Крик тишины (джен)

В эльфинаже города Киркволла, среди тихих улочек и каменных домов, находилось скромное жилище пожилого эльфа по имени Налиран. Дом был простым но уютным, как и все соседние он вырезан прямо в меловой скале. Именно здесь, когда солнце медленно опускалось за водную гладь порта, собрались сам глава семейства, его жена и взрослая дочь, чтобы в семейном кругу разделить вечернюю трапезу.

Стол этой эльфийской семьи не ломился от явств, но было видно, что нужды, во-всяком случае в еде, они не испытывают.

Сам Налиран сидел во главе стола, сгорбившись над тарелкой чечевичной каши, приправленной кусочками жареного свиного сала и политой чесночным соусом. Рядом сидела жена Илара, женщина моложавая, приятной внешности, очевидно следящая за собой. Напротив же расположилась дочь по-имени Лиада, красивая девушка, улыбающаяся и жизнерадостная

— Как прошел твой день, муженек? Опять сидел над своими рукописями? — насмешливо сказала Илара, отпивая глоток вина из глиняной кружки.

Налиран сосредоточенно жевал кусок лепешки и не ответил на вопрос жены.

— Па, неужели ты думаешь, кто-то станет читать твои сказки? — в свою очередь спросила Лиада, ковыряясь ложкой в тарелке, бросив взгляд на мать. Полные губы девушки расплылись в лукавой ухмылке.

Налиран тяжело вздохнул, ощущая боль разочарования в груди. Вот уже добрых двадцать лет он записывал устные истории эльфов, бережно восстанавливая утраченные знания своего народа. Труд этот был не простым, хотя окружающим, прежде всего его семье, казалось что он просто бьет баклуши, сидя на шее у жены и дочки.

— Я пишу не сказки, — глухим голосом произнёс старик, стараясь сохранить достоинство. — Это наше наследие... наша гордость...

Женщины вновь обменялись понимающими взглядами, и откровенно рассмеялись над его словами.

— Ты пишешь сказки, отец, — голос дочери звучал мягко, но твёрдо. — Мы живём сейчас, сегодня. Шемленские мужчины зовут нас каждую ночь, желая нашу красоту. За это они вознаграждают нас деньгами. Это настоящая жизнь!

Это была позорная правда, которую Налиран всегда гнал от себя прочь. Его жена и дочь работали куртизанками в борделе “Цветущая роза”. Вот откуда в их доме был относительный достаток, который не могли себе позволить другие эльфы, живущие в эльфинаже.

После этого постыдного признания, лишь слабый треск огня нарушал молчание, воцарившееся за столом. Но вот Лиада снова заговорила, как будто обращась к самой себе.

— Ах, Тревис... Я вчера вновь встретилась с ним…

Налиран вздрогнул, словно ему отвесили крепкую оплеуху, его пальцы судорожно сжались вокруг ложки. Лиада продолжала говорить легко и игриво.

— Не знаю почему, но каждый раз встречаю в нём новую страсть... А потом ночь наступает, и сердце моё снова танцует в любви!

Илара одобряюще подмигнула дочери, наливая себе и ей новую порцию вина.

Налиран помрачнел и сурово проговорил, сверля взглядом распутницу.

— Ты уже выросла, Лиада, и давно должна была связать свою судьбу с достойным юношей из нашего народа. Где твой жених Галиэл? Верно сбежал от тебя, когда узнал чем ты промышляешь. А ведь он был хорошим и смышленым эльфом, который мог…

Лиада перебила отца, не дав тому договорить.

— А на кой сдался мне этот нищеброд! От него вечно воняло рыбой, которую он день-деньской потрошил на продуктовом складе. Что-то не очень помог ему его ум найти работу с хорошим заработком, и хотя бы не такую грязную. Может сначала мне Галиэл и нравился, но потом я его сама прогнала — нужен он мне больно, умник в дырявых штанах.

— Чего ты к девочке прицепился, как клещ! — встряла жена. — Сиди и ешь давай…

— Вы обе позорите нашу фамилию! — вспыхнул гневом Налиран. — Где ваша честь?! Ваше достоинство?! Продаете себя этим шемленам, этим грязным мужланам! Вы что же, думаете чем-то отличаетесь от них?! Нет, ничем не отличаетесь — вы потаскухи, вот вы кто!

В сильном негодовании он вскочил с места, заставляя женщин перестать иронично улыбаться.

На лице Лиады появилась тень досады, а глаза Илары озлобленно засверкали.

— Ах вот оно что! — резко воскликнула она, поднимаясь навстречу мужу. — Кто кормит тебя, старый осёл?! Кто даёт тебе крышу над головой, обувает и одевает тебя? Пишешь разную ерунду, которая никому не нужна, кроме тебя самого, и не приносишь в дом ни единой копейки! Да разве так должен вести себя мужчина-эльф?!...

Гнев сменился обидой от осознания правдивости слов Илары, и сердце старика сжалось от боли.

— Да, я нуждаюсь в вашей помощи, — признался он, чувствуя горечь поражения. — Но разве нельзя найти иной путь? Разве мы не можем жить достойно, сохраняя наши древние обычаи и законы чести?

Илара фыркнула и уселась обратно, лицо дочери застыло в холодной маске равнодушия.

— Нет пути обратно, отец, — сказала Лиада . — Мир изменился, и мы вместе с ним. Забудь свою бредовую мечту, оставь воспоминания о прошлом там, где им место — на помойке, и займись уже настоящим делом.

Слова жены и дочери резонировали болью в душе Налирана, пробуждая печаль и отчаяние. Осознание этого тяжёлым грузом придавило сердце старого эльфа.

Он сел обратно в кресло, думая о своих рукописях, в которых каждая строка дышала памятью о потерянном величии и надежде вернуть хотя бы частицу прежней славы своему народу. Глубоко внутри он понимал, что этот бой проигран ещё до начала, но душа продолжала бороться против неизбежности, цепляясь за призрачную надежду, которая однажды могла стать светом надежды даже в кромешной тьме сегодняшнего мира.

Собравшись с силами он проговорил.

— Вы ничего не понимаете! И никогда не поймёте, что значит гордость, честь и память о великих предках! Лучше умереть с голоду, чем потерять достоинство моего благородного рода!

Со стороны женщин опять раздались смешки.

— Пфф, смотрите на него — бедный, но гордый, аж глаза выпучил. Да пойми уже, дурья башка, ничего в жизни просто так не бывает. Лиада права — займись делом. В “Цветущую розу” как раз нужен уборщик. Заодно и посмотришь на наших мужчин. Это в твоей писанине шемлены на задних лапках перед эльфами ходят, а по-настоящему все наоборот. Даже твой супружеский долг исполняют другие…

Лиада в ответ на эту тираду матери звонко засмеялась. Унижение отца казалось полным.

Налиран почувствовал, как кровь бросается ему в голову, сердце бешено забилось, и руки непроизвольно сжались в кулаки. Воспоминания вернулись разом — нищее детство, жизнь без дома, вечное чувство унижения перед представителями человеческой расы. Все эти чувства ожили вновь, болезненно пульсируя внутри.

— Как вы можете говорить такое?! — вскричал он. — Я пишу историю величественного Арлатана, а вы!...

Лицо его мгновенно изменилось, превратившись в маску ярости и гнева. И тут старик сорвался окончательно. Словно помолодев, одной рукой Налиран схватил тяжёлую дубовую палку, стоявшую у очага. Второй же он словно пушинку опрокинул стол в сторону. Зазвенела разбитая посуда. Хриплый рев берсерка заполнил комнату. Женщины метнулись прочь от опасности, в попытке спастись от побоев. Но Налиран оказался ловчее. Раздался первый удар, который пришелся по Иларе, за которым последовал крик боли и отчаяния. Но старец не слышал никого вокруг. Ярость толкала его вперёд. Он еще несколько раз сильно ударил жену, которая упала ему под ноги, отшвырнул треснувшую палку и бросился на дочь. Дикий визг Лиады прервался после того, как отец с размаху припечатал ее об стену, при этом энергично давая ей тумаков. Шум битвы, звуки ударов, воплей и рыданий сливались в единый аккорд ужаса.

Визг эльфиек эхом прокатился по эльфинажу, проникнув сквозь глухие стены соседских домов. Старики испуганно выглядывали из окон, дети прижимались к матерям, мужчины хватались за оружие, опасаясь нападения нежити или демонов.

Наконец, поняв, что больше оставаться здесь нельзя, кое-как собрав силы, избитые женщины рванулись прочь из дома, оставляя отца семейства среди обломков мебели и осколков разбитой посуды. Они выскочили наружу, скрываясь в тенях переулков, подальше от этого кошмара.

А старый Налиран остался стоять посреди разгромленной гостиной, тяжело дыша и судорожно глотая воздух, покачиваясь из стороны в сторону. Губы его шевелились беззвучно, продолжая повторять одно слово снова и снова.

— Арлатан... Арлатан…

И так, старый эльф все-таки отстоял свою честь, пусть даже и прибегнув к насилию. Вряд ли его жена и дочь вернутся к нему после таких жизненных изменений. Но может быть это и к лучшему. Во всяком случае он может вернутся к своим записям без помех. Ах, эти рукописи! Именно их публикация поможет завершить дело всей его жизни, увековечит историю эльфов, а ему принесет достоинство и обеспеченность.

Так закончилась эта печальная глава истории этой эльфийской семьи, погубленной распутством и одержимостью прошлого.