Всё идёт по плану (джен)

— Ты сегодня умрешь, — пообещал Посейдон. — Конечно, если не извинишься за боль и слезы моего сына.

Бог морей возвышался над палубой, суровый, разгневанный, неприступный. Люди замерли в ужасе, ожидая его решения, ожидая оправданий своего капитана.

А их капитан пытался понять, как они вообще оказались в этой ситуации. Иногда Одиссей думал, что все вокруг лишились рассудка. Но большую часть времени подозревал, что это он не в своем уме. Путешествие домой все больше напоминала дурно поставленную комедию. Взять хотя бы Полита, который зачем-то притащил на борт лотофага, потому что "малышу скучно на острове, он хочет путешествовать". К сожалению, выяснилось это, когда они отплыли слишком далеко от обители лотофагов, и пришлось оставить его. Лотофаг постоянно жевал лотосы — откуда их только брал? — а ещё лез на руки Одиссею и Политу, отвлекая от насущных дел. Хорошо, хоть виньоны к их плаванью не присоединились! Потом эта история с мешком ветра, который кто-то открыл, хотя Одиссей просил этого не делать, приказывал этого не делать, не спал девять дней, чтобы никто этого не сделал — и все впустую! А он устал так, что даже пощёчина от Посейдона не слишком его взбодрила.

А теперь вся команда смотрела на Одиссея в поисках спасения, в надежде на то, что он придумает какой-то план. Плана не было, поэтому Одиссей решил действовать по старой схеме.

— О Посейдон, это большое недоразумение! — Одиссей вышел вперед, к самому носу корабля, становясь перед грозным божеством. — Мы не хотели навредить твоему сыну, мы всего лишь спасали наши жизни. Но раз мы так сильно задели тебя, предлагаю заключить сделку: наши жизни взамен на наше самое дорогое сокровище. Если позволишь нам уйти, мы отдадим тебе лучшее в мире вино, — он сделал знак Эврилоху, надеясь, что тот поймет.

— Вино? — заинтересованно поднял бровь Посейдон и подался ближе. Волны жадно лизнули борт корабля почти рядом с лицом Одиссея.

— Попробуй хотя бы один глоток, — убеждал тот, протянув амфору, принесенную Эврилохом. — Это вкуснейшее вино одиннадцатилетней выдержки! Ценней его не найдешь во всем белом свете!

Посейдон ступил на палубу и властным жестом принял амфору из рук Одиссея. Оценил аромат и сделал небольшой глоток.

— Неплохо, — хмыкнул он. — Что же, смертный, составишь мне компанию, пока я буду наслаждаться вином? — и сотворил из воздуха кубок для Одиссея.

— Благодарю, Посейдон, но я не смею вкушать тот же напиток, что и ты. Позволь мне пить вино не столь ценное.

— А ты знаешь свое место, — глаза Посейдона заблестели уже после первого кубка. Он грузно опустился на деревянную скамью. — Отличное вино, достойное лишь бога.

Одиссей скромно кивнул, дал знак команде заниматься своими делами и устроился рядом с Посейдоном. Тот выглядел пьяным, но не спешил терять сознание.

— Знаешь, Одиссей, — заплетающимся языком стал жаловаться бог, — как я устал? Вот ты пробовал повелевать океанами? Нет? А ты попробуй! Знаешь, как сложно?

— Даже не представляю, — Одиссей незаметно пригрозил кулаком захихикавшему Элпенору.

— А ты представь! — Посейдон махнул рукой, отчего корабль опасно накренился, но, к счастью, остался на плаву. — Еще этот нытик, как его там? Сын. "Папа, меня обидели, папа, помоги". Тьфу, позор, вымахал здоровый, а сам не может решить свои проблемы! Вот скажи, почему ты его не убил, а?

— Это я виноват, могучий Посейдон, — Полит, конечно, не мог оставаться в стороне. — Я уверен, что каждый заслуживает второго шанса, — он улыбнулся, как умел только он один: светло, солнечно и очаровательно. — Нужно встречать мир с распростертыми объятиями, и жизнь будет прекрасна! Поэтому я убедил Одиссея оставить жизнь циклопу. Я во всем виноват, и если кому принимать кару, то мне.

— Что? — Посейдон с трудом сфокусировал взгляд на новом собеседнике.

— Я говорю, что нужно открыть сердце, — вновь улыбнулся Полит.

— Глупости! Бессердечие — ми-илость, — Посейдон икнул, — к самим себе!

— Я был на войне и знаю, что такое бессердечие, — в голосе Полита лязгнула сталь мечей. — Но пробовал ли ты проявить милосердие? Сделать что-то не для собственной выгоды, а просто так, чтобы порадовать другого! Чтобы увидеть улыбку на незнакомом лице! Чтобы люди молились не из страха, а из любви.

— Звучит бредово.

— А ты попробуй, — убеждал Полит. — Хотя бы разочек. Ведь отнимать жизни может каждый, а вот отринуть гордыню, дарить свет и радость — лишь самые могущественные создания в мире. Сможешь ли ты?

— Да что в этом сложного? — Посейдон призвал трезубец. — Да я могу легко проявить милосердие! Смотри. Эй, ты, Одиссей, царь Итаки! Я тебя прощаю! Видишь?

Полит подмигнул растерянному Одиссею.

— Но у тебя точно не хватит милосердия создать такое течение, которое нас вынесет прямо к Итаке, — улыбнулся Полит. — И сил, наверное, тоже...

"А кто из нас великий хитрец?" — запоздало подумал Одиссей.

— Как это не хватит! Мне всего хватит, — Посейдон взмахнул трезубцем и корабль пошатнулся, а затем резко поплыл куда-то, подхваченный течением. — Ну вот, скоро вы будете у Итаки. И что теперь?

— Слава тебе, могучий Посейдон, — закричал Одиссей и упал на колени. Команда подхватила этот клич, другие корабли тоже услышали, и скоро шестьсот мужей со слезами радости скандировали имя бога морей.

Посейдон довольно улыбнулся и опрокинул еще кубок вина. "Может, и не стоило лотос туда подмешивать? — задумался Одиссей. — Все вроде хорошо закончилось? Да и, кажется, лотос абсолютно бесполезен против бога".

Оставшуюся часть вечера Одиссей предпочел считать галлюцинацией от недосыпа. Посейдон вместе с Политом, Элпенором и Перимедом распевали песни, не все из которых были пристойными.

— Оставайся, мальчик, с на-ами, будешь нашим короле-ем, — завывал Посейдон, отчего-то очень жалостливо, и дождь хлестал по палубе в такт его пению.

— Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, морская фигура замри, — Элпенор, напротив, радостно хлопал в ладони.

— А на море белый песок,

Дует тёплый ветер в лицо,

Можно даже неба коснуться рукой.

Буду очень-очень скучать,

Буду о тебе вспоминать,

Даже если ты далеко-далеко, — мечтательно всматривался вдаль Полит.

Одиссей смахнул слезу со щеки. Где же его Пенелопа? Увидит ли он ее?

— Ветер с моря дул, ветер с моря дул,

Нагонял беду, нагонял беду, — словно в насмешку запел Посейдон.

"А нет, не зря лотос добавили, — решил Одиссей, глядя на то, как Посейдон и часть команды исполняют сиртаки, отчего корабль стал плавать по кругу. — Мне просто интересно, он действительно нас отправил к Итаке?"

— А теперь мы будем играть в морской бой! — объявил Посейдон, замахнулся трезубцем... И упал.

* * *

— И что нам теперь делать, капитан? — спросил Эврилох.

Вся команда, побросав дела, столпилась на палубе, разглядывая Посейдона. Он мирно спал, прижав к себе трезубец, и иногда всхрапывал, отчего корабль подбрасывало на волнах.

— Может, за борт выкинуть — и с концами? — предложил кто-то.

— Ты чего, он же потом еще злее станет и точно нас утопит, — ответили ему.

— А иначе он утопит нас за то, что мы видели его таким, — Посейдон, словно в подтверждение этих слов, всхрапнул особенно громко.

— А если сжечь? Что, он бог моря, должен бояться огня.

— Да как вы можете? — вступился Полит. — Это жестоко! Он помог нам.

— Потому что был пьян! — парировал Эврилох. — Что скажете, капитан? Капитан?

Одиссей, не спавший девять дней, еле держался на ногах. Один раз его план спас им жизни, а теперь отсрочил гибель. Надолго ли?

— Полный вперед, Эврилох. Все идёт по плану. А я спать.

— Нет, постойте, капитан, — влез Элпенор. — У меня есть по-настоящему важный вопрос: почему мы отдали Посейдону действительно хорошее вино, если там лотоса больше, чем вина? Нельзя было просто бурду туда налить?

Одиссей несколько мгновений смотрел на Элпенора, а потом махнул рукой и отправился спать. Он уже не слышал продолжения спора:

— Он же бог! — говорил Эврилох. — Он бы заметил подвох.

— Он бог морей, что он пил, кроме соленой воды? А тут вино... Сладкое... Вкусное... Я бы его сам...

* * *

Когда посвежевший и отоспавшийся Одиссей вышел на палубу, Посейдон еще храпел. Вообще-то царь Итаки надеялся, что встреча с богом ему померещилась от недосыпа, и он проснется далеко от дома, но не опасаясь ничьей кары. "Лучше уж ещё один циклоп, чем его отец. Семейка алкоголиков!" Поморщившись от громких звуков, Одиссей приказал:

— Нужно причалить к ближайшему острову. Не волнуйтесь, все идёт по плану. Полный вперед!

— Да, капитан, — отозвалась команда.

К счастью, на горизонте замаячила темная линия незнакомого острова. Команда меланхолично жевала рыбу, притащенную Посейдоном в качестве закуски.

— Оставьте для других кораблей, — приказал Одиссей. Хоть какое-то преимущество от встречи с богом: проблема голода временно отступила.

— Так у других кораблей своя рыба, — отозвался довольный Полит. — Мы с Посейдоном вчера обсуждали щедрость. Ты забыл?

— Не удивлюсь, если у тебя где-то припрятан мешок с жемчугом, — пробормотал Одиссей.

— Капитан, мы у острова, — доложил Эврилох. — Как мы будем переправлять туда Посейдона?

Это был хороший вопрос. Одиссей почесал в затылке. Доставить куда-то высокого бога, не разбудив, — задача не из лёгких. Но и Одиссей не зря считался лучшим стратегом.

— Мы с Эврилохом берём Посейдона за плечи, Полит и Перимед — за середину и следите за руками, а Элпенор несёт ноги. Вперёд!

* * *

— Да какого Цербера он такой тяжёлый? Как лошадь, честное слово!

— Лошадь? Да в нем, кажется, целый табун!

— Замолчи и тащи!

Взмокшие, красные, истощенные, они упорно несли Посейдона на остров, подальше от линии моря. Бог морей оказался во истину божественно тяжёлым.

— Так, кладём его сюда... Стоп, подстелите что-нибудь, — командовал Одиссей. — Быстрее, а то мы надорвемся! Теперь кладём... Аккуратно. Отлично, — он вытер пот со лба.

Полит заботливо накрыл спящего Посейдона одеялом и с умилением посмотрел на него.

— А я говорил, что он добрый. Пусть он и сам в это не верит.

— Хорошо. Поплыли отсюда, пока он не проснулся, — Одиссей подхватил на руки любопытного лотофага, который до того ехал на Посейдоне.

— Эх вы, — вздохнул Элпенор. — Знаете, какое после лотосов похмелье? А что он пить будет, воду морскую? Тоже мне, добродетели, — и под ошарашенными взглядами отвязал от пояса свой бурдюк, и положил его рядом с Посейдоном. — Видите на какие жертвы я иду ради команды. Можно мне теперь того вина одиннадцатилетней выдержки?

Одиссей обречённо кивнул. Смысл сказанного до него дошел чуть позже.

— А ты откуда знаешь, какое похмелье после лотоса? Тебе же запретили его трогать!

* * *

Чуть позже.

Посейдон отхлебнул вина и задумчиво посмотрел на корабли, что становились все меньше и меньше.

— А неплохо мы посидели. Надо бы как-нибудь повторить, — решил он.

Примечания:

Особая благодарность прекрасной Марике Дер Лухт. Вот что делают Ваши просьбы!

Также спасибо Веронике за интерес к работе❤️

Остров, куда их принесло созданное Посейдоном течение, ничуть не походил на Итаку.

— Нужно узнать, где мы, — решил Одиссей. — Эврилох, Полит, возьмите ещё людей и отправляйтесь на разведку.

"Вот бог, помог, так помог, спасибо, — раздражённо думал он. — Ладно. Ладно. Не утопил — уже хорошо".

Через некоторое время, глядя на растрепанного и встревоженного Эврилоха, Одиссей почувствовал, как у него начал дёргаться глаз.

— Где остальные из твоей группы? И что вообще с тобой произошло?

— Мы нашли дворец, как в сказке, и...

— Умоляю, только не говори, что вы убили какую-нибудь, скажем, корову, — Одиссей со стоном приложил руку ко лбу.

— Э, нет, — немного озадаченно отозвался Эврилох.

— Пнули кошку?

— Нет.

— Потоптались по цветам?

— Ну-у...

— О боги, только не это!

— Да нет же, она сама нас позвала.

— "Она"? — с ужасом переспросил Одиссей. — Хочешь сказать, это была женщина?

— Да, — Эврилох выглядел сконфуженным. — Но мы были бессильны перед ее чарами.

— Ясно, — мрачно кивнул Одиссей. Десять лет войны — не удивительно, что солдаты одичали. — Пойдем спасать.

— Нет, вы не понимаете, — попытался возразить Эврилох.

— Спокойно. У меня есть план. И, как показала практика, весьма действенный.

* * *

"Ничему их жизнь не учит, — думал Одиссей, шагая по незнакомому лесу. — Да и меня, судя по всему, тоже. И где этот дворец?"

Он огляделся. Растения окружали Одиссея плотной стеной и, казалось, тянули к нему ядовитые, скользкие лианы. В просветах между деревьями чудились внимательные и недружелюбные глаза.

Внезапно раздавшийся смех заставил Одиссея подпрыгнуть.

— Что, парень, тяжело быть капитаном? — спросил насмешливый голос.

— Кто здесь? — Одиссей стиснул меч в руке, безуспешно пытаясь разглядеть незваного собеседника.

— О, я просто тот, кто может помочь спасти твоих людей. Бой с Цирцеей — затея не из лучших...

— Но я не собираюсь с ней драться, — перебил раздраженный Одиссей.

— Вот как? — в голосе незнакомца послышалось удивление. — Что же ты собирался делать?

— Предложить ей прекрасного вина одиннадцатилетней выдержки.

Голос расхохотался.

— Неплохо, друг, вот только ты не учел кое-что: Цирцея не пьет вино. На твое счастье, у меня есть вариант получше: Холи Моли!

— Ты предлагаешь подмешать ее в вино? — уточнил Одиссей.

— Что? Да нет же! Ох, и что за непонятливый парень! Лучше слушай вести...

— Гермес! — догадался Одиссей.

Бог посланий рассмеялся в ответ.

— Хочешь почувствовать вкус силы? Хочешь использовать не только слова? Бой обещает быть тяжёлым, но мы можем победить!

"Гермес — бог посланий, — тем временем думал Одиссей. — Кто мог его отправить?" В голову приходило лишь одно имя, вызывая стыд и сожаления. Афина была права. С самого начала.

Гермес тем временем рассказал об удивительных свойствах Холи Моли и буквально засунул горький корень в рот Одиссея. Тот закашлялся, но проглотил.

— Все, что тебе нужно, — воображение! — радостно возвестил Гермес. — Но учти, действие недолгое, так что поспеши. Дворец там, кстати, — разгадав затруднения Одиссея, указал он и собрался улетать.

— Гермес! — окликнул Одиссей. — Спасибо.

— Да не спеши, ты все равно можешь умереть, — рассмеялся бог. — Удачи.

* * *

Белокаменный замок Цирцеи встретил Одиссея тишиной. Казалось, кто-то скрывается в тенях и наблюдает, пристально и зло.

Вдруг напряжённое безмолвие нарушил истошный высокий крик:

— Оди! — к нему со всех лап бежал лотофаг. Одиссей привычно подхватил малыша на руки, прижал к себе.

Вслед за лотофагом во двор выбежала маленькая девочка, дернула Одиссея за хитон и нагло потребовала:

— Дядя, отдай!

Лотофаг при звуке ее голоса задрожал и вцепился в Одиссея крепче. Тот вздохнул: та ещё ситуация! Девочка, конечно, маловата для того чтобы быть хозяйкой острова, но ведь она могла нажаловаться старшим. С другой стороны, Одиссей волей-неволей нес ответственность за жизнь крохотного лотофага и не мог пожертвовать им.

— Извини, девочка, лотофаг очень устал и не хочет сейчас с тобой играть, — мягко проговорил Одиссей.

Девочка недовольно скривилась и убежала. Одиссей с лотофагом на руках последовал за ней, надеясь, что девочка приведет его к взрослым.

Так и произошло. Когда Одиссей неспешно вышел в сад, он услышал обрывок разговора.

— Нет, дорогая, — строго произнес женский голос. — Я ещё когда сказала тебе отпустить его? Нельзя мучить животных, Диана.

— Но мы просто играли!

— Пойди поиграй с сестрами, а у меня гости.

Одиссей понял, что его заметили, и сделал несколько шагов, чтобы увидеть говоривших. Женщина выглядела обычной. Никаких плавников, крыльев, щупалец, рогов или прочей ерунды. Просто женщина с желтыми глазами, каштановыми волосами, собранными в строгую прическу, и немного усталым лицом. На руках у нее болталось множество браслетов из бус и ниток.

— Я, Одиссей, приветствую хозяйку этого острова, — вежливо поклонился он, надеясь, что не ошибся: короны на женщине не было. — Дело в том, что я послал отряд на разведку, и мне доложили, что все они остановились у вас во дворце. Видите ли, мы давно не ждём теплого приема, так что позвольте спросить: вы что-то сделали с ними?

— Кто, я? — подняла тонкие брови Цирцея. — Всего лишь проявила их суть.

— Вы превратили их в свиней, — уточнил Одиссей. — Послушайте, мне жаль, что мои люди доставили вам неудобство. Уверен, это все недоразумение. Но если мы причинили какой-то вред, возможно, мы сможем его искупить? — с надеждой предложил он. Вино упоминать все же не стал, помня о словах Гермеса.

Цирцея усмехнулась.

— Давай-ка проясним кое-что: мой долг — защищать нимф от солдат, и риск недопустим в таком деле, дорогой. Одно неверное движение — и ты проиграешь, — Цирцея сотворила из воздуха химеру, напоминавшую помесь трехголовой собаки, льва и скорпиона, но та отчего-то не спешила нападать. — И... Ты не мог бы спустить на землю своего зверька? Не хотелось бы, чтобы его постигла печальная участь, — внезапно попросила Цирцея.

Лотофаг по-прежнему цеплялся за Одиссея, ведь внимательные глаза Дианы смотрели из-за колонны.

— Я не хочу, чтобы он пострадал, однако, боюсь, что он попадет в руки одной очень активной девочки.

— Диана, — вздохнула Цирцея. — Она молода и плохо контролирует силу, но не причинит реального вреда.

Лотофаг испуганно заверещал, словно опровергая ее слова, и перелез Одиссею на плечи.

— Кажется, он не согласен, — Одиссей развел руками и продолжил, пока Цирцея не стала возражать. — Послушай, я, действительно, не хочу с тобой сражаться. Мы попали на этот остров по ошибке и готовы немедленно уплыть, если хочешь, только отпусти моих людей. Я защищаю их, как ты защищаешь своих нимф.

Цирцея смерила его долгим нечитаемым взглядом. Одиссей напрягся, готовый к любому исходу.

— Что ты говорил про возмещение ущерба? — Цирцея прищурилась. Ее химера раздражённо размахивала хвостом, но не нападала.

Одиссей незаметно выдохнул. Кажется, переговоры всё-таки состоятся.

— Мы готовы загладить вину. У нас есть сокровища из Трои, а ещё разные специалисты, так что если вдруг вам нужен ремонт...

"Ох, как же я надеюсь, что до этого не дойдет!"

— Хорошо, давай посмотрим, — в руках Цирцеи появились счёты. — Твои люди выпили одиннадцать бочек вина...

— Но я послал десять человек! — возмутился Одиссей, но потом вспомнил. — А, готов поспорить пять бочек выпил Элпенор.

— Не знаю, я редко запоминаю имена мужчин. Далее. Пять крупных поросят. Ладно, это можно простить. Так, закуска, — костяшки на счетах защелкали угрожающе.

— Прав был Эврилох, их уже не спасти, — пробормотал Одиссей.

— Кроме того, напившись, твои люди начали петь, чем причинили тяжкие моральные страдания мне и моим нимфам.

— Знаешь, это уже перебор!

Цирцея пожала плечами.

— И разбили три амфоры.

— Готов поспорить, две из них Элпенор.

— Со старым вином.

— А нет, не Элпенор, он только пустые бьёт.

— Что скажешь?

— Это все? — уточнил Одиссей.

— Вроде да, —Цирцея посмотрела на счёты.

— Ладно. Ладно, — Одиссей взлохматил себе волосы. — Уменьшу их долю... Ладно. Слушай, а вино-то тебе зачем? Гермес сказал, ты не пьешь.

Цирцея хмыкнула.

— Я не пью, а девочки иногда могут. К тому же ты пробовал пить с Гермесом? Нет? И не надо. Проснешься на каком-нибудь неизвестном острове, хорошо, если одетый.

— Какой ужас! — нервно кивнул Одиссей, некстати вспомнив о Посейдоне, которого они оставили на каком-то острове. — Слушай, Цирцея, тебе точно не нужен ремонт? В счёт возмещения морального ущерба?

* * *

"Надо было оставить их свиньями", — мрачно думал потный и уставший Одиссей, без сил валяясь на траве. Думать, что Цирцея откажется от бесплатной рабочей силы было глупо.

Где-то Элпенор пытался пробраться в погреб с вином, Эврилох продолжал что-то чинить, лотофаг бегал от Дианы, а Полит мастерил нимфам кукол и рассказывал о том, что нужно встречать мир с распростёртыми объятиями.

Все шло по плану.