Личное пространство (гет)

Нана смотрит в потолок, прислушиваясь к дыханию Всех За Одного. Время от времени его дыхание прерывается храпом. Тепло его тела проникает в неё, а толстые одеяла защищают её. Даже всё это не может смягчить холод в её сердце.

То, что они делают, неправильно. Это противоречит всему. Герои не встречаются и не спят со злодеями. Герои особенно не встречаются и не спят со злодеями, которые стремятся уничтожить их и их предшественников, а потом неизвестно что натворят. Герои не встречаются и не спят со злодеями с окровавленными руками. Герои не… Герои не…

Это эгоистично с её стороны — любить его и проводить с ним время, несмотря на всё зло, которое он совершил. Она должна арестовать его, сразиться с ним, сделать что угодно прямо здесь и сейчас, пока он не в курсе. Эта мысль время от времени приходит ей в голову во время патрулирования (как и мысль о том, что он, возможно, думал о том же). Она должна… но не может. Если бы она рассказала Сорахико, своему наставнику, родителям, все они бы назвали её сумасшедшей. Они правы, думает она. Но (как бы это выразить? Простого слова не найти)… Когда они вместе, вдали от героев и злодеев…

Он действительно не так уж плох? Образцовым, законопослушным гражданином ему никогда не стать, но и злодейским властелином он тоже не станет. Хотя иногда всё равно бывает мудаком. Их свидания, их, э-э, «свидания», даже просто время, проведённое вместе, — это обычное дело. Нормально. Между ними всё ещё иногда возникает напряжение. Конечно, это ожидаемо. Если не считать героев и злодеев, они — разные люди.

Нана вздыхает, переворачивается на другой бок и зарывается лицом в подушку. Сколько ещё они смогут так продолжать? Часть её знает, что это когда-нибудь закончится, но другая часть хочет этого, жаждет, чтобы это продолжалось как можно дольше. Узнает ли она вообще, когда это закончится? Рука, обнимающая её за талию, вырывает её из раздумий и притягивает к себе.

— Уже поздно. Почему ты возишься?

— Все за одного, — бормочет она сонным голосом. Она прижимается к нему и устраивается у него под подбородком.

— Ты храпел.

— Я не храплю.

Он ворчит. Она тихо смеется.

— Ты делаешь.

— Как скажешь.

— Хочешь, я тебя запишу? Я могу это сделать.

— Хм, нет. Никто не знает, к чему еще это может привести.

— Тогда я докажу это другим способом. Я что-нибудь придумаю.

— Расскажешь мне об этом завтра. Я собираюсь снова заснуть.

Он зевает.

— Спокойной ночи, Нана.

Он замолкает, и вскоре в комнате воцаряется тишина, нарушаемая лишь их дыханием. Нана лежит, наслаждаясь звуком. Они лежат, обнявшись, она чувствует, как мир так прекрасен и тих… Это приятное чувство. Она закрывает глаза.

Ей ведь можно быть немного эгоистичной, да?​