Болезнь (джен)

о. Тортуга, январь 1689 г.

Темные борта «Арабеллы» покачивались над водой в Кайонской бухте. Обнаженные мачты угрюмо чернели на фоне серого предрассветного неба. С каждой новой волной фрегат печально поскрипывал, но Джереми Питта, его бессменного штурмана, эти усталые вздохи корабля и тихий плеск воды за бортом странным образом успокаивали.

Бледное сияние утра едва коснулось редких облаков, но штурман знал, что солнце вот-вот взойдет. На этих низких широтах сумерки длились считанные минуты. Совсем не то, что в Англии.

Несмотря на ранний час, на палубе было душно. Сезон дождей закончился давным-давно, но от воды все равно нещадно парило. Дни стояли жаркие. Нагретая в течение дня поверхность моря не успевала остыть за ночь, и по утрам горизонт был окутан дымкой, из которой сейчас уже показалась верхушка алого диска.

Питт провел на палубе всю вторую половину ночи, хотя здесь, на Тортуге, в дружественной гавани и при спокойной погоде, в этом не было никакой необходимости. Да и капитан не отдавал никаких распоряжений по этому поводу.

Впрочем, с грустью подумал Джереми, он теперь не отдавал вообще никаких распоряжений. Похоже, ему все равно, что станет с ними и с кораблем. Он проигнорировал уход Кристиана. Не обращал внимания на близкое к срыву настроение других капитанов.

После того как Блад подписал договор с де Кюсси, Джереми радовался какое-то время, рассчитывая, что уж теперь-то капитан вновь станет самим собой. Подготовка к плаванию должна была его расшевелить. Блад всегда очень деятельно готовился к таким походам. Привыкший лично за всем следить и все контролировать, он не только не сидел на одном месте, но, казалось, умудрялся находиться в нескольких местах сразу. И эти заботы не оставляли ему времени для рома, тоски и прочей дури.

Однако, надежды Джереми не оправдались. На этот раз Блад не принимал никакого участия в подготовке и снаряжении корабля. Он поставил команду в известность о предстоящей кампании — и это было все, на что его хватило. Дальнейшие приготовления велись как обычно, но уже без него. Питта это просто бесило. Волей-неволей, им с Дайком и Хейтоном пришлось взять все в свои руки, в то время как капитан не пошевелил и пальцем, чтобы помочь. Это было так неестественно, так непохоже на него, что становилось тошно.

Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как Блад забросил их, и эта его… болезнь длится уже лет сто. Но Джереми все никак не мог смириться с новым капитаном. Ему страшно хотелось разглядеть в этом вечно пьяном, до крайности апатичном существе черты того Питера Блада, которого они избрали когда-то своим предводителем, вместе с которым выбирались из таких передряг, что впору легенды складывать. Но человек этот, потерявший всякий интерес к жизни, даже внешне напоминал их Питера весьма отдаленно.

Редкие встречи с ним на палубе вызывали у Джереми совершенно непередаваемую смесь раздражения, отвращения и щемящей боли в сердце. Он задыхался от жалости и тоски, от осознания собственной неспособности как-то на него повлиять. И сам, в конце концов, был близок к отчаянию.

Наверно, он тоже мог бы уйти и бросить этого бедового капитана, ставшего теперь совсем чужим. Но как, черт побери, он его оставит? Он же ему как брат. Больше, чем брат, — Джереми жизнью ему обязан, разве можно об этом забыть? Все, через что им пришлось пройти… связало их покрепче, чем ржавая от крови цепь по дороге в Таунтон. Питт не смог бы разорвать эту связь, не ранив самого себя. Так что ему, в отличие от многих, убежденных, что их друга уже не спасти, приходилось все же надеяться.

На дворе стоял январь 1689 года. Погода установилась в самый раз для морского путешествия. Стараниями своего лейтенанта, штурмана и боцмана «Арабелла» была подготовлена к плаванию, нагружена пресной водой, провизией, порохом и ядрами. Предварительный курс был проложен. Команда в полном составе находилась на борту со вчерашнего дня. И, по мнению Джереми, уже сейчас была пора сниматься с якоря и выходить в море. Ибо к концу января их ждали в Пти Гоав, где капитаны пиратской флотилии должны были встретиться с главнокомандующим сухопутными и военно-морскими силами Франции бароном де Риваролем.

Накануне вечером Питт отнес капитану карты с проложенным курсом, чтобы тот посмотрел их и при необходимости внес коррективы в соответствии со своими планами. Блад завел эту привычку, едва вникнув в азы навигации. И, несмотря на сложившуюся ситуацию, Джереми все же рассчитывал получить от него хоть какие-то указания. Не могли же они, в конце концов, отправляться совсем без капитана. Но и медлить с отплытием дальше им было нельзя.

Пока штурман терзался нелегкими мыслями, над морем взошло солнце и на корабле началось привычное шевеление. Среди выползающих на свет божий матросов Джереми нашел взглядом Бена, чернокожего слугу Блада, который, ловко выбравшись на руслень, поднимал из-за борта ведро с водой.

— Бенджамин, — окликнул он парня. — Где капитан? Встал?

Негр выпустил в море маленькую серебристую рыбешку, которую случайно зачерпнул, водрузил ведро на планширь и сам перебрался обратно на палубу.

— Никак нет, мистер Питт, сэр, — ответил он.

— Поторопи его, дружище. Нам надо отплыть сегодня. Хочет он того или нет, ему придется поучаствовать.

— Капитан… еще не проснулся, сэр, — виновато произнес Бенджамин.

— Так разбуди его! — начал раздражаться Джереми. — Ну, в чем дело, Бен?

— Не могу, сэр. Он меня поколотит. Вчера вечером он уже грозился переломать Бену все кости.

Джереми вздохнул.

— Ладно. Так и быть. Я сам его разбужу.

— Но сэр!..

— Не серди меня, Бен! Я ведь тоже могу тебя поколотить. — Он взглянул на перепуганное лицо парня и добавил: — Да не трясись ты! Если что, я скажу ему, что ты пытался мне помешать.

Оказавшись у темной резной двери, за которой еще недавно жил его друг, а теперь обосновался какой-то мрачный незнакомец, Джереми решительно постучал. Не дождавшись никакой реакции, он постучал еще раз, гораздо громче. Ответом ему вновь послужила тишина.

Возмущенный до глубины души таким отношением к делу и понимая, что хуже уже не станет, Питт с раздражением толкнул дверь.

В то же мгновение в нос ударил уже знакомый запах перегара и табачного дыма. Несмотря на распахнутые окна, воздух в каюте был тяжелым. На переборках и дощатом потолке дрожали солнечные блики, отраженные колышущейся прозрачной рябью за кормой.

Его карта лежала свернутая на столе, на том самом месте, где он оставил ее вчера. Капитан, очевидно, даже не прикоснулся с ней, полностью доверившись своему штурману. Возле карты среди обгоревших свечей стояла пустая бутылка из-под рома. Тут же чернела горстка пепла, который капитан, похоже, вытряхивал из трубки прямо на стол. Рядом были брошены потертый кожаный кисет и сама злосчастная трубка.

Джереми перевел взгляд на кровать в углу и не смог сдержать тяжелого вздоха.

Его друг спал как убитый, свалившись поверх покрывала прямо в одежде. Разве что заботливый Бенджамин стащил с него сапоги. Он лежал на животе, уткнувшись виском в сжатый на подушке кулак, и длинные грязные волосы частично скрывали его лицо. Вторая рука, безжизненная и почти утратившая загар, чуть свешивалась с постели. На полу возле изголовья стояла еще одна наполовину пустая бутылка.

Джереми тихо выругался, не в силах спокойно вынести это зрелище, и громко окликнул капитана по имени, не ожидая, впрочем, никакой реакции. И ее действительно не последовало.

Питт медленно подошел к кровати, поднял бутылку и переставил на стол. А затем молча сел рядом с капитаном. Исходивший от того крепкий перегарный запах заставил штурмана поморщиться с недовольным шипением. Буркнув что-то, Блад чуть повернул голову, но не проснулся, предоставив приятелю возможность рассмотреть его хорошенько, погружаясь во все большее уныние от увиденного.

Господи Боже… до чего же он стал уязвим. Подходи и бери голыми руками. Вот бы узнали об этом Бишоп, или тот сумасшедший испанский адмирал… Видели бы они его сейчас…

Блад спал не слишком спокойно. Ресницы у него подрагивали, на лбу выступила испарина. Серое, осунувшееся лицо с припухшими веками, заострившимися скулами и неряшливой черной щетиной на щеках стало совсем неузнаваемым.

Кто это?.. Неужели тот самый доктор, спасший его, Джереми, от виселицы ценой собственной свободы? Тот Питер, вместе с которым они бежали с Барбадоса? Тот капитан Блад, который вывел их из Маракайбо?.. Умом-то Джереми понимал, что это тот же самый человек, но сердце колебалось… Нет, оно было в смятении. Почему все это? Что произошло?

Никто из знавших того капитана Блада не предполагал, что однажды он может сломаться. Что он может… так опуститься. И в конечном итоге превратиться в то, что Питт наблюдал сейчас перед собой. Никто о таком и не думал. Он ведь был для них почти богом. Он мог найти решение любой проблемы, выход из любой западни. Ради них он мог бесконечно рисковать собой. И он… Да, черт возьми, он приносил им удачу! И что теперь…

Джереми вновь тяжело вздохнул, глядя на склоненную темноволосую голову.

Это по-прежнему был их Питер. Только его словно… заколдовали. Он был болен. Ему требовалась помощь. А они прозевали момент, когда, оказавшись на краю, он нуждался в ней больше всего. Возможно, он и не принял бы ее. Возможно, оттолкнул бы их протянутые руки. Но осознание того, что он не один, что друзья его не бросят, что они у него есть, — само по себе могло бы помочь, удержать от падения в эту черную бездну. Они не могли, не имели права дать ему упасть! Что бы ни случилось… Это, черт побери, неправильно, что Питер Блад, прошедший войну, тюрьму, рабство, огонь и воду, и бог знает что еще, теперь погибает здесь, на этом мирном острове, среди людей, считавшихся его друзьями.

— Зря… старый волк… — глухо пробормотал Блад. — …не пират…

Штурман насторожился, но капитан продолжал спать. Он и раньше во сне что-то бубнил, особенно ближе к утру. За долгие месяцы, проведенные с ним бок о бок, Джереми успел привыкнуть.

Глядя на него сейчас, он невольно вспомнил корабль, на котором их привезли в Америку. Наверно потому, что Питер тогда был такой же… обросший. Там, в темном, вонючем трюме торговца, переполненном страдающими людьми, Джереми имел возможность по-настоящему оценить этого доктора. Убедиться, что и в самой паршивой ситуации он не замыкается, не унывает, не проходит мимо чужой беды. Он был… неравнодушным. Он всегда знал, что делать. Со всем справлялся, и других умудрялся вытаскивать. А теперь вдруг… выдохся и не может подняться. Господи, Питер, что же с тобой произошло? Наверное, если бы рядом оказались такие же люди, как ты сам, все было бы иначе.

Капитан обиженно застонал.

— Трудно бегать… мисс… — выдавил он свистящим шепотом. — В такую жару…

Джереми смотрел на него задумчиво, пытаясь понять, что же его терзает. Неужели Волверстон прав, и все это — из-за женщины? Из-за племянницы проклятого Бишопа, которую сам дьявол занес к ним на корабль? Как это может быть? Как это может быть в принципе, да еще так сильно? Там ведь и посмотреть-то не на что. И он сам говорил, что…

Внезапно Блад весь напрягся и выдал чуть ли не в полный голос, заставив штурмана вздрогнуть:

— Джереми!.. Поворачивай!.. Форт… Джер…

Питт решил, что раз уж капитан вспомнил о нем, пришла пора ворваться в его сны.

— Питер. — Он крепко взял его за плечо и чуть встряхнул. — Питер!

Блад сначала не реагировал, а потом вдруг дернулся с такой силой, что едва не столкнул на пол Джереми, и резко сел на постели. Несколько мгновений смотрел на молодого человека невидящими глазами… И в конце концов, словно осознав что-то, со стоном закрыл лицо руками.

— Джереми, — прохрипел он. — Какого дьявола?

Джереми поднялся, чтобы полюбоваться на эту сцену со стороны.

— Хотел задать тебе тот же вопрос.

Блад медленно отнял руки от лица и чуть тряхнул головой, тупо глядя прямо перед собой.

— Ну что еще? — сварливо осведомился он. — Неужели нельзя было подождать до вечера?

— Я бы не торопил, но побоялся, что вечером ты будешь не в состоянии воспринимать человеческую речь.

Блад склонился, будто ища что-то на полу возле кровати, но после этих слов штурмана нахмурился и глянул на него исподлобья.

— Так что я решил поговорить с тобой сейчас, — закончил Питт, игнорируя этот угрожающий взгляд.

Капитан уже готов был разразиться язвительной тирадой, но тут внезапно в поле его зрения попал стол со стоявшей на нем бутылкой, которую он, по всей видимости, и пытался найти возле кровати.

— Сейчас… — с глухим раздражением пробормотал он, вытирая лоб рукавами, — когда у меня внутри все пересохло…

Он не врал, было видно, что у него даже губы потрескались. Джереми проследил за направлением его взгляда. И подсознательно заслонил собой стол.

— Могу налить тебе воды, если хочешь.

Блад зыркнул на него волком.

— Очень смешно, — ядовито процедил он. — Просто верх остроумия. — Он скинул ноги с кровати и начал искать свои сапоги.

— Не понимаю, о чем ты, — отозвался Джереми. — Лично мне ни капли не смешно.

Блад нашел сапоги и начал медленно их натягивать.

— Если ты пришел читать нотации, Джереми, ты выбрал не самый удачный момент.

— Неужели?

— Да! Я бы побеседовал с тобой о смысле жизни, но сейчас мне слишком паршиво для этого. — Он со скрипом поднялся.

— Думаю, что могу себе это представить. Но тем не менее, — Питт шагнул к столу и, опередив Блада, схватил злосчастную бутылку, — меня выводит из себя эта дрянь! — И он гневно швырнул ее прямо в распахнутое окно.

— Эй! — возмущенно воскликнул Блад.

— Именно так. — Поражаясь собственной наглости, Питт сложил руки на груди. — Я не намерен больше это терпеть. Всему, черт побери, есть предел!

Капитан выпрямился перед ним во весь рост, нахмурившись весьма угрожающе. Прежде такое выражение на лице Блада могло бы не на шутку испугать штурмана, но не теперь. Поведение капитана в последние месяцы стерло всяческие границы между ними, которые Питт все еще держал из уважения. Блад словно прочел его мысли.

— Мое состояние, каким бы оно ни было, не освобождает вас от необходимости соблюдать субординацию, господин штурман. Ваше дело выполнять мои распоряжения, а не обсуждать их.

— Я только за этим и пришел, — заявил Питт. — Хотел получить твои распоряжения. Мы ведь отплываем в Пти Гоав сегодня?

— Неужели?

— У нас все готово, как я уже сообщал тебе вчера.

Блад поднял брови, глядя на штурмана с искренним удивлением.

— Да, — подтвердил Питт, заметив это выражение. — Сообщал.

— Что ж, не спорю. Возможно, все так и было. — Блад помедлил. — Сами управились. Молодцы. Но что же ты хочешь от меня?

Питт окинул его с ног до головы мрачным взглядом и вздохнул.

— Думаю, будет лучше, если ты хоть немного приведешь себя в порядок и появишься на квартердеке.

— Хорошо, — серьезно ответил капитан, признавая справедливость этого требования.

— Бен, — Питт обратился к негру, который с минуту уже стоял в дверях, — принеси-ка воды.

— И рому, Бен, — добавил Блад.

Джереми рассержено посмотрел на него. Блад, однако, ничуть не смутился.

— Один стаканчик, дружище.

Штурман уже собрался возражать, но капитан раздраженно его перебил.

— Черт возьми, Джерри! Ты же видишь, что меня всего трясет! Да и голова… раскалывается просто. Ты ведь не думаешь, что я смогу что-то делать в таком состоянии?

Они смотрели друг другу в глаза несколько долгих секунд, после чего Блад сдался первым и отвел взгляд.

— Я покончу с этим, Джерри, обещаю. Но только… не сегодня, ладно?

Джереми некоторое время продолжал разглядывать его хмурый профиль, а потом медленно кивнул.

— Да, и просигналь ребятам на других кораблях, чтобы тоже готовились.

— Сделаю, — ответил Питт.

Он уже шагнул к двери, когда вдруг понял, что так и не сказал самого важного.

— Питер, — вновь повернулся он к капитану.

Блад поднял голову, и Питт смутился, когда светлые, лихорадочно блестящие глаза выжидающе уставились на него.

— Может быть, — неуверенно пробормотал Джереми, — может быть, тебе нужна какая-нибудь помощь?

— Что? — не понял Блад.

— Может быть, — тверже произнес Питт, — я могу что-нибудь сделать для тебя?

Питер как-то странно смотрел на него несколько мгновений, в течение которых Питт уже понял, что ничего не выйдет, а потом хрипло расхохотался.

Он смеялся вполне искренне, но Питту подумалось, что за всю свою жизнь он не слышал ничего менее веселого, чем этот идиотский смех, полный яда и горечи.

— О чем ты, Джереми? — все еще улыбаясь, произнес Блад. — Ты ведь и так взвалил на себя почти всю мою работу. Даже не знаю, что бы я без тебя делал.

— Да… наверное, — рассеянно отозвался Питт, глядя, как капитан откупоривает принесенную Бенджамином бутылку рома. — Питер.

— Ну что еще?

— Ты помнишь, что ты говорил мне о женщинах?

— Что именно? Не припоминаю…

— Неважно. Просто ни одна из них не стоит того, чтобы гробить свою жизнь пьянством.

Блад горько усмехнулся и отсалютовал ему бутылкой.

— Ты прав, друг Джереми, — согласился он, поднося горлышко к губам. — Совершенно прав.