Скелетообразный (джен)

Зал суда Визенгамота напоминал гигантский склеп. Холодный камень, уходящие в темноту ступени и свод, похожий на очертания гигантского позвоночника. Но Амелия Боунс, председательствующая на процессе, видела не архитектуру. Она видела структуру.

Скелет закона. Голый, лишённый плоти эмоций, софизмов и политической целесообразности. Статьи, параграфы, подпункты — вот его костяная основа. Доказательства — связки и сухожилия, скрепляющие конструкцию. Её работа заключалась в том, чтобы не дать этой конструкции рассыпаться, как бы ни старались адвокаты, слёзы подсудимых и давление «сверху».

Сегодня на скамье сидел Огастус Пью. Бывший глава Отдела магических игр и спорта, обвиняемый в сокрытии доходов и связях с Пожирателями. Не монстр, не маньяк. Упитанный, лысеющий мужчина с дрожащими руками. И именно такие, как он, были самыми сложными. Их истинная, лишённая покровов сущность была скрыта под толстым слоем обыденности и мелких слабостей.

— Я просто брал, что предлагали! — всхлипывал Пью, обращаясь к судьям. — У меня семья! Это же всего лишь билеты на квиддич!

Его адвокат, дородный и маслянистый, живописал, какой Огастус хороший отец и как он «заблудился в сложных обстоятельствах». Он пытался нарастить на голый остов дела мягкие, сочувствующие ткани.

Амелия наблюдала за этим, и её лицо оставалось каменным. Она видела несущую конструкцию его предательства. Взятка — связь — информация — смерть невинного аврора. Каждое звено было логичным и неотвратимым. Этот жалкий человек был не просто коррупционером. Он был одним из позвонков в системе, что едва не уничтожила их мир.

— Довольно, — её голос, резкий и сухой, как скрежет камня, прервал адвоката. — Мы здесь не для того, чтобы обсуждать, какой мистер Пью прекрасный семьянин. Мы здесь для того, чтобы оценить прочность устоев, которые он подрывал.

Она обвела взглядом зал.

— Закон — это хребет нашего общества. Если мы позволим ему ломаться под предлогом «сложных обстоятельств», всё рухнет. Не сразу. Сначала появится трещина. Потом — другая. А потом случится обвал.

Она не стала слушать больше. Факты были установлены. Дело было выстроено перед ней во всей своей жуткой, неопровержимой наготе.

— Виновен, — произнесла она, и слово прозвучало как щелчок замыкающихся наручников. Окончательно. Без возможности апелляции к сердцу.

Пью рыдал, когда его уводили. Амелия Боунс медленно поднялась. Её долг был исполнен. Скелет правосудия снова был скреплён и стоял прямо. Её могли ненавидеть, называть бессердечной. Но она предпочитала быть стражем фундамента, неумолимым архитектором порядка, костоправом, латающим каркас закона, чем плакальщицей на похоронах справедливости. Потому что мир держится не на мягкости, а на прочном остове. И кто-то должен был следить, чтобы в нём не завелись черви.