Рождественский Живоглот (гет)

В воздухе витал терпкий запах специй, апельсиновых корочек, корицы. Комнаты дома были наполнены детским смехом, суетливыми шагами, хаосом сборов. Огромный кот с длинной рыжей шерстью по кличке Живоглот, как обычно в это время, расположился на своей лежанке рядом с батареей. Несмотря на роскошную шубу, он предпочитал в эти морозные дни жаться к теплу, подставляя бока горячей металлической поверхности.

Его хозяйка, Гермиона Грейнджер, нервно расхаживала по комнате, её волнение перед поездкой распространялось в домашней атмосфере.

— Драко, ты не можешь не ехать и остаться с котом! — её голос прозвучал резко, заставив Живоглота настороженно приоткрыть один глаз.

— Ну почему мы должны бросать Глотика? — капризно возразил жене Драко Малфой. Не боясь потревожить кошачий покой, он решительно шагнул к лежанке и схватил Живоглота в крепкие объятия. Шерсть мгновенно осела на яркий рождественский свитер, но Драко, казалось, этого не замечал. — Поттеры его растерзают!

— Не говори глупостей! — Гермиона закатила глаза. — Живоглот вполне способен постоять за себя. Тем более Лира и Скорп давно приучили его к детскому вниманию.

Живоглот же мужественно терпел порыв взрослого внимания. Пальцы Драко, сильные и настойчивые, погрузились в его густую гриву, найдя все самые приятные места — у основания шеи, за ушами. Кот не сдерживаясь громко замурчал, забываясь в блаженстве. Мир растворился в ритмичных движениях знакомых рук. Он вжался в объятия, подставляя подбородок, и блаженно зажмурился. Тепло, безмятежность и эти волшебные пальцы, разминающие кожу за ухом.

Целую неделю он будет лишён этих милых моментов. Чета Малфоев с детьми собиралась провести рождественские каникулы на каком-то горнолыжном курорте. Странные они, эти волшебники, — лениво подумал кот, уткнувшись носом в дорогую ткань свитера. Как можно добровольно скакать на палках по снегу в лютый мороз, когда есть теплая батарея, мягкая лежанка и вот эти самые руки? Полное безумие.

Драко нес огромного рыжего кота к дому Поттеров на руках, словно драгоценный груз. Гермиона планировала пойти с ними, но сборы поглотили её целиком. Кот, завёрнутый в складки дорогого пальто Драко, чувствовал лишь глухое биение сердца сквозь ткань и надёжную тяжесть рук. Мороз на улице щипал щеки Драко, снежинки кружили в свете фонарей, но под защитой пальто Живоглоту было тепло и спокойно. Переноску он ненавидел лютой ненавистью и был безмерно благодарен за такое бережное отношение.

Гарри Поттер в кухонном переднике, с полотенцем, свисающим с плеча, открыл дверь дома, выпуская тепло вместе клубами пара. Он отступил, пропуская гостей вперёд.

В гостиной Поттеров царила предпраздничная, ленивая идиллия. На диване, подложив под спину гору подушек, полулежала Джинни Уизли. Её рыжие волосы были собраны в небрежный пучок, а под свободным вязаным платьем угадывался округлый живот. Ноги в толстых рождественских носках с оленями были вытянуты на пуфе. Она читала вслух детям, чьё внимание мгновенно переключилось на гостей. Джеймс и Лили вскочили с ковра, радостно приветствуя вошедших Драко с Живоглотом.

Драко, осторожно выпустил Живоглота из-под пальто, передал тёплый пушистый комок в руки Гарри. Кот, слегка ошеломлённый сменой обстановки, замер.

— Вот он, наш Глотик, — сказал Драко, его голос звучал мягко. — Будь добр, Гарри... Он любит, когда чешут вот здесь, — пальцем Драко показал точку за ухом, — терпеть не может резких звуков и запахов. Обожает лежать на своей лежанке у батареи. И... позаботься о нём. Пожалуйста.

Гарри Поттер изо всех сил старался не закатывать глаза. Он аккуратно спустил Живоглота на ковер. Лили и Джеймс тут же обрушились на кота лавиной восторженных рук. Живоглот, ещё хранящий тепло Драко и запах его дорогого одеколона, слегка напрягся от натиска, но постепенно расслабился, принимая ласки.

Драко замер, ожидая, что дети дернут кота за хвост или закричат слишком громко.

— А ты не начнёшь рожать? — его взгляд скользнул с детей на округлый живот Джинни.

Джинни рассмеялась, откладывая книгу.

— Ну, у меня в запасе ещё целый месяц, надеюсь. Честно говоря, попасть в роддом на Рождество — не тот подарок, который я была бы рада получить. — Она нежно погладила живот. — Да и судя по тому, как Лили и Джеймс не торопились появиться, я с ними перехаживала неделю, думаю, времени у нас предостаточно.

Гарри подошёл к дивану, его лицо смягчилось. Он тепло поцеловал жену в макушку, обняв за плечи защищающим жестом. Его взгляд, брошенный на Драко, говорил: "Видишь? Всё под контролем".

Драко, наконец, выдохнул. Его осанка чуть расслабилась. Убедившись, что оставляет Глотика в относительно надёжных руках, он кивнул.

— Ладно. — Он сделал шаг к камину, взял щепотку порошка. Его взгляд на мгновение задержался на рыжем коте, мирно мурлыкающем под детскими руками

— Хорошего вам отдыха, — произнес Гарри, когда Драко шагнул в камин.

Утро следующего началось не с кофе. Его разорвал пронзительный крик Джинни, прокатившийся по всему дому:

— Гарри! Гарри!! Кажется, началось!

Живоглот, дремавший на теплой батарее в кухне, вздрогнул и вжался в подоконник. Он не понимал что началось, но воздух мгновенно наэлектризовался паникой. Суета, ворвавшаяся в дом Поттеров, затмила даже вчерашние сборы у Малфоев — она была громче, резче, лишенной всякой упорядоченности.

Гарри выскочил в гостиную, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть второй тапочек.

— Джеймс! Лилли! Быстро собирайтесь! — его голос сорвался на полтона выше. — Вы отправляетесь к бабушке и дедушке в Нору! Мамочка… мамочка рожает вашего братика! Скорее!

Дети, сонные и растрёпанные, заныли в унисон:

— Па-а-ап, мы спать хотим… Пусть братик подождет!

— Никаких «подождёт»! — Гарри мягко, но настойчиво подталкивал их к камину, его лицо было бледным от напряжения. — Вперед, родные! В камин! Скорее!

Всё это происходило под аккомпанемент громких вскриков Джинни из спальни:

— Гарри, я не готовааа! Уже воды отошли, Годрик! Быстрее! Это всё гадкий Малфой меня сглазил!

Гарри сунул детям по щепотке пороха, наспех поцеловав каждому макушку. Его руки дрожали.

— Говорите четко: «Нора Уизли». Джеймс, первым! Лилли, за ним! Не задерживайся!

Зеленое пламя взметнулось, поглощая детей одного за другим. Гарри шагнул следом, но через пару минут уже вернулся обратно из камина.

В дверях гостиной стояла Джинни. Одна рука сжимала маленький чемоданчик, другая прижималась к огромному животу. Она тяжело, прерывисто дышала, капли пота блестели на лбу.

— Я готова, — выдавила она сквозь зубы, голос был напряженным и хриплым.

Взгляд Гарри метнулся по комнате и зацепился за Живоглота, который нервно дёргал хвостом .

— Кот! — в ужасе прошептал Гарри. — Гермиона меня убьёт, если мы его тут бросим!

Джинни прищурилась, и в её глазах мелькнуло что-то опасное.

— А если я начну рожать здесь, в гостиной, — её голос стал ледяным, — то убью тебя я, Гарри Джеймс Поттер. Сейчас же. Вызови патронуса Рону. Пусть приходит и забирает этого кота.

Гарри не заставил себя ждать. Палочка взметнулась вверх:

— Экспекто Патронум!

Серебристый олень выпорхнул из кончика палочки, осветив комнату холодным сиянием. Гарри быстро, почти тараторя, проговорил в его направление:

— Рон! Джинни рожает! Дети у твоей мамы. Забери Живоглота из нашего дома к себе на выходные!

Гарри обернулся к Джинни:

— Готово. Теперь в Мунго. Держись, родная.

Едва Гарри успел опустить палочку, как в дом вошли двое волшебников в медицинских мантиях. Между ними парили волшебные носилки, обтянутые стерильным серебристым полотном.

— Миссис Поттер, прошу вас, — произнес один из них спокойным, но не терпящим возражений тоном. — Мы сопроводим вас в Св. Мунго быстро и безопасно в нашей медицинской повозке. Пожалуйста, на носилки.

Джинни, бледная, но собранная, кивнула. Гарри помог ей устроиться. Ещё мгновение — и колдомедики с их драгоценным грузом вышли за двери.

В доме воцарил долгожданный покой. Живоглот нервно облизнул лапу.

Но не прошло и минуты, как входная дверь с скрипом распахнулась, и в проёме показалась знакомая огненно-рыжая макушка, а за ней — нескладное, высокое тело Рона Уизли.

— Живоглот? Приятель? Ты где? — Рон ввалился в прихожую, озираясь по сторонам с выражением легкой растерянности на лице. Его взгляд упал на кота. — Ага, вот ты где, здоровяк!

«Приятель?» Живоглот фыркнул про себя, лишь кончик хвоста выдал его раздражение. Приятелями их назвать было трудно. Сколько нервов потратил Живоглот в Хогвартсе, пытаясь уличить того мерзкого анимага, с которым этот рыжий дылда везде таскался, как с любимым питомцем.

Рон присел на корточки, протягивая руку.

— Ну что, великан, идем ко мне? Не кусайся, ладно?

Живоглот смерил Рона холодным янтарным взглядом. Симпатии он к нему не испытывал. Ни капли. Он настороженно наблюдал, как Рон ставит переноску на пол и открывает дверцу с подозрительно громким щелчком.

— Залезай-ка сюда, удобно же! — Он похлопал по пластиковому дну переноски. — У Лаванды тебя ждёт... э-э-э... вкусный тунец! Ага?

Живоглот точно знал, что весь тунец этого мира не заставит его залезть в эту адскую ловушку.

— Ладно, не хочешь по-хорошему... — Рон вздохнул и медленно протянул руку, чтобы взять кота на руки и сунуть в переноску.

Это было ошибкой. Живоглот, почуяв угрозу его личной свободе, ловко увернулся. Его рыжий мех слегка распушился.

— Эй! — воскликнул Рон, теряя равновесие и чуть не падая вперед. — Ну, так не честно! Давай без дураков!

Он сделал еще одну попытку, на этот раз быстрее. Живоглот, как тень, юркнул под журнальный столик. Раздражение начало кипеть в коте, как зелье в котле. Его уши прижались к голове.

— Вот ты упрямый! — проворчал Рон, опускаясь на колени и пытаясь заглянуть под столик. — Ну-ка вылезай... Ай!

Острая когтистая лапа метнулась из-под стола и легонько шлёпнула по приближающейся руке Рона.Образовались неглубокие царапины, с выступившими капельками крови.

— Ладно, ладно! Без рук! — Рон отдернул руку. Он встал, почесывая затылок, и оглядел комнату.

Он попытался заманить кота, постукивая по переноске и причмокивая: — Кис-кис-кис! Иди сюда, Глотик! Хороший котик!

Живоглот лишь презрительно фыркнул из-под стола. «Котик? Серьёзно?» Раздражение перерастало в ярость. Его хвост хлестал по ножкам стола.

Рон, решив действовать напролом, схватил столик и приподнял его.

— Ага! Попался!

Но Живоглот был быстрее. Он выстрелил из-под стола, как рыжая молния, и помчался к дивану, запрыгнув на его спинку. Его шерсть теперь стояла дыбом вдоль всего хребта, а низкое, предупреждающее урчание наконец вырвалось наружу.

— Ох, ну ты даешь! — простонал Рон, глядя на кота, который с высоты дивана сверкал на него глазами, полными чистого кошачьего презрения и обещания кровавой расправы, если тот посмеет подойти ближе. — Ладно, грозный воин... Может, просто сам зайдешь? А? Пожалуйста?

Рон осторожно приблизил открытую переноску к дивану. Живоглот ответил долгим, шипящим выдохом. Его терпение лопнуло. Эта дурацкая коробка и этот неуклюжий рыжий волшебник довели его до точки кипения. Оставалось только одно: бегство или атака.

Живоглот неподвижно смотрел на него. В глазах читалось: «Ты серьёзно?». Рон схватил лежащий на диване плед и резким движением попытался накрыть кота.

Но попытка не увенчалась успехом.

Живоглот взлетел на книжную полку, опрокинув вазу с сухоцветами. Его шерсть встала дыбом, глаза сверкали огнём.

— Кошмар! — простонал Рон, глядя на осколки. — Ладно, гений побега...

Рон достал палочку:

— Извини, но ты сам напросился. — одним взмахом палочки Рон затянул Живоглота в переноску — Ацио, кот! — вторым навёл порядок, убирая последствия погрома.

Потирая ушибленный локоть и расцарапанную ладонь, Рон появился на пороге своего дома.

Кот с явным облегчением и раздражением выскочил из ненавистной переноски, как только дверца открылась. Первым делом он тряхнул шерстью, будто стряхивая унижение клетки, и настороженно оглядел незнакомую гостиную, втягивая ноздрями воздух.

На кухне хлопотала Лаванда Браун, точнее Уизли. Возле неё, в высоком детском стульчике, сидел их малыш, счастливо похрюкивая и слюнявя какую-то игрушку. Ароматы готовки витали в воздухе, смешиваясь с возмущением хозяйки дома:

— От него столько шерсти! Бон-Бон, ну зачем ты согласился? — Она бросила взгляд на Живоглота, стоявшего в дверях кухни. — У меня и так полно забот с малышом, а ещё и присматривать за котом твоей бывшей

Рон виновато потирал синяк на щеке, оставшийся после схватки с котом.

— Сейчас все в хлопотах, дорогая, — оправдывался он. — Это всего на пару дней! Малфои скоро вернутся и заберут его. Потерпим?

Лаванда что-то ещё недовольно проворчала себе под нос. Живоглот, проигнорировав ссору, продолжил свой обход. Его цецью было найти идеальное место для блаженного отдыха.

Несмотря на вскрики младенца, в доме Уизли было относительно спокойно, и Живоглот даже смог восстановиться после неприятного инцидента с переноской. Сочельник обещал быть спокойным и приятным.

Лаванда готовила праздничный ужин. Она достала огромную тушу гуся и принялась обильно обрабатывать её специями. В животе у Живоглота заурчало. Запах сырого мяса был невыносимо соблазнительным. Инстинкт пересилил осторожность. Кот бесшумно подкрался к Лаванде и, надеясь на милость или недосмотр, доверительно потёрся о её ногу.

— Ай! — вскрикнула Лаванда от неожиданности, резко дёрнувшись. Перечница выскользнула из рук, падая на пол прямо перед мордой кота, а её содержимое прыснуло Живоглоту в глаза.

Мир взорвался. Живоглот дико подпрыгнул в воздухе, как ошпаренный. Невыносимое жжение в носу и глазах смешалось с удушающей пылью перца. Он забился в чихании — Апчхи-ХРРЫ-Апчхи! — и начал истошно орать, катаясь по полу и пытаясь избавится от этих ощущений.

— О Мерлин! — завопила Лаванда, отпрыгивая от чихающего, катающегося комка шерсти.

— Что случилось?! — заорал Рон, вбегая на кухню.

Малыш в стульчике, напуганный дикими криками кота и воплями матери, мгновенно залился оглушительным ревом. Его крики слились с чихами и воплями Живоглота и возгласами Лаванды.

В доме Уизли царил громогласный хаос. Перец висел едкой пеленой в воздухе, смешиваясь с запахом гуся и детским плачем.

Входная дверь отворилась, на пороге возникла Луна Лавгуд. Живоглот решил, что с него хватит, и рванул прочь из этого дома специй и сумасшествия.

Живоглот бежал, растерянный и дрожащий. Холод пронизывал до костей, редкая снежная крупа набивалась между подушечек лап. Горсть снега, сваленная на тротуаре принесла облегчение — кот яростно тёр морду, счищая остатки жгучего перца. А что делать дальше? Куда идти?

По улице разливался звон. Жжение в глазах наконец стихло, и кот разглядел фигуру в красном костюме, отороченном белым мехом. Знакомый профиль, несмотря на искусственную бороду, съехавшую набок. Теодор Нотт. Друг Драко, иногда появлявшийся в доме Малфоев. Что он делал здесь, на магловской улице, в этот час?

Нотт поднимал руку, звеня огромным колоколом. Прохожие-маглы бросали в его жестяной котелок монеты и бумажки. Зажатая уголком рта сигарета медленно тлела, пока он хрипло напевал:

Я буду дома на Рождество,

Можешь рассчитывать на меня.

Надеюсь, будет омела, и снег,

И подарки под елкой.

Канун Рождества застанет меня

Там, куда приведет любви свет.

Я буду дома на Рождество,

Но разве что только во сне.Оригинал Elvis Presley — I'll Be Home for Christmas. I'll be home for Christmas You can plan on me Please have snow and mistletoe And presents for the tree Christmas Eve will find me Where the love light leadsI'll be home for Christmas, oh yesIf only in my dreams

Дом. Тепло. Покой.

Эти слова остро отозвались в груди потерянного кота. Живоглот сделал шаг, потом еще один, подойдя почти вплотную к блестящим сапогам Нотта.

— Живоглот! — Нотт резко оборвал песню, его глаза расширились под накладными бровями. Он швырнул окурок на тротуар и грубо раздавил его каблуком. — Ничего себе! Как ты здесь оказался?

Кот не раздумывая запрыгнул в распахнутые объятия. Нотт ловко поймал его, опустился на холодную скамейку и прижал Живоглота к груди под красным кафтаном. Тот, согретый теплом тела и незаметными чарами, наконец перестал дрожать. Монеты в котелок звякали чаще — прохожие умилялись Санте с пушистым компаньоном.

— Вот ты где! Я тебя обыскалась! — Луна Лавгуд возникла перед ними запыхавшаяся, ее серебристые волосы выбивались из-под яркой вязаной шапки со светящимися огоньками.

Нотт поправил съехавшую бороду и, озорно улыбаясь, сказал:

— Меня искать? Не стоило, Луна. Могла бы просто позвать.

— Тео? — Луна присела на скамейку, вглядываясь в его лицо сквозь накладную седину бровей. — Нотт? — Она кивнула на спрятавшегося кота. — Я его искала. Пришла к Рону и Лаванде поздравить с Сочельником и застала... — она сделала паузу, подбирая слово, — "перечный погром" во всей красе. Живоглот промчался мимо моих ног, как рыжий метеор. — Луна погладила выглядывающую из-под красного кафтана мордочку Живоглота. — Ну а как ты оказался здесь, в немагическом Лондоне? В этом костюме? — Взгляд ее голубых глаз с любопытством изучал Теодора.

— Каждый год в Сочельник, дорогая Луна, — Нотт хрипло рассмеялся, стряхнув пепел с новой сигареты, — я примеряю этот наряд. Собираю магловские пожертвования. — Он ткнул пальцем в котелок. — Потом иду в Гринготтс, меняю их бумажки и железки на честные галеоны и отправляю все золото прямиком в Св. Мунго.

Луна смотрела на него, её лицо озарилось теплым, лучистым удивлением.

— Теодор... — прошептала она. — Ты как добрый дух Рождества, несущий исцеление!

Нотт фыркнул, стараясь сохранить привычную гримасу безразличия, но Живоглот, прижатый к его груди, почувствовал, как сердце под кафтаном забилось чуть громче. Он лениво щурился, наблюдая, как Луна осторожно погладила его по голове.

— Ну что, беглец, — сказала Луна, и сам её голос, тихий и успокаивающий, казалось, обладал магией. Живоглот окончательно расслабился. — Я обещала Рону и Лаванде, что возьму тебя под свое крыло, пока твои хозяева не вернутся. Они так обрадовались! Рон чуть не плакал от облегчения. — Она нежно почесала кота за ухом. — Рад, что избежал участи рождественского гуся? Идем ко мне? Там тепло, тихо.

— Прогрелся наш беглец, — констатировал Нотт, осторожно поправляя кота на руках. Дрожь в маленьком теле окончательно утихла, сменившись глубокой расслабленностью.— Давай я его донесу до твоего порога, а ты бери котелок. На сегодня мы собрали всё, что могли.

И они отправились домой к Луне. Идти было недалеко. Тео, бережно прижимая спящий рыжий комочек к груди, рассказывал о забавных магловских реакциях на Санту. Луна слушала с искренним интересом, ее широкие глаза ловили каждое слово. Живоглот же, убаюканный мерным покачиванием шагов и остаточным теплом чаров, погрузился в глубокий сон.

Мерный шаг, тепло кота, легкий морозец — все сливалось в странное умиротворение.

— А сегодня был малыш, — рассказывал Тео. — Лет пяти. Уперся, смотрит на мою бороду как завороженный. Минуту, не меньше. А потом как гаркнет на всю улицу: «У настоящего Санты борода шевелится, когда он смеется!» Я так и подавился дымом от сигареты. Еле сдержался, чтобы не фыркнуть ему в лицо.

Луна шла рядом, её плечо иногда почти касалось его руки в красном рукаве. Она тихо рассмеялась.

— Шевелится? — переспросила она, её широкие глаза смотрели на него с неподдельным любопытством. — Надо же, какая наблюдательность. И что ты ответил маленькому эксперту?

Тео хмыкнул, поправляя кота, который во сне глубже уткнулся мордой в складки кафтана.

— Что? «Извини, парень, сегодня ветер не в ту сторону дует, бороду приморозило». Он кивнул очень серьезно, видимо, счёл объяснение научно обоснованным. Сунул монетку и убежал. А потом бабушка одна... — Он на секунду замолчал, вспоминая. — Подходит, сует мне в руку не железку, а теплый, прямо из печи, пирожок с мясом. Говорит: «На, Санта, согрейся, парень, на ветру-то зябко». И уходит, даже не дожидаясь «спасибо».

Луна замедлила шаг, повернув к нему все свое внимание.

— Пирожок... — прошептала она задумчиво.

— И да, он был чертовски вкусным, согревающим. По-настоящему.

Луна сияла. Она слушала его с таким полным, безоговорочным вниманием, что Тео ловил себя на мысли: он говорит больше и охотнее, чем за последние годы. Её взгляд, её вопросы, её присутствие — все это создавало уютную атмосферу магии рождества.

А Живоглот, наслаждался дорогой. Мир сузился до темноты, надежности крепких рук, ритмичного движения и этого низкого, успокаивающего гулкого звука где-то над головой. Его лапки временами слегка подергивались во сне, будто он снова бежал, но теперь уже не прочь от кошмара, а куда-то приятное, вслед за убаюкивающим голосом и запахом табака. Он стал просто комочком тепла, плывущим в теплой реке их шагов и тихого разговора этим волшебным вечером.

Вот они оказались в её квартирке. Небольшое пространство встретило их густым ароматом хвои и цитрусов.

— Заходи, хоть на минутку, согреться, — пригласила Луна Теодора.

Тео переступил порог, оглядываясь. Он бережно, как хрупкое сокровище, опустил Живоглота на мягкий ворсистый коврик у входа. Кот потянулся во всю длину, лениво зевнул, обнажив острые клыки, и принялся обстоятельно принюхиваться. Новое место окружило его водоворотом незнакомых запахов, но самый яркий, праздничный и успокаивающий — запах свежей ели и сладковатой цедры апельсина. Сделав пару осторожных кругов, Живоглот отметил, что тут вполне себе уютное, и уверенно направился исследовать территорию. Главная цель — найти источник тепла. В идеале — батарею.

— Может, чаю? — предложила Луна, снимая шарф и светящуюся шапку.

— С радостью, — кивнул Тео, наконец освобождаясь от бороды, стряхивая с плеч красный кафтан. Под красной тканью оказался простой темный свитер.

Пока Луна возилась с заваркой на маленькой кухонке, наполняя воздух ароматом имбиря и корицы, Теодор устроился на диване. Его взгляд скользил по комнате, впитывая детали. Тут царил особенный, хаотичный уют. Мерцающие гирлянды оплетали стены и полки, на которых были расставлены книги, статуэтки, свечи. На низком столике красовалась крошечная елка, увешанная самодельными шишками и стеклянными шарами, а над дверью висел небольшой круглый рождественский венок. Повсюду стояли загадочные кристаллы, сушеные растения в банках и странные, но симпатичные поделки. Живоглот, обнаружив теплый плед в углу дивана рядом с Тео, устроился там, плотно прижавшись теплым боком к его ноге. Глубокое, довольное мурлыкание, похожее на тихий моторчик, начало наполнять комнату.

Луна вернулась с подносом, где дымился чайник и две пестрые кружки. Она разлила душистый напиток. Они болтали несколько часов. Луна рассказывала о поездке в Румынию, о новой статье в Придире про драконьи гнездовья, о том, что Джинни вчера родила мальчика и пока еще остается с малышом в роддоме.

— Гарри вместе с ней пока, — улыбнулась она, поднося кружку к губам. — Назвали Альбус Северус.

Тео слушал ее внимательно, не отрывая глаз от движения ее губ, от того, как свет гирлянд играл в ее серебристых прядях. Он завороженно смотрел на Луну.

Внезапно раздался треск. Гирлянда, прикреплённая к стене под самым потолком, неожиданно сорвалась и мягко, как цветной дождь, опутала голову и плечи Теодора мерцающими огоньками.

Луна рассмеялась, ее смех прозвенел, как самые нежные колокольчики.

— Снова нарглы проказничают, — произнесла она так, словно это было самым обычным делом. Она встала и осторожно начала распутывать Тео из светящейся паутины. Среди проводов и лампочек в его темных, чуть вьющихся волосах зацепилась небольшая веточка. Луна бережно извлекла её.

— Смотри, — протянула она Тео веточку с маленькими ягодками прямо перед глазами. — Омела. Теперь нам придется поцеловаться.

Тео смотрел на неё, на веточку в её руке, на её лучезарную улыбку и счастливо улыбнулся в ответ.

— Ну слава Мерлину, — прошептал он, и его голос звучал тихо, тепло. — Я уж начал думать, что не дождусь.

И он потянулся к её губам. Поцелуй был нежным, медленным, как падающая снежинка.

Живоглот, притворявшийся спящим на диване, приоткрыл один глаз, оставив его узкой золотистой щелочкой. Он видел их силуэты, слившиеся в причудливой тени от гирлянд, слышал тихий шепот и сдержанные вздохи. И хотя он был всего лишь котом, в его рыжей груди распирало странное, глубокое и очень теплое чувство. Он был счастлив. Он наконец нашел уголок покоя, безопасности и столь желанного тепла. А где-то рядом, в этой пахнущей ёлкой, апельсинами и чаем квартирке, свершилось еще одно, самое настоящее, рождественское чудо. Он закрыл глаз и погрузился в сон, под убаюкивающее бормотание влюбленных голосов и мерцание огоньков.