Как все начиналось. Драбблы (джен)

— Дорогая, нам пора! — черноволосый господин в бархатном камзоле оборачивается, заметив, что дочь отстала и остановилась рядом с магазином мантий. Он ставит огромную клетку с угольно-черной совой на мостовую, и толпа начинает обтекать его с двух сторон. — Милая?

Но маленькая девочка, прижимающая к груди фирменный пакет «Флориш и Блотс» с комплектом учебников для первокурсников, не слышит своего отца. Припав к огромной витрине и буквально расплющив нос о стекло, она заворожено вглядывается в зеркальную глубь магазина.

А там… Стройные ряды вешалок со школьными мантиями всех размеров, полки с разноцветными парадными одеяниями, блестящие стойки со всевозможными шляпами… Весь товар ярко освещен, и сама витрина словно сияющий проход в другой, еще более волшебный, мир.

Малышка, затаив дыхание, наблюдает за покупателями, за суетящейся вокруг них хозяйкой с волшебным портновским метром…

Вот мелодично звенит колокольчик над дверью, и из магазина выпархивает хорошенькая девушка в новой ярко-алой мантии и еще с десятком пакетов в руках. Улыбающаяся владелица салона машет ей на прощание.

Черноволосый господин тоже подходит к витрине:

— Милая, что ты там увидела? Мама ведь уже купила тебе форменную мантию.

— Папа! — девочка оборачивается, и ее лицо сияет истинным восторгом. Такой обычно появляется рождественским утром при виде горы ярких коробок с подарками под елкой. — Папа, смотри!

— Это называется манекен, на них надевают одежду, чтобы ее было лучше видно покупателям.

— Манекен?.. — почти благоговейно выдыхает малышка и снова приникает к стеклу, упираясь в него обеими ладошками. — Когда я вырасту, я буду работать в таком же магазине! — мечтательно выдает она. — Точно в таком же, только лучше! Я там все-все устрою по-другому!

— Тоже мне, выдумала! В магазине! — фыркает ее отец. — После Хогвартса ты будешь работать в Министерстве Магии, как папа и мама. А теперь пойдем, нужно еще купить тебе волшебную палочку.

Месье Малкин крепко берет свою дочь за руку и торопливо уводит прочь от сверкающей в вечерних сумерках витрины. Пока они шагают вниз по Косому переулку, девочка то и дело оглядывается на призывно светящийся квадрат и спотыкается, не поспевая за отцом. Месье Малкин буквально поднимает ее за руку и, пронеся пару метров, снова тащит за собой. Еще долго в переулке слышно его возмущенное бормотание:

— В магазине! Ну, надо же такое придумать!..

Вот уже полтора часа, ожидая Министра Магии, директор Дамблдор мерил шагами его приемную. За это время он успел узнать, что ее длина составляет сорок шагов, а ширина — двадцать семь, что красных гранитных плиток на полу в два раза больше, чем серых, что в комнате есть шесть кадок с пальмами, а также множество других, не менее важных и интересных вещей.

Все это время его метания затравленным взглядом сопровождала молоденькая секретарша, которая явно не знала, что ей предпринять. Творческой смекалки хватало только на огорченные вздохи и деловитое перекладывание стопки бумаг с одного края стола на другой. Правда, иногда на нее снисходило вдохновение, и тогда девушка начинала рассыпаться в извинениях и сожалеть, что директор не застал Министра Фаджа на месте. Вдохновение приходило примерно раз в полчаса, и Дамблдору каждый раз приходилось выслушивать стенания о том, как не вовремя Министру прислали сову, и как жаль, что он аппарировал, не предупредив об отмене встречи с директором.

После очередного творческого приступа следовала неизменная развлекательная программа, включающая предложение присесть в кресло, на диван, в оттоманку; положить ноги на пуфик, укрыть их пледом; выпить чаю, кофе, чего-нибудь покрепче; поздне-позавтракать, ранне-пообедать и просто заморить червячка. Засим вдохновение секретаршу покидало, и она, пытаясь отдышаться после бурной речи, устало откидывалась на спинку стула. Пока девушка молчала, накапливая силы для нового раунда, Дамблдор оптом отказывался от предложенного и снова отправлялся нарезать круги по приемной.

Взмахнув палочкой, он краем глаза в очередной раз посмотрел на зависшие в воздухе полупрозрачные часы и поморщился — два часа рабочего дня пошли книззлу под хвост.

Заметив недовольство, промелькнувшее на лице директора, секретарша набрала в грудь побольше воздуха… Но под хмурым взглядом из-под кустистых бровей благоразумно промолчала, забыв выдохнуть.

— Может, хоть чаю выпьете? — с плохо скрываемой надеждой в голосе, чуть не плача, спросила она, когда Дамблдор отвернулся. — У нас есть все сорта! И к чаю я могу подать замечательные сладости! Вы любите восточные? Халва, щербет! — сейчас она напоминала торговку на рынке, которая, во что бы то ни стало, решила не отпускать покупателя с пустыми руками.

— Я не люблю восточные сладости, — развел руками Дамблдор.

— Тогда попробуйте лимонные дольки! Министр их просто обожает!

— Вынужден вас разочаровать, я вообще не люблю сладкого.

Секретарша выглядела такой понурой, что директор, еще раз взглянув на часы и решив все-таки дождаться Фаджа, опустился, наконец, в кресло:

— Мерлин всемогущий! Так уж и быть, несите ваши дольки. Попробуем…

— Поднимаю.

— Ты так уверен, Альбус? Сдается мне, картишки у тебя не такие уж и хорошие...

— Вот и посмотрим, Гораций.

— Хорошо! Тогда отвечаю.

Директор Диппет с неодобрением покосился на новых преподавателей — зельевар и профессор трансфигурации увлеченно резались в покер прямо за преподавательским столом и даже не пытались прятаться.

Самое обидное, что обвинять их в таком разгильдяйстве было глупо — на ежегодной Церемонии Распределения каждый развлекал себя, как мог. Директор вздохнул и окинул взглядом Большой Зал — борющихся со сном профессоров, столы, сверкающие начищенной пустой посудой, немногочисленных студентов...

Уже давно освоившиеся старшекурсники не отставали от своих молодых преподавателей — тут и там над столами факультетов раздавались взрывы и поднимались облачка дыма — ученики играли в подрывного дурака. Кое-кто исподтишка дожевывал запасы, привезенные из дому, девушки оживленно перешептывались и хихикали, обсуждая произошедшее за лето. Изредка двери Большого зала открывались, и какой-нибудь встрепанный родитель впихивал внутрь не менее встрепанного и испуганного первокурсника. Тот замирал на несколько секунд и нерешительно присоединялся к небольшой стайке еще не прошедших распределение за последним, пятым столом.

В общем, все как всегда.

Директор снова тяжело вздохнул и, повернувшись к преподавателям, обнаружил, что накал карточных страстей принял нешуточные обороты, и к игре присоединились еще несколько человек:

— Ставлю!

— Отвечаю!

— Я тоже отвечаю!

— Поднимаю!

— Ты блефуешь, Альбус!

— А ты докажи!

С негодованием Диппет отметил, что профессор Биннс, доселе сохранявший видимость приличия и старавшийся не храпеть слишком громко, теперь тоже с интересом косится на картежников.

— Ну, это слишком! На вас студенты уже смотрят! — зашипел директор. — Сейчас Церемония Распределения или что, в конце-то концов?!

Игра даже не остановилась:

— Пас.

— Я тоже пас.

— Фул-хаус.

— Гораций, я видел, ты мухлевал!

Диппет начинал медленно закипать:

— Меня вообще кто-нибудь слушает?!

— Директор, ну что вы так нервничаете? — наконец оторвался от созерцания карт соседа Дамблдор. — Вы посмотрите, сколько студентов присутствует, церемония начнется еще через добрых часа два.

— Это значит, что нужно подавать им дурной пример?

— Нет, это значит, что нужно, наконец, найти способ привозить их всех в Хогвартс централизованно к первому сентября. А то такая ситуация каждый год повторяется — пока все родители сюда доберутся, пока Большой зал найдут, пока с детьми попрощаются...

— Да на чем, на чем их привозить? — продолжал горячиться Диппет.

— Не знаю я! — Дамблдор снова скосил глаза в карты соседа уже с другой стороны и явно потерял интерес к теме беседы. — Хоть на поезде...

Поверхность зелья взволновалась, забурлила мелкими пузырьками и постепенно снова застыла — Снейп погасил горелку под котлом.

Наконец-то факультативные занятия по зельеварению закончились — Северус с наслаждением потянулся, разминая затекшие мышцы, и набрал в пробирку образец своего «варева». Янтарно-желтое, со стойким травяным запахом и без посторонних взвесей или осадка — просто идеальное, в точности по рецепту.

«Слагхорн должен быть доволен», — самодовольно подумал Снейп, ставя пробирку профессору на стол. Тот действительно с одобрением взглянул на образец и кивнул юноше:

— До свидания, Северус. Жду вас завтра на заседании клуба, не опаздывайте.

— Не опоздаю, — Снейп торопливо закинул сумку на плечо и направился к выходу из лаборатории. — Спасибо, профессор.

Когда тяжелая дверь захлопнулась за ним, Северус вздохнул с облегчением и зашагал прочь по гулкому коридору. Одно дело на сегодня закончено, осталась еще отработка у Филча. А все потому, что эта золотая гриффиндорская четверка опять не смогла спокойно пройти мимо него. И хорошо, что в случившейся дуэли пострадал только Зал Наград: если Блэк и Поттер увлекутся, могут и полшколы разнести.

Занятый своими мыслями, Северус не заметил, как дошел до потайного входа в слизеринскую гостиную.

«Зайти, что ли? — подумал он. — Вроде бы время еще есть, как раз успею душ принять, а то волосы от паров этого зелья в какие-то сальные сосульки превратились».

Времени, однако, оказалось не так уж и много, поэтому, выйдя из гостиной, к Филчу Снейп летел сломя голову, толком не высушив волосы.

Когда он, запыхавшись, вбежал в Зал Наград, неразлучная четверка уже была там. Первым к нему повернулся Поттер, и на его лице тут же расцвела ехидная ухмылка:

— О, Нюниус, ты… эм… прекрасно выглядишь! Какие локоны! Какая роскошная укладка! Признайся, ты специально ради встречи со мной готовился?

Блэк и Петтигрю гнусно захихикали, и даже сдержанный обычно Люпин, не удержавшись, фыркнул, рассматривая творившееся на голове у Снейпа.

На бледных щеках юноши тут же вспыхнули два ярких пятна румянца, и, мечтая провалиться сквозь землю, он повернулся к стеклянному стенду с квиддичными кубками. В стекле отразилось худое лицо с крупным носом, пронзительным черными глазами и выделяющимися скулами. А еще всклокоченное от быстрого бега воронье гнездо на голове.

«Они будут это вспоминать до выпускного, — обреченно подумал Снейп. — Хоть теперь вообще голову не мой».

Звук тяжелых уверенных шагов эхом заскакал по пустынным в такой час коридорам больницы Св. Мунго. Сидевшая на жесткой скамье у стены моложавая ведьма отняла ладони от заплаканного лица и прислушалась. Голову на звук повернул и мужчина, стоявший у окна и теребивший пуговицы донельзя мятой рубашки. Едва из-за поворота коридора показался приземистый седой старичок в форменном лимонном халате, оба метнулись ему навстречу:

— Мистер Сметвик! — женщина с надеждой заглянула целителю в глаза, и тот, не выдержав, опустил голову:

— Мне очень жаль…

Тут же разрыдавшись, ведьма снова обессилено опустилась на скамью, и усталый колдун, видимо ее муж, обнял ее за плечи, привлекая к себе.

— Как… Ну как такое может быть… — всхлипывала колдунья. — Вы ведь сами говорили, что травма не очень тяжелая! Почему тогда вы не можете ее вылечить?

В лице старого целителя явственно читалось искреннее сочувствие убитой горем паре. Сделав пару шагов в сторону, он подошел к прозрачной стене, отделяющей коридор от приемного зала. Там, за стеклом, на стульях, скамьях, прямо на полу сидели совсем юные ведьмы и колдуны в спортивной форме сборной Англии по квиддичу. Кто-то спал, неудобно согнувшись в кресле, некоторые тихо переговаривались, склонившись друг к другу. На столе громоздились пустые коробки из-под печенья и чашки с недопитым кофе. Тут же лежала завернутая в холстину груда обломков гоночной метлы… Было видно, что люди ждали уже не первый час и даже, возможно, не первый день.

Окинув взглядом подавляющую картину и так и не повернувшись к рыдающей женщине и тщетно пытающемуся успокоить ее мужчине, целитель негромко заговорил:

— Мне действительно очень жаль… Мы сделали все, что было в наших силах, и травма, в принципе, довольно обыденная для игроков в квиддич… Вероятно, тут дело в индивидуальной непереносимости зелья костероста. Позвоночник мы, конечно, восстановили, так что, хвала Мерлину, ваша дочь будет ходить, а через некоторое время даже летать, но…

— Ходить! Мордред и Моргана, ходить! — колдунья, перебивая его, истерически расхохоталась сквозь слезы: — Ее спортивная карьера!..

Старичок задумчиво пожевал губами:

— Карьера-карьера… С этим покончено. Возможно, когда-нибудь она сможет заняться тренерской деятельностью… Хотя, если вы спросите меня — это маловероятно, и дело даже не в травме. Мало кто способен побороть страх полетов после подобного… Самое главное — в профессиональный квиддич дорога вашей дочери закрыта навсегда.

Колдунья разрыдалась еще сильнее, и целитель, видя, что сейчас она не способна ни на какие осмысленные действия, обернулся и пальцем поманил ее мужа:

— Пойдемте, мистер Хуч, вам нужно подписать кое-какие бумаги…