Вся королевская рать (джен)

— Губернатор, мисс Суонн. Позвольте представить вам лейтенанта Джеймса Норрингтона. Он проводит вас в ваши каюты.

— Спасибо, капитан. Лейтенант.

Норрингтон чуть поклонился мужчине и девочке. Перед ним в густом каштановом парике стоял Уэзерби Суонн, недавно получивший от Его Величества короля Георга II должность губернатора Ямайки, и его десятилетняя дочь, смотрящая на корабль широко раскрытыми от восхищения глазами. Двое слуг только что пронесли их багаж в каюты на нижней палубе.

— Пойдемте со мной, — сказал Норрингтон. В тот день была необычайно ясная погода, и он хотел поскорее поднять паруса и выйти в море.

— Это настоящий военный корабль? — спросила мисс Суонн, когда они спускались с верхней палубы. Девочка вытягивала шею, чтобы разглядеть такелаж, пару раз даже казалось, что она вот-вот куда-нибудь свалится. — Он был во многих битвах?

— Совсем нет, — ответил Норрингтон. — «Разящий» — совсем новое судно, построенное на верфях Его Величества в 1729 году.

Такие вопросы лейтенанту были непривычны, особенно когда их задавали дети. Корабли, на которых он служил, редко перевозили пассажиров.

— А у вас было много сражений, сэр?

— Элизабет, — с укором сказал губернатор Суонн. — Простите ее. Она порой бывает неуемно любопытной.

— Все в порядке, губернатор, — Норрингтон оглянулся и увидел, что девочка что-то рассматривает в полумраке нижней палубы. — Мне всякое встречалось.

— Это изумительно. Должно быть, вы очень храбрый человек.

Наконец они были на месте, и Норрингтон достал ключи.

— Ваши каюты. Надеюсь, вас все устроит.

Он открыл сначала одну дверь, затем следующую; глаза Элизабет расширились, и она тихо вздохнула.

«Разящий» был самым большим кораблем, на котором Норрингтону когда-либо приходилось ходить, и его нижняя палуба была на удивление просторной. Эти каюты были намного лучше, чем каюта самого Норрингтона, однако он беспокоился, не покажутся ли они маленькими и тесными тому, кто привык к роскошной жизни на берегу.

— Они вполне удобны, благодарю вас, — сказал губернатор Суонн, бросив быстрый взгляд. Элизабет уже лежала на кровати, плюхнувшись на нее с громким вздохом.

— Довольно тесно, но мне очень нравится. Это похоже на настоящее приключение.

— Я рад, что они вам подошли. А теперь прошу меня простить — я должен вернуться к капитану. Должно быть, вы хотите отдохнуть перед ужином.

Норрингтон собрался уходить, когда услышал, как заскрипели пружины.

— Как думаете, мы встретим каких-нибудь пиратов?

— Элизабет, вряд ли это подходящая тема для разговора.

— Мне просто интересно.

Норрингтон никогда не встречал ни женщин, ни девочек, которые задавали бы так много вопросов. Он обернулся и увидел, что Элизабет сидела на краю кровати, сложив руки на коленях и внимательно глядя на него, как маленькая ученица.

— Я в этом сильно сомневаюсь, мисс Суонн. А даже если бы и так, «Разящий» — первоклассный боевой корабль с сотней пушек. Вам не о чем тревожиться.

Кажется, в ее глазах мелькнуло легкое разочарование. Норригтон взглянул на губернатора, на лице которого отразились беспокойство и извинение. Лейтенант не мог не восхититься этим человеком. Юная мисс Суонн, должно быть, представляла собой весьма большую проблему, которая, похоже, не собиралась решаться в ближайшее время.

* * *

— Что будет с мальчиком? — спросил Суонн, бросив быстрый взгляд на ребенка, спасенного из моря. Теперь они знали его имя — Уилл Тернер. Тот сидел на палубе в тени полуюта и играл в какую-то игру с Элизабет. С тех пор, как он пришел в себя после пережитого, они стали почти неразлучны. Суонн подумал, что этого следовало ожидать, ведь других детей на борту не было.

— По его словам, он сирота, — сказал Норрингтон. — Боюсь, мы мало что можем сделать, кроме как прислушаться к его пожеланиям. Он должен будет присутствовать на разбирательстве причин гибели того корабля и всей команды.

Разумеется, по вине пиратов, в этом Суонн не сомневался.

Как ни странно, ему было жаль этого мальчика. И хотя возможная влюбленность Элизабет беспокоила отца, он хотел дать этому пареньку хотя бы один шанс. Особенно после разговора накануне.

— В море я не вернусь, — сказал Уилл со всем упрямством, какое только в нем было. И добавил, подумав: — Сэр.

Это было понятно. Погибший корабль был торговым, и мальчик не имел ни причин становиться моряком, ни обязанности служить.

— Только из-за пиратов? — спросил Гиббс, и Суонну очень захотелось, чтобы он перестал говорить это слово.

— Да, конечно, но не только из-за этого. — Уилл колебался, и губернатору показалось, что он что-то упускает. Что-то важное.

— В обществе не так много возможностей для сирот, как вы понимаете, — сказал Норрингтон.

— Я это знаю, сэр. Я придумаю что-нибудь, — настаивал Уилл, но в его взгляде была неуверенность.

— Мальчик сделал свой выбор, — сказал губернатор. — Полагаю, мы можем вернуться к этому позже. Пока по крайней мере.

Суонн еще не знал, почему Уилл смотрел на него с благодарностью. Он вглядывался в прекрасные, чистые воды Карибского моря, так не похожие на море у берегов его родной Англии.

— Я... полагаю, я мог бы ему кое в чем помочь, — сказал губернатор после небольших размышлений. — Например, можно отдать его в подмастерья...

— Вас волнует судьба этого мальчика?

— Все это очень тревожит Элизабет. Да и действительно парнишке нелегко пришлось..

— Что ж. Я позабочусь о том, чтобы все устроить, как только завершится судебное разбирательство.

— Вам не нужно об этом беспокоиться.

— Мне это ничего не стоит. Я тоже буду на суде.

Норрингтон оглянулся на обоих детей. Уилл смеялся над какой-то шуткой Элизабет.

— Корабль с черными парусами, — пробормотал он. — Интересно, что судьи на это скажут.

* * *

Норрингтон так и не понял, когда легкое раздражение превратилось в любовь. Должно быть, его чувства менялись постепенно, так медленно, что он этого даже не замечал, пока не стало слишком поздно. Однажды он покинул порт, и ему на прощание махала платочком своенравная девчонка, а когда вернулся — его встретила уже утонченная, красивая девушка, хоть и со все таким же непокорством. И к ужасу капитана Норрингтона, ему это теперь даже нравилось.

— Вы будете прекрасной парой, — говорил Суонн. — Я очень надеюсь, что ваше присутствие немного успокоит ее характер.

— Пока это неплохо получается, — пошутил Норрингтон, и ироничная улыбка показалась на постаревшем лице Суонна. По правде говоря, капитан волновался. Его ладони вспотели, и он долго не мог решиться рассказать о своих намерениях. Конечно, губернатор Суонн был в восторге от этой новости, зная, что его дочери уже пора выходить замуж, и не мог представить себе никого более подходящего, чем капитан Джеймс Норрингтон. Вот только последнее слово все равно оставалось за Элизабет...

— Когда собираетесь сделать ей предложение? — наконец спросил Суонн.

— Я думал поговорить с ней после церемонии.

Боже, оставалась всего одна неделя, и это только усиливало его волнение. Всего неделя, чтобы все продумать и спросить ее, девушку, которую он любит, станет ли она его женой. А еще он боялся разочаровать Суонна, за последние годы ставшего ему близким другом.

— Превосходно, превосходно, — сказал Суонн, и Норрингтона укололо то, что волнение губернатора отчасти сменилось облегчением. Они оба знали, что Элизабет часто возвращается домой из кузницы, вся в саже и сене...

* * *

Норрингтон не успел уйти и увидел их поцелуй. Было больно, но чему было тут удивляться? Элизабет нравился этот мальчишка с тех самых пор, как они вытащили его из моря. Она увлекалась его рассказами, всякими захватывающими вещами, которые он мог видеть. И сама даже не заметила, как глупое детское увлечение стало любовью. Осознание этого, должно быть, поразило ее так же, как и Норрингтона.

Он заставил себя отвернуться. Нужно было планировать погоню за тем пиратом, Воробьем. Только серьезное дело могло бы отвлечь его от этого кошмара.

Позади послышались шаги, а мгновение спустя на плечо легла знакомая рука.

— Командор, — сказал Суонн, и Норринтон остановился. — Джеймс... Мне жаль.

Норрингтон слабо улыбнулся.

— Мне тоже.

— Дело не только в положении. Я знаю, что вы искренне о ней заботитесь, что любите ее. А это намного больше, чем просто подходящая партия...

— Вы правы. Так и есть. Элизабет любит Уилла. Вы должны быть рады за них.

— Я — да. А как же вы?

То, как Элизабет смотрела на Уилла... она никогда так не смотрела на него.

— Важно только ее счастье.

Тревога отразилась на лице губернатора, и Норрингтону это было слишком хорошо знакомо. В этом-то и была вся проблема. Уэзерби Суонн всегда очень беспокоился.

* * *

Суонн стремительно шел по дороге, не замечая, что слуга едва за ним поспевает. Он не мог поверить. Просто не мог поверить. Да что же такое произошло?!

Двери «Буйного петуха» распахнулись, и в нос ударил резкий запах алкоголя и немытых тел, заполнивших этот кабак. На вошедшего тут же уставилось несколько пар глаз, и если бы Суонн не был так встревожен, он бы точно испугался ограбления, ведь губернатор даже не подумал переодеться, несмотря на просьбы своего слуги.

В тусклом свете встревоженный взгляд нашел знакомую фигуру в синем, которая стояла у барной стойки. Суонн тут же устремился к мужчине.

— Командор, — рука легла на его плечо. — Я слышал о том, что случилось у Триполи, и знаю, какие ходят слухи, но я не могу...

— Все точно так, как вы слышали, — голос был и похож, и не похож на голос Норрингтона. — «Разящий» затонул, «Черная жемчужина» скрылась. На этом конец. — И мужчина медленно выпил рюмку чего-то, пахнущего отвратительным виски.

— Разумеется нет! — возразил Суонн, только сейчас с удивлением поняв, что дрожит от гнева. — Разве так подобает вести себя заслуженному офицеру Королевского флота Его Величества? Даже потерпев поражение!

— Я подал в отставку.

— Что... простите?..

— Вы что, не слушали меня? — Норрингтон повернулся к губернатору, и Суонн пораженно замер, увидев красные глаза и многодневную щетину на его лице. — Я оставил службу. Я больше не офицер, не командор — никто!

Губы Суонна шевелились, а разум никак не мог понять, что делать — возмущаться, беспокоиться или сочувствовать.

— Что же ты наделал?.. — только и смог выдавить из себя губернатор.

В ответ Норрингтон одним глотком выпил то, что ему налил трактирщик, даже не взглянув на стакан.

* * *

Норрингтон не узнавал себя. На мундире было слишком много золота. Он не помнил, чтобы парик так сильно чесался. Он так же тщательно и скрупулезно завязал шейный платок, как это делал до отставки. И все же каким-то образом отражение в зеркале рисовало совсем другого человека — того, кто умер и вернулся ценой предательства.

Палубы «Эндевора» были холодными и слишком чистыми. Норрингтон сам не понял, как подошел к каюте Суонна, и теперь колебался, не решаясь войти. С тех пор как он оказался на флагмане Беккета, они едва ли сказали друг другу и пару слов.

Наконец, глубоко вздохнув, Норрингтон все же постучал.

— Входите.

Дверь со скрипом отворилась. Губернатор Суонн старательно дописал строчку и поднял глаза. Норрингтон внезапно пожалел, что не прошел дальше, но отступать было уже поздно, и он услышал, как за его спиной закрылась дверь.

— Губернатор.

— Адмирал.

Звание казалось неверным, неуместным, фальшивым.

— Я должен принести извинения. Мои поступки были непростительны. Я даже не захотел с вами поговорить, и я об этом искренне сожалею. Это было эгоистично.

Норрингтон еще не закончил фразу, а Суонн уже отрицательно качал головой.

— Нет. Нет, вы не должны извиняться. Все это было в вашем прошлом, пусть оно там и останется...

— Вот только все это и заставило нас оказаться здесь... — Что это было? Отчаяние? Честолюбие? Попытка вернуть положение, от которого он так глупо отказался? И почему он решил отдать сердце именно лорду Беккету? — Беккет полностью владеет морем. Я думаю, что тогда никто из нас на самом деле не понимал, чем все это может обернуться.

Суонн медленно положил перо на стол. Губернатор был немолод, но только теперь Норрингтон увидел, как сильно он постарел.

— Зачем вы пришли, Джеймс? Чего вы хотите?

Ответ вырвался раньше, чем Норрингтон успел сообразить.

— Вашего прощения. За все. Хотя Бог свидетель, что я не заслуживаю этого.

Суонн поджал губы.

— Вы мой друг. И я даю вам его.

Норрингтоном овладел странный гнев, настолько сильный, что его затрясло. Адмиралу хотелось накричать на Суонна. После всего, что он натворил, как губернатор мог так легко простить его?! Но слова не шли...

— Очень хорошо... — едва слышно пробормотал он.

Слова прозвучали так тихо, что Свонн, возможно, и не расслышал его. Норрингтон поспешно вышел, не в силах больше смотреть на губернатора и чувствуя себя полным ничтожеством как офицер, как человек и как друг.

* * *

— Твоя дочь мертва. Мой питомец утащил ее на дно вместе с «Черной жемчужиной».

Нет... нет...

— Разве лорд Беккет не сказал вам?..

Суонн метнулся к открытому сундуку с сердцем Джонса.

— Губернатор!

Суонну уже было наплевать на все, он не мог трезво мыслить. Сердце билось прямо перед ним, так близко. А в его руках был острый штык.

Но был там и Норрингтон. Его руки сжимали запястья губернатора, не давая пронзить сердце. Но почему?.. Почему он это делал?.. На лице адмирала застыло суровое выражение гнева, взгляд требовал объяснений. И Суонн понял, что Норрингтон ничего не знает. Никто ему не сказал.

— Разве ты не знаешь? — со словами из горла Суонна вырвалось рыдание. — Она мертва... Элизабет мертва...

Она мертва. Твоя дочь мертва — бились в голове несчастного губернатора слова Дейви Джонса. Он больше не мог говорить, его плечи вздрагивали, голова опустилась...

Элизабет... Нет, только не она. Только не его дочь!

— Отойдите, капрал, — приказал Норрингтон, теряя самообладание. — Прочь!

Его голос был настойчивый, слышать его было больно. И солдаты опустили ружья и ушли.

— Пусти меня... дай мне это сделать, — умолял Суонн, но Норрингтон не ослаблял хватки.

— Пустите его, адмирал, — раздался голос, и Суонн поднял голову одновременно с наставленным пистолетом. Щелкнул взведенный курок.

— Не подходи! Я убью тебя! — крикнул Норрингтон сорвавшимся голосом.

Губернатор все еще держал штык над сердцем Джонса.

— А готовы ли вы к тому, что будет потом? — Дейви Джонс смотрел на них с очень странным выражением на лица. — Когда я вырезал этот предательский сосуд из своего тела, я наложил на него ужасное заклятие. — Проклятый капитан двинулся вперед, его щупальца двигались лениво и застенчиво. — Если ты вонзишь нож в мое сердце, его место должно занять твое. Команда принадлежит не мне. Она принадлежит «Голландцу». А у «Голландца» всегда должен быть капитан. Ты хочешь им стать?

Будь он проклят. Будь он проклят! Он убил Элизабет. Он должен умереть, должен умереть, должен...

— Губернатор! — холодный голос снова остановил Суонна. Беккет. И этот змей Мерсер вместе с ним. — Ваша дочь все еще жива.

— ...Что?

— Я сам видел ее, — сказал Мерсер. — В Сингапуре.

В душе губернатора вспыхнула надежда, но тут же погасла.

— Нет. Вы все лжете.

— Ничуть, — Беккет подошел ближе. — Джонс просто жесток. Пожалуй, я повинен в грехе упущения, за который приношу свои извинения.

Что он говорит? Зачем?.. Почему он должен верить Беккету? Почему он вообще должен верить кому-то из них?..

— Губернатор, посмотрите на меня, — почти неслышно произнес Норрингтон, и их взгляды встретились. В глазах адмирала была мольба. — Еще есть надежда. Прошу вас...

Была ли?.. Действительно была ли?.. Суонну очень хотелось в это верить, но он никого прежде так не ненавидел в своей жизни, никогда так сильно не желал кому-то смерти. Будь проклят Норрингтон за то, что остановил его. Будь он проклят за свое неравнодушие!..

Губернатор вырвал руку из хватки Норрингтона и, наконец признав свое поражение, опустил штык. Во взгляде адмирала было столько облегчения и благодарности, что Суонну пришлось отвести глаза...

Беккет оставался невозмутим даже перед лицом своих собственных ошибок. Он держался холодно и равнодушно.

— Нашему сотрудничеству конец, — прошипел Суонн. Ему хотелось сказать намного больше, но он смог произнести только это и поспешил выйти на ослепляющее солнце.

Его руки дрожали.

Ему нужно было скорее уйти отсюда.

* * *

— Так будет лучше, — сказал Норрингтон.

— Безусловно лучше! — Суонн рассмеялся абсолютно невесело. — Я уверен.

— «Летучий Голландец» — неподобающее для вас место.

С этим губернатор был согласен. Он был рад, что все закончилось. Безусловно, Беккет теперь не мог допустить, чтобы Суонн остался на «Голландце» — не после того, как он чуть не заколол сердце Джонса. Хотя никто не мог бы винить в этом губернатора.

— Что вы будете делать теперь?

— Пока вернусь на «Эндевор». — эта идея тоже не очень была по сердцу Суонну, но лишь бы не оставаться на этом проклятом корабле. — Потом «Ворон» переправит меня на берег.

Норрингтон кивнул.

— А... Элизабет? — осмелился спросить он.

— Я найду ее, — лицо Суонна стало суровым.

— Не сомневаюсь, — во взгляде Норрингтона не было ни капли иронии. И какое-то время они молчали.

— Значит, прощаемся, — Суонн протянул руку, и адмирал пожал ее.

— Прощайте, мой старый, дорогой друг.

Суонн грустно улыбнулся. Почему-то глубине души он чувствовал, что больше никогда не увидит Джеймса Норрингтона.

* * *

Норрингтон потер глаза, чувствуя, что ему становится все труднее и труднее сосредоточиться, чтобы заполнить судовой журнал. Он взял перо и попытался восстановить ход своих последних мыслей, когда в дверном проеме заметил надменную фигуру. В животе адмирала возникло неприятное ощущение.

— Лорд Беккет, — чуть кивнул Норрингтон. Кажется, кто-то докладывал, что он должен прибыть сегодня с «Эндевора». Говорить с этим человеком не было никакого желания, но Норрингтону нужно было кое-что узнать.

— Как поживает губернатор Суонн?

На лице Беккета не отразилось ни одной эмоции. Оно казалось застывшим.

— К сожалению, губернатора Суонна больше нет с нами.

Кровь застыла в жилах Норрингтона. Но прежде, чем адмирал успел что-то сказал, Беккет продолжил:

— Он сел на корабль, направляющийся в Англию.

Нет, это было невозможно. Неправильно.

— Но зачем ему покидать Ямайку?

Беккет вошел в комнату.

— Кажется, все пошло не так, как хотелось бы каждому из нас.

— Элизабет?

Беккет поколебался.

— Судьба мисс Суонн до сих пор неизвестна. Боюсь, что сложившиеся обстоятельства нанесли серьезный удар здоровью губернатора. Он вернулся в Англию, чтобы восстановить силы.

Нет, Норрингтон ему не верил. Какие бы ни были обстоятельства, Уэзерби Суонн никогда бы не уехал, не убедившись, что его дочь в безопасности.

— Вы ведь подготовили отчет, о котором я просил?

Беккет сменил тему неожиданно. Все еще не придя в себя от невероятных новостей, Норрингтон кивнул на бумагу, лежащую на краю стола.

Беккет изящно поднял отчет и, не задавая вопросов, исчез, оставив Норрингтона в одиночестве.

Он ни за что не сможет заполнить этот чертов журнал сегодня вечером... Положив перо на стол, адмирал потер виски, даже не пытаясь остановить слезы, которые навернулись ему на глаза.

Джеймс Норрингтон никак не мог избавиться от мучительного, душераздирающего страха, что Беккет лжет.