Светлячок (джен)

Луна Лавгуд знала, что светлячки — это не просто насекомые. Её отец писал об этом в «Придире»: это души забытых идей, которые не успели воплотиться. Каждая несбывшаяся мечта, каждая недопетая песня, каждая нерассказанная история после смерти своей носительницы превращается в крошечную звёздочку, которая спускается на землю и становится светлячком.

Луна часто ходила к озеру в сумерках, чтобы понаблюдать за ними. Они танцевали над водой, и их свет был разным. Одни горели ярко и настойчиво — это были почти сбывшиеся мечты. Другие мигали робко и нерешительно — стеснительные мысли, которые так и не решились выйти в мир.

Однажды вечером она заметила одного особенного светлячка. Он не просто светился. Он пульсировал тихим, ровным, но настойчивым ритмом, словно пытался что-то передать. Его свет был не жёлтым, а бледно-голубым, как воспоминание.

Луна протянула руку, и светлячок, не колеблясь, опустился ей на ладонь. Он не был холодным или тёплым. Он был похож на прикосновение тишины.

И тогда в её голове пронеслись образы. Не её собственные. Она увидела высокую девушку с каштановыми волосами, склонившуюся над старым мольбертом у этого же озера. Она почувствовала острое, сладкое нетерпение творчества, запах масляных красок и скипидара. Девушка рисовала портрет молодого волшебника, и в каждом её мазке была надежда, любовь, вера в будущее.

А потом — резкая боль. Не физическая, а душевная. Разочарование. Глубокое, как это озеро. Образ волшебника стёрся с холста, закрашенный густым чёрным цветом. Картина была заброшена, мечта о любви — разбита.

Светлячок на ладони Луны запульсировал чуть ярче, и она поняла. Это была не просто забытая идея. Это была незавершённая картина. Душа произведения искусства, которое так и не родилось.

Она не могла дописать картину за ту девушку. Но она могла сделать кое-что другое. Она достала из кармана маленький стеклянный флакон и бережно поместила туда светлячка.

Он не пытался улететь. Он словно ждал этого.

Вернувшись домой, Луна подвесила флакон над своим рабочим столом. Голубой свет озарял пергамент, на котором она делала наброски для нового номера «Придиры». Иногда, глядя на него, она рисовала странные, изящные узоры, которых раньше бы не придумала.

Она дала светлячку дом. И его тихий, настойчивый свет напоминал ей, что даже самая маленькая, не сбывшаяся мечта заслуживает того, чтобы о ней кто-то помнил. И иногда этого достаточно, чтобы её свет не погас окончательно, а продолжал согревать чьё-то сердце, пусть и в виде крошечного огонька в стеклянном домике.