Что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы (джен)

Молли Уизли стояла перед большим зеркалом в старинной резной оправе, на которой можно было разглядеть переплетающиеся друг с другом буквы: «ЕИНАЛЕЖ». Чуть ниже шла витиеватая приписка. Читать следовало справа налево, будто бы артефакт был изготовлен каким-нибудь арабом, право слово! Впрочем, если все же оторваться от манящего отражения и сконцентрироваться на надписи, то никаких проблем с прочтением не возникало: «Я показываю не твое лицо, но желание твоего сердца» — вот, что было написано там.

Тем не менее, Молли видела перед собой именно собственное лицо. Свое и, одновременно с этим, чужое. Чуждое. Давно позабытое и оставленное в прошлом. Лицо Молли Пруэтт. Вернее, Моллисии Вирджинии Пруэтт.

Первым называть ее сокращением «Молли» придумал Артур, и это казалось влюбленной девчонке очень романтичным.

Стройная девица в зеркале, одетая в роскошное зеленое платье, задорно рассмеялась и закружилась в танце.

Молли закусила губу. Вот, значит, каким было ее самое сокровенное желание. Что ж, ожидаемо. Жаль только, что не осуществимо.

— Хочешь все вернуть, дорогуша? — внезапно обратилась к Молли девица из зеркала, поправляя прядь огненно-рыжих волос.

Женщина непроизвольно шагнула вперед, всматриваясь в поплывшие очертания лица. Теперь она видела перед собой уже не собственную молодую и беззаботную копию, а какую-то незнакомку.

— Ну так что? — снова переспросила та, приподняв бровь. — Хочешь? Заместишь себя собой же, так сказать.

— Что взамен? — хрипло произнесла миссис Уизли.

— Судьба на судьбу, — пожала плечами неизвестная. — Считай, что живешь взаймы, и твоя новая жизнь не должна повторять решений прежней. Это основное: другие действия, другие поступки и другие выборы. Возможно, что и еще что-то потребую, но позже. Ну так как, рискнешь исправить собственные ошибки?

Молли задумалась, вспоминая всю свою жизнь.

Ошибок она совершила немало…

* * *

Всему виной был ее типично пруэттовский характер: взрывной, огненный, непокорный. О, а еще юношеский максимализм. Все-таки есть разница в том, как смотришь на жизнь, когда тебе восемнадцать, и когда — чуть за сорок.

В восемнадцать кажется, что мир огромен, впереди только прекрасное будущее, а вот этот вот долговязый рыжий парень, добродушный чудак, восхищенный не магией, но техникой — лучшее, что может быть. Искренний, чуткий, верный, забавный, он очень интересно умел рассказывать, но что еще более важно: не менее внимательно он слушал.

Школьный роман был быстротечным и бурным. Слухи о нем молниеносно покинули пределы Хогвартса, и обеспокоенные родичи в ближайшие выходные выдернули девушку прямо из Хогсмида для разговора.

— Моллисия Вирджиния Пруэтт! Задумайся, что ты творишь! — кричала мать, заламывая руки. — У тебя помолвка с Ноттом! Ты вообще помнишь об этом?

— Нотт мордредов старик! — не менее экспрессивно отвечала в ответ Молли. — Ему уже тридцать, и все, что ему интересно — это политика! Что я с ним буду делать? И я люблю Артура!

— Как полюбила, так и разлюбишь! — не сдавалась женщина.

Отец укоризненно качал головой. Младшая дочь была его любимицей: веселая хохотушка, яркая, как солнышко. Отрада глаз и сердца. Она, казалось, являла собой все то, чем были Пруэтты: страсть, порыв, задор и отвагу. Ей позволялось многое.

В целом, все Пруэтты были, как стихия: буйные, шальные и свободные, жившие с душой нараспашку, ставившие чувства превыше всего. Вот только для боевых магов, которыми всегда славился род, такая импульсивность могла значить лишь быструю и бесславную смерть в первой попавшейся заварушке. А то, что такая непременно будет — это к Кассандре не ходи. Не существовало еще ни одного Пруэтта, который прошел бы мимо мало-мальски стоящей драки, разборки или войны. Поэтому детей с малолетства приучали держать себя в руках. Сначала думать — потом делать. Вот только на Моллиссии Вирджинии веками отработанная тактика воспитания юных магов дала сбой.

Боевка — это целая система. Тренировки и постоянная муштра. Закалка характера, выплавка воли. Наследников рода гоняли нещадно, Молли же… Девчонку жалели. Нет, учить — учили, и делали это на совесть, но с огромными поблажками.

Увы, вседозволенность еще никогда не приводила ни к чему хорошему.

Моллиссия Вирджиния Пруэтт не привыкла себе отказывать ни в чем. Она знала, что может получить все, что захочет, и сейчас она хотела Артура Уизли. Однако впервые ни отец, ни мать, ни даже братья не поддерживали ее.

— Лисса, — аккуратно подбирая слова сказал Гидеон, обращаясь к сестре — хорошо, не хочешь выходить замуж за Нотта, думаю, с этим можно будет что-то решить. Просто не делай глупостей, Уизли — это не тот человек, которого стоит выбирать для дальнейшей семейной жизни.

— Называй меня Молли, — упрямо взметнула волосами девушка. — И что ты имеешь против Артура? Он добрый, хороший, смешной. С ним интересно.

— Да в общем-то против Артура Уизли, как отдельно взятого человека, мы ничего не имеем. Он может продолжать оставаться отличным человеком, но мужем твоим ему не быть. Пожалуйста, не порть свою репутацию и прекрати общение с ним. Уизли — Предатель крови. Этого достаточно, чтобы держаться от него подальше, — поддержал брата Фабиан.

Моллиссия фыркнула: опять эти нелепые отговорки! Да это же антинаучно! Директор Дамблдор заверил ее, что «Предательство крови» — это не более, чем устаревшие представления магов о природе волшебства. Да, раньше, в былые времена, когда наука еще не достигла должного уровня развития, на некое «предательство крови» скидывали все подряд: от банальных сглазов и порчи до простого сквибства и завуалированных оскорблений. Удобный термин, маскирующий за собой невежество простых магов или, наоборот, зазнайство аристократии!

— Разумеется! — со скепсисом протянула Молли. — Расскажи мне еще, что Земля плоская и стоит на трех китах. Братец, я не дура: Предателей крови не существует. Это выдумка. Миф.

— Земля круглая, — пожал плечами Гидеон, — ты не дура, но Предатели крови — это вполне себе реальность.

— Если это и так, то Артур точно к ним не относится, — продолжала упорствовать девушка. — Какой первый признак якобы Предателей крови? Сложности с волшебством! Невозможность творить трудоемкие заклинания. У Артура с этим проблем нет!

— Пока нет, — внушительно произнес молчавший до этого отец. — Во-первых, вы сейчас большую часть времени проводите в Хогвартсе или вблизи него. Это особое место, насыщенное магией. Любые чары там удаются в разы легче, чем где бы то ни было еще. Во-вторых, этот твой Уизли еще очень молод. Сейчас какие-никакие силы у него, может, и есть, но со временем ситуация начнет ухудшаться, и твой драгоценный супруг превратится в полусквиба. И утянет тебя за собой. Ты получишь печать Предателя крови, а от тебя пострадают и все Пруэтты. Чтобы не допустить этого, мне придется отрезать тебя от рода. В общем, Моллиссия, я не даю и никогда не дам согласия на твой брак с Артуром Уизли и не проведу брачный ритуал. Не вижу, что еще здесь можно обсуждать.

Молли, дернув плечом, стрелой вылетела из отцовского кабинета, где собралась вся семья. Она прекрасно знала своих родителей: переубеждать их сейчас было абсолютно бессмысленно. Однако, это совсем не значит, что ей нужно смириться с подобной тиранией! Она еще поборется! Что эти старики вообще понимают в жизни и любви?

Артур, конечно, был раздосадован тем фактом, что семья невесты так предвзято к нему настроена.

— Дорогая, — мягко улыбался парень, доверчиво глядя в глаза Молли, — Про Предателей крови — это все выдумки. Злые наветы. У Абраксаса Малфоя какие-то претензии к моему отцу, вот и распускает эти гадкие слухи. А еще ему не нравится, что мы относимся к магглам с уважением и стремимся лучше узнать их культуру. Вот и все! Конечно же, у меня нет никаких проблем с магией! Вот, смотри: «Орхидеус!».

В руки мисс Пруэтт плавно опустился огромный букет цветов, который она тут же прижала к груди.

— Я знаю, Артур! Осталось только дело за малым: переупрямить родителей! Но я не я буду, если не смогу!

Переупрямливать, впрочем, никого не пришлось. Директор Дамблдор пришел на помощь юным влюбленным. Хогвартс всегда был неким государством государстве, а потому и правила там действовали особые. Молли не знала, как Артур упросил директора, но тот с готовностью согласился провести свадебный ритуал в алтарном зале школы.

— Ах, любовь! Как она прекрасна! Нет ничего сильнее и ничего дороже любви, — добродушно улыбаясь сказал Альбус Дамблдор и добавил: — Вы оба уже совершеннолетние, не вижу никаких проблем! А родители, девочка моя, со временем поймут и примут, не переживай.

Скромная свадебная церемония прошла, как и полагается, в среду вечером. Моллиссия Вирджиния точно соблюла все традиции: на ней было новое свадебное платье, старинный кулон, принадлежащий женщинам рода Пруэтт испокон веков, лучшая подруга одолжила прекрасные туфельки, а в руках невеста держала очень милый букет голубых незабудок. Символизм, подчас, многое значит, а потому Молли была уверена, что в новой, замужней жизни у нее все будет хорошо.

Альбус Дамблдор, по случаю торжественного мероприятия надевший бархатную мантию нежно-василькового цвета, позвякивая золотыми колокольчиками в бороде, сопроводил будущих новобрачных в святая святых — алтарный зал Хогвартса, где и провел свадебную церемонию, неразрывно связавшую две жизни воедино.

Воодушевленная Молли, крепко держа за руку будущего супруга, дала все положенные клятвы и в одночасье превратилась из мисс Пруэтт в миссис Уизли. Что до родителей, то действительно: пройдет немного времени, и они простят и примут. Как же иначе? Не может же отец на самом деле отказаться от нее?

Тем сильнее оказался удар: мистер Пруэтт действительно привел свою угрозу в исполнение и отрезал непокорную дочь от рода, отказавшись не только как-либо поддерживать ее, но и разговаривать вообще.

Молли рассорилась с семьей.

«Ничего, это временно. Пока все поправимо. Вот появятся внуки, и отец, конечно, передумает!» — думала девушка.

Впереди были выпускные экзамены и небольшое свадебное путешествие. Артур предложил посетить мир магглов, и супруга с ним решительно согласилась. Их ждала прекрасная новая жизнь, новые возможности и радужные перспективы.

Впоследствии Молли Уизли часто думала, что это была ее первая ошибка: она пошла наперекор воле родителей и выбрала Артура Уизли.

А, может, ошибкой было то, что она поверила Дамблдору?

Сдача ЖАБА прошла как в тумане: вот, казалось, они только-только ходили бледные, уткнувшись в конспекты лекций и книги, а вот уже им вручают дипломы, а директор Дамблдор пожимает руки особо отличившимся семикурсникам.

Молли сдала экзамены не то, чтобы сильно хорошо, но это было вполне объяснимо — новая жизнь! Где уж тут нормально подготовиться и отработать заклинания?!

Впрочем, все проходит, прошла и пора суматошной подготовки, и яркий выпускной. И вот уже новоявленные супруги Уизли отправились в традиционное свадебное путешествие — исследовать мир магглов. Заселились они в маленькую, но очень уютную гостиницу на Портобелло-Роуд. Небольшая проблема возникла с документами, но Артур быстро справился с ней, ловко махнув палочкой и прошептав: «Конфундус».

— Смотри, Молли, — сказал Артур, стоило им только переступить порог их номера, и показал пальцем куда-то в стену, — вон там живет лепестричество.

— Что, прости? — удивилась девушка, которая на маггловедение в Хогвартсе не ходила и в придумках простецов не разбиралась.

— Это такая маггловская штука, — с гордостью произнес Артур Уизли. — Я еще не совсем понял, как она работает, но она может делать так.

Артур протянул руку к стене и щелкнул тумблером. С потолка полился яркий теплый свет. Молодой человек снова нажал на переключатель, и свет погас. Молли растерянно смотрела, как ее супруг щелкает и щелкает чем-то, свет загорается, тухнет и снова загорается… Потом внезапно раздался глухой хлопок, и комната окончательно погрузилась во тьму. Миссис Уизли вздохнула и потянулась за палочкой — «Люмос» как-то привычнее будет.

Магглов было много. Несравнимо больше, чем волшебников. И все они жили какой-то своей, совершенно особой, яркой жизнью. По улицам города курсировали железные повозки («Автомобили, дорогая, это автомобили! Когда-нибудь и у нас будет такой же!»), женщины и мужчины носили странную одежду. Иногда Молли даже хотела прикрыть глаза, когда видела очередной психоделический принт или излишне короткую юбку.

Супруги Уизли посещали лондонские выставки и салоны, ходили на кинопоказы и исследовали местные достопримечательности. Все было ново, интересно и необычно. Кино оставило неизгладимый след в душе Молли: как будто огромный думосбор, внезапно решил вывести картинку сразу для всех. И все это — без капли магии! Невероятно!

Девушка, не видевшая до этого ничего более глобального, чем Косой переулок, была покорена. Ах, эти затейники простецы! Чего только не придумают!

Жизнь магглов казалась ей радужной и беззаботной.

Возможно, Молли захотела бы остаться в этой веселой круговерти, влиться в толпу праздно гуляющей публики и проводить так все дни напролет, если бы не одно «но»: ей очень не хватало магии.

Как оказалось, в мире простецов достаточно сложно колдовать. Далеко не самые трудоемкие заклинания давались ей с большим трудом, а иногда сбоили и не получались вовсе. Конечно, речь не шла о чем-то глобальном (все же о наличии Статута Секретности миссис Уизли не забывала), но даже стандартные бытовые чары внезапно становились капризными и ненадежными. Простое «Акцио» срабатывало через раз, а «Люмос» иногда загорался так тускло, что проще было зажечь маггловскую лампу.

Артур, напротив, казался совершенно невозмутимым. Он был слишком увлечен исследованиями, чтобы замечать какие-то сложности. Каждый день он открывал для себя что-то новое, с детским восторгом крутя в руках то билеты для автобуса, то газеты, фотографии в которых, к его удивлению, совершенно не желали двигаться.

Атмосфера Лондона с его шумом и хаосом завораживали Молли, но ощущение какой-то странной магической «глухоты» не проходило. Она чувствовала себя так, словно оказалась на большой глубине, где слова заклинаний звучат приглушенно, а волшебная палочка становится практически бесполезным куском дерева.

А еще девушку не покидало чувство голода. Нет, они хорошо питались, и еда магглов была очень вкусна, но почему-то ей совершенно не получалось насытиться.

— Это все потому, что в ней нет ни капли магии, — авторитетно произнес Артур. — Мы же другие, поэтому нам нужна наша еда, приготовленная из тех продуктов, что были выращены на магической территории.

— Как странно! — удивилась Молли. — Как же выживают здесь магглорожденные?

— Наверное, для них это не проблема, все же они родились в этом мире, и для него они в какой-то степени «свои», — пожал плечами Артур.

Их небольшой вояж уже подходил к концу, и Молли Уизли предвкушала, как они вернутся в знакомый и родной мир магии, она будет обустраивать семейный быт, а Артур займется чем-нибудь важным и очень значимым.

* * *

Оказалось, что магический мир новоявленную чету Уизли совсем не ждал.

Начать с того, что жить им оказалось совершенно негде. Помыкавшись по друзьям, супруги ненадолго осели у тетки Молли — Мюриэль. Отец гнев на милость не сменил и общаться не желал. Судя по тому, что проблемы с колдовством у девушки сохранились и за пределами маггловского мира, из рода ее вычеркнули отнюдь не просто на словах.

Молли уже слышала о таких случаях: когда покидаешь род — проседаешь в силе, да и магия какое-то время стабилизируется. Это было неприятно и очень грустно, но не смертельно. Живут же люди без поддержки рода, лишь на собственной магии, не так ли? Нужно лишь немного подождать, и все наладится!

Проблема с жильем была серьезнее, но Артур обещал в скором времени ее решить.

«Дорогая, — сказал он, — я думал, мы будем жить в доме моей семьи, но после смерти родителей он отошел старшему брату, а мы с ним не в ладах. Но не переживай: я все улажу».

Ни через месяц, ни через два новый дом у них так и не появился, но Молли верила, что Артур найдет выход. Или, по крайней мере, надеялась на это. Однако помощь пришла совсем с другой стороны.

На третий месяц пребывания супругов Уизли у Мюриэль, когда хозяйка дома начала усиленно коситься на обосновавшихся в ее доме гостей, появились Гидеон и Фабиан. Братьям Молли была рада.

— Пляши, сестренка, — сказал Фабиан и сунул ей в руки конверт.

— Что это? — нахмурилась Молли, не торопясь, впрочем, открывать полученное письмо.

— Купчая, — ответил Гидеон. — На миленький дом с участком. Передача прав на домовика. И деньги на первое время.

Молли замерла. На языке вертелось множество вопросов, но один был главным:

— Откуда?

— Отец принял решение. Ты больше не часть семьи, но он не смог оставить тебя совсем ни с чем.

Девушка зажмурилась, сжимая пальцы на шершавой бумаге. В груди закололо. Именно в этот момент она четко и ясно осознала, что ее связь с родом разорвана. Бесповоротно.

Дом действительно оказался очень славным. Маленький, но уютный, он стоял в окружении бескрайних лугов. Молли Уизли с энтузиазмом принялась обустраивать семейное гнездышко, шустрый домовик уверенно помогал по хозяйству, а Артур днями и ночами пропадал в небольшой хозяйственной пристройке, в которой занимался чем-то, безусловно, очень важным.

Молли нравилось то время: спокойное и теплое. Воспоминания о нем несли в себе запахи луговых трав и цветов, которые ей дарил супруг, а еще — свежевыпеченного хлеба и яблочного пирога, который они ели прямо на крыльце, запивая теплым чаем. Тогда казалось, что впереди их ждет бесконечность таких же дней, наполненных солнечным светом, тихими разговорами и смехом детей, которые пока еще не родились.

Иногда вечерами, когда Артур возвращался из пристройки, покрытый пылью и с очередной диковинной железякой в руках, они сидели у камина, молчали и просто слушали, как потрескивает пламя. Молли любила эти моменты. Именно тогда ей казалось, что их счастье, как этот дом: может скрипеть, может быть неровным, но стоит прочно и надежно, не боясь ни ветров, ни дождей.

В ноябре 1970 года их небольшая семья пополнилась: родился долгожданный сын Билл! Радостное событие омрачало только то, что деньги, полученные от братьев, стали подходить к концу, а Артуру все никак не удавалось хоть немного продвинуть свои проекты.

— В министерстве курс на исключительно магические разработки. Если в проектной документации что-то излишне техническое, то сразу же возникают различные препоны, — жаловался супруге раздосадованный мистер Уизли. — Говорят про законы какие-то, но я совсем ничего в этом не понимаю!

— Может быть, стоит попробовать немного по-другому? — предложила Молли. — Давай спросим совета у Мюриэль? У нее хорошие связи в министерстве, возможно, она сможет помочь.

Артур покачал головой:

— Я уже договорился о встрече с директором Дамблдором. Он обещал как-то посодействовать.

— Директор? — удивилась Молли. — Ты был в Хогвартсе?

— Нет-нет, дорогая. Мы встретились в министерстве. Все-таки, Альбус Дамблдор — не просто школьный директор, — со значением произнес Артур. — Он, кстати, просил передать тебе поздравления и наилучшие пожелания.

Девушка, обрадованная открывающимися перспективами, радостно улыбнулась.

Со встречи Артур вернулся воодушевленный и взбудораженный.

— Все прошло хорошо? — обеспокоенно спросила его супруга. — Директор сможет помочь с твоими изобретениями?

— С этим — нет, но он нашел мне подходящую должность в министерстве! Представляешь, я буду начальником целого отдела. Он, правда, пока совсем небольшой, но зато — перспективы! И место достаточно ответственное, это очень поможет в нашем деле.

— Погоди, Артур, — не поняла девушка. — Каком еще деле?

— Дорогая, — мягко начал Артур Уизли, взяв жену за руку, — директор мне все объяснил: все наши проблемы из-за Тома Реддла!

— Кандидата в министры? — удивилась Молли, которая, конечно, неоднократно встречала в газетах имя подающего надежды политика, который если и не на этих выборах, то уж на следующих точно мог выиграть. — При чем здесь он?

— Он из консерваторов и активно ратует за политику ужесточения Статута. Это из-за него мне отказывают в патентах. Но и это пол беды! От методов сугубо политических он начал переходить к физическому устранению конкурентов и запугиванию магов и магглов! Директор Дамблдор собирает всех неравнодушных граждан, готовых бороться за свое будущее. Я уже вступил в его Орден, а в эти выходные директор будет ждать и тебя.

— Я не понимаю, Артур, как мы можем помочь и чем? — недоумевала девушка. — Я — молодая мать, сижу дома, занимаюсь воспитанием сына. Ты — не политик, не входишь ни в какую фракцию, не занимаешь высоких должностей. Тем более, я даже не знала, что существуют какие-то проблемы с магглами в целом и Томом Реддлом в частности!

— Не обо всем пишут в газетах прямо, милая. Директор показывал мне маггловские новости, там говорилось о непонятном взрыве дома одного чиновника. А еще о пожаре в одном поселении, который магглы не смогли ни локализовать, ни потушить. Директор считает, что это — дело рук Тома Реддла и его партии. Все они балуются темной магией и преследуют очень плохие цели. У меня нет оснований не верить директору, тем более, что Реддла поддерживают Малфои, а от них, сама знаешь, добра не жди! — эмоционально произнес Артур Уизли и добавил: — Он столько сделал для нас, дорогая. Мы стольким ему обязаны! Я просто не мог ему отказать. Тем более, что это — правое дело.

Молли не имела четкой позиции на этот счет, но считала, что ничего страшного не случится, если она пойдет навстречу как Артуру, так и директору. В конце концов, темная магия — это действительно плохо, а ничего существенного от нее лично не требуется. Поэтому в воскресенье Молли Уизли, как и ее супруг, стала полноправным членом Ордена Феникса, со спокойной душой принеся все положенные случаю обеты.

Впоследствии она часто думала, что это была ее вторая ошибка: нельзя бездумно давать клятвы. Даже если даешь их таким волшебникам, как Альбус Дамблдор.

Особенно если даешь их таким волшебникам, как Альбус Дамблдор.

Молли была серьезно обеспокоена. После рождения первенца проблемы с магией лишь усилились. Казалось бы: с того момента, как она перестала быть Пруэтт прошло достаточно времени, и все должно было прийти в норму. Однако заклинания по-прежнему получались далеко не все: точно и бесперебойно срабатывали лишь те из них, что не требовали существенных затрат сил.

Первый тревожный звоночек прозвучал, когда Гидеон и Фабиан пригласили ее на тренировку. Братья были нечастыми гостями в ее доме, но тем ценнее был каждый их визит для Молли, которая очень болезненно переживала разрыв с семьей. Неизменно веселые и шебутные, они всегда заявлялись неожиданно, не забывая прихватить небольшой презент племяннику.

— Слушай, сестренка, — спросил ее как-то Гидеон, — а давно ли ты разминалась вообще?

— Пожалуй, еще до замужества, — с удивлением ответила Молли, только теперь осознавшая, что действительно словно потерялась в круговерти домашних дел и забот.

— Как насчет небольшого спарринга? — подмигнул ей Фабиан.

И девушка, конечно, согласилась. Как уж тут устоять? Тренировочного зала в ее новом доме не было, но во дворе имелось достаточно свободного пространства для небольшой дружеской тренировки. Молли стояла уверенно, помня, как легко раньше ей удавалось уклоняться и контратаковать.

— Экспелиармус! — нарочито медленно начал Гидеон, при этом еще и произнеся заклинание вслух.

Молли едва успела отразить его, отметив, что контрзаклинание было слабее, чем следовало. Она нахмурилась, списав это на случайность, но потом, когда Гидеон предложил перейти к чему-то посложнее, чем школьный курс ЗОТИ, тревога девушки значительно возросла: щитовые чары рассыпались, едва встретившись с атакой. Огонь, который раньше лился из ее палочки легко, словно полноводная река, теперь был похож на слабый ручеек. Даже простые обезоруживающие заклинания не обладали прежней силой.

Молли сделала несколько шагов назад, не понимая, что происходит. Фабиан нахмурился, но ничего не сказал. Гидеон же криво улыбнулся:

— Засиделась ты дома, сестренка.

Она кивнула, пытаясь побороть возникший в душе страх. Собственное состояние вызывало тревогу.

Вдобавок ко всему, что-то непонятное стало происходить с ее домовиком. День ото дня он становился все более тупым и ленивым. Все меньше работы по дому выполнял, все хуже откликался на зов, отсиживаясь где-то на чердаке.

Пыль скапливалась в углах быстрее, чем прежде, паутина растягивалась по потолку, а вещи, которые раньше словно сами собой укладывались на свои места, теперь приходилось убирать вручную. Молли со свойственным ей энтузиазмом училась готовить, а хозяйственные чары, которыми раньше она пользовалась от случая к случаю, теперь стали настолько привычными, что применялись просто мимоходом.

Артур, ставший целым начальником отдела каминной связи, пусть там и работал только он один, пропадал на работе в попытках хорошо зарекомендовать себя. Молли была искренне рада за супруга и взяла на себя решение всех бытовых проблем. А они, к сожалению, были.

Небольшой огородик с лекарственными травами, который миссис Уизли разбила неподалеку от дома, начал хиреть. Садовые гномы и прочие вредители успешно разоряли грядки и даже полностью уничтожили цветник. Как справиться с этой напастью Молли не знала: ни в травологии, ни в УЗМС она никогда не блистала. Ее сильной стороной всегда было зельеварение, причем особенно хорошо удавались те зелья, что предполагали возможность боевого применения. Профессор Слагхорн даже предрекал девушке неплохое будущее, если после выпуска она решится идти и дальше по этой стезе.

В конце 1972 года в семье снова произошло пополнение — на свет появился Чарли Уизли. Роды дались Молли тяжелее, чем в первый раз, и после них она почувствовала, как магия вновь ослабла. Домовик, и раньше не сильно-то обременявший себя, пропал вовсе. Забот у молодой матери прибавилось.

— Это странно, — сказала Молли супругу в один из дней, — домовые эльфы так себя не ведут. Я переживаю, не случилось ли с ним чего.

Муж пожал плечами. В последнее время он мало времени проводил дома. Стрелка настенных часов с именем Артура словно застыла на отметке «на работе». Необычный артефакт, который мистер Уизли когда-то сделал сам, отражал, где именно находится каждый член их семьи.

Впрочем, не только служебные обязанности занимали свободное время Артура Уизли. Все чаще Дамблдор стал привлекать его к «делам Ордена».

— Директор кое о чем попросил меня… — загадочно рассказывал Артур за ужином своей супруге.

Это всегда были какие-то небольшие поручения, например, подключить чей-нибудь камин, не отражая этого в документации, или оформить бумаги для министерского архива. Иногда требовалось перенаправить каминную телепортацию или закрыть каминный адрес. В этом не было ничего сильно плохого, но Молли почему-то переживала.

Артур тоже беспокоился, но причина была иной. Он говорил, что у простецов происходит что-то очень неприятное, и виноваты в этом волшебники.

— Юджина Дженкинс совсем не справляется, — качал он головой, читая за завтраком маггловскую газету.

Артур очень гордился тем, что отслеживает последние новости. Он по-прежнему был влюблен в мир магглов и даже мечтал когда-нибудь перейти работать в другой отдел: что-нибудь, что будет связано с защитой простецов или вроде того.

— Что ты имеешь ввиду, дорогой? — спросила его Молли.

— Проклятые консерваторы! Том Реддл нагнетает ситуацию. Он рассказывает какие-то байки про магглов и привлекает в свою партию самых богатых и влиятельных. Хочет, чтобы всем заправляли чистокровные. Он взбаламутил народ, а Дженкинс совершенно ничего не предпринимает. Да она даже с беспорядками, начавшимися после марша сквибов, — помнишь, милая, несколько лет назад дело было, — не справилась!

Молли неуверенно покачала головой, помешивая ложечкой чай.

— Но Артур… Я, конечно, все понимаю, но чистокровные всегда считали себя особенными. В этом нет ничего нового. И, кстати говоря, мы с тобой тоже потомственные волшебники, не вижу в этом ничего плохого.

— Не о том речь! — Артур резко отложил газету. — Посмотри: в своей пропаганде Реддл заходит все дальше. Эта его теория магической исключительности — это не просто убеждение, а инструмент. Средство для разделения общества, превращения волшебников в касту господ! Проведи параллели!

Девушка нахмурилась:

— Параллели… с чем?

— С тем, что было в маггловском мире! — Артур раздраженно провел рукой по волосам. — Помнишь, ты рассказывала, как магглы недавно решили, что одни из них лучше других? Они называли это расовой чистотой! И чем все закончилось? Войной, убийствами! Теперь послушай Реддла. Он говорит, что чистокровные должны править, что магглы хуже нас. Разве это не то же самое?

— Но волшебники и магглы… это же не совсем одно и то же, — пробормотала Молли.

— А чем отличается? — мистер Уизли поднял брови. — Разве ты не видишь, как он разделяет людей? Сначала — просто высокомерие. Потом — ограничения. Потом… кто знает? Директор Дамблдор говорит, они будут утверждать, что магглорожденные несут опасность! Потом начнут ограничивать их права! А что дальше? Аресты? Запрет на обучение в Хогвартсе? Если мы не остановим Реддла сейчас — потом будет поздно.

В словах супруга была логика. Молли крепче сжала чашку в руках.

— Так говорит директор Дамблдор? Он уверен, что Реддл ведет именно к этому? — спросила она осторожно.

— Разве это не очевидно? После его выступлений студенты в Хогвартсе словно с ума сошли: только и разговоров, что о чистоте крови! В Визенгамот на рассмотрение уже поступило несколько законопроектов о контроле волшебства магглорожденных! Хотят запретить им колдовать дома. Реддл выступает за ужесточение Статута Секретности, чтобы было как в Америке, с их законом Раппапорт! Какой еще тебе нужен знак?!

Молли задумалась. В глубине души она чувствовала тревогу — не из-за Реддла, нет. Из-за Артура. Он был слишком уверен, слишком категоричен и, пожалуй, слишком сильно любил магглов.

Сама миссис Уизли, хоть и числилась активным членом Ордена Феникса, особого участия в его работе не принимала. Все, что от нее требовалось — это иногда организовать собрание, обеспечив чай и угощение.

Немного спокойнее стало, когда на очередных выборах победил все же не Том Реддл, а Гарольд Минчум. Он столь рьяно взялся за подавление всяческих беспорядков, что в стране на какое-то время наступило затишье.

Молли же в третий раз оказалась беременна, снова родила и снова — сына. Она всегда хотела иметь трех детей, правда, надеялась, что одной их этих троих будет все-таки девочка.

Рутина угнетала. Может быть поэтому, а может и по какой-то другой причине женщина стала более нервной: там, где раньше она бы не заметила проблемы или и вовсе посмеялась над ней, теперь она поднимала крик. Молли всегда была эмоциональной, но сейчас ее реакции явно стали чрезмерными.

Каждый день миссис Уизли был похож на предыдущий: приготовить завтрак, отправить мужа на работу, уделить время детям, убрать, приготовить обед, починить что-то, что сломалось, прибраться снова и опять заняться детьми, сварить кое-какие зелья. Заклинания для дома выходили легко, почти машинально. Грязь исчезала, тарелки перемещались на места, окна сами протирались до блеска, но стоило ей попытаться сделать что-то более сложное, как руки начинали дрожать. Молли стала искать более простые аналоги ранее привычных заклинаний.

Еще одна проблема, которая все это время маячила на краю сознания — давно пропавший из виду домовик. Пропажа нашлась внезапно, но лучше бы не находилась вовсе.

Одним погожим весенним утром маленький Билл Уизли прибежал к матери с криками:

— Мам, там что-то странное!

Молли осторожно приоткрыла дверь кладовой, на которую показывал сын, и ее передернуло. В существе, застигнутом за поеданием съестных припасов, смутно угадывались черты ее бывшего домового эльфа. Однако теперь это был совершенно не тот милый маленький лопоухий помощник, что когда-то сновал по дому. Кожа его стала землисто-серой, глаза мутными, а движения медленными и ленивыми. Зрелище было печальным.

— Да что ж с тобой такое… — пробормотала женщина, делая шаг ближе.

Эльф повернул к ней голову, но не ответил.

Он больше не был домовиком.

Так в их доме появился Упырь — существо безвредное, но и бесполезное. Обосновался он на чердаке и время от времени стучал металлической миской по полу и стенам, требуя еды.

После рождения Перси женщина четко и ясно осознала, что слишком долго закрывала глаза на очевидное. Пыталась списать свою слабость на усталость, на возраст, на заботы о детях. Но факты были слишком явными, чтобы продолжать их игнорировать и дальше. Заклинания становились все слабее, их последствия — все непредсказуемее. Скудела и приходила в негодность принадлежащая семейству Уизли земля, на которой теперь хорошо росли только сорняки и — почему-то! — редис. Магия Молли уходила, истончалась, растворялась в воздухе, как будто ее вытягивало что-то невидимое, но неумолимое.

Старые книги, добытые через знакомых, ничем порадовать не могли, а обычно язвительная Мюриэль Пруэтт, также временно открывшая племяннице доступ в собственную библиотеку, выглядела очень сочувствующей.

Предательство крови.

Проклятье, ослабляющее магию носителя, пока той не останется вовсе.

Вердикт был однозначен: в недалеком будущем Молли Уизли станет сквибом.

Потеря магии для волшебника подчас хуже смерти. Можно лишиться ноги, руки, зрения, — Мерлин, да чего угодно! — но не магии.

Молли была в ужасе. Когда-то, когда они только начинали жить вместе с Артуром, они обсуждали свои семьи и родственников. У Артура был кузен, сравнительно недавно утративший магию и ставший сквибом. Он работал каким-то бухгалтером или кем-то вроде того. Тогда, услышав об ужасной судьбе этого несчастного, девушка очень его жалела.

«Вероятно, — думала она, — этот мужчина силен духом, раз смог пережить утрату основополагающей части себя и даже как-то начать жить дальше».

Впрочем, в семействе Уизли о неудачливом кузене предпочли никогда больше не вспоминать. Сейчас же и Молли, судя по всему, грозило то же самое.

Характер и темперамент требовали срочно, вот прямо сейчас, не дожидаясь нового собрания Ордена, назначенного через неделю, отправиться к Альбусу Дамблдору и получить от него ответы на все свои вопросы. Она не стала отказывать себе в этом.

Молли вышла из камина и огляделась. Кабинет директора Хогвартса был таким же, как она помнила — теплый свет ламп, портреты прежних директоров, вполголоса переговаривающиеся между собой, книжные полки, гобелены, непонятные приборы на письменном столе, заваленном кипой бумаг, и прикорнувший на своем золотом насесте Фоукс.

Дамблдор поднял голову от пергамента и с мягкой улыбкой пригласил свою гостью присесть.

— Дорогая миссис Уизли! Какой приятный сюрприз. Чем могу помочь?

— Вы знали, — выпалила она, проигнорировав правила хорошего тона, предполагавшие необходимость как поздороваться, так и сделать небольшое словесное отступление. — Знали с самого начала.

Альбус Дамблдор слегка склонил голову набок и внимательно разглядывал Молли, словно пытаясь проникнуть в смысл сказанного.

— Прошу прощения, но что именно я знал?

Молли сжала подлокотники кресла.

— Предательство крови. Это не миф, не пустые слова, не банальная порча. Это проклятье. Реальное, действенное. И сейчас оно уничтожает меня.

Дамблдор некоторое время молчал. Ярко голубые глаза его загадочно поблескивали из-под очков-половинок. Он смотрел на сидящую перед ним женщину так, будто решал в уме какую-то сложную задачу и не знал, стоит ли доверить ответ на нее своей гостье.

Наконец, он вздохнул и наклонился вперед, сцепив пальцы в замок.

— Молли, моя дорогая, мне жаль, что ты испытываешь такие трудности. Но позволь задать тебе вопрос — почему ты так уверена, что дело именно в этом?

— Я проверяла, читала, перерыла все доступные мне библиотеки в поисках информации! Найти было сложно, мало где пишут об этом, но кое-что я нашла: и подробные признаки (а не расхожие сплетни и домыслы относительно них!), и то, как прогрессирует эта дрянь, и то, к каким последствиям мне стоит готовиться. Все совпадает! — возмутилась женщина. — Это проклятье! И оно медленно убивает меня, а вы… Вы скрыли это от меня! Не верю, что вам не было известно, как все обстоит на самом деле!

Дамблдор чуть улыбнулся — не насмешливо, нет, а скорее с какой-то глубокой, почти отеческой печалью.

— Девочка моя, — сказал он, — я никогда не скрывал от тебя истину. Я лишь давал тебе возможность видеть мир таким, каким ты хотела его видеть.

— Что? — моргнула Молли, даже не сразу поняв смысл ответа.

— Ты всегда была сильной, решительной девочкой, а затем и девушкой. Теперь ты выросла, став невероятной женщиной, любящей, волевой, сильной духом. И когда ты выбрала свою судьбу, я не хотел, чтобы страх преследовал тебя по пятам, став твоей тенью. Ты хотела верить, что старые предрассудки остались в прошлом — и это прекрасно, ведь вера во что-то великое зачастую сильнее любой магии. Ты хотела любить без оглядки на догмы. Разве это плохо?

Молли Уизли открыла рот, но не смогла найти, что сказать.

— Я не лгал тебе, — мягко продолжил он. — Но я и не стал бы отнимать у тебя право на надежду. И не кажется ли тебе, что, зная о проклятье заранее, ты могла бы никогда не решиться на свой выбор? И если бы так случилось… была бы ты сейчас той самой Молли Уизли, матерью прекрасных детей, мудрой и заботливой женщиной?

— Но… Я теряю магию!

— Да, и это несправедливо, — согласился Дамблдор. — Но ты же знаешь, что истинная сила не всегда в заклинаниях. Может, твоя настоящая магия — в том, что ты уже сделала? В любви, в семье, в выборе, который ты отстояла? Разве твоя жизнь была бы лучше, если бы ты поверила в ограничения, вместо того чтобы их разрушить?

Молли стиснула зубы. Она пришла сюда злиться, требовать ответов и объяснений, может, просить о помощи… А теперь чувствовала себя глупо. Жалко. Как ребенок, который не разобрался в правилах игры и теперь обвиняет взрослого в том, что потерпел поражение.

Дамблдор, казалось, читал ее мысли.

— Если ты хочешь обвинить меня — обвиняй. Но позволь спросить: если бы ты знала тогда, что знаешь сейчас… ты бы сделала другой выбор? Мне думается — нет!

Молли прикусила губу, не спеша озвучивать свои мысли вслух. Ее гнев начал угасать, оставив после себя только пустоту.

Дамблдор вздохнул.

— Твоя сила, девочка моя, всегда была в твоем сердце, и в нем же остаются ответы на все твои вопросы. Я не сделал ничего, кроме как позволил тебе быть той, кем ты всегда хотела быть.

Женщина кивнула, поднимаясь.

— Спасибо за беседу, профессор. Могу ли я получить доступ к книгам Запретной секции?

— Боюсь, что нет, моя дорогая, — развел руками Дамблдор, — Хогвартс не даст тебе доступ, и я в этом вопросе не властен. Работать с книгами из этой секции библиотеки может только персонал, действующие студенты, имеющие разрешение за подписью преподавателя, и еще кое-кто, например, студенты по обмену.

Молли решительно направилась к камину. Она найдет выход! Как бы то ни было, но сквибом она не станет!

Дамблдор печально улыбнулся ей вслед, но не сказал больше ни слова.

Молли с отчаянной надеждой погрузилась в судорожные поиски того, что могло бы ей помочь. Она обращалась к друзьям и знакомым, знакомым знакомых и дальним родственникам, ибо ближних у нее не осталось: отец с матерью не выходили на связь, запершись в поместье и не появляясь даже на обязательных светских мероприятиях, отвечая категоричным отказом на любые просьбы о встрече, а братья временно отсутствовали в Британии. Практически везде она нарывалась на отказ: семейная библиотека — это не то место, куда пускают посторонних. Те же, кто был готов пойти навстречу, не могли похвастаться хоть сколь-нибудь ценной для женщины литературой.

Многие, к кому она обращалась, даже не пытались казаться вежливыми или быть менее категоричными.

— Библиотека рода доступна только членам семьи, вассалам и особо доверенным лицам, — коротко бросил лорд Берк, с которым юная Моллисия Вирджиния дружила в пору босоногого детства. — Если вас что-то беспокоит, миссис Уизли, то, возможно, вам стоит пересмотреть некоторые из своих… жизненных решений.

Она сжимала пальцы в кулаки, пытаясь не сорваться. И шла дальше.

Информация и знания всегда были в цене. Хочешь что-то узнать — плати, но не факт, что в ворохе пыльных манускриптов найдешь то, что нужно. И Молли платила, конечно. Она мечтала, чтобы решение вскоре нашлось, чтобы однажды, открыв очередную книгу, она увидела нужные слова, но каждая новая покупка приносила лишь разочарование.

Обращалась Молли и в Мунго, где ей, увы, ничем не могли помочь. Все, что там диагностировали — это небольшой отток магии, да существенное расхождение маго-физических показателей между ее состоянием на момент первых родов и теперь. Более ранних данных в Мунго не было, так как будучи Пруэтт в общественную больницу обращаться не было никакой необходимости (при нужде ее всегда обследовал семейный лекарь), но даже так разница была существенна и очевидна.

— Кровная магия, — сказал ей целитель Сметвик, на прием к которому Молли смогла попасть с большим трудом. — Увы, милочка, помочь не сможем — нет специалистов по данному профилю. Да и направление у нас в Британии запрещенное. Даже если кто и знает, как решить вашу проблему, то не возьмется.

Миссис Уизли расстроилась и приободрилась одновременно: да, она по-прежнему не представляла, что ей делать, но хотя бы получила точный вектор для будущих поисков.

Старые книжные лавки в магических кварталах, подвальные букинистические магазины, где продавцы прятали товар за хитросплетением охранных чар. Она скупала все, на что хватало денег, вырученных за изготовление некоторых зелий для Малпеппера, да оставшихся от приданного, полученного от отца — трактаты, чьи-то научные труды, даже старые учебники и обрывки дневников, но в них не было ответа. Для покупки по-настоящему стоящих вещей у Молли недоставало средств.

Конечно же, женщина в первую очередь попыталась обсудить сложившуюся ситуацию с супругом, но того, кажется, занимали совершенно другие мысли. Подчас ей думалось, что муж вообще не верит в существование проклятья и не доверяет ее словам.

Артур, который уже родился вместе с печатью «Предателя крови», изначально не был особо силен, а потому просто не понимал, что его и так скудные силы понемногу становятся еще меньше. На работе от него не требовалось каких-то особых магических свершений, львиную долю остававшегося свободного времени занимало абсолютно маггловское увлечение — техника.

Миссис Уизли же силы покидали стремительнее. Была ли причина этого в том, что она женщина, что она изначально обладала мощным магическим потенциалом, неоднократно рожала или же пришла «со стороны», став для проклятья словно новой порцией отличнейшей сухой древесины, подкинутой на уже затухающие угли — Молли не знала.

Она покупала книги и читала их в свое свободное время, — по ночам, — морщась от омерзения. Большая часть ее находок так или иначе была связана с запрещенными нынче направлениями магии, и пусть хранить такую литературу было разрешено или условно разрешено, так как была она сугубо теоретической и имела исключительно описательный характер, но от того информация, приведенная в потрепанных книгах, более приятной не становилась. Темная магия. Абсолютнейшая дрянь. Чудовищные ритуалы и обряды, отвратительные заклинания. Молли читала, но по интересующей ее теме пока не находила ничего. Глухая, отчаянная пустота.

А утром — снова заботы. Дом требовал ухода. Дети требовали внимания. Билл хмурился, когда она забывала рассказать обещанную на ночь сказку, Чарли, кажется, чувствовал ее беспокойство и капризничал больше обычного, а Перси… Ему было всего несколько месяцев, но даже он, похоже, считал, что с мамой творится что-то неладное.

Единственным человеком, который искренне полагал, что в его доме все хорошо, был драгоценный супруг. По правде говоря, они оба — и она, и Артур — жили каждый в своем ритме и, казалось, находились в разных мирах. У Артура была если не работа, то мастерская. Если не министерство, то сарай. Он пропадал там часами, окруженный проводами, колесиками, странными маггловскими устройствами, принцип действия которых она даже не пыталась понять. Иногда он приносил их в дом, показывал детям — вот, смотрите, это называется тостер! — и Молли в эти моменты только устало качала головой.

— Ты совсем не помогаешь мне с детьми, — однажды сказала она, когда он, едва вернувшись с работы, тут же направился в свою мастерскую. — У нас трое сыновей, Артур. Им нужно участие отца.

— Дорогая, ну что ты, — улыбнулся муж, чмокнул ее в щеку и снова потянулся к двери. — Я всего на пару минут…

— Ты всегда «на пару минут», но в итоге они становятся часами!

Артур виновато потер затылок.

— Просто у меня тут… одна идея… Я могу показать?

Между тем, период короткого затишья в МагБритании подошел к концу. Гарольд Минчум благополучно провалился как министр, сначала излишне усилив Азкабан дементорами, а затем утратив над ними контроль. Беспорядки вспыхнули снова, и были они во сто крат сильнее, чем раньше, ибо на арене появилось новое действующее лицо и новая сила — Лорд Волдеморт.

Никто не знал, кто он, никто не видел его воочию. Только имя, которое распространялось быстрее, чем Адеско Файер. Темный маг, который объединил вокруг себя таких же. Они называли себя «Чистыми», а люди прозвали «Упивающимися Смертью». Они говорили, что магия не для всех. Что кровь — это сила, а сила — право.

Они появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда. Они носили пугающие маски и плащи, отражающие заклятья. Они наблюдали. Выжидали. Пробовали почву. А потом начали действовать.

Наступал 1977 год.

Оказывается, в кулуарах про Лорда Волдеморта шептались давненько. Поговаривали, что он наследник самого Салазара Слизерина, и, как и его далекий предок, решительно настроен против обучения магглорожденных наравне с чистокровными волшебниками, коих он единственных и считал достойными магии и знаний. Молли, которая политикой совершенно не интересовалась, долгое время о наличии потенциального наследника одного из Основателей даже и не подозревала.

— Да понятно, что это он стоит за Реддлом и его прихвостнями! — ярился Артур Уизли, стуча кулаком по столу. — Не получилось через политику зайти, так силой решил свое взять!

В Ордене прибавилось людей, почти на каждом собрании Дамблдор представлял новых членов. Они пылали энтузиазмом и жаждой победы и практически все как один были ужасающе юны — гриффиндорцы, только-только покинувшие стены альма-матер.

Были, впрочем, и вполне состоявшиеся маги. Многие вступали в Орден целыми семьями.

— Волдеморт активно проталкивает своих людей в министерство и пытается завербовать тех, кто имеет места в Визенгамоте, — обеспокоенно сказал как-то Дамблдор на очередном собрании. — Конечно, мы не можем быть в этом абсолютно уверены, но я ничуть не сомневаюсь, что и Малфои, и Блэки, и Лестрейнджи как минимум из сочувствующих ему.

— Да Малфои — эти-то точно! — выкрикнул Артур. — Тут и сомнений быть не может, достаточно на их холеные презрительные рожи посмотреть.

Сидящий рядом Фрэнк Лонгботтом рассмеялся и хлопнул Артура по плечу.

Уровень напряженности в обществе стремительно нарастал. В министерстве происходило непонятно что, Визенгамот то принимал, то отменял какие-то законопроекты. Обычные волшебники, далекие от верхов, лишь недоуменно смотрели за дележом власти, пытаясь вовремя сообразить, в какую сторону дует ветер. Те, кто не мог похвастаться хоть сколь-нибудь подтвержденной родословной или имели слишком большой процент маггловской крови в своих жилах, решались на переезд: начали пропадать магглорожденные, а иногда и полукровки, и люди шептались, что судьба их была незавидна.

В феврале 1977 несчастье пришло в дом одного из членов Ордена — была зверски убита магглорожденная жена Карадока Дирборна. Над разгромленным домишкой в воздухе повисло изображение огромного скалящегося черепа.

— Это их знак, — мрачно сказал Аластор Грюм. — Мы уже видели такое. Это упиванцы.

Грюм был другом директора Дамблдора и служил в аврорате. Вступление его в Орден было делом времени, и это время, кажется, наступило.

Увы, беда не приходит одна. Следом за женой Карадока, который даже не успел прийти в себя от чудовищного удара, погибла сестра Бенджамена Фенвика. И была она абсолютно чистокровной. Над найденным в какой-то лесополосе телом гордо реял уже знакомый всем фосфоресцирующий череп.

А после был тяжело ранен в бою с неизвестными, закутанными в черные плащи, отец Фрэнка Лонгботтома. Стало совершенно очевидно, что ведется охота за родственниками членов Ордена.

— Как это возможно? Откуда им известно, кто состоит в Ордене? — громко спросила Доркас Медоуз поднявшись на ноги и заглушив начавшиеся после этого известия шепотки. — У нас завелась крыса?

Доркас была очень сильной волшебницей и яркой личностью. К ней прислушивались, а потому и сейчас в помещении, где проходило собрание фениксовцев, воцарилась тишина.

Молли с подозрением посмотрела на притаившегося в углу Наземникуса Флетчера. Он у нее доверия не вызывал ровным счетом никакого. С маленькими бегающими глазками, с вечным алкогольным амбре, впечатление о себе он создавал четкое и однозначное: выходец из Лютного. Ряды орденцев он пополнил недавно, и директор, представляя его, сказал, что к нему можно обращаться, когда нужно будет найти что-то в определенных кругах.

— Абсолютно невозможно, моя дорогая, — покачал головой Дамблдор, отвечая на реплику Медоуз. — Все вступившие в Орден, как ты помнишь, давали клятву, и она такова, что не позволила бы никому из вас раскрыть имена своих товарищей без моего на то позволения, а я его, разумеется, не давал.

— Тогда откуда? — снова настойчиво спросила женщина.

— Думаю, — мрачно сказал Аластор Грюм, — за нами следят. Нужно менять места встреч и лучше приходить камином, раз уж у нас есть возможность сделать так, чтобы наше перемещение не отследили. Артур, обеспечишь?

Мистер Уизли надулся от гордости и важно кивнул.

— Думаю, для конспирации нужно также сменить каминные адреса. Сообщите новые только самым доверенным лицам, а Артур в справочнике оставит прежние, — продолжил Грюм, а затем вдруг гаркнул: — Постоянная бдительность!

Так, с легкой руки бравого аврора, дом семьи Уизли получил новый каминный адрес: «Нора».

От каждого — по способностям, каждому — по потребностям. Время пустопорожних разговоров подошло к концу. Грюм и Дамблдор ловко распределяли членов Ордена, придумывая каждому посильные задачи.

— Мы будем приходить на помощь каждому, кто о той помощи попросит, — важно сказал директор, — и в первую очередь нужно озаботиться собственной безопасностью. Думаю, каждый из нас в случае возникновения угрозы должен иметь возможность позвать на помощь своих товарищей и, что самое главное, эту помощь получить.

Так были созданы боевые тройки, куда вошли те из волшебников, кто демонстрировал хоть какие-нибудь успехи в нападении и защите. К сожалению, таких оказалось немного. Хоть состав Ордена и увеличился, но большая его часть была либо еще слишком молода и неопытна, чтобы противостоять Упивающимся, которые показывали отменное владение заклинаниями, либо являлись силой больше политической, чем боевой.

Над тем, куда пристроить Молли Уизли, Альбус думал недолго.

— Девочка моя, — сказал он, — на тебе будет зельеварение. Профессор Слагхорн, помнится, хорошо отзывался о тебе, а нам очень нужны будут твои услуги.

— Директор! — воскликнула Молли, но была тут же остановлена властным взмахом руки и лукавой улыбкой.

— Я уже давно не твой директор, моя дорогая, называй меня Альбус.

— Хм, хорошо, — недоуменно протянула женщина, сбитая с мысли, но затем собралась и продолжила: — Альбус, я не уверена, что смогу справится с такой задачей. Когда-то я действительно показывала кое-какие успехи в этом, но… когда это было?!

— Ничего страшного, почитаешь книги, повспоминаешь позабытое. Я тебе пришлю некоторые любопытные издания. К тому же, ты ведь подрабатывала у Малпеппера все эти годы, не так ли?

— Это были обычные микстуры от кашля, костерост, да прочая мелочевка, директор! — вновь сбилась на привычное обращение Молли. — Если вы планируете вступать в бой, то нам понадобятся атакующие, защитные, усиливающие и тактические зелья. Это минимальная база, вы же знаете сами. И, боюсь, большая часть из этого — не мой уровень.

— Молли, — нахмурился Дамблдор, но продолжил мягко: — глаза боятся — руки делают. Ничего слишком сложного я от тебя не потребую, будешь варить самое основное: «туманную защиту», «теневой шаг», «ледяной настой»… В общем, я составлю список. Профессиональный зельевар нам бы не помещал, но чего нет — того нет. Насчет ингредиентов не переживай: Хогвартс поможет, чем сможет.

Так миссис Уизли стала штатным зельеваром Ордена, и на ее плите кроме супов и каш теперь постоянно стояли котелки с чем-то совершенно неаппетитным. Лаборатории в «Норе» не было, и Молли выкручивалась, как могла.

Не забывала она и о попытках решить свою проблему. Расширившийся круг знакомств мог послужить ей неплохую службу. Как добыть знания о собственном проклятье, если область эта практически неизученная, доступные библиотеки и иные места уже обследованы, а результатов поиски не принесли? Тут нужен был человек с опытом поиска чего-либо в совершенно других, недоступных Молли местах. Человек, который, как змея, мог бы проползти по самому дну магического общества и вынырнуть с нужной добычей.

Таковым, к величайшему прискорбию миссис Уизли, был Наземникус Флетчер.

Она случайно наткнулась на этого своего соорденца в «Дырявом котле», откуда планировала переместиться камином домой, и решила, не откладывая в долгий ящик, сразу же с ним поговорить.

— Флетчер, мне нужна литература по старым проклятьям, особенно — про «предательство крови» — начала Молли Уизли без предисловий.

Тот нервно оглянулся и хмыкнул:

— Это-то зачем тебе, красотка?

— Я варю зелья, — отчеканила Молли, которая нигде, кроме Мунго, не афишировала, что проклята, — и мне нужно знать, с чем мы имеем дело.

Наземникус цокнул языком, но, видимо, не нашел ничего странного или необычного в высказанной просьбе.

— Ладно, гляну, что можно достать, — проворчал он. — Но предупреждаю, такие штуки просто так не валяются. Платишь сколько? У тебя, вроде, с деньжатами напряг. Я со своих-то ничего не возьму, но и мне просто так никто ничего не даст, сама понимаешь.

— Понимаю, — подтвердила женщина. — Найдешь чего — пришли сову или патронус, я скажу, брать или нет.

Через две недели Флетчер, получивший накануне подтверждение покупки от Молли, объявился на пороге ее дома, сунул ей в руки потрепанный томик в потемневшем кожаном переплете, забрал мешочек с галлеонами, схватил со стола пару румяных пирожков и был таков, буркнув на прощание:

— Лучшее, что нашел. Правда, тут не совсем про «предательство крови», а скорее, про… Ну, в общем, разберешься.

Она скептически осмотрела полученную книгу. «Трансцендентные узлы магии: проклятия и связи» — значилось на обложке.

— Что за… — начала она, но Флетчер уже скрылся в зеленом пламени камина.

Молли вздохнула. Ну что ж, придется разбираться. В ее ситуации любая информация могла оказаться полезной.

Удивительно, но, кажется, миссис Уизли действительно наконец нашла решение.

«Издревле известно, что число семь обладает особой магической природой, служа якорем для силы мироздания. В магических линиях, пораженных проклятьем, энергия несчастья, наложенного на род, передается из поколения в поколение, цепляясь за кровь, словно паразит. Однако, согласно древним арканам, существует способ разорвать этот порочный круг.

Седьмой сын в линии, если его рождение сопровождается надлежащими ритуалами, становится живым проводником очищения. Он не только унаследует магию своего рода в концентрированной форме, но и создаст мощный резонанс с фундаментальными потоками судьбы. Этот резонанс, при умелом управлении, способен «отделить» одно родовое проклятие, перезаписывая его на магический потенциал самого седьмого сына.

Важно понимать, что магия не терпит пустоты: проклятие не исчезает бесследно, оно переформатируется, превращаясь в особенность или дар ребенка. В зависимости от природы проклятия, это может быть как усиленная чувствительность к магии, так и необычные свойства крови, а в редких случаях — латентное пророческое зрение.

В магических хрониках отмечено, что роды седьмого сына, будучи ритуально подготовленными, требуют проведения обряда «Связанной Жертвы» (лат. Victima Nexus), где одно проклятье выбирается сознательно, а прочие остаются нетронутыми. Если же обряд не был выполнен, магическая линия просто продолжает свое существование, передавая и проклятия, и силу далее…»

Что ж, у Молли уже было трое сыновей. Оставалось родить еще четверых.

Она никогда не хотела иметь такое огромное количество детей: честно-то говоря, и с тремя она сейчас справлялась с трудом, особенно учитывая появившуюся нагрузку в виде варки зелий для Ордена. Но другого способа не потерять магию все не находилось, и миссис Уизли решила рискнуть и поверить в этот.

Все, кто знал Августу Лонгботтом (а таких людей было очень даже немало), с уверенностью могли сказать, что в жизни она ценила две вещи: свою работу и свою семью. Женщина была несчастливой обладательницей отвратительного характера: жесткого, прямолинейного, неуступчивого. Сделав неплохую карьеру в ДМП, «Стальная Августа» не собиралась на этом останавливаться и могла претендовать даже на должность главы отдела, если бы не начавшийся передел власти в верхах.

Излишняя принципиальность сослужила женщине плохую службу: на компромиссы она не шла, взятки не брала и не готова была закрывать глаза на совсем уж вопиющие случаи беззакония, которых в последнее время становилось все больше. Поэтому, когда ее мягко попросили покинуть занимаемую должность, она ушла, громко хлопнув дверью напоследок. Случилось это аккурат после нападение на мистера Лонгботтома, которое в свете всех предшествующих и последующих событий казалось теперь отнюдь не случайным.

Уйти-то она ушла, но обиду и злость затаила. Равно как и подозрения о том, кто за всем этим стоит. Мужа и сына женщина любила самозабвенно, а потому Молли Уизли совсем не удивилась, узнав, что Орден Феникса пополнился новым членом — Августой Лонгботтом.

Молли злилась: в то утро ей пришлось пешком добираться от Хогсмида до Хогвартса, потому как Дамблдор, сам же и назначивший ей встречу, почему-то закрыл камин, а на посланный патронус не среагировал. Пускай уже и началась весна, и погода была достаточно теплой, но ни настроение, ни слякоть под ногами, ни отсутствие свободного времени к прогулкам не располагали. К тому же в последнее время у миссис Уизли начались проблемы со сном. Стоило ей только закрыть глаза, как сразу мерещилось что-то странное, зыбкое и неприятное. Она не могла понять, что же ей такое чудится, но предчувствия были тревожными.

Горгулья, перекрывающая вход в директорскую башенку, споро отпрыгнула с дороги разгневанной женщины, стоило той прошипеть сквозь зубы универсальный пароль-доступ, известный каждому фениксовцу. Движущаяся лестница, которая обычно доставляла посетителей прямо к двери кабинета Альбуса Дамблдора, почему-то осталась неподвижной, и Молли пришлось подниматься пешком.

— Ты мне, Альбус, голову своими магглами не морочь! — внезапно раздался достаточно громкий женский голос с металлическими нотками. — Мне до них дела, уж извини, нет. Я чистокровная, чистокровной родилась, ею же и помру. А эти свои разговоры в пользу бедных оставь для более доверчивых.

Что ответил директор, миссис Уизли не разобрала, но замерла на ступеньках, внимательно прислушиваясь.

— Я знаю, зачем я здесь, ты тоже это знаешь, — снова раздалось сверху, и Молли рискнула подобраться поближе.

Дверь, ведущая в комнаты Дамблдора, оказалась приоткрыта. Через небольшую щель было видно, что напротив директора в кресле сидела очень узнаваемая дама: шляпа с чучелом стервятника не оставляла никаких сомнений в ее личности.

— О, Августа, но это же не только вопрос крови, — голос Дамблдора звучал так, будто он искренне удивлен таким подходом. — Это вопрос справедливости, вопрос свободы для всех волшебников, независимо от их происхождения.

— Свободы? — Августа коротко рассмеялась. — Да что ты говоришь, Альбус. Свобода — это, когда я могу спокойно пройти по Косому переулку и быть уверенной, что мой муж не окажется в списке жертв очередной «игры» твоего Томми и его кодлы. Или этого, как его там… Лорда Волдеморта, кем бы он ни был. А то, что ты тут разводишь про справедливость — простите, но звучит как политическая кампания, а не реальная война.

Дамблдор выдержал короткую паузу.

— Августа, ты же знаешь, что мы не просто боремся за власть, — наконец сказал он. — Волдеморт и его последователи творят ужасные вещи. Магглорожденные не просто уходят — они исчезают. Навсегда.

— Исчезают? — фыркнула Августа. — Да просто драпанули, вот и все. Как, впрочем, многие полукровки. Давай не будем делать вид, что этот Орден — оплот моральных ценностей. Это борьба за влияние, Альбус, и ты это знаешь. Просто ты используешь для этого другие методы, а не те, которыми пользуется этот самопровозглашенный Темный Лорд.

Дамблдор вздохнул, сцепив пальцы в замок.

— Наши методы не включают пытки и убийства, разве этого недостаточно?

— Для меня недостаточно, — спокойно ответила Августа. — Потому что лично меня интересует только одно — кто именно напал на моего мужа. Если твой Орден поможет мне это выяснить, я с вами. Но не проси меня верить в твои идеалы.

Молли Уизли подумала, что Августа Лонгботтом — это сила, и ее присутствие в Ордене могло бы значительно укрепить их позиции.

— Тогда, Августа, я попрошу тебя принести Обет Ордена. Его дает каждый, кто становится частью нашего сообщества. Это гарантирует, что ты не предашь нас, так же, как и мы не предадим тебя.

Августа недоверчиво прищурилась.

— Я слишком стара, чтобы раздавать клятвы направо и налево. Что это за обет?

— Ты поклянешься хранить тайны Ордена, не действовать против его интересов и защищать его членов так же, как они защитят тебя. Это стандартная магическая клятва, Августа. Вот текст, ознакомься, — внушительно произнес директор, протягивая женщине пергамент.

Августа взяла предложенный лист, бросила быстрый взгляд на написанный текст и недоверчиво прищурилась. Затем она вчиталась внимательнее и на губах ее появилась легкая ухмылка.

— Альбус, побойся Мерлина. А не его, так хотя бы Мордреда. Ну неужели ты и вправду думаешь, что я настолько наивна? — протянула она, скрестив руки на груди. — Эту чушь про верность делу можешь впаривать молодым выпускникам Хогвартса, которые еще не поняли, как устроен мир. Только они могут поверить, что подписываются под благородной миссией, а не выдают тебе карт-бланш на управление их жизнями.

Она вновь взяла в руки пергамент с текстом клятвы, отброшенный ранее, и с явным сарказмом прочитала:

— «Я, такая-то, даю клятву верности делу Ордена Феникса». Ну-ну. Дело Ордена, как я понимаю, определяешь ты, Альбус? И что мешает тебе завтра решить, что во имя великого будущего я должна, скажем, отправиться на верную смерть? Далее. «Я обязуюсь всеми силами содействовать защите волшебного мира». Каким образом, уточнять не будем? Хоть в петлю полезь, если того потребует защита?

Она медленно подняла глаза, но продолжила:

— «Я обещаю служить этому делу честно, следовать решениям, принятым главой Ордена во благо Ордена, и неуклонно исполнять свой долг, каким бы он ни был». А вот это уже вообще красиво. «Каким бы он ни был»! То есть ты говоришь «беги и прыгай с обрыва», и я должна повиноваться, потому что ты решишь, что так надо для Ордена? Нет уж, Альбус, так не пойдет.

Августа с раздражением швырнула пергамент обратно на стол.

Молли Уизли, молча стоявшая за дверью и откровенно подслушивающая, сжала пальцы в кулаки. Она, признаться, не вспоминала текст произнесенной клятвы с тех самых пор, когда дала ее несколько лет назад, будучи той самой молодой и наивной выпускницей Хогвартса. Сейчас, мысленно вновь проговорив слова обета, миссис Уизли ужаснулась: все было именно так, как изложила Августа. Конечно, Альбус Дамблдор полученной властью за все это время так и не воспользовался, подумалось ей, но никто не мог гарантировать, что так будет и впредь. В груди противно заныло.

Дамблдор же некоторое время хранил молчание. В глазах его уже не было прежнего дружелюбия, и на секунду он даже показался очень старым и уставшим.

— Тогда предложи свой вариант, Августа, — наконец сказал он.

— Легко, — кивнула она. — «Я, Августа Лонгботтом, обязуюсь хранить тайны Ордена Феникса, не действовать во вред его членам и помогать его борьбе с Упивающимися Смертью в меру своих сил и возможностей». Все. Этого вполне достаточно. И никакой бесконечной покорности главе Ордена, кем бы он ни был.

Дамблдор вздохнул и, кажется, даже немного улыбнулся.

— Что ж, мне не остается ничего, кроме как принять этот вариант.

Августа кивнула и произнесла свою клятву. Магия вспыхнула, принимая ее слова.

— Отлично, — сказал Дамблдор, протягивая ей руку. — Теперь ты — полноправный член Ордена. Буду ждать тебя на следующем собрании, где мы поговорим более обстоятельно. Думаю, тебе будет удобнее координироваться с Фрэнком и Алисой — они уже давно в Ордене, так что вы сможете обмениваться мнениями и планировать совместные действия.

Августа, уже протянувшая было руку, замерла.

— Фрэнк и Алиса?

— О, да, они вступили несколько месяцев назад. Они очень преданы нашему делу, — Альбус Дамблдор говорил спокойно, как будто обсуждал погоду. — Молодые, полные решимости, верят в светлое будущее.

Женщина медленно убрала руку.

— Ну конечно, — произнесла она мягко. — Молодые всегда верят. И естественно они принесли тот вариант клятвы, от которого я только что отказалась?

— Как я и говорил, — пожал плечами Дамблдор, — это наш стандартный обет, его приносят все члены Ордена. Ну, за очень редким исключением.

Воздух в кабинете стал ощутимо тяжелее. Августа замерла, и на ее лице проступила едва уловимая тень ярости.

— Ты воспользуешься этим, Альбус, — тихо, но угрожающе произнесла она. — Ты можешь сколько угодно играть в мудрого старца, но я знаю, как ты действуешь. Я предупреждаю тебя: если хоть раз увижу, что ты ведешь моего сына и его жену в пропасть во имя своего всеобщего блага, тебе не понравится то, что я сделаю.

Дамблдор не ответил. Только кивнул, принимая ее слова на веру.

Молли, решившая, что услышала достаточно, резко толкнула дверь и вошла в кабинет. Стервятник на шляпе Августы Лонгботтом ожил, хлопнул крыльями и прокричал:

— Тррревога! Сзади!

Дамблдор вздохнул и повернулся к Молли Уизли с выражением добродушного сожаления на лице.

— Девочка моя, прошу простить меня за недоразумение с камином. В последнее время дел так много, что я, признаться, совершенно закрутился. Надеюсь, прогулка не слишком вымотала тебя?

Молли прищурилась.

— О, разумеется, директор, — отозвалась она с ядовитой вежливостью. — Грязь, ветер, дождь — просто мечта, а не дорога. Я прямо наслаждалась.

Дамблдор, казалось, всерьез раскаивался. Он покачал головой и перевел взгляд на миссис Лонгботтом, будто только сейчас вспомнив, что они еще не были представлены друг другу.

— Августа, позволь представить тебе миссис Молли Уизли. Она — зельевар Ордена Феникса и одна из наших самых надежных соратников.

Августа смерила Молли взглядом.

— Пруэтт, — вдруг сказала она, чуть прищурившись. — Ты ведь была Пруэтт?

— Была, — коротко ответила Молли.

— Отличная семья, — кивнула Августа. — Надеюсь, ты не растеряла их боевой дух.

С этими словами она развернулась к Дамблдору:

— Альбус, я думаю, нам все ясно. Я покину вас, открой камин.

Директор кивнул, и миссис Лонгботтом, не теряя времени, направилась на выход. Зеленое пламя взметнулось, Августа исчезла, и воцарилась напряженная тишина.

Молли Уизли сложила руки на груди:

— Ну? Зачем я вам понадобилась, директор Дамблдор? И почему это что-то не могло подождать очередного собрания Ордена? Нужны какие-то дополнительные зелья?

Дамблдор улыбнулся, но взгляд его оставался серьезным.

— Ты знаешь, как я ценю твою работу, Молли. Однако сейчас дело в другом. Очень хорошо, что Августа Лонгботтом теперь с нами, но… Нам не хватает боевых магов. Ордену нужны люди, которые могут и хотят сражаться.

Молли недовольно нахмурилась. Ей показалось, что она начинает понимать, в какую сторону дует ветер.

— Директор, — голос женщины сделался жестче, — если вы хотите сказать, что мне тоже пора взяться за палочку и нестись сломя голову в гущу боя, то вынуждена разочаровать — я не могу позволить себе такой роскоши. Даже не принимая во внимание тот факт, что у меня, между прочим, семья и маленькие дети, я теперь практически бессильна. Меня размажут в первом же поединке. Ну, допустим, несколько минут я продержусь, если наберу зелий побольше, а дальше-то что?

— Я никогда не просил бы тебя об этом, — спокойно возразил Дамблдор. — Но я слышал, что в Магическую Британию недавно вернулись твои братья. Гидеон и Фабиан — прекрасные дуэлянты, смелые, опытные. Они могли бы стать бесценными бойцами Ордена.

Молли застыла. По ее лицу пробежала тень.

— Нет.

Одно короткое слово прозвучало твердо, без малейшей возможности для спора. Дамблдор, казалось, ждал именно такой реакции, но его голос остался ровным:

— Молли, я понимаю твои опасения, но…

— Нет, Альбус! — взорвалась она. — Вы сами твердите нам на каждом собрании, что это война. Война! И вы хотите втянуть в нее моих братьев? Гидеон и Фабиан — сильные, да, но они не бессмертные! Они не… не расходный материал!

— Разумеется, нет, — мягко ответил Дамблдор. — Я не стану заставлять их. Я лишь прошу тебя поговорить с ними. Убедиться, что они понимают, что происходит. Дать им шанс сделать выбор.

Молли отвернулась, пытаясь справиться с бешено колотящимся сердцем. В глубине души она знала, что братья, узнав о происходящем, не отступят. Они Пруэтт. Они никогда не отступали.

— Вы не понимаете, директор, — тихо сказала миссис Уизли, сжав кулаки. — У меня дурное предчувствие. Что-то… что-то не так. Я не хочу их втягивать. Не хочу, чтобы они…

Она осеклась, не находя слов, но Дамблдор уже смотрел на нее с глубокой печалью.

— Ты дала клятву, Молли.

Холод пробежал по спине женщины.

— Что?

— Когда ты вступала в Орден. Ты поклялась содействовать его делу всеми своими силами. И это вполне посильная задача.

Молли побледнела. До сегодняшнего дня она и не думала о клятве, но стоило Дамблдору произнести эти слова, как магия внутри нее вздрогнула, напоминая о себе. Что-то невидимое, но ощутимое словно сомкнулось вокруг нее, требуя подчинения. В груди разлился глухой ужас.

Она сжала челюсти.

— Это подло, Альбус, — прошипела она.

— Это необходимо, — тихо ответил он.

Молли закрыла глаза. Она знала, что проиграла.

Братья Молли были предметом ее гордости. Веселые, находчивые, вечно ввязывающиеся в какие-то авантюры, но при этом надежные, как гоблинский сейф. Она всегда восхищалась их духом и хотела, чтобы ее дети унаследовали хоть толику той самой искры, что заставляла Гидеона и Фабиана не унывать даже в самые мрачные времена и сносить все преграды на своем пути.

Гидеон был старшим — всего на три минуты, но этого хватало, чтобы он постоянно напоминал брату, кто в их тандеме главный. Он был более сдержанным, серьезным, с ярко выраженным стратегическим мышлением и дурной привычкой продумывать десять вариантов развития событий вперед.

Фабиан, напротив, был как огонь — ярким, живым, неудержимым. Он смеялся громче, дрался чаще и всегда первым влезал в неприятности. Он обладал редким даром мгновенно располагать к себе людей, а потому имел необыкновенный успех среди дам. В нем было нечто неистовое и почти безрассудное, и в этом заключалась его сила.

Братья Пруэтты были из той породы людей, которые не умели стоять в стороне. Кроме того, драться было для них столь же естественным занятием, как дышать, а потому, когда встал вопрос о вступлении в Орден Феникса, они не сомневались ни секунды. Тем более что там уже была их младшая сестра. Пускай и отрезанная о рода, а потому формально не имеющая к ним никакого отношения, Молли все равно оставалась для Гидеона и Фабиана «своей», а своих Пруэтты не бросали никогда.

Клятва, предложенная Дамблдором, их категорически не устраивала — даже не потому, что Молли, теперь уже прекрасно знавшая о подвохе, нашла возможность братцев о нем предупредить, а потому что любое ограничение свободы вызывало у Пруэттов стойкое отвращение. Миссис Уизли благоразумно настояла на урезанной версии обета, что, впрочем, для Дамблдора после недавних переговоров с Августой Лонгботтом было вовсе неудивительно.

Братья вошли в Орден без пафосных речей и без особого энтузиазма. Они не искали справедливости для всех и не вполне разделяли идеалы директора, но им не нравилось то, что сейчас творилось в обществе, и они хотели это изменить. Впрочем, не все Пруэтты, как оказалось, придерживаются этой позиции.

Молли Уизли давно знала или во всяком случае подозревала, что случайности — не случайны. Очень часто это всего лишь хорошо продуманные шаги, кем-то спланированные заранее. Вопрос был только в том, кто именно переставляет фигуры на шахматной доске.

Очередной разговор, явно не предназначенный для ее ушей, — удивительно, как она только умудрялась попадать в неловкие ситуации! — позволил Молли на многое взглянуть под другим углом. Миссис Уизли находилась в Министерстве Магии, когда совершенно случайно услышала знакомый голос, раздававшийся со стороны транспортных каминов. Пускай прошло много лет с тех пор, когда она разговаривала с родителями в последний раз, но не узнать низкий и хрипловатый голос собственного отца женщина не могла. Молли остановилась как вкопанная, моментально позабыв, куда направлялась до этого.

— Я хочу, чтобы ты держался подальше от моей семьи, Дамблдор.

— О, Дугал, неужели ты так плохо обо мне думаешь? — мягко и даже несколько укоризненно спросил директор. — Мне очень жаль, что ты так это воспринимаешь.

— Воспринимаю? — язвительно уточнил мистер Пруэтт. — Ты использовал мою дочь. Ты втянул ее в свои игры и теперь делаешь то же самое с моими сыновьями. Как ты это называешь? Светлый путь? Всеобщее благо?

Молли резко вдохнула.

— Твоя дочь сделала осознанный выбор, — осторожно сказал Дамблдор.

— Осознанный? Она была юной девчонкой, которая верила в твои сказки. А теперь? Что она получила? Нормальную жизнь? Нормальную семью? Хорошего мужа?

Дамблдор промолчал.

— Ты хочешь, чтобы мои сыновья пошли по тому же пути. Но я тебе этого не позволю.

— Дугал…

— Нет! — рявкнул Дугал Пруэтт. — Я вижу, как ты работаешь, Дамблдор. Я наблюдаю за тобой годами. Ты преподносишь себя как доброго старика, но ты отнюдь не добр. Моей семье ты принес только горе. Ты лишил меня дочери! Ты разыгрываешь людей, как шахматные фигуры. Выставляешь пешек на поле, пока сам остаешься в тени.

— Это несправедливо.

— Да ну? — усмехнулся мистер Пруэтт. — Тогда пообещай мне, что не тронешь Гидеона и Фабиана. Дай слово, что не будешь заманивать их красивыми словами о долге, о светлом будущем, о борьбе.

Молчание растянулось.

— Я не могу дать такого обещания, — наконец произнес Дамблдор, и голос его звучал тяжело. — У каждого есть свой путь.

— Конечно, — процедил отец. — Особенно если этот путь указываешь ты.

— Дугал… — Дамблдор тяжело вздохнул. — Ты говоришь так, будто я злодей из сказки.

— А ты уверен, что не стал им?

Воцарилось молчание, и Молли, наконец, отмерла. Она стремительно направилась в ту сторону, откуда раздавались голоса, испытывая невероятное волнение: столько лет не видеть отца! Конечно, все знают прописную истину, что для родителей дети всегда остаются детьми, вне зависимости от того, сколько им лет. Однако справедливо и обратное. Пускай она уже давно не Пруэтт, а Уизли, пусть даже она не может открыто назвать своего отца — отцом, а вынуждена будет обращаться по обезличенному «мистер» — это все совершенно неважно. Для Молли имело значение лишь то, что сейчас, спустя годы, она наконец сможет снова увидеть некогда самого дорого для нее человека.

Увы, повернув за угол, она успела застать лишь вспышку зеленого пламени, в котором угадывался смутно знакомый силуэт. У транспортных каминов еще несколько кратких мгновений оставался лишь Дамблдор, но вот и он переступил одну из решеток и, швырнув себе под ноги горсть дымолетного порошка, унесся прочь.

Мордред его разбери как, ведь были предприняты все меры безопасности, но Упивающиеся, вероятно, все же прознали, что братья Пруэтт тоже вступили в противостоящий им Орден.

В последнее время Молли Уизли спала очень крепко: стоило только опустить голову на подушку, как она тут же погружалась в темное ничто, а утро наступало так непозволительно рано, что женщине казалось, что она и не спала вовсе, а так — моргнула. Все ее время было расписано буквально поминутно, но его совершенно ни на что не хватало. Однако в одну из ночей Молли проснулась от мягкого серебристого света, озарившего спальню. Прямо над их с Артуром кроватью застыл красивый серебряный феникс — патронус Альбуса Дамблдора — и мягким, вкрадчивым голосом, полным печали и сочувствия, произнес:

— Девочка моя, крепись! Мне очень жаль, но твоих родителей больше нет.

Признаться, Молли не сразу в это поверила. Ей казалось, что она спит и в кои то веки видит пусть не самый лучший, но сон. К сожалению, закопошившийся рядом Артур, с силой сжавший ее ладонь, убедил ее в том, что это реальность.

— Дорогая, — сказал он, прокашлявшись, — мне тоже очень жаль. Наверное, нужно узнать, что произошло.

Миссис Уизли, как и была, в одной ночной рубашке, кинулась вниз. Захватив добрую щепоть дымолетного порошка из стоявшей на каминной полке чашки, она бросила его в камин и выкрикнула:

— Пруэтт-холл!

Ничего не произошло. Обычно, когда никого не было дома или никто не мог или не хотел ответить, пламя просто оставалось ровного изумрудного оттенка, сейчас же пламени не было вовсе.

— Такого каминного адреса больше нет, — недоуменно произнес Артур Уизли, стоящий за плечом жены, а затем уточнил: — Твои родители не могли его сменить?

Молли пожала плечами. Надеясь неизвестно на что, она поднялась наверх, быстро накинула на себя мантию и рискнула аппарировать по знакомым координатам. В последнее время она старалась не пользоваться аппарацией, так как не была уверена, что ее не расщепит, но, к счастью, в этот раз все прошло хорошо: она оказалась там, где нужно, и была цела. Чего нельзя было сказать о родительском доме. Вместо привычного по детским воспоминаниям уютного поместья Молли Уизли увидела перед собой дымящиеся руины.

Женщина смотрела перед собой широко раскрытыми глазами и, казалось, не замечала ничего: ни ярко-красных аврорских мантий, то и дело мелькавших то тут, то там, ни братьев, беседующих с кем-то неподалеку, ни дождя, который не просто шел, а буквально стоял стеной, мигом промочив одежду Молли до последней нитки. Все ее внимание было приковано к небу, а вернее к сияющему в ночи огромному скалящемуся черепу, изо рта которого выползала змея.

Молли сделала несколько осторожных шагов, а затем побежала — туда, где, по всей видимости, находились ее родители. Внезапно дорогу ей преградил пожилой аврор:

— Мисс, туда нельзя. Работает аврорат. Кто вы?

— Но мне нужно туда! — воскликнула женщина. — Там мои родители, я должна помочь!

— Мисс, — покачал головой аврор, — там уже ничем не поможешь. Идите домой. Сейчас вам здесь делать нечего, ведутся работы. Ваши, я так понимаю, братья уже здесь.

— Кто это сделал? — прошептала она.

Аврор молчал.

Молли стиснула зубы. Ее руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

— Кто это сделал?! — сорвалась женщина на крик.

— Упиванцы, — вздохнул аврор и утешающе похлопал Молли по плечу. — Вон, их знак в небе висит. А если вы про конкретные имена — так кто уж тут разберет. Видать, где-то ваши родители им дорожку-то перебежали…

Молли долго не могла прийти в себя после того, что случилось с мистером и миссис Пруэтт. Она старалась занять себя работой, заботами о детях, но тоска разъедала изнутри. Тоска и непроходящее чувство вины: ответственность за произошедшее женщина возложила на себя. Ведь если бы она не привлекла по приказу Дамблдора братьев к делам Ордена, то и отец с матерью бы не пострадали.

Гидеон и Фабиан стали мрачными и решительными, бросаясь на каждое полученное сообщение о замеченных где-либо фигурах в приметных масках и плащах. Обычно возвращались они ни с чем: в Британии снова наступила пора затишья. Самые напряженные бои велись исключительно на политической арене, где Том Реддл снова проявил себя во всей красе.

Братья не говорили о случившемся и не обсуждали ничего с Молли, но молчание между ними стало каким-то тяжелым, напряженным. Однако по прошествию некоторого времени именно Гидеон и Фабиан пришли к сестре с неожиданной новостью.

— Не думай об отце плохо, пожалуйста, — начал Фабиан, — он был вынужден отрезать тебя от рода и не общаться с тобой больше, чтобы не допустить ни малейшей возможности, что проклятье перекинется на Пруэттов. Но это не значит, что его перестали заботить твои дела. Он знал, что ты, наконец, поняла, во что вляпалась со своим Артуром. И что ищешь способы из всего этого выбраться, ему тоже было известно.

— Твое проклятье — тема не самая популярная, оно практически никем не исследовалось, но родители пытались найти хоть что-то, что сможет тебе помочь, — продолжил Гидеон.

Братья часто договаривали друг за другом фразы, так что для Молли была совершенно привычна такая их манера вести диалог.

— В общем, мы знали, что они ищут, — сказал Фабиан, бросая на стол увесистый том. — Искали для тебя. Поместье сильно пострадало, но кое-что удалось спасти.

Молли с удивлением посмотрела на братьев, затем на книгу.

— Что это?

— Одно из последних их исследований, — медленно произнес Фабиан. — Они искали способы, как можно было бы спасти твою магию. Тут не только первоисточник, но и кое-какие заметки отца.

У Молли сжалось сердце. Она медленно протянула руку и провела пальцами по обложке.

— И… что? Они что-то нашли?

Гидеон кивнул.

— Это не идеальное решение, — предупредил он. — Но… есть способ.

Молли осторожно раскрыла книгу там, где лежала закладка, и прочитала:

«Магия, будучи сущностью изменчивой, не терпит праздного перераспределения. Лишь закон древний, высеченный в самой ткани волшебства, дозволяет одному магу взять силу у другого, и закон сей есть право сильного. Vinculum Praevalens — Узел Превосходства — есть заклинание редкое и тягостное, и не терпит оно ни обмана, ни слабости.

Не всякому позволено сковать узел сей, но лишь тому, чья природа подобна природе его противника. Ибо магия чужеродная не приживется, не сольется с той, что в жилах течет изначально. Магу надлежит быть равным побежденному — единым в сути своей, схожим в происхождении. Встретиться им должно не в беседе праздной, но в схватке, где один падет, а другой, возложив руку на умирающую силу, вобьет ее в себя, укрепляя сердце и жезл свой.

Слова узора, сотканного заклятьем, тяжки, и не всяк язык их изречь сумеет. Требует оно власти не только над телом, но и над самой сущностью побежденного. Потому творить его можно лишь в миг триумфа, когда победа не вызывает сомнений, когда кровь противника пылает подчинением, а его магия, слабея, готова склониться.

Но ведать должен каждый, кто осмелится воззвать к Vinculum Praevalens: магия, взятая таким образом, есть сила хрупкая, чужая, и не ляжет она спокойно в груди новой. Вечно она будет бунтовать, искать прежнего владельца, сопротивляться. А если не удержать узел крепко, если дозволить хотя бы нитям его расплестись, маг, возжелавший чужой силы, сам останется без своей».

— Это… — помотала головой Молли, пока не очень понимая, о чем речь.

— Заклинание, позволяющее перенести часть магического потенциала от одного человека к другому, — закончил за нее Фабиан. — Не устраняет проблему, но может замедлить процесс. Дать тебе время.

Молли почувствовала, как у нее пересохло в горле.

— Это… кража магии, — прошептала она.

— Это шанс, — возразил Гидеон. — Да, он грязный, да, он требует жертвы, но, — Мордред и Моргана! — Молли, ты что, правда готова просто сдаться?!

— Какие условия? — нахмурилась миссис Уизли. — Я только начало прочитала.

— Заклинание сложное, требует мощного ритуала, — сказал Фабиан. — Более того, его можно применить только к человеку со схожими параметрами: тот же пол, тот же уровень магии, близкий возраст, чистота крови. И…

— И его нужно победить в бою, — холодно закончил за брата Гидеон.

Фабиан кивнул.

— Закон силы. Ты получаешь часть потенциала по праву победителя.

— Это не вариант, — твердо сказала Молли, захлопнув книгу. — Я так не могу.

Братья переглянулись.

— Пока, может быть, и нет, — тихо сказал Гидеон. — Но если придет день, когда другого выхода не будет…

Молли ничего не ответила. Только крепче сжала книгу в руках, глядя в темноту за окном. Позже это заклинание она заучила накрепко.

В апреле 1978 года произошло радостное событие: миссис Уизли родила сразу двоих сыновей! Они были такие забавные и так походили на Гидеона и Фабиана, что женщина не удержалась: она назвала детей Фред и Джордж. Ей показалось, что подобрать имена, начинающиеся на те же буквы, что и у ее братьев — это очень символично и будет хорошим решением.

Она надеялась, что Гидеон и Фабиан растроганно расплывутся в улыбке. Ну или хотя бы не фыркнут сдержанно и снисходительно, как обычно делают, когда кто-то (то есть она) вдруг решает проявить сентиментальность. Кроме того, был в этом выборе имен и некоторый шутливый подтекст: пусть братцы-насмешники получают по заслугам — младших Уизли, которые будут носить их именные инициалы. И смеяться точно так же. И лезть в неприятности с тем же блеском в глазах.

Но, конечно, было и нечто глубже, чем эта полушутка.

Молли хорошо помнила, как они втроем — она, Гид и Фаби — стояли у старой беседки под вязами в родовом поместье Пруэттов, и братья по очереди уверяли ее, что как бы жизнь ни сложилась, какие бы решения она ни приняла, они всегда будут рядом. Даже если весь мир обернется против нее — они останутся. Как показало время, слово свое братья сдержали.

Так что выбор имен новорожденным сыновьям был не просто символичным. Он был абсолютно логичным и даже почти пророческим.

Теперь у Молли Уизли было уже пять сыновей, и она была практически счастлива.

Молли сидела в дальнем углу комнаты, аккуратно сложив руки на коленях, и честно пыталась не подслушивать. Но, во-первых, положа руку на сердце, всякий нормальный человек подслушивал бы, а во-вторых, это были Сириус, Джеймс, Лили и Римус — тихие разговоры в их компании были явно не в чести.

— Я тебе вот что скажу, Джейми, — весьма выразительно заявил Сириус, лениво крутя в руках пустую чашку. — Твои родители умерли подозрительно. Уж больно вовремя и слишком странно. Драконья оспа? В Англии? Да брось, это ж ерунда какая-то.

— Ой, только не начинай, — вздохнул Джеймс. — Родители редко выезжали из страны, но мало ли? Кто-то притащил, заразились, не справились. Грустно, но бывает.

— Вы только послушайте его! — Сириус повернулся к Лили и Римусу. — Говорит, бывает! Может, их просто устранили по-тихому?

Джеймс Поттер фыркнул, покачав головой:

— Бродяга, ты параноик. Это маловероятно. Драконья оспа — дело редкое, но не невозможное. Да и кому бы потребовалось устранять моих родителей?

— Может, их упиванцы грохнули? Просто без показухи. Сейчас они вообще предпочитают не светиться, разве что над магглами издеваются… — предположил Блэк и эмоционально добавил: — Давить этих гнид, надо, давить!

Вот тут Молли была согласна целиком и полностью. Была бы ее воля — всех уродов в примечательных черных плащах и масках приговорили бы к Поцелую дементора! Да вот незадача: они снова пропали с горизонта. Только в маггловских газетах периодически появлялись заметки то о чьих-нибудь странных смертях, то о массовых несчастных случаях. Гидеон и Фабиан мотались по всей Англии в поисках тех, кто был виновен в гибели Пруэттов-старших, но пока ничего разузнать не смогли. Ловить упиванцев нужно было непосредственно на местах преступлений, потому как вообще было непонятно, кто примкнул к радикальной группировке, а кто просто — из сочувствующих. Конечно, многие аристократы разделяли идеи Темного Лорда, но немногие были готовы вступить на путь кровавого террора.

Сама миссис Уизли все так же снабжала Орден зельями, но уже в меньших количествах. После рождения близнецов уровень ее магии вроде бы как остался на прежним, но вот чего она не ожидала так не ожидала: она лишилась своего таланта к зельеварению. Вернее, способность к варке-то осталась, но теперь у нее все время получалось совершенно не то, что должно было выйти, хотя женщина неуклонно следовала рецептуре. Удивительно, как из вроде бы безвредных ингредиентов у нее каждый раз выходила какая-то опасная бурда. Дамблдор качал головой, цокал, но все забирал.

Проблема была только в том, что вместе со способностью варить нормальные запатентованные составы Молли лишилась и источника дохода: Малпепперу неизвестно что убивающего назначения явно было не нужно. Уровень жизни во все разрастающемся семействе Уизли стремительно ухудшался. Хорошо, что дети пока были маленькими и не требовали существенных расходов. Но вопрос, что делать, когда они все подрастут, и нужно будет собирать их в Хогвартс (благо хоть обучение теперь для всех детей будет бесплатным), оставался открытым.

— Сириус, — Джеймс устало потер переносицу и поправил очки. — Я не думаю, что упиванцам было дело до моих родителей.

Лили нахмурилась и пожала плечами.

— В целом… я тоже не уверена, но Сириус прав в одном: драконья оспа — это крайне странное заболевание для Англии. Разве что они заразились от кого-то, кто недавно был за границей?

— Или это было сделано намеренно, — продолжил Сириус, не сдаваясь. — Кто-то мог их заразить специально. Ну, подмешать что-нибудь в зелье или через артефакт какой.

— Не знаю… — Лили закусила губу. — Это не так просто. И потом, зачем?

Все посмотрели на четвертого члена их компании, который до этого молча слушал разговор, но ничего не комментировал. Джеймс сузил глаза:

— Ну, а ты что думаешь, Римус?

Люпин ненадолго задумался, прежде чем ответить:

— Подозрительно. Это да. Но не похоже на Упивающихся.

— А кто тогда? — подал голос Сириус.

— Надо искать, кому выгодно, — пожал плечами Римус Люпин.

— Да никому не выгодно! — фыркнул Джеймс. — Мы же не основная ветвь рода, наследство Поттеров все равно не у нас. Да, у родителей был хороший капитал, но не убивать же из-за этого! Самое ценное в нашей части семьи — это ты сам знаешь, что.

Лили нахмурилась:

— Что?

Джеймс сжал губы и промолчал.

— Если уж искать, кому выгодно, то проще сказать, что это выгоднее всего тебе, Лилс, — внезапно ухмыльнулся он. — Ты же у них была нелюбимая невестка.

— Рехнулся, что ли?! — возмутилась Лили.

— Или вообще — вот умора! — Дамблдору! — продолжил Джеймс с явным сарказмом.

Все замолчали. Даже Сириус прищурился.

— Эээ… в смысле? — осторожно спросил он.

— А в том смысле, что родители с ним были не в лучших отношениях, даже приходили поговорить о чем-то. Но разговор прошел неудачно.

— Это уже бред, Джеймс, — нахмурился Римус.

— Постой… — Лили сдвинула брови. — Ты хочешь сказать, что…

— Да нет! — воскликнул Поттер. — Я хочу сказать, что если копаться в теориях, можно докатиться до полной чуши. Так что нет, не ерундите, это просто несчастный случай, и точка.

Сириус закатил глаза, но больше спорить не стал. Лили все еще недовольно бурчала что-то себе под нос.

Члены Ордена Феникса потихоньку подтягивались, но Дамблдора по-прежнему все еще не было, а потому четверка друзей продолжила разговор.

— Ты, Сири, лучше скажи, что со своими родителями делать собираешься? Мириться-то планируешь или как? — спросила Лили.

— Потом, — отмахнулся Блэк. — Придется, конечно, но позже. Если сейчас приду, маман точно на какой-нибудь богатенькой чистокровке женит, а я пока не готов. Да и с Марлин у нас вроде как все на мази уже. Я же не один в семье, есть еще малышок Регги, вот пусть предки пока им и занимаются.

— Не боишься, что тебя из рода выкинут? — внимательно посмотрел на друга Джеймс. — Наследства лишить могут…

— Не, — мотнул головой Сириус, — мои не такие. Маман орет много, конечно, да и на замшелых традициях рода повернута ужасно, но дальше слов и красивых жестов дело не зайдет. Потом вернусь — сюрприз ей с отцом будет. Так что примут с распростертыми, куда денутся?!

О, тут Молли могла многое рассказать, куда могут деться родители. Да и насчет невозможности вычеркнуть из рода она бы поспорила. Блэки вообще-то не особо церемонились с теми, кто не оправдал их надежд и чаяний: история с Андромедой, выбравшей в мужья магглорожденного, была на слуху.

Семейка Блэков была хоть и могущественной, но двинутой. У каждого ее представителя наблюдался какой-нибудь бзик. А еще ходили слухи, что они не чураются темной магии. Впрочем, намного больше всех волновало то, сколько власти было сосредоточено в руках одного из представителей этой семьи. И имя ему было — Орион Блэк, глава рода Блэк.

Орион Блэк был фигурой, вокруг которой вращалась значительная часть магической политики Британии. Его имя не мелькало в списках участников сражений, не упоминалось в связи с тайными заговорами, но именно он во многом определял расстановку сил. Тот, кто мог склонить на свою сторону Блэков, получил бы мощное преимущество в гражданской войне, которая, с переменным успехом, велась в стране. Однако Орион не позволял втянуть себя в эту игру, предпочитая более тонкую и опасную стратегию — влияние через Визенгамот.

Те, кто умел считать ходы наперед, видели, что Орион медленно, но верно расставлял фигуры. Одни его законопроекты укрепляли позиции чистокровных семей, другие — незаметно ограничивали власть Министерства. Он не пытался играть на чьей-то стороне, он создавал свою собственную партию. Его начинания вызывали споры, они раздражали как радикалов, так и сторонников уравнивания прав. Блэка интересовало не поле боя, а структура власти, и он мастерски использовал каждую возможность, чтобы укрепить собственное влияние. Однако его осторожность и нежелание становиться марионеткой кого-либо сделали его мишенью. В общем-то было лишь вопросом времени, когда его судьба будет решена. Вот только Молли не ожидала, что все разрешится именно так.

Миссис Уизли никогда не была пугливой женщиной. За годы брака с Артуром она научилась сохранять спокойствие даже в самых напряженных ситуациях. Но что-то в этом хлопке аппарации за окном заставило ее насторожиться. Аппарация была для них редкостью, обычно все приходили через камин. Молли отложила скатерть, которую собиралась заштопать, и выглянула в окно.

Артур. Но вместо привычной усталой улыбки после рабочего дня — бледное, перекошенное лицо. Он стоял, будто не знал, что делать дальше, а его руки дрожали. Молли встревожилась еще больше. Он должен был вернуться через камин, как всегда. Значит, что-то случилось.

Она вышла ему навстречу, но даже не успела задать вопрос: Артур Уизли заговорил первым. Слова сыпались сумбурно, без связи, он не мог собраться с мыслями, и Молли все никак не могла понять, что он там бормочет.

— Артур, соберись! Что случилось? — встряхнула она супруга.

Мистер Уизли поднял на жену взгляд, в котором читался чистейший ужас.

— Его размазало, Молли! — выдохнул он. — Просто размазало при перемещении!

Она моргнула, не сразу осознавая смысл.

— Кого размазало? О чем ты говоришь?

— Орион Блэк… — Артур провел дрожащей рукой по лицу. — Он… он погиб. И это… это моя вина.

Молли Уизли сжала губы, пытаясь осмыслить услышанное.

— Орион Блэк?! — повторила она, но в ее голосе было больше неверия, чем вопроса.

Артур кивнул. Губы его дрожали.

— Я… я не знаю, как это случилось…

— Начни с начала, Артур, — спокойно и твердо произнесла Молли. — Что ты сделал?

Он зажмурился и провел рукой по лицу.

— Дамблдор попросил меня изменить точку его выхода. Как и раньше. Ты же знаешь, я уже делал это… отслеживал маршруты, смещал вектора, перенаправлял, ставил блокировки…

Молли кивнула: это она знала.

— Ну вот. Сегодня он попросил сделать то же самое, — голос Артура сорвался. — Орион избегал контактов, а Дамблдору нужно было срочно переговорить с ним. Он дал мне адрес, куда нужно будет перенаправить перемещение Блэка. Я сделал все, как всегда, но… но что-то пошло не так.

— Что именно?

— Я не знаю! — вцепился себе в волосы мистер Уизли. — То ли адреса такого не существовало, хотя нет, вряд ли, тогда бы он просто вернулся на исходную точку, то ли защита стояла… Может, он запаниковал и попытался аппарировать прямо из камина, забыв про запрет на аппарацию… Молли, я не знаю, что произошло, но он мертв. Мертв! И это я его…

Он не договорил. Просто обессиленно опустился на крыльцо, уткнувшись лицом в ладони.

Артур винил себя. До глубины души. Он был уверен: он что-то сделал неправильно. Где-то допустил ошибку. Не так задал координаты, не учел защиту, не проверил нюансы. Он тряс головой, повторяя, что должен был перепроверить все трижды.

— Артур… — Молли положила руки ему на плечи, глядя прямо в глаза. — Ты уверен, что это была твоя ошибка?

— А чья же еще? — горько усмехнулся он. — Это я перенаправил его! Я его убил, Молли. Это я виноват.

— А что с его телом? Его нашли?

Артур медленно кивнул.

— Вернулось в поместье. Там… паника. Никто не понимает, что произошло. Мерлин! Что я скажу Сириусу?! Это же его отец!

— Ничего не скажешь, — отрезала Молли Уизли. — Давай, отправляйся к Дамблдору, нужно разобраться. Камин должен быть открыт.

— Смотреть на камины больше не могу, — затряс головой Артур Уизли, кажется, немного приходя в себя. — Я лучше в Хогсмид аппарирую, а оттуда пешком дойду.

Орион Блэк умер. И вместе с ним исчезло равновесие, которое он так долго поддерживал. Дом Блэков замкнулся в себе.

— Врагам рода Блэк не будет покоя, — вот то единственное, что сказала Вальбурга.

1979 год завершался напряженно.