Песня матери (джен)

— А что, вы и Летучего Голландца видели? И русалок? Правда?

Сидящие за столом моряки рассмеялись и дружно заглянули в кружки. Юнга Ник Смит, не прослуживший на «Каролине» и месяца, уже успел замучить всех расспросами — о бурях, о пиратах и особенно о морских легендах, которые он обожал слушать, чуть ли не разинув рот от восторга.

— Правда-правда… Ступай давай, не то зазеваешься и утонешь в моей кружке, — ответил, хохотнув, боцман Рэд. — А если хочешь хороших россказней, то вон иди да поспрашивай Тома Лейтена, он когда надерется как следует, болтлив, точно десяток старух.

Ник оглянулся с долей робости. Том Лейтен, самый старый из всей команды, заведовал на «Каролине» парусами и, несмотря на почтенный возраст, никому не уступал свое дело. А когда крепко выпивал — как сейчас, — непременно заводил речь о своем будущем преемнике, которого он непременно узнает, как только увидит. Впрочем, холсты да иглы мало интересовали Ника, зато русалки и прочие морские диковины — другое дело.

Прихватив со стола полную кружку, Ник отправился на разведку.

— Тебе чего, малой?

Лейтен сидел в уголке, собрав густые брови над переносицей, перебитой много лет назад, по его словам, в морском сражении. Трое его собутыльников, не из команды «Каролины», уже храпели — видно, не выдержали состязания. Или болтовни.

— Я… это… — Ник вспыхнул до ушей. — Мистер Лейтен, я хотел спросить…

— Ну спрашивай, за спрос денег не берут. — Лейтен ощерил в ухмылке темные от табака и рома, но крепкие зубы. — Коли не с кем перемолвиться словечком, так и ты сойдешь.

— Мистер Лейтен, — Ник по кивку собеседника уселся напротив него за стол, — а вы русалок видели?

— Ну-ка, что там у тебя в кружке? — Лейтен сгреб ее, понюхал и довольно причмокнул. — Коли сам не пьешь, малой, так давай мне.

— Пейте-пейте, на здоровье, — подхватил Ник. — Вы только расскажите…

Лейтен испустил долгий выдох, крякнул и утер плохо бритое лицо, перед тем поставив со стуком кружку на стол. Щеки старика разрумянились, глубоко сидящие светлые глазки заблестели почти мечтательно.

— Нет, — протянул он, чуть кивая на каждое свое слово, — сам я видеть не видел. Но слышал многое от тех, кому повезло — или не повезло, тут суди сам…

— И что, мистер Лейтен? — Ник сам не заметил, как разинул рот. — Они красивые? И правда поют так, что душу отдашь? И что корабли топят…

— Ну, слушай. — Лейтен переставил кружку на пару дюймов вправо, потер переносицу. — Про все эти глупости тебе любой пьянчуга наболтает, да еще приврет. А вот я тебе сейчас расскажу… ну вроде как легенду — а вроде как быль. Короче, жило тут однажды, не то на Доминике, не то на Гаити, не то на Ямайке, черт его знает… жило целое семейство моряков: отец и трое сыновей. Ходили они на одном корабле, отец был то ли боцманом, то ли плотником — не последний, словом, человек на борту, и детей при себе держал. А матери их, понятно, несладко жилось — женщины, они такие, сердце у них не на месте, когда мужей да сыновей дома нет. Ну, значит, жили они так, жили, а потом и померли все разом — и отец, и сыновья.

— Как померли? — ахнул Ник.

— А вот так, малой. Известное дело — повстречались в море с теми, с кем встречаться никак не стоит. Уж не помню, кто ж это был — то ли Михаэль Голландец, то ли Бразилец… а нет, вроде бы Оллонэ. Ну, а тот и знатных пленников не всегда щадил, а уж простых-то…

— Ага, я слыхал… — выдавил Ник, дрожа разом от страха и предвкушения. — Болтали, будто он пленника зарубит, а потом кровь с сабли слижет…

— Так оно и было, — кивнул Лейтен и допил содержимое кружки Ника. — Гори он вечно в аду… Ну вот, значит, погибли они, вся семья, и дошла, стало быть, весточка до их матери. И так она горевала, что разум у ней помутился, у бедняжки. Бродила она по городу, босая да простоволосая, и песенку пела, колыбельную, какой сыновей своих в люльке баюкала. А потом разыгралась однажды буря, так она пошла на окраину города, на скалу — да и кинулась вниз!

Мурлычущий голос Лейтена сменился резким вскриком — видно, он не впервые рассказывал эту историю и знал, как ее подать. Ник сам вскрикнул и аж подскочил на грубо струганной скамье.

— И что, мистер Лейтен? — прошептал он чуть слышно.

— А то, малой, — теперь Лейтен говорил не так протяжно, — что с тех пор ту песенку слышат то тут, то там, от Наветренных островов до Кубы. И кто ее услышит, моряк или сухопутный, — непременно жди беды, так-то!

— А… а почему? — спросил Ник невесть зачем.

— Что почему? — Старик нахмурился, заглянул в пустую кружку. — Почему беда? Ну так, видно, безумная та решила, что коли погибли ее родные, так пусть и другие погибают. А кто-то на дне морском взял да услышал ее. Вот с тех пор… Да что тут говорить… — Лейтен махнул рукой. — Думается мне, выйдет из тебя толк, малой. Вот вернемся, и…

Не договорив, Лейтен подпер щеку почерневшим от работы и загара кулаком и как будто задремал. Ник сидел, не смея шелохнуться и позабыв обо всем: отчего-то эта история показалась ему страшнее многих других, какие он слышал от моряков. Быть может, потому, что собственный его отец, рыбак, тоже когда-то погиб в море, а мать именем Господа заклинала его не ходить на корабельную службу. И теперь точно так же, как та несчастная, ждала его возвращения в скромной деревушке на Невисе.

«Это просто морские байки, — успокоил себя кое-как Ник и встал из-за стола. — Старики всегда рассказывают что-то подобное, пугают молодых вроде меня. Пустяки…»

— Ну как, наслушался? — хохотнули изрядно осоловевшие товарищи, когда Ник прошел мимо них к двери таверны. — Поди, про сумасшедшую старуху рассказывал? Знаю-знаю, его ромом не пои, дай только потрепать языком…

Ник вышел на воздух, стараясь идти твердо. Закат давно растаял вдали, хотя небо еще тускло багровело на западе. Шумно колыхались рядом почти черные листья пальм, вдали виднелся порт, хотя «Каролину» отсюда было не разглядеть. Где-то поодаль лаяли собаки, кто-то хохотал, кто-то визгливо бранился, из соседней таверны донеслись звуки песни. И тут Ник вздрогнул.

Сквозь весь этот шум до него долетел едва слышный надтреснутый голос, выводящий немудреный мотив колыбельной.