, — Макс мрачно посмотрел на предателя

— Эти названия… — Мидори на секунду задумалась, — они описывают позы медитации? Или, может быть, упражнения цигун?

Макс закашлялся, чуть не поперхнувшись собственной слюной. "Цигун! Если бы мой редактор услышал, как его любимую 'Секретаршу' называют упражнением…"

— Верно, — он выдавил.

Черныш фыркнул, будто говорил: "Лжец."

— Мудрый пёс. Возможно, он пытался вас уберечь от излишней гордыни.

Она рассмеялась — звонко, без притворства, и вдруг хижина показалась менее мрачной.

— Тогда, может, когда ваши руки заживут… покажете мне эти позы? Чисто в образовательных целях, разумеется.

Макс поперхнулся чаем.


* * *


После перевязки Мидори подала чай — травяной, с тонким ароматом. Черныш получил миску воды и полоску вяленого мяса.

— По обычаю, — пояснила она. — Гостю полагается угощение. Даже если его визит… незапланированный.

Макс потянулся к чашке, но она мягко остановила его:

— Подождите. Лучший вкус — когда он тёплый, а не обжигающий.

Он наблюдал, как она держит свою чашку — обеими руками, пальцы сложены особым образом. В каждом её движении читались годы тренировок.

Тишину хижины нарушало лишь потрескивание дров в печи. Оранжевый свет пламени выхватывал из полумрака детали: стопки потрёпанных книг, пучки сушёных трав, чернильницу с изящной кисточкой.

— Вы… часто принимаете гостей? — спросил он, чтобы перевести тему.

— Редко. Особенно мужчин.

— А что так? У них организм крепче?

— О, если бы. Большинство приходят не за помощью, как вы. — Она перечислила на пальцах: — Первые кричат: "Вам нужен сильный мужчина на ночь?"

Макс скривился:

— Прямо так и говорят? Без прелюдий?

— Иногда добавляют "красивый" или "молодой", — пожала плечами Мидори. — Вторые заявляют: "Хочешь, я тебе покажу настоящего мужчину?" — Она искусно скопировала грубый мужской голос, заставив Макса фыркнуть

— А третьи... — её голос стал сладким, как мёд с полынью, — третьи: "Я пришёл вылечить ваше одиночество."

Черныш внезапно закашлялся, будто подавился. Макс поспешно отпил чаю, чтобы скрыть ухмылку:

— А что с ними потом происходит? — Макс осторожно отпил.

— Первые два типа предложений, я не вежливо прогоняю — Она невинно улыбнулась. — А третьим наливаю чай...

Мидори поднесла чашку к губам, но не сделала ни глотка — будто ждала его реакции.

— Как думаете, почему я держу слабительное в самой доступной банке?

— Э? — Макс застыл с кружкой чая в руках. — они наверно от этого они очень быстро уходят?

— Очень. — В её глазах вспыхнула искорка. — Особенно если добавить в чай толченый корень ревеня. — Увидев застывшее лицо Макса она решила рассказать что это — Это слабительное растение. Принявшим его, даже чихнуть становится страшно.

"Она шутит?.. Шутит, да?"

Черныш, дремлющий у ног Макса, фыркнул — словно он ржёт.

— Вы… шутите, да? — Макс нервно захихикал.

Черныш фыркнул и повалился на бок, дрыгая лапами — явно изображал одного из несчастных поклонников. Макс невольно рассмеялся.

— Возвращайтесь завтра — узнаете, — она улыбнулась, и в этой улыбке было столько загадочности, что даже пёс застыл.


* * *


— Чем я могу вас отблагодарить? — спросил Макс, когда она проводила его к двери.

Она подумала, почесав пальцам подбородок.

— Нарубите дров, и мы расчете. Мне тяжело одной махать тяжёлым топором.

— Дров? — он моргнул. — И всё?

— Денег у вас всё равно нет, — она встала возле входной двери. — А дрова всегда в хозяйстве нужны.

Потом Мидори резко сменила тон, указывая на его фингал (который он заработал, убивая комара):

— Мазь в этой баночке — для вашего "боевого шрама".

Она дала ему в руки начищенную медную тарелку. Макс увидел своё отражение: фиолетово-синяя гематома делала его похожим на бородатую панду.

Увидев его реакцию, она улыбнулась, убрала тарелку и протянула деревянную баночку с вонючей мазью.

— Возвращайтесь завтра вечером. Сменим повязку.

Её голос был ровным, но в последних словах прозвучало что-то… неуловимое. Не приказ. Не просьба. Просто констатация факта: "Я буду здесь, если понадоблюсь."

Черныш толкнул его лапой в спину: "Иди уже, болтун!"

Ночь встретила их холодом, но пальцы под повязкой больше не горели. Даже фингал теперь казался не позором, а трофеем.

"Завтра", — мысленно пообещал Макс.

А Черныш поглядывал на него с интересом:

"Подмешивала ли она Максу ревеня в чай? У него в животе там такой ураган..."

Глава опубликована: 03.07.2025

Глава 5.

[Мы умираем только тогда, когда нас забывают]

— Сегодня 10 лет, как я оказался в этом мире... Столько событий произошло, — пробормотал Макс, читая надпись перед собой.

[Хозяин получил 1 очко бессмертия!]

Парень фыркнул. Десять лет. Десять лет, а он всё тот же — вечный пятнадцатилетний бледный подросток, которого даже солнце не удостоило загаром.

Черныш, лежавший у его ног, лениво поднял голову. Пёс за эти годы почти не изменился — разве что стал мудрее в своём собачьем презрении к человеческой глупости. Зевнул, демонстративно отвернувшись, будто говорил: "Опять считаешь свои морщины, которых у тебя нет."

— Да-да, спасибо за поддержку, — огрызнулся Макс, почесав пса за ухом.

Привычно вложив 1 балл в физическую мощь, он почувствовал волну жара.

И система выдала новое сообщение:

[Вы достигли ключевого значения физической мощи. Разблокирована "физическая мимикрия".

Свойства:

— Изменение внешности (цвет волос, глаз, кожи)

— Корректировка физических параметров (рост, вес, пропорции)

Ограничения:

— Нельзя добавить новые органы/конечности

— Не влияет на магию и ауру.

— Нельзя сменить пол

— В качестве топлива для изменения используется физическая масса хозяина.]

Макс остолбенел. Потом рассмеялся. Теперь он мог не выделяться своим юным возрастом!

-Наконец-то я перестану быть вечным подростком! Теперь я смогу...

— Гав! — прервал его Черныш, явно намекая: "Только не сделай что-то глупое".

Но разве Макс когда-то его слушал?

Макс решил себя состарить внешне и использовал навык новый. В жо время перестройки у Макса разыгрался аппетит, и казалось что он весь день ничего не ел, парень постоянно что то ел. И через час он стал выглядеть более взрослым, черты лица стали более аристократичными. И тут же в его голове появился список из образов где его истинная форма (15летний подросток) и новая форма (30летний мужчина). Идеальный навык для проникновения. И поможет ему в дальнейших приключениях.


* * *


За эти десять лет многое что произошло что координально поменяло в жизни Макса быт.

Макс стал гробовщиком.

Старый Кото, его первый учитель, вечно ворчащий и матерящийся плотник, просто не проснулся одним утром. Нашли его лежащим в постели с почти умиротворённым выражением лица — редким для этого вечно недовольного старика.

-Ну что, дозодяга — сказал староста, хлопая Макса по плечу так, что тот чуть не присел, — раз уж ты был его учеником, теперь это твоя обязанность, проводить учителя в последний путь.

И вот Макс, сжав зубы, мастерил гроб для собственного учителя. Местные, наблюдая за его работой, кивали одобрительно — дерево слушалось его рук, будто чувствуя, что это последняя услуга учителю.

Но на этом "обучение" не закончилось. Старейшины провели для него ускоренный курс похоронных обрядов:

— Как сложить руки усопшему, чтобы душа не скиталась

— Какие молитвы шептать, отгоняя злых духов

— Как вести себя на кладбище, чтобы не навлечь гнев предков

-Теперь ты можешь прикинуться монахом, — хрипло смеялся староста — но если настоящие узнают — костей не соберёшь. Их инквизиция любит жечь шарлатанов на медленном огне.

Так у Макса появились две новые должности: плотник и гробовщик. Вскоре ни одни похороны в деревне не обходились без его участия. Черныш, к удивлению всех, вёл себя на церемониях удивительно почтительно — сидел смирно, не шумел, будто понимал важность момента.


* * *


Вторым знаменательным событием в жизни Макса стало то, что он потерял невинность. И обрёл пожизненную травму.

Всё началось с того, что пышнотелая вдова Акико начала проявлять к нему интерес. Каждый раз, когда Макс приходил чинить ей ставни, она "случайно" наклонялась перед ним, демонстрируя щедрый декольте, и приглашала на чай с двусмысленными намёками.

— Ну и дела, — проворчал Макс, наблюдая, как деревенские девочки, ещё недавно бегающие босиком по лужам, уже сегодня качают люльки с собственными детьми — Двенадцать лет... В моём мире в этом возрасте девочкам дарят плюшевых мишек, а тут им дарят киндер-сюрприз.

Черныш, лежавший у его ног, фыркнул так выразительно, что не нужно было быть зоопсихологом, чтобы понять: "Что, герой? Выбор между мамочкой и детсадом?".

— Ой, иди в баню! — Макс пшикнул на скалящего пса и нервно потянулся к бутылке домашнего вина, которую "случайно" оставила Акико после последнего визита.

Не имея альтернативы, Макс решил все же рискнуть и пошел к ней домой с вином, взяв к вину вкусняшек.

Когда они попили вина и дело стало быстро переходить к определенной плоскостью, та милая женщина раздеваясь, мило улыбнулась Максу... Продемонстриров рот, украшенный чёрными пеньками!

Утром Черныш встретил его у дверей с таким взглядом, будто спрашивал: "Ну как, Каземиро(казанова), вкусил местного деревенского колорита?"

— Один звук — и завтра будешь носить намордник из моих носков, — пообещал Макс, на ходу сплёвывая привкус тлена.

Пёс лишь оскалился в ухмылке, демонстративно показывая все свои белоснежные клыки.

Тяжёлая работа и отсутствие гигиены, отбивали всякое желание у Макса смотреть в сторону деревенских женщин.

Оказывается, в этом мире гнилые зубы — признак достатка ("Сахар дорогой, милый!"), а запах изо рта — естественный феромон.

Последующие месяцы Макс вёл себя как прокажённый, шарахаясь от любых намёков на женское внимание. Но став деревенским столяром, он неожиданно стал завидным холостяком.

"Рукастый мужик в хозяйстве пригодится!" — говорили соседки, а их взгляды добавляли: "И не только в хозяйстве". Особенно после того, как Акико пустила слух, что "этот тощий варвар в постели — настоящий тигр".

Мидори, наблюдая за его мучениями, однажды не выдержала:

— Хоть ты и дурак, — сказала она, помешивая какой-то подозрительный отвар, — но одиноким не будешь.

— Это угроза? — насторожился Макс.

— Предсказание, — улыбнулась травница, — Заварить тебе ещё чайка?

Что-то в её глазах заставило Макса инстинктивно прикрыть кружку рукой.


* * *


Несколько лет назад Макс начал бриться опасной бритвой.

Первая попытка бриться опасной бритвой обернулась кровавой баней. Макс, глядя на своё изрезанное подбородок в мутном зеркале, с горечью вспоминал электрическую бритву из прошлой жизни.

-Чёрт возьми, — бормотал он, прижимая к порезам тряпку, — даже в средневековье люди брились аккуратнее.

Черныш наблюдал за этим действом с типичным собачьим сарказмом, явно наслаждаясь зрелищем. Пёс даже издавал нечто похожее на смех.

Стрижка давалась не лучше. После первых попыток его голова напоминала поле после нашествия саранчи — проплешины чередовались с торчащими клоками волос.

-Ну хоть не старею, — утешал себя Макс, изучая в зеркале всё то же юношеское лицо.

За годы в этом мире его тело претерпело изменения, но не те, что ожидаешь в 25 лет. Мышцы, выточенные физическим трудом, делали его похожим на молодого Брюса Ли — если бы тот вместо боевых искусств таскал брёвна.

— Хотя Ли хотя бы умел драться, — ворчал Макс, случайно сжимая бревно так, что треск разнёсся по всей деревне.

Его руки стали смертельным оружием сами по себе. Обычный карандаш, брошенный им, вонзался в дерево на дюйм глубиной. Шрамы, которые должны были остаться на память, бесследно исчезали за пару недель, будто его тело упорно возвращалось к "исходным настройкам".

Даже одежда эволюционировала — грубые шкуры сменились на более удобные ткани, купленные у торговцев. Хотя "удобные" было громко сказано — в жару он всё равно мечтал о хлопковых футболках из своего мира.

Черныш, наблюдая за этими метаморфозами, лишь фыркал.


* * *


И самое главное событие, что произошло у Макса — он подружился с травницей!

Первые пару лет Мидори Хару старательно избегала его общества. Чернышу она ничего не делала — псу доставались ласковые поглаживания и кусочки вяленого мяса. А вот Максу перепадали не такие хорошие плюшки.

Когда он приходил к ней за лечением, она его лечила, угощала норм чаем, и иногда просила ей помочь по дому. В эти дни они могли говорить о многих вещах, о ее жизни, детях, смешных событий, литературе. Но когда после лечения Макс просто так к ней приходил с угощениями она в зависимости от настроения могла напоить травяным чаем, а могла угостить чаем со специальной добавкой, от которого Макс как спортсмен со сверх низкого старта бежал к уличному туалету.

Она явно надеялась, что он, наконец, перестанет к вдове приходить. Ибо не прилично.

Но к сожалению Макс как упертый баран все свои очки бессмертия вкладывал в физическую мощь, а потому с ним постоянно происходила беда. Пока не привыкнет к новым силам, мышцы растягивает, пальцы выбивал, постоянно что-то ломал. Иногда он съедал что то не свежее или комары сожрут его живьём, но чаще сам себя травмировал.

И так волей-неволей он с Чернышем стали самыми частыми гостями в её доме.


* * *


Когда его рука зажила после «карандашного инцидента», он решил отблагодарить её — нарубить дров.

"Ну, пару поленьев... Что может пойти не так?" — размышлял он, замахиваясь топором.

Всё пошло не так с первого удара.

Дрова летели по всюду как спички.

Один удар — и бревно раскалывалось на идеальные плахи.

Два — и готово дрова на неделю.

К третьему удару Макс вошёл в раж.

Когда Мидори вышла с чашкой чая через три часа, перед ней предстала сюрреалистическая картина:

Дровяник, из которого торчали поленья как иголки у дикобраза

Полностью очищенная от деревьев ее двор.

Макс, с упоением превращавший последний пень в щепки голыми руками.

И Черныш, сидевший на горе дров с выражением "Я же говорил, что так и будет"

"Я... просто хотела предложить вам чай," — прошептала Мидори, глядя на солнечную пустошь, где ещё утром шумели деревья.

Она стала проходить все стадии принятия:

Шок ("Это... все мои тенистые деревья?")

Отрицание ("Нет, я просто сплю")

Гнев ("МАААКС!!!")

Депрессия (тихий вздох, когда она увидела пятиметровую гору дров)

Принятие ("Ладно... хоть зимой не замёрзну")

С тех пор любая помощь Макса была с сюрпризом.

Хочешь новый колодец? Получи яму глубиной в три человеческих роста.

Нужно починить забор? Добро пожаловать в частокол, достойный крепости.

Дюкак часто говорила Мидори:

"Дать тебе задание — всё равно что молиться богу: никогда не знаешь, в какой форме придёт ответ"


* * *


Переломный момент в их "чайной войне" наступил неожиданно. После очередного визита Макс с удивлением обнаружил, что Мидори перестала подмешивать в его чай слабительное. Вместо этого она теперь готовила лекарства с таким адским ароматом, что:

Черныш уносил лапы свои с ее двора

Сам Макс начал ценить здоровье как никогда прежде

-Это же... Это вообще можно называть лекарством? — охрипшим голосом спросил он после первого глотка.

"Можно," — невозмутимо ответила Мидори. — "Но твой язык после такого вопроса отсохнет сам."

Ирония судьбы заключалась в том, что эта вонючая бурда действительно лечила лучше всяких "съедобных" вариантов. Что, впрочем, не мешало Максу молиться, чтобы никогда больше не болеть.

А началось всё с того злополучного дня, когда Макс пришёл обсудить хайку. Мидори, действуя по накатанной, подала "особый" чай — но парень спокойно допивал вторую кружку, увлечённо рассуждая о сезонных образах.

-Что-то не так? — заметив её взгляд, он невинно приподнял бровь.

Мидори нахмурилась и сделала глоток из своей чашки — на случай, если забыла добавить "отпугивающую" траву. Через три секунды её лицо побелело.

Когда она метнулась на улицу к туалету, Макс не смог сдержать довольной ухмылки. Правда, торжество длилось недолго — через минуту Мидори вернулась, хлебнув чего-то из склянки.

— А почему ты... не...?! — её взгляд говорил, что перед ней сидит само воплощение зла.

-Организм привык, — пожал плечами Макс, стараясь не встретиться глазами с Чернышем, который смотрел на них, как на пару идиотов, устроивших войну на горшках


* * *


Время, как всегда, текло неумолимо, но теперь в его течении появился новый ритм — ритм их странных уроков.

Мидори уже не могла, как прежде, целыми днями бродить по лесу в поисках редких трав. Теперь её неизменными спутниками стали Макс с Чернышем. Пёс, к удивлению многих, оказался прирождённым "травником" — его нос находил нужные растения даже под снегом. А Макс... Макс хотя бы перестал путать целебные травы с сорняками.

— Даже собака соображает быстрее тебя! — ворчала она, глядя, как Макс снова перепутал женьшень с безобидным сорняком.

— Смотри, дурачок, — ворчала Мидори, показывая, как правильно сушить коренья. — Вот так эти коренья надо сушить, если хочешь, чтобы твои пациенты не сдохли после первого глотка.

ООсобое "наслаждение" доставляло обучение приготовлению снадобий. После месяца проб, ошибок и одного случая временной слепоты (который Черныш встретил с неподдельным собачьим восторгом), Макс наконец постиг тайну создания того самого "эликсира жизни" — так Мидори с чёрным юмором называла своё знаменитое лекарство, от запаха которого черныш убегал из дома.

— Запах как и вкус — дерьмо... — нюхая правильно получившееся снадобье, ворчал Макс. — но работает, чёрт возьми!

Мидори согласно кивала:

-Хочешь вкусно — иди в чайную. Хочешь вылечиться — терпи.

Черныш в этот момент демонстративно закапывал нос в лапы, всем видом показывая, что предпочёл бы сдохнуть, чем пробовать эту адскую смесь.

Но самое удивительное — лекарство действительно работало. Как объясняла Мидори, секрет был прост: "Если организм готов на всё, лишь бы избавиться от вкуса — он и болезнь вышвырнет за компанию". Макс не мог с этим не согласиться — после одного глотка у него появлялось гигантское желание не болеть. Не дай боже заболеть!

В последние годы Мидори передавала им всё, что знала — не только травничество, но и тонкости этикета, врачебные хитрости, даже поэзию. Особенно забавно было слушать, как она, едва передвигающаяся по дому, с жаром декламировала хайку:

-Падающий лист... Нет, подожди... чёрт... А, забыла! — Она смеялась над своими ошибками, а Черныш подвывал ей в такт, создавая уникальный дуэт.

В такие моменты Макс ловил себя на мысли, что ни за что не променял бы эти странные уроки ни на какие богатства.

А Черныш... Черныш просто сидел рядом, как живое напоминание: знания — это хорошо, но иногда лучше просто быть рядом.


* * *


Тёплый летний воздух был наполнен ароматом свежесобранных трав, когда Макс переступил порог хижины Мидори. В руках он держал пучок мяты — той самой, что она просила его принести ещё утром.

"Вот, собрал как ты..." — он замер на полуслове.

Мидори смотрела на зелёные листья с непониманием, её пальцы нервно перебирали складки кимоно.

-Это... что за трава? — её голос звучал неестественно высоко, будто детский.

Сердце Макса упало.

-Мята, — ответил он слишком быстро, слишком громко, словно пытаясь заглушить нарастающую тревогу. — Вы же сами... вчера просили...

-Ах да... — её губы сложились в подобие улыбки, но глаза выдавали ужас.

Черныш, обычно ироничный и дерзкий, вдруг осторожно ткнулся мордой в её дрожащую ладонь, подталкивая к ней мяту. Мидори автоматически сжала листья, поднесла к лицу... и ничего. Ни знакомого холодка в носу, ни освежающего аромата, который она знала сорок лет.

-Ах да... — повторила она, и в этот момент стало ясно — это не обычная рассеянность. Её пальцы разжались, рассыпая зелёные листья по полу, как символ чего-то безвозвратно утраченного.

Макс видел, как по её щекам катятся слёзы, хотя лицо оставалось спокойным.

-Я... я сейчас чай приготовлю, — сказала Мидори голосом, в котором дрожала вся её гордость и всё отчаяние. Она повернулась к печи, делая вид, что не замечает, как Черныш прижался к её ноге, а Макс слишком быстро вытер глаза


* * *


Солнце клонилось к закату, окрашивая двор в кровавые тона, когда Макс заметил перемену. Мидори больше не выходила за калитку. Ее мир сжался до размеров ветхого дворика, где она целыми днями сидела на скрипучей скамье, глядя куда-то сквозь плетёный забор.

"Мой муж... он..." — её голос, некогда такой уверенный, теперь дрожал, как первый осенний лист. Глаза, прежде такие живые и насмешливые, метались в поисках ускользающей мысли. Макс видел, как её пальцы судорожно сжимают складки кимоно, будто пытаясь ухватиться за реальность.

— Он был врачом, — прошептал Макс, опускаясь перед ней на колени. В горле стоял ком, но он заставил себя улыбнуться. — Лучшим в провинции. Ты мне сама рассказывала.

-Ах да... — её губы дрогнули в попытке улыбнуться в ответ, но получилась лишь жалкая гримаса. Она съёжилась, будто стараясь занять меньше места в этом мире, который постепенно вытеснял её из собственной жизни. Глубокие морщины, когда-то придававшие её лицу мудрую строгость, теперь выглядели как трещины на высохшем глиняном кувшине.

Черныш, обычно такой ершистый и независимый, осторожно положил морду ей на колени. Его умные глаза, всегда полные сарказма, теперь смотрели на Макса с немым укором: "Мы ведь ничем не можем помочь?"

Но способа не было. Макс мог лишь взять её иссохшую руку в свои, чувствуя, как тонки стали кости под кожей, как дрожат пальцы, пытающиеся ответить на его пожатие. В воздухе витал запах увядания — не просто осеннего, а того, что приходит после осени, когда природа замирает в ожидании конца.

И самое страшное было в её глазах — в тех кратких моментах ясности, когда она вдруг понимала, что теряет себя. В эти секунды в её взгляде читался ужас.

Но потом туман снова заволакивал сознание, и она тихо спрашивала:

-Мы... мы уже собирали сегодня травы? — и Макс, стиснув зубы, снова начинал объяснять, а Черныш прижимался к ней теплым боком, как будто мог защитить от невидимого врага, медленно крадущего её разум.


* * *


Потихоньку деревня вымирала. Всё больше людей съезжало отсюда. И всё реже появлялись новые лица.

К 9 году деревню покинули все молодые и взрослые жители, остались только старики, которым не долго осталось, и некуда идти. Помимо этого стало трудней охотиться, за дикими животными приходится идти далеко на охоту, что повышает риск нарваться на охотников самураев или ещё хуже попасть в засаду шиноби.

Макс уже давно решил покинуть это гибнущее поселение и податься в город. Но его совесть не позволяет ему бросить Мидори одну. Поэтому он ещё остался, посматривая за его наставницей.


* * *


Дверь скрипнула, пропуская Макса в знакомую хижину. Вместо привычного аромата сушеных трав его ударил тяжелый запах затхлого воздуха, смешанный с человеческими испражнениями. В полумраке он разглядел Мидори, съежившуюся на тонком матрасе. Ее обычно опрятное кимоно было мокрым от пота, седые волосы слиплись на лбу.

"Я... не смогла..." — ее голос звучал хрипло, словно пересохшее горло отказывалось служить. Пальцы беспомощно дергали одеяло, пытаясь прикрыть пятна на кровати.

Макс бросился к ней, забыв про новообретенную мимикрию. Его ладонь коснулась лба — кожа горела, как раскаленные угли.

-Черт! — он рванул к окну, распахнул ставни с такой силой, что дерево треснуло. Свежий воздух ворвался в комнату, смешиваясь с вонью.

— Когда это началось? — спросил он, смачивая тряпку в тазу с водой. Холодная ткань касалась ее кожи, словно в ответ шипела от тепла.

Мидори слабо покачала головой:

-Не помню... Вчера? Или позавчера...-Ее глаза помутнели от жара. — Даже... сходить не смогла...

Макс стиснул зубы. Руки сами потянулись к запасному белью — за годы ухода он научился готовиться к худшему. Когда он попытался переодеть ее, иссохшие пальцы вдруг вцепились в его запястье с неожиданной силой:

-Я сама! — в ее голосе прозвучало эхо былой гордости. Но тело предало — руки дрожали, не слушаясь команд.

-Тише, — Макс аккуратно высвободился, — ты же сама учила: грязь убивает быстрее любой болезни."

Она отвернулась к стене, когда он менял простыни, и одежду, но красные уши выдавали ее стыд. Макс работал быстро, профессионально — десять лет в этом мире научили его не брезговать. Грязное белье полетело во двор, где он позже постирает его вместе с матрасом.

Раздался шум у двери — запыхавшийся Черныш втащил в дом еще живого фазана. Перья разлетелись по полу, когда Макс одним движением свернул птице шею. Через двадцать минут аромат бульона заполнил хижину.

-Открой ротик — Макс поднес ложку к ее губам. Мидори покорно проглотила, и вдруг ее глаза на мгновение прояснились:

-Ты... всегда умел... — она сделала паузу, переводя дыхание, — превращать даже... ... во вкуснятину...

-Знаю, — он ухмыльнулся, вытирая ей подбородок. Черныш, нарушая все свои привычки, пристроился у ее ног, теплым боком согревая остывающие ступни.

Темнело. Макс зажег антимоскитную траву — едкий дымок пополз по комнате. Он взял ее руку — кожей, похожей на пергамент, костями, проступающими слишком явно. И заговорил. О чем угодно — о первых их встречах, о проваленных уроках травничества, о том, как она травила его слабительным. Лишь бы заполнить тишину, которая с каждым часом становилась все громче.

-Макс... — ее внезапный вопрос прозвучал неожиданно четко, — ты веришь... что мы встретимся снова?

Его пальцы непроизвольно сжали ее ладонь:

-Если реинкарнация существует... я надеюсь что мы встретимся вновь! И я надеюсь попробовать твоего особого чая снова.

Черныш тихо взвизгнул, тычась мордой в ее ладонь.

-И с тобой моя радость тоже... — она слабо почесала пса за ухом, оставляя на шерсти следы от дрожащих пальцев.

-Только... — ее голос стал еле слышным, — обещай что не угостить меня этим чаем, не бери дурной пример со старушки...

Черныш, нарушая все собачьи приличия, вскочил на матрас и свернулся калачиком у ее поясницы, как делал только в щенячестве. Макс обхватил ее руку обеими ладонями, словно пытаясь влить в нее свое тепло:

"Спи, Мидори. В следующий раз... я научусь готовить нормально лекарства и угощу тебя самой вкусной едой."

Уголки ее губ дрогнули в последней попытке улыбки. Дыхание стало тише, ровнее... Потом просто ровным. Макс не отпускал ее руку до тех пор, пока лунный свет не сменился рассветным..


* * *


День застал Макса за изготовлением гроба. Его руки, привыкшие к грубой работе, в этот раз двигались с непривычной нежностью — он выбирал самые ровные доски, тщательно шлифовал каждую неровность. Черныш молча наблюдал, прижавшись к стене, его обычно выразительные глаза потухли.

Когда солнце поднялось выше, к хижине потянулись последние старики деревни. Они шли медленно, опираясь на палки — живые тени, пришедшие проститься с ней.

Он сам поднял гроб на плечи. Доски вдавливались в кожу, но эта боль казалась ничтожной по сравнению с тяжестью в груди. Шаг за шагом, медленно, как когда-то шел за ней в лес за травами, он нес Мидори в последний путь.

Ритуалы давались удивительно легко — слова молитв, которым она его научила, сами лились из уст. Макс не заметил, когда начал говорить не по обряду, а от сердца, вспоминая, как она ругала его за неправильно собранные коренья, как смеялась над его первыми попытками читать стихи.

Черныш не отходил от свежей могилы. Он лежал на земле, вытянув морду к холмику, будто ожидая, что вот-вот раздастся знакомый голос. Только когда солнце коснулось горизонта, пес подошел к Максу и ткнулся мокрым носом в его ладонь — впервые за все годы не ворча, не огрызаясь, а просто ища утешения. Теплый собачий язык коснулся кожи, смывая следы земли и слез.

Макс поднял глаза. Пустые дома смотрели на него черными глазницами окон. Где-то хлопнула незапертая калитка, будто сама деревня вздохнула в последний раз. "Я последний, кто помнит, как она улыбалась", — пронеслось в голове. Последний хранитель ее строгости и доброты, ее чаев со слабительным и спасительных отваров.

Черныш легонько потянул его за штанину, словно говоря: "Хватит. Пора." Они вернулись в опустевший дом, где Макс собрал немногие пожитки — ее заветные травники, потрепанный сборник стихов, горсть семян той самой мяты, которую она перестала узнавать. Все остальное он оставил — пусть ветер и время сотрут последние следы.

Когда они вышли за калитку, Макс не оглянулся. Только сжал в кулаке маленький мешочек с семенами — обещание, что где-то в новом месте снова зацветет мята, и ее аромат будет пахнуть памятью.


* * *


На границе между лесом и заброшенными полями, где земля еще помнила следы ее босых ног, стоял неровный камень. Неотесанный, как и все в этой деревне, но поставленный с такой любовью, что казался прекраснее мраморных надгробий.

На его поверхности Макс собственноручно выбил слова, выводя каждую черту с той же тщательностью, с какой она когда-то учила его различать целебные коренья:

"Мидори Хару

Которая из горьких трав варила лекарства,

А из упрямого мальчишки — человека.

Пусть земля будет ей пухом,

А память — крепче самых горьких настоек."

Ниже, на грубо обработанной поверхности, виднелась собачья лапа — отпечаток, который Черныш оставил, когда Макс на мгновение отвернулся. Получилось нелепо и трогательно одновременно — как все, что они делали втроем.

Ветер шевелил листья молодой мяты, посаженной у подножия камня. Скоро она разрастется, и аромат будет напоминать о тех днях, когда в хижине у леса еще звучал смех, а "особый" чай мог испортить только день, но не забрать прекрасные воспоминания

Глава опубликована: 07.07.2025

Глава 6.

Прошло два дня, как Макс и Черныш покинули деревню Тихая Роса. Телега, доверху гружённая инструментами и пожитками, жалобно скрипела на ухабистой дороге, а солнце палило так, будто хотело выжечь все живое дотла.

Дорога тянулась бесконечно, солнце клонилось к закату, а Макс уже пятый раз за день пожалел, что не остался в деревне. Но когда впереди показалась стая журавлей, он на мгновение забыл о усталости.

— О смотри, Черныш, — Макс вытер пот со лба и указал на стаю белоснежных журавлей с алыми "шапками", что бродили в речке в поисках жаб. — Это журавли. Говорят, они живут тысячу лет.

Пёс, важно восседавший на телеге, фыркнул: "До тысячи? Смешно. Я за десять лет ни на день не постарел, а у этих пернатых уже лысины красные."

— Пёс, важно восседавший на телеге, фыркнул:

"До тысячи? Смешно. Я за десять лет ни на день не постарел, а у этих пернатых уже лысины красные."

— Это не лысины, а шапочки! — Макс попытался сохранить серьезность, но уголки его губ дрогнули. — Кстати, они после гигантских черепах занимают второе место по долгожительству среди животных. Черепахи так вообще десять тысяч живут.

Черныш гавкнул коротко:

"Если их мясо такое выдержанное, оно должно быть жёстким. Не буду я тогда эти ископаемые трогать — у них мясо невкусное."

Картина действительно была сюрреалистичной: огромный волкоподобный пёс на телеге, а впереди — худощавый юноша, легко тянувший гружёную повозку. Прохожие, если такие попадались, шарахались в сторону или плевали через плечо. Макс уже привык.

Когда солнце начало клониться к закату, они свернули с дороги в бамбуковую рощу. Черныш первым делом обнюхал окрестности, а Макс принялся разводить костёр, бормоча под нос:

— Дрова... Комар блин... И где это увеличительное стекло....

Пёс фыркнул.

Потрескивание костра смешивалось с шипением жира куропаток, жарившихся на вертеле. Черныш, не отрываясь, следил за румяными тушками, а Макс склонился над свитком, тщательно выводя иероглифы. Благодаря Мидори его почерк теперь напоминал работы придворных каллиграфов.

"Опять свои 'манги' рисуешь?" — будто спрашивал взгляд Черныша, когда пёс заглядывал через плечо.

— Не в этот раз, — бурчал Макс, — я культурное наследие моего мира пытаюсь вспомнить. — Он на мгновение задумался, вспоминая детскую книжку. — Это сказка про мальчика, которого вырастили волки...

Черныш резко поднял голову, и Макс поспешно добавил:

— Не подумай ничего! Я тебя в пример не брал!

Пёс фыркнул и демонстративно отвернулся к костру, но одно ухо осталось повёрнутым в сторону Макса.

-Когда куропатки были готовы, Макс снял золотистую тушку и вдруг серьёзно сказал:

— Черныш, нам нужно обсудить стратегию.

Черныш насторожил одно ухо, его золотистые глаза вопросительно сверкнули в огненном свете

-Мы не знаем, кому принадлежат эти леса, — Макс понизил голос. — Может, это охотничьи угодья какого-нибудь даймё(правитель земель, князь). Убьём пару фазанов — и вот, его подчинённые самураи не успеем оглянуться как на нас устроятсафари...

Черныш кивнул, затем демонстративно лизнул морду: "А если никто не увидит...?"

— Хуже будет, если это земли принадлежат шиноби, — продолжил Макс. — Они и следы найдут, и ночью подкрадутся, когда ты... э-э-э... будешь заниматься своими собачьими делами. И извиняюсь за выражение, застанут со спущенными штанами. — Он тут же поправился: — Идиома такая!

Черныш замер с открытой пастью, явно представляя эту унизительную сцену. После чего кивнул — скрытность важнее.

— Я предлагаю на поступать так: Если нападёт толпа — бросаем всё и бежим, — Макс достал заточенный колышек. — Но если их будет несколько то... Действуем так....

Черныш кивнул, показывая, что схема ему ясна. Но в его глазах читалось: "Говоришь так, как будто у нас есть выбор


* * *


На третий день пути их остановили двое оборванцев с дубинками.

-Эй, щенок! — крикнул рослый, размахивая палкой. — Это земли клана Учиха! Оставляй телегу!

Макс затрясся, голос превратился в писклявый визг:

-П-пожалуйста! Я п-простой странник!

Пёс с жалобным визгом бросился в кусты, чем вызвал громкий хохот бандитов.

-Вот это поворот! — ржал второй бандит. — Твой пёс — самый настоящий защитничек! Хехе!

Пока те потешались, черная тень скользнула за их спинами — Черныш, бесшумный как ночной ветер, уже осмотрел окрестности, и не нашел никого больше из бандитов.

Едва раздался тихий собачий сигнал ("Чисто!"), Макс преобразился. Его руки мелькнули — и два колышка уже торчали в шеях разбойников. Удивлённые глаза, хрип... И два тела рухнули на пыльную дорогу

-Но... Как...?

— Кто-то назвал бы это кармой. А я называю правосудием., — пробормотал Макс, доставая лопату — А так сами виноваты что выбрали путь насилия, а не нормально семью кормить.

Вечные напарники действовали слаженно: Черныш следил за округой, пока Макс копал очень глубокую яму в бамбуковой чаще. Соль и травы устранили запах крови, молитва упокоит души... Ничто не выдавало их "работы", кроме свежего слоя мха, аккуратно уложенного поверх.

Завершая "работу", Макс вдруг озадачился:

-А если ниндзя начнут искать тут в копаной земле?

Черныш многозначительно посмотрел на него, затем на свежую могилу, потом обратно.

-Гениально! — вздохнул Макс. Пять минут спустя "кладбище" украшало "сюрприз", тщательно закопанное землей. Черныш, не желая отставать, тоже внес в могилу свой вклад.

"Для правдоподобия," — будто говорил его гордый взгляд.


* * *


Два дня спустя на место стычки вышли фигуры в одежде шиноби с гербом на спине клана. Это был герб клана Учиха — веер в пламени.

-Следы обрываются, — прошептал первый ниндзя, проводя пальцем по едва заметному пятну на земле. 

Его напарник принюхался.

-Тут чем то воняет, возможно тут их захоронили

И принялись капать. Раскопав верхний слой, они замерли перед "крупной находкой".

-...Нам точно нужно докладывать об этом? — спросил младший, брезгливо морщась.

Старший резко выпрямился:

-Слуги, видимо, сбежали в город. Пойдём!

Они тут же исчезли, стараясь не думать о том, что недавно увидели что было закопанно в земле.

Некоторые тайны так и останутся погребёнными.

Через несколько часов, бегая по деревьям, шиноби пробежали мимо Черныша с Максом, не удостоив их своего внимания и направились в город. Шиноби в разы побыстрей передвигаются по деревьям чем простые люди как Макс.


* * *


На восьмой день пути перед ними выросли исполинские каменные стены. Город кишел людьми: торговцы с повозками, крестьяне с корзинами, даже странствующие монахи — все смешалось в шумном водовороте у ворот.

-Ну что, Черныш, — Макс потрепал пса за ухом, — тут начинается новая жизнь.

Черныш оскалился в подобии улыбки: "Главное, чтобы в этой 'новой жизни' было меньше копания могил и больше жареной курятины."

Макс рассмеялся, направляясь к воротам. Они больше не были деревенскими простаками — город встретит пару, уже познавшую вкус крови и хитрости людей.


* * *


Стены города вздымались ввысь, словно каменные исполины, выщербленные бесчисленными битвами. Камни, покрытые черными подпалинами от пожаров, хранили следы ударов таранов и застывшую в трещинах кровь. Над массивными воротами красовался герб даймё — золотой веер на кровавом фоне, символ власти, выкованный из страха и стали.

Толпа у ворот клокотала, как кипящий котёл.

— Самураи в потрёпанных доспехах проходили мимо, кивая друг другу. Их мечи были затянуты в чёрные ножны, но каждый палец лежал на рукояти, готовый в любой миг обнажить клинок.

— Торговцы громко зазывали покупателей, но их глаза бегали по сторонам, высматривая опасность. Один из них, толстый мужчина с лицом, покрытым шрамами, продавал "свежее мясо" — но от его лотка исходил странный, сладковатый запах, от которого у Макса похолодело внутри.

— Крестьянки шли, опустив глаза, их руки, грубые от работы, сжимали узлы так крепко, будто это было единственное, что у них осталось.

— Монахи в рваных одеяниях молча просили подаяние, но их пустые взгляды говорили, что они уже давно не ждут милости от этого мира.

Черныш насторожился. Его нос дрогнул, улавливая то, что не видел Макс:

— Сладковатый запах гниющей плоти, прикрытый благовониями.

— Резкий аромат яда, исходящий от "лекарств" старухи-знахарки.

— Кислый душок опиума, исходивший от слишком улыбчивого торговца.

Пёс прижал уши, но не отступил. Он не мог бросить Макса среди этих хищников.

Дорога к городу шла мимо ряда деревянных столбов, вкопанных в землю.

Это была Аллея Правосудия.

Воздух здесь был густым, пропитанным запахом разложения, мочи и чего-то ещё — чего-то, что заставляло волосы на затылке вставать дыбом. Вороны сидели на перекладинах, терпеливо ожидая своей очереди, их чёрные глаза равнодушно скользили по новоприбывшим.

1. Повешенный вор

На первом столбе болтался труп с посиневшим лицом. Его язык, раздувшийся и почерневший, вывалился изо рта, как у удушенной змеи. На груди висела табличка: "УКРАЛ РИС У ХРАМА". Но самое жуткое — его руки. Отрубленные по локоть, они лежали у подножия столба, пальцы всё ещё сжаты в кулаки.

— Вот об этом я и говорил, Черныш, — фальшиво-бодро произнёс Макс, стараясь не смотреть на почерневшие пальцы. — Спалился — и вот результат. Скр... скрытность прежде всего, да?

Голос его дрогнул на последних словах. Черныш молчал. Его золотистые глаза были прикованы к отрубленным рукам. "Люди... Они мучают себе подобных хуже, чем звери своих врагов..."

2. Распятый лжесамурай

На втором столбе — мужчина, пронзённый бамбуковыми кольями. На животе клеймо: "ЛЖЕСАМУРАЙ". Его глазницы были пусты. Не потому что выколоты — выедены. Из дырок в черепе шевелились личинки.

— Мда... — Макс насильно выдавил смешок. — Теперь я понял: даже смотреть в сторону самураев не буду. Чрева... чревато это...

Он обернулся к Чернышу, ожидая привычного ворчания в ответ. Но пёс молчал, лишь его нос дрожал, улавливая запах гниющей плоти.

3. Ведьма в клетке

Третий столб венчала чёрная железная клетка. В ней — женщина с вырванными ногтями. На лбу клеймо: "ВЕДЬМА". Она была жива. Её губы шевелились, но звука не было.

— Боже... правый... — шёпот Макса сорвался на хрип. Когда увидел что у нее нет языка. — Как же... жестоко...

Черныш внезапно заскулил, толкнув носом его руку. От женщины пахло травами — точно так же, как от Мидори. "Зачем они так с лекарем поступили?"

4. Мальчик-предатель

Четвёртый столб. На нём — ребёнок. Лет десяти. Его привязали верёвками и оставили умирать от жажды. Тело уже высохло, как пергамент. Надпись: "ПРЕДАЛ КЛАН".

Тишина. Даже вороны замолчали. Макс стоял, не в силах отвести взгляд от маленьких, скрюченных пальцев.

— Черныш... — его голос был чужим, разбитым. — Может... может, ну его? Вернёмся... в деревню... Тут даже... детей...

Он не закончил. Черныш прижался к его ноге, тёплый, живой. Его мысли были ясны без слов.

5. Живое предупреждение

У пятого столба — мужчина со содранной кожей на спине. Он дышал. Надпись: "ТАК БУДЕТ С КАЖДЫМ, КТО ОСКОРБИТ ДАЙМЁ".

Макс резко дёрнул телегу вперёд.

— Ладно... — он сглотнул ком в горле. — Но если что — бросаем всё и сваливаем. Может... может, они были отпетыми негодяями?

Черныш бросил последний взгляд на ребёнка на столбе. "Даже волки не трогают чужих щенков... А вы... вы хуже зверей."


* * *


Грохот толпы ударил по ушам, как волна. Макс зажмурился — после тишины дороги этот шум резал слух. Прохожие спешили мимо, толкались, кричали, совершенно не обращая внимания на жуткую аллею казней позади. Как будто висельники и распятые тела были для них обычным уличным пейзажем.

— Эй, парень! — хриплый голос заставил Макса вздрогнуть. К телеге подошёл коренастый торговец с лицом, изборождённым шрамами. — Телегу не продашь? Хорошие колёса вижу.

— Не-а, — Макс машинально потрепал Черныша за ухо. Пёс рыкнул в сторону незнакомца. — Она нам как дом.

У ворот стоящий стражник в потрёпанных доспехах лениво поднял голову:

— Тогда плати за вход. Два серебряных с человека. И ещё два за нинкен-ину. Итого четыре.

Макс почувствовал, как у него подкашиваются ноги.

— Ч-что?! — его голос сорвался на визгливую ноту. — Да у меня за всю жизнь столько не было!

Стражник равнодушно пожал плечами:

— Тогда проваливай. Место освобождай.

Сердце бешено колотилось в груди. Макс оглянулся на дорогу, по которой они пришли — обратный путь в деревню казался теперь таким далёким... и таким ненужным.

— Чёрт... — сквозь зубы выругался он, судорожно роясь в потайном мешочке. Десять лет копил. Десять лет откладывал каждую монетку. И вот сейчас приходится...

Он с грохотом вывалил на землю инструменты: стамески, рубанок, набор резцов — всё, что осталось от мастерской Кото. Черныш заскулил, но Макс уже торговался с тем самым купцом:

— Вот. Всё. Бери. И давай серебро.

Когда последний инструмент перешёл к новому хозяину, у Макса в сумке остались травы, бумага с карандашами, набор для выживания в дикой природе. Парень дрожащими руками протянул стражнику четыре потёртые монеты.

Тот поднял одну к глазам, покрутил и вдруг... рассмеялся. Громко, от всей груди.

— Ха! Да это же деревенские жетоны! Такие только в вашей глуши за еду принимают.

Макс стоял, чувствуя, как жар страха разливается по лицу. В ушах звенело. Что он все выменял на ничего не стоящие побрякушки.

— Ладно, проходи, — стражник махнул рукой, забирая монеты, всё ещё хихикая. — Но запомни, паренёк: в этом городе твои "сбережения" — это пыль под ногами.


* * *


В городе запрещено было после полночи простым людям спать на улицах. Тех несчастных, кого стража поймает, ждала судьба заключённого и бесплатной рабочей силы города. Близилась ночь, и Максу с чернышем некогда было изучать город. И опросив местных, они нашли гостевой дом для неприкаянных, которые их финансы потянут.

"Дом для неприкаянных" оказался вонючим сараем, где за медный грош давали переночевать на гнилой соломе. Макс сидел, прислонившись к стене, и тупо смотрел на оставшиеся три медные монетки. Черныш прижался к нему бочком, тёплый и верный.

— Всё... — голос Макса предательски дрогнул. Он сжал монеты так, что края впились в ладонь. — Десять лет. Десять лет копил, Черныш. А теперь... — он махнул рукой в сторону пустого угла— В деревне у нас еды было валом, а тут...

Пёс ткнулся мокрым носом ему в ладонь. Его золотистые глаза в полумраке светились пониманием: "Ну и что будем делать?"

Макс глубоко вдохнул. Пахло плесенью, мочой и отчаянием.

— Работу искать... — он разжал кулак, и монеты со звоном упали на пол. — Иначе мы рискуем оказаться гостями аллеи правосудия.

И постарался уснуть.

Прошло 10минут, и Макс заныл.

— Чёрт, тут холодно как в холодильнике… — Макс ёжился, пытаясь заснуть на гнилой соломе.

Черныш фыркнул, развернулся к нему спиной — но через минуту неохотно придвинулся, накрывая боком дрожащего хозяина.

— Ага, значит, всё-таки жалеешь меня! — хихикнул Макс.

В ответ пёс лишь щёлкнул зубами у него над ухом: "Если не дашь мне выспаться, завтра я тебя сам на тот столб повешу".


* * *


Ночью Максу приснился кошмар. Он стоял посреди аллеи правосудия. На столбах все так же висели наказаные люди.

Из заднего фона, что напоминал туман, вышла гиганская белая кошка, с двумя белыми хвостами. Размером она была с Черныша, от чего у Макса внутри похолодело. Она так быстро передвигалась что казалось телепортировалась. Сев перед столбом, на котором была табличка — людоед, с кошкой стали происходить метаморфозы.

И через 5 секунд на месте кошки сидела хтоническое существо, что напоминала помесь демона, человека, кошки. Белая шерсть покрывало все существо, а розовые лапки с белыми когтями выглядели как плоть мертвеца с торчащими костяными кинжалами. А черные белки глаз стали белыми.

-Мяу — раздался потусторонний рык от белой твари.

Она впилась пастью в висячий труп людоеда. Демон дёрнула головой — и тело бесформенное и дрожащее, как студень, было снято с веревки.

Макс хотел закричать, но голос застрял в горле.

Но вдруг из темноты выкатилась его бывшая тележка, в кузове лежали другие тела. Ее катила стая чёрно-белых котов. Восседала на месте кучера стройная женщина с рыжими волосами. На ней было чёрное кимоно, а ее рыжие волосы были заплетены в две толстые косички, что длиной были ей по поясницу. У девушки была бледная кожа и яркая белоснежная улыбка.

Белая гигантская тварь поднесла труп людоеда к тележке и забросила его внутрь.

— Хороший улов, — прошептала рыжеволосая незнакомка, поглаживая хтоническую кошку из преисподней.

Затем телега поехала в сторону леса.

Позади Макса раздался хруст.

Хруст. Хруст. Хруст.

Будто кто-то пережёвывал кости.

Макс медленно стал поворачиваться... И резко проснулся в холодном поту.


* * *


Черныш лежал рядом и во сне передвигал лапами. Сзади Макса сидела трехцветная кошка и с удовольствием грызла мышку. Звуки от поедания были точно такими же как во сне.

— Грёбаный кошмар! — и громко сплюнул на пол Макс. И попытался было уснуть, но сон все никак не шел.

-Черныш... нахрена мы из деревни сюда попёрлись? Тут же... такой трындец...

Посмотрев что черныш никак не реагирует Макс стал его ещё сильней тормошить.

— Эй? Просыпайся соня!- стал будить Черныша. А пёс только отвернулся, что Макс разозлило. — Вставай! Хватит спать, пойдем искать работу.


* * *


Нижний город, где Макс ночевал, можно было описать так — трущебы. Узкие улочки, зажатые между деревянными домами с бумажными дверями, были залиты грязью. Вонь стояла невообразимая: прогорклое масло из харчевен, человеческая моча, гниющие отбросы в канавах.

И не смотря на кажущуюся унылие, всё это жило.

Торговцы призывали покупателей, разносчики с коромыслами на плечах протискивались сквозь толпу, а уличные мальчишки в лохмотьях сновали между ног, выхватывая кошельки у зазевавшихся прохожих. Везде суета была. Это был самый крупный и населенный район города.

Средний город, стояли дома побогаче — с резными балконами и черепичными крышами. Там жили ремесленники, купцы, те, кто мог позволить себе не спать в одной комнате с крысами. Их принято считать основой города, и именно тут крутятся большинство денег города. Он был в два раза меньше трущеб.

А на самом верху, за высокими стенами, виднелись крыши усадеб самураев. Чистые, прямые линии, словно насмешка над грязью внизу. Простому человеку закрыт сюда проход, а любой человек что окажет тут без приглашения, будет убит на месте патрулирующими тут самураями.

Тут же находится резиденция дайме.


* * *


Макс принялся искать работу в среднем районе, справедливо опасаясь что его в нижнем быстрее убьют или в рабство возьмут, чем он найдет там нормальную работу.

Первым местом его путь лежал в ремесленную мастерскую по дереву:

— Ну и что ты умеешь? — хозяин, толстый мужчина с пальцами, покрытыми мозолями, осматривал Макса с ног до головы.

— Гробы делать. Шкафы. Табуреты.

— Ха! — мастер плюнул в угол. — У нас своих столяров хватает. Да и инструменты свои у каждого. У тебя у самого есть инструменты? Или рекомендация от ремесленника?

Макс молча развёл руками.

— Проваливай давай.


* * *


Потом его путь лежал в кузницу.

— Вам разнорабочий на подхвате нужен? — Макс заглянул в раскалённый ад кузни. Где куча народу носили уголь, и слышен удар молотом.

— Ты? — кузнец, мускулистый, как бык, даже не поднял головы. — Не нужен ты нам. У тебя руки как у доходяги

— Но я могу... -макс хотел было сказать что он спокойно его тачку угля поднимит, но тот его прервал

— Проваливай, пока молотком не прогнал!

В другой кузне было аналогичная ситуация, только Макс успел сказать что он сильный и показал ему это, но тот без рекомендательного письма его прогнал и сказал что никто в среднем городе его без рекомендательного письма не примет.


* * *


Потом он отправился в больницу. Но даже на должность уборщика там требовалась рекомендательное письмо

— Я умею отвары варить! — Макс пытался пробиться сквозь толпу больных. — Меня фармацевт учил!

— А где его рекомендация? — лекарь, худой, как жердь, скривился. — Пшел вон. Мало ли ты шпион соседнего даймё, ещё чего хватало наших больных травить думал!

Черныш, шагавший рядом, всё это время молчал. Но его взгляд говорил яснее слов:

"Ну что, гений? Где твой великий план?"

Макс плюнул себе под ноги.

-Осталось ещё одно место, -проговорил Макс, — если и там не получится, то свалим с этого гребанного города обратно в лес.


* * *


Макс и Черныш поднималист по каменным ступеням, поросшим мхом. Ворота тории, выкрашенные в киноварно-красный цвет, возвышались перед ними, словно разделяя мир суеты и место покоя. За ними начиналась священная роща — древние криптомерии, возрастом в несколько столетий, стояли как молчаливые стражи, их стволы такие широкие, что двоим не обхватить

Воздух здесь был другим — чистым, наполненным ароматом хвои и ладана. Даже Черныш, вечно ворчливый, притих, лишь его нос слегка шевелился, улавливая запахи храма: воск свечей, сухие свитки, древесную смолу.

Дорожка, выложенная речными камнями, вела к главному залу. По бокам стояли каменные фонари, покрытые патиной времени, а между деревьев виднелись маленькие алтари с подношениями — рисовые лепёшки, веточки сакаки, даже несколько монет, которые никто не трогает.

— Красиво... — пробормотал Макс, останавливаясь перед огромными красными воротами.

"Ты бы лучше подумал, как нам жрать добыть, — казалось, говорил взгляд Черныша, — а не глазеть на ржавые ворота".

Ворота храма были открыты. Внутри царила тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев древних криптомерий.

Идя по каменной дорожке, они видели что вдоль дороги песок был идеально выравнен.

Прикинув сколько труда вложено на такую идилию, он вздохнул в восхищении. Впереди стояло каменное здание с крышей из черепицы. Постояв немного перед дверьми, он вошёл в здание.

Сделав пару шагов вперед — Макс замер.

Внутри храма на плетеном коврике сидел старик, неподвижный, как статуя. Его спина была прямой, будто в восемьдесят лет он всё ещё носил невидимые доспехи. Но самое страшное — глаза. Холодные. Пустые. Нечеловеческий взгляд, словно он смотрит в душу.

Макс почувствовал, как по спине побежали ледяные мурашки. Даже Черныш, обычно невозмутимый, неожиданно прижал уши и зарычал глухо, почти неслышно.

"Давай уйдем отсюда", — прошептало что-то внутри Макса. Ноги сами собой начали пятиться назад. От людей с тысячеярдовым взглядом не стоит ждать ничего хорошего.

— Ты.

Голос ударил как обухом по голове. Низкий, глухой, без малейших колебаний. Голос, привыкший отдавать приказы, которые не обсуждаются

Макс замер, ощущая, как сердце бешено колотится в груди. Глоток слюны застрял в горле.

— Я... Мы просто...

— Подойди

В этих словах не было ни угрозы, ни доброты. Только непреложность приказа, перед которым невозможно устоять.

Шаг. Еще шаг. Ноги двигались сами, будто не принадлежали ему. Каждый шаг давался с трудом — тело протестовало, инстинкты кричали об опасности.

Старик поднялся. Его движения были пугающе точными — ни одного лишнего жеста, ни малейшего бесполезного движения. Даже дыхание казалось выверенным — ровным и бесшумным

— Ты ищешь работу?

— Д-да... — голос Макса предательски дрогнул.

Старик всмотрелся в него. Казалось, эти глаза видят все: страх, нищету, даже те кошмары, что преследуют по ночам.

— Умеешь писать?

— Да! — ответил Макс слишком быстро, почти выкрикнул.

Наступила тягостная пауза. Старик медленно повернулся к двери сокровищницы. Дубовые створки с железными скобами скрипнули, словно в последний раз предупреждая: "Беги, пока не поздно".

— Иди за мной.


* * *


Воздух внутри ударил в нос странной смесью запахов: деревом, сталью и древней бумагой. Это была сокровищница храма.

Стены были увешаны мечами. Десятки, сотни клинков — простые полевые катаны с потрепанными ножнами, соседствовали рядом с роскошными тати в позолоченных оправах. На ростовых манекенах были одеты доспехи самураев.

Главная черта, что обьединяло все эти вещи, было то что они принадлежали самураям и все они были в употреблении.

— Это Оямадзуми-дзиндзя, — голос старика раздался за спиной, заставив Макса вздрогнуть. — Здесь хранятся мечи и доспехи павших. И их истории.

Он провел костлявой рукой по старому свитку на центральном столе. Пергамент пожелтел от времени, края обтрепались.

— Этому свитку триста лет. Его писал самурай клана Симазу перед битвой при Сэкигахаре. — Старик развернул свиток с пугающей осторожностью. — Он знал, что умрет.

Макс потянулся к свитку — и вдруг почувствовал на своем затылке ледяной взгляд. Рука дрогнула, едва коснувшись бумаги.

— Перепиши его. Современными иероглифами. — Пауза. — Если справишься — останешься.

Старик посмотрел на него. Всего лишь посмотрел. Но в этом взгляде было столько всего, что и дураку было бы понятен что иного решения не будет.

Глотнув ком в горле, Макс взял кисть. Пальцы дрожали так, что первые иероглифы получились кривыми. За спиной стояла давящая тишина - он буквально чувствовал этот взгляд между лопаток.

"Чертов старый дьявол", — злился Макс про себя, стараясь дышать ровнее. — "Он специально так делает".

Черныш улегся в углу, но его золотистые глаза не отрывались от старика. Взгляд пса говорил яснее слов: "Я тебя стерегу, старый ублюдок. Попробуй только тронуть моего человека".


* * *


Часы тянулись мучительно медленно. Каждый иероглиф давался с трудом — не столько из-за сложности текста, сколько из-за давящего присутствия за спиной. Свиток рассказывал о последних днях самурая — подготовке к битве, прощании с семьей, философских размышлениях о смерти.

"...и когда меч мой сломается, и стрелы закончатся, я буду драться камнями и зубами. Ибо лучше умереть как воин, чем жить как собака..."

Макс вдруг осознал, что эти слова писал человек, уже зная что он умрет. Тоже самое ему и старик говорил.

Рука с кистью перестала дрожать. И вдруг его собственные проблемы показались такими мелкими на фоне биографии этого несчастного самурая...

Макс сразу вспомнил Закон Мидера. А она звучит как то так: Что бы с вами ни случилось, всё это уже случалось с кем-то из ваших знакомых, только было ещё хуже.

Иероглифы потекли ровнее, обретая почти каллиграфическую красоту.

Наконец он закончил. Последняя фраза:

"...и пусть мой меч хранится в Оямадзуми, пока последний из нашего рода не падет в бою".

— Готово, — голос Макса звучал неожиданно твердо.

Старик взял лист. Его желтые ногти скользнули по строкам, будто проверяя не только текст, но и саму душу писавшего. Прошла вечность

— Ты остаешься, — наконец произнес он. — Будешь переписчиком. Оплата — кров и пища. — Пауза. — И уроки.

— Уроки? — переспросил Макс.

Старик впервые улыбнулся. От этой улыбки стало еще страшнее.

— Уроки меча. Ты ведь хочешь научиться не только писать о воинах? Я это увидел в твоём почерке.

Черныш вдруг заворчал.

"Напарник ты сам не давно говорил что даже смотреть в сторону самураев не будешь на аллее пыток"

Старик повернулся к нему:

— А твой пёс будет охранять сокровищницу. — Он бросил взгляд на один из мечей. — От всех, кто захочет украсть нашу историю.

Так Макс нашел место где будет жить, и постоянную работу.

В храме Оямадзуми-дзиндзя — место паломничества самураев.

Глава опубликована: 09.07.2025

Глава 7.

[Каждое оружие по-своему прекрасно и раскрывает разные грани единого Бусидо. Их использование требует не только навыка, но и воплощения соответствующих добродетелей: сдержанности для меча, предоставления шанса для копья, осознанного выбора для лука.]

— Кодзиро, подойди сюда пожалуйста.- Крикнул мастер , и через некоторое время дверь открылась.

Макс ожидал увидеть седого монаха в потертых одеждах. Вместо этого в помещение втиснулся... ну, если бы гора обзавелась ногами и решила заняться боксом.

Дверной косяк скрипнул под тяжестью плеч новоприбывшего. Два метра роста, спина как у быка, а лицо — половину скрывала татуировка дракона, переплетенная со шрамами. В одной руке — копье длиной в рост человека, на поясе — короткий меч.

— О, — выдавил Макс.

Черныш, дремавший в углу, мгновенно вскочил. Его шерсть встала дыбом, но рычать он не стал. Вместо этого в голове пса пронеслось: "Ну все, хозяин. Теперь мы точно мертвы".

— Знакомься, — сказал старик. — Это Макс. Твой новый подопечный.

Кодзиро медленно опустил взгляд. Макс своим ростом едва доставал Кодзиро до пупка, и от этого чувствовал себя букашкой перед исполином. После чего мастер повернулся к Максу

— Это твой наставник, Кодзиро, — сказал старик уже Максу. — Он научит тебя Пути копья.

Макс тут же поклонился. Они помолчали.

— Он... маленький, — наконец произнес гигант.

— Зато умеет писать, — парировал старик.

Наставник оценивающе окинул его взглядом — взглядом человека, которому подсунули обузу в виде щуплого мальчишки. Путь копья — это философия которая была прямой, без изысков, лишних слов и церемоний. Словно подтверждая это Кодзиро заговорил:

— Ты слаб.— наконец произнес он. Голос был низким, без эмоций, но каждое слово впивалось, как острие. — Но раз мне велено — я сделаю из тебя воина. Или сломаю тебя в процес


* * *


— Ну что, Черныш, — шептал Макс, пока они шли за Кодзиро по коридору. — Кажется, я ошибся сильно. Думал, тут старички мантры поют, а тут...

Он кивнул на спину наставника, где под тканью робы угадывались очертания мышц.

Черныш фыркнул "...попали в секту головорезов."

Кодзиро бросил Максу сверток.

— Одевайся. Ты теперь не крестьянин, не бродяга — ты служитель храма.

Рабочее косодэ оказалось на удивление удобным — укороченные рукава не мешали движениям, а широкий пояс оби позволял закрепить инструменты.

-Первое: в храме носят только это. — Ткнул пальцем в робу.

Макс поспешно переоделся, чувствуя, как наставник оценивает его тощее тело.

— Худой. Но руки рабочие.

Это была... похвала? Макс не успел подумать, как Кодзиро продолжил разговор:

— Второе: волосы — роскошь. Ты не самурай, не слуга. Ты — монах.

Через десять минут Макс сидел, потирая гладкий череп.

— Теперь ты свой, — произнес Кодзиро, окинув взглядом лысую голову Макса. Холодный ветерок щекотал кожу — странное, непривычное ощущение. — За мной.

Макс покорно засеменил за гигантом, чувствуя себя мышонком в лапах тигра. Черныш, поджав хвост, но не отставая ни на шаг, мысленно ворчал: "Лысым стал... теперь в такое пекло тебе будет намного прохладней"

Едва они вышли во двор, наставник молча сунул Максу веник, а сам взял грабли и принялся методично сгребать с травы опавшие листья.

— Убирай с дороги, — бросил он коротко. — Первый вопрос: зачем человек берет в руки копье?

Макс замер, веник в руке вдруг показался неподъемным. Он нервно посмотрел на Черныша. Пес сидел в тени, прикрыв глаза, но ухо было повернуто в их сторону. "Ну давай, философствуй, хозяин. Посмотрим, что ты наковыряешь в своей пустой башке."

— Чтобы защитить жизнь? — ответил Макс, и добавил — Свою... или чужую.

Кодзиро остановился, опершись на грабли. Его взгляд, тяжелый и неспешный, скользнул по Максу.

— Близко. Но не дотянул. Меч — оружие благородное, но он режет. Слишком легко отнимает жизнь. — Он отбросил грабли в сторону и плавным движением взял свое копье. Древко легло в его ладонь, как продолжение руки. — Копье же — предупреждает. Оно держит врага на расстоянии, давая ему шанс отступить. — Голос Кодзиро стал глубже, серьезнее. — Копье дает время. Расстояние. Шанс — обеим сторонам одуматься. Настоящая победа — когда враг отступает без удара. Понимаешь?

— Думаю, да... — неуверенно кивнул Макс, мысленно представляя, как это "расстояние" помогает, когда перед тобой кто-то вроде самого Кодзиро

— Близко. Но не дотянул. Меч — оружие благородное, но он режет. Слишком легко отнимает жизнь. Копье же — предупреждает. Оно держит врага на расстоянии, давая ему шанс отступить. — его голос стал более серьезным. — Копье дает время. Расстояние. Шанс — обеим сторонам одуматься. Настоящая победа — когда враг отступает без удара. Понимаешь? -посмотрел он в глаза Максу.

— Думаю, да... — неуверенно кивнул Макс, мысленно представляя, как это "расстояние" помогает, когда перед тобой кто-то вроде самого Кодзиро.

— Наш путь — не в убийстве, а в непоколебимости. — Кодзиро сделал шаг вперед, копье легко скользнуло в воздухе, указывая на Макса. Тот невольно отпрянул. — Если противник видит твою стойку, твой дух... и все же атакует — значит, он сам выбрал свою судьбу. — Он выдержал паузу, его глаза, казалось, видели не Макса, а множество битв прошлого. — Копье лишь... довершает его выбор.

— А если враг не испугается? — спросил Макс, вспомнив бандитов.

— Тогда... копье выполнит долг. — Ответ прозвучал холодно и неумолимо. — Но — это его путь самоуничтожения. Не твоя победа. Твоя победа была до удара. В том, что ты дал ему шанс. В том, что стоял непоколебимо. Понимаешь?

— Да... Кажется, понимаю, — прошептал Макс, чувствуя, как от слов наставника по спине бегут мурашки. Черныш фыркнул: "Кажется... Хозяин, ты даже дрожишь. Непоколебимость, говоришь? Ха!"

— Непоколебимость. Шанс. Долг. Вот путь копья, — резюмировал Кодзиро, опуская острие к земле. — Что ты слышал о Бусидо?

Макс напряг память. Кодекс самурая... что он там знал? Аниме, фильмы, обрывки.

— Кодекс воина. Честь, мужество... верность?

— Слова. Пустые, пока не наполнены сутью, — отрезал Кодзиро. Он воткнул копье рядом с собой и скрестил руки на груди. — Существует семь столпов: Справедливость (Gi), Почтительность (Rei), Мужество (Yu), Честь (Meiyo), Благожелательность (Jin), Искренность (Makoto), Верность (Chugi). И все они зиждутся на одном фундаменте — Самоконтроле (Jisei). — Он ткнул толстым пальцем в сторону Макса. — Gi(правдивость). Что это?

— Говорить правду? — Макс колебался

— Малая часть! — Кодзиро ударил ладонью по древку копья. Звонкий стук разнесся по двору. Черныш вздрогнул и насторожился. — Gi — это когда твое дело, твой меч, твой дух — едины! Нет разрыва. Решил защищать — защищай до конца. Отступил — значит, сердце лгало с самого начала. Ложь себе — первый шаг к тому, чтобы лежать в земле. Следующее! Yu!

— А... Yu? (Мужество)- Макс почувствовал, как под взглядом гиганта его собственное мужество куда-то испаряется

— Мужество... — Кодзиро усмехнулся, шрамы на лице изогнулись. — Раньше я думал: это когда кровь врага на клинке. Теперь знаю: Yu — это не дрогнуть, когда страх леденит душу. Но... — его взгляд, как шило, впился в Макса, — ...не слепо! Бездумная храбрость — глупость. Jin?

-Jin(Благожелательность)?

— Верно. Видишь воробья на ветке? — Кодзиро указал древком на крошечную птичку, чирикавшую неподалеку. — Он слаб. Твое копье — сила. Истинное мужество — удержать удар, когда можешь убить. Проявить силу, чтобы защитить слабость, а не сокрушить ее. Makoto!

— Это... Makoto? Искренность?

— Makoto — когда нет "я попробую", есть "я сделаю". Нет "я ударю", есть удар. Нет "я защищу", есть щит. Твое существо — в поступке. — Внезапно он протянул копье Максу. — Держи. Покажи Makoto..

Макс неуклюже схватил тяжелое древко. Руки дрожали. Копье качнулось.

— Где Rei — Почтительность?! — рявкнул Кодзиро. — Вежливость не в поклоне! Она — в контроле! Над телом! Над страхом! Над гордыней! Держи ровно!

Макс стиснул зубы, изо всех сил стараясь выровнять дрожащее оружие. Черныш наблюдал, прищурившись: "Дрожит, как осиновый лист. Хотя таскал же стволы деревьев по крупней, а тут дрожат руки."

— Лучше, — смягчился наставник, видя усилия. Он сел на корточки напротив Макса, его глаза сузились до щелочек. — Запомни: Meiyo — Честь. Она не от других. Она — здесь. — Он стукнул кулаком себя в грудь. — Сделал подлость — честь мертва, даже если никто не видел. Chugi — Верность. Не господину даже... а Пути, который ты избрал. — Голос зазвенел сталью. — Поклялся не убивать детей? Значит, клятва дана. Отступление — предательство себя. Последнее. Jisei. Самоконтроль.

Кодзиро глубоко вздохнул.

— Jisei... Это когда ярость рвется из горла — а твоя рука на копье спокойна. Когда боль скрутила — а взгляд ясен. Когда весь мир рушится — а ты стоишь. — Он наклонился так близко, что Макс увидел каждую деталь татуировки дракона, каждый шрам. — Бусидо начинается и кончается здесь. — Толстый палец коснулся лба Макса, затем — его груди, над сердцем. — Контроль ума. Контроль духа. Без этого — ты просто зверь с палкой. Запомни: Бусидо — не свод правил. Это воздух, которым дышит воин. Каждый миг

Прозвучал глубокий удар гонга, возвещающий о времени трапезы. Кодзиро встал, выдернул копье из рук Макса и легко взвалил на плечо.

— Идем. Твой день расписан. — Он повернулся и зашагал к столовой. Макс, все еще ощущая прикосновение пальца на лбу, поспешил следом. Черныш потянулся и лениво поплелся за ними, размышляя над словами гиганта.

За скромным ужином (простая каша для Макса, овсянка с рыбой — для Черныша) Кодзиро коротко изложил расписание

1) С 5-7 утра. Подъем:

Подьем под звук храмового колокола

Омовение — холодная вода, очищение ума и тела перед началом дня.

Утренняя молитва/медитация и чтение священных текстов

2) С 7-12 утра. Работа в библиотеке:

Разбор новых поступлений - самураи оставляют не только доспехи, но и свитки с историями, макс должен их каталогизировать.

Ремонт свитков - если какие-то манускрипты повреждены, он аккуратно восстанавливает их. Или переписывает со старого стиля иероглифов на современный стиль.

Прием паломников - иногда приходят самураи, желающие оставить свои доспехи или прочесть записи предков

3) С 12-13 часов. Дневной перерыв:

Трапеза- простая вегетарианская пища, подаваемая в тишине.

Короткий отдых/прогулка по саду — созерцание природы, подготовка к послеобеденным занятиям.

4) С 13-16 часов. Физическая и духовная тренировка.

По четным дням тренировка с мечом (кэндо/кэндзюцу) — мастер храма или опытный наставник воин-монах проводит занятия.

По нечётным дням тренировка с копьём — Кодзиро в храме проводит занятия по копью. В основном занятия выглядят так:

Основные стойки (камаэ).

Отработка ударов по соломенным манекенам.

Спарринг деревянным оружием с напарником.

Раз в неделю стрельба из лука и конный бой.

И после всех упражнений дыхательные практики что бы успокоить ум.

5) С 16-18. Вечерние обязанности.

Уборка территории храма.

Вечерняя служба в храме.

6) С 18-20. Ужин и свободное время

Легкий ужин — основа простая пища.

Беседы с мастером — обсуждение прочитанных историй, философские размышления о бусидо.

Личное время

Практиковать каллиграфию.

Читать что-то для себя.

Готовиться к следующему дню.

7) С 20-5. Отбой. Сон на татами

Черныш график был иной, часть времени он будет охранять сокровищницу храма, но не все время, все таки он боевой пёс, а не сторожевая собака.

Макс кивнул. Расписание звучало так, будто он попал не в храм, а в армейский легион. Единственное утешение — Черныш уплетал свою рыбу с видом полного безразличия к грядущим тяготам. "Храпеть весь день? Отличный график. Жаль, напарника будут заставят прыгать с этой палкой..."

После ужина Кодзиро повел Макса в небольшой, застеленный татами зал для занятий. Вечернее солнце золотило половицы

— Непоколебимость. Шанс. Долг. — Кодзиро встал в безупречную стойку, копье — продолжение его воли. — Смотри: когда я держу копье, мои пальцы не сжимают его мертвой хваткой. Они чувствуют его. Ты понимаешь разницу?

Макс устало смотрел на копье, которое наставник снова протягивал ему.

Кодзиро неожиданно хмыкнул — короткий, похожий на кашель звук, который мог быть смехом.

— Ха! Хороший вопрос. — Он опустился на пол, скрестив ноги, и жестом велел Максу сесть напротив. — Представь, что ты — ручей. Ты не ломаешь камни на пути, но огибаешь их, находишь свой ход. Так и с копьем: если ты борешься с ним, оно станет твоим врагом. Позволь ему вести тебя. — Он снова протянул копье. — Попробуй. Не держи — позволь ему лечь

-Это тяжелей чем казалось... — пробурчал Макс, принимая оружие и пытаясь последовать совету. Копье все равно норовило перевесить.

— Потому что ты держишь его, как крестьянин — мотыгу. Расслабь ладонь. Вот так… — Кодзиро поправил его хватку, его огромные пальцы были удивительно точны. — Видишь? Теперь оно не враг. Оно — часть руки. Опора..

— Оно… будто стало легче! — удивился Макс, ощущая, как древко действительно легло иначе, увереннее.

— Первый урок: путь копья начинается с понимания. Не только техники, но и себя. И своего оружия, — кивнул Кодзиро.

Оставшееся время Макс под чутким, а иногда и резким, руководством наставника отрабатывал основные стойки. Его спина ныла, ноги дрожали, а руки отказывались слушаться. Видя, как Макс в очередной раз горбится и теряет равновесие, Кодзиро остановил его:

— Достаточно. Завтра продолжим. — Он подумал, изучая уставшего ученика. — Завтра, перед тренировкой, принеси гладкий камень. С реки. Размером с кулак.

— Камень? Для... тренировки? — Макс с надеждой подумал, что, может, будут сидеть и медитировать.

— Да. Камень молчит столетиями. Не шелохнется. Не дрогнет. — Кодзиро подошел вплотную. — А ты? Сможешь стоять как он, когда в тебя полетит ярость мира? — Он повернулся и направился к выходу, бросив на прощание: — Непоколебимость. Шанс. Долг. Запомни


* * *


Вечером Макс с Чернышем улеглись на жестком татами в их маленькой келье. Лунный свет серебрил лысину Макса.

— Ну что, Черныш, — тихо начал Макс, — как тебе наш новый дом?

Черныш громко зевнул, растягиваясь во всю длину, и устроился поудобнее, тычась холодным носом Максу в бок: 

"Дом? Конура для идиотов. А этот твой "воздух Бусидо" сильно отдает потом и дешевой кашей. Но самое главное..." 

Пес тяжело вздохнул. 

"Когда ты в следующий раз захочешь "лучшей жизни" или "вдохновения", напомни мне тебя укусить. Желательно до того, как ты все окончательно испортишь и нас запишут в секту лысых фанатиков с опасными палками."

Макс усмехнулся в темноте и погладил ворчливого пса по холке.

— Я такого же мнения Черныш....

Мысль о завтрашнем камне и бесконечных стойках заставила его вздохнуть. Он закрыл глаза, пытаясь представить себя ручьем, огибающим невообразимо огромный, татуированный камень по имени Кодзиро.

Глава опубликована: 14.07.2025
И это еще не конец...
Отключить рекламу

Фанфик еще никто не комментировал
Чтобы написать комментарий, войдите

Если вы не зарегистрированы, зарегистрируйтесь

↓ Содержание ↓

↑ Свернуть ↑
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх