Нарушители времени (гет)

Беллатрикс мчалась по длинным, пустым коридорам поместья, не чувствуя ног. Казалось, что она была дома, среди родных стен, но эти стены уже давно не были её домом. Они стали чуждыми, словно прислушиваясь к каждому её шагу, словно сами решили, что она больше не имеет права на них. Тёмные залы эхом отдавались её шагам, холодный воздух сжимал грудь, будто замок был живым существом, которое вот-вот поглотит её. Она не могла дышать. Её голова раскалывалась от боли. В голове не было мыслей, только пустота, которая всё больше заполняла её, как чёрная дыра, поглощая всё, что было. Кажется, только что она была здесь, среди родных стен, но теперь эти стены стали чуждыми, они не могли больше удержать её.

— Белла!

Цисси, её сестра. Она не могла оставить её. Нет, она не могла проиграть! Этот момент был ей знаком. В её сознании раздавались смутные воспоминания, но всё как-то расплывалось в тумане. Голос Цисси звучал как эхо, утопающее в пустоте. Ближе, дальше, всё терялось в пространстве. А она снова и снова бежала, ступая по холодному мрамору.

Беллатрикс попыталась дотянуться до этого голоса, она должна была найти её, спасти её, как в тот момент, когда она была девочкой, а её сестра нуждалась в защите. Но всё становилось смазанным, словно реальность размывалась. Всё было чужим. Где-то в тумане, где-то вдалеке, тянулась ещё одна лестница. Она увидела её, то полотно камня, уводящее вверх, но оно всё изменилось. Она не могла понять, почему, но всё начало изменяться вокруг неё. Лестница, будто бы начинала расползаться, а стены наклонялись, скользя за ней. Поверхность камня под ногами превратилась в жидкую массу, и в этот момент она почувствовала странное ощущение, что вот-вот будет поглощена чем-то, невидимой силой, временем, возможно, пространством.

— Цисси! — её крик был почти не слышен в этом мире. Беллатрикс почувствовала, как её тело сбивается с темпа, как ноги больше не послушны. Словно в последнюю секунду она пыталась остановиться, но не могла.

Стук её ботинок эхом отдавался в пустоте. Сначала один,глухой, потом второй, резкий. И вот, она почувствовала, как ступени исчезают под ногами. Она падала. Но не в пропасть, нет, в нечто гораздо хуже. В пустоту, в пустое пространство. Она не знала, что это, но была уверена, что падение будет вечным.

Она не могла бороться, её тело было тяжёлым и как будто лишённым веса. Ноги не могли её поддержать, как будто сама реальность опускала её, оставляя в пустоте. Температура воздуха резко изменилась. Холод стал невыносимым, и её грудь сжала боль. Её волосы взметнулись в воздухе, и мир перед глазами стал превращаться в жидкое пространство. Вокруг не было ничего, кроме искривлённой реальности. Секунда за секундой сливалась с другой, а она пыталась разобраться, где она.

И вдруг, тишина. Она не чувствовала ног. Только пустота. Она зажмурила глаза. Потом открыла их. Темнота исчезла. Мир перед ней распался, и она ощутила, как снова касается земли. Беллатрикс лежала с болью в голове и ощущением, что она упала прямо в бездну. Лестница была круглой, старинной, как в старых домах. Она была покрыта слоем пыли и камня, а она лежала прямо на полу, с острым зудом в затылке. Веки не слушались, и её тело было как деревянная кукла, не желающая подниматься.

Она пыталась подняться, но голова всё ещё кружилась, а мир вокруг был словно дымка, как старый, выцветший фотографий, всё было неясным и зыбким. Беллатрикс пыталась сглотнуть, но горло было пересохшим, а грудь стягивалась как в тисках. Она лежала, не в силах пошевелиться, и глаза не слушались её. Но через несколько секунд всё это поглощение вдруг прекратилось, и она услышала голоса. Очень настойчивые.

— О, Господи! — послышался тревожный голос. Беллатрикс попыталась подняться, но её мысли были запутаны, а боли во всей спине добавлялись только к ощущению, что она потеряла ориентиры. Перед ней оказалось чей-то лик. Он был обеспокоенным, но в глазах читалась странная решимость.

— Ты в порядке? — спросила она, держа её за плечо, словно пытаясь поднять. Беллатрикс растерянно моргнула, глядя на её лицо. Она знала это лицо, но откуда?

— Что... где я? — её голос был прерываемым, отголоски падения всё ещё эхом отдавались в ушах. Она огляделась. Эти стены… эти окна… Это был Хогвартс? Но как она сюда попала?

— Ты на лестнице Гриффиндора, — ответила девушка, наклоняя голову. — Ты сильно упала. Ты уверена, что в порядке?

Беллатрикс попыталась встать, но мир вокруг снова затанцевал, и она оказалась в руках этой девушки. В голове было пусто, а мышцы словно не слушались. Она всё ещё не могла понять, что происходит. Ноги её дрожали, а тело словно не хотело возвращаться в реальность. И тут появились двое мальчиков.

— Что случилось? — первый был с растрёпанными волосами и носил какие-то старинные очки. Он подбежал с выражением явного беспокойства, а второй, рыжий с весёлым взглядом, оказался рядом, будто проверяя, не поранилась ли она.

Первая пара глаз была светлой. Зелёные глаза, которые, казалось, смотрят в душу. Глаза этого мальчика были неподвижными, но его лицо, как будто вылитое из камня, выражало странное беспокойство.

Вторая пара глаз была ясной и прозрачной, как летний дождь. Эти глаза были у мальчика с яркими рыжими волосами, взгляд которого оказался самым любопытным, самым искренним. Он склонил голову чуть вбок, пытаясь увидеть её по-новому, как будто размышлял, что произошло и что с ней не так.

— Она упала с лестницы! — быстро сказала девушка, которая оказалась рядом с Беллатрикс, явно пытаясь помочь ей подняться.

— Ты в порядке? — спросил рыжий парень, наклоняясь и внимательно осматривая её.

Беллатрикс почувствовала, как её голова тяжело кружится, но внутри что-то щёлкнуло. Это были не просто ученики, это были… герои. Те, о которых она слышала, но не могла поверить, что оказалась среди них. Гарри Поттер и Рон Уизли. Почему они были рядом? Она ведь должна быть… дома. Здесь не было места для неё. Но сейчас, среди этих лиц, она была точно не в своём времени.

— Я... в порядке, — её слова были глухими, она пыталась встать, но кто-то снова поддержал её.

— Ты уверена?— спросила Гермиона, её голос звучал мягко, но настороженно. — Ты в Хогвартсе, ты в безопасности.

Беллатрикс чуть прищурила глаза. Хогвартс. Как она здесь оказалась? Она ведь не должна была быть здесь. Она пыталась вспомнить всё, что случилось, но лишь тупое отчаяние сжигало её внутренности. Это был не её дом, не её время, не её жизнь. Всё было чужим.

— Ты из Гриффиндора? — продолжил Гарри, его взгляд был внимательным, но всё же с оттенком удивления.

Беллатрикс с усилием попыталась подняться. Гриффиндор? Это не могло быть правдой. Её место было не здесь, а что-то внутри неё диктовало, что она не должна быть в этой школе.

— Я... — Беллатрикс попыталась найти слова. — Я не знаю…

Гермиона посмотрела на неё с сомнением, но тут же смягчилась.

— Ну, ты явно не из Слизерина, — сказала она с лёгкой улыбкой, хотя в её глазах оставалась тревога. — Ничего страшного, ты у нас на Гриффиндоре, и это, видимо, твой первый день. Все мы так начинали.

Беллатрикс сглотнула, пытаясь понять, что с ней происходит. Почему её тело не слушалось? Почему она чувствовала, что это всё не её жизнь? Хогвартс? Здесь? Мир вокруг казался размытым, неведомым. Её душа сжималась от страха, и она никак не могла понять, что именно случилось.

— Пойдём. Тебе нужно отдохнуть. — мягко сказала Гермиона, проводя пальцем по её плечу. Беллатрикс не могла понять, откуда пришло это странное чувство. Это было не просто знакомство. Это было не просто начало нового дня. Это было начало её новой жизни в этом чужом времени.

Беллатрикс пыталась идти, но её шаги становились всё более неуверенными. Голова кружилась, мысли расплывались, а в глазах мутнело. Всё, что она только что пережила, то странное падение и тот мир, в который она попала, как будто нарастало, накатывая на неё с каждым шагом. Лестница, которая только что поглотила её в своей чёрной бездне, теперь казалась далеким воспоминанием, но тяжесть падения ощущалась до сих пор. Беллатрикс почувствовала, как её ноги становятся ватными, а в груди сжимается страх.

Её тело словно не слушалось. Всё вокруг расплывалось. Она несколько раз пошатнулась, но в какой-то момент, когда ей показалось, что мир окончательно растворится, она схватилась за чей-то локоть.

— Что с тобой? — Рон настороженно смотрел на неё, заметив, как она побледнела и начала дрожать.

Беллатрикс попыталась что-то сказать, но слова запутались у неё в горле. Ноги подкашивались, и, несмотря на все усилия, она не смогла удержать равновесие. В последний момент, схватившись за чью-то руку, она прошептала:

— Пожалуйста... помогите... мне...

Гермиона, увидев, как Беллатрикс слабеет на глазах, взглянула на Рона и Гарри с паникой в глазах.

— Ей нужно в больничное крыло, — быстро сказала она, направив Беллатрикс в сторону ближайшей двери, ведущей в госпиталь.

— Держи её, я побегу за мадам Пинс! — предложил Рон, и, не дождавшись ответа, помчался по коридору, не обращая внимания на двери и повороты.

Гермиона аккуратно поддерживала Беллатрикс, направляя её шаги. Ей было тяжело идти, её тело словно отказывалось слушаться. Казалось, она несёт не своё тело, а какой-то тяжёлый мешок. Это не было просто физической слабостью. Ощущение потерянности во времени давило на неё всё сильнее. Когда они, наконец, добрались до больничного крыла, Гермиона постучала в дверь, не дождавшись ответа, распахнула её и крикнула:

— Мадам Пинс! Она плохо себя чувствует, она упала!

Мадам Пинс, старый колдомелик с волосами, заплетёнными в строгий пучок, быстро вышла из-за ширмы. Беллатрикс едва успела разглядеть её лицо, когда женщина, заметив её состояние, сразу же стала действовать. Колдомелик в Хогвартсе в 1970-х годах была строгой и не терпела суеты, но её действия всегда были быстрыми и профессиональными.

— Что случилось с тобой, девочка? — спросила она, сжимая руку Беллатрикс и осматривая её на всякий случай, проверяя пульс. Мадам Пинс была женщина средней полноты, в очках, с выражением строгого внимания, но в её глазах читалась лёгкая обеспокоенность. Беллатрикс почувствовала, как её тело теряет силу, но едва осознавала, что происходило. Она едва могла сосредоточиться.

— Я… упала… на лестнице… — с трудом произнесла она, едва понимая, как ей удалось произнести эти слова. — Мне плохо... не могу... — её голос исчезал, как только она пыталась сказать больше.

Мадам Пинс наклонилась к ней и мягко, но твёрдо заговорила:

— Ты в порядке, не переживай. Мы сейчас проверим, всё ли с тобой в порядке. Но ты должна расслабиться, хорошо? Ты упала на лестнице, и тебе нужно отдохнуть.

Гермиона, стоявшая у изголовья кровати, с тревогой следила за происходящим. Что-то в этой ситуации было не так, но она не могла понять, что именно.

— Ты в безопасности, Беллатрикс. Мы позаботимся о тебе, — сказала она успокаивающим тоном, сажая девушку на кровать.

Мадам Пинс быстро развернулась и принялась произносить несколько заклинаний, проверяя состояние Беллатрикс. Она взяла стеклянную баночку с зелёной жидкостью и аккуратно приложила её к виску Беллатрикс, пока та лежала без движения. Магия начала действовать, и Беллатрикс почувствовала, как её сознание немного проясняется.

Она лежала на койке, ощущая, как сила восстанавливает её тело. Голова больше не кружилась так сильно, но какое-то тяжёлое чувство не покидало её. Она пыталась сосредоточиться, пытаясь понять, что с ней происходит. Эти лица, эти голоса — они были настоящими, но что-то в них ощущалось чуждым, как будто они были частью другого мира. Но она не могла позволить себе терять контроль. Она не могла поддаваться этому чувству беспомощности.

Мадам Пинс, закончив осмотр, отстранилась и сдвинула очки на переносице. Она нахмурилась, проводя пальцем по свитку с результатами обследования, и снова взглянула на Беллатрикс.

— Странно, — произнесла она, — но никаких ран или ушибов не обнаружено. Учитывая, как она упала с лестницы, это довольно необычно.

Беллатрикс почувствовала, как её щеки ещё сильнее пылают. Она была уверена, что её падение было гораздо более болезненным, чем это должно было бы быть. Но её тело, словно чуждое ей, не отдавало никаких следов. Ни на коже, ни в магии.

Гермиона, стоявшая рядом, нахмурилась, взглянув на Рона и Гарри, которые стояли в дверях больничного крыла. Она слегка повернула голову и с тревогой оглядела своих друзей, потом снова вернулась к мадам Пинс.

— Это действительно странно, — сказала она, её голос был тихим, но обеспокоенным. — Мы точно видели, как она упала. Такое не может не оставить следов.

Рон, явно переживающий, быстрым шагом подошёл ближе. Ему не нравилось, как всё складывалось.

— Вы уверены, что всё проверили, мадам Пинс? Она же упала с большой высоты. И если она ничего не чувствует, это может быть… — он не договорил, но в его голосе звучало напряжение.

Мадам Пинс ответила с лёгким раздражением, её лицо было сосредоточенным.

— Я тщательно проверила, мистер Уизли. Заклинания, которые я использовала, не показывают никаких аномалий в её теле. Магическая энергия стабилизирована. Это действительно парадоксально.

Гарри, который до сих пор стоял в дверях, подойдя ближе, задумчиво взглянул на Беллатрикс. Его взгляд был молчаливым, но сосредоточенным. Он заметил, что что-то не так. Гермиона вдруг прикусила губу и оглядела Беллатрикс, словно пытаясь найти ответы в её глазах.

— Мы же видели, как она почти рухнула в пустоту, а её магия... — Она перевела взгляд на Гарри. — Никаких следов, вообще ничего.

Беллатрикс чувствовала, как её охватывает странное чувство, что её осматривают как лабораторный объект. Слова этих людей пронзали её сознание, и хотя она не могла дать им внятного ответа, то знала, что для них всё происходящее оставалось загадкой. Но что более тревожное, она не могла найти ответа и для себя. В её голове всё было как в тумане, а магия, которая её окружала, не давала ей почувствовать себя на своём месте.

— Рон! — воскликнула мадам Пинс, внезапно вспоминая. — Подай мне раствор из нижнего шкафа!

Рон соскочил с места, но споткнулся, роняя какую-то посудину. Он быстро вскочил, но, растерявшись, сильно уронил бутылку с раствором.

— Ой! — воскликнул он, глядя на разлитую жидкость. — Это я не специально!

Гермиона вздохнула, а мадам Пинс лишь покачала головой.

— Мистер Уизли, вы и правда не можете ничего не уронить, — с усталой усмешкой произнесла мадам Пинс, но её голос звучал скорее сдержанно, чем раздражённо. Она вытирала руки о свой фартук и с нескрываемым нетерпением сделала шаг к новому запасу зелёной жидкости.

Гермиона, стоявшая рядом с Беллатрикс, обернулась к Рону с обеспокоенным взглядом.

— Рон, ты хоть осторожнее! — укоризненно сказала она, но её голос всё-таки был мягким. Рон, видя её лицо, почувствовал, как ему стало немного неудобно.

— Прости, я... — он снова склонился к бутылке, осторожно подбирая её, пытаясь не создать ещё больше беспорядка. Но, конечно, в его спешке ему не удавалось обойтись без неловкости.

Мадам Пинс тем временем уже приняла новый флакон и налив в чашку ярко-зелёную жидкость, направилась к Беллатрикс.

— Пей, это немного успокоит твои нервы и поможет восстановить силы, — сказала она спокойно, в её голосе не было ни страха, ни паники, лишь ровное профессиональное спокойствие. Беллатрикс, несмотря на своё странное состояние, с благодарностью взяла чашку, стараясь не смотреть на лица окружающих.

— Это что, какое-то снотворное? — спросила она тихо, её голос был слабо колеблющимся. Она не чувствовала ни настоящего страха, ни боли, лишь какое-то общее беспокойство, не позволяющее ей полностью расслабиться.

Мадам Пинс не ответила сразу, лишь наблюдала, как Беллатрикс пьёт зелье, затем коротко кивнула.

— Это успокоительное. Никаких снотворных. Всё в порядке. Просто расслабься. Тебе нужно восстановить силы.

Гермиона наблюдала за всем этим, всё ещё ощущая странную тревогу. Она не могла понять, почему она не может успокоиться. Это падение было каким-то... другим. И Беллатрикс была... не совсем такой, какой должна была бы быть после такого. Рон, так и не успевший избавиться от своей нервозности, снова посмотрел на Беллатрикс, а потом на мадам Пинс.

— Это она говорит странно, или мне кажется? — спросил он тихо, не отрывая взгляда от Беллатрикс. — Мне кажется, она вообще не понимает, что происходит.

Гарри нахмурился. Он несколько секунд молчал, но потом, наконец, заговорил:

— Я не знаю, но в её глазах что-то не так. Я не могу понять, что именно, но... это всё как-то слишком странно.

Гермиона сжала губы, затем повернулась к мадам Пинс.

— Вы уверены, что всё в порядке? Она выглядит... ну, неестественно. Такое ощущение, что её состояние как-то не связано с её падением.

Мадам Пинс погладила свои очки и посмотрела на Беллатрикс с явной профессиональной настороженностью.

— Я проверила её магическое состояние, — сказала она, — магия стабильна. Но, конечно, некоторые вещи могут быть искажены стрессом, особенно если её падение было таким странным. Она слишком долго была в этом состоянии.

Беллатрикс почувствовала, как странная тяжесть в её теле постепенно начинает отступать, но тревога не покидала её. Она не могла понять, что происходило, и как оказалась здесь, среди этих людей. Этот мир, их магия. Всё это было чуждым ей. Она чувствовала, что она не в своём времени, не в своём месте, и вся эта ситуация не могла не настораживать.

Гермиона стояла, с тревогой следя за Беллатрикс. Всё вокруг неё начинало казаться искажённым. Она не могла понять, что именно не так с этой ситуацией, но её интуиция подсказывала, что Беллатрикс всё ещё не осознавала, где она находится и что с ней происходит. Всё это падение, странная магия, её странное поведение... Гермиона не могла поверить, что Беллатрикс действительно просто упала с лестницы.

Мадам Пинс, завершив свои последние манипуляции с зелёным зельем и убрав флакон, снова проверила состояние Беллатрикс с холодной точностью. Но не было ни малейшего признака того, что с девушкой что-то серьёзное.

— Всё будет в порядке, — сказала она спокойно, делая шаг назад. — Она просто устала, и стресс оказался слишком сильным. Она быстро оправится. Дайте ей немного времени.

Гермиона не была уверена, что всё так просто. Всё это время, начиная с того момента, как Беллатрикс оказалась в больничном крыле, Гермиона не могла избавиться от чувства тревоги, которое нарастало с каждым моментом. Чувство, что что-то не так. Беллатрикс казалась... чуждой. Словно её присутствие в этом времени и месте было ошибкой, но она всё равно здесь, не понимая этого. Гермиона сделала шаг вперёд, положив руку на плечо Беллатрикс. Та сидела на кровати, её глаза были всё такие же пустые, как и несколько минут назад. Гермиона попыталась говорить спокойно, но в её голосе всё равно звучала тревога.

— Мадам Пинс, я останусь с Беллой ещё немного, — сказала она с лёгким укором в голосе, когда заметила, что Беллатрикс с трудом внимает происходящему. — Я... не могу её остановить.

Мадам Пинс кивнула, не скрывая лёгкого недовольства.

— Ты, конечно, можешь остаться, но ты же видишь, что ничего серьёзного. Ей просто нужно отдохнуть. Магия может дать сбой из-за стресса, но это не беда. Главное — ей не двигаться лишний раз.

Гермиона кивнула, но в её глазах оставалась нерешительность. Она не верила, что всё так просто. Её интуиция подсказывала, что Беллатрикс не просто «восстановится» через несколько часов. Что-то изменилось в ней, и что-то, что не было связано с физическим состоянием, давало понять, что здесь скрывается гораздо большее, чем она могла себе представить.

— Я всё же подожду, — повторила Гермиона, с сомнением глядя на мадам Пинс.

Мадам Пинс фыркнула, но ничего не сказала. Она уставилась на Беллатрикс, как бы изучая её, а потом, с усталым вздохом, направилась к двери.

— Хорошо, я оставлю тебя с ней, но если что-то изменится, кричи. Я вернусь, как только смогу.

Гермиона была благодарна за её спокойствие, но внутри неё не утихала тревога. Как только мадам Пинс вышла, Гермиона вернулась к Беллатрикс, опустившись рядом с ней на стул и внимательно наблюдая за ней.

Гермиона сидела рядом с Беллатрикс уже больше получаса. Тишина в больничном крыле была почти удушающей, а её мысли всё время вертелись вокруг того, что происходило с этой девушкой. Беллатрикс всё это время сидела неподвижно, её глаза были затуманены, но Гермиона чувствовала, что она всё больше и больше погружается в свои мысли, будто пытаясь выбраться из этого состояния, вернуться к реальности.

Внезапно Беллатрикс тяжело вздохнула, и её тело слегка подёрнулось. Гермиона сразу заметила, что она пытается сесть, но с трудом. Поддерживая её, она осторожно положила руку на её спину, помогая подняться.

— Ты... ты в порядке? — спросила Гермиона, напряжённо следя за каждым движением Беллатрикс.

Беллатрикс с усилием села, её лицо оставалось болезненно бледным, но она уже не выглядела такой растерянной. Состояние слабости не проходило, но она была более собранной. Беллатрикс потёрла виски, словно пытаясь понять, где она, и почему всё вокруг казалось таким чуждым.

Гермиона готовилась сказать что-то ещё, но Беллатрикс, не поднимая глаз, внезапно взглянула на графин с водой на столе. Её взгляд был очень пристальным, и в нём было что-то болезненно отчаянное.

Беллатрикс едва заметно указала на графин. Это был немой жест, но Гермиона поняла. Она быстро наклонилась вперёд, осторожно подняла её голову и, поддерживая за затылок, медленно поднесла к губам стакан с водой.

— Подожди, осторожно, — прошептала Гермиона, — давай ты немного выпьешь, не спеши.

Беллатрикс слабо кивнула и осторожно сделала несколько глотков. Вода, казалось, принесла ей облегчение, но она по-прежнему оставалась в состоянии полудрёмы. Гермиона заметила, как её лицо начинает приобретать чуть более живой оттенок, а дыхание становится ровнее.

Беллатрикс вернула голову на подушку, и на её лице появилось что-то вроде задумчивости. Она вдруг, не выдержав тишины, повернулась к Гермионе и задала вопрос, от которого у той сжалось сердце.

— Какой сейчас год?

Беллатрикс смотрела на Гермиону так пристально, будто её взгляд мог пробить ткань самой реальности. Сухие губы чуть приоткрылись. Голос, когда наконец прозвучал, был хриплым, словно она произносила эти слова сквозь пепел:

— Какой… сейчас… год?

Гермиона замерла. Сначала даже не осознала, что именно услышала.

Её пальцы, всё это время сжимавшие край одеяла, непроизвольно сжались сильнее, будто старались удержать контроль хотя бы за что-то материальное. Грудь сдавило. Дыхание вдруг стало коротким, неровным. Она моргнула один раз, другой. Попыталась что-то сказать, но слова не сразу находили дорогу к губам. В голове вспыхнуло сразу десяток мыслей: бредит, последствия падения, психологический шок, нужно позвать мадам Пинс… Но ни одна из этих мыслей не прижилась.

Гермиона не сразу поняла, что она действительно это сказала. Сначала показалось, что Беллатрикс просто бредит. Но нет. В её глазах мелькнуло осмысленное, живое беспокойство. Там не было пустоты, только растерянность. Гермиона медленно вдохнула, чувствуя, как ком подступает к горлу. Она не знала, почему этот вопрос вызвал в ней такое странное чувство тревоги, будто за простыми словами скрывалось нечто огромное, опасное.

— Что…? — выдохнула она наконец. — Что ты сказала?

Беллатрикс не моргнула. Её глаза были слишком внимательные, слишком живые для больной. И сейчас они буквально вонзились в Гермиону.

— Какой. Сейчас. Год, — повторила она медленно, выделяя каждое слово.

Гермиона почувствовала, как в животе что-то сжалось. Она отступила на полшага, будто пытаясь найти расстояние, в котором будет легче дышать. Пальцы дрожали. Она машинально прижала их к своей юбке, потом поправила ворот мантии, потом, снова к волосам. Её мысли метались, как пойманные в сети мотыльки: почему она спрашивает об этом? зачем?

— Тысяча… — Гермиона запнулась.

— Девяносто… четвёртый, — произнесла Гермиона медленно, отчётливо, словно боялась ошибиться. — Сейчас 1994 год.

Мгновение тишины. Беллатрикс моргнула. Один раз. Второй. Потом её губы дрогнули, и она коротко выдохнула, обожжённо.

Беллатрикс не отреагировала сразу — только прищурилась, глядя куда-то в сторону, будто вслушивалась в невидимую музыку. А Гермиона в этот момент ощутила, как по коже пробежал холод. Её рука непроизвольно легла на грудь, словно это было попыткой удержать бешено стучащее сердце.

— Девяносто… — повторила Беллатрикс, словно пробуя слова. — Четвёртый.

Гермиона кивнула, хотя сама не понимала, зачем. Горло пересохло. Она сглотнула, чувствуя, как язык будто прилип к нёбу.

— Нет… — прошептала Белла, качнув головой. Её чёрные кудри упали на половину её лица, скрывая истинные эмоции. — Нет, это… это неправда. Это не может быть.

Она подняла руку, как будто хотела дотронуться до чего-то невидимого. Воздуха, стены, света. Пальцы дрожали.

— Я только что шла по этажу, — едва слышно сказала Беллатрикс. — Наверху была Нарци… Цисси… — голос дрогнул, и она прикусила губу, чтобы не сорваться. — Это было… в шестьдесят пятом. Шестьдесят пятом году!

Гермиона почувствовала, как по спине пробежал холод. Семьдесят седьмой. Это же… почти тридцать лет назад. А точнее, двадцать девять. Беллатрикс полностью откинулась на подушку. Её грудь быстро вздымалась, дыхание стало прерывистым, как у человека, которому не хватает воздуха. Гермиона машинально потянулась к ней. Ткань больничной рубахи была холодной и влажной от пота.

— Тише, — прошептала она, неосознанно. — Всё хорошо. Всё уже позади.

Беллатрикс резко повернула к ней голову.

Глаза были слишком живые. Они метнулись к лицу Гермионы, задержались на мгновение.

— Позади? — переспросила она с тихой усмешкой. — Ты даже не представляешь, что было там, откуда я пришла.

Она на секунду прикрыла глаза. Ресницы дрожали. Гермиона смотрела, не в силах отвести взгляд. Что-то в Беллатрикс изменилось. Исчезла резкость, вместо неё появилась странная, глубокая усталость.

— Всё вокруг… — Беллатрикс приподняла руку, медленно, словно вода сопротивлялась её движению. — Даже воздух пахнет иначе. И ты…

Она чуть прищурилась, вглядываясь в Гермиону.

— Ты умная, — тихо сказала Беллатрикс, чуть склонив голову. — По глазам видно. Ты видишь больше, чем говоришь.

Она улыбнулась почти болезненно. — Это редкость.

Гермиона не ответила. Она чувствовала, как сердце гулко стучит где-то в горле. Это было неправильно. Сидеть так близко, почти вплотную, смотреть в глаза этой девушки и видеть в них страх и одиночество.

— Не знаю, почему ты оказалась здесь, — сказала Гермиона тихо. — Но я помогу тебе.

Она едва заметно подалась вперёд, чтобы её голос звучал мягче. — Обещаю.

Беллатрикс опустила взгляд. Её пальцы, бледные и тонкие, крепко сжимали простыню.

Гермиона медленно подняла руку.

Пальцы дрожали чуть заметно, будто от холода или страха сделать что-то неправильно. Движение было нерешительным, но в нём чувствовалась искренность. То редкое, бессловесное желание быть рядом. Она не сказала ни слова, просто протянула ладонь вперёд, открыто, мягко, как предлагают утешение, которое нельзя выразить словами.

Беллатрикс это почувствовала прежде, чем увидела. Она медленно подняла взгляд. Её глаза встретились с глазами Гермионы.

В них была только тревожная, живая теплота, в которой Беллатрикс неожиданно ощутила безопасность. Это чувство было настолько непривычным, что она почти физически отпрянула. Тело само отозвалось на инстинкт защиты, но не до конца.

Беллатрикс чуть нахмурилась. Слова Гермионы, «я помогу тебе», задели её неожиданно остро, словно кто-то осторожно провёл ногтем по старому, но ещё живому шраму. На мгновение в её глазах мелькнуло что-то хищное, та старая привычка защищаться насмешкой, прятать растерянность под колючим презрением.

Поможет мне? — эхом пронеслось в голове. Какая наивность.

Её губы дрогнули, уголок рта чуть приподнялся в знакомом выражении сухого скепсиса, будто она уже заранее знала цену этим мягким словам. Она хотела сказать что-то колкое, режущее слух, но слова застряли где-то между дыханием и памятью. И вдруг Беллатрикс вспомнила голос матери. Холодный и чёткий:

«Блэки не верят. Мир — это тжота, деточка. И если ты ослабнель хоть на миг, тебя сожрут.»

Маленькая Белла, лет десяти, с заплетёнными в косу волосами, стояла тогда посреди огромной гостиной, где даже стены пахли гордостью и старостью.

Она слушала и кивала. Училась держать подбородок ровно, не моргать, не выказывать боли.

И сейчас, вот эти слова Гермионы, произнесённые почти шёпотом, будто заклинание: «Я помогу тебе. Беллатрикс почувствовала, как внутри неё шевельнулось что-то чужое, неестественное, как будто старая броня дала крошечную трещину. Её пальцы, всё ещё лежавшие на запястье Гермионы, напряглись. Сначала хотела отдёрнуть руку по привычке, с брезгливостью. От чужих прикосновений у неё всегда было чувство, будто на кожу ложится невидимая пыль. Она ненавидела это. Её учили держать дистанцию, не позволять никому подходить слишком близко. Тело являлось оружием, взгляд — бронёй а чувства — слабостью

Но сейчас всё было иначе. В этой тишине, где слышалось только их дыхание, Беллатрикс вдруг поняла, что впервые за много лет никто не приказывает ей, не требует, не угрожает. Эта девчонка, с этими мягким, сбивчивым голосом, с руками, дрожащими от волнения, просто сказала, что поможет. Без выгоды, без страха. Беллатрикс чувствовала, как сопротивление внутри неё тает, как медленно, неохотно, но неизбежно из-под привычной холодной маски проступает что-то другое. Усталость и смутное желание хотя бы на миг перестать быть настороже.

Через пару часов, полумрак в больничном крыле стал мягче, почти уютным. Тусклые огоньки свечей отражались в металлических подставках, в прозрачных пузырьках с зелёными и янтарными зельями, бросая по стенам зыбкие, тёплые блики. Воздух пах лекарственными травами и лёгким холодом ночи, что пробирался сквозь узкие окна.

Разговор между ними постепенно иссяк. Слова растворились в длинных, натянутых паузах. Беллатрикс уже дышала ровнее. Лицо её всё ещё было бледным, но в глазах появился тот живой блеск, которого не было прежде, как будто в них снова загорелся огонь сознания. Гермиона сидела рядом, не отрывая взгляда. У неё болела спина от долгого сидения на жёстком стуле, пальцы всё ещё дрожали после того, как она держала руку Беллы. Но усталость как будто отступила. В голове всё перемешалось и недоверие, и странное, непрошеное чувство, будто она смотрит не на врага, а на человека, которому больно.

Мадам Пинс наконец позволила им выйти — «только ненадолго, мисс Грейнджер».

— Она всё ещё слаба. И если вдруг почувствует слабость, сразу обратно, понятно?

Гермиона кивнула.

Беллатрикс только коротко усмехнулась.

Когда они поднялись, Белла на мгновение пошатнулась. Гермиона инстинктивно подхватила её под руку. К собственному удивлению почувствовала, как та не отстранилась. Их шаги гулко отдавались по длинному каменному коридору. За окнами небо уже потемнело до густо-синего, а внизу, за башнями, плыл медный закат.

Больничное крыло постепенно тонуло в тени. Каждый шаг к двери был будто путешествием между мирами. От стерильного света и шепотов к живому замку, где ночь дышала магией.

Беллатрикс шла, почти не опираясь, но Гермиона всё равно держала её.

Кожа под пальцами была холодной, но теперь уже не ледяной.

— Ты уверена, что хочешь выйти? — спросила Гермиона, тихо, будто боялась нарушить хрупкий покой.

Беллатрикс ответила после короткой паузы:

— Ненавижу такие белые стены.

Голос её был хрипловатым, как звук углей, гаснущих в очаге.

Они подошли к высоким дубовым дверям. Петли были массивные, старые, каждая полна времени. Гермиона уже протянула руку, чтобы открыть, но в этот момент дверь вдруг дрогнула и распахнулась изнутри. Снаружи, в полосе золотого света из коридора, стоял Гарри. На лице была тревога, уставшая, но искренняя.

— Гермиона! — он выдохнул, как будто держал дыхание всё это время.

Он осёкся, когда взгляд упал на Беллатрикс.

Гарри мгновенно побледнел. В зрачках был резкий всполох узнавания, будто он увидел привидение, слишком живое, чтобы быть просто сном. Плечи напряглись, дыхание сбилось. Его рука, почти инстинктивно, скользнула вниз, к палочке, к привычной защите, словно рефлекс от боли, оставшейся в памяти. На мгновение между ними воцарилось напряжение, почти ощутимое. Беллатрикс не опустила глаза, только чуть приподняла подбородок, и в темноте её глаза сверкнули, как кусочки обсидиана.

— Всё хорошо, Гарри, — быстро сказала Гермиона, делая шаг вперёд.

Гарри моргнул, будто пытаясь стряхнуть наваждение. Его пальцы медленно отодвинулись от кармана, где пряталась палочка. Он выдохнул через нос, словно только что выпустил пар. Глаза всё ещё оставались настороженными, но в них появилась усталость. Он мимолётно взглянул на Гермиону так, будто хотел спросить тысячу вопросов, но понял, что сейчас не время.

Гарри не стал больше ничего говорить. Он просто кивнул, взглядом скользнув по их сцепленным рукам, и отступил в сторону, освобождая проход. Возле стены, чуть поодаль, сидел Рон. Он спал, валясь прямо на холодный каменный пол, прислонившись к стене, с открытым ртом и наполовину растаявшей конфетой в зубах. Его голова то и дело кивала вперёд, будто он пытался клюнуть воздух.

Каждые несколько секунд он клевал воздух подбородком, бормотал что-то вроде:

— Не… трогай… тролля… Герми…

Гарри закатил глаза, но уголки его губ дрогнули едва заметно, устало.

Гермиона, не удержавшись, тоже улыбнулась. После долгих часов напряжения этот нелепый, детский момент выглядел почти чудом.

— Он… он так и сидит тут с самого вечера, — пробормотал Гарри, не зная, то ли смеяться, то ли смущённо вздыхать. — Сказал, что не уйдёт, пока ты не выйдешь.

Гермиона, впервые за долгие часы, улыбнулась по-настоящему.

— О, Рон…

Она подошла, аккуратно вынула конфету из его пальцев, чтобы не испачкал мантии. Рон, не просыпаясь, что-то невнятно пробормотал, дернул плечом и снова уткнулся лбом в колени. Беллатрикс наблюдала за этим с выражением, в котором странным образом переплелись изумление, лёгкая насмешка и зависть. Она посмотрела на Гарри, потом снова на Гермиону, на их естественную, незащищённую теплоту.

— У вас тут странные обычаи, — тихо сказала она. — Ждать, пока кто-то просто проснётся… Я думала, так не бывает.

Гарри повернулся к ней, но промолчал.

Гермиона лишь слегка улыбнулась.

— Это не обычаи, — сказала она спокойно. — Это дружба.

Беллатрикс отвела глаза. Слово «дружба» в её мире звучало почти как заклинание из древней магии.

— Пойдём, — сказала Гермиона, подойдя к Белле. — Уже поздно. Она уверенно сжала руку Беллатрикс, ведя её вперёд. Когда они вышли в коридор, холодный воздух Хогвартса коснулся их лиц. Снаружи было тихо, только где-то далеко, за арками, слышались шаги патрулирующего привидения. Огонь факелов отбрасывал по стенам тёплые, мерцающие пятна.