Цирк Эльдорадо (джен)

Солнце, еще не поднявшееся высоко над горизонтом, окрашивало горные вершины в нежные оттенки розового и лилового. Влажный, прохладный воздух, пропитанный ароматами цветущего кофе и экзотических фруктов, медленно поднимался от долины, окутывая склоны густым туманом. Панорама, открывавшаяся с холма, захватывала дух: бескрайнее море изумрудных кофейных плантаций, изрезанное серебристыми лентами рек, терялось в дымке на горизонте.

Пробуждающийся мир Колумбии встречал новый день звуками. Где-то вдалеке, едва различимо, слышался крик тукана, перекликавшийся с мелодичным щебетанием колибри, порхавших над яркими цветами бугенвиллии. Роса, искрящаяся на листьях гигантских папоротников, переливалась всеми цветами радуги, отражая первые лучи солнца.

Пыльные улицы Картахены, 1950-е. Влажный, тяжелый воздух, пропитанный запахом жареных эмпанад и гниющих манго, словно густая патока, обволакивал город. Дома, выкрашенные в яркие, кричащие цвета — от выцветшей бирюзы до охры, опаленной солнцем, теснились друг к другу, будто перешептываясь о повседневных заботах и давно забытых тайнах. Старухи в белоснежных кружевных блузах сидели на порогах, обмахиваясь веерами из пальмовых листьев, наблюдая за неспешным движением жизни. Из открытых окон доносились звуки кубинской сальсы, смешиваясь с криками уличных торговцев и гомоном детворы, играющей в каньют в тени гигантских баньянов.

Внезапно, привычный ритм города был нарушен. Сначала появились слухи, шепот, передающийся из уст в уста, как тайное послание. Потом — барабанная дробь, глухая и нарастающая, словно предвестник грозы. И, наконец, — они.

Длинная вереница фур и кибиток, украшенных яркими, пестрыми полотнами, медленно вползла в город. Слоны, закованные в блестящие доспехи, величественно шествовали по мощеным улицам, обдавая зевак пылью из-под своих огромных ног. Клоуны с раскрашенными лицами дурачились и кривлялись, развлекая толпу. Акробаты, одетые в сверкающие трико, грациозно взмахивали руками, приветствуя жителей небольшого городка. Цирк!

Весь город замер в ожидании. Дети разбежались по домам, выпрашивая у родителей хоть немного сентаво на билет. Взрослые собирались на углах, обсуждая предстоящее представление, гадая, что ждет их под огромным шатром. Атмосфера наэлектризовалась, пропиталась смесью восторга и недоверия. Цирк прибыл в оч5редной город, чтобы принести с собой немного магии и колдовства, немного забвения от серых будней. Но вместе с тем, в его тени таились и неразгаданные секреты, и забытые грехи, и обещание перемен, которые навсегда изменят жизнь этого колум города.

Шатер цирка "Эльдорадо" возвышался над колумбийской пылью, словно пестрый гриб, выросший посреди однообразного пейзажа. Страна, словно яркая ткань, соткана из нитей крестьянской бедности и богатого фольклора, наивно верила в чудеса. И цирк эти чудеса исправно поставлял. Здесь, под брезентовым куполом, время текло по своим правилам. Клоуны с размалеванными лицами без устали кривлялись, укротитель со стальным взглядом заставлял рычать затравленных львов, а жонглеры подкидывали в воздух кинжалы, словно играли в смерть.

Но настоящей звездой "Эльдорадо" была Алия. Ее гибкое тело, казалось, игнорировало законы гравитации. Она парила под куполом, исполняя головокружительные трюки на трапеции, ее движения были полны грации и какой-то тоски. Для зрителей она была ангелом, снизошедшим с небес, для импресарио, сеньора Рафаэля Рамиреса, — золотой жилой.

Алия мечтала о доме. Не о фургоне, пропахшем пылью и потом, не о временных пристанищах в придорожных мотелях. Она видела его во снах: закрывает глаза, и мир вокруг растворяется, уступая место влажным тропическим ароматам и звукам. Вдох. Выдох. Сквозь сомкнутые веки пробивается колумбийское солнце, окрашивая реальность в золотистые оттенки. Она — гимнастка, приученная к дисциплине и боли, но сейчас ее тело, уставшее от бесконечных тренировок, жаждет покоя. Ей снится небольшой домик с увитой розами верандой, где воздух пахнет свежеиспеченным хлебом и горными травами. Она видит его — дом. Не огромный, не вычурный, а уютный, увитый плющом, с черепичной крышей, выцветшей под жарким солнцем. Расположенный на склоне холма, откуда открывается захватывающий вид на долину. Окна распахнуты навстречу легкому бризу, наполняющему комнаты ароматом кофе и жасмина. Ах, мечты. Она хотела осесть, пустить корни, стать частью пейзажа, а не просто промельком видеть его из малького оконца гастрольной кибитки.

— Сеньор Рамирес, Рафаэль, я устала, — сказала она однажды, глядя в проницательные глаза импресарио. —Я больше не могу. Мне нужен дом.

Рафаэль вздохнул, выпуская облачко сигаретного дыма.

—Алия, ты — душа моего цирка. Без тебя он рухнет. Куда тебе уходить? Где ты найдешь такую жизнь?

Он говорил ласково, убедительно, словно успокаивал испуганного ребенка. Но в его словах сквозила угроза. Рафаэль не собирался ее отпускать. Она приносила слишком много денег.

С тех пор Алия чувствовала на себе его пристальный взгляд. Он следил за каждым ее шагом, за каждым вздохом. Вскоре ее стали мучить кошмары. Во сне она падала с большой высоты, а внизу ее ждала только тьма.

В тот вечер, когда купол цирка утопал в багряном свете заходящего солнца, Алия вышла на арену. Толпа ревела, предвкушая феерическое зрелище. Она взлетела под купол, ее тело скользило по воздуху с привычной легкостью. Но сегодня что-то было не так. Канат был влажным, скользким. Ее пальцы ослабели, хватка стала неуверенной.

Рафаэль стоял в тени, его лицо было непроницаемым. Он словно ждал…

И вот, в самый кульминационный момент, когда Алия должна была совершить смертельный прыжок, ее руки соскользнули. Она полетела вниз, в бездну.

Крик ужаса пронесся над толпой. Музыка оборвалась. Все замерли, наблюдая за летящей фигурой...

Солнце уже почти скрылось за горизонтом, окрашивая небо в оттенки огня и крови. Последние лучи коснулись склонов гор, словно прощальный поцелуй. Вдали, в колумбийской глуши, величественные Анды уходили в небо, их вершины, увенчанные снежными шапками, казались незыблемыми свидетелями вечности. Пыль, поднятая копытами лошадей, кружилась в воздухе, словно призраки прошлого. На западе виднелись изумрудные плантации кофе, раскинувшиеся на холмах, а на востоке — непроходимые джунгли, полные загадок и опасностей. В этом диком и прекрасном краю, где жизнь висела на волоске, как гимнастка под куполом цирка, только горы знали, упала ли Алия в пропасть или сумела взлетела к звездам.