Отпустить ее (гет)

В моей жизни было много дорогих мне людей — мама и папа, сестренка Джинни, братья, и даже Гарри Поттер, который, кстати, был мне тоже кем-то вроде брата — благодаря Рону. Еще я очень любил учебу в Хогвартсе — даже тот последний год, когда нас всех доставала Амбридж. Я любил приезжать на каникулы в «Нору», любил открывать подарки. Я любил, когда на улице наступала осень — вся природа тогда принимала цвет волос моей семейки…

Я любил пиротехнику — ту, которую купил, и ту, которую мы с Джорджем сами создали. Кстати, Джордж всегда был самым-самым близким мне человеком на всей земле. Мой брат-близнец, как будто часть меня.

Да, был Джордж.

А еще была Анджелина.

К счастью (или к несчастью) я никогда не был особо влюбчив. Да и Джордж тоже — мы нравились девчонкам, встречались с некоторыми, но всегда расставались друзьями. Не было такого, чтобы голова кружилась, а сердце замирало в груди. Не было такого. Но зато было обаяние и умение шутить — благодаря этим двум качествам нам с Джорджем получилось не нажить себе врагов среди прекрасного пола.

У нас сложились весьма неплохие отношения с девчонками из нашей команды по квиддичу — Кэти, Алисией и Анджелиной. Наверное, поэтому я и решил сделать как брат (он пригласил Алисию) и пригласил Анджелину на Святочный Рождественский бал в Хогвартсе, устроенный в честь Турнира Трех Волшебников.

Вот тут то все приколы и начались.

* * *

Я почувствовал себя счастливым, когда понял, как это круто, когда сам зарабатываешь деньги. "Ужастики Умников Уизли" только-только входили в оборот, но, по крайней мере, на красивые парадные мантии нам хватило. А то, глянув на Рона в мантии, которую ему мама купила, хотелось и плакать, и смеяться. Помнится, тогда я впервые подумал о том, что никогда не позволю себе идти рядом с Анджелиной в похожем виде — она девушка красивая, рядом с ней надо быть таким же. Почему я тогда подумал, что пойду с ней еще куда-то кроме Рождественского бала? Не знаю. Наверное, мое подсознание было умней меня.

Джордж встретился с Алисией еще в гостиной, и я направился с ними — Анджелина сказала, чтобы я ожидал ее в холле.

Меня поразил тогда наш Хогвартс. Заучки и ботаники, отличники и двоечники — никто из них не был прежним. Девушки выглядели ослепительно роскошными в своих вечерних платьях и легких мантиях, скрывающих голые плечи. Парни были непривычно крутыми, элегантными — Рон в своей непонятной мантии здесь не в счет. У всех глаза блестят, слышны смех, возбужденные разговоры. Кто сказал, что современная молодежь не так хорошо смотрится на балах, и для нее лучше всякие алкотусовки и дискотеки? Все это ложь! Замок тогда словно вернулся на несколько веков назад.

Я стоял у парадного входа и не знал, что делать — Джордж с Алисией ушли в зал, навязываться с разговорами к какой-то другой паре казалось неприличным, Анджелина опаздывала. Вот прошли мимо меня Виктор Крам с красавицей Гермионой — девушка мило улыбнулась мне и помахала рукой. Сейчас будет первый танец чемпионов, хотелось бы посмотреть, но без Анджелины я не пойду. Я засунул руки в карманы и без особого интереса взглянул на главную лестницу.

Это у меня-то сердце в груди никогда не замирало? Это у меня-то голова никогда не кружилась? Да я чуть не свалился в обморок от восторга, когда увидел ЕЕ. Анджелину.

Девушка спускалась по лестнице. Она была в сногсшибательном серебристом платье, длинные черные волосы шелковистыми локонами струились по плечам. Темно-карие глаза смотрели на меня внимательно, с интересом, словно впервые увидели. У меня перехватило дыхание, когда я понял, что должен подойти к ней. Ноги сделались ватными, я почувствовал, что щеки заливает румянец. Вот глупо-то как! Стою, краснею, как девица.

Пока я разбирался в себе, Анджелина сама подошла ко мне.

— Привет!

Я глупо улыбнулся.

— Привет! Ты очень… — я замолчал, подбирая нужное слово.

— Какая?

— … Красивая!.. — сказал я и ощутил себя полным придурком. Красивая?! Да она обалденная, очаровательная, самая симпатичная из всех хогвартских девушек!

— Спасибо, — улыбнулась Анджелина. — Пошли?

Я кивнул. Как только мы зашли в Зал, начался первый танец. Во время него я немного пришел в себя и даже сделался более смелым. Поэтому уже через пять минут потащил девушку танцевать.

Бал прошел чудесно. Новые ощущения, появившиеся, как только я увидел Анджелину на лестнице, делали вечер вообще прекрасным. Мы танцевали только друг с другом. Какой-то парень с Дурмстранга пригласил Джонсон на танец, но она сказала, что устала. Правда, через пять минут все-таки танцевала, но со мной.

Когда было уже три часа ночи и в Зале осталось совсем мало людей, Анджелина сказала, что хочет спать. Я пошел ее провожать.

Мы молча шли коридорами замка. Я нес в руках ее мантию и то и дело поглядывал на свою спутницу, что шла немного впереди. Ее волосы немного растрепались и она одним уверенным движением забрала их на правое плечо. Я смотрел на серебристую ткань, что обтягивала стройную фигурку, на тонкую бретельку на голом плече и чувствовал, что ничего не хочу сейчас, кроме как вечно идти этими коридорами и смотреть на нее. Но даже больше этого мне хотелось прижаться губами к этому нежному плечику.

Думаю, Анджелина почувствовала мой взгляд, потому что вдруг остановилась. До гостиной оставался всего один поворот.

— Красивый вечер, правда? — тихо спросила она. Я остановился сразу за ней, и что-то невнятно промычал в ответ. Прошло несколько секунд, и я все-таки сделал то, что хотел — дотронулся плеча девушки (правда рукой) и развернул ее к себе.

— Я очень испорчу его, если сейчас тебя поцелую? — спросил я.

Анджелина внимательно глянула на меня, а тогда пожала плечами.

— Думаю, можно рискнуть, — улыбнулась девушка и указала пальчиком на свою щеку.

По-настоящему (то есть не в щечку) я поцеловал ее через неделю. После бала Анджелина вела себя как обычно и я уже начал сомневаться — нравлюсь я ей, или нет. Спустя семь дней непонятности, я все-таки решился и предложил девушке прогуляться. Она согласилась.

Не знаю почему, но даже когда мы начали встречаться, меня не покидало ощущение, что я более увлечен ею, чем она мной. Джордж, который, как известно, понимал меня лучше всех, сказал, что это нормально, когда девушка на шею не бросается — это значит, что она серьезная. И вообще, я слишком мало добивался ее, чтобы она вот так сразу пылко в меня влюбилась. Еще братец сказал, чтобы я подумал над тем, как бы я относился к Анджелине, если бы она первая все начала. А так у нас есть хоть какой-то шанс на то, что отношения продлятся более-менее долго — ведь ощущение непредсказуемости будет провоцировать меня более тонко относиться к Анджелине. Не знаю, откуда у моего брата взялись навыки психолога — но должен сказать они оказались весьма полезными для меня.

Еще должен сказать, что я был несколько удивлен спокойной реакцией Джорджа на мою влюбленность. Должно быть, он понимал, что кто-то один из нас, влюбившись, впустит в наш мир кого-то еще, и второй должен будет принять это как должное — не оставаться же нам, в самом деле, холостяками на всю жизнь.

Мы встречались уже довольно долго, когда у нас случилась первая серьезная ссора — из-за мелочи, в общем. Я постоянно шутил, и даже почти всегда смешно. Вот и дошутился — сказал, что любимый игрок Анджелины — квиддичист Джон Терри, — больше похож на пьяную рыбку, чем на спортсмена. Анджелина с самого утра не была в особо хорошем расположении духа, а тут просто взорвалась — крикнула, что я не уважаю ее интересы и умчалась в свою спальню. Думаю, она потом пожалела о такой своей реакции. Не знаю. Но мне стало немного стыдно. Через день мы помирились.

Так я учился шутить по теме. Так она училась привыкать к тому, что я не всегда шучу смешно…

* * *

Думаю, Анджелина начала относиться ко мне наиболее хорошо после окончания Турнира. Смерть Седрика Диггори поразила всех нас, да еще и Дамблдор с Гарри утверждали, что Волдеморт вернулся. Боевой дух, присущий гриффиндорцам, на некоторое время остыл. Анджелина ходила непривычно тихая и расстроенная. А вот у меня откуда-то взялись силы поддержать ее, причем без глупых шуточек и магии. Я просто научился выслушивать ее, говорить с ней. Мы не говорили о начале войны, мы говорили обо всем. В последний день перед каникулами мы лежали в тени огромного дуба на берегу хогвартского озера.

— Жаль, что в следующем году не будет бала, — вдруг сказала Анджелина. Мы не вспоминали бал еще с зимы, наверное.

— А по мне, так не жаль, — ответил я.

Анджелина приподнялась, оперевшись на локоть.

— Почему?

— Все самое волшебное, что мог дать мне этот бал, уже свершилось.

— Да? И что же это?

— Ты.

Я коснулся ее губ своими, потом отстранился и внимательно посмотрел на нее.

— Знаешь, а ты прав, — улыбнулась Анджелика и сама поцеловала меня.

А на следующий день мы разъехались по домам. Я не решался пригласить ее к себе или самому приехать с визитом, хотя она и приглашала. Волшебный мир замер, предчувствуя опасность. А наша семья, как люди наиболее верные Дамблдору и Гарри Поттеру, оказалась под особым присмотром Министерства. Я не хотел, чтобы Анджелина была втянута в это.

Надеюсь, она меня поняла.

* * *

Самым интересным в следующем учебном году было не то, как мы прикалывались с Амбридж, нет. И даже Отряд Дамблдора уступал по важности тому, что моя девушка оказалась моим КАПИТАНОМ по квиддичу.

Должен сказать, я был в восторге — Анджелина всегда была серьезной и ответственной, но тут она просто саму себя превзошла. Мы возвращались с тренировок измученные, но довольные. Хочу сказать, я совсем не переживал по поводу того, что она — главная. Ведь это — только квиддич.

Пошляк Джордж как-то спросил:

— Нравится когда девушка сверху?

Можно было ответить что-нибудь гиперостроумное, но я лишь улыбнулся.

* * *

Квиддич закончился, когда Амбридж поперла меня, Джорджа и Гарри из команды. Анджелина была рассержена, но все-таки она нас поняла.

А потом мы с Джорджем покинули Хогвартс, и я не видел свою любимую аж до лета.

Я скучал. Скучал, но не мог ничего поделать — мы и так очень рисковали, развешивая провокационные плакаты на стенах своего магазина, ведь Волдеморт в любой момент мог разозлиться и прикрыть нашу лавочку, вместе с нами, кстати говоря. Поэтому я опять, как и прошлым летом, не искал встреч с Анджелиной. Одно дело встречаться в школе, и совсем другое — вне ее границ.

Но Анджелина сама нашла меня. Через неделю после окончания учебы она пришла в «Ужастики Умников Уизли». И заявила, что ей пофиг, что мы в опасности. Сказала, что сейчас все нормальные волшебники в опасности, и что, если я опять попытаюсь уберечь ее жизнь, тупо отшивая ее и не желая встречаться, она меня заколдует. Она ведь уже совершеннолетняя.

Мы виделись теперь гораздо чаще. Анджелина связала свое будущее с квиддичем, чего и следовало ожидать. Я встречал ее после тренировок. Она проводила выходные у нас в магазине. Я дарил ей цветы, она мне — нежные улыбки.

Я не ожидал от себя, что влюблюсь так сильно. Когда я был рядом с ней, мне хотелось летать. Для меня был ценен каждый миг, проведенный с НЕЙ.

— Знаешь, милый, ты в последнее время будто повзрослел, — сказала мне как-то мама. Конечно, повзрослел. Любовь делает нас старше. И умнее.

Не буду описывать каждый день, проведенный с Анджелиной. Это слишком личное. Да и все они запомнились мне сплошной светлой полосой — как будто миг длиною в вечность.

И когда ко мне летел зеленый луч, запущенный каким-то Пожирателем, я вспоминал вкус ее губ, блеск ее глаз. Говорят, перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Передо мной пронеслись воспоминания нашего с Джорджем детства и нашей юности с Анджелиной. Потому, что ОНИ были моей ЖИЗНЬЮ. Они были смыслом моего существования.

А тогда в полуразрушенном коридоре Хогвартса моя жизнь оборвалась.

2 мая 1998 я умер.

* * *

Я летел куда-то. Не думаю, что это был туннель, в конце которого был свет. Потому, что у туннеля есть стены, а здесь их не было. Только невесомость и согревающая душу радость.

Я видел свое тело на полу коридора, кричащих что-то Перси, Рона, Гарри и Гермиону. Я видел их, но все более отдаленными, смазанными. Я устремлялся вверх, подальше от истязаемого заклинаниями замка, подальше от криков, подальше от войны. Я не имел тела, я состоял из света.

Я самому себе казался шаром света. Я видел все вокруг — у меня не было глаз, и поэтому я видел одновременно и то, что вверху, и то, что внизу. Не могу объяснить вам свое состояние, ведь вы живы. Но это было необычно, прекрасно.

Вдруг я услышал внизу такой крик, что, если бы у меня была голова, на ней бы встали дыбом волосы. Мой полет остановился, я обратил свой взор вниз. Я увидел Большой Зал, на полу которого лежали тела мертвых. Вокруг моего собралась целая толпа. Мама рыдала, уткнувшись в плечо бледного отца. Но не ее крик я слышал, нет.

Анджелина уже не кричала — не могла, она только рвала волосы и цеплялась за мое мертвое тело. Рядом без единого движения сидел Джордж, слезы катились по его лицу. Странно, я впервые видел, чтобы мой брат плакал. Подбежала Гермиона, стала успокаивать Анджелину, пытаясь оттащить ее от моего тела. Кажется, моя любимая была близка к помешательству. А я, идиот, еще думал, что она любит меня меньше, чем я ее.

Если бы у меня было сердце, оно бы разорвалось от тоски. Но вместо этого грусть заполнила все мое существо. Милые мои, не рыдайте по мне так! Не надо! Если бы я мог, я бы подал вам весточку, что мне хорошо.

Но я не мог… Я был мертв.

* * *

Я слышал о том, что души волшебников, которые боялись смерти, оставались на земле в виде призраков — как Почти-Безголовый-Ник, например.

Однако я не боялся смерти. Наверное, поэтому и не стал привидением. Не страх, а любовь держала меня на земле. Я был рядом с ними, когда бой продолжился. Я видел победу Гарри Поттера. Я был рядом с Джорджем и Анджелиной все время. Но они меня не видели. Потому, что я не вернулся полностью. Я просто НЕ МОГ.

Наверное, я бы плакал как Джордж от ощущения пустоты и отсутствия сил, но не мог — у меня не было глаз, которые могли бы плакать.

Я лишился жизни. Я лишился тела. Я мог бы уйти в ту зовущую меня радость наверху, но я не хотел оставлять моих родных в горе. Я остался, чтобы быть рядом с ними.

Честно, я, наверное, сделал неправильно. Я мог наблюдать. Но не мог помочь.

Мама и папа словно окаменели. Они на автомате делали то, что нужно было делать. Но когда оставались в одиночестве, то могли часами сидеть без движения и смотреть куда-то в пространство. Джинни и братья были ничем не лучше их. Я не буду вам описывать горе семьи, потерявшей близкого человека. Я хочу рассказать вам о горе любимой. Потерявшей меня.

Прошел где-то месяц со дня моей смерти, и Джорджу пришлось снова открыть магазин — семье нужны были деньги. А еще неделю спустя туда пришла Анджелина. Раньше она приходила ко мне. Теперь пришла к моему брату.

Девушка встала у прилавка, за которым унылый, бледный Джордж расставлял какие-то баночки.

— Привет.

— Привет.

У них были пустые, бездушные голоса.

— Как дела? — спросила Анджелина, смотря куда-то в сторону.

— Нормально, — ответил Джордж. — А у тебя?

— Хреново.

Брат невесело усмехнулся.

— У меня тоже, если честно.

— Я постоянно вспоминаю его, — сказала, немного помедлив, Анджелина.

— Я тоже. Все время кажется, что он сейчас в магазин зайдет... Или сову пришлет. Черт, как я жду эту сову! Понимаю, что не прилетит, а жду! — мой брат закрыл лицо руками. Редкие посетители недоуменно оглянулись в его сторону. Если бы я мог, похлопал бы его по плечу. Но я не мог.

* * *

Раньше Анджелину и Джорджа связывал я. То есть они виделись иногда, но благодаря мне. Теперь их связывала память обо мне. Я был даже немного рад тому, что они поддерживали друг друга. Джордж помогал ей по хозяйству — Анджелина теперь жила в собственном небольшом доме на окраине Лондона, так как после моей смерти она не хотела жить с родителями. Деньги на покупку она одолжила у Гарри. Она искала одиночества. А Джорджа звала, если надо было что-то исправить или тому подобное — моя девочка так и не научилась нормально владеть хозяйственными заклинаниями. Джордж был не против помочь — он теперь наилучше понимал Анджелину. Они начали гулять вдвоем. И всегда вспоминали меня.

Однако вся моя радость пропала примерно через полгода, когда я понял, что их дружба меняется.

Мы с Джоржем были как две капли воды. Интересы у нас тоже совпадали. Соответственно девушки нам тоже нравились похожие. К Анджелине он не относился так, как я, да и никогда не причинил бы мне боль, влюбившись в нее. Но я умер.

* * *

Анджелина пригласила его к себе на ужин — она часто так делала, в этом не было ничего плохого. Они немного выпили, а потом сели смотреть телевизор.

Не передам вам в точности их разговор, да и это не нужно.

Уже собираясь уходить, Джордж вдруг поцеловал Анджелину. Неожиданно — и для меня, и для нее. Мой брат, наверное, понял, что сделал, только когда отстранился. Сказал «прости» и ушел.

Сказать, что мне было больно, значит не сказать ничего. Больно от того, что сделал Джордж. Но еще больнее от того, что Анджелина не оттолкнула его. Значит, она была не против.

Почему-то мне в голову не пришло, что девушка просто не сориентировалась вовремя.

* * *

Анджелина проплакала всю ночь. А на следующий день отправила сову на работу, и снова плакала. А вечером Джордж прислал письмо с извинениями. Анджелина не ответила ему.

Но они померились — через неделю. Джордж повторил извинения, сказав, что такое больше не повторится.

Но оно повторилось — только теперь Анджелина поцеловала его. Это случилось спустя два месяца после прошлого раза. Через два дня к ней пришла Джинни. Моя любимая, наверное, была в отчаянии от собственных действий и поэтому все рассказала подруге.

— Понимаешь, я смотрю на Джорджа, а вижу Фреда. Я целую одного, а вспоминаю вкус губ его брата! Мне он снится! Мне кажется, что я сошла с ума... Я их улыбки сравниваю, глаза... Я так скучаю!.. — Анджелина начала плакать. — Я не хочу забывать Фреда, не хочу и не смогу! Он... Единственный человек, который подарил мне столько радости... А теперь я предаю его…

Джинни внимательно посмотрела на нее.

— Единственное, что я могу тебе посоветовать: слушай, что подсказывает тебе сердце. Вряд ли Фред когда-то перестанет стоять между тобой и Джорджем. Но если ты полюбишь Джорджа, то, думаю, Фред простит тебя... Но я хочу тебя спросить...

Джинни вдруг замялась.

— Ты спала с Фредом? Если да, то вряд ли у вас с Джорджем что-то получится…

Анджелина только помахала головой. Не спала.

Нет, не спала, потому, что мы это обсуждали, и она сказала, что не хочет до свадьбы. Сказала, что, может, она консервативная, но какая уж есть. Я не настаивал — я был влюблен. И я ценил ее выбор.

Да только свадьбы этой у нас не будет. Никогда.

* * *

Я видел, что Анджелина мучается. Я видел, что мучается мой брат, а не мог их простить.

Понимал, что это бездушно, что они живые, что они заслужили на счастье, но не мог смириться с этим.

Анджелина много раз хлопала дверьми перед носом Джорджа. Джордж много раз уходил, поцеловав ее прямо как впервые. Но их тянуло друг к другу. Это понимали они. Это понимал я.

Однажды, когда прошел год с моей смерти, Анджелина пришла домой расстроенная. Просыпала на стол муку.

А потом сползла по стене, рыдая.

Вдруг я почувствовал, что приближается беда. Так и было — девушка поднялась, открыла ящик стола и начала выбирать нож, который поострее. Я понял, что она сейчас сделает. Она решила покончить с собой.

— Прости, Джордж. Я не могу так. Я люблю и тебя, и Фреда. Жизнь стала невыносимой.

Девушка занесла нож над рукой.

Я запаниковал. Как подать ей знак? Как? Как?..

— Фред, милый, я иду к тебе.

Я посмотрел вверх. Пожалуйста, Господи! Помоги!

Вдруг, словно вихрь, мысль: мука.

Я внезапно понял, что у меня появилось тело — прозрачная копия того, что было раньше, но все равно Анджелина не видела меня. Я бросился к столу и провел рукой по рассыпанной муке. Появилась полоска — ура!

Анджелина выпустила нож, когда на муке сами по себе появились слова:

«Не надо».

Ты пошла со мной на бал. Но с Джорджем ты пойдешь по жизни. Только сейчас до меня дошло, что так будет лучше. Словно в книжке — там всегда герои делают как лучше. Ну и пусть. Буду героем, хоть и после смерти. Так надо. Я отпускаю тебя.

Глаза девушки вдруг расширились от шока, она посмотрела прямо на меня. Она меня увидела.

— Фред?..

Глупо как. Я хотел сказать так много, а получилось только:

— Привет.

Анджелина схватилась за сердце, и я даже испугался, что она сейчас потеряет сознание. Но девушка лишь схватилась за край стола, чтобы удержать равновесие и тихо спросила:

— Ты вернулся?

Я кивнул.

— То есть ты теперь — привидение, да? Всегда будешь здесь, как Почти-Безголовый-Ник?

— Не думаю. Я ненадолго, — я улыбнулся. — Просто соскучился. Да и вообще, мне кажется, ты тут глупостей решила наделать...

Я кивнул в сторону пола, где лежал нож.

— Офигела, да?

— Я хотела к тебе, — просто ответила Анджелина.

Я вздохнул.

— Пообещай мне, что больше никогда такого не сделаешь! Самоубийцы и герои войны в одном котле не варятся...

Анджелина сглотнула, а потом начала нервно теребить рукав блузки.

— Ты злишься? Ты же видел все, что происходило, да?

Я кивнул.

— Поначалу злился, но потом понял, что это глупо. Вы же живые люди, в конце концов! Вы любите, чувствуете... Да и к тому же, я вот подумал — если бы я и хотел, чтобы ты вышла за кого-то замуж, то только за Джорджа. Он единственный сможет понимать тебя, как я когда-то понимал. Он ведь мой брат.

— А ты... То есть, я...

— Анджелина, милая, я никогда и никого не любил сильнее тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

Анджелина заплакала. Я пожалел, что не могу обнять ее — боялся оказаться холодным, как другие привидения.

Тут вдруг послышался звук открывающейся двери.

— Это Джордж, — прошептала Анджелина.

— Ты что, дверь не запираешь?

Девушка улыбнулась.

— Ты ведь был здесь все время — мог бы и обратить внимание...

— Анджелина, ты с кем-то разговариваешь? — донесся голос моего брата из коридора.

— Да, Джордж... Думаю, тебе лучше зайти, — неуверенно позвала его Анджелина. Пока мой брат шел к нам, я вдруг почувствовал тепло в груди, а еще какая-то невидимая сила легонько коснулась моего плеча.

Тебе пора, Фред Уизли.

— Одну минутку, — прошептал я. Анджелина непонимающе взглянула на меня, но не успела ничего спросить.

На кухню зашел Джордж.

На лице моего брата проявилось такое разнообразие эмоций, что я даже не берусь его описывать.

— Фред?..

— Привет, брат.

— Ты — привидение?

— Сдалось вам это привидение... — буркнул я. Тепло в груди стало ощутимей. — У меня осталось очень мало времени.

— Ты злишься?

— Напротив: сейчас я рад за вас.

Фред с Анджелиной переглянулись.

Двадцать секунд, Фред Уизли!

— Итак, никогда не хотел казаться слишком большим поклонником мелодрам и романтических фигнюшек, но, видимо, придется.

Я взял Анджелину за руку (девушка вздрогнула — значит, я все-таки холодный) и вложил ее в руку брата.

— Берегите друг друга, окей?

Я обнял брата и легко коснулся губами лба Анджелины. Тогда отошел на пару шагов.

— Всей семье и Поттеру — привет, — я подмигнул. — До нескорой встречи!

Тепло растеклось до кончиков пальцев, тело опять начало терять материальность и очертания.

Ты правильно сделал, Фред Уизли. Молодец.

Спасибо.

Я исчез из кухни, где стояли мой брат с любимой, а на столе была рассыпана мука. Я не видел больше красивого уютного домика, не слышал шума машин за окном. Я ликовал. Меня заполнила такая радость, которую не смогло бы поместить в себе мое земное тело.

Я понял истину: не надо бояться смерти. Надо всего лишь жить так, чтобы умирать было не стыдно.

Надо любить жизнь. Ценить каждый миг.

* * *

Конечно, я буду вспоминать прошлое. Я буду иногда поглядывать на то, как поживают близкие мне людишки. Я увижу рождение племяшек. Я увижу плачущего от радости Джорджа с маленьким Фредом на руках.

Но все это потом. А сейчас надо осваиваться на новом месте.

Любящий вас, Фред Уизли.