Операция "S" (джен)

* * *

В окно постучали.

«Странно, раньше он всегда врывался без предупреждения и, тем более, без стука. Наверное, опять что-то от меня надо», — подумал профессор Снейп, открывая окно нежданным гостям. В комнату ввалился взмокший феникс, а следом за ним — лучащийся оптимизмом Дамблдор. «Хорошо хоть, он перестал пользоваться АвадОй КедаврОй (1), вдруг оговорится. Гений-то он гений, но старость, мало ли что... Метлу, что ли, подарить? Фоукс, оно, конечно, безопасно, но птичку конкретно жалко...» — Северус подобрал тяжело дышащего феникса с пола. Птичка, ощутив знакомые добрые руки, обмякла, расслабилась и блаженно закурлыкала.

— Мальчик мой, у тебя тут так душно, ты что ж, никогда не проветриваешь? — от жизнерадостной альбусовой магии окна распахивались сами собой, двери порывались последовать их примеру, а ветер, казалось, решил одним махом изменить расстановку мебели в директорском кабинете.

— Проветриваю, — сдержанно ответил Снейп, — особенно когда у меня ОЧЕНЬ много свободного времени. Потому что потом приходится пририсовывать этим параноикам на портретах зелья от простуды, ревматизма и радикулита, а Финеас — кстати, Альбус, будьте добры, проведите с ним воспитательную беседу — требует огневиски и антипох...

— О, да, Северус, ты же замечательно рисуешь! Спасибо за портрет! — бывший директор школы был непробиваем. — Я послал в дар одну копию магическому отделению Британского Музея от твоего имени, они так обрадовались. Кстати, почему ты так долго скрывал свой талант?

— Это не талант, — мрачно проговорил Снейп, — жизнь заставила.

Альбус Дамблдор прошёлся между двух кресел — мягких, уютных, покрытых тёмным, почти чёрным велюром — у стены развернулся, скользнул взглядом по раскрытым окнам. Феникс на руках у Снейпа истерично дёрнулся. «Тихо, тихо, птичка, Альбус никуда пока не летит, видишь, он ещё даже к разговору не приступил», — вполголоса обратился профессор к Фоуксу. Тот, благодарный, приободрился и устроился поудобнее на руках у морального спасителя.

— Альбус, вы, быть может, присядете? Судя по вашему поведению и загадочному блеску звёздочек на мантии, вам есть, что мне рассказать.

— Северус, а почему бы Финеасу не прислушаться к твоему мнению? — попытался начать разговор Дамблдор, наблюдая за тем, как его фамилиара аккуратно ссаживают на подлокотник кресла.

На низком столике, поставленным «Акцио» между кресел, появился чёрный кофе, поданный, разумеется, эльфами. С некоторых пор здесь не пили чая с дольками. Кофе, без сахара и даже без несладкого печенья — вот чего боялись теперь преподаватели и вызываемые на ковёр ученики.

Обрадовавшись появившимся на столе чашкам, профессор попытался сложить из них нечто симметричное и логичное... Нечто напоминало оправу круглых очков. «Подсознание, не иначе... Не к добру», — Снейп срочно отодвинул вторую чашку к другому концу стола.

— Я, Альбус, для него в этом вопросе не авторитет. Нет у меня, видите ли, надлежащего опыта. У вас же наверняка есть, а?

— Да-да, мой мальчик, чего-чего, а опыта у меня предостаточно... — рассеянно отозвался Дамблдор. — То есть, нет, что я говорю? Нет у меня такого опыта! Сибиллу попроси. Я вообще по другому вопросу. «Наконец-то», — с облегчением подумал Северус Снейп. Хотя внутри всё тревожно сжалось, да ещё и оправа эта...

— Северус, тебе не кажется, что твоя жизнь... Что она слишком спокойна? Однообразна? Что её неплохо бы как-то разнообразить?

Глядя на гневно раздувающиеся ноздри своего бывшего ученика, на его до белизны в костяшках сжатые кулаки, Альбус понял, что с формулировками он опять не угадал. Что ж это с ним сегодня такое? Впрочем, печати стоят, ничего не изменишь, осталось просто грамотно подготовить Северуса к радостной новости. Лучше бы сразу создать у него позитивный настрой, но первый бладжер всегда по зубам...

— Альбус, я сколько раз просил? Не надо говорить мне, как МНЕ менять МОЮ жизнь, ни к чему хорошему это ещё не приводило.

— Ну как не приводило, но, Северус...

— Что — Северус? Кто сказал мне на первом курсе, что зелёный мне не идёт? Кто подарил мне мою первую чёрную мантию, взяв обещание носить только этот прекрасный цвет, так идущий к моим глазам и, кроме того, являющийся обязательным в школе?

— Но тебе и правда очень идёт!

— Нет, не идёт. Но это были только цветочки... Кто сказал мне, что всегда мечтал о красивой татуировке в виде черепа со змеёй на предплечье? Хорошо, что теперь я не настолько наивен, чтобы верить любому вашему слову.

Альбус благоразумно промолчал, вспомнив о настолько бесчисленных, насколько и безумных (и часто удачных!) попытках заставить Северуса измениться. Не стоит, ему, наверное, сейчас напоминать и о...

— И один их ваших шедевров, Альбус, это ваше «Позаботься о сыне Лили, Северус». Сколько мне нервов истрепал этот ваш невоспитанный, дерзкий, упрямый, самоуверенный мальчишка, до сих пор прийти в себя не могу!

— Кстати о Гарри, мой мальчик...

— Что, опять надо его спасать? — Снейпу показалось, что сейчас — коронный номер Альбуса — тот предложит срочно бежать и вытаскивать Поттера из очередной переделки. Где он их, кстати, находит, в мирное-то время? — Альбус, я понимаю, это вошло у меня привычку, наверное, даже стало рефлексом, надеюсь, пока что условным... Но могу я хотя бы кофе допить перед спасательной операцией?

— Ну что ты, Северус, пей, не торопись, время у нас есть.

— Благодарю, — большим глотком кофе уняв некстати забившееся сердце, профессор Снейп прикрыл глаза. «Значит, о смертельной опасности речь не идёт, слава Мер... Нет, это всё глупые рефлексы. Беспокойство — рефлекс, аритмия — рефлекс, а сам я абсолютно спокоен, мне всё безразлично».

Снейп поставил чашку на стол. Надо чем-то отвлечь Дамблдора, чтобы тот перестал так смотреть на расплескавшийся кофе... Не беспокоюсь я, ясно? Просто работа такая... Нервная.

Альбус Дамблдор, будто прочитав мысли хозяина кабинета, отвлёкся сам, принявшись рыться в карманах мантии.

— Я никак не понимаю, Северус, почему ты не соглашаешься ни на что сладкое. Вот, я тут принёс...

Дамблдор зашуршал бумагами в кармане, достал, однако, стеклянную вазочку с... Хм, ну кто бы сомневался. Как они там не просыпались, уму непостижимо.

— Нет, Альбус, спасибо, но я всё-таки воздержусь.

— Знаешь, мой мальчик, я, пожалуй, тоже...

И только Фоукс заинтересованно разглядывал просматривающуюся сквозь стекло желтизну конфет.

— Итак, Северус, у меня для тебя радостная новость. Я думаю, она тебя развеселит и очень обрадует, потому что отцовство — это непередаваемо бодрящее, веселящее и ответственное чувство.

— А зачем вы начали с Поттера в таком случае? Я к этому отношения не имею, что бы вы и всё остальные себе ни думали.

— Ты, Северус, теперь его отец! Приёмный, конечно, но какое это имеет значение...

— Я — кто? — спросил Снейп охрипшим голосом.

Наступила тишина.

Тут в кабинет вновь постучали. На этот раз по всем правилам — в дверь. Альбус Дамблдор проворно залез под стол, нечаянно столкнув с его поверхности вазочку с конфетами.

Северус Снейп поймал посудину, поставил обратно на стол. Взял на автомате дольку, вцепился в неё обеими руками, как в последнюю соломинку, и невидящим взором уставился в пустоту кресла напротив.

Личность посетителя мозг профессора Снейпа, впавший в когнитивную кому, обрабатывать отказался. Посетитель что-то сказал, обрадовался нервному тику Северуса, зачем-то кивнул в ответ и вышел, не забыв закрыть за собой дверь.

На пол бесшумно спланировал Фоукс и громко запищал, выражая восторг мелко накрошенными кусочками долек. И лишь тогда профессор Снейп начал приходить в себя.

* * *

(1) Модифицированное заклинание полёта, подробнее см. «Тайны по-хогвартски».

* * *

Самым необычным в доспехах, стоящих на углу поворота к слизеринской гостиной, было то, что они были обитаемы.

Всем прекрасно известно, что боггарты живут в шкафах. Нет, конечно, в идеале они обитают в тесных тёмных местах... Но боггарты двадцатого века массово перебрались именно в шкафы — оттуда маги ждут нападения меньше всего, почему-то считая свои шкафы оплотом вселенской безопасности.

Приспосабливаясь к изменяющимся условиям обитания, эти удивительные существа выяснили, что качество страха мага, испуганного появлением кого-нибудь из шкафа, гораздо выше, чем при появлении этого же «кого-нибудь» из дупла кладбищенского дерева.

Но боггарт из доспехов около слизеринской гостиной был во всех отношениях необычным боггартом, начиная с места обитания и заканчивая... Заканчивая тем, что он никогда не видел других боггартов и поэтому даже и не подозревал о своём предназначении. Ему хотелось добра, радости, счастья и возможности с кем-нибудь всем этим поделиться.

Что? Пугать людей? Считывать их страхи? Проникать в подсознание ещё худшим кошмаром, чем раньше? Что-то смутное и неопределённое говорило боггарту, что это отличный способ быстро и вкусно питаться, но такие мысли он тут же списывал на тесноту жилого помещения и сидячий образ жизни.

Вот и этим летним днём беззаботный боггарт подставлял лицо тонкому яркому лучику солнца, пробивающемуся сквозь забрало шлема. Греясь в потоке фотонов, щурясь от удовольствия, он даже не задумывался о том, откуда бы в подземельях взяться солнцу...

Между тем один из членов Попечительского Совета удовлетворённо оглядел результаты проделанной работы.

Сложно сказать, что подвигло этого высокого статного блондина на подобное плебейское решение семейных проблем. Скорее всего, в этом была виновата жена, отчего-то очень раздражительная и нервная в последнее время. Она разбудила его одним прекрасным утром и, намочив слезами дорогую шёлковую пижаму, заявила, что их ребёнок слишком бледен и что лишний год пребывания в школе сотрёт последние следы румянца на щеках их восемнадцатилетнего сыночка.

Возможно, именно поэтому в данный момент Люциус Малфой стоял в одном из нижних коридоров Хогвартса и изящными движениями палочки избавлялся от остатков строительного мусора.

Обрезки швеллера (1), лишние куски подоконника, мешки из-под цемента, осколки неудачно вставленных стёкол и покорёженные оконные рамы, не подошедшие по размеру — всё исчезло с усталым довольным «Эванеско».

Выудив из цементной пыли бесценный сборник «Магоперфораторы и их практическое применение», Люциус понял, что его беспокоило. Пыль. На неё не подействовало «Эванеско».

Хотя в последний раз он занимался перепланировкой ещё до рождения Драко и все эти тонкости вполне мог забыть... Сделать окно в потолке первого этажа? Прорубить дверь в детскую, ломая несущую стену? Оранжерея с тропическими растениями в подвале? Легко. Чего только не сделаешь для любимой жены, ждущей первенца. Тогда же были куплены бесценные «Магоперфораторы», настроение Нарциссы волшебным образом улучшилось, и последующие восемнадцать лет о ремонте никто больше не заговаривал...

Что ж, в исключения из Законов Элементарной Трансфигурации Гампа цемент не входит — долгой жизни Минерве МакГонагалл! — поэтому он превращается, превращается в... Ну, допустим, в пушистый коврик.

Солнечный свет скользнул по ворсинкам ковра, задел начищенные ботинки незадачливого строителя и упрямым потоком устремился в холодную глубину коридора. Глядя на залитый золотом проход, Люциус мысленно вычеркнул ещё один пункт из списка домашних дел, пригладил волосы и отступил на шаг назад.

Бум! Обострённые рефлексы как всегда не подвели, он резко развернулся на звук падения, выставив вперёд палочку...

Упавший шлем, покружившись немного на полу, вскоре застыл, а над обезглавленными доспехами парила она. Серая спинка, чёрные кончики плавников, белое брюшко... Карликовая акула, прекрасное создание, давняя мечта.(2) И отличный подарок для Драко.

Обняв двумя руками понявшего наконец своё предназначение боггарта, Люциус Малфой поспешил покинуть коридор.

Нет-нет, своих способностей к дизайну интерьера он совершенно не стеснялся, просто опасался возможной реакции директора Хогвартса и по совместительству друга...

Несколько часов назад Люциус забегал в директорский кабинет. Ворвался в полной готовности отстаивать своё право на новое окно в коридоре и с удивлением обнаружил там невообразимый беспорядок и самого Северуса, нервно крошащего на пол какую-то жёлтую гадость.

«Это судьба», — подумалось Люциусу. Естественно, кто в здравом уме позволит ломать двухметровую каменную кладку фундамента? Кто разрешит заклинанием выводить канал пролома на поверхность («Больше света в подземелья!» — дала указание жена), тем самым создавая серьёзную брешь в антиаппарационном куполе? Конечно, никто. В здравом уме. И этим надо было воспользоваться.

Дождавшись рассеянного кивка в ответ на «мне у Драко надо перестановочку сделать, ты не против?», Люциус Малфой бесшумно прикрыл за собой дверь.

Теперь же, завершив «перестановочку», лорд Малфой решительным шагом направлялся к изрядно сузившейся антиаппарационной границе... Кажется, где-то в Косом переулке был зоомагазин, нового питомца надо было чем-то кормить.

А что Северус? Северусу не впервой самому разбираться со стаями проблем, избравшими местом самореализации его и без того нелёгкую жизнь. А завтра можно будет заглянуть к нему с бутылочкой коньяка двух... нет, пятисотлетней выдержки и поговорить по душам. Всегда помогало. По крайней мере, самому Малфою.

* * *

(1) Швеллер — металлические балки, в сечении напоминающие букву «П», используются в качестве перемычек.

(2) Карликовая акулка является одной из самых мелких акул. Обитает в Индийском и Тихом океанах.

* * *

Если некоторое время вслушиваться в перезвон загадочных приборов директорского кабинета, можно заразиться вирусом непонятного успокоения и гармонии. Если, прищурив глаза, смотреть на лунные или солнечные блики стёкол, можно ненадолго представить, что всё — ничего. Если не спеша вдыхать свежий чистый воздух, без помех врывающийся в окна, можно ощутить в себе силы для новых свершений. Если закрыть глаза и вообразить, что тебя нет, можно почувствовать себя абсолютно свободным... и одиноким. Можно просто обладать хорошей выдержкой и философским отношением к странным шуткам бывшего директора. И постепенно, с опаской возвращаться в реальность, в которой вам сообщили, что вы теперь — отец. Там время вновь возобновит свой бег, ветер начнёт хлопать ставнями окон, от чашек с кофе будет подниматься едва заметный пар и придётся что-то делать с внезапно обрушившимся на голову счастьем...

* * *

Глядя на то, как легко и непринуждённо Альбус Дамблдор вылезает из-под стола, Северус Снейп почувствовал невольное уважение. «Надо же, пятнадцатый десяток разменял, а такая гибкость!»

Дамблдор отряхнул мантию, проверил тот самый, шуршащий бумагами карман и поспешил занять своё место в кресле.

«Быть может, и мне гимнастику по утрам делать? Или бегать, например? — тут Северус почувствовал, как оформляется некая важная и спасительная идея. — Нет, не надо гимнастики... Лучше, лучше...»

— Альбус, я не могу стать ему отцом! Я слишком старый!

— Не пытайся меня отговорить, всё равно... Да и вообще, Северус, ты в четыре раза моложе меня, а я чувствую себя молодым и полным сил, рано тебе ещё жаловаться.

— А я чувствую себя старым и обессиленным! Альбус, если мне надо будет присматривать за Поттером круглые сутки, я умру от разрыва сердца раньше, чем вы доберётесь до дома. Кого тогда вы назначите директором Хогвартса? Знаете, могут поползти нехорошие слухи, два директора школы — и погибли за такой короткий промежуток времени... А вдруг и эта должность проклята...

— Больше оптимизма, Северус! Давай лучше взглянем на это с другой стороны...

— Давайте. С какой именно? Точно, Альбус, родственники Поттера отказались от него, да? И вы решили и меня добить? Этим оружием массового поражения... Это негуманно, Альбус.

— Да нет, они, наоборот, оказались вполне рады, что Гарри вернулся к ним и на это лето.

— Тогда в чём дело?

Дамблдор, улыбнувшись уголками губ, вытащил из кармана внушительного вида кипу бумаг. Чтение перевёрнутого текста обычно не представляло для Северуса Снейпа большого труда. Прочитав первую строчку — «Свидетельство об усыновлении» — и удивившись дате, он бессильно откинулся на спинку кресла.

— Как вам это удалось? Я бы никогда ничего подобного не подписал, Поттер — тем более.

— Ваши подписи и согласие и не требовались, видишь ли, была воля одного из родственников... Лили беспокоилась, что с ними может что-то случиться, и решила оставить сына тому человеку, которому доверяла больше всех.

— Врёте, Альбус, Лили бы так со мной не поступила, мы же были друзьями, в конце концов!

— Хорошо, соглашусь, это была не Лили. Джеймс беспокоился, что с ними что-то случится, и, зная тебя как ответственного и надёжного человека...

— Да, на него это больше похоже. Но даже для такой великолепной и прекрасно остывшей мести давнему врагу он бы не стал использовать собственного сына. Ещё варианты?

— Как ты знаешь, опекуном Гарри после смерти Поттеров стала сестра Лили, она, будучи также в курсе происходящего в магическом мире, беспокоилась, что с ними может что-то случиться, и предложила вот такой вариант...

— Нет, не годится. Мы с ней не особо ладили в детстве, а она не доверила бы племянника человеку, который... который ей не нравился.

— Да, конечно же, ты прав, мой мальчик, но, видишь ли, муж Петунии оказался гораздо более человечным, смог переступить через обиды детства и первый обратился в Министерство Магии по поводу этого усыновления, так как понимал, что им в то время грозила опасность, и беспокоился, что...

— А с ним мы вообще незнакомы.

— Точно, дело ведь началось с Минервы! Она решила, что ты хорошо воспитываешь де...

— Так, хватит с меня ваших экивоков. Кто, как и зачем?

Сверху, разрезая воздух, спикировала ярко-красная молния. Фоукс, радостными кругами летающий под потолком, решил почтить своим вниманием и людей. Схватив — раз уж спустился — конфету в жёлтой обёртке из вазочки (1), феникс взмыл обратно, проигнорировав укоризненный взгляд Дамблдора.

— Итак, я вас слушаю, — Северус Снейп взял себя в руки, почувствовав, что ведёт разговор. Похоже, он сможет вытрясти у Альбуса не только горку его субъективных правд, но и истину целиком. Тем более, Дамблдор так ходит вокруг да около, ему явно стыдно... Или не стыдно? Или тут что-то другое?

— Видишь ли, мой мальчик, на самом деле это я долго думал и решил, что вы с Гарри как нельзя лучше подходите друг другу как отец и сын.

— Альбус, вы у магопсихиатора давно были? Мы с ним друг к другу даже близко не подходим! Да и вообще, если я, взрослый уравновешенный человек, — на этих словах Дамблдор почему-то закашлялся, — так против этого бреда, что скажет сам Поттер? Неуравновешенный подросток, до сих пор не вышедший из переходного возраста и не овладевший примитивными навыками самоконтроля, да он новым Тёмным Лордом станет, и его девизом будет: «Очистим мир от профессоров Зельеварения!»

— Ты как всегда преувеличиваешь, Гарри воспитанный, добрый молодой человек, он никогда не позволит себе ничего лишнего по отношению к приёмному от...

— Не говорите этого слова! Мне от одного его звука плохо.

Альбус Дамблдор тут же встал и направился к стеклянному шкафу, в котором хранилась Распределяющая Шляпа, а вместе с ней и посуда. Наполнив кубок чистой холодной водой, он поставил его перед своим не в меру чувствительным коллегой.

— Ну же, Северус, зачем так нервничать? Выпей воды. Уверяю тебя, твоя жизнь раскрасится удивительными красками, дома тебя всегда будет кто-то ждать... Это стоит того, чтобы жить!

— Хорошо, Альбус... Допустим, я больше не возражаю и безумно рад своему неожиданному отцовству. Но остаётся ещё Поттер. Не думаю, что он согласится, — последний аргумент казался Северусу Снейпу чрезвычайно убедительным.

«Я надеюсь, нет, я уверен, что он будет против, что за чудесный ребёнок, как же хорошо, что мы с ним все шесть лет конфликтовали... — тут профессор Снейп почувствовал лёгкий укол сожаления. — А если не откажется, что маловероятно, это тоже неплохо... Хоть кто-то будет мыть посуду. А можно будет просто поселиться в разных местах. Хотя, если жить отдельно, посуда тоже отдельно... Над этим надо будет ещё подумать. Стоп, я что, радуюсь? Поттер в качестве сына — да это просто... просто неприемлемо! Да, именно так — неприемлемо».

Но, несмотря на самовнушение, на задворках сознания профессора уже несмело топталась мысль о том, что усыновление — не такая ужасная идея. Мысль топталась своими маленькими ножками по жестким принципам одиночества, скреблась в броню сердца острыми коготками и чуть слышно стучалась в круционепробиваемые стёкла разума, она сжимала грудь в объятиях невообразимой тоски по чему-то потерянному, а быть может, так и не приобретённому...

— Фоукс! — восклицание Дамблдора безжалостно вырвало Северуса Снейпа из размышлений и блужданий по собственному сознанию.

Альбус стоял возле шкафа с фениксом на руках и укоризненно косился на его слегка округлившееся брюшко.

— Ты, во-первых, переутомляешься, летая так быстро, а нам с тобой ещё обратно лететь, а во-вторых, хватит таскать шоколадные конфеты, зубам вредно, — ласково выговаривал фамилиару Дамблдор, — ты же раньше любил фрукты, разве нет?

Фоукс обиженно свалился на пол и отполз подальше в сторону. Фрукты! Тоже мне, деликатес...

От поверхности воды в кубке отражалось солнце, по потолку бегали шустрые солнечные зайчики, вызывающе серебрясь в тонких редких нитях паутины. Неудивительно, что домашние эльфы при уборке никогда не обращают внимания на потолок, это ведь так высоко... Северус Снейп наклонил кубок в надежде попасть одним из зайчиков Дамблдору в глаза, но вода всё так же оставалась параллельной полу. Профессор Снейп вздохнул и сделал ещё один, большой, придавший бодрости духа глоток.

— Альбус, оставьте в покое птицу и нас с Поттером. У птиц нет зубов, и шоколад им не вреден. А нас вы оставите в покое, если Поттер откажется. Если нет — мы, как того требует ваше свидетельство, будем жить долго, счастливо и вместе.

Дамблдор, казалось, был одновременно и удивлён, и доволен.

— Отличная идея, Северус!

— Вы так уверены в Поттере?

— Я уверен в тебе, твоём обаянии и справедливости, мой мальчик. Как насчёт Нерушимого Обета?

Закалённое сердце бывшего шпиона замерло в нехорошем предчувствии.

— И давно вы Нерушимыми балуетесь?

— Да нет... Кажется. Ну, а Фоукс будет свидетелем, правда?

— Вы же помните, Альбус, что Обеты, засвидетельствованные фениксом, просто нежелательно нарушать, но к смерти они не приведут?

— Разумеется, Северус, не думаешь же ты, что я желаю тебе зла? — ничуть не смутился Дамблдор.

Пока феникс меланхолично наблюдал за тем, как красные лучи заклятья обвивались вокруг их рук, каждый думал о своём. Северус Снейп — о том, что, возможно, подписывает себе смертный приговор, а, возможно, жизнь и на самом деле изменится. Альбус Дамблдор размышлял о том, что, скорее всего, на этом можно остановиться, ведь с этих пор скучно Северусу не будет больше никогда... А как обрадуется смене обстановки Гарри, до сих пор тяжело переживающий гнетущую атмосферу дома на площади Гриммо!

Выдернув руку из распадающегося кокона Обета, директор Хогвартса тут же аппарировал, не попрощавшись, спеша, очевидно, поскорее воссоединиться с семьёй. Дамблдор достал из кармана свернутый пергамент, нарисовал галочку напротив последнего пункта в длинном списке. Немного подумав, подписал «купол» и поставил вопросительный знак. Северус, в волнении от предстоящей встречи, даже не заметил, что совершил невозможное, аппарировав прямо из замка. Неужели защита, работавшая на протяжении тысячелетий, дала сбой? Или стихийная магия? Выяснить, обязательно выяснить.

Сейчас, когда рядом не было никого, кроме феникса, Альбус позволил себе немного расслабиться. Быть хитроумным манипулятором, постоянно поддерживая нужный имидж, бывает так утомительно. А иногда можно даже представить... Представить, как те, кого опекаешь, поняли, наконец, что ты их любишь, а не просто развлекаешься с чужими судьбами. Нет, лучше не представлять — так и недолго стать сентиментальным старым дураком и потерять тот юношеский задор, что толкает на всё новые авантюры и подсовывает способы изменения мира к лучшему. Альбус Дамблдор кивнул своим мыслям и убрал блокнот во внутренний карман мантии. Поправил сползшие до неприличного очки и мысленно закрыл на ключ дверь с табличкой «Депрессия». Фоукс, любующийся своим отражением в стёклах шкафа, призывно замахал крыльями.

— Нет-нет, подожди, мы ещё дождёмся Северуса, он должен скоро вернуться, и не один. Будет весело.

* * *

(1) Ферреро Роше, а вы что думали? Дамблдор ещё в прошлой части дольки разлюбил.

Achtung! Махровый АУ в виде ожившей Хедвиг, безобоснуйный флафф. За всё это пардону прошу.

* * *

В этом июльском, недавно наступившем английском вечере не было ничего непривычного. Он как всегда медленно расползался по прямым улицам Литтл Уининга, подкрадывался к солнцу, чтобы притянуть его к земле, ворошил цветы магнолий, пытаясь заставить их пахнуть ещё сильнее, предусмотрительно обходил колючки роз и изредка с удивлением заглядывал в те окна, в которых уже горел свет, включённый пока что без надобности. Вместе с вечером пришёл ветер, едва ощутимый до наступления темноты. Но, лениво играя с листвой деревьев, меланхолично блуждая в лабиринтах живой изгороди, он уже предвкушал ночное безумство. Когда улицы станут пусты, ветер начнёт завывать в бесполезных трубах каминов, хлопать ставнями, пригибать к земле тонкие деревца и кружиться вокруг редких прохожих, пугая их своим диким свистом. Ночь — прекрасное время суток. Тихо, пустынно и, главное, темно... В темноте видно гораздо лучше — привыкший глаз улавливает малейшие колебания воздуха, едва заметные движения живых существ, и можно легко поймать кого-нибудь. И съесть. Ну а пока светило солнце, зеленела трава, радостно и мерзко тявкали маленькие домашние собачки, открывались и закрывались двери домов, принимая хозяев и гостей, и сам воздух, казалось, пах безмятежностью и спокойствием. Так размышляла белоснежная сова, лишённая, кстати, обоняния, совершая ежевечерний облёт своих владений. Что скрывать — совиный образ жизни изрядно способствовал развитию философского и немного романтического взгляда на жизнь. Если бы она умела писать, она бы непременно написала книгу или, по крайней мере, несколько коротких рассказов, посвященных совиному восприятию окружающего мира. Взять, например, ту странную семью, в которую хозяин регулярно приезжал в тёплое время года, ну очень интересный образчик для исследования. А вот, кстати, и их дом. Контрольный облёт закончен, всё в полном порядке, осталось в знак успокоения клюнуть хозяина в руку, и можно забираться в уютный зарешечённый домик и ночь напролёт размышлять о тщете всего сущего.

Хедвиг бесшумно спланировала на подоконник. С трудом удерживаясь на его узкой досочке (нет, ну кто так дома строит, а?), она уставилась немигающим взором в окно. Там, внутри, всё оказалось даже немного интереснее, чем обычно.

За кухонным столом, накрытым белоснежной скатертью, сидели четыре человека. Один, черноволосый и довольно лохматый, то есть любимый хозяин, сидел спиной к окну. Ещё один, худой, и два пухлых, подозрительно похожих человека, потенциальные герои совиного исследования, сидели напротив хозяина, не двигаясь, и, очевидно, пристально всматриваясь в выражение его лица. Хлопанье крыльев спугнуло тишину на кухне, объекты наблюдения начали шевелиться, открывать рот... Хедвиг придвинулась вплотную к стеклу, чтобы не пропустить ни слова. Да, это было вовсе не трудно, учитывая миниатюрный размер подоконника.

Вся семья Дурслей настороженно смотрела на единственного племянника, который застывшим расфокусированным взглядом смотрел на что-то за их спинами. Тётя Петуния недовольно поджала губы — неужели он умудрился разглядеть то самое, едва заметное и не отмывающееся пятно на белоснежных обоях? Дадли задержал дыхание и отложил сэндвич в сторону — вдруг опять покажут особенную поттеровскую магию? Дядя Вернон, не сводя с племянника глаз, продолжал есть суп.

— Хватит так смотреть! — высказался наконец дядя, шумно опустив свою большую ложку в тарелку с фирменным супом тёти Петунии, который часто доставался в холодном виде Гарри, а, значит, и Хедвиг. Не сказать, чтобы это было их любимое блюдо.

Ветер, проскользнувший мимо совы в приоткрытую форточку, играл с узорчатыми занавесками, сквозь абажур пробивался рано включённый свет, за окном чуть слышно журчал недавно поставленный фонтанчик, на кухне в тон ему из крана капала вода. Гарри Поттер моргнул и расплылся в извиняющейся улыбке:

— Я просто задумался.

Не заметив, как одной фразой он разрядил обстановку на кухне, Гарри задумался опять. Это было заметно даже по выражению его... спины. И думал он, скорее всего, о том же, чем уже несколько дней делился с учебником по трансфигурации, учебником по ЗОТИ, котлом для зельеварения, набором для полировки метлы и с самим фамилиаром... О, это были невесёлые, но правильные мысли человека, ставшего на скользкий путь самоопределения. Хедвиг понимающе ухнула, ей тоже непросто пришлось в своё время, когда она была вынуждена покинуть родной магазин в Косом переулке и начинать карьеру личной совы Гарри Поттера.

— И долго продлится твой ремонт, и чем ты собираешься заниматься у нас? — у старшего экземпляра получилось на удивление примитивно сформулировать вопрос, который волновал не только их странное семейство, но и самого Гарри.

— Ремонт? Даже не знаю...

На это было действительно сложно ответить: кто знает, сколько может длиться ремонт, который ещё даже и не начался? Поэтому Гарри выбрал верную тактику уклончивых ответов. Хедвиг подумала, что, дай ей кто-нибудь такой ответ на письмо, заклевала бы до см... до крови. Но это был хозяин, он вправе хранить свои тайны, тем более, от этих поразительно недалёких людей.

— Делать буду то же, что и обычно. Ну кто ещё так красиво покрасит вам забор? — спина хозяина поднялась из-за стола и направилась к выходу. Значит, можно влетать в окно комнаты на втором этаже и встречать его в коридоре.

Гарри и правда поспешил покинуть кухню, пока родственникам не пришло в голову обсудить проблему его приезда в деталях. Поблагодарив за прекрасный ужин, он чуть ли не бегом вылетел в коридор. Вслед ему тётя крикнула: «Ты же ничего почти не съел! Лови яблоко!» В спину ему полетело яблоко — огромное, красное, тяжелое... Он поймал. Ловец, как-никак! В коридоре, прислонившись к стене, — её, кстати, тоже можно покрасить — Гарри грустно вздохнул. И правда, зачем он вернулся? Он, совершеннолетний, знаменитый, не потративший оставленное родителями наследство, победивший Волдеморта — что он делал в доме людей, о которых предпочитал не вспоминать до тех пор, пока добрый гений Дамблдора не отправлял его под защиту «крови»?

Ответ, в котором признаваться было стыдно даже самому себе, прилетел вместе с комом белых перьев, по-свойски разместившемся у него на плече и ласково потрепавшем волосы, щёку, ухо... Именно — тепло, ласка, забота, любовь, обязательно родительская, вот за этим прибыл Гарри Поттер в дом родственников. На резкое изменение отношения к себе он не рассчитывал, но вот если наблюдать за Дурслями тайно... Практически идеальная семья. «Видишь ли, Хедвиг, — объяснял Гарри своей сове несколько дней назад в доме на площади Гриммо, заталкивая вещи в чемодан, — мне рано или поздно придётся жениться. На Джинни или ещё на ком... А как я смогу воспитывать своих детей, как я смогу быть главой семьи, если у меня никогда своей — нормальной — не было? Даже курсов подходящих не нашёл... Говоришь, чем мне семья Уизли не подходит? А их модель воспитания в нашу семью внесёт Джинни. Мне нужна другая методика, другой пример, чтобы мы могли совместить наш опыт и получить собственную модель семьи и воспитания детей. Ой, ну нет, не смотри на меня так, я пока не собираюсь жениться, просто думаю о будущем. Заранее, обрати внимание. Это же это, как его... признак зрелости!» Хедвиг хотела возразить, что он себе и профессию-то толком не выбрал. Но, поразмыслив, пролетев некоторое количество километров до Литтл Уиннинга, догоняя аппарировавшего хозяина, она поняла, что и в словах Гарри была доля правды. Семья — это важно.

Сейчас Хедвиг точно знала, что надо срочно отвлечь Гарри от депрессивных мыслей. В комнату возвращаться не было смысла, там грустные мысли так и витают в воздухе, хватай и озвучивай. По себе сова знала, что лучшее лекарство от всего на свете — это долгие прогулки. Именно благодаря большому количеству времени, проведённому на свежем воздухе, благодаря непредсказуемости воздушных потоков и мерным взмахам крыльев она научилась философски относиться к жизни и стала лучше понимать людей. Крепко вцепившись когтями в хозяйское плечо, она полетела к выходу. Лететь было, конечно, неудобно, но до тех самых качелей не так далеко... По крайней мере, ей хотелось на это надеяться.

Детская площадка ничуть не изменилась с тех пор, как они были здесь прошлым летом. Разноцветные маленькие скамейки всё так же нелогично стояли вразброс по всей площадке, в песочнице было столько же песка, по-прежнему шелестели листвой деревья, и маняще скрипели качели. Хедвиг изящно слетела с плеча хозяина и устремилась на своё любимое место — перекладину качелей. Оттуда удобно охранять подходы к площадке, чтобы в случае чего успеть предупредить Гарри, к тому же не надо махать крыльями, тебя качает просто так, плавно и неспешно, создавая ощущение приятного ленивого полёта.

Гарри сел на качели, оттолкнулся ногами, заржавевшие подшипники ненавязчиво заскрипели. Интересно, когда их смазывали в последний раз? Наверное, ещё тогда, когда на них качались маленькая мама с тётей, прерываясь, чтобы слепить пару куличиков... Кстати о маме. И папе. Они же не обижаются, когда он, Гарри, думает о том, как бы раздобыть себе настоящую семью? Хотя и правда, где её взять? К первому встречному не подойдёшь со словами «Извините, а вы бы не хотели стать моим отцом?». А лучше всего, чтобы это была магическая семья— вдруг у магов существуют какие-то особенные семейные традиции, в которые просто так не посвящают. С этой точки зрения идеально подошла бы семья Малфоя... Но нет, только не они, хватит общества хорька и в школе. Невилл Лонгботтом? Тоже нет, воспитательные методы бабушек — это не совсем то, что нужно. Отлично подошёл бы Дамблдор, они ведь прекрасно общались, пока его не убил Снейп... Снейп! А это идея. Строгий, умный, справедливый... гипотетически. Он преподаёт уже лет двадцать, не может же он ну абсолютно не любить детей и не уметь с ними обращаться. И наверняка с удовольствием поделится опытом. Интересно, сильно ли он удивится, если написать ему письмо, спросить, как дела, для начала...

Северус Снейп аппарировал подальше от дома номер 4 по Тисовой улице. До злосчастного дома он дойдёт пешком, подготовится, соберётся, отдохнёт от утомительного общества Дамблдора и оттянет встречу, наконец. Но на обычно безлюдной детской площадке, которую Снейп посещал тогда, когда нестерпимой становилась тоска, кто-то был. Если быть точным, то на разваливающихся качелях, мирно покачиваясь, сидели Гарри Поттер с совой. Нет, не оттянет он встречу... Заметив, как широко и радостно улыбнулся Поттер, увидев своего нелюбимого профессора, Снейп внутренне передёрнулся — будто ждал, паршивец, что бы это могло значить?

— Добрый вечер, профессор!

Уже профессор? А ведь год назад ничего кроме «труса» было не дождаться. Вот что значит — в порыве предсмертной ностальгии поделиться воспоминаниями, щедро приправленными той романтикой, о которой старался не вспоминать — слишком больно. Какие мы впечатлительные. Хотя сам-то, сам не лучше.

— Ну здравствуйте, мистер Поттер. Не заняты? — утвердительный кивок. — Тогда давайте руку, нам предстоит серьёзный разговор.

«Во время которого я постараюсь убедить тебя разрушить планы Дамблдора», — сказал сам себе Северус Снейп, приобняв ребёнка за плечи и аппарируя домой.

Хедвиг, оставшись одна, недовольно ухнула. Опять догоняй этих волшебников! В этот раз чемодан за Гарри она не понесёт. И вообще, почему никому не приходило в голову, что аппарировать можно и вместе с ней?

* * *

* * *

Люциус Малфой, зажав под мышкой бутылку коллекционного коньяка, неуверенно поднёс руку к двери. Потом опустил, переступил с ноги на ногу, замерев от скрипа рассохшихся досок крыльца. Главное, не дать о себе знать раньше времени хозяину дома... Ибо — стыдно. Да, он слегка опоздал. Обещал — сам себе, конечно, но Малфои держат слово, почти всегда — зайти через пару дней, а с тех пор прошло уже два месяца. Хотя его опоздание легко объяснялось серьёзной причиной... В семье Малфоев было не соскучиться в последнее время, а самому Северусу жилось не менее весело, чем Люциусу, если верить слухам о пополнении в его семье. И когда только успел? Едва стоило задуматься, как терапевтическое средство, упакованное в стекло, упало и звонко ударилось о железную решётку.

— Открыто! — донёсся до Малфоя голос хозяина дома, слегка заглушённый стенами.

«Предательница», — подумал Люциус, поднимая бутылку с крыльца, и толкнул входную дверь.

Северус нашёлся в гостиной, одетый во что-то неизменно чёрное, но удивительно умиротворённый и спокойный. В комнате, да и в коридоре царил лёгкий хаос. По письменному столу были разбросаны свитки и перья, из перекосившейся чернильницы грозились вылиться чернила, на диване в беспорядке лежали открытые, полуоткрытые и закрытые школьные учебники. Люциус недоверчиво и осторожно поднял с пола гриффиндорский шарф.

— Северус, а тебе не кажется, что вот так, с детства, закладывать у ребёнка стереотипы о превосходстве одного факультета над другим просто неправильно? И почему Гриффиндор? По матери? И не кажется ли тебе, что учебники за седьмой курс малышу ещё рано читать?

Даже самоуверенные аристократы иногда сжимаются в ужасе под выразительным северусовым взглядом, в любом случае, Малфою хотелось в это верить, не может же он один быть таким к этому... чувствительным.

— Не кажется, — Северус ленивым «Акцио» отобрал ярко-красный шарф. — С факультетом определились уже давно, без моей помощи, к сожалению. А учебники ему уже давно пора было прочитать, бездельнику.

— Ему? Значит, всё правда и у тебя мальчик? Мои поздравления! Отметим? — Люциус красноречиво посмотрел на коньяк. Снейп уклончиво хмыкнул, жестом пригласил гостя присесть. Вскоре из кухни приплыли по воздуху стаканы и миска с тестом, которую Северус, немного смутившись, отправил обратно.

— Ну, за вас, за вашу счастливую жизнь, Северус! У нас, кстати, тоже скоро будет... Кхм. Ладно, это потом... А как зовут ребёнка?

— Гарри.

Малфой поперхнулся коньяком. Надо же... А по рассказам Драко и не скажешь, что Северус так привязался к Поттеру, что даже собственного сына в его честь назвал. Это всё очень и очень странно.

— Я бы, кстати, мог поделиться с тобой опытом воспитания детей, тебе, наверное, тяжело с непривычки. У Нарциссы ещё осталась прекрасная серия книг «Общение и обращение с детьми с младенчества до отрочества», не хочешь почитать?

— Нет, спасибо, я рассчитываю справиться своими силами. Я преподаю в школе и детей видел не только на картинках, надеюсь, ты это не забыл? И, кстати, объясни, будь добр, откуда возле слизеринской гостиной появилась огромная дыра.

— Это не дыра, это окн... Нет, знаешь, Северус, я что-то не припомню. Разве она там не всегда была? Чудеса! Но меня больше удивляет то, что ты назвал сына в честь Гарри Поттера. Тебя так поразила его победа надо Тёмным Лордом, что ты изменил своё мнение об этом мальчике? — Малфой пристально посмотрел на своего лучшего друга, выглядящего сейчас даже более таинственно, чем в бытность его шпионом.

Северус не отвечал. Он подошёл к окну, облокотился о подоконник, повозил пальцем по стеклу и обернулся к гостю.

— Хочешь, я тебе его покажу? Иди сюда и смотри в окно.

Люциус тут же встал, недоумевая, почему маленький ребёнок находится один в саду, приблизился к Северусу и заглянул в окно. Там, снаружи, тёплый свет заката разливался по всему саду, освещая красным деревья, грядки, качели, небольшую корзинку, лежащую на земле, Гарри Поттера, резво летающего вокруг яблони и собирающего яблоки... Гарри Поттера? Люциус неверяще зажмурился, открыл глаза — видение не исчезло.

— Да-да, познакомься с новым членом моей... кхм... семьи. Я ещё не решил, что хочу сильнее — убить Альбуса... эээ... ещё раз или подарить коробку конфет. Это он состряпал свидетельство об усыновлении, с оговоркой, что оно станет действительным, когда сам Гарри этого захочет. Ты не поверишь — он захотел, вопреки всем моим ожиданиям. Обрати внимание, это информация не для распространения, для всех — у него проснулись способности к Зельеварению, и я взял его к себе в ученики. Весьма необоснованная ложь, но, даже несмотря на это, такой вариант будет вызывать меньше вопросов, что странно... Эй, Люц, что с тобой, тебе плохо?

Плечи Малфоя странно подрагивали, лицо он спрятал в руках, и, как он ни силился подавить рыдания, недостойные настоящего мужчины, тонкий слух Северуса Снейпа всё же уловил какие-то сдавленные звуки.

— Нет, со мной всё в порядке... Почти. Просто... Знаешь, что послужило решающим фактором моего освобождения после первого падения Лорда? Косвенное заступничество Дамблдора! Которое он мне обещал, если я, используя всё моё влияние, репутацию и деньги, подготовлю ему свидетельство об усыновлении, в которое ему останется только вписать имена. Вот же старый интриган! Кстати, если принять во внимание разветвлённость и хитроумность его интриг... Где он сейчас живёт? И не говори мне, что собственноручно его убил, не верю.

Гарри, бодро шествующий на кухню с корзиной яблок, остановился и бросил взгляд в приоткрытую дверь гостиной. Профессор и его гость — ах, так это был Малфой — стояли у приоткрытого окна, наслаждаясь чудесным видом и прохладным вечерним воздухом. Иногда они отпивали из пузатых бокалов нечто... Коричневое? Чай? Как дети малые! Хоть в Хогсмид аппарируй за сливочным пивом для них, ничего эти родители не понимают в распиваемых совместно жидкостях. Малфой, засмеявшись какой-то реплике профессора, подавился чаем. «Фу-ты, наверняка ещё и кипяток пьют...» — подумал Гарри, входя в гостиную. Их чай может и подождать, а сейчас — самое время приготовить вместе яблочный пирог по рецепту, вычитанному на полях старого учебника по зельеварению. Их новая, маленькая, но уже ставшая любимой семейная традиция.

* * *