Полночный свет (джен)

На улице шел сильный дождь. Его косые линии били по одиноко стоявшей на углу улицы фигурке и покрытой объявлениями стене дома.

Подъехало такси. Машина мигнула жёлтыми огнями фар, осветив плакаты, кричащие о распродажах шуб, афиши предстоящего концерта гастролирующего оркестра и приглашение на церемонию прощания с каким-то человеком, чьё фото почти скрыло новое объявление.

Пассажирка уселась на переднее сиденье. Звякнули брелоки на сумке. Она смущённо прикоснулась ладонью к волосам, с которых капала вода.

Немолодой таксист протянул пассажирке салфетки.

— Возьмите. Не полотенце, конечно, но всё же лучше, чем ничего.

— Спасибо. — Она принялась осторожно вытирать волосы, стараясь не запачкать сиденье и приборную панель.

Воцарилась тишина, почти сразу прервавшаяся механическим голосом навигатора: тот сообщал, что до пункта назначения оставалось ехать около получаса.

— Куда это вам потребовалось в такую непогоду, да ещё и ночью? Неужели до утра не спалось? — спросил водитель, чтобы немного разбавить затянувшееся молчание.

Девушка замялась, сминая в руке одну из висящих на сумке зверушек.

— На самом деле… домой. — Она сжала игрушку чуть сильнее. — Да, домой. Надеюсь, что это все еще мой дом.

Мужчина помедлил, словно подбирая слова для следующего вопроса.

— Значит, домой…. Давно там не были? Навещаете родных?

Пассажирка слегка улыбнулась.

— Можно и так сказать. На самом деле… Еду просить прощения.

Таксист скептически оглядел собеседницу с ног до головы: встрепанные волосы («Если не расчешется, будут, как воронье гнездо», — подумал он), рваные джинсы, футболка, рюкзак, которого почти не видно за кучей брелоков (у его внучки такие же — навешают, потом теряют и плачут, что потеряли!). На лицо — ну чисто его старшая дочь перед тем, как сбежала замуж из университета — такая же молодая и отчаянная. Только глаза грустные. Натворила, может, чего? Вон как мнется, нервничает. С родными поругалась? Из университета отчислили? Парень бросил?

Глаза ну очень грустные. И не спросишь же, что случилось. На улице в такой смурной час, под дождем и без зонта, опять же…

Спасибо, что хоть обута.

«Через семьсот метров поверните направо», — включился навигатор, напугав обоих.

— Вы знаете, — проговорил таксист, — навещать родных — это всегда идея хорошая. Мы ведь не вечные. Можно и не успеть однажды. Мои внучки каждое лето у меня остаются, радуют старика. Дочь, правда, начала приезжать далеко не сразу, поссорились мы. Крупно. Чуть было совсем не рассорились, как кошка с собакой прямо. Горячие мы оба. Как ляпнем что — так сразу это… Ссоры, крики, обиды. Но всегда как-то мирились, договаривались, знаете? И вот как-то поссорились сильно и помириться не вышло. Уперлись, как козлы на огороде: не пойду первый мириться, и все тут! Вот она от меня и убежала, оставила, дурака старого, одного. Так мне и надо. Учебу бросила, вещи собрала и сбежала замуж. И далеко. Искал я ее, с ног сбился. Ругался на себя, мол, что тебе, калоше старой, стоило сказать, что права она. Осталась бы, не терял бы ее. Но надо было ляпнуть…

Немолодой мужчина вдруг смутился. Вот ведь разошелся, дурак старый… Не интересно твоей собеседнице, поди. Сейчас как ответит что-нибудь и все. А то и выйдет из машины и дальше сама пойдет, чтобы его не слушать. А на улице темно и дождь не кончился. Куда ее одну в темноту? А вдруг заблудится, в неприятности попадёт?.. Эх, дурак старый…

Но девушка неожиданно улыбнулась. Легко, светло.

— Я в каком-то смысле… тоже поссорилась с родными. — Ее улыбка слегка увяла. — Многого наговорила. Не самого хорошего. Наделала тоже много… дел. Еду к папе. Думаю, вот появлюсь на пороге, будет сюрприз. Просто… Давно не виделись.

Она снова сжала несчастную зверушку, висящую на сумке. Голова создания готова была вот-вот отлететь.

— Я не знаю, готов ли он меня простить, я сильно его обидела на самом деле. Он вообще-то у меня добрый и хороший, просто иногда чуточку перегибает палку, совсем чуть-чуть. Беспокоится…

— Беспокоится, — подтвердил таксист. — От лица всех пап и дедушек подтверждаю, что так и есть. Поэтому и ругаемся.

— …Но я его обидела. Сильно. Сказала то, чего не следовало бы. Он вряд ли будет мне рад. Я даже не знаю, зачем мне туда ехать.

«Ну вот, сейчас заплачет снова. Дурак ты старый… И платков-то никаких нет, чтобы дать утереться», — подумал таксист и несмело похлопал девчонку по плечу.

В очередной раз проклюнулся навигатор, безэмоционально сообщивший, что поездка близится к концу, осталось проехать десять минут.

— Ну не переживайте. Почему вы так уверены, что он вас не ждёт? А вдруг все-таки это не так?

Повисла небольшая пауза. За окном машины проносились улицы, усыпанные желтыми точками фонарей. Волосы девушки почти высохли.

Она мечтательно улыбнулась.

— Когда я была маленькой, я вечно хотела убежать куда-нибудь на поиски приключений, но боялась заблудиться и не найти дорогу домой. И тогда папа сказал, что если я вдруг однажды потеряюсь, он всегда будет оставлять включенными фонари у дома. Чтобы я увидела их издалека и непременно нашла путь обратно. Но это ведь такая глупость. Кто зажжет фонари сейчас?

Она вздохнула, продолжая теребить игрушку. В этот раз голова у бедного мишки все-таки отлетела.

— Вы знаете, наверное… поверните назад. Я передумала, я не хочу домой.

Теперь вздохнул уже мужчина за рулём.

— Отменить поездку будет довольно сложно… Давайте я вас просто довезу до пункта назначения, вы хотя бы осмотритесь. Если не захотите туда заходить — отправимся обратно.

«Через четыреста метров поверните направо».

Проехать несколько зданий, повернуть на дорогу, ведущую к частным домам. Еще один поворот — и у девушки вырвался невольный полувсхлип.

У дома в самом конце улицы ярко горят жёлтые фонари. Тёплый свет зажжён во всех комнатах, гирляндами обвивается вокруг деревьев и бежит по траве и дорожкам. На крыльце, заливая светом ступени, стоит множество включённых ламп.

А чуть в стороне — припаркованный в тени деревьев катафалк.