Три щепотки нежности и капелька надежды (гет)

Стоило только последнему ученику скрыться за дверями купейных вагонов «Хогвартс-экспресса», как Северус тут же крутанулся на пятках и покинул платформу. Он не мог позволить себе проводить поезд, опасаясь того, что одна кучерявая всезнайка помашет ему в приоткрытое окно. Если бы это произошло, ему было бы трудно сдержать себя и по-мальчишески не побежать за удаляющимся вагоном, выставляя себя полным идиотом.

Он разочарованно вздохнул и по рыхлому мокрому снегу побрел обратно к замку. Впервые за несколько недель он позволил себе перестать закрываться. Теперь, когда Грейнджер уехала на зимние каникулы к Уизли, он мог, наконец, утопиться в своих нелепых чувствах.

Всё началось довольно безобидно: с ее простого визита вежливости к нему, выздоравливающему в больнице Святого Мунго. Помимо Минервы и редких чиновников из Министерства, в лето после войны у Северуса было очень мало посетителей. Несмотря на то, что его имя было очищено и он был награждён Орденом Мерлина, большинство людей избегали его, просто потому что не знали, о чем с ним говорить. Он был не из тех, с кем можно было непринуждённо поболтать, и хотя яд Нагайны привнёс в его жизнь множество изменений, терпимость к светским беседам не входила в их число.

Когда через неделю после смерти Волан-де-Морта в его больничной палате появилась выглядевшая истощённой и покрытая частично зажившими рваными ранами Гермиона Грейнджер, ему захотелось сказать ей, что она выглядит так, будто ей самое место в больнице Святого Мунго, в соседней от него палате. Возможно, к счастью, в тот момент он был не в состоянии говорить. К его огромному удивлению, ведьма не стала сразу засыпать его вопросами, а вместо этого протянула ему потрёпанную книгу в мягкой обложке.

Вопреки здравому смыслу он принял книгу — старый, потрёпанный экземпляр «Чужака в чужой стране» — и обвиняюще посмотрел на нее, указывая на помятый корешок. Он ожидал, что она начнет защищаться, но она совершенно выбила его из колеи, одарив широкой улыбкой.

— Эта книга у меня с семи лет. Её подарила мне бабушка, так что, признаюсь, она мне очень дорога.

Когда он продолжил сверлить её взглядом, она лишь расхохоталась.

— Если вас так раздражает помятый корешок, то я бы не хотела видеть, что вы сделаете, если я осмелюсь его порвать.

Он выглядел таким возмущённым, что она снова захихикала. Он презрительно закатил глаза и, открыв роман, показательно пролистал первые несколько страниц.

Гермиона жестом указала на книгу.

— Однажды на шестом курсе я увидела, как за завтраком вы читали «Марсианские хроники», и подумала, что вам может понравиться и Хайнлайн. Я… — Она замолчала. — Простите. Наверное, мне лучше оставить вас в покое, чтобы вы могли спокойно почитать.

Сколько бы позже Северус ни прокручивал это событие в своей голове, он так и не смог понять, почему сделал то, что сделал. Она предложила ему идеальный выход из неловкой ситуации, но вместо того, чтобы воспользоваться им, он жестом указал на кресло, стоящее рядом с кроватью. На ее лице промелькнуло что-то похожее на радость, но она, быстро овладев собой, достала из глубин своей сумки шерстяной плед и столь же потрепанный экземпляр «Дюны» и свернулась калачиком в кресле.

Послеобеденное время, которое они в первые дни проводили за тихим чтением, когда целителям удалось восстановить повреждённую ткань его гортани, превратилось в разговоры шёпотом. Разговоры шёпотом, как только он снова обрёл контроль над своим голосом, быстро превратились в жаркие споры. Они спорили о политике, о законах, которые в настоящее время рассматривали в Визенгамоте, о том, как маггловская наука может повлиять на зелья и арифмантику, и о любых других пустяках, за которые эта безумная ведьма цеплялась во время своих визитов. Северусу же было всё равно, о чём спорить, лишь бы она приходила.

К тому времени, когда он вернулся в Хогвартс в качестве директора, а Гермиона согласилась стать ученицей Минервы, Северус понял, что обречён снова чувствовать себя одурманенным влюблённым дураком. Обязанности директора школы не давали ему скучать, но он всё равно часто оказывался в её обществе за едой и во время патрулирования.

Обычно он избегал учительской, но по мере того, как учебный год подходил к концу, он всё чаще появлялся там, чтобы просто поспорить с ней за чаем. Он демонстративно игнорировал многозначительные взгляды и улыбки, которыми обменивались Минерва и Помона, когда думали, что он на них не смотрит. Больше всего Северуса огорчало то, что он скучал по ней, когда она уезжала на конференции или, что ещё хуже, в Нору.

Ему приходилось пугающе часто напоминать себе, что Гермиона — не его ведьма, что он не имеет на неё никаких прав и не может её ревновать. Она будет отсутствовать в Хогвартсе до Нового года, и он мог только надеяться, что этого времени хватит, чтобы привыкнуть к мысли о том, что она рядом, но он не может выдать ей своих чувств.

Северус был настолько погружён в свои мысли, что понял, что пришёл в класс Сивиллы, только когда погрузился в океан бордовых штор и скатертей. Он презрительно скривил губы, прокладывая себе путь через хрустальные шары и чайные чашки, и, желая выполнить последние обязанности, поднялся по лестнице в её кабинет. Он хотел запереться в своих комнатах со стопкой книг и котлом дымящегося глинтвейна и просидеть там до самого Рождества.

Согласно давней хогвартской традиции, директор лично вручал приглашения на рождественскую вечеринку, которая ежегодно проводилась в «Трёх мётлах», всем членам преподавательского коллектива. Все остальные участники грядущего мероприятия присутствовали на собрании персонала и на нём получили свои приглашения, но Сивилла, как обычно, закрылась в своем кабинете, чтобы пораньше «уйти на каникулы». Из-под двери её кабинета лениво выплывали клубы дыма.

Он, не беспокоясь о вежливости, решительно постучал. Эта ведьма и так уже отняла у него слишком много личного времени. Дверь, к его удивлению, сразу же открылась, словно Трелони ждала его прихода. Северус подавил кашель, когда в нос ему ударил запах огневиски, табака с ванилью и чего-то отдалённо напоминающего лекарства.

Сивилла оперлась рукой о дверной косяк, её зрачки расширились от курения смеси, весело тлеющей в кальяне позади неё.

— Директор, утром я взглянула на дно своей чайной чашки и сразу же поняла — вы посетите меня сегодня.

Северус раздражённо вздохнул и протянул ведьме небольшой свиток пергамента.

— Ты знала, что я зайду к тебе, потому что снова отлынивала от своих обязанностей и пропустила собрание персонала.

Она, совершенно не обращая внимания на его ворчание, выхватила пергамент из его рук.

— Ах да. Рождественская вечеринка. Обычно я бы пропустила такое скучное мероприятие…

Северус хмыкнул. Это было то немногое, что объединяло их с Сивиллой. Они оба считали официальные школьные и министерские мероприятия смертельно скучными. Несмотря на своё общее презрение к прорицанию, он часто сочувствовал Сивилле и тому, как ее вынуждали жить не своей жизнью.

— Однако, — продолжила она, — я бы и не подумала пропустить вечеринку в этом году. Я твёрдо намерена посидеть на коленях у Санты и рассказать ему, чего хочу на Рождество.

Он едва удержался от стона при этом напоминании. Слизерин был побежден Гриффиндором в последнем квиддичном матче, и он проиграл пари Минерве и Роланде. Последствием опрометчиво заключенного им пари стало то, что теперь он должен был сыграть на вечеринке роль Санты и позволить каждому из своих сотрудников посидеть у себя на коленях и рассказать ему, чего они хотят на Рождество. Хуже того, он должен был исполнить их желания, если это было в его силах.

Северус вздрогнул, когда она положила руку ему на предплечье.

— Вы выглядите бледным, директор. Вы беспокоитесь о том, что через несколько дней полувеликан оседлает ваши колени?

Он как раз собирался пошутить о том, что Хагрид беспокоит его меньше всего, когда хватка на его руке усилилась. Женские колени ослабли, а рука, когда Трелони пыталась удержать равновесие, вцепилась в шерсть его сюртука так сильно, Северус подумал, что на нем останутся синюшные следы ее тонких пальцев. Он схватил ее за руки, чтобы поддержать, но ведьма, казалось, этого не заметила.

Глубокий гортанный голос эхом разнёсся по классу, когда она наконец заговорила:

— Принца-полукровку посетят три духа: один из прошлого, один из настоящего и один из будущего.

Северус пытался придумать, что бы такое сказать, и обратился к своему обычному сарказму, чтобы справиться с растущим чувством тревоги.

— Сивилла, ты забыла, где живёшь? Я видел трёх призраков за последние пять минут.

Она лишь крепче сжала его руку.

— Когда в последний раз мы даровали тебе нашу мудрость, ты предал нас, передав её человеку, который оставил после себя лишь разрушения.

Несмотря на свою фирменную ухмылку, Северус почувствовал укол вины, когда перед его мысленным взором промелькнуло распростёртое тело Лили. В своём нынешнем состоянии Сивилла не испытывала жалости к его потрясённому выражению лица и сжала его руку с такой силой, что он рухнул на колени.

— Тебе лучше не пренебрегать уроками, которые они преподадут тебе, Северус Снейп, потому что, если ты закроешь на них глаза, тебе уже никто не поможет. Прислушайся к нашему предупреждению, чтобы не прокладывать себе путь через горечь и смерть.

Как только видение исчезло, Сибилла очнулась от транса, отпустила руку Северуса и, моргая, как сова, посмотрела на него.

— Директор, почему вы на коленях? Вам плохо?

Северус, поднявшись и чуть не споткнувшись, сделал неуверенный шаг назад.

— Нет, Сивилла. Я в порядке. У меня есть дела, я оставлю тебя отдыхать.

Он покидал ее башню в такой спешке, что опрокинул по меньшей мере полдюжины хрустальных шаров.

Северус провёл остаток дня, варя зелья в своей личной лаборатории. Обычно он пополнял запасы зелий школьного Больничного крыла за несколько дней до окончания зимних каникул, но после встречи с Сивиллой ему просто необходимо было чем-то занять себя. Недавняя вспышка простуды в Хогвартсе дала ему прекрасный повод весь день дуться и ворча корпеть над своими котлами.

Обычно он мог успокоить нервы, занимаясь точными, повторяющимися движениями, например перетиранием рога двурога или нарезанием корня мандрагоры, но сколько бы в этот раз он ни возился с Бодроперцовым зельем, это не помогало ему забыть голос Сивиллы, как и не помогала фантомная боль в руке там, где она ее сжимала. Он закатал рукав рубашки и провёл пальцами по обесцвеченной коже. С немалой долей горечи он задался вопросом, почему ее пророчества всегда ввергали его жизнь в хаос, даже если они касались не его.

Он нахмурился — из одного из котлов повалил ядовитый дым — явный признак его невнимательности. Он выключил горелку под испорченным зельем и взмахом руки устранил беспорядок. Дождавшись, когда будет готова вторая партия, и разлив его по флаконам, он наконец бросил это занятие, решив отнести их Поппи на следующий день.

Он опустился в своё любимое кресло в гостиной и попросил эльфа подать ему кружку глинтвейна, которую обещал себе выпить еще несколько недель назад. В пряном напитке плавали дольки яблок и апельсинов, и он ухмыльнулся, увидев, что в напиток добавлено две палочки корицы вместо одной. Винки любила его баловать.

В камине весело потрескивал огонь, и вскоре Северус почувствовал, что ему слишком тепло и хочется спать. Его голова запрокинулась, и он погрузился в блаженную дремоту.

Он мог бы поклясться, что проспал всего несколько мгновений, но когда его разбудил звон колокольчика, он с удивлением обнаружил, что огонь в очаге прогорел дотла. Несмотря на тусклый свет, он почувствовал, что он не один, и мгновенно вскочил на ноги, готовясь проклясть незваного гостя.

Он чуть не выронил из руки палочку, когда знакомая пара голубых глаз уставилась на него из-под очков-полумесяцев. Альбус Дамблдор улыбнулся ошеломлённому волшебнику и продолжил насыпать лимонные дольки в конфетницу, которую трансфигурировал из брошенной Северусом кружки с элем. Северус провёл языком по зубам, пытаясь понять, не подмешали ли ему в напиток зелье, вызывающее галлюцинации.

Альбус усмехнулся, уловив ход мыслей младшего мужчины.

— Могу тебя заверить — я настоящий, и никто не травил твой глинтвейн.

— Я убил тебя, — выдавил из себя Северус, голос его буквально сочился многолетней обидой и горем.

Альбус ничего не ответил, но на его лице промелькнуло что-то похожее на сожаление, что-то, что мгновенно приняло привычное спокойное выражение. Северус провёл рукой по лицу, словно пытаясь прогнать странное наваждение. Когда стало очевидно, что его наставник не собирается исчезать, он сердито прищурился.

— Зачем ты здесь, Альбус? — Его голос был до боли похож на голос одинокого мальчика, которым он был два десятилетия назад. — Ты хоть представляешь, что люди думали обо мне, когда я убил тебя? Даже после того, как с меня сняли все обвинения и наградили Орденом Мерлина, они всё равно презирают меня. Я до сих пор чувствую их страх каждый раз, когда иду по Косому переулку.

— Прости, Северус. Я бы не стал впутывать тебя и Гарри, если бы нашел другой выход.

Северус покачал головой.

— Извинений недостаточно, Альбус. Где ты был, когда Люпин чуть не убил меня? Где ты был, когда я разбил свою душу на кусочки, пытаясь удовлетворить требования Ордена и Тёмного Лорда? Даже твой чёртов портрет избегает меня. Ты никогда по-настоящему не был рядом со мной. Ты ни разу не выбрал меня вместо своих планов и махинаций.

— Теперь я рядом с тобой, мой мальчик, — его глаза утратили часть своей торжественности, но уже через мгновение в них снова вспыхнула искра озорства. — В конце концов, я твой личный Призрак прошлого Рождества.

Северус усмехнулся.

— Прошлого Рождества? Так ты здесь, чтобы затащить меня обратно в Коукворт, чтобы мы могли понаблюдать за тем, как мой пьяный отец использует меня как боксерскую грушу, когда я стащу подарок в канун Рождества? Или, может быть, тебе понравится наблюдать за тем, как твои драгоценные Мародеры, ради развлечения, используют Империус, чтобы заставить меня засунуть руку в котел с кипящей водой?

Альбус тяжело вздохнул.

— Я признаю, что не защитил тебя так, как должен был, но я здесь не для того, чтобы переживать моменты своего стыда, и не для того, чтобы заставлять тебя заново проживать моменты твоей боли.

— Может ли призрак быть слабоумным? Ты только что сказал…

— Я здесь, чтобы показать тебе прошлые Рождества, — уточнил Альбус, — но это не обязательно должны быть твои воспоминания.

Северус с трудом сдерживался, чтобы не сказать призраку Альбуса Дамблдора, чтобы тот засунул свою внезапную заботу и доброжелательность себе в полупрозрачную задницу, но предупреждение Сивиллы не давало ему покоя. Он медленно приподнял бровь, оценивающе глядя на своего наставника.

— Я не ожидал, что моим Призраком прошлого Рождества станешь именно ты.

Озорная ухмылка тут же снова озарила лицо старика.

— Я так и понял, но я — это то все, что у тебя есть.

Альбус протянул Северусу вазочку с конфетами, и тот, поняв намёк, взял лимонную дольку и с гримасой плохо скрываемого недовольства положил себе в рот. Едва сахарная крошка коснулась его языка, как он оказался на кладбище в Годриковой Впадине. Земля была покрыта снегом, а воздух неподвижен и тих, если не считать рождественских песнопений, доносившихся из ближайшей церкви. Кому-то другому это место показалось бы умиротворяющим, но у Северуса в груди всё сжалось от воспоминаний о предательстве.

— Я не хочу здесь находиться, Альбус.

— Сосредоточься, Северус. Мы здесь не для того, чтобы причинять тебе ещё больше боли. Мы здесь ради неё.

Альбус указал пальцем на дальний конец кладбища, и Северус тут же узнал кудри Гермионы и расшитую бисером сумку, которую она сжимала так, словно это был её единственный спасательный круг. Он знал, что за год, проведенный в бегах, они многое пережили, но всё равно был потрясён их видом. Она и ее спутник, оба сильно исхудали, и их измождённый вид говорил о том, что они не спали как минимум несколько суток. Он с трудом мог поверить, что с этой ночи прошел всего год. Они были едва узнаваемы.

Альбус медленно шёл по кладбищу, и Северус шёл рядом с ним, борясь с желанием поискать взглядом могилу Лили. Они следовали за Гарри и Гермионой до тех пор, пока не подошли к ним достаточно близко, чтобы услышать их разговор.

— Гарри, тебе нужно отдохнуть. Ты носишь этот медальон уже несколько дней, — настаивала Гермиона.

— Мне не нужно, чтобы ты нянчилась со мной, Гермиона. Я всю жизнь обходился без матери, не так ли? — огрызнулся он.

Северус, едва сдерживая желание ударить наглеца по затылку, сжал ладонь в кулак. Альбус улыбнулся этому жесту.

— Они нас не слышат, и мы не можем им помешать. Представь, что это очень реалистичный омут памяти.

Гермиона разочарованно вздохнула.

— Мы договорились, что никто из нас не будет носить его больше двух дней за раз. Я не пытаюсь тебя опекать, но ты же знаешь, что эта мерзкая штука с нами делает.

Гарри нахмурился.

— Не пытаешься? С каких это пор? Ты всегда пыталась контролировать мою жизнь: когда я ем, когда делаю уроки, когда сплю. Я удивлён, что ты до сих пор не следишь за тем, как я хожу в туалет. Ты манипулирующая стерва. Вот почему Рон ушел!

Воспоминание это было или нет, но Северус инстинктивно выхватил палочку, желая проклясть юного волшебника. На долю секунды лицо Гермионы оцепенело, а затем она гневно поджала губы. Она схватила Гарри за отворот зимнего пальто, просунула руку под воротник, вытащила медальон и стянула его с Гарри.

Янтарь и изогнутая буква «С» из изумрудов угрожающе сверкнули в свете церковных огней. Она повесила серебряную цепочку себе на шею, открыв взгляду Северуса синяки на своем горле и ключицах, оставшихся от предыдущих смен ношения медальона. Северусу больше всего на свете хотелось успокаивающе провести пальцами по ее израненной коже.

Гарри, стряхивая с себя влияние крестража, вздрогнул, словно его окатили холодной водой. Он неловко посмотрел на подругу, явно не зная, с чего начать.

— Гермиона, я…

— Я знаю, — прошептала она.

— Мне очень жаль.

Она молча смотрела на него, не желая облегчать ему этот неловкий момент. Поттер нервно потёр затылок.

— Рон ушел не из-за тебя.

Она выпрямилась, став сильной и решительной, несмотря на влияние медальона.

— Я знаю, что не я причина его ухода, но если ты ещё раз так со мной заговоришь, я поступлю с тобой так же, как с Драко Малфоем.

Северус фыркнул, когда Гарри инстинктивно коснулся переносицы.

— Понял. Мне не нравится идея о сломанном носе.

Уголок рта Гермионы дрогнул в улыбке.

— Мне тоже, учитывая, что мне же потом и придётся его лечить.

Гарри тихо рассмеялся, радуясь, что не разрушил отношения со своей лучшей подругой. Северус почувствовал укол зависти. Он давно признал свою роль в разрыве дружбы с Лили, но не мог не позавидовать тому, как легко Гарри и Гермиона простили друг друга.

Гермиона жестом указала на каменный фасад собора Святого Иеронима.

— Похоже, сегодня репетирует хор. Почему бы тебе не зайти внутрь и не погреться? Я бы не отказалась от минутки единения.

Гарри не стал спорить и, виновато пожав ей руку, ушел в церковь. Гермиона подождала, пока он благополучно не скрылся внутри, и обхватила себя руками. Она закрыла глаза и, делая глубокие судорожные вдохи, пыталась сдержать слёзы.

Несмотря на её готовность простить друга, было очевидно, что его слова всё же задели её. Война и, в частности, проклятый крестраж Волан-де-Морта явно давили на нее. Северус хотел обнять её, защитить от неудач мира, в который она вошла с таким оптимизмом и удивлением.

Альбус внимательно наблюдал за реакцией Северуса, но предпочел ее не комментировать. Гермионе потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями, прежде чем она обратила внимание на кованую подставку для свечей, стоящую на краю церковного двора. На подставке стояли две песочные чаши, одна для «живых», а другая для «мёртвых», и обе были полны тонких свечей кремового цвета.

Гермиона сняла перчатки и, виновато взглянув на чашу для «мёртвых», взяла незажжённую свечу из чаши для «живых».

— Простите, но я устала от скорби. Все мои мысли должны быть о живых.

Она зажгла свою свечу от фитиля другой свечи, и её рука дрожала, когда она устанавливала ее в песочную подставку.

— За маму и папу.

Северус почувствовал, как на него нахлынули её эмоции: опустошённость из-за того, что она лишила родителей воспоминаний, страх того, что она нанесла им непоправимый вред, хотя и хотела защитить их, надежда на то, что они всё равно обретут покой и счастье, даже если она не сможет вернуть им воспоминания. Он в очередной раз осознал, какое несправедливое бремя они взвалили на её плечи, чтобы сохранить Гарри жизнь и найти крестражи. Волшебный мир был в большом долгу перед этой умной ведьмой.

Гермиона повернулась на пятках, чтобы присоединиться к Гарри в церкви, но остановилась, сделав несколько шагов. Северус видел, как крутились колесики ее разума, когда она снова подошла к подставке для свечей. Она зажгла еще одну свечу и с опустошенным выражением лица поставила ее рядом с той, что зажгла для своих родителей.

— За Северуса, — прошептала она так тихо, что он едва ее расслышал.

Он был ошеломлен. Ее жизнь постоянно находилась в опасности, но она подумала о нем. На войне сражалось так много других людей, но ее слова, ее мысли были обращены к нему. Его взгляд задержался на ней, пока она шла по каменной дорожке, чтобы присоединиться к Гарри в тепле святилища. Он знал, что их еще ждет встреча с лже-Батильдой Бэгшот, и хотел защитить ее от тьмы, которая окружала ее этой ночью, но знал, что не может этого сделать.

Альбус посмотрел на своего бывшего шпиона с сочувственной улыбкой.

— Помнишь, я обещал, что никогда не раскрою тебя с лучшей стороны, Северус? Я сдержал свое слово, но я сильно недооценил Гермиону Грейнджер. Она догадалась сама.

Он яростно замотал головой.

— Она бы не захотела иметь со мной ничего общего, если бы действительно знала, что я из себя представляю.

Альбус задумчиво хмыкнул.

— Я бы не был так уверен. Она всегда понимала, что грань между светом и тьмой размыта, что намерения волшебника и природа магии делают такую жёсткую дихотомию проблематичной. Ты должен помнить, что это та самая ведьма, которая держала Риту Скитер в банке и потребовала от Мариэтты Эджкомб большую цену за ее предательство.

— Может, она и мстительна, но это не одно и то же. Я говорил ей ужасные вещи. Я не верю, что кто-то может быть настолько снисходителен.

Альбус тяжело вздохнул.

— Тогда, боюсь, ты плохо ее знаешь, мой мальчик. Она всегда видела в тебе лучшее, даже если иногда ты показывал ей худшее.

Северус изо всех сил старался контролировать свои эмоции, но в нынешних обстоятельствах его окклюменционные щиты оказались поразительно неэффективными. Он откашлялся, чтобы скрыть дрожь в голосе.

— Свеча была просто мимолетным видением. Не придавай этому большого значения, Альбус.

Старший волшебник лишь снова улыбнулся ему.

— Я подозревал, что ты так скажешь, поэтому у меня есть еще один момент, которым я хотел бы с тобой поделиться, но нам снова придется отправиться в путь.

Северус в последний раз взглянул на дверь церкви и неохотно кивнул.

— Хорошо, но я не собираюсь больше есть твои ужасные лимонные конфеты.

Альбус полез в карман своей мантии.

— Я не согласен с твоей характеристикой моих лимонных леденцов, но вместо них я могу предложить тебе вот это.

Он раскрыл ладонь и предложил Северусу мармеладное драже «Берти Боттс».

— Они были у меня в кармане, и теперь они очень тёплые и мягкие.

Младший волшебник закатил глаза, но в конце концов выбрал зеленоватый боб, очень надеясь, что это яблоко или арбуз. Когда он засунул конфету в рот и трансгрессировал, то с удвоенным разочарованием обнаружил, что выбрал желейный боб со вкусом козявки и что стоит в библиотеке дома своего заклятого обидчика.

Волшебник, о котором шла речь, сидел в кожаном кресле с таким видом, будто принимал у себя гостей, а не напивался в одиночестве в заброшенной библиотеке дома своего детства. Гарри сидел на диване лицом к своему крёстному, наклонившись вперёд и ловя каждое слово Сириуса. Гермиона же свернулась калачиком на противоположном конце дивана, и хотя Сириус и Гарри, казалось, не замечали её настроения, Северус видел, что она раздражена их разговором. Что ещё хуже, в соседней комнате громко играла песня «Покойтесь с миром, весёлые гиппогрифы».

— Альбус, что могло заставить тебя привести меня сюда? Думаешь, я хочу смотреть на человека, который превратил мои подростковые годы в ад?

Альбус приложил палец к губам, призывая младшего волшебника к тишине, что вдвойне раздражало Северуса, учитывая тот факт, что никто в комнате их не слышал.

Северус снова переключил свое внимание на Гермиону, которая к этому времени уже барабанила пальцами по подлокотнику дивана. Сириус сделал ещё один глоток огневиски, пока Гарри рассказывал, как в прошлом году украл Карту Мародёров из кабинета фальшивого профессора Грюма.

Сириус улыбнулся, глядя на крестника через бортик своего стакана.

— Я рад, что карта попала к близнецам Уизли, а потом и к моему крестнику. Надеюсь, она будет еще долгие годы продолжать вдохновлять молодежь на проделки.

Гермиона переводила взгляд с одного на другого, как будто они сошли с ума.

— Гарри, ты же не собираешься ее оставлять? Ее нужно уничтожить. Если она попадёт не в те руки…

— Я буду осторожен, Гермиона, — огрызнулся Гарри.

Она скрестила руки на груди.

— До сих пор тебе это не очень-то удавалось. У тебя была мантия-невидимка, но профессор Снейп все равно поймал тебя с картой на третьем курсе.

Сириус окунул палец в свой «Огден» и провёл им по краю хрустального бокала, издав низкое ворчание, от которого Северусу захотелось его проклясть. Судя по гримасе Гермионы, она разделяла его раздражение.

— Хотя я и не согласен с ней насчёт уничтожения карты, Гермиона права в том, что нужно быть осторожным. Нужно позаботиться о том, чтобы карта не попала в руки такого тёмного волшебника, как Нюнчик. Он…

— Не называй его так, — перебила его Гермиона.

По лицу Сириуса медленно расползалась ухмылка, а в глазах появился лукавый блеск.

— Кажется, я задел за живое. Похоже, наш маленький котенок влюблён в старину Нюниуса.

Щеки Гермионы порозовели, что легко можно было принять за смущение, но Северус знал, что это не так. Она злилась. И он едва ли мог её винить. Одного этого отвратительного прозвища было достаточно, чтобы ему захотелось самому прихлопнуть этого идиота.

— Не называй меня «Котёнком», и это не имеет никакого отношения к моим личным чувствам к профессору Снейпу.

Сириус подался вперёд в своём кресле.

— Значит, ты не отрицаешь, что испытываешь к нему чувства?

Он повернулся к Гарри и, прежде чем она успела ответить, заговорил сам:

— Видишь, Гарри? Вот в чём сложность того, что в твоей компании есть ботаник. Ремус — хороший пример этого явления. Они слишком сильно восхищаются своими учителями.

Прежде чем продолжить, он сделал глоток спиртного.

Поверь мне, Котёнок, — он сделал ударение на нежелательном прозвище, чтобы раззадорить ее, — если бы ты знала, что он делал, то не питала бы к Нюнчику никаких чувств.

Северус не смог сдержать ухмылки, когда Гермиона медленно наклонила голову набок. Псина понятия не имел, что сейчас произойдёт.

— Я не сомневаюсь в том, что профессор Снейп в своей жизни совершал плохие поступки, даже ужасные, учитывая, что он двойной агент. Но что ты, Сириус, скажешь в своё оправдание?

Сириус сделал ещё один медленный глоток огневиски, не сводя с неё глаз.

— Что скажу я… Котёнок?

Гарри переводил взгляд с одного на другого, и единственным развлечением, которое Северус извлёк из этого воспоминания, был очевидный дискомфорт мальчика из-за ссоры между его лучшей подругой и крёстным отцом. В воздухе витала магия Гермионы, но Сириус и Гарри, казалось, либо не замечали, либо не обращали внимания на ее растущий гнев.

— Я слышала, как члены Ордена говорили о твоём поведении и «шутках» в Хогвартсе. Мне хотелось бы думать, что человек, которого из дома выгнала родная мать и который провёл двенадцать лет в Азкабане за преступление, которого не совершал, должен испытывать хоть какое-то сочувствие к людям, которых отвергли или которые стали жертвами несправедливости, но вместо этого ты так и остался бессердечным ребёнком и к тому же трусом.

— О, Котёнок… ты даже не представляешь. Я совсем не трус. Всё время, что я провёл в Хогвартсе, я сражался с тёмными волшебниками. Я знал, что Нюнчик станет тёмным ещё до того, как Распределяющая шляпа отправила его на Слизерин. Именно поэтому я и создал Карту Мародёров.

— Что? — прошептала Гермиона.

— Я создал карту с одной конкретной целью — всегда находить Северуса Снейпа. Я хотел быть уверен, что смогу следить за ним. Я не мог позволить ему ускользнуть из поля моего зрения и продать нас Волан-де-Морту или нашептать что-то плохое Лили.

Гермиона вскочила на ноги.

— Ты не просто присматривал за ним, Сириус! Ты мучил его годами. Я слышала все эти истории!

Гарри отчаянно искал способ разрядить обстановку.

— Это не может быть правдой, Сириус. Перестань подстрекать Гермиону. Карта не могла быть создана только для профессора Снейпа. На ней есть и другие люди.

— Я не мог рисковать тем, что люди раскроют ее истинное предназначение, Гарри. Мне пришлось скрыть свои истинные намерения, поместив на карту всех обитателей Хогвартса. Это был опасный, но необходимый обман.

Гермиона покачала головой.

— Если бы ты хотел бороться с тьмой, то тебе следовало бы искоренить ее в себе. Ты презренный, отвратительный…

Сириус поднялся с кресла.

— Хватит, девочка. Ты не имеешь права говорить о том, о чем ничего не знаешь. И вообще, в последнее время ты стала очень болтливой. Возможно, тебе пойдет на пользу помолчать какое-то время.

Сириус бросил в нее беспалочковое заклинание молчания, но Гермиона ловко отразила одним поворотом запястья. Блэк самодовольно улыбнулся.

— Для самой умной ведьмы своего поколения ты порой бываешь довольно глупой. Тебе не разрешается использовать магию за пределами Хогвартса, даже беспалочковую. Надеюсь, тебе понравится убеждать Визенгамот не исключать тебя.

Теперь настала очередь Гермионы ухмыльнуться.

— Я очень активно пользовалась маховиком времени, который мне предоставили школа и министерство, чтобы спасти тебе жизнь. Я уже совершеннолетняя.

Глаза Сириуса расширились, когда два её пальца едва дёрнулись, а его бутылка «Огдена» была разбита о дальнюю стену.

— Тебе действительно стоит бросить пить, старина. От алкоголя ты тупеешь, а твоя реакция замедляется.

Она развернулась на каблуках и захлопнула за собой дверь библиотеки, прежде чем Сириус успел ответить. Потрясённому волшебнику оставалось только смотреть на закрытую дверь.

Альбус усмехнулся.

— Она всегда была отважной, особенно когда защищала тех, кто ей дорог.

Северус лишь покачал головой, отказываясь прислушиваться к шёпоту надежды, которую разбудили в нем слова Альбуса.

— Она страстно желает защищать и отстаивать права всех существ, Альбус. Это не имеет никакого отношения ко мне лично.

На этот раз Альбус не стал спорить с ним и предлагать одну из шоколадных лягушек, которые прятал в кармане. Вместо этого он взял Северуса за локоть и потащил к руинам крытого моста в Хогвартсе.

— Это не похоже на Рождество, Альбус, — проворчал Северус.

— Не будь таким буквальным, дорогой мальчик. Думаю, ты захочешь увидеть развязку последнего спора.

Гермиона оживлённо беседовала со своими друзьями. Судя по состоянию моста и одежды троицы, это происходило через несколько дней после битвы за Хогвартс. Если бы Северус был повнимательнее, то заметил бы, как Гарри бросил осколки Бузинной палочки в пропасть под ними, но он был слишком отвлечён попытками Рональда Уизли обнять Гермиону за талию.

Под предлогом того, что хочет утешить Гарри, она наконец вырвалась из его рук. Она взяла Поттера за руку и утешительно сжала ее.

— Ты поступил правильно, Гарри.

Он ответил тем же.

— Это слишком опасная вещь, чтобы держать ее при себе.

Хотя Северус знал, что Гарри и Гермиона относятся друг к другу как брат и сестра, он всё равно почувствовал укол ревности к их непринуждённой близости.

Гермиона отступила на шаг от своих друзей.

— Если говорить о вещах, которые слишком опасны, чтобы держать их при себе, то карта тоже должна исчезнуть. Гарри, есть сбежавшие Пожиратели Смерти, и если они получат эту карту, то узнают все тайные проходы в замок. Мы не можем рисковать.

Она выжидающе протянула руку, но Гарри замешкался, явно испытывая противоречивые чувства.

— Я не хочу ее уничтожать, Гермиона. Она что-то значила для моего отца, для Сириуса и Ремуса.

Взгляд Гермионы стал холодным.

— Мне напомнить тебе, зачем Сириус создал этот мерзкий кусок пергамента?

— Но я не использовал ее таким образом. Я бы не стал, — пробормотал он.

Она не отступила, но её лицо смягчилось, выражая сочувствие.

— Выручай-комната пережила Адское пламя Крэбба. Я могла бы спрятать ее там, не уничтожая.

Гарри воодушевился от такого предложения.

— Думаю, им понравилась бы идея того, что их карту спрячут, и она будет ждать, когда следующее поколение озорников найдет ее.

Она взяла у него карту, смяв пергамент пальцами, и прижала к себе. Рон снова придвинулся к ней.

— Я пойду с тобой, Миона.

— Вообще-то, Рон, я думаю, что тебя искали мама и Джинни. Почему бы вам с Гарри не пойти и не поискать их, а я встречусь со всеми вами после того, как спрячу карту?

Северус бросил на Альбуса понимающий взгляд.

— Ты уверен, что её распределили на правильный факультет? Она умеет подстраивать людей под свои цели. Совершенно очевидно, что она лжёт о своих планах насчёт карты.

Альбус пожал плечами.

— Храбрость явно не исключает безжалостности и коварства.

— Особенно когда есть забывчивые болваны, на которых можно попрактиковаться, — согласился Северус.

Гермиона подождала, пока мальчики вернутся в Большой зал, и покинула мост, поднявшись обратно на холм и обогнув территорию Хогвартса. Ее шаг постепенно ускорялся, а сама она часто оглядывалась, словно опасаясь, что за ней следят. Северус и Альбус последовали за ней в Запретный лес, скрывшись из виду людей, все еще остававшихся на территории замка.

Убедившись, что ее никто не видит, она открыла карту и прижала к ней палочку.

— Торжественно клянусь, что замышляю шалость, и только шалость.

Карта мгновенно раскрыла свои секреты, показав ей Гарри и Рона в Большом зале вместе с большинством тех, кто задержался в Хогвартсе после битвы, но внимание Гермионы было приковано к лазарету. Имя Поппи Помфри мелькало повсюду, пока она продолжала ухаживать за тяжелоранеными, ожидавшими перевода в больницу Святого Мунго. Гермиона же, обнаружив над одной из коек лазарета имя «Северус Снейп», опустилась на колени.

Северус бросил на Альбуса вопросительный взгляд.

— Когда Гарри и Рон ушли после того, как ты отдал им свои слезы, Гермиона тайком наложила на тебя несколько исцеляющих и стазисных чар, которые фактически погрузили тебя в магическую кому. Поскольку Поппи боялась, что Министерство попытается помешать твоему лечению, она никого, даже Минерву, не пускала в лазарет до тех пор, пока тебя не перевели в больницу Святого Мунго. В этот самый момент Гермиона поняла, что ты всё ещё жив. Через несколько дней после этого тебя перевели в больницу Святого Мунго, где она стала твоей постоянной посетительницей.

Северус покачал головой, и знакомая горечь вытеснила все остальные эмоции.

— Кто-то должен был предупредить её о том, что ей не стоит водить дружбу с таким человеком.

Альбус усмехнулся, когда Гермиона поднялась с земли, отряхивая грязь и мох со своих джинсов.

— Я сильно сомневаюсь, что она бы прислушалась, даже если бы такие люди нашлись.

Они снова замолчали, когда Гермиона взмахнула палочкой и движением другой руки медленно отлевитировала карту в сторону. Она ткнула палочкой в пергамент, и из кончика ее вырвалось пламя. Пламя приняло форму дракона, угрожающе закружилось вокруг карты. Края ее медленно закручивались до тех пор, пока Гермиона не послала в нее поток пламени, поглотивший пергамент. Воздух наполнился магией, а чары карты растворились под воздействием пламени.

Альбус наблюдал за Северусом, пока тот был свидетелем происходящего, что не осталось незамеченным бывшим шпионом.

— Она уничтожила его не из-за меня, Альбус. Она просто хотела уберечь его от чужих рук.

Альбус лишь самодовольно ухмыльнулся. Гермиона подняла с земли клочок пергамента. Северус увидел, что на нем было написано «Сириус Блэк», именно он хранил в себе чары, использованные для создания карты.

Гермиона сильно сжала бумагу, стиснув зубы от злости.

— Это тебе за Северуса, — клочок бумаги вспыхнул жёлтым и оранжевым. Гермиона позволила горящей бумажке упасть на лесную подстилку, прежде чем затоптать её ногой. — Шалость удалась, придурок.

Северус позволил себе на долю секунды предаться фантазии о том, что Гермиона действительно может испытывать к нему чувства, но тут Альбус начал смеяться.

— Я же говорил тебе, Северус. Гермиона тебя очень любит.

Он поморщился, услышав смешок старика, и тут же напрягся.

— Почему ты показываешь мне все эти моменты с Гермионой Грейнджер? Почему не мои собственные воспоминания?

Альбус положил руку ему на плечо.

— Северус, ты используешь свои воспоминания, свою прошлую боль и гнев как материал для строительства защитных стен. Я же хочу, чтобы ты увидел, что есть те, кто заботится о тебе, есть люди, которые достойны твоего доверия, если ты только впустишь их.

Северус скрестил руки на груди, стараясь сохранять невозмутимость.

— Не хочу тебя разочаровывать, но ты меня не убедил. Единственное, чего ты добился, — это лишил меня спокойного сна, таская за собой по всей Англии и Шотландии.

Альбус не только не расстроился, но и ласково улыбнулся ему.

— Я не ожидал меньшего. В таком случае, мне придётся позволить моим сообщникам продолжить благородное дело. А пока тебе лучше отдохнуть. Завтра вечером в это же время к тебе придёт ещё один гость.

Северус не успел возразить, как снова оказался в своих покоях. Огонь в камине давно погас, и он, осмотрев себя, осознал, что уже переодет в пижаму. Он медленно обошёл комнату, проверяя возможные укрытия и защитные чары, но не нашёл ничего подозрительного. Не было никаких признаков того, что Альбус Дамблдор когда-либо переступал порог его дома.

— Завтра я выясню, кто подмешал в мой глинтвейн «Эссенцию безумия», и выгоню нахрен этого болвана, — раздражённо пробормотал он.

Озадаченный волшебник покачал головой и, наконец, забрался в постель, надеясь, что его недавние приключения окажутся не более чем лихорадочным сном или куском непереваренной говядины.

На следующее утро Северус с ужасом наблюдал, как Поппи наливает ему чашку кофе. Она всегда готовила его любимый крепкий кофе по-турецки, когда он заглядывал к ней в гости. Он на мгновение задержал взгляд на крепком насыщенном напитке, когда она протянула ему чашку.

— Так что же привело тебя ко мне сегодня утром, Северус? Я ценю, что ты принёс мне «Бодроперцовое», но я не ожидала, что ты пополнишь мои запасы зелий до еще Нового года. Я слышала, что ты планировал запереться в своих комнатах до Рождества.

Пытаясь собраться то ли с духом, то ли с мыслями, он сделал еще один глоток кофе.

— Похоже, мои желания мало кого волнуют и уж тем более отпугивают. У меня появились странные симптомы... Я начинаю думать, что меня кто-то отравил.

Поппи чуть не пролила его же горячий кофе ему же на колени, когда рванулась в его сторону. Свет, вырвавшийся из кончика её палочки, осветил его расширившиеся зрачки. Северус не сопротивлялся и не задавал вопросов, как сделал бы с кем-то другим. Поппи лечила его с тех пор, как он наивным мальчиком поступил в Хогвартс и стал регулярно получать тумаки от своих обидчиков. Она была единственной, кому он позволял видеть себя после его встреч с Волан-де-Мортом, когда всё его тело было свидетельством жестокости Тёмного Лорда.

Она забрала у него из рук чашку с кофе и, поставив ее на журнальный столик, укоризненно посмотрела на него.

— Если ты подозреваешь, что тебя отравили, то почему не сообщил об этом сразу, когда пришёл ко мне, Северус?

Он скрестил руки на груди в защитном жесте.

— У меня нет никаких симптомов, кроме галлюцинаций, и я не посчитал это экстренной ситуацией… Ааа…

Северус подавился, когда Поппи, увеличив свет своей палочки, намереваясь осмотреть заднюю стенку его горла, засунула ему в рот депрессор для языка.

— При всем моем уважении, директор, — она хмыкнула, — ты мастерски владеешь зельеварением, не целительством. Тебе следовало прийти ко мне, мальчик, как только ты заподозрил, что тебя отравили.

Она, не обращая внимания на его хмурый взгляд, наложила на него диагностическое заклинание, проверяя его жизненные показатели и ища признаки реакции на токсин.

— Поппи, сарказм здесь неуместен и не приветствуется. А теперь, если ты закончила пытаться проткнуть мое нёбо, я бы хотел допить свой кофе.

Поппи шлепнула его по руке, когда он попытался дотянуться до своей чашки.

— Я еще не закончила. Есть яды, которые могут взаимодействовать с теофиллином в кофе.

Он постукивал пальцами по подлокотнику кресла, пока она просматривала результаты диагностики. Наконец она махнула рукой, отменила все диагностические заклинания.

— Я не вижу никаких признаков отравления.

Она снова протянула ему чашку и села в кресло напротив него. Северус недоуменно покачал головой.

— Тогда я в замешательстве. Должно быть, это всё плод моего воображения, но сам факт того, что я увидел их после пророчества, весьма примечателен.

Поппи добавила в свой кофе немного сливок, чтобы смягчить его горечь.

— Почему бы тебе не начать с самого начала? Расскажи мне, что ты пережил, и, возможно, я смогу помочь.

Северус на мгновение замешкался, опасаясь, что покажется сумасшедшим, если расскажет о событиях предыдущей ночи, но Поппи ободряюще улыбнулась ему.

— Я лечила тебя, даже когда считала правой рукой Волан-де-Морта, так что у тебя нет причин полагать, что я не выслушаю тебя сейчас. Ты знаешь, что я не раскрою никому ничего из того, что ты расскажешь мне по секрету.

Его плечи слегка расслабились. Хотя Поппи и была безнадежной сплетницей, когда пересекалась с Минервой и Помоной, она также была олицетворением благоразумия, когда дело касалось любой информации, сообщенной ей ее пациентами.

— Все началось так же, как и все несчастья в моей жизни: с пророчества…

Он собирался рассказать ей всё лишь в общих чертах, но постепенно поведал всю историю: странное предупреждение Сивиллы, визит Дамблдора, сцены с Гермионой в Годриковой Лощине и на Гриммо. Он не смог сдержаться от едва заметной заминки в голосе, когда рассказывал о том, как она уничтожила Карту Мародёров.

— Когда я проснулся сегодня утром, я подумал, что всё это было сном, пока…

Его пальцы сжали кофейную кружку. Поппи терпеливо ждала, пока он не будет готов продолжить.

— У меня есть любимая кружка в синюю крапинку, и домовые эльфы всегда используют её, когда приносят еду в мои покои. Сегодня утром я потянулся за своей палочкой, лежащей на тумбочке, и обнаружил, что моя кружка всё ещё представляет собой вазочку с лимонными леденцами.

Поппи фыркнула в свой кофе.

— Лимонные леденцы? Он всегда был наглым ублюдком.

— Я могу придумать ему другие имена.

— Не сомневаюсь, что можешь. Что ж, если тебе от этого станет легче, я не думаю, что ты стал жертвой тщательно продуманной шутки.

Северус приподнял бровь.

— Я не говорил, что меня беспокоит возможность стать объектом розыгрыша.

— Тебе и не нужно было этого делать. Ты всегда беспокоился о том, что другие люди могут попытаться выставить тебя дураком.

— Ты должна признать, что у меня были причины для беспокойства.

Она некоторое время молча смотрела на него.

— Я понимаю, что в прошлом у тебя были причины, но не думаю, что здесь дело в этом.

Она долила кофе в обе чашки, чтобы выиграть время и тщательно обдумать свои следующие слова.

— Я вижу несколько вариантов. Первый: эти галлюцинации — продукт твоего собственного разума, возможно, результат стресса или того вещества, которое курила Сивилла, или и того, и другого.

— Но это не объясняет воспоминания Гермионы.

— Ты — сильный легилимент, поэтому мог, не осознавая этого, в какой-то момент уловить отголоски воспоминаний Гарри или Гермионы. Ты мог трансфигурировать кружку и призвать конфеты во сне.

Он насмешливо хмыкнул.

— Что за сомнамбулизм такой — призывать свои самые нелюбимые конфеты?

Поппи сочувственно посмотрела на него.

— Такое может случится с тем, кто скучает по своему бывшему наставнику и чувствует вину за его смерть.

Северус бросил на нее предупреждающий взгляд.

— А второй вариант?

— Мы так мало знаем об этих вещах. У нас здесь, конечно, полно призраков, и давай не будем забывать о тайнах Завесы и видении Дамблдора, которое было у Гарри, когда Волан-де-Морт думал, что убил мальчика. Полагаю, я хочу сказать, что вполне возможно, что Альбус действительно приходил к тебе в гости.

Она отставила чашку в сторону, и Северусу не понравилась её самодовольная ухмылка.

— В любом случае, мой диагноз — ты явно влюблён в Гермиону Грейнджер.

Лёгкое движение его указательного пальца, лежащего на ручке чашки, было единственным признаком того, что она его встревожила, но он проклинал себя даже за это едва заметное движение. Раньше он мог неделями сохранять невозмутимый вид, но в последнее время разучился это делать. Последние несколько месяцев, когда он не служил двум господам и не был вынужден обучать тупиц (и был влюблен в дерзкую, всезнающую, милую маленькую ведьмочку, добавил его предательский разум), сделали его совершенно мягкотелым. Он не удивился, увидев, что Поппи понимающе улыбается ему.

— Я не влюблен в ученицу Минервы.

— Чепуха. Либо воспоминания Гермионы и визит Дамблдора — результат выдающихся способностей твоего разума, и твое подсознание пытается заставить тебя осознать собственные желания, либо…

— Либо? — раздраженно прорычал он.

— Либо призрак Альбуса действительно приходил, чтобы помочь тебе наконец увидеть то, что остальные из нас увидели еще в мае.

— И что же это?

— То, что Гермиона Грейнджер отвечает тебе взаимностью.

Чашка Северуса выскользнула из рук и разбилась об пол. Кофе пролился, угрожая испачкать богато украшенный ковёр. Он уставился на неё, а она взмахом руки убрала беспорядок.

Его голос был не более чем напряженным шёпотом:

— Она никогда бы не сделала ничего столь опрометчивого.

Поппи строго посмотрела на него.

— Не говори так о себе. Нет ничего плохого в том, чтобы любить умного, заботливого волшебника.

Северус насмешливо хмыкнул.

— Заботливого? Никто никогда не обвинял меня в том, что я…

Она подняла руку, чтобы остановить его.

— Я больше не хочу ничего слышать. Я не говорила, что ты добрый человек, но ты действительно заботишься о своих сотрудниках и друзьях, и ты определённо заботишься о Гермионе. Это станет очевидно для любого, кто понаблюдает за вами двумя больше нескольких минут. И мой тебе совет, как друга и как врача, — скажи ей о своих чувствах. Если бы ты проявил к ней хоть каплю нежности, хоть намёк на привязанность, она была бы твоей. Ты хороший человек, Северус, но у тебя угрюмый нрав. Тебе бы пошло на пользу, если бы ты позволил ведьме любить тебя и согревать твою постель.

Северус как раз готовился отчитать ее за грубость, когда она взмахнула рукой в его сторону. Он нахмурился, поняв, что она наложила на него заклинание молчания.

— Я не заинтересована в том, чтобы выслушивать твои аргументы. Тебе лучше вернуться в директорскую башню и обдумать то, что я сказала. Когда ты будешь готов прислушаться к голосу разума и признаться в своих чувствах к ней, я буду рада пригласить вас с Гермионой на кофе.

Возвращаясь в свои покои, он не знал, что его больше пугает: то, что Поппи предложила ему решение, которое пугало его больше, чем перспектива быть отравленным, или то, что его только что отругала и, как малолетнего сопляка, отправила в свою комнату одна из его же сотрудниц.

К вечеру Северус все еще был раздражен. Он сердито посмотрел на вазочку с конфетами, стоящую на его прикроватной тумбочке. Кучка лимонных леденцов необъяснимым образом с тех пор, как он проснулся утром, увеличилась и высыпалась из нее. Наглое напоминание о том, что он сходит с ума, никак не улучшило его настроение.

Он спал беспокойно, какая-то часть его сознания, ожидая незваного гостя, была начеку. Он просыпался почти каждый час, но по мере того как шло время, ощущал все большее чувство легкости и немалого удовлетворения. В очередной раз проснувшись ближе к шести часам утра, он самодовольно ухмыльнулся и испытал сильное желание пойти и сказать Поппи, что яд, который она не смогла распознать вчера, наконец-то перестал действовать.

Единственная проблема заключалась в том, что, когда он в следующий раз открыл глаза, его встретил не потрескивающий огонь и тяжёлые серо-зелёные покрывала — вместо этого он дрожал под одеялом, сотканным из пряжи не менее чем сорока цветов. Окружающие его стены были ярко-жёлтыми, а большую их часть занимали бессистемно развешанные детские рисунки. В углу стояла печь, в топке которой не было дров. Если бы в ней горел огонь, общее впечатление от ситуации могло бы быть более жизнерадостным, а так он мог видеть собственное дыхание.

— Вы достаточно поспали. Пора просыпаться, профессор.

Северус резко выпрямился, услышав голос Фреда Уизли. Ему не нужно было проверять дух перед собой, чтобы понять, что перед ним Фред, а не его брат. Северус был одним из немногих, кто всегда мог их различить, потому что с самого начала заметил, что веснушки на переносице Фреда очень отличаются от веснушек его брата-близнеца. Хотя братья Уизли делали всё возможное, чтобы посеять хаос в его классе, он всегда безошибочно определял, кого из них отчитать и отправить к Филчу на месяц каторжных отработок.

Северус лихорадочно пытался понять, как ему удалось покинуть свою постель и оказаться в каком-то месте, которое, как он мог предположить, находилось за много миль от Хогвартса и, что уж говорить, от явного мира живых в целом, вместе с призраком Фреда Уизли. Призрак, казалось, уловил ход его мыслей.

— Добро пожаловать в новую Нору. — Он стянул одеяло с дрожащего от холода Северуса. — Идёмте, профессор. Возраст и немощь не освобождают вас от веселья.

Северус попытался придать себе суровый вид, но его усилия, несомненно, были сведены на нет стуком зубов.

— Я не стар и не немощен, и разве ты не опоздал? Ты должен был прийти ко мне еще несколько часов назад. Мне что, назначить тебе наказание за опоздание?

Фред улыбнулся этой угрозе.

— Хочу вас заверить, что я пришел как раз вовремя. Я — ваш Призрак настоящего Рождества. Что я могу показать вам посреди ночи? — Он многозначительно вздернул брови. — Если только вам не нравится наблюдать за спящими людьми, в таком случае я и не подозревал, что вы такой извращенец.

— Следи за своими словами, Уизли.

Фред, явно наслаждаясь разговором, прислонился к стене и скрестил руки на груди.

— Или что? Вы назначите мне наказание?

— Почему бы и нет. Если один призрак может преподавать Историю магии, я не вижу причин, по которым другой призрак не может отбывать наказание.

Фред рассмеялся.

— Не угрожайте мне хорошим времяпрепровождением. Я с радостью буду преследовать вас в вашем кабинете каждый день до конца вашей жизни, профессор.

— Я не твой профессор.

— О, поверьте, я знаю. Вы променяли классную комнату на горы бумажной работы и смертельно скучные встречи с Советом управляющих.

— Это в любом случае лучше, чем обучать кучку тупиц, которые взрывают котлы или, — Северус многозначительно приподнял бровь, — так стремятся сорвать урок, что просто чудо, что им удалось сдать С.О.В по зельеварению.

— Вы должны быть польщены, профессор. С.О.В. по вашему предмету был одним из немногих, ради которых мы старались.

Северус насмешливо фыркнул.

— Это просто потому, что это помогло вам разработать линейку продуктов для вашего опрометчивого бизнес-проекта.

Фред покачал головой.

— Во-первых, я бы не назвал магазин приколов опрометчивым, учитывая, что он всё ещё работает. Во-вторых, вам всё равно стоит чувствовать себя польщённым. Я так скучал по вашему угрюмому лицу, что сам вызвался прийти к вам.

Северус пристально смотрел на него, пока наконец не сдался.

— Отлично. Я здесь, потому что событие, свидетелем которого вы должны стать, происходит в доме моей семьи, — он задрал свитер так, что стали видны часы на запястье. — На самом деле, нам нужно спуститься вниз прямо сейчас. Сейчас четверть шестого. Они будут открывать подарки.

Северус был так увлечён часами, что не заметил недвусмысленного намёка.

— Зачем призраку наручные часы?

Фред притворился обиженным.

— У призраков тоже есть жизнь, профессор.

Северус уже собирался заметить, что у призраков, по идее, нет жизни, как почувствовал, что нить магии тянет его за рёбра, побуждая последовать за Фредом. Он не стал сопротивляться, справедливо заключив, что подчиниться чарам принуждения Фреда было так же обязательно, как съесть лимонные дольки Дамблдора накануне вечером.

Они спустились вниз и увидели море обёрточной бумаги. Дети Молли и Артура распотрошили столько коробок, что ими можно было заполнить Большой зал. В воздухе витал праздничный аромат корицы и звучала рождественская пластинка Ната Кинга Коула. Огромная ёлка с красными и золотыми огнями занимала один из углов гостиной.

Собравшаяся толпа была такой, как и ожидалось. Билл и Флёр сидели на полу. Билл массировал Флёр больные ноги, а она нежно гладила свой очень большой живот. Перси болтал со своим отцом у камина. Гарри сидел в удобном кресле, а Джинни сидела у него на коленях.

Джордж и Анджелина сидели вместе на диване. Она оживлённо обсуждала с Флёр планы по обустройству детской. Когда Джордж положил руку на спину жены, та невольно прижалась к нему.

Северус взглянул на Фреда и поймал его задумчивый взгляд, устремлённый на Джорджа и Анджелину.

— Я рад за них, знаете ли, но иногда мне хочется, чтобы у меня было больше времени.

Северус почувствовал укол вины, глядя на Джорджа. Фред прервал его мучительные размышления.

— Он давно простил вас за ухо, профессор. Он понял, что вы защищали его.

Северус прочистил горло, чувствуя себя неловко из-за переполнявших его эмоций. Он оглядел комнату в поисках способа сменить тему. Его взгляд, наконец, упал на Гермиону, и, несмотря на отвратительный свитер ручной вязки с золотой буквой «У», вышитой на её груди, он был вынужден признать, что она выглядела прелестно. Она сидела между Чарли и Роном Уизли и была едва видна за кучей обёрточной бумаги.

— Он совсем с ума сошёл, вам не кажется? — Фред указал на Рона.

Северус резко перевёл взгляд на Рональда и сердито прищурился, увидев на лице мальчика нежное выражение, с которым он наблюдал за тем, как Гермиона и Чарли оживлённо болтают о предложенном законе, защищающем драконов от недавних случаев браконьерства. Мальчику почти нечего было добавить к разговору, но он всё равно казался увлечённым. Северус с нарастающим раздражением понял, что Рон не сводит глаз с губ Гермионы.

Он скрестил руки на груди.

— Вряд ли это меня касается.

Фред хмыкнул.

— Конечно, профессор.

Раздавшийся смех привлек их внимание к Молли Уизли, которая сидела в кресле и с удовольствием наблюдала за своим выводком. Она поймала взгляд Рона, и он кивнул. Северус почувствовал безотчетное беспокойство, какого не испытывал с конца войны. Волосы у него на затылке встали дыбом, как бывало, когда его вот-вот должны были проклясть.

— Гермиона, дорогая, — донёсся до него голос Молли, — кажется, под ёлкой лежит ещё один подарок для тебя.

Разговоры постепенно сменились выжидательной тишиной, когда Рон левитировал маленькую коробочку через комнату. Она была завёрнута в тонкую белую бумагу, и Гермиона с интересом рассматривала её, когда она приземлилась на её раскрытую ладонь. Все смотрели, как она подняла ленту, вызвав смешок Чарли, отказавшись разорвать бумагу.

Под бумагой оказалась синяя бархатная коробочка, и Северус пожалел, что не может накрыть руку Гермионы своей, чтобы помешать ей открыть этот опасный предмет, который навсегда отнимет её у него. Когда она медленно открыла коробочку, в комнате поднялся возбуждённый гул.

Гермиона в явном шоке уставилась на кольцо с рубином. Молли улыбнулась, увидев, как ей показалось, довольное удивление Гермионы.

— Это кольцо передавалось в семье Уизли из поколения в поколение.

Прежде чем Гермиона успела сформулировать адекватный ответ, Рон опустился перед ней на колени и накрыл её колени своими ладонями. Северус почувствовал, как внутри него закипает ярость. Он страстно жалел о том, что в своё время Дьявольские силки не раздавили этого коротышку насмерть. Он жалел, что Поттер не оставил Рона в лесу в качестве закуски для Арагога и его детей. Он проклинал тот факт, что его обещание защищать Поттера по умолчанию заставило его защищать волшебника, который в данный момент пытался украсть его ведьму.

Фред ухмыльнулся.

— Вас это по-прежнему не касается?

Северус проигнорировал это замечание, сосредоточившись на неловком бормотании Рона.

— Миона, ты терпеливо ждала меня все эти годы. Даже когда я ухаживал за другой ведьмой, ты не бросила меня.

Фред рассмеялся.

— Не думаю, что он может обоснованно назвать ухаживаниями то, что делал с Лавандой Браун в их укромных школьных уголках.

— А теперь я думаю, что мне пора взять на себя обязательства, чтобы мы могли сделать следующий шаг к созданию нашего собственного домашнего очага.

Выражение лица Гермионы наконец сменилось с шока на панику.

— Остановись. Нам нужно поговорить об этом наедине.

— Не нужно стесняться, дорогая, — ободряюще вмешалась Молли, — мы все рады приветствовать тебя в нашей семье.

Рон достал кольцо из коробочки и приготовился надеть его ей на палец.

— Гермиона, ты выйдешь за меня замуж?

Гермиона отдернула от него руку, как будто испугалась, что кольцо обожжет ее.

— Рон, нам нужно обсудить это на улице. Сейчас.

Рон обиженно надулся.

— Нет. Я хочу, чтобы вся моя семья была здесь и запомнила этот момент. Вот почему я дождался, пока Чарли и Билл приедут в гости.

Она обречённо вздохнула.

— Отлично. Я действительно не хотела делать это на глазах у всех, но ты не оставил мне выбора. Нет, Рон. Мой ответ — нет.

Северус с облегчением выдохнул. Он чуть не рассмеялся, когда дети Уизли обменялись недоуменными взглядами. Джордж и Гарри были единственными в комнате, кто, казалось, не удивился её ответу.

Фред с любовью посмотрел на своего близнеца.

— Мы с Джорджем с самого начала знали, что они не подходят друг другу, но Рон не хотел нас слушать. Пристегнитесь, профессор, он еще не закончил разрушать свою дружбу.

Лицо Рона стало ярко-красным.

— Ты целовала меня! Ты заставила меня поверить, что я тебе нравлюсь!

Гермиона сердито поджала губы.

— Я поцеловала тебя всего один раз, и это было несколько месяцев назад. Я была счастлива, что мы нашли клыки василиска и у нас появился шанс выжить в войне. Это был чмок в губы, а не признание в любви!

— Ты хотела меня много лет!

— Я уже много лет не обращаю на тебя внимания. Ты просто этого не замечал. Я регулярно отправляю тебе и Гарри письма, и, если бы ты удосужился их прочитать, то знал бы, что я влюблена в другого.

Рон поднялся с колен и посмотрел на неё с жестокой усмешкой.

— В эту жирноволосую летучую мышь, да?

Гермиона тут же вскочила на ноги.

— Никогда не говори о нем в таком тоне.

Рон покачал головой.

— Ты сошла с ума, но я буду снисходителен и дам тебе несколько дней, чтобы ты могла передумать.

Молли кивнула в знак согласия.

— Это хорошая идея. Просто подожди несколько дней, Гермиона. Я знаю, что ты хочешь быть частью нашей семьи...

Джинни поспешила поддержать мысль матери.

— Да, подумай об этом, Гермиона. Мы станем сестрами.

Гермиона повернулась к Молли.

— Вы еще много лет назад сказали мне, что мы с Гарри стали частью вашей семьи. Вы имели в виду, что мы станем семьей, только если станем супругами ваших детей?

— Я думаю, нам всем стоит немного успокоиться, — вмешался Артур, отчаянно пытаясь сгладить ситуацию. — Гермиона, возможно, тебе все же стоит немного подумать. Мне бы не хотелось, чтобы ты отказала Рону и всю оставшуюся жизнь сожалела об этом.

Покровительственного тона Артура в конце концов оказалось достаточно, чтобы развязать Гарри язык.

— Артур, я, например, доверяю своей подруге и знаю, чего она хочет. Если она говорит «нет», значит, она говорит «нет».

Гермиона благодарно улыбнулась своему лучшему другу, брату от других родителей, а затем снова обратила внимание на Рона.

— Знаешь, что я думаю, Рональд? Я думаю, что ты не был уверен в моём ответе на твоё предложение, поэтому постарался сделать это перед своей семьёй, чтобы заставить меня принять тебя.

Рон зашипел.

— Я… Я не делал этого!

— Я вам не верю, но, честно говоря, это не имеет значения. Мне не нужно несколько дней, чтобы обдумать ваше предложение, — она вызвала из спальни, которую занимала, свою печально известную расшитую бисером сумочку. — Мой ответ был, есть и будет — «нет».

Она исчезла с хлопком, и торнадо из оберточной бумаги пронеслось по комнате в сторону Рона. Фред рассмеялся, глядя на то, как его младший брат уворачивается от магии злопамятной ведьмы.

— Надо отдать ей должное, Гермиона всегда умела красиво уходить.

Северус уставился на пустое место, где только что стояла Гермиона.

— Куда она делась? Она должна была оставаться здесь до возвращения в Хогвартс.

Фред сжалился над обеспокоенным волшебником.

— Не волнуйтесь, профессор. Она в полной безопасности. Она получила приглашение профессора МакГонагалл навестить ее в любое время во время каникул. Я больше беспокоюсь за вас, чем за нее. Вы все еще сомневаетесь, что она заботится о вас?

Сердце Северуса забилось быстрее при виде того, как ведьма защищает его и отвергает ухаживания Рона, но, прежде чем хрупкое чувство надежды успело полностью укорениться, он бесцеремонно вырвал его из своей души.

— Она лишь сказала, что в своих письмах рассказала друзьям, кого любит. Она не подтвердила, что я являюсь объектом её привязанности.

Фред удивлённо покачал головой.

— Нужно быть глупцом, чтобы думать иначе, профессор, но если вы все еще сопротивляетесь, полагаю, призраку будущего придётся вас убедить. Моя же задача здесь выполнена.

— Ты собираешься оставить меня стоять здесь, в гостиной твоей семьи, или у тебя хватит любезности вернуть меня домой?

Взмахнув рукой, Фред вернул Северуса в его покои, но всё ещё не исчезал.

— Есть ещё кое-что, профессор.

Он щёлкнул пальцами и бросил в сторону Северуса монету. Тот инстинктивно потянулся за ней и поднял галеон, чтобы рассмотреть поближе. При ближайшем рассмотрении он увидел, что монета была подделкой, хотя и очень искусной.

— И что именно я должен с этим делать?

— Гермиона наложила на них протеевы чары и дала их нам, чтобы мы знали, когда состоится следующая встреча Отряда Дамблдора.

Северус недоверчиво покачал головой.

— Так вот как вам удавалось так долго ускользать от Амбридж.

— Да. Гермиона почти так же хорошо, как мы с Джорджем, умеет не попадаться. Теперь, если вы захотите связаться с Гермионой до её возвращения в новом году, вы можете использовать эту монету.

Северус открыл рот, чтобы задать вопрос, но Фред уже ушёл.

— Типично. Когда я хочу, чтобы ты отвалил, ты взрываешь котёл и обжигаешь мне брови, но когда мне нужна твоя помощь, ты не можешь оторваться от своих дел.

Он нахмурился, глядя на монету в своей руке, и, словно по сигналу, горка лимонных конфет в трансфигурированной вазочке на его тумбочке снова удвоилась в размерах, и более двух десятков леденцов в сахарной глазури покатились по полу. Несмотря на то, что было уже больше семи часов утра, Северус решил, что лучше всего будет забраться обратно в постель и проспать до обеда.

Северус встал и оделся ближе уже к вечеру, ощущая приятный запах чеснока и тимьяна. Он знал, что в гостиной его ждут пастуший пирог и бокал эльфийского вина. Это было его любимое блюдо и одно из немногих положительных детских воспоминаний.

Ягнёнок обычно был слишком дорогим продуктом для семьи Снейп, но каждый год в канун Рождества его мать каким-то образом наскребала денег и пекла пирог. Школьные эльфы заметили его любовь к этому блюду еще в первый год его учебы в Хогвартсе, и с тех пор готовили его ему на каждый канун Рождества, даже в тот год, когда он был карманным директором Темного Лорда.

Северус съел щедрую порцию пирога, чувствуя себя немного виноватым из-за того, что нервы помешали ему в полной мере оценить вкусовые качества блюда и старания эльфов. Он достал из кармана галеон Фреда и повертел его в руках. Он больше не мог тешить себя иллюзией, что его отравили или что какой-то мстительный ученик сыграл с ним изощрённую шутку.

Слова Сивиллы оказались правдой, и по причинам, которые он не мог толком объяснить даже самому себе, появление Призрака грядущего Рождества пугало его до мурашек по коже. Его роль шпиона требовала от него быть на десять шагов впереди всех, кто его окружает, включая его хозяев, но сейчас Северус не мог этого сделать. Он не мог одолеть, перехитрить или переиграть будущее. Он был совершенно беспомощен.

Он доел остатки ужина, так и не ощутив его вкуса, поставил тарелку и бокал с вином на кофейный столик и, поднявшись, подошел к окну. Снаружи начинался снегопад, грозящий покрыть толстым слоем снега и без того заснеженную землю. Он видел, как несмотря на многочисленные согревающие заклинания, наложенные Помоной, стекла теплиц покрывались замысловатыми снежными узорами. Из печной трубы хижины Хагрида валил дым, а большое желтое окно было единственным тёплым пятном в этом унылом и суровом пейзаже.

Северус закрыл глаза, пытаясь унять нарастающее беспокойство, и вздрогнул, когда порыв холодного ветра коснулся его щеки. Он открыл глаза и обнаружил, что снова находится на кладбище Годриковой Впадины в окружении только обветшалых надгробий и падающего снега. На этот раз в церкви не пел хор, и на улице не горел ни один фонарь. Поселение действительно выглядело заброшенным.

Он, скривив губы в усмешке, настороженно посмотрел в темноту.

❆❆❆❆❆❆❆❆❆❆

— Ну давай! Разве не в этой части истории мне должны показать мою скорую жалкую смерть, если только я не изменюсь?

По округе звоном колокольчика прокатился знакомый смех.

— Конечно, нет. Ты всегда планировал умереть несчастным, с моей стороны было бы жестоко напоминать тебе об этом.

Его сердце перестало биться, или, по крайней мере, ему так показалось. Его ноги были ватными и тяжёлыми, когда он медленно повернулся на каблуках. Она была такой, какой он её запомнил: густые рыжие локоны обрамляли улыбающееся лицо, она была одета в лёгкий малиновый джемпер и джинсы, казалось, непроницаемые для холода, а ее изумрудно-зеленые глаза смотрели на него с удивлением, в то время как он смотрел на нее с благоговением и ужасом.

— Ты… — его голос прозвучал чуть громче напряжённого шёпота. — Я боюсь тебя больше, чем любого призрака, которого когда-либо встречал.

Она сделала шаг к нему навстречу.

— Из-за чего тебе бояться меня?

— Пророчество, — Северус еле выдавил из себя слово, когда-то сломавшее его жизнь.

— Прошло почти два десятилетия.

— Я предал тебя, — он был настойчив.

— Ты много лет защищал моего сына, — её губы скривились в ироничной улыбке, — даже если и не был особенно любезен с ним.

— Я назвал тебя… — его голос дрогнул, само воспоминание об этом слове было слишком болезненным, чтобы повторять его вслух.

— Грязнокровкой.

Северус вздрогнул от стального тона в её голосе.

Лили сделала ещё один шаг к нему, оказавшись на расстоянии вытянутой руки.

— Сейчас ты бы назвал меня грязнокровкой? Ты бы назвал Гермиону грязнокровкой?

Он отшатнулся от её слов, как от пощечины.

— Никогда.

— Люди меняются, Северус. Ты изменился.

Прежде чем он успел осознать, что происходит, Лили сократила оставшееся между ними расстояние, обняла его за талию и прижалась головой к его груди.

— Знаешь, не только ты сожалеешь. Я жалею, что не боролась за нашу дружбу. Я жалею, что не простила тебя тогда.

Северус безвольно опустил руки по швам, но когда стало ясно, что она не собирается его отпускать, медленно обнял ее за плечи. Он не пытался притянуть Лили ближе, наслаждаясь этим простым проявлением близости. Пожалуй, самым шокирующим для него было осознание того, что он не хотел от неё ничего, кроме дружбы.

Это признание стало для него поразительным откровением. Он всегда очень любил Лили, но рассвет его романтических чувств к ней, казалось, совпал с проявлением интереса к ней некоего Джеймса Поттера, точно так же, заметил он про себя, как младший Уизли заинтересовался Гермионой только тогда, когда на неё обратил внимание Виктор Крам. Хотя ему не понравилось это сравнение, он не мог отрицать, что чувствовал себя вправе претендовать на любовь Лили так же, как Рональд — на любовь Гермионы.

Он почувствовал внезапное облегчение от этой мысли и благодарность к чему-то высшему за то, что его подруга была здесь с ним. Не женщина, которую он предал. Не жена его врага. Просто его подруга. Просто Лили.

Он опустил подбородок ей на макушку и нежно похлопал ее по спине.

— Я скучал по тебе, старушка.

— Я не старушка, — Лили шмыгнула носом ему в грудь.

Северус усмехнулся.

— Верно, но ты мертва уже как два десятилетия. Почему ты здесь? Почему сейчас?

Она отошла от него ровно настолько, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Я здесь, потому что сейчас тебе нужна твоя лучшая подруга.

— У меня есть друзья. Поппи и Минерва…

— Я знаю, но ты также считаешь их воплощением материнской заботы. Они не понимают глубины твоих вины и долга, и не понимают, почему ты никогда не задумывался о своём будущем после войны.

Северус почувствовал, как к нему возвращается прежняя настороженность.

— У меня есть жизнь. Я вернулся в Хогвартс в качестве директора. По крайней мере, у меня есть профессия и цель.

Тогда Лили улыбнулась ему.

— Я знаю и очень горжусь тобой, но сейчас ты просто выживаешь, а я хочу, чтобы ты процветал. Вот почему Альбус, Фред и я согласились стать твоими духами.

— Занозами в моей заднице?

— Тогда уж свечами от эмоционального запора. Мы хотим склонить Вселенную в твою пользу. Хотим, чтобы ты наконец-то оторвал свою задницу от директорского кресла и завоевал свою ведьму…

Северус раздражённо прищурился, но Лили не обратила на него внимания.

— Называй это как хочешь, но я здесь, чтобы помочь тебе представить свое будущее.

— И как ты собираешься это сделать?

Она встала на цыпочки, чтобы заглянуть за его плечо. Северус, проследив за ее взглядом, повернул голову и увидел одинокую фигуру, входящую на кладбище. Лили взяла его под руку, приглашая последовать за ней.

Когда они медленно приблизились к незнакомке, он увидел, что это была некая пожилая женщина. Она была закутана в серое шерстяное пальто, а лицо ее почти полностью скрывали капюшон и шарф. Они шли за ней по извилистой тропинке между надгробиями, пока она не остановилась у простого гранитного надгробия.

Он не удивился, увидев, что на ничем не примечательном надгробии выгравировано «Снейп». Даты его рождения и смерти отсутствовали, как и любые намеки на эпитафию. Женщина, засунув руки в карманы, пытаясь согреться, молча смотрела на его имя. Северус заметил что-то знакомое в её глазах — единственной части лица, которая была видна из-под шарфа.

Лили наконец нарушила гнетущее молчание.

— Они похоронили тебя здесь, потому что боялись осквернения.

Северус фыркнул в ответ.

— Они были не так уж далеки от истины. Не сомневаюсь, что у меня есть враги, которые с радостью отомстили бы мне, даже если бы это случилось после моей смерти, не говоря уже о желающих использовать моё тело для тёмно магических ритуалов.

Лили вздрогнула рядом с ним, и он не смог удержаться от того, чтобы не поддразнить её.

— Всё ещё хватаешься за жемчужное ожерелье при любом упоминании тёмной магии?

— Нет, но Петуния любила фильмы про зомби.

В сознании Северуса промелькнула мысль о близнецах Кэрроу, пытающихся воскресить его из мёртвых, и, прежде чем он успел себя остановить, он расхохотался — странным, давно забытым звуком, который громом разнёсся в пустынной ночи вокруг них.

Женщина посмотрела прямо на него, а затем огляделась по сторонам, отчаянно кого-то ища.

— Северус?

Его сердце рухнуло в пятки, когда он понял, кем была эта незнакомка.

— Гермиона?

Он повернулся к Лили.

— Она слышит меня?

Лили грустно покачала головой.

— Нет. Это просто последствия её горя.

Гермиона сняла капюшон, и гриву ее кудрей невозможно было не узнать, даже несмотря на то, что каштановые пряди теперь были серебристыми. Она вытащила руку из кармана и сняла перчатку. Северус сразу заметил, что на её руке нет кольца.

Лили проследила за его взглядом.

— Она с головой ушла в работу профессора Трансфигурации после того, как Минерва ушла на пенсию. Она также много лет была твоим заместителем директора и неустанно работала с тобой бок о бок. Она так и не вышла замуж.

Северус боролся с нарастающей волной боли, грозившей поглотить его.

— Нет ничего плохого в том, чтобы посвятить свою жизнь работе.

Лили обвиняюще посмотрела на него.

— Если бы она действительно этого хотела, я бы с тобой согласилась, но ты знаешь, что это не так.

— Она заслуживает кого-то лучшего, чем я! — настаивал он.

— Но она не хочет никого другого.

— Даже если она одинока, ей будет гораздо лучше без меня.

Словно услышав их спор, Гермиона опустилась на колени и стянула с лица шарф.

— Я не собиралась приходить сюда сегодня, но ничего не смогла с собой поделать. Знаю, ты, наверное, назвал бы меня безнадежно сентиментальной, но мне нужно тебе кое-что сказать.

Она вытащила что-то из кармана, но её пальцы сомкнулись вокруг этого чего-то прежде, чем Северус успел его разглядеть.

— Ты не оставил указаний в своём завещании, поэтому Гарри настоял, чтобы тебя похоронили здесь. Он думает, что ты захотел бы обрести покой рядом с Лили.

В груди Северуса закипал гнев, и он был уверен, что если бы упомянутый ею волшебник был бы здесь, то он проклял бы его до неузнаваемости. Лили примирительно положила руку ему на плечо.

— Не суди его слишком строго, Северус. Гарри цеплялся за твои воспоминания обо мне, как за спасательный круг. Они были его гарантией того, что Волан-де-Морта можно было победить. А поскольку ты никогда не ухаживал за другими женщинами, он решил, что ты всё ещё любил меня.

Гермиона вздохнула, прижав руку к груди, как будто предмет, который она ей сжимала, был для неё очень дорог.

— Я сожалею, что так и не рискнула, что так и не рассказала тебе о своих чувствах. Ты никогда не подавал мне ни малейшего знака, что хочешь чего-то большего, чем дружба, и я уверена, что мои чувства были бы нежеланны, но…

Она медленно разжала пальцы, и на ее ладони показалось простое серебряное кольцо. По её щекам текли слёзы, когда она наконец заговорила снова:

— Я должна сказать это вслух, даже если ты меня не услышишь. Я люблю тебя, Северус. Я любила тебя годами, десятилетиями. Год за годом я обещала себе, что расскажу тебе, но так и не сделала этого. Я слишком боялась рискнуть нашей дружбой. Я боялась, что ты скажешь мне, что есть только одна женщина, которую ты когда-либо любил.

— Гермиона… — прерывисто прошептал он.

Колени Северуса подогнулись, и он рухнул на снег рядом с ней. Он попытался обнять её, удержать, пока она приглушённо зарыдала, попытался прикоснуться раскрытой ладонью к её щеке, но не смог. Его руки проходили сквозь неё, как будто она была не более чем облаком тумана или дыма. Он мог только наблюдать за тем, как она скорбит о нём.

Гермиона протянула руку и положила серебряное кольцо на гранитную надгробную плиту. Ее пальцы дрожали, когда она водила ими по буквам его имени. Северус попытался поднять кольцо, но оно оказалось таким же эфемерным, как и ведьма, сидящая перед ним.

Она еще долго стояла на коленях, не обращая внимания на падающий снег. Когда слёзы наконец прекратились и она почувствовала себя более собранной, Гермиона поднялась с земли, стряхнула снег с пальто и повязала шарф на шею. Пока он наблюдал за ее удаляющейся фигурой, его разум метался в поисках мишени для своей печали и выброса адреналина, бегущего по его венам.

Голос Лили был пронизан жалостью.

— Твой выбор влияет на жизни многих людей, Северус. Отказываясь от любви, ты лишаешь её счастья.

Ее голос заставил Северуса сосредоточиться, и старый гнев и горечь всплыли на поверхность. Никогда не имело значения, какие решения он принимал в своей жизни. Для него все всегда складывалось плачевно.

Это явно была вина Поттера. Он был лучшим другом Гермионы, и его настойчивые заявления о том, что он всё ещё влюблён в Лили, без сомнения, посеяли сомнения в душе Гермионы. Если бы он годами не лил яд в уши Гермионе, то, возможно, она бы почувствовала себя комфортно и рассказала ему о своих чувствах. Прошлое повторялось. Поттер снова встал на пути к его счастью.

Он сжал руки в кулаки.

— Чертов Поттер…

— Нет, — Лили внезапно категорично и твердо прерывала его тираду.

Северус в замешательстве уставился на неё.

— Ты не станешь винить в этом Гарри.

— Твой сын не всегда был невиновен, Лили, как и твой муж, — сердито бросил он.

— Я не говорила, что он белый и пушистый, но он не имеет к этому никакого отношения. Если бы ты рассказал Гермионе о своих чувствах, она бы тебе поверила. Никто не пытается украсть твою радость, Северус. Ты — единственный, кто стоит между тобой и счастьем. Я хочу просто показать тебе еще кое-что, Северус.

— Показать мне что? — мрачно спросил он.

Она протянула руку в приглашении.

— Есть ли способ изменить то, что мы здесь увидели?

Она по-прежнему молчала, и единственным ответом было движение её пальцев.

Северус чувствовал, как в нём закипает прежний гнев, грозящий превратить его второй шанс в пепел, несмотря на предупреждение Сивиллы и предложение Лили дружить, но та его часть, которая должна была бороться за Гермиону, взяла верх. Он принял её руку и удивлённо крякнул, когда она с лёгкостью подняла его с земли.

Как только он коснулся её руки, уличные фонари загорелись, и, хотя кладбище все еще оставалось заброшенным, в окнах близлежащих домов замерцал свет переливающихся гирлянд — признак семейных праздничных посиделок. Они не произнесли ни слова, и Лили, взяв его под руку, медленно повела его через двор к церкви Святого Иеронима. Ветер постепенно стих, и пошёл снег, оседающий крупными хлопьями на их волосах, пока они шли к часовне.

Северус вздрогнул, почувствовав, как в животе у него затрепыхало от предвкушения. Это напомнило ему о том, как он однажды сидел на вершине американских горок, а его тело готовилось к неизбежному ощущению падения с высоты. Он стоял на пороге того, что должно было изменить всю его жизнь. Когда они подошли к двери часовни, он уже был уверен, что если откроет ее дверь, то ничего уже никогда не будет прежним.

В кои-то веки он не стал скрывать своих чувств, и его беспокойство было очевидно. Лили ободряюще сжала его руку, прежде чем положить ладонь на дверную ручку.

— Готов?

Он глубоко вдохнул, и образ убитой горем Гермионы подстегнул его. Он положил руку на ручку другой створки двери.

— Готов.

Они одновременно толкнули двери, и те распахнулись, впуская их в святилище, усеянное сотнями парящих свечей. На скамьях сидели люди, но Северус видел только Гермиону. Она была одета в тёмно-зелёную мантию, расшитую изящными серебряными листьями. Её волосы были распущены и каскадом локонов спускались по спине до талии. Её щёки порозовели, а в глазах читалась такая глубокая привязанность, что у него защемило в груди.

Лили мягко потянула его за собой.

— Ну же. Позволь мне провести тебя к алтарю.

Северус позволил ей вести себя, и его взгляд наконец переместился на фигуру, стоящую рядом с Гермионой. Он едва узнал себя. Его мантия была чёрной, но серебристая вышивка на её подоле соответствовала вышивке на подоле мантии его невесты. Они держались за руки, и он с некоторым облегчением заметил, что на нём было то самое серебряное кольцо, которое она ранее подарила ему на кладбище, и на её безымянном пальце был такой же символ любви.

Пара морщинистых рук накрыла их соединённые ладони, и он вдруг понял — Минерва проводит церемонию их обручения. Улыбающаяся пожилая ведьма явно была рада за них, и Северус вспомнил, как Поппи утверждала, что уже несколько человек заметили интерес Гермионы к нему. Он оглянулся через плечо, чтобы оценить толпу гостей.

Все преподаватели и сотрудники Хогвартса присутствовали на их церемонии. Он с лёгким отвращением отметил, что несколько друзей Гермионы, его бывших учеников, тоже были там. Гарри улыбался от уха до уха, и Лили ткнула Северуса локтем в бок.

— Видишь? Он рад за вас двоих.

Северус лишь закатил глаза, но почувствовал странную радость от того, что молодой волшебник принял его. Он не хотел, чтобы Гермиона потеряла друзей, если решит быть с ним, поэтому почувствовал некоторое облегчение, увидев Луну Лавгуд в окружении по меньшей мере дюжины гриффиндорцев на одной из скамей. Он был удивлён, что даже несколько Уизли присутствовали и поддерживали их союз. Джинни Уизли сидела со своими братьями, Чарли и Биллом, вместе с Флёр на стороне церкви Гермионы.

Его внимание вернулось к церемонии, когда Минерва начала произносить заклинание, которое должно было связать его с Гермионой. Какой бы впечатляющей ни была связывающая их золотая нить магии, Северус был слишком увлечён выражением своего лица, чтобы заметить это. Он светился чем-то похожим на преданность, на любовь, на обещание, которое будет хранить всю свою жизнь. Северус хотел быть этим мужчиной, предлагающим ей своё сердце. Он хотел отдать ей всё и даже больше.

— Если это то, чего ты действительно хочешь, Северус, тогда закрой глаза.

Лили положила руку ему на лоб и, невесомо поглаживая его лицо, спустилась ниже, накрыв ладонью его закрытые глаза.

— Всякий раз, когда ты будешь сомневаться, всякий раз, когда ты будешь убеждать себя в том, что она не может тебя хотеть, всякий раз, когда ты будешь чувствовать вину за совершённые ошибки, я хочу, чтобы ты вспоминал этот момент. Люди, которые заботятся о тебе, хотят, чтобы ты был счастлив, Северус. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Иди домой. Иди домой и забери себе свою ведьму.

Северус сразу же почувствовал, что окружающая его атмосфера изменилась, и, открыв глаза, понял — он вернулся в свои покои. Он снова смотрел на падающий снег, и на этот раз он не казался ему таким уж горьким и унылым. Впервые за много лет он почувствовал спокойствие и решительность.

— Спасибо, Лили, — прошептал он.

Он порылся в кармане в поисках монеты, которую дал ему Фред. Ему пришло в голову, что он мог бы просто отправить сову в коттедж Минервы, но он не хотел рисковать тем, что письмо увидит кто-то, кроме Гермионы. Северус хотел хотя бы еще одну ночь тешить себя иллюзией, что его личная жизнь — это его личное дело, прежде чем об этом узнает весь его персонал.

Он наложил на галеон Протеевы чары.

Возвращайся в Хогвартс на Рождество, маленькая ведьма. Приходи на вечеринку, и я обещаю исполнить любое твоё желание.

Он послал сообщение и, положив монету на прикроватную тумбочку, стал переодеваться, готовясь забраться в кровать. Она не могла знать наверняка, что это именно он отправил ей сообщение, но Северус всё равно не удивился, когда она выяснила это меньше чем через четверть часа. Монета громко завибрировала, и он нервно перевернул её, чтобы увидеть ответ.

Я буду там со своим рождественским желанием, директор. Надеюсь, вы будете щедры.

Северус очень плохо спал той ночью.

Северус с неподдельным ужасом уставился на свое отражение в зеркале.

— Ни хрена подобного, — прорычал он.

Розмерта лишь хихикнула у него за спиной, а Поппи утешительно похлопала его по плечу.

— Боюсь, у тебя нет выбора, дорогой. Ты проиграл пари Минерве.

Северус покрутился перед зеркалом, пытаясь лучше рассмотреть багровое убожество. Стоило ему только надеть куртку и брюки, как ярды зачарованного бархата прилипли к его высокому, худощавому телу. Рукава куртки были отделаны потрепанным белым флисом, и подпоясана она была широким чёрным ремнём. Весь наряд весил больше сорока фунтов и пах какими-то отвратительными амбровыми духами, которые, как он был уверен, были делом рук Финеаса Блэка. Во всяком случае, пах костюм так, будто его не чистили со времен директорства Блэка.

Со всеми этими унижениями он мог бы смириться с горем пополам, но борода стала последней каплей. Костюм был зачарован так, что не только подстраивался под владельца, но и отращивал тому длинную белую кудрявую бороду. Выглядело это, особенно в сочетании с его настороженно сощуренными глазами, пугающе.

Северус печально покачал головой.

— Ты уверена, что надежды нет? Что нет лазейки, которой можно воспользоваться?

— Боюсь, что нет. Последним человеком, проигравшим пари Минерве и отказавшимся выполнять его условия, был Гораций, и еще пару часов назад он жил в виде ленточного червя в тонком кишечнике тролля.

У Розмерты от удивления отвисла челюсть.

— Так вот где он был весь этот семестр? Я думала, он в отпуске.

— Минерва хотела, чтобы все так думали. Когда Гораций отказался выполнять условия пари, она в шутку превратила его в ленточного червя. Она просто хотела оставить его в таком состоянии на несколько минут, но он сбежал, угодил в одну из ловушек с сырым мясом, которые Хагрид держит в Запретном лесу, и был съеден троллем, прежде чем Минни успела его найти.

Розмерта в недоумении покачала головой.

— И вы просто позволили ему остаться в таком виде?

Поппи пожала плечами.

Тролль сбежал и с самого лета бродяжничал. Вчера Минерве наконец удалось его поймать. Она планирует вернуть Горацию человеческий облик к рождественскому ужину.

— Как она, ну, знаешь, — Розмерта резко махнула рукой, — собирается его вытаскивать?

Лицо Поппи просияло.

— Ну, это довольно увлекательная процедура. Тролль, прекрасный кусок гниющего мяса, глистогонные препараты и размягчитель стула…

— Ты говоришь так, будто уже сделала это, — оборвал ее объяснения Северус.

Поппи, нагло ухмыльнувшись, потрогала свой нос.

— Если все пройдет по плану, то ты уже сегодня получишь обратно своего профессора зелий и сможешь перестать выполнять двойную работу — преподавателя и директора.

Северус застегнул оставшиеся пуговицы на нелепом костюме.

— Слизнорт — никчёмный учитель. Если он решит снова преподавать зельеварение, Минерве стоит оставить его в нынешнем виде. По крайней мере, тогда мы сможем пустить его на ингредиенты.

— Северус! — упрекнула его Поппи, безуспешно пытаясь скрыть смех.

В качестве завершающего штриха Розмерта водрузила ему на голову шапку Санты.

— Разве ты не рад сегодня исполнять желания, Санта?

— Безумно, — невозмутимо ответил он.

Розмерта похлопала его по плечу.

— Еще бы. Теперь ты сможешь исполнить желание Грейнджер и трахнуть её так, чтобы она взмолилась о пощаде.

Северус раздражённо вздохнул, пока Поппи возилась с его костюмом.

— Тебе обязательно быть всегда такой грубой, Розмерта?

— Я не грублю. Если бы я грубила, то сказала бы, что ты так сильно влюблён, что с легкостью согласился бы набить её имя на своей заднице.

— Кстати, — вмешалась Поппи, прежде чем Северус успел блеснуть своей язвительностью, — Минерва и Гермиона немного опаздывают, но скоро придут. Все остальные уже ждут тебя.

Он продолжал злобно смотреть на Розмерту, но позволил двум ведьмам проводить его до лестничной площадки. Поппи спустилась по лестнице, и шум в пабе постепенно затих.

— Я хотела бы поприветствовать всех вас на нашей ежегодной рождественской вечеринке.

Внизу раздались аплодисменты, и у Северуса засосало под ложечкой, когда он понял, что шум был слишком громким, чтобы его могла издать горстка его сотрудников.

Его взгляд метнулся к Розмерте, когда Поппи продолжила свою приветственную речь.

— Сколько вы взяли с них за вход?

Розмерта притворилась обиженной.

— Это первое Рождество после войны. Я просто попросила их пригласить нескольких друзей, вот и все.

Северус выгнул бровь, отказываясь отступать от сути.

— Прекрасно. Тридцать галеонов с головы.

— Тридцать галеонов! — прошипел он. — Это грабеж!

Розмерта фыркнула.

— Я так не думаю. Готова поспорить, они бы раскошелились гораздо сильнее, лишь бы увидеть бывшего жуткого Пожирателя Смерти и устрашающего директора школы, переодетого в добродушного старика.

Северус нахмурился, раздражённо глядя на неё, но из-за густой бороды устрашение не возымело эффекта. Поппи откашлялась, и он, опустив взгляд, увидел, что она выжидающе смотрит на него.

— А теперь, пожалуйста, присоединяйтесь ко мне и поприветствуйте нашего Санта-Клауса, директора Северуса Снейпа.

Толпа вновь разразилась аплодисментами, когда он спустился по лестнице. И Северус быстро понял, что ситуация гораздо хуже, чем он себе представлял. Все столы и стулья в баре были заняты. Министр Шеклболт и все его сотрудники сидели за одним из самых длинных столов. Присутствовало несколько родственников его сотрудников, и даже Малфои заняли угловой столик, чтобы воочию наблюдать за его унижением.

Двое его «эльфов» не дали ему времени испугаться и подвели к большому стулу, стоящему в передней части паба. Маленькие колокольчики, украшавшие его карманы, смущающе звенели при ходьбе. Бурные аплодисменты и смех постепенно стихли, когда он занял место на помосте.

Поппи стояла справа от него, явно наслаждаясь вниманием публики.

— Сегодня вас всех ждёт особое удовольствие. Санта согласился исполнить наши желания.

К его ужасу, Люциус и еще несколько видных чиновников Министерства поднялись со своих мест и направились в его сторону. Поппи подняла руку, чтобы остановить их продвижение.

— Он пообещал сотрудникам Хогвартса, что будет терпеливо выслушивать наши рождественские пожелания, и если это будет в его силах, то исполнять их. Если вы гость, то, боюсь, вам придётся довольствоваться просмотром культурной программы.

По залу прокатилась волна громкого ворчания, но люди, угрожавшие вторгнуться в его личное пространство, неохотно вернулись на свои места.

— Помните, что Санта услышит ваше желание, только если вы сядете к нему на колени и попросите его достаточно громко, чтобы мы все услышали. Итак, кто хочет пойти первым?

— Я! — крикнула Помона со своего места за ближайшим столом.

Северус еще не успел понять, что происходит, а Помона уже сидела у него на коленях и в волнении по-детски болтала ногами. В воздухе повисло предвкушение, и Северус с нарастающей тревогой осознал, что все в комнате смотрят на него.

Помона услужливо ткнула его локтем под рёбра.

— Ну что? Ты собираешься меня спросить?

— О чем?

Розмерта укоризненно посмотрела на него.

— Серьезно? У тебя ровно одна реплика, и ты не можешь ее вспомнить?

Поппи сжалилась над ним, пока ругань Розмерты не стала достаточно громкой, чтобы все ее услышали.

— Спроси ее, чего она хочет на Рождество.

Северус больше всего на свете хотел сбежать в свою безопасную директорскую башню, но мысль о Слизнорте, ставшем ленточным червем, заставила его передумать. Он неловко откашлялся.

— Что бы ты…

— Громче! — крикнула Роланда Хуч с задних рядов. — Мы тебя не слышим, Санта!

Розмерта похлопала Северуса по плечу.

— Не дави на него, Роланда. Это у него первый раз.

По бару прокатился смех, и Северус поджал губы, борясь с желанием проклясть каждого в этой комнате. Он снова обратил внимание на Помону, изо всех сил стараясь не скрежетать зубами.

— Что бы вы хотели получить на Рождество, профессор Спраут?

Она склонила голову набок, словно глубоко задумавшись.

— Я бы хотела на Рождество пузырчатую пленку, Санта.

Толпа недоуменно забормотала, и когда он не ответил ей сразу, Помона приняла его молчание за замешательство.

— Пузырчатая пленка — это изобретение магглов, которое…

— Я знаю, что такое пузырчатая пленка. Зачем тебе пузырчатая пленка?

— Что ж, возможно, ты заметил, что моих согревающих чар не всегда достаточно для того, чтобы обогреть теплицы. Оказывается, пузырчатая пленка — отличный теплоизолятор.

Розмерта похлопала его по плечу и протянула ему кусок пищевой пленки.

— Этого должно хватить. Я храню немного пленки на случай, если останется что-то из еды.

Северус принял его, потирая липкую пленку между пальцами и помахивая над ней свободной рукой. Несколько человек в зале наклонились поближе, чтобы лучше его расслышать, но никто, кроме Стебль, не смог разобрать бормотание его заклинания. Кусок пластика уплотнился, и в нем появились воздушные пузырьки.

Когда он протянул ей готовое изделие, она уже практически подпрыгивала на его коленях от восторга.

— Ты слышала заклинание, которое я произнес?

— Да.

— Хорошо. Тогда ты можешь создать столько пленки, сколько тебе нужно. Твоим ядовитым щупальцам будет очень уютно.

Глаза Северуса расширились, когда декан Пуффендуя поцеловала его в щёку.

— Спасибо, Санта!

Помона вернулась на своё место, а он повернулся к Поппи.

— В пари ничего не говорилось о поцелуях.

Поппи похлопала его по плечу.

— Это небольшое преимущество того, что ты Санта.

— Как видите, — голос Помоны разнёсся над толпой, когда она показала им пузырчатую плёнку, — это довольно изобретательно. Обычно магглы используют её для упаковки или транспортировки. В ней есть маленькие пузырьки воздуха…

Раздался лёгкий хлопок, когда она сжала один из воздушных пупырышков, и по толпе прокатилась волна аплодисментов. Розмерта повысила голос, чтобы снова привлечь внимание присутствующих гостей.

— Ладно. Кто следующий?

Невилл Лонгботтом вскочил со своего табурета у барной стойки.

— Я!

Северус мог только сидеть и в лёгкой тревоге смотреть на то, как мальчик, который регулярно взрывал котлы в его классе и съёживался всякий раз, когда он резко с ним разговаривал, спокойно уселся к нему на колени и обнял его за шею, чтобы сохранить равновесие.

Он старался не обращать внимания на ехидную ухмылку Невилла.

— Что бы ты хотел на Рождество, ученик Лонгботтом?

— Я хочу что-нибудь особенное, чем смогу пополнить свою коллекцию на Рождество. Я хочу цветок Чёрной летучей мыши, Санта.

Северус чувствовал, как Розмерта за его спиной едва сдерживает смех, но именно Люциус Малфой в итоге сказал то, о чём думали все в пабе.

— Вы выбрали правильного человека, чтобы спросить о черных летучих мышах, мистер Лонгботтом.

Комната снова взорвалась смехом, и Северус закатил глаза, глядя на патриарха Малфоев.

— С такими друзьями, как ты, Люциус, мне и врагов не надо.

Смех усилился из-за спора между двумя бывшими Пожирателями Смерти. Северус раздражённо посмотрел на Невилла.

— У меня много дел и нет времени на поездку в Юго-Восточную Азию, чтобы добыть для тебя цветок Чёрной летучей мыши.

— О, всё в порядке. Я искал возможность свозить Ханну в отпуск в Таиланд, чтобы самому пересадить себе парочку растений, но, поскольку в настоящее время я живу на жалкую зарплату подмастерья, мне нужен недорогой способ добраться туда. Я знаю, что вы мастерски умеете создавать портключи.

Северус тут же перевёл взгляд на Кингсли Шеклболта. Розмерта шлёпнула Невилла по затылку.

— Невилл, ты хочешь, чтобы он создал незаконный портключ только для того, чтобы ты мог перепихнуться? Его только пять месяцев назад оправдали по всем обвинениям, связанным с войной, а ты пытаешься снова отправить беднягу в Азкабан. Что с тобой не так?

Кингсли сидел, скрестив руки на груди, и с любопытством наблюдал за их разговором. Он великодушно поднял руку.

— Я разрешаю директору Снейпу создать портключ для ученика Лонгботтома. Я также попрошу Совет управляющих пересмотреть размер заработной платы для учеников, чтобы им больше не приходилось жить на «жалкую зарплату».

Уголок рта Северуса дёрнулся в ухмылке от театральности его друга.

— Благодарю вас, министр. Это очень любезно с вашей стороны.

Северус протянул руку.

— Полагаю, у вас есть что-то, что вы хотели бы использовать в качестве портключа?

— Нет, сэр.

Поппи сунула ему в руку кнат.

— Сомневаюсь, что ты так же искусен в обращении с монетами, как твоя маленькая ведьма, но это должно подойти для твоих целей.

Северус приподнял бровь.

— Ты знала о монетах, которые они использовали для Отряда Дамблдора, и ничего не сказала мне тогда?

Поппи выгнула бровь, подражая ему.

— Конечно, я тебе не сказала. Я думала, ты в сговоре с Амбридж и Тёмным Лордом.

Северус раздражённо фыркнул.

— И она не моя ведьма. У меня ещё не было возможности спросить её об этом.

У Розмерты снова отпала челюсть от такого публичного проявления эмоций таким скрытным человеком.

— Но ты не отрицаешь, что хочешь, чтобы она была твоей?

Невилл широко улыбнулся, уловив предмет их разговора.

— Директор, значит ли это, что вы наконец-то собираетесь сказать Гермионе, что влюблены в нее?

Он вскрикнул, когда Розмерта вторично шлёпнула его по затылку.

— Не лезь не в свое дело, мальчик. Возвращайся на свое место.

Невилл почесал затылок.

— Почему ты всегда выбираешь насилие? Я просто хотел сказать, что рад, что директор собирается ей признаться, потому что устал смотреть, как она постоянно хандрит и тоскует по нему.

Северус изо всех сил старался не обращать на них внимания, крепко сжимая монету в руке и шепча заклинание. Он передал получившийся портключ Невиллу, который заслужил аплодисменты толпы, когда наклонился и в знак благодарности поцеловал Северуса в щеку.

Потрясённый директор всё ещё пребывал в шоке и даже не успел отругать вернувшегося на место молодого волшебника, когда Сивилла Трелони, чуть не опрокинув его стул, с третьей попытки забралась к нему на колени. Её выпученные глаза за очками с толстыми линзами остановились в миллиметре от его лица.

— Санта, я бы хотела…

Она испуганно вскрикнула, когда ее буквально оттащили от Северуса. Минерва присела на другое его колено.

— Прости, что прерываю тебя, Сивилла, но у меня срочное дело, вопрос жизни и смерти.

Она наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо:

— Я вернула Слизнорта в его первоначальную форму, но он не помнит последние шесть месяцев. Для исполнения моего рождественского желания мне нужен мастер легилименции, который заставит его думать, что он провел полгода в отпуске в Португалии, а не жил бесплатно в кишках тролля.

— Не скрывай своего желания, Минерва. Давай послушаем! — поддразнил ее Люциус.

Минерва не потрудилась встать со своего места на коленях Северуса, а вместо этого наклонила голову, чтобы посмотреть на Малфоя поверх своих очков.

— Вы переходите все границы, мистер Малфой. Следите за своим языком, или я назначу вам отработку.

Развеселившаяся часть гостей сразу же начала предлагать свои варианты.

— Заставьте его голыми руками разделать всех флоббер-червей из кладовой директора, Минерва!

— Заставьте его вызвать на дуэль профессора Флитвика!

— Обездвижьте его и опустите на дно Чёрного озера в качестве жертвоприношения гринддилоу, профессор!

Последнее предложение поступило от Луны Лавгуд, и Минерва наградила её тёплой улыбкой. Люциус нахмурился, наблюдая за тем, как его друзья и несколько бывших однокурсников Драко продолжают предлагать свои варианты его пыток.

Воспользовавшись тем, что внимание публики было отвлечено, Северус закрыл глаза и создал ложные воспоминания, которые были нужны Минерве. Это было второе преступление, достойное Азкабана, которое он совершил за последние десять минут, и он с некоторым удивлением подумал, что на службе у членов Ордена он использовал гораздо больше тёмной магии, чем когда-либо при Тёмном Лорде.

Вытащив из рукава волшебную палочку, он извлёк из своего сознания серебристое ложное воспоминание и поместил его в пузырёк, который Минерва ему протянула. Северус усмехнулся, когда она вопросительно посмотрела на него.

— Не волнуйся, Минерва. В этих воспоминаниях много портвейна и парочка любовных похождений.

— Любовных похождений? — спросила Полумна достаточно громко, чтобы все услышали.

Минерва сунула пузырёк в карман и практически побежала к двери. Взгляды всех присутствующих были прикованы к Северусу в ожидании ответа. Он не гордился своей способностью врать, но всегда, когда того требовала ситуация, быстро соображал.

— Минерва планирует отпуск и попросила посмотреть мои воспоминания о посещении Южной Америки.

— Где у вас была парочка любовных похождений? — уточнила Полумна.

Северус властно откинулся на спинку кресла.

— Джентльмен не целует и не рассказывает, мисс Лавгуд.

По выражению ее лица было ясно — она знает, что он лжёт, но она не стала давить на него. Сибилла схватила его за бороду, привлекая к себе его внимание. Северус успокаивающе похлопал её по спине.

— Прошу прощения за беспокойство. Что бы ты хотела получить на Рождество, Сивилла?

Он ожидал, что она попросит новый хрустальный шар или новую колбу для кальяна, и совершенно не был готов к ее просьбе.

— Как вы знаете, директор, набрать учеников для занятий по прорицанию уровня С.О.В. бывает непросто. Я хочу, чтобы вы с Гермионой пришли на мои занятия и рассказали младшим ученикам о важности прорицания.

Невилл хмыкнул, сидя за своим столом.

— Ты хочешь, чтобы Гермиона пришла на твой урок, чтобы поддержать важность прорицания?

Сивилла мечтательно уставилась на дальнюю стену.

— Я хочу, чтобы вы оба рассказали о том, как прорицание положило начало вашей великой истории любви. Это почти наверняка вызовет у студентов желание записаться на углубленное изучение прорицания.

Северусу каким-то образом удалось не рассмеяться над этой идеей.

— Я постараюсь убедить её, Сивилла. Если не получится, то с радостью приду один.

Розмерта подошла и сняла Сивиллу с его колен.

— Ну вот, теперь все в порядке. Давайте поторопимся. Скоро будем ужинать.

Остальные преподаватели и сотрудники Хогвартса озвучили свои рождественские пожелания и получили подарки без происшествий, но под насмешки других гостей бара. Один из самых интересных запросов поступил от Хагрида. Все ожидали, что великан попросит драконьи яйца или что-то столь же экстравагантное, но тот просто попросил разрешения использовать магию на территории школы, если это потребуется для защиты учеников или одного из его питомцев.

Северус воспользовался этой возможностью, чтобы исправить то, что, по его мнению, всегда было вопиющей несправедливостью.

— Хагрид, я отменяю наказание, вынесенное директором Диппетом. С тебя снимается ограничение на использование магии, и ты также можешь закончить когда-то прерванное обучение. Я буду рад помочь тебе с зельями, если хочешь.

Полувеликан мгновенно разрыдался и заключил Северуса в крепкие объятия. К тому времени, когда Розмерта и Поппи отвели Хагрида на место, на кухне наконец-то был готов ужин.

Они сдвинули все столики вместе, чтобы получился один длинный стол. Зажгли свечи, и кто-то включил обязательный в такой ситуации альбом Селестины Уорбек.

По столу расставили тарелки с гусем и жареной курицей, блюда с морковью и пастернаком, картофелем, тушёной красной и брюссельской капустой. Люциус выставил на стол любезно принесенные им из дома бутылки вкуснейшего эльфийского вина, и вскоре вечер наполнился непринуждёнными разговорами.

Болтовня резко стихла, когда дверь паба распахнулась. Северус как раз подносил ко рту вилку с насаженной на нее брюссельской капустой, когда поднял взгляд. Капуста соскочила с вилки, упала в подливку на тарелке и, отскочив от нее, покатилась по столу. Его рот так и остался приоткрытым при виде его ведьмы.

Её непослушные кудри были растрёпаны, а щёки раскраснелись от холодного ветра. На ней было короткое багровое пальто с белой меховой отделкой, белая рубашка, заправленная в плиссированную юбку до середины бедра, подол которой также был отделан белым мехом. Костюм дополняли красные чулки и чёрные туфли на толстых высоких, но устойчивых каблуках, а также красный колпак с помпончиком, прикреплённый к макушке с помощью заколок.

Северус недоверчиво покачал головой, в его голове была только одна мысль:

Маленькая проказница нарядилась миссис Клаус.

Она приветствовала компанию широкой улыбкой, но её взгляд был прикован исключительно к нему.

— С Рождеством!

Невилл, поднявшись и наблюдая за тем, как люди приветствуют опоздавшую гостью, отодвинул свой стул.

— Пожалуйста, садись на мое место, Гермиона. Я не против постоять.

Северус наконец обрёл способность говорить:

— В этом нет необходимости, мистер Лонгботтом. У ученицы Грейнджер уже есть место, — он похлопал себя по бедру. — Здесь.

Её каблуки громко стучали по деревянному полу, пока она практически бежала к нему. Когда она уселась к нему на колени, он обнял её за талию и притянул к себе. Она, хихикнув, одной рукой обняла его за плечи, а другую положила руку ему на грудь. За столом воцарилась тишина.

— Скажи мне, Гермиона, ты была хорошей девочкой в этом году? — Он, скользнув ладонью вниз, слегка сжал её бедро.

Она прикусила нижнюю губу и покачала головой.

— Нет, Санта. Боюсь, я была очень непослушной.

Северус выгнул бровь.

— Понятно. Тогда… возможно, сегодня вечером мне не стоит исполнять твоё желание?

Гермиона вцепилась в его куртку.

— Пожалуйста, Санта. Я уже несколько месяцев жду, когда смогу развернуть свой подарок.

Северус сделал вид, что тщательно обдумывает свой ответ.

— Хорошо. Я дам тебе возможность вернуться в список хороших волшебниц, позже. Так что бы ты хотела получить на это Рождество, ученица Грейнджер?

Она нервно погладила его по бороде, набираясь смелости.

— Тебя.

Несколько вилок с грохотом упали на стол. Розмерта и Поппи самодовольно улыбнулись друг другу. Сивилла тут же обратилась к Роланде, настаивая на том, что уже давно предвидела такой поворот событий.

Не обращая внимания на толпу, Северус зарылся свободной рукой ей в волосы и погладил большим пальцем ее щеку.

— Твое желание исполнено.

Он притянул её к себе и позволил себе насладиться прикосновением её мягких губ к своим губам. Ещё более опьяняющим был тихий стон, с которым она призывно приоткрыла свои сладкие уста. Северус подался вперёд, слишком увлечённый её дразнящим языком, чтобы заметить одобрительные возгласы и радостный свист окружающих.

Наконец он отстранился и сурово посмотрел на неё.

— Ты опоздала.

Гермиона подождала, пока гости перестанут пялиться на них и вернутся к ужину, прежде чем ответить ему:

— Я помогала Минерве с её маленькой проблемой с паразитами.

— И? Проблема решена?

— Проблема, о которой идёт речь, находится в лазарете и рассказывает целителям-стажёрам о своей прекрасной поездке в Португалию. Я знаю, что ты мастер легиллименции, поэтому не удивлена, что Минерва попросила тебя о рождественской помощи, но откуда ты узнал о Протеевых чарах?

Северус ухмыльнулся, доставая из кармана монету Фреда.

— Последние несколько ночей меня навещали призраки.

Гермиона взяла галеон, и ее рот раскрылся от шока, когда она наложила на монету заклинание.

— Это монета Фреда…

Северус кивнул.

— Он был одним из моих гостей. Он показал мне грозную львицу, которая сопротивлялась проныре-ласке, когда тот пытался принудить её к браку.

Её щёки порозовели.

— Ты правда был там? Мне так стыдно.

Он ободряюще сжал её бедро.

— В этом нет необходимости. Ты великолепна, когда злишься.

Гермиона, отчаянно желая сменить тему, хлопнула его ладошкой по груди.

— Ты сказал «духи». Кого ещё ты видел?

— Альбус тоже омрачил мой порог своим появлением.

Ее лицо стало серьезным.

— С тобой всё в порядке?

Северус едва заметно кивнул.

— Было трудно смотреть ему в глаза, но он показал мне, что даже когда я думал, что все меня ненавидят, по крайней мере один человек встал на мою защиту. Он показал мне ту ночь, когда вы с Поттером были в Годриковой Впадине, и показал, что ты сделала с картой Мародеров. Это заставило меня задуматься, почему. Почему ты это сделала?

Гермиона глубоко вздохнула.

— В то время я чувствовала себя твоей защитницей, но позже это чувство трансформировалось. Когда ты разрешил мне навещать тебя в Мунго, я почувствовала, что у меня наконец-то появился друг, который разделяет мои интересы. К тому времени, как мы вернулись в Хогвартс, я уже знала.

— Знала? — переспросил он.

— Что я влюблена в тебя.

Северус пальцем свободной руки приподнял её подбородок, чтобы снова её поцеловать, но замер, едва коснувшись её губ. На мгновение он задумался, стоит ли говорить ей правду.

— Лили…

— Ооо. Понятно, — боль от отказа исказила черты ее лица, и Гермиона тут же опустила глаза в пол.

Северус снова нежно приподнял ее подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.

— Лили пришла ко мне как к другу, чтобы показать, чего я буду лишен, что мы потеряем, если я не скажу тебе, что восхищаюсь тобой, что хочу тебя уже несколько месяцев, — его сердце бешено забилось в груди, — что… я тоже люблю тебя, Гермиона. Я должен был сказать тебе…

Она прервала его объяснения страстным поцелуем, вызвав новый шквал добродушных возгласов за столом. Гермиона вложила в поцелуй всю свою радость и многомесячную тоску, вызвав у влюблённого в нее волшебника беспомощный стон.

Незаметно для влюблённой пары появившаяся Минерва откашлялась, чтобы привлечь их внимание.

— Гермиона, ты помогала мне весь день. Возможно, тебе стоит перекусить между поцелуями.

Северус рассмеялся.

— Вы голодны, миссис Клаус?

Гермиона потянула его за бороду.

— Нет, Санта, но, кажется, мне пора спать.

— О, ты устала?

— Нет. — Она покачала головой, лукаво улыбаясь, и тут же призывно поёрзала попкой у него на коленях.

Северус театрально зевнул.

— А я вот проснулся сегодня утром от стука в дверь и известия, что мы должны провести весь день, украшая паб и готовя еду. Поппи и Розмерта — худшие из надзирателей. Я за всю свою жизнь никогда не распутывал столько рождественских гирлянд и не ощипывал столько кур.

Гермиона похлопала его по груди.

— Бедняжка. Наверное, ты слишком устал, придется подарить тебе подарок в следующий раз…

Стул Северуса с громким скрежетом проехал по деревянному полу, когда он резко поднялся на ноги, потянув за собой Гермиону.

— Прошу прощения, что покидаю вас, но мне нужно вернуться в замок, меня ждет неотложное дело.

Невилл притворно надулся.

— Но ты пропустишь зажжение свечей на рождественском пудинге, Санта.

Розмерта толкнула молодого волшебника локтем в бок.

— По-моему, Санта уходит, чтобы разжечь огонь другого рода.

Поппи и вовсе отмахнулась от Невилла.

— Идите, директор. У нас с Розмертой всё под контролем.

Не дожидаясь дальнейших поощрений, Северус аппарировал в Хогвартс.

Северус прижал Гермиону к себе, когда они с негромким хлопком появились в его спальне, чтобы помочь ей сохранить равновесие.

— Прости. Я так разволновался, что забыл, что ты теряешься при аппарации.

Гермиона ободряюще сжала его руку.

— Я в порядке.

Она быстро оглядела комнату, и её взгляд почти сразу же остановился на его прикроватной тумбочке, на которой стояла вазочка с конфетами.

— Ты не любишь лимонные леденцы, а эта вазочка очень похожа на твою любимую кружку. Альбус…

— Сверкал глазами, грозил пальцем и испортил мою кружку? Да, это он.

Гермиона взяла одну из лимонных долек и стала внимательно рассматривать её. Северус, воспользовавшись её рассеянностью, подошёл сзади и коснулся губами ее кожи в том месте, где шея переходит в плечо. Лимонная конфетка упала на пол, а сама Гермиона прильнула к нему. Северус обнял её за талию и притянул к себе так, что она почувствовала его эрекцию.

— Так скажи мне, маленькая ведьма, — его голос, раздавшийся у самого ее уха, понизился до сексуального мурлыканья, — почему ты оказалась в моём списке плохишей?

Гермиона медленно повернулась к нему лицом и, нервно прикусив нижнюю губу, задрала подол юбки до талии. Её прекрасные красные чулки доходили до середины бедра и держались на поясе с подвязками, а чуть выше вместо трусиков перед ним предстала копна аккуратно подстриженных тёмных кудрей.

Северус, изо всех сил стараясь удержать суровое выражение лица, с трудом сглотнул.

— Понятно. Это довольно веская причина. Вот в каком виде вы появляетесь на вечеринке с коллегами, мисс Грейнджер?

Гермиона быстро опустила юбку, ее щеки пылали от смущения.

— Прости. Это слишком? Я просто хотела…

Она пискнула, когда Северус за пару мгновений успел, схватив за талию, бросить ее на постель и, вцепившись в лодыжки, грубо рвануть ее к краю кровати. С силой впившись пальцами в бедра Гермионы, он задрал юбку и застонал при виде её влажных розовых складочек.

— Это мой подарок, маленькая распутница?

Он потянулся, чтобы снять колпак, прежде чем прильнуть к ней, но Гермиона схватила его за запястье.

— Не снимай.

Дикая ухмылка была единственным предупреждением, прежде чем подбородок Северуса опустился. Ее пальцы зашарили по его простыням, отчаянно ища опору, пока он медленно и томно облизывал ее половые губы. Его нос упирался ей в клитор, когда он с удивлением смотрел на нее снизу вверх.

— Такая чувствительная… Ты ерзала у меня на коленях в пабе, чтобы кончить на глазах у наших коллег и гостей, Гермиона?

— Да… — выдохнула она.

Северус усмехнулся, прижавшись к ней, и волна восхитительной вибрации прокатилась по спине Гермионы. Она покачала бёдрами, пытаясь потереться о его подбородок. Северус держался чуть в стороне, покачивая подбородком и щекоча её половые губы своей густой кудрявой бородой.

— Такая распутная ведьма, терлась своим маленьким клитором о мои бархатные брюки.

Она заерзала в его объятиях.

— Ты весь семестр игнорировал мой очевидный интерес. Я знала, что сегодня ты позволишь мне посидеть у тебя на коленях, и хотела привлечь твоё внимание.

Он щёлкнул пальцами, и Гермиона с широко раскрытыми глазами почувствовала, как медленно расстёгиваются пуговицы на её рубашке и красный кружевной бюстгальтер, застёгивающийся спереди.

Северус резко вздохнул, когда ткань, скользнув в сторону, обнажила её идеальные розовые соски. Его тёмные глаза впились в неё.

— Ты всегда любила флиртовать с опасностью, и сейчас, когда ты завладела моим безраздельным вниманием, ты, наконец, узнаешь, каково это — быть моей.

Гермиона с приглушённым стоном откинула голову назад, когда он, всерьёз взявшись за дело, начал водить кончиком языка взад-вперёд по её набухшему клитору. Её спина выгнулась дугой, и Северус, приняв это за молчаливое приглашение, обхватил ладонями её грудь. Он сжимал затвердевшие соски между большими и указательными пальцами до тех пор, пока они не запульсировали от его прикосновений.

Когда она протестующе заскулила, Северус отпустил измученные соски и в такт своему языку невесомо провел по ним кончиками больших пальцев. Ее ногти ободряюще впивались в его предплечья, а ее заикающиеся стоны становились все глуше и глуше. Влажное, похотливое чавканье, с которым он наслаждался ее влагалищем, перемежаемое позвякиванием колокольчиков на его костюме, когда он бесстыдно терся бедрами о свою постель, наполнили комнату.

Наконец он отпустил её груди и впился пальцами в мягкую плоть её бёдер. Северус обхватил губами её клитор и, не сдерживаясь, застонал, посасывая набухшую жемчужину. Гермиона накрыла ладонями свою грудь и резко ущипнула себя за напряжённые соски. Нескольких импульсов лёгкой боли было достаточно, чтобы она кончила.

— Северус!!! — вскрикнула она, и тело ее обмякло.

Он посмотрел вниз, с удивлением ощутив под коленями холодный пол, и рассмеялся, когда понял, что Гермиона с помощью беспалочковой магии сняла с него всю одежду.

— Ты всегда была нетерпеливой, моя дорогая, — Северус кивнул в сторону изголовья кровати. — Двигайся, если так не терпится.

Гермиона бросила на него предупреждающий взгляд, но ухмылка, появившаяся в уголках её губ, испортила весь эффект. Она подползла к изголовью кровати и рухнула на его подушки. Глаза ее были закрыты, она пыталась отдышаться.

Северус последовал за ней и, тоже забравшись на кровать, опустился на колени между ее ног.

— Посмотри на меня, Гермиона.

Она открыла глаза и провела кончиком языка по пересохшим губам, рассматривая его взъерошенные волосы, поросль темных волос на груди и плавные движения ладони, которой он поглаживал свой блестящий смазкой член.

— Ты все еще можешь отказаться, Гермиона.

Гермиона смущенно нахмурила брови.

— Я не отступлю.

Северус застонал, когда ведьма обхватила его член своей изящной, теплой, гораздо меньшей, чем его собственная, ладонью и погладила его в ровном, томительно неторопливом темпе. Северус качнул бёдрами, толкаясь в её руку. Предэякулят вытекал из его головки, капая ей на живот и собираясь там в липкую лужицу. Он вцепился пальцами в её бёдра, пытаясь продержаться достаточно долго, чтобы объяснить:

— Когда духи посетили меня, я увидел свадьбу, Гермиона. Если мы сделаем это сейчас, я потребую от тебя это будущее для себя… для нас.

Её рука замерла. Гермиона серьёзно посмотрела на него.

— Это то, чего я хочу уже целую вечность. Заяви на меня свои права, Северус… Сейчас.

Он навис над Гермионой, перехватил её запястье, прося остановиться, и, придерживая себя свободной рукой, выровнялся. Её рот раскрылся в беззвучном вскрике, когда толстая головка его члена скользнула внутрь нее. Гермиона не была неопытной, но член Северуса растягивал её, вызывая легкий дискомфорт. Северус опустился на локти, просунул ладонь между ними и нежно погладил её клитор. Он медленно погружался в любимую ведьму, пока не вошёл полностью, и замер, стараясь держаться неподвижно, чтобы не опозориться, подобно четверокурснику.

Гермиона изо всех сил старалась, чтобы её голос не дрожал, когда она заговорила:

— Расскажи мне, что ты видел, Северус? Что тебе показала Лили?

Он поцеловал ее нахмуренный лоб.

— Мы были в церкви в Годриковой Впадине.

Его губы коснулись обеих ее щек.

— Там были все наши друзья.

Она рассмеялась, несмотря на дискомфорт.

— Ты терпел моих друзей на нашей свадьбе?

Он чмокнул её в кончик носа.

— Наглая ведьма. Мы их терпели. На самом деле, среди них было даже несколько Уизли.

Гермиона улыбнулась ему.

— Мы? Должно быть, я тебе очень дорога, раз ты готов их терпеть.

Он пробормотал ей в губы, не сводя с нее взгляда:

— Мы, там были Малфои, — и через мгновение, собравшись с духом, продолжил: — Ты мне небезразлична. Я люблю тебя, Гермиона. Я не очень добрый человек и не умею выражать свои чувства, но как только я увидел Минерву, шепчущую заклинания над нашими соединенными руками, я понял, чего хочу, понял, кем мы должны быть друг для друга.

Она пошевелилась под ним и обняла ногами его талию.

— Я тоже этого хочу.

Он снова приник к ее губам, медленно отстранился и снова подался вперед.

— Повтори это еще раз, Гермиона.

Гермиона провела пальцами по его спине, пока он медленно входил в неё, стараясь быть нежным.

— Я хочу этого.

Его губы нашли ее ухо.

— И еще раз.

— Я хочу этого.

Она удивленно вскрикнула, когда его бедра подались вперед, полностью погружая его в ее лоно.

— Ещё…

— Я хочу тебя, Северус.

То немногое, что осталось от его выдержки, ускользнуло, радостно уступив место крикам удовольствия его ведьмы, грубым шлепкам кожи о кожу, боли от её ногтей, впивающихся в его ягодицы, когда она сжималась вокруг него. Северус, кончив с ее именем на губах, рухнул на неё и уткнулся носом в её шею.

Она обхватила его руками и, поцеловав в висок, довольно улыбнулась. Они не торопились, и Северус с удовольствием занялся тем, что нанес пурпурную линию из засосов на её горло. Когда Гермиона почувствовала тяжесть в боку и сказала, что им нужно сменить положение, он поднял их с кровати и, откинув покрывало, уложил свою драгоценную ношу под легкое пуховое одеяло.

Он уже собирался последовать за ней в постель, когда его внимание привлек землисто-мускатный запах и блеск белесой жидкости. Он надавил на ее бедро, побуждая Гермиону раздвинуть для него ноги. На его лице, когда он увидел, как его сперма окрашивает внутреннюю ее поверхность бёдер, появилась собственническая, удовлетворённая ухмылка. Гермиона попыталась произнести очищающее заклинание, но он остановил её.

Он усмехнулся, когда она бросила на него недоуменный взгляд.

— Считай это частью моего рождественского подарка.

Гермиона закатила глаза.

— Я начинаю думать, что все мужчины — неандертальцы.

Северус устроился в постели, притянув её к себе.

— Называй меня как хочешь, лишь бы я был твоим.

Гермиона ласково поцеловала его в челюсть.

— Ты мой.

Он в ответ поцеловал ее в макушку.

— И ты моя. Навсегда.

За окном его их причины быть довольными собой. Им удалось добиться успеха там, где никто другой не смог этого сделать. На протяжении еще многих лет они продолжали присматривать за домом четы Грейнджер-Снейп, домом, где всегда царили смех, любовь и, конечно же, та самая кружка-вазочка с лимонными леденцами.