Самоотверженные подвиги Человека-Мужика (джен)

Однажды осознав своё истинное предназначение, Человек-Мужик, в миру Геннадий, вышел на тропу скромного, но всё же героизма. Загорелось у него в груди благородное желание помочь бабульке перейти дорогу, он тут же бросился, расправив плечи, навстречу подвигу. Сухонькая старушка, сгорбившись под тяжестью авоськи, стояла у края проезжей части и всё никак не решалась сделать шаг.

Человек-Мужик подхватил бабульку под локоть и, гордо выпячивая грудь, смело шагнул на зебру. В этот самый момент, откуда ни возьмись, сбоку вылетел велосипедист. Чудом компактному и вёрткому всаднику удалось избежать фатального столкновения. Старушка со страху охнула и схватилась за грудь, выронив авоську. Яблоки, кабачки, морковь — всё покатилась по асфальту, словно нарочно во все стороны. Геннадий тут же ринулся собирать рассыпавшиеся продукты, коря себя за невнимательность и выслушивая отборную брань недовольных водителей.

Завидел Геннадий издали миловидную девушку с громоздкой коляской, и вновь Человек-Мужик воспылал желанием помочь. Он уже в красках представил, как эта очаровательная особа смущённо благодарит его, быть может, даже дарит ему свою красивую улыбку. С пылким энтузиазмом он подскочил к ней и, не тратя времени на пустые разговоры, схватил коляску. В порыве неуёмного благородства он не заметил пластиковой бутылки на последней ступеньке. Коляска выскользнула из неловкой хватки и с грохотом укатилась вниз, а Человек-Мужик так и растянулся на каменном полу.

Только тогда Геннадий услышал взволнованные, почти истеричные вопли откуда-то сверху. Подняв глаза, он увидел, как яростной стихией на него надвигается трёхглавый дракон. Женщина, совсем другая, с двумя детьми на руках, бранила его на чём свет стоит и грозилась сжечь одним лишь своим гневным взглядом. Усадив одного из малышей в коляску, она воинственно двинулась к лестнице, чтобы вновь с титаническим трудом затолкать сей неповоротливый транспорт наверх.

Геннадий с ободранными коленями и чувством глубочайшего стыда всё же набрался мужества вылезти из перехода на свет Божий. Свирепая дама уже почти успокоила хнычущую малышню не иначе, как настоящей амброзией для всех детей — фруктовым пюре. Метнув в Геннадия, словно копьё без ошибочно пронзающее сердца, злое «идиот», она горделиво удалилась. А миловидная девушка, что и привлекла внимание Человека-Мужика, дождалась, наконец, героя своего романа и ушла с ним под руку, одарив Геннадия лишь коротким укоризненным взглядом напоследок.

Тяжела была ноша Человека-Мужика. Мир будто нарочно испытывал на прочность его выдержку и тягу к благородным порывам, ничего не дарую взамен. Пыль и ссадины стали привычным дополнением к его образу борца за добро и справедливость. Временами хотелось даже сдаться, но Человек-Мужик внутри Геннадия не позволял закрывать глаза и уши, когда этому неблагодарному миру требовалась помощь. Быть может, сложись всё иначе тремя годами ранее, Геннадий и не узнал бы, какая ответственность лежит на его плечах. Теперь же скромные, совершенно заурядные и ничем не примечательные способности требовали выхода. Вот как в тот раз.

Истошные, не человеческие вопли разносились по всему двору. Соседский рыжий кот сидел на дереве и орал так страдальчески протяжно, что Человек-Мужик тут же позабыл о всех своих сомнениях. Без лишних раздумий Геннадий принялся карабкаться на дерево — в детстве у него это прекрасно получалось. Правда, детство было довольно далеко. Но разве подобная мелочь может остановить героя?

С трепетом сердце — и немного в напряжённых конечностях — и с надеждой на успешное завершение столь важной операции, Человек-Мужик влез на дерево. Кот, увидев приближающуюся угрозу в лице Геннадия, запаниковал и вцепился в это самое лицо всеми своими внушительными когтями. Отплатив жестоким актом агрессии за благородный порыв помочь беде, довольно увесистый кот, словно китайский летучий воин в воздушных одеяниях, вспорхнул на соседнее дерево, затем лёгкой белочкой метнулся по его стволу вниз и, даже не оглянувшись на спасителя, запрыгнул на родной балкон. Человеку-Мужику ничего не оставалось, кроме как принять поражение и с растерзанным лицом ожидать приезда пожарной команды. Всё же лазить по деревьям, будучи десятилетним пацаном в шортах, не то же самое, что карабкаться на них, оставаясь офисным работником в неудобном пиджаке, пусть и с героическим сердцем в груди.

Уже сидя на своём скрипучем диване с пакетом замороженных овощей на пылающем лице, Геннадий пришёл к выводу, что героизм — это не всегда эффектные подвиги. Нужно, пожалуй, идти по пути героя шагами поуже. Возможно, стоит начать с малого: не спасать мир в одиночку, а быть хорошим работником, соседом и приятелем. Не шуметь в квартире после десяти, сдавать отчётность вовремя... Человек-Мужик ещё сумеет показать свою скромную удаль и заурядные способности миру. Отбросив ледяной пакет и резко поднявшись, непризнанный герой своего времени гордо вздёрнул подбородок, поморщился от жгучей боли, вновь приложил пакет на лицо, но мысленно он всё ещё созерцал алеющее солнце за белым тюлем. Невидимый плащ развивался за его расправленными плечами. А песня, что лилась из телевизора, рассказывала не только о нуарном селезне, который готов прийти на помощь по первому свисту. В ней отчётливо читалась история о никому не известном и ничем не примечательном Человеке-Мужике, который, несомненно, осознанно скрывается в тени собственной заурядности и неприметности.