Бабочка (гет)

Сказали мне, что эта дорога

меня приведёт к океану смерти,

и я с полпути повернула вспять.

С тех пор всë тянутся предо мною

кривые, глухие окольные тропы.

Акико Ёсано

С момента её службы на острове Токоями жизнь Ёсано превратилась в одно сплошное серое пятно. Нет, даже не в серое — в бесцветное. Бесцветный сгусток, в котором не существовало времени, не существовало мыслей, была только тупая боль, стены изолятора больничного белого цвета (а может, они вовсе не белые, просто она совсем разучилась различать цвета?) и безвкусная каша (кажется, это была каша?), которую ей приносили два раза в день совершенно безликие люди.

Поэтому она никак не отреагировала, когда дверь изолятора распахнулась непривычно широко и перед сжавшейся в безвольный комок девочкой остановился человек. Совсем не безликий. Напротив, у него было очень красивое лицо, только вот взгляд его глаз с неестественным фиолетовым оттенком заставлял обычных людей вздрогнуть. Его взгляд не был злым или суровым, отнюдь, при желании в нëм даже можно было уловить нотки сострадания. Но это был взгляд работника театра, который привык всю жизнь дергать за невидимые ниточки марионеток...

— Акико-чан, — сухие губы доктора Мори растянулись в обманчиво радушной улыбке, — мне снова понадобилась твоя способность.

...А когда ниточки рвутся, ненужные куклы исчезают со сцены. Но стоит сломанным игрушкам пригодиться в новом спектакле, как ниточки закрепят вновь. И красный занавес этого театра раскроется, с замиранием ожидая нового представления.

* * *

— Тебя зовут Акико-чан? Мори-сан говорил про тебя.

Мальчик с растрепанной шевелюрой и карими глазами с интересом уставился на неё. 

Ёсано моргнула. Она находилась в просторной комнате с тёмными обоями и наглухо зашторенными окнами. Признаться честно, до того как мальчик заговорил, она даже не заметила, что окружавшая её обстановка сменилась. Всё-таки она не разучилась отличать цвета: стены больше не были белые.

— Он сказал, что приведёт девочку, которая может лечить людей. Но, по-моему, тебя саму надо лечить, — задумчиво заметил мальчик, скользнув взглядом по её бледной, практически бумажной коже и бесформенному больничному халату, который мешковатыми складками свисал с чрезмерно худого тела.

— Доктор Мори сказал, что ты должна привести себя в порядок, потому что скоро нужно будет работать. Новая одежда висит в шкафу, а ванная в соседней комнате, — продолжил мальчик.

«...В порядок?»

Девочка уставилась на мальчика отсутствующим взглядом.

— Я совсем забыл представиться: Осаму Дазай — подопечный доктора Мори и самый младший сотрудник портовой мафии, — с гордостью заявил он. — Кстати, как ты относишься к самоубийствам? — спросил мальчик совершенно обыденно, словно «А как ты относишься к конфетам?».

Девочка пошатнулась и отпрянула. Перед глазами повисла веревка, на которой качалось бездыханное тело солдата.

— Эй, с тобой всё нормально? Ты что-то побледнела... Прямо бледнее, чем обычно. Может, тебе нужно поесть? Ты ничего не ела с тех пор как ты здесь. Пожалуй, я принесу что-нибудь, а ты пока переоденься.

Естественно, когда он вернулся с тарелкой в руках, Ёсано не то что не переоделась, даже с места не сдвинулась, так и сидела на краю кровати и пялилась в стенку.

— Что ты там увидела? На этой стене есть что-то, чего не вижу я? — Осаму с любопытством посмотрел на абсолютно пустую стену. — Я принес тебе поесть. Мори сказал, что у тебя был немного нарушен рацион, поэтому вряд ли ты сможешь сразу перейти на нормальную еду. Вот, — он протянул ей миску с супом, — честно, это не очень вкусно, я попробовал, пока нёс сюда, но думаю, когда тебе станет лучше, мы сможем вместе пойти поесть рамен, недалеко от сюда продают вкусный.

Девочка не шелохнулась.

— Не хочешь есть? Но ты не можешь дальше оставаться голодной, это только усугубит всё... Давай так: ты съешь суп, а я угощу тебя печеньем? Только Мори ни слова.

Акико снова ничего не ответила.

— Печенье недостаточный аргумент, да? — Осаму сел рядом с ней на кровать, всматриваясь в её лицо, видимо, пытаясь увидеть на нем подсказку, какие именно слова уговорят девочку наконец поесть.

— От тебя пахнет... больницей. — Мальчик сморщил носик. — Нужно смыть это, не находишь? А после ванны, глядишь, и аппетит появится!

Он поставил миску на стол и подошёл к небольшому шкафу, угрюмо стоящему в углу.

— Ты ведь девочка, да? А девочки должны красиво выглядеть! — воскликнул Дазай и распахнул дверцы. — И где только Мори нашел эти ужасные платья... — пробормотал он, передвигая вешалки с одеждой. — Здесь есть что-нибудь нормальное? Нужно будет пройтись с тобой по магазинам. Ах, вот, кажется, нашёл что-то. Тоже не очень, но, по-моему, это самое приличное из того, что здесь есть, — Осаму помахал у неё перед носом черным сарафанчиком. — Теперь пойдем в ванную.

Он осторожно взял Акико за руку и вышел из комнаты.

— Ты больше любишь горячую или прохладную? — спросил он, откручивая кран. Девочка снова ничего не ответила. — Я сделаю теплую, ладно? Готово! — довольно воскликнул мальчик, когда ванная наполнилась почти до краев.

— Главное — топиться не вздумай! Уверен, ты не умеешь делать это правильно, только воды наглотаешься, а это не очень приятно, знаешь ли. Я останусь здесь и проконтролирую, чтобы ты не утопилась. Не переживай, я не буду смотреть, — с этими словами он отвернулся к двери. — Ты только в ванную лезь быстрее, а то остынет.

До него донёсся шорох, с которым больничный халат упал на пол, и тихий плеск воды.

— Там мыло на краю ванной лежит, если что.

Через какое-то время послышался плеск воды, шлёпанье босых ног о кафель и шуршание одежды.

— Ты уже оделась, я могу повернуться?

Ответа ожидаемо не последовало.

— Эй, не будь такой молчуньей, — Дазай осторожно взглянул через плечо, но девочка действительно уже надела сарафанчик и стояла посреди ванной всё с тем же отсутствующим выражением лица.

— М-да выглядишь жутко, словно у тебя только что была неудачная попытка суицида, — цокнул он, обходя девочку по кругу и оценивая результат. — Но уже не так плохо, как раньше — прогресс! — улыбнулся Дазай и ободряюще похлопал девочку по плечу. — Нужно будет позже раздобыть фен и ножницы. Думаю, у сестрицы Коё должны быть, но она сейчас на задании, зайдём к ней завтра... Ох, и самое главное, ты наконец-то захотела есть?

* * *

— Акико-чан, это сестрица Коё, я уговорил её помочь тебе с макияжем и прической! — утром Осаму с шумом ворвался в её комнату. За ним неспешно вошла очень красивая юная девушка с ярко-рыжими волосами, одетая в традиционное кимоно. Она была не похожа на преступницу в привычном понимании: слишком красивая, слишком яркая... Подобна лунным цветам, что завораживают своими яркими красками, но распускаются только в ночи.

— М-да, здесь много придëтся поработать, — цокнула языком Коё. — Подумать только, здесь даже зеркала нет... — с досадой заметила она, оглядев комнату. — И темно как в гробу, ни черта не видно...

Девушка подошла к окну и бесцеремонно распахнула шторы. Ёсано тут же поморщилась от яркого света, который с непривычки ослеплял глаза и обжигал привыкшую к полумраку кожу. Нестерпимо. Она резко бросилась к окну и обратно задëрнула шторы.

— Не любишь свет? — спросила Коё, наблюдая за Акико, которая так и осталась стоять у окна, вцепившись пальчиками в шторы, чтобы их ненароком не открыли снова. — Хотя, возможно, ты права, свет может обжечь, — губы девушки едва заметно дрогнули. — Иди сюда. Не бойся, я не буду снова открывать шторы, — Коё села на кровать и похлопала по месту рядом с собой. Девочка послушно села. — У тебя красивое личико, только слишком измождëнное. Ну ничего, мы вырастим из тебя самый прекрасный цветок портовой мафии, — заботливо проворковала Коё, расчесывая волосы девочки. — Я немного подрежу, концы совсем истрепались. Не переживай, они быстро отрастут и будут намного красивее, — заверила девушка, со знанием дела орудуя ножницами.

Закончив со стрижкой, Коё собрала тёмные волосы Акико в аккуратный пучок, закрепив его золотистыми шпильками.

— Ну как, моя милая? — поинтересовалась Коё, протягивая девочке карманное зеркальце.

— Мне больше нравится, когда у неё распущенные волосы, — вставил Дазай.

— Не мешайся! И вообще, кыш отсюда, мальчишка! Неприлично подглядывать за дамами, когда они прихорашиваются! — Осаму обиженно надулся, но тем не менее вышел за дверь.

— Тебе нравится, моя милая?

«...Нравится».

* * *

Вечером Дазай вытащил Акико на улицу, в небольшой скверик, прилегающий к одному из зданий мафии.

— Тебе полезно дышать свежим воздухом! — заявил мальчик и не стал слушать никаких возражений. Хотя Акико никаких возражений и не высказывала. Покорно пошла за ним, когда он взял её за руку, даже не спрашивая, куда они идут.

Скверик был даже симпатичный. Только вот какой-то неживой. Цветы, которые кто-то заботливо высадил на клумбах, хоть и были красивые, казались мёртвыми. Лавочка под фонарным столбом, к которой потянул её Осаму, была словно совсем не к месту.

Акико подняла голову и увидела, как к свету фонаря слетаются мотыльки. Бедняжки, они думали, что это солнце. В памяти неосознанно всплыли жёлтые бабочки, а рука потянулась к месту на волосах, где три года назад была закреплена заколка.

— Бабочки очень красивые, — сказал Дазай, тоже заметив мотыльков, — но живут три дня, и стоит только сжать её в руке, как прекрасные крылья рассыпятся в пыль... О, Акико, один мотылёк сел прямо тебе на волосы!

Девочка безразлично коснулась тëмных крыльев мотылька кончиками пальцев. Почему-то захотелось сжать их, чтобы мотылек больше никогда не взлетел к фальшивому свету фонаря.

* * *

— Акико-чан, хорошо выглядишь, — усмехнулся Мори, натягивая медицинские перчатки. — Сегодня была перестрелка на одном из складов мафии, скоро привезут раненых и мне нужна будет твоя помощь.

Ёсано ничего не ответила, просто осталась стоять на месте. Минут через десять на носилках привезли нескольких человек с серьёзными ранениями. Спасти их могло только чудо. Или способность Акико.

Только вот... А работала ли ещё её способность? Она не пользовалась ею три года и, кажется, совсем забыла, как это делать. Перед глазами появлялись только сотни окровавленных солдат, которых она спасала снова, снова и снова. Пока спасать оказалось больше некого.

Акико опустила глаза, глядя на складки новенькой юбки, которую они купили вчера, когда сестрица Коё повела её в магазин. Только вот когда она смотрела на ткань, видела запачканную кровью военную форму.

После того как Мори забрал Ёсано из изолятора, её не починили, она по-прежнему была сломанной куклой, просто к ней привязали новые нити и, даже не потрудившись подлатать, бросили на новую сцену. Авианосец на острове Токоями, портовая мафия — а велика ли разница? И на открытом поле боя, и в тени коварных игр портовой мафии она останется ангелом смерти.

Она посмотрела на людей, которых должна была вылечить. Может, не стоит их спасать? Не стоит начинать снова этот круг из обесцененных жизней? Пускай лучше они просто умрут сейчас, чем будут попадать в этот лазарет раз за разом, пока на одной из миссий не получат ранения, от которых погибнут на месте?

— Акико-чан, у них нет времени ждать. Действуй.

Но Ёсано не действовала. Осталась стоять в ступоре.

— Акико-чан, — хоть в лице Мори и не изменился, но, похоже, начал терять терпение.

— Акико-чан, что-то не так? — шепотом спросил Осаму, дёргая её за рукав. — Ты давно не пользовалась способностью, верно? Забыла как?

Один из раненых закашлялся кровью и, похоже, следующий его вздох мог стать последним.

— Акико-чан, они умрут, если ты им не поможешь. Я знаю что, возможно, ты не понимаешь, зачем... Ты пришла в мафию только неделю назад, для тебя здесь всё чужое. Но... пожалуйста, можешь спасти их ради меня? А потом мы сразу уйдём из лазарета и пойдём есть мороженое, идёт?

И она спасла. Не понимая, почему, но спасла. Возможно, потому что на самом деле они всë равно умрут сегодня или завтра. А возможно, потому, что не могла отказать в просьбе.

— Молодец, Акико-чан, — довольно ухмыльнулся Мори, осматривая результаты исцеления.

Дазай улыбнулся:

— Какое мороженое ты любишь, Акико-чан?

* * *

Акико уже семнадцать. Она провела в мафии три года и отлично справлялась. Во всяком случае, так говорят все члены мафии, ласково ероша волосы или хлопая по плечу. Так говорит Мори, когда она в мгновение ока спасает очередных жертв перестрелки. Так говорит Коё, когда расчёсывает её волосы, которые действительно стали намного красивее, чем были раньше. А Дазай ничего не говорит, просто после работы тащит Акико на ночные улицы, чтобы до отвала наесться вкусной, но неполезной еды, разглядывать цветные огни вывесок и наблюдать за прохожими, пытаясь угадать, кто они и чем живут:

— У этого мужчины роман с его секретаршей.

— А та женщина работает по ночам, чтобы обеспечить пятерых ребятишек, ведь её муж не вернулся с войны.

— Этот парень сбежал из дома, пытаясь доказать родителям, что сможет сам о себе позаботиться. Получается плохо, но он стыдится вернуться.

— Ой, а вон тот чувак, кажется, наш сотрудник.

Дазаю уже тринадцать, а он, кажется, ни капли не повзрослел за эти три года, но при этом продолжал быть умнее своих сверстников. Он всë с такой же глупой улыбкой может говорить об умных вещах. Всё такой же непосредственный. И всё с такой же упëртостью старается находиться рядом с молчаливой Акико.

— Как думаешь, я смогу к совершеннолетию стать членом исполнительного комитета мафии? У меня на это пять лет, — мечтательно протянул Дазай, валяясь на кровати, когда они вернулись с прогулки.

Акико привычно промолчала, но слегка кивнула головой. Ей бы хотелось сказать, что она верит в него, только вот верить она не умела, просто знала, что у него всё получится.

Этим вечером Дазай остался спать у Акико, аргументируя это тем, что вконец вымотался и не дойдет до своей комнаты. Он обнял её со спины, зарывшись носом в длинные тёмные волосы, которые теперь пахнли персиковым шампунем. С этой ночи он стал считать за обыкновение спать рядом с ней. Заявлялся каждый вечер как к себе в комнату. Когда выдавались особенно прохладные ночи, Осаму притаскивал с собой ещё одно одеяло и крепче прижимался к Ёсано, кажется, пытаясь согреть. Только как он её согреет, если он сам холодный? А может, она просто навсегда потеряла способность чувствовать тепло людей?

Мори однажды заметил, как Дазай бредёт в комнату Акико, и поинтересовался, нужна ли ему ещё его комната или, может, он окончательно переедет к Ёсано? На что парень заявил, что его комната ему нужна для хранения вещей, и поспешил удалиться. Ёсано не возражала против его ночных визитов. Ей просто было всё равно. Хотя, может быть, где-то в глубине души было немного приятно, что в этой темноте она не одна, просто девушка не хотела признавать это.

* * *

Акико исполнилось девятнадцать. Она научилась красиво одеваться, каждое утро тщательно накладывать макияж, следуя советам сестрицы Коё, грациозно двигаться, когда шла по коридорам мафии, но делала она всë это скорее по выработавшейся привычке, как заведённый механизм. В любой момент завод мог закончиться, но, кажется, кто-то всегда заботливо накручивал ключиком пружины.

Ей было всё совершенно безразлично: люди, чьи жизни она спасала снова и снова, бумаги, которые иногда доводилось заполнять, скупые похвалы доктора Мори, взгляды коллег вслед, когда она шла по коридорам. Безразличны будни и выходные, даже стрелки на часах для неё ничего не значили — какая разница, сейчас восемь утра или десять вечера? Ведь эти часы ничем не отличались друг от друга: пустые, лишь иллюзорно наполненные далеким шумом жизни.

Ей было безразлично, когда в один вечер Дазай её поцеловал — совсем неумело, как обычно целуются в первый раз, но изо всех сил стараясь показаться лучшим в этом.

— Акико-чан, — пробормотал он, отстраняясь и пытаясь рассмотреть что-то в её глазах. Возможно, он искал там огонёк жизни, который давным-давно потух?

* * *

Акико недавно исполнился двадцать один. А Дазая сегодня назначили членом исполнительного комитета мафии. Ему семнадцать. Достиг своей цели даже раньше совершеннолетия. Она узнала о его назначении только что, когда мимо неё по коридору пронесся разъярённый Чуя Накахара, который из кожи вон лез, чтобы получить место исполнителя раньше Дазая, но у него все равно не вышло. За Чуей спешила Коё, по всей видимости, чтобы проследить, дабы её подопечный от обиды не высадил здание мафии на воздух. Она бросила Акико кроткую улыбку со словами: «Твой парнишка теперь в комитете».

Нужно было поздравить Дазая. Только вот она не видела его с того времени, как он вышел из её комнаты утром, а сейчас не могла нигде найти. Хотя... Наверное, с новой должностью у него просто прибавилось обязанностей и поубавилось свободного времени. Пожалуй, лучше всего будет подождать вечера, тогда Дазай сам придёт к ней. Она зашла в лазарет, чтобы взять документы, которые должна была занести доктору Мори. Вряд ли он вспомнит о них сегодня, но лучше не нарываться на проблемы. Она остановилась перед дверью в кабинет босса и постучала. Вообще-то Мори всегда разрешал входить ей без стука, как одному из своих самых приближённых людей, но Ёсано всё-таки предпочитала соблюдать правила хорошего тона. Ответа не последовало, и девушка сделала вывод, что босс ещё не вернулся со встречи исполнительного комитета. Она толкнула дверь — Мори отчего-то всегда держал её незапертой, возможно, потому что доверял своим сотрудникам, а возможно, понимал, что любые замки для них не помеха. Босса в кабинете действительно не было. Только вот что-то болталось над его столом, привязанное к люстре.

— С-Сюдзен? — с губ сорвалось имя погибшего солдата, а комната в подсознании превратилась в авианосец с острова Токоями. Прошло несколько секунд, прежде чем помещение снова приняло черты кабинета доктора Мори, а лицо солдата заменило другое...

— Дазай! — вскрикнула Ёсано, документы разлетелись по всему кабинету, а она вскочила на стол и попыталась развязать верёвку (где он, черт возьми, её вообще взял?). Но тут внезапно чужая рука схватила её за запястье, а с виду безвольное тело выскочило из петли и спрыгнуло на ковёр.

— Акико-чан? Ты чего это здесь? — парень невозмутимо потëр шею, где остались красноватые следы от верёвки. — Меня назначили исполнителем мафии, ты уже слышала? Видела бы ты рожу Чу...

В этот момент в его собственную рожу прилетел кулак Акико.

— Ай, ты чего? В порядке же всё... — вскрикнул Дазай и с некоторым недоумением уставился на девушку. Молчаливая Акико-чан только что со всей силы заехала ему по челюсти? Быть не может... Похоже, его сегодняшний завтрак всё-таки содержал галлюциногены, и теперь его глючит. Очень правдоподобно глючит. Он потёр рукой лицо, на пальцах осталась кровь с разбитой губы.

— В порядке... — поражённо пробормотала она. — В порядке?! Висеть в петле — это не в порядке! Не в порядке, слышишь?! Не в порядке вешаться средь бела дня, не в порядке говорить о самоубийствах как о чем-то обыденном, не в порядке пытаться умереть! Не тогда, когда есть...

Акико не договорила, выбежала из комнаты, пробежавшись прямо по злополучным документам, с шумом захлопнула дверь, оставляя Дазая посреди кабинета в полном шоке и недоумении.

Практически ничего не замечая вокруг, девушка бежала по коридору, кажется, она врезалась в нескольких сотрудников, но даже не заметила этого. Ёсано не знала, что больше её испугало: то, что Дазай мог умереть или слёзы, которые катились по её щекам?

Она влетела в ванную, провернула защёлку в двери. Схватилась за раковину. Колени и плечи предательски дрожали. Она подняла глаза на зеркало.

Из зеркала на неё смотрела одиннадцатилетняя девочка, которая хотела спасать жизни.

Из зеркала на неё смотрел Сюдзен с петлёй на шее.

Из зеркала на неё смотрела двадцатилетняя девушка, которой опротивела жизнь.

Из зеркала на неё смотрел Дазай с глупой улыбкой.

Внутри что-то сжалось, а затем расширилось, почти разрывая грудь. Возможно, это были эмоции, которые томились где-то внутри все эти годы?

Она сорвала шпильки с волос, и локоны чёрным водопадом упали на спину и плечи.

Акико отшатнулась от зеркала, чтобы не видеть тысячи искажённых отражений. Опëрлась спиной о стену и сползла вниз на холодный кафель.

Дазай бежал по коридору, едва не врезавшись в доктора Мори, который как раз брëл к своему кабинету, завернул за угол. Не составило труда предположить, куда побежала Акико. Он дёрнул дверь в ванную — закрыта.

Ёсано услышала, как где-то вдалеке щëлкнул замок и чьи-то ботинки ступили на кафель. Девушка не поднимала глаза. Пожалуйста, пускай это будет сестрица Коё, доктор Мори или случайный сотрудник мафии. Пожалуйста... Но она ведь уже знала, кто вошёл в ванную. Знала, но не хотела признавать.

Впервые за всё время Дазай не находил, что сказать, а на языке не вертелась ни одна глупая шутка. Ему жуть как стыдно было за то, что плачет Акико вовсе не из-за своего прошлого или требовательного Мори, а из-за него. Из-за его глупости и безответственности. Он ведь так хотел, чтобы на её красивом лице появились эмоции, мог часами представлять, как она рассмеётся с его не очень остроумной шутки, улыбнётся, пробуя вкусное пирожное в кондитерской или наконец-то обнимет в ответ. Надеялся услышать что-то кроме скованных дежурных фраз, ведь даже те звучали лишь когда была резкая необходимость и нельзя было объясниться молчанием или кивком головы. Но вместо улыбки на её лице сейчас блестели слёзы. Да уж, молодец, Дазай...

— Акико... — хрипло произнëс он, садясь рядом на холодный кафель.

Девушка в ответ только всхлипывала и прерывисто дышала.

Так и не найдя что сказать, парень молча притянул её в свои объятия, молясь, чтобы она его не оттолкнула... Впрочем, имела право, сам ведь виноват. Но Акико не оттолкнула, наоборот, прижалась крепче, утыкаясь носом в воротник рубашки и... обняла в ответ. Цепляясь за него как за спасательный круг. Сжала так крепко, что в нём самом, похоже, что-то сломалось. В глазах потемнело, а дышать стало тяжело. Может, всё таки слишком сильно затянул верёвку? Ёсано вся дрожала и, кажется, её дрожь передалась ему. Он гладил её по спине и перебирал между пальцами шелковые пряди волос, а её отчаяние отдавалось тупой болью в груди.

Ёсано подняла на него заплаканные глаза. Они наконец были не пусты, но наполнены тоской и горечью. В этот момент у Дазая почему-то родилась мысль: «Если она способна плакать, значит сможет и смеяться. Обязательно сможет».

— Если с тобой что-то случится, я ведь не смогу тебя спасти... Твоя способность заблокирует мою и... — пыталась сказать Акико, но всхлипы обрывали каждое её слово. Дазай попросил девушку замолчать, приложив палец к её губам.

— Со мной ничего не случится, обещаю, — пробормотал он, целуя её в лоб, а внутренний голос кричал: «Что ты обещаешь, дурак? Не сможешь ведь сдержать слово!». Акико ему, кажется, тоже не поверила, но ничего не сказала, провела пальцами по отметинам на его шее, ещё крепче сжала в объятиях. Она всё ещё дрожала.

Дазай не понял, сколько они так сидели на холодном кафеле, но когда Ёсано перестала дрожать и беспокойно уснула в его объятьях, была уже глубокая ночь. Спина начала ныть от неудобного положения, и он осторожно встал, пытаясь не потревожить Акико, а затем, подхватив её на руки, отправился в комнату.

За всю ночь Дазай так и не сомкнул глаз, лишь наблюдал за чутким сном Акико, которая сжимала его руку и то и дело всхлипывала, бормоча какие-то бессвязные вещи. А на следующее утро сообщил начальству, что ему и Ёсано нужен выходной. Пускай Мори возмущается сколько влезет, но на работу они сегодня не придут. И послезавтра, пожалуй, тоже...

Когда Дазай всё-таки заснул в объятиях Акико, в его голове тихим эхом звучала не озвученная девушкой фраза:

«...Не тогда, когда есть те, кто тебя любят и ждут».

* * *

Дазай резко влетел в кабинет доктора Мори. Тот спокойно сидел за столом и улыбнулся, увидев воспитанника.

— У тебя ко мне какое-то дело, Дазай-кун?

— Да, — выпалил парень, старательно скрывая дрожь в голосе.

— Я тебя внимательно слушаю.

Дазай тщательно подбирал в уме слова. Нужно уговорить босса. От этого зависит жизнь Одасаку.

— Разрешите отправится к базе «Мимика» с отрядом сильных эсперов, чтобы обезвредить врага и помочь Одасаку.

— Аргументируй.

Взгляд босса прожигал насквозь. И Дазай внезапно понял, насколько он, пусть и один из членов комитета и прирожденный манипулятор, ничтожен перед своим наставником. Захотелось закрыть глаза и броситься прочь из кабинета. Но Дазай гордо поднял голову. Он должен уговорить Мори.

— Одасаку в одиночку разведывает обстановку на базе «Мимика». Прежде на такие миссии никогда не отправляли одного человека. Если мы не пришлём подмогу, он погибнет впустую. Мы не можем ставить на карту жизнь сильного эспера.

— Он лишь шестёрка. А у мафии сейчас нету свободных людей, чтобы помочь ему.

Ложь. У мафии огромный штат сотрудников.

— В таком случае я не прошу отправлять целый отряд. Позвольте взять нескольких человек и Акико-чан.

Глаза Мори пугающе сузились.

— Акико-чан никуда не пойдёт. Я не отпущу своего самого ценного сотрудника в логово врага, где она может пострадать.

— Она не пострадает. Я гарантирую.

— Ты не можешь ничего гарантировать.

Он прав. Не может. Никто не может гарантировать, что будет жив завтра. Через час. Через десять минут.

— Я понимаю, что ты хочешь спасти своего друга. Но Ода-кун сам принял решение отправиться к «Мимику». Ты не думал, что он просто не хочет, чтобы его спасали?

Дазая словно ударили под дых. Он изо всех сил старался сохранить непроницаемое лицо и ровно дышать, чтобы не выдать свою уязвимость.

— Мне тяжело принимать решение. Но должность босса обязывает к этому. И когда на одну чащу весов ставится жизнь одного сотрудника, а на другую — благополучие организации... Приходится выбирать. — Мори вытащил из ящика черный конверт с золотистыми узорами.

Глаза Дазая расширились. Лицензия на организацию одарённых. Теперь мафия — законная организация. Это всё была часть плана Мори. Он лично помог преступной группировке «Мимик» нелегально проникнуть на территорию Японии, чтобы принудить отдел по правам одарённых к действиям. Лично сдал «Мимику» расположение сирот, чтобы побудить Одасаку к действиям, ведь он единственный, кто мог победить лидера группировки, а при обычных условиях никогда бы не согласился на это.

Огай Мори всех переиграл.

— Я вас понял, — процедил Дазай и повернулся к двери. Но как только он коснулся дверной ручки, почувствовал, как его затылку прикоснулась что-то холодное. Парень мысленно отругал себя за безответственность и обернулся. Его окружили четверо мужчин, направив ему в лицо автоматы.

Вот, значит, как...

Дазай зло уставился на Мори Огая, который все также сидел за своим столом и... улыбался.

* * *

Дазай ввалился в комнату. Он едва держался на ногах и, преодолев последние два шага, упал в спасительные объятия Акико. Она ничего не сказала. Просто обняла и прижалась щекой к щеке. Что-то в её движениях подсказало ему: она уже знает про смерть Одасаку. Парень всхлипнул и наконец позволил накатившей волне горечи взять над ним верх.

Акико молча аккуратно отодвинула его чёлку (стала уже слишком длинная и теперь почти закрывает глаза) и вытерла слëзы с его правой щеки, которая теперь не была закрыта бинтами. Она терпеть не могла эти повязки и была рада, что Дазай снимал их, когда приходил к ней ночевать. Сейчас был день, но бинты исчезли.

— Ёсано, — хрипло прошептал Дазай, практически невесомо целуя её шею, — ты уйдешь со мной из мафии?

Девушка отстранилась и посмотрела на него с лёгким недоумением в потухших глазах. Уйти из мафии? Что изменит их уход? Они лишь сменят одну организацию на другую. Поменяются стены, пол и потолок, но останутся люди, которых нужно будет спасать лишь для того, чтобы они снова отправились на смерть. Два сильных эспера не смогут существовать вне организации. Да, именно у сильных здесь не было права выбора: обладатели ценных способностей не могли существовать просто так, их обязательно вербовала какая-то организация, будь то отдел по правам одарённых, полиция или преступные группировки. Да, конечно, можно было отказываться от одного предложения за другим, но сколько это могло продлиться? Пока не найдётся организация, которая не станет слушать твоих отказов?

— Мори не отпустит нас.

— А мы не будем спрашивать у него, просто уйдём.

— Он пошлёт нас разыскать.

— Не посмеет, — прохрипел Дазай с какой-то безумной уверенностью в голосе. — Я ведь могу в любой момент убить Мори и занять место босса, если захочу. Заставить весь тёмный мир преклонить передо мной колени. А могу уйти, если захочу. Уйти куда-то, где побольше света.

«Для цветов, выросших во тьме, свет губителен», — послышался в голове голос Коё.

Дазай, видимо, тоже вспомнил слова сестрицы.

— Мы не обожжёмся, если будем разумны. Будем выходить на свет понемногу, а не бросаться сразу под палящее солнце. Сначала подчиним себе сумерки и первые утренние часы, а потом — кто знает, может, сможем гулять в полдень по ясно освещёнными солнцем причалам?

Кажется, никто не заметил, как в дождливый вечер двое выскользнули из здания мафии.

Мори сидел в кабинете и ухмылялся сам себе, ведь все случилось так, как он предполагал.

Коё в своей комнате слегка раздвинула шторы. На её губах появилась лёгкая улыбка. «Есть цветы, которые могут цвести и днём и ночью. Удачи вам», — прошептала она, выглядывая две тени, которые исчезли в ночных сумерках улиц.

С губ Дазая сорвался смех, когда они бежали под дождём, обгоняя прохожих и совсем не обращая внимания на лужи, не боясь промочить туфли и не стремясь побыстрее спрятаться в метро или под карнизы магазинов. Акико непроизвольно улыбнулась, когда по её щекам потекли дождевые капли, а ладонь сжала тёплая рука Дазая.

Сквозь тучи пробился свет, падая на лицо и совсем не обжигая.